Конец первой книги! 16 страница

Она опускалась до тех пор, пока головка его возбужденной плоти слегка уперлась в ее влажные половые губы. Зак начал поднимать свои бедра, чтобы скользнуть в нее, но затем услышал, как Сатерлин открыла водительскую дверь и вышла из машины. В салон ворвался прохладный, ночной воздух, и он постарался застегнуть джинсы поверх своей вздымающейся эрекции.

– Нам лучше поменяться, – сказала Нора, – тебе не стоит водить мою детку в таком состоянии.

Сделав несколько успокаивающих вдохов, Истон вышел из машины, медленно ее обошел и сел на пассажирское место. Сатерлин упала на водительское сиденье и завела двигатель.

– Ты в порядке? – спросила она, выруливая на городские улицы и направляясь к его дому.

– Пока не решил.

Нора завернула на его улицу.

– Я просто следую твоим правилам. Никакого секса до завершения книги. Думаю, мне следует поторопиться, и как можно быстрее ее переписать.

Зак потер лицо и выдохнул в свои ладони.

– Пожалуйста, поторопись.

– Тогда, дай мне домашнее задание. Если мы собираемся снова поиграть, то мне нужно будет неплохо поработать. Мне почему‑ то кажется, что ты не прочь снова поиграть.

Истон до сих пор чувствовал ее тепло на своих пальцах. Он едва ли мог говорить или думать, а она обсуждала книгу.

– Я отправлю тебе сообщение… завтра утром… когда ко мне вернется ясность.

– Ты преувеличиваешь значение ясности. Ладно, буду ждать твоего сообщения, затаив дыхание.

Сатерлин притормозила у его дома. Открыв дверь, Зак вышел из машины. Когда он оказался посреди холодной ночи, его здравомыслие, наконец‑ то, вернулось. Истон прошел к водительской двери, и Нора опустила стекло.

– Что ты сказала Сорену, прямо перед тем, как мы ушли? Речь, похоже, была на итальянском, – спросил он, съедаемый любопытством относительно их тайного обмена, с тех пор, как стал его свидетелем.

– Cloro al clero. Довольно распространенный в Ватикане лозунг. Это означает " Травите духовенство".

Зак признательно рассмеялся. Он мог согласиться с этим лозунгом.

– Не хочешь рассказать мне, чем ты сегодня занималась, исчезнув более, чем на час? – спросил он.

– Неа.

– Ну, может, хотя бы скажешь, хорошо это было или нет?

Смотря на него, Сатерлин не улыбалась, но в ее глазах сияло порочное веселье, словно она забавлялась смешной шуткой, которой не хотела с ним делиться.

– Скажу тебе вот что… я не занималась сексом с мужчиной. Но это было настолько хорошо, что должно быть объявлено вне закона.

Истон сделал шаг назад, когда заведя двигатель, Нора закрыла окно, затем уехала. Он смотрел вслед автомобилю, ощущая себя так, словно она увезла с собой частичку него. Это было его правило, его заявление, что они не станут любовниками, пока книга не будет закончена. И несколько мгновений, Зак не испытывал никакой вины, мир не остановился.

Войдя в здание, он сел в лифт и поднялся в свою квартиру. К тому времени, как Истон подошел к своей двери, он уже избавился от пальто. Сняв футболку, он стянул джинсы и отпихнул всю одежду в угол комнаты, после чего, с неохотой изнуренного солдата, пробирающегося в холодную траншею, залез в свою кровать. Закрыв утомленные глаза, он вызвал в памяти образ Грейс.

В одни ночи, она останавливала его руки, до отчаяния желая раздеть его самой. На этом ее краткий, агрессивный флирт заканчивался, и она становилась застенчивой, когда ее робкие, но настойчивые пальцы расстегивали манжеты, воротник, спуская рубашку по плечам так медленно, что его пробирала дрожь. Грейс смотрела на него с таким трепетом, с таким желанием, что он – женатый мужчина, побывавший в десятках постелей, и настолько привыкший к заинтересованным женским взглядам, что они ему уже не льстили – неожиданно смущался. Она смотрела на него, словно никогда не видела его обнаженной груди, его оголенных рук, его неприкрытого живота и спины, до появления чувства, что на него никогда так не смотрели, и понимания, что, скорей всего, так оно и было.

На следующий день он обычно зевал, потягивался и не твердо стоял на ногах из‑ за тех часов, которые с благодарностью потратил на предложение, куда лучше хорошего, полноценного сна.

Сильно кончив на свою руку, Зак перевернулся на живот. Боже, как же он скучал по своей жене.

***

Нора стояла у подножия своей кровати, смотря на пролегающую перед ней черную, шелковую бездну. Как и большинство ее персонажей, она спала на черном постельном белье. Но, в отличие от них, она делала это по соображениям скорее, практическим, нежели соблазнительным. Нора писала в кровати, и часто засыпала с открытыми, протекающими ручками. Уесли, переехавший к ней больше года назад, положил конец всем ее ночным гостям. И теперь, единственными пятнами на этих простынях были чернильные.

Нора надела свою пижаму, радуясь возможности снова оказаться в удобной одежде. Что за ночь… она была такой дурой, взяв Зака с собой в " Круг". Настоящее чудо, что им удалось выбраться оттуда, прежде чем ее редактору рассказали о том, что она была не только Доминой, но и практикующей Госпожой, а клуб являлся местом, где она не играла, а работала. Зак и без того с большим трудом переварил " Восьмой Круг". Уесли ненавидел то, чем она занималась. У Зака бы это вызвало то же непонимание, что и у малого. Малого… По комнате пронесся призрак вины, когда она вспомнила про Микаэля.

Тем не менее… он казался таким жаждущим, готовым и отчаянным узнать, что был не одиноким в своих странных желаниях. И попадись ему не она, то была бы какая‑ нибудь глупая, скучная девчонка, совершенно не ведающая о том, с каким редким созданием она так неумело обращалась. Микаэль заслуживал лучшего. Он заслуживал церемонии и сказки. После того, как все закончилось, и Нора его развязала, он, свернувшись в ее объятиях, заплакал. Она укачивала его, позволяя ему выговориться.

– Я всегда думал, что со мной что‑ то не так, – признался Микаэль, – думал, что хотеть этого было неправильно.

И она знала, что он плакал не от грусти или потрясения, а отчего, рождаясь, плачут все дети.

Нора оглянулась по сторонам. Призрак улетучился. Но этой ночью не было ни единого шанса, что она сможет спать в своей кровати, вспоминая укоры Сорена, все еще эхом отдающиеся в ее ушах. Прошлепав по коридору одетыми в носки ногами, она остановилась возле полуоткрытой двери. Уесли лежал на боку к ней спиной, перекинув простынь через бедро.

– Я не сплю, Нор, – не поворачиваясь, произнес он.

Пробравшись на цыпочках в его комнату, она села на край кровати. Малой перевернулся на спину и посмотрел на нее.

– Не можешь уснуть? – спросил Уес.

– В моей комнате призрак, – оправдываясь, прошептала она.

– Большой ребенок.

Он откинул простынь.

– Забирайся.

Бросившись к нему с радостным, детским визгом, Нора стала ерзать, переворачиваясь с боку на бок, как рыба, выброшенная на берег, до тех пор, пока парень не схватил ее за руки и не прижал к матрасу.

– Ого, Уесли. Никогда не думала, что ты у нас такой.

Она захлопала ресницами.

– Если собираешься со мной спать, женщина, тебе придется вести себя прилично.

Нора пыталась игнорировать то, как было приятно лежать под ним, с его руками на ее предплечьях, и его голой грудью перед ее лицом. Ей хотелось поднять голову и поцеловать его плечи, его сильную шею.

– Да, Сэр, – смиренно произнесла она.

Подняв руку, малой смахнул волосы с ее лица.

– У тебя мокрые волосы, – сказал он, – ты снова принимала душ.

В его голосе Норе послышалось беспокойство.

– Я не занималась сексом с Заком. Или с Сореном. Иногда душ – это просто душ, Уес, – отозвалась она, тактично умолчав про Микаэля.

– Он был там? – спросил парень, отпустив ее, и устроившись рядом.

Нора легла на свою сторону, лицом к малому. Забавно, насколько удобнее она ощущала себя в совсем небольшой, стандартного размера кровати Уесли, чем в своей огромной, роскошной, двуспальной.

– Был. Мы немного поговорили. Мы не играли. Он хотел, но я его остановила.

– Ты, действительно, сказала ему " нет"?

Приподнявшись, Нора зажгла стоящую на прикроватной тумбочке лампу, и, повернувшись к Уесли спиной, расстегнула верхнюю часть своей пижамы.

– Нора, ты не…

Но она не остановилась, и позволила рубашке сползти по рукам. Подняв волосы, она показала ему свою обнаженную спину.

– Видишь? – спросила она, – ни одной отметины. Если хочешь, можешь проверить и остальную часть моего тела.

Она ждала, что парень заговорит, но вместо этого, он провел по ее спине кончиками своих пальцев. Его касание было таким нежным, почти щекотным.

– Хорошо, – сказал он, – я верю тебе.

Надев обратно пижаму, Нора застегнула ее, и, потушив лампу, снова легла. В течение нескольких минут, они лежали в полнейшей тишине.

– Ты остановила его, потому что там был Зак?

Открыв глаза, Нора увидела устремленный на нее взгляд Уесли. Она провела руками по его всклокоченным, светлым волосам.

– Нет. Я остановила его, потому что обещала это тебе.

Отняв ее руку от своих волос, он уставился на нее.

– Правда?

Сжав его ладонь, Нора встретила взгляд малого.

– Да, правда. Уес, я не могу тебя потерять.

Протянув руку, она положила ее парню на сердце, подалась вперед и поцеловала его в лоб.

Норе так отчаянно хотелось опустить голову ниже, и поцеловать его в губы. Но она помнила предостережения Сорена. Она хотела верить в то, что с малым ей можно было доверять.

Уесли перекатился на свою сторону, и Нора больше не могла видеть его лица. Она пыталась поудобнее лечь и уснуть. Но его тело было таким близким, таким теплым, и таким манящим. Чтобы подразнить парня, она провела пальцем по его позвоночнику, от шеи до талии.

– Нора, ты уже забыла правило " вести себя прилично"?

– Просто отплачиваю тем же, – сказала она, – ты трогал мою спину. Мне нужно было потрогать твою.

Нора скользнула пальцем в обратном направлении, к его шее, наслаждаясь каждым вздрагиванием, вызванным ее прикосновениями.

– Почему ты до сих пор девственник, Уес?

" Потому что ждет, пока ты повзрослеешь". Услышав в своей голове голос Сорена, она его прогнала.

– Ты, серьезно, меня об этом спрашиваешь?

Схватив подушку, малой крепко прижал ее к своей груди.

– Я очень серьезно тебя об этом спрашиваю. И хочу знать.

– Ну, я христианин, и…

– Я тоже христианка. Но я не девственница. Хотя, с другой стороны, я плохая христианка.

– Ты не плохая христианка, – возразил он, – ты делаешь все, что можешь.

– Это очень мило с твоей стороны, – Нора улыбнулась его затылку, – но ты уходишь от ответа. Ты, на самом деле, будешь ждать до первой брачной ночи?

– Не обязательно.

Нора слегка ударила его по спине.

– Что значит, не обязательно? А это не очень благочестиво с твоей стороны.

– Ты знаешь, что я не сторонник фундаментализма. Я отличник по биохимии. Я верю в реальность эволюции, и глобального потепления. Но также, я верю в Бога, и считаю, что Он хочет, чтобы мы, не знаю, относились друг к другу с почтением.

– Почтением… очень хорошее слово. Значит, когда ты планируешь почтить какую‑ нибудь счастливицу своей девственностью?

– Нора, это не самая удобная тема для разговора.

– Уес, мы постоянно говорим о сексе.

– Нет, это ты постоянно говоришь о сексе, и раз я с тобой живу, мне приходится это слушать.

Нора снова слегка ударила его по спине.

– Давай. Рассказывай. Я хочу знать.

– Ладно, ладно. Только если перестанешь меня бить.

Нора принялась массажировать шею и плечи малого. Она думала, что это снимет его напряжение, но чем больше она его касалась, тем больше, казалось, он напрягался. Уесли медленно выдохнул.

– Я просто хочу подождать до тех пор, пока пойму, что для нее это будет значить столько же, сколько и для меня. А учитывая значимость для меня, это может занять много времени.

Закончив растирать шею парня, Нора начала неторопливо ласкать его спину подушечками своих пальцев.

– Помнишь, в твоем возрасте, я, все еще, оставалась девственницей. Мне было двадцать, когда мы с Сореном впервые занялись любовью.

– Ты была рада, что вы так долго ждали?

– Ожидание явилось не моим выбором, а его. Я была готова и хотела этого гораздо раньше. Но я рада, что для него это значило столько же, сколько для меня. Думаю, однажды, ты сделаешь какую‑ нибудь девушку очень счастливой. И надеюсь, что она тоже тебя дождется.

– А я нет.

– Ты не хочешь быть с девственницей? – спросила Нора в совершенном потрясении.

– Ни в коем случае. Я бы хотел, чтобы, по крайней мере, один из нас знал, что мы делаем.

– Это не так уж и сложно понять, клянусь. Ты просто целуешь ее, – сказала она, оставив поцелуй на середине спины малого, – везде, где хочешь целовать, и трогаешь везде, где хочешь трогать. И когда она становится влажной и готовой, ты широко разводишь ее ноги и медленно входишь в…

– Прекрати, Нор.

Голос Уесли звучал натянуто.

– Прости. Иногда я забываю, что не занимаюсь написанием одной из моих книг.

– Все в порядке, – несколько прерывисто произнес он.

Свернувшись вокруг подушки, парень притянул колени к груди.

– Просто… ты… я…

– Возбудился? Я знаю, что это так. Твой акцент становится сильнее, когда у тебя вст…

– Нора, пожалуйста.

– Ты можешь сказать мне, Уес.

– Да, – признался малой, – еще как. Прости. Дай мне несколько минут подумать о моей умершей бабушке, и я приду в норму.

– Могу я помочь?

– Сомневаюсь. Ты никогда не была знакома с моей умершей бабушкой.

Нора рассмеялась.

– Я говорила о другом. Просто расслабься. Лучшее, что можно сделать – это избавиться от напряжения.

Она положила свою руку на его тело.

– Я не собираюсь заниматься с тобой сексом, – с горячностью произнес Уесли.

– Знаю. На сегодня у меня и без того достигнут лимит на лишение девственности. Просто подумай об этом, как о снимающем напряжении массаже.

Пробравшись рукой в его пижамные штаны, Нора приласкала его бедро и провела по месту, где – как она знала – была его татушка.

– Или я могу дунуть в твой рог.

Уесли рассмеялся и простонал одновременно.

– Это не самая лучшая идея, – сказал он, хотя в его голосе Нора распознала желание.

– Тогда я остановлюсь. Или продолжу. Просто скажи мне, чего ты хочешь.

– Я хочу быть в состоянии спать на животе.

– Значит, приму это за " да". Хорошо?

Нора продолжила, уверенная, что он откажет, и отправит ее обратно в свою комнату. Уесли тяжело вздохнул.

– Хорошо.

– Точно? – спросила она.

– А ты точно отказала Сорену из‑ за меня? – спросил он.

Норе не пришлось лгать, когда она тихо ответила ему, – Да.

– Тогда, да. Но никаких " дунуть в рог".

– Зануда.

Внезапно, Нора ощутила то, что не ощущала месяцами, возможно, даже годами – нервозность. Она провела рукой по твердому, плоскому животу Уесли, различая очертания каждой его мышцы. Опустившись ниже, она нашла его плоть, обернула руку вокруг нее, и скользнула вверх.

– Господи, – прошептал малой, вздрогнув всем телом.

– Ты никогда и никому раньше не позволял себя трогать?

Она стала медленно водить пальцами по его твердой длине.

Парень замотал головой.

– Нет.

Нора полностью взяла его в ладонь, и улыбнулась, когда Уеса передернуло от удовольствия.

Прижавшись своим телом к его спине, она начала оставлять поцелуи на его шее, несмотря на то, что ей до безумия хотелось исцеловать его всего.

– Ты невероятно твердый, – почти смеясь, прошептала она, – у тебя самый тяжелый случай воздержания.

– Сам знаю.

Нора слышала, что Уесли пытался казаться беззаботным, но его голос звучал мягко, с придыханием.

Она провела рукой от основания его плоти до самой головки, что, казалось, заняло целую вечность. В ее доме жил не просто красивый девственник, а парень с весьма приличным достоинством. Очередная общность между Уесли и Сореном. Закрыв глаза, Нора представила, что слышит, как Бог смеется над ней с небес.

– Уес, прости за то, что ссылаюсь на любимое животное твоей семьи, но у тебя агрегат, как у коня.

– Правда?

Он казался приятно удивленным.

– Определенно.

Нора, по‑ прежнему, ошеломленная этой потрясающей близостью, которую парень позволил, старалась сохранять свой голос спокойным.

– Возможно, это и хорошо, что ты решил не заниматься сексом с девственницей. Ты убьешь бедняжку.

– Думаю, это ты убьешь меня, – выдохнул он.

Норе нравилось слышать его голос отчаянным и хриплым. Опять повернув руку, она всего лишь кончиками пальцев пробежала по его плоти то вверх, то вниз, и улыбнулась, когда дыхание Уесли сбилось, а его плечи приподнялись. Она хотела притвориться, что это был просто массаж, но не могла не представлять себя его первой любовницей, как он оказывается внутри нее, заполняя ее тело своим, как он кончает в нее. Прогнав этот образ, она снова сконцентрировалась на малом.

– Уесли, я могу ласкать тебя всю ночь. Но это не означает, что то же самое должен делать и ты. Ты можешь сделать это, когда захочешь.

– Я не знаю, смогу ли.

– Это всего лишь я. Мы – лучшие друзья. Тебе не нужно ни стесняться, ни смущаться, клянусь. Просто расслабься. Кончи для меня, – сказала Нора, не удержавшись от приказов даже с Уесли.

Слегка усилив хватку, она ускорила движение своей руки. Парень задышал тяжелее. Его спина выгнулась, и она услышала, как он резко вдохнул, а потом долго содрогался всем телом. Нора чуть не простонала из‑ за интенсивности его оргазма, в то время как ее собственные внутренние мышцы сжались от неудовлетворенного желания. Она крепко обнимала малого, пока он дышал сквозь пик своего наслаждения, после чего, нехотя отпустила.

Подняв его брошенные на пол боксеры, она дала их Уесли. Он молча вытерся, и кинул испачканное белье в сторону.

– Лучше? – спросила Нора.

– Ага, лучше, – ответил он, все еще, немного задыхаясь, – стыдно, но лучше.

Рассмеявшись, Нора перекинула через него свою руку.

– Уес, повернись.

Она чувствовала его нежелание подчиняться. Но, в конце концов, сдавшись, он перевернулся. Теперь парень лежал на боку, лицом к лицу с Норой. С облегчением увидев, что его глаза были такими же большими, безгрешными и невинными, что и всегда, она приложила свою ладонь к его сердцу, бьющемуся под обнаженной грудной клеткой.

– Я скажу тебе совершенную правду, – сказала Нора, – и ты в нее поверишь. А потом мы оба будем спать.

– Я слушаю.

– Это значило для меня столько же, сколько для тебя, – со всей искренностью произнесла она.

Уесли кивнул.

– Хорошо, я верю тебе.

Нора улыбнулась ему, малой улыбнулся в ответ.

– А теперь, спи. Если хочешь, можешь и на животе.

– Спокойной ночи, Нора, – сказал парень, смахнув все еще влажные волосы с ее лица.

– Спокойной ночи, Джон Бой.

Быстро поцеловав его в щеку, она повернулась набок, в противоположную от него сторону, и напряглась, когда Уесли притянул ее к своей груди. Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы поверить в то, насколько близко он к ней лежал, а их тела соприкасались плечом к плечу, бедром к бедру. Устроившись поудобнее, она позволила ему себя обнимать.

Через несколько минут, его дыхание успокоилось и замедлилось, в унисон ее вдохам и выдохам. В течение продолжительного времени, малой лежал тихо, и Норе показалось, что он уснул.

– Я думал, что этой ночью ты будешь с Заком, – произнес Уесли.

Найдя его руку, она переплела их пальцы.

– Нет, этой ночью я буду с тобой.

Глава 24

Целое утро Истон провел на телефоне, обсуждая детали контрактов и предстоящих проектов Главного Издательского Дома на западном побережье. В большинстве своем, переговоры были довольно приятными и интересными, но из‑ за мыслей о Норе и событиях прошлой ночи, он не мог сконцентрироваться. Зак выдавал заученную информацию, параллельно думая о том, что несколько часов назад находился в самом бесчестном подпольном СМ клубе города, в компании католического священника и сына Джона Фиске – наиболее влиятельного финансиста Нью‑ Йорка.

Потом, о произошедшем с Сатерлин в машине… Истон до сих пор помнил, как она ощущалась на его пальцах, и как близок он был к тому, чтобы скользнуть в нее. Но прямо сейчас, в полдень будничного вторника, ему было сложно поверить в реальность произошедшего. В качестве доказательства у Зака была лишь Нора – Нора, которая переходила из его мира в свой, и обратно с пугающей легкостью.

В конце концов, переговоры завершились и, оставшись сидеть за своим столом, перед ноутбуком, Истон обнаружил двадцать пять новых страниц от Сатерлин, с обещанием прислать еще.

" Сегодня я рано встала", написала она.

" Я спала с Уесом, а его занятия начинаются в восемь утра. Микробиология в восемь долбаных утра? Вот что такое настоящий садизм".

" Прошлой ночью ты спала со своим практикантом‑ девственником? ", ответил Зак, после того, как дважды перечитал ее сообщение, убеждаясь, что ничего не упустил.

Примерно, через пятнадцать минут, Нора ответила.

" Не ревнуй, дорогой. Все было совершенно невинно. Ну, почти. Но тебе стоит меня извинить, так как я возвращаюсь к своему домашнему заданию. Я не собираюсь давать тебе ни единого шанса на отмазку от нашего соглашения".

" Думаю, я всю жизнь буду жалеть об этих словах", ответил он.

" Когда я с тобой закончу, ты ни о чем не будешь жалеть. А теперь, оставь меня в покое. Сегодня я – Папочка Хемингуэй".

Сатерлин была противоположностью Хемингуэя во всех возможных смыслах. Во‑ первых, она не могла излагать сжато, даже под дулом пистолета. Во‑ вторых, Истону, на самом деле, нравилось читать ее книги. Хемингуэй был олицетворением простоты, краткости и лаконичности.

" Ты уверена, что из всех писателей, в качестве образца тебе хочется взять именно его? " спросил Зак.

Следующее сообщение от Норы стало исчерпывающим на это ответом.

" Да".

Он все еще смеялся, когда в его кабинет вошел Жан‑ Поль.

– Улыбки и смех? В последнее время, здесь давненько не видали тумана, – сказал Боннер, – и кого из авторов следует благодарить за эту удивительную смену погоды?

– Мы обсуждали Хемингуэя.

– Да, комический гений, Хемингуэй. Как обстоят дела с книгой Сатерлин?

– Очень хорошо. У нас остались две с половиной недели и двести страниц на переписывание, и если она продолжит в том же духе, мы закончим роман как раз к моему отъезду.

– Плотный график, Истон. Главное, чтобы спешка не отразилась на качестве.

– Она справится и с тем, и с другим. Для завершения книги, у нее имеется стремление и хороший стимул.

– Да, но ее контракт до сих пор еще не подписан, не так ли?

Улыбнувшись, Зак откинулся на спинку кресла. Оказывается, было удивительно приятно улыбаться вот так, словно у него имелась порочная тайна, которую он мог сохранить, а мог и открыть. Должно быть, каждый раз улыбаясь, Сатерлин чувствовала то же самое.

По‑ видимому, в его улыбке Жан‑ Поль узрел эту самую тайну.

– Не только контракт побуждает ее к такой усердной работе, я прав? – спросил Боннер, поглаживая свою бороду, и сияя веселым блеском в глазах.

– Мы не спим. И даже не целовались.

Он умолчал об инциденте на полу ее кабинета, и вчерашнем приключении в ее машине. Технически, они не целовались, во всяком случае, не в губы.

– Не целуясь, можно делать многое. Я тоже когда‑ то был молодым.

– Благодаря Норе, в моей голове достаточно тревожных образов, которых мне хватит на две жизни. Пожалуйста, не нужно добавлять к ним новых.

– На данный момент, – вставая, сказал Жан‑ Поль, – меня не особо волнуют сроки завершения книги. Просто, сделайте это до твоего отбытия в Лос‑ Анджелес, не попав в сводки желтой прессы, и я буду самым счастливым человеком на свете. Ты же все еще собираешься в Лос‑ Анджелес?

Истон сделал паузу. Конечно, он туда собирался. Почему нет? Опять же, оставить Нью‑ Йорк означало оставить Сатерлин. Оставить Лондон означало оставить Грейс, а он сомневался, что когда‑ нибудь снова этого захочет.

– Да, я собираюсь в Лос‑ Анджелес. Дело только в книге, Боннер, – произнес Зак.

– Продолжай это себе повторять, Истон, – сказал он, и, повернувшись, кинул своему подчиненному небольшую, запакованную коробочку, – кстати, тебе еще один подарок.

Поймав ее, Зак вздохнул. Его надоедливый коллега продолжал слать ему маленькие извращенные подарочки каждые несколько дней. Он открыл его с некой опаской, и, вынув содержимое, нахмурился. Изделия походили на серебряные, легковесные, висячие сережки‑ клипсы. Они едва ли выглядели элементами извращения. Может, горе‑ шутник дразнил его, намекая на трансвестизм? Положив сережки обратно в коробочку, Истон сунул ее в свой портфель, не зная, что с этим делать дальше. Отдаст их Норе, если они ей понравятся.

Достав ее контракт из верхнего ящика стола, он снова просмотрел бумаги, и, взяв ручку, подумал о том, чтобы его подписать. Зак мог завизировать его сейчас, но ничего не рассказать Сатерлин, а когда книга будет закончена, продемонстрировать ей, как искренне он в нее верил все это время. Учитывая его нежелание работать с ней в самом начале, это было небольшим преувеличением, но он знал, что Нора будет тронута.

Истон снова задумался о вопросе Боннера. Он же все еще собирался в Лос‑ Анджелес? В конце концов, должность шеф‑ редактора являлась той самой причиной, по которой он согласился на работу в ГИД. Зак сказал, что улетит, так он и сделает. Он сказал, что не подпишет контракт Сатерлин, пока не дочитает последнюю страницу, так он и сделает. А еще он сказал, что они не станут любовниками на время их сотрудничества, так оно и будет.

Сложив контракт с чистой совестью, Истон сунул его в свой портфель.

***

Мысли о Заке продолжали отвлекать Нору от переписывания. Ей до безумия хотелось доделать свои главы, и она понимала, что для их сегодняшних игр, у нее было слишком много работы. Опять же, ее чрезмерная занятость вовсе не означала, что ее редактор пребывал в абсолютной недосягаемости. Нора взяла трубку, и после одного звонка, раздобыла нужный ей номер телефона. Он прозвонил дважды, прежде чем ответил взволнованный голос.

– Да, алло, – произнесла девушка на том конце линии.

– Здравствуй, маленькая птичка. Угадай, кто звонит?

Нора улыбнулась, услышав, как ее собеседница ахнула. При выборе женщин для своего окружения, Кингсли неизменно проявлял фантастический вкус. Его никогда не волновали их финансовые возможности для оплаты членства в клубе, при условии, что они могли возмещать иначе. И все, без исключения, его фаворитки обладали крайне полезными талантами, как в спальне, так и за ее пределами.

– Я же говорила, что запомню твое имя, Робин. Кинг рассказал мне о твоей основной работе. Сегодня у тебя найдется час или два, чтобы оказать мне услугу? Я очень хорошо оплачу.

– Для вас, что угодно, Госпожа.

Оставив девушке свои инструкции, и прервав вызов, Нора отодвинула мысли о Заке куда подальше, и вернулась к переписыванию.

***

Истон глянул на время – было почти полшестого. Последние два часа, он провел за телефонными переговорами со своим будущим ассистентом из офиса на западном побережье. Они обсуждали грядущую работу, когда Мэри сообщила ему о посетителе.

– Войдите.

К нему в кабинет вошла незнакомая, молодая девушка, с большой хозяйственной сумкой, вкатив столик на колесиках.

– Мистер Истон? Рада снова вас видеть, – сказала она.

– Мы знакомы? – спросил Зак, поднимаясь с места.

– Да. Я Робин. Мы виделись вчера вечером.

– Конечно, в…

– В клубе.

Она перебила его, прежде чем он произнес название " Восьмого Круга".

Истон узнал девушку. Без ее облачения, с распущенными волосами, и в очках в стиле ретро, она выглядела совершенно непохожей на ту, вызывающую поклонницу в узком костюме.

– Точно. В клубе. Что я могу для вас сделать?

Повернувшись, она закрыла, затем замкнула дверь кабинета.

– Снять свою одежду, мистер Истон.

Через полтора часа, закрыв за Робин дверь, Зак обмяк в своем кресле. Он был рад, что она явилась под конец рабочего дня, когда практически все ушли. Поначалу Истон сомневался, но профессиональный массаж был подарком, от которого невозможно было отказаться. У девушки были волшебные руки, и она провела больше часа, прорабатывая каждый напряженный участок всего его тела. Его мышцы ощущались такими же свободными, как морской анемон. За организацию этого массажа, он был обязан Сатерлин огромным " спасибо". Поскольку, Норе пока не позволялось трогать его самой, она, по всей видимости, решила найти обходной путь, и она его нашла. Потянувшись, Истон наслаждался тем, насколько спокойным и умиротворенным он себя чувствовал. Прошло, минимум, полтора года, с тех пор, как он хотя бы, приблизительно, так же расслаблялся.

Его брак с Грейс, начавшись с ночного кошмара, совсем скоро превратился в самый сладкий сон. Но, как и всякому сну, ему нельзя было доверять. В его задворки постоянно просачивалась некая тьма. И в один прекрасный день, эта тьма стала проявляться, даже во время его бодрствования. Грейс начала поднимать разговоры – пугающие разговоры, вести которые Зак отказывался. А потом, что‑ то произошло с ней, а может, и с ним. Единственное, он знал, что Грейс отдалялась от него, и он ничего не мог с этим поделать. Она словно часы, которые забыли завести, попросту медленно закрылась от него.

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒