Конец первой книги! 15 страница

– Знаете? И кто она?

– Писательница.

– Вне всякого сомнения. Причем, весьма талантливая. Но она не только писательница, Закари.

– Мне нет дела до ее личной жизни. И что бы вы ни говорили, она не монстр.

Сорен вздохнул и Истон увидел в его глазах что‑ то неожиданное, что‑ то, похожее на сопереживание.

– Вы правы. Она не монстр, – сказал священник, переведя свое внимание на дверь.

Зак проследил за его взглядом. В отличие от остальных, ручка этой двери была белого цвета, на которой висел знакомый стек – черный с белым плетением. А из самой комнаты доносился еле слышимый звук – рожденный болью хнык, одинаково мучительной и жалобный, как плачь ребенка. Теперь Сорен смотрел на Истона.

– Но она и не святая.

Глава 22

Зак облегченно выдохнул, когда под конец прогулки по " Восьмому Кругу", они вернулись к бару. Сорен провел его к столику, располагающемуся на платформе, в самом дальнем от балкона углу помещения. По всей видимости, это был лучший столик заведения, зарезервированный для него одного. Когда они с Истоном заняли свои места, их окружила небольшая армия обслуживающего персонала, включая Гриффина.

– Желаете выпить? – спросил священник, и, протянув руку, начал небрежно поглаживать волосы, и украшенную кожаным ободом шею юной, милой девушки, ожидающей у его ног.

– Боюсь, я уже исчерпал свой лимит в два напитка.

Сорен послал ему легкую улыбку.

– В клубе у меня есть некоторое влияние.

– Тогда еще один джин‑ тоник.

– Конечно.

Он наклонился вперед, и девушка приподнялась на коленях. Взяв ее лицо в ладонь, он что‑ то прошептал ей на ухо. Вспыхнув, девушка улыбнулась и что‑ то прошептала ответ. Сорен сделал паузу, видимо, обдумывая ее слова, затем повернул голову, снова что‑ то прошептал, и, поднявшись, девушка поспешила к бару.

– Могу я поинтересоваться, что это было?

– Всего лишь озвучил наш заказ.

Щелкнув пальцами, священник указал Гриффину на пол. Тот незамедлительно встал на четвереньки у ног Сорена, подставляя свою идеально ровную спину.

– Заказ напитков требует приглушенного перешептывания? – спросил Зак.

– Вовсе нет, – ответил Сорен с порочным весельем, промелькнувшим в его стальных глазах, – но даже заказ напитков может стать интимным актом, если совершить его надлежащим образом.

Подняв ноги, он положил их Гриффину на спину.

Девушка вернулась к их столику с джин‑ тоником Истона, и бокалом красного вина для священника. Забрав напиток из ее руки, Сорен оставил поцелуй на середине ее ладони. После очередного, краткого обмена шепотом, девушка удалилась. Зак вопросительно приподнял бровь.

– Всего лишь, выразил обычную благодарность, – объяснил Сорен.

Истон посмотрел на Гриффина, который встретив его взгляд, подмигнул. Он хотел было поспорить со священником, что в ней ничего, даже отдаленно, не казалось обычным, но в этот момент, из‑ за боковой двери появилась Сатерлин и направилась к их столику. Зак редко настолько радовался встрече. Он осмотрел ее с головы до ног; она выглядела совершенно не пострадавшей от того загадочного дела, занимавшего ее, в течение, последнего часа.

Присев для Сорена в самом небрежном реверансе, Нора шагнула на платформу, игнорируя попытки Гриффина укусить ее за лодыжки. Сатерлин театрально плюхнулась Истону на колени, который, в свою очередь, обнял ее рукой за талию. Подобные собственнические замашки альфа‑ самца никогда не были ему свойственны, однако он не смог устоять, и не продемонстрировать священнику, что они с Норой не были его марионетками.

– Где ты была, моя дорогая?

Зак хотел посмотреть, как Сорен отреагирует на прямой флирт. Он поцеловал ее в плечо.

– Прости, что это заняло так много времени, – Нора быстро глотнула его джин‑ тоника, – нужно было помочь одному другу.

Вдохнув, Истон распознал окутывающий ее кожу сладковатый, пьянящий запах – знакомый запах, который исходил от Грейс после их занятий любовью. Он знал, что она не была с Сореном. Или с Гриффином… Вспомнив о подвязке в своем кармане, Зак задумался, была ли она с другой женщиной.

– Очень хорошо, Элеонор.

Окунув средний палец в вино, Сорен стал нежно водить смоченной подушечкой по кромке бокала.

– На время твоего отсутствия, я развлекал дорогого гостя.

Сатерлин стрельнула в Гриффина испепеляющим взглядом, но тот только пожал плечами, неловко извиняясь со своего положения на полу.

– Значит, у нас с Заком выдалась длинная ночь, – сказала она Сорену.

Откинувшись Истону на грудь, Нора спросила, – Готов идти?

– Абсолютно, – ответил он и посмотрел на священника, в глазах которого не было ни ревности, но и ни милосердия.

Зак понял, что ему никогда не переиграть этого человека, особенно находясь на его территории.

– С вашего позволения, Сэр, – Сатерлин обратилась к Сорену.

– Конечно. Я вас провожу.

– В этом нет необходимости.

Встав позади Норы, Истон взял ее за руку. Она же, переместив ладонь в хватке, намертво вцепилась в его большой палец.

– Я настаиваю, – произнес священник.

Сатерлин предупредительно сжала руку своего редактора. Судя по всему, Сорену не следовало отказывать. Спустив ноги на пол, он поставил бокал вина Гриффину на спину, расположив его на плоской поверхности между лопатками.

– Оставайся на месте, – приказал он парню, стоявшему на полу в неподвижной, напряженной позе.

Когда Сорен предложил Норе свою руку, Истону польстило ее нежелание отпускать его ладонь. Они пошли впереди, и Зак последовал за ними вплотную, после чего все трое спустились на лифте и пробрались через нижний уровень, игры в котором стали громче из‑ за появления еще большего количества завсегдатаев клуба. Истон думал, что Сорен оставит их возле лифта, но тот вошел с ними и, взяв ключ, вставил его под нижнюю кнопку. Дверь закрылась, и кабина поехала наверх. Когда они оказались в коридоре, через который ранее заходили, Зак вышел.

– Прошу нас извинить, Закари, – сказал Сорен, по‑ прежнему, находясь в лифте, – но мне еще раз нужно переговорить с Элеонор.

Священник повернул запястьем, и дверь закрылась, снова оставляя Истона в пустом помещении.

* * *

– Сорен, выпусти меня, – потребовала Нора, – мы с Заком хотим поехать домой.

– Он может подождать. Нам есть что обсудить.

– Нам нечего обсуждать.

– Даже Микаэля?

Нора вздохнула. Спорить с Сореном было бессмысленным занятием.

– Да, конечно. Микаэль оказался чудесным. Большое спасибо.

– Совершенно, не за что. Я полагаю, он уже не девственник?

– Нет, конечно, нет.

Сорен кивнул.

– Как забавно.

– Ты о чем? – раздраженно спросила Нора

– Сегодня ты лишила девственности мальчика, которого увидела впервые в жизни… но, все еще думаешь, что сможешь уберечь Уесли.

– Это другое. Микаэль, несомненно, один из нас. Уес – ванильный. Микаэль – саб, он был рожден…

– Он был рожден пятнадцать лет назад.

Нора уставилась на него, раскрыв рот.

– На нашу годовщину ты подарил мне несовершеннолетнего мальчика? – потрясенно выдохнула она.

Улыбнувшись, Сорен придвинулся ближе, но Нора забилась в самый дальний угол лифта.

– Да, подарил.

Он погладил ее лицо тыльной стороной ладони.

– О чем тебе стало бы известно, если бы ты спросила. Но я знал, что ты не спросишь. А теперь, скажи мне еще раз, что Уес с тобой в безопасности.

– Ты ублюдок.

Она пыталась увернуться от его руки, но ей негде было спрятаться.

– Господи, ты готов на что угодно, лишь бы доказать свою правоту, так?

– Так, но это явилось не единственной причиной. Я должен был предоставить Микаэлю некий стимул, который побудил бы его к жизни.

– И этим стимулом оказалась я?

Сорен смахнул ее волосы назад.

– Все эти годы ты побуждала меня к жизни.

Нора замотала головой, отстраняясь от его руки.

– Я сделаю все возможное, даже если только буду защищать тебя от тебя же самой. Ты импульсивна. Ты хватаешь желаемое, без размышлений, без сожалений. Такой тебя создал Бог, и такой тебя полюбил я. Но не пытайся выставить себя другим человеком. Не со мной. Я знаю тебя. Ты должна сделать выбор, малышка: либо привести Уесли в этот мир, либо отпустить его.

– Я не сделаю ни того, ни другого. И он останется со мной ровно столько, сколько захочет сам.

Сорен бросил на нее полный скептицизма взгляд.

– Ладно, – сказала Нора, – признаю. Мне нельзя доверять его. Но это не имеет значения, потому как ему можно доверять меня.

– Уесли… ты его даже не знаешь. То, что он от тебя скрыл…

– Уес идеален таким, какой он есть. И мне плевать на наличие у него тайн. Он откроет их, когда будет готов. Я не стану просить его измениться.

Сорен отвернулся от Норы.

– Конечно, не станешь. Упаси тебя Бог допустить чью‑ то жертву ради тебя. Потому что если Уесли изменится ради тебя, ты окажешься у него в долгу. А ты этого не позволишь. Ты настолько любишь свою безрассудную свободу, что отказываешься быть благодарной другому человеку, дабы не отягощаться хоть малейшей крупицей вины или обязательства.

Он снова повернулся к ней.

– Твоя одержимость собственной свободой – причина, по которой Уесли до сих пор девственник, а я до сих пор священник.

Нора спрятала свое лицо в ладонях.

– Не поднимай эту тему. Пожалуйста.

– Я хотел оставить священство, но взамен, ты оставила меня.

– Ты никогда не хотел его оставлять, – повернувшись к нему, рассержено сказала Нора, – ты просто хотел удержать меня любой ценой. И я не могла позволить тебе отказаться от своей жизни ради меня.

Нора пыталась вырваться, когда Сорен взял ее за руки, но его хватка оказалась слишком крепкой. Убрав ладони от ее лица, он посмотрел на нее.

– Ты есть и всегда будешь моей жизнью.

Его голос был таким мягким и таким правдивым, что она не могла посмотреть на него.

– Ты любишь свой сан. Это свято. Ты не можешь его отставить. Это то, кто ты есть.

– Да, я люблю свой сан. Да, это то, кто я есть. И да, я хотел оставить все, лишь бы мы были вместе. Но ты этого не допустила.

– И не допущу. Я не превращу Уеса в того, кем он не хочет быть. Ты говоришь, что это из‑ за моего нежелания быть кому‑ то обязанной. Но я говорю это из‑ за того, что я не позволю вам двоим испортить свою жизнь ради меня.

– И мы не можем этому возразить?

В конце концов, набравшись смелости, Нора посмотрела ему в глаза. Даже спустя пять – нет, восемнадцать лет, с каждым взглядом на его лицо, она еще больше влюблялась в Сорена. И время лишь усилило ее любовь к нему, с каждым годом проникая в нее все глубже.

– Нет, – ответила она.

– Ни ты. Ни Уес. Решение о том, что делать и кем быть, принимает только он. Он не принадлежит мне. А я не принадлежу тебе.

Сорен выпрямился. Любовь, сияющая в его глазах, исчезла. Он положил руку на ключ от лифта, но не стал его поворачивать.

– Мне довелось видеть и ад, и чистилище. Уверяю тебя, оказаться в чистилище – куда более жуткое наказание.

– Я могу оставаться собой, и быть с Уесом. Мне не обязательно выбирать.

– Рано или поздно, придется. Тебе придется выбирать между этой жизнью и той, что обещает Уесли. Тебе кажется, что поскольку ты свитч в спальне, ты можешь быть свитчем и в других аспектах твоей жизни. Однажды тебе придется решить, являешься ты профессиональным писателем или пишущим профессионалом. И что бы ты ни выбрала, ты будешь обязана сказать Закари о том, кто ты есть, на самом деле. Если он тебе хоть немного небезразличен, он должен знать.

Нора рыкнула. Этой ночью Сорен был беспощадным.

– Я удивлена, что ты ему сам не рассказал. Я знаю, ты пытался его спугнуть.

– Всего лишь, проверял его смелость, чтобы посмотреть, достоин ли он тебя. Закари меня впечатлил, но он, по‑ прежнему, слишком сильно любит свою жену. Я позволю ему причинить тебе боль, Элеонор, но если он причинит тебе вред, то будет отвечать передо мной.

Нору едва не передернуло от страха. Ей довелось видеть, как кто‑ то, причинивший ей вред, ответил перед Сореном.

– Я ценю твое благородство, но думаю, что сама справлюсь с Заком.

Взяв ее лицо в ладонь, Сорен заставил ее встретиться со своим взглядом.

– Брак тоже свят, Элеонор. Если Закари предложит тебе оставить свою жену ради тебя, ты убежишь от него так же, как убежала от меня?

– Я же говорила, что не убегала от тебя.

– Ты не можешь обладать и им, и Уесли. Никто из них на это не согласится.

– Я не обладаю Уесли. Малой находился со мной больше года, и он до сих пор девственник. Так что, очевидно, я им не обладаю.

– Ты обладаешь им так же, как я обладал тобой, даже когда ты оставалась девственницей. Думаешь, он придерживается целибата по причине своей религиозности?

– Конечно.

– Уесли придерживается целибата по той же причине, по которой восемнадцать лет назад придерживался я.

Нора усмехнулась.

– И по какой? Потому что он священник?

– Нет, – ответил Сорен, наклонившись, чтобы посмотреть ей прямо в глаза, – потому что он ждет, пока ты повзрослеешь.

Нора вся подобралась от злости. Сделав глубокий вдох, она встретила его взгляд.

– Я больше не принадлежу тебе, Сорен, – произнесла она, медленно, тщательно и четко проговаривая каждый слог, – Вам, – сказала она, унимая свою злость, – еще что‑ нибудь угодно, Сэр?

– Нет. Больше ничего. Относительно него ты уже все решила. Ты его не отпустишь. Не превратишь его в одного из нас. Значит, ты позволишь ему превратить тебя в такого человека, которым больше всего боялась стать.

– В какого? Счастливого?

– Скучного.

Ахнув, Нора подняла руку, чтобы врезать Сорену по его идеальному лицу, но забыла о его молниеносной реакции. Прежде чем она успела его коснуться, он схватил ее правое запястье и прижал к стенке лифта. Пригвоздив руку Норы над ее головой, своей свободной он пробрался под разрез ее юбки, и быстро, и жестко скользнул в нее двумя пальцами.

– Остановись, – приказала она, но Сорен проник еще глубже.

Она задыхалась, проклиная и ненавидя его за то, как хорошо он знал ее тело. Своими пытливыми пальцами, найдя ее самые потайные точки, он подвел Нору к грани.

– Ты была ребенком, когда я в тебя влюбился, – сказал Сорен ей на ухо, своим теплым дыханием заставив ее дрожать, – и ты все еще ребенок.

– Я не хочу этого, – произнесла Нора, несмотря на то, что собственное тело ее предавало.

Ее внутренние мышцы крепко сжималась вокруг его пальцев, а ее плоть становилась все влажнее с каждым движением его знающей руки.

– Я ничего от тебя не утаивал. Я отдавал тебе всего себя. Я рисковал ради тебя своим призванием. И не позволю тебе разрушить саму себя.

– И каким образом я разрушаю саму себя?

Нора еле выговорила эти слова. Ей становилось все сложнее дышать.

– Любя кого‑ то другого?

– Отрицая себя. Ты не любишь его. Ты любишь только его чувства к тебе. Вот что ты любишь.

Повернув руку, Сорен проник в нее третьим пальцем, одновременно лаская ее клитор.

– Всецело отдаваясь мне. Скажи мне, что это не то, кто ты есть на самом деле.

– Нет, – ответила она, раздвинув ноги шире, и толкаясь бедрами на его руку раз за разом.

– Лгунья.

Сорен обозначил это слово ловким поворотом пальцев, и Нора сильно кончила, с шумом втягивая в себя воздух с каждым острым, пронзающим сокращением. Когда удовольствие иссякло, она прислонилась к нему, и он погладил ее по волосам. На мгновение, она забыла, что больше не принадлежала ему, и отстранилась, когда Сорен отнял свою руку. Достав из кармана черный носовой платок, он принялся не спеша вытирать свои пальцы.

– Временами, я тебя ненавижу, – без злобы и раскаяния сказала Нора.

Протянув ладонь, Сорен приласкал ее пылающую щеку.

– Ты говоришь мне это с пятнадцати лет.

– Ты хочешь, чтобы я предпочла Уесу тебя, – сказала она, мотая головой, – но я этого не сделаю.

Сорен снова наклонился к ней. Его рука легла ей на затылок, а губы коснулись ее плеча.

– Выбор никогда не стоял между мной и Уесли, – отозвался он, накрывая ладонью ее грудь.

Нора почувствовала поднимающуюся панику. Если она не остановит его, он возьмет ее прямо здесь, на полу, с ожидающим за дверью Заком. Если она не остановит себя, она ему это позволит.

– Выбор стоит между тобой и Уесли.

Сорен усилил хватку на затылке, впиваясь пальцами в ее мягкую кожу. Было больно, и, тем не менее, она ни за что на свете не хотела, чтобы это прекратилось. Нора хотела, чтобы он толкнул ее на пол, причинил ей боль, оставил на ней синяки, пометил, и взял от нее все… но вспомнив данное Уесли обещание, и представив его потерю, она ощутила новую волну паники. Дом без него будет таким пустым…

Нора прижалась к священнику, как можно ближе. Она никогда не захочет никого так, как хотела Сорена.

– Бармаглот, – прошептала она ему на ухо.

Сорен моментально убрал от нее свои руки. Даже Нора была потрясена тем, что произнесла стоп‑ слово. За все, совместно проведенные годы, это был второй раз, когда она им воспользовалась. Сорен посмотрел на нее. Она ожидала увидеть его ярость, но, на удивление, он казался довольным.

– Отпусти меня, Сорен, – сказала Нора, слишком уставшая для дальнейших противостояний, – теперь я сама по себе. Я люблю, кого люблю и трахаю, кого трахаю.

Он снова потянулся к ключу, но не повернул его.

– Ты любишь, кого любишь. Трахаешь, кого трахаешь. По всей видимости, тебе, действительно, нужен редактор. Иди.

Самодовольно ухмыльнувшись, Сорен повернул ключ и дверь открылась. Нора выбежала в ожидающие объятия Зака.

– Ты ничего не забыла, Элеонор? – бросил он ей вслед.

Скорчив гримасу, она сделала глубокий вдох и попыталась улыбнуться Заку, прежде чем повернуться к теперь уже стоящему между лифтом и коридором Сорену. Вернувшись, она присела в обязательном реверансе. Но для Сорена этого оказалось недостаточно. Взяв ее лицо в ладони, он поцеловал Нору в лоб. Его пальцы все еще были влажными от пребывания в ее теле.

– Моя малышка…, – выдохнул он, и повернул свое лицо так, чтобы его щека прижималась к ее лбу.

Он делал это так много раз. Сколько раз? Миллион? И всегда этого было достаточно для того, чтобы она его простила. Встретив его взгляд, она улыбнулась, моментально позабыв о своей злости. Сорен до сих пор являлся слишком влиятельной фигурой в ее жизни, чтобы оставлять их общие дела незавершенными. Она нехотя отстранилась от него, невольно задумываясь над тем, придется ли ей провести оставшуюся часть жизни, пытаясь уйти от этого мужчины.

– Oh, cloro al clero.

Она вздохнула и Сорен рассмеялся. Это был настоящий смех, который она так редко слышала, и по которому так сильно скучала. Улыбнувшись в ответ, она вернулась к Заку, оставив в своем сердце только намек на сожаление. Ее редактор терпеливо ждал. За время пребывания с Сореном, в нем тоже кое‑ что изменилось. Она потянулась за своим пальто, но вместо этого, Зак подал ей руку и притянул ее ближе к себе. И только потому, что у нее появилась эта возможность, Нора отвязала белую повязку с его бицепса. Зак опустил на нее глаза, и она ему подмигнула.

Когда она бросила повязку к ногам Сорена, тот глянул на ткань, затем снова перевел взгляд на Нору.

– Как легко ты прощаешь, Элеонор, – Сорен смотрел на них своими мудрыми, всезнающими глазами, – Как свободно ты отпускаешь чужие грехи. Скажи мне, малышка, когда придет время, как ты опустишь свои грехи?

На это у Норы не было ответа. Сорен только улыбнулся и шагнул в лифт. Дверь закрылась, и он последовал на нижний уровень. Ад ожидало очередное сошествие.

Глава 23

Истон с благодарностью встретил прохладный мартовский ночной воздух, покинув удушающую атмосферу клуба, и вернувшись к парковочному гаражу.

– Прости, Зак, – сказала Сатерлин, когда они подошли к машине, – мне следовало предупредить тебя о Сорене.

– Теперь я понимаю, почему тебе этого не хотелось. Наверное, было очень тяжело находиться с ним в отношениях… по многим причинам.

Нора закинула свое пальто в машину.

– Не то слово. Это все равно, что быть с женатым мужчиной, разве что этот женат на Боге и всей Католической церкви. Неравное соперничество.

– Рад, что ты его оставила. Он…, – Истон попытался найти подходящее слово, – … ужасающий.

– Думала, ужасающая я.

– Была ты. Но потом я встретил его.

– Никогда раньше не встречал иезуита?

Зак озадаченно глянул на Сатерлин.

– Сорен воспитывался в духе иезуитов. Это одиозный, воинствующий монашеский орден, также известный, как " Воины Господа". Раньше иезуиты ели протестантских еретиков, – сказала Нора, расплывшись в зловещей улыбке, – но в наше время, они, в большей степени, известны своим довольно либеральным отношением к абортам, гомосексуализму и… священническому целибату.

– На мой взгляд, чрезмерно либеральным. Ты уверена, что он на стороне Бога? – спросил Зак и Сатерлин рассмеялась.

– Совершенно уверена. И поверь мне, Богу так спокойнее. Но не спеши с выводами. Сорен всего лишь трахал твой мозг. Это его любимая часть тела. Ну, может, вторая любимая.

– Не могу поверить, что ты защищаешь его.

– Скорее, он защищал меня.

Зак посмотрел на нее.

– Что ты имеешь в виду?

– Это касается тебя. Сорен волновался, если у нас с тобой что‑ нибудь завяжется, ты причинишь мне боль. Технически, ты все еще женат. А Сорен до сих пор меня оберегает. Он не просто пытался быть с тобой сукиным сыном, Зак. Он пытался донести до тебя, что если ты причинишь мне боль, то будешь отвечать перед ним.

Истон слегка побледнел. Он вспомнил тот день, когда ему пришлось отвечать перед отцом Грейс за то, что между ними произошло. Тот день, возможно, стал вторым самым худшим днем в его жизни. Отец Грейс был плюшевым мишкой, по сравнению с Отцом Сореном.

– Нора, я буду отвечать перед ним не больше, чем это следует делать тебе. Он отволок тебя в неизвестном направлении, и отдавал тебе приказы, как‑ будто ты его личная собственность. Хоть ты уже не с ним. Правило заведения или нет, но он не имеет права так с тобой обращаться.

Вытащив ключи из кармана своего пальто, Сатерлин протянула один из них.

– Вот. Хочешь вернуться и высказать все это ему в лицо?

Зак уставился на ключ, вспомнив страх, который он испытывал в обществе ее священника.

– Ага, – сказала Нора, прокручивая связку ключей на пальце, – так я и думала. А как насчет этого? – спросила Сатерлин, протягивая еще один ключ.

– Это от Астон Мартина? – Истон изогнул бровь.

– Он него самого. Простишь меня за Сорена? – спросила она, размахивая брелоком.

Он взял связку из ее руки.

– Я прощу тебя за все.

– Ловлю на слове, Зак.

Он сел на водительское сиденье, тогда как Нора скользнула на пассажирское.

– Ты умеешь управляться с механической коробкой передач?

– Конечно. Правда, никогда не делал этого на правой стороне дороги, – сказал Истон и широко улыбнулся.

Заведя машину, он ощутил легкую вибрацию двигателя, пробежавшую по его телу.

– Теперь, веди себя хорошо, – сказала Сатерлин, – у меня есть друг в полиции, но по его словам, он больше не может улаживать мои дела с талонами за превышение скорости.

– Если я получу штрафной талон на Астон Мартин, то помещу его в рамку и поставлю на стол.

С этими словами, Зак надавил на газ и выехал из парковочного гаража.

– Так, о чем тебе сегодня рассказывал Сорен? – спросила Нора, и он перевел взгляд на нее.

Она казалась непринужденной.

– Он больше показывал, нежели рассказывал.

– Уверена, ты был не против. Что думаешь о моей комнате?

– Думаю, что тебе нужно чаще в ней убираться, – сказал Истон, вытаскивая белую подвязку из своего кармана, и бросая ее в Сатерлин, – твое?

Нора рассмеялась, и принялась играть с изысканным клочком кружева.

– Вижу, Шеридан оставила мне сувенир. Маленькая, грязная шлюшка. Как жаль, что теперь она обручена, а то мы могли бы организовать с ней тройничок.

От эротических ноток в голосе Сатерлин, у Зака в паху стало чуть теснее. Он презирал свою стереотипность, когда дело касалось мысли о сексе с двумя прекрасными женщинами.

Некоторое время Истон молчал, набираясь смелости.

– Нора, когда я сегодня разговаривал с Гриффином…

– О, Господи, Гриффин. Он – причина, по которой изобрели кляп. Что он сказал?

– Сказал о том, что у вас с Сореном происходило, когда вы были вместе. О том, что он с тобой делал. Почему ты так долго с ним оставалась?

Сатерлин лишь усмехнулась.

– Зак, по левой стороне располагается переулок. Заверни туда и остановись. Я хочу тебе кое‑ что показать.

Занервничав, он все же подчинился, и, заглушив машину, посмотрел на Нору. Она расстегнула свой ремень безопасности, и прежде чем Истон успел отреагировать, пролезла к нему, откинула его сиденье, оседлала его колени, и, проведя руками вниз по его груди, расстегнула его джинсы. Истон резко вдохнул, когда она взяла его плоть в свою руку.

– Я польщена.

Сатерлин улыбнулась ему в темноте.

– Это из‑ за меня или из‑ за машины?

– Нора, я говорил тебе…

Она так уверено провела по его стволу вверх‑ вниз, что он тяжело задышал.

– Будь внимателен, Зак, потому как, я скажу это только один раз.

Придвинувшись ближе, она слегка укусила его за шею и проложила дорожку из поцелуев от его горла до уха, продолжая ласкать его плоть своими умелыми пальцами.

– Я знаю, что ты хочешь меня трахнуть. И знаю, что ты противишься своему желанию. Так как насчет компромисса, при котором ты будешь сидеть и твердить " Нет, Нора", " Не надо, Нора", " Прекрати, Нора", а я проигнорирую все эти возражения, и, в любом случае, скользну прямо на твой член? И сделаю это, потому что " нет, не надо, прекрати" не твое стоп‑ слово. Таким образом, ты, в конечном итоге, трахнешься, и как младенец уснешь в своей большой, одинокой кроватке, чувствуя себя чистым, светлым и невинным, потому что ты, как‑ никак, говорил " нет", а эта отвратительная Нора Сатерлин тебя просто не слушала.

Истон с трудом сглотнул. Он помнил свое стоп‑ слово, и знал, что все, что ему нужно было сделать – это произнести его, и она прекратит прикосновения.

Но он его не произносил. Отпустив его плоть, Нора схватила его запястье, и, притянув его руку к своей промежности, вогнала в себя его большой и указательный пальцы. Внутри она была такой теплой, что Заку не удалось сдержать стона.

– Я влажная, – прошептала Сатерлин, – а ты твердый. У меня маточный контрацептив, никаких инфекций, и я вообще никуда не тороплюсь. Я знаю, о чем именно Гриффин тебе рассказывал, из того, что Сорен со мной делал. В конце концов, я была главным действующим лицом. Да, может, я просила Сорена прекратить, когда он наказывал меня, кричала, когда он высекал меня, вопила, когда он шлепал меня, умоляла, когда он делил меня с Кингом, но, может, я лгала, когда лежала под ним, плакала, когда он трахал меня посреди переполненной людьми комнаты, или, схватив мои волосы в кулак, сдергивал меня вниз, и заставлял меня отсасывать ему за тем самым столиком, за которым мы сидели, буквально, полчаса назад. Но я никогда не произносила свое стоп‑ слово, хотя это единственное, что можно было сделать, чтобы остановить происходящее. Теперь, угадай с одного раза, почему я это не делала.

Не в силах остановить самого себя, Истон проник в нее пальцами немного глубже, и развел их немного шире. Нора простонала, ее дыхание сбилось. Его свободная рука держалась за ее бедро, где обнаженная кожа встречалась с резинкой чулка. Зак не мог вспомнить, когда в последний раз, он был так болезненно возбужден. Он встретил взгляд Сатерлин.

– Ты не хотела это останавливать, – сказал Истон.

Нора кивнула.

– Ты небезнадежен. Зак, я никогда не была жертвой Сорена. Мы были любовниками, мы были на равных, и то, что мы вместе делали, была игра, в которую мы оба хорошо играли. Порой он доставлял мне такие сильные оргазмы, что на следующий день у меня ныла поясница. А когда ты в последний раз чувствовал что‑ то настолько приятное?

– Тогда, на полу твоего кабинета, – признался он.

В темноте салона, глаза Сатерлин заблестели ярко‑ черным.

– Знаешь, за сегодняшнюю ночь, ты второй мужчина, который проникает в меня своими пальцами. Тебя это беспокоит?

Истон вспомнил раскрасневшееся лицо Норы, когда она выбежала из лифта, как только Сорен, в конце концов, ее отпустил. Она была такой влажной, что он слышал это с каждым движением своей руки.

– Нет.

– Значит, с тобой еще не все потеряно, Закари Истон.

Снова наклонившись, Сатерлин приблизилась губами к его уху, грудью прижавшись к его лицу.

– Я до сих пор помню твой вкус.

Каждое нервное окончание в теле Зака вспыхнуло. Нора повернула голову так, что теперь его губы оказались у ее уха.

– Я все еще жду твое стоп‑ слово, – поддразнила она.

Истон не отвечал. Ее локон щекотал его лицо, и он молчал, сгорая от желания, чтобы она сделала именно то, чем грозилась. Больше всего Зак хотел заняться сексом с самой эротичной женщиной в мире, в самой эротичной машине в мире, в грязном, сыром переулке Нью‑ Йорка, где любой желающий мог остановиться и посмотреть на них. Нора снова встретила его взгляд. Вынув из нее свои пальцы, Истон ждал.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒