Конец первой книги! 11 страница

В первый рабочий день над ее книгой, она сказала, что принадлежала Сорену. Зак даже не мог представить, что это значило, и как могли складываться подобного рода отношения. Вероятно, только человек, бывший рабом, мог, по‑ настоящему, ценить свободу.

" Позволь мне показать тебе другую жизнь. Ни прошлого, ни будущего… где нет ни вины, ни стыда, и абсолютно нечего бояться… "

Ни вины, ни стыда, ни страха – Истон забыл, каково это жить без трех его постоянных безжалостных спутников. Неужели, Нора, и правда, могла это для него сделать? Даже несколько минут свободы, казались ему стоящими любых денег, которые он должен был заплатить.

Опустив взгляд за бесполезный телефон и свою пустую квартиру, Зак принял быстрое решение. Поднявшись, он взял свое пальто, через минуту покинул здание, а через десять, сел в поезд. Он не превратится в своего отца, сказал он себе. Не сегодня.

* * *

После третьей, проведенной вместе ночи, она проснулась в его пустой кровати и медленно присела, осторожничая из‑ за своего избитого и ноющего тела. Пока что, последняя ночь была самой жестокой, и она улыбнулась, вспомнив о чувственных преступлениях, которые он совершал против ее плоти.

В течение двух лет, он мысленно готовил ее к тому, что станет требовать, когда они, в конце концов, вступят в отношения. Зная, что ее ожидает, и даже видя его с другими, она, в сущности, не понимала, насколько болезненными будут первые удары, обрушившиеся на ее девственную спину, в их первую, в качестве любовников, совместную ночь. Проснувшись на следующее утро с рубцами на теле, кровью на своих бедрах и его простынях, ее первой мыслью было не сожаление или страх, а то, что оно того стоило – ожидания, боли, жертвы, которая теперь таковой совсем не казалась.

Она принадлежала ему и так будет всегда. Он говорил ей эти слова, но сейчас она чувствовала их у себя под кожей. Надетый им ошейник, окружал и ее сердце. Подняв руку, она прикоснулась к своей шее, которая оказалась обнаженной. Он снял с нее ошейник, пока она спала.

Зная, что прямо сейчас он не ждал ее полного подчинения, она встала с кровати и последовала за звуком бегущей в ванной воды. Он находился в душевой кабине, и, не спросив разрешения, она присоединилась к нему, встав под поток ошпаривающих струй. Он не разозлился. Она не сомневалась, что так и будет. Все, кого она знала, боялись его – его ума, его впечатляющего роста и силы, его неземной красоты, но она знала его, как мужчину плоти и грубого желания, чья любовь к ней выходила за рамки понимания. Она знала его доброту, его благородство и, несмотря на то, что он мог заставить ее тело дрожать от страха, ночами заковывая в кандалы, под этим страхом пролегало бесконечное доверие.

Пять долгих лет, он учил ее доверять ему. И когда он наклонялся, чтобы поцеловать, она смеялась в его губы, гордясь тем, как хорошо усвоила этот урок.

Его руки, такие нежные этим утром, и такие грубые прошлой ночью, исследовали каждый дюйм ее тела. Она провела пальцами по его волосам и скользкой спине. Когда его губы добрались до ее шеи, и глотнули воды из впадинки под горлом, она поддразнила, – Ни игрушек, ни цепей – как ты будешь доминировать надо мной теперь?

Это произошло так быстро, что она не успела даже ахнуть, когда оказалась придавленной животом к стенке душевой кабины. Сначала она не боялась.

– Вот так, – прошептал он ей на ухо, – именно так, – и толкнулся в единственную часть ее тела, куда еще не проникал.

Эта боль была сильнее любой, которую он ей когда‑ либо причинял. Она закричала во все горло, выкрикивая несвязные слова, слова, разламывающиеся напополам так же, как и она. Она знала, что существовал способ остановить эту боль, но в своей панике, в своей агонии, он был забыт. Почувствовав на губах кровь, она поняла, что искусала собственную руку. Он продолжал проникать в нее, в то время, как по ее лицу текли перемешанные с водой слезы.

Это закончилось так же быстро, как и началось. Выйдя из ее тела, он оставил ее в душе. Ее колени подкосились и она осела на пол. Вода продолжала падать на нее сверху вниз.

Вернувшись, он был уже одет. Медленно, заставив себя посмотреть на него, она отстраненным голосом прошептала, – Я забыла свое стоп‑ слово.

В его глазах отразился ужас. Он неторопливо встал на колени так, словно собирался молиться и потянулся к ней, но она инстинктивно сжалась в страхе. Он ждал, больше не делая попыток прикоснуться. В конце концов, она неспешно поднялась.

Он развернул полотенце, она ступила в него и прильнула к его груди, когда он обернул ткань вокруг ее тела. Взяв на руки, он отнес ее обратно в спальню, сел в кресло возле окна, прижал к себе, и укачивал своими сильными руками, пока она плакала. Он не просил прощения, она этого и не ждала.

Больше, она никогда не забывала свое стоп‑ слово.

Нора прочла эти слова с легкой улыбкой на губах, и тоскливо вздохнув, удалила последний час своей работы. Открыв почту, она нашла новые сообщения от Зака по последним, направленным ею главам.

Хотя ему нравилась ее работа, он снова вернулся к характерному для него способу критики, и она не могла не улыбаться, читая некоторые из его более саркастичных комментариев.

" Нора, прости за редактирование формата, но об этом необходимо сказать – ты, в который раз, ставишь точку с запятой. Прекрати это. Ими не нужно отмечать каждое предложение. Если не знаешь, как правильно расставлять пунктуацию, тогда вообще не берись, пиши как Фолкнер, и мы притворимся, что это специально".

Отцепись, Истон, сказала Нора про себя, исправляя в восемнадцатой главе свою сексуально скомпрометированную точку с запятой. Серьезно, отцепись.

" Нора, Аристотель говорил – персонаж есть сюжет. Аристотель умер, и не может сделать тебе больно. Но я жив, и я могу. Сюжет есть сюжет. Определись с ним и придерживайся его".

Хочешь сделать мне больно, Зак? Я бы с удовольствием на это посмотрела.

Нора подняла глаза на входящего в ее кабинет Уесли. Она улыбнулась, но он не улыбнулся в ответ, и, просто положив ее красный телефон на стол, развернулся и вышел. С облегчением, Нора заметила, что пропущенный вызов был от Кингсли, а не от Сорена. Она перезвонила, но только из вежливости.

– Bonjour, ma ché rie, ma belle, mon canard, – начал Кингсли, как только ответил.

– Кинг, назвав меня " своей уточкой", ты не отменил того факта, что я чрезмерно занята.

– Слишком занята для вечера за десять штук с дорогим тебе другом?

– Скажи ему двадцать, или поставь в список ожидания.

– Значит, список ожидания.

– В конце концов, у нас экономический кризис. Просто посоветуй ему поведать своей жене о том, насколько он обогатил меня за прошлый год. Этой взбучки ему хватит, пока я не закончу книгу.

– Я передам их счастливой паре твои наилучшие пожелания.

Прервав вызов, Нора вышла из своего кабинета, и отправилась на звук бренчания гитары, доносящийся из комнаты Уесли.

– Мило. Что это? – спросила она.

– The Killers.

Перестав играть, Уесли начал подтягивать струны.

– Когда‑ нибудь о них слышала?

– Если они появились после Pearl Jam и их дебютного альбома Ten, скорее всего, нет.

Малой посмотрел на нее и усмехнулся,

– Немного позже. Ты уходишь на сегодня?

– Неа. Отказала Кингу. И если через три недели Зак подпишет мой контракт, то я раз и навсегда раздавлю телефон прямого вызова каблуком свои лучших туфель.

Улыбнувшись, Уесли начал подбирать мелодию, а Нора направилась к выходу.

– А что, если он его не подпишет? – спросил он.

Нора рассматривала малоприятную возможность, что после прочтения финального варианта романа, Зак, все же, подумает, что тот не соответствует формату Главного Издательского Дома.

– В таком случае, прямой линии придется просуществовать чуть дольше.

Нора посмотрела Уесли в лицо.

– Мне нравится Зак, – сказал он, – сначала не нравился, а сейчас, да. Он, действительно, хороший человек.

Наблюдая за ним, Нора склонила голову набок.

– Согласна. Целиком и полностью.

– Знаешь, думаю, тебе стоит сказать ему о второй работе.

У Норы скрутило желудок.

– Я скажу. Обещаю. Но не сейчас. Я хочу, чтобы он прочитал книгу с ясной головой. Если я скажу, чем занимаюсь, он подумает, что вместо настоящего романа, я пишу всего лишь второсортные мемуары с измененными именами. Если и когда он подпишет контракт, я все ему расскажу, – пообещала она.

Оставив Уесли в его комнате, Нора пошла на кухню, но, дойдя до гостиной, услышала стук в дверь. Она посмотрела на часы. Кто мог наведаться к ней почти в восемь вечера? Подойдя к двери, Нора открыла. За порогом стоял застенчивый, розовощекий, и такой красивый Зак, что ей пришлось заставить свое сердце замедлить его неистовое биение. Ничего не говоря, она лишь выжидающе изогнула бровь.

– Я знаю, почему он называет тебя Сиреной, – сказал Зак без вступления.

Нора расплылась в широкой улыбке.

– Ты, наконец, решил позволить мне сбить тебя с курса?

– Да. Я так думаю. Не уверен, но знаю, что не могу так дальше жить, Нора.

Она протянула руку и на этот раз, он ее взял. Ощущение его сильной руки в ее ладони было таким приятным, что Нора испугалась, что взяв ее, больше никогда не отпустит. Левой рукой она затащила Зака в дом, правой нажимая на своем телефоне цифру восемь.

– И что теперь? – спросил он, когда Нора поднесла трубку к своему уху.

– Мы собираемся на небольшую экскурсию. Кинг, молчи, – сказала она, когда Кингсли ответил на звонок, – сегодня я наведаюсь в клуб. Сообщи им, чтобы они зарезервировали мой столик. Я буду с гостем.

Она глянула на Зака.

– И Кингсли… никому ни слова.

Нора положила трубку, снова переведя взгляд на своего редактора.

– Куда мы собираемся? – спросил он, и Нора услышала до сих пор, таящийся в его голосе страх.

Посмотрев ему прямо в глаза, без намека на улыбку, она ответила, – В ад.

Глава 17

Войдя в кабинет Сатерлин, Зак включил ее настольную лампу. Судя по тому, что сказал Уесли перед своим уходом, чтобы собраться, Норе потребуется очень много времени, которое он, в свою очередь, мог скоротать за книгой. А учитывая пристрастия хозяйки дома, Истон не сомневался, что найдет отвлечение от своего внутреннего голоса, так и кричащего о том, что ему этого, на самом деле, не хотелось.

Теплый, желтоватый свет от лампы разливался по столу, должно быть, прибранным Уесли. Обычный беспорядок Сатерлин был преобразован в тщательно организованный хаос, если такой вообще существовал в природе.

Зак взял небольшую коробку под названием " Всякая Всячина", и, открыв ее, обнаружил десятки разноцветных карточек с цитатами из всевозможных источников. Одна из них, написанная почерком Норы, гласила, " Без боли нет ласки; без терний нет трона; без злобы нет славы; без креста нет венца – Уильям Пенн". Казалось, будто они были составлены для заучивания фраз. Следующая цитата принадлежала римскому комедиографу Плавту: " Я уверен, впервые любовь в мир людской, принесла истязания пытки". Уместно. На розовой карточке было написано, " Ни разу не избитый, ни разу не поймет", – афинянина Менандра. Последняя была целиком исписана повторяющимся вопросом, " Дама или Тигр? " Убрав карточки, Истон закрыл коробку и увидел лежащий рядом с клавиатурой ежедневник Сатерлин.

Зак понимал, что вел себя совершенно непотребным образом, но его любопытство взяло вверх. Наверное, темой его сегодняшнего дня была слабость. Истон открыл записную книжку в красном, кожаном переплете.

По‑ видимому, Нора и Лекс перенесли автограф‑ сессию с субботы на месяц позже. Несколько недель назад, она таскала Уесли в оперу. В январе, находилась в Майами с неким " Г. Ф. " Зак перелистнул на предшествующую их встрече, неделю. На понедельник, у Сатерлин было записано – " Т. Р. – М. К. 20: 00". Другая запись на той неделе, гласила, " Ш. С. – С. И. 21: 00". Но, на следующий день планировалась еще одна " М. К. " встреча, назначенная на 17: 00.

Истон просмотрел все предыдущие страницы ежедневника. И всюду, у Сатерлин, имелись от двух до четырех " М. К. " записей в неделю. Но с начала их работы над книгой, они, практически, сошли на нет. Решив, что это " М. К. " означало " Мой Кардиолог", он задумался, что это был за врач, принимавший пациента по вечерам, и в выходные? И почему Нора перестала его посещать, с момента их совместного сотрудничества?

Дрожащими руками, закрыв ежедневник, Зак подошел к ее книжным полкам. Миленько, подумал он, и усмехнулся из‑ за стоявших на верхней полке книг, которые были сплошь пособиями по сексу. Он пробежался по названиям: " Радость секса", " Камасутра", " Гид по Анальному Сексу для Женщин". Название последней книги Истон перечитал дважды.

Однако, вторая полка его несколько удивила – психология и учебники по психологии, толстенные тома по интеллектуальной психологии власти и боли. На третьей полке стояли детские книжки, со стертыми из‑ за многократного чтения обложками – " Гарри Поттер" в первом британском издании, " Алиса в стране Чудес", " Алиса в Зазеркалье", " Волшебник Изумрудного Города", " Хроники Нарнии". Но среди всего многообразия, одну книгу, казалось, любили больше, чем остальные. Ее тонкий, красный корешок был изрядно потрепанным и истертым. Зак достал ее с полки – " Бармаглот", Льюиса Кэрролла.

Некий сообразительный иллюстратор, переняв текст произведения Кэрролла, воплотил его, в – якобы – своей неповторимой работе. Истон пробежал взглядом по мрачным, насыщенным картинкам, изображенным на мягких и истончившихся от такого частого чтения, страницах. Интуитивно перевернув книгу, на последнем развороте он увидел посвящение. Мужским, изящным почерком, были выведены следующие слова, " Моей малышке, Никогда не забывай урок Бармаглота. И никогда не забывай о моей любви". Подписью служила единственная буква " С", с резкой, диагонально пересекающей ее линией – меткой таинственного Сорена. Закрыв книгу, Зак поставил ее обратно на полку.

Вернувшись к рабочему столу Сатерлин, он снова заметил черную, длинную спортивную сумку, о которую случайно ударился в первый раз своего нахождения в этом кабинете. Истон вытянул ногу, и, ткнув в нее, как и в прошлый раз, услышал лязгающий звук соприкосновения металла о металл.

– Открой ее, Зак.

Входящая в кабинет Нора, улыбалась ему во весь рот, но он был слишком озадачен, чтобы ответить тем же. Истон только смотрел, как она подошла еще ближе, как ее каблуки глухо стучали по деревянному полу, как ее кожаная, длиной до лодыжек юбка, еле слышно скрипела с каждым плавным движением бедер. Из‑ под ее высокого разреза, выглядывала бледная нога, затянутая в черный, с кружевной вставкой чулок. Поверх телесного цвета бюстье, на Сатерлин был надет черный корсет. А через ее оголенную шею, маняще перекидывались распущенные волосы, делая эффект от ее внешнего вида чрезвычайно непристойным.

– Тебе должны нравится женщины в униформе, – сказала она, и Зак уловил тонкий аромат ее парфюма – соблазнительного и уточненного, от которого волоски на его затылке встали дыбом.

– Ты не услышишь от меня никаких упреков.

– Спасибо, Закари. Поможешь мне? У меня не получается затянуть их достаточно туго.

Нора показала на свои руки в черных, кожаных перчатках без пальцев, длиной до самого локтя, и повернула их, демонстрируя Истону, что, они, обхватывая пальцы, были зашнурованы во всю длину на манер корсета.

– Что это за предмет одежды?

Взяв запястье Сатерлин в свои руки, он методично стянул тесьму.

– Называется " перчатки". Выглядят в духе средневековой женщины‑ воительницы.

– Я думал, что выходя из дома, ты надеваешь только красное.

Зак зашнуровал ее перчатки.

– Не верь всему, что слышишь обо мне – только плохому. А ты отлично справился. Значит, и раньше затягивал корсеты. Тебе нравится белье?

– Я никогда этого не отрицал. Должно быть раздражающим, иметь предметы гардероба, для облачения в которые нужна дополнительная помощь.

– Обычно, это работа Уеса. И именно он находит ее раздражающей.

– Его работа? Подумать только, во время учебы в университете, я подрабатывал барменом. Это совсем не похоже на вышвыривание пьяных футбольных хулиганов.

– Герой‑ любовник и драчун? Тебе нужно дать Уесу дельный совет, как по‑ настоящему, наслаждаться студенческой жизнью.

– Кстати, где этот парень? Уходя, он очень торопился.

– Ох, – махнула Сатерлин рукой, – где‑ то дуется.

– Дуется? Могу я спросить, из‑ за чего?

– Уес не хочет меня, но ему не нравится, если я хочу кого‑ то другого. Малому придется усвоить, что нельзя и птичку съесть, и косточкой не подавиться.

Истон рассмеялся.

– А еще он злится, – произнесла Нора, встав к нему ближе, – потому как знает, чем я сегодня буду заниматься.

– И чем же?

– Соблазнением тебя.

Зак отступил назад.

– Нора, я не изменил своего решения. Мы не можем вместе работать, и быть любовниками. Для начала, меня убьет Жан‑ Поль. И если это не сделает он, то сделаю я.

Изогнув бровь, Сатерлин скрестила руки на груди, и придвинулась к нему сбоку.

– Значит, сегодня просто смотрим меню, но не питаемся?

Скрестив руки, под стать ей, Истон улыбнулся.

– Возможно, я просто надеюсь вдохновить тебя на окончание книги до моего отъезда.

– Это вызов?

– Как насчет того, чтобы…, – начал Зак, не веря тому, что предлагал. – Ты выполнишь его к установленному дню, и…

– И ночью мы будем играть? – у Норы заблестели глаза. – Это хороший вызов, Зак. Я могу в нем победить.

– И…, – он повернулся к ней лицом, – если тебе удастся закончить книгу на несколько дней раньше запланированного срока, то технически мы уже не будем работать вместе. Пожалуй, тогда мы и обсудим применение наручников.

– Наручников? – усмехнулась она, – это последнее, о чем тебе придется беспокоиться. Открой ее, – носком обуви Сатерлин указала на стоящую на полу, длинную, черную спортивную сумку, – беру тебя на слабо.

Через мгновение, Истон нагнулся, взялся за ручки, и потрясенный тяжестью ноши, поставил сумку на стол.

– Что это такое?

– Это моя сумка с игрушками.

– Сумка с игрушками? – скептически посмотрел он.

– Ты хранишь в ней свои лего‑ конструкторы?

– Не совсем.

Бросив на Нору еще один взгляд, он медленно раскрыл молнию. Сатерлин встала рядом с ним, своим левым бедром прижимаясь к его правой ноге. Опередив Истона, она достала из сумки продолговатый, хромированный стержень.

– Знаешь, что это? Это называется распорка. Обычная опорная балка с болтами по краям. Берешь карабин и пару вот таких, – она залезла в сумку, вытаскивая из нее пару кожаных, скрепленных золотой пряжкой браслетов, – наручников. Они регулируются. Применяются для запястий, или для лодыжек. Возможен совместный вариант, если нужна распятая позиция.

Вопросительно глянув на Истона, Нора снова потянулась к сумке.

– А это флоггер. Вот. Дай мне свою руку.

Зак отозвался с заметным нежеланием. Сатерлин легонько провела по его руке кончиками кожаных лент.

– Щекотно, – он потер свою руку.

– Удовольствие или боль. Он предназначен и для того, и для другого. Как и я.

– Выбираю удовольствие. Я всегда предпочитал пряник кнуту.

– Там, куда мы отправляемся, кнут и есть пряник.

Отложив флоггер, Нора снова полезла в сумку.

– А это чудный прибор, – сказала она, извлекая нечто, похожее на две, соединенные посередине распорки, – называется Х‑ образная распорка. Она фиксирует и запястья, и лодыжки. Также идеальна для удерживания в позиции на четвереньках. Уверена, будучи мужчиной, ты можешь представить преимущества ограничения движения женщины в этом положении.

Кашлянув, Зак выдохнул.

– Обычно, я попросту убеждаюсь в ее согласии на эту, в частности, активность.

Его язык во рту ощущался тяжелым и сухим.

– В моем мире, если женщина пришла, она согласна. Или, в твоем случае, ты пришел, и я согласна.

Истон снова почувствовал холодный металл вокруг своих запястий.

– Мне тебя не победить, так?

Сатерлин рассмеялась.

– Конечно, нет. Единственный способ победить в этой игре – подчиниться. Да ладно тебе, Зак, – сказала она, на мгновение, став совершенно серьезной, – мы оба знаем, что я могла заполучить тебя еще несколько недель назад. Например, в такси, помнишь?

Истон вспомнил вечеринку, посвященную выходу книги. Он убеждал себя, что не пригласил Нору по собственной воле, но понимал, что так произошло только потому, что она закрыла дверь, прежде чем он успел это предложить.

– Почему ты так поступила?

– Тогда ты не был готов.

– А сейчас?

– Ну… Ты пришел, разве нет? Теперь тебе лучше знать, – сказала Сатерлин, и Истон заставил себя посмотреть ей в глаза, – Я бы не добивалась тебя так настойчиво, если бы не знала, что тебе этого хочется.

– Только потому, что хочется, не значит, что можно.

– Неужели? – спросила Нора, приподняв бровь.

– И чего ты хотел такого, что было нельзя?

Отведя взгляд, Зак указал на лежащий в ее сумке предмет.

– А это что?

– Ох…, – вздохнула она, – его снова окутал туман.

Все же, потянувшись к сумке, Нора вытащила оттуда черный, шелковый шарф. Она провела им вокруг пальцев и запястий, позволяя ткани ниспадать в свои ладони, словно черной воде.

– Повязка на глаза? – озвучил Истон обоснованную версию.

– Или кляп в рот. Или фиксатор запястий. Повязка на глаза кажется скучной, но мне это очень нравится. Ты хоть понимаешь, какого доверия требует отдаться кому‑ то, не имея возможности видеть? Хочешь узнать?

– Нора…

– Ладно, Зак. Обещаю, буду держать свои руки при себе… более или менее. Никакого секса до завершения книги. Во всяком случае, у тебя. Ко мне это не относится, – бросила она через плечо.

Истон смеялся до тех пор, пока не увидел, что она даже не улыбалась.

– Пойдем.

Надев свое пальто, Сатерлин завязала пояс и направилась к двери.

– Пора.

– Тебе не понадобится твоя сумка? – пошутил Зак.

– Не там, куда мы направляемся.

Глава 18

Последовав за Сатерлин на улицу, Зак направился в сторону припаркованной перед ее домом машины, но вместо этого, она поманила его в свой гараж.

– Сюда, красавчик. У меня есть для тебя маленький сюрприз.

Вытащив связку ключей из кармана своего пальто, Нора нажала на черную кнопку. Дверь гаража медленно открылась. Истон никогда не думал, что в этом месте у нее, действительно, стояла машина. Черный Лексус Норы и Фольксваген‑ жук Уесли всегда были припаркованы либо на подъездной аллее, либо на улице. Но внутри гаража он увидел еще одну машину, накрытую замшевым чехлом.

– Вы, янки, – он покачал головой, – считаете, что вам нужен целый автомобильный парк.

– Это не просто автомобиль, Зак.

Схватившись за край чехла, Сатерлин сдернула его одним вызывающим движением.

– Боже правый… Нора, – выдохнул Истон при виде кроваво‑ красной машины.

Он никогда не был фанатичным автолюбителем, но чему‑ то очень мужскому в нем нестерпимо захотелось провести руками по всей его поверхности от крыла до крыла.

– Когда‑ то, – начала Сатерлин, – я провела неделю с шейхом. Это была его версия цветов в знак признательности.

– И ты просто держишь его в своем гараже?

– А что? Всего лишь обычный Астон Мартин.

– Это же машина Джеймса Бонда.

– Да, но он не может ее забрать. Не проболтайся, но через пару лет, я собираюсь презентовать ее Уесу, в качестве подарка на окончание университета.

– Если ты когда‑ нибудь уволишь его и станешь искать нового практиканта…, – протянув руку, Зак коснулся крыши.

– Буду иметь тебя в виду, – сказала Нора, наблюдая за тем, как он гладил машину.

– У тебя сейчас стояк, я права?

– Еще какой, – Истон даже не улыбнулся.

– Типичный мужлан, – Сатерлин закатила глаза, – залезай.

Оказавшись на пассажирском сиденье, он вдохнул пьянящий запах самого дорогого кожаного салона в мире. Зак закрыл глаза и откинулся назад. Сиденье окутывало его, как перчатка. И он был бы не прочь здесь умереть. Сатерлин скользнула на водительское место и, заурчав, машина пробудилась ото сна.

– Нора… кто ты?

– Всего лишь еще одна писательница всякого мусора. Готов увидеть мою мусорку?

Выпрямившись, Истон открыл глаза.

– Куда именно мы направляемся? – спросил он, когда пропетляв по улицам, она поехала в сторону Нью‑ Йорка.

– В клуб, – просто ответила Сатерлин.

– Что за клуб?

– Единственный клуб, в который я бы когда‑ нибудь пошла.

– Как он называется?

– На самом деле, у него нет официального названия. И официально, его не существует. Те из нас, кто знает, называют его " Восьмой Круг".

Зак попытался вспомнить свои занятия по итальянской литературе.

– Прошло слишком много времени, с тех пор, как я читал Данте. Восьмой круг – разве не в нем наказывались прелюбодеи?

Нора изогнула губы в ироничной улыбке.

– Это был второй круг. Восьмой являлся пунктом назначения злоупотреблявших своей властью – сводников, совратителей, ересиархов, богохульников.

– Ересиархов?

Улыбка Сатерлин стала еще шире.

– Бесчестных священников.

– Злоупотреблявших своей властью… очень умно.

– Название самое что ни на есть подходящее.

Повернувшись к ней, Истон все же не спросил, что она под этим подразумевала. Он уже потерял ход мыслей, наблюдая, как Нора переключала скорость с легкой непринужденностью профессионального гонщика. Ее движения были неторопливыми и плавными; двигатель выполнял малейшую ее прихоть. Зак не мог не смотреть, не мог не представлять ее опытные руки на своем теле.

– Как ты научилась так хорошо водить? – спросил он, пытаясь игнорировать свое растущее возбуждение.

– Я могу водить что угодно – любую машину, любого типа. С ручной коробкой передач я умею обращаться с тринадцати лет.

Истон открыл было рот, чтобы задать следующий вопрос, однако Нора резко повернула налево, заехав на – как оказалось – крытую, многоуровневую стоянку, являющейся частью заброшенного, опустевшего бетонного здания. Безоконная, безжизненная, разрисованная граффити постройка, казалась последним местом в городе, куда бы Норе захотелось войти.

– Почему ты остановилась?

Притормозив, она припарковалась рядом с гламурным, серебристым Порше.

– Потому, что мы на месте.

– На месте?

Когда они вышли из машины, Зак недоверчиво оглянулся по сторонам. Окружение казалось мрачным и слишком тихим, а единственным звуком был ветер, носящийся между бетонными колонами. Истон снова посмотрел на Астон Мартин.

– Ты уверена, что ее можно здесь оставить? – спросил он, хотя на данной парковке она была одной из множества машин класса люкс.

– Это самый безопасный парковочный гараж в Нью‑ Йорке, поверь мне.

Подведя их к бронзово‑ серой двери, Сатерлин снова вытащила ключи, и, сунув один из них в замок, повернула. Истон ожидал, что их встретит рев ночного клуба, но не услышал ничего, кроме тишины. Он оказался в начале длинного коридора, по‑ видимому, являющегося элементом старого отеля, с ярко‑ красными стенами и коврами, со свисающими с потолка небольшими старыми канделябрами, отбрасывающими изломленный свет на пейслийский рисунок истертого полового покрытия.

Они дошли до конца коридора, где стояла старомодная гардеробная будка. Позвонив в серебристый колокольчик, Нора сняла свое пальто. Из‑ за будки появилась девушка, одаривая их вежливой улыбкой.

– Чем я могу вам служить? – спросила она.

Ее улыбка дрогнула, и стала еще шире, когда, судя по всему, она узнала Сатерлин.

– Госпожа Нора, – произнесла девушка, присев в безупречном реверансе.

Она, явно, находилась под впечатлением от неожиданной встречи. На девушке был классический узкий костюм в черно‑ синюю полоску, а ее пышные темные волосы были уложены в стиле Бетти Пейдж.

– Здравствуй, дорогая, – великодушно произнесла Нора, отдав ей свое пальто.

Зак сделал то же самое, благодарный за то, что избавился от верхней одежды. В душном коридоре, оставшись в джинсах и футболке, он сразу же почувствовал себя комфортнее.

– Ты новенькая? Тебя привел Кинг?

– Да, Госпожа. Мистер К. привел меня несколько недель назад.

– Кинг всегда отличался хорошим вкусом, – сказала Сатерлин, заставив лицо сияющей, молодой девушки покрыться румянцем.

– Ты еще не допускаешься на уровень?

– Нет, Госпожа, – ответила девушка, трепещущим от робости голосом. – Простите. Я просто… Я ваша большая поклонница.

Истон улыбнулся девушке,

– Тогда вам понравится и ее новая книга. Она обещает быть довольно интересной.

Девушка приняла озадаченный вид,

– Вы пишете книги, Госпожа?

Нора рассмеялась, не встречаясь со своим редактором взглядом.

– Ты восхитительна, – сказала она девушке, – я поговорю с Кингом, чтобы он допустил тебя на уровень.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒