Конец первой книги! 10 страница

– Не волнуйся, малой. Ее рост – 156 см, вес 45 кг. Я с ней справлюсь. Что я и сделаю, – и изящным жестом, надела шляпу на голову. – Не жди меня.

Нора прибыла в клуб без опоздания, припарковавшись на своем обычном месте. Оставив пальто в гардеробной, она прошла через проделанный в ней потайной ход, который вел вниз. Оказавшись у последней двери слева, Нора остановилась и сделала глубокий вдох. Открыв дверь, она не смогла сдержать улыбки от представившейся ей картины.

– Шеридан…, – практически промурлыкала Нора ее имя, войдя в свою личную комнату в клубе.

На ее кровати, в одной лишь белой, кружевной подвязке, лежала улыбающаяся девушка. Нора щелкнула пальцами, и Шеридан приняла на краю постели коленопреклонную позу.

В самом начале, Кингсли обучал Нору правилам оплачиваемой Госпожи. Он не был сутенером, и никогда не позволял своим подопечным, во время рабочих сессий, заниматься сексом с клиентами.

" Правило номер один", – пропел он своим эротичным голосом с французским акцентом, – " не целуй своих клиентов. Они могут целовать… но только носок твоей обуви".

– Здравствуйте, Госпожа.

Приложив свою ладонь к щеке Шеридан, Нора оставила на ее губах долгий, сочный поцелуй. Девушка пахла клубникой, ароматом который Госпожа вдохнула с ее губ. Кингсли и его правила были бессильными перед миниатюрной, светловолосой красоткой Шеридан Стратфорд – звездой Нью‑ Йорка, и главной телевизионной знаменитостью. В свои двадцать три, она являлась клиенткой Норы вот уже два года.

Девушка обратилась с Кингсли по причине четырехлетней неспособности испытывать оргазм, занимаясь ванильным сексом. Во время своей первой сессии с Норой, Шеридан кончила пять раз.

Девушка держалась за подтяжки Госпожи, пока та скользила руками от ее плеч до самых бедер. Прямо сейчас, кожа Шеридан была чистым, фарфоровым холстом для меток Норы. Но для начала…

Толкнув девушку на спину, Госпожа коленями развела ее бедра в стороны.

В реальном мире, у Шеридан было прозвище " Любимица Америки" из‑ за ее невинной красоты, больших, голубых глаз, и милой улыбки. Почти в каждой роли она играла девственницу. Девственницу? Шеридан перестала быть ею в четырнадцать лет, когда лучший друг ее отца, перекинув через свое колено и отшлепав ее зад, трахнул девушку прямо на большом, дубовом столе Стратфорда‑ старшего, являвшегося членом совета. После произошедшего, у нее развилось пристрастие к экстремальному сексу, жесткому БДСМ, и она не могла достигнуть оргазма без подчинения Доминанту. В процессе лишения Шеридан девственности, отцовский друг был в деловом костюме от Armani, отчего у девушки появился очаровательный маленький фетиш на мужские предметы одежды.

Одной рукой, Нора прижимала ее за горло к кровати, губами лаская соски маленькой, но безупречной формы груди. Вторая рука Госпожи, пробежав по гладкому животу девушки, принялась дразнить ее уже набухший клитор.

– Ты начала без меня.

Нора посмотрела в глаза Шеридан, проникнув двумя пальцами в ее влажное тело.

– У меня неприятности, Госпожа?

Нора рассмеялась, громко и заливисто.

– А тебе этого хочется, маленькая мисс?

Робко кивнув, Шеридан так мило улыбнулась, что Норе понадобились все ее силы, чтобы не зацеловать девушку до смерти.

– Да, Госпожа, – произнесла она, все еще улыбаясь.

Тогда Нора подняла руку и ударила ее по щеке. Шеридан ахнула, когда Госпожа, схватив за шею, и запутавшись пальцами в ее светлых волосах, стащила ее с кровати, из‑ под которой вынула свой знаменитый красный стек.

– Руки сюда, – приказала Нора, и, встав на колени, Шеридан вцепилась в черный, металлический прикроватный столб, как было приказано.

Снова пробравшись к клитору девушки, Госпожа продолжила его стимулировать. Через несколько мгновений, Шеридан начала тяжело дышать, толкаясь бедрами к ласкающей руке.

– Выбери цифру от одного до пяти, – произнесла Нора и девушка застонала.

Бедная, маленькая Шеридан ненавидела эту игру. Госпожа никогда заранее не говорила, что предстоит выбрать. От одного до пяти оргазмов? Или от одного до пяти ударов? Маленькие ручки Шеридан нервно сжались вокруг столба.

– Пять, Госпожа, – ответила она взволнованным голосом.

– Значит, пять, маленькая мисс, – Нора убрала свою руку от девушки. – Пять ударов.

От страха, с губ Шеридан сорвался стон, оказавшийся вполне оправданным, когда вскинув свой стек, Нора с силой обрушила его девушке между лопатками. Еще один удар пришелся на середину спины. Третий – на поясницу. По ягодицам Госпожа ударила еще сильнее, но самый сильный удар опалил бедра. С каждым ударом, Шеридан вскрикивала. Было больно. Конечно, больно. Девушке не нравилось, пока не становилось больно.

Отбросив стек, Нора провела рукой по израненной спине Шеридан. Она, как и Сорен, знала, как жестоко избивать, не оставляя следов на теле. Но девушка лелеяла свои синяки и отметины, как когда‑ то это делала сама Нора.

Публика считала, что Шеридан не снималась в обнаженных сценах из‑ за скромности. Скромности? Как‑ то раз, за ночь, она позволила оттрахать себя четырем мужчинам, пока ее Госпожа наблюдала, руководя процессом. Нет, единственная причина, по которой Шеридан не раздевалась на публике – то, что Нора делала с ней наедине.

– Открою тебе секрет, – прошептала Госпожа, обведя пальцем ярко‑ красный рубец на спине девушки.

Расположившись между Шеридан и прикроватным столбом, Нора еще раз поласкала ртом ее груди. Раскрыв ее влажные складки обеими руками, Госпожа посмотрела на задыхающуюся девушку.

– Ты выбрала не только пять ударов.

– Нет, Госпожа?

– Нет… также, ты выбрала пять пальцев.

Шеридан вздрогнула, когда Нора скользнула в нее сначала двумя, потом тремя пальцами. Она подумала о том, чтобы прерваться, и взять смазку, но девушка была настолько влажной, что это оказалось излишним. Последовал четвертый палец. В конце концов, повернув руку, Нора проникла в Шеридан пятым пальцем, и та вскрикнула от потрясающего удовольствия.

– Не смей, маленькая мисс, – предупредила Госпожа.

Дыхание девушки стало прерывистым, когда она подавила свой оргазм. Нора никогда не позволяла делать этого по желанию клиента – только по ее приказу. Раздвинув пальцы, она проникла глубже.

– Сейчас, – приказала Госпожа, слегка ущипнув клитор Шеридан.

Девушка с отчаянием выдохнула, и ее мышцы вокруг пальцев Норы, стали интенсивно сокращаться. Когда Госпожа вытащила свою руку, Шеридан хныкнула. Казалось преступлением брать с нее деньги за эти сессии. Нора и сама заплатила бы немалую сумму, только чтобы услышать этот звук.

– Я собираюсь открыть тебе еще один секрет, маленькая мисс.

Сжав волосы девушки в кулаке, Госпожа подняла ее с пола, и подтолкнула вперед так, что Шеридан стояла на расставленных ногах, а ее руки упирались в кровать.

– Да, Госпожа?

Нора достала несколько предметов, прежде чем подойти и встать у противоположной стороны кровати. Она бросила стек, флоггер, трость, паддл, и плеть – пять пыточных инструментов. А после, выложила пять вибраторов, с увеличивающимся размерным рядом.

– Ты выбрала не только пять пальцев, – сказала Нора, и Шеридан снова учащено задышала при виде всей ожидающей ее боли, всего удовольствия.

– Госпожа…, – выдохнула девушка, – я оплатила только за час.

Нора рассмеялась.

" Правило номер два, Maitresse… отрабатывай с ними только оплаченное время, и ни минутой больше".

Вернувшись к Шеридан, Нора погладила ее израненную спину и поцеловала в дрожащее плечо.

– Шшш, – успокаивала Госпожа, водя пальцем по изящному лицу девушки, – меньше Кингсли будет знать, крепче Кингсли будет спать. Сняв свой пиджак, Нора отбросила его в сторону. Когда она взяла трость, Шеридан хныкнула. Этот звук… стоил каждой минуты, каждого цента. Прежде, чем эта ночь закончится, она распахнет и тело, и душу Шеридан.

Временами, Нора обожала свою работу.

* * *

Несколько часов спустя, Нора вернула свои подтяжки на место и сунула галстук в карман. Шеридан все еще лежала на кровати, смятые простыни которой струились вокруг ее бедер, открывая взору обнаженную, покрытую рубцами и синяками миниатюрную спину.

– Сегодня ты была великолепна, маленькая мисс, – сказала Нора, – как всегда, сплошное удовольствие. До следующего раза.

– Нора? – позвала девушка, и та повернулась.

Присев, Шеридан притянула простынь к груди – странный жест, ввиду последних трех часов происходящего между ними секса с садо‑ мазо элементами.

– В чем дело, Шер? – Нора опустилась на кровать рядом с маленькой, бледной красоткой.

– Я не знаю, будет ли следующий раз. Я выхожу замуж.

– Замуж? Люди до сих пор это делают?

Шеридан рассмеялась.

– Одному Богу известно, почему, но да.

– Ты рассказала ему…

Девушка кивнула.

– Он ответил… что попробует. Мы над этим работаем. Он не будет так же хорош, как ты, но опять же, кому с тобой тягаться?

Нора согласно улыбнулась.

– Я буду по тебе скучать, красотка.

Подавшись вперед, Нора поцеловала Шеридан со страстью, которую редко позволяла себе с клиентами. Она отстранилась, и посмотрела в большие, уставшие глаза девушки.

– Ты выполняешь свой долг. Ты уверена в его необходимости?

Шеридан пожала плечами, выглядя такой маленькой и такой грустной, что на мгновение, Нора возненавидела ее жениха со всей лютостью, которую обычно приберегала для противостояний с Сореном.

– Мы все равно не сможем делать это вечно, так? – спросила девушка, – то есть, в жизни мне нужно кое‑ что еще, помимо денег, работы и ожидания момента, когда ты сможешь уделить мне несколько часов. У тебя есть книги, Нора. Я тоже хочу, чтобы у меня было кое‑ что, что станет важнее всего на свете. Понимаешь?

Нора кивнула, ничего не отвечая. Она только прижалась к Шеридан лбом, и, оставив на нем быстрый поцелуй, поднялась.

– Позвони мне, если ему нужно будет показать, как работать с веревками, маленькая мисс.

Нора направилась к двери.

– Я тоже буду по тебе скучать, Госпожа.

Обернувшись, Нора сняла свою шляпу, словно заправский ловелас.

– Веди себя хорошо, – сказала она и вышла, пока не передумала, – или не очень.

Всю обратную дорогу домой, Шеридан не выходила у нее из головы. " Мы все равно не сможем делать это вечно, так? " Войдя в свой кабинет, Нора зажгла настольную лампу, кинула шляпу в кресло, и, включив ноутбук, открыла рабочий вариант своей книги.

Нора вспомнила про Зака, который в самом начале сказал, что ее ждет провал. Она гадала, неужели часть него, все еще, так считала. Часть нее, определенно была такого мнения. Однако, Нору не ждет провал. Она покажет Заку, кто она, на самом деле, такая. Нора Сатерлин – писательница, хорошая писательница. И когда Истон закончит книгу и подпишет контракт, она, наконец‑ то, сможет рассказать ему, что была Госпожой – к тому времени, экс‑ Госпожой.

Нора облокотилась на спинку кресла, зевнула и перечитала сцену, над которой работала ранее. Решив, что эпизод ей не нравится, она удалила его, и начала заново.

Глава 15

Забрав последние главы Сатерлин со стоящего в его кабинете принтера, Зак взял свою красную ручку. Просматривая строчки, он устало потер переносицу. Истону необходимо было обсудить с Норой последние, присланные ею, несколько глав. Они были хорошими, но он стал беспокоиться, что она снова начала сбиваться с намеченного пути. Очевидно, она была влюблена в своих персонажей, и хотела проводить с ними как можно больше времени. Но размышления Сатерлин тормозили динамику развития сюжета. Зак должен был положить этому конец, и снова встретиться с ней.

С той ночи прошло пять дней. Истон думал о ней, еще больше ненавидя себя с каждым воспоминанием о том, как был не в состоянии остановиться, и не коснуться ее лица… какой мягкой и теплой была ее кожа… как он хотел увидеть ее волосы свободными от импровизированной прически… как вытащил из них ручки, позволив тем рассыпаться… как ее голос проник в него и разжег огонь, который – как он думал – давно и безнадежно потух. Подняв голову, Зак снял трубку и набрал номер. Через два гудка ответил Уесли.

– Ее нет, Зак. Хочешь оставить сообщение?

– Она взяла с собой мобильный телефон? Ты знаешь, где она?

– Она у тебя на работе, Зак.

Подняв глаза, Истон увидел стоящую в дверях кабинета Нору. Она дважды постучала в открытую дверь и стала ждать, когда он предложит ей войти.

– Неважно, Уесли. Она здесь.

Зак положил трубку.

– Как поживаешь, Нора?

– Нам нужно поговорить о минете.

Поднявшись, Истон спешно обогнул свой стол, и, затащив ее в кабинет, закрыл за ней дверь.

– О минете из моей книги, – повысила голос Сатерлин, когда Зак вернулся за стол.

– Ты станешь моей погибелью. Ты это понимаешь?

– Понятия не имею, о чем ты сейчас говоришь. Я пришла, чтобы обсудить свою книгу со своим редактором. У меня ведь, по‑ прежнему, есть редактор?

– Конечно. На этой неделе я был занят.

– Занят игнорированием меня.

– Я отвечал на все, что ты мне присылала.

– Да, с замечаниями и вежливыми советами. Мне не нужны вежливые советы. Вежливость меня не мотивирует. Откуда мне знать, что я делаю правильно, если ты не говоришь мне, что я делаю неправильно? Я хочу, чтобы ты опять был сердитым, а не вежливым. Думаю, мне больше нравилось, когда ты ненавидел меня.

– Я никогда не ненавидел тебя.

Истон заставил себя посмотреть в ее глаза, и, сделав глубокий вдох, выпрямился в своем кресле.

– Я никогда не ненавидел ни тебя, ни твою книгу. Это только… из‑ за субботней ночи…

Нора открыла рот, но он поднял руку.

– Из‑ за субботней ночи, – повторил он, – за которую мне нужно попросить прощения.

Сатерлин уставилась на него с широко открытыми от удивления глазами.

– Зак…

– Пожалуйста, позволь мне закончить. Я искренне сожалею о том, что произошло. Я был изрядно выпившим, и все еще не в себе от последнего сообщения Грейс. Понимаю, это не оправдание. Но мне не стоило злоупотреблять твоим состоянием. Это было глупо, безрассудно, и я…

– Зак, серьезно. Ты должен остановиться, – рассмеявшись, сказала Нора.

Истон уставился на нее. Она покачала головой.

– Знаешь, для чего я пришла? Чтобы попросить у тебя прощения, – сказала Сатерлин.

– За что?

– За то, что злоупотребила твоим состоянием, но, как оказалось, в данной ситуации, жертва – это я. Новое для меня ощущение, быть жертвой. Не уверена, что оно мне нравится.

– Нора, я твой редактор.

– Да, мой умопомрачительный редактор, с шикарным британским акцентом, ледяными, голубыми глазами и жилистыми руками, вены которых тянутся от запястий до самых локтей. Ох, нет, пожалуйста, не вынуждайте меня делать вам минет, мистер Истон. Это самое ужасное, что может случиться.

– Прекрати этот долбаный фарс.

– Это не фарс. Это минет.

– Ты не могла бы не повторять это слово?

– Ладно. Я сделала тебе фелляцию, отсосала у тебя, изобразила тебе Оскара Уайльда. Но как ни назови, Зак, я пристегнула тебя наручниками к своему столу и высосала из тебя гимн Англии. По неизвестной причине, ты не в восторге от того, что произошло. Это несколько – прости – отсосно для моего эго, но я переживу. Единственное, мне хочется знать, почему ты принимаешь это так близко к сердцу.

Устроившись в своем кресле поудобнее, Истон посчитал количество дней до того, как окажется в самолете до Калифорнии. Если бы он уже летел в Лос‑ Анджелес – да куда угодно – ему бы не пришлось вести самый унизительный разговор в его жизни.

– Я принимаю это близко к сердцу, потому как та ночь стала для меня первой ночью интимной связи с другой женщиной, кроме моей жены за более, чем десятилетний срок. Тебе это может показаться довольно буржуазным, но боюсь, что я чрезмерно буржуазен в делах, касающихся супружеской неверности…

– Она стала жить дальше.

Зак проигнорировал комментарий.

– Не говоря уже о том, что я злоупотребил состоянием женщины, над которой у меня имеется некоторая власть.

– Власть? Думаешь, у тебя надо мной имеется власть? Ты бы не знал, что с собой делать, будь оно так. Ты помогаешь мне усовершенствовать книгу для публикации. Ты работаешь на меня так же, как я работаю на тебя.

– В моей власти решить, станет твоя книга издаваться или нет. Последнее слово остается только за мной.

Поднявшись, Сатерлин обошла стол, и сев на него, закинула ногу на ногу. Ее колени и бедра находились на уровне его глаз. Зак отказывался смотреть на ее ноги, прозрачные чулки, короткую красную юбку и высокие сапоги. Встретив взгляд Норы, он принялся ждать.

– Если бы я сейчас вставила тебе в рот кляп, уложила на спину и трахала всевозможными способами прямо на этом прелестном столе из красного дерева, вплоть до воскресенья… ты бы подписал мой контракт? – спросила Сатерлин.

– Конечно, нет. И этого не произойдет.

Истон сдержал мысленный поток вызванных ее словами образов. Соскользнув со стола, Нора встала перед его креслом на колени.

– А что, если бы я ежедневно, в течение трех недель, делала тебе лучшего Оскара Уайльда? Тогда, ты бы подписал мой контракт?

– Нора, ты не сможешь заключить контракт в обмен на сексуальные услуги.

Нагнувшись, Зак поднял Сатерлин с пола.

– Я сказал, что не подпишу его, пока не прочитаю последнюю страницу, и я не шутил.

– Я знаю, что ты не шутил. В том и суть. Вероятно, я бы могла откупиться сексом у более беспринципного мужчины, беспринципного редактора. Но мы оба знаем, что займись мы сексом в субботу хоть десять раз, ты бы все равно не подписал контракт, пока книга не стала бы идеальной. Ты можешь думать хуже обо мне или, скорее, о себе, но ты читал эту книгу теми же глазами, которые видят каждую ошибку и тем же разумом, который знает, как их исправить. Ты всего лишь боишься быть по отношению ко мне плохим, потому что – по твоему мнению – я подумаю, что это из‑ за субботней ночи. Будь со мной настолько плохим, насколько тебе хочется, Зак. Поверь мне.

Нора наклонилась к Истону, смотря ему прямо в глаза.

– Мне нравятся плохие.

Встретив ее взгляд, Зак увидел ставшие черными, как ночь глаза. В них отражались призраки и тени того, что она видела и делала; того, что он не мог и не хотел себе представлять.

Кивнув, он отвел взгляд.

– Очень хорошо. Сожалею, что на этой неделе я тебя разочаровал.

Истон поднялся.

– Отныне ты увидишь мою язвительность, грубость, придирчивость и лучшее из худшего, – пообещал он.

– Боже, обожаю мужчин с богатым лексическим запасом, – обняла его Сатерлин за шею.

Как бы Заку ни хотелось оставить их на месте, он взял ее руки и снял с себя.

– Но это не может повториться, – произнес он, – субботняя ночь не может повториться.

– Может, и повторится через несколько дней. Субботние ночи повторяются, по крайней мере, раз в неделю.

– Больше никаких шуток. Ты знаешь, что я имею в виду.

– А ты знаешь, что я права. Мы бы могли трахаться, как нам хочется…

– Может, мне не хочется.

Нора отступила назад, и Истон обругал себя за неумение высказать свои мысли, не причиняя ей боль.

– Зак, в субботу ты выпил очень много и, тем не менее, я смогла довести тебя до оргазма – давай, будем честными – с минимальными усилиями с моей стороны. Не притворяйся, что я тебя не привлекаю.

– Привлекаешь или нет, но мы не можем друг с другом спать. И дело не только в книге.

Сатерлин подошла ближе. Казалось, она его внимательно изучала.

– Ты ведешь себя так, словно боишься меня, Зак. Но ты совсем меня не боишься, верно?

– Я в ужасе от тебя.

– Нет, вовсе нет. Я знаю мужчин, вроде тебя. Вы преклоняетесь перед женщинами, возводите их на пьедестал, думая, что они хрупкие и совершенные создания. Вот почему, несмотря на то, что в субботу ты оказался на спине, пристегнутый наручниками, именно ты просишь прощения. Зак… ты боишься самого себя.

– Это не так…

– Так. Я никогда не видела взрослого мужчину, находящегося в страхе от собственных желаний. Что с тобой произошло? Что ты сделал такого, что так боишься себя простить?

– Эта встреча окончена.

– Расскажи мне. Что бы это ни было, клянусь, я делала хуже.

– Поверь мне, Нора, такого ты никогда не делала.

– Это касается Грейс, правильно? Что ты с ней сделал?

Слова Сатерлин пронзили его в самое сердце, но он не мог попросить ее остановиться. Истон знал, какую бы боль она ему ни причинила, он ее заслужил.

– Пожалуйста, – прошептал он.

– Ты знаешь, как просить. Это хорошее начало.

– И больше никаких игр. Я не такой, как ты.

– Мы похожи больше, чем тебе хочется признать.

– Я не…, – Зак сделал паузу, подбирая подходящие слова, – свободен, как ты.

– Ты бы мог.

Нора сделала к нему еще один шаг.

– Я могу тебе показать, если позволишь. Ты никогда не видел такой свободы, как в мире, к которому я принадлежу. Свободы, которую ты даже не можешь себе представить. Попробуй, Зак.

– Я не могу.

Истона снова окутала грусть.

– Поедем со мной, – произнесла Сатерлин.

Зак почувствовал, как попадает под чары ее волнующих слов.

– Позволь мне показать тебе другую жизнь. В ней нет ни прошлого, ни будущего – только один совершенный момент твоего присутствия, где нет ни вины, ни стыда, и абсолютно нечего бояться…

Закрыв глаза, Истон попытался представить ее мир. Но, опустив веки, он увидел лишь темноту и почувствовал медный запах свежей, капающей крови.

– Сожалею.

Когда он открыл глаза, Нора, по‑ прежнему, смотрела на него.

– Нахрен твое сожаление, – рассердившись, сказала она и повернулась на каблуках, – мне нужно переписывать книгу.

Глава 16

Осталось три недели…

" – Из‑ за чего ты остаешься со мной? – спросил Уильям, проведя кончиком пальца по очертанию рубца, проходящего вдоль ее спины от плеча до плеча.

Каролина перевернулась на кровати, чтобы обратиться к нему лицом.

– Из‑ за " Вайнсбергских Жен", – произнесла она, словно этот ответ был самым очевидным на свете.

– Боюсь, я не знаком с дамами, о которых ты говоришь.

Уильям провел рукой по ее бедру, и она вздрогнула от ощущения. За всю, доставляемую Каролине боль, он решил доставлять ей столько же удовольствия.

– Они могут быть всего лишь легендой. Но мне нравится думать, что они существовали на самом деле. Некогда, крепость Вайнсберг – что в Германии – оказалась в осаде. Вражеский император слыл опасным, но не беспощадным правителем. Когда падение крепости стало неизбежным, мужчины Вайнсберга попросили позволить их женам спастись. Сжалившись, император разрешил женскому населению покинуть осажденную крепость с единственной ценностью, которую они могли унести в своих руках. Когда настал тот самый день, ворота крепости открылись, и император в потрясении наблюдал за тем, как оттуда шли спотыкающиеся женщины, практически ломая себя под тяжестью мужей и отцов, которых они тащили на своих спинах. Их любовь усмирила императора, и он объявил о том, что пощадит всех жителей.

– Ты остаешься со мной из‑ за женщин, которые может, существовали, а может, и нет? – как обычно, смеясь над ней, спросил Уильям.

Протянув руку, чтобы коснуться его лица, Каролина одернула ее назад. Он научил ее не прикасаться к нему без разрешения. Бывали моменты, когда Уильям жалел о том, насколько хорошо он ее этому научил.

– Каждый день ты противостоишь врагу, с которым я не могу сражаться ни с тобой, ни ради тебя. Но если бы была хоть малейшая возможность его победить, я бы пронесла тебя на своей спине через весь свет, чтобы ты, наконец, обрел мир с самим собой.

Уильям улыбнулся двадцатилетнему дитю, любившему его больше, чем он того заслуживал.

– Но что, если враг, которому – как ты считаешь – я противостою, вовсе не враг? – спросил он, взяв лицо Каролины в свои ладони.

Заставив ее посмотреть в свои глаза, он на мгновение, позволил им наполниться самыми потаенными желаниями.

– Что, если этот враг – я сам?

Каролина не испугалась того, что увидела. Этому он также хорошо ее научил.

– Тогда я спасу тебя от тебя самого".

Бедный Уесли, подумал Зак. Знал ли этот несчастный, влюбленный юноша, что стал прототипом последней, безнадежно‑ влюбленной героини Сатерлин? Знала ли об этом сама Нора? " Я спасу тебя от тебя самого…" он почти слышал, как Уесли говорил эти слова своей возлюбленной. Парень еще не понимал, что не мог спасти того, кто не хотел быть спасенным.

Истон хотел быть спасенным. Он попытался воссоздать образ легкой, как воробышек, на пятнадцать сантиметров ниже него, Грейс, пытающейся взвалить и понести его на своей спине. Однажды, у нее был шанс спасти его. В тот день, когда он рассказал ей о работе в Главном Издательском Доме и о переезде в Штаты, она могла спасти его одним предложением – " Я поеду с тобой", или единственным словом – " Останься".

Зак открыл свою почту. " Нора, либо ты обрежешь половину этой главы, либо это сделаю я. В любом случае, половину придется обрезать", и без угрызений совести, нажал на клавишу ОТПРАВИТЬ.

Сатерлин, действительно, работала продуктивнее, когда он был с ней предельно честным. Истон не должен был маскировать критику под комплимент. Нора не хотела комплиментов. Она хотела, чтобы ее книга была лучше.

Зак закрыл свой ноутбук, и, растянувшись на диване, оглядел квартиру. Грейс пришла бы в ужас от ее простоты. Если бы она ее когда‑ нибудь увидела, то стала бы дразнить, что " минимализм" не синонимичен " пустоте". Но приехав в Нью‑ Йорк, Истон понимал, что это временное жилье. В офисе ГИД, располагающего на восточном побережье, Истону полагалось провести около восьми месяцев, прежде чем нынешний шеф‑ редактор лос‑ анджелесского издательства завершит свои последние проекты и он займет ее пост.

Зак не видел причины для нарушения абсолютного минимума – дивана, кровати, телевизора – включающегося только во время трансляций футбольных матчей клуба Эвертон – и стоящего на полу, городского телефона. Зачем утруждаться поисками стола для гостиной комнаты? Еще один чертов лишний предмет мебели.

Подняв бокал светлого пива, Истон сделал глоток. Понедельник, всего семь часов вечера, а он уже чувствовал себя таким уставшим, что думал попросту завалиться спать. И только его мужская гордость не позволяла Заку отправиться на боковую в столь стариковский час. Даже его шестидесяти шестилетний овдовевший отец никогда не ложился раньше восьми.

Воспоминания о его отце пробудили страшную мысль о таблетках Норы, стоящих в ее аптечном шкафчике. Истон все еще не мог поверить, что она была больна настолько, насколько предполагал обнаруженный препарат. Возможно, это был легкий недуг, вроде аритмии, или иного несмертельного, и поддающегося лечению заболевания. Он пытался прогнать этот страх, но не мог от него избавиться.

Взяв стопку страниц Сатерлин, Зак пробежался взглядом по строчкам. " Из‑ за чего ты остаешься со мной? " Он никогда не задавал этот вопрос Грейс, хотя тот эхом отдавался в его голове почти каждый день их брака, начавшегося со стыда и трагедии, но со временем, превратившегося в то, без чего он не хотел жить. Истон знал, из‑ за чего он остался. Но из‑ за чего осталась Грейс?

Поднявшись, Зак потер свою шею, и попытался на несколько минут подумать о ком‑ то или чем‑ то другом. Однако все мысли возвращались к Норе, что выводило его на еще более опасную тропу.

Нора… Прошло больше недели с их ночи пьяных глупостей. Истон помнил, как ее губы ощущались на его теле, какими непривычными были прикосновения другой женщины, как странно было находиться в состоянии бодрствования и сознания, думая о другом, нежели о потере Грейс, да и вообще ни о чем, кроме движений Сатерлин, и желания, чтобы это продолжалось до его последнего вздоха. И только потом вернулось чувство вины за то, что он ненадолго позволил себе перестать его испытывать.

Зак сделал мысленные подсчеты. Семь часов в Нью‑ Йорке равнялись полуночи в Лондоне. Он знал, что Грейс еще не спала. Будучи самой настоящей совой, по возвращении домой из школы, она хорошенько дремала, а после читала допоздна.

Подняв трубку, Истон набрал номер. После первого гудка никто не ответил. После второго, по‑ прежнему, ничего. Его сердце сжималось с каждым неотвеченным гудком. Между седьмым и восьмым, Зак прошептал, – Я скучаю по тебе, Грейси, – после чего, положил трубку, и сев на пол, рядом с телефоном, уронил голову на ладони.

Полночь, а ее не было дома. Рабочий день, а ее не было… На одну ужасную секунду, в его мысли ворвались картинки, где она с другим мужчиной. Но Зак понимал, что он не мог ни злиться, ни ревновать. После его ночи с Сатерлин, у него не осталось на это никакого права.

Нора… он вспомнил, что она обещала, явившись в прошлый четверг к нему на работу… возможность увидеть новый мир, к которому она принадлежала, увидеть, каково это быть свободным от чувства вины. Он завидовал свободе, которая была у Сатерлин, и гадал, являлся ли ее таинственный любовник – Сорен – источником ее жизнерадостности.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒