Терри Пратчетт 20 страница

Но тут Время нагнало реальность.

Виктор плашмя растянулся на земле.

Бдыщщ!

Оранжевый огненный шар, откинув кровлю, взвился в туманное небо. Обломки с грохотом ударились в соседние дома. Над головами припавших к мостовой волшебников с характерным присвистом «фьють‑ фьють‑ фьють» метнулась раскаленная докрасна жестяная коробка и, ударившись о далекую стену, взорвалась.

Раздался пронзительный горестный вопль. Потом все смолкло.

Внезапный жар подействовал на Тварь‑ Джинджер угнетающе. Она стояла под градом обломков; от порыва горячего воздуха раздулись млеющими, невесомыми медузами гигантские юбки.

Затем она пошатываясь развернулась и зашагала прочь.

Виктор поднял голову и увидел настоящую Джинджер. Та взирала на тонкие змейки дыма, что поднимались над грудой развалин, в недалеком прошлом носивших название «Одиоз».

– Это все неправда, – прошептала она. – Так не бывает. Все должно быть иначе. В ту минуту, когда ты уже решил, что все потеряно, из облака дыма, является чудесный всадник. – Взгляд ее остановился на Викторе. – Скажи, разве я не права?

– Ты права, так должно быть в кликах. Но только не в реальности.

– А в чем разница?

Заведующий кафедрой схватил Виктора за плечо и развернул к себе лицом.

– Эта штуковина движется к Университету! – повторил он. – Ты должен остановить ее. Если она доберется туда, магия сделает ее неуязвимой. Тогда всем нам придется туго. Она откроет дорогу своим сородичам…

– Но вы же волшебники, – сказала Джинджер. – Почему вы ее не остановите?

Виктор покачал головой.

– Твари обожают магию, – сказал он. – Они заряжаются от нее, становятся могущественнее. Но я не представляю, чем я могу помочь…

Он внезапно осекся. К нему был прикован выжидательный, испытующий взор толпы.

И взор этот не был взором надежды. В этом взоре читалась уверенность.

Виктор услышал обращенный к матери голос младенца:

– А что будет теперь, мамочка?

Полная женщина, прижимающая дитя к груди, авторитетно ответила:

– Тут все очень просто. Сейчас он бросится за этой штукой вдогонку и в последнюю секунду поймает ее. Он ведь всегда так поступает. Я это сама много раз видела.

– Ничего подобного я не делал! – вскричал Виктор.

– Ну да, я видела все собственными глазами, – заносчиво возразила женщина. – В «Смерти в среде бархан». Вот эта девушка, – он сделала легкий реверанс в сторону Джинджер, – скакала на лошади, и та вдруг сбросила ее с седла прямо на краю пропасти, а ты прискакал в последнюю минуту и успел ее схватить. Очень красивая вышла сцена.

– Только это было не в «Смерти в среде бархан», – внушительно произнес пожилой мужчина, набивая трубку табаком. – Это «Троллевая долина».

– Неправда, – сказала стоящая за его спиной худенькая женщина. – Это было в «Смерти», я двадцать семь раз эту картинку смотрела.

– Да! Но как там все нехорошо закончилось, правда? – покачала головой первая женщина. – Каждый раз, когда смотрю ту сцену, где она решает его бросить, а он к ней еще так поворачивается, а она, помните, как посмотрит на него, у меня слезы в три ручья…

– Извините, но вот это не из «Смерти», – с прежней неторопливостью и основательностью возразил им старик. – Это знаменитая сцена из «Горючих страстей».

Толстуха взяла онемевшую Джинджер под локоть и похлопала ее по ладони:

– Тебе, милая, хороший парень достался. Сама посмотри, сколько раз он тебя уже спасал. Если бы меня, к примеру, какие‑ нибудь безумные тролли в горы уволокли, мой старик и пальцем бы не пошевелил, только спросил бы, куда переслать мои вещи.

– Ну а мой даже из кресла бы не вылез, если бы узнал, что меня отдали драконам на съедение, – произнесла тощая женщина. Она подошла к Джинджер и ласково погладила ее. – Только тебе, пожалуй, не помешало бы потеплее одеваться. Когда в следующий раз тебя умыкнут, чтобы потом спасти, обязательно скажи, чтобы тебе дали какую‑ нибудь шаль. Каждый раз, когда я вижу тебя в какой‑ нибудь картинке, все думаю: на этот раз доходится, непременно хрипп подхватит.

– А где его меч? – захныкал младенец, лягая мать в голень.

– Меч, наверное, должен сам собой возникнуть, а он его должен поймать, – успокоила мальчика мать, воодушевляюще улыбаясь Виктору.

– Э‑ э. Да, пожалуй, – сказал он. – Пойдем, Джинджер.

Он потянул ее за руку.

– Освободите парню проход, – решительно потребовал старик с трубкой.

Толпа потеснилась, освобождая пространство. Тысячи глаз, следящих за Джинджер и Виктором, ждали продолжения.

– Они думают, что мы существуем на самом деле! – воскликнула Джинджер. – Все стоят как ни в чем не бывало. Они просто уверены, что ты – герой. И что нам теперь делать? Это чудовище раза в два сильнее нас обоих вместе взятых!

Виктор уставился в сырую брусчатку мостовой. «Может, я и вспомню пару заклинаний, но с обычной магией против Подземельных Измерений не повоюешь, – подумал Виктор. – И уж конечно, настоящие герои не стали бы выставлять себя напоказ ликующим толпам. У них есть дела поважнее. Настоящие герои ведут себя так, как бедолага Гаспод. О них вспоминают только тогда, когда становится слишком поздно. Это и называется, реальностью».

Виктор медленно поднял голову.

Или реальностью называется нечто совсем отличное?

В воздухе раздались щелчки. Существует иная разновидность магии. И сейчас она напоминала о себе жутким треском – так трещат кусочки порванной ленты. Если б только исхитриться да ухватить ее…

Реальность не всегда и не везде оказывается реальной. При определенных условиях она может выступать как некая сумма верований людей…

– Отойди в сторонку, – прошептал он.

– Что ты надумал? – спросила Джинджер.

– Попробую пустить в дело голывудскую магию.

– Где ты нашел в Голывуде магию?

– Думаю, она там все же есть. Только весьма необычной породы. И она давала нам о себе знать… Магия там, где ты ее находишь.

Он несколько раз вдохнул полной грудью и позволил своему уму раскручиваться. В этом и был весь фокус. Его надо было просто исполнить, его не требовалось обдумывать. Задача состояла в том, чтобы следовать поступающим извне инструкциям. Особенность ремесла. Стоило только ощутить глазок ящика для картинок, и возникал иной мир, мир, вписанный в мерцающий серебряный прямоугольник.

Вот оно, ключевое слово. Мерцание.

Обычная магия всего‑ навсего подменяет вещи. Создать реальный предмет она не способна, по крайней мере такой, который сможет просуществовать более одной секунды, потому что на это расходуется невероятное количество энергии.

Но Голывуд мог воспроизводить реальность бесчисленное количество раз, и длительность ее существования измерялась не секундами. Однако живучесть ее не должна была быть чрезмерной, ей были положены определенные границы.

Управление голывудской магией должно строиться на голывудских обычаях.

Виктор уверенно вскинул руку к угрюмым небесам.

– Свет!

Полыхнула зарница, осветив весь город.

– Ящик для картинок!

Бригадир приготовился.

– Крути!

Рукоятор бешено завертел ручкой.

Никто так и не понял, откуда появился конь. В одно мгновение его не было, а в следующее он уже появился, перепрыгнув через стену людей. Конь был белый, с богато разукрашенной серебряной сбруей. Когда конь галопом проносился мимо, Виктор взмыл в воздух и опустился в седло, и конь, поднявшись на дыбы, грациозно попятился задом. Виктор обнажил меч, которого за минуту до этого не существовало вовсе.

И меч, и конь едва заметно мерцали.

Виктор улыбнулся – слепящим острием блеснул зуб. Тинь! Нет, то был только блеск, но не звук. Звук они так и не сумели изобрести.

Верить тому, что видишь. Тогда все получится. Ни на секунду не терять этой веры. Ошибка зрения – обман сознания.

Он галопом направил скакуна в проход между зрителями, шумно выражающими свое обожание, и устремился к Университету, к большой сцене.

Рукоятор отступил от камеры. Джинджер тронула его за руку.

– Если ты, милый, – нежно улыбаясь, сказала она, – перестанешь вертеть свою ручку, я тебе в два счета шею сверну.

– Но он вот‑ вот выйдет из кадра…

Джинджер развернула его лицом к ископаемому креслу Сдумса, а его владельцу улыбнулась так, что из ушей Сдумса вырвались маленькие облачка серы.

– Прошу прощения, – пропела она так сладко, что у волшебников заныли кончики пальцев в остроконечных туфлях, – можно мы одолжим это на минутку?

– Хоп! Хоп! Держи хвост трубой!

…Уамм… уамм…

Думминг Тупс, разумеется, знал о существовании вазы. Все студенты Университета в то или иное время зашли взглянуть на нее.

Но сейчас Тупс крадучись передвигался по университетскому коридору и о вазе совсем не думал – готовилась еще одна попытка обрести свободу на один вечер.

…Уаммг…ажж УАММУАММУАММММММ уамм.

Всего‑ то и оставалось, что перебежать от одной стенки аркады до…

ПЛЮМ.

Все восемь керамических слоников произвели одновременный выброс шариков. Ресограф взорвался, изрешетив всю крышу.

Спустя минуту‑ другую Тупс начал медленно отрывать тело от земли. Шляпа его превратилась в некую сумму отверстий, вписанных в тулью. В одном ухе не хватало хрящика.

– Человек хотел кружку пропустить, – сказал он. – Теперь за это так наказывают?

Библиотекарь, удобно устроившись на куполе библиотеки, наблюдал за людскими потоками, заполонившими окрестные улицы, и за приближением призрачного чудовища.

Орангутан был несколько изумлен, когда за спиной чудовища объявился призрачный конь, беззвучно высекавший копытами искры из мостовой.

А по пятам за конем неслась трехколесная инвалидная коляска, – на виражах она становилась на два колеса, – которая оставляла за собой целую дорогу из искр. Сидящие в ней волшебники отчаянно голосили, а время от времени один из них срывался и падал на мостовую, после чего ему приходилось бегом настигать товарищей и запрыгивать на них сверху.

Троим это не удалось. Точнее, первый волшебник смог ухватить лишь край кожаного брызговика, подметавшего за коляской мостовую, тогда как двое других поймали мантию своего первого товарища. Теперь каждый раз, совершая поворот, коляска со звуком «уа‑ а‑ а» отбрасывала в сторону хвост из трех волшебников.

В коляске разместились не только волшебники – эти люди орали еще громче.

Библиотекарь повидал на своем веку немало дивного и загадочного, но то, что он видел, вполне могло занять пятьдесят седьмое место в списке самых поразительных чудес Диска[27].

До него доносились обрывки фраз.

– …Продолжай, говорю, ее крутить! Если ты перестанешь ее крутить, его магия исчезнет! Это же голывудская магия! Он сумел перенести ее в реальный мир!

То был голос молодой женщины.

– Да я не против, но бесы совсем остервенеют, если… – то был голос мужчины, пребывающего в полном смятении чувств.

– Да пропади они пропадом, эти бесы! …

– Каким образом ему удалась лошадь?! – это, конечно, вопрошал декан. Орангутан без труда узнал его скуление. – Это же магия высшей пробы!

– Это не настоящая лошадь, это лошадь из движущихся картинок. И снова – девушка:

– Слушай, ты! Работай в темпе!

– Работаю, работаю! Я и так работаю как угорелый! Я их совсем загнал!

– Но не может он скакать на ненастоящей лошади!

– И это я слышу от тебя? Ты же волшебник!

– Ну, положим, не просто волшебник, а настоящий волшебник.

– Да кто угодно. В общем, эта магия не по твоей части.

Библиотекарь закивал. Слушать дальше он не стал. Ему было чем заняться.

Тварь между тем достигла самого подножия Башни Искусства и вскоре должна была свернуть к Университету. Твари всегда двигаются прямиком к ближайшему источнику магической энергии. Так уж они устроены.

В одной из зловонных университетских кладовых библиотекарь отыскал длинную железную пику, которую сейчас бережно сжимал пальцами одной из нижних лап. Передними лапами он распутывал узел крепящейся к флюгеру веревки, что протянулась до самой верхней точки на башне. На то, чтобы закрепить ее описанным способом, ушла целая ночь.

Библиотекарь окинул взглядом простирающийся внизу город, а потом несколько раз стукнул себя в грудь и прокричал:

– АаааАААаааААА – хнгх, хнгх!

Битье в грудь, наверное, все же было лишним – так, во всяком случае, показалось библиотекарю, пока он пережидал гудение и яркую рябь перед глазами.

В одной руке зажав пику, а в другой веревку, библиотекарь бросился с купола.

Самым наглядным описанием полета библиотекаря будет то, которое ограничится перечислением и толкованием звуков, изданных на разных стадиях данного полета.

Первым шел звук «АааААА аааАААааа», который, конечно, говорит сам за себя, ибо, будучи связанным с самой первой стадией, выражает удовлетворение ярким началом.

За ним прозвучало «Ааааарргххх». Это случилось в момент, когда библиотекарю стало ясно, что из‑ за какой‑ то ничтожной погрешности он промахнется мимо кренящейся вбок Твари. Также ему стало ясно, что тело, связанное веревкой с вершиной очень высокой и крайне твердой каменной башни, летит прямо на указанную башню – допущенная ошибка в расчетах относилась именно к тому виду ошибок, о которых потом жалеешь весь остаток своей искалеченной жизни.

Итак, полет подошел к завершению. Самый последней его миг был ознаменован звуком, напоминающим тот, с каким плюхается резиновый куль с маслом о каменную плитку, а этот звук еще спустя мгновение был дополнен чрезвычайно ТИХИМ «у‑ ук».

Пика, позвякивая, исчезла во тьме. Библиотекарь распластался по стене на манер морской звезды, вцепившись пальцами верхних и нижних конечностей во все возможные выбоинки.

Не исключено, что он смог бы одолеть ожидающий его спуск, однако здесь можно только строить предположения: Тварь протянула к библиотекарю мерцающую руку и оторвала его от стены со звуком, который можно услышать, когда водопроводчик вытаскивает из трубы какую‑ нибудь особо плотную затычку.

После этого Тварь поднесла библиотекаря к тому, что с некоторых пор стало ее лицом.

Толпа устремилась на прилегающую к Университету площадь. Достабли наблюдали за происходящим со стороны.

– Ты погляди, что творится! – вздохнул Себя‑ Режу‑ Без‑ Ножа. – Тысяча клиентов, и ведь никто им ничего не предложит!

Кресло‑ убийца медленно теряло скорость. Наконец, ощетинившись градом искр, оно замерло.

Виктор не спешил. Призрачный конь по‑ прежнему мерцал под седлом. Впрочем, вряд ли то был один конь – это была целая череда коней. И они не двигались, а просто менялись местами.

Вновь полыхнула молния.

– Что он такое делает? – спросил завкафедрой.

– Пытается преградить ей вход в университетскую библиотеку, – объяснил декан, вглядываясь сквозь завесу ливневых струй, которые начали поливать мостовую. – Чтобы продлить свое существование в реальности, Твари должны подпитываться магией. Так они сохраняют целостность своего бытия… Кхм, дело в том, что, не обладая естественным морфогенетическим полем, Тварь…

– Сделайте же что‑ нибудь! Взорвите ее своей магией! – вскричала Джинджер. – Я не могу больше смотреть, как мучается эта бедная обезьянка!

– Но мы не можем применить магию! Это все равно что подлить масла в огонь! – отозвался декан. – Да и потом… Я, признаться, с трудом представляю себе, каким образом можно взорвать женщину ростом в пятьдесят с лишним футов. Никогда не думал, что мне придется чем‑ нибудь таким заняться.

– Какая еще женщина?! Кретин, это же… это персонаж из движущихся картинок! Посмотри на меня, я что, такого же роста? – проорала Джинджер. – Эта штука использует Голывуд! Это чудовище, порожденное Голывудом, страной движущихся картинок…

– Правь, говорю! Правь, покарай тебя боги!

– Я не умею!

– Просто наклоняйся в ту или в другую сторону!

Казначей еще яростнее стиснул пальцы на черенке помела. «Тебе, небось, легко говорить, – думал он. – Ты‑ то у нас человек привычный».

Они вышли из Главного зала как раз в ту самую минуту, когда великанша ступила через ворота в пределы Университета. В руке она сжимала верещавшего орангутана. И вот сейчас казначей пытался управиться с помелом, позаимствованным из университетского музея, а этот умалишенный, что пристроился за его спиной, быстро заряжал арбалет.

«Воздушные силы» – так назвал аркканцлер себя и казначея, усевшихся на метлу. А еще он сказал, что «воздушные силы» решают все.

– Ты что, не можешь вести его прямо? – прорычал аркканцлер.

– Эта штука не создана для двоих, аркканцлер!

– Забери тебя холера, я не могу по‑ человечески прицелиться, когда ты так вихляешь!

Тлетворный голывудский дух, навалившийся на Анк‑ Морпорк словно тяжелое, ватное одеяло, наконец подействовал и на аркканцлера.

– Мы своих людей не бросаем! – взревел он.

– Орангутанов, аркканцлер, – машинально поправил казначей.

Тварь, пошатываясь, сблизилась с Виктором. Движения ее становились нескладными; силы реальности, что вцепились в нее страшной хваткой, начинали побеждать. Ее плоть мерцала все сильнее; удержаться в образе, в котором Тварь предстала миру, было почти невозможно, и теперь сквозь облик Джинджер проглядывало другое, извилистое и крайне отвратительное обличье.

Твари срочно требовалась магическая подпитка.

Она уставилась на Виктора, перевела взгляд на его меч. Если Тварям доступна такая сложная штука, как «понимание», то сейчас Тварь поняла свою абсолютную уязвимость.

Тварь развернулась и обрушилась на Джинджер и волшебников.

Те скрылись в клубах огня и дыма.

Декан полыхал пламенем особого, голубоватого оттенка.

– Прошу, госпожа, не беспокойтесь, – послышался из очага пламени голос заведующего кафедрой. – Того, что вы видите, не существует. Иллюзия, знаете ли.

– Это вы мне объясняете? – воскликнула Джинджер. – Нападайте же на нее!

Волшебники сдвинулись с места. Джинджер услыхала за спиной шаги. Это подоспели Достабли.

– Почему она боится огня? – спросил Солл, замечая, как пятится Тварь прочь от наступающих волшебников. – Он же не настоящий! Она не может не чувствовать, что он не излучает тепло.

Джинджер покачала головой. Она пребывала на самом гребне кипучей волны истерии, ведь не каждый день видишь гигантский слепок с собственной персоны, сметающий на своем пути все преграды.

– Эта штука использует магию Голывуда, – не унималась Джинджер. – Она ничего не чувствует, ничего не слышит. Она может только видеть. А что она видит, то для нее и действительно. А чего может бояться картинка, как не огня…

Великанша Джинджер уперлась спиной в кладку башни.

– Все, приехали. Теперь уже никуда не денется.

Яркий блеск пламени заставил Тварь сощуриться.

Потом она повернулась. Подняла вверх свободную руку. И начала карабкаться на башню.

Виктор соскочил с коня и перестал концентрироваться. Коня тут же не стало.

Паника уже обосновалась в его сердце, но оно еще могло вместить в себя злорадство. Если бы господа волшебники в свое время преодолели неприязнь к кликам, им суждено было бы сделать великое открытие.

Они бы открыли критическую частоту синтеза. Эта величина имеет универсальный характер, и реальность даже обладает ею. Если то, что вам удалось вызвать к существованию, проживает лишь неуловимую долю секунды, это совсем не значит, что вы потерпели неудачу. Это только значит, что вам следует раз за разом повторять ваш опыт.

Виктор по‑ крабьи, на полусогнутых ногах обежал вокруг основания башни, не упуская из виду ползущую по стене Тварь, и вдруг запнулся обо что‑ то металлическое. Перед ним лежало оброненное копье библиотекаря. А чуть дальше, посреди лужи, свернулся клубком кончик веревки.

Мгновение Виктор раздумывал. Затем отрезал острием копья небольшой кусок веревки и сделал плечевое крепление для оружия.

Взял в руки веревку, дернул ее, проверяя, и…

И веревка неприятно поддалась. Он вовремя отпрянул назад. Сотни футов полуистлевшей веревки смачно шлепнулись на землю, туда, где он стоял за мгновение до этого.

Виктор лихорадочно озирался. Нужно было срочно найти другой путь к вершине.

Разинув рты, Достабли смотрели на ползущую по стене Тварь. Поднималась она неторопливо – частенько, в случае отсутствия опоры, ей приходилось использовать визжащего орангутана, которого она прилепляла к стене. Но все же продвижение ее было неуклонным.

– Ух ты! М‑ да, м‑ да уж! – сипло бормотал Солл. – Что за картинка!

– Великанша, карабкающаяся с орущей макакой на крышу высокого здания! – со вздохом отозвался Достабль. – А мы не можем это использовать.

– М‑ да… – сказал Солл.

– М‑ да… – поддакнул ему дядя, в голосе его вдруг послышалась нотка неуверенности.

Солл задумался.

– М‑ даа… Э‑ э…

– Понимаю, о чем ты думаешь, – медленно сказал Достабль.

– Это все… Спору нет, это смотрится потрясающе, но… У меня, понимаешь, такое чувство…

– Да. Что‑ то здесь не так, – пробормотал Достабль, не сводя глаз с Твари.

– Что значит не так? – покачал головой Солл. – В целом все так! Тут, скорее, не хватает…

Он замолчал, не в силах найти подходящие слова. И глубоко вздохнул. Достабль сделал то же самое. Над их головами прогремел гром. В небе появилось помело, управляемое двумя орущими волшебниками.

Виктор рванул на себя дверь, ведущую внутрь Башни Искусства.

Стоял кромешный мрак; он слышал, как с невидимой крыши капает вода.

Башня считалась старейшим сооружением Диска. Судя по ощущениям, так оно и было. Она давно уже не использовалась; все этажные перекрытия в ней давным‑ давно сгнили, уцелела одна лестница.

Лестница была крученая и состояла из огромных плит, вмурованных непосредственно в стену. Впрочем, некоторые из них отсутствовали. Чтобы пуститься в путь по такой лестнице даже при дневном свете, нужно обладать известным мужеством.

А уж во тьме – нет, ни за что.

Дверь за его спиной с шумом отворилась. Внутрь ввалилась Джинджер, держа за шиворот рукоятора.

– Ну так что? – поинтересовалась она. – Давай, не тяни время. Надо срочно спасать эту несчастную макаку…

– Орангутана, – рассеянно поправил Виктор.

– Несущественно.

– Темно здесь как‑ то, – сказал Виктор.

– В кликах не бывает слишком темно, – твердо заявила Джинджер. – Сам подумай, что говоришь.

И она толкнула в бок рукоятора, который очень бойко протараторил:

– Она права. В кликах не бывает темно. И это можно объяснить. Чтобы увидеть тьму, нужен хоть какой‑ то свет. Иначе никто не поймет, что это темнота.

Виктор посмотрел наверх, а потом вновь покосился на Джинджер.

– Послушай, что я скажу, – внушительно произнес он. – Если я… если что‑ нибудь случится, обязательно расскажи волшебникам о… о той пещере. Ты меня поняла. В следующий раз Твари попытаются выползти именно там.

– И не подумаю туда возвращаться. Их оглушил раскат грома.

– Не стой на месте! – процедила холодным, как клинок, голосом Джинджер. – Свет! Ящик для картинок! Крути! Я правильно все сказала?

Виктор со скрипом сжал челюсти и бросился вперед. Света было как раз достаточно, чтобы тьма делилась на более светлые и более темные пятна; он перескакивал со ступени на ступень, без умолку бормоча заклинание, вызывающее голывудскую магию.

– Здесь вполне светло, – говорил он сквозь вдохи и выдохи. – Видно, как здесь темно…

Ноги его начали подкашиваться.

– А в Голывуде я никогда не уставал! – добавил он, надеясь убедить непослушные ноги.

К следующему повороту он изготовился заранее.

– А еще в Голывуде герой является тогда, когда кажется, что все уже кончено! – воскликнул он, прислоняясь спиной к стене и жадно втягивая в легкие воздух.

– Когда кажется, что все уже кончено! – пробормотал он, вновь начиная бешеную скачку по невидимым ступеням.

Сменяя одна другую, они мелькали подобно снам, подобно покорно кликающим в ящике картинкам.

О конечно, он предстанет зрителям именно тогда, когда они уже решат, что все кончено! Они ждут этого, по‑ другому и быть не может.

Если герои не появляются тогда, когда все вот‑ вот должно кончиться, то мир прекрасно обошелся бы без героев.

Идущая вниз нога не нашла под собой опоры.

А другая нога согнулась, готовая покинуть предыдущую плиту.

Виктор вложил всю свою энергию в прыжок, от которого протяжно и гнусаво взвыли его сухожилия, и его носок опустился на самый край ступеньки. Он, не останавливаясь, тут же сделал еще один прыжок, поскольку иначе мог упасть и как минимум вывихнуть ногу, а то и сломать.

– Сумасшествие, – пробормотал он.

И бросился вперед, внимательно высматривая, не попадется ли еще одна отсутствующая ступенька.

– Когда кажется, что все уже кончено, – бормотал он.

Тогда, быть может, у него есть еще время остановиться, передохнуть? Ведь он должен поспеть тогда, когда будет казаться… Разве не в этом смысл?

Нет. Играть нужно по правилам.

А впереди замаячила очередная дыра в лестнице. Виктор, перестав мигать, уставился на пустующее пространство.

Лететь вниз – далеко.

Виктор приказал себе собраться и взлетел над пустотой. Пустота вдруг породила – всего на крошечную долю мгновения – каменный мостик, ступив на который, он перескочил на следующую ступень.

Он улыбнулся, и темноту прорезало яркое, исходящее от зуба свечение.

Впрочем, предметы, порожденные голывудской магией, не обладали особой живучестью. Но просуществовать они могли ровно столько, сколько было необходимо. Да здравствует Голывуд!

Мерцание Твари угасало, она теперь все меньше напоминала укрупненную версию Джинджер и все больше – резервуар, в котором набивщик чучел держит беспозвоночных. Распластав на площадке башни свою сочащуюся влагой массу, Тварь решила передохнуть. Воздух с шелестом проникал в ее дыхательные пути. Под многотонными щупальцами медленно крошилась кладка – магия исчезала в прожорливой пасти Времени.

Тварь не знала, как ей быть. Куда подевались все остальные? Тварь осталась одна в этой дикой, враждебной среде…

…О, как она зла. Тварь вытянула глаз на отростке и уставилась на орангутана, извивающегося в ее лапе. Башня покачнулась от грозового раската. По камням застучали дождевые капли.

Тварь выпростала щупальце, которое начало быстро оплетаться вокруг библиотекаря…

…И как раз тут Тварь заметила еще одно существо – оно выползало на свет из лестничной шахты.

Виктор распутал узел за плечом и взял в руку копье. Как начинать битву, он не имел понятия. Вероятно, будь на месте его противника нечто человекоподобное, следовало бы крикнуть: «Слышишь, ты! А ну отпусти орангутана и попробуй сразиться со мной! » Или, например…

Унизанное когтями щупальце толщиной с его руку с размаху хватило по камням и оставило на них заметные борозды.

Виктор отпрянул и слева наотмашь нанес Твари ответный удар, пробуривший в шкуре противника глубокую желтоватую скважину. Тварь взвыла и с неприятной проворностью замельтешила щупальцами, готовясь к новой атаке.

«Форма, – подумал Виктор. – В этом мире у Тварей нет формы. Она вынуждена поддерживать свое обличье и тратит на это много сил. И чем больше внимания она уделит мне, тем больше шансов, что она в один прекрасный миг просто рассыплется на кусочки».

На него таращились грозди разного размера глаз, облепившие самые разнообразные придатки противника.

Сфокусировавшись на Викторе, глаза подернулись паутинкой злобных кровяных ниточек.

«Отлично, – решил он. – Итак, она уделила мне внимание. И что мне теперь делать? »

Он ткнул копьем егозящую когтями лапу. В следующий миг, когда псевдощупальце, чью форму, к огромному счастью, было не определить, предприняло попытку обмотаться вокруг его бедер, Виктор высоко подпрыгнул.

К нему, извиваясь, полз очередной отросток.

Стрела прошила его насквозь – как «прошивает насквозь» пущенный из рогатки стальной шарик мешок с заварным кремом. Тварь заскулила.

Над сторожевой площадкой башни бочкой вертелось помело. Аркканцлер лихорадочно перезаряжал оружие.

– Понимаешь, если у нее есть кровь, значит, эту кровь мы можем ей пустить! – услышал Виктор.

И тут же услышал ответ:

– Кто это мы?

Он ринулся вперед, поражая незащищенные придатки и отростки. Тварь пыталась видоизменить обличье, то утолщая кожные покровы, то наращивая щитки в том месте, куда направлялся удар, однако движения ее были нерасторопны. «Они правы, – думал Виктор. – Ее можно убить. Пусть для этого придется весь день копьем работать, но эта Тварь не так уж неуязвима…»

Вдруг перед ним возникла Джинджер – с лицом, перекошенным болью и ужасом.

Виктор застыл.

Пущенная сверху стрела, чмокнув, вонзилась в бесформенные, рыхлые телеса.

– Ха‑ ха! Ну‑ ка, казначей, еще один заход! Странный предмет расплылся и сгинул из виду.

Тварь заверещала, отшвырнула от себя, точно букашку, библиотекаря и двинулась на Виктора, выпростав вперед все здоровые щупальца. Одно из них свалило его с ног, а три прочих выдернули из его рук копье. Тварь вскинулась вверх, словно гигантская пиявка, намереваясь сбить копьем своих небесных мучителей.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 18 192021 22 23 Следующая ⇒