Настоящее 2 страница

Почти.

Это часть причины, по которой я открыл им свой дом. Я сказал Николь, что не буду ездить туда-сюда в ее обшарпанную квартиру за ужином, и потребовал, чтобы она привезла его мне.

Хотя ее квартира должна быть занесена в список объектов, представляющих шум, опасность и угрозу для жизни, на самом деле это не настоящая причина, по которой я больше не хочу туда приезжать.

Дело в том, что я не мог продолжать видеть ее в скудных халатиках, а потом вставать и уходить со стояком больше Эвереста.

Естественно, она высказала мне все, что думает, и проболталась о том, что не каждый может позволить себе роскошную квартиру. Она владеет этой раздражающей тенденцией, когда она любит высказывать все, что у нее на уме.

Но обычно она краснеет от моих колких ответов, так что мы, по сути, толкаемся и тянемся без всяких условий.

Так или иначе, после того, как она согласилась привозить мне ужин каждый вечер — поправка, после того, как я не оставил ей выбора — я спровоцировал Джейдена, чтобы он предложил присоединиться. Я бы не сказал этого сам, если бы находился на грани смерти.

Даже я знаю, что их дерьмовая, влажная квартира не лучшим образом сказывается на его состоянии. Не говоря уже о бесконечном шуме, который слышен сквозь тонкие бумажные стены.

Даже кошка постоянно просыпается от внезапного стука или крика в этой дыре.

Та самая кошка, которая сейчас трется о мои штаны и оставляет много шерсти. За неделю она испортила ровно пять моих пиджаков и испачкала вдвое больше остальной одежды.

И да, даже кошку, Лолли, пришлось взять с собой. Джей настоял на том, чтобы не оставлять ее одну.

Лолли.

Господи, мать твою. Николь не может быть более предсказуемой, чем преступник, пойманный с поличным и признающий свою невиновность.

Кошка мяукает, вероятно, пытаясь привлечь мое внимание, поэтому я вздыхаю и опускаюсь, чтобы погладить ее. Она мурлычет, ударяясь головой о мою ногу, а затем запрыгивает мне на колено.

— Дай тебе сантиметр, и ты возьмешь километр, а?

Она только мяукает в ответ, и это звучит почти как скулеж.

Какого черта я делаю?

Господи.

Я открыл двери своей квартиры не только для Николь, но и для ее брата и кошки.

И самое ужасное, что моя квартира кажется... заполненной. Нет ни пустоты, отражающейся от стен, ни жгучей остроты одиночества.

Хотя эта жуткая атмосфера возвращается после того, как я отвожу их домой. Что противоречит всей цели моего отказа от поездки в их ужасный район, который в любую секунду может превратиться в место преступления.

Тем не менее, я не могу позволить им взять такси.

Не ночью, когда психи и хищники выходят поиграть.

Достаточно того, что она сбежала из Англии. Однако что-то подсказывает мне, что это произошло не только из-за Джейдена.

Дядя Генри видел синяки на ее лице, а не на лице ребенка. Она была единственной, кто пострадал.

Я не спрашивал, потому что она бы отмахнулась от меня. В последнее время это ее привычка во всем.

Точнее, с тех пор, как я вскользь упомянул, что хотел бы ее трахнуть.

Ну, не так уж и случайно, учитывая, что я хотел поставить это условием сохранения ее работы.

Домогательства? Возможно.

Я должен быть в черном списке адвокатского сообщества, а не на обложках всех его журналов.

Работа все равно была ее, а секс это мой способ заставить ее почувствовать, что она ничего не значит.

Она значит.

Вот почему я должен обладать ею, дабы доказать свою точку зрения. С тех пор как она снова ворвалась в мою жизнь, я постоянно напрягался, как подросток с гормональными проблемами, и воздерживался, как чертов священник.

Теперь я мог трахнуть случайную брюнетку. Как те две девушки, которых я выгнал в тот день, когда она пришла сюда, и я коснулся ее метки красоты.

В тот момент я был положительно тверд, но не для них или их менее чем тонких ухаживаний. Я был тверд для нее.

Девушки, которая сводит меня с ума и становится проблемой в моей схеме захвата мира. Простите, имею в виду, в возвращении контроля над своей жизнью.

И мне пришлось кончить на руку, как пещерному человеку, потому что Николь не была в восторге от моего предложения выебать ее из моей системы.

Ей это было противно.

Я видел эти эмоции, написанные на ее тонких чертах лица, и слышал, как она произнесла свою знаменитую фразу:

— Фу, мерзость. Не в этой жизни, неудачник.

И я мог бы стать колоссальным придурком в ответ. Либо так, либо перегнуть ее через стол и взять ее сзади, как животное во время течки.

Мне нужно разобраться с этим делом как можно скорее. Чем больше она будет таиться в моих фантазиях, тем труднее будет ее прогнать.

И это должно произойти в ближайшее время. Сегодня, если мой член будет в этом участвовать.

До суда по опеке над Джейденом осталось несколько месяцев, и после этого я собираюсь направить ее в другой филиал У& Ш в каком-нибудь другом штате.

Я не могу жить с Николь в одном городе и при этом надеяться, что смогу нормально дышать.

Этого просто не может быть.

— Ты ей нравишься. — голос Джейдена прерывает мои недоуменные размышления, когда он стоит передо мной, указывая на Лолли, которая практически спит у меня на коленях. — Даже больше, чем я, предатель.

Я ухмыляюсь.

— Я симпатичный тип.

— Не для Никки.

Этому маленькому придурку нужно быть менее прямолинейным в своих словах, иначе я заклею ему рот скотчем.

— У твоей сестры ужасный вкус, — говорю я достаточно громко, чтобы она меня услышала.

Если и так, то она этого не показывает, потому что все еще увлечена планшетом.

Я сомневаюсь, что она вообще заметила, что Джейден отошел от нее.

— Нет. — он все еще обижается от ее имени, скрещивая руки на своей ужасно детской футболке с Миньонами. — Если ты ей не нравишься, это не значит, что ей не нравятся другие.

Я сужаю глаза, затем продолжаю гладить Лолли.

— Другие?

— Да, у Никки много мужчин, которые хотят ее.

Раскаленное чувство застилает мое зрение, и требуются все силы, чтобы не превратиться в горькую мудака, каким я был одиннадцать лет назад.

Когда многие долбаные дрочеры тоже хотели ее. Когда они смотрели на нее так, словно хотели, чтобы их маленькие члены оказались в каждой ее дырочке.

Но мне не приходилось особо беспокоиться об этом, потому что она всегда, без исключения, говорила им: «Фу, мерзость», и смотрела на них так, словно они были пылью на ее нетронутых туфлях.

Все.

Все до единого.

Делая вид, что я очарован черной пушистой головой Лолли, я спрашиваю:

— Она знакомила тебя с ними?

— Нет, она говорила, что у нее нет на них времени.

На его лице мрачное выражение. Чувство вины.

Ему жаль, возможно, он понял, что именно из-за него у его сестры нет времени жить своей жизнью. Этот мальчик слишком резок для своего собственного блага.

— У нее могло бы быть время для меня, — заявляю я ни с того ни с сего. — Учитывая, что мы работаем вместе почти каждый день.

Теперь очередь Джейдена сузить на меня свои карие глаза.

— Ты все еще не доказал, что достоин, Дэн.

— Я зарабатываю в три раза больше только на работе адвоката. Я работаю с мега-международными корпорациями и суверенной семьей в Европе, не говоря уже о том, что у меня больше денег, чем могли бы потратить десять поколений, даже если бы они полетели первым классом на Марс. Ох, и у меня модельная внешность и тело, от которого не перестают стонать фотографы. Я лучший выбор, который у вас есть.

Его глаза расширяются, но затем он прочищает горло.

— Это только на бумаге.

— Что это значит?

— Ты идеальный кандидат, за исключением одной маленькой детали. Ты все еще не нравишься Никки.

— Это неправда.

— Не думай, что я не заметил, что она избегает тебя при каждом удобном случае.

Я сжимаю кулак, не позволяя себе задушить Лолли и Джейдена вместе с ней.

— Это потому, что она играет в недотрогу.

Или ей действительно противно со мной, судя по выражению ее ужаса.

— Что это значит?

— Теперь не такая всезнайка, да?

Он поднимает свой маленький подбородок.

— Или скажи мне, или я не буду тебя поддерживать.

— Ты все равно будешь поддерживать меня, потому что знаешь, что я тот самый.

— Продолжай говорить себе это, доктор Зло. — он кладет руку на бедро, как Николь. — А что значит «играть в недотрогу»?

— Что она делает вид, что ей неинтересно, чтобы я больше за ней бегал. Девушки постоянно так делают.

— Почему?

— Не знаю. Спроси у них.

Он смотрит на меня немного.

— В таком случае, я предоставлю тебе шанс.

— Предоставишь?

— Да, считай, что ты на испытательном сроке.

— Это честь для меня, — насмехаюсь я.

— Как и должно быть. Я не всегда так поступаю.

— Ничего себе, Ваше Величество. Это так благосклонно с вашей стороны.

Он ухмыляется, показывая мне свои отсутствующие зубы. Затем возвращается к своему серьезному выражению лица.

— Эй, Дэн. Если ты обидишь мою сестру, я поцарапаю твой БМВ и сожгу твою роскошную квартиру.

— Я подам на тебя в суд за порчу имущества.

— Я несовершеннолетний. Ты не можешь подать на меня в суд.

— Еще как могу, и за это ты можешь попасть в колонию.

— Ладно. — он закатывает глаза. — Я заплачу кому-нибудь другому, чтобы он это сделал.

Я не могу подавить смех от того, насколько серьезно он говорит.

— У тебя все равно могут возникнуть неприятности, и в следующий раз не говори никому о своих планах, иначе это может быть использовано против тебя.

— Ох. — он почесывает подбородок, как старик, который набирается мудрости. — Приятно слышать.

— Это была бы юридическая консультация, а я получаю почасовую оплату. Поскольку твоё единственное состояние это коллекция миньонов, она меня не интересует. Я требую другую валюту. Ты мне поможешь.

— Во-первых, я не просил юридической консультации, поэтому отказываюсь платить за нее. Но я помогу тебе еще при одном условии.

— Каком условии?

— Ты можешь рассказать мне, как избежать наказания за убийство?

Я делаю паузу, слыша серьезный тон в его голосе и острый блеск в глазах. Это не вопрос, который он задал просто так или из любопытства. Он действительно вынашивает такие мысли.

— У тебя есть кто-то на примете, кого ты хочешь убить?

— Нет, — мямлит он. — Мне просто интересно.

— Ты не можешь избежать наказания за убийство, Джей.

— Нет, могу. Разве ты не адвокат, который помогает людям избежать наказания?

— Это адвокат по уголовным делам. Я имею дело с международными компаниями.

— Значит, ты скучный тип адвоката?

— Самый богатый тип. Я также путешествую по многим экзотическим местам.

Его глаза сияют ярче света.

— Правда?

— Да.

Хотя я пропускаю тот факт, что не нахожу в этом удовольствия.

Он пинает воображаемый камешек.

— Мы с Никки никогда нигде не были. Ну, я был в Лондоне, когда был маленьким, но я этого не помню, так что не считается.

— Вы никогда не возвращались в Англию?

— Нет. Там мой отец. — Джей поджимает губы.

— Я полагаю, он тебе не нравится?

— Нет, он придурок.

— Ты с ним встречался?

— Однажды. Он приезжал к нам два года назад, когда мы жили в Колорадо, и Никки сказала мне спрятаться, но я слышал, как он говорил ей плохие вещи и...

— Джей!

Он вздрагивает от голоса Николь, прежде чем его маленькое тело замирает. Она сейчас рядом с нами и, вероятно, слышала последнюю часть разговора.

Ее лицо стало ярко-красным, а пальцы дрожат, когда она указывает на стол.

— Иди и закончи свою домашнюю работу.

Джейден опускает голову, бросая на меня извиняющийся взгляд, и тащит свои ноги туда, где он оставил домашнее задание.

Взяв Лолли на руки, я ставлю ее возле миски с едой и поднимаюсь во весь рост. Николь кладет руки на прилавок и упирается мне в лицо, хотя нас разделяет поверхность.

— Прекрати говорить с Джеем о ненужных вещах. Все, что связано с его отцом, запрещённая тема.

Я стараюсь не обращать внимания на то, как ее грудь напрягается на фоне белой рубашки, и как румянец ползет по ее нежной шее.

Стараюсь — это главное слово, поскольку мой член находится в состоянии постоянного возбуждения и воюет с моими трусами и брюками, пока мы разговариваем.

Я удивлен, что могу говорить человеческим тоном.

— Ты уверена, что запрет лучший способ воспитания ребенка, который спрашивает о том, как избежать наказания за убийство?

Ее глаза, похожие на самые экзотические растения, расширяются.

— Он... он спрашивал об этом?

— Он гораздо острее, чем ты думаешь, и, как оказалось, замечает вещи, даже когда ты пытаешься их скрыть.

— Что еще он говорил?

— Что ты готова сделать, чтобы узнать? У меня есть интересная валюта, которую я хотел бы опробовать.

Ее щеки становятся ярко-пунцовыми, что делает ее похожей на помидор.

Это ее сигнал бежать на счет три, два, один..

— Я ничего не хочу, — пролепетала она, затем развернулась и присоединилась к Джейдену.

Я хватаюсь за край прилавка и загибаю пальцы вокруг так сильно, что удивляюсь, как у меня не лопаются сухожилия.

Если я подозревал это раньше, то теперь сомнений нет.

Она избегает меня.

Что это отвращение или что-то другое, я не знаю. Я уверен только в том, что она провоцирует мою неприятную сторону.

Резко вдохнув воздух, я иду в свой кабинет и делаю несколько международных звонков. Работа всегда держит меня в тонусе и не дает думать о ненужных вещах.

О богине с телом греха, сидящей в моей гостиной.

Видимо, работа тоже не выход, если все, о чем думает мой мозг это Pornhub-версия Николь.

Господи.

Я достаю телефон в отчаянной попытке найти отвлекающий маневр — не Pornhub.

Сообщение, который я нахожу на экране, позволяет мне легче задышать.

Астрид: Все еще жив?

Я ухмыляюсь, набирая ответ.

Дэниел: Трахаюсь со всем Нью-Йорком, пока мы переписываемся.

В моей голове. И не весь город, а только чертовски надоедливого человека в его центре.

Астрид: Я уже говорила тебе, что в последнее время ты свинья?

Дэниел: Столько же разноцветных слов, сколько твоих палитр. После четырнадцати лет, проведенных в этом мире, я немного отвык от этого, маленькая засранка.

Астрид: Ого. Не могу поверить, что мы знаем друг друга так долго. Может, нам стоит начать отмечать знаменательные даты?

Дэниел: Ты уверена, что хочешь добавить новые даты к числу дней рождения, которые тебе приходится отмечать, учитывая всех отпрысков, которых ты постоянно рожаешь?

Астрид: Есть такая штука, как календарь. И ты только что назвал моих детей отпрысками?

Дэниел: Все дети такие.

Все, кроме Джейдена, потому что он ведет себя как тридцатилетний. Я подумываю рассказать Астрид, что у Николь есть брат, но это вызовет еще целый ряд вопросов, на которые я не готов отвечать.

Естественно, я расскажу Астрид о Николь.

Рано или поздно.

После того, как она перестанет работать со мной и будет жить в прошедшем времени.

А может, мне удастся обойтись вообще без упоминания о ней Астрид. Между этими двумя нет утраченной любви и... черт, я не хочу видеть разочарование на лице моей лучшей подруги, если она узнает, что я вожделею ее злую сводную сестру.

Так было и в прошлом. Я ненавидел хотеть Николь несмотря на то, что знал о чувствах моей лучшей подруги к ней.

Астрид: Я брошу тебе это обратно в лицо, когда у тебя появятся свои дети, Жук.

Дэниел: В ближайшие пять-шесть десятилетий этого не предвидится.

Астрид: Ты, вероятно, будешь мертв примерно в это время.

Дэниел: Именно.

Астрид: Ты действительно не планируешь жениться и заводить детей? Никогда?

Дэниел: Браки переоценены. Это просто прославленный контракт для социально приемлемого соглашения о шлюхах. Они грязные, полны предательств и обычно заканчиваются небрежным разводом и огромным чеком для адвоката.

Астрид: Если брак твоих родителей был грязным, это не значит, что все браки такие. Посмотри на мой.

Дэниел: Трое детей и подумываете о четвертом? Как тебе удается менять подгузники, Жучок?

Астрид: Не могу поверить, что ты стал таким циничным, Жук.

Всегда был таким. Просто раньше пытался скрыть это очаровательным фасадом.

Дэниел: Я реалист.

Астрид: Как насчет детей?

Дэниел: Ты ошиблась номером. Не интересно.

Астрид: Черт бы тебя побрал. Я имею в виду, кто унаследует твое состояние? Для кого ты зарабатываешь все эти деньги?

Дэниел: Миллион и одна кошачья организация. Я бы отдал их твоим детям, но у них фамилия Кинг, и они богаче меня с тех пор, как стали гребаными малышами, так что я двигаюсь дальше.

Астрид: Не могу поверить, что ты выбираешь кошек вместо того, чтобы действительно стать отцом детей.

Дэниел: У всех разные приоритеты. У меня: не менять подгузники.

Но даже когда я пишу это, то вспоминаю, как Аспен впервые рассказала мне о деле об опеке над Николь.

По какой-то нелогичной причине я надеялся — нет, я желал, — чтобы Николь воспитывала нашего ребенка. В конце концов, в тот раз я не использовал презерватив.

Неважно, что математика не сходилась, и что если бы она действительно была беременна, то беременность проявилась бы во время нашего выпускного года.

Не имело значения, что в моей голове она изменила мне с этим ублюдком.

В тот момент я хотел, чтобы Джейден был моим и ее. Связующим звеном, которое соединило бы нас на долгие годы.

Это разбилось вдребезги, когда я увидел официальные документы, но я все равно задал ей этот вопрос.

Это того стоило, если не ради чего-то другого, то ради того, чтобы увидеть удивленное выражение на ее лице.

Мы с Астрид переписываемся полчаса, а потом она игнорирует меня, когда Леви приходит домой.

Или он, вероятно, отвлекает ее.

Я сбился со счета, сколько раз он целует ее с открытым ртом, пока мы разговариваем по видеосвязи, просто чтобы заставить меня закончить разговор. Я пытаюсь показать ему средний палец, продолжая смотреть, но, видимо, слышать стоны Астрид это мой предел.

Это то же самое, что представлять, как моя мать занимается сексом.

А теперь мне нужен отбеливатель для мозга.

Я встаю и иду за кофе, полностью намереваясь игнорировать присутствие Николь.

Но как только я переступаю порог гостиной, я замираю.

Потому что они спят. Все трое.

Джейден держит пульт, пока по телевизору идет Гадкий Я. Ничего удивительного.

Лолли свернулась калачиком у него под боком, а голова Николь лежит на диване рядом с ними, а сама она в сидячем положении, бумаги и планшет уютно устроились у нее на коленях.

Мне следовало бы разбудить их и отправить домой, но умиротворенность всей этой картины заставляет меня оставаться на месте.

Впервые... за все время я вижу Николь врасплох. Выглядит почти нежной.

И мой член твердеет на фоне штанов.

Блядь.

Я терплю дискомфорт достаточно долго, чтобы взять несколько одеял и вернуться к ним. Сначала я накрываю Джейдена, затем забираю пульт и выключаю телевизор.

Осторожно вынимаю бумаги из пальцев Николь и перемещаю ее так, чтобы ей было удобнее на ковре. Он толще, чем пол в ее квартире. Лучшим вариантом было бы отнести ее в комнату, но она наверняка проснется.

Лолли украдкой подглядывает за мной, когда я кладу подушку под голову Николь, а затем накрываю ее.

Что? Я смотрю на кошку. Если она заболеет, я останусь без помощника.

Лолли окидывает меня надменным взглядом, как бы говоря: «Что бы ни заставляло тебя спать по ночам, приятель. ».

Из прикушенных губ Николь вырывается стон, смешанный со вздохом, а я остаюсь на месте, нависнув над ней, как чертов дьявол.

Мои пальцы цепляются за оделяло, затем я медленно провожу по ее хрупкой шее, по заметным венам под прозрачной кожей и нежным очертаниям ее лица.

Она похожа на проклятой грех, который только и ждет, чтобы случиться.

Грех, который я должен был совершить давным-давно.

Ее веки трепещут, и я убираю руку, пока не начал действовать в соответствии с тревожными некрофильскими мыслями.

Я бросаю взгляд на Лолли, единственную свидетельницу моей минуты, затем устремляюсь в свою комнату, не очень мягко закрывая за собой дверь.

Я провожу десять минут, отжимаясь, и еще десять минут размышляю о Pornhub по-настоящему.

Но вот в чем проблема, мне не нужен этот гребаный Pornhub.

Мне нужно не просто удовлетворение. Вкусы моего члена стали своеобразными и более придирчивыми, чем мой желудок к еде.

Избавившись от одежды, я захожу в душ и нажимаю на кнопку холодной воды.

Состояние моего стояка, однако, меняется от легкого раздражения до того, что мне, вероятно, нужно трахнуть ближайший предмет. Упираясь одной рукой в стену душа, я хватаю член другой и дрочу, как подросток с проблемами гнева — жестко, быстро и с намерением кончить.

Я зажмуриваю глаза, чувствуя, как рычание поднимает мою верхнюю губу, пока я двигаю по члену.

И точно так же передо мной появляется ее лицо. То самое лицо, которое она сделала, когда я трахал ее в тот раз, когда она сделала меня своим первым. То же тело, как у богини, которым она обладала тогда.

Ее грудь, круглая и полная, с пыльно-розовыми сосками, от которых у меня ноет рот.

Ее киска гладкая и ждущая, когда я выебу ее к чертовой матери.

Я погружаюсь в эту киску снова и снова, пока ее стоны не отдаются эхом в ушах, вливаясь в мои вены и заражая организм.

Именно по этой причине я ненавижу блондинок. Я всегда, без исключения, вижу в них ее.

С брюнетками я могу держать дистанцию. Могу притвориться, что мой тип не единственная девушка, с которой секс когда-либо что-то значил.

Ее стоны эхом отдаются в моих ушах, и я ускоряю темп, представляя, что моя грубая, мозолистая рука это ее манящая, нежная киска.

Вокруг меня раздается вздох, и я хмурюсь. Это должны были быть стоны, а не вздохи.

Медленно открыв глаза, я смотрю на источник звука.

Николь стоит в дверях ванной, ее конечности дрожат, а рот открыт в форме буквы О.

Трахните меня.

Каковы шансы, что я кончу в это красивое горло, которое постоянно подпрыгивает вверх-вниз при глотании?

Есть только один способ узнать.

Глава 17

Николь

Есть ли признаки сердечного приступа?

Потому что я почти уверена, что у меня сейчас один из них.

Отвратительный сердечный приступ, который наступает из-за проклятия моего существования.

Все тело содрогается, а глаза расширяются, когда я вижу перед собой картину.

Дэниел в душе, полностью обнаженный, с рукой, обхватившей его толстый и очень твердый член.

Вид, который я не должна была видеть.

Вид, который сейчас парализует мои двигательные и когнитивные функции.

Когда я очнулась от запретного сна, я была дезориентирована и удивлена, обнаружив, что сплю на ковре Дэниела, а Джей лежит на его диване. Еще более удивительным был тот факт, что мы с братом были укрыты одеялами, а бумаги, которые я читала, были аккуратно сложены на столе.

Я хотела посмотреть, не проснулся ли он, и сказать ему, что мы можем взять такси до дома. Он не ответил, когда я трижды постучалась в его дверь, поэтому позволила себе войти и планировала уйти, если он спит.

Но его не было и в комнате, и как раз когда я собиралась сходить в его домашний кабинет, я услышала хрюканье — или скорее рычание — из ванной, будто ему было больно.

Должно быть, я находилась под кайфом, когда медленно открывала дверь. Или, точнее говоря, у меня проявились симптомы «болезни Дэниела», и я необъяснимо волновалась, что с ним могло что-то случиться.

Что-то с ним происходит, но это не тот опасный тип, о котором я беспокоилась.

А может быть, и опасное, но совсем в другом смысле.

Грубый, неапологетичный способ, которым он прикасается к себе, это не что иное, как демонстрация доминирующей мужественности. Тип, который должен взбунтовать меня и заставить бежать к холмам.

Тот тип, который мучает меня в кошмарах и вызывает сонный паралич. Когда я открываю глаза, демон, сидящий у меня на груди, всегда имеет его лицо. С этой извращенной усмешкой и насмешливыми глазами.

Но теперь демонов нет. Не поймите меня неправильно, ангелов тоже не видно. Сцена передо мной это мой худший кошмар, смешанный с лучшим сном.

И я решила держаться за сон.

За извращенную реальность.

Мои ноги все равно не двигаются, не тогда, когда все внимание сосредоточено на том, как Дэниел двигает рукой по своему члену вверх и вниз со зверским намерением, которое заставляет меня сжать бедра.

Его мускулистые бицепсы сокращаются, а бедра подрагивают от силы движений. Он как будто злится на свой член за то, что он твердый, злится на то, что он делает.

Злится на то, что ему приходится кончать.

Однако гнев это последняя эмоция, проходящая через меня. Есть смятение, и оно вызвано другими чувствами. Тоска и желание, которые я не могу и не должна испытывать.

Желание просунуть пальцы в трусики и сделать то, что я делаю только раз в жизни.

Желание схватить мои неловко ноющие соски и тянуть до тех пор, пока они не станут такими же болезненными, как выражение его лица.

Должно быть, я задохнулась от собственных мыслей, потому что голова Дэниела дернулась в мою сторону, его глаза остановились на моих.

Они темнее, больше скрыты, как будто ночное небо отказалось от всех своих звезд и решило быть голым. Хрустящим. Открытыми для меня.

Его рука останавливается на члене; я не смотрю, но улавливаю сцену периферийным зрением. Единственная причина, по которой я не смотрю на его член, заключается в том, что я не могу отвести взгляд от его увеличивающего взгляда, даже если бы попыталась.

— Какого черта ты здесь делаешь?

Его слова холодны, резки, но не настолько, чтобы вывести меня из беспорядочного состояния.

— Я... э... я...

Что именно я делала? Я уверена, что была причина, по которой я пришла сюда в первую очередь.

— Ищешь живое порношоу? Подрабатываешь подглядыванием? Занимаешься вуайеризмом в качестве подработки? Что именно?

— Нет... я просто...

Мои глаза скользят вниз, к его кулаку на члене, а затем я быстро отвожу взгляд.

— Ты можешь смотреть. Если я тебе так отвратителен, ты бы не отреагировала, не так ли?

Моя голова поднимается к его лицу.

— Отвратителен?

— Разве не по этой причине ты избегаешь меня?

— Я не испытываю к тебе отвращения.

Я избегала его из-за необъяснимого прилива мурашек и нездорового сердцебиения.

Потому, что я больше не могла доверять своей реакции рядом с ним.

В глубине его взгляда блеснул дикий блеск.

— Докажи это.

— Ч-что?

Он выходит из душа, его мускулистая грудь блестит от капель воды, которые стекают по его прессу, и вниз к его все еще очень твердому и очень неудовлетворенному члену.

На его правой груди имеется татуировка, написанная слишком мелким шрифтом, чтобы я могла ее прочитать.

— Докажи, что я тебе не противен.

— Почему я должна доказывать?

Я стараюсь удерживать внимание на его лице, каким бы заманчивым ни был другой взгляд.

— Потому что я бросаю тебе вызов, чтобы ты доказала это, Николь.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒