«Готьеее, пррриивет» 6 страница

– Ты в последнее время тихий. – Он уселся на диван, поджав под себя ноги, и прикурил. – Что‑ то случилось?

– Нет. – Я отложил книгу в сторону.

– Тебя что‑ то беспокоит? – не унимался Скэриэл, внимательно разглядывая мой профиль, отчего я смутился и опустил голову, пряча глаза за длинной чёлкой.

– Просто. – Я неловко почесал шею; под этим пристальным взглядом мне было неуютно, как будто Скэриэл читал меня как открытую книгу. – Ты мне ничего не рассказываешь о своих делах, как продвигается общение с чистокровными, как… – Я поднял глаза, поймал заинтересованный взгляд Скэриэла и сбился с мысли. – Ну, и как всё остальное тоже.

Он усмехнулся, выпустил сигаретный дым и придвинулся ближе.

– Я ничего не скрываю от тебя, Джером. Ты можешь задавать любые вопросы. Дела под контролем, с чистокровными тоже все в порядке, мы на этапе активного сближения, и Готье мне очень в этом помог.

Я нахмурился при упоминании Хитклифа. Ничего не мог с собой поделать. Из всех знакомых чистокровных его я ненавидел больше всего. Скэриэл незаметно придвинулся ещё ближе, почти прошептал на ухо:

– Смотри, что я заметил, – и прикоснулся ладонью к моей щеке. По коже побежали мурашки, а я мигом, сам от себя не ожидав, потянулся за теплом его руки. – Тебя тянет ко мне, – томно закончил он, а затем захихикал: – Ты иногда выглядишь как влюблённая девица.

– Что? – удивлённо спросил я, отпрянув.

– Это побочные эффекты от клятвы на крови. – Он выпустил дым в сторону. – Клятвой раньше пользовались возлюбленные. Прикосновения теперь как наркотик.

Я ссутулился, попытался отодвинуться, сгорая со стыда.

– Заметил недавно, но убедился, когда ты держал меня за руку. – Скэриэл вернулся на своё место. – Когда я под капельницей лежал.

– Ты тоже это чувствуешь? – совладав с голосом, вымолвил я.

– Да, – кивнул он. – Этого эффекта могло и не быть. Насколько я помню, в одной книге говорилось, что если человек до ритуала не испытывает никаких чувств, то они не возникнут и после. Я, конечно, не стал бы на сто процентов верить книге, потому что там много всякого бреда написано, но мне было интересно, какая будет реакция, если человек испытывает чувства.

Он говорил о чувствах, как учёный рассуждает о формуле. Я, испуганный тем, что мог как‑ то выдать себя, до последнего скрывал влюблённость в Скэриэла, но он спокойно говорил об этом, словно мы обсуждали прогноз погоды.

– Ты догадывался о моей симпатии до клятвы? – собравшись с силами, напрямую спросил я. Сигарета тлела в руках. Я затянулся только один раз.

– Да, – беззаботно ответил Скэриэл, затушив сигарету. – Но я не изверг, Джером. – Он серьёзно посмотрел на меня. – Я не играю с твоими чувствами, или что ты там мог себе надумать.

– Я ещё ничего не думал, – тихо проговорил я в ответ, тоже затушив сигарету.

Скэриэл настолько хороший актёр, что сложно усомниться в его искренности. Я никогда не понимал Скэриэла до конца, даже если он честно отвечал на самые каверзные вопросы. Он был манипулятором, прекрасно игравшим на чужих чувствах. Но я не раз задавался вопросом, кто из нас более мерзок? Он, который дурит людей, пользуясь ими, или я, знающий о его способностях, но всё равно следующий за ним?

– Вот и хорошо, потому что мы связаны клятвой, чувствами и долгом. Ты моя правая рука, я без тебя не смогу в Запретных землях.

– Почему именно я?

– А почему нет? – с довольной усмешкой парировал он.

– И всё же… ответь.

– Ты ответственный, выполняешь все мои поручения, несмотря на то, что ненавидишь центр и боишься постовых. Я могу тебе доверять, и это не из‑ за клятвы. Ты преданный. У тебя была сотня возможностей уйти из этого дома до того, как мы совершили ритуал, но ты всегда оставался.

– И теперь я никуда не уйду, – мрачно закончил я, рассматривая свои руки. Клятва на крови не позволит мне покинуть Скэриэла.

– Тебе и не нужно уходить. Твой дом здесь.

«Теперь мой дом там, где ты», – хотелось мне добавить, но я промолчал.

– Иди сюда, – проговорил Скэриэл, протягивая ко мне руки.

Я неловко застыл, наблюдая за тем, как Скэриэл предлагает мне обняться, затем медленно приблизился. Он сгрёб меня в охапку, уткнувшись в шею. Меня бросило в жар от его прикосновений. Сердце готово было выпрыгнуть из груди и сделать тройное сальто. Я никогда не испытывал такого, но готов был продать душу дьяволу, лишь бы Скэриэл не отпускал меня.

– Получше? – Его горячее дыхание действительно обожгло мне ухо или это было только плодом моего воображения?

– Да, – тихо сказал я, сжимая его сильнее.

– Так что тебя беспокоит?

– Ничего. – Мой мозг находился словно под наркотическим опьянением, мысли разбегались в разные стороны; я держался из последних сил, чтобы не залезть к нему под футболку.

– Но я же вижу, что это не так, – тепло отозвался Скэриэл. Он мастерски вил из меня верёвки.

– Я злюсь… – собравшись с мыслями, произнёс я, – когда ты уходишь к чистокровному.

– Джером, ты должен понимать, что Готье нужен нам, – устало выдохнул он, как будто объяснял прописные истины.

Скорее нужен тебе. Я закусил губу, уткнувшись ему в шею. Скэриэл погладил меня по спине, а я готов был возненавидеть себя за то, что утром надел толстовку.

– Ты предложишь ему клятву на крови?

– Пока не знаю. Не в ближайшее время. Сейчас очень сложно сказать, что будет дальше. Его отец запретил нам дружить.

– Разве это проблема для тебя? Ты можешь заразить его, – проговорил я, сам толком не понимая, что несу, но в эту секунду Скэриэл отпрянул, крепко сжав мои плечи.

– Ты думаешь, это так легко – убить кого‑ то? – произнёс он, грозно нахмурив брови. – Смерть Уильяма Хитклифа только ухудшит ситуацию. Если Готье потеряет отца, то его и Габриэллу, как несовершеннолетних, отдадут под опеку родственникам. Гедеон не сможет один их вытянуть. Есть большая вероятность, что Готье придётся переехать, и тогда весь мой план пойдёт насмарку.

– Прости, я не подумал об этом.

– Я знаю, что тебе не нравится Готье, но не наделай глупостей, – сурово произнёс Скэриэл, отсаживаясь от меня. – Вся семья Хитклиф важна для того, чтобы мой план сработал.

– Кто‑ то… – неуверенно начал я. – Кто‑ то уже пытался заказать его отца?

Скэриэл кивнул и медленно улёгся мне на колени.

– И что ты сделал? – Я нерешительно дотронулся до его волос, отчего Скэриэл зажмурился, как довольный кот.

– Соврал, что выполнил задание. Заказчик думает, что Уильям Хитклиф умрёт через год или полтора.

– Но что будет, когда обман раскроется?

– К этому времени сам заказчик умрёт, – довольно улыбнулся Скэриэл. Его голова покоилась на моих коленях, а я нежно гладил его по волосам, и этот момент показался мне самым интимным между нами.

– Ты не боишься, что кто‑ нибудь узнает о том, что ты не выполнил задание?

– Если узнают, то убьют меня. Пуля в лоб или ножом по горлу, – сонно проговорил Скэриэл. – Я не бессмертный. Мне, как переносчику смерти, не страшно умирать. И на моей могиле можно будет написать: «Прекрасный лицом, гнусный душою», как Карамзин писал про Фёдора Басманова, – зевнул он и добавил: – Это фаворит Ивана Грозного.

Я в очередной раз не понял, о ком он говорил, но сейчас меня это не тяготило. Кажется, отсутствие полноценного сна дало о себе знать.

– Ты правда красивый, – невольно проговорил я, продолжая гладить засыпающего Скэриэла.

– И душа у меня правда гнусная, – усмехнулся он, не открывая глаз.

– Господин Готье, Кевин сейчас собирается уезжать, – приоткрыв дверь, тихо сообщила Сильвия. – Быть может, вы хотите попрощаться с ним?

Я притворился спящим, потому что не знал, как реагировать на это известие. Она постояла ещё секунд десять в дверях, раздумывая, разбудить меня или оставить всё как есть. Мысленно я молил, чтобы она поскорее покинула мою комнату. Сильвия вздохнула и прикрыла дверь, оставив меня один на один с тяжёлыми думами. Меня бросало в дрожь, и я не мог понять, было ли этому виной моё скверное состояние, ведь вечером я слёг с температурой, или мне просто стыдно, потому что увольнение Кевина оставалось на моей совести.

Часовая стрелка приближалась к девяти, а я целенаправленно прогулял сегодня лицей. В другие дни я и помыслить не мог, что пропущу занятия, даже если бы лежал на смертном одре, но вчерашний несправедливый поступок отца выбил меня из колеи. И всё же я хотел увидеться с Кевином и извиниться. Ни за что не прощу себе, если он оставит дом, не выслушав мои никчёмные извинения, которые, как мы оба понимали, ничего не изменят.

Я поднялся с чугунной головой. Ослабленное тело предательски дрогнуло, но я вылез из тёплой постели, натянул свитер и брюки, удачно попавшиеся под руку, затем выглянул в окно и увидел, что Кевин стоит у ворот и разговаривает с Сильвией, Кэтрин и Фанни. Рядом с ним стоял небольшой потрёпанный чемодан.

Я выбежал из комнаты настолько быстро, насколько позволяло моё состояние. К тому моменту, когда я оказался на улице, прошло, по моим ощущениям, не меньше часа, но, конечно, это было лишь моё воображение. Кевин выглядел поникшим, но героически пытался выдавить жалкое подобие улыбки; женщины открыто лили слёзы. Подойдя ближе, я заметил, что у Кевина тоже глаза на мокром месте.

– Господин Готье, – тихо ахнула Сильвия, как будто для неё моё появление было сравнимо с явлением Христа народу.

– Вы не дадите нам поговорить? – с надеждой спросил Кевин. Женщины понимающе кивнули и удалились. Теперь я понял, что не знаю, с чего начать. Пока я собирался с мыслями в комнате, мне хотелось многое сказать Кевину, но, оставшись с ним наедине, я стоял и, как рыба, нелепо ловил ртом воздух.

– Господин Готье, – начал Кевин.

– Пожалуйста, просто Готье, – поправил я его. Технически он больше не работал на мою семью и мог обращаться свободно.

Он улыбнулся и продолжил:

– Спасибо, что вышел со мной попрощаться. Я до последнего надеялся, что увижу тебя перед тем, как уеду.

Я с силой закусил губу.

– Мне очень жаль, что так вышло. Это только моя вина, – торопливо проговорил я, уставившись себе под ноги; поднять глаза было стыдно. – Я один виноват в том, что позволил Скэру и Оливеру вылезти в окно. Я виноват в том, что отец тебя отчитал. И только я виновен в том, что тебя уволили.

– Может, ты возьмёшь на себя ещё и Великий пожар в Лондоне? – с лёгкой усмешкой произнёс Кевин. – Постой, не ты ли тот сноб‑ профессор, который не пропустил Гитлера в художественную академию и сподвиг его на то, чтобы взяться за политику?

Я в недоумении уставился на Кевина. Он рассмеялся и потрепал меня по волосам.

– Ты хороший парень, Готье, и я был очень рад работать с тобой, – произнёс он, немного помолчал и добавил: – Я скажу это только один раз. Ты должен перестать брать на себя вину за ошибки других. Это так, тебе на будущее. Ты ещё слишком юн и можешь всё понимать буквально, винить себя или чувствовать, что происходит несправедливость. Это нормально. Но в сложившейся ситуации нет одного виноватого. Это просто неудачное стечение обстоятельств. Не злись на отца, он делает то, что считает правильным. Нельзя научить старую собаку новым трюкам.

– Но… ты ни в чём не виноват.

– Готье, ну что ты заладил, – мягко пожурил меня Кевин. – Если тебя это успокоит, то я виноват в случившемся больше, чем ты. Я закрыл глаза на ваши игры, уговорил Сильвию молчать. Ты ещё такой ребёнок, Готье, хоть и пытаешься вести себя как наследник семьи Хитклиф. Между нами говоря, я бы хотел, чтобы ты вёл беззаботную жизнь.

– Я бы тоже, – выдохнул я в ответ.

– Столько раз я прикрывал его ночные визиты к тебе, – произнёс он, отчего я покраснел.

Такси подъехало к воротам, и Кевин подхватил свой чемодан.

– Мне пора, – нехотя сказал он, направляясь к машине. – Не грусти, Готье, и, ради бога, не вини себя.

– Куда ты сейчас? – Я последовал за ним.

– Помнишь моего двоюродного брата Тома? Поживу у него недельку‑ другую. Забегай к нам, если будет время.

– Обязательно! – горячо заверил я. – Навещу вас.

Кевин отдал чемодан водителю, чтобы тот положил его в багажник. Сам он сел позади водительского места и опустил стекло. Я настолько привык к тому, что он за рулём, что теперь смотреть на Кевина‑ пассажира было непривычно. Я обошёл машину и подошёл к открытому окну.

– Готье, беги в дом, а то опять поднимется температура. До скорой встречи, приятель.

– До скорой, – кивнул я, провожая взглядом уезжающее такси.

Домой я вернулся в ещё более унылом настроении, чем раньше. Сильвия с Лорой протирали пыль в гостиной. Обе выглядели поникшими. Лора с заплаканными глазами и красным носом то и дело тыльной стороной запястья утирала слёзы. Обычно во время готовки с кухни раздавались весёлые голоса Кэтрин и Фанни, но сейчас женщины в тишине чистили овощи. В этом эпицентре тоски и печали я ощутил себя главным виновником происходящего. Я понимал, что все они погружены в тяжёлые мысли о расставании с Кевином, и оттого чувствовал себя настоящим засранцем.

Как исправить эту ситуацию? Как вернуть Кевина домой? Отец не слушал меня вчера и не послушает сегодня. Кевин был прав, нельзя научить старую собаку новым трюкам. Отец всю жизнь имел чёткое предубеждение против полукровок и низших, и я не мог изменить его за один день.

Я вернулся в комнату, закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Что теперь делать? Как я могу нежиться в постели, когда Кевин потерял работу? Как я могу не винить себя, если стал главной причиной его увольнения? При мысли об отце меня переполнил такой гнев, что он мог бы посоперничать с яростью Гедеона. Но я не стал крушить свою комнату. Эта одежда, вещи, книги, кровать – всё куплено на деньги отца. Я считал, что будет низко ругать Уильяма Хитклифа и продолжать пользоваться предоставленными им благами. В этой комнате не было ничего заработанного мной, а следовательно, я мог уйти налегке.

Так я принял решение покинуть дом. Отец не может выгнать меня, значит, я уйду сам в знак протеста против того, что он несправедливо выгнал Кевина. В тот момент это казалось мне самым верным решением. Сбежать из этого дома – значит отказаться от правил отца и следовать своим принципам.

Сейчас или никогда.

Всё это казалось минутным помутнением рассудка, но если я не совершу побег сейчас, то не решусь никогда. Что значит жить без семьи? Скэриэл живёт с дядей, но у них не такие напряжённые отношения, как у нас.

Отца и Гедеона не было дома, они вместе уехали час назад. Я слышал их голоса, лёжа в кровати, притворился спящим, лишь бы не видеться ни с кем утром. И не пришёл к завтраку. Будь моя воля, я бы с удовольствием избежал обеда и ужина в этом доме.

Надев кеды и спустившись вниз, я накинул лёгкую куртку и вышел из дома. Меня никто не остановил. На последние пару купюр, найденные во внутреннем кармане куртки – я почти не пользовался наличными, – мне удалось поймать такси. Ехал я недолго, бессмысленно наблюдая за мелькающими за окном домами.

Я ушёл, никого не предупредив, сам поймал такси, что было для меня в новинку. Считалось ли это полноценным побегом? В подростковых сериалах всё выглядело намного увлекательнее. Но в сериалах сбегали от пьющих родителей, от абьюзивных отношений. Я же сбегал от несправедливости. Не хотелось думать о последствиях. Я не взял с собой ни телефона, ни кредитки, с наличными было туго: последние деньги уйдут водителю, – и всё же я чувствовал себя свободным.

Подъехав к дому, я грузно вылез, ощущая, насколько вялое и тяжёлое у меня тело. По‑ хорошему, будь я послушным мальчиком, я бы выпил таблетки, поел и забылся тревожным сном, но вместо этого стою у дома Скэриэла.

Дверь мне открыл Джером. Он устало выдохнул, впустил внутрь, ни слова не сказав, и поднялся на второй этаж. Один из его радушных приёмов. Я стянул кеды, повесил куртку на крючок и прошёл вглубь.

– Разве тебе не прописали постельный режим? – спросил Скэриэл, полулёжа на диване. Рядом с ним «Илиада» Гомера. Кажется, я прервал чтение.

– Я ушёл из дома, – выпалил я и уселся рядом.

– Постой. – Он протянул ко мне руку и потрогал лоб. – Температуры нет, уже хорошо, но, кажется, у тебя поехала крыша.

– Кевин уехал, и я решил уйти следом. Не могу находиться в этом доме.

– Не лучшая твоя идея. – Скэриэл сел рядом и внимательно посмотрел на меня. – Ты болеешь, но вместо того, чтобы отлежаться, решил назло всем показать, кто в доме хозяин?

– О чём ты? – недовольно произнёс я. – Отец уволил Кевина! Из‑ за меня. Поэтому я больше не вернусь домой.

– Голоден? – внезапно спросил Скэриэл. Я отрицательно помотал головой. Он продолжил заботливым голосом: – Болит что‑ нибудь? Может, дать аспирин?

– Я в порядке.

– Тогда отдохни, можешь оставаться у меня сколько захочешь, но сначала ты предупредишь своих, что находишься здесь.

– Какого чёрта, Скэр? – грубо бросил я. – Ты оглох или что? Отец несправедливо уволил Кевина…

– И ты решил вот так наказать отца? Ведь знаешь, что он тебя любит, поэтому уволил Кевина.

Я чуть не задохнулся от негодования. Да что не так со Скэриэлом? Я думал, он будет рад тому, что я ушёл из дома, ведь теперь мы могли вместе проводить всё свободное время.

Скэриэл закурил и выпустил дым в сторону.

– Послушай меня, Готи, – спустя минуту начал он. – Если бы отец тебя выгнал на улицу, то это одно, в таком случае я бы сам тебя забрал к себе, но сейчас ты совершаешь самую глупую выходку в своей жизни. Вечером ты уже будешь жалеть об этом. Ты – прихотливый цветок, который с любовью растили в ухоженном саду, и сейчас ты хочешь перебраться в заброшенный парк к сорнякам. Я тебе этого не позволю.

– Но…

– Своим уходом из дома ты только усложнишь отношения с отцом и старшим братом. Тебя вернут силой, по закону ты не можешь жить как тебе заблагорассудится, вернут – и это вопрос времени. После такого дом покажется тебе тюрьмой, твои отношения с семьёй накалятся. Посмотри на меня. – Скэриэл выдохнул новую порцию дыма и повернулся ко мне. – Можешь считать меня предателем, ведь я не поддерживаю твое желание уйти из дома, но я твой друг и хочу, чтобы ты не шёл по этому пути – не теряй семью, пока она у тебя есть. Не ставь свои обиды выше неё.

– Скэр, – с трудом вымолвил я. Не это я ожидал услышать от него.

– Вспомни, – чуть тише продолжил он, – Гефестион прекрасно понимал, что Александр жил меж двух огней: с одной стороны – его отец, Филипп, с другой – Олимпиада. И Гефестион до последнего не выступал против его родителей, не лез в их отношения, понимая, что семья важна.

– Опять ты про Александра Македонского, – недовольно проговорил я, поднявшись. Мне показалось, что меня, словно маленького щенка, ткнули носом в оставленную лужу.

– Я веду к тому, что не позволю никому разрушить твою семью, даже тебе самому.

– Я ожидал услышать, что ты поддержишь меня и разрешишь жить с тобой, – стыдливо произнёс я. – Не знаю, что и делать теперь.

Скэриэл затушил сигарету и тоже встал. Он приблизился ко мне, положил руки на мои плечи и, слегка наклонившись, проговорил:

– Ты думаешь, мне легко даются эти слова? Конечно, я хотел бы жить с тобой, и я очень рад, что ты приехал именно ко мне. – Он серьёзно посмотрел на меня. – Но как настоящий друг, которому важно, чтобы у тебя всё было хорошо, я не хочу, чтобы ты совершал необдуманные поступки, причём на следующий день после того, как тебя всю ночь знобило и колотило от температуры.

Лоу улыбнулся.

– Тебе нужно перекусить и поспать. Оставайся у меня, но, хочешь ты того или нет, я сообщу Сильвии, что ты здесь. Садовникам нужно знать, где находится их цветок.

– Мне больше нравилось, когда ты сравнивал меня с Македонским. Он, кстати, тоже сбегал от отца.

Скэриэл рассмеялся, направляясь на кухню.

– Ну ты, конечно, сравнил. Одно дело, когда Филипп при всех соглашается, что Александр не его сын, тем самым оскорбляя его и Олимпиаду, а другое дело, когда ты впервые получил взбучку от отца и сбегаешь из дома.

Было обидно, но я промолчал. В глубине души я понимал, что Скэриэл говорит правильные вещи, но я всё ещё был зол на отца.

Мы перекусили тостами с джемом, и Скэриэл настоял на повторном измерении температуры, хотя я чувствовал себя лучше.

– Мне так будет спокойнее, – добавил он, когда я в итоге согласился.

Джером спустился через час и застал нас на диване. Я засыпал, а Скэриэл вслух читал «Илиаду», но умолк, когда низший подошёл ближе.

– Что с ним? – шёпотом спросил Джером. Я притворился спящим.

– Немного простудился, – тихо ответил Лоу.

– Останется здесь?

– Если захочет, то да.

Джером замолчал, повернулся и поднялся обратно в свою комнату. Я не заметил, как заснул.

Меня разбудило тёплое прикосновение к плечу. Тихий голос Скэриэла раздался сверху.

– Просыпайся, Готи. – Он пару раз несильно сжал моё плечо, и мне с трудом удалось разлепить тяжёлые веки. – Я предупредил Сильвию, она разрешила привести тебя вечером.

Я нехотя поднялся. К моему удивлению, диван здесь показался мне намного удобнее, чем собственная кровать. Оглядевшись, я заметил, что за окном уже темнеет.

– Который час?

– Около шести. Ты проспал почти весь день. Как себя чувствуешь?

– Хм. – Я потянулся. – Отлично.

– Круто, – радостно отозвался Скэриэл.

Я протёр глаза и ещё раз осмотрел Скэриэла. Сначала я решил, что спросонья мне показалось, но теперь убедился, что Лоу был одет в белую рубашку, выглаженные брюки и начищенные туфли. Умыт, причёсан – просто с обложки глянцевого журнала.

– Ты куда так вырядился? У тебя свидание?

Он рассмеялся громко, не в силах сдержаться.

– Ага, – сквозь смех проговорил он. – С твоим отцом свиданка.

Я непонимающе уставился на него. Казалось, мне снится бредовый сон, я совершенно не понимал, что происходит. Видимо, выглядел я потерянным, потому что Скэриэл сжалился надо мной:

– Мы с Эдвардом отвезём тебя домой, и я хочу уже познакомиться с твоим отцом.

– Что?!

– Пора нашим отношениям стать официальными, – полушутя проговорил Скэриэл, поправляя причёску. В его глазах прыгали лукавые искорки.

– Перестань шутить и скажи нормально, – недовольно бросил я.

– О’кей, не злись, – добродушно произнёс он. – Я понял, что тебе важно, как твой отец относится к полукровкам, поэтому хочу лично приехать и представиться ему. Он был против нашей дружбы, а я заслужу его доверие. Это намного лучше, чем убегать из дома и окончательно портить ваши отношения.

– Я не готов, – буркнул я.

– Чего? – Брови Скэриэла взметнулись вверх. – Что, прости?

– Мне нужно морально подготовиться, мне кажется, сейчас не то время, чтобы… – Я пытался подобрать слова. – Чтобы делать всё официальным.

– Да я тебе сейчас в глаз дам, – недоумённо проговорил Скэриэл. – Я тут, блин, уже два часа морально готовился к встрече с твоим отцом, пока ты дрых. Ты чего там удумал? Думаешь, я тебя в мужья беру, что ли? Чего тебе готовиться? Это с меня твой отец хочет шкуру содрать.

– Ладно, – с улыбкой произнёс я, заваливаясь обратно. – Ну, если ты уже всё решил, то сам и съезди, поговори с ним, буду ждать тебя здесь с новостями.

– Да я тебя сейчас придушу. – Скэриэл набросился на меня с подушкой. – Совсем уже кукухой поехал.

Я истерично смеялся, пытаясь отбиться от него. Он навалился на меня всем телом так, что я уже мысленно сожалел о его безупречном внешнем виде, ведь через минуту он будет снова выглядеть как обычно. Мы толкались, щипали друг друга, щекотали, в какой‑ то момент он придавил меня, и я не мог пошевелить руками.

– Хорошо, сдаюсь! – хрипло проговорил я, продолжая хихикать.

Скэриэл тяжело дышал, как после бега. Он поднялся, и я смог перевернуться и посмотреть на него: взлохмаченные волосы, красные щёки, помятая рубашка.

– Ну вот, теперь ты выглядишь как обычно, – порадовался я. – А то вырядился, мне аж неловко стало.

– Доволен? А как твой отец будет доволен… – Скэриэл попытался поправить волосы.

– Я не хочу, чтобы ты играл перед ним роль. Если ты не понравишься ему таким, какой ты есть, что ж, это будет его упущение. Ты никому ничего не должен. – Я поднялся, чтобы привести в порядок одежду.

Скэриэл уставился на меня, как будто впервые увидел.

– Что? – не понял я.

– Да вот думаю, как в этой голове одновременно умещаются такие умные мысли, при том, что ты сбегаешь из дома, как только запахло жареным. – Скэриэл хитро прищурился, как бы прицениваясь ко мне.

– Иди знаешь куда? – весело произнёс я.

– Не знаю, просвети, – игриво ответил он.

– В жопу иди со своими выводами. – Я толкнул его, да так, что он отшатнулся, а затем бросился бегом на второй этаж, смеясь как полоумный.

– Ах ты, засранец, погоди. – Скэриэл кинулся за мной вдогонку.

Я не хотел ехать домой и пытался растянуть нашу игру, как мог.

XXI

По дороге домой Эдвард рассказывал забавные истории из детства Скэриэла. Я не вслушивался, но был благодарен ему за то, что он пытался таким способом меня отвлечь. Ехали мы недолго, и я занервничал, как только увидел свой дом. Видимо, я нервозно отбивал ритм ногой и понял это, когда Скэр опустил ладонь мне на колено и ободряюще улыбнулся. Меня штормило, как будто бы я нервный маршал Эдвард Дэниелс[4], страдающий морской болезнью.

Подъезжая, Скэриэл обратился к дяде:

– Тебе нужно уезжать по делам, верно?

Тот кивнул.

– Вы должны зайти к нам, Сильвия ждёт нас к ужину, – поспешно добавил я.

– Простите, но меня правда ждут дела, – тепло отозвался Эдвард.

Мы вышли из машины. Дул холодный осенний ветер, всё сильнее чувствовалось приближение зимы.

На первом этаже во всех комнатах горел свет. Я увидел в окне кухни, как Кэтрин торопливо готовится подавать к столу горячее.

– Ты как? – спросил Скэриэл, после того как коротко помахал Эдварду на прощание. На Лоу было чёрное классическое пальто, совсем новое, прежде я его не видел. Он снова пригладил волосы.

– Стрёмно немного, – честно ответил я. Дома находились отец с Гедеоном, зуб даю, они оба злились на меня за утренний побег. Габриэлла ещё была на занятии по хореографии.

– Ничего, уверен, твои всё поймут. Я с тобой, – заверил Скэриэл. Изо рта у него валил пар. Чуть погодя он предложил: – Пойдём, а то опять заболеешь.

Мы подошли к дому, но не успел я нажать на дверной звонок, как перед нами в проёме внезапно появился отец.

Он был зол как тысяча чертей. Видно, что он до последнего сдерживал гнев, чтобы сполна излить его на меня.

– Отец…

Хотелось чем‑ нибудь заполнить давящую тишину.

– Войди в дом, Готье, – металлическим голосом приказал он, пропуская меня вперёд.

– Добрый вечер, мистер Хитклиф, мне очень жаль, что так… – виновато проговорил Скэриэл, но его грубо перебили.

– Кто ты такой, чтобы я выслушивал тебя?

– Простите? – опешил Скэриэл.

Я ошеломленно уставился на отца, перекрывшего Скэриэлу дорогу в дом.

– Ничтожный полукровка, ты забыл своё место? – гнул свою линию отец.

– Постойте. – Я хотел встать между ними, но он не глядя оттолкнул меня.

– Готье, – раздалось сбоку.

Я оглянулся. Гедеон нахмурился, следя за происходящим.

– Поднимайся в свою комнату, – торопливо приказал он.

– Нет! – выкрикнул я и снова попытался пролезть мимо отца. – Пожалуйста, выслушайте меня. Скэриэл не сделал ничего плохого.

– Ты думаешь, я сяду за одним столом с полукровкой с Запретных земель? – вопросил отец; непонятно было, к кому именно он обращается.

– Мистер Хитклиф, позвольте вам всё объяснить. – Скэриэл поднял руки с раскрытыми ладонями на уровне груди, стараясь успокоить Уильяма Хитклифа. – Я не причиню вреда вашему сы…

– Ты больше никогда не придёшь сюда, слышишь? Не появляйся в моём доме, иначе у тебя будут проблемы, гарантирую. – Отец угрожающе вытянул руку; сгусток тёмной материи в виде шара образовался на его ладони. – И ты больше не будешь общаться с моим сыном.

Скэриэл испуганно посмотрел на шар, который стремительно увеличивался.

– Нет! – Я ухватился за протянутую руку, с силой потянул её вниз, сбивая его концентрацию. Сгусток тёмной материи растворился в воздухе.

Отец оттолкнул меня сильнее, чем я мог себе представить. Я почти завалился на бок, но кто‑ то подхватил меня.

– Цел? – спросил Гедеон.

– Ага, – буркнул я, поднимаясь и высвобождаясь из его крепкой хватки.

– Мистер Хитклиф, я клянусь вам, что… – осторожно заговорил Скэриэл, медленно приближаясь. Он с волнением посмотрел на меня.

– Замолчи! – взревел отец. Я не узнавал его таким. Он замахнулся и отвесил Скэриэлу звонкую пощёчину. Голова Лоу мотнулась вбок. Мы все застыли в оцепенении.

Я видел, как руки Скэриэла сжались в кулаки. Он сдерживался. Гедеон отчеканил:

– Достаточно.

Отец пренебрежительно вынул из кармана белоснежный платок, картинно вытер им руку, которой дал пощечину, и бросил платок в ноги Лоу.

Скэриэл медленно поднял голову, и только сейчас мы увидели, что у него разбита губа. Несколько кровавых капель осталось на подбородке. Он небрежно провёл тыльной стороной ладони по лицу, стирая кровь. Его взгляд был похож на взгляд хищника, готового наброситься в любую минуту.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒