«Готьеее, пррриивет» 1 страница

Дверь мне открыл Скэриэл. Он выглядел взволнованным, словно я вломился в неудачное время. Но я предупреждал, что заеду за ним после лицея, и поэтому сам удивился и, уставившись на него, нерешительно замер в дверях. Он слабо улыбнулся, впуская меня в дом.

– Скэр. – Я вошёл в холл и нервно затараторил: – Леон не против. Я приехал с Кевином. Давай съездим за смокингом?

– Готи. – Лоу замялся. – У меня тут друг.

Он указал в глубь комнаты. Огромный коричневый диван был повёрнут к нам спинкой, но я разглядел торчащую руку и чьи‑ то ноги в старых потрёпанных ботинках.

– Серьёзно? – Я осторожно подошёл ближе. Может, это Ноэль?

– Его зовут Джером, и вчера его уволили с работы, вот и напился. Ты только не пугайся, но он – низший.

Мы подошли к дивану, и мне в нос ударил сильный запах алкоголя. Парень, по виду крупнее Скэриэла, сопел в диванную подушку.

– Уволили с работы? Сколько ему? – шёпотом спросил я и перевёл удивлённый взгляд на Лоу.

– Восемнадцать, – тихо ответил он.

Я в недоумении посмотрел на Лоу, требуя подробностей. В Октавии возраст совершеннолетия наступал с девятнадцати лет.

– В Запретных землях работают с ранних лет, чтобы выжить.

Парень на диване поморщился, открыл глаза и недовольно посмотрел на нас.

– Чего столпились? – грубо спросил он, глядя на нас снизу вверх.

У него были тёмно‑ каштановые волосы; длинная чёлка закрывала пол‑ лица. Он хмуро посмотрел на меня и пятернёй откинул чёлку в сторону, но это не помогло – волосы лезли ему в глаза.

– Джером, как ты себя чувствуешь? Может, стакан воды? Аспирин нужен? – Скэриэл заботливо наклонился ниже.

– Это кто? – спросил он, указывая на меня.

– Привет, меня зовут Готье Хитклиф. – Я постарался быть вежливым. Низший не оценил мои манеры.

– Хитклиф? Тот самый? Твоя семья владеет банком? – Кажется, с каждым вопросом его голос становился всё агрессивнее.

– Джером, прекра… – начал было Лоу, но тот его перебил.

– Скэриэл, ты дружишь с человеком, из‑ за которого мы голодаем на Запретных землях? – Он поднялся во весь рост. Выше меня как минимум на голову и крупнее, хотя объективно в таком впечатлении виноват свитер, который был ему велик.

– Послушай, Джером, он тут ни при чём. Ты пьян и не думаешь, что говоришь. – Скэриэл встал между нами. Мне пришлось сделать шаг назад, потому что низший выглядел так, словно готов был напасть на меня. Если он всё же полезет на меня с кулаками, придётся применить тёмную материю – хотя мои познания были слабы, но отбить удар я всё же мог.

Он сделал ещё один шаг в мою сторону, а я, синхронно, – шаг от него. Скэриэл упёрся руками Джерому в грудь.

– Ты хочешь сказать, что не из‑ за его папочки мы все умираем с голоду?! – Он гневно указал на меня рукой и посмотрел на Лоу. – Разве не его отец директор центрального банка? Он входит в Совет старейшин и придумывает идиотские законы, которые запрещают нам учиться, работать и жить?!

– О чём ты?! – выкрикнул я, делая шаг вперёд. – Что он такое говорит, Скэр? При чём тут мой отец?

Скэриэл повернулся боком и слегка надавил рукой мне на грудь, приговаривая: «Да успокойтесь вы оба».

– Слушай сюда, маленький сукин сын, меня выгнали с работы, потому что завод закрылся из‑ за твоего отца. Старейшины хотят истребить низших, как каких‑ то чумных крыс. Мы не можем закончить школу, потому что у нас нет денег на учебники! Многие школы на Запретных землях закрываются. У нас нет возможности сходить к врачу, потому что за один чёртов приём требуют столько, как будто тебе нужна пересадка органов! У нас нет ни работы, ни денег. Всё, что остаётся, это жить на улице и умирать от голода.

Последние слова он практически прошипел мне в лицо, несмотря на то, что Скэриэл всячески пытался нас растащить, правда, делал это неумело.

– Что?.. – Я стоял напротив него, не замечая Скэриэла, пытавшегося меня отвлечь, но в голове застряло: «Всё из‑ за твоего отца». Я в панике хватал ртом воздух.

От Джерома исходил запах алкоголя, как, бывало, от Вотермила, его речь была эмоциональной, но низший говорил чисто и связно, словно давно жаждал высказаться. Он оттолкнул Скэриэла, обошёл диван и с шумом плюхнулся на него, продолжая ругаться.

– Идём. – Скэриэл потащил меня через гостиную в глубь дома, и я увидел неприметную дверь, которая вела в полупустую широкую комнату со стеклянными дверями во всю стену. За грязным стеклом находился неухоженный, заросший маленький двор. Высокий забор отделял дом от соседей. К растущему в центре двора огромному дереву был прислонён старый велосипед Скэриэла. Мы встали под раскинутыми толстыми ветвями.

– Может, воды?

Я помотал головой.

– Не принимай всё близко к сердцу, – нерешительно начал Скэриэл. – Джером пьян и не знает, что несёт.

– Он, – я мотнул головой в сторону дома, – говорит правду?

Скэриэл нагнулся, сорвал травинку и зажал её между губ, не торопясь с ответом.

– Скэр?

– Да, всё это правда, – не глядя на меня, проговорил он.

Я разочарованно выдохнул.

– Почему ты не говорил?

– Сложно всё это объяснить, да и зачем? Ты должен увидеть это сам. До того, как переехать в центр, я жил в Запретных землях. Долгие годы мои родители бедствовали. – Он выкинул травинку и уставился на свои незашнурованные армейские ботинки, надетые на босу ногу. Как он ещё не споткнулся и не свернул себе шею, одному богу известно. – Они ничего не могли себе позволить. Снимали маленькую комнату, туалет и душ были общие на весь этаж. Отец не мог найти работу. Её просто не было. Нужно было платить за комнату, есть что‑ то, тогда ещё мама забеременела мной. Эдвард помогал нам, как мог. Это он потом рассказал, как тяжело было раньше, да и сейчас ничего не изменилось.

– Но почему?

– Ты – чистокровный, – усмехнулся он. – Тебя не касаются все эти проблемы. Ты даже не представляешь, чего стоит мне или Джерому пересечь границу между районами. Чтобы выехать или заехать в центр Ромуса, нужно пройти контрольно‑ пропускной пункт, предъявить документы, оставить отпечаток пальца, а если умеешь расписываться, то поставить подпись, если потребуется. Тебя проверяют на наличие тёмной материи. Если на границе ловят низшего без документов и без разрешения на перемещение с Запретных земель в столицу, то могут посадить в тюрьму. А оттуда уже не выбираются.

– Но нас с Оскаром не проверяли на контрольных постах, – проговорил я потрясённо.

– Чистокровным это не нужно. – Он указал на мои светлые волосы. – Вас легко идентифицировать. Да и Оскар, наверное, завсегдатай Запретных земель, может, постовые его уже хорошо знают и сразу пропускают. Я думаю, семью Вотермилов, как и твою, все знают.

У меня заболела голова от воспоминаний о папарацци, днями и ночами пытавшихся выманить меня или Габриэллу из дома. Тогда фотографии нашей семьи часто мелькали на первых полосах.

– Я знал, что попасть сюда низшим сложно, но мне казалось, что им и в Запретных землях хорошо живётся. – От моих слов Скэриэл тихо хмыкнул. – Ты сказал, что Джером – низший. У него есть документы и разрешение?

– А ты быстро схватываешь, – улыбнулся Лоу. – У него нет разрешения. Он нелегально тут. Я встретил его недавно в Запретных землях. Он жил на улице.

– Ты приютил его?

– У меня не было выбора. Я купил ему поддельные документы, где говорилось, что он полукровка. Пусть все думают, что он мой двоюродный брат.

– Это… – Скэриэл опустил голову, и волосы упали ему на лицо, он весь сгорбился и как будто визуально уменьшился. Я продолжил: – Хороший поступок. Ты помог ему.

– Но десятки тысяч таких, как он, остались в Запретных землях. Когда я думаю о том, что скоро наступят холода и по утрам окоченевшие трупы будут свозить к крематорию, у меня кровь стынет в жилах, – тихо, но твёрдо проговорил Лоу.

– Но им всем невозможно подделать документы и перевести к нам…

– Да, это было бы нереально осуществить. Во‑ первых, это будет подозрительно и нас быстро раскроют. Меня, Эдварда и Джерома бросят в тюрьму. Да им места не хватит в центре Ромуса. Во‑ вторых, мы не должны бежать с Запретных земель. Это не та политика, которой нам следует придерживаться. Старейшины должны перестать уничтожать Запретные земли и дать нам права, которых мы заслуживаем. Меня бесит, что до сих пор наша Октавия живёт по принципу «низшие – недостойные». В других странах они уже обрели равные с полукровками и чистокровными права. Ты знаешь, почему мы отстаём в политическом и экономическом плане? Потому что во главе у нас всегда только чистокровные, которые живут в Ромусе и не видели жизни за пределами центра. Так зачем им думать о низших?

– И что ты предлагаешь? Я поддержу, если это будет разумным решением.

– Пока не знаю. Но я думаю над этим, будь уверен. – Скэриэл улыбнулся мне, и я не смог сдержать ответной улыбки. Я чувствовал, что этот разговор был важным для нас обоих.

– Тогда у меня две просьбы к тебе, – продолжил я.

– Я весь внимание, мистер Хитклиф. Внемлю каждому вашему слову. – Лоу заметно повеселел.

– Я хочу, чтобы ты провёл меня в Запретные земли и показал всё, о чём говорил. Я хочу увидеть это своими глазами.

– Ха! Это как увидеть Париж и умереть. Только в твоем случае «увидеть ещё раз Запретные земли и умереть от руки старшего брата».

– Ох… – Я скривился при упоминании Гедеона. – Забыл о нём.

– Забыл, что термоядерная бомба живёт у тебя за стенкой? – рассмеялся Скэриэл. – Слушай, я вот что подумал недавно… Он тебя когда‑ нибудь бил? Хоть раз ударил? Просто он такой пугающий, что мне стрёмно даже смотреть на него. Тогда за ужином я думал, меня инфаркт хватит.

Заразительный смех Лоу поднял мне настроение.

– Ты так уверенно заливал всем про себя, что по твоему виду и не сказать было, что ты мог отдать концы.

– Знаю‑ знаю, мне нужно было поступать в театральный. – Скэриэл выразительно провёл ладонью по волосам, комично изображая диву.

Пару секунд мы смотрели друг на друга в нелепом молчании, а затем расхохотались.

Успокоившись, я оторвал травинку и принялся жевать кончик, как заправский фермер.

– Давно Джером у тебя живёт?

– Может, месяц, может, больше, – расплывчато ответил Лоу.

– А где он был в пятницу, когда я ночевал у тебя?

– С Эдвардом уезжал по делам.

– Его уволили?

– Он так сказал, когда вчера пришёл ко мне злой. Я не задавал вопросов, даже не знаю, где он точно работал.

– Значит, мой отец причастен к этому.

– Готи, возможно, твой отец не знал… – неуверенно начал Лоу.

– Ага, конечно, всё он знал, – ответил я возмущённо. – Он с падения императорской семьи входит в Совет старейшин.

– Так долго? Почти шестнадцать лет, – присвистнул Скэриэл.

– Да, наша фамилия даже есть в учебнике по истории. «Одним из первых членом Совета старейшин стал Уильям Хитклиф». На меня сразу весь класс пялится, как будто мы не проходили падение Октавианской империи. Ненавижу учебник истории в лицее, – честно признался я.

– Почему? Я думал, ты любишь историю. – Скэриэл непонимающе взглянул на меня.

– Историю да, а посыл, который несёт наш учебник, нет. Как будто императорская семья Бёрко была исчадием ада и заслужила расстрел, а святые старейшины возродили страну из пепла.

– Знаешь, что мне это напомнило?

– Романовых? – спросил я.

– Блин, да! Я даже не задумывался, что истории настолько похожи. Их тоже расстреляли, а им на смену пришла коммунистическая партия. В нашей стране это старейшины.

– Это называется исторический циклизм. Но это не очень популярная теория.

– Ладно. – Скэриэл потянулся, разминаясь. – Устрою тебе экскурсию по Запретным землям, но нужно это делать, когда ни твоего отца, ни брата не будет дома. Что там ещё за вторая просьба?

Я замер, вспомнив о причине моего внезапного появления в доме Лоу.

– Чёрт! Я и забыл, мы же сегодня идём на «Жизель» Леона. Я хотел поторопить тебя, нам нужно за смокингом.

– Леон не против?

– Не, всё в порядке. Джером останется у тебя сегодня?

– Наверное. – Лоу пожал плечами.

Мы вошли в дом. Джером спал на диване.

– Я могу как‑ то помочь ему с поиском работы? – шёпотом спросил я, когда мы поднимались по лестнице. Скэриэлу нужно было переодеться, прежде чем поехать за смокингом.

– Не знаю, может, да. Я поговорю с ним. Пусть сначала проспится. – Он скрылся в своей комнате, и до меня донеслось: – Я быстро!

Я набрал Кевина, предупреждая о том, что через пару минут мы выйдем.

– Готово. – Скэриэл появился в дверном проёме в чёрной водолазке, брюках и кедах. – Так пойдёт?

– Да, вполне, всё равно мы сейчас будем подбирать новый костюм.

Я серьёзно посмотрел на Лоу.

– Хочу кое‑ что сказать насчёт Леона. Это должно остаться между нами.

– Не томи. – Он оперся спиной о стену и с любопытством уставился на меня.

– Он не любит прикосновения, не знаю, с чем это связано, просто не прикасайся к нему и слишком близко не подходи, если он первым не приблизится. Я, кстати, иногда сам забываю об этом.

– Это типа нервное? – спросил Скэриэл.

– Не знаю, просто говорю как есть.

– Но разве в балете он не делает все эти поддержки? Там полно прикосновений.

– Я думал об этом, но лично не спрашивал. Может, он разделяет балет и остальную жизнь, – неуверенно предположил я. – Ещё у него бывают панические атаки.

– Да ему нужен хороший психиатр или психолог, кто там лечит такое?

– Не знаю, – выдохнул я. – Это всё, что я хотел сказать тебе.

– Какой он в лицее? У него там бывают панические атаки? – шёпотом спросил Скэриэл, спускаясь по лестнице.

– Он там тихий как мышь. Я не видел панических атак в лицее, но он держится молодцом. Причин для паники на учёбе у него хватает, – ответил я тихо, когда мы уже были в холле.

– Плохо учится?

– Нет. Его достают все, кому не лень.

– Серьёзно? Я думал, что чистокровных не трогают, – проговорил Скэриэл. – Разве вы не дети самых богатых и влиятельных семей? У вас в принципе не бывает проблем.

Мы вышли и направились к припаркованной у дома машине. Скэриэл радостно помахал рукой Кевину, сидевшему за рулем, и тот ответил широкой улыбкой.

– Я многого не знаю о жизни в Запретных землях, а вот ты не знаешь, какие страсти кипят в жизнях чистокровных октавианцев. – Мы почти подошли к машине, когда я повернулся и сказал ему тихо, чтобы Кевин не услышал: – Да, мы не страдаем от голода и у нас есть деньги и возможности, только это не залог хорошей жизни.

– Это залог жизни в принципе, – съязвил Лоу, – легче страдать с набитым животом и в тёплой постели.

– Не спорю. Просто прошу тебя не судить всех чистокровных только потому, что тебе кажется, что мы прекрасно живём. Иногда у Леона появляется такой затравленный взгляд, что я начинаю думать, что он скрывает что‑ то кошмарное в своей жизни. Но он танцор балета, а они ведь артисты. Он хороший актёр.

– И кто же обижает Кагера? – спросил Скэриэл.

– Другие чистокровные.

XII

Я наотрез отказался заезжать в магазин, в котором так любила мучить меня Сильвия. Кевин довёз нас до маленького и уютного ателье у самой границы Центрального района; здесь работал его двоюродный брат. Портной по имени Томас, как две капли воды похожий на Кевина, только чуть старше, с пышной рыжей бородой и широкой тёплой улыбкой, встретил нас в дверях и с энтузиазмом закидал вопросами: «С какой целью приобретаете костюм? », «Это для премьеры “Жизель”? », «Какой предпочитаете цвет: чёрный или тёмно‑ синий? », «Какой формы лацкан? », «Пуговицы или запонки? », «Итальянский или английский стиль? » «Галстук или бабочка? », «Лакированная или кожаная обувь? »

– Эээ… – произнёс я, борясь с диким желанием спрятаться за широкой спиной Кевина. Скэриэл выглядел таким же сбитым с толку и поэтому мало чем мог мне помочь.

– Том, полегче, – рассмеялся Кевин, удобно устроившись на высоком стуле у входа. – Им всего лишь нужен костюм на вечер.

– На вечер?! – Том расстроенно посмотрел сначала на брата, затем на нас. – Но костюм шьётся не менее четырёх недель. Три недели, если всё делать в спешке. Мне нужно снять мерки, создать лекала, раскроить ткань, а крою я вручную! Это вам не бездушный автомат. А еще всё сшить… Не меньше трёх недель.

В конечном счёте мы потратили час на поиски подходящего смокинга для Скэриэла, и большую часть времени Томас мучил нас лекцией по истории создания костюма. Под конец его поучительных речей мы уже могли похвастаться тем, что понимали разницу между пикообразным и прямоугольным лацканом, были осведомлены о том, что белые смокинги лучше для летнего периода, а значит, сейчас уже неактуальны, и если руки растут из жопы, то бабочка‑ самовяз – это дохлый номер.

Когда мы с облегчением сели в машину, то, глядя на Скэриэла, любой мог решить, что он истинный ценитель моды. Мы купили чёрный смокинг в итальянском стиле с шалевыми лацканами, белоснежную рубашку с запонками, чёрную бабочку‑ самовяз (потому что у Кевина руки растут из нужного места, и он вызвался нам помочь), лакированную обувь без лишних элементов и белый шёлковый платок‑ паше, показавшийся нам со Скэриэлом абсолютно бессмысленным клочком ткани.

– Моя голова забита всеми этими терминами, но я уверен, к завтрашнему утру не вспомню ничего из того, о чём рассказывал Том, – поделился со мной Скэриэл, и я с ним горячо согласился.

Последние пятнадцать минут в ателье мы спорили, кто будет платить за покупки. Я считал, что должен оплатить их сам, потому что пригласил Скэриэла на выступление Леона и в ответе за эти непредвиденные расходы. Смокинг со всеми вытекающими дополнениями обошёлся в кругленькую сумму, ателье, пусть и на границе Центрального района, всё равно оказалось местом дорогим, и я был против того, чтобы Скэриэл взваливал на себя такие траты. Тем более первоначально я думал, что мы закажем смокинг по его меркам, а это как минимум утраивало стоимость покупки. Кто ж знал, что заказывать одежду в ателье нужно заблаговременно. Всем этим обычно занималась Сильвия.

В свою очередь, Скэриэл парировал, что покупки для него, а следовательно, он должен оплатить их из своего кармана. По мнению Лоу, я и так много на него трачу – что, конечно же, являлось абсурдным утверждением, – и ему неудобно сидеть у меня на шее. От последней фразы я чуть было не оскорбился.

Так бы мы и спорили как два упёртых барана, ведь каждый считал своим долгом взять расходы на себя, но Кевину и Томасу, видимо, надоел наш детский спор; они взяли всё в свои руки. Кевин отвлёк Скэриэла разговорами о Запретных землях, а Томас в это время подвёл меня к кассе, где я молниеносно воспользовался своей банковской карточкой. Конечно, Лоу негодовал, но быстро сменил гнев на милость.

– Спасибо, – тихо проговорил он, когда мы подъезжали к его дому. – Но тебе не нужно было этого делать.

– Это того стоило, – улыбнулся я. – Мы с Габриэллой заедем через час. По дороге купим букет. – На этих словах мы попрощались.

Стоя в главном холле Малого театра, мы, как полагается, оставили верхнюю одежду в гардеробе. Оба в смокингах; мой сшит на заказ два месяца назад – всё благодаря предусмотрительной Сильвии; тёмно‑ синий итальянский смокинг с заострёнными лацканами, классическая шёлковая сорочка с воротником‑ стойкой с уголками и шейный платок. Если бабочка‑ самовяз казалась жестокой насмешкой над нашими кривыми руками, то для того, чтобы повязать шейный платок в красивый узел, нужно было по меньшей мере продать душу дьяволу.

В нашей семье шейные платки больше всех обожал Гедеон. Он с лёгкостью отличал аскот или пластрон от классического фуляра, как заклинатель змей виртуозно управлялся с этим аксессуаром и мог за долю секунды сотворить изысканный узел. Но, к счастью, Сильвия тоже владела этим талантом. Боюсь, попроси я помощи у Гедеона, он бы меня удавил.

Габриэлла в пышном белом платье вприпрыжку наматывала пятый круг вокруг нас. Иногда она замирала и вытягивала одну ногу назад, при этом вставая опорной на полупальцах. Я знал, что это называется арабеском, потому что Габриэлла последние два дня только и делала, что говорила о Жизель и пыталась станцевать её партии. Все мои познания в балете сводились к трём словам, которые я был ещё в силах выговорить: арабеск, аллегро и адажио. Хоть французский я изучал, но бросаться балетными терминами не решался.

У меня в руках был увесистый букет красных роз, который я планировал послать в гримёрку Леону.

– Что это? – спросил Скэриэл, держа в руках тонкий белый конверт, протянутый мной минуту назад. Он поднёс его к лицу и уловил цветочные нотки. – Ты его надушил? – Он удивлённо выгнул левую бровь.

– Это открытка Леону, – ответил я запоздало, пытаясь удержать букет и проверить наши места на билетах. – В цветочном салоне намудрили. Я сказал, что букет нужен для балетной постановки, и забыл уточнить, что подарю не девушке.

– Можно прочитать? – хитро улыбнулся Лоу.

– Валяй. Там ничего такого, – пожал я плечами. – Надо будет букет с конвертом передать в гримёрку.

– Мы не будем дарить лично? – спросил Скэриэл, доставая открытку.

«Леон,

Мы с радостью насладимся твоим выступлением,

Готье, Габриэлла и Скэриэл

P. S. Не знал, какие цветы ты любишь, поэтому решил по классике выбрать розы»

– Я не хочу его тревожить перед выступлением. – Вспоминая панические атаки Леона в тот день, я не желал добавлять ему ещё больше стресса появлением с Лоу. – В зал цветы нельзя проносить. Наилучший вариант будет передать через капельдинера.

– А капельдинер это?.. – прищурившись, спросил Скэриэл.

– Работник в театре, билеты проверяет и за порядком следит.

– А меня точно пропустят? – остановилась и взволнованно проговорила Габриэлла. – Мне нет десяти лет.

– О чём это она? – спросил Скэриэл, с удивлением уставившись на меня.

– На вечерние спектакли не допускаются дети до десяти лет, – ответил я, взглянув на наручные часы. До начала оставалось ещё полчаса.

– Биби, но тебе ведь восемь! Идёшь против закона? Ай‑ яй‑ яй, – принялся дразнить её Лоу.

– Готье! – Габриэлла театрально захныкала.

– У нас места в ложе, успокойтесь. Я думаю, Леон предупредил.

– Прям как в «Анне Карениной»? – радостно спросил Лоу.

– Ага, – кивнул я и направился в сторону лестниц. – Только предупреждаю, это не прямо лучшие места. Пойдёмте.

– Буду представлять себя офицером русской кавалерии, – восторженно продолжил Скэриэл.

– Да хоть светской дамой, – усмехнулся я в ответ.

– А когда начнётся «Жизель»? – спросила Габриэлла, перепрыгивая через ступеньки.

– Биби, ты не знала? – Лоу изобразил такое глубокое удивление, что даже я обернулся. – Кевин сейчас заберёт тебя домой. Тебе же нет десяти лет.

Я выдохнул и продолжил свой путь наверх.

– Не‑ е‑ е‑ ет, – проныла Габриэлла за моей спиной.

– Габи, не слушай его, идём, – не оборачиваясь, проговорил я. – Тебя впустят. Скэр просто дурачится.

После того как Габриэлла победоносно уселась на своё место и показала Скэриэлу язык, я обратился к капельдинеру с просьбой передать букет Леону. Но не прошло и десяти минут, как к нам, чуть скрываясь, вошёл сам Кагер.

– Привет. – Он скромно улыбнулся мне, но при виде Лоу сделал шаг назад. – Рад, что вы пришли. Спасибо за цветы.

Он предстал перед нами в белом трико, рубашке с пышными рукавами и балетных туфлях, стилизованных под охотничьи сапоги из диснеевских мультфильмов. Светлые пряди были уложены назад, а лицо светилось белизной от пудры. Голубые глаза Кагер аккуратно подвёл плотным чёрным карандашом. Я готов был поклясться, что даже его губы сейчас были ярко‑ алого цвета. Он выглядел так, словно решил нарядиться вампиром на вечеринку по случаю Хел‑ лоуина.

– Это такой яркий макияж, просто на сцене всё равно плохо будет видно, – принялся оправдываться Леон из‑ за того, что мы долго и неловко рассматривали его.

Габи подбежала к Кагеру, обняла его и восторженно проговорила:

– Ты похож на принца!

– А ты будешь моей принцессой? – радостно спросил он, поднимая её на руки.

Мне хотелось растащить их по углам. Габриэлле было только восемь, но я уже предвидел, как буду похлеще разъярённого бульдога отгонять от неё всех кавалеров.

– Привет, Леон. – Лоу первым влез в их сказочную идиллию. – Отлично выглядишь. Значит, ты у нас граф Альберт?

– А? – Леон посмотрел на Скэриэла в замешательстве, как будто не ожидал, что полукровка умеет разговаривать. – Да, верно.

Он растерянно отпустил Габи. Было видно, что его поразил полукровка в смокинге.

– Я посмотрел постановку на «Ютьюбе» и теперь в предвкушении. – Лоу старался быть вежливым, даже руки убрал за спину.

– Надеюсь, не разочарую, – смущённо проговорил Кагер.

– Не принижай себя, – добавил я. – Ты прекрасно танцуешь.

– Спасибо, – улыбнулся мне Леон, – и за цветы ещё раз спасибо. Я люблю розы.

– Кто твой любимый танцор? – Кажется, Скэриэл настойчиво хотел пообщаться с Леоном. – Нижинский, Ле Риш, Нуреев, Барышников или Полунин?

Совру, если не скажу, что в ошеломлении уставился на Лоу. Я говорил Леону, что Скэриэл ничего не знает о балете, а он умудрился завести разговоры о танцорах.

– Вацлав Нижинский, – тихо ответил Кагер и с недоумением посмотрел на меня, как бы спрашивая: «Это шутка такая? ».

– Он прекрасный танцовщик, жаль, что с ним не сохранились видеозаписи, которые показали бы его невероятный талант в полной мере.

– Да, верно, – невпопад согласился Леон. – Дягилев запрещал съемки.

– Потому что считал, что балет – слишком сложный вид искусства, чтобы смотреть с экрана, – ответил Скэриэл с такой интонацией, что я почувствовал себя лишним на этом празднике жизни.

Внизу партер уже был полон. Я подумал о том, что Леону пора уходить, ведь скоро начало представления.

Еще чуть‑ чуть, и Леон найдёт в Скэриэле потерянную родственную душу, что, конечно же, будет самой большой бессмыслицей в мире. Да у ворона с письменным столом больше общего, чем у Скэриэла с Леоном!

– Кажется, тебе нужно идти, – сказал я, привлекая их внимание. Леон как будто очнулся ото сна и огляделся по сторонам. Габриэлла держала его за руку и пританцовывала, представляя себя Жизелью.

– Да, точно, – неловко добавил Кагер, осторожно выпутываясь из цепких рук. – Был рад с вами повидаться до начала. Пожалуйста, не ждите меня после окончания. Меня домой заберёт дядя.

– Мистер Кагер? – спросил я, разглядывая огромный зал. – Он здесь?

– Обещал скоро приехать. До встречи. – Леон помахал рукой и внезапно испарился, так же неожиданно, как и появился.

Нахмурившись, я посмотрел на Скэриэла.

– Что? – спросил он, кося под дурачка, как будто это я сейчас чуть не довёл Леона до экстаза парочкой фраз о балете.

– Ты не говорил, что разбираешься в балете.

– Ночью немного подготовился, – пожал он плечами.

Мы уселись на свои места. Музыканты в полном составе ждали дирижёра в оркестровой яме: с левой стороны – группа первых скрипок, справа – вторых. Виолончели и альты в середине ямы.

– Есть какие‑ нибудь негласные правила, которые я могу здесь не знать? – шёпотом спросил Лоу.

– Не хлопать до конца второго действия, – тихо ответил я, а про себя подумал, что уже не уверен в познаниях Скэриэла. Быть может, он больше моего разбирается в театральном этикете и только водит меня за нос.

Вскоре на сцене появился Леон в образе молодого графа Альберта. Он танцевал, притягивая восхищённые взгляды публики. Когда на сцене появилась хрупкая Жизель, Габриэлла восторженно выдохнула. Леон парил по сцене, заигрывая со своей партнёршей. Он лучезарно улыбался, отвлекал её от попыток уйти домой, и вскоре они слились в танце. К концу первого действия произошло непоправимое: Жизель умерла, не в силах вынести предательства графа Альберта.

Когда начался антракт, мы спустились в буфет за водой. Скэриэл убедился, что Габриэлла отошла на достаточно безопасное расстояние и, взяв меня под руку, отвёл в сторону.

– Это… Это было потрясно, – на эмоциях проговорил он. – Как у него это выходит? Он плюнул на законы физики. Гравитация в пролёте.

– Леон учился с детства. – Я сделал пару глотков из бутылки с минеральной водой, – это всё годы тренировок.

– Он хороший актёр, – чуть тише добавил Скэриэл. – И это меня немного беспокоит.

– Ты о чём? – непонимающе спросил я.

– Панические атаки, боязнь прикосновений, то, что его травят в лицее, так ещё и Нижинский.

– А что не так с Нижинским? – Я не понимал, к чему клонит Скэриэл.

– Он сказал, что его любимый танцор Вацлав Нижинский. Если ты не знал, полукровка Нижинский всю жизнь страдал, находясь под давлением своего чистокровного любовника, Дягилева. Он не мог пойти против человека со связями и влиянием.

– Где тут связь? Я не понимаю, о чём ты? – недовольно спросил я, мельком взглянув на Габриэллу. Сестра рассматривала выставку фотографий в холле.

– Это только мои мысли, но присмотрись повнимательнее к Кагеру. Вдруг у него где‑ то есть свой Дягилев, который доводит его, – по‑ шпионски прошептал Скэриэл.

– Доводит до чего?

– До шизофрении, – зловеще объявил он.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒