Гайджин. Байконур. Дебаты. Остров Эллис. Седловая Точка

Глава 5

Седловая Точка

Корабль Коммодор Перри был собран на лунной орбите.

Огромные гранулы топливных резервуаров были смонтированы специалистами компании Нишизаки Хэви Индастриз. Из лунной колонии Эдо их выводила на орбиту целая флотилия челноков. Такие главные компоненты как тарелка эжектора и блок для топливных резервуаров были построены на Земле компанией Боинг. Эти компоненты были выведены в космос европейскими и японскими ракетами-носителями Ариан 12 и Н-VIII.

В результате десятилетий пребывания на орбите, модуль старой международной космической станции настолько износился, что теперь выглядел как человек, который живет там, где работает. Проникнув внутрь, спасательная команда обнаружила, что стены модуля покрыты омерзительного вида водорослями, а воздух наполнен ужасным зловонием. Пришлось выполнить массу восстановительных работ, чтобы снова превратить его в пригодное для жизни людей место.

На самых разнообразных компонентах корабля были нанесены фирменные знаки спонсоров. Впрочем, Мейленфанту было на это глубоко наплевать — он-то знал, что всего через каких-нибудь несколько месяцев обгорит почти вся окраска. Но он лично удостоверился в том, чтобы изображение звездно-полосатого флага было крупным и хорошо различимым.

Мейленфант и сам подготовился к путешествию.

Во время последней встречи с Бринд, ему пришлось, сидя в ее тесном кабинете, выслушать ряд острых высказываний. Скорее подсознательно, чем вполне осознанно, она считала это своим долгом.

— Мейленфант, это просто смешно. Теперь мы знаем о гайджин гораздо больше. Наконец, у нас есть результаты, которые прислал зонд…

— Бруно?

— Да. Сверкающий, прекрасный корабль-цветок. Прелесть.

— Но это случилось два года назад, — проворчал Мейленфант. — Два года! За все это время гайджин так и не ответили на наши сигналы. А мы даже не желаем об этом вспоминать. После просмотра этих кадров, правительство приостановило деятельность Фрэнка Полиса, оправдывая это угрозой национальной безопасности и требованиями международных протоколов…

Она пожала плечами.

— Вот видите! — тотчас ухватился он за ее жест, — даже вы пожимаете плечами. Люди потеряли интерес. Мы совершенно не в состоянии долго удерживать на чем-то свое внимание. А все потому что внутренние планеты Солнечной системы не подверглись массированному налету летающих тарелок…

— Разве вы не считаете это хорошим знаком? Гайджин не причиняюит нам никакого зла. Мы все еще не можем прийти в себя от того, что оказались не одиноки во Вселенной. Что же нам по большому счету надо делать? Мы сможем иметь с ними дело только в будущем, когда будем к этому готовы. И когда они будут готовы.

— Нет. Колонизация Солнечной системы будет продолжаться как минимум столетия. Гайджин затеяли долгую игру. Мы должны вступить в эту игру не дожидаясь пока будет слишком поздно. Иначе нас навсегда вытеснят.

— Как вы думаете, каковы их основные намерения?

— Не знаю. Может быть они хотят демонтировать планеты с твердой поверхностью. А может быть разобрать на части Солнце. А что вы сами на их месте сделали бы?

Странно, но несмотря на то, что она сидела в своем тесном и таком земном офисе, а на шее у нее болталось устройство вызова охраны, она вдруг почувствовала нервную дрожь.

Перри сделал петлю, которая пересекла эллептическую двухчасовую орбиту Луны. На лунной поверхности сверкали огни разраставшихся японских поселений и шахт по добыче гелия-3.

Полностью собранный корабль представлял собой нагромаждение различных узлов и агрегатов. Его длина составляла пятьдесят метров. Основной деталью была усиленная тарелка эжектора. Это массивное сооружение было смонтировано на амортизирующем устройстве, которое состояло из пружин упиравшихся в алюминиевые стойки. Основу корпуса корабля составлял блок топливных резервуаров. Всю эту груду скрепляли обручи, сделанные из сверхпроводящих материалов.

Теперь гранулы с гелием-3 и дейтерием воспламенялись позади корабля, за тарелкой эжектора. Там из них получалась крошечная мишень, на которой сходились лучи целой группы лазеров, работавших на двуокиси углерода. Это вызывало реакцию синтеза, которая продолжалась 250 наносекунд. Потом все повторялось снова и снова.

Каждую секунду происходило триста микровзрывов. Потоки высвободившейся энергии устремлялись к тарелке эжектора. Медленно и неуклюже корабль двигался вперед.

С Земли Перри казался еще одной Луной, которая сверкала благодаря пламени ядерного синтеза.

Корабль двигался с крайне незначительным ускорением, которое лишь на несколько процентов превосходило силу гравитации. Но этого было достаточно для того, чтобы в течение долгого времени, точнее говоря, в течение многих лет, сохранять импульс движения. Впрочем, как только Перри покинул лунную орбиту, его скорость стала неумолимо возрастать.

Находившийся внутри корабля Рейд Мейленфант привыкал к однообразному ритму длительного космического полета.

Его обитаемый модуль был похож на коробку из-под обуви, которая имела достаточно большие размеры для того, чтобы он мог встать во весь рост. Чтобы отогнать тоску, он заливал модуль ярким светом металло-галоидных ламп. Этот белый, пышущий жаром свет чем-то напоминал свет Солнца. Стенами служили стойки, в которых хранились ремонтные блоки, созданные для быстрой замены неисправного оборудования. Выходившие из углов модуля кабели, провода и трубопроводы, поднимались вверх по его стенам. Робот-паук по имени Шарлотта, бегал вдоль проводов, очищая воздух от пыли. Несмотря на все его героические усилия, помещение довольно быстро становилось грязным и захламленным словно переполненная сверх меры подсобка. Повсюду были разбросаны вещи, наспех прикрепленные к полу, стенам и потолку. Легкое прикосновение к стене могло вызвать настоящее извержение всевозможных инструментов, фломастеров, програмных дисплеев, лицевых панелей, информационных дисков, элементов оборудования, банок с продуктами, тюбиков с зубной пастой и носков.

Многие наиболее важные элементы оборудования, такие как например, система регенерации, были российского производства. Здесь имелись большие генераторы под названием «Электрон, » которые могли вырабатывать кислород из воды, выделенной из его собственной мочи. Питьевую воду он получал из влаги, которая присутствовала в воздухе. Была также и система очистителей под названием «Воздух, » которая удаляла из атмосферы модуля двуокись углерода. Была и резервная система получения кислорода, в основе которой лежало использование так называемых «свечей» — больших цилиндров с химическим веществом, которое называлось хлорат лития. При нагреве, это вещество выделяло кислород. Кроме того, у него были аварийные кислородные маски, которые работали по той же схеме. И так далее и тому подобное.

Все это выглядело довольно грубо и тяжеловесно, но в отличие от имевших более симпатичный вид систем разработанных американскими инженерами, эти уже были проверены десятилетиями работы в космосе и в случае поломки их можно было отремонтировать. И все же, Мейленфант захватил парочку наиболее симпатичных вещиц, а также большой набор инструментов.

Каждый день Мейленфанту приходилось начинать с протирки стен модуля дезинфицирующими тампонами. В условиях невесомости, микроорганизмы скопившиеся в плывущих по воздуху капельках воды, имели свойство стремительно размножаться. Скучная процедура уборки продолжалась часами.

После окончания уборки приходило время заняться физическими упражнениями. Мейленфант подходил к бегущей дорожке, прикрепленной к кронштейну, расположенному в центре модуля. После часовой пробежки, на груди Мейленфанта скапливались лужицы пота, которые, в силу невесомости, не стекали вниз. По меньшей мере два часа в день ему приходилось заниматься интенсивными физическими упражнениями.

Так продолжалось день за днем. Унылое проделывание дырки в небе — так называли это старые астронавты и упрямые космонавты станций Салют и Мир. Глядя на звезды мочись в пузырек, говаривали они. К черту. В отличие от этих ребят, у Мейленфанта все же был конечный пункт маршрута.

С помощью десятиваттного оптического лазера он выходил на связь с центрами управления на Земле и Луне. Это устройство позволяло ему передавать данные со скоростью двадцать килобит в секунду. Он следовал указаниям, которые принимал с помощью большой полупрозрачной антенны.

Спустя несколько месяцев после старта, интерес к его полету значительно ослаб, что собственно он и ожидал. Никто не следил за тем, как он продвигается вглубь космоса, если не считать нескольких человек одержимых идеей контакта с гайджин. Он надеялся, что в их число входит и Немото, которая воспользовавшись своими неведомыми, но весьма обширными возможностями, помогла найти финансы необходимые для этого «одноразового» полета. Впрочем, она всегда скрывала от посторонних свою заинтересованность.

Порой случалось так, что даже когда он по плану выходил на связь, то на другом конце линии некому было ответить.

Впрочем, ему было все равно. В конце концов, они не могли отозвать его обратно, как бы им ни наскучил его полет.

Занимаясь упражнениями на бегущей дорожке, он отвлекался только на имевшийся в наружном корпусе небольшой иллюминатор и подолгу смотрел в него. Мейленфант видел, что Перри совсем одинок в космосе. Земля и Луна превратились в похожие на звезды световые точки и только уменьшающееся в размерах Солнце все еще выглядело как диск.

Ощущение изолированности было полным. Оно будоражило.

У него был спальный закуток, который назывался русским словом каютка. Здесь имелся привязанный к стене спальный мешок. Когда он ложился спать, то отгораживал каютку занавеской, тем самым создавая иллюзию уединенности и безопасности. Здесь он хранил большую часть своих личных вещей, среди которых был конечно и маленький, продолжительностью всего в несколько секунд, аннимационный кусочек с изображением Эммы — она смеялась на закрытом пляже НАСА, неподалеку от космодрома.

Он просыпался от запаха пота, а если подтекали трубки охлаждающей системы, то от запаха антифриза. Иногда он просыпался и от запаха затхлости, характерного для библиотек и винных пробок.

— Вам уже семьдесят два года, Мейленфант, — сказала Бринд, пытаясь сделать очередной укол.

— Да, но в наши дни это не такая уж редкость. В свои семьдесят два года я еще хоть куда.

— Но это слишком преклонный возраст для того, чтобы выдержать многолетний космический полет.

— Может быть. Но я уже десятки лет соблюдаю правила, которые способствуют продлению жизни. Я употребляю малокалорийную, нежирную пищу. Я принимаю белок, который называется коензим Q10. Он замедляет старение на клеточном уровне. Чтобы поддержать деятельность центральной нервной системы, я принимаю и некоторые другие ферменты. С помощью биокомпозитных материалов, я уже реконструировал многие кости и суставы, и теперь они стали лучше функционировать. Перед полетом я намерен сделать операцию по обширному шунтированию сердца. Я принимаю лекарства с целью предотвратить наращивание отложений крахмальных волокон и белков, которые могут вызвать болезнь Альцгеймера…

— О Боже, Мейленфант, вы прямо-таки какой-то седовласый киборг! Вас действительно ничем не прошибешь.

— Послушайте, на самом деле, невесомость является вполне пригодной средой для стариков.

— До тех пор, пока вам снова не захочется оказаться в условиях нормальной земной гравитации.

— А что если мне не захочется?

Спустя двести шестьдесят дней половина пути была уже пройдена, и двигатель корабля отключился. И без того весьма незначительное ускорение постепено сошло на нет и ощущение движения, которое все еще испытывал Мейленфант, теперь окончательно исчезло. Как это ни странно, он почувствовал тошноту. Этот новый приступ синдрома адаптации к пребыванию в космосе на четыре часа приковал его к койке.

Запустив гидразиновые двигатели маневрирования, которые работали на азотном топливе, Перри перевернулся вверх тормашками. Пришло время начать маневр длительного торможения в направлении солнечного фокуса.

Теперь, достигнув максимальной скорости, корабль развивал примерно семь миллионов метров в секунду. Это составляло около двух процентов от скорости света. В этом режиме активизировались сверхпроводящие обручи. Они выставили перед кораблем плазменный щит, который защищал его от проникновения внутрь разреженного межзвездного водорода. На самом деле, маневр разворота был наиболее опасной частью всей траектории полета. Для того чтобы плазменное поле все время было направлено вперед, требовалось очень искуссно им управлять.

Перри безусловно был самым скоростным из всех объектов когда-либо сделанных и запущенных человеком. Таким образом, прикинул Мейлефант, получалось, что сам он стал абсолютным рекордсменом по скорости. Неважно, что дома всем было на это наплевать. Впрочем, такое положение дел его вполне устраивало, а размышления на эту тему немного прочистили ему мозги.

Теперь снаружи была только чернота, лежавшая между Мейленфантом и далекими звездами. Оказавшись на расстоянии пятисот астрономических единиц от Солнца, он оставил далеко позади себя последние планеты Солнечной системы. Даже до Плутона было примерно сорок астрономических единиц. Компанию ему могли здесь составить разве что загадочные ледяные спутники Пояса Куипера — осколки камня и льда, которые с момента рождения Солнца продолжали бесцельно парить в пустоте. Каждый из них находился в центре области абсолютно пустотого пространства которая по своим размерам превосходила всю внутреннюю часть Солнечной системы. Еще дальше лежало Оортово облако — туманная оболочка из комет, перемещавшихся в дальнем космосе. Даже его ближняя граница, которая проходила в тридцати тысячах астрономических единиц, находилась далеко за пределами досягаемости этого маломощного корабля.

Когда маневр разворота был выполнен, он, повернув вперед свои инструментальные платформы и мощные телескопы, попытался разглядеть солнечный фокус.

— Вам непременно захочется вернуться домой. У вас должна быть семья.

— Нет.

— И теперь…

— Послушайте, Салли, с тех пор как двенадцать лет назад были обнаружены гайджин, мы занимаемся одной болтовней. Должен же кто-нибудь хоть что-то сделать? Кто сделает это лучше меня? И потом, я ведь собираюсь добраться лишь до края системы, где надеюсь наткнуться на гайджин, — втолковывал он, ухмыляясь. — Думаю, что я преодолею все подводные камни, только бы мне с ними встретиться.

— Бог в помощь, Мейленфант, — сказала она, похолодев.

Салли была уверена в том, что больше никогда его не увидит.

Перри замедлил ход практически до полной остановки. С расстояния в тысячу астрономических единиц, Солнце выглядело как одна из ярких звезд, сверкавших в созвездии Кита, а его система, вместе с планетами, людьми, гайджин и всем прочим, превратилась в облачко света.

Заключенный в свой обитаемый модуль, Мейленфант целую неделю тщательно изучал окружающий космос. Он знал, что находится примерно в той области космоса, куда стремился попасть, но точность местоположения была сомнительной. Впрочем, если бы здесь появился какой-нибудь огромный, базовый звездолет, то его разумеется, трудно было бы не заметить.

Но здесь абсолютно ничего не было.

Мейленфант приступил к поиску солнечного фокуса Альфа Центавра. Используя двигатели маневрирования и периодически включая на непродолжительное время двигатель ядерной пульсации, он слегка продвинул Перри вперед. Фокусировка гравитационных линз оказалась на удивление точной. Фокальная точка Альфы Центавра находилась можно сказать, в нескольких километрах от него, если сравнивать это расстояние с той сотней миллиардов километров, которую Мейленфант преодолел, чтобы сюда добраться.

Он долго возился с проверкой запасов топлива.

Вот наконец, он у цели. В большой оптический телескоп Мейленфант увидел звезду А системы Альфа Центавра. Эта было самое крупное светило из всех, входивших в состав этой звездной системы. Искаженное изображение звезды напоминало бледно-оранжевое кольцо.

Записав столько данных сколько смог, он отправил их на Землю с помощью лазерного канала связи. Там процессоры сумеют получить из этих данных изображение многозвездной системы Альфа Центавра, а возможно даже и каких-нибудь планет, прилепившихся к двух основным звездам.

Уже одни эти данные, подумал он, должны оправдать затраты спонсоров на этот полет.

Но он до сих пор не обнаружил никаких признаков деятельности гайджин.

Его снова стали терзать сомнения. Впервые он всерьез подумал о том, что мог ошибиться. А что если здесь вообще ничего нет? Если это так, то его репутация будет окончательно подорвана. Вся его жизнь окажется напрасно прожитой.

Но вскоре, датчики инфракрасного излучения, которые работали в условиях сверхнизких температур, обнаружили новый мощный источник.

Этот движущийся объект находился на расстоянии около миллиона километров.

Его расплывчатое изображение полученное с помощью телескопов, заинтриговало Мейленфанта. Эта штуковина выделывала какие-то акробатические номера, мерцая в слабых лучах далекого Солнца. Эти мерцания помогли процессорам определить форму объекта.

Судя по всему, аппарат достигал пятидесяти метров в поперечнике. Своими очертаниями он напоминал паука. Его центральная часть представляла собой двенадцатигранник из которого выходило восемь или десять отростков, которые шевелились во время движения. Казалось, что в процессе полета, он сам себя собирает.

Пока объект находился в поле зрения, Мейленфанту так и не удалось определить ни его назначение, ни материал из которого он сделан, ни принцип работы его двигателя. Но он был готов держать пари, что аппарат направляется к поясу астероидов.

Однако, вскоре удалось выяснить откуда прибыл этот автоматический корабль. Исходным пунктом оказалась точка, лежащая неподалеку от фокальной линии Солнца. Эта точка находилась еще дальше, но расстояние между ней и Перри не превышало расстояния между Луной и Землей.

Мейленфант развернул телескопы в этом направлении, но не сумел ничего разглядеть.

И все же, он испытывал удовлетворение. Это черт побери, контакт, подумал он. Я был прав. Пока не знаю что и как, но здесь несомненно что-то есть.

Мейленфант в очередной раз увеличил мощность работы двигателя ядерной пульсации. Прошло двадцать часов прежде, чем он добрался до расчетной точки.

Это был всего лишь обращенный к Солнцу обруч, диаметром приблизительно тридцать метров. Вероятно он был сделан из какого-то металла и на фоне космической пустоты его небесно-голубой цвет поражал своим великолепием. Едва заметный в лучах преваратившегося в точку Солнца, обруч хранил молчание — Мейленфант не обнаружил никаких исходящих радиосигналов.

Здесь не было огромного звездолета, с борта которого стартовали автоматические корабли, создававшие промышленные станции в поясе астероидов. Был только этот загадочный артефакт.

Мейленфант отправил описание всего увиденного в Хьюстон, где с ним должна была ознакомиться Салли Бринд. Здесь, на расстоянии шести световых дней от дома, он должен был ждать ответа.

Спустя некоторое время, он решил, что не может так долго ждать.

Перри лег в дрейф возле обруча Гайджин, и лишь время от времени включал двигатели маневрирования, чтобы скорректировать собственное местоположение.

Мейленфант заперся в тесном переходном шлюзе корабля. Здесь ему пришлось провести два часа, выводя из организма азот. Его древний скафандр сохранял гибкость лишь когда кислород находился под давлением равным хотя бы четверти нормального атмосферного давления.

Мейленфант натянул белье с подогревом, а затем костюм с системой охлаждения и вентиляции — многослойную путаницу гофрированных трубок водяного охлаждения. Потом присоединил устройство для сбора мочи — нечто вроде невероятно большого презерватива.

Затем он поднял комплект для нижней части туловища. Это была нижняя половина его скафандра — штаны переходящие в башмаки. Извиваясь, он влез в штаны. Потом закрепил какую-то трубку над «презервативом». В нижнюю часть костюма был вшит достаточно большой мешок, рассчитаный на две пинты мочи. Скафандр был тяжелым, а его многослойный материал неэластичным. Возможно я не совсем в той форме, в которой был сорок лет назад, подумал Мейленфант.

Теперь надо было облачиться в жесткий комплект для верхней части туловища. Этот комплект был закреплен на стене переходного шлюза и напоминал верхнюю часть рыцарских доспехов. Он присел, вытянул руки вверх и изогнувшись выпрямился. Изнутри комплект пропах запахами пластика и металла. Он соединил и защелкнул металлические кольца на поясе. Потом закрепил полетный шлем, а на него водрузил жесткий шлем с визором. Повернув шлем, он подогнал его нижний край вплотную к расположенной на шее герметичной прокладке.

Ритуал сборки скафандра был до боли знаком и успокаивал нервы. Казалось, он полностью контролирует ситуацию.

Взглянув в зеркало, он внимательно себя осмотрел. Скафандр сверкал своей белизной, на рукаве красовался звездно-полосатый флаг, а лоскуток с кодовым обозначением его последнего полета — STS-194, был на своем прежнем месте. Вполне приличный вид для такого старого хрыча, удовлетворенно подумал Мейленфант. Перед самой разгерметизацией он засунул во внутренний карман снимок Эммы.

Вскоре Мейленфант открыл наружный люк переходного шлюза.

Долгие двадцать месяцев он был заключен в каморку площадью всего несколько метров. Теперь перед ним открылась бесконечность.

У него не было желания крутить головой по сторонам и совсем не хотелось разглядывать артефакт гайджин. Пока не хотелось.

Решительно обернувшись, он посмотрел на Перри. Окраска и серое как порох покрытие, защищавшее корпус от метеоритов сильно износились и пожелтели, но благодаря тусклому солнечному свету казалось, что весь корабль покрыт золотом.

Его пилотируемый передвижной модуль хранился на ремонтной площадке, которая примыкала к внешнему корпусу Перри. Модуль был укрыт слоем ткани, защищавшей его от метеоритов. Он снял ткань и попробовал сесть. Это было примерно тоже самое, что попробовать втиснуться в кресло с обычными подлокотниками и спинкой. Щелкнув, захваты безопасности сомкнулись на его скафандре. Он активировал системы управления и проверил размещенные в ранце топливные баки с азотом. Подергав два ручных регулятора, он поставил их в положение управления полетом, а затем отпустил стопоры, которыми модуль был прикреплен к площадке.

Сначала он проверил работу аппарата. Регулятор левой руки плавно толкал его вперед, а регулятор правой, позволял ему вращаться, резко снижаться и делать «бочку. » Всякий раз когда включался двигатель, в наушниках раздавался негромкий сигнал.

Затем, он совершил облет Перри, делая короткие перемещения по прямой. После долгих лет, проведенных под музейным стеклом космического центра Кеннеди, не все ранцевые двигатели нормально работали. Но судя по всему, осталось достаточное количество исправных двигателей, с помощью которых он мог управлять полетом. К тому же, гироскоп автоматически стабилизировал положение аппарата в пространстве.

Когда Мейленфант сосредотачивал внимание на том, что делал в данный момент, окружающая обстановка напоминала ему о работе, которую он когда-то выполнял за бортом шаттла. Но ему явно не хватало этого тусклого света. Здесь не было вселяющего уверенность присутствия огромной Земли. Находясь на низкой орбите планеты, он видел как освещенная светом дня Земля заслоняет мрак космоса своим ярким как тропическое небо ликом. Здесь же было только Солнце. Этот превратившийся в точку, удаленный источник света отбрасывал длинные и острые тени. Вокруг Мейленфанта были только звезды и безграничность космоса.

И вот, впервые за весь полет, его вдруг охватил страх. В центральную нервную систему хлынул адреналин и он затрепетал словно птица. Глухо застучало его бедное старое сердце.

Пора со всем этим разобраться, подумал Мейленфант.

Решительно потянув регулятор правой руки, он развернулся лицом к артефакту.

Сейчас обруч выглядел как бледный круг. Таинственный объект окружали лишь звезды. Откровенно говоря, Мейленфант увидел только то, что он уже видел с помощью камер установленных на Перри. Артефакт представлял собой кольцо, сделанное из какого-то сверкающего голубого материала. Его отполированный внешний край был едва различим в тусклом свете Солнца.

Но внутреннее пространство кольца выглядело непроницаемо— черным. Оно не отражало ни единого фотона света, излучаемого фонарем его шлема.

Мейленфант не сводил глаз с этого диска тьмы. Для чего ты создано? Зачем ты здесь?

Никакого ответа разумеется не последовало.

Первым делом выполним то, что нужно сделать в самую первую очередь, подумал он. Надо немного заняться наукой.

Он включил двигатели и направился прямо к артефакту. Таинственный обруч отливал электрической синевой. Казалось, что сияние исходит откуда-то изнутри этой полоски толщиной с вафлю и шириной с его ладонь. Он не обнаружил никаких швов и никаких составных элементов.

Он вытянул руку в перчатке (материал скафандра едва позволял сгибать пальцы) и попытался дотронуться до обруча. Что-то невидимое заставило его руку отпрянуть.

Как ни старался Мейленфант дотянуться, как ни помогал себе двигателями, все равно он не мог пододвинуть перчатку к обручу ближе, чем примерно на миллиметр. И всякий раз он испытывал едва уловимое и труднообъяснимое ощущение, что его руку отталкивают.

Тогда он попробовал водить рукой верх и вниз, вдоль плоскости обруча. Он ощутил… нечто вроде волн, невидимых, но вполне осязаемых.

Он снова вернулся к центру обруча. Теперь казалось, что этот круг безмолвной тьмы смотрит на него вызывающе. Мейленфант отбрасывал на него тень заслоняя свет, падавший со стороны превратившегося в точку Солнца. Тогда он отодвинулся и луч света упал прямо на темный круг. Но он пропал в нем без следа, не оставив даже намека на отражение или какие-либо блики.

Засунув негнущиеся пальцы в нарукавный карман, он тщательно его обшарил. Затем поднял вверх руку, чтобы посмотреть, что он оттуда извлек. Это был его армейский нож швейцарского производства. Не раздумывая, он бросил нож в обруч.

Нож плавно скользнул в нужном направлении. Достигнув черного круга, он потускнел и как показалось Мейленфанту, слегка покраснел, словно на него упал свет догорающего огня.

Затем нож исчез.

Неуклюже манипулируя своими двигателями, он с трудом совершал облет артефакта. Конструкция модуля позволяла передвигаться только по прямой и сильно искривленные траектории были для него недоступны. По этой причине выполнение данного маневра протребовало некоторого времени.

На противоположной стороне обруча он не обнаружил никаких следов ножа.

Значит это ворота, подумал Мейленфант. Ворота, которые находятся здесь, на самом краю Солнечной системы. Как точно выбрано место, поразился он. И как образно выполнена форма!

Пора сделать рискованный прыжок, подумал Мейленфант. Включив двигатели, он плавно скользнул вперед.

Ворота росли в размерах до тех пор, пока не закрыли собой все поле зрения. Он собирался пройти через них как можно ближе к центру, если конечно сумеет продолжить движение вперед.

Мейленфант бросил взгляд на Перри. Он увидел неясные очертания огромной главной антенны, развернутой в направлении Земли. В лучах солнечного света она напоминала паутину. Он увидел выдвижные площадки с приборами, которые выступали из пожелтевшего, одетого в защитные покровы корпуса обитаемого модуля. Они чем-то напоминали боковые зеркала заднего вида. На этих площадках находились скопления линз, черные глазницы которых смотрели прямо на него.

Стоит нажать на регулятор, и он тотчас остановится на месте. И вернется назад.

Он достиг центра диска. И утонул в синеве электрического света. Прижавшись лицом к стеклу своего шлема, он сумел разглядеть, что происходит наверху.

Артефакт ожил. Сияние электрического света исходило из субстанции черного круга. В этом сиянии он сумел различить какие-то вкрапления. Значит это когерентный свет, сообразил он. А когда он посмотрел вниз, на свой скафандр, то увидел, что белую ткань во многих местах пересекают синие электрические проблески.

Лазеры, подумал он. Выходит его сканируют?

— Это все изменяет, — сказал он вслух.

Интенсивность синего света возрастала до тех пор, пока он не ослеп.

На мгновение его пронзила боль…

Глава 6

Передача

— Мы считаем, что корабль-цветок гайджин создан на основе старой схемы прямоточного двигателя Бассарда, — сказала Салли Бринд.

Она развернула экран своего программируемого дисплея на одной из отполированных временем стен лунной пещеры Немото. Бросив взгляд на экран, Мора увидела на нем схему какой-то старинной разработки. Это был сделанный в разрезе чертеж совершенно немыслимого космического корабля, испещренного невероятным количеством пояснительных надписей и стрелок.

— Эта идея возникла еще в 60-е годы XX-го столетия…

Расположенное в японском секторе обратной стороны Луны, жилище Немото представляло собой грубо выдолбленную под слоем реголита пещеру. Теперь, такого рода жилища считались на Луне устаревшими. Совсем рядом находилась обсерватория, оборудованная приборами наблюдения в инфракрасном спектре, с помощью которых Немото впервые обнаружила признаки деятельности гайджин в поясе астероидов. Судя по всему, именно здесь Немото прожила большую часть двух последних десятилетий. Мора подумала, что сама она не выдержала бы здесь и пары часов.

Она сразу же заметила, что если не принимать в расчет убогое ложе Немото, то здесь даже некуда было сесть. Впрочем, и Салли и Мора старались этого не замечать. К счастью, благодаря незначительной гравитации, голый каменный пол не слишком терзал тонкую плоть, которая обтягивала хрупкие кости Моры.

Впрочем, имелись и некоторые свидетельства послабления человеческой природе — клочек потрепанной, старой циновки и размещенный в нише, простенький синтоистический алтарь. Однако, даже здесь, в жилой части пещеры, значительная часть пола и стен была заполнена научным оборудованием. Здесь стояли какие-то белые ящики, которые моги быть источниками энергии, датчиками, или контейнерами с образцами, а также парочка старых маленьких дисплеев. По всему полу тянулись кабели.

В полном соответствии с описанием Салли, Немото оказалась мрачной, худощавой женщиной с глубоко ввалившимися глазами, под которыми залегли тени. Ее интенресовали лишь собственные научные идеи. Она то и дело вскакивала и двигаясь мелкими шажками, подходила к своим приборам, чтобы их настроить. Иногда она вдруг начинала поливать залитые ярким светом галоидных ламп маленькие растения, которые пышно цвели на прикрепленных к стенам полочках.

Из банки, которую держала в руках Немото, нехотя вытекала вода. Подрагивая словно желе, большие, плоские капли медленно падали на крошечные зеленые листочки. Как ни странно, этот процесс действовал успокаивающе.

Между тем, Салли продолжала свой анализ предполагаемых технических возможностей гайджин.

— Прямоточный двигатель всегда рассматривался как один из способов решить проблему межзвездных перелетов. Огромные расстояния, которые отделяют нас даже от ближайших звезд, потребуют огромного количества топлива. Прямоточный двигатель Бассарда позволяет обойтись без топлива.

— Дело в том, что космос вовсе не является пустым пространством. Даже в межзвездном вакууме есть облака разреженного газа, главным образом водорода. Автор данной концепции Бассард, предложил втягивать этот газ, увеличивать его концентрацию, а затем инициировать реакцию ядерного синтеза, точно такую же какая происходит в глубинах Солнца, где водород сгорает, вступая в реакцию с гелием.

— Проблема заключается в том, что эти газовые облака настолько тонкие, что входная камера должна иметь гигантские размеры. Чтобы забрать газ из огромных облаков, которые достигают сотен тысяч километров в окружности, Бассард предложил воспользоваться магнитными полями.

Она вывела на экран следующую картинку: воображаемый звездолет, удивительно похожий на какое-то морское животное. Скорее всего он похож на кальмара, подумала Мора.

Корабль имел цилиндрический корпус с выступающими из него гигантскими отростками магнитных захватов, перед которыми пульсировали вспышки света.

— Для того, чтобы магнитные заборники могли втянуть этот межзвездный газ, он прежде всего, должен иметь электрический заряд. Направив на облако множество лазерных лучей, как показано на экране, вы разогреете газ до состояния плазмы, которая будет иметь такую же высокую температуру, как поверхность Солнца. Концепция Бассарда кажется довольно необычной, но все же она лучше, чем любой из ваших топливных двигателей.

— Если не считать того, что она никогда не сможет работать, — пробормотала Немото, усердно занимаясь своими пустяками.

— При правильном…

Мора была осведомлена о том, что министерство обороны и авиакосмические силы США, уже сделали глубокий и разносторонний анализ данной концепции и пришли к аналогичному заключению. Что касается выводов, сделанных Салли, то они основаны лишь на предвзятых исследованиях разнообразных групп сторонников идеи освоения космоса и бывших сотрудников НАСА, осевших в различных структурах министерства сельского хозяйства. Оба этих источника вполне стоят друг друга, подумала Мора.

Проблема схемы Бассарда заключалась в том, что фактически, лишь сотая часть поступающего газа могла использоваться в качестве топлива. Все остальное скапливалось бы перед разгоняющимся кораблем, лишь затрудняя работу его магнитных заборников. Прекрасному творению Бассарда пришлось бы израсходовать массу энергии, чтобы прорваться сквозь этот затор. Поэтому его корабль никогда не смог бы развить скорость, необходимую для межзвездного перелета.

Чтобы обойти это главное препятствие, Салли представила множество разработок, сделанных на основе главной идеи. Наиболее перспективным казался проект со странным названием УТМР — (*в английском оригинале Ram—Augmented Interstellar Rocket. Сокращение RAIR по звучанию напоминает английское слово rare — «редкий») «Усиленная Тараном Межзвездная Ракета. » Согласно данной разработке, приток межзвездного водорода значительно снижался и должен был использоваться только для пополнения запаса водородного топлива, которое уже нес звездолет. Считалось, что схема УТМР работала бы в два или три раза эффективнее, чем система Бассарда и вероятно смогла бы развить скорость равную 10 или 20 процентам от световой.

— Насколько мы можем понять из данных, переданных Бруно, — продолжала Салли, — корабль-цветок гайджин во многом вполне соответствует схеме УТМР. И хотя он имеет необычный внешний вид, тем не менее, в нем нет ничего непонятного. Перед тем как оборвалась связь, Бруно прошел сквозь то, что показалось нам струей выхлопных газов.

Мягко говоря, попал в ловушку и был демонтирован, подумала Мора.

— Выхлопные газы состояли из типичных продуктов прямой реакции ядерного синтеза дейтерия и гелия-3. Вот уже несколько десятилетий мы на Земле в состоянии осуществлять такого рода реакции.

Салли явно проявляла нерешительность. Эта маленькая и очень серьезная женщина волновалась.

— Здесь возникает ряд вопросов. Мы можем обдумать десяток способов, посредством которых можно было бы улучшить конструкцию корабля гайджин. И хотя наши технические возможности не позволяют нам тотчас это сделать, но все эти схемы безусловно не противоречат известным нам законам физики. Так например, реакция ядерного синтеза дейтерия и гелия-3 пока получается у нас слишком грубой и малоэффективной. Но существуют гораздо более продуктивные альтернативы, такие как реакции бора и лития. Мне всегда казалось, что как только инопланетяне наконец, дадут о себе знать, мы сразу же убедимся в том, что они владеют технологиями, которые превосходит наши самые смелые мечты, что они обладают возможностями, которые мы не в силах себе даже представить. Чтож, корабль-цветок выглядит весьма привлекательно, но это не то средство, которое мы бы выбрали для полета к звездам…

— Особенно в этом районе, — невозмутимо добавила Немото.

— Что вы имеете в виду? — спросила Мора.

Прежде чем ответить, Немото слегка улыбнулась. Под натянувшейся, тонкой как бумага кожей лица, стали еще заметнее ее скулы. — Хотим мы того или нет, но теперь мы стали частью межзвездного сообщества. Это обязывает нас усвоить географию нашей новой территории. Межзвездное пространство, газы, которые могли бы стать источником энергии прямоточного двигателя, не является однородным. Так получилось, что наше Солнце находится не в самом туманном уголке спирального рукава Ориона. Фактически мы двигаемся сквозь то, что называется МОС — межоблачной средой. Эта среда не слишком хороший источник энергии для прямоточного двигателя. Но корабль-цветок разумеется, не предназначен для межзвездных полетов, — сказала она не сводя глаз с Моры. — Похоже вы удивлены. Но разве это не очевидно? Даже для того, чтобы достичь Альфы Центавра, этим кораблям, с их скоростью, которая составляет малую часть от скорости света, потребовались бы многие десятилетия.

— Но ведь существует эффект замедления времени, — сказала Мора, — часы замедляют ход, когда увеличивается скорость…

Немото отрицательно покачала головой. — Десять процентов от скорости света это слишком низкая скорость для того, чтобы такой эффект стал заметным. Корабли-цветки являются межпланетными кораблями. Созданные для полетов со скоростями намного ниже скорости света, они должны находиться в относительно плотной среде, характерной для тех областей космоса, которые прилегают к звездам. Гайджин являются межпланетными путешественниками. Лишь случайно они стали межзвездными первопроходцами.

— Тогда как они сюда попали? — задала Мора вполне обоснованный вопрос.

— Тем же способом, каким Мейленфант покинул систему, — улыбаясь ответила Немото.

— Так скажите же наконец, каким именно.

— Телепортацией.

Мора привезла сюда Салли Бринд поскольку была сбита с толку и даже обеспокоена тем обстоятельством, что спустя целый год после исчезновения Мейленфанта, не произошло ровным счетом ничего нового.

В поведении гайджин не было отмечено каких-либо явных изменений. И вообще, вся эта тема уже давно перестала волновать общественное сознание. Комментаторы выбросили из головы замечательное путешествие Мейленфанта, списав его со счетов, словно одну из побочных сюжетных линий в медленном и довольно скучном повествовании, которое продолжается десятилетиями. Философы как и прежде спорили до хрипоты, делая отчаянные попытки определить, как повлияет присутствие гайджин на судьбу человечества. Военные как всегда пытались найти решение проигрывая множество зловещих сценариев нападения гайджин, среди которых преобладало их вторжение на Землю и Луну. Огромные, вооруженные до зубов корабли-цветки подгоняли глыбы астероидов к беззащитным планетам землян.

Между тем, правительства и другие ответственные структуры различных стран пребывали в нерешительности.

Откровенно говоря, фактов по-прежнему было слишком мало. Все новые и новые вопросы возникали быстрее, чем появлялись ответы. В общественном сознании формировался образ этаких инопланетных захватчиков, причем в большей степени, этому способствовали древние стереотипы научной фантастики, а не какие-либо научно обоснованные факты. Мора с ужасом понимала — что-то здесь не сходится. Получалось, что история идет дальше, оставив на обочине столь значимую встречу с гайджин.

Вот поэтому она и устроила эту встречу. В конце концов, Немото была первым человеком, который обнаружил присутствие гайджин. Она быстро поняла какие последствия вызовет ее открытие и сразу же нашла человека, Рейда Мейленфанта, который, как потом выяснилось, сумел наилучшим образом помочь ей разъяснить суть этого открытия всему миру, и даже приумножить ее достижения.

Если кто и сумел бы помочь Море найти дорогу в лабиринте возможных сценариев развития будущего и добраться до сути дела, то это несомненно была бы Немото.

Так значит все же телепортация?

Мора закрыла глаза. Придется представить себе как с помощью электронной почты эти гайджин переправляют себя с одной звезды на другую, подумала она и подавила чуть было не вырвавшийся наружу дурацкий смех.

Немото продолжала колдовать со своими приборами и растениями.

— Давайте уточним, — предложила Салли, медленно выговаривая каждое слово. — Вы считаете, что обруч, который обнаружил Мейленфант, является чем-то вроде узла телепортации. Тогда почему же они не разместили эти…ворота…в поясе астероидов? Почему же они установили их так далеко, на самом краю нашей системы, и это несмотря на все трудности и усилия, которые несомненно были с этим сопряжены?

Немото хранила молчание, предоставив молодым женщинам возможность самим добраться до сути дела.

Салли нервно щелкнула суставами пальцев. — Если вы телепортируетесь в другую звездную систему, — продолжила она, — то вы, прежде всего, должны отправить к ней поток самой разнообразной информации, воспользовавшись для этого обычными сигнальными каналами, то есть световыми волнами и радиоволнами. А точкой которая примет эту информацию с минимальными искажениями будет солнечный фокус данной звезды, где усиление сигнала будет в сотни миллионов раз… Но Мейленфант не может этого знать. Он не сумел бы разобраться в механизме телепортации.

— Но у него отличная интуиция, — с улыбкой заметила Немото.

— Он понял, что это именно ворота и прошел сквозь них. В конечном счете, его целью является контакт.

— Я считаю, — упрямо сказала Мора, — что телепортация была бы невозможна. Ведь для этого нужно отобразить местоположение и скорость каждой частицы, входящей в состав объекта, который вы хотите переместить. А это нарушает принцип неопределенности, который состоит в том, что из-за квантовой нечеткости, невозможно точно отобразить местоположение и количество движения отдельной частицы. А если вы не сумели сделать такое отображение, то как вы сможете закодировать, переместить и воссоздать такой сложный объект, каким является человек?

— Если вы будете делать это так грубо, то не сумеете, — сказала Немото. — Возможно что в квантовой Вселенной ни один из таких классических процессов просто не действует. Чисто теоретически, мы знаем всего лишь один способ осуществления телепортации: неизвестная нам квантовая структура может быть разобрана на части, а затем из них же воссоздана. Как видите, абсолютно традиционный подход, но совершенно нетрадиционная взаимосвязь элементов структуры…

— Прошу вас, Немото, — решительно прервала ее Мора.

— Вот машина теолепортации, — сказала Немото, указав рукой на какой-то вытянутый чурбан, — К сожалению, в данный момент я могу за один раз телепортировать лишь один единственный фотон, одну крупинку света.

— Салли, вы что-нибудь понимаете?

— Думаю, да, — ответила Салли. — Дело в том, что квантовая механика предполагает наличие взаимосвязи частиц, разделенных большими расстояниями. Однажды вступив в контакт, два объекта уже никогда полностью друг от друга не отделяются. Эта жуткая путаница называется корреляцией ЭПР.

— ЭПР?

— В честь Эйнштейна-Подольского-Роузена — физиков, которые вплотную подошли к этой идее.

— Я не перемещаю сам фотон, — сказала Немото, — я перемещаю описание фотона. Его квантовое описание. Вот передатчик, а вот приемник, — сказала она, поочередно хлопнув рукой по двум ящикам. Они содержат запас структур, которые взаимдействуют согласно законам корреляции ЭПР. То есть, однажды вступив в контакт, они, как выразилась Салли, навсегда перепутались.

— Я позволяю своему фотону… взаимодействовать с вспомогательными частицами, которые находятся в приемнике. Фотон поглощается, а его описание уничтожается. Но извлеченную мной информацию о взаимодействии можно передать дальше и она поступит в приемник. Там я могу использовать другую половину моей перепутавшейся пары, чтобы воссоздать первоначальную квантовую структуру.

— Приемник обязательно перепутается с передатчиком, — добавила Салли, которая все еще понимала о чем идет речь. — Тем, кто все это создал, оставалось лишь доставить на место ворота приемника, тот самый обруч, который обнаружил Мейленфант, но сделать это нужно было каким-то обычным способом, например с помощью досветовых космических кораблей, таких как корабль-цветок. В соответствии с законами корреляции ЭПР, ворота взаимодействуют с другим объектом — передатчиком, который находится далеко дома. Передатчик производит измерения самого себя и неизвестной квантовой структуры объекта, который подлежит телепортации. Затем, передатчик посылает воротам приемника записанный в классическом виде результат измерений. Получив эти данные, приемник может превратить структуру своего ЭПР-близнеца в точную копию неизвестной квантовой структуры, которая находится в передатчике…

— Так значит теперь у вас два фотона, — медленно сказала Мора, обращаясь к Немото. — Оригинал и его версия, которую вы воссоздали.

— Нет, — возразила Немото, теряя терпение. — Я ведь уже объясняла. Первоначальный фотон уничтожается когда он отдает свою информацию.

— Мора, — обратилась к ней Салли, — квантовая информация не похожа на информацию в том ее классическом виде, в котором вы привыкли ей пользоваться. Квантовую информацию можно видоизменять, но не дублировать.

Она изучающе посмотрела на Мору, в надежде, что та ее поняла.

— Но даже если мы не ошиблись в отношении принципа действия, существует уйма вещей, которые лежат за пределами нашего понимания. Судите сами. Немото может телепортировать один единственный фотон, а ворота гайджин могут телепортировать объекты, масса которых соответствует массе человека. Тело Мейленфанта содержит…

— Приблизительно десять в двадцать восьмой степени атомов, — продолжила за нее Немото. — Это десять миллиардов миллиардов миллиарда. И следовательно, чтобы хранить эти данные, понадобится такое же количество килобайт, величиной приблизительно того же порядка, что и атомы. Если не больше.

— Да, — согласилась Салли. — Приведу одно сравнение, Мора. Все когда-либо написанные книги вероятно уложились бы всего в какую-нибудь тысячу миллиардов килобайт. Масштабы сжатия данных при телепортации должны быть впечатляющими. Если бы мы овладели только одной этой технологией, наши компьютеры и телекоммуникации полностью бы преобразились.

— Есть еще один момент, — сказала Немото. — Тело Мейленфанта было полностью уничтожено. Значит потребовалось бы извлечение и хранение эквивалента энергии нескольких бомб мощностью в тысячу мегатонн…

Его тело было уничтожено. Как буднично произнесла эти слова Немото!

— Итак, — медленно сказала Салли, — сигнал, который кодирует сущность Мейленфанта в данный момент передается и находится где-то на линии между передатчиком и приемником…

— Или на линиях, — уточнила Немото.

— Линиях?

— Неужто вы думаете, что применение этой технологии ограничено одним единственным маршрутом?

— То есть вы хотите сказать, что существует целая сеть ворот? — уточнила Салли, нахмурившись.

— Возможно, они размещены в гравитационных фокусах каждой звездной системы. Да, пожалуй так оно и есть.

Внезапно, Мора отчетливо представила себе эту сеть, которая посредством телепортации соединяла звезды, разделенные огромными пространствами пустого космоса. Это были главные магистрали скоростного перемещения данных, по которым можно было путешествовать, забыв о таком понятии как течение времени. — Боже мой, — пробормотала она. — Это дороги империи.

— Получается, что эти ворота построили гайджин, — сказала Салли, пытаясь следовать логике рассуждений Немото. — Верно?

— Нет, — мягко возразила Немото. — Для этого гайджин слишком… примитивны. Они, как и мы, были ограничены пределами своей звездной системы. На своих примитивных, оснащенных прямоточными двигателями кораблях, они исследовали окраины своей системы и случайно наткнулись на ворота. А может быть кто-то другой надоумил их заглянуть в этот дальний уголок, так же как нас надоумили это сделать гайджин.

— Но кто, если не гайджин? — спросила Мора.

— В данный момент это для нас непостижимо, — ответила Немото.

Она так внимательно разглядывала свою убогую аппаратуру, как-будто пыталась выяснить ее возможности.

Между тем, Салли Бринд встала на ноги и неторопливо прошлась по тесной комнатке. Благодаря слабой лунной гравитации, она двигалась медленно и плавно, как это бывает только во сне.

— Чтобы преодолеть расстояния между звездами, даже сигналу телепортации потребуются годы. Это означает, что никто там в космосе, не разработал технологию перемещения со сверхсветовой скоростью. У них нет никаких приводов деформации пространства, никаких пространственных червоточин. Вам не кажется, что это свидетельствует о низком уровне технологий?

— В такой Галактике, развитие любых процессов, будь то межцивилизациолнные контакты или конфликты, займет по меньшей мере десятилетия, — сказала Немото. — Если Мейленфант направляется к звезде, его сигналу потребуются годы, чтобы ее достичь, но еще больше времени пройдет прежде, чем мы узнаем что с ним стало.

— Тогда что мы должны делать все это время? — холодно спросила Мора.

Немото улыбнулась. На ее лице еще больше обозначились и без того острые скулы. — Да собственно ничего, — сказала она, — только ждать. И попытаться не умереть.

В течение последующих спокойных лет Мора Делла часто размышляла о Мейленфанте.

Где теперь бывший астронавт?

Даже если Немото оказалась права, и его тело было действительно уничтожено в тот момент когда подробная информация о составе и деятельности его организма и мозга понеслась к звездам, то где же находится его душа? Отправилась ли она вместе с ним в луче лазера? А может быть она уже исчезла?

И окажется ли то, что будет воссоздано из этого самого сигнала, настоящим Мейленфантом, или только его искусно сделанной копией?

И все же, во всей этой туманной физике один факт не вызывал никаких сомнений — человек одержал победу. Мейленфант нашел эти таинственные ворота. И прошел через них. Мора вспомнила с каким негодованием она наблюдала за тем, как гайджин беззастенчиво присваивают себе ресурсы пояса астероидов и с какой легкостью они захватывают Бруно. Теперь же, туда откуда они пришли, отправился Мейленфант. Воспользовавшись транспортной системой самих же гайджин, он приближался к центру их цивилизации. При этой мысли Мора испытала чувство какого-то свирепого удовлетворения.

Эй, гайджин, получите весточку…

Но ей не было суждено узнать о результатах телепортации.

Воспользовавшись всеми имевшимися ресурсами, среди которых было и умение Немото понимать суть происходящего, Мора сделала все от нее зависящее, чтобы пробудить сознание людей и заставить их перейти к планированию конкретных действий. Но вскоре пришло время отойти от дел и окончательно покинуть коридоры власти. Она уехала домой, в маленький городок под названием Блю Лейк, расположенный в северной Айове. Здесь, в самом сердце Среднего Запада, находилось ее старое поместье.

Мора уже не оказывала влияния на политические круги. Она была для этого слишком стара.

Мне осталось совсем немного, размышляла она. У меня нет сил продолжать жить, подобно Немото ожидая того момента, когда Вселенная начнет одну за другой раскрывать свои тайны. На этом моя история заканчивается. Так что теперь Мейленфант, тебе придется стареть в одиночку.

Да поможет тебе Господь.

Глава 7

Приём

Голубой свет постепенно погас.

Мейленфант понял, что все это время сдерживал дыхание. С трудом выдохнул оставшийся в легких воздух и почувствовал боль в груди. Он все еще инстинктивно сжимал рукоятки регуляторов управления передвижным модулем. Попытавшись разогнуть пальцы, он вновь убедился в том насколько неэластичны его перчатки. Мейленфант как и прежде находился центре круга, очерченного голубым обручем. Но теперь артефакт был неподвижен. Он не увидел никаких изменений. От полированной поверхности отражался солнечный свет, который отбрасывал двойные тени…

Двойные?

Он поднял голову, чтобы посмотреть на Солнце и поднял золотистый визор своего шлема.

Ему показалось, что желто-белый свет Солнца стал чуть более ярким. Теперь оно превратилось в две маленькие булавочные головки. Казалось, два драгоценных камня лежат на подушечке из черного бархата. Свет был настолько ярким, что резал глаза, и когда он отвел их в сторону, то на сетчатке еще оставались два крошечных пятнышка, которые полыхали желтым огнем на фоне застилавшего глаза красного тумана.

Это разумеется было не Солнце. Он понял, что это система двойной звезды. Окружавшее звезды-близнецы пространство занимал какой-то расплывчатый, похожий на линзу диск. Это было облако планетарного вещества, астероиды, кометы, вобщем сложная внутренняя система, которую освещала двойная звезда. Даже отсюда, из этого грязного пятна рассеянного света, он видел, что эта звездная система является весьма оживленным и заполненным до отказа местом.

Он включил регулятор управления и обогнул артефакт. Оказавшись по ту сторону ворот, он обнаружил, что Перри исчез.

То есть конечно не исчез, а просто оставлен в точке, удаленной отсюда на несколько световых лет.

Он понятия не имел, каким образом артефакт совершил это чудо. Откровенно говоря, этот вопрос его не слишком-то и беспокоил. Это были ворота. Они сработали и доставили его к звездам.

Да, но куда именно, черт возьми, они тебя доставили, Мейленфант?

Он обвел взглядом небо. Пространство было усеяно россыпями незнакомых звезд, которых было намного больше, чем известных ему созвездий.

Не сразу он сумел найти пояс Ориона и всю остальную часть этого большого созвездия. Насколько он мог судить, внешний вид созвездия совсем не изменился. Звезды Ориона растянулись в пространстве на глубину в тысячу световых лет. Ближайшая из них Бетельгейзе, или Беллатрикс (он не мог вспомнить какая именно) находилась не ближе чем в пяти сотнях световых лет от Солнца.

Теперь он кое-что понял. Когда преодолеваешь межзвездные расстояния, точка обзора смещается настолько, что очертания созвездий искажаются. Огоньки разбросанных по небу звезд проплывают мимо словно огни приближающейся гавани. Значит он не мог оказаться слишком далеко. Он преодолел расстояние, которое не идет ни в какое сравнение с расстояниями между Солнцем и гигантскими светилами Ориона. Всего лишь несколько световых лет, не больше.

В таком случае, он знает где находится. Есть только одна система подобная этой — две похожих на Солнце, тесно связанных друг с другом звезды, расположенные в непосредственной близости от Солнца. Это конечно же Альфа Центавра, удаленная от Солнца не более, чем на каких-то четыре световых года. Как раз то, что ему надо.

Альфа Центавра: вековая мечта человечества, первый порт захода, расположенный за пределами царства Плутона. Название, отголоски которого прозвучали в сотнях научных работ посвященных разработкам звездолетов, и в мечтаниях тысяч ученых. Слава Богу, он попал именно сюда. Его рот растянулся в широкой улыбке ликования.

Включив двигатели модуля, он немного развернулся, чтобы обследовать другой сектор звездного неба. Там он обнаружил еще одно созвездие, в очертаниях которого, благодаря пяти ярким звездам, безошибочно угадывалась буква W. Это была знакомая еще с детства Кассиопея. Но теперь в левой части ее рисунка появилась какая-то дополнительная звезда, превратившая это созвездие в грубый зигзаг. Он знал чем является эта новая звезда.

Здесь, на краю системы Альфа Центавра, повисший в безграничности космоса Мейленфант поднял визор своего шлема и посмотрел на далекое Солнце.

Солнце это звезда, всего лишь звезда, подумал он. Джордано Бруно оказался прав.

Но если свету требуется четыре года, чтобы попасть сюда, то и ему самому несомненно потребовалось как минимум столько же времени. И это несмотря на то, что он попал сюда через ворота телепортации. Внезапно я оказался переброшен на четыре года в будущее, подумал он. И даже если бы мне надо было немедленно возвращаться домой, а судя по всему, такая возможность существует, прошло бы еще четыре года, прежде чем я снова ощутил бы тепло Солнца.

Как странно, поразился он и почувствовал едва уловимый холод.

Впереди него что-то двигалось. Он снова развернулся.

Это был робот-паук, похожий на того, которого он видел, когда находился еще по ту сторону портала. В том месте, где судя по всему, находились двигатели маневрирования, висело облачко кристаллов, сверкавших в слабых лучах далекой двойной звезды. Примитивная технология, подумал он, машинально оценивая конструкцию корабля-паука. Неуклюже шевеля своими конечностями, «паук» двигался в направлении ворот.

Похоже он его заметил.

Подняв шквал кристаллов, корабль резко остановился. Их разделяло приличное расстояние, наверное целый километр. Впрочем, давно известно, что расстояния в космосе очень сложно точно определить. Поэтому Мейленфант мог только гадать, каковы размеры корабля-робота.

Конечности «паука» все еще извивались. В целом, его конструкция была сложной и явно многофункциональной. Она изменялась в зависимости от задач, которые надлежало выполнить в условиях нулевой гравитации. Мейленфант заметил, что в районе центрального двенадцатигранника, конечности «паука, » вытянулись наподобие буквы W, которая напоминала рисунок созвездия Кассиопеи. Он понятия не имел, какую задачу в данный момент выполняет корабль-робот. Возможно он его просто изучает. На самом деле, корабль был едва различим, в лучах света Альфа Центавра. Он видел лишь его контуры.

Мейленфант на мгновение задумался.

Он разумеется не надеялся на то, что его здесь будут встречать. Ведь это были самые заурядные ворота, портал для беспилотных кораблей-роботов. Может быть именно из этой многоуровневой и переполненной звездной системы начали свой путь сами гайджин.

Он вспомнил, что запасов жизнеобеспечения осталось примерно на пять часов. Если он вернется, ведь скорее всего портал действует в обоих направлениях, то возможно снова окажется на борту Перри.

Или же он решится остаться здесь.

Хотя, один черт, ему суждено стать участником первого контакта. Ведь когда здесь появятся обитатаели Альфа Центавра, которым захочется узнать что собственно происходит, они обнаружат лишь его обезвоженный труп.

Но ты так долго к этому шел, Мейленфант. И если ты здесь останешься, неважно живой или мертвый, они наверняка узнают о том, что мы здесь.

Мейленфант улыбнулся. Что бы ни случилось, а он уже достиг своей цели. Совсем неплохо для такого старого хрыча.

Он включил регулятор левой руки. Легкий толчок, и двигатель передвижного модуля понес его вперед, в направлении корабля-робота.

Мейленфант решил пожертвовать оставшимся в его распоряжении временем. У него было пять часов на то, чтобы добраться до корабля-робота. Помимо прочего, ему нужно было сохранить некоторую часть топлива, необходимого для маневрирования в непосредственной близости от корабля. Если к тому времени он будет еще в состоянии совершить маневр.

Между тем, «паук, » преследуя какие-то свои, непонятные Мейленфанту цели, продолжал шевелить сложными конечностями. Он и не думал двигаться навстречу.

Получилось так, что запасы жизнеобеспечения закончились гораздо раньше, чем ожидал Мейленфант.

К тому времени как он добрался до корабля, в его шлеме негромко, но настойчиво звенел сигнал тревоги, оповещая о том, что запас кислорода исчерпан. У него хватило сил поднять затянутую в перчатку руку и ударить по металлическому корпусу корабля. Затем он потерял сознание.

Когда Мейленфант снова пришел в себя, ощущение было такое, словно он проснулся после глубокого сна, в котором не было сновидений. Первым предметом, который он увидел, оказалась нависшая над его лицом рука. Это была конечно его собственная рука. Должно быть она каким-то образом высвободилась из-под ремней, которые опоясывали его спальный мешок.

Но на его руке была тяжелая перчатка космического скафандра, а он не привык спать в таком облачении.

И наконец, его спальный мешок находился на расстоянии нескольких световых лет.

Теперь он окончательно проснулся. Медленно вращаясь, он парил в пространстве, наполненном золотистым светом.

Мейленфант как и прежде, был в скафандре, но поскольку его шлем куда-то исчез, то он понял, что вся система разгерметизирована. В течение пары секунд он что-то испуганно мычал и отчаянно размахивал руками. Сердце стучало словно молот.

Наконец, он заставил себя успокоиться. Ты ведь все еще дышишь, Мейленфант, сказал он себе. Неясно где ты, но ясно, что здесь есть воздух. Если бы тебя собирались отравить, то это давно бы уже сделали.

Он выдохнул, а затем глубоко вдохнул. Чтобы отфильтровать воздух, он плотно закрыл рот и сделал вдох через нос. Поступивший в его легкие воздух, не имел ярко выраженной температуры и был абсолютно прозрачным. Что касается запаха, то он не уловил ничего, кроме едва ощутимой горечи, источником которой вероятнее всего был он сам, поскольку слишком долго находился в тесном, замкнутом пространстве своего скафандра.

Его поместили в пространство, наполненное золотистым светом, за пределами которого он мог различить слегка потускневшие, словно окутанные легкой дымкой звезды. Ослепительно яркая двойная звезда Альфа Центавра была на своем прежнем месте. Значит до нее все еще не слишком далеко, подумал он.

Мейленфант попытался выяснить нет ли здесь стен, но не увидел ни краев, ни швов, ни углов. Он вытянул ноги и руки, а затем разогнул затянутые в перчатки пальцы. Они наткнулись на какую-то мягкую мембрану. Внезапно, перед ним возникла стена. Она находилась всего в нескольких сантиметрах от его лица. Это была гладкая поверхность, на которой лежало то, что он принял за кабели. Эти кабели, толщиной с его большой палец, каким-то образом были приварены к стене. Их было довольно трудно обхватить, но ему все же удалось зацепиться за них пальцами.

Заняв устойчивое положение, он почувствовал себя намного увереннее.

Сама стена была мягкой, не теплой и не холодной, и насколько он мог судить, гладкой. Она круто изгибалась. Возможно он находился внутри надутого воздухом пузыря, диаметром не более нескольких метров. Причем, этот пузырь не был надут полностью. Когда Мейленфант толкнул стену, она заколыхалась и по ее поверхности медленно прокатились большие волны. Пульсирующий золотистый свет на мгновение затмил сияние звезд.

Он поковырял пальцем мембрану. Ему показалось, что она из какого-то пластика. У него не было оснований считать, что здесь применены какие-то более экзотические материалы. До сих пор гайджин не проявляли себя как представители сверхцивилизации, располагающей невиданными технологиями. Он мог бы без труда взять срез этого материала и исследовать его с помощью портативного анализатора. Вот только этого анализатора у него с собой не было.

Что-то ударило его по ноге.

— Вот черт! — крикнул он и бросился вверх по встроенным кабелям пока не уперся спиной в стену.

Но это был всего лишь его собственный шлем.

Подняв шлем, он повертел его в руках. На шлеме имелось запорное металлическое кольцо, с помощью которого он прикреплялся к скафандру. Точнее говоря, когда-то имелось. Место соединения было срезано, причем так аккуратно, словно это было сделано при помощи лазера.

Гайджин, (или их корабли-роботы, которые находились на краю системы Альфа Центавра) обнаружили, что он заключен в наполненный газами панцирь. Состав воздуха приблизительно соответствовал тому составу, который они должны были знать благодаря данным спектрографического анализа состава атмосферы Земли. Поместив его в этот пузырь, заполненный большим количеством воздуха, они вскрыли его скафандр. Судя по всему, они сделали это из лучших побуждений.

Он снял перчатки и обнаружил, что легкое как пушинка переговорное устройство, все еще находится у него на голове. Он снял его и засунул внутрь шлема. Что касается передвижного модуля, то он бесследно исчез.

… Теперь Мейленфант испытал нечто вроде повторного шока. Он прислонился к поверхности стены, по которой мерно перекатывались волны. Ее освещал свет звезды Альфа Центавра, удаленной от дома на четыре световых года. Проходя сквозь стену, свет приобретал золотиствый оттенок. Эти роботы обладают интеллектом, понял он, и содрогнулся от этой мысли. В конечном счете, они, а может быть и сами гайджин, не имеют ничего общего с анатомией человека. А вдруг они решили бы проверить не является ли и его голова такой же съемной как и его шлем? Внезапно, он почувствовал себя очень старым, слабым и таким одиноким, каким не был в течение всех долгих месяцев полета Перри к Седловой Точке.

И что теперь делать?

Сначала выполнить то, что нужно выполнить в первую очередь. Тебе нужно сделать биопаузу, Мейленфант, сказал он себе. Он заставил себя пустить струйку в «презерватив, » который все еще был на своем месте. Он почувствовал как теплая моча скапливается в мешке, который был вшит в подкладку скафандра. Моча, которую каким-то волшебным образом перебросили на расстояние равное четырем световым годам. Вероятно, ему стоит собрать ее в бутылку. Если он когда-нибудь вернется домой, то вероятно сможет продать ее как сувенир в память о первом путешествии человека к звездам.

Внезапно он уловил движение. Проблеск света за стенками пузыря. Мимо него бесшумно проплывало нечто огромное и яркое.

Продолжая крепко держаться за встроенные кабели, он развернулся так, чтобы можно было разглядеть, что происходит снаружи. Он прижался лицом к стене пузыря, точно также, как в детстве прижимался к окну спальни, в надежде увидеть как идет снег.

Источником перемещавшегося света оказался корабль-цветок.

Плывший во тьме корабль гайджин держал курс на яркое зарево в самом центре системы Центавра. Кабели и нити которые образовывали глотки его электромагнитных заборников, были наполовину убраны и грациозно развивались когда корабль медленно разворачивался вокруг своей оси. Вероятно он собирался выполнить сложный маневр коррекции курса. Над боковыми частями корабля кружился целый рой двенадцатигранников, которые издалека были похожи на крохотные пятнышки. Они стремительно перемещались, а их действия явно носили целенаправленный характер. Казалось, они прямо на ходу реконструируют корабль. Возможно именно этим они и занимались. Мейленфант представил себе гибкую конструкцию корабля, обладавшего возможностью изменять свою форму в зависимости от потребностей, возникающих в холодной неподвижности окраин системы, в центре которой кипела жизнь, согретая теплом двойной звезды.

Но несмотря на все эти странности, он почувствовал тяжесть на сердце когда корабль-цветок стал удаляться. Не оставляйте меня здесь, я не хочу дрейфовать в открытом космосе…

Но теперь он увидел, что вовсе не дрейфует. Из наружной поверхности его пузыря выходили тросы которые затем сближались, образуя ненатянутую привязь. Казалось, воздушный пузырь запутался в гигантской паутине. Эта свободно извивающаяся в пространстве привязь, уходила не в направлении корабля-робота, а в направлении объекта, который нельзя было разглядеть из-за кривизны пузыря.

Он пересек внутреннее пространство своего убежища, в надежде получше разглядеть объект с другой стороны пузыря.

В тусклом свете далеких солнц Альфа Центавра он сумел различить лишь контуры объекта, представлявшего собой неровный шар, диаметр которого должно быть составлял несколько километров. Он заметил мерцание, источником которого вероятно был иней, лежавший в углублениях кратеров и на склонах невысоких гор.

Он извлек из кармана скафандра раздвижной дисплей, вскрыл упаковку и прилепил его к стене пузыря. Конструкция дисплея предусматривала его использование в качестве телескопической камеры, которая могла работать в условиях плохой освещенности. Вскоре, дисплей выполнил обычную процедуру расширения экрана и превратился в окно. Теперь Мейленфант мог выглянуть наружу, и меняя угол наклона собственной головы, изменять точку обзора.

Судя по всему, объект представлял собой ледяной шар. Возможно он был астероидом, который оказался слишком далеко от двойной звезды. Но вероятнее всего, он был местной разновидностью объектов Куипера, то есть представлял собой не что иное, как ледяную луну. Возможно ему даже довелось побывать в Оортовом облаке данной системы, и он был ядром какой-нибудь долгоживущей кометы.

И вдруг, Мейленфант заметил движение на ледяной поверхности объекта: оно было повторяющимся, сложным и скорее всего волнообразным. Мейленфант дал указание дисплею увеличить изображение.

Он увидел повсюду снующие корабли-роботы, членистые конечности которых шевелились словно лапки тараканов. Шеренгами и колоннами, роботы двигались во всех направлениях. Это был бесконечный транспортный поток. Однако, то в одном, то в другом месте этого потока он замечал островки неподвижности. Это были узловые точки, где водоворот создавал омуты и воронки. А в нескольких местах он различил серебристый блеск, лежавшего на поверхности слоя металла, наверное похожего на тот слой, что был обнаружен зондом Фрэнка Полиса в поясе астероидов Солнечной системы. Возможно здесь они создавали корабли-цветки. А может быть это машины фон Ноймана, подумал он, репликаторы, главной задачей которых является создание собственных копий. В таком случае, они будут продолжать процесс воспроизводства до тех пор, пока каждый грамм этого удаленного от центра системы шара из льда и камня не превратится в конкретный механизм.

Но глядя на экран, он повсюду видел лишь целенаправленное, бесконечное движение. Здесь трудились вероятно миллионы беспилотных кораблей, которые составляли единое сообщество, мерцающее море роботов. Это зрелище наводило на мысль о полном взаимодействии, о слепом, беспрекословном и доведенном до полного автоматизма подчинении высшим общественным целям. Эти роботы ближе к общественным насекомым, муравьям или термитам, чем к людям, подумал он. Чтож, этого и следовало ожидать. В людях присутствует дух соревнования, но нет причин полагать, что все остальные должны быть точно такими же как люди. Возможно конкурентное технологическое общество сумело достичь лишь определенного уровня развития, а затем оно перестало быть устойчивым и самоликвидировалось. Даже одна гонка вооружений могла бы привести к такому финалу. Возможно лишь кооперативное общество сумело выжить. В таком случае, подумал он, продвинувшись дальше в космос, мы неизбежно обнаружим другие сообщества такого рода. Колонии термитов. Быть может нам вообще не суждено найти себе подобных.

Проклятье, огорчился он, возможно я являюсь единственным подлинным индивидуумом во всей этой звездной системе. Какая безрадостная и пугающая перспектива!

Но если это были роботы-репликаторы, то они не слишком хорошо выполняли свои обязанности.

Похоже, что все корабли-роботы были созданы на основе одной и той же конструкции. Все они были точно такого же типа, что и самый первый корабль с которым повстречался Мейленфант. Все они имели неуклюжий двенадцатигранный корпус и выступающие конечности, которые в зависимости от выполняемых задач, принимали различные очертания. Но эти роботы-труженики имели больше отличий. Эти отличия были не слишком заметны: несколько дополнительных конечностей и некоторая ассиметричность двенадцатигранников, каждый из которых имел едва заметные отклонения от идеальной геометрической формы. Но все же, здесь имелось какое-то разнообразие. Возможно, что идеальное воплощение идеи фон Нойманна — репликаторы, которые плодят абсолютно идентичное себе потомство — невозможно без применения нанотехнологии, когда производство материалов и конечных продуктов осуществляется на атомарном уровне. Он представил себе как флотилия таких вот несовершенных и ограниченных в своих возможностях роботов выходит на просторы Галактики и выполняя чей-то приказ, следует от звезды к звезде, создавая легионы себе подобных особей, каждое новое поколение которых слегка отличается от предыдущего.

Но если существует такое разнообразие «мутаций, » какое он увидел здесь, то несомненно должно существовать ужасное множество поколений.

А может быть, подумал он, это и есть гайджин?

Ему уже приходила в голову мысль, что за этими «простыми» машинами должно стоять нечто большее, обладающее более высоким интеллектом и более сложной организацией. Тебе не хватает воображения, Мейленфант, сказал он себе. Тебе всюду мерещатся человекоподобные. Но лучше иметь дело с теми, кого ты видишь собственными глазами, а не с воображаемыми существами, которые якобы ждут встречи с тобой.

Он уже устал наблюдать за малопонятной для него активностью роботов и развернул свой дисплей в сторону Альфа Центавра.

Каждая из звезд-близнецов выглядела совсем как земное светило, но если более яркая Альфа А занимала ту же позицию, что и Солнце, то ее спутница Альфа Б, находясь в пределах системы, была удалена от ее центра. Впрочем, она находилась ближе к Альфе А, нежели Нептун к Солнцу.

Здесь были и планеты. Встроенная в дисплей программа-интерпретатор стала вычерчивать орбиты. Альфу А окружали тесно прижатые друг к другу кольца орбит первой, второй, третьей планеты. Это были небольшие планеты с твердой корой, по-видимому аналогичные Земле, Венере или Марсу. Спустя пару минут, похожие орбиты были очерчены и вокруг Альфы Б.

Альфа Центавра была не просто двойной звездой. Она была двойной звездной системой. Если бы здесь каким-то образом оказалась Земля, то ее обитателям второе Солнце показалось бы яркой звездой. Они могли бы наблюдать двойной восход и заход, а также странные затмения, вызванные взаимным положением этих двух светил. Небо стало бы ярким и многоцветным. А в нескольких световых часах от Земли находилась бы еще одна планетная система. В силу столь незначительного расстояния между планетными системами, человечество уже к 70-м годам ХХ-го века смогло бы осуществить идею межзвездных полетов. Он почувствовал странную горечь утраченных возможностей, ностальгию по реальности которой никогда не существовало.

В этой двойной системе имелся лишь один газовый гигант, и тот был слишком мал по сравнению с могучим Юпитером или даже Сатурном. Похоже он имел странную, метастабильноую орбиту, и поэтому ему приходилось десятилетиями двигаться взад и вперед по вытянутым между двумя звездами траекториям. А поскольку звезды вращались друг вокруг друга по эллиптическим орбитам, то казалось вполне вероятным, что через несколько миллионов лет, этот бродяга улетит во тьму космоса, откуда он возможно и появился.

Если бы здесь имелось несколько газовых гигантов, то в системе Альфы было бы полно малых планет, астероидов и кометных ядер. В отличие от упорядоченного пояса астероидов Солнечной системы, эти астероидные облака растянулись бы по всему пространству, разделявшему две звезды и прилегающим областям космоса. Когда программа стала вычерчивать контуры участков плотного вещества, находившихся внутри сверкающих астероидных облаков, Мейленфант различил узлы, полосы, петли в виде восьмерок, и даже нечто, напоминающее спицы, которые сходились в центральной части каждой из двух звездных систем. Тяготение двух звезд и свиты сопровождающих планет оказывало решающее влияние на облака плотного вещества, разделенные широкими проходами, по которым перемещались стаи астероидов. Если бы Земля вращалась вокруг Альфы А или Альфы Б, то с ее поверхности была бы видна пересекающая небо линия, которая обозначала бы плоскость эклиптики: ослепительное сверкание триллионов астероидов, которые хранили в своих недрах невообразимые богатства.

Похоже картина прояснилась. Взаимное влияние звезд А и Б воспрепятствовало формированию гигантских планет. Все летучие материалы, которые в Солнечной системе были собраны воедино и сформировали газовые гиганты, здесь так и остались разобщенными. Мейленфант, который пол-жизни доказывал необходимость разработок космических ресурсов, почувствовал, что у него чешутся руки при виде этих громадных облаков, этих парящих в космосе сокровищ. Здесь их осваивать гораздо проще, подумал он с некоторой грустью.

Но это место явно не было предназначено для человечества, и вполне могло навсегда остаться таковым. Теперь программа выставила крошечные синие флажки. Все они находились на окраине системы. Это были точки гравитационных фокусов или седловые точки. Здесь их было гораздо больше, чем в простом гравитационном поле однополярной Солнечной системы. На этих пыльных тропинках, проложенных на окраинах звездной системы было заметно движение света — повсюду вспыхивали крохотные ярко-желтые искры кораблей-цветков Гайджин.

По сравнению с этим, Солнечная система выглядит довольно убого, подумал он. Да, именно в этой части космоса жизнь била ключом. Альфа Центавра была усеяна таким количеством седловых точек, что напоминала большую пересадочную станцию, а по ее небосводу проплывали летающие рудники. Он был ошеломлен и унижен, словно бедный родственник, приехавший из деревни в большой город.

Внезапно, на экране мелькнул какой-то расплывчатый силуэт.

Он отвел взгляд от экрана, и попытался рассмотреть невооруженным глазом, что происходит за пределами его пузыря.

Это был робот, который включая двигатели маневрирования, дергался то в одном, то в другом направлении. В лучах Альфы переливались кристаллы отработавших газов. Наконец он угомонился и неподвижно повис в пространстве. Его вытянувшиеся вперед конечности находились не более, чем в десяти метрах от пузыря.

Оттолкнувшись, Мейленфант подплыл к той части стены, которая была ближе всего к роботу. Он прижался лицом к мембране, а затем отвел взгляд.

Робот явно проявлял настороженность. Хотя быть может, Мейленфант вновь наделял машину человеческими качествами.

Его массивный центральный двенадцатигранник должно быть имел пару метров в поперечнике. Он сверкал панелями, которые состояли из множества компонентов. В серебристой обшивке имелись отверстия, внутри которых мерцали какие-то непонятные механизмы. Этот робот имел множество дополнительных приспособлений. Целый лес этих придатков, длина которых не превышала нескольких сантиметров, вздымался над каждой гранью центральной части корпуса. Они напоминали жесткие волоски меха. Но две конечности были длиннее — каждая из них достигала примерно десяти метров. Они состояли из соединенных шарнирами суставов, и были похожи на манипуляторы, которые имелись на старых шаттлах. На конце каждой из них находился комплекс какого-то оборудования. Он заметил, что по всей длине конечностей размещены маленькие дюзы двигателей коррекции курса. В целом, этот аппарат чем-то напоминал старый космический зонд — то ли Вояджер, то ли Пионер. Он имел столь же массивную и прочную на вид центральную часть и столь же хрупкие выносные фермы. Так же как и старинный космический зонд, он был похож на стрекозу.

Потрепанный внешний вид робота говорил о его солидном возрасте: расположенные в центральной части корпуса панели были помяты, а какой-то похожий на антенну выступ, весь был покрыт оспинами и шрамами, вероятно оставшимися после метеоритного дождя. Один манипулятор, видимо получивший в прошлом серьезные повреждения, теперь был залатан куском более нового на вид материала. Это старый аппарат, подумал Мейленфант, и наверное он странствует уже в течение невероятно долгого времени. Ему захотелось узнать сколько звезд опалили своим светом его хрупкую обшивку и сколько раз пылевые облака рассеивались, наткнувшись на его тонкие выносные фермы.

Сейчас оба манипулятора были подняты вверх. Словно о чем-то умоляя, они придавали роботу очертания буквы W. Такие же манипуляции проделывал и самый первый робот, которого увидел Мейленфант.

Может быть это тот же самый аппарат? А может быть я снова наделяю роботов человеческими качествами? Может быть я страстно желаю найти отдельную личность там, где она не может существовать? В конце концов, эту штуковину невозможно спутать с чем-то живым. Уже одно отсутствие симметрии (одна его рука на целых два метра длиннее других) вызывало какое-то подсознательное неприятие.

Но все же он уступил своей сентиментальности.

— Кассиопея, — сказал он, — так я тебя буду называть.

А почему женским именем? Потому что эта штуковина несомненно обладает утонченностью и изяществом манер. Значит, Кассиопея. Он поднял руку и приветственно помахал.

Он наполовину был уверен в том, что манипуляторы робота махнут ему в ответ. Но они не пошевелились.

… И все же, кое-что изменилось. Предмет, который вне всяких сомнений был чем-то вроде объектива телефотоаппаратуры, выдвинулся из щели расположенной в передней части двенадцатигранного туловища Кассиопеи и повернулся в сторону Мейленфанта.

Возможно, осознав необходимость в такого рода аппаратуре, Кассиопея изготовила ее в какой-нибудь нанофабрике, расположенной в ее собственных внутренностях, размышлял Мейленфант. Хотя, скорее всего, технология гораздо проще и эта «камера» собрана из имевшегося в запасе набора деталей. Быть может, Кассиопея является чем-то вроде швейцарского армейского ножа, подумал Мейленфант. Она не может до бесконечности менять собственную структуру, но располагает набором инструментов, которые можно употребить для решения множества задач.

А потом он снова испытал страх — на этот раз причиной его испуга оказался шум, источник которого находился где-то внутри пузыря.

Мейленфант понял, что это верещит радио. Источником пронзительного визга было переговорное устройство, которое он бросил в шлем.

Он схватил шлем, и вытащив устройство, приложил к уху один наушник. Визг был очень громким и неприятным. И хотя ему показалось, что он обнаружил в этом сигнале признаки какой-то упорядоченности, в нем все же не было ничего даже отдаленно похожего на человеческую речь.

Он снова перевел взгляд на робота. Как и прежде, Кассиопея стояла у самой стенки его пузыря.

Она пытается установить связь, подумал он. Многие годы мы направляли в пояс астероидов радиопослания и другие сигналы, но ее коллеги оставляли их без внимания. И вот теперь, она решила, что я представляю такой интерес, что со мной стоит поговорить.

Он ухмыльнулся. Ты достиг своей цели, Мейленфант. По крайней мере, ты заставил их обратить на нас внимание.

Да, все верно, подумал он, но в данный момент от этого мало проку. Сигнал который ему передавали мог содержать неимоверное количество ценнейших сведений, которыми располагала межзвездная цивилизация, но он не мог его расшифровать, не прибегнув к помощи сверхмощных компьютеров.

Они все еще не понимают с кем они здесь имеют дело, подумал он, и насколько ограничены мои возможности. Наверное мне повезло, что они не попытались направить на меня лучи сигнальных лазеров.

Если мы намерены поговорить, то нам придется воспользоваться английским языком. Быть может они сумеют это понять, ведь мы достаточно долго забрасывали их словарями и энциклопедиями. И мне наверняка придется потратить немало времени, чтобы их понять.

Порывшись в кармане, вшитом в штанину скафандра, он извлек толстый блокнот и свинцовый карандаш.

Теперь надо было переходить к следущему этапу контакта: обмену первыми словами между человеком и чужаком. Словами, которые, как он предполагал, будут помнить даже после того, как забудут Шекспира. Если конечно, об этой встрече вообще когда-нибудь узнают.

А что собственно он должен сказать? Прочитать стихи? Предъявить территориальные претензии? Произнести приветственную речь?

Промычав что-то невнятное, он наконец, выдвинул свинцовый грифель и написал два слова большими печатными буквами:

БЛАГОДАРЮ ВАС

Затем прислонил блокнот к прозрачной мембране пузыря.

В течение долгих минут Кассиопея рассматривала блокнот своим телескопическим глазом.

Затем из ее угловатого корпуса выдвинулся новый контейнер с небольшим металлическим листом, такого же размера и формы что и блокнот Мейленфанта.

На листе было послание. На английском языке. Текст был написан аккуратным и простым шрифтом.

ДИСФУНКЦИЯ КОММУНИКАЦИИ. УПОЛНОМОЧЕННЫЕ РЕМОНТЫ. РЕМОНТЫ ВЫПОЛНЕНЫ. РЕШЕНИЕ ВЫНУЖДЕННОЕ.

Он нахмурился и попытался разгадать смысл. Мы не понимаем. Почему ты благодаришь нас? Ты бы уже умер. У нас не было другого выбора. Мы не могли тебе не помочь.

Немного подумав, он написал: ЭТО ПРОЯЛЕНИЕ ДОБРОЙ ВОЛИ МЕЖДУ НАШИМИ ВИДАМИ. Конечно, слово виды не было точным, но он не мог подобрать ничего лучшего. МОЖЕТ БЫТЬ МЫ БУДЕМ ПОНИМАТЬ ДРУГ ДРУГА В БУДУЩЕМ. МОЖЕТ БЫТЬ МЫ БУДЕМ ЖИТЬ В МИРЕ.

Ответ был следуюшим: РЕШЕНИЕ ВЫНУЖДЕННОЕ НО НЕ ОДНОЗНАЧНОЕ. ИНФОРМАЦИЯ ТРЕБУЕМАЯ ОТНОСИТЕЛЬНО ЦЕЛИ: РЕПРОДУЦИРОВАНИЕ; ПРИСВОЕНИЕ РЕСУРСА; ЗАПРЕЩЕНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ; ЭКЗОТИЧЕСКИЙ. КОТОРЫЙ.

Мы вовсе не обязаны были сохранять твою жизнь, придурок. Мы не знали какого черта ты здесь делаешь, и нам надо было это выяснить. Может быть ты хотел настругать из астероидов Центавра кучу маленьких Мейленфантиков. Может быть ты хотел забрать наши ресурсы для каких-то других целей. Может быть ты хотел воспрепятствовать тому, что мы делаем. А может быть ты хотел сделать нечто такое, о чем мы даже не можем догадаться. Что ты здесь делаешь?

Поосторожнее с ответами, Мейленфант, сказал он себе. С точки зрения гайджин, большинство из этих вариантов представляют для них определенную опасность. Они не должны считать тебя неким вооплощением бредовых идей фон Нойманна, этаким хищным роботом-терминатором. В противном случае, они просто разорвут твой воздушный мешок, а потом и тебя.

Я ЗДЕСЬ ИЗ ЛЮБОПЫТСТВА.

Пауза. ДИСФУНКЦИЯ КОММУНИКАЦИИ.

Что???

Тогда он написал следующее: ОТКУДА ВЫ ПРИБЫЛИ? КТО ВАС СОЗДАЛ? ОНИ ПОБЛИЗОСТИ?

Снова последовала пауза, которая продолжалась еще дольше. НЕСКОЛЬКО ТЫСЯЧ ПЕРИОДОВ С МОМЕНТА ИНИЦИАЛИЗАЦИИ. Нас тысячи покалений, и мы находимся далеко от тех, кто начал миграцию.

Тогда они и есть гайджин, подумал он. Они не знают, кто их создал. Они забыли. А может быть никто их и не создавал. Ведь ты, Мейленфант, убежден в том, что в конечном счете, являешься результатом эволюции, почему же они не могли появиться точно таким же образом?

Он снова взялся за карандаш. С КАКОЙ ВЫ ЗДЕСЬ ЦЕЛЬЮ?

РЕПРОДУЦИРОВАНИЕ. СТРОИТЕЛЬСТВО. ПОИСК.

Значит они не пришли сюда из какого-то другого места. Последнее слово написанное Кассиопеей наконец вселило в него надежду на то, что он имеет дело с чем-то большим нежели просто машина с заданной программой, которая чисто механически выполняет поставленные перед ней задачи.

ПОИСК, написал он. ПОИСК ЧЕГО?

Увидев ответ, он похолодел. ЦЕЛЬ ПОИСКА: ВОЗМОЖНОСТЬ ИЗБЕЖАТЬ НАДВИГАЮЩЕГОСЯ ЭТАПА СТЕРИЛИЗАЦИИ. СУЩЕСТВОВАНИЕ ВОЗМОЖНОСТИ СОМНЕНИЕ.

Бог ты мой, подумал он. Мы ведь всегда считали, что чужаки придут и научат нас. Неверно. Эти ребята идут к нам за ответами.

Они хотят узнать как избежать того, что стало причиной их бегства. Как избежать «этапа стерилизации. »

В течение долгих минут он вглядывался в сложные очертания измятого корпуса Кассиопеи. Затем осторожно написал следующее: МЫ ДОЛЖНЫ ПОГОВОРИТЬ. НО МНЕ НУЖНА ЕДА.

ВОЗМОЖНОСТЬ: ВЕРНУТЬСЯ ДО ИСТЕЧЕНИЯ СРОКА. Мы можем отправить тебя домой до того, как ты умрешь.

ЧТО ЕЩЕ?

ВОЗМОЖНОСТЬ: ПРОИЗВЕСТИ ЕДУ. ПЕРИОДИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС, УСПЕХ ОЖИДАЕМЫЙ.

Успокоили, подумал он мимоходом.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ПРОДОЛЖАТЬ.

ПРОДОЛЖАТЬ? ВЫ ИМЕЕТЕ В ВИДУ Я МОГУ ПРОДОЛЖАТЬ?

ВОЗМОЖНОСТЬ: ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ УЗЕЛ. ВОЗМОЖНОСТЬ: ДРУГИЕ УЗЛЫ. Мы можем отправить тебя домой. И можем отправить тебя дальше. В другие места. Которые даже еще дальше, чем это.

А также еще дальше во времени. Бог ты мой!

Он размышлял об этом примерно минуту.

Я ХОЧУ ПРОДОЛЖАТЬ, написал он. СДЕЛАЙТЕ ДЛЯ МЕНЯ ЕДУ.

А потом добавил: ПОЖАЛУЙСТА.

* * *

Мора Делла умерла через восемь лет после исчезновения Мейленфанта в портале гайджин. Она не дожила нескольких месяцев до того момента, когда летевший со скоростью света сигнал совершил путешествие к Альфе Центавра и вернулся назад.

Но когда эти месяцы истекли, когда поступили новые сигналы, которые принесли новости с Альфы Центавра, тогда находившиеся в поясе астероидов корабли-цветки, наконец раскрыли свои электромагнитные крылья. Тысячи этих кораблей двинулись в направлении переполненного планетами сердца Солнечной системы. Они двигались в направлении Земли.

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib. ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 78