Михаил Шолохов. «Родинка»

Михаил Шолохов. «Родинка»

На столе гильзы патронные, пахнущие сгоревшим порохом, баранья кость,

полевая карта, сводка, уздечка наборная с душком лошадиного пота, краюха

хлеба. Все это на столе, а на лавке тесаной, заплесневевшей от сырой стены,

спиной плотно к подоконнику прижавшись, Николка Кошевой, командир эскадрона

сидит. Карандаш в пальцах его иззябших, недвижимых. Рядом с давнишними

плакатами, распластанными на столе, - анкета, наполовину заполненная.

Шершавый лист скупо рассказывает: Кошевой Николай. Командир

эскадрона. Землероб. Член РКСМ.

Против графы " возраст" карандаш медленно выводит: 18 лет.

Плечист Николка, не по летам выглядит. Старят его глаза в морщинках

лучистых п спина, по-стариковски сутулая, - мальчишка ведь, пацаненок, куга

зеленая, говорят шутя в эскадроне, - а подыщи другого, кто бы сумел почти без

урона ликвидировать две банды и полгода водить эскадрон в бои и схватки не

хуже любого старого командира!

Стыдится Николка своих восемнадцати годов. Всегда против ненавистной

графы " возраст" карандаш ползет, замедляя бег, а Николкины скулы полыхают

досадным румянцем. Казак Николкин отец, а по отцу и он - казак. Помнит,

будто в полусне, когда ему было лет пять-шесть, сажал его отец на коня

своего служивского.

- За гриву держись, сынок! - кричал он, а мать из дверей стряпки

улыбалась Николке, бледнея, и глазами широко раскрытыми глядела на ножонки,

окарачившие острую хребтину коня, и на отца, державшего повод.

Давно это было. Пропал в германскую войну Николкин отец, как в воду

канул. Ни слуху о нем, ни духу. Мать померла. От отца Николка унаследовал

любовь к лошадям, неизмеримую отвагу и родинку, такую же, как у отца,

величиной с голубиное яйцо, на левой ноге, выше щиколотки. До пятнадцати лет

мыкался по работникам, а потом шинель длинную выпросил и с проходившим через

станицу красным полком ушел на Врангеля. Летом нонешним купался Николка в

Дону с военкомом. Тот, заикаясь и кривя контуженную голову, сказал, хлопая

Николку по сутулой и черной от загара спине:

- Ты того... того... Ты счастли... счастливый! Ну да, счастливый!

Родинка - это, говорят, счастье.

Николка ощерил зубы кипенные, нырнул и, отфыркиваясь, крикнул из воды:

- Брешешь ты, чудак! Я с мальства сирота, в работниках всю жизнь

гибнул, а он - счастье!..

И поплыл на желтую косу, обнимавшую Дон.