ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ

⇐ ПредыдущаяСтр 8 из 13Следующая ⇒

Когда на следующий день Рейнеке и Гримбарт шагали по привольной широкой

степи, направляясь ко двору короля, лис вдруг воскликнул с веселым задором:

-- Чует мое сердце, что и на этот раз все обойдется отлично! Однако,

мой милый племянник, с тех пор как я исповедовался перед вами, я опять много

грешил. Мне нужно снова открыть перед вами душу. Вот послушайте. Я ухитрился

получить котомку из куска шкуры медведя Брауна, которую содрали с него по

приказу самой королевы. С ее же согласия с ног волка и волчицы стянули для

меня по паре сапожек. Все это я хитростью добыл. Я очень ловко одурачил

короля; сочинил ему сказочку про сокровища, а он и поверил! Я убил бедного

зайца Лямпе и свалил это преступление на невинного барана Бэллина, и тот

стал жертвою королевской ярости. Кролика я тоже хватил когтями -- чуть

совсем не прикончил. И до чего же досадно мне было, что он убежал! Жалоба

ворона тоже не выдумка: жену его Шарфенебочку я действительно уплел. Все это

было уже после моей исповеди перед вами. Но об этом я тогда позабыл

рассказать и непременно должен теперь в этом признаться, потому что носить

такое на совести мне неприятно.

Однажды я и волк Изергим шли куда-то по своим делам и увидели в поле

кобылу с жеребенком. Изергим, как всегда, был очень голоден и попросил меня:

" Узнайте-ка, не согласится ли кобыла продать мне жеребенка и сколько бы она

за него взяла? "

" Ладно", -- отвечаю ему. Прошел к лошади и выкинул такую шуточку.

" Госпожа кобыла, -- говорю вежливо, -- жеребеночек этот, как видно, ваш

собственный? Простите за любопытство, а не продается ли он? "

" Что же, -- отвечает она, -- я, пожалуй, уступлю его за хорошую цену. Эту

цену, любезный, вы можете прочесть сами: она обозначена у меня под задним

правым копытом".

Я сразу смекнул, что это значит, и говорю: " Признаюсь я вам, что я мало

успел и в чтении и в письме. Да и ребеночка вашего я приглядел не для себя.

Это мой друг Изергим хочет его приобрести, но постеснялся спросить вас об

этом".

" Пусть, -- отвечает кобыла, -- он сам придет. Тогда мы договоримся о

цене".

Я ушел и рассказал волку, что кобыла согласна продать жеребенка и что

цена обозначена у нее на правом заднем копыте.

" К моему огорчению, -- добавил я, -- я не смог ее прочесть, потому что ни

читать, ни писать меня не учили. Вы знаете, как часто приходится мне

страдать из-за моей неграмотности. Так что придется вам выяснить цену

самому. Авось вы разберете, что у нее там написано... "

" Было бы странно, -- ответил мне волк с гордым видом, -- если б я не

разобрал! Я знаю немецкий, латынь, итальянский и даже французский языки!

Ведь когда-то я учился в университете у знаменитых ученых и сам имею ученое

звание. Я разберусь в любом документе не хуже, чем в собственном имени! Не

беспокойтесь -- мордой в грязь я не ударю! "

Подошел он к госпоже кобыле и спрашивает, по своему обыкновению, очень

грубо:

" Эй, вы, послушайте! Сколько стоит ваш жеребенок? Но только без

лишнего! "

" Извольте, почтенный, -- отвечает она, -- прочесть цену у меня под правым

задним копытом".

" Так покажите мне ее! " -- проворчал нетерпеливо волк, а кобыла ему:

" Смотрите! "

Подняла она из травы ножку, а на ножке у нее -- новенькая подкова, на

шести шипах! Кобыла ни на волос не промахнулась -- лягнула волка в самую

голову! Волк, оглушенный ударом, упал как убитый, а лошадь ускакала прочь, и

жеребенок за ней.

С добрый час провалялся Изергим без памяти, пока не пришел в себя и не

завыл по-собачьи. А я подошел к нему и спрашиваю: " Где же кобыла, дядюшка, и

вкусен ли был жеребенок? Стыдитесь, дядя! Сами наелись, а про меня забыли.

Долго же вы спали после обеда! А что все-таки было написано под ее задним

копытом? Ведь вы такой великий ученый! "

" Ах, -- вздохнул он, -- вы еще издеваетесь?! Как же мне сегодня не

повезло! О длинноногая кляча! Копыто ее было подковано! Шесть шипов на

копыте -- шесть ран на моей голове! Вот какова цена жеребенку! "

Еле он, несчастный, тогда выжил!..

Теперь, дорогой мой племянник, я признался вам во всем. Неизвестно, что

решат в королевском суде, но исповедью я облегчил свою грешную душу.

Простите же мои грехи и скажите, как мне исправиться.

-- Что ж, -- ответил Гримбарт, -- мертвецы не воскреснут! Но все же я как

служитель господа бога отпускаю вам грехи, потому что враги ваши сильны, и

кто знает, как окончится ваше дело: может быть, и очень печально. Вероятно,

вам прежде всего припомнят голову зайца. Согласитесь, что с вашей стороны

было непростительной дерзостью так дразнить государя. За это вы можете

поплатиться, и даже очень!

-- Вот уж нисколько! -- самоуверенно отозвался рыжий пройдоха. -- В

сущности, заяц сам был виноват! Он всегда меня искушал: все время мельтешил

у меня перед глазами, такой жирненький, такой аппетитный! Вот я и поддался

соблазну -- зарезал его. Да и Бэллину я тоже не желал добра. Оба они были

достаточно грубы и глупы. Зачем же мне было церемониться с ними? Я согласен,

что ближних надо уважать и любить. Но таких, как они, я ни уважать, ни

любить не умею. Ведь и баран и заяц были совершенно не способны к

какому-нибудь делу.

Ах, дорогой племянник, посмотрите лучше, что это творится на белом

свете! Хоть мы и пикнуть не смеем, да многое видим и кое-что соображаем.

Возьмем, к примеру, нашего обожаемого короля. Грабить он умеет не хуже

других, а что не захватит сам, то оставляет медведю и волку. Он, видите ли,

вправе так поступать! И ведь никто не осмелится сказать ему правду. Молчат и

наши " святые отцы" -- попы разных мастей. А почему? Да потому, что кто

ничего, мол, не слышит и не видит, того не обидят! Наш государь -- лев, и

хватка у него воистину львиная; что ему приглянется, на то и наложит лапу.

Мы для него -- свои, поэтому наше он тоже считает своим.

Признает он только тех, кто является к нему с хорошим подношением и

пляшет под его дудку. А то, что волк и медведь снова сидят в королевском

совете, испортит очень многих. Ведь они бессовестно воруют и грабят, а

состоят в любимчиках. Если же такой горемыка, как Рейнеке, стянет цыпленка,

на него сразу же все ополчаются, хватают и приговаривают к смерти. Как

говорится, мелких воришек -- вешать, крупных грабителей -- наградами тешить.

Вот так мы все глубже погружаемся в пучину зла. Сплетни, обман, клевета,

предательство, ложные клятвы, воровство, грабеж и разбой -- повсюду только

об этом и слышишь! А заговоришь с кем-нибудь -- каждый в ответ лишь

отмахивается.

" Если бы грешить было так страшно, -- говорят они, -- то уж наверно

священники наши вели бы самую праведную жизнь. А между тем и они грешат, да

еще как! "

Так, ссылаясь на дурные примеры, люди становятся похожими на обезьян,

которые умеют лишь подражать, не отличая зло от добра.

Этих капюшонников-монахов я тоже знаю отлично. Все они бесстыжие

обманщики. Вечно что-то гнусаво бормочут, будто молятся богу. Только глаза

людям отводят! Льнут к богатым и знатным, поддакивают им во всем и

напрашиваются в гости. Позовешь одного -- с ним придет второй, а назавтра

еще трое-четверо новых.

Ну, а вся божественная рать при папе римском: все эти легаты, прелаты,

аббаты и пробсты... ' У них на уме одно: отдай мне твое, а моего не

касайся!..

-- Послушайте, дядюшка! -- перебил лиса возмущенный барсук. -- Что это

вы все чужие грехи обличаете? Вряд ли это вам поможет! Хватит с вас и ваших

собственных! Впрочем, говоря по правде, из вас получился бы чудесный

проповедник. Я сам охотно слушал бы ваши проповеди, чтобы набраться

мудрости. Ведь мы, божьи служители, и в самом деле грубияны, невежды,

ханжи!..

Они уже приближались ко дворцу, когда им повстречался Мартын-обезьяна,

направлявшийся по делам в Рим.

-- Мужайтесь, мой милый! -- сказал Мартын лису и стал подробно

расспрашивать обо всех его делах.

-- Ах, -- грустно ответил ему Рейнеке. -- Как видно, за последнее время

счастье от меня отвернулось. Какие-то воры снова на меня клевещут, особенно

ворон и кролик. Один, мол, потерял жену, а другой -- ухо! А при чем тут я?

Конечно, если бы я мог лично поговорить с королем, обоим клеветникам

пришлось бы не сладко! Хуже всего, однако, что с меня до сих пор не снято

папское отлучение от церкви. Я отправился бы в Рим, но... семья! Ведь в мое

отсутствие Изергим и другие мои враги постараются всячески ей навредить. Ах,

если б с меня сняли отлучение! Тогда я снова попытал бы счастья при дворе!

-- Как это кстати! -- воскликнул Мартын. -- Я как раз отправляюсь в Рим и

похлопочу там за вас. Не бойтесь, я добьюсь, чтобы с вас сняли отлучение

назло вашим недругам. Римские порядки мне хорошо известны. У меня есть в

Риме дядя, личность весьма почтенная и заступник всех тех, кто не приходит с

пустыми руками. Есть там еще некий Плутос, есть доктор Грабастай,

Паскудаветер, Ненадейтесь и судьи Дукат и Динарий. Все это мои друзья. Все

они любят говорить о законе, о судебных порядках, а на уме у них только

деньги. Выложил денежки -- прав, а если денег мало -- ваше дело пропало!

Одним словом, дядюшка, все ваши хлопоты я беру на себя, а вы, придя во

дворец, обратитесь к моей супруге Рюкенау. Она редкая умница и всегдашняя

заступница за своих друзей. К тому же ее очень любят король и королева.

Немало есть при дворе и других ваших родственников. Все они готовы вам

помочь. Так что не унывайте и не падайте духом. Государю пора наконец

понять, что в его высочайшем совете самые умные -- мы, обезьяны и лисы!

-- Вы меня очень утешили! -- сказал ему Рейнеке, и они распростились.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒