100 ВЕЛИКИХ АКТЕРОВ 4 страница

Во время приема Гаррик продемонстрировал свои способности. На протяжении пяти секунд его лицо выражало то безумную радость, то спокойствие, то изумление, то удивление, то печаль и уныние, то ужас и отвращение. А затем в обратном порядке — снова к безумной радости.

Присутствовавший на обеде Дени Дидро сделал из этого вывод, что Гаррик — совершеннейший актер представления. Разве может душа человека обладать подобной пластичностью? Гаррик, заявил Дидро в своем трактате " Парадокс об актере", продемонстрировал свои удивительные мимические способности — не более того.

С ним далеко не все были согласны. И, прежде всего, те, кто работал с Гарриком. Среди них был крупнейший балетмейстер Жан-Жорж Новер, автор знаменитых " Писем о танце" (1760). Он рассказывал, как отчаянно мучился Гаррик перед премьерой, " вживаясь в образ". А на одном из спектаклей " Короля Лира" в сцене, где престарелый отец проклинает своих дочерей, Гаррик пришел в такой экстаз, что сорвал с головы седой парик и запустил им за кулисы — так и доиграл действие.

Так кем же был Гаррик — " актером представления" или " актером переживания"? Ни тем, ни другим. Он был " абсолютным актером" — одним из величайших в мировом театре. Он вообще был во всех отношениях " человеком театра" — и актером, и драматургом, и театральным администратором, и режиссером.

27 апреля 1765 года " английский Росций" вернулся в Лондон после долгого путешествия. Помимо Франции, он побывал в Турине, Милане, Риме, Венеции, Неаполе, Парме…

14 ноября Дэвид Гаррик появился на сцене Лондона в роли Бенедикта из комедии " Много шума из ничего". Зал был переполнен. По общему мнению, Гаррик стал играть еще лучше — легче, отточеннее, без нажимов в сильных местах. Он отказался от многих ролей, сохранив в своем репертуаре лишь наиболее удачные, проверенные временем работы. Число выступлений также сократилось: в течение сезона Гаррик играл теперь двадцать – двадцать пять раз, не более.

В своем поместье (Гаррик стал одним из богатейших людей в английском театре) он установил бюст Шекспира и вернул былую славу родному городу знаменитого драматурга. Первый шекспировский фестиваль, который Дэвид организовал в Стратфорде-на-Эйвоне, не удался. Была плохая погода, да и приглашенную из Лондона публику буквально заели клопы. Гаррик, затратив большие деньги, навел в городе чистоту, и новый фестиваль положил начало долгой славной традиции.

7 марта 1776 года газеты сообщили о том, что Гаррик продал свой пай в " Друри-Лейне" сыну Томаса Шеридана, Ричарду, молодому и талантливому драматургу. Едва по Англии и по всей Европе разнесся слух, что Гаррик покидает сцену, в Лондон началось нашествие зрителей. И ко всеобщему удивлению он сыграл свои старые роли так, словно не прошло десятков лет. С 11 апреля по 10 июня Гаррик дал девятнадцать спектаклей, сыграл одиннадцать ролей. Он по-прежнему, казалось, был полон сил.

Сойдя со сцены, Гаррик прожил меньше трех лет. Его беспокоили боли в почках. Умер он 20 января 1779 года тихо и спокойно. Похороны Гаррика были необыкновенно грандиозны. С большими почестями актер был похоронен в Вестминстерском аббатстве. Все свое солидное состояние он оставил жене и другим родственникам. Коллекция редких книг пожертвована им в Британский музей, а два дома — Обществу помощи бедствующим артистам.

ВОЛКОВ ФЕДОР ГРИГОРЬЕВИЧ

(1729–1763)

Русский актер и театральный деятель. Создатель первого постоянного русского театра. Играл в трагедиях А. П. Сумарокова.

Федор Григорьевич Волков родился 9(20) февраля 1729 года в Костроме в купеческой семье. После смерти отца малолетний Федя остался вместе с братьями на попечении своей матери. В 1735 году семья переселилась в Ярославль.

В одном из документов за подписью самого Волкова говорилось, что он " с 741 году по 748 год… находился в Москве в науках". Послал " в науки" 12-летнего юношу его отчим ярославский купец и заводчик Федор Васильевич Полушкин, женившийся на матери Волкова, молодой вдове Матрене Яковлевне, у которой, помимо старшего Федора, было еще четверо сыновей. Так как Полушкин владел серными и купоросными заводами, — обучался Волков, вероятнее всего, у какого-нибудь иностранца-промышленника. По свидетельству биографов, он " в совершенстве изучил в Москве немецкий язык" и говорил на нем " как природный немец".

В Москве популярностью пользовался постоянно действующий публичный городской театр " Немецкая комедия". Волков увлекся театральными представлениями, водил дружбу и знакомство с театральными любителями из приказных, семинаристов и " школьников, которые устраивали игрища". Один из первых биографов актера Н. И. Новиков особо отметил, что Волков " друзей имел немногих, но наилучших, и сам был друг совершенный, великодушный, бескорыстный и любящий вспомоществовать". Одним из таких " немногих" друзей, с которыми Волков познакомился в юности в Москве, стал " малороссийский грек" Николай Николаевич Мотонис, впоследствии уважаемый литератор и известный переводчик.

Тем временем Полушкин принял Федора и его братьев на правах товарищей в свои промышленные предприятия и обязался сверх содержания пасынков наградить их половиной прибыли от заводов и четвертой частью наследства после своей смерти.

В 1746 году Волков был отправлен отчимом в Санкт-Петербург. Там он поступил в немецкую торговую контору. Новиков писал: " Познакомясь с живописцами, музыкантами и другими художниками, бывшими тогда при Императорском Италиянском театре, не упустил он ни одной редкости, которую бы ни осмотрел и ни постарался бы узнать обстоятельно. Более всего прилепился он к театру, и по случаю знакомства, несколько раз видя представление Италиянской оперы, почувствовал желание сделать и у себя в Ярославле театр, дабы представлять на нем русские театральные сочинения".

Волков побывал также и на спектаклях в кадетском корпусе. Увидев трагедию Сумарокова " Синав и Трувор", он пришел в такое восхищение, что " не знал, где был: на земле или на небесах".

В 1748 году умер Полушкин. Волков получил в управление заводы. Он возвратился в Ярославль и, обретя теперь самостоятельность, а также средства, собрал вокруг себя театральных " охотников" из местной посадской молодежи.

Спектакли устраивались в амбаре с каменными сводами, в котором прежде складывались кожевенные товары. На первом представлении 29 июня 1750 года были разыграны две пьесы: драма " Эсфирь" и пастораль " Эвмон и Берфа", музыку к которой сочинил Волков.

Спектакли в кожевенном амбаре заинтересовали ярославцев. Волков нашел покровителей в среде высшего ярославского общества. Воевода Мусин-Пушкин и помещик Майков явились местными меценатами. Они уговорили многих ярославских купцов и дворян сделать пожертвования на устройство более удобного театра. Открытие его относят к началу 1751 года. Дана была опера Метастазио " Титово милосердие", переведенная с итальянского самим Волковым.

Ярославские жители увидели на подмостках также духовные драмы Димитрия Ростовского, некоторые пьесы типа " актов" и " российских комедий", а также совсем недавно напечатанные в Петербурге первые трагедии А. П. Сумарокова. Под руководством Волкова начали играть впоследствии знаменитые русские актеры И. А. Дмитревский, Я. Д. Шумский и другие.

Слухи об этом театре дошли до Петербурга. Императрица во что бы то ни стало захотела их увидеть до наступающего поста, поэтому-то в первые же дни нового, 1752 года курьер объехал всех сенаторов по домам, чтобы те подписали " Указ" об этом, не дожидаясь окончания праздников. И " сенатской роты порутик Дашков" помчался в Ярославль с императорским " Указом".

В этом важном документе говорилось: " …Императрица Елисавет Петровна самодержица всероссийская сего генваря 3 дня указать соизволила: ярославских купцов Федора Григорьева сына Волкова с братьями Гаврилою и Григорием, которые в Ярославле содержат театр и играют комедии, и кто им для того еще потребны будут, привесть в Санкт-Петербург… Для скорейшего оных людей и принадлежащего им платья сюда привозу, под оное дать ямские подводы и на них из казны прогонные деньги…"

В конце января – начале февраля 1752 года ярославцы во главе с Федором Волковым уже играли перед императрицей и двором комедию " О покаянии грешного человека" Димитрия Ростовского, трагедии Сумарокова " Хорев", " Синав и Трувор" и " Гамлет", причем сам драматург присутствовал среди зрителей.

Федор Волков был " довольно искусный музыкант на многих инструментах", играл на скрипке и клавикордах, а также пел " разные оперные арии", " итальянские арии". Эта музыкальность помогла ему быстро освоиться на профессиональной сцене, причем его сразу же причислили к штату придворных артистов, в так называемую " Итальянскую компанию", тогда как его " сотоварищей" по ярославской любительской труппе (вернее, лучших из них) Ивана Дмитревского и Алексея Попова отдали на обучение в Петербургский кадетский корпус (а остальных " с награждением" отпустили назад в Ярославль). В 1754 году братьев Федора и Григория Волковых тоже зачислили в корпус. Там они должны были обучаться наукам, иностранным языкам, гимнастике.

Ярославцы содержались в корпусе на казенный счет и получали по 50 рублей в год, а Волков — 100 рублей. Кроме общего курса обучения, актерам преподавались сценические приемы и декламация. Среди преподавателей был Сумароков. Учащиеся кадетского корпуса играли в придворном театре.

30 августа 1756 года был издан указ об учреждении государственного Русского " публичного театра" для представления трагедий и комедий; ему было предоставлено помещение в Петербурге на Васильевском острове. Директором театра назначен драматург А. П. Сумароков. Волков, занявший ведущее положение " первого русского актера", помогал Сумарокову в руководстве театром, а в 1761 году заменил его. Он много сделал для укрепления петербургской труппы.

Волков занимал в театре положение первого трагика. С огромным темпераментом он исполнял роли героев в трагедиях Сумарокова — Американца (" Прибежище добродетели" ), Оскольда (" Семира" ), а также, по-видимому, и роли Хорева (" Хорев" ), Трувора (" Сикав и Трувор" ), Ярополка (" Ярополк и Димиза" ), Гамлета.

Новиков отмечал " природность" игры актера. По его словам, Волков, зная " театральное искусство в высшей степени", в то же время отступал от эстетических канонов классицизма, не следовал правилам распространенной в то время торжественной декламации. Учитывая особенности игры Волкова, Сумароков писал для него роли, в которых находил блестящее применение неистовый темперамент Волкова и его героическая, вдохновенная манера произнесения стихов. Особенно показательна в этом отношении была роль Марса в " Новых лаврах" Сумарокова. По отзывам современников, с таким же мастерством Волков играл и в комедии.

" Он был значительнейший и лучший актер", — написал о Волкове Я. Штелин, единственный из всех историков театра и его биографов много раз видевший Федора Григорьевича на сцене. Причем Штелин отмечал, что " он играл одинаково сильно в трагедиях и комедиях"; собственный " его же характер был в страстях бешеный".

Д. И Фонвизин говорил, что Волков был " мужем глубокого разума, наполненного достоинствами, который имел большие знания и мог бы быть человеком государственным". Выдающийся ум Волкова отмечали Н. И. Новиков и Г. Р. Державин; В. Г. Белинский называл Волкова " движителем общественной жизни", " отцом русского театра" и ставил его имя рядом с именем М. В. Ломоносова.

" Жития он был трезвого, — пишет Новиков, — и добродетели строгой". Федор Григорьевич всего себя отдавал театру и не завел семьи. " Театральное искусство знал он в высшей степени; при сем был изрядный стихотворец, хороший живописец, довольно искусный музыкант… посредственный скульптор", — вспоминали современники. Его работе приписывают мраморный бюст Петра Великого и картину, написанную масляными красками, на которой он изобразил себя и братьев в сцене из трагедии. Оба произведения, правда, утрачены. Волковым сделаны резные царские врата в Николо-Надеинской церкви в Ярославле и рисунок, по которому устроен иконостас в той же церкви.

Старинная хроника русского театра приписывает Волкову больше 15 различных пьес на бытовые темы. В его комедиях " Суд Шемякин", " Всякий Еремей про себя разумей" и " Увеселение московских жителей о масленице" — действующими лицами являются Шемяка, секретарь суда, купцы, офицеры, слуги, мещане-разночинцы. Из переводных пьес хроника приводит " Магомета" Вольтера, " Эсфирь" Расина и несколько других пьес с итальянского, французского и немецкого языков.

В 1759 году Волков был отправлен в Москву, чтобы " придать существовавшему там театру более правильное устройство". Для возрождения московского театра он выписал несколько актеров из Санкт-Петербурга.

Человек передовых воззрений, Волков играл видную роль в общественной жизни своего времени. Он примыкал к дворянской оппозиции и принимал участие в свержении Петра III.

В своих записках А. М. Тургенев отмечал: " При Екатерине первый секретный, немногим известный, деловой человек был актер Федор Волков, может быть, первый основатель всего величия императрицы. Он во время переворота при восшествии ее на трон действовал умом; прочие, как-то: главные Орловы, кн. Барятинский, Теплов — действовали физическою силою, в случае необходимости и горлом, привлекая других в общий заговор. Екатерина, воцарившись, предложила Федору Григорьевичу Волкову быть кабинет-министром ее, возлагала на него орден Св. Андрея Первозванного. Волков от всего отказался… По восшествии ее на трон, жил недолго; всегда имел доступ в кабинет к государыне без доклада…"

28 июня 1762 года взмыленные лошади домчали из Петергофа в слободу Измайловского полка карету с великой княгиней Екатериной Алексеевной, которой тут же на плацу полк присягнул на верность как новоявленной императрице Екатерине II. Однако потом ходили слухи, что " второпях забыли об одном: об изготовлении манифеста для прочтения перед присягой. Не знали, что и делать. При таком замешательстве кто-то в числе присутствующих, одетый в синий сюртук, выходит из толпы и предлагает окружающим царицу помочь этому делу и произнести манифест. Соглашаются. Он вынимает из кармана белый лист бумаги и, словно по писанному, читает экспромтом манифест, точно заранее изготовленный. Императрица и все официальные слушатели в восхищении от этого чтения. Под синим сюртуком был Волков…" — эти строки записал со слов А. А. Нарышкина П. А. Вяземский в своей " Старой записной книжке".

В Грамоте о пожаловании братьям Федору и Григорию Волковым дворянского достоинства, в частности, говорилось: " …При благополучном же Нашем на всероссийский Императорский престол вступлении, как вышеупомянутый покойный брат его Федор Григорьев сын Волков особливо, так при нем и он, Григорий, купеческими верными сынами Российскими отличные услуги и верность Особе Нашей оказали, за которые их Нам вернорадетельные услуги, усердие и верность Мы оных Федора и Григорья Волковых в прошлом 1762 году августа 3 дня дворянским достоинством Нашей Всероссийской Империи всемилостивейше пожаловали".

Один из историков дворцового переворота 1762 года Г. Гельбиг, описывая, как сложились судьбы главных его участников, достигших возвышения, о Федоре Григорьевиче отметил следующее. " …актер Волков остался в своей сфере". Знаменитый Д. И. Фонвизин обронил, что Волков " …мог бы быть человеком государственным". Однако он устоял от соблазна такой головокружительной карьеры и вернулся на сцену.

Новиков подчеркивал, что по " учреждении" русского театра Волков показал свои дарования во всем блеске, все увидели в нем великого актера, и слава его была засвидетельствована иностранцами. Подтверждением этого служит его последнее творение — " Торжествующая Минерва", в котором проявились многочисленные таланты Волкова.

Устраивался сей грандиозный театрализованный праздник во время коронационных торжеств по случаю восшествия на престол Екатерины II. Происходил он на масляной неделе в Москве, когда по старой русской традиции развлекали народ ряженые. Был заявлен большой маскарад, названный " Торжествующая Минерва". Волков ввел элементы народных скоморошьих игрищ. Стихи Сумарокова " Хор ко привратному свету" Волков положил на мотив народной песни.

Во время этого яркого, радостного театрализованного праздника Федор Григорьевич Волков простудился, получил " лютую горячку" и 4(15) апреля 1763 года скончался " к великому и общему всех сожалению", порадовав зрителей страстной игрой в последний раз 29 января в своей лучшей роли Оскольда в трагедии Сумарокова " Семира".

Федор Григорьевич Волков был похоронен на кладбище Андроньева монастыря. Однако во время нашествия французов, в 1812 году, монастырь подвергся опустошению, и следы могилы великого актера затерялись…

ШРЁДЕР ФРИДРИХ ЛЮДВИГ

(1744–1816)

Немецкий актер, режиссер, драматург. Реформатор немецкой сцены. Руководил Гамбургским национальным театром. Как актер прославился в пьесах Шекспира, Мольера, Гете и др.

Фридрих Людвиг Шрёдер родился 3 ноября 1744 года в Берлине. Его мать, актриса Софи Шрёдер, после смерти мужа — берлинского органиста, в составе труппы Гильфердинга отправилась на гастроли в Россию. Трехлетнего Фрица она взяла с собой. В Санкт-Петербурге он дебютировал на сцене — малыш произнес лишь одну фразу: " О нет, тебя оправдываю я! ", и публика щедро наградила его аплодисментами.

В 1749 году труппа Гильфердинга переехала в Москву. Там 24 ноября Софи Шрёдер вышла замуж за Конрада Аккермана, одного из наиболее талантливых актеров и антрепренеров Германии. В Москве Фриц начал учиться.

Из Москвы труппа Гильфердинга вернулась в Санкт-Петербург. В семь лет Фриц стал " профессиональным" актером — он постоянно выступал в детских ролях.

За четыре года жизни в России чета Аккерман скопила достаточно средств для того, чтобы создать свою антрепризу.

В 1755 году в труппе отчима появляется балетмейстер и драматический актер Финзингер — первый и единственный наставник Шрёдера в хореографии. Вторым его наставником был актер и драматург Иоганн Христиан Аст. Он учил Фрица латыни, французскому и премудростям актерской игры. Значительный след в судьбе Шрёдера оставил также австрийский комик Йозеф Феликс Курц, с коллегами которого он позже странствовал по Центральной Европе. У него Фридрих учился искусству импровизации.

24 ноября 1755 года Аккерман открыл театр в Кенигсберге. Послушный родительской воле, Фриц стал воспитанником местной Коллегиум Фридерисиацум. Шрёдер отличался прилежанием. Но после того как родители отправились на гастроли, он остался без средств к существованию и вскоре присоединился к труппе Аккермана.

Дни шли за днями, город сменялся городом, а предместье — предместьем. К тому времени Фридрих Шрёдер играл преимущественно роли светских юношей и слуг в комедиях. Такие образы давались ему без особого труда. Шрёдер по-прежнему считал только хореографию своим истинным призванием. Пройдет не один год, прежде чем он откажется от балета и посвятит себя только драме. Пока же Фридрих танцевал, и танцевал страстно.

В театре Шрёдер заглядывал лишь в стихотворный текст готовящихся к постановке трагедий. Что же касается комедий, то с ними дело обстояло проще: раз прочтя пьесу, Шрёдер играл свою роль, пользуясь только импровизацией. Так было, например, со шлегелевской драмой " Троянки", в которой 2 января 1761 года он сыграл царя Пирра.

31 июля 1765 года в Гамбурге открылся театр на Генземаркт, построенный на средства Аккермана. После смерти отчима 13 ноября 1771 года антреприза перешла к Фридриху. Однако даже Софи Шрёдер сомневалась, сможет ли молодой, предпочитающий хореографию актер, человек с трудным характером, возглавить дело ушедшего принципала.

С лета 1772 года Фридрих Людвиг Шрёдер официально стал вторым руководителем труппы, взяв на себя бремя художественных забот. Софи продолжала распоряжаться финансами и хозяйством театра.

Любознательный, вдумчивый, Шрёдер сразу взялся за главное — репертуар труппы. Он много читает, постоянно общается с учеными, юристами, купцами, с людьми, искренне заинтересованными в успешной судьбе его сцены. Директор не ограничивался изучением истории, литературы, языков, музыки. Его привлекали науки, на первый взгляд далекие от театра: психология, математика, механика, экономика.

Шрёдер обращается к творчеству ведущих деятелей " Бури и натиска". Появлению пьес штюрмеров в Театре на Генземаркт предшествовала премьера трагедии Лессинга " Эмилия Галотти", показанная 15 мая 1772 года.

Спектакль явился вступлением к самому значительному времени творчества Шрёдера — руководителя и наставника труппы, режиссера и актера. Оно длилось десятилетие — с 1771 по 1781 год — и вошло в историю как " первая антреприза" Шрёдера. Деятельность артиста именно этих лет создала " золотой век" немецкой сцены XVIII столетия.

" Эмилия Галотти" имела большой успех. Заслуга в том не только Шрёдера-постановщика, но и Шрёдера-актера, сыгравшего камергера Маринелли. Вся манера поведения актера призвана была доказать главное: этот внешне независимый, блестящий царедворец в действительности раб, и единственный закон для него — воля господина. Жест Шрёдера, ритм и характер его движений убеждали не менее, чем произносимые им фразы. Едва заметное движение кисти, пальцев передавало чувства и настроения Маринелли. Сдержанность актера в традиционном проявлении сценических чувств, отказ от приевшейся манерности делали образ Маринелли естественным и потому еще более отталкивающим.

Шрёдер стремился внести реалистическую основу не только в исполнение своих трагических и комических ролей большой драматургии, но по возможности — зингшпилей (музыкальных спектаклях). Особенно удачной в этом смысле стала сыгранная труппой французская комическая опера Пьера Монсиньи " Роза и Кола" по либретто Мишеля Седена.

В 1774–1778 годах Шрёдер показал в своем театре пьесы так называемых рейнских гениев — И. В. Гете, Ф. М. Клингера, Я. М. Ленца и Г. Л. Вагнера, а также члена " Геттингенского содружества поэтов" И. А. Лейзевица.

Шрёдер ставит " Клавиго" Гете, причем сам играет Карлоса. В дни, когда на Гамбургской сцене появилась " правильно построенная" драма " Клавиго", многие из друзей театра жалели, что Шрёдер остановил свой выбор не на " Геце фон Берлихингене" — драматической эпопее, насыщенной освободительными идеями штюрмеров, пьесе, наиболее полно отразившей влияние хроник Шекспира на творчество молодого Гете. И радовались, узнав о предстоящей постановке нравившейся им пьесы.

В " Геце" Шрёдер сыграл сразу две несхожие роли — брата Мартина, облик и имя которого были намеком на вождя немецкой реформации Мартина Лютера, и честного, прямого рейтара Лерзе. Оба его образа точно отвечали замыслу Гете и были отмечены публикой.

В это время Софи Шрёдер все чаще задумывалась о необходимости разумно женить сына. Ни для кого не являлась тайной любовь Фридриха к замужней актрисе Театра на Генземаркт Сусанне Мекур. Неизвестно, долго бы еще продолжалось ожидание вдовой Аккермана девушки, способной составить счастье ее сына, если бы однажды в Гамбурге не появилась грациозная, светловолосая, голубоглазая Анна Кристина Харт, мечтавшая о самом скромном ангажементе.

Когда мадам Мекур покинула Гамбург и перешла в другой театр, состоялась свадьба Фридриха Шрёдера и Анны Харт. Мать не ошиблась — брак их был счастливым. Заботливая жена и хозяйка, Анна разделяла радости и печали мужа. Он же часто занимался с ней, репетировал ответственные роли и гордился успехом, выпадавшим его любящей, понятливой ученице.

Шрёдер с ранних лет начал выступать в комедиях Мольера. Теперь же, начав с детских и юношеских ролей — Луизон в " Мнимом больном", Дамис в " Тартюфе", Валер в " Скупом", — он появился в тех же комедиях в роли аптекаря Флорана (" Мнимый больной" ) и слуги Клеанта, Лафлеша (" Скупой" ). Позднее он сыграет центральные роли — Оргона (" Тартюф" ), Гарпагона (" Скупой" ), Арнольфа (" Школа жен" ) и Аргана (" Мнимый больной" ).

Роль Скупого, исполненная 28 августа 1775 года, стала одной из наиболее значимых в биографии Шрёдера. Мудрость и зрелость, с которой тридцатилетний актер сумел выписать этот сложнейшей персонаж мольеровской драматургии, говорили не только о его выдающихся возможностях, но и о недюжинной настойчивости и творческой смелости, которые помогали ему успешно преодолевать новые профессиональные барьеры. Гарпагон на долгие годы сохранился в репертуаре артиста.

Наконец пришло время, когда Шрёдер решительно взялся за драмы Шекспира, масштабные полотна которого пленяли его глубокой правдивостью, мощью событий, мудростью, сложностью внутренней жизни героев.

Премьерой стал " Гамлет". Спектакль этот был не только первым появлением Шекспира на Гамбургской сцене, но первой театральной встречей немцев XVIII века с шекспировским наследием.

Шрёдер подверг драму переделке. Он сократил кое-что в первых актах, переставил несколько картин местами. Серьезной переделке подвергся также финал пьесы. Вначале Шрёдер вычеркнул роль Лаэрта. Опустил он и кладбищенскую сцену в последнем акте; однако через два месяца после премьеры снова вернул ее. Восстановил он позже и роль Лаэрта.

Еще летом 1776 года Шрёдер мысленно раздал все роли. Он решил, что Брокман будет Гамлетом, королем Клавдием — Рейнеке, а Офелией — Доротея Аккерман. Что же касается роли для себя, то выбор его мог показаться неожиданным — Шрёдер отдал предпочтение Призраку короля Дании.

Тень отца Гамлета, сыгранная Шрёдером, оставляла волнующее, скорбное впечатление. Призрак — Шрёдер не ходил, он словно парил в ночном тумане. Царственность высокого, закованного в латы рыцаря, горестная встреча его с сыном, страшный рассказ о вероломстве Клавдия располагали к нему сердца зрителей, застывавших от жалости и ужаса. Картина встречи длилась недолго, но в зале по-прежнему стояла гробовая тишина. А Дух уходил, будто растворяясь в темном сводчатом дворцовом переходе. Сцена эта была так выразительна и сильна, " что всякое движение замирало в душе у каждого".

Премьера прошла триумфально. В дальнейшем каждый пятый вечер играли " Гамлета" — случай редчайший и исключительный. Роль принца принесла Брокману громкую известность. Когда же в 1778 году актер покинул Гамбургский театр, исполнять ее стал Шрёдер. Играя Гамлета, он резко отступил от манеры Брокмана. Герой его был активным, волевым и решительным.

Стоило Шрёдеру поставить " Гамлета", и трагедия эта привлекла огромный интерес публики. Не прошло и пяти лет со времени гамбургской премьеры, а критика писала об успехе " Гамлета" как о " совершенно поразительном явлении на немецком театральном небосводе". " Гамлетовская лихорадка" сделалась повальной. Трагедию играли в городах и деревнях, в роскошных театрах и балаганах.

После " Гамлета" Шрёдер продолжал заниматься Шекспиром. Два месяца спустя он показал " Отелло". Ни глава труппы, ни актеры в хорошем приеме этой трагедии не сомневались. И были огорчены, потерпев неудачу. Хотя исполнение Брокмана и Доротеи Аккерман зал дружно признал отличным, а коварного Яго — Шрёдера запомнил надолго, спектакль быстро сошел со сцены. Но неудача не охладила Шрёдера — он упрямо не отступал от пьес Шекспира. Вторую часть 1777 года Шрёдер посвятил шекспировским комедиям. Осенью и в начале зимы публика увидела один за другим три спектакля — " Венецианский купец", " Комедия ошибок" и " Мера за меру". " Венецианский купец" имел большой успех — его сыграли шесть раз за три недели. Шрёдер был Шейлоком. Его богатый еврей держался гордо, с достоинствам, он прекрасно сознавал все значение своего капитала. Актер тонко подметил и передал национальный характер, своеобразные, отличные от итальянских манеры купца.

В 1778 году на смену комедиям пришли трагедии. Шрёдер проделал поистине гигантский труд — он поставил шекспировские " Короля Лира", " Ричарда III" и " Генриха IV". Премьеры этих сложнейших спектаклей показали одну за другой — в июле, ноябре и декабре.

" Король Лир" на Гамбургской сцене претерпел большие изменения. Шрёдер много раз откладывал премьеру, кое-что дописывал, менял мизансцены, мучился решением собственной роли — старого короля. Лир был едва ли не лучшим из шекспировских образов Шрёдера. Долгие годы художник любил эту работу. Впервые появившись в ней в канун тридцатипятилетия, он не расставался с Лиром до конца артистического пути.

Зрители и актеры всегда отзывались о его Лире только восторженно. Так, однажды, когда Шрёдер уже оставил сцену, Ф. Л. Шмидт спросил Иффланда, действительно ли Шрёдер был так велик в этой роли? " Да, да! — горячо вскричал Иффланд. — Это нельзя описать. Это надо было видеть, чувствовать! "

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒