НА КРАЮ «СВЕТА» 23 страница

ГЛАВА 39

Генерал Дудаев объявил себя ваххабитом – приверженцем Мухаммеда ибн аль-Ваххаба.

- Что за люди такие ваххабиты? – спрашивал министр обороны, который не знал, с какой стороны подойти к исламу, а уж про ваххабизм он слышал впервые.

Муфтий Равиль, как мог, объяснял вопрос, трудный для него самого.

- Ваххаб – одно из девяноста девяти имен Всевышнего и означает " дарующий свою милость". Ваххабизм проповедует возврат к начальному исламу, социальную гармонию, братство и единство всех мусульман. Ваххабиты обязаны осуждать роскошь и стяжательство. Также как и для раннего христианства, ваххабизму характерны экстремизм и фанатизм в борьбе с противником. Условно можно сказать, что ваххабиты – это мусульманская инквизиция.

- Опять охота на ведьм, – озадачился повестушник Черный, – Дудаев собьет нас из зенитки, если спасемся, то мы враги ислама. Если погибнем, то мы его союзники, но уже на том свете.

Все внимательно оглядели через иллюминаторы воздушное пространство – нет ли вражеских самолетов? Пока что самолет министра сопровождали свои две " сушки" - у Дудаева самолеты только учебные.

- Из-за чего сыр-бор? - недоумевал министр Грачев. – Все ищут врагов, и все идет от Адама и Евы. Что они такое сделали? В чем грех то их?

- Все дело в первородном грехе, – объяснял муфтий Равиль. – Господь запретил касаться дерева, но Сатана погубил их.

- Ничего не пойму, – насупился министр Грачев. – Кто кого, за что погубил?

- Скажем так за извращение! – воскликнул повестушник Черный. – Адам и Ева разглядели друг у друга половые органы и принялись ими играть день и ночь. Ходят по райскому саду, делать им нечего, а тут Сатана предлагает вкусить яблоко, то есть грудь Евы и детородный орган Адама.

Муфтий Равиль закашлялся и тотчас принялся читать три последних суры из Корана – защиту от Сатаны.

- Сатана, он же Иблис овладел твоим языком! Адам раскаялся, но его потомки все еще находятся в заблуждении. Впрочем, среди людей живут не только потомки Адама и Евы, но и прямые наследники Иблиса, что ходят меж людей в человеческом облике. Если поскрести их, то можно обнаружить черную кровь и черное сердце.

- Вот интересно было бы пустить кровь некоторых мусульман – задумчиво сказал повестушник Черный – Какая кровь у мусульманина черная или зеленая? Мусульмане такие же грешники, как и все люди. По моим мыслям Сатана, по-вашему, Иблис вошел в каждого, в кого полностью, в кого наполовину.

Муфтий Равиль прочитал короткую молитву, умыл лицо и подтвердил:

- Ваши мысли верные, уважаемый сын Иблиса. Рассказывают, что после грехопадения Адам и Иблис, каждый в свой черед вознесли молитву к Богу. Чтобы тот поддержал их – одного против другого. Иблис просил: " Господи, Ты сотворил Адама, положив вражду между ним и мной. Дай же мне власть над ним и его потомством".

" Я сделаю сердца их вместилищем для тебя", - отвечал Бог.

" Господи! " - молился Иблис. – " Добавь мне еще власти! "

" Если у Адама родится чадо, у тебя родится десять".

" Господи, добавь мне еще власти".

" Ты будешь растворяться в потомках Адама подобно тому, как кровь течет у них в жилах. Ты поделишь с ними их незаконнорожденных детей и богатство, приобретенное путем ростовщичества, воровства и другими неправедными путями".

Адам же, обращаясь к Богу, молил: " Господи, ты сотворил Иблиса, положив вражду между мной и им, и дал ему власть надо мной и моими потомками. Я не в силах сопротивляться ему, разве, что с твоей помощью".

" Как только родиться у тебя дитя" - отвечал Всевышний – " Я приставлю к нему двух ангелов, кои будут оберегать от дьявола и его сообщников. За одно доброе дело я буду награждать тебя десятикратно".

" Господи, добавь мне еще".

" Я не затворю врата моей милости перед покаянием любого из твоих потомков, даже, если он раскаялся при последнем вздохе своем".

Адам уступил свое место Хавве, она же Ева. Ева просила Всевышнего:

" Боже, ты сотворил меня из кривого ребра Адама, предначертал мне каждый месяц оскверняться месячными, обрек меня на муки беременности и родов. Молю тебя, Господи, дай же мне от твоей милости, что дал Адаму и Иблису".

" Дарую тебе быть источником жизни и красоты человеческой", - улыбнулся Всевышний. – " О, если бы знала ты, сколько благ уготовано тебе в награду за мучения твои при каждых родах. Воистину, если женщина погибнет при родах, да прибудет она как мученица среди блаженных. Если роды прошли благополучно, тебе отпускаются все прежние грехи, будь их столько, сколько пены в море".

" Я довольна", - ответила Ева".

- А я нет, – сказал повестушник Черный, выслушав проповедь муфтия Равиля. – Значит, каждая блядь и проститутка может стать великой матерью и даже родить пророка?

- Аллах видит степень греха. Если козу выпустить на цветущий луг и не ограничить ее веревкой, то от луга останется пустыня. Так скоро и от России останется пустыня, в которой порушили все границы между грехом и праведной жизнью. Современному русскому человеку ни Бог не указ, ни Сталин не царь!

- Законность и правопорядок сами собой вернутся в Россию, как только будет установлена полная денационализация – вступил в разговор академик Яковлев – Я согласен, что все мы потомки Иблиса и готовы разрушить все, что противно нашему духу. Но только частная собственность способна погасить наши низкие инстинкты: кто же захочет сжечь родное гнездо! Так же никому в голову не придет сжечь и соседнего фермера, такого же трудоголика, как и ты сам. Тем более что возмездие неотвратимо. Но упразднить колхозы и совхозы нельзя насильственно. Они должны отжить свой век.

- Упразднить колхозы все равно, что упразднить армию на призывной основе. Ваши слова не русские. Фермер - это на Западе, а у нас колхозник, который на своем тракторе пьяный, трезвый ли, но едет. Может, лет через двести и вырастет сплошной кулак, а пока нашего забулдыгу-алкаша ничем не принудишь работать, как только приказом, – говорил Грачев.

- Надо ясно и откровенно признать, – настаивал Яковлев. – Военно-экономическое соперничество нам не по силам, в него недопустимо было ввязываться с самого начала, его давно пора кончать. Россия такая страна, где своих проблем на тысячу лет. Никакой Афган нам не по силам, а вот повернуть реки вспять – это необходимо, давно необходимо!

- Ну, вот и вы заговорили, наконец, по государственному, словно бес выскочил из вас. Несвоевременный вы человек. Надо жить в реальном мире, а реальная Россия такова – только жесточайший тоталитаризм может уживаться с высокой духовностью. Это как суровый отец и тишайшая мать дают отличное воспитание детям, когда духовность, лучшая в мире, прорастает в жестоких границах. Вот, смотрите, наша охрана осталась за границей Чечни. А ведь Чечня – это ступня великого организма. Стоит загноиться, как вся Россия захромает. Пока вы тут глаголете о де коллективизации и демиталиризации, осколок стекла, попавший в ногу, выведет из строя всего человека. Требуется опытный хирург и острый скальпель, а вы ковыряете рану авторучкой!

Джохар Дудаев встретил делегацию очень тепло прямо в аэропорту. Вдвоем с министром они обошли строй почетного караула, полностью экипированного для боя: солдаты в касках с сетками наподобие американских и камуфляжной форме и с карабинами М-16 – ни дать, ни взять морская пехота США!

- Когда же успели снабдить вас? – спросил Грачев, оглядывая американское обмундирование и несколько американских вертолетов на летном поле.

- Подарок Березина, – улыбнулся Дудаев. – Нашел где-то списанные вертолеты, отремонтировал и пригнал лично для меня. От вас ничего хорошего не дождешься.

- Зачем вам все это? Это же не серьезно. Вы хороший офицер советской закалки, наше училище закончили, грамотный. Другой бы сказал, что вас испортила власть. Но раньше то у тебя власти было гораздо больше. А со временем мог бы стать премьер-министром или главой парламента, как удалой Бикбулат.

- Да я, что! – смутился Дудаев. – Видишь, толпа бородатых стоит. Им война нужна – кровь такая, можно сказать, волчья. Надоело чеченцам быть кавказскими овчарками и охранять чужое стадо. Вот и проснулась волчья кровь.

- Ну, уж так и волчья. Сколько помню чеченцев, всегда нормально служили и работали, и отморозков почти не встречал.

- Мы горные волки. Эти бородатые мужики, что нас окружают, тотчас расстреляют меня и тебя, если мы с тобою не договоримся пятьдесят на пятьдесят. Если цыган не знает, что такое родина, то чеченец зубами будет драться вот за эту землю, на которой ничего не растет.

- Неужели все так серьезно, Джохар? – хлопнул Грачев боевого товарища. – Помнится, мы Афган с тобой ковровыми дорожками умиротворяли. Столько дельных предложений поступало от тебя. Да, я хоть сейчас тебя помощником министра сделаю, возьму к себе в аппарат.

- Только после того, как Чечня станет полностью независимой от России. Наша вера, наша совесть, наш народ никак не может ныне примирится с русским свинством и пьянством. Если у вас большинство не полные семьи, а мужики поумирали от водки, то чеченский народ обязан возродиться и показать пример всем остальным народам Земли. Ты погляди на наших чеченок. В будни они ходят одетые как на праздник. Ты посмотри на наших колхозников, которые не поддались агитации ваших демократов – под зелеными флагами на худых тракторах добывают урожай в два-три раза выше, чем в России.

- Про хлеб не знаю, но моя разведка сообщает, что ваши мечети обратились в склады оружия, даже дети втянуты в битву во имя Аллаха. Среди множества вещей, обнаруженных на базе в Дагестане, есть и полный детский камуфляж – штанишки, курточки и даже разгрузки с карманчиками для гранат и патронов.

- Это где?

- Под Кизляром.

- Это моджахеды, мы к ним не относимся. У нас своя правда, хоть маленькая, но своя.

- Правда твоя маленькая, а пожар будет большой. Опомнись, Джохар, встань с колен.

- Нет, это Россию поставили на колени, а мы погибнем, стоя как солдаты. Если мы и станем на колени, так только на намаз перед очами Аллаха.

Алла Дудаева кинула милитаризские стихи:

- Мы защитим Чечню

России объявим войну.

- Алла! – шумнул, трезвый как никогда в жизни критик Пирогов. – Такая интеллигентная советская девушка и вдруг обратилась такой злой чеченкой. Неужели ты будешь со мною воевать? Вспомни университет в Москве, наши веселые пирушки.

- Вот-вот! – воскликнула Алла. – Через вас я и стала алкоголичкой. Заставляли мусульманку пить водку полными стаканами. Вы всех своих баб споили, детей рожать не могут. За стакан водки готовы лечь под любого. И вообще чеченский язык красивее русского.

- Пили, конечно, много, – согласился Пирогов. – Но и лечились много бесплатно. Мы с тобой, помнишь студентами, каждый год на Черное море ездили. Правда, поездом, но овощей и фруктов было пропасть. А вот, что-то на вашем столе я не вижу ни пива, ни красной икры, не говоря о черной. Даже чачи не видно, а всегда славились виноградом. Вырубили что ли?

- Ломоносов помог, – сказал Дудаев. – Оно и правильно, зато трезвая жизнь и покой. Раньше как чеченцы выпьют чачу, так хватались за кинжал. Редко кто из чеченцев до пенсии доживал. Если от закона убегал, так горские законы находили его. И в школах стали преподавать только русский язык.

- Я знаю, – сказал министр обороны. – Московские чеченцы продолжают обучаться русскому языку, но уже за деньги.

- Теперь будете платить, – сказал повестушник Черный. – Это раньше мы обучали вас великому русскому языку, на котором говорил великий Троцкий. Вы служили нам верой и правдой, и мы вам служили бесплатно – учили, лечили, кормили…

Дудаев обозлился: «Чеченцы никогда не просили добавки. Мы рождались в спецовке и умирали в ней».

- С кинжалом в руках, – поддакнул Черный.

- Кинжал для нас, что для морского офицера форма. Ну, что прощай боевой товарищ.

Генералы пожали друг другу руки, заглянули в глаза и поняли – война. Дудаев приказал бородатым чеченцам не трогать делегацию и проводить с аллахом в Москву.

Уже у трапа самолета Грачев объявил, что Москва приняла решение применить силу и Россия дойдет до конца, пока не наведет конституционный порядок. Дудаев ответил, что будет драться до последнего чеченца, а бородачи стучали прикладами автоматов о бетон, муллы одобрительно кивали головами.

В течение недели вывезли семьи военнослужащих и начали вывозить вооружение. И вновь на пути маршевых колонн встали колонны детей и женщин. Танки и чеченки сутками стояли друг против друга. Колонны двигались с черепашьей скоростью, понемногу тесня толпу. С большим трудом удалось вывезти секретную технику, танки и артиллерию. Но склад оперативного значения оказался в руках у чеченцев. Грачев по связи предложил взорвать склад, но Сусанин ответил пьяной нецензурщиной, заботясь якобы об интересах мирного населения. И вообще Сусанин всячески мешал военным вывозить вооружение. В итоге в Чечне осталось оружия достаточно, чтобы противостоять целой армии, а уж партизанскую войну можно было вести целыми десятилетиями: под каждым чеченским домом был организован на достаточной глубине тайный склад с гранатометами и минометами. За два года генерал Дудаев зарыл в землю столько оружия, что им будут воевать еще многие поколения чеченцев. Не родились еще младенцы, которые спустя полста лет будут доставать с тайных складов по указке бабушек и дедушек великолепно сохранившееся оружие.

Генерал Дудаев был неплохим стратегом и продвинутым командующим. Бывший летчик придумал летучие пехотные тройки. Гранатометчик, пулеметчик и автоматчик, прикрывая друг друга, быстро перемещались в развалинах и наносили удар с фланга по наступающим федералам. Подвалы многоэтажек были заранее превращены в долговременные огневые точки. На военных складах, брошенных русскими, сохранилось множество противопехотных мин, и скоро вся Чечня стала огромным минным полем, по которому по приказу президента Сусанина гнали солдат срочной службы. Из каждой щели наступающую армию били из гранатометов. И оказалось, что современные танки легкая добыча для кумулятивных снарядов. Если же танки каким-то чудом выбирались из ловушек, то под них бросались смертники с противотанковыми минами.

Ложилась под танки и желтая московская пресса. Олигархи Гусин и Березин организовали настоящую травлю силовых министров, обличая армию во всех смертных грехах. При этом самые видные демократы, что привели Сусанина к власти, давно уже сидели на чемоданах с билетами в руках. Все они были уверены, что Грачев успешно взяв Грозный, повернет танки на Москву и въедет в Кремль, ввиду несостоятельности Сусанина. В Москве никто не сомневался, что Грачев так поступит – далее терпеть выходки спившегося напрочь больного президента не было никакой возможности. Но безгранично терпение русского народа…

ГЛАВА 40

Грозный, январь 1995 года. Красная луна потусторонним взглядом смотрела через глазницы мертвых окон на следы недавних боев. Иногда метель как призрак в саване бродила меж развалинами, производя рыдание мнимых голосов. Но ни один живой голос не откликался на зов метели, блуждающей средь силуэтов прокопченных развалин города. Ни человеческий, ни звериный голос не слышен уже третий день. Третьи сутки стоит мертвая тишина, и человеку, уцелевшему в этой бойне, тяжело слушать эту тишину, прерываемую иногда метельным рыданием то на чеченском, то на русском.

Но, чу, метель услышала тихий стон, и призрак в саване склонился над ожившим трупом, совершенно было засыпанным белейшим снегом. Труп шевельнулся и отозвался слабым матом на жалобы метели. Тотчас из развалин вышли две тени, подняли деревянную колоду и внесли в подвал, служащий госпиталем равно как для чеченцев, так и для русских. Через сутки колода оттаяла, открыла глаза, и поэту Качинскому открылся темный лазарет с дымным костром в дальнем углу. Над костром на распорках стоял котел, в котором постоянно кипела вода для дезинфекции хирургических инструментов. Медсестры милосердия Маргарита и Клавдия с православными крестами на белых передниках склонились над поэтом, разрезали кокон смерзшихся тряпок и, не торопясь, обмыли раны. Затем поэта одели в бушлат, снятый с погибшего солдата.

Едва Качинский ожил, как в подвал спустились чеченцы с требованием вынести его вон – в межнациональном госпитале могли лежать только тяжело раненые бойцы и боевики, которым предстояла ампутация конечностей. Качинский на вид был цел, за исключением множества осколочных ранений. Такие раненые могли ходить самостоятельно и даже покинуть город тайными тропами меж минных полей. На счастье Качинского хирург Валентина Петровна сказала, что у поэта начинается гангрена, придется отсечь отмороженные пальцы. Чеченцы оглядели конечности и согласились оставить поэта в покое, но не более чем на неделю. В противном случае чеченцы откажутся поставлять перевязочные средства и наркотики, которыми кололи оперируемых вместо анестезии. Качинского положили на прочный стол с кровостоками, взятый из морга бывшей городской больницы. Бывший стол для вывесекции промыли предварительно кипяченой водой, прожгли каленым железом, затем промыли содой и вновь кипятком. Сестра Маргарита сделала укол, после чего Качинский впал в кайф, впервые в жизни приняв наркотики.

Подвальная хирургия была как в век бронзы. Хирург Валентина Петровна достала резекционную пилу из кипящего котла, и махом отсекла черные пальцы на ногах. Хлынула черная кровь. Раны стянули, собрав кожу обычной рыболовной леской. Затем скальпелем, хранившимся в растворе соды, Валентина Петровна отсекла верхние фаланги пальцев. Сестры милосердия туго забинтовали руки тряпками, прокипяченными в том же котле. Затем полили тряпки раствором соды, и положили Качинского в ряд с бородатыми людьми, каждый из которых был лишен одной или двух конечностей.

Красная луна заглянула в зарешетчатое окно подвала, подивилась необычной чистоте, невозможной на такой войне, и, не веря глазам своим, скрылась в метели, проклиная людей, затеявших странную войну в городе, сто лет не знавшем распри.

Пришло хмурое утро. Тяжело раненные с ампутированными конечностями зашевелились с тяжкими стонами, заговорили, каждый на своем языке. Но вот ругались почему-то только по-русски, хотя говорили на многих языках. Справа от Качинского громко охал армянин, что со своей семьей бежал от Бакинских погромов и приехал почему-то в Грозный, посчитав его самым мирным в бывшем Союзе. Перед самой заварушкой армянин захотел, было вернуться в Ереван, да родственники отговорили, дескать, живем при свечах и отапливаем квартиры буржуйками, в которых горят кирпичи, пропитанные мазутом. Родственники, приехав в гости в Грозный, искренне удивлялись телевизору и электрическим лампочкам, что горели целыми сутками. Уж как они хвалили Дудаева за веротерпимость и порядок, какого не было во всем бывшем Советском Союзе. Чеченцы на базарах такие вежливые, готовы даром кормить беженцев согласно горскому гостеприимству. А чеченки такие нарядные, словно на свадьбу одеваются каждый день. Хвалили, хвалили родственники Дудаева, да накаркали беду. Теперь армянин без левой ноги лежит в дымном подвале и не знает судьбы своей семьи. Все это армянин рассказал новичку, что лежал с закрытыми глазами, отходя от наркотического сна.

Слева от Качинского лежал повестушник Черный, который непонятно как застрял в Грозном и подорвался на растяжке. Лишившись правой ноги, повестушник стал философом и объяснял новичку, что небесный стрелочник, пьяный в облако, перевел стрелки на его дороге на другой путь. И теперь Валера Черный постоянно спрашивал у своего ангела: " Зачем же, милый, ты сделал это? Есть у меня грехи, но я же постоянно каюсь! "

Сестры милосердия с трудом сняли котел с кипящей водой, и поставили разогревать котел с борщем. Овощи для борща Маргарита и Клавдия собирали по разбитым подвалам соседних домов, рискуя самим подорваться на минах, которыми Грозный был усеян так густо, что пройти можно было лишь, кинув далеко вперед " кошку", и постепенно подтягивая веревку уничтожать ловушки. Случалось находить целые склады продовольствия, но, к сожалению, заминированные. Медсестры привычно забрасывали вперед железное орудие и срывали растяжки. Грохот, осколки и полные карманы стекла. Все же набирался полный мешок мятых консервов, содержимое которых и бросали в котел. Словом, медсестры работали в заминированном городе не хуже разведчиков, причем более удачно. На подрывы гранатов и мин сбегались как чеченцы, так и русские. Поднималась пальба. Федералы и чеченцы начинали уничтожать друг друга с обоюдным успехом, но сестрам милосердия пока везло.

Пока везло и танку Т-90, что стоял на горке на углу подвального госпиталя. Танкисты день и ночь уничтожали по периметру все, что движется, всаживая снаряд за снарядом в скрытые огневые точки. Свои боеприпасы давно закончились, но танк снабжали снарядами равно как русские, так и чеченцы из отряда грозненской милицией, которой командовал Руслан Гантемиров. В подвале лежали в основном чеченские полевые командиры, лишенные ног, и русские офицеры. И тех и других вывезти было невозможно, и они лежали в подвале через одного весь день, разговаривая друг с другом, как обычные больные в обычной российской больнице. День долог, и деваться некуда.

- Вы, что монахини? – спрашивал Качинский православных сестер.

Сестры не отвечали, молча, ухаживая за раненными – тщательно отмывали от окопной грязи, кормили безногих и выносили судна. Причем делали все быстро и ладно, и больные, забывая о тяжких ранах, делали предложения. Но строгие девушки объясняли чеченцам, что сердца их уже заняты: " Мы только медсестры". Сестра милосердия Клавдия носила на груди икону Казанской Божьей матери, и пули, по ее словам, буквально огибали ее. Клавдия до войны была кришнаиткой. Ходила в оранжевом сари с короткой стрижкой, распевала целыми днями " хари Кришна – хари Кришна", ритмично стуча по ритуальному барабанчику, висящему на боку. Но первого января 94 года оранжевое сари само собой упало с нее. Клавдия попала в ад! Прячась в бомбоубежище, Клавдия читала Евангелие, а затем познакомилась с Маргаритой, бывшей актрисой красноярского театра Афанасьева. Прячась в одном подвале, они вместе читали Святое Писание. И скоро, вырезав из простыней белые косынки и передники с красными крестами, пошли по подвалам, помогая тяжело раненым. Скоро они сошлись с хирургом Валентиной Петровной и организовали межнациональный госпиталь. Теперь над подвалом висел белый флаг с зеленым полумесяцем и красным крестом. По обоюдной договоренности госпиталь принимал только русских офицеров и полевых командиров. Тяжело раненные солдатики, попавшие на войну сразу после принятия присяги, лежали вокруг госпиталя, умирая в мучениях. И никто не имел права приблизиться к ним, чеченцы грозились расстрелять любого. Все же сестры милосердия ночами делали уколы наркотиков, дабы облегчить мучения молодых солдат вчерашних школьников. Некоторым делали даже операции прямо на воздухе, но это только продлевало мучения ребят, еще вчера бегавших в видео залы на американские триллеры. Теперь они сами умирали от оживших ужастиков. Мертвых никто не хоронил. Их поедали бродячие собаки, к лету оставались одни скелеты.

Из тяжелораненых офицеров, гниющих в подвальном госпитале, выживал только каждый второй. И мертвых полевых командиров складывали в подвале соседнего дома, забрасывая кирпичами. Те, кто выживал, страдали галлюцинациями и психическими болезнями. Повестушник Черный жаловался сестрам милосердия, что он видит кровь, и у него желание съесть сырое мясо.

- Больной, как твоя фамилия? – тормошила Качинского хрупкая сестра милосердия.

- Зачем? – морщился Качинский, находясь в наркотическом бреду – Качинский - моя фамилия.

- Качинский? – переспросила Маргарита, вглядываясь в сожженное лицо.

Рука Маргариты ощупала горб, и Маргарита полностью убедилась в чуде – редчайшей встречи на войне со своей любовью.

Качинский не признал Маргариту и бормотал в бреду о желанной встрече с самой замечательной и красивой девушкой в мире, так похожей на сестру милосердия.

- Когда-то я сильно разочаровался в этой женщине и превратился в истукана, но Бог свел меня с ее образом. И я вижу перед собой кусочек прежнего солнца. Золотой луч укажет мне новую дорогу в жизни.

- Укажу милый, укажу, – говорила Маргарита, отмывая лицо Качинского спиртом, редчайшим богатством на безумной войне – Надежда не угаснет, мы вынесем все испытания.

Третьего февраля подвал заполнили гортанные голоса чеченцев. С чеченцами вошел и Мастер – городской сумасшедший из Красноярска, бог знает, как оказавшийся на войне. Чеченцы принесли тушенки и сухарей, а Мастер преподнес Валентине Петровне французские духи " Шанель №5". Все тяжелораненые в изумлении приподняли головы. Чеченцы опустились на колени и целовали руки хирурга. Затем дружно совершили полуденный намаз и вновь ушли на войну.

С наступлением весны чеченцы ушли в горы, и стрельба в Грозном заметно ослабла. Подвал потихоньку освобождался от тяжело раненых. И вдруг, когда казалось, что бои совсем закончились, на плащ-палатке принесли женщину, подорвавшуюся на мине. Женщина лишилась ноги по голень, но с ее прибытием заметно улучшилось положение других раненых. Появилась газовая горелка, стало меньше дыма от горящих автомобильных шин, улучшилось питание и снабжение лекарствами. Средь полевых командиров, лежащих уже не на бетонном полу, а на матрасах пополз слушок: " Катя, Катя! " Слух дошел до Качинского, и он поразился странному схождению судеб. На мине подорвалась сама Катя с Арбата, подружка Березина. Отныне госпиталь стал не просто палатой, но косметическим кабинетом. Нанятые чеченцы швабрили полы, белили прокопченные стены и потолки, и каждому раненому дали по драгоценному лимону. Впрочем, и лимонками не забыли снабдить на случай вторжения русских.

Катя пришла в себя через неделю и плакала целыми сутками. Но ровно через сутки слезы кончились. И единственная безногая женщина стала делиться своими любовными приключениями в Москве, где по ее словам, каждой приличной даме полагался полный джентльменский набор: утром - возлюбленный эмигрант, днем - молодой любовник, после обеда в мертвый час – экстрасенс с мануальной терапией вагинальных органов, вечером – гражданский муж, ночью - муж регистрированный. При этом Катя с Арбата тонко объясняла, чем она отличается от валютных проституток, которых в Москве половина женского населения. Зато вторая половина населения феминистки – бабы, которых мужики толком не могут оттрахать.

- Мы видим, тесно вам в Москве, – сказала Валентина Петровна. – Переезжайте к нам, всех встретим и устроим.

- В вашем саду как в аду.

- Это не ад, это война, – объясняла православная сестра Клавдия. – Ад – это, когда шкуры живьем снимают.

- Это только война, – подтвердила сестра Маргарита. – А в аду более широкие возможности и более полные ощущения. К примеру, блудницы повстречаются с раскаленными членами. Сколько времени на Земле сотрудничали с органами половыми, столько в аду будете сотрудничать с любовниками, раскаленными докрасна.

- Но я же не феминистка, – возражала Катя с Арбата. – Это они лесбиянки занимались любовью на кладбище.

И Катя с Арбата принялась рассказывать подробно о нынешней московской жизни. Катя жаловалась, что средний возраст московских писарчуков, где она ошивалась, перевалил средний возраст Политбюро бывшей КПСС. В московском Союзе писарчуков в упор не видели молодых придурков, а сам андеграунд боялся расстаться с чердаками и подвалами. Молодые бомжи, обитающие в теплотрассах, объединившись с золотой молодежью, обитающей на бывшей улице Горького ныне Тверской, писали обращение в начале президенту Ломоносову, затем президенту Сусанину, требуя вывести войска из оккупированной Литвы. Войска никак не выводились ни при каком президенте, и интеллигенция сходила с ума, выбрасываясь из окон кухонь, где долгие годы перемывали кости советской власти. Интеллигентные мужчины, взявшись за руки с американскими флагами в руках, прыгали из окон, в то время как их интеллигентные жены вылезали из джинсов, вертели бедрами и били ногами дробь. Да, некоторые из ученых жен занимались любовью на кладбище, но опять же ввиду отсутствия настоящих мужчин. Ведь для того, чтобы любить противоположный пол и культивировать в себе это естественное влечение, надо иметь этот пол. Москва же начала девяностых годов имела сильный дефицит противоположного пола…

Катя с Арбата тайно вздохнула и продолжила речь. Тяжело раненые чеченцы такими же тайными вздохами сопровождали ее речь.

- Интимную близость с человеком противоположного пола можно вполне уподобить приему лекарств больным – правильное потребление лекарства ведет к исцелению и предотвращает болезнь. Нормальная половая близость с человеком противоположного пола соответствует здоровой природе зрелого человека. Зрелому человеку нельзя довольствоваться простым человеческим сожительством, ибо таковое означает постепенное умирание пола. А это, если разобраться, по сути – то же самое, что и умирание вообще.

- Как хорошо говорит, – сказал чеченец без обеих ног. – Слушай, Катя, у нас одна нога на двоих, но все остальное на месте. Можно я умру на тебе?

- Стерва! – сказала хирург Валентина Петровна. – Сейчас мы отрежем срамные губы, чтобы она ими не говорила срамные вещи.

- Если вы в каком-то отношении мужененавистница, – продолжала Катя с Арбата. – Постарайтесь разобраться в себе, чтобы преодолеть болезнетворную неприятность. Надо учиться любить, надо лелеять в душе нежные чувства к возлюбленному. Взаимная любовь двух людей делает их не только счастливыми, но долголетними.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒