ЧАСТЬ ВТОРАЯ 4 страница

Едва капитан открыл рот, чтобы объявить об их прибытии, лакей, узнав Челлини, распахнул перед мастером двери. Бенвенуто поднялся по мраморным ступеням и направился к гостиным, которые окружали внутренний двор. У художника были сильные ноги, и при ходьбе он пригибал вниз голову, напоминая быка, готового смести на своем пути любое препятствие. Годы резьбы по камню и металлу наградили его широкими и крепкими плечами. Мышцы рук и пальцы стали узловатыми и твердыми от постоянной работы с золотом и серебром. В свои тридцать восемь он выглядел моложе многих сверстников и в драках часто расправлялся с двумя‑ тремя мужчинами.

– Куда пошел? – закричал ему вслед капитан. – Подожди меня!

На верхней площадке лестницы Челлини повернул налево, выбирая наиболее короткий путь к приемной герцога. Маршрут пролегал через несколько комнат и крытых галерей. Всюду, на стенах и потолках, в глубоких нишах и цоколях над дверьми, он видел прекрасные произведения искусств – фрески Беноццо Гоццоли, статуи Мино да Фьезоле, картины Уччелло и Поллайоло. Челлини никогда не упускал возможности полюбоваться шедеврами мастеров старой школы, которых стремился превзойти.

– Бенвенуто, это ты? – услышал он приятный голос в одной из галерей.

Ему пришлось остановиться, хотя подобная встреча не предвещала ничего хорошего. Из коридора вышла герцогиня Элеонора де Толедо, одетая в плиссированную гамурру и белый сатиновый чепец. Он приветствовал ее со всей доступной для него почтительностью. Ласковое обращение герцогини всегда имело причину, и данный случай не был исключением.

– Я хочу, чтобы ты взглянул на эти жемчужины и сказал мне, сколько они, по‑ твоему, стоят.

Она протянула ему нить мелкого жемчуга.

– Вы хотите их продать? – осторожно спросил Челлини.

Он заметил, что некоторые из жемчужин уже теряли блеск.

– Нет, мне предлагает их мессир Антонио Ланди. Всего за шесть тысяч скудо.

– Они стоят гораздо меньше указанной суммы.

Заметив, как она нахмурилась, Челлини понял, что его слова не понравились ей.

– Ты уверен? Мне кажется, они достаточно красивы.

Элеонора поднесла их к шее, подставляя нить под свет, идущий от окна.

– Синьорина, жемчуг отличается от драгоценных камней. Он не держит цвет, как алмазы и сапфиры. На самом деле жемчужины являются костями рыбы.

Бенвенуто думал, что такое замечание вразумит герцогиню.

– В результате они портятся со временем. Взгляните на них. Они уже начали тускнеть.

Она сердито поджала губы, крепко держа жемчужную нить.

– Я собираюсь пойти к герцогу, чтобы попросить у него денег на покупку. Если он поинтересуется твоим мнением…

«Что вполне вероятно», – подумал Челлини.

– Ты должен дать ему более благосклонную оценку и тем самым поддержать меня.

Капитан Лукаси, ожидавший на почтительном расстоянии, тихо покашлял, и Челлини был впервые рад его подсказке.

– Прошу прощения, синьорина, – сказал он, пятясь назад. – Герцог назначил мне встречу. Я не хотел бы рассердить его опозданием.

Войдя в приемную Козимо, он увидел на персидском ковре большую корзину. Герцог сидел за столом, работая с документами. Его семейство управляло городом, в котором имелось семьдесят банков. Медичи заслуженно считались государственными финансистами. Без какой‑ либо посторонней помощи они превратили золотой флорин в самую надежную валюту континента.

Лукаси объявил об их прибытии. Герцог поднял голову и пригладил черные волосы, свисавшие по обе стороны лица, как уши бассета.

– Сожалею, – сказал он. – Я не слышал, как вы вошли.

Козимо был одет в малиновый бархатный костюм и сапоги для верховой езды. Он указал кивком головы на большую корзину.

– Эту находку привезли сегодня из Палестрины. Я хочу, чтобы ты взглянул на нее.

Услышав название места, откуда прибыл груз, Челлини понял, о какой находке шла речь. Палестрина, город к югу от Рима, считалась сокровищницей античных реликвий. Каждый раз, когда крестьянин копал колодец, в земле обнаруживалось что‑ нибудь ценное.

– Вы позволите?.. – произнес Бенвенуто, и герцог кивнул головой.

Отбросив крышку в сторону, Челлини порылся в соломе, заполнявшей корзину. Когда его пальцы нащупали твердые контуры холодного мрамора, он с бесконечной осторожностью вынул торс античной статуи юноши. Без головы, рук и ног она выглядела искалеченным обрубком, но тело было выполнено безукоризненно. Торс имел не больше пары браккий в длину – размером с лошадиную голову – но ах как ему хотелось бы увидеть целую скульптуру!

– Что ты думаешь? – спросил Козимо.

– Я уверен, что создатель этого шедевра был великим мастером, – ответил Челлини, покачивая мраморный торс, как грудного младенца. – И хотя реставрация античных древностей не мое ремесло, я счел бы за честь, если бы вы поручили мне такую работу.

Герцог удовлетворенно рассмеялся.

– Ты считаешь, что статуя этого стоит?

– При наличии нужного куска греческого мрамора я мог бы выполнить ее копию. Конечно, отсутствующие части восстановить невозможно. Нам доступно лишь то, что принес орел. Однако мы можем вернуть остальную часть Ганимеда.

Челлини намекал на прекрасного троянского принца, которого орел Зевса унес на небеса.

– Ты собираешься делать Ганимеда из этих никчемных обломков? – услышал он голос, донесшийся с порога.

Бенвенуто оглянулся и увидел Баччо Бандинелли – самого преуспевающего скульптора при дворе Медичи. Извинившись за вторжение и бросив презрительный взгляд на разбитую статую, Бандинелли громко фыркнул.

– Прекрасный пример несовершенства, о котором я часто рассказывал вашей светлости. Все эти древние каменотесы ничего не смыслили в анатомии! Они просто смотрели на человеческое тело, а затем долбили камень своими резцами. В результате получались вот такие вещи – никому не нужные и полные изъянов.

– Бенвенуто считает иначе. Он очень впечатлен скульптурой.

Бандинелли вяло отмахнулся, демонстрируя абсолютное пренебрежение к словам конкурента. Челлини с трудом удержался от желания удушить этого надменного мужлана с длинной бородой. По его мнению, с которым согласился бы почти каждый художник Италии, Бандинелли был перехваленным поденщиком, чьи работы бесчестили любое место, где их выставляли. Хуже того, одна из его поделок – двойная статуя Геракла и Какуса (огнедышащего титана, убитого позже героем) – портила площадь прямо за воротами дворца Медичи. Каждый раз, когда Челлини видел ее бок о бок с работами божественных Донателло и Микеланджело, он печально пожимал плечами.

– Повальное распространение дурного вкуса, – со вздохом ответил Бандинелли. – Вот почему на торжественном открытии моего «Геракла» нашлись люди, которые не оценили его по заслугам.

Дурной вкус? Не оценили? Челлини был поражен самомнением этого человека. По обычаю, при демонстрации новой статуи сотни флорентийцев выражали свое мнение о ней. Однако вместо сонетов и похвал они единодушно устроили разнос низкопробной форме «Геракла». Челлини и сам писал о неудачной работе Бандинелли, сокрушаясь, что папа Климент VII первоначально присудил награду мраморной статуе Микеланджело, а затем почему‑ то изменил свое решение. «Геракл» Бандинелли! Какой напрасный расход прекрасного камня!

– Бенвенуто, ты что‑ нибудь скажешь? Ведь ты все равно не сдержишь свой язык.

На губах герцога играла улыбка. Он знал о вражде между двумя художниками и понимал, каких усилий стоило Челлини усмирять свой нрав.

– Ваше превосходительство, когда речь идет о дурном вкусе, я вполне полагаюсь на мессера Бандинелли. Никто не знает об этом больше, чем он.

Герцог засмеялся и звонко захлопал в ладоши. Бандинелли ограничился снисходительной улыбкой.

– Вашим шуткам грош цена, – возразил он Челлини. – Вы никогда не сможете сделать что‑ то похожее на моего «Геракла».

– Вы правы, – ответил Бенвенуто. – Для этого я сначала должен ослепнуть.

– Ваша милость! – запротестовал Бандинелли. – Велите ему замолчать!

– Если вы уберете волосы с головы вашего Геракла, что у вас останется? – не унимался Челлини. – Картошка! А что за внешность у него? Лицо человека или морда быка?

Почувствовав симпатию герцога, он не желал останавливаться.

– Плечи выглядят, как лука перекосившегося седла! Грудь похожа на мешок с арбузами. А руки? Они висят без всякой грации. И, кстати, если не ошибаюсь, у Геракла и Какуса одинаково напряжены все мышцы икр. Остается лишь удивляться – что я и делаю, – как они вообще могут пребывать в своих позах!

Герцог прислушивался к его критическим замечаниям, забавляясь гневом Бандинелли, который корчился и фыркал от злости. Когда последний предложил Челлини найти хотя бы несколько изъянов в дизайне статуи – а Бандинелли безмерно гордился своей композицией, – Челлини начал последовательно перечислять ее слабые места. Бандинелли не выдержал и закричал:

– Заткнись, проклятый содомит!

В комнате воцарилась тишина. Козимо нахмурился, ожидая, что Челлини бросится в драку. Но Бенвенуто сдержал приступ ярости. Он знал, что потасовка оскорбила бы герцога. Собрав всю волю в кулак, он холодно ответил:

– Похоже, вы совсем потеряли голову. Если верить слухам, тот постыдный обычай, о котором вы только что упомянули, довольно популярен при дворах великих королей и императоров. Говорят, сам Юпитер предавался содомии с юным Ганимедом. Но, в отличие от вас, я скромный человек естественных нравов и ничего не знаю об этих извращениях.

Козимо облегченно вздохнул. Очевидно, Бандинелли понял, что зашел в споре слишком далеко. Он заметно сконфузился и отступил на шаг. Через открытую дверь Челлини увидел, что в коридоре появилась герцогиня. Она держала в руке злополучную нить жемчуга. Чтобы не вступать в очередную перебранку, Бенвенуто быстро попрощался с герцогом.

– Ваша светлость, спасибо, что дали мне возможность полюбоваться античной статуей. К сожалению, я должен вернуться в студию. Работа над медальоном в самом разгаре, и мне не хотелось бы надолго прерывать ее.

Когда герцогиня в сопровождении одной из придворных дам вошла в помещение, Бандинелли раболепно склонился перед ними, едва не подметая пол своей бородой. Челлини поспешил к выходу. Элеонора, явно рассчитывавшая на поддержку мастера, бросила на него сердитый взгляд, но он притворился, что не понял ее намека. Он даже не стал задерживаться на лестнице, чтобы еще раз осмотреть фреску Джотто. И только оказавшись на площади перед Лоджией деи Ланци с пантеоном выставленных скульптур, Челлини остановился, уперся руками в колени и попытался выровнять дыхание. Он по‑ прежнему злился. Бандинелли осмелился бросить ему оскорбление – причем в присутствии герцога де Медичи. Он не мог оставить это без ответа. Его сердце билось так сильно, что он чувствовал, как «Медуза» на толстой серебряной цепи раскачивалась под его рубашкой. Металл холодил его кожу.

– Бенвенуто, тебе плохо?

Он приподнял голову и увидел ювелира Ланди, направлявшегося во дворец Медичи. Тот, наверное, хотел проконтролировать продажу жемчужного ожерелья.

– Нет‑ нет, я в полном порядке, – ответил Челлини.

– Ты случайно не знаешь, ее милость получила мое ожерелье?

– Она получила.

Ланди сузил глаза и улыбнулся.

– И какое у нее настроение? Она купит его?

– А когда она была не в настроении покупать блестящие побрякушки?

– Благослови ее господь за это, – прошептал ювелир, а затем с важным видом направился к дворцовым воротам.

Уже наступали сумерки, и статуи, установленные в лоджии, бросали длинные тени на мостовую. «Юдифь» – прекрасное творение Донателло – стояла, подняв меч над головой ассирийского генерала Олоферна. «Давид», созданный Микеланджело Буонарроти, держал пращу на плече и бесстрашно осматривал площадь. Челлини был признанным мастером во многих искусствах, но ему вдруг страстно захотелось сделать такую скульптуру, которая могла бы пополнить эту августейшую компанию. Его идеально задуманная и прекрасно выполненная бронзовая статуя еще больше украсила бы лоджию и площадь, превзойдя изяществом все остальные скульптуры.

А тема? Может быть, герой Персей? В крылатых сандалиях, подаренных ему Гермесом, с мечом Гефеста, дарованным Афиной для победы над горгоной. Какой еще образ обладал таким величием и драматизмом? Проклятый Бандинелли повесится от зависти!

Идея привела его в восторг. Он с радостной улыбкой направился к Понто Веккьо, где по обе стороны моста располагались лавки ремесленников. Помимо прочих припасов ему хотелось купить какой‑ нибудь подарок для Катарины – возможно, кружево или янтарный гребень. Сейчас она очень расстраивалась из‑ за поседевших волос, но Бенвенуто верил, что через несколько месяцев они постепенно вернут свой былой цвет.

Что касалось самой Катарины… Он даже не знал, как ему поступить. Интересно, когда она поймет всю важность произошедшего? Когда она заметит воздействие лунного света, отразившегося от магического зеркала? Через год? Через пять лет? Что она подумает, когда узнает правду? Как сообщить ей о том, что ее ждет?

Он совершил большую глупость, оставив чертеж замков на верстаке… Катарина оказалась умнее, чем он ожидал. Она не только обнаружила его тайник, но и догадалась, как открыть замки шкатулки. Он должен был признать, что девушка обладала острым умом. Возможно, поэтому она и покорила его сердце. Прекраснейшая в мире женщина, наделенная смекалкой и мудростью! Он познакомился с ней во Франции, где проектировал фонтан для короля. В ту пору Катарину опекал какой‑ то дворянин из Фонтенбло. Однако хватило одного лишь взгляда, чтобы Челлини поклялся себе отвоевать ее – как музу, натурщицу и, естественно, любовницу.

Купив необходимые припасы – воск и проволоку для арматуры, – он заметил в ювелирной лавке маленький сапфир, неудачно вставленный в кулон с серебряной цепочкой. Фольга на задней части крепления, предназначенная для подсветки камня, наоборот, лишь затемняла его. Бенвенуто решил сделать другую оправу. Ювелир, старый добрый приятель, сбавил цену, еще больше улучшив его настроение. Выходя из лавки и уже подумывая об ужине, он почувствовал запах дыма. Несколько человек, встревоженно принюхиваясь к воздуху, смотрели на южную сторону Арно, откуда дул ветер.

Челлини ускорил шаг, а затем, перейдя через мост и ступив на мостовую Борго Сан Якопо, заторопился еще больше. Запах дыма стал сильнее. Он доносился с запада – с того направления, где находилась его студия. Заметив проходившего мимо цыганенка, Бенвенуто схватил его за руку.

– Где пожар?

– На Санто Спирито, – вырвавшись, ответил мальчик.

Челлини помчался к студии. От запаха дыма свербело в носу. Многие люди тоже спешили поглазеть на чужую беду. Повернув за угол, он увидел пожарную повозку, стоявшую около его мастерской. Асканио и дюжина других мужчин носили ведра с водой, но огонь поднимался все выше. Бенвенуто выронил из рук покупки и, сжав в кулаке ожерелье, начал проталкиваться через толпу зевак. Первым делом он метнулся к Асканио.

– Все целы? Где Катарина? Она в безопасности?

Его ученик, с перепачканным копотью лицом, прокричал сквозь треск бушующего пламени:

– Да! Мы успели выбросить из окон некоторые ценные вещи!

И действительно – несколько книг, чертежей и даже медальонов все еще валялись на мостовой.

– Я сложил драгоценности в карманы!

– А остальное? – спросил Челлини, зная, что Асканио поймет смысл его слов.

– Это тоже припрятано в надежном месте.

Бенвенуто почувствовал огромное облегчение. Катарина уцелела. Его самые ценные вещи были спасены. Потеря остального имущества теперь не представлялась такой уж важной. Он схватил пустое ведро, наполнил его из бочки в телеге и выплеснул воду через горевшую оконную раму. Но за завесой дыма бушевало пламя. Ничто не могло остановить пожар. Соседи начинали выносить из своих домов одежду, сундуки и мебель. Они боялись, что огонь распространится и на их жилища. В этой суматохе к Бенвенуто подбежали несколько рослых мужчин. Один из них, вооруженный саблей, крепко ухватил его за плечо и спросил:

– Ты Челлини?

Он не успел ответить, потому что в тот же миг ему на голову надели черный мешок. Опытные руки затянули на его шее кожаный ремень. Он услышал крик Асканио, за которым последовали звуки яростной драки. Бенвенуто отмахнулся ведром от того человека, который удерживал его сзади. Удар попал в цель. Он услышал тихий стон и злобную ругань. Затем ремень затянули еще сильнее. Он едва мог дышать. Его сбили наземь, ударив в челюсть чем‑ то крепким и тяжелым – возможно, эфесом сабли. Челлини отчаянно замолотил ногами по воздуху. Его протащили по мостовой и затолкали в крытый экипаж. Услышав щелканье кнута, он почувствовал резкий рывок. Карета тронулась в путь. Бенвенуто снова попытался вырваться из цепких рук, но кто‑ то прижал колено к его груди и прошептал у самого уха:

– Лучше попробуй вызвать своих демонов.

Глава 7

Дэвид сосредоточенно изучал лабораторные отчеты. Внезапно он почувствовал чей‑ то взгляд.

Около полудня специальный курьер привез результаты затребованных тестов, и Дэвид попросил перенести их в «книжную башню» «Ньюберри» – большой архив библиотеки, где хранились ценные коллекции кодексов, карт и манускриптов. Желая получить как можно больше информации о документах, переданных миссис Ван Оуэн, он отослал микроскопические пробы чернил и бумаги в Арлингтонскую лабораторию, услугами которой пользовалось даже Федеральное бюро расследований. Отчеты полностью подтверждали возраст и происхождение рукописи. И он бы с радостью поспешил доложить эти новости щедрой дарительнице, если бы она сама уже не стояла на верхней площадке лестницы, изучая его, словно гусеницу в банке.

Дэвид не слышал, как она вошла. Он не знал, как долго миссис Ван Оуэн наблюдала за ним, но неуютно себя почувствовал примерно минуту назад.

– Что вы читаете? – спросила она.

Ее голос приглушался десятками тысяч томов, хранившихся на полках цилиндрической «башни».

– Это результаты химических анализов, – ответил он, махнув рукой на захламленный стол. – Мы проверяли бумагу и чернила, которые использовались для чертежа «Медузы».

– Я же говорила вам, что не нужно тратить время на такие мелочи.

Опираясь на перила рукой в длинной темной перчатке, она начала спускаться по лестнице. Миссис Ван Оуэн по‑ прежнему носила траур. Каждый раз, когда они встречались, эта женщина была одета в черное. Когда она вышла из полумрака стеллажей в свет ламп, стоявших на столе Дэвида, на ее платье и в ушах сверкнуло несколько алмазных украшений. Крепкий аромат духов наполнил воздух. Она отодвинула кресло и села, скрестив ноги в черных чулках и туфлях на высоких шпильках. Дэвид не сомневался, что их «книжная башня» впервые видела столь потрясающую женщину.

– Расскажите мне, что вы узнали.

На миг он не мог думать ни о чем другом, кроме ее темной и запретной красоты. Она подтянула к себе пальцем одну из страниц и пренебрежительно взглянула на текст.

– Экстракт галльского дуба? – спросил она.

– Для датировки древних чернил разработан особый метод, – ответил Дэвид, стараясь говорить спокойным голосом. – Египтяне начали использовать чернила около 2500 года до нашей эры. Римляне улучшили их рецепт, изготавливая чернила из сепии. Это черный пигмент, извлекаемый из каракатиц.

Он знал, что его речь напоминала бормотание. Но ему нужно было протянуть время, чтобы обрести былое хладнокровие.

– Во время Ренессанса сепию почти везде заменили экстрактом галльского дуба, который изготавливался из смеси коры и других ингредиентов.

Затем он перешел к объяснению тестов, проведенных на микроскопических фрагментах чернил и бумаги. Казалось, что миссис Ван Оуэн почти не слушала его.

– В танине обнаружена необычно высокая степень экстракта кампешевого дерева. Это поможет нам отследить другие документы, которые могли быть написаны Челлини, – или наброски, сделанные им в тот же период времени. Обнаружив их, мы можем получить какие‑ то намеки о нынешнем местоположении «Медузы».

Он действительно считал такой поиск вполне вероятным. Тем более что у него пока не имелось никаких доказательств реального существования зеркала. Челлини славился своими планами и разработками, которые не находили воплощения в жизни. Предметы, изображенные на его чертежах, часто никогда не обретали материальной формы. Причиной этого были не леность и не отсутствие творческих желаний. Просто человек жил в тревожное и смутное время. Большую часть жизни он либо убегал от папских слуг, либо за ним гонялись королевские придворные. Его заказы иногда бывали долговременными – например, строительство фонтанов для садов Фонтенбло или двенадцать серебряных статуй богов в человеческий рост. Но он редко жил в одном месте достаточно долго – например, под патронажем какого‑ нибудь принца, – чтобы довести до завершения свои начинания. (Из двенадцати фигур был сделан только Юпитер, и эта статуя, подобно многим его произведениям, оказалась утерянной или, возможно, переплавленной на протяжении веков. ) Многие искусствоведы считали чудом, что его бронзовый «Персей с головой горгоны» – над которым он, кстати, работал восемь лет – был вообще завершен и сравнительно неплохо сохранился до нашего времени, став одним из величайших шедевров западной культуры.

– Где находятся те документы, с которыми вы хотели бы свериться? – спросила миссис Ван Оуэн.

Дэвид понял, что она подводила его к какому‑ то важному решению.

– Большинство из них хранится во Флоренции, – ответил он. – В библиотеке «Лоренциана».

– И что?

Он промолчал, не понимая, о чем говорила миссис Ван Оуэн. Она откинулась на спинку кресла и выпала из круга света. Ее глаза мерцали в полумраке тени.

– Тогда почему вы здесь, а не в Италии? – уточнила она.

Вопрос застал его врасплох по нескольким причинам, главной из которых была мысль, что он не являлся ее слугой или мальчишкой на побегушках. Неужели их гостья думала, что она теперь имела эксклюзивное право распоряжаться его судьбой?

– Видите ли, – промямлил он, – в настоящее время у меня есть и другие обязанности.

– В списке мероприятий не заявлено ни одной вашей лекции.

Дэвид чуть не рассмеялся.

– Боюсь, что только доктор Армбрастер может принимать решение о моей командировке.

– Я уже поговорила с ней, и она дала согласие.

Дэвид был ошеломлен. Не успел он подумать о том, как его отсутствие повлияет на карьерный рост и возможное получение долгожданной должности директора отдела, миссис Ван Оуэн озвучила и эту мысль.

– Если вы добьетесь успеха в наших поисках и тем самым увеличите доверие людей к библиотеке «Ньюберри», попечительский совет поставит вас на руководящую должность. Он просто не сможет отказать вам в такой любезности.

Дэвид чувствовал, как его мир летел вверх тормашками. Прошло лишь несколько мгновений, а он вдруг превратился из сотрудника библиотеки в раба этой богатой странной дамы в траурном наряде. Казалось, ее деньги и власть могли подчинить судьбу любого. Теперь карьера Дэвида зависела только от выполнения ее приказов. Он решил позвонить в офис главного администратора и выяснить истинное положение вещей.

– Вы не верите мне? – спросила миссис Ван Оуэн, догадавшись о его сомнениях. – Позвоните доктору Армбрастер. Поговорите с ней. Я могу подождать.

Одних этих слов было достаточно, чтобы убедить Дэвида в ее правдивости.

– Вы должны понять, что бюджет «Ньюберри» не позволит… – предпринял он еще одну попытку.

– Мне казалось, я ясно выразилась! – перебила она его с ноткой раздражения в голосе. – Деньги это не вопрос! Я оплачу любые расходы. Без ограничений! Доктор Армбрастер не возражает против вашего отъезда. Так что не тяните время и отправляйтесь в путь как можно быстрее. Если вы найдете «Медузу», библиотека получит огромную прибыль – так же, как и вы.

Она вытащила из крохотной сумочки золотую авторучку «Картье» и написала что‑ то на оборотной стороне визитной карточки с тисненым именем. Оставив авторучку на столе, она легким щелчком подтолкнула карточку в его направлении.

– Это наш личный контракт.

Дэвид поднял визитную карточку и взглянул на написанные слова: «Один миллион долларов». Он не знал, что делать. Ему казалось, что он смотрел на египетские иероглифы. Когда Дэвид снова поднял голову, пристальный взгляд фиолетовых глаз приковал его к месту.

– Я знаю, вам нужны деньги, – сказала она. – Если не для вас, то для вашей сестры.

До сих пор он чувствовал себя человеком, у которого почва уходила из‑ под ног. Но ее последние слова походили на нокаут.

– Какое отношение к нашей договоренности имеет моя сестра?

– Расходы на ее лечение будут очень большими.

– Откуда вы узнали о ее болезни? Моя семья – не ваше дело!

– Разве?

– Да! Не ваше дело!

– А я хотела бы помочь ей исцелиться.

Она снова пригнулась к столу. Ее длинные тонкие пальцы, накрывшие лабораторный отчет, напоминали когти хищника.

– Если вы достанете мне то, что я хочу… я дам вам все, что захотите вы.

– У моей сестры рак! Вы хотите сказать, что можете избавить ее от такой болезни?

Ему подумалось, что эта богатая женщина сошла с ума. Наверное, она прочитала рукопись Челлини – «Ключ к жизни вечной» – и по ошибке приняла его алхимические и магические формулы за бесспорные научные факты.

– Вы думаете, что я спятила? – с холодной усмешкой спросила она.

Он молча поджал губы.

– Я тоже так считала бы на вашем месте. Но поверьте, с рассудком у меня все в порядке. Я больше не могу жить без «Медузы». И если честно, то ваша сестра тоже не протянет долго без этого зеркала. Не будем обманывать самих себя. Достаньте мне его, и я обещаю, что ваша Сара проживет очень долго… Возможно, не меньше меня.

Несмотря на ауру таинственности, исходившую от женщины, ее обещание не показалось ему убедительным. Миссис Ван Оуэн выглядела чуть старше его сестры.

– Или вы просто будете смотреть, как она умирает?

С этими словами она грациозно поднялась с кресла, легко взбежала по лестнице на верхнюю площадку и исчезла в дверном проеме, оставив в воздухе стойкий аромат духов. Дэвид по‑ прежнему сидел за столом, держа в руке ее визитную карточку. Он был совершенно ошеломлен.

* * *

Мистер Джозеф Шиллингер, бывший посол США в Лихтенштейне, разгадал почти весь кроссворд в газете «Таймс», когда его водитель и доверенный помощник Эрнст Эшер вдруг воскрикнул с грубым швейцарским акцентом:

– Босс, посмотрите, кто вышел!

Это была женщина в черном платье – та самая, которую он заметил на лекции о Данте. Без вуали он сразу узнал ее. Эшер не ошибся, «пробивая» ее фамилию по номеру машины. Действительно вдова покойного Рэндольфа Ван Оуэна! Неужели именно она подарила «Ньюберри» ту книгу? Таинственный и анонимный благодетель!

– А шоу становится все веселее, – с усмешкой сказал водитель, поворачивая к хозяину бритую голову на толстой шее.

Он был прав. Как только женщина села в ожидавшую машину, из библиотеки выбежал Дэвид Франко, за которым они наблюдали. Он бегом спустился по лестнице, держа в руке какой‑ то блестящий предмет – скорее всего, авторучку. Стекло машины опустилось, женщина приняла предмет, и после того, как они обменялись несколькими словами – за которые Шиллингер заплатил бы немалую сумму, – машина помчалась по заснеженной улице.

– Что мне делать? – спросил Эшер, как всегда в ожидании активных действий, желательно насильственных.

– Ничего. Просто сиди и отдыхай.

Эрнст напоминал ему ручную гранату с выдернутой чекой.

Пока Шиллингер наблюдал за Франко, тот стоял, застыв на месте. Холодный ветер продувал его насквозь, а парень, между прочим, был без плаща. И хотя их разделяла широкая Багхаус‑ сквер, Шиллингер видел на лице молодого человека изумленное выражение. Что могло произойти в библиотеке? Неужели парнишка обнаружил, что иллюстрации той книги были сделаны рукой художника и некроманта Бенвенуто Челлини? Сам Шиллингер догадался об этом во время лекции – на презентации флорентийской «Божественной комедии». Подобные сцены и в столь экспрессивном отличительном стиле мог изобразить лишь адепт оккультизма.

Несколько лет назад Шиллингер посетил аукцион в окрестностях озера Комо и познакомился там с синьором Линцем. С тех пор он стал частью его агентурной паутины, отслеживая все, что могло иметь ценность для этого человека с темными намерениями и исключительными запросами. И теперь бывший посол имел достойную информацию. Она могла с лихвой оплатить те небольшие услуги, которые Линц оказал ему в последнее время, намекнув о появлении на черном рынке украденного рисунка Вермеера и пейзажа Хоббемы. Шиллингер достал телефон и набрал французский номер.

– Да? – ответил по‑ французски голос на другом конце линии. – Что вам угодно?

Каждый раз, когда ему приходилось говорить с Эмилем Риго, его охватывало раздражение и начинало трясти от злости. Подумать только! Какой‑ то отставной капитанишка французской армии позволял себе так пренебрежительно обращаться с бывшим послом США! Это, мягко выражаясь, приводило в ярость. Тем не менее Шиллингер сдержал свой гнев и быстро рассказал о том, что ему удалось разузнать.

– Как много ему известно? – спросил Риго. – Вашему Дэвиду Франко?

– Он интеллигентный юноша, – ответил Шиллингер, втайне гордясь тем, что они учились в одной альма‑ матер. – Парень только начинает входить в тему. Я подозреваю, что на данный момент ему известно еще меньше, чем мне.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒