Глава 1. Часть седьмая

⇐ ПредыдущаяСтр 7 из 7

Глава 1

Алиса

Волосы уложены волнами.

Прозрачные, почти незаметные тени, яркая помада.

Телесного цвета белье.

Чулки с подвязками. Белые лодочки на «рюмочке».

– Алиса, вы готовы? – услышала она голос костюмера.

– Да.

– Тогда давайте одеваться…

К стоящей перед зеркалом Алисе подошла девушка с первым свадебным платьем. Оно пышное, подернутое розовой дымкой. Лиф из парчи. Юбка из перьев. Красивое, но какое‑ то уж слишком авангардное. Себе бы Алиса такое не купила.

Костюмер помогла ей одеться. Затянула корсет. Тут же ее сменил стилист, стал колдовать над образом. Навесил на шею какие‑ то бусы, сделанные из пенопласта и покрашенные перламутром. Волосы убрал от лица и скрепил их двумя деревянными спицами. Намотал на запястье проволоку. Все эти аксессуары выглядели ужасно в реальности, но на фото они заиграют.

– Помада не слишком яркая? – спросила Алиса у стилиста.

– Притушим, если что, при обработке, – ответил он. – А вот сережек не хватает…

Он подпер подбородок указательным пальцем и стал думать, чем украсить ее уши. Алисин инструктор по фитнесу, стодвадцатикилограммовый Самсон, сейчас дал бы ему по руке. Он ненавидел, когда люди его ориентации использовали вот такие, «гейские», жесты. Он считал, что мужик должен оставаться мужиком, вне зависимости от того, с кем он спит.

– Вы готовы или нет? – послышалось из‑ за двери. Алиса узнала голос Васко. – Мы уже заждались.

– Бежим, бежим, сладкий, – прочирикал стилист и прицепил на Алисины мочки клипсы с крупными жемчужинами.

– Перебор, – буркнула она, сорвав их.

И, не слушая возражений, прошагала к двери.

За ней ее ждали люди. Их было много. Но Алиса давно перестала обращать внимание на посторонних. Ее интересовали только фотограф, партнер (или партнеры в случае массовой съемки) да режиссер или креативный продюсер, если таковые имелись. На данный момент для нее существовали лишь двое: Васко и Дэн.

Ее партнер был облачен в дымчатый смокинг и розовую рубашку. Мощную шею обхватывала бабочка. Волосы подняты и зачесаны набок, тогда как обычно они спадали на лоб. Алиса не думала, что Дэну пойдет классический стиль, казалось, он создан для спортивного.

– Я в восхищении, – шепнул он ей на ухо. – Ты неотразима.

– Спасибо, – скупо улыбнулась Алиса. Она адаптировалась на новой площадке и не хотела отвлекаться.

– Только вот эти грузила мне не нравятся, – он указал на бусы. – Тебе не тяжело? Шею не натирает?

– Они из пенопласта.

– Да ладно? – он коснулся одного из посеребренных шариков. – Надо же. И правда…

К ним подбежал стилист. Расправил платье Алисы, поправил бабочку Дэна. Отойдя, взглянул на «молодых», не забыв приложить оттопыренный палец к подбородку.

– Перфекто! – выдохнул он, закатив глаза.

– Чего? – не понял Дэн.

– Идеально, – подсказала Алиса. – Это по‑ итальянски.

– Лишние из кадра вон! – разнесся по студии голос Васко. И когда стилист удалился, крикнул: – А теперь поехали!

И съемка началась.

Спустя четыре часа Алиса упала на диван и простонала:

– Пить!

Ей тут же принесли воды.

Дэн, плюхнувшийся рядом, отобрал у нее бутылку после того, как Алиса сделала несколько глотков.

– Это всегда так?

– Что – это? И как – так? – Она скинула с ног лодочки и пошевелила пальцами. Затекли! Что не удивительно, туфли были ей маловаты.

– Съемки для журналов всегда так утомительны?

– Сегодня мы на легкой работе. Сколько перерывов! В том числе обеденный.

– Нам дали кофе и бутерброды.

– А ты хотел фуа‑ гра и «Дом Периньон»?

– Не знаю, что это. Но я бы попробовал.

– Опять же, на натурную съемку не выезжали. А сделали кадры во внутреннем дворике. – Пара нарядов была дополнена меховыми накидками, и чтобы показать их в самом выигрышном свете, пришлось снимать на улице.

Она протянула руку. Дэн сунул в нее воду.

– Я хотела, чтоб ты помог мне подняться! – усмехнулась Алиса.

– Пардон, мадам.

Он вскочил, чтобы сделать это, но Алиса уже сама поднялась. Хотелось скорее разоблачиться. Последнее платье оказалось крайне неудобным. Оно обтягивало все тело, расширяясь лишь книзу. Такой фасон назывался «русалка». Алиса терпеть его не могла. На фото смотрится красиво, но ходить в подобных платьях невозможно. Да и сидеть проблематично. Она сочувствовала тем актрисам, которые выбирали для церемоний русалочьи наряды. А уж на свадьбу такое надеть она бы не согласилась, даже если бы ей приплатили.

Вообще за сегодняшнюю сессию она сменила семь платьев. И ни одно ее не устроило стопроцентно. Впрочем, как и Глеба. В каждом наряде она фотографировалась на телефон и отправляла снимки жениху. Он вроде бы хвалил все, но Алиса понимала, он хочет видеть ее в чем‑ то другом.

– С тобой легко работать, – сказала она Дэну перед тем, как скрыться за дверью помещения, оборудованного под ее гримерную. – Не скажешь, что новичок.

– Спасибо. Но я без тебя не справился бы. Ты как‑ то очень хорошо на меня влияла.

– Все бы у тебя и без меня получилось. Думаю, тебе стоит заняться модельным бизнесом. – Она помахала ему. – Все, чао! Ой, нет, ауфидерзейн.

И скрылась за дверью.

Первое, что сделала, оказавшись в одиночестве, так это разоблачилась. Скинула с себя «русалочью чешую» и облегченно выдохнула. Душа в гримерке не было, только раковина, и пришлось принимать водные процедуры в некомфортных условиях. Сполоснувшись, Алиса сразу оделась. Можно было полежать, отдохнуть, накинув халат. Но она не то чтобы спешила… Просто ей хотелось сменить дислокацию.

Алиса собралась и направилась к выходу, как столкнулась в дверях с Дэном. Он, одетый в привычные спортивные шмотки, заглядывал в студию.

– Хорошо, что ты еще не ушла, – обрадовался он. – Я за тобой. Хотел пригласить куда‑ нибудь.

– Ой нет, спасибо, откажусь.

– Скажешь, не проголодалась?

– Не особо.

– Тогда просто посидим, попьем кофе, чая.

– Дэн, ты ко мне подкатываешь, что ли?

– Я бы употребил другое слово, это мне как‑ то не очень нравится. Скажем, я проявляю к тебе симпатию.

– Я помолвлена.

– Слышал.

– И тебя это не останавливает?

– Я же тебя не в койку тащу. Просто предлагаю вместе посидеть где‑ нибудь. Ты мне очень нравишься, я хотел бы провести с тобой какое‑ то время…

– Незачем, – отрезала она и, обойдя Данилу, зашагала по коридору к выходу из здания.

В сумке зазвонил телефон. Алиса остановилась, чтобы достать его. Дэн тоже замер. Привалившись к стене своей мощной спиной, смотрел, как она роется в сумке и достает сотовый.

– Привет, милый, – поздоровалась она со звонившим ей Глебом. Специально обратилась к нему так, чтоб Дэн понял, с кем она начала диалог, и ретировался. Но он и не подумал двигаться с места.

– Привет. Как съемка?

– Отлично. Уже закончилась.

– Это радует. Потому что я тоже освободился и могу прямо сейчас выдвинуться в твою сторону. Если подождешь минут сорок, я тебя заберу.

– Хорошо, подожду.

– В той кофейне, что рядом с агентством?

– Да, пожалуй. У Элены бы посидела, да ее нет на месте.

– Тогда до встречи.

– Целую.

Закончив разговор, Алиса вернула телефон в сумку.

– Звонил счастливчик Пашка?

– Кто?

– Жених.

– Его Глебом зовут.

– Не важно. Помнишь, как Пугачева пела? «Счастливчик Пашка… оооо… счастливчик Пашка! »

– Она про любимчика пела, – не сдержала улыбки Алиса.

– Точно. Но все равно подходит. Ведь он твой любимчик. А значит – счастливчик, – не растерялся Дэн. – Так что, выпьем кофе? Ты же в то заведение собралась, где мы с тобой сидели?

– Ладно, пошли. Только платит каждый за себя.

– Не пойдет, – упрямо мотнул головой он. – Я приглашаю, я плачу.

– А если тебя…?

– Все равно плачу, если иду с женщиной. Когда нечем, отказываюсь от приглашения.

Они вышли из здания, проследовали к кофейне. Столик, за которым они сидели до этого, пустовал, и Дэн направился к нему.

Они уселись. Когда подошла официантка, Дэн сделал заказ: Алисе кофе и черничный кекс, себе бизнес‑ ланч и молочный коктейль.

– Точно есть не хочешь? – спросил он, откладывая меню.

– Точно.

– Ты на диете?

– Если б была, разве позволила бы себе кекс?

– Да он же крохотный.

– Зато калорийный. И на обед я съела два бутерброда. В общем, не голодна.

– Ты похудела.

– Знаю.

– Специально?

– Нет. Это все нервы. Хочу немного поправиться.

– Странно слышать это от модели.

– Вот такая я странная модель, – улыбнулась Алиса. – Мне кажется, небольшое количество сальца женщину только украсит.

– Нина считает так же. Поэтому переживает из‑ за того, что похудела.

– Как она, кстати?

– Нормально. Вроде мужика какого‑ то завела.

Вернулась официантка. На подносе чай, кекс и коктейль.

– А где мои суп, салат и булочка с кунжутом?

– Подождите пять минут, пожалуйста.

– Умоляю, принесите хотя бы булочку, – простонал Дэн. Барышня не смогла отказать столь очаровательному молодому человеку и притащила корзиночку с хлебом – в ней его было сразу несколько сортов.

– Приятного аппетита, – проворковала она, стрельнув глазками.

– Ты нравишься женщинам, – вслух отметила Алиса, дождавшись, когда официантка удалится.

– Да, только обычно не тем, кому хотелось бы. – И посмотрел на нее со значением.

– Я к тому веду, что тебе надо заняться модельным бизнесом. Знаю, что повторяюсь. Я уже говорила тебе об этом. Но сейчас уже со стопроцентной уверенностью. Тебя любит и камера. Она, на минуточку, тоже женского пола.

– Мне Васко сказал то же самое. Но я как‑ то никогда не рассматривал профессию модели. Не мужская она какая‑ то. Я, кстати, тоже повторяюсь. Вроде я уже делился с тобой этим своим мнением. Или нет?

– Ерунда. Нет мужских или женских профессий. Надо заниматься тем, что у тебя хорошо получается.

– И что доставляет радость, так говорила Коко.

– Я по ней безумно скучаю…

– И я… – Лицо Дэна помрачнело. – Когда девятый день? Помянуть надо будет.

– Мне – еще и Сью. Я вчера еще и на похоронах ее была. Так тяжело! Ее мать на гроб бросалась, потом давай в могилу рваться. Еле удержали, чтоб она не сиганула.

– Пьющая? – сразу догадался Дэн.

– Да. Но не сказать, что алкашка. Самое ужасное, что хочет сейчас на смерти дочери заработать. Уже в газеты, что ее посмертные фото напечатали, позвонила. Требует денег. И желает дать интервью за дополнительные. Якобы на памятник дочке. Я хотела дать ей на него, но Элена отговорила. Сказала, та их пропьет, и лучше мне самой заказать надгробие.

– Правильно сказала. Она вообще тетка мудрая. А вот сын ее мне показался дурачком.

– Нет, Оскар далеко не дурак.

– Он не гей?

– Нет.

– Точно?

– Сто процентов. А что?

– Просто боюсь, как бы его интерес к моей персоне не имел сексуальной подоплеки. Вдруг он мне работу предложил, мечтая о том, чтоб… Ну, сама понимаешь.

– Оскар в этом смысле безопасен. Я даже не о том, что он гетеро. Просто никогда не пользовался своим служебным положением, чтобы кого‑ то в постель затащить. Та же Сью обещала ему свою благосклонность в обмен на контракт, но Оскар корректно ей отказал.

– Вроде она должна была сниматься сегодня?

– Да.

– Так, может, не отказал все же?

– Сью, как оказалось, вела с ним переписку с моего ящика. То есть сначала со своего. Но получила отказ. Тогда она моим воспользовалась, так как на ее письма Оскар уже не отвечал. И он согласился дать Сью работу, но никакой благодарности не потребовал. Более того, категорически от нее отказался. Полицейские проверили переписку.

Наконец Дэну принесли долгожданный бизнес‑ ланч. От супа‑ пюре пахло грибочками, от салата «Цезарь» – жареной куриной грудкой.

– Что, соблазнилась? – хмыкнул Дэн, видя, как Алиса поводит носом.

– Вкусно пахнет. Но есть я все же не хочу.

– Кусочек? – Он нанизал на вилку курочку и протянул ей. – Так, чисто полакомиться.

Она взяла свою вилку и своровала с его тарелки другой кусок и половинку помидорки черри. Попробовав, сказала:

– Вкусно. – И без перехода, ни с того ни с сего заявила: – Мне кажется, за мной следят.

– Кто?

– Не знаю. Кто‑ то.

– Когда ты это заметила?

– Давно. Месяц как… или больше. За мной как будто кто‑ то наблюдает издали. Не всегда. И не везде. За границей я этого не ощущаю.

– Может, поклонник какой за тобой ходит?

– Глеб предположил то же самое. И я допустила это. Но в свете последних событий…

– Ты говорила об этом полицейским?

– Нет. Это же не факт. Думаю, у меня просто расшатаны нервы. Я без нормального отдыха пашу уже несколько лет.

– Возможно. Но как ты сама заметила… в свете последних событий…

Алиса уже не рада была тому, что завела разговор на эту тему. И тут, как спасение, зазвонил телефон. Это Глеб желал поговорить с Алисой:

– Я почти на месте, – услышала она его голос. – Домчался неожиданно быстро. Ты в кофейне?

– Да.

– Минут через пять выходи.

– Хорошо.

– Хотя нет, дождись меня там. Я умираю, хочу крепкого чая.

– Заказать?

– Будь добра.

Отсоединившись, Алиса подозвала официантку. Заказала чай.

– Счастливчик Пашка звонил? – улыбнулся Дэн.

– Он самый.

– Ничего, что ты с мужчиной? Не ревнивый он?

Алиса покачала головой. Глеб на самом деле никогда не выказывал недовольства по поводу того, что она общается с представителями противоположного пола. Но, надо сказать, поводов для ревности Алиса и не давала. Обычно, если она и проводила время с кем‑ то из мужчин, то это были или ребята нетрадиционной ориентации, коих в их модельном мире было большинство, или чьи‑ то вторые половинки, а для Алисы, Глеб знал это, чужие избранники существовали только в качестве приятелей.

Дэн съел суп и почти расправился с салатом, когда в кофейню зашел Алисин жених. Чай уже ждал его.

– Здравствуйте, – поприветствовал он сидящих за столом. Алису чмокнул в щеку, Дэну протянул руку для пожатия. – Я вас узнал, вы были на похоронах Коко.

– Да. Меня зовут Данила.

– Очень приятно. Глеб.

– Знаю… – Он чуть отвернулся от него и проартикулировал Алисе с вопросительной интонацией: «Не Пашка?! » Она пнула его под столом ногой.

– Отличный чай, – заметил Глеб, отхлебнув. – Не знал, что ты тут не одна.

– Мы с Дэном вместе работали. Он изображал моего жениха.

– О…

Алисе казалось, или Глебу было не очень приятно это слышать. Неужели он не так беспристрастен, как она думала?

– Все, я напился, – выпалил он. – Пойдем. – Достал из кармана бумажник, вынул из него банковскую карточку.

– По счету уже заплачено, – бросил Дэн, вставая.

– Сколько с нас? – спросил Глеб, открыв отделение с купюрами.

– Давайте не будем мелочиться.

– Это не самое дешевое заведение, так что…

– Глеб, – одернула жениха Алиса. – Перестань. – И уже Дэну: – Спасибо за компанию, чай, кофе и кусочек курицы.

– Тебе спасибо. До свидания.

И первым покинул кофейню.

– Что это было? – сердито спросила Алиса у Глеба.

– Что – это?

– Вот сейчас. Сцена ревности?

– Ты же знаешь меня, я не ревнив.

– Да, мне всегда так казалось, но…

– Я просто не хочу, чтоб к тебе кто‑ то лез.

– Дэн ко мне и не лез. Вел себя исключительно по‑ джентльменски. И если бы он попытался, как ты выразился, полезть ко мне, я дала бы отпор…

– Я не про трусики твои говорю, – поморщился Глеб, – а про душу. Ты сейчас очень уязвима, и этим могут воспользоваться.

– Спасибо за беспокойство, конечно, но…

– И если до конца быть откровенным, мне не хочется, чтоб ты имела в друзьях сногсшибательных гетеросексуальных мачо.

– Значит, все‑ таки ревнуешь.

– Немножко.

– Хорошо, что признался. – Она взяла жениха под руку. – Но спешу тебя заверить, я равнодушна к мужской красоте.

– Как? – притворно ужаснулся Глеб. – Так ты полюбила меня не за нее?

Они вышли из кофейни и направились к парковке возле агентства, именно там Глеб поставил свой «Мерседес», так как та, что принадлежала заведению, была вся заставлена автомобилями.

– Ты поговорила с Оскаром? – спросил Глеб, доставая из кармана ключи от машины.

– Насчет того, чтобы ничего не писал о предстоящей свадьбе?

– Да. И о помолвке тоже.

– Но мы по телефону это обсудили, и он…

– Алис, надо напомнить. Что‑ то Оскар в последнее время чудит.

– Хорошо, давай я позвоню ему сейчас.

– Лучше зайти.

– А почему ты так боишься, что эта информация просочится в прессу? Рано или поздно это все равно произойдет.

– Пусть поздно. Я что‑ то суеверным стал. Боюсь, как бы не сглазили.

– Пойду к Оскару.

– Я провожу.

И они направились к дверям агентства.

Глава 2

Васко

Фотосессия удалась! Васко был доволен как никогда.

Редко бывает так, чтоб все идеально сложилось: и модели друг с другом легко контактировали, и стилист под ногами не мешался, и ассистент четко выполнял указания.

Васко, конечно, устал. Уже не мальчик, чтоб полдня на ногах провести. Но усталость была приятной. Когда ты удовлетворен результатом работы, остальное не имеет большого значения. Как‑ то он, помнится, со скалы съехал на пузе. Желая запечатлеть горный цветок в свете заката, оступился и ухнул вниз. Руки в кровь содрал, футболка – в лоскуты, на животе ссадина, зато какие кадры! Он, когда вниз катился, не переставал фотографировать!

Васко стянул с ног ботинки и, задрав ноги кверху, стал ждать, когда отольет кровь и они гудеть перестанут. Сидя так, он попивал чай и смотрел фотографии. Хороши! Даже без редактирования. Причем новичок Дэн смотрится даже лучше профессионалки Алисы. Хотя чему удивляться? Ему ТОЛЬКО двадцать шесть, а ей УЖЕ…

В верь постучали.

– Открыто! – крикнул Васко.

На пороге студии возник Максим, парень, что сегодня ассистировал ему.

– Просили зайти, и вот он я, – отрапортовал он.

– Как тебе сегодня работалось?

– Отлично.

– Ты ведь не фотограф, верно?

– Нет. Я журналист. Работаю в «Модистке» репортером светской хроники. Хочу фотографию еще освоить. Чтоб самому и снимки делать.

– Не хотел бы пойти ко мне в ассистенты? Я многому мог бы научить тебя.

– Я с радостью!

– Тогда возьми номер моего телефона, – Васко протянул визитку. – Позвони вечерком, все обсудим. Только у меня одно условие – ты должен освоить фотошоп.

– Легко.

– Тогда до связи.

Максим радостно кивнул и унесся.

А Васко вернулся к просмотру фотографий, но быстро закончил это занятие. Его отвлекали мысли о бывшем ученике… Леше.

В тот вечер он, конечно, здорово его напугал! Набросился, сбил с ног… Васко думал, все, конец ему. Особенно когда Леша его за шею схватил. Но тот, сжав пальцы на миг, тут же ослабил хватку, упал на землю рядом с Васко и заплакал.

– За что ты со мной так? – всхлипнул он.

Васко на всякий случай отполз от него подальше и только после этого спросил:

– Как – так?

– По‑ скотски.

– То есть я должен был тебя покрывать?

– Ты не должен был меня подставлять! – вскричал парень. – Зачем ты сфабриковал против меня улику? Чтоб отвести подозрение от себя? Так, значит, это ты?.. Ты убил Сью! – И выбросил руку вперед, желая схватить Васко, но тот был наготове.

– Не убивал я твою Сью! – воскликнул он, пнув Алешу по кисти. – И не фабриковал никакой улики. Фотографии были на твоей флешке. Я только передал ее полицейским.

– Не может этого быть! Не было на ней никаких фотографий. Кому это знать, как не мне?

Васко поднялся на ноги, отряхнулся.

– Ты отдал свою флешку той тетеньке в мехах, она принесла ее, я посмотрел…

– Стоп‑ стоп! Ничего не понял.

– Помнишь клиентку в норковой шляпе и шубе из чернобурки?

– Конечно.

– Ты скинул ее фотографии на карту памяти, так?

– Да. Как обычно.

– Но отдал по ошибке не ее, а свою. Бросил, видно, в стол, а потом не ту достал.

– Нет. Я прекрасно помню, что вынул ее из разъема и передал лично в руки тетеньке в мехах.

– Она мне так сказала.

– Ты поверил незнакомой бабе?

– У меня не было оснований ставить ее слова под сомнение.

– Ты хотя бы полицейским сказал о том, при каких обстоятельствах к тебе попала флешка?

Васко покачал головой. Леша с рыком вскочил и бросился к нему, но тот не позволил парню приблизиться, толкнул в плечо. Возможно, он и годится Лешке в деды, да только силы в нем поболе будет. Как‑ никак бывший спортсмен. Да и в массе превосходит.

– Угомонись, а? – попросил Васко. – Давай спокойно поговорим.

– Не осталось во мне спокойствия, понимаешь? Меня как преступника преследуют. А я, между прочим, ни в чем не виновен. Меня подставили!

– Кто? Эта бабища, что ли? Меховой стог? Зачем ты ей сдался?

– А если это она убийца?

– Да не смеши меня, – фыркнул Васко.

– Ключ от студии пропал после ее визита. И она ни разу не сняла перчаток, когда заходила. Значит, отпечатки боялась оставить.

– Если ты прав, то следствию несказанно повезло. У нас есть ее телефон. И она сказала, что живет поблизости.

– Наивный. Если она убийца, то звонила с чужого телефона, а о близости своего дома к студии наврала.

– Но фотографии остались. Это тоже хорошо.

– Да. Это хорошо. Вот только на всех она в шубе, шляпе, перчатках. Лица и не видно практически. – Он сунул руку в карман, потом чертыхнулся. – Я ж телефон выбросил, чтоб не запеленговали меня по нему. Хотел набрать номер этой тетки (она, кстати, Ксенией представилась, я помню), у тебя его не сохранилось?

– Я с ней ни разу не разговаривал. Ты ее нашел.

– Она нас. Зашла в офис, когда я там находился. Спросила, сможет ли сделать фото прямо сейчас. Я как раз свободен был. Ну и не отказал.

– Я позвоню следователю сразу, как приеду домой. Все расскажу.

– Обещаешь?

– Я бы прямо сейчас это сделал, но у меня телефон сел. – Он продемонстрировал погасший экран своего «Верту». – Все, Леша, пошел я. А то благодаря тебе у меня задница сырая.

Тот еще что‑ то пытался говорить, но Васко не хотел его слушать. Он не верил ему! Поэтому не собирался звонить Вернику.

… Дверь студии снова распахнулась. Теперь по душу Васко явилась секретарша Оскара.

– Вас там хотят видеть, – бросила она, на миг оторвав взгляд от экрана телефона, в который пялилась при любом удобном случае. Как большинство молодых девушек, она торчала на социальных интернет‑ сайтах, выставляя свои фотографии и комментируя чужие.

– Оскар?

– Он и еще мужик какой‑ то.

– Что за мужик?

Девушка пожала плечами, затем скрылась. Васко сунул ноги в ботинки и пошлепал вслед за ней.

Зайдя в приемную Оскара, он увидел мужчину, стоящего спиной к двери. Услышав шаги, он обернулся. И Васко просиял, увидев его лицо.

Они были давно знакомы… Лет двадцать пять, не меньше.

И столько же не виделись.

Но Васко мгновенно узнал Рината.

– Ты не меняешься! – воскликнул он, протянув руку для приветствия.

– Ты тоже, – хмыкнул он, пожав ее.

– Узнал, да?

– Конечно. Ты Васко.

– А ты Ринат.

Они в унисон рассмеялись.

Васко и Ринат познакомились на крупном мероприятии, которое запечатлевали на фотокамеры для разных изданий, и мгновенно поладили. Оба выбрали лучшее место для съемок и мешали друг другу. Но вместо того чтобы повздорить, решили распить на пару бутылочку коньяка. А когда все закончилось, завалились в кабак и познакомились по‑ настоящему.

– Теперь ты мой татарский брат, – говорил Васко, еле ворочая языком.

– А ты мой югославский, – вторил ему Ринат.

– Хорватский, прошу не обобщать!

Их дружба была скоротечной, но очень доброй. Где‑ то полгода мужчины поддерживали тесные отношения, но потеряли друг друга, когда Ринат вновь воссоединился со своей женой, от которой периодически уходил, уставая терпеть ее властный характер. Супруга как‑ то сразу взяла его в оборот, лишила привычного круга общения, и контакт между «братьями» потерялся.

– Как ты жил все эти годы, черт ты татарский? – спросил Васко, не сдержавшись и обняв Рината.

– Хуже, чем ты, судя по этому… – И цапнул старого приятеля за мясистый бок. Сам он оставался таким же худым, как и раньше. – Но лучше, если посмотреть на это… – Он шлепнул себя по лысине. Когда‑ то у него были великолепные смоляные кудри. – Оставил на чужих подушках! Понимаешь?

– Развелся‑ таки со своей благоверной? Как там ты ее называл? Товарищ Сталин?

– Мы с Иосифом Виссарионовичем до сих пор вместе. Но мне это не мешало мстить ему за всех репрессированных.

К ним подошел Оскар.

– Как я понял, представлять вас не надо, – проговорил он с улыбкой.

– Да, мы старые кореша, – подтвердил Ринат. – Четверть века знакомы.

– Ты уже тогда специализировался на свадебных фото?

– Нет. Я тогда больше передовиц производства снимал. Прибыльное и непыльное дело, скажу тебе. Но как Союз стал разваливаться, пришлось переквалифицироваться.

– У Рината коллекция свадебных фото, – сообщил Оскар Васко. – Шикарнейшая, скажу я тебе. Больше двадцати лет собирал. Вот, хотим отобрать несколько снимков для свадебного выпуска журнала.

– Отличная идея, – одобрил Васко.

– Поможешь?

– Конечно.

И они втроем отправились в кабинет Оскара.

«Братья» устроились на кожаном диване и потребовали коньяка. Васко знал, что у Оскара имеется бутылочка «Арарата». Да не паленого, а настоящего. Привезенного из Еревана кем‑ то из сотрудников. Сын не пожадничал, выставил его на стол и попросил секретаря принести фруктов на закуску и себе чаю – он не употреблял.

Ринат достал из сумки папку с фотографиями.

– Я лишь часть своей коллекции захватил, – сказал он. – Отобрал снимки вашего формата.

– А какие еще есть?

– Ой, да разные. Смешные, грустные, даже страшные.

– Страшные? – переспросил Оскар. – В смысле, молодые такие безобразные внешне?..

– Нет. В буквальном смысле – страшные. Без драк редкая свадьба проходит. А бывают и с поножовщиной.

– Брр, – передернулся сын.

– Есть у меня даже папка с мертвецами.

Оскар сделал большие глаза.

– Как‑ то снимал свадьбу, на которой молодые разбились на машине. И свидетели вместе с ними. Плюс водитель. Ехали после регистрации цветы возложить к памятнику и…

– Все, хватит о грустном, – оборвал его Васко. – Мы поняли, какие кадры в папке с мертвецами. Хорошо, что ее не прихватил. – Он подтолкнул бокал к Ринату. – И давай уже выпьем!

– Так закуски еще нет.

– А ты будто без нее не пил никогда!

Он поднял бокал, чтобы чокнуться с Ринатом.

– За встречу, – сказал тот, последовав примеру Васко.

Пригубив коньяк, «братья» принялись раскладывать фотографии на низком столике, стоящем перед диваном. Чтобы бокалы не мешали, они убрали их на подлокотники.

– Сколько нужно снимков? – спросил Васко.

– Минимум пять, максимум восемь, – ответил Оскар.

В кабинет вплыла секретарша с подносом, поставила его, куда велели, и выплыла. Ринат проводил девушку взглядом бывалого плейбоя и цокнул языком:

– Хороша. Обожаю смотреть на таких пав.

– На кого? – переспросил Оскар, как и в случае с «цуциком», не понявший значение слова.

– «Выступает, словно пава…» – припомнил Васко строчку из произведения Пушкина. Блеснул, так сказать, эрудицией. – Значит, величественно ходит, так?

– И плавно! – Ринат кивнул своей лысой головой и взял с подноса яблоко. – А вообще пава – это самка павлина.

– Надо будет сказать Светке, – улыбнулся Оскар. Светой звали его секретаршу. – А то она обижается на своего парня за то, что он ее курицей обзывает. Пусть поправит его и настоит на обращении «пава».

Тем временем Васко выбрал из десятка фотографий одну совершенно потрясающую. На ней супруги целовались под огромным зонтом, который держал над ними свидетель, сам весь вымокший под дождем.

– Вот классный кадр! – сказал он, показав снимок сыну.

– Да, мне тоже нравится. Отложи.

– А этот? – Ринат продемонстрировал портрет жениха, стоящего у зеркала. Но отражалась в нем невеста.

– Клише. Категорически нет.

– Зато в духе того времени.

Оскар покачал головой. Ринат, насупившись, отпил коньяк и вгрызся в яблоко.

– Будешь у Светки телефон брать? – полюбопытствовал Васко.

– Нет.

– Что, не уверен в своих силах?

– Ха! – Он еще раз откусил от яблока, и брызнувший сок попал Васко в глаз. Тот за это двинул старому другу локтем в бок. – Просто эти павы в постели так же величавы и плавны, как и вне ее, а еще ленивы и неизобретательны. А мне зажигательные барышни нравятся…

– Вот, суперснимок! – Васко схватил черно‑ белую фотографию, на которой была изображена невеста. Она полулежала на диване вся в облаке кружевной фаты. Она струилась по плечам, спускалась до полу. А так как женщина была повернута к камере боком, то фата закрывала и часть ее лица.

– Нет, этот снимок не супер, – мрачно проговорил Ринат, отобрав его у Васко. – Не знаю, как он вообще сюда попал.

– Можно взглянуть? – Оскар протянул руку. Получив снимок, он согласился с Васко. – Правда, волшебно. А свет как красиво попадает на лицо через дырочки в кружеве. Невеста на спящую красавицу в стеклянном гробу похожа…

– Вот именно. Ассоциация у тебя верная. Невеста похожа на спящую красавицу в хрустальном гробу. Только она, в отличие от сказочной, не проснется от поцелуя принца. Мертвая она.

– То есть фотография из той «страшной» папочки?

– Да.

– Отчего невеста умерла? Ран не видно.

– Задушили ее. Фатой.

– Кто?

– Муж.

– Ужас какой…

– Да уж. Я зашел, увидел невесту, решил, утомилась, задремала… Сфотографировал ее, не зная, что мертвая.

– Это единственный снимок?

– Пленка до сих пор хранится у меня. Думал, может, родственники покойной захотят что‑ то напечатать, но нет. Я только несколько кадров распечатал для коллекции своей. Есть один просто душераздирающий. На нем дочка покойной за ноги мать обнимает и смотрит ей в лицо, ожидая, когда мать обратит на нее внимание… – Он еще выпил. До дна. И тут же плеснул в бокал еще коньяка. – Никогда я этого не забуду. Вбегает ребятенок, хорошенький, точно ангелок, да в платье до полу. К матери бросается, дергает ее, трясет, пищит чего‑ то… И тут она раз… И на бок сваливается! – Ринат изобразил. – Ребенок в крик. Я чуть камеру не роняю – дошло до меня, что невеста мертва…

– А муж где был в это время?

– Вешаться побежал. На ремне собственном. Но вынули из петли, скрутили.

– За что он ее? – спросил Васко, не отрывая взгляда от фотографии. Еще один посмертный лук. Но этот не пугающий. Быть может, из‑ за того, что фото черно‑ белое? Или просто у покойницы прикрыты глаза веками?

– Я точно не знаю. Вроде что‑ то с крышей у него было не в порядке. Съехала на время, а так он не псих. Мне вообще понравился. Я его хорошо запомнил.

– Его на фото нет? Интересно было бы посмотреть.

– Есть. Они втроем. Жених, невеста и девочка. Я так понял, она от предыдущего брака. Молодые ей блюдце подают, на котором верхушка торта, украшенная лебедями.

– Покажешь?

– Да не вопрос! Ко мне можем потом поехать. Товарищ Сталин как раз в отъезде – умотала с подружками во Вьетнам пузо греть на солнце…

– Может, займетесь уже тем, для чего тут собрались? – обратился к «братьям» Оскар. – А потом обсудите все остальное. Итак, что из коллекции публикуем?

– Этот снимок не дам, – заявил Ринат. – У меня насчет этого строгие моральные принципы.

– Да я и не собирался. Хватит с меня посмертных фото.

– В них, кстати, ничего аморального нет, – возразил Ринату Васко. – Покойников всегда фотографировали. А до того, как фотография появилась, рисовали. Сколько есть посмертных портретов!

– Да, я сам видел мертвых знаменитостей: Маяковского, Монро, Джексона. Про Ленина вообще молчу. Его до сих пор снимать можно.

– А разве простых людей не запечатлевают? У нас в деревне всех покойников в гробах фотографировали. На память.

– Я вообще читал, – подхватил Оскар, – что на заре фотографии в Англии была традиция снимать усопших таким образом, чтоб они живыми казались. Во многих домах висели портреты членов семьи, сделанные посмертно. А то и групповые фотографии. Родственники окружат труп, придержат, чтобы он не падал, и позируют.

– Ужас! – вскричал Ринат. – Отстаньте уже от меня с этой темой. Меня мороз пробирает уже… – Он схватил одно из фото. – Вот это лучше обсудите! – Он потряс им в воздухе. – Как вам?

– Дай, посмотрю.

Васко глянул на снимок. На нем две девушки держали под руки мужчину. Обе были в белых платьях, тогда как их кавалер – в костюме пожарного.

– Шведская семья пришла в ЗАГС сразу после тематической оргии? – хмыкнул Васко.

– Дурак, – упрекнул его Ринат. – В ЗАГСе пожар возгорелся. Парень приехал тушить.

– Классный кадр! Жаль, не для модного журнала.

– Почему нет? – возразил Оскар. – Думаю, отлично впишется в концепцию…

Он наклонился над столом, чтобы взять уже одобренные фотографии, как дверь распахнулась и в кабинет вошла Алиса.

– Извините, если помешала, – сказала она. – Но мне нужно, Оскар, с тобой поговорить…

– Сейчас?

– Да.

– Они помешают? – он указал на «братьев».

– Нет.

– Тогда присаживайся.

Алиса опустилась на диван рядом с Васко.

– Не желаете коньяку? – тут же оживился Ринат.

– Нет, спасибо, – ответила она. – Оскар, я хочу убедиться в том…

– А виноградику? – не отставал престарелый плейбой. И протягивал гроздь винограда.

Алиса, не поворачивая головы, отодвинула от себя его ладонь и продолжила:

– Хочу убедиться в том, что никакой информации о моей предстоящей свадьбе в журнале не будет.

– Мы же договорились.

– На случай, если ты захочешь нарушить свое слово, знай: я подленько и мерзопакостно отомщу.

– Алиса, я тебя не узнаю.

– А я тебя! То, что ты напечатал посмертное фото Коко, для меня шок. Поэтому я сейчас тебя и предупреждаю…

– Вам фотограф свадебный не нужен, любезнейшая? – перегнулся через колени Васко Ринат. – Я лучший в этом деле. Если не верите, убедитесь. – И подвинул к Алисе фотографии. – Все работы – мои.

Она опустила глаза. Пробежала ими по фото. Заинтересовалась, судя по взгляду.

Тут дверь снова отворилась. На сей раз на пороге возник Глеб.

Алисин жених, как всегда, безупречно выглядел: гладко выбрит, хорошо причесан, респектабельно одет. Он был из породы тех мужчин, в которых… эта самая порода чувствуется. Васко немного таким завидовал. Ему самому иногда изменяло чувство меры, и он дополнял свой образ какой‑ нибудь лишней деталью. Или перебарщивал с парфюмом. А порой геля слишком много на волосы наносил. И всем становилось понятно – он очень старался прихорошиться. А такие, как Глеб, без усилий отлично выглядят. Даже в небрежности их облика есть шарм. А в лаконичности отсутствует скука. Например, сегодня Глеб был одет в вельветовые джинсы песочного цвета и коричневую куртку с меховым капюшоном. Обычные вещи, полуспортивный стиль, неброские и немодные в этом сезоне цвета, а все равно выглядит респектабельно и стильно.

«А может, мне просто кажется? – спросил себя Васко. – Что все это без усилий? А на самом деле Глеб, как и я, торчит перед зеркалом часами? Просто он боится рисковать, вот и выбирает для себя простые вещи в непростых, дорогих, магазинах. Доверяет вкусу хороших дизайнеров. И Алисиному. Прическу сменить она ему подсказала…»

Он бы и дальше размышлял на эту тему, если бы не услышал возглас Алисы:

– Откуда это у вас?

Васко повернулся к ней, чтобы посмотреть, о чем она, но на вопрос девушки уже отвечал Ринат:

– Это из моей коллекции свадебных фото.

Он попытался отобрать у Алисы фото, потому что это было ТО САМОЕ, из страшной папки, но она вскочила и бросилась с ним к Глебу.

– Это моя мама! – воскликнула она. – Жаль, что и тут не видно лица… – Алиса обернулась к Ринату. – А есть у вас еще снимки с той свадьбы?

Он мрачно посмотрел на Васко. Не знал, что говорить. Глеб, заметив его взгляд, насторожился:

– В чем дело? – спросил он Рината.

– Даже не знаю, как вам сказать… – Он снова замялся. – Девушка, вы в курсе, как умерла ваша мама?

Алиса неуверенно кивнула.

– И как?

– Она разбилась на машине вместе с мужем.

– Я так и думал, что вам не сказали правды. А вы, судя по всему, забыли, что случилось с матерью на самом деле… – Он похлопал по дивану. – Садитесь, я расскажу вам.

Глава 3

Элена

Она давно так сладко не спала. У Элены вообще с Морфеем[2] были давние счеты. Когда у нее началась менопауза, он ее из совы превратил в жаворонка. А так как она за пятьдесят с лишним лет привыкла поздно ложиться и вставать, то не слушала позывов организма и продолжала вести привычный образ жизни. За это Морфей отомстил ей, и какое‑ то время Элена вообще спать не могла – три‑ четыре часа не в счет. Но после курса терапии смогла войти в нормальный режим. Вот только полностью расслабиться все равно не получалось. И красочных снов Элена почти не видела.

Сегодня она пробудилась с мыслью, что Морфей наконец‑ то простил ее и одарил своей милостью.

Сладко потянувшись, Элена повернулась на бок. Она хотела обнять того, кто помог ей так чудесно выспаться, но место рядом с ней пустовало.

Элена рывком села, огляделась. Ни одежды, ни телефона, что лежал на тумбочке. Все исчезло. Даже запах выветрился. Что поделать, Миша не пользовался одеколоном, только лосьоном после бритья, который очень нестойкий.

Опять сбежал?

На сей раз получив не только поцелуй…

Элена бросила взгляд на свое отражение в зеркале стоящего напротив кровати шкафа‑ купе.

Лицо помято. Волосы растрепаны. Бретелька шелковой ночной сорочки сползла, чуть оголяя грудь, и видно, что она уже не так упруга, как когда‑ то. Нет, Элена даже с утра не походила на старую ведьму. Она знала это. Уж чего‑ чего, а самокритичности ей было не занимать. Но и на сорок пять не тянула. Наверняка Миша проснулся, посмотрел на нее, спящую, и ужаснулся.

А она тоже хороша! Как можно позволять себе расслабиться рядом с молодым мужчиной? Ладно кожа сморщивается, когда неправильно лежишь, тело провисает в проблемных местах, так ведь можно захрапеть! И если себе это может позволить женщина в двадцать пять, тридцать, даже тридцать пять, то уже в сорок – нет. По крайней мере, Элена в этом возрасте храпа стыдилась. Поэтому спала с мужем раздельно.

Она встала с кровати, поправила бретельку, пригладила волосы. Лучше? Не особо.

В спальне не было телевизора, Элена его крайне редко смотрела, а уж на ночь вообще никогда. Зато имелся музыкальный центр. Она подошла к нему, нажала кнопку «плей». Из динамика полилась композиция Криса де Бурга «Леди ин ред». Классика музыкальной лирики. У Элены был целый сборник подобных композиций. Именно его она прокручивала, желая усладить свой слух. Но сейчас у нее была потребность в другом…

Переключив на радио, Элена стала щелкать по станциям, выискивая что‑ то бодрящее, или, как говорил ее сын, драйвовое. Наконец наткнулась на какую‑ то совершенно сумасшедшую композицию. Послушав ее несколько секунд, Элена кивнула и стала танцевать. А когда вокалист принялся издавать совсем уж странные звуки, она запрыгнула на кровать, сорвала с себя сорочку и, размахивая ею над головой, принялась прыгать.

…За этим занятием ее застал Миша Сергеев, вошедший в комнату.

– Ой! – Элена смутилась и, прикрывшись сорочкой, плюхнулась на пятую точку. К счастью, композиция закончилась, и певец замолчал.

– Извини, если помешал! – с улыбкой проговорил Миша и уселся на пуфик. – Ты всегда так… вместо зарядки?

– Бывает, – наврала Элена. И порадовалась тому, что не успела распустить нюни. – Ты где был?

– Выходил сигналку отключать. С пульта не сработала. – Он продемонстрировал ей бумажный пакет, который держал до этого под мышкой. – Купил поесть. А то у тебя в холодильнике голяк.

– Что там?

– Чебуреки.

– Серьезно? – Она натянула на себя сорочку и слезла с кровати.

– Нет, конечно. Разве я могу предложить их даме? Слоеные булочки с разными начинками. У вас у подъезда продают в ларечке. Пахнут обалденно.

– Да, запах по всей комнате разнесся.

Элена подошла к окну, отдернув штору, выглянула на улицу.

– Ого, уже начинает темнеть!

– Да. Вечер близится.

Он приехал к ней ночью. Пока говорили, снова сближались, целовались… занимались любовью… наступило утро. Уснули они часов в десять. У Миши был выходной, а Элена просто‑ напросто не пошла на работу.

И вот уже вторая половина дня.

В животе заурчало. Элена вспомнила, что не ела почти сутки.

– Пойдем поедим, – сказала она.

– Пойдем, но через какое‑ то время…

Она вопросительно посмотрела на Сергеева. И он красноречиво скинул с себя кофту.

– Булочки остынут, – шутливо предостерегла Элена.

– Я видел в твоей кухне микроволновку. Погреем!

И, сорвав с себя джинсы, рыбкой нырнул в кровать.

…Спустя полчаса они сидели в кухне и ели подогретые булочки. В холодильнике нашлось молоко, и они запивали сдобу именно им. Элена вспомнила, что с детства так не ела.

У Миши зазвонил телефон.

– Со службы, – сказал он, глянув на экран.

– У тебя же выходной.

Он развел руками.

– И вообще ты увольняешься.

– Пока я в органах, покой мне только снится! – Он закинул в рот остатки булки с маком и, жуя, направился в коридор, чтоб поговорить там.

Оставшись одна, Элена проверила свой мобильный. Куча звонков от сына и Васко, три от секретарши, один от Алисы и эсэмэс от бывшего. Того самого, которого она приняла за мужчину своей мечты. «Молодого мужа и отца». Стерла, не читая.

Михаил вернулся в кухню спустя минут пять. Лицо хмурое, озабоченное. Без улыбки оно казалось очень взрослым. Сейчас Сергееву можно было дать и сорок, и сорок два.

– Что‑ то случилось? – спросила Элена.

Он кивнул. Взяв булочку, поднес ее ко рту, но не откусил, вернул обратно на тарелку.

– Можешь сказать, что именно?

– Похоже, третья серия нашего ужастика отснята…

– Не поняла.

– Убийство еще одно. В том же стиле, что и предыдущие два: Коко и Сью.

Элена ахнула.

– Кто жертва?

– Женщина около сорока лет. Документов нет. Личность выясняется.

– А почему решили, что это убийство, как ты выразился, из той же серии?..

– Труп был запечатлен на мгновенную фотокамеру. Снимок прилагался.

– На полароид то есть?

– Ну да.

Она задумчиво закусила губу. Что‑ то не вязалось…

– А где обнаружили тело? – не прекратила расспросов Элена.

– На пустыре. Бомжи обнаружили. У них там бочки стоят, у которых они греются. Вот между ними труп и лежал…

– Не похоже на трилогию.

– Нет, это как раз трилогия. Только последнюю серию снял другой режиссер. Или тот же, но на малобюджетной киностудии.

– Последнюю аналогию не поняла.

– Не до эстетства ему было, понимаешь?

– Какие этому могут быть причины?

– Я думаю, планировалось снять две серии. А третья экспромтом вышла, без подготовки. Затянуло нашего Тарантино. Понравилось ему фильмы снимать в этом жанре. И теперь процесс важнее результата.

– Если Тарантино – Леша, у него просто нет сейчас возможности снимать так, как хочется. Он же в бегах.

Сергеев снова взял булку и на сей раз откусил бы от нее, если б не телефон. Ему снова звонили!

– Да, – рявкнул он в трубку. – Что? Да еду я, еду. Уже машину завожу… – Миша встал. Глотнул молока. – Да ты что? Тогда рой на него инфу. Я буду скоро.

На этом он диалог закончил и сунул телефон в карман джинсов.

– Отпечаток пальца на снимке нашли, – сказал он. – Идентифицировали. Принадлежит одному уголовнику. Федору Колесникову.

– Значит, не Леша убийца? Это радует, мне он нравился всегда.

– Не факт. Благодаря желтой прессе теперь об убийце с фотоаппаратом вся Москва гудит. Вполне возможно, у него нашелся подражатель.

Миша наклонился и чмокнул Элену в щеку.

– Побежал!

И унесся, на ходу одеваясь.

Глава 4

Алиса

Она смотрела на фото, где мама и ее новоиспеченный муж протягивали ей блюдце с тортом. Они оба его держали. Он левой рукой, она правой…

Алиса, поднявшись на носочки, тянулась к нему, растопырив обе ладошки.

Все трое улыбались.

Настоящая семейная идиллия.

– Ты в порядке? – услышала Алиса голос Глеба.

Она кивнула. Хотя хотелось повернуться к нему резко и заорать – какой, к черту, порядок? Я смотрю на фото, где моя мама прижимается плечом к человеку, который через каких‑ то полчаса ее задушит!

– Эту фату она шила сама, так же как и платье, – прошептала Алиса. – Бабушка говорила: дочка, сейчас такие красивые свадебные уборы для невест. Купи… Но не было таких, чтоб с длинной фатой, тогда было немодно. А он хотел, чтоб именно такая… До пола… Чтоб удобнее было душить?

Ноги подогнулись. Глеб подхватил Алису, крикнул Ринату:

– Принесите воды, пожалуйста.

Ее усадили. Дали попить. Потом сунули под нос что‑ то вонючее.

– Не надо, – отмахнулась она. – Я не собираюсь терять сознание…

– Ты уже его потеряла, пусть и на пару секунд. – Это говорил Васко. Он сел рядом, взял ее руку в свою пухлую теплую ладонь, и стало немного спокойнее.

– Я вспомнила, как его звали. Федором. Я никак не называла его, потому что ему не нравилось сокращенное – Федя, а Федор я не могла выговорить из‑ за «р». А еще мне казалось странным, что взрослый человек и мальчик из любимого мультфильма – оба дяди Федоры.

– Никогда бы, глядя на него, не подумал, что передо мной убийца, – сказал Оскар. Он тоже приехал с остальными. – Такое добродушное лицо. Или оно только на фото такое?

– Нет, в жизни тоже, – ответил ему Ринат. – Если бы он был артистом, то играл бы деревенских простачков. Таких, что и мухи не обидят.

– Может, не он?

– Как же не он, если было чистосердечное? А по внешности не суди. Многие преступники – чистые ангелы на первый взгляд.

– Да это понятно…

– А что с ним стало? – обратился к Ринату Васко.

– Да не знаю я ничего! Видел, как его под стражу заключали, – и все. Посадили, наверное.

– Или в дурку упекли, – предположил Оскар. – У нормальных людей просто так крыша не съезжает.

– Моя бабушка наверняка знала, – вступила в разговор Алиса. – Но все долгие годы хранила тайну маминой смерти.

– Тебя оберегала. – Ринат прошел к книжному шкафу, отодвинул несколько томов Большой советской энциклопедии и вытащил из‑ за них бутылку коньяка. – Заначка, – пояснил он. – И бабушка твоя, и память – не зря они от тебя то страшное событие сокрыли.

Ринат показал Васко бутылку. Тот согласно кивнул. И хозяин дома достал из второго шкафа, посудного (стенка была советской, а в ней хрусталь да чешское стекло – шик брежневских времен), стопочки с чертенятами. Они были помещены внутрь них. Открутив крышку, Ринат плеснул коньяк сначала в одну стопку, затем в другую, топя чертей.

Алиса перебрала все фотографии, что имелись. Затем попросила:

– А можно посмотреть пленку?

– Можно. У меня и аппарат есть, чтоб кадры увеличить. Минутку.

Быстро чокнувшись с Васко и выпив, он вернулся к стенке и принялся рыться на антресолях.

Спустя десять минут они смотрели фотографии, увеличенные до размера настенных картин – пленку Ринат заправил к устройство, напоминающее проектор для диафильмов. У нее был такой в детстве. Бабушка показывала ей по нему сказки.

Кадры мелькали, сменяя друг друга. Почти на всех была и она, Алиса. Как правило, немного недовольная. С нее так и не сняли платье из ацетата, и ей было не по себе. Девочка лезла не в кадр, а тянулась к маме. Порой мешая ей фотографироваться…

Неужели чувствовала, что вскоре их разлучит смерть?

– Вот последний «живой» снимок, – сказал Ринат, указав на фото невесты с охапкой цветов. – Мы пошли в соседний, пустующий, зал, чтобы сделать его. Потом я решил, что надо их с дочей и мамой запечатлеть. Три поколения сразу. Оставил фотоаппарат и вернулся в зал. Ни бабки, ни ее внучки найти не мог. Отыскал в туалете – девочка… – Он указал на Алису. – Ты, то есть, коленку разбила. Бабушка с нее кровь смывала. Я сказал вам, чтоб шли во второй зал фотографироваться. Вернулся минут через десять, застал невесту, как я думал, спящей… Дальше вы знаете.

– Тут пять фотографий мертвой мамы, – сказала Алиса. – Зачем вы столько сделали?

– Моя – только последняя.

– А остальные?

– Не знаю. Сам удивился, когда пленку проявил. За портретом с цветами должен был следовать тот, который вы видели распечатанным еще в кабинете Оскара. Я решил, что кто‑ то из детей (не одна Алиса на свадьбе присутствовала) забежал да схулиганил, нажал на кнопочку фотоаппарата.

– Нет, их сделал убийца! – воскликнул Васко.

– Дядя Федор? Да брось!

– Слушайте, ребята, мне это все не нравится.

– Мне тоже, – тихо проговорила Алиса. – Потому что я видела дядю Федора недавно. И знаете, где? У подъезда Коко. В день ее смерти.

Мужчины переглянулись.

Первым телефон достал Оскар.

– Я звоню Сергееву, – бросил он, пробежавшись большим пальцем по экрану.

Глава 5

Дэн

Блюдо с дымящимся карпом было вынуто из духовки и поставлено на плиту. Рыба, кроме своего естественного запаха, источала ароматы жареного лука и свежего укропа. Дэн, уловив их, зажмурился.

– Перфекто, – пробормотал он.

– Чего‑ чего? – переспросил дед, сняв с рук термостойкие рукавицы.

– Это по‑ итальянски означает «идеально», – разъяснил старику Дэн. О том, что он узнал об этом только сегодня, конечно же, умолчал.

– Ишь че… – хмыкнул тот. – Но не перфекто! Дымком не пахнет. – И добавил еще немного укропа.

– Дед, я так рад! – Дэн вскочил и обнял старика. – Ты не представляешь…

– Не верил, что приеду?

– Неа.

– Да я и сам… – Старик махнул рукой. – Если б не Митяй…

Бывший тренер вернулся в деревню два года назад. Купил там дом своей мечты. Взял в жены молодуху, дите народил. Но захворало оно. Пришлось в столицу везти. А так как в машине место было, взяли и деда Веню.

– Мать‑ то придет? – спросил он.

– Обещала.

Это было так неожиданно – увидеть деда в Москве. Дэн наведывался к нему в деревню, хоть и не часто, не регулярно. И всегда старика в гости звал. И тот хоть и обещал, но оба, и дед, и внук, не верили в то, что увидятся в столице.

И вот сегодня свершилось чудо!

Дэну позвонил Митяй и сказал – встречай гостей! Он подумал – бывший тренер к нему наведаться хочет. А спустя двадцать минут к подъезду подкатил его минивэн, и из него выбрался дед. Сгорбленный, худой, с бородой лопатой, в шубейке из искусственного меха и парадной ушанке из норки…

Как Дэн не расплакался от счастья при виде него, сам не понял.

Старик приехал с гостинцами. Три сумки были при нем. В одной самогон. В другой соленья. В третьей рыба. Дед каждую предварительно почистил и выпотрошил, заморозил, завернул в листья хрена и ароматные травы, что заготавливает с лета, затем в фольгу и засунул в пакет. Когда карпы, щуки и судаки доехали до столицы, они были готовы к жарке. Разморозились, но не протухли, пропахли, как надо. Кидай их на сковороду или противень да запекай.

Дед так и сделал. С дороги только руки помыл и сразу к плите. Внуку поручил только банки с огурцами, помидорами открыть.

– Мать ждать будем или поедим? – спросил дед, нарезая рыбу.

– Если не хочешь, чтоб я слюной захлебнулся, давай поедим.

На самом деле Дэн не особо хотел кушать. Просто он не верил, что Нина придет.

– Тогда доставай тарелки и режь хлеб.

– Ой, дед… Хлеба у меня нет.

– Как это? – рыкнул старик.

– Ты так реагируешь, будто я сказал, что бога нет, – попытался пошутить Дэн.

– Кто ж без хлеба ест? А тем более рыбу? Нет, я тогда голодный останусь. – И сел, скрестив руки на груди.

– Да я сбегаю в магазин, не переживай.

– Карп остынет.

– Не ты ли мать ждать собирался?

– Знал бы, что у тебя хлеба нет, не поехал бы.

Дэн рассмеялся.

– Я тебя обожаю, дед. – Он поцеловал старика в морщинистую щеку. – Сейчас у соседей займу. Хотя тут это и не принято…

Он направился к двери, думая о том, с каким недоумением на него посмотрят жители соседних квартир, когда он возникнет на их порогах со своей просьбой. Но тут по прихожей разнесся звонок. Это явился тот, кого не ждали…

Нина!

И что самое поразительное, с хлебом.

– Ты как знала, что нужно принести, – восхитился Дэн, принимая у нее из рук пакет с двумя буханками.

– Конечно, знала, – фыркнула она. – У тебя сроду хлеба нет, а батя без него ничего не ест.

Она прошагала в кухню и, раскинув руки для объятий, воскликнула:

– Ну, здравствуй, папаня!

– Здорово, коль не шутишь, – проскрипел он, не думая подниматься, чтоб обнять дочь.

Это ее не смутило совершенно. Дэн поражался ее характеру и умению владеть собой. Или ей на самом деле все равно, что о ней думают? Даже те, кто одной с ней крови и плоти…

– Вот это запах! – восхитилась Нина. – Давно мои ноздри не улавливали подобного. – Она плюхнулась на табурет и, схватив огурчик с тарелки, захрустела им.

– Ты бы воздержалась, – посоветовал ей Дэн. – Они с хреном и чили‑ перцем, а тебе острое нельзя.

Нина отмахнулась.

– Язва меня больше не беспокоит. – И к деду обратилась: – Самогоночки привез?

За него ответил Дэн. И не словом, а делом – достал из холодильника бутылку брусничной настойки. От той, что продавалась в магазинах, она отличалась крепостью, зашкаливающей за пятьдесят градусов. Дэн разлил ее по трем стопкам. Сам бы он воздержался, но не хотел обижать деда.

Они чокнулись и выпили за встречу. После стали есть карпа. Дед молчал. Дэн тоже больше помалкивал, трещала одна Нина. И если сын иногда вставлял фразы, то отец, казалось, был так увлечен поглощением карпа, что даже ничего не слышит. Но вдруг, обсасывая хвостик, заявил:

– Постарела ты, Нинка.

– Да и ты не помолодел, – не осталась в долгу дочь.

– А то что. Мне бы век свой дожить. А здоровье, слава богу, богатырское. Ты же вон и больная, и выглядишь уже не ахти.

– Ты приехал, чтобы меня обосрать?

Дэн поморщился, услышав последнее слово. Его коробило, когда женщины грубо выражались. А тут не просто женщина – мать.

– Мне до тебя дела нет, – ответил дед. – Я к внуку приехал. И это его инициатива была – тебя позвать.

На самом деле все было не так. Дед хотел увидеть дочь, но напрямую этого не говорил. И Данила сделал так, чтоб старик не понял, что, приглашая Нину, он хочет порадовать его. Сам он считал, что этой семейной встречи нужно было избежать.

– Бать, давай выпьем? – Нина знала, как заминать конфликты.

– Давай, – ответил дед.

– Я все равно тебя люблю, черт ты старый.

– Да иди ты!..

– И за сына спасибо. Хорошего парня вырастил.

– Да уж. У тебя бы так не получилось.

– Поэтому я на тебя его и оставила.

– Правда, что ли, язва у тебя?

– Была, да. А сейчас вообще не беспокоит. Как думаешь, бывает такое, чтоб она раз – и ни с того ни с сего зарубцевалась?

– А как же! Степаныча помнишь?

– Гармониста?

– Его. Так вот он всю жизнь маялся. И что ты думаешь! Как жена его, что поедом Степаныча ела, скончалась, так он и выздоровел. Сейчас не узнаешь. Толстый, красивый, по девкам молодым бегает…

Вот так они и болтали. А Дэн, сидя в уголке кухни, слушал их и радовался тому, что два самых близких ему человека без напряга общаются.

…Он не заметил, как уснул. День выдался суматошным, вот Дэн и отрубился. Устал.

Разбудила его Нина. Тронула за плечо со словами:

– Хватит дрыхнуть, давай чайку попьем.

Данила встряхнулся, огляделся.

– А где дед? – спросил он, не найдя старика за столом.

– Спать пошел, умаялся.

Она поставила перед ним чашку с крепким чаем. Дэн сделал глоток и поморщился: горячий.

– Я правда плохо выгляжу? – спросила у него Нина.

– Неправда.

– Не щади меня. Скажи как есть.

– Я и говорю как есть.

– На сколько?

– Что?

– На сколько лет?

– На сорок.

– И ты сейчас так говоришь не из желания меня порадовать?

– Мам, тебе не дашь твои года. Это сто процентов.

– Хорошо, – улыбнулась она. – И в который раз я напоминаю…

– Что ты не мама, а Нина.

Бутылка из‑ под настойки стояла на полу. Пустая. Выходит, Веня с Ниной выдули целых пол‑ литра. «Сильна матушка, – подумал Дэн. – Мужик, дед то есть, «скопытился». А ей хоть бы хны. Даже не скажешь, что пьяна…»

– Ты сказала деду о смерти Коко?

– Нет.

– А вообще о ней? О том, что мы общались с ней?

Она покачала головой.

– Почему?

– А ты почему?

– Я же вроде как не знаю тайну твоего рождения.

– И я вроде не знаю. Пусть батя живет спокойно. Зачем ему лишние переживания? – Нина сделала большой глоток чая. Для нее он был не так уж и горяч. – Не верится, что они с Коко ровесники, правда?

– Дед старше.

– На каких‑ то жалких два года. Считай, ровесники. Но батя старик стариком, а она была конфеткой. Надеюсь, ее гены во мне возобладали.

Дэн подошел к холодильнику. Есть не хотелось, а вот чем‑ то полакомиться – да. Он обожал дедовы заготовки и стал выбирать, какую из банок открыть. Выбор пал на ту, что содержала перцы в томатной заливке. Открыв ее, Дэн вернулся за стол.

– У тебя появился мужчина, да? – спросил Дэн, макнув в томатную подливку кусок белого хлеба.

– Нет. С чего ты взял?

– Видел тебя с одним…

– Быть такого не может, – фыркнула Нина. – Потому что на данный момент у меня никого.

– Худощавый блондин чуть постарше тебя.

– Федя, что ли? Ну ты меня просто опустил сейчас, Даня. Я в голодный год с таким не стала бы.

– Если он не твой мужчина, то кто?

– Да никто, просто знакомый.

– Ты стремилась от меня отделаться, чтоб встретиться с просто знакомым? Не поверю.

– Дело твое.

И принялась попивать свой чай.

– Что это за мужик? – не отставал от нее Дэн. – Как вы познакомились?

– Обычно. На улице.

– Не думал, что ты знакомишься на улице.

– Вообще – нет. Но с Федей мы просто очень часто оказывались одновременно в одном и том же месте.

– Это где же?

– Да тут.

– Не понял.

– У дома этого.

– Это когда ты следила за Коко?

– Ну да…

– А он что тут делал? Тоже за кем‑ то следил? – это Дэн так пошутил. Поэтому не ожидал положительного ответа:

– Да. За Алисой.

Дэн посмотрел на мать с недоумением.

– Когда‑ то Федор был женат на ее матери.

– То есть он ее отец?

– Нет. Должен был стать отчимом. Но… – Она махнула рукой. – Сложно все. И не расскажешь в двух словах.

– Расскажи в десяти.

– Зачем тебе? Или теперь тебя интересует все, что связано с Алисой?

– А если и так?

– Нет у тебя шансов, Даня. Забудь о ней.

– Расскажи мне о Федоре.

– Он убил мать Алисы прямо во время свадьбы. Задушил ее фатой.

Дэн посмотрел на Нину с ужасом.

– Как ты можешь общаться с таким человеком?

– А как ты мог общаться с Коко? Она собственное дитя убить пыталась. И только не начинай опять о том, что она этого не хотела и бла‑ бла‑ бла…

– Ладно, продолжай.

– Федор, в отличие от некоторых, за свое преступление ответил. Двадцать лет отсидел.

– Это Алисе мать не вернуло.

– Я его не оправдываю. И когда узнала, что он натворил, хотела прекратить наше общение. Но он попросил меня выслушать его, а потом решать.

– И что же он сказал в свое оправдание?

– Федор с детства был влюблен в одну девочку. Машеньку. Они жили в одном подъезде. Играли вместе во дворе. Друг к другу в гости ходили. Федор ее постарше был и в школу пошел раньше. Но так ему хотелось в одном классе с Машенькой учиться, сидеть вместе за партой, что Федя на второй год остался. Специально учился из рук вон плохо, чтоб с любовью своей воссоединиться. И у него все получилось! Мечта сбылась, и десять лет они провели, сидя рядышком. А на выпускном Федя сделал девушке предложение. Машенька дала согласие. Но сказала, что поженятся они, только когда в институтах отучатся. Федя не возражал. Понимал – образование обоим нужно. А если они семью заведут вскоре, Маша может и не получить диплома. Она не особо блистала знаниями. В основном за счет Феди выезжала. В вузе он так же ей помогать планировал. Поэтому поступил не на тот факультет, куда мечтал, а куда Маша желала попасть. В общем, все он для нее делал. Собой пусть по малости, но жертвовал. Она очень это ценила. Только не помешало это Маше в другого влюбиться. Случилось это, когда она на четвертом курсе училась. И стала она с парнем тайно встречаться – у него тоже девушка имелась. Машенька уже все Феде рассказать хотела, надеялась, что поймет и простит, как ее избранник решил отношения порвать. Он, в отличие от Маши, со своей избранницей не надумал расставаться. В общем, осталась она при Феде, тайно страдая по тому, который ее бросил. А учеба тем временем к концу подходила. Впереди диплом и…

– Свадьба?

– Да. Федя к ней готовиться начал за полтора года. Устроился на работу, чтобы деньги копить. Был вечно занят. Это Маше и позволяло со своей тайной любовью встречаться. И вот диплом на руках, заявление в ЗАГСе. Свадьба через месяц. Маша вроде бы уже в себя пришла после расставания с любимым. Поняла, что лучше Феди нет, но…

– Дай угадаю. Тот, кто бросил ее, нарисовался на горизонте?

– Точно. И стал снова Машеньку околдовывать чарами своими. Мучилась она, мучилась, не зная, что делать, да не выдержала такого напряжения нервного. Надела платье белое, фату, написала записку предсмертную да с собою покончила.

– Каким образом?

– Таблеток наглоталась. Ее в свадебном платье хоронили. В гробу как живая лежала. У Феди срыв случился на похоронах. Не давал крышку заколачивать. Кричал, что Машенька не умерла и скоро проснется. Еле оттащили его. А ночью он на могилу побежал – отрывать невесту. Сторож кладбища, хорошо, заметил. Скрутил парня да в больничку отправил. Его там прокапали да отпустили. Хорошо, не положили в психиатрию, а то с клеймом бы остался навсегда. А так смог нормальную жизнь начать, на работу устроиться.

– Лучше бы ему с клеймом оставаться! Глядишь, Алисина мама жива бы осталась.

– Ты же обещал не перебивать, – укорила сына Нина. – Я тебе факты излагаю, только и всего.

– Ты не беспристрастна. Я же чувствую.

– Да ты пойми: он в состоянии аффекта действовал, когда душил ее.

– Будь так, ему бы не впаяли двадцать лет!

– Он, когда понял, что натворил, в петлю полез. Но вынули его из нее. Потом побили немного да в милицейский «козелок» затолкали. До суда почти полгода сидел в КПЗ. Оттуда письма писал матери покойной. Прощения просил. Та не отвечала. А когда он на суде ее увидел, в лицо плюнула.

– А он что хотел? – возмутился Дэн.

– От тебя, Данечка, я большего понимания ждала. Напомнить, почему?

– Если ты сейчас намекаешь на то, что я сам убил человека…

– Именно.

– По неосторожности! – повысил голос Дэн.

– Не ори, деда разбудишь.

– Ты нас не сравнивай!

– Да почему же? Ты так же, как Федор, лишил другого жизни. Но тебе повезло больше, достался хороший адвокат.

Данила резко поднялся. Пальцы, которыми он упирался в столешницу, побелели. Лицо тоже.

– Ты правда равняешь нас? – медленно и тихо проговорил он, едва цедя каждое слово. Он давно не был так взбешен. И Нина, очень остро чувствующая перемену настроения своих собеседников, а главное – момент, когда она перегибает палку, сразу же сменила тон:

– Сынок, я – нет, – мягко проговорила она, да еще сыном назвала, а не Данечкой, как обычно. – Но кто‑ то со стороны… Кто тебя не знает. И всей ситуации… Я просто к тому, что судить мы права не имеем.

«А мать свою судишь, – мысленно возразил Данила. – Потому что ее история тебя касается… Как меня – Алисина. Ты права была, теперь все, что ее касается, мне не безразлично…»

– Федя в бога уверовал, пока отбывал наказание, – продолжила Нина. – Все двадцать лет молился. Говорит, икона у них была старинная в часовенке. Так мироточить начала, когда приложился к ней на святой праздник.

– А крылья у него случайно не проклюнулись? Знаю я этих ребят, что долгие сроки мотают. Пока там, на зоне, им за что‑ то надо держаться. Вера – самый мощный стержень. Вот только жаль, что, когда на свободе оказываются, теряют его.

– Нет, Федин при нем остался. Поэтому я и прониклась к нему.

– Зачем он следил за Алисой, коль такой святоша? Ангелом‑ хранителем ее заделаться хотел?

– В ноги упасть, повиниться. Да все не мог набраться смелости. Алиса такая стала… Ну ты и сам знаешь, какая!

– Красивая, гордая?..

– Скорее неприступная, холодная.

– Откуда Федя узнал, где ее можно подстеречь?

– Он вообще узнал о ней случайно. Увидел ее фото в журнале и узнал девочку, с которой играл, когда она была совсем крохой. Она не так уж сильно (не кардинально, по крайней мере) изменилась, плюс – имя у нее редкое. Почитал интервью, вычислил, где находится агентство, с которым Алиса сотрудничает…

– Он выследил ее, я понял. И что же?

– Как я тебе и говорила, пытался смелости набраться, чтоб подойти, а когда решился на это, она его за пьянь приняла, которому на опохмел не хватает, сто рублей сунула и в подъезд шмыгнула. Это было в день, когда бабку твою убили.

– А зачем он приезжал к тебе позавчера?

– Поговорить хотел. Ему не с кем больше.

– И о чем?

– Об Алисе. Беспокоился он о ней. Начитался статей об убийствах Виктории и Сюзанны, боялся, как бы с ней чего не случилось. Тоже ведь модель!

– Ты серьезно думаешь, что он изменился?

– Я дома у него один раз была. Там в иконах все. И он на них постоянно молится. И взгляд при этом чистый‑ чистый…

Тут из спальни раздалось покряхтывание, это дед Веня в постели ворочался. Видимо, до него доносился их разговор и мешал спать.

– Все, поехала я, – тут же засобиралась Нина.

– Такси вызову тебе. Обожди.

– Давай. А я на посошок самогоночки выпью.

– Так вы приговорили всю бутылку.

– А что мне мешает открыть другую?

И махнув на сына рукой, чтобы уходил за телефоном, достала из холодильника рябиновую настойку.

Часть седьмая

Глава 1

Алиса

Она почти не спала этой ночью. Забывалась на некоторое время, но, как только начинала видеть кошмары, заставляла себя пробудиться. К счастью, ей это удавалось. И большую часть ночи она провела, просто лежа в кровати. Под утро тихонько встала и отправилась в кухню. Там, заварив себе чая, уселась с ногами на диван и стала смотреть «Дискавери». Время за просмотром передачи об африканской саванне пролетело быстро. Когда она сменилась фильмом о флоре и фауне коралловых рифов, Алиса сделала себе еще чаю и два бутерброда и углубилась в изучение подводного мира Красного моря. И спустя четверть часа поняла, не зря говорят, что нет более умиротворяющего занятия, чем наблюдение за рыбами. Алиса не заметила, как уснула, уронив голову на подлокотник. И пробудилась не потому, что замучили кошмары. Ее разбудил Глеб.

– Извини, что беспокою, – проговорил он, присев возле дивана на корточки. – Но тебе звонят из полиции. Думаю, нужно ответить.

Алиса кивнула и стала протирать глаза, чтобы сфокусировать зрение. Спросонья она всегда плохо видела. Ее это даже какое‑ то время беспокоило. Алиса боялась, не начинается ли у нее катаракта (бабушка страдала от нее, а она слышала, что эта болезнь может быть наследственной), но окулист, проведя обследование, ее успокоил. Глаза в порядке. А вот мышцы слабоваты. И посоветовал делать для них зарядку. Алиса взяла распечатку с комплексом упражнений, но вскоре ее потеряла.

– Вот телефон! – Глеб сунул сотовый ей в руку.

Алиса глянула на экран. Звонок уже оборвался. Но тут же телефон вновь завибрировал.

– Доброе утро, – поприветствовала Алиса звонившего ей следователя Верника.

– Здравствуйте. Рад тому, что ваше утро доброе.

– Вы хотите мне его испортить? – испугалась она.

– Не так чтобы… – Игорь замялся. – Но и порадовать вас нечем. Федора Колесникова мы пока не нашли.

Алиса сглотнула. О том, что на месте нового преступления найден отпечаток убийцы ее матери, ей сообщили вчера. Когда Оскар позвонил Сергееву, а затем передал трубку Алисе, то между ними состоялся долгий диалог. Она рассказала о дяде Федоре и о том, что видела его у дома Коко, он – о новой жертве и посмертной фотографии. После чего порекомендовал Алисе лишний раз не покидать дома, пока дядю Федора не отыщут и не заключат под стражу. А так как Глеб обитал в охраняемом жилом комплексе, то она засела в его квартире.

– Если соберетесь покидать дом, – продолжил Верник, – возьмите с собой спутника мужского пола, чтоб защитил. Не думаю, что Колесников нападет на вас, но береженого, как говорится…

– Я у Глеба, своего жениха. Если соберусь выйти, он будет со мной. – Алиса взяла со стола чашку с остатками кофе, сделала глоток. – Но это он, да? Убийца?

– Доказательств этому пока нет, кроме отпечатка и вашего свидетельства – вообще ничего. Не знаем, где он обитал последнее время. Поэтому пока не можем провести обыск в его жилище. Он бы что‑ то дал… – Тут кто‑ то его окликнул, и Верник свернул разговор. – Как будут хорошие новости, я вам сообщу. До свидания.

Алиса попрощалась с ним и, отключившись, убрала телефон.

– Ты слышал? – обратилась она к Глебу. Он находился совсем рядом, когда она говорила со следователем.

– Да. И знаешь, что я думаю? Надо нам уехать за границу. Там нас твой дядя Федор точно не найдет.

– А мне можно? Я же свидетель.

– Плевать! Уедем, и все. Я сегодня закончу свои дела. Те, что невозможно закончить, перенесу. И мы поедем с тобой в аэропорт, купим билет на ближайший рейс и…

– А как же мои дела? Я не могу вот так.

– Алис, ты собираешься замуж за обеспеченного человека. Не беспокойся, я покрою твои убытки от пары несостоявшихся съемок.

– Тогда мне нужно собраться.

– За паспортом заедем по дороге, а вещи купим там, куда прилетим. Предлагаю выбрать примерное направление.

– Хочу на море.

– Значит, полетим на море. Для меня, конечно, главное, чтобы ты была в безопасности, но важно еще и твое счастье.

Алиса подалась вперед и обвила руками его шею. Какой он славный, ее Глеб!

Как она жила без него?

Сколько мужчин было до Глеба, а никто так не тронул. И не заставил задуматься…

Как раз последнее было ценнее всего. Алиса до того, как близко познакомиться с Глебом, считала, что человек, в принципе, примитивен. Даже тот, кто изобрел, к примеру, сложнейшую компьютерную программу или вывел сложнейшую формулу. Его мозг заточен так, чтобы функционировать в определенном направлении. То есть тот, кто программирует или изобретает, может делать только это. И интересоваться этим же. Да, возможно, он имеет хобби и плавает под парусом, ищет клады, собирает пазлы, лепит, сочиняет стихи, варит из металлолома фигуры, готовит экзотические блюда (нужное подчеркнуть), но все равно живет он своими программами и формулами. Это его мир, который он изредка покидает. Как домашний кот, иногда выбирающийся на прогулку по двору. Сама она была такой. И все ее мужчины. Но Глеб буквально взорвал ее мозг. Оказалось, что есть такие люди, мир которых простирается так далеко, что не видно его конца. Он был тем котом, который не только покидает двор, но и улицу, на которой его дом находится, город, материк, планету…

Вселенную!

– У тебя снова телефон звонит, – услышала Алиса голос Глеба.

– Кто там? – спросила она, не желая отлипать от него, чтобы глянуть на телефон.

– Данила… – И после секундной паузы: – Ответишь?

– Нет.

Она почувствовала теплоту его губ на своем лбу. А затем услышала вопрос:

– Что ты хочешь на завтрак?

– Гренки.

– Куски булочки, вымоченные в молоке и яйце?

– Да. И чтоб они были политы вареньем.

– Клубничным?

– Желательно. Но я согласна на любое.

– Ты помнишь, что именно им мы поливали тосты в том отеле, где провели первую ночь?

– Конечно. У тебя на подбородке застыла капля…

– И ты ее слизнула.

– На глазах у всех, – закончила за него Алиса. Это было ИХ воспоминание. Одно из многих. Но наиболее ценное. То, что было связано с теми двумя днями в Стокгольме, в файлах памяти автоматически перемещалось в папку «избранное».

– Буду жарить гренки, – сказал Глеб, поцеловав Алису.

– А я сварю кофе.

И они принялись за приготовление завтрака.

Глава 2

Дэн

Он давно проснулся. Но не вставал. Лежал, таращась в потолок.

Переместив взгляд на тумбочку, увидел телефон. Взяв его, набрал номер Алисы. Хотел узнать, как у нее дела. Она не ответила. Дэн швырнул сотовый на кресло, но промазал, и он свалился на пол. Хорошо, что на ковер, а то мог бы разбиться, а денег на покупку нового, такого же приличного, у него нет. Заложив руки за голову, он продолжил прерванное занятие. Совсем разленился, ругал себя Дэн. Нет бы встал, зарядку сделал. Раньше постоянно тело тренировал, сейчас же то времени не было, то желания. Хорошо, хоть силы имелись. Поэтому Дэн приложил их все же, спрыгнул с кровати и начал отжиматься.

Двадцать раз на пальцах. Тридцать на кулаках. Пятьдесят на локтях.

Устал. Но решил продолжить. Пока руки отдыхали, покачал пресс. Затем поприседал. И снова лег на пол, чтобы отжаться обычным способом раз пятьдесят.

Закончив зарядку, Дэн принял душ. Есть после интенсивной физической нагрузки не хотелось. Решил выпить чаю, а позавтракать через часик, но когда зашел в кухню, там уже хозяйничал дед. В семейных трусах и длинной тельняшке он стоял у плиты и жарил яичницу. Естественно, с луком и укропом. Старик почти всюду добавлял и то и другое. Только в деревне зимой использовал сушеный укроп, а тут, у внука, обнаружил в холодильнике свежий.

– Доброе утро, – поприветствовал он Даню.

– Привет, дед. – Он чмокнул старика в щеку. – Как спалось на новом месте?

– После пяти стопок настойки? Да замечательно.

– Ты вчера превысил свою норму чуть ли не в два раза?

– Все из‑ за Нинки. Мать твоя сильна! Пьет, как мужик. Во сколько она вчера уехала?

– Поздно. Мы тебе не сильно мешали своими разговорами?

– Я их и не слышал.

– Просто ты ворочался…

– Это мне битком набитый желудок мешал, а не ваши разговоры. Чего мать не оставил у себя? Бабе одной ночами шарахаться нельзя. Особенно в городе.

– Я такси ей вызвал. Довезли до самого подъезда.

– Точно довезли?

– Да, она сообщение прислала. Отчиталась.

– Ну ладно тогда.

Дед поставил сковороду на подставку под горячее. Жареные яйца и картофель он никогда по тарелкам не раскладывал. Считал – из сковороды есть вкуснее.

– Садись, завтракать будем.

– Я пока не хочу.

– Да ладно! Я слышал, как ты пыхтел. Значит, занимался. После этого завсегда кушать надо.

Спорить со стариком насчет еды было бесполезно, и Дэн опустился на стул. Но тут зазвонил телефон, и он, вскочив, отправился на его поиски. Найдя сотовый под кроватью, ответил. Номер был незнакомый.

– Здравствуйте, – услышал он приятный баритон. – Я разговариваю с Данилой?

– Совершенно верно.

– А меня зовут Марк. Марк Андреев. Ваш номер мне дал Васко, фотограф. Фамилии его не помню, к сожалению.

– Да, я понял, о ком вы.

– Он очень мне рекомендовал вас в качестве модели.

– Серьезно? А он предупредил вас, что у меня нет опыта?

– Уже есть. Вы работали с Васко. Дело в том, что у меня горит съемка. Молодой человек, которого мы для нее ангажировали, попал в больницу с острым приступом аппендицита. Срочно ищем ему замену. Не хотели бы вы попозировать вместо заболевшего? Оплата высокая… – И озвучил сумму.

Дэн мысленно присвистнул, услышав ее. В «Модистке» ему заплатили почти в два раза меньше.

– Хорошо, давайте поработаем.

– Вы так нас выручите! – обрадовался Марк. – Я пошлю за вами машину. Скажите, куда подъехать.

Он назвал адрес.

– За вами моя помощница приедет ровно через полтора часа. Выходите к подъезду, хорошо?

– Ладно.

– Я вам ее номер пришлю на всякий случай. Вдруг опоздает? Хотя не должна. До свидания.

Дэн попрощался с Марком и вернулся в кухню.

Дед не ел, ждал его.

– Остынет! – воскликнул он с упреком, завидев внука. – Садись, хавай.

– Айн момент. – Данила опустился на табурет и схватил вилку. Тут же взял кусок хлеба – дед нарезал, пока внук болтал, – и вгрызся в него. В нем неожиданно проснулся зверский аппетит. – Я отъеду через полтора часа. Работа.

– Что за работа? – поинтересовался старик, зачерпнув ложкой жареного яичка – вилки он использовал в самых редких случаях, желая проявить уважение к хозяевам дома, что принимали его. Поэтому вчера он старался обходиться без ложки. Но сегодня… хватит уже!

– Дед, ты такую не знаешь.

– Что это? Думаешь, я совсем отсталый? Я и программистов знаю, репортеров, сисадминов и этих… как их? – И по слогам произнес: – Мерчендайзеров.

– А моделей?

– Тоже. Мне нравится Адриана Лима.

– Кто? – обалдел Дэн. Ему это имя ни о чем не говорило.

– Ой, такая красотка. Маракасы у нее… во! – И показал эти самые маракасы, выставив перед собой ладони с чуть согнутыми пальцами. Дэн понял, что Веня имеет в виду грудь.

– А мужчин‑ моделей знаешь?

– Только бывших. Эштон Катчер до того, как стать актером, в рекламе снимался.

Этого парня Дэн знал – видел в кино, поэтому кивнул.

– Ты не думай, что мы, пенсионеры из провинции, темные. Журналы читаем, телик смотрим…

– Вот я сегодня буду как Эштон Катчер.

– На взрослой бабе жениться? – Дед аж ложку ото рта убрал.

– Сниматься в рекламе буду.

– А… Ну это я одобряю. Лучше так, чем жениться. Не, я в принципе не против того, чтоб избранница была постарше и имела ребенка, но не в два раза, и не троих!

Дэн быстро поел и стал собираться. Он не знал, надо ли бриться, потому оставил щетину. Возможно, она дополнит его образ, а если нет, ее удалит стилист.

Приведя себя в порядок, он посмотрел на часы. До контрольного времени оставалось семь минут. Дэн решил спуститься к подъезду. Лучше там обождать помощницу Марка. Погода вроде бы к прогулкам располагала.

Когда Дэн оказался на улице, то сразу увидел машину, его ожидающую. В ней сидела женщина, которая, завидев его, помахала.

Данила направился к ней, затем забрался в салон.

– Вы – Данила, – воскликнула женщина радостно.

– Да. А вы?

– Ксения. – Она протянула ему свою ладошку, обтянутую перчаткой. – Очень приятно.

– Взаимно. – Пристегиваясь, он спросил: – А вам не жарко? – Дело в том, что Ксения была одета в шубу из пышного меха и норковую шапку. Даже если бы она передвигалась не в машине, а по улице, то ей было бы не очень комфортно в одеждах, рассчитанных на минус тридцать.

– Молодой человек, что вы, меха очень комфортны, в них не холодно и не жарко, если мы, конечно, не берем в расчет африканские погоды и даже наши летние.

– Что за сессия мне предстоит? – перевел разговор в нужное для себя русло Дэн.

– О, это будет просто потрясающая съемка. Вы – в роли мима.

– Кого?

– Вы не знаете? Мим – это подражатель. Человек, показывающий пантомимы.

– У которого выбелено лицо, а на голове смешной берет?

– Да, современный человек представляет мимов именно так. Но вообще их образ претерпел изменения за века… – Она поджала свои ярко накрашенные губы. – По крайней мере, мне так сказал Марк. Сама я не очень‑ то в курсе…

– Но я буду парнем с выбеленным лицом и в смешном берете?

– Этот образ так же будет запечатлен на камеру. Но не он один…

Дальше они ехали молча. Благо недолго.

– Вот мы и на месте, – сказала Ксения, тормозя у неприметного серого дома в два этажа. Дэну показалось, что он необитаем. Хотя все окна и двери были целы.

– Студия тут?

– Нет, тут помещение, оборудованное под студию. Мим – артист одинокий. И фотографу…

– Марку?

– Именно. Так вот, ему пришло в голову снять мима в пустом здании.

Они вышли из машины. Ксения оказалась высокой, почти с Дэна ростом. Они прошли к зданию, зашли в него. Причем ассистентка Марка пропустила Данилу вперед, будто он был женщиной, а не она.

Когда они оказались внутри, Дэн обратил внимание на то, что очень тихо. Как будто никого там, кроме них.

– А где Марк? – спросил Дэн, приостановившись.

– Там! – Ксения указала куда‑ то вперед.

И вот тут Данила испугался. Все было как‑ то странно. И звонок, и эта женщина, и заброшенное здание, в котором явно ни одной живой души…

Его заманили в ловушку? Но зачем?

Подумать об этом он не успел. Ксения резко выбросила руку, в которой был зажат шприц.

Иголка воткнулась в шею Дэна. Он почувствовал боль от укола, затем – прилив жара. Это наркотик, попав в кровь, стал разноситься по организму.

…Спустя несколько секунд Данила рухнул на пол.

Глава 3

Васко

Он смотрел на Сергеева и пораженно моргал.

– Что вы сказали? – переспросил он.

– Еще раз повторяю: эта женщина заходила в подъезд, в котором проживала ваша подруга Виктория. Консьерж описал ее очень подробно. Также ее зафиксировала камера, что установлена на здании, в котором расположена ваша студия. Почему вы не сказали, что именно от нее получили флешку, на которой имелись фотографии мертвой Коко?

– Не думал, что это важно.

– Тогда что вас заставило изменить свое мнение? Сегодня‑ то вы мне об этом сказали!

Он пожал плечами.

Сергеев встретился с Васко, чтобы задать ему какие‑ то вопросы. В этот момент он находился в студии и рассматривал портрет «мехового стога».

– Это кто? – спросил Михаил, глянув на монитор.

– Одна клиентка. Мой ассистент Леша снимал ее на прошлой неделе. Кстати, он перепутал флешки и отдал ей свою, ту самую, которую я передал вам.

Вот так начался их диалог, а теперь он продолжился. После того как Васко рассказал оперу все, тот с упреком покачал головой: типа, и вы молчали обо всем этом? Как не стыдно!

– Распечатайте, пожалуйста, снимок, – велел Сергеев.

Васко так и сделал. Когда бумага с отображенным на ней портретом вылезла из принтера, опер взял ее в руки.

– Идеальная маскировка, – сказал Михаил, рассмотрев его. – Пушистая шуба, полностью скрывающая фигуру, нелепая шляпа, яркий макияж. Не поймешь, какая комплекция, волосы, черты лица – они погребены под слоем косметики. И особых примет не увидишь.

– Есть одна, – выпалил Васко.

– Если вы про родинку, – он ткнул в мушку над губой, – то она может быть фальшивой.

– Нет, я о размере ноги. Он очень большой для женщины. Сорок третий, не меньше.

– Но она, эта Ксения, будем так ее называть, сама женщина крупная?

– Да, высокая. Но я работал со многими моделями, у которых, как вы понимаете, рост немалый, и редкая носила обувь больше сорокового размера. У Ксении же нога просто огромная. Я, когда глянул на нее, подумал: как у мужика…

– Что вы сказали? – встрепенулся Михаил.

– С какого момента повторить?

– Как у мужика, да? Вы так сказали?

– Да. И что?

– А если это и есть мужик?

– Кто?

– Ксения. Которая, естественно, вовсе не Ксения. А Коля какой‑ нибудь… – И задумчиво покусав уголок фотографии, пробормотал: – Или Федор.

– Федор? Который убил мать Алисы? Вы ведь на него намекаете?

– Да.

– Нет, не похож.

– Почему же?

И правда – почему? Черты лица похожи, цвет глаз (хотя сейчас, конечно же, изменить их при помощи линз дело минутное), да еще характерная деталь – второй подбородок. И это при отсутствии щек. Бывают люди неполные, но имеющие второй подбородок. Васко с такими приходилось сталкиваться по работе. И чтоб снять их выигрышно, надо было держать камеру под определенным углом.

– Так почему? – повторил свой вопрос Сергеев.

– Я не могу объяснить, – вынужден был признать Васко. – В принципе, в Ксению мог превратиться любой: вы, я… и Федор. Одежда, макияж. На крайний случай – линзы, парик. Но я просто вижу – это не он. Не забывайте, я фотограф с многолетним стажем, и меня камуфляжем провести не так легко.

– Но это мужчина?

– Теперь я думаю, да. Голос грубоват. Лицо слишком заштукатурено тональником. Наверняка его нанесли так толсто специально, чтобы скрыть щетину. Опять же нога… – Он стал припоминать мелкие детали. – А еще теперь, постфактум, я понимаю, что она вела себя уж очень нарочито. Стреляла глазками, манерничала.

Тут у Сергеева зазвонил телефон.

– Коллеги, – бросил он, глянув на экран. Затем поднес сотовый к уху и стал разговаривать.

Васко, если бы прислушался, смог бы понять, что Михаилу сообщает коллега. Но он отвлекся на портрет Ксении. Теперь он не сомневался: под женской личиной – мужик. Но никак не мог разобраться, почему он кажется ему смутно знакомым. Когда видел его в реальной жизни, этого не замечал. Возможно, потому что считал «меховой стог» женщиной. А теперь…

– Это Федор! – услышал Васко голос Михаила.

– Что?

– Убийца Виктории и Сюзанны, не говоря уже о Марии.

– А это кто?

– Последняя жертва.

– В полицию поступил анонимный звонок. Некто сказал, что знает адрес, по которому проживает разыскиваемый органами правопорядка (цитирую дословно) Федор Колесников. Наши ребята сейчас съездили по нему. В квартире найдена куча улик…

– Например?

– Фотоаппарат, заполненный снимками, наркотик, шприцы, остатки металла, из которого, скорее всего, были сделаны те крепления, что удерживали голову и руки Виктории в надлежащем положении.

– Какая недальновидность с его стороны. Неужели он так был уверен в своей безнаказанности?

– Именно.

– Это очень странно…

– Как раз нет. Это нормально, если учесть тот факт, что Федор вознамерился покончить с собой.

– Откуда вы знаете?

– Он написал предсмертную записку. В ней что‑ то там о звере, живущем внутри него, и невозможности с ним бороться. Думаю, в полицию он сам и позвонил.

– А труп там же?

– Нет, по всей видимости, он выбрал для самоубийства не тот способ, что применял, умертвляя своих жертв. Как я думаю, у него просто кончился наркотик. Мария погибла от передозировки героином самого низкого качества. Себя он таким бы убивать не стал – от него страшные глюки. Думаю, он с крыши сбросится или с камнем на шее бросится в реку. Так что вскоре труп найдется.

– Что ж… Не могу сказать, что мне его жаль.

– Да если бы все эти твари поступали подобно ему, я был бы счастлив! В смысле, сами себя лишали бы жизни. А то суди их, потом содержи в тюрьмах, которые и так переполнены. Зря его когда‑ то из петли вынули. Дали бы сдохнуть – сейчас четверо человек бы выжило.

– Четверо? – переспросил Васко и мысленно загнул три пальца: Коко, Виктория, Мария. Кого он еще имел в виду? Не Алисину же мать?!

– Он еще кого‑ то убил. И только после этого решил умертвить себя.

– Кого?

– Не знаю. Но именно последнее преступление спровоцировало его на самоубийство. В посмертной записке Федор написал об этом. Коллега зачитал мне ее. Лаконичная, но очень поэтичная она получилась. Жертв своих Федор мысленно поставил под гроб, в который уложил себя. Именно они, держа его на плечах, внесут грешника в ад.

И тут в голове Васко как будто что‑ то щелкнуло.

Гроб.

Четыре человека, несущие его.

Один из них он, Васко. Второй Оскар. Они под изголовьем.

Двое сзади.

В гробу Виктория. В последний путь они провожают именно ее.

Четверо крепких мужчин легко справляются с ношей. Но один из них постоянно дергает плечом, и гроб качается. Васко не выдержал, спросил, что с ним. Тот сказал, что в подростковом возрасте получил травму, и она, бывает, его беспокоит. Выражается это не в боли, а в тике – его плечо непроизвольно дергается.

…Как у Ксении! Васко сразу заметил это. Но подумал, что это она так жеманничает, поводя плечиком.

Когда Васко вспомнил об этом, ему стало ясно, кого «меховой стог» напоминает.

Пазл сложился!

– Я знаю, кто это! – выпалил он, указав на портрет, который Сергеев все еще держал в руках. – И это не Федор!

Глава 4

Алиса

Она бесцельно ходила по квартире. Туда‑ сюда, туда‑ сюда.

Спальня, гостиная, кухня. Спальня, гостиная, кухня.

Туда‑ сюда. Туда‑ сюда…

Наконец решила сменить маршрут и завернуть в санузел. Сев на унитаз, Алиса взяла книгу, лежащую на полочке для туалетной бумаги – над бумагой, на рулонах. Глеб очень любил литературу, любую: научную, художественную, историческую, религиозную (изучил и Библию, и Коран, и Талмуд), но времени на чтение не хватало. Увы. Пробовал слушать аудиокниги – в московских пробках они для многих спасение, – но не пошло. Ему нравилось воспринимать текст сначала глазами, а не ушами, а уж потом мозгом, сердцем и, как он сам говорил, пятками. Когда какое‑ то произведение трогало его, их покалывало. Еще Глеб питал слабость к книгам настоящим, печатным. Имея планшет, он не закачивал в него литературные произведения. Книги покупал в обычных магазинах. Зачастую – букинистических. И получал кайф даже от их запаха. Раскрывал их при любой возможности. А в собственном туалете – всегда. Ни разу Алиса, заходя в него, не находила «бумажно‑ книжную» полку пустой.

Сейчас на ней обнаружился весьма объемный том. Взяв его, Алиса прочла название литературного труда: «Викторианская эпоха». История. Именно то, что Глеба привлекает больше всего. А особенно – английская. Алиса отлично знала, что Виктория правила Великобританией в девятнадцатом веке. Пожалуй, она являлась единственной моделью, которая обладала подобным знанием. Спасибо за это Глебу – просветил.

Он вообще влиял на нее исключительно положительно!

Алиса открыла книгу. Пролистала. Читать не хотелось, но фотографии рассматривать было интересно. Дойдя до серии снимков, под которыми имелась надпись «посмертные», Алиса вздрогнула. И тут то же самое! Хотела захлопнуть книгу, но что‑ то ее удержало.

Взяв ее под мышку, она отправилась в комнату и легла на диван. Пристроив книгу рядом, стала внимательно рассматривать фотографии. Их было восемь. Три портрета – мужской, женский и детский, – остальные снимки групповые. На последнем в ряд стояло пятеро детишек. Все нарядные, но невеселые. Только одна девочка едва заметно улыбалась. И смотрела куда‑ то в сторону, чуть запрокинув голову. Именно она была мертвой. И чтобы она не упала, двое ребят, что стояли перед ней и за, крепко держали покойницу. Фотография была жуткая. Впрочем, как и остальные. Алиса не могла без содрогания на них смотреть. Тогда как те люди, что запечатлевали своих мертвых родственников, вешали подобные снимки на стены. Для них они были памятными. Например, импозантный господин с портрета не имел ни одной прижизненной фотографии. Пришлось его запечатлевать посмертно. В любимом кресле. И чтобы он выглядел как живой, сидел ровно, сын покойника прятался за спинкой и поддерживал его за шею. Обо всем этом Алиса прочла в главе, которую снимки сопровождали.

– Все, хватит с меня! – пробормотала она, захлопнув книгу.

Затем включила телевизор и стала смотреть дурацкую комедию положений. Однако сосредоточиться на фильме не смогла. Посмертные фотографии Викторианской эпохи ей не давали покоя. Она постоянно мысленно возвращалась к ним и пересматривала…

Они беспокоили ее. Но не своей жутью. Теперь она точно это знала.

Алиса встала и снова начала ходить туда‑ сюда, туда‑ сюда.

То, что у Глеба обнаружилась эта книга, не казалось Алисе странным. Викторианской эпохой он интересовался очень. Найди она эту книгу у кого‑ то другого, могла бы заподозрить неладное. Портрет импозантного господина несколько похож на фото Коко. А Сью чем‑ то напомнила девочку, которую держали с двух сторон брат с сестрой…

Зазвонил телефон. Алиса вздрогнула.

Нервы ни к черту! Пора лечиться. Вот прилетят они с Глебом на Бали (она решила именно туда отправиться), она сразу пойдет к местному целителю, чтобы привел ее нервную систему в порядок.

Хотя там, у океана, она, возможно, сама по себе стабилизируется.

Алиса взяла сотовый в руки, посмотрела на экран. Надеялась, что звонит Глеб. Но то был ее стилист‑ парикмахер Стасик. Она пропустила поход к нему. Алиса не стала отвечать. Дождалась, когда Стасик перестанет звонить, и набрала номер Глеба. Он оказался выключенным.

Алиса, не зная, чем заняться, подошла к шкафу, в котором была выставлена коллекция фарфора, и стала ее рассматривать. Это, конечно, не рыбки, а чашки, и они не умиротворят, но глаз порадуют. Она особенно любила одну чайную пару. Ничем на первый взгляд не примечательную: белый фарфор, по краям блюдца и чашки розовые цветочки. Но оба эти предмета были так изящны, тонки, легки, почти невесомы, что кажется, будто их изготовили эльфы, а не люди. Алиса открыла дверку шкафа, взяла чашку, поднесла к свету. Просвечивает! Как и до́ лжно…

Она решила попить чаю. И налить ее в эту самую чашку. Взяв ее, а заодно и блюдце, отправилась в кухню, но тут телефон издал короткий сигнал – это пришло сообщение. Глеб появился в сети, подумала она, но, когда глянула на экран, поняла, что ошиблась. Сообщение пришло от Дэна. Пустое! Алиса хотела его проигнорировать, но тут вспомнила, что утром уже проделала это с его звонком, и устыдилась. Некрасиво так поступать с человеком, который к тебе расположен. Да она, если уж начистоту, была к нему не так равнодушна, как показывала. Данила нравился ей. И именно поэтому она соблюдала дистанцию. Боялась увлечься. Нет, Глебу она ни за что не изменит. Но будет думать о другом мужчине, а это тоже нехорошо, пусть и не так аморально, как адюльтер.

Алиса вместо того, чтобы писать ответное сообщение, позвонила. Гудки: один, второй, третий… Она уже хотела отключиться, как они прекратились. Но голоса она не услышала, только тишину.

– Алло. Дэн? – Какой‑ то звук, похожий на стон. Или это помехи на линии? – Эй, привет! Ты чего молчишь? – Алиса посмотрела на экран. На нем отображались бегущие секунды. Значит, связь не прервана.

– Помоги, – донесся до слуха Алисы тихий хрип.

– Дэн, что случилось? Где ты?

– Умираю… Помоги.

И все. Больше она не смогла добиться от него ни слова. Все ее вопросы остались без ответа. Пришлось отключиться.

Алиса принялась лихорадочно соображать, что ей делать. Ясно, что Дэн в беде. Но как ему помочь? Как спасти его, если не знаешь, где он находится? Она набрала Глеба. Опять «абонент не абонент». Чертыхнувшись, Алиса позвонила Элене. Та, выслушав ее сбивчивый рассказ, тут же скомандовала:

– Успокойся.

– Да не могу я! – возопила она.

– Ты должна позвонить Сергееву или Вернику. Но это могу сделать и я, если ты все еще не в себе.

– Я не в себе, черт возьми! Он там где‑ то умирает. И я ничего не могу сделать. Так же, как и Сергеев с Верником. Москва огромна, он может быть где угодно. Как полицейские его найдут?!

– Обычно, по телефону. Запеленгуют его, и все. Отключаюсь, чтоб набрать Мишу. Не истери. Все будет хорошо.

И отсоединилась. А Алиса снова начала ходить туда‑ сюда, туда‑ сюда.

Как говорила ее бабушка – дурная голова ногам покоя не давала.

В третий раз оказавшись в кухне, Алиса вспомнила, что хотела выпить чаю. Но желание пропало. И она достала из холодильника мартини. Его оставалось немного, но ей хватит. Вылив вермут в стакан, она залпом его выпила. Безо льда и воды, разбавляющей сладость.

Мартини подействовал сразу. Стало тепло в желудке и на сердце спокойнее.

Элена сказала, что все будет хорошо, это внушало уверенность.

Вернувшись в гостиную, Алиса взяла чашку, чтобы вернуть ее на место. Водружая ее на блюдце, она заметила то, на что до этого не обращала внимания. А именно то, что средняя полка в три раза толще верхней и нижней. Дизайнерская придумка? Но шкаф типовой. Недешевый, как все вещи в квартире Глеба, но не эксклюзивный. В таких обычно все полки одинаковы. Значит, эту, толстую, изготовили отдельно и заменили ею уже имеющуюся. Алиса уже видела подобное в одном доме. Там хозяин таким образом маскировал сейф. Неужели у Глеба тоже он есть?

Алиса несколько минут изучала полку, пока не нашла внизу нее два крючочка. Они были так тонки, что она едва их нащупала. Отодвинув их, Алиса услышала щелчок – ящик, находящийся внутри полки, раскрылся.

…Она думала найти там деньги. Акции. Золото. Возможно – коллекцию каких‑ нибудь раритетных вещей. Или даже бриллиантов…

Но только не подборку фотографий.

Посмертные снимки разных людей. Их множество. И все разные. Есть старые черно‑ белые с желтыми разводами – такие остаются, если закрепитель плохо смыть. Есть цветные, но тоже не современные. На них в основном известные люди, артисты, спортсмены, снятые по время панихиды в своих гробах. А есть и совсем «свежие».

Коко, Сью…

Они смотрят мертвыми глазами в объектив и едва заметно улыбаются, как та девочка Викторианской эпохи, которую родственники решили запечатлеть, чтобы о ней осталась память…

– Мне очень жаль, – услышала Алиса голос за своей спиной. – Не думал я, что ты когда‑ то это увидишь… И надеялся, что никогда не узнаешь.

Алиса посмотрела в зеркало, что было приделано к внутренней стенке шкафа. В нем отражался Глеб. Она не слышала, как он вошел. И не видела этого, так как была поглощена фотографиями.

– До нашего счастья было рукой подать, – с грустью проговорил Глеб, – но ты все испортила. Мы бы уехали ночью на край света и прожили там до старости…

– Я уже поняла, что убийца Коко и Сью именно ты, но не могу взять в толк, зачем ты лишил их жизни?

– Они мне мешали.

– Чем?

– Тем, что были рядом с тобой. А я не хочу тебя с кем‑ то делить.

– Но ты же был в Мюнхене, когда погибла Коко?!

– Нет, я уже месяц не летаю за границу. Большой куш я сорвал еще в прошлом году… – Глеб подался вперед. Алиса думала, он хочет применить насилие, ударить, вколоть наркотик, задушить, а он тянулся к ее лицу, чтобы погладить его. Но она не позволила – увернулась. – Я безумно тебя люблю, Алиса. Ты свет мой. Ты жизнь моя. Без тебя я существовал, как какая‑ нибудь амеба. Когда появилась ты, все обрело смысл…

– Глеб, ты понимаешь, что говоришь? Получается, я виновна в том, что ты стал убийцей.

– Именно, – кивнул он. – Если б не ты, я ни за что не решился бы на преступление. Так и собирал бы эти фотки, – он кивнул на стопку, что Алиса все еще держала в руках, – не сделав тех, что отвечали бы моему вкусу. Меня с детства привлекали подобные снимки. Есть в них что‑ то запредельное. Подростком я часами просиживал над фотографиями мертвой бабки и ее сестер. Их было трое, все умерли одна за одной, и тетка моя, та самая, что ближе матери, всех фотографировала – тогда часто снимали во время похорон. Мои ровесники изучали «Плейбои», мастурбировали над ними, а я всматривался в посмертные фотографии и пытался постичь тайны ее величества смерти.

– Та книга в туалете? Ты не читаешь ее, а любуешься на фотографии?

– Да. Но не считай меня извращенцем. Никаких сексуальных фантазий у меня нет. Меня просто завораживают подобные кадры. Только мне всегда казалось, что в них не хватает красоты. Даже в тех, викторианских. Хотя люди того времени очень старались, делая их. Ты представь, сколько времени матери приходилось держать на своих руках мертвого ребенка, чтобы получился хороший кадр? Это сейчас фото мгновенно, тогда процесс переноса изображения на линзу занимал время.

Глеб, как всегда, был очень многословен. Если его не прервать, он будет часами говорить о том, что его так занимает. Но Алису интересовало другое:

– А та девушка, на пустыре, ее тоже ты?

– Нет, что ты! В этой смерти нет эстетики. Ее убил дядя Федя. Он же чудовище. Насмотрелся на фотографии в желтой прессе и не смог удержать своего демона. Даже иконы, которыми он свой дом увешал, в этом не помогли…

– Фото в редакции ты отправил?

– Да. И Оскару с Васко. Мне хотелось, чтоб мои работы оценили.

– А как ты попал в подъезд Коко незамеченным?

– У меня был отличный камуфляж. Я рядился в женщину с ужасным вкусом.

– Она сама тебя пустила в квартиру?

– Да, хотя я мог бы и сам войти, я сделал дубликат тех ключей, что она дала тебе. Я позвонил ей с телефонного автомата и сказал, что хочу сделать тебе предложение, но думаю, как лучше все обставить. Просил совета. Она позвала меня к себе, чтобы все обсудить. Кстати, в тот день она собиралась тебе сообщить о том, что у нее есть внук.

– За моей спиной ходил именно ты?

– Я. Не успел покинуть квартиру вовремя. Увлекся съемкой. И время пролетело незаметно.

– А Сью? Как ты ее заманил в студию?

– Твоя так называемая подруга мне проходу не давала. Чуть ли не в ширинку лезла. Я просто назначил ей свидание. Ради него она отказалась от поездки со своим парнем в Питер. Кстати, выставить его убийцей я не планировал. Это был экспромт. А вот когда я узнал про дядю Федора… О, я понял, что козлом отпущения должен стать именно он. Сегодня я умертвил его, заставив предварительно написать предсмертную записку. Потом подбросил в его квартиру улики и сделал анонимный звонок в полицию.

– Но откуда ты узнал, где он живет?

– Ты не поверишь. Но мы знакомы…

– Я теперь могу поверить во все, что угодно, – прошептала Алиса. Она уже несколько раз щипала себя за бок, думая, что спит и видит кошмар. Но нет – он происходил наяву!

– В день, когда я убил Викторию, дядя Федор крутился возле ее подъезда. Но это ты знаешь, не стоит напоминать, да? Так вот когда я покинул подъезд, то столкнулся с ним снова. Туда шел – он. Обратно иду – тоже он. И улыбается еще, как давнему знакомому. Попросил закурить. Я сказал (сказала, если точнее, я же был в образе безвкусной тетки), что не курю. И ключ от машины достаю из кармана. Купил нелегально российскую раздолбайку, чтоб на своей не светиться. Он попросил подвезти хотя бы до метро. Но нам по пути оказалось, и я доставил мужика до дома. О том, в какой квартире он живет, я узнал, когда он ткнул в окно с ужасными занавесками в ромашку. На подоконнике кот сидел. Федор указал на него и сообщил, что зовут усатого‑ полосатого Иудой, поскольку за кусок рыбы он продаст любого. Он, приняв меня за женщину, пригласил к себе на чай. Когда я отказался, стал телефон выпрашивать. Чтобы не давать свой, я взял его. Как чувствовал, что пригодится…

– Глеб, ты сумасшедший, – выдохнула Алиса. Только этим она могла все объяснить.

– Нет, я вполне нормален, – возразил Глеб. – Просто не похож на большинство. Я глубокий, увлекающийся человек, готовый к экспромту, риску и, что немаловажно, анализу. Я все рассчитал. Осечек не должно было быть.

– Но они произошли. Я нашла твой тайник и…

– И?

– И Дэн выжил.

– Что? – Лицо Глеба вытянулось.

– Значит, я угадала. Именно ты хотел убить его.

– Я убил его, – упрямо проговорил Глеб.

– За что?

– Он тоже мешал мне. Как Коко и Сью. Но в отличие от них он еще и представлял опасность. Дэн – мужчина. Очень красивый. Он мог увести тебя у меня. Я не хотел этого допускать. К тому же в моей коллекции не хватало мужского портрета. Видела бы ты, как красиво я обставил его смерть. Он лежит сейчас в заброшенном здании. С гримом на лице. В красном берете. Он – умерший мим, лицо которого и при жизни было грустно, а после смерти не изменилось…

– Он жив! Слышишь меня? Жив! Он звонил мне, и я отправила в то здание, где ты его оставил, полицейских.

– Быть такого не может! Я вколол ему смертельную дозу.

– Не забывай, что Дэн мужчина. Высокий, крупный, физически сильный. Чтобы его умертвить, нужно немного больше того, что ты вогнал в вены худеньких женщин, одна из которых еще и была пожилой.

– Нет, дело не в этом. Просто последнюю партию наркотика я купил у другого дилера. И он, как видно, подсунул мне дерьмо.

– Значит, дядя Федор тоже может быть жив!

– Плохо, – сказал Глеб спокойно. – Выходит, времени у нас меньше, чем я думал.

– Ты убить меня хочешь? Что ж, давай… Еще одна фотография в твоей коллекции появится.

– Ты разве забыла, что я говорил недавно? Ты – моя жизнь. Если я умертвлю тебя, то и сам погибну.

– Тогда я не понимаю…

– Мы уедем. Как и планировали. Только не к океану, как ты хотела. По крайней мере, не сейчас. Придется передвигаться на машине. Потому что в самолет тебя, спящую, не пустят. Я вколю тебе немного снотворного. Затем перенесу в авто, и мы поедем сначала к тебе домой, чтобы взять паспорт, затем – в Питер или Минск, я еще не решил. Мы пересечем границу России, а там сориентируемся, в какую из стран лучше двигать. Если ты думаешь, что меня задержат на первом посту, то ошибаешься. Дэн не понял, кто его пытался убить. Моя маскировка не подвела. Он не узнал меня.

– Рано или поздно снотворное перестанет действовать, и я проснусь.

– Ничего, у меня его много. Вколю тебе еще дозу. Потом разбавлю усыпляющее средство каким‑ нибудь другим. Сейчас так широк выбор всевозможных психотропов, галлюциногенов, релаксантов.

– Но ты не можешь держать меня на препаратах вечно.

– Если понадобится, я сделаю это. Главное, чтоб ты была со мной. Остальное – не особо важно. Да, я предпочел бы иной вариант. Тот, что запланировал. Но по большому счету… – Он вздохнул. – Алиса, ты же знаешь, что не являешься интеллектуалкой. Поговорить с тобой особо не о чем. Ты обычно слушаешь и киваешь. Находясь под препаратом, ты будешь делать то же самое. В сексе ты тоже не особо активна. У меня порой возникает ощущение, что я занимаюсь любовью со спящей. Так что и тут особой разницы не увижу.

– За что же ты полюбил… тупое бревно?

– Это необъяснимо. Сам пытался анализировать. Думаю, за красоту. И внешнюю, и внутреннюю. Ты сногсшибательная и добрая. Не гнилая, как большинство красоток. В тебе есть свет, которого так не хватает мне. Я под маской доброжелательности скрываю и гордыню, и жестокость, и презрение к людям. Все смертные грехи, что есть, я собрал в себе. Я даже крал, хоть ты об этом и не знаешь. Обирал своих клиентов. И прелюбодействовал, так как в качестве сексуальной партнерши ты меня никогда не устраивала. Я лгал. Чревоугодничал. Убивал! Я большой грешник, Алиса. А ты – мое спасение.

– Я не буду спасать тебя, – покачала головой Алиса. – Лучше умру. Чтоб сдох и ты. Ведь я твоя жизнь. Ты сам сказал.

– Ничего ты с собой не сделаешь. Потому что смерти боишься. Ведь это так, признайся? А еще я стану делать тебе волшебные укольчики. И находясь под их действием, тебе будет все очень нравиться. Потому что, по сути, ты в настоящем раю окажешься. Я поселю тебя в прекрасном месте, в отличном доме, буду заботиться о тебе и любить, как никто другой. Что еще надо женщине для счастья?

– Знать, что рядом с ней достойный человек.

– Ты считаешь таковым, к примеру, Гитлера?

– Нет.

– А тем не менее у него была любящая жена Ева Браун.

– Не замечала за тобой ранее мании величия. Сравнивая себя с Адольфом, ты проявляешь ее.

– Я привел наглядный и очень яркий пример, только и всего. Да, я хотел уберечь тебя от правды. Я говорил тебе это. Но что поделать, если она выплыла?

– Явиться в полицию с повинной.

– С так называемыми органами правопорядка у меня проблем не будет. Вычислить меня им не удастся. Но даже если произойдет чудо и следствие выйдет на мой след… он, след этот, давно простынет. Я буду проживать далеко отсюда и, если надо, под новым именем. – Глеб, заметив, что Алиса изменила положение тела, цокнул языком. – Не надо дергаться, милая. Не порть все. Лучше сядь и позволь мне сделать тебе укольчик…

– Нет!

– Я же все равно тебя усыплю. По‑ плохому или по‑ хорошему, но…

Она не дала ему договорить. Выбросила вперед ладонь и долбанула ею по его носу. Тут же пнула в пах ногой и напоследок ввинтила локоть в спину согнувшегося от боли Глеба…

Проделала все то, чему ее научил Дэн.

Сразу после этого кинулась к двери.

Позади слышался хрип. Глеб не потерял сознание, как она ожидала. Он всего лишь на время потерял способность двигаться. Обернувшись, Алиса увидела: Глеб распрямляется и делает пару неуверенных шагов в ее направлении.

Успею, мысленно вопит она, кидаясь к двери.

Вот и она! Рука тянется к замку, поворачивает его…

Осталось распахнуть дверь, выбежать в подъезд и с криком «Пожар» промчаться по лестничному проему.

– Тебе почти удалось, – услышала она за спиной жаркий шепот. Затем почувствовала на своей ноге стальную хватку. Это Глеб, передвигаясь на карачках, догнал ее и схватил за щиколотку.

Алиса упала.

Прямо у двери…

Глеб прав, ей почти удалось.

Вдруг в темную прихожую ворвался свет. Он ослепил Алису. Сощурившись, она подняла голову и увидела перед собой мужчину. Он стоял на пороге, держась за ручку двери, которую только что распахнул.

Кошмар продолжался! Перед Алисой был дядя Федор, убийца ее матери.

– Ничего не бойся, девочка, – сказал он. После чего выхватил из‑ за спины огромный нож и метнул его в Глеба.

Острие угодило ему в шею. Из нее тут же брызнула кровь. Хрипя, Глеб схватился за рукоятку и вырвал нож. Как будто его могло это спасти. Через несколько секунд он упал лицом в растекшуюся под ним алую кровяную лужу…

Плохим получится посмертный снимок, подумала Алиса. А затем услышала голос Федора:

– Перед тобой вину искупил. Хоть что‑ то хорошее сделал.

– Как вы тут оказались?

– Следил за ним, – он мотнул головой в сторону Глеба.

– Но как вы умудрились не просто выжить, а остаться в сознании?

– Я же химик. Причем отличный. А еще – бывший зэк. Я знаю многое о наркотиках, а еще о том, как снимать их действие. Этим на жизнь и зарабатывал, откинувшись. – Дядя Федор стал дышать с шумом, как будто ему воздуха не хватало. – Вколол себе кое‑ что, чтоб очухаться, и успел не упустить из виду твоего жениха. Средство быстродействующее, но убойное. Сердце посадить может. – Он поморщился. – Вообще я уже давно должен был бы быть мертвым. У меня оно слабое, а дозу я удвоил. Но я должен был тебя спасти…

После этого он осел на пол и закатил глаза.

Эпилог

Семь месяцев спустя…

Алиса вышла из университета и направилась к парковке. На ней стояла ее маленькая красная машинка. Ее она купила три месяца назад. Сразу после того, как сдала на права. Элена, увидев «эту каракатицу», именно так она выразилась, фыркнула. Она считала, что такая сногсшибательная женщина, как Алиса, должна ездить на чем‑ то поприличнее, а если принять во внимание ее немалый рост, то и погабаритнее.

– Могла хотя бы «Фольксваген Гольф» купить, – сказала она. – А лучше – «Ауди‑ А6». Но я лично посадила бы тебя только за руль «Порше Кайена».

– Она начинающий водитель, – возразил матери Оскар. – Зачем ей такая крутая тачка? А вот насчет «Гольфа» я согласен. И солидно, и относительно компактно, и не так уж дорого.

– Лучше подержанного «Мерседеса» не придумаешь, – высказал свое мнение Васко. – Я, кстати, свой продаю. Могу тебе уступить со скидкой.

Алиса отказалась тогда. И советов ничьих не послушала, продолжила ездить на своей малолитражке.

А Васко «Мерседес» продал Элене. Она приобрела его для своего парня, Михаила Сергеева. Новую тачку он бы в подарок не принял. А про эту она наврала. Сказала, что та досталась почти даром. Сумма, потраченная на «Мерс», даже под овальную не попадет.

Васко, между прочим, продал не только его, но и свою студию. На вырученные деньги приобрел виллу в Хорватии, куда намеревался переехать на ПМЖ. Оскар обещал его навещать, но нечасто. У него с недавних пор появилось новое детище – интернет‑ портал. Закрыв «Модистку», он стал воплощать свои креативные идеи в Интернете. Деньги на создание и раскрутку сайта дала Элена. Помогал ему Леша. Он успел жениться и вскоре ждал пополнения в семье. А вот Оскар так и оставался холостяком. Зато с удовольствием нянчился с дочкой Сергеева Верой.

…Алиса подошла к машине и достала из кармана ключ от нее. Сделать это было трудно, так как в руках были книги, целая стопка, и она едва не выронила их.

– Позволь, я помогу тебе? – услышала Алиса мужской голос.

Повернувшись на него, она увидела мужчину в классическом сером костюме от Хьюго Босса. Под ним – белая в голубую полосу рубашка, две верхние пуговицы не застегнуты, что придает образу немного расхлябанный вид. Волосы подстрижены коротко, но челка чуть взъерошена. Еще полгода назад прическа у Дэна была иной.

– Привет, – поздоровалась с ним Алиса.

– Здравствуй. – Он подошел к ней, взял книги. – Отлично выглядишь. – И оценивающе окинув взглядом ее фигуру, добавил: – Поправилась.

– Ты очень тактичен, – фыркнула Алиса.

Она на самом деле набрала десять кило и чувствовала себя неуклюжим бегемотиком. Нужно было заставить себя сесть на диету и возобновить походы в спортзал.

– Тебе невероятно идет, – заверил ее Дэн. – К тому же ты ненормальная модель, сама говорила, и…

– Уже не модель.

– Да, теперь ты студентка. – Он положил книги на сиденье авто. – Кстати, на кого учишься?

– На биолога‑ эколога.

Дэн присвистнул.

– Ты тут какими судьбами? – спросила у него Алиса.

– Приехал, чтобы повидаться с тобой. Мне Элена сказала, где тебя можно найти.

– Твоя? – Она указала на большую черную машину, от которой Дэн отошел, направляясь в сторону Алисы.

– Моя.

– Классная тачка.

– Всегда о такой мечтал.

– Ты купил ее, продав квартиру Коко?

– Нет, ее я оставил для себя.

– Значит, проблем с завещанием не возникло?

– Нет. Как нотариус и обещал. Я уже вступил в права наследства, переехал. Ремонт пока не делал и не знаю, надо ли. Мне нравится викторианская гостиная, я только стул выкинул.

– Мать не возражала?

– Нет. Она сейчас в состоянии эйфории и все мои решения принимает с благосклонностью. Дело в том, что у нее роман. И знаешь, с кем?

– Знаю. С Васко. Мне Элена сказала. Это ты их познакомил?

– Да. Она с ним в Хорватию уезжает.

– Здорово.

– Да. Она мечтала жить на море.

– А ты, судя по всему, – в квартире Коко.

– Она всегда мне нравилась.

– Неудивительно: отличная планировка, добротный дом, центр города.

– Энергетика, – покачал головой Дэн. – В квартире до сих пор чувствуется незримое присутствие Виктории.

Тем временем к Данилиной машине подошла девушка. Прислонившись к ней, закурила.

– Твоя подруга? – спросила у Дэна Алиса.

– Впервые ее вижу.

– Тогда почему она…

– Увидела дорогую тачку, решила познакомиться с владельцем. Я, когда возил большого человека на еще более солидной машине, постоянно с этим сталкивался. Сейчас подождет, подождет, а потом телефон оставит свой.

– Каким образом?

– Напишет на листочке и сунет под дворник. А вообще часто пишут прямо на машине. Но это – если она пыльная. Я же только с мойки.

– Кстати, откуда у тебя деньги на такой дорогой автомобиль, если ты не продал квартиру Коко?

– Я его в кредит взял. На два года. Но планирую расплатиться в начале следующего.

– У тебя так хорошо идут дела?

– Лучше не придумаешь.

– И чем ты сейчас занимаешься?

– Не поверишь… Модельным бизнесом.

– Отчего же? Поверю.

– Ты скрывалась от меня больше полугода. Почему?

– Не только от тебя. Ото всех.

– Я постоянно просил Элену дать мне твой новый номер или подсказать, где тебя можно найти. Но она только сегодня удовлетворила мою просьбу.

– Мне нужно было побыть наедине с собой. Я даже с ней связывалась крайне редко. Лишь затем, чтоб сообщить, что жива, и узнать, как ее дела. Виделись мы с ней вообще один раз. Я приезжала к ней в гости на день рождения.

– Где ты пропадала все это время? По каким странам тебя носило?

– Я находилась здесь, в России, все лето и сентябрь. А весну провела на Бали. Когда вернулась, записалась в автошколу, сменила жилье и начала готовиться к поступлению в вуз.

– Как ты? – просто спросил он.

– По‑ разному. Бывает, что хорошо.

– Встречаешься с кем?

Алиса покачала головой.

– А хотела бы?

– Да пока не с кем, – улыбнулась она.

– Со мной.

– Не знаю, Дэн, готова ли я.

– Да я тебя не тороплю. Давай просто посидим где‑ нибудь.

– В кофейне?

– Она закрылась. Теперь на ее месте японский ресторан.

– С удовольствием съела бы суши.

– Тогда поехали! Тем более что осада с моей машины снята.

– Да, девушка ушла, сунув записку под дворник. А что делать с моей, как выражается Элена, каракатицей? Ехать на ней за тобой или оставить тут?

– Оставить тут. Я хочу прокатить тебя на своей крутой тачке, детка. Возможно, после этого ты дашь мне свой телефон.

И оттопырил локоть, предлагая Алисе взять его под руку. Она сделала это, и они, болтая о всякой ерунде, направились к джипу Дэна.

[1] От французского «на свежем воздухе». (Прим. автора. )

[2] Морфей – бог сновидений в греческой мифологии.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 67