Ускользающий «Оскар» 3 страница

Жеманный лепет маркизы внезапно вызвал в его памяти картину небольшой гостиной, освещенной огнем камина, и он ясно услышал звук возвращающейся кареты – дребезжание колес по мостовой пустынной улицы. Он вспомнил историю, которую когда‑ то читал, – как крестьянские дети в Тоскане жгли связки соломы в придорожной пещере и из дыма возникали молчаливые образы‑ призраки, поднимаясь из‑ под своих могильных плит…

Дорожка, ведущая к морю, спускалась с обрыва, на котором прилепился дом, по обсаженной ивами тропинке над водой. Сквозь листву Арчер мог видеть маяк Лайм‑ Рок с белой башней и крошечным домиком, в котором смотрительница Ида Льюис[75] героически доживала свои последние годы. За маяком виднелись плоские берега и уродливые фабричные трубы Козьего острова, а дальше переливающаяся золотом бухта уходила к поросшему низкорослым дубняком острову Пруденс и к берегам острова Коннанпкут, едва виднеющимся в легкой дымке садящегося за горизонт солнца.

Ивовая тропинка вела к деревянным мосткам, которые заканчивались беседкой в форме пагоды. В беседке, спиной к берегу, прислонившись к перилам, стояла женщина. При виде ее Арчер остановился, словно пробудившись ото сна. Это видение из прошлого было мечтой, а реальность ожидала его в доме над обрывом – запряженные пони в карету миссис Уэлланд у парадной двери, Мэй, полная горячих надежд, которая сидела сейчас под бесстыдными олимпийскими богами, вилла Уэлландов в конце Бельвю‑ авеню и, наконец, мистер Уэлланд, уже переодевшийся к обеду, снующий взад‑ вперед по гостиной с часами в руке, с нетерпением, повергающим его в подавленное состояние, – ведь это был один из тех домов, в котором все живут точно по часам.

«Кто я, собственно, такой? Всего лишь зять», – подумал Арчер.

Фигура в беседке не шевелилась. Молодой человек долго стоял посередине склона, глядя на залив, где сновали парусные шлюпки, яхты, рыболовные суда и пыхтящие буксиры с груженными углем черными баржами. Женщина в беседке, казалось, тоже не могла оторвать взгляда от этой картины. За серыми бастионами Форт‑ Адамса[76] тысячью огней сверкал медленный закат, и его сияние окрасило парус одинокой лодки, выходившей из пролива между берегом и маяком Лайм‑ Рок. Арчер вспомнил сцену из «Шогрэна», где Монтегю подносил к губам ленту Ады Диас, которая даже не ощутила его присутствия.

«Она не знает – и не догадывается. Неужели бы я тоже не почувствовал, если бы она подошла ко мне сзади? – подумал он и вдруг сказал себе: –Если она не повернется до того момента, как лодка пройдет Лайм‑ Роком, я вернусь обратно».

Лодка медленно скользила по течению. Она приблизилась к Лайм‑ Року, заслонила крошечный домик Иды Льюис и миновала башню, в которой висел фонарь. Арчер подождал, пока широкая полоса воды не сверкнула между последней скалой острова и кормой лодки, но фигура в беседке на конце пирса не шелохнулась.

Арчер повернулся и стал карабкаться вверх по склону.

– Как жаль, что ты не нашел Эллен, мне бы так хотелось повидать ее снова, – сказала Мэй, когда они в вечерних сумерках возвращались домой. – Но может быть, ей все равно – она так изменилась.

– Изменилась? – эхом отозвался Арчер. Голос его был абсолютно бесцветным, он не сводил глаз с прядающих ушами пони.

– Я имею в виду – стала равнодушной к своим друзьям. Бросила Нью‑ Йорк и свой домик, проводит время с такими странными людьми. Представь, как ей должно быть ужасно дискомфортно у Бленкеров! Она говорит, что пытается присматривать за Медорой – как бы та не вышла замуж за какого‑ нибудь ужасного человека. Но иногда мне кажется, что ей просто скучно с нами.

Арчер молчал, и она продолжала с оттенком жесткости, которую он никогда раньше не замечал в ее чистом свежем в голосе:

– В конце концов, я начинаю думать, не лучше ли ей было остаться с мужем.

Арчер расхохотался.

– Sancta simplicitas! [77] – воскликнул он. И когда она повернулась, вопросительно подняв брови, добавил: – Не думаю, что ты когда‑ либо произносила более жестокие слова.

– Жестокие?

– Да. Говорят, любимое занятие ангелов – наблюдать за грешниками, которые корчатся в аду; но даже они, я уверен, не думают, что там прекрасно.

– Тогда, конечно, жаль, что она вышла замуж за границей, – сказала Мэй тем примиряющим тоном, с каким ее мать всегда встречала выходки мистера Уэлланда. И Арчер почувствовал, как ему мягко отвели место в категории неразумных мужей.

Они проехали вдоль всей Бельвю‑ авеню и въехали в ворота, чьи обтесанные деревянные столбы были увенчаны чугунными фонарями. Окна виллы уже были освещены, и когда карета остановилась, Арчер увидел тестя точно таким, как он представлял себе: расхаживающим по комнате с часами в руке со страдальческим выражением на лице, которое, как он давно убедился, было куда более действенным, чем гнев.

Войдя вслед за женой в переднюю, молодой человек вдруг почувствовал, что его настроение изменилось.

Было что‑ то такое в роскоши особняка Уэлландов и в вязкой его атмосфере, заполненной различными предписаниями и запретами, что всегда проникало ему в кровь как наркотик. Тяжелые ковры, предупредительные слуги, вечное навязчиво дисциплинирующее тиканье часов, вечно обновляемая куча визитных карточек и приглашений на столике в передней – длинная цепь тиранических мелочей, связывающих данный час с последующим и каждого члена семьи со всеми остальными. Все это делало почти бессмысленным любое менее систематизированное существование, но сегодня он сумел побороть наркотическое влияние обстановки в доме Уэлландов, и виной тому была его встреча с Эллен, о которой она даже не догадывалась. Именно это казалось ему исполненным тайным смыслом и каким‑ то особым значением.

Он не спал всю ночь напролет, лежа рядом с Мэй в огромной спальне, затянутой ситцем, смотрел, как луч лунного света движется по ковру, и думал об Эллен Оленской, которую везли домой по сумеречным берегам залива бофортовские рысаки.

Глава 4

– Прием в честь Бленкеров – БЛЕНКЕРОВ?

Мистер Уэлланд положил нож и вилку и тревожно‑ недоверчиво взглянул через стол на свою жену, которая, приспособив к глазам золотой лорнет, в нарочито громком комедийном тоне снова прочла вслух:

– Мистер и миссис Эмерсон Силлертон просят вас пожаловать на прием в честь миссис Бленкер и ее дочерей в Клуб «Вечера по средам» двадцать пятого августа в пятнадцать часов на Кэтрин‑ стрит.

– Боже милостивый, – задохнувшись от изумления, сказал мистер Уэлланд, как будто вся абсурдность этого послания дошла до него только тогда, когда ее произнесли второй раз.

– Бедная Эми Силлертон – никогда нельзя знать заранее, что придумает ее муж, – вздохнула миссис Уэлланд. – Сдается мне, что на сей раз он только что открыл Бленкеров.

Профессор Эмерсон Силлертон был колючкой, торчащей из гладкого тела ньюпортского общества, но колючкой, которую нельзя удалить, потому что она выросла на почтенном и почитаемом фамильном древе. Он, как говорили, «родился в рубашке». Его отец был дядей Силлертона Джексона, мать из бостонской семьи Пеннилоу; каждая семья принесла в брак благосостояние и стабильное положение в обществе. Ничто – как часто повторяла миссис Уэлланд, – ничто не заставляло Эмерсона Силлертона становиться профессором археологии или любой другой науки, так же и как жить в Ньюпорте зимой или совершать массу других революционных поступков, которые он тем не менее совершал. И уж по меньшей мере раз он собирался ломать традиции и эпатировать общество, ему не следовало жениться на бедняжке Эми Дагонет, у которой было достаточно средств, чтобы держать собственный экипаж; разумеется, она имела право рассчитывать на нечто совсем иное…

Никто из минготтского клана не понимал, почему Эми Силлертон так смиренно покорялась эксцентричным выходкам своего мужа, который наводнил дом длинноволосыми мужчинами и коротко стриженными женщинами, а вместо путешествий в Париж или Италию брал ее с собой на Юкатан на раскопки гробниц. Но так они жили – казалось совершенно не понимая, насколько их образ жизни отличается от всех остальных. А когда раз в год они устраивали отчаянно скучный «прием в саду», каждая семья буквально тянула жребий и направляла к ним своего незадачливого представителя – из уважения к клану Силлертон‑ Пеннилоу‑ Дагонет.

– Потрясающе, – заметила миссис Уэлланд, – как они еще не выбрали день Кубка гонок! Помнишь, два года назад они дали прием в честь какого‑ то негра в день thè dansant[78] Джулии Минготт? Удачно, что на этот раз вроде бы ничего такого нет, во всяком случае насколько мне известно. Нам, конечно, придется к ним поехать.

Мистер Уэлланд занервничал:

– Нам, моя дорогая? Ведь, я полагаю, может поехать кто‑ нибудь один? В три часа – такое не удобное время! В полчетвертого я обычно принимаю свои капли, а лечение доктора Бенкома будет совершенно бесполезным, если не следовать ему систематически; а если я присоединюсь к вам позже, как же тогда моя прогулка?

При мысли об этом он отложил вилку и нож, и краска гнева залила его щеки, испещренные тонкими морщинками.

– Я совершенно не вижу причины, по которой тебе нужно было бы ехать, дорогой, – отвечала его жена с заученной бодростью. – Мне необходимо оставить несколько карточек в том же конце Бельвю‑ авеню, вот я и загляну к ним в половине четвертого и побуду ровно столько, сколько нужно, чтобы Эми не обиделась. – Поколебавшись, она взглянула на дочь. – И если Ньюланд после обеда занят, Мэй может прокатить тебя на пони и заодно примерить новую красную упряжь.

– Конечно, я поеду с папой – я уверена, что у Ньюланда есть чем заняться, – молвила Мэй тоном, который мягко напомнил ее мужу о некоторой его черствости. Нежелание зятя планировать до мелочей свой день было источником постоянного раздражения для миссис Уэлланд. Хотя он уже две недели провел под крышей Уэлландов, но все еще на вопрос о том, на что он собирается потратить послеполуденное время, частенько отделывался каламбуром вроде: «О, я, пожалуй, попробую для разнообразия сберечь его, вместо того чтобы тратить», а однажды, когда миссис Уэлланд и Мэй пришлось наносить давно откладываемые визиты, он признался, что пролежал под скалой у дома на пляже все время, пока они отсутствовали.

«Ньюланд ничего никогда не продумывает заранее», – рискнула однажды миссис Уэлланд пожаловаться дочери; и Мэй отозвалась безмятежно: «Да, но когда у него не намечено ничего важного, он читает книги». – «А, ну да – как его отец! » – согласилась миссис Уэлланд – с наследственностью‑ то ничего не поделаешь; и после этого вопрос о незанятости Ньюланда больше не поднимался.

Как бы то ни было, по мере приближения дня приема у Силлертонов Мэй начала проявлять некоторое беспокойство о времяпрепровождении мужа и, чтобы компенсировать свое отсутствие возле него, стала предлагать ему поиграть в теннис у Чиверсов или покататься на катере Джулиуса Бофорта. «Дорогой, я вернусь к шести – ты же знаешь, папины прогулки никогда не длятся дольше», – волнуясь, уверяла она и успокоилась только тогда, когда Арчер сказал, что наймет карету и съездит на конный завод на севере острова присмотреть вторую лошадь для ее экипажа.

Они уже думали об этом раньше, и предложение показалось Мэй столь подходящим, что она взглянула на мать, как бы говоря: «Видишь, он так же хорошо умеет планировать свое время, как и мы».

Идея о конном заводе и покупке лошади возникла у Арчера в тот самый день, когда впервые возник разговор о приглашении Эмерсона Силлертона; но он не высказывал ее вслух, словно в этом плане было что‑ то такое, что он хотел скрыть, и преждевременное оглашение могло способствовать тому, чтобы все вышло на поверхность и помешало его осуществлению. Однако он уже заранее нанял коляску с парой старых рысаков, которые все же могли протащиться восемнадцать миль по ровной дороге; и в два часа, с нетерпением поднявшись из‑ за стола, он вскочил в карету и уехал.

День был чудесным. Легкий бриз гнал небольшие хлопья облаков по ярко‑ синему небу, сквозь которые ярко светило солнце. Бельвю‑ авеню была пуста в этот час, и, высадив конюха на углу Милл‑ стрит, Арчер свернул на Олд‑ Бич‑ роуд и поехал вдоль берега.

Арчер был полон тем радостным возбуждением, с которым он, когда был школьником, получив короткую передышку между занятиями, покидал школьное здание в ожидании чего‑ то неизведанного. Пустив лошадей легким аллюром, он прикинул, что приедет на конный завод, который был сразу за Райскими скалами, не позднее чем в три часа, и после осмотра лошади в его личном распоряжении еще останется часа четыре!

Как только он услышал о приеме у Силлертонов, он сказал себе, что маркиза Мэнсон наверняка потащится с Бленкерами в Ньюпорт, а Оленская может воспользоваться этим днем для визита к бабушке. Во всяком случае, обитель Бленкеров опустеет, и он сможет, не выказывая нескромности, удовлетворить свое любопытство и увидеть их жилище.

Он не был уверен, что хочет встретиться с Оленской снова; но с тех пор, как он увидел ее стоящей на склоне, у него возникло совершенно иррациональное и необъяснимое желание увидеть место, где она живет, словно для того, чтобы заставить пошевелиться оставшуюся в его воспоминаниях неподвижную фигуру в беседке на пирсе. Это чувство не давало ему покоя ни днем ни ночью – так иногда больного человека преследует нестерпимая жажда. Он был не в состоянии понять, что стоит за этим поступком и к чему он может привести, поскольку это не было желанием видеть мадам О ленскую или слышать ее голос. Он просто чувствовал, что, если он увидит обрамленный небом и морем кусок земли, по которой она ступала, весь остальной мир не будет уже казаться ему таким пустым.

Он приехал на конный завод и, едва бросив взгляд на лошадь, понял, что это совсем не то, что он хотел; тем не менее он опробовал ее, чтобы доказать самому себе, что никуда не спешит. Но в три часа он уже поворачивал своих рысаков на одну из проселочных дорог, ведущих к Портсмуту. Ветер стих, и легкая дымка на горизонте показывала, что с началом прилива туман будет стелиться вверх по реке Саконнет; но сейчас все леса и поля еще были залиты золотым светом.

Он миновал крытые серой кровельной дранью фермерские дома, тонущие во фруктовых садах, поля со скошенной травой и дубовые рощи, деревни с белыми шпилями, пронзающими потускневшее небо; и наконец, расспросив нескольких работавших в поле крестьян, он повернул на тропинку между живыми изгородями из ежевики. В конце тропинки проблескивала речная гладь; слева, на фоне группы деревьев – дубов и кленов, – он увидел длинный полуразрушенный дом с облупившейся белой краской на деревянных панелях.

Со стороны улицы, напротив ворот стоял открытый сарай, в котором у жителей Новой Англии было принято хранить фермерские орудия труда и где гости привязывали своих лошадей. Арчер, спешившись, поставил туда своих и направился к дому. Газон перед домом скорее походил на скошенный луг. Неухоженные кусты роз и георгинов окружали призрачную, когда‑ то белую, решетчатую беседку, увенчанную деревянным Купидоном, который утерял свои лук и стрелу, но продолжал целиться в пространство.

У ворот Арчер немного помедлил. Никого не было видно, и ни звука не доносилось из распахнутых окон дома. Дремавший у дверей поседевший ньюфаундленд казался таким же бесполезным стражем, как и потерявший стрелу Купидон. Было странно представить себе, что неутомимые Бленкеры пребывают в подобной обители спокойствия и запустения, но Арчер был уверен, что не ошибся.

Он долго стоял, зачарованно впитывая эту вызывающую дремоту сцену; но, наконец, встряхнулся и вспомнил о том, что время уходит. Он же собирался лишь взглянуть – не следовало ли теперь уехать? Пока он раздумывал, внезапно его посетило желание войти в дом, чтобы он мог представлять себе обстановку, в которой живет Оленская. В том, что он подойдет к двери и позвонит в звонок, не будет ничего особенного; если, как он полагал, она на вечеринке со всеми остальными, он просто назовется и попросит разрешения войти в гостиную и написать несколько слов.

Но вместо этого он почему‑ то пересек лужайку и повернул к живой изгороди. В беседке виднелось что‑ то яркое, похожее на розовый зонтик. Его потянуло туда как магнитом; он был уверен – зонтик принадлежит ей. Он вошел в беседку, сел на шаткую скамью, взял в руки розовый шелк и стал разглядывать резную ручку из какого‑ то редкого дерева, которая издавала легкий аромат. Арчер на мгновение поднес ее к губам.

Он услышал шорох юбок, но сидел неподвижно, опираясь на зонтик и сжимая ручку в ладонях. Приблизившись, шорох прекратился. Он знал, что это должно было случиться…

– О, мистер Арчер! – громко воскликнул юный голос, и, подняв глаза, он увидел перед собой самую младшую и крупную из девиц Бленкер, светловолосую и растрепанную, в помятом муслиновом платье. Красный след на ее щеке явно указывал на то, что она только что была прижата к подушке, а ее заспанные глаза взирали на Арчера приветливо, но смущенно. – Господи, как вы сюда попали? Я, наверное, уснула в гамаке. Все остальные уехали в Ньюпорт. Вы звонили? – расспрашивала она, выпаливая бессвязные фразы.

Арчер смутился еще больше:

– Я? Нет. То есть да, я собирался. Я смотрел лошадь неподалеку и заехал в надежде застать миссис Бленкер и ваших гостей. Но мне показалось, что в доме никого нет, вот я и сел немного подождать…

Мисс Бленкер, стряхнув с себя остатки сна, с возрастающим интересом воззрилась на него.

Дом действительно пуст. Никого, кроме меня, нет – ни мамы, ни маркизы. – Во взгляде ее появился легкий упрек. – Разве вы не знаете, что Силлертоны дают сегодня прием в нашу честь? Мне так не повезло, что я не смогла к ним присоединиться, но у меня болит горло, а на обратном пути, мама сказала, может быть холодно. Досадно, не правда ли? Впрочем, – кокетливо добавила она, – я бы могла не огорчаться, если бы знала, что заедете вы.

Арчеру было не до ее заигрываний. Собравшись с духом, он спросил:

– А мадам Оленская – она тоже уехала к Силлертонам?

Мисс Бленкер посмотрела на него с удивлением:

– Мадам Оленская? Разве вы не знаете, что ей пришлось уехать?

– Пришлось?

– О, мой любимый зонтик! Я дала его дурехе Кэти, потому что он подходил по цвету к ее лентам, а она бросила его здесь. Мы, Бленкеры, – настоящая богема!

Тень от ее мощной руки упала на Арчера, когда она схватила зонтик и водрузила над своей головой розовый купол.

– Да, Эллен пришлось вчера уехать – знаете, она разрешила нам называть ее просто Эллен. Из Бостона пришла телеграмма; она сказала, что ее не будет два дня. Мне так нравится ее прическа! А вам? – продолжала она бессвязно трещать.

Арчер смотрел сквозь нее, как будто бы она была прозрачной. Все, что он видел, был зонтик, розовым нимбом осеняющий ее хихикающую физиономию. Спустя мгновение он спросил:

– Вы, случайно, не знаете, зачем мадам Оленская отправилась в Бостон? Надеюсь, ничего плохого не случилось?

Мисс Бленкер отмела это предположение:

– Мне так не показалось. Она не сказала нам, что там в телеграмме, – по‑ моему, она не хотела, чтобы узнала маркиза. У нее такой романтичный вид, правда? Не правда ли, она напоминает миссис Скотт‑ Сиддонс, [79] когда та читает «Поклонение леди Джеральдин»? [80] Вы слышали ее когда‑ нибудь?

Арчер пытался разобраться в сумбуре своих мыслей. Перед ним словно распахнулась дверь, за которой лежало его будущее; и, пробегая глазами по этой бесконечной пустыне, он разглядел постепенно дряхлеющую фигурку человека, с которым никогда ничего не случалось. Он оглянулся вокруг на запущенный сад, на обветшалый дом и дубы, над которыми сгущались сумерки. Казалось, это именно то место, где он мог обрести Эллен; но она ускользнула, и даже розовый зонтик принадлежал не ей…

Он нахмурился и после паузы сказал:

– Возможно, мне придется завтра тоже быть в Бостоне. Как бы я мог ее найти?

Он почувствовал, что мисс Бленкер теряет к нему интерес, хотя улыбка еще держалась на ее лице.

– О, конечно, это так мило с вашей стороны! Она остановилась в «Паркер‑ Хаусе». Должно быть, в такую погоду в городе ужасно.

После этого они еще поболтали – но до Арчера лишь изредка доходил смысл сказанного. Он помнил только свое решительное сопротивление в ответ на ее уговоры дождаться возвращения остальных и выпить чаю, прежде чем он отправится домой. В конце концов ему удалось вырваться из объятий хозяйки и деревянного Купидона, отвязать лошадей и уехать. На повороте дороги он снова увидел мисс Бленкер. Она продолжала стоять у ворот и махать розовым зонтиком.

Глава 5

Следующим утром Арчер сошел с фоллриверского поезда в душном летнем Бостоне. Над привокзальными улицами висел смешанный запах пива, кофе и подпорченных фруктов, а народ в рубашках с короткими рукавами сновал туда‑ сюда с отрешенностью жителей пансиона, направляющихся по коридору в ванную комнату.

Арчер нанял кеб и отправился завтракать в Сомерсет‑ клуб. Даже фешенебельные кварталы имели какой‑ то неопрятно‑ кухонный вид, до которого города Европы не опускаются даже в жару. Консьержки в ситцевых платьях лениво бездельничали у подъездов богатых домов, а Коммон[81] выглядел так, словно всю ночь напролет в нем продолжался пикник. Если бы Арчер попытался представить себе Эллен Оленскую в каких‑ либо невероятных декорациях, то это было именно то, что нужно, – ничто не вязалось с ее обликом менее, чем этот изнемогающий от жары, полупустынный Бостон.

Он завтракал со вкусом и аппетитом, начав с куска дыни и просматривая газету в ожидании яичницы с тостами. С того момента, как он накануне объявил Мэй, что по делам фирмы он должен съездить в Бостон, он ощущал необыкновенный прилив сил и жажду деятельности. Он и так должен был в начале недели по делам фирмы возвратиться в Нью‑ Йорк, и все домашние уже знали это; но к тому же – волею судьбы – возвратившись из Портсмута, он нашел на столике в передней письмо из конторы, которое и послужило предлогом для изменения его планов. Той же ночью он сел на пароход в Фолл‑ Ривер.

Ему стало даже немного стыдно, что все получилось так легко: это напомнило ему отвратительные хитроумные уловки Лоуренса Леффертса, которыми тот обеспечивал себе свободу. Но это чувство тревожило его недолго – в настоящий момент он не был склонен анализировать свои поступки.

После завтрака он оторвался от газеты, чтобы закурить, и в это время вошли двое‑ трое его знакомых, с которыми он обменялся обычными приветствиями. Все шло своим чередом – несмотря на его странное ощущение пребывания в другом времени и пространстве.

Он посмотрел на часы – было уже полдесятого. Он поднялся, прошел в соседнюю комнату, написал на бумаге несколько строк и велел посыльному взять кеб до «Паркер‑ Хауса», передать записку и подождать ответа. Затем он снова отгородился от окружающих газетой и раздумывал, сколько времени на все это понадобится посыльному.

– Дамы, которой вы посылали записку, на месте не оказалось, сэр, – услышал он голос официанта над своим плечом. – Она вышла.

– Вышла? – переспросил он так, словно это было слово, произнесенное на иностранном языке.

Он встал и вышел в переднюю. Должно быть, это ошибка: куда ей деваться в этот час? Кровь бросилась ему в лицо – да какой же он дурак! Почему он не послал записку сразу же, как приехал?

Он взял шляпу и трость и вышел на улицу. Город внезапно стал незнакомым, огромным и пустым – Арчер внезапно почувствовал себя так, будто он иностранец, прибывший из дальних земель. Поколебавшись мгновение у дверей, он решил отправиться в «Паркер‑ Хаус». Что, если произошла какая‑ то ошибка и она все‑ таки там?

Он решил пересечь пешком Коммон и на первой же скамейке в парке увидел ее. Она держала над головой серый шелковый зонтик – как он мог даже вообразить, что у нее мог быть розовый? Когда он приблизился, его поразила ее безжизненная поза – она сидела так, словно все было потеряно. Он увидел ее поникший профиль и узел волос, низко заколотый над шеей под ее темной шляпой, и длинную перчатку, ткань которой морщилась на запястье, на той руке, которая держала зонтик. Он сделал один или два шага, она повернулась и увидела его.

– О! – воскликнула она, и в первый раз в жизни Арчер увидел испуг на ее лице; впрочем, он тут же сменился тихой улыбкой удивления и радости. – О, – пробормотала она снова, уже совсем другим тоном, так как он продолжал стоять, молча глядя на нее.

Она подвинулась, освобождая ему место на скамейке.

– Я здесь по делу – только приехал, – объяснил Арчер и, сам не зная почему, притворился, что удивлен их встрече. – Но что ВЫ делаете в этой пустыне?

Он еле‑ еле понимал, что говорит, ему казалось, что он кричит ей откуда‑ то издалека, а она вот‑ вот исчезнет безвозвратно.

– Я? О, я тоже по делу, – ответила она, повернулась – и они оказались лицом к лицу. Смысл ее слов ускользал от него; он слышал только ее голос и поразился, что он совершенно не сохранился в его памяти. Он даже не помнил, что голос у нее низкого тембра, а согласные она произносит слегка хрипловато.

– Вы изменили прическу, – сказал он. Сердце его билось так сильно, словно он произносил что‑ то очень важное.

– Изменила? Да нет, просто со мной нет Настасьи, и это все, на что я сама способна.

– Она не с вами?

– Нет, я одна. Не стоило тащить ее с собой на два дня.

– Вы одна – в «Паркер‑ Хаусе»?

Она взглянула на него со знакомым лукавым выражением:

– Вы считаете, что это опасно?

– Не то чтобы опасно…

– Но не совсем обычно? Я понимаю. Полагаю, вы правы. – Она немного помолчала. Это меня не особенно интересует, потому что как раз сейчас я сделала кое‑ что более необычное. – Легкий налет иронии просвечивал в ее глазах. – Я только что отказалась принять обратно деньги, которые принадлежали мне.

Арчер вскочил и отошел на пару шагов. Она сложила зонтик и рассеянно чертила что‑ то на гравии его кончиком. Наконец он вернулся и встал рядом.

– Кто‑ то… кто‑ то приехал к вам с поручением?

– Да.

– С этим предложением?

Она кивнула.

– И вы отказались – из‑ за поставленных условий?

– Я отказалась, – ответила она, помолчав.

Он снова сел с ней рядом.

– Что были за условия?

– О, ничего особенно тягостного: время от времени сидеть с ним во главе стола.

Они снова молчали. Сердце Арчера снова словно перестало биться, и он сидел, силясь найти слова.

– Он хочет, чтобы вы вернулись – любой ценой?

– О да, значительной ценой. По крайней мере, значительной для меня.

Он опять замолчал, ломая голову, как ему задать вопрос, что мучил его.

– Вы приехали сюда для встречи с ним?

Она посмотрела на него изумленно и расхохоталась:

– Встречи… с ним? Здесь? В это время года он всегда в Каузе или в Бадене.

– Он послал кого‑ то?

– Да.

– С письмом?

Она покачала головой:

– Нет, с поручением на словах. Он никогда не пишет. Не думаю, чтобы я получила от него более чем одно письмо. – Она покраснела при воспоминании об этом письме, и ее румянец отразился на лице Арчера.

– Почему он никогда не пишет?

– А почему он должен писать? Зачем тогда иметь секретаря?

Молодой человек покраснел еще глубже. Она произнесла это слово, не придавая ему особого значения – как любое другое слово. «Так он прислал своего секретаря? » – вертелось у Арчера на кончике языка. Но воспоминание о единственном письме графа О ленского жене было слишком живо. Он снова помолчал, затем начал снова:

– И этот человек…

Гонец? – отозвалась Оленская, все еще улыбаясь. – Гонец должен бы был уже уехать. Но он захотел подождать до сегодняшнего вечера… в случае… вдруг я передумаю…

– И вы пришли сюда обдумать окончательное решение?

– Я пришла сюда подышать воздухом. В гостинице душно. Я возвращаюсь дневным поездом в Портсмут.

Они сидели в молчании, глядя не друг на друга, а прямо перед собой, на прогуливающихся по тропинке людей. Наконец она повернулась к нему и сказала:

– А вы не изменились.

Он хотел сказать ей: «Я был другим, пока снова не увидел вас», – но вместо этого он решительно встал и оглядел неряшливый парк, изнывающий от зноя.

– Здесь ужасно. Почему бы нам не прогуляться к заливу? Там ветерок и будет прохладнее. Мы могли бы прогуляться на пароходе в Пойнт‑ Арли. – Она, колеблясь, взглянула на него, и он продолжал: – Сегодня понедельник, и утром на пароходе не будет ни души. Мой поезд в Нью‑ Йорк отходит вечером. Почему бы нам не поехать? – настаивал он, глядя на нее сверху.

И вдруг у него вырвалось:

– Разве мы не сделали все, что могли?

– О… – пробормотала она снова. Она встала, раскрыла зонтик и растерянно огляделась вокруг, словно ища подтверждение его словам, что невозможно оставаться здесь долее. Затем она снова посмотрела на него. – Вам не следовало говорить мне этого, – сказала она.

– Я буду говорить вам обо всем, о чем вы захотите. Или не буду говорить ни о чем. Я не раскрою рта, пока вы мне не прикажете. Наша прогулка не может принести никому вреда. Все, что я хочу, – слушать вас, – убеждал он.

Все еще колеблясь, она вытащила часики на эмалированной цепочке.

– Не нужно все просчитывать, – умолял он. – Подарите мне сегодняшний день! Я хочу увезти вас от того человека. Во сколько он придет?

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒