Андрей Имранов. Судьба боится храбрых. Короткие длинные пути – 2. Андрей Имранов. Часть первая. Порядок вещей

Стр 1 из 13Следующая ⇒

Андрей Имранов

Судьба боится храбрых

Короткие длинные пути – 2

Андрей Имранов

Судьба боится храбрых [= Час волка]

Часть первая. Порядок вещей

Глава 1

Тим пробирался через толпу людей. Люди стояли плотно, и пропускать мальчишку особо не стремились, так что Тим вовсю работал локтями и коленями, протискиваясь к своей цели. Никто, впрочем, по этому поводу не возмущался.

Этот сон Тиму был знаком. В различных вариациях, он снился ему уже неделю. 'Опять', ‑ уныло подумал он, лежа под одеялом в каком‑ то совсем другом месте и времени. Он вроде бы даже приоткрыл там глаза, чтобы в душном полумраке своей комнаты разглядеть слабые очертания письменного стола и яркие зеленые цифры китайского будильника. Сейчас вполне можно было напрячься, разорвать связь с нелепым надоевшим сном и, если не проснуться, то хотя бы додремать спокойно.

Но глаза отметили время ‑ '6: 56' и непроснувшийся разум решил не просыпаться. Ощущения теплого одеяла, застоявшегося комнатного воздуха и негромких шумов ночного города пропали, оставив Тима в толпе плотно стоящих молчаливых людей. Тим вздохнул, удвоил усилия и, наконец, выбрался из толпы, сразу же напоровшись на ограждение ‑ деревянный брус, закрепленный с помощью деревянных же кольев на уровне его груди. Тим вцепился в брус руками, встал поудобнее, отдышался и принялся наблюдать.

По ту сторону перил начинался пологий спуск, выложенный большими плитами серого камня и заканчивающийся у широкой дороги. С другой стороны наблюдался точно такой же подъем, с точно такими же деревянными перилами наверху и со стоящей за ними толпой людей. Но Тим не глядел на ту сторону, он глядел на дорогу, по которой шла торжественная процессия. Сложно сказать, каков был ее смысл, и в чем состояла ее цель, но было в ней определенно что‑ то недоброе. Люди с обоих сторон дороги не кричали, не приветствовали идущих, а только молча и недвижимо наблюдали. Процессия была немаленькой ‑ голова колонны уже скрылась где‑ то за границей внимания, а хвоста еще не было видно. Сейчас мимо Тима шли, собравшись группами по четыре, удивительно толстые лысые мужчины в необъятных одеждах. На их мясистых лицах белыми и черными красками были нарисованы страдающие маски. Их балахоны словно жили своей жизнью, бугрясь, шевелясь и подергиваясь в разные стороны ни без каких видимых причин. Хотя очень скоро шевеление это стало Тиму понятно ‑ балахон одного из мужчин вдруг дернулся, натянулся (Тиму послышался негромкий вскрик‑ всхлип), а потом из‑ под края одежды показался... лежащий ребенок. Похоже, это была девочка ‑ лет трех‑ четырех, в коротком белом сарафанчике и белых же штанишках. Она тут же вскочила, бросилась догонять 'свой' балахон, но не успела ‑ идущий сзади мужчина подхватил ее за шиворот, распахнул перед собой светло‑ серую ткань, опустил девочку туда и запахнул одежду обратно. Ритм процессии при этом не сбился ни на пол‑ шага ‑ все происходило в движении, никаких эмоций не отразилось на лицах участников и даже звуков лишних не прозвучало. Но почему‑ то у Тима этот эпизод вызвал жуткое неприятие, чуть ли не омерзение.

Он, Тим, в этом сне словно был не собой, а кем‑ то немножко другим. Нет, он помнил, что он ‑ это он. Тимофей Вострецов, 'коренной питерский интеллигент пятнадцати лет от роду', как любил выражаться отчим, который сам на интеллигента никак не тянул. Впрочем, отчим был хорошим человеком, Тим его уважал, даже немного любил и не стеснялся называть 'папой'. Тем более что своего настоящего отца он не помнил ‑ тот растворился в нетях, когда Тиму было чуть больше двух лет. Уехал на север за длинным рублем и пропал бесследно. Мама не слишком любила вспоминать те времена ‑ в охватившем Россию десятилетии великих перемен ей несладко пришлось одной с маленьким ребенком на руках. Но, насколько удалось понять Тиму из скупых рассказов мамы, с папой она тогда вроде не ссорилась ‑ без темных моментов в супружеской жизни семьи Вострецовых не обходилось, но было их не больше, чем в других семьях. Как бы там ни было, мама склонялась к версии 'что‑ то случилось'. Она даже в 'жди меня' письма и фотографии слала неоднократно, но их ни разу не показали ‑ видимо, авторам программы данный случай показался банальным и малоинтересным.

Все это Тим во сне помнил, но помнил как‑ то неубедительно. Словно ему кто‑ то все это просто рассказал и заставил запомнить. Спроси его сейчас про обстоятельства его рождения и жизни, он бы, отвечая, наверняка характерно пожимал плечами ‑ дескать, 'вроде оно так, но точно не знаю ‑ за что купил, за то и продаю'. А вот происходящее вокруг, наоборот, казалось не просто реальным, а реальным с громадным смыслом ‑ каждое мельчайшее событие несло в себе заряд информации, столь же важной, сколь и непонятной. Проснувшись, Тим недолго думал об этих, с удивительной настойчивостью повторяющихся, снах (а что о них думать ‑ не кошмар, и слава богу). Но, будучи внутри сна, он испытывал гнетущий дискомфорт от раздирающего понимания важности происходящего вокруг вкупе с непониманием смысла.

Вот и на этот раз ‑ Тиму не всегда удавалось добраться во сне до этого места, но в прошлые разы никаких маленьких девочек вроде не было. Тим напряг память ‑ толстые мужчины в светлых гигантских балахонах, вроде, были... или не были? Нет, точно были. А вот этого эпизода ‑ точно не было. Тим задумался и не сразу заметил изменения в процессии ‑ теперь там шла война. Во всяком случае, другого определения этому действию в голову не приходило. Мимо, двигаясь в том же неизменном ритме, шли сражающиеся друг с другом на мечах воины в красных туниках. Воины шли парами, в две колонны, а между колоннами быстрым шагом двигался еще один ряд воинов. Время от времени один из сражающихся падал под ударом меча противника и оставался лежать на земле, тогда на его место тут же вставал воин из центрального ряда, и схватка продолжалась. Воины, молча, звеня мечами, прошли мимо Тима, и ушли вдаль, а на дороге осталось лежать множество тел. Тим приглядывался и так и эдак, но не смог понять ‑ действительно они мертвы или просто притворяются.

Следующие участники этой странной демонстрации шли по самым краям дороги и несли в руках широкое, накрывшее всю дорогу, полотно белого цвета, настолько яркого, что все остальные краски на фоне этого полотна как будто поблекли и посерели. Что‑ то происходило там, под белой тканью ‑ то ли лежащие сами поднимались и убегали, то ли кто‑ то их поднимал и уносил ‑ Тим не видел, поглощенный захватывающим зрелищем. За белым полотнищем шли женщины ‑ обнаженные женщины. Тим сглотнул, не в силах оторвать взгляда. Впрочем, посмотреть было на что ‑ как на подбор стройные, молодые и крепкие, тела вряд ли оставили бы равнодушными любого мужчину. Почему‑ то у Тима при взгляде на женщин возникло в голове именно это слово: 'тела'. Может, потому, что, несмотря на манящие движения и вызывающие позы, лица женщин оставались холодны и бесстрастны? Но зрелище все равно было шикарным. Тим молча пошевелил губами, попробовав слово на вкус: 'ши‑ кар‑ ным'. Тим еще долго провожал взглядом точеные фигуры, сглатывая липкую слюну и фантазируя на соответствующие темы. Сон неожиданно оказался довольно интересным ‑ в прошлые разы он до этого места не досматривал, и теперь жалел об этом.

Вслед за женщинами незаметные люди в белых робах опять несли широкое белое полотно ‑ Тим глянул мельком и больше на полотно не смотрел, а смотрел на то, на что смотреть было интереснее. Но в какой‑ то момент вокруг начало ощущаться недоброе напряжение. Оно волнами распространялось по толпе, и Тим, ежась, начал озираться, выглядывая неведомую опасность. Откуда‑ то сбоку прозвучал глухой голос ‑ впервые за все время сна:

‑ Жертва, ‑ сказал кто‑ то негромко и Тим сразу понял, в каком смысле было произнесено это слово. Похоже было на то, что это слово прозвучало не на русском языке, а на каком‑ то другом, на котором оно могло означать только одно ‑ 'жертва' ‑ то, что приносится на жертвоприношении. Легкий гул пронесся по толпе от конца процессии ‑ к началу, Тим вздрогнул и вытянул шею. Люди в белых робах все так же несли широкое белое полотно, но его яростная белизна нарушалась лежащей посредине темной фигуркой. Кто‑ то лежал на белой ткани, безвольно раскинув руки и ноги ‑ лежал, и, легонько покачиваясь, двигался вместе с несущим его полотном. Вместе с ним по толпе двигалась волна облегчения. Люди, мимо которых проплывала фигурка, глубоко вздыхали, расслабленно шевелились, отодвигались от барьера и начинали негромко переговариваться. Тим вцепился в брус и всмотрелся. Теперь лежащий был уже недалеко, и можно было рассмотреть детали. Это был подросток. Темноволосый юноша, одетый в черные штаны и бордовую рубашку, лежал навзничь на белоснежной ткани и из груди его торчал меч. Прямо из сердца. Сочувствие острой иголкой кольнуло Тима и тут же исчезло, сменившись явственным предчувствием беды.

Тим всмотрелся в лицо лежащего и его собственное сердце сбилось с ритма, пару раз стукнув явно невпопад. Юноша был старше его, но этим все различия между ним и Тимом совершенно исчерпывались. На белоснежном полотне, недвижимо и с мечом в груди (мертвый?! ), лежал он сам ‑ слегка подросший, немного исхудавший и с коротким шрамом под левым глазом, но это был именно он ‑ Тимофей Вострецов, 'коренной питерский интеллигент' шестнадцати‑ семнадцати лет от роду. Он ‑ лежащий на белых тканях ‑ был уже почти совсем под Тимом ‑ тем, который, напрягшись и ничего не понимая, смотрел на себя самого сверху. Уже совсем близко слева люди облегченно вздыхали, негромко посмеивались и переговаривались, но здесь, где он стоял, напряжение достигало своего апогея.

‑ Уффф, пронесло, ‑ явственно произнес его сосед слева и Тим вздрогнул от неожиданности.

‑ И впрямь пронесло, ‑ согласился повеселевший голос чуть дальше и несмело хихикнул. Тим и сам чувствовал накатывающую волну и уже готов был повторить за соседями звонко и весело: 'Точняк ‑ пронесло', но тут лежащий вдруг открыл глаза. В первое мгновение Тим ничуть не испугался, даже наоборот. 'Он не мертвый, он только притворялся', ‑ мелькнула радостная мысль. Мелькнула и пропала, потому что в следующее мгновение тот Тим, что лежал внизу с мечом в сердце, уверенным движением глазных яблок выхватил из множества устремленных на него взглядов ‑ один единственный. Таким движением опытный снайпер вскидывает винтовку.

Тим зажмурился и закричал. Он кричал, насколько хватило дыхания, потом со всхлипом вдохнул полные легкие воздуха и снова начал кричать. Во время второго вдоха чей‑ то испуганный голос спросил возле самого уха:

‑ Тимка! Что случилось? ‑ и третий крик вышел не таким удачным и протяжным, как первые два. Тим замолчал, посидел пару секунд, закрыв глаза и трясясь крупной дрожью, потом со всхлипом вдохнул. Открыл глаза. Зажмурился от яркого света, но успел заметить встревоженное лицо мамы.

‑ Что случилось? ‑ повторила мама.

‑ Мама... ‑ сказал Тим неуверенно, ‑ ничего, мам. Кошмар приснился, ‑ и хихикнул с истерическими нотками.

Мама грозно вздохнула и встала ‑ кровать качнулась, скрипнули доски пола.

‑ Неудивительно, ‑ сказала она многообещающим тоном, ‑ в общем, так. С сегодняшнего дня ‑ никаких сидений за компьютером по ночам. В двенадцать часов чтобы лежал в постели. И сотри эти все свои стрелялки‑ убивалки, чтобы я этого больше не видела, слышишь? Тебе шестнадцать, а ты уже по ночам орать начал, что с тобой к сорока годам будет, ты об этом подумал?

Тим сидел в постели, обхватив себя руками, и шептал тихонечко про себя: 'Это сон. Это просто сон. И даже ничего страшного, чего испугался‑ то? Подумаешь, себя увидел, и даже не мертвого, а совсем живого. Все хорошо. Все нормалек'.

Мама, не дождавшись ответа, щелкнула выключателем и хлопнула дверью, бросив напоследок:

‑ Можешь уже вставать, завтрак на столе.

Тим вздохнул и упал навзничь. Тут же запиликал будильник.

‑ С‑ сволочь, ‑ со злостью сказал Тим, хлопая кулаком по кнопке, ‑ не мог на пять минут раньше прозвенеть.

‑ Тимоха, я ушла! ‑ донесся мамин крик из прихожей, вскоре прозвучал звук закрывающейся двери.

Тим полежал немного в кровати, мечтая о том, как сейчас во дворе опустится звездолет, оттуда выйдут серъезные вооруженные люди в броне и с лучевым оружием, поднимутся на четвертый этаж и нажмут кнопку звонка. Тим, конечно, не будет знать кто там, поэтому откроет неохотно. А там ‑ там мужчина с нашивками полковника галактической морской пехоты скажет ему: 'Тим, вы нужны Империи. Ваш отец умер и теперь вы ‑ наследник'. А потом, разумеется, будут всякие приключения, верные друзья, коварные враги, прекрасная девушка, которая в него влюбится, ну и так далее. Но звонка все не было. Видимо, врачи вытащили‑ таки старого императора и на этот раз. Тим вздохнул, потянулся, потом неохотно встал и принялся собираться ‑ первым уроком намечалась контрольная по алгебре и опаздывать на нее не рекомендовалось. С 'Елы‑ Палы' ‑ Елены Павловны станется закрыть дверь за замок в восемь часов и не открывать ее до самого звонка. И неважно, что это ‑ вопиющее нарушение прав человека. А уж что человеку битую неделю снится один и тот же сон (как выясняется, довольно зловещий) уж вовсе никого не волнует. Бурча и пиная попадающиеся под ноги предметы, Тим оделся, одновременно жуя бутерброды и запивая их остывшим чаем. Подхватил с пола сумку, глянул на часы (7: 47), ругнулся негромко и выскользнул за дверь. Английский замок сухо щелкнул за спиной, и Тим быстро, перепрыгивая через ступеньки, побежал вниз, цепляясь на поворотах за перила. Про ключ он вспомнил, только спустившись на два этажа вниз. Остановился, похолодел и полез в карман ‑ без толку. Сейчас он отлично помнил, где лежит ключ ‑ перед зеркалом в прихожей. Картинка эта была столь явственна, почти осязаема и при этом столь недоступна, что Тиму выть захотелось. Может, дверь не захлопнулась?

Отлично понимая, что надежды его напрасны, и что надо спешить, он, тем не менее, поднялся два пролета вверх и несколько раз с силой подергал дверь в разных направлениях. Тщетно. Тим вздохнул и полез в сумку ‑ мама, конечно, будет недовольна. О, не то слово ‑ недовольна, веселый вечер ему сегодня гарантирован. Но если она не приедет на обед, Тиму потом придется где‑ то шататься по улицам до семи вечера, а он намеревался сегодня закончить, наконец, шестой уровень 'Candlekeep lights'. Мобильник, однако, найтись не спешил. Тим, пока еще без особого беспокойства, напряг память ‑ обычно он кидал трубку в сумку с вечера... обычно, но не вчера. Вчера в пол‑ первого ночи позвонил Антоха, разбудил отчима с мамой и нес в трубку какую то ахинею заплетающимся голосом ‑ очевидно, был пьян. Мама тогда ничего не сказала, но выражение ее лица было красноречивым. Сегодня ему и это припомнят наверняка. Тим вздохнул ‑ может, не звонить, не добавлять раздражения? Черт с ним, с этим Кандлкипом, потом пройдет. А после уроков позвонить дяде Сереге и погонять с ним в 'контру'... Где же, хвать его за ногу, телефон? Словно в ответ на этот вопрос в памяти четко всплыла картинка ‑ зеркало в прихожей, полочка перед ней, на полочке ключ, а рядом с ключом... а что это такое рядом, господа? Такое темно‑ серебристое, прямоугольных очертаний? Может, это платиновый дамский портсигар? Нет, неверно. А может, это деталь трансфокаторного передатчика Т‑ полей с космического корабля пришельцев? Нет, не угадали! А может ‑ это телефон марки самсунг? Кто это сказал, поднимите руку, потому что это ‑ правильный ответ! Представьтесь, пожалуйста... очень хорошо, господин Тимофей Вострецов ‑ поздравляю вас, вы выиграли шесть часов прогулок по нашему замечательному городу, причем ‑ без еды, потому что карманные деньги, выданные на неделю, вы вчера потратили, купив модный налобный фонарик. Тим застонал и стукнул кулаком по обивке двери. В бессильной злобе потоптался на площадке, потом пошел вниз. Денек начинался ‑ просто загляденье.

Тим, выскочил из подъезда, обернулся на ходу, зачем‑ то посмотрев на окна своей комнаты, и с ходу налетел на кого‑ то.

‑ Извиняюсь, ‑ пробормотал он, восстанавливая равновесие. Но 'кто‑ то' вдруг цепко ухватил его за руку.

‑ Васятка, ‑ произнес надтреснутый плаксивый голос и Тим невольно вздрогнул. Полуобернулся к человеку, на которого налетел и похолодел ‑ это была Коряга ‑ сумасшедшая бабка со второго этажа. Ее внука четыре года назад насмерть сбила машина, прямо тут, во дворе ‑ с тех пор бабка сбрендила и в каждом пацане видела своего Васятку, который куда‑ то убежал и не хочет идти домой. Младшеклассники и прочая мелюзга боялись Корягу до икоты, да и те, кто постарше, тоже старались обходить ее стороной. Матери, утешая испуганных детишек, злобно грозились вызвать санитаров и отправить сумасшедшую 'туда, где ей самое место', но старуху их угрозы не пугали, и сгорбленная неподвижная фигура за прошедшие годы стала уже чем‑ то вроде местной достопримечательности. Тим задергался, пытаясь освободить руку, но Коряга держалась цепко, что‑ то бормотала и порывалась утащить Тима обратно в подъезд.

‑ Пусти, дура, ‑ прошипел Тим, ‑ я не твой Вася, он умер! Слышишь, подох Васятка!

Старуха на секунду остановилась, мазнула по Тиму безумным взглядом из‑ под мохнатых бровей и замахнулась на него рукой.

‑ Вот я тебе, негодник! ‑ сказала она грозно, ‑ сколько ж можно на улице шляться. Вот ужо я тебе всыплю дома, ‑ и снова обернулась к подъездной двери.

Совершенно взбешенный навалившимися на него неприятностями, Тим не сдержался и, довольно сильно, пнул сумасшедшую старуху по ноге. Та охнула, отпустила Тима и, взмахнув рукой, упала на одно колено. Тим тоже не удержался и сел в пыль. Старуха неловко встала на ноги, обернулась к поднявшемуся Тиму и посмотрела на него вполне осмысленным взглядом.

‑ Хосподи, ‑ всплеснула она руками, ‑ а где ж Васятка?

Тим, не глядя на Корягу, тщательно отряхивал брюки.

‑ Где, где, ‑ пробормотал он, ‑ в гнезде. Ушел Васятка, далеко ушел.

Тим чувствовал себя неловко ‑ он, вообще‑ то, был незлым и воспитанным мальчиком. Старуха, конечно, сама напросилась, но она все же была старой, немощной, вдобавок еще и сумасшедшей. А он ударил ее. 'Ногой', ‑ услужливо подсказала просыпающаяся совесть и в подробностях восстановила в памяти картинку, как и куда он ее пнул. Старуха тяжко вздохнула, потом прищурилась.

‑ Ай‑ яй, ‑ сказала она, качая головой, ‑ это кто ж за нелюдь, что такое с тобой сделал?

Тим решил, что старуха собралась читать ему нотации, только он не понял, кому предназначалось это 'нелюдь' ‑ ему персонально, или его воспитателям. Но продолжение фразы заставило его вздрогнуть и замереть.

‑ Что ж это делается, глядите, мальчонку насмерть ножом убили. Как есть зарезали, ‑ сказала она задумчиво, продолжая качать головой и разглядывая Тима. Тот сглотнул и попятился, отчетливо ощутив, как морозом стянуло кожу на затылке, и зашевелились волосы. Старуха опять вздохнула.

‑ Скажи Васятке, шоб не убегал далеко, приду я скоро, ‑ сказала она, теряя интерес к беседе и разворачиваясь к подъезду.

‑ Недолго уж мне осталось, ‑ донеслись до Тима ее слова, потом старуха с натугой потянула на себя оббитую жестью дверь и канула в черноту входа. Дверь громко, с дребезжащим звуком, хлопнула, и Тим сорвался с места. Он летел, не чуя под собой ног и остановился перевести дух, когда до школы оставалось метров двести.

‑ Что это за фигня? ‑ спросил Тим, отдышавшись, ‑ мистика какая‑ то. Может, и вправду в церковь сходить?

Религию в их семье активно продвигала Баба Тася ‑ мама отчима. Сам отчим, воспитанный в советских традициях, не верил ни в бога, ни в черта, бабкины увещевания называл 'мракобесием' и 'опиумом для народа'. Мама активной жизненной позиции по этому вопросу не имела, но иметь и не хотела. Да бабка и сама давно махнула рукой на непутевых старших, сосредоточив все миссионерские усилия на Тиме. Тим слушал проповеди со скептической ухмылкой, никогда не упуская возможности вставить язвительный комментарий, но что‑ то из слов Бабы Таси в нем оседало. Вот и сейчас ‑ мысль о посещении церкви возникла в его голове вполне естественно. Но тут от недалекой школы донесся негромкий дребезжащий звук. Тим вздрогнул и все мысли о мистике, бесах и церкви вылетели у него из головы ‑ в школе звенел звонок.

Он ругнулся и отчаянно бросился вперед, надеясь, что случится чудо и Елы‑ Палы задержит в своем кабинете директор или она просто застрянет в лифте. Почему бы не случиться чуду? Вот если б можно было научиться силой мысли, например, задержать начало урока? Лифт остановить, это же не по воде пешкарусом топать без пенопластовых лыж. Даже и не чудо никакое, так ‑ случайность. Трудно, что ли ему? Ну ведь пустяк же? А уж он, Тим, в долгу не останется ‑ если в классе еще нет училки, он сегодня же в церковь пойдет обязательно и сделает... ну, все, что положено там делать. Тим повеселел, проскочил холл и бросился вверх по лестнице. Но, подбегая к двери кабинета, он понял, что Сатана и на этот раз победил. Потому что по коридору разносился, хоть и приглушенный закрытой дверью, но отчетливо слышный, резкий женский голос, диктовавший условия задачи. Тим остановился перед дверью, плавно нажал на ручку и осторожно потянул дверь на себя. Дверь чуть‑ чуть подалась, но тут же, c металлическим звяком в районе замка, остановилась. Тим потянул сильнее, потом бросил бесплодные попытки и постучался. Голос за дверью не сбился ни на мгновение и вообще, не было похоже, чтобы Тима кто‑ то услышал. Словно дверь вдруг обрела волшебную способность пропускать звуки только в одну сторону. Тим вздохнул и понуро побрел к подоконнику ‑ он мог стучать, кричать и как угодно бесноваться, но дверь откроется не раньше, чем прозвенит звонок. Это знали абсолютно все ученики старших классов школы №104. Тим кинул на подоконник сумку, залез рядом и бездумно уставился в окно. Когда мама узнает про контрольную... у‑ у‑ у, об этом лучше было не думать. Тим поморщился и начал думать о чем‑ нибудь более приятном ‑ например о каникулах, до которых уже и оставалось‑ то всего ничего ‑ чуть меньше месяца. Потом, конечно, придется еще на отработку походить, но это уже ерунда. А еще ‑ Тим точно не знал, но несколько раз мама с отчимом слишком неожиданно прерывали разговор, когда он неожиданно заходил в комнату. Вид у них при этом был заговорщеский донельзя. Тим терялся в догадках, хоть виду и не показывал, но, обнаружив в маминой сумке путеводитель по Египту, обо всем догадался. И теперь жил весь в предвкушении будущего отдыха. Говорят, там столько рыб в море ‑ и они совсем не боятся людей. И пирамиды и этот, как его ‑ свинкс. Тим так размечтался, что услышал шаги по коридору, только когда они звучали уже совсем близко ‑ настолько близко, что уже не было никакой возможности тихо смыться за угол и забежать на другой этаж. Тим быстро соскочил с подоконника, обернулся к окну и принялся тщательно вытирать подоконник невидимой тряпкой ‑ может, за дежурного примет? Но кто бы ни пакостил сегодня Тиму, делалось это качественно и от души ‑ шаги стихли за его спиной, потом послышалось задумчивое:

‑ Кхе‑ кхе.

Тим опустил руки, выпрямился и смирился с неизбежным.

‑ Здравствуйте, Виталий Валерьевич, ‑ сказал он, разворачиваясь. Директор посмотрел на него задумчиво, похмурился, потом прогудел:

‑ И ты здравствуй, Вострецов. Опоздал?

Тим вздохнул и горестно кивнул. Директор пошевелил бровями, пошел к двери и постучал.

‑ Елена Павловна, ‑ сказал он внушительно, ‑ откройте, пожалуйста.

И, хотя происходящее ничего хорошего Тиму не обещало, он невольно позлорадствовал тому, как быстро открылась дверь. 'Че ж не сделала вид, что не слышишь? ', ‑ подумал Тим, поднимая сумку и понуро шагая к двери, ‑ 'небось, бегом открывать бежала, жаль не споткнулась'. Молча прошел к своему месту и сел за парту.

‑ Продолжим, ‑ сказала Елы‑ Палы желчным голосом, ‑ для тех, кто сидит на парте слева, 'а' равно сорока пяти, а 'б' ‑ корню из двух. Вострецов, приготовь, пожалуйста, дневник.

Тим скрипнул зубами и полез в сумку. Мама будет просто в бешенстве.

И, хотя до конца уроков больше ничего особо плохого не случилось, записью в дневнике его сегодняшние неприятности не закончились. Он час добирался до офиса 'Софтодрома' ‑ фирмы, в которой работал дядя Серега. Иногда случалось, что его шеф уезжал куда‑ нибудь в командировку, в такие дни работа в офисе прекращалась, и все сотрудники с упоением принимались резаться в 'Counterstrike'. Тогда дядя Серега без возражений подключал к игре и Тима, который здорово управлялся со снайперской винтовкой, и любая команда была рада видеть его в своих рядах. Правда, случалось это нечасто, да на такое счастье Тим и не надеялся ‑ особенно сегодня. Но вот тихонько побегать‑ пострелять на пару с выключенным звуком, да хотя бы просто посидеть за каким‑ нибудь свободным компом и полазать в Интернете ‑ это можно было почти всегда.

Телефона у Тима сегодня не было, наизусть он номер не помнил, а пропускать его одного охранник лаконично отказался, многообещающе продемонстрировав внушительный кулак. Тим час мялся у дверей, пока на площадку не вышел покурить один из знакомых ему сотрудников 'Софтодрома'. Звали его, как помнилось Тиму, Русланом, но вот отчества его он не знал, обращаться к взрослому дядьке просто 'Руслан' было как‑ то стремно, а 'дядя Руслан' ‑ звучало вообще по детсадовски. Поэтому Тим помялся‑ помялся и сказал:

‑ Здравствуйте.

Руслан посмотрел на него, нахмурился вопросительно.

‑ Здравствуй.

‑ Я это, ‑ заторопился Тим, ‑ я тут к вам заходил несколько раз, помните? С дядей Серегой, то есть, с Сергей Викторовичем.

‑ А, ‑ сказал Руслан как будто разочарованно, ‑ привет. Чего надо, боец?

Тим улыбнулся и уже хотел сказать, ‑ 'проведите меня к нему', но в последний момент смутился, и пожал плечами:

‑ Позовите его сюда, пожалуйста.

‑ Понял, ‑ отозвался Руслан, отправил окурок в мусорку и зашел внутрь здания. Тим подождал и минут через пять дождался ‑ на улицу вышел дядя Серега.

‑ Здоров, ‑ сказал он, протягивая широкую ладонь для рукопожатия, ‑ случилось что?

Увидев его лицо, Тим сразу понял, что игры отменяются ‑ слишком дядя Серега был сейчас задумчивый и погруженный в себя. Но все же попытался:

‑ Да нет, ‑ сказал он, пожимая протянутую руку, ‑ все нормалек. Вот, проходил мимо, дай, думаю, загляну, вдруг у вас шеф опять уехал?

Дядя Серега пробормотал что‑ то, судя по тону, ругательное и отрицательно мотнул головой:

‑ Не, брат, сегодня тебе не светит. Че ж ты не позвонил‑ то? Аврал у нас. Очередной, совершенно предсказуемый, но абсолютно неизбежный. Так что, друг, езжай домой. Как‑ нибудь в другой раз.

‑ Может, просто посидеть можно?

‑ Нет, ‑ дядя Серега взялся за ручку двери, ‑ ваще глухо, пойми. Я бы даже сейчас не вышел, да Русла говорит ‑ иди, говорит, то ли случилось чего. Так что ‑ увидимся. Маме привет передавай.

Дверь открылась и закрылась, оставив Тима наедине с его отражением в мутном стекле. Отражение выглядело довольно растерянно. Тим зло сплюнул на асфальт и пошел прочь ‑ домой.

Возвращение мамы Тим прозевал. Совершенно непонятно как она умудрилась пройти незамеченной, потому что Тим за четыре часа и шагу не сделал за пределы двора. И, хоть двор их был, по питерским меркам, довольно большим, арку входа и свой подъезд он ни разу не выпускал из поля зрения больше чем на минуту. Сначала поболтал с рыжей Дашкой ‑ они не то чтобы крепко дружили, но были знакомы с раннего детства. Дашка тоже училась в седьмом классе, только в 'А', а сейчас она приглядывала за братишкой, который ожесточенно возился в песочнице.

Потом младший залепил себе в лоб лопаткой, разревелся и был утащен домой. А Тим, от нечего делать, принялся следить за игрой в домино. В их дворе эта игра пользовалась немалым почетом ‑ стук костяшек и выкрики 'рыба! ' звучали под окнами иногда далеко заполночь, пока кто‑ нибудь, открыв окно, не принимался костерить играющих, на чем свет стоит. Так что Тим мог смело рассчитывать на место в зрительном зале вплоть до сумерек.

Мамин оклик прозвучал для него совершенно неожиданно.

‑ Тимоо‑ шка! ‑ женский вопль сотряс воздух питерского дворика.

Тим вздрогнул и скривился ‑ из всех вариантов его имени, этот нравился ему меньше всех. Играющие рефлекторно подняли головы, посмотрели на Тима и обменялись усмешками. Тим втянул плечи, украдкой бросил взгляд на свой этаж и сразу увидел маму, машущую рукой в открытом окне. Стараясь сохранить достоинство, не спеша встал, бросил небрежно 'До свидания, я домой' и, недоумевая, пошел к своему подъезду. Неужели она рано пришла домой, и Тим зря шатался по двору столько времени? Но нет, он же проверял дверь, когда вернулся от дяди Сереги. Значит, как‑ то прошмыгнула незамеченной. Тим вздохнул, открыл дверь и шагнул в темноту подъезда, страстно желая одного ‑ чтобы мама сегодня не стала смотреть его дневник.

Его желание сбылось.

Устройство подъезда было таково, что тьма окутывала вошедшего в него темным покрывалом даже в самый солнечный день. Первое окно было только через два пролета, было оно маленьким, ни разу не мытым за все полсотни лет с момента постройки дома и, вдобавок, выходило оно на двор‑ колодец, который и сам по себе не отличался особой освещенностью. Так что в первую секунду Тим ничуть не удивился. Он привычно поморгал и пошел вперед, даже не ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку ‑ только ноги поднимал повыше ‑ под ними вполне мог оказаться какой‑ нибудь непредусмотренный планом дома кирпич. Лестница должна была начаться ровно через четыре шага от двери ‑ она всегда там начиналась. Но этот день, видимо, был особенным, потому что сегодня на положенном месте лестницы не оказалось. Тим качнулся, и даже чуть не упал вперед, когда его ступня, вместо того, чтобы оказаться на первой ступеньке, свободно ушла вниз и оказалась на полу. Недоумевая, Тим сделал еще один шаг вперед, и еще. И еще два, и только тут понял, что темнота, окружающая его, и не думает рассеиваться. Более того, это была неправильная темнота ‑ абсолютно, беспросветно, совершенно чертовски черная темнота. Такой не бывает даже в самом темном подъезде. Такой темноты даже ночью не бывает. Тим поднял перед собой ладони и не увидел ровным счетом ничего. Еще ничего не поняв, Тим механически сделал несколько шагов назад. По всем правилам ему полагалось упереться спиной в закрывшуюся дверь подъезда, но этого тоже не произошло, хотя он отшагал задом наперед шагов десять. Намного больше, чем он прошел вперед, зайдя в подъезд.

Тим остановился и сглотнул. Он пока еще не был испуган, скорее, охвачен недоумением и какой‑ то иррациональной злостью на взбесившийся мир, который, похоже, решил сегодня Тима довести до точки.

‑ Блин, ‑ сказал Тим с чувством, ‑ и какая сволочь все это... ‑ и замер, не договорив, потому что не услышал ни единого своего слова. Звуки словно вязли в этой липкой черноте и это обстоятельство почему‑ то вдруг напугало Тима куда больше всей остальной чертовщины. Он неслышно заорал, уронил сумку и бросился вперед, совершенно не думая о том, что там, в темноте, может оказаться что угодно ‑ да хотя бы та же пропавшая лестница, об которую на такой скорости вполне можно неслабо навернуться. Но лестница не попалась. Продолжая беззвучно орать, Тим совершенно неожиданно, без малейшего перехода, вдруг выскочил из темноты на свет. Никаких препятствий под ногами не было, он споткнулся просто от неожиданности. И полетел прямиком в оказавшегося на дороге мужика, лицо его мелькнуло в поле зрения Тима, потом он врезался мужику в живот и оба они рухнули на землю. Разлеживаться Тим не стал, а быстро вскочил и поспешил извиниться:

‑ Ох, простите, пожалуйста, я не хотел, ‑ сказал он быстро, ‑ я вообще сегодня на людей весь день натыкаюсь, извините, ‑ и только сейчас понял, что в окружающем мире что‑ то не так.

‑ Ой, ‑ только и сказал он, глядя на лицо поднимающегося с земли человека. Лицо его было спокойным и бессмысленным, а прямо на нем ‑ на лице ‑ толстыми черными линиями было нарисовано что‑ то вроде паутины. Одет мужик был... непонятно во что. Если взять простыню, проделать в середине дырку и продеть через нее голову, то получится такая одежда. Типа пончо, которые носят мексиканцы. Только пончо делают из ткани поплотнее и покрасивее, а не из такой ‑ изорванной и грязной. А еще ‑ взгляд Тима скользнул в сторону, да и остался там, как приклеенный ‑ за спиной 'мексиканца' не было питерского дворика. Там было метров пять сухой каменистой земли, обрывающейся прямо в пронзительно‑ голубое небо. И было это настолько ненормально, что Тим даже негромко застонал от такого наглого попрания всех существующих законов. Кто‑ то произнес за его спиной несколько слов на незнакомом языке и Тим медленно обернулся.

У него не было совершенно никаких ожиданий насчет того, что он увидит ‑ если бы там стоял весь педсовет школы нагишом и с портретом Зидана в руках ‑ он бы, пожалуй, не удивился. На какое‑ то время способность удивляться у него выключилась, видимо, от перегрузки. Но ничего настолько сверхъестественного его взору не открылось. За его спиной, подбоченившись одной рукой, стоял и смотрел на него пронизывающим взором мужчина в белых, с серебристым шитьем, одеждах свободного покроя. Там, вроде, были еще люди, но у этого ‑ в белой одежде ‑ было в глазах что‑ то, не дававшее Тиму отвести взгляд. И Тим просто стоял и стоял, как кролик перед удавом, глядя в два стальных дула, за которыми таилось нечто такое, чего и сама смерть испугалась бы. Человек слегка прищурился, отвел взгляд и сказал что‑ то вопросительным тоном. Тим, освободившись от гипнотического наваждения, мотнул головой и словно немного очнулся. По крайней мере, он смог рассмотреть еще двоих участников этой сцены ‑ неподалеку сидел на корточках еще один 'мексиканец', а чуть поодаль стоял человек, вроде, в серых одеждах. Но его Тим не стал рассматривать, поскольку все его внимание было поглощено другим явлением. Рядом с этим человеком, прямо перед ним в воздухе, висел диск чернильного мрака, метров двух в диаметре.

Тим вздрогнул, и, повинуясь какому‑ то неосознанному, но очень яростному, порыву, бросился к диску. Он совершенно ничего в этот момент не понимал, останови его кто и спроси ‑ зачем он бежит и куда ‑ Тим не только затруднился бы с ответом, он и вопрос бы не сразу понял. Видимо, к диску его влек инстинкт самосохранения. Или интуиция, или предчувствие. Неважно, как назвать, важно то, что до цели он не добежал ‑ в двух шагах от черной плоскости Тим вдруг ощутил, что земли под ногами нет. Ощутил, но не осмыслил, и продолжал быстро перебирать ногами, пока человек в белом, демонстрируя недюжинную силу, держал его за шиворот на вытянутой руке прямо перед своим лицом. Как котенка. Потом сказал что‑ то и легко отбросил Тима в сторону. Тим упал неудачно, больно ударившись о какой‑ то камень. Боль вспыхнула в боку и ушла, отодвинулась куда‑ то на задний план, как сказавший свою реплику актер третьего плана. Главная роль в этом спектакле принадлежала явно не ей. Тим приподнялся и увидел, как диск начинает мелко мерцать, а потом, с негромким хлопком, исчезает совсем. Тим хныкнул и обмяк. Что‑ то надломилось в нем. Мама, Питер, дом... неужели он никогда не попадет домой? Никогда?

Человек в белом заглянул ему в лицо, что‑ то сказал и ушел ‑ шаги затихли вдали. Потом его принялись осторожно поднимать. Тим огляделся и увидел все тех же мексиканцев‑ оборванцев ‑ с отстраненными выражениями на изрисованных паутиной лицах, они тянули его вверх за предплечья, вынуждая встать на ноги. Тим, однако, еще не пришел в себя ‑ ему просто было все равно. 'Никуда не пойду', ‑ подумал он с отчаяньем обиженного ребенка, ‑ 'вам нужно, вы и несите'. Тим ожидал какой‑ нибудь реакции со стороны поднимающих его оборванцев, но те, поняв, что Тим не собирается шагать сам, просто потащили его по тропинке, держа с обеих сторон за предплечья. Ноги Тима тащились по земле, пару раз чувствительно приложившись об камни. И боль от ушибов слегка взбодрила Тима.

‑ Пустите, ‑ сказал он, дергая плечами и всавая на ноги, ‑ сам пойду.

Оборванцы ничего не сказали, но отпустили его сразу, как Тим пошел сам. Один из них пошел спереди, а второй шагнул в сторону, подождал, пока Тим пройдет мимо, и пошел следом. Вообще, Тим не на секунду не усомнился в реальности происшедшего. А чего такого ‑ подумаешь, телепортировали его какие‑ то уроды в какой‑ то другой мир. И не такое видали. Им же хуже, козлам ‑ он все равно домой вернется, да еще и накостыляет им всем так, что мало не покажется. Но сначала надо во всем разобраться, без этого никак ‑ классика жанра. Тим тихонько вздохнул на ходу ‑ жаль все‑ таки, что не получилось сразу в телепорт обратно нырнуть. Надо было хоть подождать, пока их главный отвлечется. Ну да ладно, чего уж теперь. И Тим принялся глазеть по сторонам. Окружающая местность напомнила ему Крым ‑ горы и море. Как раз с одной горы они сейчас потихоньку и спускались. Между камней вилась слабо натоптанная тропинка, на крутых участках в скале были вырублены ступеньки.. Тим смотрел по сторонам, старательно запоминая обстановку, хотя запоминать было особо нечего ‑ они все шли и шли по единственной тропинке, заблудиться на которой было невозможно при всем желании. Гора оказалась невысокой ‑ в Крыму попадались и повыше. До подножья они спустились минут за пять, дальше тропинка шла вдоль небольшого прозрачного ручейка. Они шли еще минут десять, огибая невысокие скалистые холмики, и вышли в долину.

Почти все пространство долины занимали поля, засеянные какой‑ то культурой ‑ аккуратные зеленые прямоугольники, разделенные такими же аккуратными дорожками. Местами на полях копошились полусогнутые фигурки ‑ очевидно, крестьяне. В дальнем конце поля располагался поселок ‑ с полсотни маленьких белоснежных домиков и десяток зданий покрупнее. Видимо, туда они и направлялись.

Ни поля, ни сам поселок не произвели на Тима особенного впечатления. Попадись это все Тиму при иных обстоятельствах ‑ да хотя бы в том же Крыму ‑ два раза бы не глянул. Ничего особенного. На полях бурно росла зеленая трава, которая вполне могла оказаться банальной пшеницей или овсом. Крестьяне, мимо которых проходил Тим с конвоирами, ни на секунду не прерывали своего занятия, словно такие процессии шастали тут по десять раз на дню. Да и выглядели эти крестьяне вполне по‑ крестьянски ‑ босоногие смуглокожие люди в свободных одеждах грязных оттенков помахивали вполне земного вида грабельками и лопатками. Привлекали внимание разве что головные уборы ‑ широкие матерчатые конусы. Но и они чем‑ то особенным не были ‑ Тиму сразу вспомнилось, что точно такие же носят в некоторых южных странах ‑ то ли в Китае, то ли во Вьетнаме, а может, и там и там. 'Может, я и не в другом мире', ‑ подумал Тим с надеждой, ‑ 'вон, во Вьетнаме море есть, вроде'. Домики при пристальном рассмотрении тоже не оказались чем‑ то особенным ‑ белый цвет стен вблизи оказался грязноватым светло‑ серым. Сами стены были из неровного материала с фактурой грубой ткани и вообще очень смахивали на саманные. Окон в домиках не было, свет, видимо, проникал в них сквозь крышу, покрытую в один слой громадными листьями какого‑ то растения.

Они прошли по неширокой грунтовой дороге через весь поселок и приблизились к той самой группе зданий побольше, замеченной Тимом с края долины. Дома были в основном одноэтажные, только в центре стояла невысокая основательная башенка, да на отшибе наблюдался один двухэтажный дом. В этих зданиях окна были, но были они без стекол. Тим хмыкнул: 'тоже мне, цивилизация', поморщился и продолжил осмотр достопримечательностей. Первую мысль, что эти дома на отшибе принадлежат какому‑ то местному феодалу, он, по некотором размышлении, отмел. От остальной деревни эти здания не были ограждены ничем, даже какой‑ нибудь живой изгородью ‑ феодалы так не живут. Они прошли мимо двух первых зданий, и подошли к входу в третье. Дверей тут Тим не видел еще ни одной и этот дом исключением не стал ‑ входом служил лаконичный проход прямоугольной формы, не отделенный от улицы ничем. 'Хоть бы занавеску повесили' ‑ подумал Тим, ‑ 'мух у них тут нет, что ли? '. Сразу за входом коридор перегораживала стена, но между ней и стенами коридора оставались неширокие проходы. Они свернули влево, обошли стену и оказались в небольшом полутемном зале. Здесь было неожиданно прохладно, даже холодно ‑ легко одетый Тим почти сразу же начал мерзнуть. Посреди зала обнаружилась уходящая вниз лестница. Конвоиры постояли пару секунд, тупо глядя друг на друга, после чего один из них остался наверху, а второй повел его вниз. Лестница закончилась прямоугольной комнатой, поделенной на две части торчащими из пола массивными прутьями. Освещение там было совсем слабым, и углы комнаты терялись в тенях. Сопровождавший его оборванец в комнату не зашел, а завел туда Тима и легонько ткнул его в спину ‑ заходи, мол. Тим артачиться не стал и сделал пару шагов вглубь, где его сразу же окружили странные запахи. За спиной послышался негромкий шелест и металлические щелчки. Тим быстро обернулся и понял, что двери в этом мире делать умеют. Стена за его спиной выглядела совершенно монолитной, Тим ни за что бы не заподозрил наличие в ней прохода, если бы сам только что через него не прошел. На ощупь в стене обнаружилась тонкая прямая канавка, но и только. То, что должно было быть дверью, даже не шелохнулось, когда Тим пару раз налег на нее всем весом. Очевидно, там где двери были нужны, их здесь не просто умели делать, но умели делать на совесть. Тим пожал плечами и отвернулся.

‑ Ну и что? ‑ спросил он раздраженно. Из дальнего, отделенного решеткой, конца комнаты, донесся урчащий звук, сопровождаемый неясным шевелением теней. Тим насторожился и начал всматриваться в полумрак. Тут неожиданно в комнате стало светлее ‑ похоже, светились сами стены. Но Тима источник света не интересовал ‑ он увидел своего соседа по комнате. За решеткой, рядом с кучкой тряпья, сидела огромная черная кошка и с интересом его разглядывала. Тим поежился, быстро оглядел решетки и немного успокоился ‑ толстые железные прутья выходили из пола и уходили в потолок. Ничего похожего на дверцу не было, так что более тесное знакомство Тиму, видимо, не грозило. Он облегченно вздохнул и посмотрел на кошку. Несмотря на размер, это была именно кошка ‑ не тигр, не пантера, а обычная домашняя мурлыка, только увеличенная раз в шесть‑ семь. Кошек Тим любил и уважал, поэтому первоначальный испуг быстро сменился восхищением.

‑ Вау, ‑ сказал он, подходя к решетке, ‑ а ты симпатичная, ты в курсе?

Кошка пошевелила лапами, недобро взглянула на Тима и облизнулась.

‑ Это ты брось, ‑ усмехнулся Тим, ‑ я невкусный.

Кошка вопросительно наклонила голову.

‑ Точно‑ точно, ‑ сказал Тим, ‑ ваще несъедобный. Отравишься еще. Вот за ушами бы тебя почесать...

Кошка мурлыкнула и прищурилась, дескать ‑ подходи, попробуй ‑ но Тим благоразумно держался от решетки на некотором расстоянии. Сама‑ то она на эту сторону не пролезет, но лапу просунуть ‑ запросто. И не факт, что Тим отскочить успеет.

‑ Вряд ли тебя тут хоть кто‑ нибудь гладит. Не так уж и хорошо быть такой большой, ‑ Тим еще собирался развить эту тему, но тут железные прутья, делившие комнату пополам, вдруг с легким скрежетом сдвинулись с места и быстро, но плавно ушли в пол. Кошка мягко поднялась на ноги и целеустремленно направилась к Тиму. Тот икнул, закрыл глаза и затаил дыхание. Кошка шла так, как и положено ходить кошкам ‑ ее шагов Тим не слышал, а только угадывал. Потом в руку ткнулось мокрое и холодное (Тим вздрогнул и едва сдержался, чтобы не заорать в голос) и принялось с шумом ее обнюхивать. Его мягко, но сильно толкнуло в бок, а под ладонью вдруг ощутилось что‑ то, покрытое шелковистой шерсткой и начало ее подталкивать. Тим осторожно приоткрыл глаза. Кошка стояла вплотную, высотой доходя мальчику до уровня груди, и, опустив голову, терлась ухом об его руку. Тим осторожно провел рукой по шерсти и услышал подбадривающее: 'мурк! '.

‑ Ах, вот ты как, ‑ шепотом сказал Тим и улыбнулся. Страх вдруг куда‑ то улетучился и Тим обоими руками принялся чесать огромную кошку за ушами, гладить ее по спине и шее. Кошка громко урчала, как дизельный двигатель на холостом ходу. Тим тихонько смеялся, сам балдея не меньше кошки ‑ такая огромная и такая классная! Вот только интересно, зачем эти козлы его сюда засунули? Чтобы он кошку гладил, что ли? Откуда‑ то ему послышалось удивленное восклицание, но Тим не успел посмотреть, откуда ‑ кошка вдруг мягко бухнулась на пол, чуть не сбив Тима с ног, легла на бок, вытянула в сторону лапы и замурлыкала еще громче. Тим присел, и, не переставая гладить вконец разомлевшую хищницу, осмотрелся.

По верхнему краю стены, по всему периметру комнаты, обнаружилась узкая, сантиметров в десять, темная щель. И за этой щелью Тиму почудилось какое‑ то смутное движение. 'Это что же', ‑ подумал он, закипая, ‑ 'вы хотели посмотреть, как она меня слопает, что ли? А вот хрен вам! ' Тут его взгляд упал на кучку тряпья на противоположной стороне комнаты и Тим вздрогнул, замерев. Кошка, оглушительно мурлыкая, полежала пару секунд, потом приподняла голову и требовательно заявила:

‑ Мяв!

Тим отвел взгляд от того, что когда‑ то было человеком, и продолжил свое занятие. Искренности у него, пожалуй, поубавилось, но он компенсировал это возросшей старательностью. Тут кошка вдруг вскочила, посмотрела куда‑ то за спину Тима, и, прижав уши, зашипела. Не ожидавший ничего подобного, Тим откинулся назад и уперся ладонями в пол. Он сразу понял, что недовольство его новой знакомой направлено не на него, но по спине все равно пробежал холодок ‑ хищница выглядела очень пугающе. Тут кошка перестала шипеть, развернулась и быстрым шагом отошла в сторону ‑ к изломанному до неузнаваемости трупу в углу комнаты. Сразу же из пола поднялись и встали на свое место металлические прутья. Тим перевел дух и поднялся. Несмотря на прохладу, между лопаток бежала струйка пота. Тим посмотрел на стену и увидел, как в ней появляется проход ‑ прямоугольный ее участок вдруг отодвинулся вглубь и открылся наружу‑ вверх, словно какой‑ нибудь люк. В проходе нарисовался давешний мужик в белом кимоноподобном одеянии, поманил Тима ладонью, развернулся и пошел вверх по лестнице, словно ничуть не сомневался, что Тим сразу же побежит за ним, как собачка. Вот черт!

Тим вытер вспотевшие ладони об штаны и поспешил следом.

Как собачка.

У верха лестницы стоял какой‑ то невзрачный мужичок ‑ стоял и топтался на месте. Вроде бы его Тим еще не видел. Никаких рисунков на его лице не было, зато на нем был явный испуг, и, похоже, боялся он именно Тима. На мужика в белом он даже не глянул, чем вызвал его неудовольствие. Тот коротко двинул рукой и неведомая сила сбила мужичка с ног, протащила его по полу пару метров и хорошенько приложила о стену, где он лежать и остался. 'Ничего себе', ‑ подумал Тим оглядываясь и пытаясь понять ‑ жив тот мужичок, или нет, ‑ 'он что, колдун? '. Колдун, кстати, состоянием ушибленного ничуть не интересовался и вышел наружу уже знакомым Тиму путем. После внутренней прохлады воздух на улице показался Тиму просто раскаленным. Колдун широкими шагами пошел в сторону, ни разу даже не обернувшись, чтобы посмотреть ‑ идет ли Тим следом. Тим, однако же, шел ‑ точнее ‑ почти бежал, чтобы не отставать. Почему‑ то ему казалось, что отставать не стоит.

Они прошли мимо пары строений и зашли в башню. Вход в нее выглядел точно так же ‑ проход в стене, перекрытый внутри стенкой. За стенкой обнаружился круглый зал ‑ и опять с лестницей, уходящей вниз. Тим настроился на очередную пакость, но по лестнице они спускаться не стали ‑ колдун зашел в комнатку слева от входа и обернулся, поджидая. Тим зашел и обнаружил, что в комнате есть еще один человек. Этот был одет в серые одежды и вполне мог быть тем самым, который стоял возле телепорта там, на горе.

‑ Здрасте, ‑ автоматически сказал Тим.

Колдун в белом внимательно на него посмотрел, потом повернулся ко второму и разразился длинной тирадой. Тот внимательно слушал. Потом колдун махнул рукой, развернулся и ушел. Оставшийся в комнате мужчина подошел к Тиму, взял его за плечи и мягко, но настойчиво, начал толкать его назад и вниз. Тим обернулся, увидел за спиной, у самого входа, невысокий топчан, и, повинуясь нажиму, сначала сел, а потом и лег на него. Мужик постоял немного у изголовья, всем видом излучая удовлетворение, потом сказал что‑ то непонятное, судя по интонации, что‑ то вроде 'ща, погоди', отошел в сторону и принялся там шариться по полкам. Тим слегка напрягся, но долго ждать не пришлось ‑ через полминуты мужик вернулся, и, без всяких слов, положил руки на лицо Тима, закрыв ладонями глаза. Тим собрался возмутиться, но не успел ‑ перед глазами загорелся яркий до болезненности свет, и Тим вскрикнул. Впрочем, свет тут же погас, и ощущение ладоней на лице пропало.

‑ Что за фигня? ‑ сказал Тим, приподнимаясь и усиленно моргая ‑ темное неровное пятно висело перед глазами. Слова прозвучали как‑ то странно, и Тим озадаченно замолчал. Слабо видимый боковым зрением мужик откашлялся и спросил:

‑ Ты меня понимаешь?

‑ Ёшкин кот ‑ сказал Тим, ‑ простите. Вы ‑ наш, да? Куда я попал? Как мне домой вернуться?

‑ Нет, ‑ сказал мужик, видимо, в ответ на первый вопрос, потому что остальные предполагали более сложный ответ. Помедлил и добавил:

‑ Я научил тебя нашему языку. И должен тебе рассказать основы нашего жизненного уклада, поскольку таково желание моего хозяина. Но тебе я ничем не обязан, советую это понять и запомнить.

‑ Вот как, ‑ сказал Тим, почему‑ то сразу преисполнившись неприязни к этому серому хлыщу, ‑ ясно. А это не ты меня сюда вытащил? Там, на горе?

Мужик замялся и, выдержав недолгую паузу, ответил:

‑ Я не обязан отвечать на твои вопросы. И не собираюсь этого делать. Слушай и запоминай, я не буду рассказывать тебе что‑ либо еще раз. В конце концов, это не мое дело, ‑ в последних словах прорвалось плохо скрываемое раздражение.

‑ Весь внимание, ‑ Тим сел и усмехнулся. В конце концов, вопросы можно будет задать и потом, а то, что будет рассказывать этот козел, может оказаться полезным. 'Козел' искоса стрельнул злым взглядом и начал:

‑ Страна, в которой мы живем, называется Хем‑ алар. Она поделена на семь округов, наш носит имя 'округ Марах'. Он, в свою очередь, поделен на восемнадцать уделов, наш зовется Скалобережным и имеет номер шестой. Поселок, в котором мы находимся, называется Хорт, все, что в нем есть, все дома, предметы в них, люди, живущие в нем, поля и земли вокруг него, принадлежат нашему хозяину, ты его видел. Это он привел тебя сюда, его имя Руша Хем.

Слова звучали странно, стоило Тиму задуматься об их странности, как речь вообще становилась непонятной. Тогда Тим начинал напряженно вслушиваться и в словах снова появлялся смысл. Когда звучало название, Тим сразу же понимал, что оно тоже что‑ то означает, но, видимо, на другом языке. На том языке, на котором говорил его невольный лектор, названия ничего не означали ‑ это Тим откуда‑ то знал совершенно точно. Как и то, что 'Хем‑ алар' переводилось как 'Земля гор', 'Хорт' ‑ просто‑ напросто 'долина', а 'Руша Хем' ‑ 'Горная вершина'. Лекция, тем временем, продолжалась:

‑ Но по имени ты его называть не будешь. Для тебя, равно как и для всех, населяющих эту долину, обращение к нему одно ‑ Хозяин. Это все, что тебе следует знать о земельном устройстве нашего мира. О людском устройстве знай следующее. Каждый человек находится на определенной ступени и относится к другим людям должен соответственно тому, какую ступеньку занимает он сам и какую ‑ его собеседник. Не обращайся первым к вышестоящим, только они сами могут заговорить с тобой. Разговаривая с вышестоящим, не поднимай глаз. Если ты смотришь человеку в глаза, это означает, что ты считаешь его равным себе. Твой статус пока неясен, но для твоего же благополучия рекомендую тебе считать себя стоящим на низшей ступени ‑ Исполняющих. Это крестьяне, это слуги. На ступень выше находятся Мыслящие ‑ это ремесленники и мастера, подобные мне, на этой же ступени находятся учителя и надзиратели. Любой из них имеет право приказывать Исполняющим в своем уделе и ни один Исполняющий не смеет ослушаться, если только не выполняет при этом приказ самого Хозяина. Ступенью выше стоят Управляющие. Это те, кто доносит волю Хозяина до Мыслящих. С Исполняющими напрямую они не общаются, но при случае, Исполняющий обязан выполнять их волю, как волю Хозяина. На ступень выше стоят Повелители. Волины, как твой Хозяин.

Тим моргнул.

‑ Волины?

‑ Те, кто может повелевать.

Тим озадаченно нахмурился:

‑ А Хозяином кто‑ нибудь повелевает?

‑ Это тебе знать незачем, ‑ отрезал собеседник, но, немного помедлив, все же добавил, ‑ Кого бы ни слушался Хозяин, ты должен подчиняться только Хозяину. Его воля для тебя ‑ первая.

'Понятно', ‑ усмехнулся про себя Тим, ‑ 'вассал моего вассала ‑ не мой вассал. Все‑ таки феодализм, хвать его за ногу'.

‑ Среди Повелителей есть своя иерархия, но она не должна тебя волновать. Чтобы ты не был совершенным невежей, скажу лишь, что первого из Повелителей зовут Сах Аот.

'Повелитель всего', ‑ перевел про себя Тим.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒