Annotation 6 страница

Воскресенье, 10 апреля
Разбудил меня телефонный звонок. В первый момент я не поняла, где нахожусь, но затем припомнила — Чаттануга, Уэйд Уохо-что-то. Потянулась к телефону. — Ты жива? — закричала Мишель в трубку. — Да, — пробормотала я. — Извини, забыла позвонить, когда доехала. — Не переживай, — саркастически отозвалась она. — Я просто думала, что ты померла, только и всего. Да, наверное, не стоит говорить ей, что провела за рулем всю ночь. Извинившись, я сказала, что добралась быстрее, чем рассчитывала, и поспешила сменить тему: — Ну, так что, ты уже начала искать работу? — Что-то вроде того, — пробормотала она. — Обновила свое резюме. Пока никуда не отправила. Зато знаешь, что я слышала? Тебе известно о «Винтаж Вог»? — Мебельный магазин «Винтаж Вог»? — Ага. Прошел слух, что они расширяют ассортимент и включают в него все виды посуды, чтобы конкурировать с Мартой Стюарт и Элизабет, так что, думаю, скоро они начнут набирать сотрудников. — Правда? Было бы здорово! «Винтаж Вог» мне нравится. У них отличная мебель, ее можно мыть. — Угу. А ты совсем не беспокоишься по поводу работы? — Честно говоря, пока об этом не думала, — я просто не могу. Я должна сосредоточиться на одной-единственной задаче. — Для меня звучит дико. — А для меня нет, — вздохнула я. — Как бы то ни было, удачи в поисках работы. — Спасибо. А тебе удачи с Уэйдом Уохо-как-то. — Уохо-что-то. — Не важно. Захлопнув телефон, я решила начать день пораньше. Как пела знаменитая Долли Партон, «вскакиваю с кровати и ковыляю в… э-э… свою поездную ванную комнату, наливаю чашечку… плохого кофе, сваренного в мини-кофеварке, и зеваю, и потягиваюсь, и пытаюсь начать жить». Слежка с девяти до пяти — отличный способ не переспать больше ни с одним мужчиной! В Чаттануге было чудесное солнечное утро, в воздухе пахло весной. Я чувствовала себя отдохнувшей. О воспоминаниях о Р. О. Д. Е. не осталось и следа. Уэйд живет в десяти минутах езды от моего отеля, в районе, состоящем сплошь из двухэтажных белых таунхаусов, абсолютно неотличимых один от другого^[25]. Отыскав нужный дом, я надела шляпу и очки, затем, как и в Филадельфии, припарковалась напротив и принялась ждать. Машина Уэйда, коричневая двухдверная «хонда», стояла рядом с домом, так что я была уверена, что Уэйд дома. Я знала, что машина принадлежит Уэйду, поскольку, разыскивая его в «Гугле», выяснила, что он выиграл ее пару лет назад в радиовикторине. Для новой машины она была в отвратительном состоянии. Дверцы поцарапаны, передний бампер искорежен, крылья помяты. Кажется, кое-кто еще худший водитель, чем я. В течение следующего часа, пока ждала, я рассказывала Еве об Уэйде. Поскольку она теперь мой напарник по слежке, важно, чтобы она понимала, что происходит. Не могу утверждать наверняка, но, думаю, она слушала, потому что наклонила головку и часто-часто моргала. Встреча с Родом оказалась напрасной тратой времени, но если бы я этого не сделала, то не приобрела бы Еву. Так что все на свете имеет смысл. Около десяти часов я заметила движение в доме Уэйда — жалюзи открылись — и занервничала, поэтому проехала чуть дальше, до тупика в конце улицы. Минут через тридцать Уэйд вышел из дома и сел в машину. Он казался гораздо более взрослым, чем в то время, когда мы в последний раз виделись, что приятно удивило. Когда он выехал на улицу, я медленно двинулась за ним. К счастью, заднее сиденье его машины было завалено каким-то барахлом, и он не мог видеть меня (и вообще кого бы то ни было) в зеркало заднего вида. На выезде из квартала Уэйд повернул направо и через пару минут остановился на парковке гастронома «Винн-Дикси». Он вошел внутрь, я последовала за ним. В магазине я увидела Уэйда в овощном отделе, он выбирал лук. Схватив корзинку, я ринулась в его сторону и остановилась у тележки с яркими разноцветными яблоками. Сделала вид, что читаю этикетку на упаковке, а сама начала медленно продвигаться туда, где стоял Уэйд, пока не столкнулась с ним. На самом деле. — Ой, простите! — тут же воскликнула я. Уэйд поднял голову: — Ничего, не беспокойтесь. — Он отвернулся, но через секунду поспешно повернулся ко мне: — Постойте… Делайла? Услышав свое имя, я прервала чтение этикетки. Наши взгляды встретились, я вскрикнула и драматическим жестом прижала руки к груди: — О мой Бог… Уэйд? — Да, — с улыбкой ответил он. — Господи… как приятно встретить тебя! — Мне тоже! — Не знаю зачем, но я бросилась ему на грудь и обняла с невероятной силой. Затем чуть отступила и недоверчиво покачала головой: — Какое совпадение — невероятно. — Да уж… Ты живешь здесь, в Чаттануге? — Я? Нет-нет. Я по-прежнему живу в Нью-Йорке. А ты? — А я живу в пяти минутах отсюда. — Вообще-то в двух, но я не стала его поправлять. — А как оказалась здесь? — По делам. Я рассказала Уэйду о мифическом магазине Элизабет, и он поверил мне так же, как мама, Дейзи и Род. Он спросил, где в Чаттануге планируется открытие магазина, и поскольку я не знала, что отвечать, сообщила, что это пока секрет. — А как ты? — спросила я. — Давно здесь живешь? — Пару лет. Мне здесь нравится. Не представляю, что смогу жить где-нибудь еще, особенно в Нью-Йорке. Здесь люди такие славные и гораздо более открытые. Я никогда не могла согласиться с тем, что ньюйоркцы грубы. Всегда считала их милейшими людьми на свете. Но видимо, у каждого своя точка зрения. Несколько секунд мы с Уэйдом неловко молчали, просто смотря друг на друга. — Э-э, приятно было повидаться с тобой, — наконец пробормотал он. Затем повернулся, но сразу не ушел. Я припомнила, как он смущался при нашей первой встрече, и поняла, что он не знает, как поступить, и решила сделать первый шаг: — Слушай, Уэйд, пока ты не ушел… я в городе буду только до завтра, а сегодня мне заняться нечем. Что ты делаешь вечером? Он поспешно обернулся и заулыбался: — Забавно — я как раз собирался предложить тебе покататься со мной на велосипеде. Погода сегодня замечательная, у меня есть запасной велик. — Покататься на велосипеде? — оживилась я. — Звучит заманчиво. — Но тут же вспомнила о Еве. — Ой, подожди — знаешь, у меня собака. Уэйд опустил глаза и едва не подпрыгнул, заметив черный носик Евы, прижавшийся к окошечку в сумке. — О, мой Бог, я и не подозревал, что внутри собака! — воскликнул он. — Думал, это просто дамская сумочка. — В том-то и фокус. Думаю, с собаками в магазин не пускают, вот я и спрятала ее. — Какая она милая. — Уэйд заглянул внутрь. — У второго велосипеда есть корзинка впереди. Ты можешь положить сумку в корзину, а я ее крепко привяжу. Я поморщилась. Его предложение звучало не слишком привлекательно. И Уэйд это почувствовал. — Ну, давай… — принялся уговаривать он. — Она будет в полной безопасности, мы выберем самый легкий маршрут. Я прихвачу чего-нибудь из еды, устроим пикник. Поразмышляв, я сдалась. С Евой все будет в порядке. — Ну ладно, — улыбнулась я. — Похоже, будет весело. — Я перевела взгляд на Еву: — Верно? Собачка посмотрела на меня и моргнула, я расценила это как согласие. Я съездила в отель переодеться, и около полудня мы встретились с Уэйдом. Я усадила Еву в сумку, застегнула, положила сумку в велосипедную корзинку, проследив, чтобы окошечко сумки осталось спереди и Ева могла видеть, куда мы едем. Потом Уэйд закрепил сумку специальным тросом, и мы отправились в сторону ближайшего парка. Первую милю Уэйд ехал впереди и посматривал, как чувствует себя Ева. Каждый раз, когда он оборачивался и смотрел на собачку, не мог сдержать смех. Она, видимо, переживала самое грандиозное событие в своей жизни — высунула язык, ветер трепал шерсть. Я не могла сама полюбоваться этим зрелищем, поэтому протянула Уэйду фотоаппарат, чтобы он сделал несколько снимков. Когда же увидела фото, то и сама расхохоталась. Она выглядела милейшим созданием на свете, а я — самой большой идиоткой. Только слабоумная может ехать на велосипеде, в корзинке которого в розово-зеленой клетчатой сумке сидит йоркширский терьер. Около часа мы с Уэйдом колесили по Чаттануге. Я неплохо проводила время, но пока сложно было судить, изменился ли мой бывший. Мы не могли толком поговорить. К счастью, часам к двум мы остановились на пикник в парке у реки. Едва я выпустила Еву из сумки, она принялась носиться вокруг, как маленький хулиган. И так забавно разбрасывала лапами землю, точно как в день нашего с ней знакомства! Поездка на велосипеде добавила ей энергии. Она оказалась шустрой собачкой! Уэйд расстелил одеяло, и я наконец решилась спросить, где он работает, мысленно молясь, чтобы не в «Амвэй». — Я менеджер ресторана, — ответил он, к моему облегчению. — Конечно, я не в восторге от такой работы, но нужно ведь оплачивать счета, верно? Мне показалось, что он загрустил, рассказывая о своей работе. Я колебалась, не зная, стоит ли задать один очень важный вопрос, но желание спросить было настолько нестерпимым, что я все же решилась: — А как же твоя мечта стать каскадером? Уэйд печально улыбнулся: — Не вышло, — и слегка покраснел. — Мечта оказалась несбыточной. Мне стало жаль его: он казался таким смущенным. — Вовсе нет, — попыталась я утешить. Но Уэйд взглянул на меня, словно говоря: «Именно так, и ты это прекрасно понимаешь». — Ну, если только отчасти, — улыбнулась я. Боже правый, поверить не могу. Даже судя по такому короткому разговору, Уэйд определенно изменился — он повзрослел. Не знаю, впрочем, убедит ли меня его новый образ. Внутреннее чувство подсказывало, что глубоко внутри еще скрывается мальчишка. Нужно его проверить. Нужно проверить, игра это или реальность, а значит, необходимо разработать план. Вперед, Шанайя Твейн! Пока Уэйд распаковывал еду, я присоединила к своему айподу маленький динамик и включила «Парень! Я чувствую себя женщиной». Как только из динамика загремела музыка, я прикусила губу, чтобы не рассмеяться, и стала внимательно наблюдать за Уэйдом. Прежде он, бывало, всегда подпевал этой песенке. Если на чем он и проколется, то именно на этом. Заслышав голос Шанайи, Уэйд замер, глядя в пространство. Ну, давай, ты можешь! «Мужские рубашки, юбки-штаны. О-го-го! » Уэйд просто смотрел. «Покрась волосы, решайся, о-го-го! » Ну давай же, давай, черт побери! Ничего не произошло. Проклятие! Я перешла к следующему тесту: двадцать вопросов. За едой задала Уэйду массу разных вопросов — глупых, требующих односложного ответа, чтобы посмотреть, не обратится ли он к шарадам. Если бы я спросила у прежнего Уэйда, какой у него любимый цвет, он потянул бы себя за ухо и поднял вверх ботинок. (Это должно было означать звуковое подобие^[26]. ) — Твой любимый цвет? — Синий. — Любимый президент? — Кеннеди. — Идеальное место для проведения отпуска? — Африка. — Что ты первым делом купишь, получив миллион долларов? — Дом. — Каким супергероем ты втайне хотел бы быть? — Суперменом. К моему изумлению, на все вопросы Уэйд отвечал словами. Честно говоря, я была потрясена. Не похоже было, что он с трудом удерживается от желания погримасничать. Похоже, он действительно повзрослел. Похоже, он стал (нервный глоток)… мужчиной. Мы закончили есть, и Уэйд вытащил из пакета два печенья, которые он купил в булочной у дома. Обычное сахарное печенье в форме тюльпана. Лепестки покрывала розовая и желтая глазурь, а стебли и листья были усыпаны зеленой крошкой, поблескивавшей на солнце. — Давай отпразднуем начало весны, — предложил Уэйд. — Самое время начать сначала. Он не сводил с меня глаз, словно пытался убедить, что изменился. Улыбаясь Уэйду, я отломила кусочек печенья, хотя оно было слишком красиво, чтобы просто съесть. От крошек язык и губы у меня позеленели, и Уэйд поддразнил: — Ты похожа на лягушонка Кернета. — Вовсе нет! — в шутку шлепнула я его. — Не обижайся, — сказал Уэйд. — Это же комплимент. Комплимент? Э-э, погодите-ка… Не важно

Около четырех Уэйд спросил, не хочу ли я посмотреть, где он живет, и я тут же согласилась. Если он все еще привязан к прежним причудам, там они сразу же проявятся. Я ехала за ним в своей машине (дамы: всегда имейте наготове автомобиль для бегства) и пыталась припомнить, каково было заниматься сексом с ним, хорошо ли, но в сознании осталось только белое пятно. Единственное, что я помнила, — он был чересчур экспансивен: все время делал «сексуальное лицо», когда мы этим занимались. Закрывал глаза, стискивал зубы, а в следующую секунду уже широко раскрывал рот, как рычащий тигр. Он всегда очень старался. Я припарковалась напротив дома Уэйда, мы встретились у дверей. Ева по-прежнему была со мной и спала в сумке. У нее был трудный день, малышка вся вымоталась. В ожидании, пока Уэйд откроет дверь, я думала о минувшем дне. Если Уэйд и в самом деле стал нормальным, у нас с ним вполне могло что-то получиться. Если придумать способ избавиться от его семейки… Шутка. А может, и нет. Короче, я была настолько взволнована возможными переменами в Уэйде, что не смогла сдержать улыбки, входя в его дом. Он обернулся. — Чему ты улыбаешься? — поинтересовался он. — Не знаю, — смутилась я. — Наверное, потому что счастлива. — От чего же? — Наверное, от того, что столкнулась с тобой. В смысле ты такой милый и норм… Ой, подождите. Пожалуй, я поспешила. Оказавшись в гостиной Уэйда, я тут же замолкла, потому что увидела нечто чрезвычайно странное: множество игрушечных животных, разных форм и размеров, висели на палках, прикрепленных к стене над диваном. Они были большими, размером с руку, и странными, такими странными, что я испугалась, не будут ли они являться мне в кошмарах. Я сказала, что все они пялились прямо на меня? Вот именно. Каждый уставился прямо мне в глаза. Я в ужасе застыла. — А-а… что это? — промямлила я, указывая на монстров. Уэйд глянул на меня, потом на стену. — Это? — переспросил он. Я кивнула. — А, это мои куклы. Он бросил это так небрежно, как будто речь шла о книжной полочке. — Твои куклы? — переспросила я. Он кивнул. — Ты хочешь сказать, игрушки? — Нет, — поправил меня Уэйд. — Игрушки и куклы — не одно и то же, с ними играют по-разному. — И, указывая на стену, повторил: — Вот это — куклы. Видимо, для него в этом была какая-то логика. — Это какой-то новый вид искусства или как? — поинтересовалась я. — Нет, нет, ничего нового, — хихикнул он. — Я кукольник. Я, видимо, не так расслышала. Он что, сказал «кукольник»? — Извини, как ты сказал? — Я сказал, что я кукольник. По выходным я устраиваю кукольные представления. Я так и знала. Я знала, я знала, я знала. Я сглазила — едва не сказала Уэйду что он нормальный. Он не нормальный. Никогда им не был и никогда не будет. — Понимаю, это, наверное, звучит смешно, — объяснял он. — Но кукольные шоу для взрослых становятся все более популярными. По крайней мере в Ноксвилле, где живет мой приятель Джед, он-то и научил меня обращаться с куклами. Я познакомился с ним в клоунской школе. — В клоунской школе? Уэйд кивнул: — Ну да. Когда я понял, что затея с каскадерством не выгорела, пришлось оставить мир иллюзий и найти реальную работу, вот я и отправился в клоунскую школу. Я всегда любил изображать что-нибудь, помнишь? — Я кивнула — еще бы. — Некоторое время занимался обычной клоунской работой — ну, знаешь, дни рождения, бар-мицвы и все такое, но начались серьезные проблемы из-за грима, и пришлось с этой деятельностью завязать. — Проблемы? Уэйд показал прыщик на щеке: — Вот, видишь? Со всеми клоунами это случается. Обратная сторона профессии. Полагаю, не единственная. Итак, это не просто ненормально, а безумие чистой воды. Превосходящее любое безумие, что я видела в жизни. А ведь я бывала на концерте Майкла Джексона. И видела, как Диана Сойер^[27] брала интервью у Уитни Хьюстон. И знала о бедах и судебных процессах Кортни Лав. Уэйд был клоуном? А сейчас он кукольник? Пришлось собрать волю в кулак, чтобы сразу не выбежать за дверь. — Кто-то должен заняться улучшением качества клоунского грима, — продолжал Уэйд, подбираясь к дивану и опускаясь рядом со мной. — Потому что нынешний накладывают уж слишком толстым слоем. — А ты не думал стать этим «кем-то»? Не рассматривал проблему как возможность заработать немного денег? Уэйд посмотрел на меня как на ненормальную: — Разрабатывать клоунский грим? Ни за что! Да у кого есть время на это? У кого есть время? У того, у кого есть время, чтобы играть в куклы. Да уж. Нет, серьезно — да уж. — А куклы как-то быстро вошли в мою жизнь. Еще ребенком я любил показывать тени на стене. — Изящно взмахнув кистями рук, он изобразил парящую птицу. Господи Иисусе! Глубоко вдохнув, а потом выдохнув, я стала озираться в поисках камеры, потому что, хотя я и не знаменитость, не могла отделаться от ощущения, что меня разыгрывают. Никакого иного объяснения происходящему не находилось. За этим наверняка стоит Эштон Катчер — непременно. Не может быть, чтобы мой бывший возлюбленный оказался кукольником. — Что ты ищешь? — удивился Уэйд, заметив, как я заглядываю под диван. — А? О, э-э… просто осматриваю остальную территорию. — Тут я почувствовала, как Ева завозилась в своей сумке. Она подняла мордочку, сонно взглянула на меня, затем лениво перевела взгляд на Уэйда. Заметив кукол, висящих по стенам, она вскинула головку, навострила уши и глухо зарычала. — Ева, нет, — предупредительно проговорила я, пытаясь ее успокоить, но собака не слушалась. Уже через секунду раздался лай, и не было никакой надежды, что он прекратится. Остановить ее можно было, лишь развернув сумку так, чтобы Ева не видела кукол, — так я и сделала. Собачка молча уползла обратно в свое убежище, а я извинилась перед Уэйдом: — Прости. — Нет проблем, — отозвался он. — Ее, должно быть, напугали мои куклы. — Ага, — кивнула я. И не только ее. Уэйд указал жестом на свободное место на диване, как раз под ними, и предложил мне сесть. — Да, конечно, — пробормотала я, осторожно присаживаясь на самый краешек, на тот случай, если куклы вдруг слетят со стены и захотят меня съесть. Сумку с Евой я поставила на колени. — И где же ты… — я подыскивала верное слово, — кукольничаешь? — По большей части в местных театрах. — Объясняя, Уэйд потянулся к кукольному старичку и принялся с ним играть. — Но в последний раз — в моем любимом месте — в церкви неподалеку. Представление называлось «Рыцари Христа», современная версия распятия. Фактически это моя версия «Страстей Христовых». Масштабное было представление — кукол было так много, что пришлось пригласить на помощь ребятишек из местной школы. Он помолчал, затем печально продолжил: — Видела бы ты финал. Все куклы едут верхом на лошадях и поют: «Мы пустились в путь, потому что Христос умер». Сильная вещь. — Обернувшись, Уэйд показал на одну из кукол: — Вот он, видишь? Я повернулась и увидела игрушечного Иисуса, висящего на деревянной палке. Еще раз. Бедный Иисус. — Впрочем, честно говоря, — продолжал Уэйд, — людей нерелигиозных эта тема не слишком волновала, поэтому я отказался от этого спектакля, и… — Он словно боялся продолжать. Я насторожилась: — И?.. — Ну, давай, Уэйд, колись до конца. — И решил, что нужно придумать нечто более пикантное, поэтому поставил взрослый спектакль, об эксцентричном, сексуально неудовлетворенном старике, который влюбляется в своего соседа. Очень забавно и довольно сексуально. Я попробовал показать это в прошлом месяце на Национальной кукольной конвенции, получил много положительных отзывов. Так что попытаюсь заявить о себе в городском театре, устрою пару представлений, посмотрю, как отреагируют люди. Сексуальное кукольное представление? Сексуально неудовлетворенная кукла? Он шутит? Ффу-у! Фу-у-у, фу-у-у, фу-у-у! Я в ужасе смотрела, как Уэйд забавляется с куклой. Он поворачивал ее в разных направлениях, заставлял открывать рот, двигать руками, моргать. Жаль, что у меня не было скрытой камеры, а то ведь никто не поверит, ни за что. Все это так ненормально, странно. Он сам совершенно ненормальный. Уэйду нужно собственное реалити-шоу. Почувствовав, что я наблюдаю за ним, Уэйд стремительно скользнул ближе ко мне. Если не ошибаюсь, с намерением меня поцеловать. Мне даже думать об этом было противно — ни при каких обстоятельствах не позволю поцеловать себя мужчине, который только что заявлял, что кукольный спектакль может быть сексуальным, — поэтому поспешно отодвинулась, надеясь, он поймет, что я не в настроении. Уэйд, однако, намек не понял. Убрав куклу, он обнял меня, — я вся похолодела. — Знаешь, Делайла, — произнес он, пристально глядя на меня, — мне кажется, мы сейчас по-настоящему близки друг другу. — Он потянулся ко мне губами, и я поняла, что поцелуй неизбежен. Мне нужна была тревожная кнопка. Необходимо остановить его. Необходимо сказать что-нибудь, что изменит настроение. — Близки, как Чип и Дейл? — Уэйд застыл. Когда он медленно отодвинулся, желание на его лице сменило выражение «у-тебя-что-черт-побери-проблемы? ». Ой! Кажется, я его обидела. — Ты надо мной смеешься? — спросил он. Точно, я его обидела. — Смеюсь? Нет, я просто пошутила. — Пошутила? Не самый подходящий момент для шуток, не находишь? — Неподходящий момент? — Это он мне будет говорить о подходящем и неподходящем? — Вот именно. Я собирался поцеловать тебя. Мгновение я молчала, а потом решила говорить начистоту. Он должен понять. — Уэйд, честно говоря… Меня несколько смутили твои игрушки. — Куклы, — резко поправил он. — Не важно, — отмахнулась я. — Нет, важно, — огрызнулся он. — Это совершенно разные вещи. — Вовсе нет. Независимо от того, что ты с ними делаешь, это всего лишь мягкие игрушки на палках. Уэйд часто-часто заморгал. Глядя на его лицо, можно было подумать, что я только что заявила, будто Санта-Клауса не существует. — Ну, поставь себя на мое место. Ты мой старый приятель, взрослый человек, а по стенам у тебя развешаны игрушки. — Куклы! — пронзительно взвизгнул он. — Не важно! Уэйд закатил глаза. — Этого следовало ожидать, — ехидно процедил он, хлопая себя по коленям. — Этого следовало ожидать от тебя, девицы, которая напилась и насмехалась над моей семьей. — Прости? — Ты все расслышала, дорогуша, — злобно сощурился он. — Думаешь, я забыл? Не-ет. Уэйд покачал головой и отвернулся, и я поняла, что настал подходящий момент включать скорость и сматываться. — Спасибо за пикник, — вежливо проговорила я. — Пожалуй, мне пора идти. — Отличная мысль. — Он поднялся. Но когда я взяла сумку с Евой, собираясь вскинуть на плечо, та заметила куклу-старика на диване и без всякого предупредительного рычания внезапно выпрыгнула на пол. Собака вела себя как одержимая. Вспрыгнув на куклу, Ева вцепилась в нее зубами и принялась мотать ею из стороны в сторону, по ходу дела вырывая нитяные волосы. Уэйд обернулся, увидел, что происходит, и запаниковал. — Нееееет! — завопил он. Уэйд попытался отобрать куклу у Евы, но не сумел — зубы плотно впились в голову «старика». — Останови ее! — орал Уэйд, усугубляя хаос. — Немедленно останови ее! Я попробовала разжать челюсти Евы, но безрезультатно. Истерика Уэйда лишь раззадоривала ее — собака жаждала убийства. — Уэйд, отпусти игрушку! — посоветовала я. — Ты отпустишь, и она тоже! — Нет! — верещал он. — Останови ее! — Не могу! Ты ее пугаешь! Ты делаешь только хуже! — Неправда! Останови ее! Внезапно Уэйд поднял вверх куклу, и Ева повисла в воздухе. Увидев, что мой щенок в опасности, я сделала то, что на моем месте сделала бы любая мать, — принялась остервенело пинать его по ногам. — Опусти ее, ты, животное! — заорала я. — Немедленно опусти ее! — Нет! Уэйд начал трясти куклой, и Ева болталась в разные стороны. Но не отступала — бесстрашное создание. Кукла должна умереть — больше ее ничто не волновало. — Прекрати меня пинать! — вскрикнул Уэйд, почувствовав наконец боль. — Прекращу, когда ты ее опустишь! Да что с тобой такое? Ты же ей сейчас зубы вырвешь! Отпусти ты эту идиотскую игрушку! — Куклу-у-у! — Да плева-а-ать! Вот, я сделала это. Изо всех сил я нанесла Уэйду финальный удар — настоящий прием карате. Едва моя нога соприкоснулась с промежностью Уэйда, я подхватила Еву, потому что он выпустил свою игрушку и полетел через всю комнату. Уэйд стукнулся о стену, Ева отпустила куклу и взглянула на него. Не отводя взгляда, она пережевывала клочки тряпки, которые успела отгрызть. Потом сглотнула, и выражение удовлетворения появилось на ее морде. Богом клянусь, она рыгнула бы, если б умела. — Да ты просто псих! — обернулась я к Уэйду. — Господи, да она ведь еще щенок! — Ты назвала меня психом? — Да! Двадцатидевятилетний мужик, который играет в игрушки! — Кук… — Заткнись! Не смей поправлять меня, придурок! Уэйд перевел дыхание, поднялся и двинулся к двери. — Полагаю, тебе лучше уйти, Делайла, — произнес он, распахивая дверь. Ноздри его раздувались. — С радостью, — отозвалась я, усаживая Еву в сумку. Собачка все еще облизывалась. Выходя, я обернулась попрощаться, но Уэйд уже вернулся в комнату. Сквозь стеклянную дверь я увидела, как он ползает на коленях, собирая клочья кукольных волос. Почувствовав мой взгляд, он обернулся. — Что еще? — грубо бросил он. — Что тебе надо? Я собиралась извиниться за поведение Евы, но, судя по выражению его лица, ничего хорошего из этого все равно не вышло бы. — Да ладно… забудь, — сказала я, повернулась и пошла к машине. * * *

— Ну, и что ты теперь намерена делать? — спросила Мишель тем же вечером. По пути домой я позвонила ей и рассказала, что произошло. — Не знаю. Сначала я огорчилась и почувствовала усталость, но, как и с Родом, злость придала мне сил, поэтому, думаю, поеду в Новый Орлеан повидаться с Абогадо. Отсюда миль пятьсот или около того. Если выеду сейчас, доберусь туда к полуночи. — Это плохая мысль, — чуть поколебавшись, заявила Мишель. Решив, что «плохая мысль» относится к моему решению вести машину ночью, я сказала, что волноваться не стоит. — Прости, я не об этом, — сказала она. — Я считаю, что плоха сама мысль о поездке в Новый Орлеан. Он не хочет с тобой встречаться. «Он» относилось к № 16, Диего Сото, также известному под именем Абогадо. Я познакомилась с ним, когда мы с Мишель ездили на каникулы в Барселону. Она занималась сексом с одним из его приятелей, и они общались до сих пор, поэтому считала себя «мисс всезнайкой». — Ты этого не знаешь, — парировала я. — Я знаю, что «я этого не знаю», но, судя по тому, как вы расстались, о многом могу догадываться. — Ой, брось, это было два года назад. Уверена, он уже все забыл. Мишель молчала. — Есть еще вариант, — предложила я. — Колин прислал мне адреса еще четырех парней. Я могу сначала навестить их и только потом отправиться в Новый Орлеан, если ни с одним дело не выгорит. — И даже в таком случае я считаю, что это плохая идея. — Ну, а я не согласна. — Ладно, отлично, — раздраженно произнесла Мишель. — Делай что хочешь — только не впутывай меня в это. — Не буду. Повесив трубку, некоторое время я смотрела прямо перед собой. Мишель бесится, потому что думает, что Абогадо все еще помнит, что произошло. Этого не может быть. Но на всякий случай встречу с ним я отложу. Не уверена, что с кем-нибудь из следующих четырех может получиться что-то реальное, но кто знает — может, меня ждет сюрприз. Собрав вещи, я покинула отель, уселась в машину и направилась к автостраде. У нас с Евой был нервный вечер, поэтому нам была нужна умиротворяющая музыка, и я включила нежные мелодии Джона Денвера. Раз уж мы едем в Солнечный штат, включила одну из своих любимых песен и стала напевать «Солнечный блик на моем плече делает меня счастливым…»
Осталось 3526 долларов, 37 дней, 14 парней. Глава 6

№ 5 Гопник Тим Один из «Близнецов Томпсон» (не группа из 80-х); ходили слухи, что у него очень большой. Вранье.
№ 6 Йен Кессельман Повернутый на своей мамаше.
№ 9 Гопник Том Второй из «Близнецов Томпсон»; ходили слухи, что у него очень большой. Правда.
№ 12 Делавар Пеппер Не поверите, это его настоящее имя. От него пахло макаронами. Четверка близнецов

Воскресенье, 17 апреля
Неделю спустя, выруливая на шоссе, ведущее в Канзас и далее — в Новый Орлеан, я прикидывала, как бы рассказать Мишель, что я-таки направляюсь на встречу с Абогадо. Достаточно сообщить, что встреча с Йеном, Делаваром и близнецами Томпсон прошла не слишком успешно. Как в случае с Уэйдом, и думать не стоило, что один из этих парней может оказаться Тем Самым. Да, люди меняются, но по-настоящему чокнутые — никогда. Первое печальное свидание состоялось с № 6, Йеном Кессельманом. Мы с ним встречались десять лет назад, когда я училась на втором курсе колледжа. Окончив школу, я понятия не имела, чего хочу от жизни. Единственное, что знала наверняка, — хочу сбежать учиться. «Сбежать» — ключевое слово. Маме не очень хотелось, чтобы я уезжала с Восточного побережья, но она позволила подать документы в Университет Майами в Оксфорде, Огайо, потому что сама училась там в колледже. Из всех учебных заведений, куда меня приняли, Майами находился дальше всего от дома, поэтому именно туда я и поехала, там и познакомилась с Йеном. Если бы продюсеры постучали в мою дверь в поисках типичного невротика, я немедленно отправила бы их к Йену Кессельману. Он воображал себя Вуди Алленом — ходил, как он, разговаривал, как он, и думал, как он. Он копировал Вуди Аллена во всем, за исключением одного. Йена тянуло не к молоденьким девушкам, а к пожилым дамам, возраста его матери, — дамам за сорок. Многие женщины за сорок вполне привлекательны, так что сначала меня это не слишком беспокоило. Но затем случилось такое, что всерьез меня напугало. Во-первых, Йен хотя и отрицал данный факт, но приударил за моей мамой, когда та приехала в гости на «родительский день». Она-то, конечно, считала, что это круто, когда за тобой ухаживает парень из колледжа, но, после того как я объяснила, что Йен запал на нее, потому что она пожилая тетка, а вовсе не потому, что она выглядит моложе своих лет, мама поняла, что это не так уж хорошо. — Он что, полагает, мне пятьдесят лет, или как? — обиженно восклицала она. — Мама, но тебе действительно пятьдесят, — напомнила я. — Да, но я не выгляжу на свой возраст. — Согласна, но, видимо, Йен считает иначе. Через Неделю после этого разговора мама сделала первую подтяжку лица. Второе, что отвратило меня от Йена, — это его привычка непристойно ругаться, когда мы занимались сексом. Мне тогда было всего девятнадцать, и озвучивание порочных мыслей было приемлемо для меня лишь в фильмах с участием Шэрон Стоун, но отнюдь не в моей спальне. Впрочем, хотя это и выбивало из равновесия, но не только непристойности оттолкнули меня окончательно. Однажды, когда мы с Йеном занимались сексом у него дома и он бормотал нечто вроде «Да, мамочка, ты знаешь, что хочешь этого! », я заметила, что Йен смотрит на фотографию матери на ночном столике. В первый раз я сочла это случайностью. Подумала, что он просто смотрит вдаль, а фото попалось на глаза. Но во второй и третий раз никакой случайности уже не было. Три попадания — и Йен вышел из игры. Из всех возможных местом обитания Йена, конечно, должна была стать Флорида — старушечья столица. (В хорошем смысле. ) Уже в тот момент следовало понять, что Йен нисколько не изменился. Кто угодно понял бы, но только не я, глупая Делайла. Всю дорогу напевая вместе с «Эйс оф Бэйс» «Я видела знак! », чтобы поднять себе настроение, я привела свою дешевенькую потрепанную машинку в Талласси, выследила объект и выяснила, что тот работает инструктором по аэробике. Клуб, в котором он работал, назывался, естественно, «Фит 50», но мысль о том, что это может быть фитнес-центр для тех, кому за пятьдесят, даже не пришла мне в голову. Я поперлась в магазин, купила сексуальное трико, совершенно потрясающее, в стиле ретро. В нем я выглядела, как Джейн Фонда на видеокассетах восьмидесятых, — энергичной и агрессивной. На следующий день я поволокла свое двадцатидевятилетнее тельце в «Фит 50» и тут же выяснила, что мне не хватает двадцати одного года, чтобы быть туда допущенной. Любая дура остановилась бы на этом, поняв, что за парень этот Йен. Кто угодно, но только не я, глупая Делайла. Независимо от того, сколько раз по пути до Флориды спела «Я видела знак! », я стукнулась лбом в каждый из них. Я не смогла сложить два плюс два, не смогла предположить, что Йен работает в «Фит 50», потому что он… скажем так… встречается с его владелицей. (Так оно и оказалось. ) Я подумала, что это — просто совпадение, и, угрожая обвинениями в возрастной дискриминации, потребовала, чтобы меня впустили. Угрозы сработали — меня пустили. Войдя в класс аэробики и окинув взглядом соперниц, я игриво подумала: «Сейчас сделаю всех этих старушек». «Подумала» — ключевое слово. Короче, я потеряла сознание на середине занятия. Вдобавок, как будто этого оказалось недостаточно, какая-то бабулька делала мне искусственное дыхание «изо рта в рот». Вот именно… ффу-у-у! Покинув Флориду, мы с Евой отправились к № 12, Делавару Пепперу который проживал в Хьюстоне, Техас. Мы с Делаваром учились в одной школе, но встретились только через год после окончания колледжа, в 1998 году. Я тогда работала секретаршей, отвечала на телефонные звонки в дизайнерском бюро и однажды сидела в перерыве на лавочке, слушала «Олли Макбил», стараясь не есть, а просто «выгуливать юбку», как вдруг он подошел ко мне и поздоровался. Сказал, что рад меня видеть, спросил, как дела, как поживают мама и Дейзи, а я не врубилась, кто он такой. Минут двадцать, пока мы болтали, я рылась в памяти, пытаясь понять: «Кто этот парень? » Смятение, вероятно, было настолько заметно, что следующий вопрос Делавара прозвучал так: «Ты меня не узнала, да? » Я кивнула и призналась — при этом жутко смутилась. — Делавар Пеппер, — произнес он, пытаясь пробудить мою память. — Мы вместе ходили в школу. Я по-прежнему не находила зацепок, но изобразила узнавание и воскликнула: — Ой, Делавар, прости! Как приятно тебя встретить! Чувствуя себя немного виноватой, я пригласила Делавара выпить вечером с друзьями. Он пришел и весь вечер нудел о том, как окончил Гарвард и что собирается поступать в Массачусетский технологический, чтобы получить степень. Он был такой тупой — на самом деле просто скучный, — но меня все же что-то в нем привлекало. Полагаю, дело было в том, что он представлял собой своеобразный вызов. Внешне Делавар был скучный и чудной, но внутри — загадка. Я думала, если смогу разломать скорлупу и раскрыть его истинный потенциал, стану лучше всех тех людей, которые не обращают на него внимания. Тем вечером я позвала его с собой и мы занимались сексом — не слишком хорошим. Делавар был неопытен и каждые десять секунд останавливался передохнуть. В общем, это была наша единственная ночь. Несколько дней спустя я порвала с ним, потому что от него пахло макаронами. Серьезно. Мне неловко признаваться, потому что это глупо, но так оно и было. Через несколько дней после нашей ночи любви Делавар зашел ко мне как раз в тот момент, когда я приготовила большую кастрюлю макарон с сыром. Очень вкусных, с целым пакетом тертого сыра, и я ужасно хотела сожрать их сама. Помощники мне были не нужны. Переступив порог, Делавар сразу перешел к активным действиям, а я хотела… только макарон с сыром. Он целовал меня, а я думала: «Мои макароны остывают… сыр не будет нежным и тягучим… он свернется и застынет». Я не могла больше терпеть, вывернулась из объятий и заявила, что у меня гипогликемия, поэтому нужно срочно поесть. Я предложила и ему, чтобы он не чувствовал себя отвергнутым. Простая дань вежливости. После еды он опять полез целоваться, а я оттолкнула его, на этот раз откровенно грубо. Рот у него был теплый и липкий от макарон, да вдобавок от него теперь пахло сыром. И все было кончено. Мне всегда было любопытно, что случилось дальше с Делаваром, и когда я прочла, что он живет в Хьюстоне, удивилась, какого черта он там делает. Продежурив у его дома три дня, я начала думать, что так никогда этого и не узнаю, но затем внимательнее перечитала записку Колина, обнаружила номер рабочего телефона и позвонила. И быстро выяснила, что Делавар ничего не делает в Хьюстоне и вообще на Земле. Голос в автоответчике вместо обычного «Привет, я не могу ответить на ваш звонок» произнес кое-что еще… — Привет, это доктор Пеппер. (Ага, доктор Пеппер — он все-таки получил степень после окончания Массачусетского технологического. ) Я не могу сейчас ответить на ваш звонок, потому что нахожусь на шаттле «Дискавери», обслуживающем космический телескоп «Хаббл». Кстати… Привет, мам! Именно так — шаттл «Дискавери», космический телескоп «Хаббл». Делавар Пеппер, парень, с которым я так глупо рассталась из-за того, что от него пахло макаронами, теперь работает в НАСА. Хьюстон, у нас проблемы. Точнее, у меня. Остается лишь сокрушаться, что семь лет назад повела себя как последняя идиотка. Но мы с Евой не сдались, нет. Мы уселись в машину и поехали в маленький зачуханный городишко в сердце Канзаса, дабы встретиться с № 5 и № 9 — близнецами Томпсон. Разумеется, не с теми Томпсонами, которые спели «Держи меня», хит 80-х, а просто близнецами, фамилия которых случайно оказалась тоже Томпсон. Не горжусь этим, но да, я спала с братьями. Не одновременно, ничего подобного. (Я все-таки не такая дешевка. ) Со вторым я трахалась через два года, и в свою защиту могу сказать, что сделала это только потому, что приняла его за первого. Эти парни были абсолютно одинаковы, правда. Ну, почти. Познакомилась я с Тимом и Томом Томпсонами в колледже. Они жили в Оксфорде, штат Огайо, но не учились в Университете Майами. Они были местными — местная деревенщина — и выросли там же. Они были славными парнями, и все в кампусе думали, что они студенты. В общем, так оно и было, только не студентами Университета Майами^[28]. Для спортсменов они были довольно смышленые, да еще высокие и стройные, с длинными волосами в стиле Хью Гранта. Сначала я была с Тимом. Мы встречались время от времени в течение нескольких месяцев в начале моего второго курса, осенью 1994 года. Не помню, почему мы расстались, но помню, девчонки расспрашивали меня, правда ли, что у Тима такой большой пенис, как все говорят. Я ничего подобного не слыхала и, к сожалению (своему), рассказала, что в этом нет ни слова правды — пенис у Тима был обычного размера. На предпоследнем курсе я перевелась в другой колледж и потеряла связь с близнецами Томпсон. Через год приехала в Оксфорд повидаться с друзьями и сходить на концерт канадской рок-группы «Обнаженные дамы» в кампусе, где столкнулась с Тимом. После нескольких минут приветствий между нами проскочила искра, и, прежде чем я поняла, что происходит, мы уже занимались сексом в ванной, где я и поняла, что это Том, а не Тим — пенис у него был гигантский. Я вообще-то даже не представляла, что пенис может вырасти до таких размеров. Слухи оказались верны, просто они касались не того брата. Итак, возвращаясь к событию в ванной — к тому времени как я осознала свою ошибку, было слишком поздно. Мы с Томом уже занимались сексом. (И, честно говоря, хорошим сексом. ) Тот факт, что близнецам Томпсон под тридцать, а они продолжают жить вместе, должен был насторожить, предупредить меня, что с ними что-то не так, но… этого не произошло. Насколько с ними «не так», я не поняла, пока не добралась до места, где они жили. Не насторожил меня и большой трейлер — я не люблю критиковать людей, живущих в трейлерах, поскольку и сама снимаю квартиру и не имею на счету в банке ни доллара, так что не мне судить; владельцы трейлеров имеют хоть какую-то собственность — пусть это использованные кулеры и пластмассовые стулья, разбросанные по двору, запах помоев, пропитавший окружающее пространство, и решетка для гриля с обуглившимися костями, валявшаяся у дверей. Решив, что видела достаточно, чтобы официально вычеркнуть близнецов Томпсон из списка претендентов, я завела двигатель и дала задний ход. Однако надежды удрать быстро растаяли, поскольку я наехала на одного из их детей. (Точнее, следовало сказать, «врезалась» в одного из детей, потому что я ребенка не сбила. ) Все равно это было дорожное происшествие. До сих пор не знаю, чей детеныш это был, потому что у Тима и Тома их было пятеро на двоих — Нифти, Дэнди, Тампер, Скутер и Боб. На мой бампер натолкнулся Тампер. Он — в смысле она — со своей пацанской прической неслась на велике по середине улицы, прямо перед моей машиной. Столкновение могло быть чудовищным, но благодаря моей стремительной реакции (и четырем баночкам «Ред Булла», выпитым по дороге) автомобиль замер, едва коснувшись велосипеда. Велосипед устоял из-за двух дополнительных колес, прикрепленных к заднему. Девчонка не перелетела через руль, не пропахала носом асфальт — ничего подобного. Она лишь медленно сползла набок. Заслышав визг тормозов, Тим и Том вылетели из своего трейлера — во всей красе. Годы не пощадили их. С того времени как я видела их в последний раз, волосы — их главное украшение — претерпели трагические перемены. Не знаю, кто им сказал, что молнии, выбритые по бокам головы, — это круто. То же касается и стрижки: спереди и по бокам коротко, сзади длинно. Будь вы Том или Тим из Канзаса или стиляга из Бруклина — это вовсе не крутая прическа и никогда таковой не станет. Тим, Том и я осмотрели Тампер, убедились, что с ней все в порядке. Ни капли крови, только крошечная царапинка. (И почему она вся в слезах? Не понимаю. ) Поскольку я взрослая, извиняться пришлось мне (хотя именно она ехала на велосипеде по середине улицы), но Тим и Том заверили, что беспокоиться не о чем. Забавно, но во всей этой суете они так и не спросили, каким образом я оказалась на их улице. Сообразив, что я — это именно я, они заявили, что «чертовски здорово» видеть мою «сладкую попку», и пригласили к себе в трейлер «на пивасик». От пива я отказалась (меня несколько напугало, как юный Боб давил на своем теле каких-то насекомых (блох? ) и вместо этого пригласила все семейство на обед в любимый ресторан Тампер. (Если вы на кого-то наехали, это лучший способ привлечь пострадавшего и его близких на свою сторону. ) Знай я, что все закончится «Долговязым Джоном Сильвером», я, наверное, не предоставляла бы Тампер такой свободы выбора, но, надеюсь, запах жареной рыбы в конце концов выветрится из моей одежды. Жены Тима и Тома работали (да, оба оказались женаты, но сказали, что это «простая формальность», так что запишем прокол на счет Колина), и мы обедали ввосьмером. За столом я еще раз пожалела, как и в случае с Уэйдом, что у меня не было с собой скрытой камеры. Тим с Томом хвастались шрамами и татуировками, маленький Боб непрерывно пукал и спрашивал, нравится ли мне его хвостик, Нифти ковырялась в носу и пыталась содрать прыщ на щеке (я и не подозревала, что у маленьких детей бывают прыщи), а Дэнди со Скутером швыряли друг в друга фрикадельками, измазанными кетчупом, рыбными палочками и масляными кукурузными початками. Единственным приятным ребенком была Тампер. Может, она просто была в шоке, но весь вечер тихо сидела, не сводя с меня глаз, и потягивала свой суп. Прежде чем пуститься в дальнейший путь, я набросала на салфетке краткую расписку и убедила Тима с Томом подписать ее. Они даже не прочли, но согласились не подавать на меня в суд в обмен на коробку еды для астронавтов. Дело в том, что в Хьюстоне я прикупила коробку сублимированного мороженого, и… эти грязные ублюдки пришли от него в восторг. Как и их детки. Попрощавшись со всеми, я уселась в машину и уже готова была тронуться с места, как вдруг к водительской двери подбежала крошка Тампер. Я подумала, что она хочет поблагодарить за обед или сказать, что не сердится на меня за то, что я едва не наехала на нее, поэтому поспешно опустила стекло. — Что случилось, Тампер? — с улыбкой спросила я. Тампер глубоко вдохнула через нос и харкнула длинной зеленой соплей прямо мне в лицо. — В следующий раз смотри, куда едешь, сука, — проговорила она, мило улыбаясь мне в ответ. Вежливо кивнув, я вытерла лицо и заверила, что именно так и буду делать. Ладно, это все было вчера. Сегодня я направилась по шоссе в Новый Орлеан, в тишине — никаких «Эйс оф Бэйс», Олли Макбил, «Обнаженных дам» — и размышляла о себе. Мое сердце было разбито. Оттого, что с последними шестью парнями ничего не вышло? Нет. Но я слегка взволнована и озабочена. Да, пожалуй, по двум причинам. Во-первых, поверить не могу, что спала с такими недотепами. Убеждена, когда мы занимались сексом, эти парни не были такими никчемными, поэтому я призадумалась… они превратились в неудачников, или мой психологический радар дал сбой? Или это не они неудачники, а просто я превратилась в большую стерву? Честно говоря, не знаю. Когда все пошло не так? Вторая причина для беспокойства заключалась в том, что я не понимала, каким образом мой дедушка сумел не только вновь встретиться с женщиной из своего прошлого, но они еще и так подошли друг другу. Считая четверых парней, кандидатуры которых я отмела еще в Нью-Йорке, у меня из десяти попыток — ни одного попадания — не слишком хороший результат. Я позвонила деду узнать, как у него дела с Глорией. Не хочу сказать, будто лелеяла надежду, что у них ничего не вышло, но, наверное, мне было бы легче, если бы так оно и оказалось. Дед поднял трубку, и я начала разведку: — Ну, как твой роман с Глорией? — О, Милашка… Лучше не бывает! — воскликнул он. Вот дерьмо! У-упс! В смысле как замечательно! — Правда? — уточнила я. — Ты уверен? — Полностью, — заверил дед. Даже слышно было, как он улыбается. — Пока не пою от счастья, но, думаю, скоро это произойдет. Я, тяжело вздохнув, сказала, что рада за него. — Слушай, не для того, чтобы сменить тему, — продолжил он. — Но я говорил тебе, что купил машину? — Машину? — удивилась я. — Я думала, ты собирался купить гольф-кар. — Да, но потом вспомнил, что все-таки живу в Вегасе, а не во Флориде, и купил «камаро»^[29]. — «Камаро»? — О Господи Иисусе! — Ага. Оранжевый. Ты бы видела. Я представила, как мой дед колесит по Лас-Вегасу в оранжевом «камаро» и слушает «Джефферсон Старшип», и содрогнулась. — Что ж, веселись. — Обязательно, Дел. Извини, мне пора бежать, но я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю. — Пока, родная. Повесив трубку, я попыталась взглянуть на ситуацию с другой стороны. Да, десять в минусе, но ведь еще десять осталось. И к тому же десять лучших. Кроме Абогадо, отличной партией могли бы стать № 7 и № 13, Генри-Благодетель и Алекс, Отличный Парень, Который Сбежал. Не все потеряно — я еще могу выиграть. Настроение мое изменилось, я включила айпод и нашла песню Арло Гутри^[30], которую в детстве мне пел дедушка, «Город Новый Орлеан». Глядя строго вперед, я подпевала и продолжала свой путь. «Доброе утро, Америка, как дела?.. »
Осталось 2804 доллара, 31 день, 10 парней. Глава 7

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒