Часть четвертая 1 страница

Открытие

Библейский бог – также и бог человеческого генома

Френсис Коллинз, руководитель проекта генома человека

Глава 14

Вилкабамба, Эквадор

Понедельник

– Что его манит сюда, дьявол его побери? – Зоя Перселл с отвращением ощупала простую, жесткую лежанку и в ужасе огляделась. Маленький шкаф, стол и два жестких стула – все из грубой древесины.

Зое было лет сорок пять, и она руководила финансами Тайсэби, одного из быстрорастущих фармакологических предприятий. Ее смоляные волосы были острижены до плеч и обрамляли треугольное, сдержанно подкрашенное лицо с мягкими чертами и темно‑ зелеными глазами. Она была изящна, носила обычно темные костюмы со светлыми блузками и чувствовала себя не в своей тарелке в теперешней одежде, состоящей из джинсов и майки.

Важнейшей задачей ее как шефа финансовой службы было непрерывное продвижение акций Тайсэби. Однако в настоящий момент об этом не могло быть и речи. Через несколько минут ей предстояло оправдываться перед председателем совета директоров компании Хэнком Торнтеном.

– Это истинный мир Хэнка, – сказал Нед Бейкер, стоя в открытых дверях и забавляясь ее реакцией. – Хэнк – ученый и не терпит никакого комфорта на своей исследовательской станции.

Нед Бейкер обладал мягкими чертами лица и умными глазами, был среднего роста, бегал каждый день по десять километров и работал генетиком. Она наняла его когда‑ то в качестве научного консультанта, чтобы в профессиональных вопросах ей не приходилось полагаться на одно лишь «нутряное» чутье.

Зоя Перселл, являясь специалистом по банковским инвестициям, знала мир финансовых жонглеров и венчурного капитала. А естественные науки – профессиональная территория Тайсэби – были для нее «черным ящиком». Тут она безнадежно подчинялась генеральному директору Эндрю Фолсому, который, как и председатель, был генетиком.

Она знала, что в должности генерального директора была бы лучше Фолсома. Хэнк должен был доверить ей эту должность. Однако председатель поставил на руководящий пост ученого, а не финансового эксперта. Пока. Но Зоя держала в рукаве козырного туза.

– Истинный мир – не смешите меня! – Она фыркнула. – Анализировать воду, фиксировать рост деревьев, драть мох и лишайник, копаться в помете летучих мышей в поисках непереваренных семян – и это председатель совета директоров концерна!

– Это наука, Зоя! – мягко ответил Нед Бейкер.

Они направились через дорогу к главному бараку.

– Что есть, то есть. Вилкабамба – «горячее» место, на котором произрастает необъяснимое множество растений. Нигде в мире старики не доживают до такого возраста, как здесь, некоторым уже далеко за сто. Поэтому ученые и пытаются понять, отчего это так.

– Ну ладно! – проворчала Зоя, поднимаясь на три невысоких ступеньки к входной двери барака. – Пожелайте мне удачи в битве, Нед!

Она шла через переднюю часть барака мимо перепачканных ученых, которые, вдоволь наползавшись по лесу, теперь сидели вместе, вбивая свои наблюдения в ноутбуки.

Один разглядывал рассеченную летучую мышь на весу и рассмеялся, когда Перселл с омерзением тряхнула головой.

Она открыла дверь и вошла в дальнее помещение.

Хэнк Торнтен даже не поднял взгляда.

– Привет, Зоя. Я по смеху догадался, что это ты. Эндрю уже здесь.

Темные локоны Хэнка Торнтена были перепачканы и слиплись в прядки, какие‑ то семена застряли в волосах, а кончики пальцев были черные.

Зоя Перселл коротко кивнула председателю, а потом и Фолсому. Генеральный директор Тайсэби сидел рядом с Торнтеном у гладко выскобленного деревянного стола. Вопреки своей привычке одеваться только в дорогое и сшитое по мерке, Эндрю Фолсом, как и Торнтен, был в джинсах и клетчатой рубашке. Его волчьи глаза язвительно оценивали ее.

На массивной плите стояли горшки с растениями, цветы и листья валялись по всему столу. Хэнк Торнтен рассматривал через увеличительное стекло структуру листка, держа его в пальцах.

– Поставь свой лэптоп так, чтобы не повредить какого‑ нибудь ботанического чуда.

Хэнку Торнтену было тридцать пять лет, и уже три года из них он был председателем совета директоров Тайсэби. После того как его отец удалился от дел, ему – как самому крупному акционеру бывшего семейного предприятия – эта должность сама собой упала в руки. Слияния, при помощи которых он двигал предприятие все ближе к лиге крупных фармакологических концернов, затевались им и его консультантами так ловко, что власть всегда оставалась в его руках.

– Что говорит Уолл‑ стрит?

– Мы как раз преодолели кризис, – ответила Зоя Перселл. – Мы сумели остановить курс акций на восемнадцати долларах. Авинекс чуть не утащил нас в пропасть. Дело выглядит так, что вывести его на рынок мы уже не сможем. По крайней мере, таково теперешнее заключение Управления по контролю за продуктами питания и лекарствами.

– Я знаю. Мой онлайн‑ опрос функционирует и здесь. Завести портал председателя было неплохой идеей с твоей стороны. Хорошо сделано, Зоя. Но как дело дошло до кризиса?

– Роль спускового крючка сыграла независимая экспертиза Авинекса. Эта независимая экспертиза камня на камне не оставила от нашего собственного заключения и от клинических испытаний. Авинекс ведь должен был стать нашим новым лидером продаж. А независимая экспертиза засвидетельствовала у Авинекса полную неэффективность и опасные побочные воздействия. Эндрю должен был меня предупредить! Ему следовало убрать Авинекс с рынка намного раньше.

– И тем самым отказаться от пары сотен миллионов долларов оборота?

– Курс бы не упал так низко. Тебе хоть ясно, какое состояние ты потерял?

– Это все я уже просчитал. При твоем предложении курс обрушился бы еще раньше. И оборот бы весь ухнул. А так мы каждый день зарабатывали на обезболивающих. – Торнтен с наслаждением отпил из бутылки пива. – Курс опять поднимется, не так ли? Ведь для этого ты здесь, верно?

Он метнул один из своих косых взглядов, которые она поначалу не умела толковать. Но теперь она уже знала, что таким образом он начинает решающий поединок. Отступать некуда.

– Эндрю неправильно оценивает последствия и слишком мало говорит с Управлением по контролю за продуктами. А мы покупаем не те патенты.

Председатель отвернулся и смотрел в окно.

– Мы каждый год расходуем сотню миллионов на генные патенты, которые мы не можем использовать.

– …Пока не можем, – презрительно пробормотал Фолсом и бросил на нее взгляд свысока.

– Какой‑ нибудь ученый открывает генную последовательность, регистрирует на нее патент, а мы покупаем права на этот патент, потому что когда‑ нибудь он нам, возможно, пригодится.

Зоя знала, что несправедлива к Фолсому. Естественно, некоторые патенты пригождались в собственных исследованиях. Но многие из покупок были рискованными сделками, потому что стало уже дурной привычкой патентных служб скоропостижно выдавать патенты на генные исследования и тем самым скрывать их от свободного использования.

– Зоя, поди сюда, – Хэнк Торнтен подошел к окну, открыл его и ждал, пока она не окажется рядом с ним. – Видишь ту гору и ту долину?

– Да. – Она уже успела удивиться здешнему необычайно мягкому воздуху. Весеннему воздуху. А ведь они находились южнее экватора на высоте тысячи шестисот метров, но и в более высоких местах гор все было зеленым. Она вдруг сообразила, что в бараках нет отопления.

– Долина называется «Святая долина». И гора тоже – святая гора, Манданта, – Хэнк говорил чуть ли не шепотом.

– Я знаю. Последнее убежище инков.

– Насколько мало мы знаем об этой горе, настолько же мало мы знаем о горе патентов, которую нагромождаем. Мы исследуем и надеемся, что в один прекрасный день сделаем великое открытие. Ты меня понимаешь?

Зоя хотела ответить, но председатель властно поднял руку:

– Но настоящей катастрофой было все же то, что в заключении независимой экспертизы было процитировано наше же собственное исследование. В нем еще до всякого применения было установлено то, что теперь подтверждает эта независимая экспертиза.

– Верно. Эндрю и его люди прохлопали ушами. Такие вещи ни в коем случае не должны документироваться.

– Это верно – с одной стороны. – Председатель снова сел и разглядывал структуру листка в своей руке. – Эндрю за это уже получил. Однако за область безопасности отвечаешь ты. Какая скотина нагадила в собственном стойле, мы все еще не знаем! Плохо дело, Зоя.

Зоя Перселл сглотнула. Эндрю Фолсом перевел службу безопасности на нее год назад. «Такая лавочка никогда не бывает вполне герметичной – и по определению не может быть такой, – сказал ей тогда Фолсом с глазу на глаз. – И если вдруг найдет коса на камень, то служба безопасности затянется у тебя петлей на шее».

Она должна была это выдержать. Ее время еще придет.

А Фолсом, между тем, уже повел следующую атаку.

– Кажется, есть еще одна пробоина в системе безопасности, – сказал он, пристально следя за ней. – Кто‑ то хочет продать конкурентам результаты наших исследований! Зоя, что ты предпринимаешь, чтобы защитить нашу новую противоожоговую мазь?

Зоя Перселл поперхнулась от неожиданности.

Фолсом широко улыбнулся. Он наслаждался своим упреждающим ударом.

– Досадная мелочь…

– Я вижу это иначе. – Хэнк Торнтен поднял взгляд. Его кисть с увеличительным стеклом зависла в воздухе. – Зоя, это миллиарды оборота, которые хотят у нас похитить.

Ученые Тайсэби несколько лет работали над антибиотиком из человеческой кожи и как никогда были близки к тому, чтобы вывести на рынок новую мазь от ожогов.

Кожа – самый большой орган человека, он ограждает организм от окружающей среды. Поскольку иммунная система вообще одна из старейших и эффективнейших систем защиты, само собой напрашивается стремление ее скопировать. В конце девяностых годов было обнаружено, что человеческая кожа вырабатывает антибиотик, основанный на белке, этот антибиотик мгновенно умерщвляет вирусы, бактерии и грибки – гораздо быстрее, чем традиционные антибиотики. Возбудители не успевают создать устойчивость против них. Со времени этого открытия было найдено уже свыше тысячи различных веществ – на коже, в слезной жидкости, в кишечнике, в легких и в белых кровяных тельцах…

– Да, где‑ то мы недоглядели, – сокрушенно сказала Зоя, которая сама лишь на днях узнала от Питера Салливана, шефа службы безопасности Тайсэби, об этой бреши. Об этом Салливану намекнул один из его осведомителей. Она никак не ожидала, что эта информация уже дошла до Фолсома.

– Еще ничего не случилось. Салливан как раз выясняет имена и место передачи. Мы этого не допустим.

Хэнк Торнтен кивнул:

– Позаботься об этом лично. Выведи суку на чистую воду!

* * *

Каймановы острова

Понедельник

Питер Салливан на прощанье окинул взглядом салон «Гольфстрима‑ G550». В длину он был пятнадцать метров и в ширину чуть больше двух. На девятнадцать пассажирских мест. Шестеро его парней потягивались в мягких креслах с кожаной обивкой шафранового цвета и наслаждались комфортом класса люкс.

Не зная, что их ждет, он на всякий случай заказал этот принадлежащий фирме реактивный самолет, рассчитанный и на дальние рейсы свыше 12000 километров.

Шеф службы безопасности Тайсэби вышел на трап. Душная жара облепила его и с первым же вздохом проникла внутрь. Из каждой поры его жирного тела моментально выступил пот, и бритый наголо череп тотчас увлажнился.

– Может, мне с вами пойти? – Пит Спэрроу, один из командиров группы, с тревогой разглядывал Салливана. Бледный, с запавшими щеками, вспотевший Салливан выглядел так, будто с ним вот‑ вот случится инфаркт.

– Нет! – Эти молодые акулы не догадывались, какой он выносливый.

Ожидавший автомобиль привез его прямо в город, к современному офисному зданию, в котором держали свои представительства с десяток юридических фирм, которых на Каймановых островах насчитывались сотни. А уж счет фирмам, которые состояли из одних почтовых ящиков и обслуживались этими сотнями на правах доверенных лиц, поскольку истинные владельцы не хотели «светиться», давно уже шел на десятки тысяч. Эти джинны, готовые прийти на помощь в чистых и нечистых делах, и составляли подлинное богатство островов, подчиненных британской короне и с восьмидесятых годов принадлежавших к десятке самых крупных оффшорных центров мира.

Большие деньги были здесь мерой всех вещей. Откуда они взялись, никого не интересовало. Так здесь наряду с чистым бизнесом отмывались миллиардные прибыли наркоторговли.

Салливан назвался у приемной стойки адвокатской конторы, и приветливый помощник провел его в конференц‑ зал. Там он остался один и в ожидании осмотрелся. Конференц‑ зал был обставлен темной мебелью, вдоль стен тянулись стеллажи со специальной адвокатской литературой. На торцевой стене висел портрет основателя конторы, написанный маслом. Салливан и потел, и зяб одновременно. После удушающе‑ влажной жары прохладный кондиционированный воздух бросал его кровообращению новый вызов. Когда дверь открылась, у него перехватило дух. Вот она, «Краса Карибики».

К нему гордой поступью шагала женщина высокого роста, с длинными сильными руками и ногами. Черная юбка элегантного покроя выгодно подчеркивала ее бедра. Блузка была золотистого цвета.

– Добрый день. Ноана Вебб, – назвалась женщина.

Когда она шла вокруг совещательного стола, ее пластичные движения напомнили Салливану черную пантеру.

Он сел напротив, ее черные, блестящие глаза насмешливо встретили его взгляд:

– Я адвокат и представляю интересы господина, с которым вы договорились. Хорошо ли вы долетели?

– Очень хорошо, спасибо. – Глядя на ее волосы, отливающие синевой, он вспомнил историю, которую слышал как‑ то на Антильских островах. Якобы бог задумал наказать скучающего и вечно капризничающего Адама. В один прекрасный день он взял из тела Адама несколько различных жидкостей. А у черта одолжил магическую соль, хорошенько все перемешал и сотворил антильскую женщину. С тех пор Адаму есть чем заняться, и больше он не ноет.

– Вы сегодня же улетите назад?

– Увы, сразу же, как только уладим дело, – с сожалением сказал Салливан. Он не мог отвести глаз от ее крепких округлостей под блузкой.

– Главное – результативность. Я хотела бы взглянуть, – беззастенчиво сказала Ноана Вебб.

Салливан еле оторвал от нее взгляд и поставил свой дипломат на стол. Он отстегнул оба замка и раскрыл крышку. Потом развернул дипломат в ее сторону.

Она лишь мельком глянула на содержимое дипломата и улыбнулась:

– Вы ничего не будете иметь против, если я велю это пересчитать?

– Нет. – Он увидел ее сверкающие белые зубы и про себя застонал.

В конференц‑ зал вошел тщедушный мужчина в поношенном деловом костюме и удалился с дипломатом в угол к маленькому столу.

На столе перед адвокатшей откуда‑ то взялся конверт. Все это время она держала его в руках, но Салливан его не замечал.

– Вы впервые на Каймановых островах?

– Нет. – Его глаза были прикованы к мерцающей коже в вырезе блузки, взгляд доставал до начала груди.

– Значит, у вас здесь бывают иногда дела. Как и у многих других.

– Бывали. – Салливан поднял глаза и улыбнулся так обаятельно, как только мог. – Я знаю Семимильный пляж с его великолепным белым песком. Мечта.

– Надеюсь, вы всегда были довольны тем, как разрешались ваши дела. Если нет, наша контора в любой момент готова выступить в вашу пользу.

– Я надеялся встретить здесь моего делового партнера…

Адвокатша покровительственно улыбнулась ему:

– Для этого мы здесь. Конфиденциальность – наше немалое преимущество.

Адвокатша глянула мимо Салливана. Счетчик денег кивнул ей и покинул помещение, унося дипломат с собой.

– Надеюсь, я заплатил за информацию не слишком дорого, – сказал Салливан.

– Это не мое дело.

«Какой превосходной формы ее рот», – подумал Салливан и принялся пожирать взглядом тонкие линий ее изогнутых бровей.

– Десять миллионов – очень серьезные деньги, – проворчал он и вспомнил, что в сделках по отмыванию денег ровно половина отходит отмывателям.

– Вы так считаете? – Адвокатша подвинула конверт через стол.

На какой‑ то момент его охватило желание перетащить ее через стол и обнять. Руки его дрожали. Затем он взял конверт.

Вскрыл его. Листок бумаги. На нем напечатана фамилия, название фирмы и город. И еще – дата, время, два места встречи.

Подняв глаза, он наткнулся на ее испытующий взгляд. Он кивнул, и она с холодной улыбкой простилась с ним.

Час спустя он уже сидел в самолете и снова и снова возвращался мыслями к этой красивой недостижимой женщине.

* * *

Вилкабамба

Понедельник

Она кипела. Обзывала себя идиоткой за то, что оказалась не готова к хитрому маневру Фолсома. Придется выложить козырного туза.

– У нас есть куда большая проблема, Хэнк, – ринулась она к своей цели. – На совести Эндрю – один умерший. На доклинических испытаниях. Если об этом станет известно, то акции рухнут, как лифт с лопнувшего троса. Мы должны подготовиться, разработать стратегию, как преподнести этот случай.

– Преподнести мертвого? – съязвил Эндрю Фолсом и покачал головой. И тут же взревел: – Нельзя допустить, чтоб об этом стало известно!

– Зоя! Смерть при тестировании медикаментов никогда нельзя исключить в принципе, – спокойно ответил председатель, неодобрительно глянув на Фолсома. – Искусство состоит во всемерной минимизации рисков, ибо последствия для предприятий, которых это коснулось, катастрофические. Падение курса, расследования, прокуратура, конфискация результатов исследований… Ты же знаешь! – Торнтен схватился за голову: – Иски о материальном возмещении в астрономических цифрах – и предприятие парализовано на месяцы. Зоя, ты хоть думаешь, что говоришь?

Она сглотнула. Выговор председателя усиливал позицию Фолсома.

– Это не останется в тайне. Дни Эндрю сочтены. Это случилось на его проекте. Он был там, когда человек умирал. Нельзя допустить, чтобы он не реагировал на внешние реалии. Не принимать рынок всерьез – это смертельно.

– Рынок. А что это такое?

Хэнк Торнтен потянулся и положил увеличительное стекло на стол. Гладкие черты его лица омрачились.

– Зоя, рынок есть искусственный продукт денег, – Фолсом высокомерно фыркнул. – Рынок – ничто без его корней. А корни его здесь.

Хэнк Торнтен указал на растения:

– Лечебные средства, которые надо найти, изучить, разработать, испытать, вынести о них суждение, произвести и довести до людей, чтобы помочь им. Только тогда, действительно только тогда, придет твой рынок, рынок денег, рынок акций. – Торнтен выдержал точно рассчитанную паузу: – Акциями рак не вылечишь, даже простой насморк не вылечишь. А служба безопасности – в твоем ведении.

Зоя обвела их гневным взглядом:

– А известно ли тебе?..

– Разумеется, я все знаю. Ты думаешь, Эндрю стал бы утаивать от меня такие вещи?

– Хэнк, ты собираешься все это провернуть под ковром?

– Я? Нет – ты.

Она отрицательно помотала головой и закрыла ноутбук. Ей стало плохо. Как она могла так неверно оценить ситуацию?

Не для того ли Хэнк все эти месяцы подбадривал ее и разоблачал слабости Эндрю, чтобы сейчас взять и окатить ушатом ледяной воды? Он любит решающие поединки и столкновения, с горечью вспомнила она. Его собственные слова. Она не подумала о том, что может проиграть в этом поединке.

– Хэнк, мне кажется, я здорово ошиблась, – она горько рассмеялась.

Он встал и взял ее за плечи, привлек к себе – так, что его рот оказался у ее уха:

– Так ничего не выйдет. Сначала убери за собой. Займись лично брешью в системе безопасности, хорошо? И потом подумай вот о чем: ты живешь в мире, который все больше и больше определяется учеными. Тут тебе нужен другой подход.

Его голос вибрировал, в нем звучали нотки увлеченности и пророческого напряжения. Его глаза цвета морской волны пронизывали ее насквозь. Когда он пускал в дело этот взгляд, его харизма действовала неумолимо, как колдовство шамана.

– Что, в конечном счете, мы все тут сегодня исследуем? – Он посмотрел на нее с вызовом. – Открой глаза, не будь мелочной, Зоя. Think big.

Эндрю Фолсом беспокойно ерзал на своем стуле.

– Неужто ты думаешь, Зоя, что я не знал, над чем Эндрю работает как одержимый? Неужто ты думаешь, что он мог делать это без моего одобрения? И надо ли тебе рассказывать, что творилось в лабораториях мира, когда этот профессор из Фрайбургского университета в Германии года три назад выступил с сообщением, что он обнаружил на хромосоме‑ 4 ген старения?

Фолсом кашлянул, но председатель не обратил внимания на своего генерального директора.

– Мы с Эндрю ищем то же самое. Я – через растения, он – через людей. А ради этого позволено все.

Глава 15

Дрезден

Ночь с понедельника на вторник

Пиццерию подыскала Джесмин Пирссон.

– Класс! – вырвалось у Уэйна Снайдера, когда они вышли в небольшой дворик на задах пивного зала. – Хорошая наводка. Надо запомнить эту пиццерию. Почему мы раньше сюда не заглядывали?

Столы под развесистыми липами были аккуратно накрыты белыми скатертями с крахмальными салфетками. Терракотовые кадки с цветами напомнили Крису о Тоскане. Невысокие стоячие светильники с мягким желтоватым светом создавали романтическую атмосферу.

Они сели за последний свободный столик и заказали красное вино и пиццу. Джесмин Пирссон долго сидела молча, улыбаясь, пока мужчины вспоминали смешные случаи из времен их юности. Отчужденность долгих лет уступала место новому чувству близости.

– Завидую тебе. Собственная фирма, сам себе хозяин, хоть какая‑ то независимость – мечта… ну да, пожалуй, – задумчиво сказал Снайдер, чокаясь с Крисом.

– Как к этому приходят? – с любопытством спросила Джесмин.

Крис вкратце повторил то, что уже рассказывал Снайдеру днем.

– Вот так, внезапно, и делаешь это. Хотя не все так просто. – Крис приоткрыл неприятные стороны дела, рассказал о своих клиентах, о погоне за заказами, чтобы уже закруглиться с этим. И даже про свое мюнхенское выступление, после которого лишился нескольких заказчиков. – Ошибки и завышенная самооценка наказываются тут же. Мой парусник – по крайней мере, в настоящий момент – опять отодвигается в неопределенную даль.

– Что за парусник? – Джесмин Пирссон с интересом прислушалась.

Он посмотрел в ее голубые глаза, и ему захотелось остаться с ней наедине. Это было то самое чувство, которое он испытал до сих пор лишь однажды – при знакомстве со своей женой. Блокбастер, который, как он считал, ему уже больше никогда не увидеть.

– А ты все еще продолжаешь о нем мечтать? – Снайдер засмеялся, засовывая в рот кусочек пиццы.

– Еще как! Я по‑ прежнему иду по следу капитана Джеймса Кука. Да. Человек, ушедший гораздо дальше, чем кто‑ либо до него. Великие открытия, Таити, остров Пасхи.

– Ах, вон оно что! – Джесмин Пирссон весело рассмеялась, откинула волосы назад и призывно сверкнула на Криса глазами. – Наконец‑ то вижу человека, который мечтает не о Нобелевской премии, а о чем‑ то другом.

– Ты мечтаешь о Нобелевской премии? – спросил Крис, повернувшись к Уэйну.

– Об этом, пожалуй, мечтает любой ученый, – Снайдер вдруг посерьезнел.

– Тебе не мешает знать, что ученые способны насмерть враждовать между собой, – заявила Джесмин Пирссон доверительным тоном. – До такой степени они завидуют друг другу.

– Ну, в этом ты преувеличиваешь, – возразил Снайдер.

– Разве что чуть‑ чуть.

Зазвонил мобильник Снайдера. Он глянул на дисплей и сбросил звонок.

– Что‑ то мне не верится. Ведь вы работаете в той области, где еще так много предстоит открыть, – сказал Крис.

– Не забывай, мы работаем, чтобы зарабатывать деньги. И мы там все сидим под колпаком, из‑ под которого ничто не должно просочиться наружу. Никакая секретная служба не имеет такой защиты, как мы.

– А как же все эти отчеты об испытаниях и экспериментах?

– Их чаще всего пишут ученые, работающие в университетах и институтах, они ведут свои работы на официальные деньги и обязаны публиковать результаты.

Мобильник Снайдера опять зазвонил. На сей раз он ответил.

– Я сейчас приду, – только и сказал он.

Джесмин Пирссон мельком глянула на него и повернулась к Крису:

– Так что там у нас с капитаном Куком?

– С моим Индевором мне сейчас как раз предстоит совершить первое из трех его больших путешествий. Огненная земля, Таити, Новая Зеландия, Terra Australis Incognita, у римлян уже описанная картографом Помпонием Мелой. Легендарная Южная земля. – В голосе Криса звучала эйфория и тоска.

– Я и раньше тебе говорил, что Кук плохо кончил, – Уэйн Снайдер ухмыльнулся.

– А именно? – спросила Джесмин Пирссон.

– В последнем путешествии его убили и расчленили жители Гавайских островов. Они вернули от него кусок вонючего бедра, весом восемь фунтов, а позднее еще скальп с ушами. А кости оставили себе и сварили, потому что верили в божественную силу в костях великого вождя.

Джесмин Пирссон с отвращением скривилась.

– Тебе меня не испугать. Так же, как и раньше, – пробормотал Крис. Ритуал был тот же, что и в их юные годы. Уже тогда Снайдер предупреждал Криса об ужасном конце великого открывателя, когда друг слишком уж погружался в грезы.

– Я знаю, – Уэйн Снайдер засмеялся.

– Но для этого нужны деньги. А с этим дело пока стопорится. – Крис зевнул от усталости. Он был на ногах уже больше тридцати часов, после того как в воскресенье утром проснулся в женевском отеле. До сих пор напряжение держало его в бодром состоянии, но сейчас красное вино грозило свалить его с ног.

– Я уже тогда сказал тебе, что Индевор – это было судно для перевозки угля, с мелким килем, похожее на гроб. Длиной тридцать метров, вонючее, закоптелое и, как все тогдашние суда, тотально завшивленное.

– Мой Индевор будет современным, быстрым и элегантным. Парусник со всеми современными прибамбасами.

– А правами на вождение парусника ты уже обзавелся? – Снайдер сделал последний глоток вина и встал: – Крис, мне нужно идти. Дома горит. Было прекрасно. В другой раз запасемся временем получше. Я позвоню, когда будут результаты. – Уэйн Снайдер с улыбкой повернулся к своей сотруднице: – Джесмин, будь осторожна. Дело в том, что его мечта получила первый импульс в подростковом возрасте, когда он впервые прочитал про Кука. Там был описан ритуальный таитянский секс, который наблюдал Кук. Это и есть основа его мечты, – Снайдер засмеялся блеющим смехом, прощально поднял руку и заспешил прочь.

– Что случилось? – Крис смотрел вслед уходящему другу юности.

– Его жена, – сказала Джесмин Пирссон между двумя глотками красного вина. – Оба звонка были началом ссоры.

– Она могла бы пойти с нами.

– А четверо цыпляток? Ты знаешь, что это такое?

– Не‑ ет.

– Вот то‑ то же, – Джесмин помедлила немного, потом подняла глаза: – Что‑ то в их браке не так. Он представлял себе это по‑ другому. Он не создан для того, чтобы менять подгузники, купать, кормить с ложечки, складывать кубики и учить первоклассников читать. Несколько дней назад они узнали, что их пятнадцатилетний сын торгует наркотиками. И все лежит тяжелым бременем на его жене.

– Тут мне нечего сказать.

– Его это нервирует, он нетерпелив, агрессивен. День ото дня все хуже. Как раз в последние месяцы. Разумеется, он мечтает о прорыве в науке, о великом открытии. Он предпочел бы день и ночь работать в лаборатории.

– Вид у него изнуренный.

– Логично. Его терзает совесть. С другой стороны, он хочет заниматься наукой. Из‑ за этого они постоянно ругаются. Я за него беспокоюсь.

* * *

Она повернула ключ и открыла дверь.

– Тебе это правда не в обузу?

– Нет! – Она глянула на него через плечо. В ее взгляде была смешливость и уверенность в себе.

Крис вошел в квартиру вслед за ней. Когда в пиццерии он спросил ее, не знает ли она поблизости какой‑ нибудь отель или пансион, она ответила, что он может переночевать и у нее.

– На диване! – смеясь добавила она.

Квартира состояла из трех комнат, была недавно отремонтирована и находилась недалеко от института. Обстановка оставляла место для света и воздуха, в гостиной на стенах висели современные офорты.

– Спать тебе придется в кладовой. – Она показала ему место для ночлега в третьей комнате: старый диван стоял там среди нагромождения коробок и полок. – Я надеюсь, беспорядок тебе не очень помешает. А если все же помешает, то придется потерпеть. Я только недавно въехала и еще не все разобрала.

Она оставила его одного, и он поставил свои вещи. У двери стояли две дорожные сумки. Из одной торчал зеленый плюшевый дракон. Крис нагнулся и отодвинул края сумки. В глаза ему бросились два круглых пластиковых футляра, один из них он достал. На упаковке были изображены воинственный монстр с угловатой головой, металлическая маска, желтые глаза и руки‑ клешни. Надпись гласила: Бионикл.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒