Сара Дессен 20 страница

– Успокоительные лекарства.

– Ну, их‑ то в «Газ энд Гроу» не продают. Так что довольствуйтесь кексами. – Эстер многозначительно посмотрела на меня: – Итак, мы собрались. Что у тебя стряслось? Рассказывай!

Подняв кружку, я отпила глоточек кофе. Тотчас захотелось одним махом осушить ее до дна, но вместо этого я начала рассказывать подругам о своих злоключениях.

Честно говоря, в магазин велосипедов я входила без четкого плана в голове. Не давала покоя лишь одна‑ единственная мысль о втором шансе, который ждет именно здесь и нигде больше.

Я заметила Илая сразу же с порога, что показалось добрым знаком, сулящим удачу. Он стоял за прилавком, спиной к входу, и что‑ то складывал в дорожную сумку. В мгновение ока меня прошиб пот, и, вспомнив о нашем последнем неудачном разговоре, я испытала внезапное замешательство, за которым последовало острое желание сбежать отсюда как можно быстрее, пока он не оглянулся. Однако, взяв себя в руки, я только крепче сжала в руках табличку и подошла ближе к прилавку.

– Привет, – поздоровалась я хриплым голосом, слегка заикаясь.

Стоп, так нельзя! Возьми себя в руки сейчас же! Как? Вот он уже обернулся и смотрит прямо на меня.

– Привет, – с настороженным видом ответил Илай. – Ты что‑ то хотела?

По‑ хорошему следовало завести разговор издалека и постепенно подойти к намеченной цели: продумать все фразы, выбрать нужные слова… А на самом деле получилось так:

– Помнишь, как мы в первый раз ходили в кегельбан?

Илай приподнял бровь, затем оглянулся на подсобку, где возле двери, ведущей к задней аллее, стояли к нам спиной Адам и Уоллис.

– Допустим, – через секунду отозвался Илай.

В горле по‑ прежнему першило. Я судорожно сглотнула, и в полной тишине звук показался оглушительным.

– Я тогда сильно расстроилась из‑ за первого неудачного броска, а ты убеждал, что это нормально, ведь я никогда прежде не занималась боулингом. И самое главное, сказал, что нельзя опускать руки и останавливаться после неудач.

– Помню, говорил, – медленно протянул он.

Черт, еще чуть‑ чуть, и потеряю самообладание, а ведь оно и без того уходит, как волна во время отлива. Нет, уж если начала, надо держаться из последних сил и высказаться до конца.

– То же самое случилось с нами. – Откашлявшись, я поправилась: – То есть со мной. Наши с тобой встречи… для меня это было впервые. И кажется, я вела себя глупо. Ладно, признаюсь честно, потерпела полное фиаско!

Илай недоверчиво сощурил глаза. «О боже, – подумала я, – и зачем меня сюда занесло? »

– Потерпела неудачу в отношениях с тобой, – быстро продолжила я, словно опасаясь, что меня перебьют. – Понимаешь? Не смогла сохранить нашу дружбу, потому что она тоже стала для меня открытием. Испортила все, потому что не знала, к чему приведет ссора. А потом просто испугалась так, что не хотелось и мириться. Ведь сам говорил, что так бывает, верно?

В магазине стояла мертвая тишина, от которой слова громким эхом разлетались по залу. Господи, какой стыд! Однако вышло бы еще хуже, если бы я продолжала держать в себе все, что наболело за это время.

– Хочу признаться, – опять начала я, потому что видит Бог, как мне нужно расставить все точки над «i». – Я страшно переживаю, что мы так расстались. Называй это сумасшествием или белибердой – как знаешь, но я хочу сделать то, в чем ты меня все это время убеждал, – повторить попытку. Поэтому я здесь… Знаешь, пойдем вместе на выпускной бал сегодня вечером.

– Эй, Илай! – внезапно раздался окрик Уоллиса. – До поезда совсем мало времени. Надо идти.

Илай с серьезным видом молча смотрел на меня. А я, утопая в зеленых глазах, вспоминала проведенное вместе счастливое время, которое началось и закончилось именно здесь, в магазине велосипедов. Может, поэтому я и пришла сюда, чтобы узнать, останемся мы вместе… или расстанемся навсегда. Да, возможен и последний вариант, но так хочется верить, что Илаю он тоже не по душе.

– Извини, но я не могу, – наконец произнес он, поднимая сумку и перекидывая через плечо ремень. Вот такая проза жизни!

Я с глупым видом кивнула в ответ, а Илай, бросив на прощание печальный взгляд, в котором застыло напряжение, прошел мимо Адама с Уоллисом и исчез из виду. Секунду спустя за ним захлопнулась дверь… и все.

– Оден!

Потрясенная отказом Илая, я застыла на месте и не сразу сообразила, что меня кто‑ то окликает.

– Оден! – Адам подошел ближе. – Ты ищешь Илая? Он только что…

– Нет, – быстро перебила я. – Не его.

– Да? Ну, ладно. – Он взглянул на Уоллиса, но тот только пожал плечами. – Может, тебе что‑ нибудь нужно?

Честно говоря, я в тот момент искала достойный выход из унизительного положения, в котором оказалась, желая сохранить лицо, как вдруг взгляд упал на табличку в руке: «Счастливого пути! ». Вот он, знак свыше!

– Знаешь, мне действительно кое‑ что нужно.

– Белибердой? – Всплеснув руками, Эстер затряслась от хохота.

– Так что в результате вышло с велосипедом? – не отставала Мэгги.

– Велосипедом? – переспросила Лиа. – А при чем здесь он?

– Ну, вообще‑ то я его купила, – призналась я.

– Оден только недавно научилась кататься на велосипеде, – объяснила Мэгги. – Я сама тайком от всех учила ее по утрам, а раньше она не умела.

– Что? Правда? – изумилась Эстер. – Ого! Впечатляет!

– Что не умела или что научилась? – поинтересовалась я.

– И то и другое, – после секундного размышления отозвалась Эстер.

– Девчонки! Не отвлекаемся! – Лиа снова повернулась ко мне. – Так, значит, Илай отказался идти с тобой на бал? Ну, это еще не конец света.

– Знаю, просто это так унизительно. Я теперь не смогу даже в лицо ему смотреть.

– Интересно, почему он отказал? – задумалась Мэгги.

– На то он и Илай! – вздохнула я.

Лиа страдальчески закатила глаза:

– Подумаешь, какая птица!

– Просто лишний разубедилась, какой Илай настоящий, и у меня был шанс подружиться с ним, а я все упустила и испортила. Так что он не виноват.

– Погодите! – Эстер, как в школе, подняла руку. – Что‑ то я не поняла: когда вы с Илаем успели подружиться?

И вот опять любопытные взгляды подруг устремились на меня, так что пришлось честно признаться:

– Ну, мы часто проводили время вместе несколько недель назад.

– И чем занимались? – поинтересовалась Лиа.

Чем занимались?! Колесили по темным улицам Колби, пока в одну счастливую ночь не нашли друг друга. А потом были покупки в супермаркете, пироги в прачечной Клайда, мой пресловутый квест, который мы выполняли пункт за пунктом… Как описать наши увлекательные приключения несколькими словами? Трудно. Наверное, поэтому я начала объяснение с того, чем мы до последней ночи не занимались:

– Нам обоим не спалось ночами, вот мы и проводили время вместе.

– Пока ты не упустила его? – уточнила Эстер.

Я кивнула.

– Каким образом?

Посмотрев на остывший кофе в кружке, я честно призналась:

– Не знаю. Что‑ то случилось, я испугалась и замкнулась в себе.

– Ну, совсем ничего не понять, – пожала плечами Лиа.

– Лиа! – одернула подругу Эстер.

– А что? Пусть выражается яснее!

Подружки опять воззрились на меня с любопытством, и под их взглядами хотелось провалиться под землю. В подобных случаях я обычно замыкалась в себе, но сегодня, видимо, придется говорить правду.

– Папа с Хайди расстаются. И это… выбило меня из колеи. И я поступила как и в прошлый раз, когда развелись мои родители.

– И каким образом? – тихо поинтересовалась Эстер.

– Ушла с головой в учебу, отгородилась от всех, – пожала я плечами. – В особенности от тех, кто отвлекает от серьезных дел.

– Вроде Илая? – предположила Мэгги.

– Особенно Илая. Мы провели вместе такую замечательную ночь, связавшую нас… а на следующий день я оттолкнула его. Как же глупо получилось!

– Ты рассказала ему об этом? – спросила Мэгги. – Сегодня рассказала?

– Да. Но уже слишком поздно. Он все решил.

Наступила мучительная пауза, во время которой я не знала, куда деть руки. Вроде взяла кексы, но тут же бросила их на стол.

– Слушай, – подала голос Лиа. – Забей!

– Лиа, будь человеком, заткнись, а? – вздохнула Эстер.

– Нет, честно. Смотри, ты унижалась. Что ж, бывает. Забудь! Кому нужны эти парни?! Мы сейчас вместе соберемся, пойдем на бал и оторвемся на всю катушку!

– А мне казалось, ты пойдешь на бал только с кавалером. Или я ослышалась? – съязвила Эстер.

– Да, именно так и собиралась сделать, пока не рассмотрела все возможные варианты, – объяснила Лиа. – А теперь воспользуюсь свободой и повеселюсь на славу вместе с вами, девчонки. Идет?

– Идет, – улыбнулась Эстер.

Обе подруги повернулись ко мне.

– Видите ли, – засомневалась я, – после двух отказов, пожалуй, лучше остаться дома.

– Почему? – Лиа покачала осуждающе головой. – Что ты надумала?

– Два отказа! – многозначительно повторила я, помахав рукой. – Причем в течение пятнадцати минут и почти в одном и том же месте. Чего ждать дальше? Пока на голову упадет кирпич?

– Знаешь, именно сейчас самое время пойти на бал с подругами, – возразила Эстер. – Дело житейское. Идешь с нами на бал, вместе потанцуем, повеселимся, и сразу станет легче на душе. Правда, Мэг?

Я даже не заметила, как Мэгги потихоньку продвинулась к выходу и уже одной ногой стояла в коридоре. Когда девчонки обратились к ней, она почему‑ то сильно покраснела.

– Ну, вообще‑ то…

В полной тишине Лиа грозным голосом спросила:

– Что вообще‑ то?

– Меня пригласили на бал.

– И ты молчишь?! – заорала Эстер. – Да что происходит, в конце концов? Мы же собирались только своей компанией пойти на вечеринку?

– Девчонки, вы до последнего момента не хотели идти без парней! – запротестовала Мэгги. – Откуда я знала, что вы решите пойти девичьей компанией?

– Только не говори, что тебя пригласил Джейк Стокк, а то моя голова не выдержит и взорвется!

– Нет. – Мэгги снова покраснела, потом опустила взгляд на руки. – Меня пригласил Адам.

Лиа и Эстер многозначительно переглянулись, потом поглядели на Мэгги и снова друг на друга.

– Свершилось! – радостно выдохнула Эстер. – Наконец‑ то!

– Он‑ таки решился! – подхватила Лиа.

Мэгги посветлела лицом и вернулась в кабинет.

– Так вы не сердитесь?

– Еще как! – взвизгнула Лиа.

– Но мы счастливы, – добавила Эстер, – что сексуальное притяжение, которое несколько лет влекло вас друг к другу…

– Вот именно, несколько лет! – подчеркнула Лиа.

– …наконец‑ то сможет реализоваться! – закончила Эстер.

– Ой, надумали бог весть что, – замахала руками Мэгги. – Мы просто друзья.

– Нет, только не друзья, – возразила я.

– Как так? – растерялась подруга.

– Ты ему нравишься, он сам признался, – сообщила я. – Говорю только для того, чтобы ты не упустила свой шанс, иначе горько пожалеешь. Поверь мне!

– Извините! – вклинился в разговор голос из торгового зала. – Нас обслужат сегодня или нет?

– Ой! – встрепенулась Мэгги.

– Я пойду, – опередила ту Эстер и бросилась в коридор.

Лиа помчалась за ней, на ходу метко метнув пустой стакан из‑ под кофе в урну. Через секунду из торгового зала послышалось оживленное щебетание, словно девчонки решили компенсировать покупателю долгие минуты вынужденного ожидания.

Прислонившись к дверному косяку, Мэгги задумчиво наблюдала, как я усаживаюсь за письменный стол.

– Может, все‑ таки передумаешь? Ведь какая‑ никакая, а память. Даже если вечер пройдет не так, как задумывалось!

– Знаю. Но если честно, мне совсем не хочется идти на бал.

– Если передумаешь, с радостью примем в свою компанию, договорились?

– Хорошо.

Она кивнула и направилась к двери, намереваясь возвратиться в торговый зал, но вдруг задержалась на пороге.

– Ох, совсем забыла сказать. Твой велосипед – просто зверь!

– Правда?

– По‑ другому и быть не может – только посмотри на него! Когда поедешь – убедишься сама!

– Ну, – вздохнула я, – по крайней мере, в конце лета уеду с покупкой.

– Да уж! – улыбнулась Мэгги. – Всего в маленький чемоданчик не запихнешь! – И исчезла в коридоре.

Я опустила взгляд на кексы, лежавшие на столе. Надо же, Эстер запомнила, что именно их, поддавшись внезапному порыву, я купила несколько недель назад! Разорвав упаковку, я вынула один и попробовала. Слишком много калорий и сахара! Но под кофе – сойдет!

– Может, еще передумаешь? – стоя на пороге, спросила Хайди в тысячный раз. – Пока не поздно…

– Хайди, иди! – Я удобнее перехватила Изби.

– Но это несправедливо! Если кому и суждено пропустить бал, то только мне! Ведь это не я ни разу в жизни…

– Иди, – уже строже повторила я.

– Послушай, давай так: я попробую по пути найти тебе замену и прислать…

Сощурив глаза, я вперила в мачеху угрожающий взгляд прожженной стервы, от которого она торопливо попятилась на крыльцо.

– Хорошо‑ хорошо, – пролепетала Хайди. – Уже бегу.

Проводив мачеху взглядом до последней ступеньки крыльца, я усмехнулась. После долгих уговоров Хайди все‑ таки надела длинное элегантное платье цвета коралла с тоненькими бретельками. Незатейливого фасона платье, да еще довольно блеклого цвета, смотрелось на вешалке очень простенько, но стоило Хайди его надеть, как эффект получился сногсшибательным. Ну и скажите, зачем на такую красоту надевать рюкзак‑ кенгурятник, как поначалу планировала Хайди, отчаявшись найти няню на вечер?

– Все будет хорошо, – уверяла я мачеху несколько часов назад, когда вызвалась посидеть с сестричкой. – У меня все равно нет желания идти на бал.

– Как же, упускаешь еще один шанс! Нехорошо! – вздыхала она, когда мы сидели вместе на полу спальни.

Между нами лежала Изби, занимаясь ежедневной физкультурой и выбивая ногами чечетку на игрушечной божьей коровке.

– Не волнуйся, все нормально, – убеждала я, а Хайди недоверчиво заглядывала в глаза, тщетно пытаясь найти следы безутешных слез.

Честно признаюсь, не пролила ни слезинки! Даже после двух отказов, которые пришлось выслушать утром от двух разных парней. Даже после унизительной прогулки до дома рядом с велосипедом, на который так и не рискнула сесть, опасаясь новых синяков на коленках, локтях, а больше всего – на собственном самолюбии. Даже после того, как вернула в гардероб элегантное пурпурное платье, а сама нацепила привычные спортивные брючки с топиком, в то время как другие девчонки уже начали наряжаться к балу. История повторяется: то же самое происходило в мае перед настоящим выпускным балом. Только горестных мыслей и сожалений сегодня нет.

Кстати, Мэгги оказалась совершенно права: лето в Колби прошло не зря и оставило о себе множество воспоминаний, которые я сохраню до конца жизни. И во мне самой произошли огромные перемены, заставившие по‑ новому взглянуть на жизнь.

Как только Хайди скрылась в конце улицы, я вышла с Изби на веранду, чтобы полюбоваться бескрайним океаном. На берегу еще задержалось несколько отдыхающих, пытающихся урвать кусочек загара у заходящего солнца. Остальные, уже одетые для вечернего променада, гуляли парами или небольшими группами, вместе с собаками и детьми, забегающими вперед или еле плетущимися сзади. Некоторое время мы с Изби наблюдали за ними, а потом вернулись в дом. И тут раздался стук в дверь.

Спеша к входной двери, я заметила на кухонном столе возле солонки телефон мачехи. Ого! Уже два пропущенных звонка, и это всего за пару часов с тех пор, как она ушла! Наверное, вспомнила и вернулась за телефоном. Распахнув дверь, я уже собралась вручить его Хайди и пошутить по поводу девичьей памяти, но, к огромному удивлению, обнаружила на пороге маму собственной персоной.

– Здравствуй, Оден! Можно войти?

Изби пискнула, словно хотела пригласить гостью в дом. Мама с любопытством посмотрела на малышку, потом перевела взгляд на меня.

– Да, конечно, – пролепетала я, с опозданием сообразив, что закрываю вход в дом, и посторонилась.

Мама прошла по коридору по направлению к кухне, а я, закрыв парадную дверь и пряча телефон Хайди в карман, проследовала за нею. Почему‑ то неожиданный приезд мамы вызвал сильное раздражение, особенно когда я рассмотрела траурный наряд: черная юбка, темная блузка в тон и ожерелье из оникса, резко выделяющееся на острых ключицах.

Я переложила Изби на другое бедро и, забыв о приличиях, спросила напрямик:

– Зачем приехала?

Мама обернулась, и под яркими кухонными лампами на уставшем лице вдруг проступила печаль.

– Просто беспокоилась о тебе после нашего последнего разговора. Сколько ни убеждала себя, что поступаю глупо, все равно…

Она резко замолчала, хотя излюбленные папины трюки не в ее характере. Уж мама не упустит возможности высказать собственное мнение.

– Все равно? – переспросила я.

– Все равно решила приехать, – закончила она. – Хочешь, называй это материнской заботой. Кстати, Хайди и отец не обидятся, если меня угостят чашечкой кофе?

– Конечно, сейчас приготовлю.

Я открыла дверцу шкафа и одной рукой попыталась дотянуться до кружки, а другой – удержать Изби, которая неожиданно завозилась в руках. Только бы не уронить! А может… попросить маму подержать малышку? Неужели не видит, что мне тяжело? Я оглянулась на маму, с любопытством наблюдающую за нами, и робко начала:

– Ты не могла бы…

– Ох! – Она выпрямилась на стуле, словно приготовилась отвечать на экзамене, и протянула руки. – Конечно, дай мне девочку.

Я передала Изби маме, и на мгновение наши руки соприкоснулись. А теперь можно и кофе налить! Правда, в голове мелькнула странная мысль: как непривычно видеть маму с младенцем на руках! Она сидела прямо, будто палку проглотила, смешно расставив согнутые в локтях руки, и с серьезным видом изучала крохотное личико Изби, словно решала сложную задачу. В свою очередь малышка тоже с интересом разглядывала ее, беспорядочно размахивая ручками.

Через пару минут, поставив на стол кофе, я ждала, что она отдаст малышку мне, но мама не сводила с ребенка глаз. Что ж, сяду рядом.

– Какая красавица! – наконец прошептала мама. – Так похожа на тебя в этом возрасте.

– Правда?

Она кивнула:

– У вас одинаковые глаза! Такие же, как у отца.

Изби на удивление спокойно отнеслась к незнакомке, которая, наоборот, чувствовала себя не в своей тарелке с крошкой на руках. Оно и понятно! Для маленькой Изби мир сейчас состоит только из любящих сердец.

– Знаешь, прости за молчание. Не хотела тебя беспокоить, – повинилась я. – Просто… столько всего произошло.

– Так и думала. – Она взяла малышку в одну руку, а другой взяла кружку с кофе. – Но мне все равно стало не по себе после нашего последнего разговора, когда ты ни с того ни с сего принялась расспрашивать про развод. У тебя даже голос изменился.

– Изменился? Это как?

Немного подумав, мама ответила:

– Стал каким‑ то детским. Хотя если спросишь, почему мне так показалось, объяснить не сумею.

Не бойся, не спрошу. Уж мне‑ то все ясно, только об этом молчок!

Я взяла в руку пухленькую ладошку Изби и стала перебирать крохотные пальчики. Малышка тотчас перевела изучающий взгляд на меня, потом опять отвернулась к маме.

– Если честно, я испугалась, что теряю тебя, – призналась мама, не поворачивая головы, словно обращалась к Изби, а не ко мне. – Ты уехала к отцу с Хайди, завела новых друзей, а потом произошел спор из‑ за общежития… Ведь мы всегда придерживались одного мнения в таких вопросах, и вдруг оказывается, что я ошиблась. Сразу почувствовала себя такой одинокой.

«Одинокой», – повторила я про себя, а вслух сказала:

– Да, мы смотрим на многие вещи по‑ разному, но это не значит, что нам не удастся понять друг друга и сблизиться.

– Верно, – согласилась она. – Но меня ужасно раздражали быстрые перемены в твоем характере. Похоже, ты легко освоилась в незнакомом мире, который я никак не могу понять. И самое главное, в этом мире не осталось места для меня.

Мама говорила, не сводя глаз с Изби, словно ее признание предназначалось вовсе не для моих ушей.

– Мне знакомо это чувство, – слабо улыбнулась я.

– Да?

– Конечно, – кивнула я.

Повернувшись всем корпусом, мама медленно, четко выговаривая каждое слово, призналась:

– Для меня невыносима мысль, что я могу разрушить твою жизнь. Даже думать об этом страшно.

А ведь еще во время последнего телефонного разговора мамин голос неожиданно изменился, когда я спрашивала о разводе. Мне всегда казалось, что мама прячется от окружающего мира в хрупкой и ненадежной раковине, в случае опасности выставляя наружу острые рожки. Только вот никогда не приходило в голову, что с ее точки зрения все представляется по‑ другому и я не накалываюсь на выставленные для защиты рожки, а нахожусь внутри ее маленького зыбкого мирка. Вот мама и защищает его от любых посягательств.

– Ты не разрушила мою жизнь, – заверила я маму. – Просто нам надо чаще говорить друг с другом.

– О разводе?

– Обо всем.

Мама кивнула и, залюбовавшись малышкой, изучающей свои ножки, заметила:

– Ох, никогда не умела вести задушевные беседы.

– Знаю, я тоже. Но этим летом многому пришлось подучиться.

– Серьезно?

– Серьезно, – вздохнула я. – Это оказалось не так уж и трудно.

– Ну, раз так, – судорожно сглотнула мама, – может, и меня научишь?

Я улыбнулась и хотела погладить ее по руке, но вдруг услышала, как в кармане звонит телефон Хайди.

– Ой! – воскликнула я, вынимая телефон. – Надо ответить, извини.

– Конечно! – Мама откинулась на спинку стула, укладывая Изби удобнее на коленях. – Мы подождем.

Даже не посмотрев на определитель номера, я поспешила ответить на звонок.

– Алло?

– Хайди?

Надо же, папа не признал голос родной дочери! Странно! Но лучше не вдаваться в подробности. Подавив малодушное желание прервать разговор, я поправила его:

– Нет, это Оден!

– Ох! – Пауза. – Ну, привет!

– Привет!

Мама не сводила с меня любопытного взгляда, и я решила выйти в коридор. Нет, все равно услышит! Пожалуй, лучше поднимусь на второй этаж.

– Гм, а Хайди нет. Она ушла на пляжную вечеринку и забыла телефон дома.

На линии воцарилась мертвая тишина. Любопытно, неужели помехи появляются лишь в тот момент, когда очень важно расслышать слова собеседника?

– Ну а как твои дела? – наконец‑ то спросил папа.

– Хорошо. По уши в делах.

– Заметно. Я тут оставил несколько сообщений. – Папа прокашлялся, прежде чем продолжить. – Полагаю, ты злишься на меня.

– Нет, что ты! – В спальне Хайди на кровати по‑ прежнему лежало бережно расправленное пурпурное платье. Подняв его, я подошла к шкафу. – Просто решила кое в чем разобраться.

– И я тоже. – Он снова закашлялся. – Послушай, ты сейчас живешь с Хайди и видишь ситуацию однобоко…

– Хайди хочет, чтобы ты вернулся домой.

– И я хочу того же самого, только это не просто сделать.

Раздвинув вешалки в шкафу и выбрав пустую, я аккуратно повесила платье и стала перебирать наряды.

– И в чем же дело?

– Что ты имеешь в виду?

Вынув черное платье с юбкой‑ плиссе, я полюбовалась им и повесила обратно.

– Ты каждый раз повторяешь, что это не просто. Так объясни, наконец, в чем сложность?

Папино удивление чувствовалось даже на расстоянии, будто каплями просачиваясь сквозь трубку. Он же привык, что я приму любое решение, основанное на его своеобразной логике, которая оправдывает любой поступок, даже не очень порядочный! Ведь он – писатель, склонный к частым переменам в настроении, и законченный эгоист. Ему, видите ли, нужны полноценный сон, тихое помещение для работы и свободное время для творчества. Получи папа возможность жить вдали от беспокойного мира, и никто бы не пострадал! Но в том‑ то и дело, что он общается с людьми. Одних любит, других – нет. Время от времени женится, заводит детей, которые пищат по ночам и, даже повзрослев, не дают покоя. Однако жизнь есть жизнь, и ее нельзя переключить одним нажатием кнопки, как канал в телевизоре. А манипулировать чувствами вообще очень опасно, как я убедилась на собственном горьком опыте. И если уж живешь в мире людей, играй по правилам и не жульничай. Что тут сложного? По‑ моему, одна из самых очевидных истин!

– Видишь, – наконец выдал папа, – значит, все‑ таки злишься. Наслушалась Хайди и приняла ее сторону.

– Нет, дело в другом.

Оказывается, так приятно греметь вешалками, перебирая разноцветные платья. Розовое, голубое, красное, оранжевое, желтое… Каждое как раковина, вторая кожа или маска, которую можно надеть хотя бы на несколько часов или даже на весь день.

– А в чем? – опять удивился папа.

Черное, зеленое, черное в горошек…

– Жизнь дает тебе второй шанс! – объяснила я.

– Второй шанс?

– Вот именно. – С коротким рукавом, с длинным, с узкой юбкой, а вот с юбкой в складку… – Но ты даже воспользоваться им не желаешь. Просто умываешь руки.

В наступившей тишине слышалось только шуршание платьев на вешалках. До конца ряда осталось всего несколько платьев, а значит, все меньше и меньше шансов подобрать наряд по душе.

– Тебя волнует, что я отдаляюсь от тебя? – спросил папа.

– Не от меня.

– Тогда от кого?

И вдруг я нашла то, что искала, – черное платье с крошечными бусинками на юбке и вокруг выреза на груди. Элегантное в своей простоте, удобное для танцев, идеальное во всех отношениях. Стоило больших трудов его отыскать, но долгие поиски того стоили, поверьте. А самое главное, в голову сам собой пришел ответ на папин вопрос, и с ним стала понятной причина, по которой нынешним летом обострились все проблемы.

– От Изби!

Перед глазами мелькнуло крохотное личико сестрички, всегда такое разное: плачущее, забавно гукающее, сонное и улыбающееся. Она лежала крошечным свертком на руках Хайди в первый день приезда и всего несколько секунд назад проводила меня из комнаты осмысленным взглядом. Маленький человечек – кем она станет или может стать – не так уж важно. Главное, у нее впереди вся жизнь, и, надеюсь, Изби никогда не понадобятся вторые шансы, потому что, в отличие от нас, все получится с первого раза.

– От Изби? – не понял папа. – Ты говоришь о ребенке?

– Я называю сестренку Изби, – пояснила я. – По‑ моему, так лучше.

После секундного замешательства папа выпалил на одном дыхании:

– Оден, я люблю Фисбу и ради нее, как и ради тебя, сделаю все на свете. Тебе ли не знать?!

Те же самые слова, только чуть раньше, прозвучали из уст мамы, и я поверила ей. А вот папиным клятвам что‑ то не слишком верится. Наверное, потому, что мама пришла ко мне сама. Она проделала долгий путь, который дался нелегко. Наверное, пришлось вернуться в прошлое и задуматься над совершенными ошибками, и все только с единственной целью – встретиться на перекрестке, где наши пути когда‑ то разошлись. А папа не желал сдвинуться с места и привык ждать, когда прибегут к нему, да еще попросят прощения за его же грехи.

– Докажи, что не лукавишь, – попросила я.

Он опять замолчал, потом уточнил:

– И каким образом?

Иногда желания исполняются с первого раза, порой нужна вторая попытка, а вот на третий раз, говорят, происходят чудеса. Мне не узнать этого самой, пока опять не сяду на велосипед, если, конечно, не хочу навсегда потерять любимого человека.

Сняв с вешалки черное платье с бусинками, я разложила его на кровати, а отцу посоветовала:

– Догадайся сам, а мне еще надо кое‑ куда еще успеть.

Нет, я честно решила, что поеду на машине. Даже ключи захватила. Но когда, шурша платьем, выбежала из дома и у самого крыльца заметила скромно притулившийся новый велосипед… через секунду уже садилась на черное сиденье. Поставив ноги на педали, я попыталась вспомнить все, чему в течение последних недель меня учила Мэгги, и осторожно тронулась с места, пока не передумала.

Как ни странно, пока я ехала по дорожке на шатком, но пока – к счастью – не падающем велосипеде, все мысли вертелись вокруг мамы.

Повесив трубку после разговора с отцом, я надела платье, быстро подобрала к нему босоножки и схватила сумку. Оставалось уложить Изби в коляску – и в путь! Не тут‑ то было! Стоило пристегнуть ее страховочными ремнями к люльке, как малышка сначала недовольно захныкала, а потом и вовсе издала оглушительный рев.

– Ох, нет, – сокрушалась я, поглядывая на покрасневшее личико – самый верный признак того, что плач продлится не пять минут. – Это плохо.

– Ей не нравится в коляске? – спросила мама из‑ за спины.

– Обычно нравится. Не знаю, чего она вдруг завелась. – Я склонилась, поправляя ремни, но Изби заревела еще громче, яростно суча в воздухе маленькими ножками. – Лучше останусь. А то она не скоро успокоится.

– Чушь! – Мама жестом отстранила меня от коляски, расстегнула ремешки и взяла Изби на руки. – Я присмотрю за ней, а ты иди и веселись.

Помимо воли на лице отразилось недоверие, смешанное с удивлением, и мамане преминула обиженно заметить:

– Оден, я вырастила двоих детей, и меня можно смело оставить на пару часов с младенцем.

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 17 18 192021 22 Следующая ⇒