Последствия 2 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 4Следующая ⇒

голод Иеговы утолить.

Моисей снискал благословенье

варварских языческих даров.

Кровь невинных – вот богоявленье.

Убивайте женщин как коров!

Может быть, и не было той жертвы,

но тогда библейская мура –

это только плод воображенья

подлеца, поправшего мораль.

Но из тех, невинно убиенных

вымышленных, вымученных мной

не родилась в нашу современность

и моя прекрасная любовь.

– Милая, любимая, ответь мне…

А в ответ обрушились мечи

гнётом всех религий на планете

в жизнь твою – печаль моей мечты.

Тридцать два! Безнравственная мерзость.

А итог радения каков? –

Лицемеры любят глотки резать

под аплодисменты дураков.

Умирает девочка босая,

ничего на свете не успев.

А фанаты вновь вопят: «Осанна»

тысячами глоток нараспев.

Тридцать две из тридцати двух жертв –

это зло превыше всех цитат.

А господь сподобился блаженство

над горою трупов испытать.

Я гуляю с ней вдвоём по скверу,

Верой её ласково зову

и пытаюсь оградить от скверны,

воли не давая языку.

– Сколько тебе лет? – Вопрос нескромный.

– Тридцать два.

– А мне лишь двадцать шесть.

Дата роковая стукнет скоро.

Говорю с улыбкой до ушей,

А у самого слеза скатилась.

Я, спокойно:

– Верочка, а ты

замужем?

Какая ж я скотина

в том, что избегаю прямоты.

Глупая боязнь казаться глупым –

выдать просто «Я тебя люблю»…

Неужели этим наши губы

озаряться только лишь в раю?..

Нет уж! Никогда не будет рая.

Там тот бог, который тридцать два!..

– Что же ты молчишь, моя родная?

Что?! Когда?.. Не может быть!.. Мертва!!!

Не было ни сквера, ни прогулки.

Был из тел воздвигнутый алтарь.

И они дымились как окурки,

дабы славу господу воздать.

Кто-то должен быть за всё в ответе.

Ниточки все тянутся наверх.

Смертен бог, нуждающийся в смерти,

мир тому незыблемый пример.

***

За кукиш

не купишь

сало

вассалов!

***

Два друга и красавица втроём

шли по вокзалу, радость излучая,

и ею облучая весь район –

скучающих надменною печалью.

Красавица отбросила бутыль,

не донеся до мусорного бака.

Один из двух друзей, который был

не мной, он похвалил её отвагу

за внешность, что подробно расписал

в каком-то неуместном комплементе.

«Грудь, волосы, фигура и глаза, –

он так сказал, играя в джентльмена –

в тебе всё есть». «Ещё, – добавил я,

который был вторым идущим с нею –

в тебе есть свинство, милочка моя».

Я слева шел, но прав был тем не менье.

Заискивая перед красотой

порой не замечаем мы уродства

души. И виноват как раз восторг,

имеющий мотивы благородства.

СМС стих Тане № 1

Стоп. Передозировка чувств.

Назначаю три дня молчания.

Ожидание.

После – встреча.

Мы вдвоём в этот мир причалили.

Между нами мост через вечность.

Феникс над пеплом

Город – прочь! Спиной к своим порокам

в утренней пробежке наш герой

забывал свою дорогу к богу,

наслаждаясь в господа игрой.

Он бежал, куда подует ветер.

но везде, во всём искал свой путь,

в поиске страдал как юный Вертер,

но не думал даже отдохнуть.

А она всё время против ветра

шла страстям своим наперекор,

наплевав на рамки и запреты

и на провокации врагов.

Ветреный игрок, дитя природы

ветер обуздал и захмелев

от даров чарующей свободы,

страсти добровольно сдался в плен.

Девушка ж, традиции ломая,

мук своих заложницей была.

Их, в конце концов, столкнула лбами

буря чувств, что свойственна полам.

Ветер мёл песок и на ходу им

лишь на миг пришлось закрыть глаза.

Этот миг стал поводом раздумий

в столкновеньи мнений. Плачем зла

резко вторгся ливень извинений

с молнией прозрений и надежд.

Будто по велению вселенной

ошарашил, призрачен и свеж.

И под дубом шустро приютившись,

завязали тихий разговор.

Дождь же вторил им как третий лишний

всей своей натурой грозовой.

– Я домой. А ты куда?

– Из дома

шла и заблудилась. Вот и всё.

– Я домой к себе.

– А я к другому.

– А не развести ли нам костёр?..

– Спички отсырели.

Зажигалку

он в своём кармане отыскал.

– Как тебя зовут?

– Зови нахалкой.

– Ну, тогда, взаимно: я – нахал.

Ветки все промокли. Дрожь по телу.

А дорога в город далека.

Им вдвоём согреться захотелось.

Он её небрежно приласкал.

Нежность за небрежность. Встретил парень

добрый взгляд доверчивой души.

Пыль дождём прибита. Чувства пламень

обогрел их, страхи сокрушив.

За пожаром только дым и пепел.

Ради консервации любви

он её покинул. Будто феникс

ей золу оставил, всё спалив.

Он ушел опять по зову ветра.

А она сбежала от себя,

доказав ему свою неверность.

Суицид для влюбчивых – пустяк.

Он, узнав о тяжести потери,

от себя отрёкся и тату

феникса себе в салоне сделал,

чтобы не идти на поводу

у своей же ветреной натуры,

чтоб закончить этот долгий спор

с богом к чёрту! И не передумать…

Пусть тату осталось. Но в укор

на его спине их было много!..

Символизм зароков в смерче зла

всяких птиц, животных разнородных.

В их любви он смерть свою познал.

***

Я словно белая ворона –

своих страданий альбинос,

где круговая оборона

и где сожжен последний мост.

Мой панцирь чувствам неподвластен,

но слабый разум изнутри

ростком пробился бурной страсти.

Открыта брешь. Я уязвим.

Любовь – что пятая колонна.

И всё несётся под откос.

И из моих головоломок

вновь замки строятся под снос.

***

На всех подружек

не хватит подушек.

От всех девах

прогнётся диван.

Приоритеты

Куда попало, кого попало

жизнь раскидала, жизнь разбросала.

Одна талантливая актриса

ушла в политику за кулисы.

Другой художник талант от бога

послал в депо, разгружать вагоны.

Лишь я остался до боли прежним

и той же лирикой вольной брежу.

Приятель жизнь завершить пытался,

совсем не зная куда податься.

Решил что здесь никому не нужен,

решил что всё безнадёжно скучно.

В последней строчке поставил точку…

Но стих был мрачен и не окончен.

Судьба умеет повеселиться.

И неудачник попал в больницу.

Кому везёт, а кому – не очень.

Никто не хочет разнорабочим

копать траншеи. Но кто-то должен.

И кто опять: музыкант, художник,

артист театра, иль архитектор?

А я шагаю по праху тех, кто

ушел из жизни на вечный отдых.

Их боль сложил я в мешок походный.

Но к этой ноше не злоба, жалость:

обузой сердце до боли сжалось.

………………………………….

Найти себя и свою ячейку

и ради поиска стать ищейкой –

вот так идут через тени к богу.

Терпи. Тянись. Над собой работай.

Реши, души не глуши азарта:

электрик, дворник, ассенизатор.

Расчисти путь себе к геликону

метёлкой Ярика Смелякова.

Падение

«Я взбирался на горы. На троны»

Олег Кондаков

Я не брелок ключей от дома.

устав от общества и быта,

своей усталостью ведомый,

в горах я брёл тропой забытой.

Не помню, гдЕ я оступился,

но этот шаг призвал лавину.

Кричать в горах – самоубийство.

Я, молча, кинул взгляд в долину.

Роптать на горы бесполезно.

Едва держась за тонкий корень,

подумал о красотах леса –

меня манил пейзаж предгорья.

Я спорил с ним и спор был долог,

но лишь по меркам человечьим.

Два дня я провисел и понял

в конце одно: ничто не вечно.

Бессильно руки соскользнули.

Я покатился вниз по склону,

как палкой сбитая сосулька,

стараясь страхом снизить скорость.

Но страх был тяжестью душевной

пред столь сомнительной свободой.

Меня земное притяженье

пугало небом безысходным.

Испуг мой – спуск с высот на землю.

И пусть мой путь уже окончен,

я смерть постиг в момент спасенья

от повседневности порочной.

Игра на нервах (точки соприкосновения струн и смычка – это я)

Дом со всеми неудобствами

крайне неблагоустроенный

заставлял над ним юродствовать

до последней непристойности.

В доме этом жили нелюди –

проститутки прости господи,

наркоманы-привидения

абсолютно в каждой комнате.

А подвал был полон крысами,

лишь чердак был исключением.

Там скрипач жил как на выставке

форм людского унижения.

Подвал: лузеры.

Первый этаж: вмазали.

Второй этаж: в мусоре.

Третий этаж: гнусности.

И только чердак: музыка.

И так каждый день без устали.

Как цветок из навоза.

За что всем один воздух?

Одновременно.

Дом музей порока. Стоимость

входа это омерзение

и бесповоротно

совести

угрызения.

Жить никогда не поздно, друг.

Где же налог на воздух?

Дух?

И воздух надо обустраивать

звуками. Где искра твоя?

Сыграй скрипач что-нибудь радостное…

Для кого?

Для пьяницы с третей квартиры?

Для шлюх бульварных,

блядей трактирных?

Для моего сортира?

Смех мой – моя сатира.

Для привокзальных педиков.

Ваши беды – ваша трагедия.

От всего устал.

Ничего не знаю.

Мой пьедестал,

или же хата с краю.

Одновременно.

Дом со всеми неудобствами –

в этом вся свобода выбора.

Жил скрипач, верней упорствовал

между быдлами и быдлами.

В обществе и в одиночестве

путь до выхода был пыткою.

Проще сразу в небо броситься

к свету из окна открытого.

И скрипач бросался музыкой,

разбиваясь в грязь весеннюю

с силой Пушкина и Моцарта,

вдохновившись в путь соседями.

Подвал: муть ЗК.

Первый этаж: шизики.

Второй этаж: мистика.

Третий этаж: шум и гам.

И только чердак: музыка.

Прекрасная всё ж акустика…

Совершенствуй свой возглас

сейчас. Сожалей после.

Одновременно.

Подпоют ли те, кто занят там

мерзостями разномастными

гаммой всех оттенков

зависти

к ноше классика.

Смерть – искушает пафосом.

Где же ответ на ласку?

Сон!

И ноль – цена любой мелодии.

Вслушайтесь, он юродивый!

Не с Путиным, да и не с родиной.

А ему:

лишь деньги, но в образе дыма.

Лишь власть бессмертных,

незаменимых.

Лишь грязь с чужих ботинок.

Дом мой – моя квартира.

Жалкое наваждение.

Вы грызётесь за уважение.

От всего устал.

Ничего не знаю.

Мне – небеса,

мнением вдаться в крайность.

Одновременно.

Разврат голого короля

Тане

Нет, не тебе винить меня в измене.

Я изменился. С этой переменой

поздравь меня, сложив любви посмертный

прекрасный гимн. Воспой мою победу.

Когда опять и где сорвала голос?..

Какое слово было на надломе?..

А я до пят встречал твой холод голым

в одной многозначительной короне.

В ней злато чувств с рубинами ошибок,

но трещина, в алмазе отношений

прищурившись, смотрела новой жизнью

с намёком мной намеченных сношений.

В ту трещинку воткнул я зубочистку,

взяв с губ её твоих немых-капризных.

Молчание порой красноречиво.

Идеализм грозит идиотизмом.

Не счастье и любовь нужда поэта,

а полнота эмоций всевозможных.

Любовь мертва. Воспой мою победу.

Ложь – путь на трон, а также путь на ложе.

***

Не ниже чем предел тоски,

не выше чем стремленье к звёздам

с моста я слушал шум реки,

роняя в эту реку слёзы.

Они из моря чувств моих

текли по строчкам наважденья.

Сегодня я легкораним

своим больным воображеньем.

Нельзя рождать детей зимой,

под ношей знака козерога!

Я как слепец глухонемой

в день завтрашний искал дорогу…

Вчера ушло в небытиё

воспоминанием вчерашним.

Что для реки моё нытьё? –

стихи в кораблике бумажном.

ТЕТРАПТИХ

Четыре в японской мифологии цифра смерти.

Смерть

Трупы деревьев – брёвна –

нас окружают стены.

Эта определённость

жаждет себя же свергнуть.

Трупы деревьев в море

непостижимой жажды…

Мы моряки-герои.

Нам умирать не страшно.

Вечность длиннее жизни.

Трупы деревьев с нами

лягут в земле душистой

(мы их зовём гробами).

Сгнило, ушло, забылось,

вспомнилось в одночасье,

силой ростка пробилось –

стоит ли быть в печали.

Если порвать с корнями –

может листва погибнуть.

Как навевает радость

Лес на пути к могилам…

Бессмертие

Я дома будто на чужбине.

Та боль – тоска от ожиданий,

патриотизм по прошлой жизни

с другими связанный мирами.

Не параллельными, а дальше –

несуществующими вовсе.

Хочу домой. Вопрос: куда же,

когда чужбина целый космос?

Жизнь

Ты слышишь скрип древесных слов,

надменный бог, чудак с веслом.

Я плот – я дерево без корня –

оплот идей довольно спорных.

Я был когда-то дивной рощей…

Но стоит ли жалеть о прошлом.

От увядающей листвы

мне не уплыть. Привет, мосты!

Они стоят над той водой,

где я плыву в рассвет, в огонь.

В огонь, который выше крон,

что вечно ветру бьют поклон.

Меня ж ветра ведут в рассвет,

как будто с ним и я* в родстве.

В огонь, что выше всех мостов.

Он называется восток.

Он греет нас, пока мы живы,

как будто смерть недостижима.

Его копирует мой брат

моментом света в миг растрат.

И что здесь вечно? – только дым,

блик на поверхности воды.

Судьба покорного раба.

Я плот. Я плоть. А он – дрова

Дрова сгорают до углей.

Они – душа. Мне – плыть. Им – тлеть.

А Достоевского топор

завёл опять серьёзный спор

с есенинской чудесной рощей.

Быть топором намного проще.

А разве лучше древко флага,

как символ стадности и славы.

Услышь же скрип древесных слов,

надменный человек с веслом.

*С ними я

Симбиоз, или антипод ненависти

Он писал стихи, она играла на гитаре.

Их песня длилась вечно

мечтами об Италии.

Он дарил ей смысл, она ему звучание.

Их песня вечно длилась

молчанием отчаяния.

Он брал её ноты, она его буквы.

Поэт и композитор

сидели на кухне.

Он принёс вино, она приготовила спагетти.

Незнание нот –

безнравственность этики.

Незнание рифмы –

безнравственность лирики.

На совести Рима

победа религии.

Но стих не ложился на дивную музыку.

Она дорожила

любым его мусором.

А он никогда

ни о чём с ней не спорил.

Беда – не беда,

если горе – не горе.

Он опыт ценил, а она уважение.

Мужской пацифизм –

одиночество женщин.

В Италию путь им

навеки заказан.

Их песня, по сути,

разбитая ваза.

С античным наследием

в призрачном свете.

Быть может бессмертие в незнании смерти?..

***

Мечтайте как можно чаще

и ночью засветит солнце.

Фантазия – это счастье.

Мечта – непочатый космос.

По отчеству

Алексеич –

я Юрий

почти Гагарин.

Что видели вы доселе?

Весь мир у вас

под ногами!..

Как быстро идёт прохожий...

а может быть в жизни прошлой

он был вам полцарства должен

(но важно не стать дотошным).

Промчалась маршрутка мимо…

представьте:

шофёр – угонщик

и с детства мечтал,

родимый,

шофёрствовать,

между прочим.

Гуляете

по трущобам,

приметили вы бомжару.

Подумайте-ка

причём тут

агент ФСБ в гражданском…

А дворник в душе разбойник.

И скоро грядёт их схватка

(не путайте

с мордобоем)!

Обыденность

так превратна…

Гулял я с чужой невестой,

представил своей любимой…

Я мыслил в режиме «если»…

Реальность

неумолима.

И всё же мечтать я буду

со столь же безумным пылом.

Да здравствует вера в чудо!

Оно в моём сердце сбылось.

***

Опустошил бокал вина.

Поднялись в небо самолеты.

И буду помнить я о ком-то,

кого не встречу никогда…

Домыслы и догмы

Алексею Тихонову

Правильный секс

вместо любви…

Да, ты подлец,

хватит вопить.

Вместо любви

просто игра –

взрослый наив.

Да я неправ.

Быть подлецом,

или глупцом?..

Будь молодцом,

вытри лицо.

Поэтому:

Что пришло – то ушло

(вспомни сонмы людей).

Человеческий лоб

это короб идей,

это ящик пандоры

в него мы кладём

за волос наших шторы

пёстрый ворох идей.

И из них мы порою

начинаем мечтать.

Только душу раскроешь,

сразу тянет блевать.

Обворованный я.

Обворованный ты.

Недопитый коньяк.

Разводные мосты.

Смотришь в небо, а в нём

птицы песни поют:

в них как феникс в огне

не воскрес гамаюн.

Оглянись на людей:

Ожидание зла –

предвкушение чуда.

Воскресенье Христа

обеспечил Иуда.

Ненадёжная вещь

человеческий фактор.

По ТВ что не речь –

профанация фактов.

Все профаны, но я

создаю антиподы.

Рифм волшебный коньяк

с ароматом свободы.

Это просто обмен

и подмена знамений.

По колени в дерьме,

подлецы-дуралеи.

Да и кто же я сам?

Я людей понимаю.

Потому-то узнал

среди них свою Маню.

В часовых поясах

как они в одночасье

своё счастье просрал,

обосравшись от счастья.

Вдох – мгновение – и…

Выдыхать стало нечем.

Шестерёнка судьбы –

рядовой человечек.

Итог:

Где же вы печатались,

Достопримечательность?

Ловушка

Сбились душевные настройки.

Настолько,

что дальше некуда.

Всё это слишком иррационально.

Куда же дальше?

Надо ли

и нужно ли?

Да что вы,

неУжели?..

Нь-дя?

И где они –

критерии талан-та?..

Возможно мы элита,

но бездарей…

Ну как?

Прекрасно!

Пускай нам не нужны

овации, авансы…

Достаточно ли веры

и всей самоотдачи? –

пример удачный.

А то, что в нас бурлит неизъяснимость…

так это ведь у всех.

Усёк?!

Филигранный бред

Не помирая с голода,

понятием о чести

я подтирался смолоду

в бездушном людном месте.

Жил в целом припеваючи,

не жадный на подлянки.

Носил себя под маечкой

умышленно и явно.

Кормил голодных байками

о залежах продуктов

и всем казался паинькой

и мальчиком культурным.

Я верил в то, что творчество

даровано как пытка

и в смертной пляске корчился

поэзии и быта.

Брейк-данс житейской данности

на Углях подлой скуки.

Варился в уникальности

своих тупых поступков.

Кормил голодных байками

своей протухшей плоти

и восторгался Каином

при всём честнОм народе.

Я жил под небом каменным

и под стеклянным солнцем.

Я восторгался Каином

палитрой всех эмоций.

В раскопках равноправия,

в грязи подмен и распрей

я ненавидел Авеля

за нрав трусливо-рабский*.

*за разницу контрастов.

*одной лишь чёрной краской.

*за мой плохой арабский.

***

Мимо пастбищ кукурузы,

что не всякому по вкусу

мчится поезд в бесконечность

к тем, кому заняться нечем.

А ему бежит навстречу

тот, кто господом отмечен –

человечек с белым флагом –

горделивый бедолага.

В поле чистом поезд мчится…

Скоро что-нибудь случится.

***

Я стал участником молчания,

зарыв в глубинах сердца детство.

Обезобразил холст печалями,

но без жеманства и кокетства.

Узоры дыма

Плащ тореро словно ширма –

с двух сторон две разных смерти.

Чем вы люди дорожите?

Чей там адрес на конверте?

Головами любопытных

палачи футбол гоняют.

Мы титаны под элитой,

слепота пред их сияньем.

На экране мир на грани

по капризу их величеств.

Чья-то прихоть миром правит,

ограничив нашу личность.

Этот кто-то любит кротких

и не любит слишком прытких.

Этот кто-то пишет кровью

им приветы на открытках.

Этот кто-то скрыт от взоров

вездесущих телекамер.

Он уловками Эзопа

нас от правды отвлекает

Ловко лавками ловушек,

под прицелами винтовок,

отравляет наши души,

обвиняя невиновных.

Разлагаясь в пропаганде,

я решаю две задачи:

кто за эту правду платит,

кто за эту веру плачет.

***

Крестом Христа перечеркнули

мечту о славе и достатке.

Тогда свобода торжествует,

когда религия в упадке.

***

Словно птицы пропели

о смерти пророка.

Я сегодня обратную

выбрал дорогу.

За порогом ни звука –

Молчание ветра.

Для усталого путника

злая примета.

Цель на ощупь искал,

точных форм не имея.

Я блуждал среди скал

по следам суховея.

И не зная вопрос,

не нашел я ответа,

что хотел я услышать

в молчании ветра.

И казалось тем тропам

не будет конца.

Есть две формы пути:

тупика и кольца.

Не найдётся спасения

заплутавшему страннику.

Ложью смертных засеяна

дорога изгнания.

***

Я мусор вынес. Дом мой опустел.

Вернулись одиночество и скука.

Моя брезгливость к этой чистоте –

имеет много общего с разлукой.

Выгода

Ради дела родила

мать меня из тела.

Бессистемный идеал

звал ломать пределы.

Но давили на меня

логика и опыт,

что не стОит нихуя

с головою в омут.

Я – как я – обычный чел

с запятой отсчёта.

Это всё же лучше чем

быть дерьмом почётным.

Я – мгновение себя

с «до» в значеньи «после»,

миллионы россиян

приютились возле.

Это мой потенциал,

ленью утомлённый.

Я простой провинциал,

в мистицизм влюблённый.

Я, как все, люблю поспать

и боюсь ошибок.

Я хочу в тебя Москва

Продолженьем жизни!

Я хочу к тебе господь

Продолженьем смерти!!

Только всё-таки с Москвой

норовлю успеть я.

В мистицизме реализм

намечает «после».

Вот такой я приколист.

Сожалеть? – увольте.

Жизненное кредо

Не стрессую,

не трясусь,

не рисуюсь

на ресурс.

«Положительный» отзыв

– Не можешь победить, возглавь.

– Да ну нахуй я их смогу и победить и обезглавить!

Фестиваль поэзии в Иркутске –

банда оборзевших ебалаев.

Завели шарманку об искусстве,

доходя в суждениях до лая.

Ухожу, отнюдь не убегаю,

бросив всё. В душе моей здоровой

ёрзают углами Гималаи.

Я душу предательства зародыш.

Слушайте Остудин и Кабанов,

Дронов и Кулэ, и ты Амелин,

бросьте этот цирк тупых ебланов,

что разит базаром и похмельем.

И Кенжеев с Корычевым вместе,

Лорес и конечно же Медведев,

что стихи, что бардовские песни

не нужны в подобном мерзком свете.

Прелесть!

«Возрождение» культуры!

Спелись,

дорвалИсь до микрофона!

Плесень!

короли макулатуры.

Осень

умерла в тоске зловонной.

И выходит трезвый Маяковский

в центр и разгар торжеств на сцену.

И, покашляв, образно и грозно

говорит им: «Вот моя оценка:

ваших я послушал виртуозов,

что цвели эстетикой разврата.

Заявляю, братцы, во весь голос:

сдохла нынче лира безвозвратно.

Закрывайте двери на засовы,

закрывайте души на заветы

и найдите этим всем красотам

Юрия Желтова на замену! ».

И уходит гордо Маяковский

от золы растоптанного фарса.

И ложатся в буквы сами кости,

выжженные этим сладким басом.

Вместо точек черепа, а вместо

запятых обугленные рёбра,

что держали лёгкие тех мерзких,

гадости читающих, уёбков.

В каждом слове несколько скелетов:

меценатов, зрителей и даже

этих в жопу ёбаных поэтов,

этих безобразников продажных.

В свете столь ничтожного ресурса

повторюсь: поэзия издохла –

умерлА не выдержав нагрузки,

или с пережора, грузно охнув.

Охуеть! Вокруг одни руины.

Можно только срать, крестясь на запах…

А Кулэ с ехидностью невинной

дрочит на культуру импозантно!

Хуй с ним. Он бездарен. Ты ж, Кабанов,

должен понимать во что ввязался.

Ты ж главарь всех этих злоебаных,

ничего не смыслящих мерзавцев.

Ты ж глава, с которой эта сказка

началась, ты вектор их пророчеств.

Люцифер расскажет детям адским,

мол, в далёком царстве вечной ночи

жил-был царь гнусавых подлых троллей

с именем Кабан. В его владеньях

погибали славные герои,

отданные троллям на съеденье.

И святой дракон однажды с неба

завлечён обманом был в те земли…

Торжество предательства и гнева –

эпилог без шансов на спасенье.

Вам хотелось мяса?! Вы довольны?!

Оглянитесь, злобные гурманы,

светит вам сквозь призму аллегорий

ваше благородство – соль обмана.

Карусель пиздячины смердящей

разебать пора бы на запчасти.

Не собрать из них, увы, изящность

рифмы, что дарует людям счастье!..

Я в маршрутке мчусь по трассе узкой,

покидая инкубатор дури –

фестиваль поэзии иркутский –

памятник халтуре,

гроб культуре.

Вожделение

Идеалу

Не зеркала, а отражения.

Не пламя, а природный жар.

Мы все желаем продолжения

того, чем кажется душа.

⇐ Предыдущая 123 4 Следующая ⇒