ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 4 страница

Почему ты не приняла позу, которую дон Хуан рекомендовал Кастанеде для остановки внутреннего диалога? Ведь недавно мы ее вспоминали. Она так и называется «поза, помогающая достижению внутреннего безмолвия». Глупо отказываться от помощи.

— Я одета неподходяще для такой позы, — ответила я.

— Но это легко исправить, у тебя есть во что переодеться? — поинтересовался Странник.

— Есть, — ответила я. Хотя, если сказать по правде, то у меня уже пропало желание продолжать, и я сказала, что, по моему мнению, поезд — неподходящее место для выполнения этого упражнения.

— Согласен, что условия не идеальные, — ответил он, глядя мне прямо в глаза, — ошибкой многих является то, что для какого–либо действия они ждут идеальных условий. Люди верят, что в идеальных условиях они достигнут идеальных результатов, а все свои неудачи списывают на плохие условия. Они борются только за то, чтобы условия были вокруг них идеальными, а так как условия никогда не бывают идеальными, то они и не предпринимают никаких действий. Люди думают, что впереди у них вечность, и что условия когда–нибудь станут идеальными.

— Воин не может позволить себе такую роскошь, — продолжил он, — воин применяет принцип, гласящий, что будущего не существует, что существует только «здесь и сейчас». Какая гарантия того, что, если ты не сделаешь этого сейчас, то сделаешь это в будущем?

Я не ответила на его вопрос и просто стала злиться. Какого черта он заставляет меня чего–то делать? Но, подумав, я поняла, что меня заставляет злиться мое чувство собственной важности, и что вообще–то он прав.

— Видишь ли, люди тратят свою энергию на создание идеальных условий, — продолжил Странник, — вместо того, чтобы попытаться что–то сделать. И если они все–таки создают себе такие условия, то у них просто не остается энергии для выполнения того, что они задумали. Воин принимает те условия, каковы они в данный момент, он контролирует себя в данных условиях, вместо того, чтобы тратить энергию, пытаясь контролировать весь мир.

Сейчас для выполнения этого упражнения вроде бы условия не идеальные, но именно в этом и состоит вызов. Помнишь, как говорил дон Хуан — обычный человек воспринимает все как благословение или проклятие, воин воспринимает все как вызов, а вызов не может быть плохим или хорошим, вызов — это просто вызов. Главное — это настроение, с каким человек выполняет действие, именно настроение должно быть безупречным, а не условия вокруг. Иредставь, что это твоя последняя битва на земле, и ты войдешь в нужное настроение.

С этими словами он встал и сказал, что выйдет на время, чтобы дать мне возможность собраться и переодеться. После его монолога я почувствовала себя школьницей, которую только что отчитали. Мне совсем не хотелось делать то, что он сказал, но, немного подумав, я поняла, что у меня нет выбора. Упорствовать было бы глупо, и я решила сделать так, как он сказал. Я переоделась в спортивный костюм и стала его ждать.

Отсутствовал он достаточно долго, так что у меня было время посидеть и подумать. Бернулся он с пакетом и сказал, что был в вагоне–ресторане.

— И как у нас дела? — поинтересовался Странник.

— Готова продолжать, — ответила я.

— Я думал, ты уже проделала упражнение, я специально не спешил, чтобы дать тебе время и не мешать.

— А я ждала тебя.

— Тогда продолжим.

Я приняла позу, помогающую приходу внутреннего безмолвия, и выбрала точку, на которую собиралась смотреть, но мне было неудобно. Похоже, он заметил мое состояние, посоветовал мне расслабиться и сказал, чтобы я чувствовала себя комфортно.

— Ты уже, наверное, поняла, что остановиться нет способа, — сказал он мягким и спокойным голосом, — если действие начато, его нужно довести до конца. Неважно, каким будет результат, неважно, добьешься ты успеха или нет. Бажным является то, что ты должна сделать все возможное и даже больше. Тогда не будет никаких сожалений и не будет никакой потери энергии.

Расслабившись и приняв более удобную позу, я стала смотреть на выбранную точку. Какое–то время ничего не происходило, но потом я заметила изменение. Не отрывая взгляда от выбранной точки, я перевела свое внимание на периферию и там, на границе темного и светлого произошло изменение света. Темное и светлое стало меняться местами, чем ярче был контраст, тем отчетливей были эти изменения. Через какое–то время освещенность поменялась везде, кроме той точки, на которую я смотрела.

Я заметила интересную особенность — изменение освещенности было неравномерным, оно то усиливалось, то теряло интенсивность. Меня это заинтересовало, и я попыталась выяснить, от чего это зависит, и поняла, что интенсивность этих изменений зависит от количества света, которое попадает мне в глаза. Еще я заметила, что мои глаза как–то связаны с моим дыханием. Когда я попробовала изменить частоту своего дыхания и стала дышать медленнее, изменилась не только периодичность этих изменений, но также и их глубина.

Следить за этими изменениями было очень увлекательно, и это занятие поглотило меня полностью. Я вспомнила, как эмиссар, описывая Кастанеде преимущества своего мира, говорил, что в их мире не нужно дышать. «Интересно, какой сосредоточенности можно достичь, если не дышать? ». Эта мысль пришла как баржа и так же мирно уплыла, и только тогда я заметила, что у меня нет других мыслей, и это состояние мне определенно нравилось. Еще я заметила, что для того, чтобы сохранять это мое состояние мне не требуется прилагать никаких усилий. Без всякого усилия я продолжала еще какое–то время, пока ко мне не пришла мысль, что я сделала все, что нужно и что мне пора заканчивать. Ко мне пришло какое–то чувство, которое я могу описать как ощущение полноты.

Я нарушила свою фиксацию на точке и сменила положение тела, но новое чувство полноты меня не покидало. Мне не хотелось разговаривать, чтобы не нарушить это настроение. Странник, похоже, понимал мое настроение и тоже хранил молчание. Он молча разложил на столе еду, которую принес с собой, и жестом пригласил меня присоединиться. Я достала свои запасы и присоединилась к трапезе. Через какое–то время я почувствовала, что ко мне возвращается то состояние, в котором я могу общаться. И я задала вопрос, сколько времени я провела созерцая.

— Не важно, сколько времени ты провела, важно, что ты смогла достичь результата, — ответил Странник.

— Все–таки, сколько? — не унималась я.

— Около двадцати минут, — ответил он.

— Не думаю, что я достигла результата. Ты говорил о видении, а его не было. Мне кажется, что я все–таки не достигла порога, после которого бывает видение.

— Да нет, ты все проделала как надо. И ты заставила замолкнуть чужеродное устройство, — возразил Странник.

А сколько нужно времени проводить во внутреннем безмолвии для достижения видения? — поинтересовалась я.

— Тут все очень индивидуально, — ответил он.

— Я где–то в интервью читала, что у человека есть определенный временной порог для достижения внутреннего безмолвия. Там было сказано, что у кого–то, по–моему, у Флоринды Доннер, он составлял восемь минут.

— Я тоже читал это интервью, — ответил Странник, — и сейчас ты пытаешься выяснить, сколько времени тебе нужно ждать для достижения цели?

— Ну да, — ответила я.

Ничего определенного сказать не могу, я действительно не заметил, когда ты достигла порога, — ответил он. — Если хочешь, я могу дать тебе критерии достижения результата. Могу сказать, что конкретный промежуток времени тут не является определяющим. Определяющим является сдвиг точки сборки, изменение осознания. Как только точка сборки сдвинулась, считай, что ты достигла результата. Дело в том, что чужеродное устройство не может контролировать весь мир, оно контролирует определенный спектр энергии, определенное положение точки сборки. Не зря дон Хуан так определял мага. маг — это такой человек, у которого точка сборки сдвинута. Как только мы выходим из под контроля чужеродного устройства, возвращаемся к нашей истинной природе и становимся магическими существами.

— И по каким критериям можно узнать, что точка сборки сдвинулась? — спросила я.

— Ты сама должна найти такой критерий. Я могу рассказать, как это происходит у меня, если, конечно, тебе это интересно, — ответил Странник.

— Конечно, интересно, — ответила я.

— Для начала я выбираю какое–либо действие, направленное на фиксацию и удержание внимания, — продолжил Странник, — и продолжаю его до тех пор, пока моя точка сборки не сдвинется. А критерием того, что она сдвинулась, для меня является определенный звук, который раздается позади шеи именно в момент движения точки сборки. И, насколько я понимаю, время, проведенное до того, как я услышу этот звук, зависит от того, в каком состоянии я находился до начала этого действия.

А какое упражнение ты выполняешь? поинтересовалась я.

— Да все что придет в голову на тот момент, — ответил он, — но у меня есть установка на то, чтобы быть максимально простым, и действия я выполняю максимально простые.

— Например? — переспросила я.

— Например, просто лежать в определенной позе, не меняя ее, пока точка сборки не придет в движение. Ноначалу это упражнение делается легко, но потом появляется желание изменить позу и пошевелиться, и тут же в действие вступает чужеродное устройство. Дело в том, что чужеродное устройство не отличается большим воображением, это действительно что–то встроенное извне и действует оно по определенной программе, которую при определенном опыте видно издалека, и вступает оно в работу, как только сложились благоприятные условия. И такие благоприятные условия для чужеродного устройства появляются каждый раз, как только человек решил осознанно выполнить какое–либо действие. В этом причина того, что обычный человек вообще не желает выполнять никаких осознанных действий, а так и бредет по жизни на «автопилоте», в точности повторяя то, что ему советует чужеродное устройство. Это рабство, это замкнутый круг.

Б данном случае действие чужеродного устройства проявляется так. как только мне захотелось сменить позу и пошевелиться, появляется предпосылка к внутреннему конфликту. Это и является сигналом для чужеродного устройства, тут в действие вступает очень простая программа чужеродного устройства. вмешаться и развить этот внутренний конфликт до тех пор, пока мне не захочется сдаться. Ну что же, вызов чужеродному устройству брошен, и оно ответило, а дальше все очень просто. Нужно просто продолжать выбранное действие, пока чужеродное устройство не отстанет. Если помнишь, дон Хуан советовал Кастанеде постоянно раздражать эту часть нашего разума, для того, чтобы от нее избавиться.

Так вот, после того, как вызов брошен, нужно просто доводить действие до конца, ведь чужеродное устройство, без сомнения, не уступит контроль без борьбы. И интенсивность этой борьбы зависит от того, какую позицию занимает точка сборки в данный момент. Если она находится в положении, которое хорошо контролируется чужеродным устройством, то борьба бывает нешуточной. И тут вступает в дело дисциплина. Иногда, когда я чувствую, что начинаю нервничать, то говорю себе… вернее даже не так, в такие моменты я знаю, что, как бы трудно не было, я уверен, что доведу начатое дело до конца. И так как я знаю, что все равно доведу дело до конца, то понимаю, что все остальное просто лишнее, и успокаиваюсь. Зачем беспокоиться, если так или иначе все закончится?

Эта привычка доводить начатое дело до конца ничем не отличается от привычки отступать при встрече с трудностями, или просто не доводить начатое дело до конца. Эту привычку мы вырабатываем под влиянием чужеродного устройства, но весь фокус в том, что мы точно так же можем выработать и другие привычки. Тут уместно опять вспомнить слова дона Хуана, что мы все знаем, как делать себя жалкими, и что существует другой способ жить, и что количество работы в обоих случаях одинаково. Дело в том, что на то, чтобы уговорить себя отступить, как советует нам чужеродное устройство, нужно такое же количество нашей энергии, как и на то, чтобы продолжать начатое действие.

Eсть в вызове к чужеродному устройству одна замечательная вещь — напряжение, которое возникает во время войны с ним. Это напряжение приводит к сдвигу точки сборки туда, где чужеродное устройство не имеет власти над воином. Просто мы так устроены, что наше тело автоматически находит такие положения точки сборки, при которых это давление ослабевает.

Если ты знакома с трудами «шестидесятников» по приему наркотических средств, в частности ЛСД, то там они отмечали, что под воздействием этих препаратов их восприятие мира изменялось настолько, что пропадал внутренний конфликт, которым переполнены все люди. Просто под воздействием этих препаратов их точки сборки смещались из обычного положения, которое контролируется чужеродным устройством, в другие положения, где гнет чужеродного устройства больше не действует.

Еще стоит вспомнить, как дон Хуан рассказывал, что его учитель Нагваль Хулиан специально обострял у него внутренний конфликт, зная, что при таком обострении, если воин не собирается уступать чужеродному устройству, возникшее напряжение рано или поздно приведет к смещению точки сборки ученика. Дон Хуан рассказывал, что ему так и не удалось разрешить все противоречия, да этого от него и не требовалось, просто, когда его точка сборки сдвинулась, сам конфликт перестал существовать.

— Это и есть потеря человеческой формы? — поинтересовалась я.

— Да, если точка сборки стабильно приняла новое положение, это и есть потеря человеческой формы, можно также вспомнить, что и Кастанеда пришел к потере человеческой формы в результате стычек с учениками дона Хуана. Им удалось создать нужный конфликт, они основательно поработали с его идеей мира, и тогда он точно понял, что ему, кроме себя, не на кого рассчитывать.

Но в случае Кастанеды этого оказалось мало, ему понадобилась помощь Ла Горды. Именно ей удалось создать нужное давление для дальнейшего движения его точки сборки. Если помнишь, Кастанеда в то время чувствовал, что его предали, но, несмотря на свои чувства, выбрал безупречность. И напряжение, которое создалось при таком положении вещей, настрой быть безупречным несмотря ни на что, привели к дальнейшему движению точки сборки. В этой ситуации был еще один важный момент — дело в том, что давление Ла Горды было хотя и мягким, но достаточно длительным, что и привело уже к фиксации точки сборки в этом новом положении.

— Да, еще очень важно при выполнении этого маневра, — продолжил Странник, — настроившись на бескомпромиссную борьбу, все–таки оставаться гибким, и ни за что не держаться, кроме безупречности. Дело в том, что, как только мы за что–то начинаем цепляться, мы фиксируемся на этом, и это фиксирует точку сборки. Вообще–то состояние борьбы с чужеродным устройством не очень желательно, оно, по сути, непродуктивно. Это только маневр для сдвига точки сборки и поэтому, как только напряжение начинает возрастать, нужно просто позволить точке сборки сдвинуться туда, где напряжение ослабевает. И это начало пути к освобождению, со временем новые положения точки сборки становятся новой привычкой и закрепляются. Но для этого нужна интенсивность, это не должны быть разовые акции.

— Ты избавился от чужеродного устройства? — спросила я.

— Давай не будем обсуждать личные дела, лучше обсудить некоторые идеи и энергетические факты, — ответил Странник. — Как только воин решил больше не играть в поддавки с чужеродным устройством, его борьба состоит в том, чтобы каждое действие было осознанным. Чужеродное устройство понимает, что, если воин принял решение, он уже не сдастся, поэтому единственным способом хоть как–то повлиять на воина остается отвлечение его внимания. Что, кстати, произошло с тобой во время первого созерцания — ты тоже тогда не собиралась сдаваться. Мы все способны на такое усилие — не сдаваться, хотя чужеродное устройство твердит нам, что это невозможно. И чужеродному устройству не осталось ничего делать, как отвлечь твое внимание. Не нужно воспринимать чужеродное устройство как личность, это, скорее, набор установок для нас, механизмов, которые устроены так, чтобы мы рассеивали свою энергию. Кстати, тебе сегодня также удалось удержать свое внимание на выбранном действии.

Иногда воин вдруг обнаруживает, что как–то незаметно для себя втянулся в нежелательные действия. Но и против этой уловки чужеродного устройства есть способы борьбы, которые состоят в том, чтобы каждое действие выбирать сознательно.

И тут, как это ни странно, на помощь приходит практика неделания. Все дело в том, что, выполняя непривычные действия или находясь в непривычной ситуации, мы всегда настороже и выбираем действия сознательно. Другое дело, когда мы начинаем действовать по привычным для нас шаблонам, тогда наше внимание словно выключается, и чужеродному устройству тогда очень легко заставить нас сделать какие–то действия, которые повлекут нежелательные последствия.

— То, что ты смогла оставаться в состоянии созерцания точки достаточно долго, обозначало, что ты сдвинула точку сборки в такое положение, при котором чужеродное устройство потеряло свою силу, продолжил Странник. — Поэтому я и утверждал, что ты достигла цели.

— Но я совсем не заметила этого, — ответила я, — никаких звуков не было.

— Для того чтобы слышать движения точки сборки как звук, необходимо иметь достаточную плотность энергии позади шеи. Eсть один пасс, который позволяет накачать туда достаточно энергии.

— Ты имеешь в виду пасс, в котором энергия проносится за головой и потом накручивается вокруг колен?

— Да, — ответил он.

— И сколько раз нужно сделать этот пасс, чтобы собрать достаточно энергии? — был мой следующий вопрос.

— Кто его знает, — ответил Странник, — возможно, тебе это удастся с первого раза.

— Я уже делала этот пасс, и пока ничего не слышу, — уныло ответила я.

— Когда ты будешь выполнять его в следующий раз, выработай намерение захватить и переместить туда достаточное количество энергии, на самом деле все очень просто. Хотя невозможно предсказать, каким образом ты будешь знать, что твоя точка сборки сдвинулась.

— Для того чтобы общаться с духом, желательно находится в уединении, — продолжил Странник, — поэтому я так долго и отсутствовал, чтобы у тебя было время выполнить упражнение в одиночестве.

— Присутствие других людей мешает общению с духом? — поинтересовалась я. — Ты хочешь сказать, что твое присутствие помешало моему общению с духом? — В данном случае это так, но не потому, что я мешал тебе сознательно или несознательно. Видишь ли, уединение очень интересно, можно находится в толпе и быть независимым, находиться в уединении. А можно находиться за сотни верст от людей, но быть связанным с ними. Это означает, что человек находится в одиночестве, но не в уединении.

— Мысль вполне понятная, — сказала я, — но с кем в данный момент была связана я, и почему это мешало моему общению с духом?

— Видишь ли, когда человек отправляется на встречу с неизвестным, а это именно то, что ты собиралась сделать, — ответил Странник, — он понимает, что с ним может произойти все что угодно. Но, находясь вместе со мной, ты, возможно, будешь стремиться мне понравиться, и поэтому станешь контролировать ситуацию и не позволишь произойти ничему, что выставило бы тебя в дурном свете. Но, входя в неизвестное, ты уже не сможешь все контролировать. Внезапно войдя в неизвестное, ты начнешь беспричинно улыбаться, говорить нелепости, вдруг у тебя затрясется подбородок или, что еще хуже, тебя что–то испугает, и ты описаешься. Ты, конечно, не можешь позволить этому произойти. Если бы тебе было бы наплевать на ожидания и реакции других людей, если бы ты не разделяла с ними определенные соглашения, если бы ты от них ничего не хотела и не зависела от них, то тогда можно было бы говорить об уединении.

Я вспомнила сцену, описанную Кастанедой в своей книге, когда он общался с человеческим шаблоном, и вокруг ходили люди, а он выкрикивал обещания человеческому шаблону. Мне также вспомнился совет дона Хуана Кастанеде избегать компаний. И я рассказала про свои воспоминания.

— Вообще–то не попадать под влияние других, не обращать внимания на их реакции и ожидания, это высший пилотаж, это свобода, — сказал Странник, — У психологов есть понятие «эффекта толпы», когда люди в толпе зачастую действуют неадекватно. Человек, не способный на определенное действие в одиночку, например, кинуть камень в другого, легко делает это в толпе.

— Наверное, толпа снимает у человека чувство ответственности за свои действия, — предположила я, — он как бы разделяет с нею ответственность.

— Да, конечно, но это не главное, иногда с толпой случается то, что психологи называют массовый психоз, — сказал Странник.

— Так, наверное, кормятся летуны, — сказала я.

— Точно, — согласился Странник, — все дело в том, что в толпе кроме действия чужеродного устройства добавляется еще и действие людей, которые находятся вокруг. Люди ведь магические существа, поэтому действие чужеродного устройства увеличивается многократно.

— Значит, стоит избегать людных мест, — сказала я, — а что делать, когда нужно, например, пойти на вокзал, где большое скопление людей?

— Находиться среди людей, и быть частью толпы — разные вещи, — ответил он, — чтобы быть частью толпы, нужно, чтобы твоя точка сборки занимала такое же положение, что и у окружающих. В тоталитарных государствах очень популярны массовые демонстрации или другие массовые действия. Это потому, что для существования такого государства нужен усредненный человек, там не нужна личность. Массовыми действиями — такими, как демонстрации, они приводят точку сборки людей в какое–то усредненное положение, делают людей винтиками в общем механизме, и жестоко подавляют любое инакомыслие.

— Ты хочешь сказать, что демократия лучше? — спросила я.

— Любой социальный строй по своей сути требует социального человека, — ответил Странник, — я привел пример с тоталитаризмом, потому что он использует более грубые приемы. То, что называется демократией, действует точно так же, но использует более изощренные способы, а результат точно такой же — вместо человека магического мы получаем человека социального. Бовлечение человека в социальный процесс — это способ навязать ему бессмысленные проблемы, чтобы, решая их, человек отдавал свою энергию летунам.

— Дон Хуан, по–моему, точно выразился, что нас держат в нашем мире саморефлексии точно так же, как мы держим кур в курятнике, — сказала я.

— Хорошее сравнение, — согласился Странник, — но, скорее, это люди поступают так же, как летуны. Они берут пример с летунов, чтобы обеспечить себя пищей.

— Есть еще одно сравнение, — продолжила я, — ограничения, которые наложили на нас летуны, можно сравнить с забором вокруг фермы. Реальный мир находится снаружи, за забором, этот мир полон разных невероятных и чудесных вещей. Но снаружи находятся также и хищники. Вообще, жизнь на ферме хоть и серая, но более безопасная и гарантированная. Там все имеют примерно одинаковые возможности и живут примерно одинаковой жизнью. А за пределами фермы — свобода, но там гарантировать никто ничего не может.

— Означает ли твоя речь, что ты выбираешь свободу? — поинтересовался Странник с улыбкой.

— Да мне что–то не очень нравится жить в курятнике, там гарантировано только то, что у меня будет шанс состариться и умереть, — гордо ответила я.

— Ну что ж, для начала неплохо, — ответил Странник, как мне показалось, с печальной улыбкой.

— Что ты имеешь в виду, говоря «для начала»? — слегка воинственно спросила я.

— Я ни в коем случае не хотел тебя оВидеть, — ответил Странник, — мне нравится твое воинственное настроение, и оно хорошо для того, чтобы начать путешествие к свободе. Но потом тебе понадобятся другие, более сильные стимулы.

— Какие? — поинтересовалась я.

— Более абстрактные, — ответил он.

— Тогда расскажи мне про правильные стимулы, — попросила я.

— Всему свое время, придет такое время, когда ты сама ответишь на этот вопрос. Кто я такой, чтобы в таком деле давать тебе советы?

Странник замолчал, и на этом наш разговор сам по себе закончился, что дало мне маленькую передышку. Я вспомнила, что так и не поблагодарила его за то, что он помог мне выполнить упражнение по остановке внутреннего диалога. И я сказала ему слова благодарности. Странник посмотрел на меня, с удивлением поднял брови и улыбнулся.

— Благодарность твоя принимается, — ответил он, — но благодарить меня не за что. На самом деле я только говорил, а всю работу по остановке внутреннего диалога ты проделала самостоятельно.

— Мне кажется, что без твоей помощи у меня ничего бы не получилось, — не унималась я.

— Это преувеличение, — сказал Странник, — если бы не получилось сегодня, то получилось бы завтра. Самое главное, что ты была готова выполнить это действие, что у тебя было достаточно личной силы для выполнения этой задачи. Иначе бы, сколько и что я бы ни говорил, это не привело бы к результату. Если тут и есть моя заслуга, то только в том, что я придал тебе немного уверенности и этим помог сэкономить время.

— Но именно ты сказал, какую позу мне принять, — попробовала возразить я.

— А, по–моему, главным было нужное настроение и сумма твоей энергии, свою энергию я не задействовал. Как ты сама должна знать, в счет идут только энергетические факторы.

— Ты хочешь сказать, что поза не имела никакого значения? — спросила я.

— Нет, этого я сказать не хочу, поза, конечно, имела значение, — ответил Странник, — ты собиралась выполнить остановку внутреннего диалога, а эта поза у Кастанеды так и называется — «поза для достижения внутреннего безмолвия». Если хочешь выполнить какое–либо действие, глупо отказываться от помощи.

— Как ты понял, что мне удалось остановить внутренний диалог? — спросила я, желая перевести наш разговор в другое русло.

— По твоему дыханию, — ответил Странник, — как только я заметил, что ты пытаешься его контролировать, стало понятно, что ты достигла успеха.

— Я буду делать это упражнение так часто, как только смогу, — пообещала я.

— Если хочешь что–либо сделать, то не давай никаких обещаний и клятв, а просто бери и делай.

— А что плохого в обещаниях и клятвах?

— Когда человек дает обещание другим, он пытается убедить их в том, что сможет его выполнить, сам не особо в то веря. Убеждая других, он как бы пытается получить от них поддержку. Когда человек дает обещание, то это как бы условный знак для чужеродного устройства, а его задача сделать нас ничтожеством в наших же глазах.

— А если мы сдержим свою клятву? — спросила я.

— Тогда это зачастую ведет к необоснованному росту чувства собственной важности. А нам ведь этого не хочется, правда? — поинтересовался Странник.

— Получается какое–то безвыходное положение. Мы только что говорили, что человек путается в своих целях, дает намерению противоречивые команды, а теперь ты ведешь какие–то непонятные речи, — сказала я.

— Да нет, тут как раз все просто, — возразил Странник, — видишь ли, чужеродное устройство, впрочем, как и намерение, не может читать наши мысли. Когда мы дали кому–то обещание, сразу же в работу включается чужеродное устройство, это уже минус. Тем более что ему предоставляется шанс еще сильнее прижать нас тем, что мы будем выглядеть в своих глазах еще хуже, если опростоволосимся перед другими. Если что–то делать, то лучше делать молча. Когда ты дала обещание другому, а он уверен, что сам ни на что не способен, в этом случае тебе придется бороться еще и с магическим влиянием того, кому ты дала обещание. К работе подключится еще и его чужеродное устройство, направив его намерения на противодействие с твоими, и тут человек ничего с собой поделать не может. Если воин–путешественник принял какое–то решение, то он выполняет его молча.

— Убедил, — сказала я.

— Как ты думаешь, из какого теста получаются воины? — поинтересовался Странник.

— Это те люди, которые отказываются кормить своей энергией летунов, — ответила я.

— Да, это верно, — согласился Странник, — кстати, этим людям очень часто живется несладко по той причине, что чужеродное устройство все равно пытается до них добраться. Но, что самое замечательное, несмотря на все жизненные неурядицы, которые им устраивает чужеродное устройство, они все равно не отдают свою энергию. Поэтому иногда партия Нагваля, руководимая духом, действует как спасательная команда. Здесь можно вспомнить пример Лидии. Она практически умирала, когда ее нашел дон Хуан, но все равно не соглашалась отдавать свою энергию. Знаешь, совсем не обязательно при неблагоприятных обстоятельствах растрачивать свою энергию. Сейчас я понял еще один аспект — воинами становятся те, кто, несмотря на все, что они про себя «знают», все равно не оставляют попыток измениться.

— То есть, избавиться от чужеродного устройства, — подытожила я.

Давай поговорим с тобой о неделании, — предложил Странник, — неправильным будет делать ставку на какое–то одно упражнение, и чтобы ты поняла, как работает неделание, я расскажу тебе одну историю. Ты слышала когда–нибудь про такого мистика, как Гурджиев?

— Гурджиев? — переспросила я. — Это не о нем упоминал Кастанеда в одном своем интервью?

— Не о нем, а о его последователе, — поправил меня Странник.

— Помню, Кастанеда рассказывал, что тот взялся очень быстро его всему обучить.

— Быстрое обучение невозможно по той простой причине, что нам нужно восстанавливать нашу сверкающую оболочку, и вместе с ростом этой оболочки будет приходить и знание, но сейчас речь не об этом. Гурджиев был известным мистиком начала двадцатого века и создал свою школу. Он был человеком большой личной силы, к примеру, он мог водить машину с завязанными глазами, и погиб он именно в автомобильной катастрофе.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒