18. H. nov <А. Р. Кугель> Московский Художественный театр «Театр и искусство», СПб., 1902, № 12

«Микаэль Крамер» поставлен в московском Художественном театре очень хорошо. Я называю постановку «очень хорошей» потому, что в ней нет «вольности обращения» и собственных фантазий режиссеров, которыми отличается постановка «Штокмана», где борец за идею превращен в мокрую курицу; «Одиноких», где «одинокими» сделаны старики вместо молодых; «Геншеля», который из пьесы мистико-реалистической, по колориту сохраняющей некоторое сходство с «Ганнеле», преображен в ряд веселеньких жанровых сцен и дивертисментов. «Микаэль Крамер» поставлен так, как написан, центр тяжести установлен правильный, роли розданы верно, обстановка помогает уяснению авторского замысла, а не затемняет его. И оттого постановка «Крамера» очень хорошая и честная, то есть без кунштюков и подтасовок. Я скажу более: это — единственная постановка московского Художественного театра, из виденных мною до сей поры, в которой, быть может, есть ошибки, но нет следа сознательной односторонности или досадных фальсификаций.

Меня упрекали за враждебное якобы отношение к московскому театру. Я допрашиваю свою совесть и чувствую, что она чиста. Но что этот театр вызывал часто во мне досаду — это верно. Кому много дано, с того много требуется. Режиссерский дар Вл. И. Немировича-Данченко и К. С. Станиславского слишком очевиден, их литературные и художественные {271} связи слишком обширны, условия деятельности слишком благоприятны… Если не от них ждать бесфокусного, откровенного и правдивого, не гоняющегося за эффектами служения искусству, то от кого же? Вот почему я досадовал, а когда видел беснования публики, которая ловилась как раз на то, что в этом театре было фальшивого и неверного, то досада усиливалась еще больше. Но «Крамер» поставлен, повторяю, тонко и художественно.

Это не значит, впрочем, что «Крамер» образцово исполняется. К сожалению, его играют хуже, быть может, чем другие пьесы. Истинно хорош был только г. Санин в маленькой роли посетителя пивной. Здесь ничего нельзя ни убавить, ни прибавить. У остальных же можно и даже должно сделать и то, и другое. Г. Москвин — Арнольд — тяжеловат. Переходы из тона в тон нередко искусственны и впадают в фальшивую деланность. Впрочем, местами г. Москвин обнаруживал искренний темперамент, и мимическая игра его в сцене с отцом была очень выдержанная. Старика Крамера играл г. Станиславский. Он, по обычаю, перемудрил. Ему хотелось дать во внешнем облике Микаэля Крамера генеалогическую связь с Арнольдом: он себя сделал несколько сутулым — не «марабу», как называли Арнольда, но похоже на то — держался с искусственною прямотою и говорил на низких, глухих нотах, хотя голос его, вообще, не отличается гибкостью, и не стоит труда заботиться об его деревянности. В общем это вышло скучно и тягуче[cdviii]. В «Штокмане» согнутые пальцы произвели эффект. Но что удалось согнутым пальцам, то не удалось приподнятым плечам.

В роли Лизы Бенш выступила г‑ жа Мунт[cdix]. Говорят, эту роль отлично играет г‑ жа Лилина. Г‑ жа Мунт обладает выразительными способностями, но слегка гримасничает, и ей не хватает чувства меры. Это — немножко жанр г‑ жи Потоцкой[cdx], разумеется toutes proportions [приблизительно — фр. ]. Г‑ жа Андреева в роли скучной Микалины была больше на своем месте, нежели в ролях, где требуется живость и обаяние. Г. Лужский — Лахман, был бесцветен и как-то ненатурально выпячен. Г‑ жа Раевская, старуха Крамер, играла с приемами опытной актрисы, но это не было ни трогательно, ни искренно. И все-таки «Крамер» оставляет сильное впечатление. Мастерская Крамера производит впечатление мастерской; пивная — очень красиво поставлена. Сцена скандала в пивной разыгрывается прекрасно. Дается надлежащее нарастание, детали живописны и художественны. С большою художественностью поставлена и последняя сцена, и гроб невидим, и это тоже — черта художника-режиссера.

Что сказать в общем? А пожалуй, вот что. «Микаэль Крамер» — это история московского Художественного театра. Это в лучшем случае театр Микаэля Крамера. И когда смотришь его, все время перед глазами неотступно вертится образ горбуна Арнольда, изолгавшегося, испошлившегося, полуребенка-полумужчины, но гениального в своих эскизах, порывах и карикатурах. И почему это так всегда бывает, что талант анормален, иррегулярен, порывист, стремителен и погрязаем в пороках? И почему, в конце концов, праведный Микаэль Крамер так суконно серьезен, так застегнут на все пуговицы, так сутуло деревянен? Лахман говорит, что он написал великую картину. Лахман! Это олицетворение буржуазного, робкого искусства!

Я не верю, чтобы это была великая картина — та, что написал сухой и праведный профессор Микаэль Крамер. Но в ней наверное очень много порядку.

⇐ Предыдущая 81 82 83 84 858687 88 89 90 Следующая ⇒