{112} 14. А. К‑ль <А. Р. Кугель>[cxlvii] Театральные заметки «Театр и искусство», СПб., 1900, № 6

На этой неделе я провел два вечера в московских театрах: смотрел в Художественно-Общедоступном театре «Дядю Ваню» и в Малом театре «Месяц в деревне». Сторонники и поклонники Художественно-Общедоступного театра звали меня на «Одиноких» Гауптмана, но я не раскаиваюсь, что побывал на «Месяце в деревне». Если я сомневался в значении Художественно-Общедоступного театра до посещения Малого театра, то после «Месяца в деревне» я уже не сомневался. Вот поистине благодетельная конкуренция!..

Серьезно: едва ли можно найти два театра — разумею художественные, — столь различные по основным принципам творчества и по сценическим средствам, которыми они пользуются. Малый театр весь покоится, если можно выразиться, на принципе индивидуализма, на талантах исполнителей. Художественно-Общедоступный — на «ансамбле», под которым я разумею не только сыгранность, чем, конечно, отличается и труппа московского Малого театра, — но целостность впечатления, проистекающую из единства толкования, тона, настроения.

Великий грех современного театра — это отсутствие автора на сцене. Это еще хуже, чем отсутствие режиссера. Вернее, отсутствие автора есть первый и главнейший результат отсутствия режиссера. Что такое режиссер в нынешнем театре? Указыватель «мест». В лучшем случае, режиссер дает советы относительно того, как вести роль, и заботится о соответствии костюмов, аксессуаров и декораций. Но никогда режиссер в современном театре не является тем, чем он должен быть прежде всего, — истолкователем автора. Режиссер есть главное ответственное лицо театрального дела, и вина за дурно сыгранную пьесу лежит на нем. У хорошего режиссера фальшиво разыгранных пьес не может быть, как бы плохи и мало талантливы ни были исполнители. Представление может быть неталантливо, если хотите, скучно, — но никогда фальшиво и дурно, раз режиссер верно проник в намерения, в дух автора и провел свое понимание через все исполнение. < …> [cxlviii]

Для того, чтобы показать пьесу, разумеется, прежде всего необходим центральный ум, который, поняв пьесу и усвоив ее содержание, ее стиль и настроение, объединит отдельные индивидуальные оттенки, направит талант и виртуозность исполнителей к определенной, ясно сознанной и намеченной цели. Чем выше, художественно образованнее и талантливее актер, тем, понятно, задача режиссера упрощается и облегчается. Актеры сами проявляют новые оттенки и в служении духу автора раскрывают такие красоты творчества, которые не могут прийти в голову никакому режиссеру. Но и здесь необходимы прежде всего план, система, первоначальный толчок пониманию.

Я выше сказал, что величайшее зло современного театра — это отсутствие автора. От того, что автора нет, спектакли приобретают характер утомительного однообразия. Побывав на нескольких спектаклях и освоившись с индивидуальными свойствами талантливых исполнителей, уже не ждешь от театрального вечера ничего {113} нового, неиспытанного. Весь интерес сосредоточен в актерах, в труппе. Труппа прискучила — театр пустует. Сегодня то же, что вчера, но под другими фамилиями и в другой последовательности положений. Для оживления хватаются за новинки, за новых драматургов, за прославленных и иностранных авторов — и к великому прискорбию и удивлению, пьесы не имеют никакого успеха.

Те же актеры, та же степень старания, но в одном случае, автор понят и верно передан, а в другом, он не понят и неверно передан. Прекрасная гармония терзает уши, несмотря на то, что играют опытные, подчас талантливые актеры. Ибо играют они, как говорится, из другой оперы.

Актеры думают — и это одно из самых роковых заблуждений, — что они играют не автора, но изображают лиц, начертанных автором. Будто бы автор, вроде фотографа, дал образцы, и по этим образцам актеры должны воспроизводить живую, воплощенную натуру. Но если актер не фотограф и не дал механической достоверности, а художник, свободно творящий, сообразно свойствам своего таланта, — то тем более художник-автор. У каждого автора есть свое настроение, свое миросозерцание, свой угол зрения на мир. Автор пьесы есть «микрокосмос», маленькая вселенная, вокруг которой вращается спектакль. И прежде чем играть, например, Мышкина, Раскольникова, Настасью Филипповну, следует войти во внутренний мир Достоевского и уразуметь его. Прежде чем изображать Генриха в «Потонувшем колоколе», следует разобраться в авторской личности Гауптмана, затем уже Генриха. Ибо никакого Генриха ведь, в сущности, нет, а есть Гауптман. Это высшая субстанция, родившая то, что актеры считают живыми людьми, но которые живы лишь до тех пор и с того момента, как находятся в неразрывной связи с источником их жизни — авторским духом.

Таким образом, играть роль — значит прежде всего играть автора, а затем ту человеческую разновидность, которая выражена в роли. Постановка пьесы есть прежде всего постановка автора, а потом уже жизненной картины, воспроизведенной им. И для того, чтобы толкование и воспроизведение автора было единым и общим, — необходим режиссер, принимающий на себя главную ответственность и соединяющий в общую гармонию толкования актеров.

Когда я смотрел «Дядю Ваню» в Художественно-Общедоступном театре, я не так чувствовал истину этого положения, как на представлении «Месяца в деревне» в Малом театре. Доказательство «от противного», быть может, самый сильный из аргументов. Я видел пред собою несомненно талантливых актеров, как г‑ жа Ермолова, Садовская, гг. Ленский, Макшеев, Рыжов, которые, несмотря на свою личную талантливость, очень плохо играли пьесу. Играли плохо пьесу — значит, и вообще плохо играли. Разве можно хорошо играть, играя неверно? Талант актера есть сила «потенциальная», то есть возможная, скрытая, — она становится силою действительною лишь с того момента, как проявлена в воспроизведении духа автора и лиц, созданных последним. < …> [cxlix]

⇐ Предыдущая 33 34 35 36 373839 40 41 42 Следующая ⇒