20. Н. М‑в <псевдоним не раскрыт> По театрам «Московский листок», 1899, 15 января

12 января публика, собравшаяся в Художественно-Общедоступный театр, глядела «Антигону», трагедию Софокла. Без четверти восемь прозвенел первый звонок, раскрылись двери зрительной залы, до того времени запертые наглухо, запылал на сцене жертвенник перед декорацией дворца царя Креона, через десять минут раздался второй звонок, еще через пять третий, затрубил рог, развернулись двери дворца, на сцену вышли действующие лица, и представление началось, согласно с предварительными приготовлениями к нему, помпезно и торжественно. {68} В этом же тоне оно продолжалось и до конца трагедии; костюмы и декорации, стоящие, вероятно, немало денег[xcii], мелодраматический тон исполнительницы роли Антигоны, кричащий пафос царя Креона, медлительные жесты, искусственно-пластические позы, факелы, урны, похоронная процессия, носилки, колесница, седые бороды старцев, щиты и мечи молодых воинов — все это, вместе взятое, еще усиливало эту чисто внешнюю и, так сказать, придуманную торжественность. Казалось, что действующие лица собрались не играть трагедию, а совершать какое-то им одним известное и доступное таинство.

Зрители, пришедшие смотреть «Антигону», трагедию Софокла, глядели и получали странное впечатление: содержание трагедии уплывало куда-то совсем далеко от их умственного взора и окончательно стушевывалось перед чисто внешним зрелищем; содержание исчезало перед формой, а форма, окончательно затмив его, властно царила на сцене, проявляясь в каждом движении, жесте, тоне голоса, в костюмах и обстановке. Казалось, что заведующий постановкой «Антигоны» задался не простою и ясною мыслью — познакомить зрителя с трагедий Софокла, а показать публике картинку, панораму из жизни древних греков, поведать о том, как они играли и как вели себя на сцене вообще[xciii]. Таким образом, идея трагедии оказалась сильно суженной и уменьшенной; внимание того, кто ставил «Антигону», было обращено не на мировое, смею сказать, ее значение, а на ряд мелких деталей, правда, интересных, но лишь постольку, поскольку они не заслоняют смысла самого произведения. Такая детальная разработка, конечно, стоит и труда, и времени, и в этом смысле за режиссером следует признать затрату и того, и другого, но вопрос постановки всегда и обязательно должен быть соразмерен с выполнением; именно исполнение передает содержание произведения, и оно никогда не должно быть отодвинуто на задний план. Между тем в разбираемом спектакле получалось как раз такое впечатление. Игра отдельных действующих лиц не может быть признана удачной. Почти всем им вообще можно сделать один общий упрек в слишком приподнятом тоне, в стремлении произвести впечатление с момента первого выхода на сцену, так сказать, с места в карьер. Г‑ жа Савицкая, игравшая Антигону, сразу стала произносить слова своей роли форсированно, излишне напрягая свой голос и переводя его почти на крик. Первые слова ее роли не нуждаются в этом — это разговор ее со своей сестрой Исменой, — он может и должен вестись в более спокойном тоне. Когда же, по ходу развития трагедии, Антигона действительно должна усиливать свои слова подъемом голоса, у г‑ жи Савицкой не хватило уже сил, у нее стали прорываться хриплые нотки, и поэтому от Антигоны в ее исполнении не осталось общего могучего впечатления, прекрасно выраженного и ярко подчеркнутого в трагедии Софокла.

Г. Лужский, он же царь Креон, тоже не справился со своею ролью, и его игра страдала приблизительно теми же недостатками; кроме того, следует остановиться несколько на тех жестах и позах, которые употреблял как г. Лужский, так равно и прочие участники спектакля. Эти жесты и позы заимствованы, вероятно, из различных источников, и, говоря в смысле стенографическом, они верны; древние греки действительно, судя по рисункам, делали приблизительно такие движения и этим достигали впечатления красоты и пластичности; в позах г. Лужского эта верность движений была сохранена, но иллюзии красоты не получалось вовсе; позы его и других артистов были похожи на пластичность древних лишь постольку, поскольку напоминают друг друга древний папирус, испещренный {69} письменами, и современная копия, снятая с него дурным почерком: содержание одно и то же, но внешность и степень изящества совершенно разные. Более естественно и просто вели свои второстепенные роли г. Дарский, игравший Гемона, г. Мейерхольд, изображавший прорицателя Терезия, и г. Тихомиров в роли стража. В силу этого они производили гораздо лучшее впечатление. Итак, сводя все вышесказанное, следует признать, что «Антигона», трагедия Софокла, в Художественно-Общедоступном театре, в смысле ее содержания, представлена неудачно; остается сказать несколько слов о ней в смысле зрелища из истории греческого театра, но раньше следует решить вопрос, верна ли, продуктивна ли самая мысль дать такое зрелище? Каков был театр в Греции, известно из истории ее искусств, и эта история задаст тому, кто увлечется мыслью теперь демонстрировать перед публикой греческий театр, почти непреодолимые трудности ввиду современных условий жизни. Сцена в Греции была под открытым небом, места шли амфитеатром, и вот такие и тому подобные требования истории, конечно, теперь не могут быть удовлетворены, а потому и полной иллюзии греческого театра теперь дать невозможно. Но раз этого нельзя, раз картина его невозможна, то если уже, наперекор стихиям, изображать его постольку, поскольку допускают это современные условия театра, то следует делать это с большой осмотрительностью; между тем в разбираемом спектакле есть погрешности и в этом смысле. Чтобы не останавливаться долго, можно привести хотя бы две такие странности: рабы царя Креона изображены с черными лицами, между тем в эпоху Креона черных рабов в Греции быть не могло; сношений с Африкой еще не было, сама Эфиопия в представлении тогдашних греков была мифической страной, о которой складывались всевозможные фантастические рассказы. Это — положительный анахронизм.

В сцене похорон Гемона все участники процессии одеты в черные мантии; между тем черный цвет, как символ печали, как траур, стал входить в обращение гораздо позже. Такие и подобные тому недосмотры встречаются в постановке Художественно-Общедоступного театра и, конечно, не могут быть отнесены на плюс общего впечатления от спектакля.

Кроме того, не особенно удачен был и хор трагедии Софокла в изображении хора наследников Васильева[xciv], как гласила афиша. Их пение носило слишком специальный, чисто церковный характер, и большинство слов, вложенных в их уста, публика разобрать не могла; между тем слова эти очень важны для хода самой трагедии, так как у Софокла хор выражает свое авторитетное мнение по поводу поступков действующих лиц. Вот главные замечания, которые следует сделать по поводу постановки «Антигоны». Публика первого спектакля неоднократно и совершенно заслуженно вызывала г. Санина, режиссировавшего этот спектакль; им, вероятно, потрачено много и труда, и знания на отдельные сцены «Антигоны»; но тот, кто давал общий тон спектаклю, — так сказать, главный режиссер, — несомненно, тон этот взял неверно, и в силу неверности основной мысли выросли все перечисленные выше промахи и недочеты, основанные, как и всегда в данном театре, на большом пересоле, граничащем зачастую с утрированием[xcv]. Следует прибавить, что спектакль 12 января выигрывал еще от красивой музыки Мендельсона-Бартольди, в прекрасной передаче оркестра под управлением г. Калинникова[xcvi].

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 242526 27 28 29 Следующая ⇒