Annotation 4 страница

Там, где раньше было огненное озеро, теперь расстилался нетронутый песчаный пол. Никакого бассейна. Никакого прохода между этим миром и нашим. Ни Реба, ни иглоспинов. Я нашла лягушонка возле выхода из пещеры. Он млел на камне и смотрел на восходящее солнце, Он выглядел усталым, грудь его была в ссадинах, но больше вроде никаких повреждений. — Ты сожгла Королеву? — спросил он, увидев меня. — Эээ… не совсем. Но она ушла навсегда и больше не потревожит вас. Он удовлетворенно вздохнул и кивнул. Но тут ему пришла в голову новая мысль, и он нахмурился. — Но иглоспины-то все еще тут. — Это и их мир тоже. Вы должны научиться жить вместе. — Хммм… — на его физиономии отразилось сомнение. — Реб, вообще-то я пришла попрощаться. Он изумленно покосился на меня. — Девочка не может уйти, — возразил он. — Ты нам нужна. Я грустно покачала головой. — Я не могу остаться. Это чужой для меня мир. Я должна вернуться домой. Реб окончательно переполошился: — Но девочка теперь единственная, кто может делать магию! Нам нужна магия! Нужен Настоящий Огонь! Иглоспины боятся его. Если у нас будет Настоящий Огонь, они уберутся куда подальше. И у нас больше нет жидкого огня для освещения и тепла… Вот вечно я чувствую себя виноватой за все проблемы вокруг. Я почти пожалела о том, что вернулась попрощаться. Наверное, было бы лучше просто исчезнуть. Я прикрыла глаза, защищаясь от ярких лучей солнца. И в этот миг мне в голову пришла классная идея. — Кто сказал, что только я одна владею магией, — улыбнулась я. — Реб, принеси мне, пожалуйста, немного тростника, только сухого. И возьми вот это. — Я сняла очки и сунула их лягушонку в лапу. — Держи их вот так, понял? Видишь это маленькое светлое пятнышко? Это солнечный зайчик, направь его на тростник. А теперь немного подожди. На этот опыт ушло какое-то время. Может, даже больше, чем в нашем мире. Но вот наконец тростник начал чернеть, и вдруг на нем заплясал маленький яркий огонек. Реб с громким воплем вскочил на ноги. — Гляди! Я сделал Настоящий Огонь! Гляди! — Да, ты сам его сделал, — улыбнулась я. — Эти иглоспины больше не посмеют приставать Ребу, о нет! Реб может делать Настоящий Огонь, как и девочка! — Тут он вдруг прервал похвальбу. — Но Огненные стекла твои. — Оставь, их себе, — сказала я. Мама, конечно, страшно разозлится, ну то есть сначала обрадуется возвращению Питера, а потом разозлится на меня… — Мне и правда нужно идти, — сказала я, поднимаясь. Я бережно обняла влажные плечи Реба. Он на миг прижался ко мне. Не хочу, чтобы ты уходила, — пробормотал он. — У тебя же теперь есть Настоящий Огонь. — Все равно не хочу. Но он все же разжал лапки, и я зашагала вниз по лестнице в пещеру. Когда я была уверена, что лягушонок не услышит меня, я прочистила горло: — Кхм… Я готова вернуться домой, — сказала я в пустое пространство. Все, что происходило дальше, было для меня как одно большое размытое пятно — причем, в буквальном смысле. Без очков перед глазами все расплывалось. Оракул перенес меня сначала в зал с колоннами, а потом доставил нас всех обратно на Остров Разбитых Сердец. «Счастливого пути, Стражницы. Оставайтесь верны Сердцу Кондракара и своему собственному сердцу». В лодке, па которой мы возвращались в Плезанс, Питер наконец начал приходить в себя. Он был ужасно смущен и сбит с толку. — Тарани? Сестренка? Где я? — На пути домой, — ответила я. — Моя голова, — простонал он. — Что произошло? — Авария во время занятий серфингом. — Но ты… Ты… — Тшш, — я прижала палец к губам. — По-моему, ты ударился головой или что-то в этом роде. Поэтому тебе лучше спокойно полежать и не разговаривать. — Мне снились такие странные сны… Такие живые. Как будто ты была рядом. И еще… там были лягушки и какие-то другие существа. В общем, чудно. — Сны часто бывают такими. Он слабо усмехнулся. — Кажется, я получил по заслугам. Хотя бы за то, что заставил тебя ждать и мокнуть под дождем… — Нет, неправда! — вскричала я. — Ты этого не заслужил, и я никогда не желала тебе зла. Никогда! Брат взглянул на меня с недоумением. — Эй, ты что? Я тебя ни в чем не виню. — Хорошо, — сказала я, украдкой вытирая невольные слезы. — Потому что я действительно не хочу тебе зла. Я люблю тебя и не хочу больше никогда терять. — Ничего себе, — выдохнул Питер. — Да какая муха тебя сегодня укусила? — Потом он добавил уже мягче: — Я тоже люблю тебя, сестренка. И на следующей неделе мы обязательно поедем смотреть, как играют «Ястребы». Обещаю. Его глаза снова закрылись, и он проспал весь остаток пути до Плезанса. Я не выпускала его ладонь из своей. В груди щемило от счастья. Вилл улыбнулась мне, и в этой улыбке была легкая зависть. Не та черная зависть, когда человек думает: «Не хочу, чтобы у тебя было что-то, чего нет у меня», а белая зависть: «Хотела бы я, чтобы у меня тоже было что-то вроде этого». — У тебя есть мы, — прошептала я ей тихонько, чтобы не помешать Хай Лин и Ирме, управлявшим лодкой, и не потревожить Корнелию, мучавшуюся от морской болезни. У тебя есть W. I. T. C. H. — Да, — кивнула она, повеселев. — Это точно! Питер и я поехали на поезде в соседний городок смотреть матч «Ястребов». Себ Кейн играл неважно, и «Ястребы» продули. Ну, что ж поделаешь. Не может же все на свете складываться хорошо. И, конечно, мама долго меня пилила. — Не знаю, как это тебе удается, — сердито сказала она, — но ты теряешь уже вторую пару очков за год. Очки ведь стоят денег, знаешь ли. Ты действительно не помнишь, где могла их оставить? — Нет, не помню, — ответила я. Не то чтобы я часто обманывала маму… Но бывают такие вещи, которые лучше даже не пытаться объяснить.

⇐ Предыдущая 1 2 34