Annotation 10 страница

— Одиль, ну будьте же благоразумны, пожалуйста. — Бесполезно настаивать. Нет — значит, нет. Блейк не сдавался: — Ну не будем же мы подавать блюда без вина, а я не могу его выбрать. Я спускался, но там так всего много! — Возьмите любое красное. Прекрасно подойдет. — Я вас не понимаю: вы так тщательно готовите блюда и совершенно пренебрегаете вином. — Я не вином пренебрегаю, а подвалом. — Если хотите, я спущусь вместе с вами. Я буду охранять вас от… — Очень любезно с вашей стороны, но вам не совладать с моими фобиями. — Разве вы никогда не спускались в подвал? — Спускалась один раз, и мне этого достаточно. Спросите у Мадам, она была со мной. Я не знаю, что там меня коснулось, но я вылетела оттуда как стрела. — Стало быть, я сообщу Мадам, что, поскольку ее шеф-повар боится трех крошечных мышек, к ее праздничному ужину будет подана вода из-под крана. — Если б у нас было переговорное устройство, вы описывали бы мне бутылки, а я бы вам говорила, что брать. — А почему бы нам не послать в зараженную зону робота с дистанционным управлением? В любом случае, у нас нет переговорного устройства. Одиль, не намеренная сдавать позиции, скрестила руки на груди. Блейк опять пошел в атаку: — Вы просто спуститесь вместе со мной. Закроете глаза, а я вас проведу. Вы ничего не увидите. Вы встанете перед винным стеллажом, посмотрите, выберете, мы поднимемся — бегом, если хотите, — и больше не будем об этом говорить! — А у вас нет никакой фобии? — Есть, я боюсь гигантских крабов с Аляски. Когда я был гораздо моложе, некоторые торговцы рыбой продавали лапы этих огромных животных. Они были длинные, тонкие, покрытые маленькими колючками, как когти пришельцев из фильмов ужасов. В интернате один мой сосед по комнате купил их и спрятался у меня под кроватью. Я вышел из душа и тут увидел эти огромные штуковины, как они шевелятся на паркете. Я упал в обморок, голый, прямо в коридоре… — Бедненький. Однако вы не часто их встречаете, этих ваших крабов с Аляски. Во всяком случае, могу вас успокоить, в наших краях их уже давно не видели. В последний раз они появлялись тут, должно быть, в меловом периоде. — Отлично, вот уж успокоили. Значит, можем спускаться. — Я же вам сказала, что никогда не спущусь. Что тут непонятного? — Я понимаю только, что время идет, что нам нужно вино для сегодняшнего вечера и что никто так в нем не разбирается, как вы. Блейк вел Одиль, держа ее за руку, на глазах у нее была тряпичная повязка. Объятая страхом, она двигалась напряженно и дышала прерывисто. — Расслабьтесь, осталось несколько ступенек. Все хорошо. Они были в начале длинного коридора со сводчатым кирпичным потолком. Блейк локтем нажал на выключатель. Они углубились в лабиринт. Подвал занимал ту же площадь, что и замок. Возле первых помещений Блейк замедлил шаг. Он узнал комнату без дверей, где был свален ржавый садовый инвентарь. Дальше лежали два детских велосипеда и стопки старых пожелтевших газет, усеянных мышиным пометом. Блейк помнил, что отсюда надо повернуть направо. — Только не говорите, что мы заблудились, — прошептала Одиль. — Доверьтесь мне. Добравшись до комнаты, где стояла накрытая простыней детская коляска, Блейк облегченно вздохнул. Следующее помещение — то, которое им нужно. Они вошли в комнату с низким сводом и земляным полом, три стены которой были уставлены стеллажами с бутылками. Несколько деревянных ящиков стояли прямо на полу. — Осторожно, тут ступеньки. Мы пришли. Постойте, пожалуйста, минутку, мне нужны обе руки… Блейк высвободился и несколькими широкими движениями убрал самые большие паутины. — Что вы делаете? — Забочусь о вас. — В последний раз, когда вы обо мне позаботились, у меня в течение пяти дней были черные зубы. Поддерживая Одиль за плечи, Эндрю подвел ее к стеллажу с красным вином. — На счет три я сниму с вас повязку, вы выберете, и все. Один, два. Хоп! Одиль осторожно открыла глаза и увидела стеллаж с бутылками. — Какой ужас, столько паутины… Из-за пыли я не могу прочесть этикетки. — Если хотите, я могу пойти поискать тряпку. — Не двигайтесь с места, умоляю вас… Вон там я вижу белые бордоские вина, сент-эмильон. Не будем рисковать. Их будет трое, поэтому нужно как минимум три одинаковые бутылки. — Вы считаете их пьяницами, поскольку они англичане? — Две поставим на стол, и одна нужна, чтобы проверить, хорошее ли вино. С выдержанными винами иной раз бывают неожиданности. Одиль наклонилась, чтобы лучше разглядеть бутылки. — Так, у нас тут есть шато-лафит, о-брион… И даже бургундские: вон-романе, шассань-монраше… Прекрасный подвал. — Вам надо бы спускаться сюда почаще. — Опять вы за свое. Она показала пальцем: — Я вижу белые. Сотерн, я думаю, будет неожиданней всего, но, как вы говорите, почему бы нет? Одиль склонилась ниже. Вдруг в глубине стеллажа, за бутылками, она почувствовала какое-то движение. И застыла на месте. — Диана очень любила сотерн. Одиль не ответила. Она попыталась взять себя в руки, но прямо на нее смотрели милые черные глазки, а это было выше ее сил. Она не закричала. Не бросилась бежать. Она лишь поискала рукой руку Блейка, который разглядывал соседний стеллаж. Одиль подалась назад, но в этот момент наткнулась на паутину. По телу женщины пробежала дрожь от охватившего ее ужаса. Одиль упала в обморок. 57

— Через несколько часов гости будут здесь. Если Одиль очнется в подвале, она опять потеряет сознание. Блейк и Манье мчались по коридорам со всех ног. Когда они прибежали в винный погреб, кухарка все еще лежала на полу без сознания. — Бедняжка… — жалостливо сказал Филипп. — Прямо Спящая красавица. — Спит во дворце с паутиной, на ложе с мышиным пометом. Чудесно. Если подсчитать, сколько кругом грызунов, получится скорее Золушка. Как, по-твоему, они сделают ей платье? Но шутки в сторону, ты берешься за нижнюю часть, я — за верхнюю, и поднимаем. — Слава богу, когда она упала, не ударилась головой о ящики… — А то бы тебе пришлось готовить сегодня ужин. Тоном заправского метрдотеля управляющий объявил: — Замороженные равиоли под соусом с ГМО и с хлебом из целлофанового пакета! — На счет «три» поднимаем, — скомандовал Блейк. Мужчины подняли Одиль и с трудом потащили ее к выходу. — А все-таки ноги у нее красивые, — отметил Манье. — Вот видишь, ты к ней неравнодушен. — Да замолчи ты, лучше шагай поживей, чем глупости говорить, у меня спина отваливается. — А ты представь, что спасаешь принцессу. — Скажешь тоже, — пыхтел Филипп. — У нас, когда тащат что-нибудь неподъемное, говорят: тяжелый, как дохлый осел. — Надо же, забавно, а у меня в Девоне говорят, как беременная корова. — Я все слышу, — процедила сквозь зубы Одиль. — Еще одно слово…
До приезда гостей оставалось меньше часа. Манон весь день драила гостиную с пола до потолка. Блейк помог ей управиться с пылесосом и помыть люстру. Стол был накрыт на три персоны: белая выглаженная скатерть с белой же вышивкой, фарфоровый сервиз, хрустальные бокалы баккара с ручной огранкой и столовое серебро в лучших французских традициях. Пока Эндрю проверял, ровно ли стоят бокалы относительно стульев, Манон взбила подушки на угловом диване. Выглянув в окно, мажордом удостоверился, что Филипп точно выполняет свою программу. Уже стемнело. По просьбе Мадам управляющий в виде исключения открыл главные ворота. А еще он уставил гравийную аллею факелами и смел с крыльца опавшие листья. Взобравшись на приставную лестницу, Манье менял одну из лампочек под навесом. — Ну, ты доделывай здесь, а я пойду на кухню, посмотрю, как там дела, — сказал Эндрю горничной. Дверь в буфетную была закрыта — редчайший случай. Блейк постучал и вошел. Одиль резала тонкими ломтиками говядину. — Ну как, успеваете? — У меня еще голова слегка кружится, но все будет в порядке. Не могли бы вы налить вино в графин? — Конечно. А потом пойду переоденусь. Продолжая резать, кухарка спросила: — А что вы собираетесь надеть? — Бежевую рубашку, коричневый пиджак и, наверное, галстук-бабочку. А что? — Я видела, что Филипп достал факелы. Не вздумайте разыграть перед ними мажордома из преисподней! Не надевайте бабочку! — Почему не надевать? — Во Франции бабочку надевают скорее гости. — Приму к сведению. Значит, галстук. Какого цвета? Синий или зеленый? — У вас еще есть бордовый, красивый такой, он больше всего подойдет. Блейк откупорил три бутылки о-бриона, чтобы дать вину подышать, и медленно перелил содержимое одной бутылки в графин. И отметил, что кухарка, против обыкновения, во время готовки ничего не положила в миску Мефистофеля. — Вы полагаете, что коту не понравится? — Он набросится на это так же, как с некоторых пор набрасывается на все, что я готовлю, но я посадила его на диету. Только, пожалуйста, ничего не говорите. Я знаю, что вы думаете. — Я думаю, что он сменил шерсть на зимнюю… — Мефистофель разжирел, вот и все. Вчера я видела его в огороде. Притаился за какой-то веточкой и с вожделением смотрел на птиц. Он вел себя так, будто был готов прыгнуть и поймать их на лету. Он уже и так похож на диванную подушку. Если будет продолжать в том же духе, то станет похожим на диван… — Я с трудом представляю себе, что бы вы со мной сделали, если б я так говорил о Мефистофеле. Одиль включила вытяжку посильнее и принялась обжаривать куски говядины на гриле. — Вы их уже жарите? — Это кулинарный секрет, — объяснила она. — Сначала ломтики мяса надо слегка обжарить и дать им чуть подсохнуть, зато потом, когда они впитают в себя виноградный сок, то станут мягкими и к тому же приобретут тонкий аромат. — Во Франции вы меньше жарите мясо, чем мы в Англии. У вас мясо всегда красное, с кровью. — А у вас не мясо, а подошва. Проблема с мясом у вас, а не у нас. Вы слишком его пережариваете. Это ваш исторический порок. Посмотрите, что вы сделали с нашей Жанной д’Арк: вы ее так поджарили, что одни угольки остались! 57

Несмотря на начавшийся дождь факелы горели исправно. В замке все пребывали в боевой готовности. С получасовым опозданием фары автомобиля возвестили о приезде гостей. — Манон, поднимись, предупреди Мадам, что они здесь. И Одиль предупреди. Машина медленно проехала по гравийной аллее и, обогнув каштановую рощицу, остановилась возле самого крыльца. Блейк ждал на верхней ступеньке, держа зонт наготове. Как только машина подъехала, он спустился, чтобы открыть дверцу и защитить гостью от дождя. — Добрый вечер, мадам. Добро пожаловать в поместье Бовилье. Взглянув на женщину, он в первое мгновение подумал, что у него галлюцинация. — Мелисса? — Добрый вечер, Эндрю. Жаль, что не могу тебя поцеловать, но мы не должны показывать, что знакомы. Ты хорошо выглядишь. Блейк пошатнулся. Затем посмотрел на водительское место. Из машины выходил Ричард Уорд. — А мне зонт не полагается? — Что ты здесь делаешь? — Сопровождаю жену, которая приехала в гости к своей французской подруге. Уорд взял с заднего сиденья великолепный букет цветов и поспешил под навес. — Ты славно выглядишь, старина. Это отрадно. Блейк все никак не мог опомниться. Уорд продолжал: — Если бы мне однажды сказали, что ты будешь прислуживать на ужине, куда я буду приглашен, я бы не поверил. Чего только в жизни не бывает! — Ричард уже забавлялся в предвкушении предстоящего вечера. — Ты понимаешь, в какой мы оказались ситуации? — спросил наконец Блейк. — Прекрасно понимаю, именно поэтому я так рад, что нахожусь здесь. Никогда бы не подумал, что в гостях у одной из подруг жены… Ричард Уорд направился к двери. — Здесь по правилам ты должен держать мне дверь, приложив мизинец к боковому шву брюк. — Ричард… — Мистер Уорд. Мы принадлежим к разным кругам общества, — ответил тот, глядя прямо в глаза другу, которому было не до веселья. Блейк в растерянности закрыл за ними дверь. Его друг снял пальто и протянул его мажордому. — Спасибо, милейший, вы очень любезны! Блейк был готов наброситься на него, как тогда, когда Уорд намекнул ректору университета, что Эндрю переспал с его дочерью. Появление мадам Бовилье остановило его. Она спускалась по нижним ступенькам лестницы, величественная, в роскошном изумрудно-зеленом платье с подчеркнутой талией. Красиво причесанная, с макияжем, Мадам производила шикарное впечатление. — Натали, какая радость тебя видеть! — А как я счастлива, Мелисса. Спасибо, что добрались до меня. Женщины горячо обнялись. — Ты, наверное, не помнишь Ричарда, это мой муж. Уорд наклонился, чтобы поцеловать руку мадам Бовилье. — Очень приятно. Уорд преподнес ей букет. — Какие изумительные цветы! — воскликнула Натали. — Ну что вы, зачем? Месье Блейк, поставьте их, пожалуйста, в вазу. Отдав цветы, Мадам взяла подругу за руку. — Я так рада вас видеть! Друзей ведь уже на так много. Проходите и будьте как дома.
Блейк дошел до буфетной, точно робот. Голова у него шла кругом. Он представлял себе что угодно, но к тому, что произошло, он совершенно не был готов. Дело осложнялось тем, что он не должен был подавать виду. Открыв шкаф, он машинально взял вазу и пошел к раковине налить воды. Одиль, хоть и хлопотала у плиты, все же заметила, что с мажордомом что-то не так. — Все нормально, Эндрю? — Я подам аперитив. Мадам сегодня необычайно красива. С выражением сомнения на лице кухарка посмотрела вслед уходящему с букетом Эндрю. Аперитив был подан в маленькой гостиной. Мелисса и Натали сразу же пустились в воспоминания. Сидя рядом на диване, они смеялись, вспоминая свое знакомство, когда одна плохо говорила по-французски, а вторая — кое-как изъяснялась по-английски. Мадам в самом деле выглядела счастливой. Уорд сидел в кресле. При малейшей возможности он подмигивал Блейку. Подавая ему аперитив, мажордом шепнул: — Если ты не перестанешь, извращенец несчастный, я пожалуюсь, что ты ко мне пристаешь. Уорда очень забавляло, как скованно его друг чувствует себя в роли мажордома. Наклонившись, чтобы поставить стакан на журнальный столик, он шепнул Эндрю: — А ты представь себе, что ты на маскараде, где только ты один в маскарадном костюме… — Ты мне за это заплатишь. — Завтра — пожалуйста, все что угодно, а сегодня уж я повеселюсь. Подруги были слишком заняты друг другом, чтобы заметить перешептывание мужчин. — Скажите, друг мой, нет ли у вас льда? — спросил Уорд уже громче. «Это в мускат-то, дубина? » — чуть было не ответил Блейк, но вовремя остановился. — Одну минуту, месье… Выходя из гостиной, Эндрю чудом не расшиб лоб о дверной косяк, а Уорд с блаженной улыбкой уселся поглубже в кресло. 59

Когда Блейк торжественно распахнул двери, вид большой гостиной произвел на гостей сильное впечатление. — Ты нас принимаешь как особ королевской крови! — воскликнула Мелисса. — Как людей, которых я люблю… — улыбнулась Натали. Блейк выдвинул стул Мелиссы: — Соблаговолите, пожалуйста… Мадам Уорд избегала смотреть на Эндрю. В отличие от мужа, она, похоже, не находила забавным то, что Эндрю находится в затруднительном положении. Следующим мажордом усадил месье Уорда. В тот момент, когда Ричард опустился на стул, Блейк улыбнулся ему, незаметно наступив на ногу. Гость стиснул зубы и вежливо поблагодарил. Потом Блейк занялся Мадам, любуясь попутно ее движениями и манерой держаться, чему радостная встреча придала еще больше изящества. Эндрю отметил про себя, что на Мадам не было никаких украшений, кроме обручального кольца. Какое-нибудь колье, однако, хорошо смотрелось бы на ее декольте. — Я знаю, что в Англии, — начала мадам Бовилье, — принято, чтобы люди, прислуживающие за столом, развернули вашу салфетку и положили ее вам на колени, но во Франции так не делается… Однако, если вы хотите, месье Блейк может… Мелисса и Уорд поспешили развернуть свои салфетки сами. — Меня всегда удивляло, почему в наших странах, хоть мы и соседи, такие разные обычаи, — сказал Уорд. Мелисса рассмеялась: — А помнишь ту преподавательницу, которая заставляла нас изучать слова, которые мы позаимствовали друг у друга? — Ну конечно! Мадам Саренсон! Сумасшедшая, одета была всегда как пугало огородное. — Она еще говорила, что без англичан у французов не было бы таких слов, как паркинг, уик-энд, клуб, сэндвич, докер, дезодорант. Froggies^[10] были бы лишены фэйр-плей, пуловеров, хит-парадов и шейкеров! — Не знаю, обошлись бы мы без дилеров и фастфуда, но без джентльменов и секс-символов было бы скучновато. — Она даже заставляла нас выучивать целые тексты собственного сочинения, напичканные словами, которые англичане заимствовали у французов… — Я уже не помню. — А я кое-что помню: «женщина-вамп в дезабилье смотрела меню…», «она дала карт-бланш своему шевалье, и он отправился на рандеву», «этот буржуа был готов на все ради своей протеже», а еще выражения «ноблесс оближ» и «се ля ви». В разговор вмешался Уорд: — А мне очень нравится высказывание, которое приписывают Роберу Сюркуфу, вашему корсару, хотя оно и выставляет нас в дурном свете. — И что это за высказывание? — Когда он атаковал наш флот, один из наших адмиралов попытался его унизить. Он сказал: «Вы сражаетесь за день ги, а мы — за честь! » На что Сюркуф ответил: «Каждый сражается за то, чего у него нет». Блейк подождал, пока стихнет смех, и объявил: — На закуску наш шеф-повар предлагает вам морские гребешки в апельсиновом соусе. Приятного аппетита.
Ужин протекал идеально — для всех, кроме Блейка. Каждый раз, возвращаясь в буфетную, он пытался немного расслабиться. Словно потерпевший кораблекрушение, который вот-вот утонет, он старался глотнуть воздуху, прежде чем погрузиться в море. Дважды ему пришлось ополоснуть лицо холодной водой. Этот вечер выбил его из колеи. Присутствие Ричарда, с которым он мог перекинуться парой слов, только подойдя очень близко, и холодность, которую выказывала ему обычно такая теплая Мелисса, заставили его задуматься о своем месте. Присутствие блистательной мадам Бовилье тоже не оставляло его равнодушным. Не успела Манон убрать одно блюдо, как он вошел в гостиную с безупречно сложенным полотенцем, висящим на левой руке. — Далее мы предлагаем вам мильфей из говядины с фуа-гра и виноградом, с гарниром из фирменных картофельных крокетов и трюфелей. Блюда сменяли друг друга без сучка и задоринки. Мадам и ее гости с легкостью общались на французском и английском, кто-нибудь задавал вопрос на одном языке, а ему отвечали на другом. На кухне Одиль уже могла перевести дух. Листья салата и сырная тарелка были уже готовы, а по поводу десерта Одиль не беспокоилась. Она еще ни разу не испортила ни одного крем-брюле. — Ну как, Эндрю, держитесь? — Да, вечер не из легких. — Как, по-вашему, им понравилась моя кухня? — Тарелки возвращаются пустые. Не знаю, как к этому относятся во Франции, а в Англии это хороший знак. Пару вы покорили, но, думаю, и Мадам еще больше прониклась вашим талантом. Удовлетворенная Одиль не торопясь вытерла руки и позволила себе несколько минут отдыха.
Когда Блейк вернулся в гостиную, разговор уже перекинулся на другую тему. — Франсуа нуждался в том, чтобы я ему помогала, — признавалась Мадам. — Я без колебаний оставила свою карьеру. И не жалею об этом. Никакая профессия не дала бы мне столько счастья, сколько дал этот человек. — Пути, ведущие нас туда, где мы обретаем свое место в жизни, порой удивительны, — сказал Уорд. Внезапно, повернувшись к Блейку, он спросил: — Вот, например, вы, месье, почему вы стали мажордомом? Эндрю не смел открыть рот. — Не робейте, месье Блейк, скажите нам, — подбодрила его Мадам. Блейк оказался в полном замешательстве. Стоя навытяжку перед гостями, он смотрел на своего лучшего друга, не имея возможности показать, что знает его, и был вынужден отвечать на очень трудный для него вопрос, заданный хозяйкой, которой он служил, обманывая ее, уже несколько месяцев. — Не знаю… — пробормотал он. — Я никогда не думал об этом. На каком языке он ответил — на французском или на английском? Он не отдал себе отчета. Взгляды всех были устремлены на него. И вдруг, несмотря на растерянность, его словно прорвало: — Я испробовал много профессий. Теперь, оглядываясь назад, я должен признать, что всегда гораздо важнее для меня были люди, с которыми мне приходилось работать, чем сама работа. Близкое общение, взаимопомощь, стремление к общей цели… Все то, из чего и складывается жизнь. Дело само по себе стало вторичным, главное — человеческие отношения. Сначала я понял это, общаясь с моим отцом, а потом — с большинством тех, кого встречал на своем пути. В сущности, я думаю, мне нравится заботиться о людях. Не знаю, является ли это профессией, но именно этому я бы хотел посвятить всю свою жизнь. Наступило молчание. Натали, Мелисса и Ричард восприняли слова Блейка каждый по-своему, но все решили, что сказанное им гораздо значительнее, чем они ожидали услышать. Чтобы сохранить невозмутимость, Уорд выпил глоток вина. Все ожидали, что Блейк продолжит вести себя как почтенный мажордом и беседа возобновится между гостями. Однако, вопреки ожиданию, Блейк заговорил вновь: — Месье прав. Мы нередко странными путями идем к своему месту в жизни. Я вспоминаю одного своего хорошего друга, который в юности жил в английской деревне у большой дороги. Каждое утро он, к своему огорчению, находил на шоссе мертвых ежей. Я несколько раз видел, как он плакал над этими маленькими созданиями, хороня их в дальнем углу родительского сада. Прошло много лет, он стал молодым инженером и больше никогда не говорил о мертвых ежах. Однако он получил диплом и сделал блестящую карьеру благодаря тому, что стал создавать специальные траншеи и туннели, защищающие животных в сельской местности. Вот и спрашивается, жизнь ли делает из нас тех, кем мы являемся, или же мы сами выбираем свой путь, исходя из того, что нам дорого? 60

Было уже поздно, когда гости собрались уезжать. Блейк проводил машину до главных ворот, чтобы закрыть их после отъезда гостей. Едва выехав за пределы поместья, Уорд остановился. Мелисса вышла из машины. — Какой вечер! Так странно было видеть тебя в этой роли, заботящегося обо всех и обо всем, — сказала она, обнимая друга. — Но роль тебе идет. В конце концов это то, что ты всегда делал для каждого из нас. Уорд тоже вышел из машины и обратился к жене: — Садись обратно в машину. В этом своем модном платье ты, чего доброго, еще простудишься. Мелисса еще раз обняла Блейка и повиновалась мужу. Уорд взял Блейка за плечи: — Я долго буду помнить этот вечер. Он сжал Блейка в объятиях. — И я тоже, — ответил Блейк. — Ты весь вечер меня дурачил. И перестань меня обнимать, что если нас увидят?.. — Я скажу, что влюбился. Уорд в друг по серьезнел: — Знаешь, Эндрю, если б я тебя не знал, в этот вечер мне бы захотелось стать твоим другом. Как хорошо, что мы встретились пятьдесят лет тому назад. — И все ради чего. Чтобы увидеть меня переодетым в мажордома? И пуститься в рассуждения о том, как лучше всего выходить из лифта, если вы приехали на этаж, кишащий змеями… — Я счастлив, что дожил до этой минуты. Ты чуть не довел меня до слез, когда рассказал историю с ежами. Даже Мелисса — и та не знала. — Ты ей скажешь, что я говорил о тебе? — Она видела мои глаза. И все поняла. Уорд посмотрел поверх плеча Блейка в сторону замка. — Кто-то бежит сюда. Какой-то мужчина. Эндрю обернулся. — Это Манье, управляющий. Он мне часто напоминает тебя. — Незаменимых нет… — Ты незаменимый. Прибежал запыхавшийся Филипп. Эндрю сделал вид, что желает гостям доброго пути: — Будьте осторожны, месье. — Еще раз спасибо, любезнейший! — бросил Уорд, сунув руку в карман. Блейк побледнел. Его друг вынул из кармана банкноту и сунул ее ему в руку. — Больной на всю голову, — тихо пробурчал Блейк. — Что вы, что вы, мне будет приятно, вы были великолепны! — громко ответил Уорд. Он сел в машину и тронулся с места. — До чего же милые люди… — сказал Манье. — Мадам умеет принимать гостей. — Я помогу тебе закрыть ворота. На обратном пути мужчины гасили факелы. — Филипп? — Да? — Я очень рад, что ты здесь живешь. Ты тоже незаменимый. 61

Грузчикам понадобилось менее двух часов, чтобы упаковать всю коллекцию книг в специальные ящики и вывезти. Блейк был с ними все время, пока шла работа. Опечаленная Мадам не выходила из своих комнат. Даже у Одиль выступили на глазах слезы, когда она пришла предложить рабочим что-нибудь выпить. Грузовик уехал. В замке опять воцарилось спокойствие, однако у всех было ощущение утраты. Блейк смотрел на опустевшие полки, на которых редкие предметы декора выглядели как-то сиротливо. В супермаркете он купил несколько банных полотенец мышиного цвета и принялся их распаковывать. — Хотите помогу? — предложила Манон, опершись на дверную раму. — Не откажусь. Эти пустоты наводят на меня тоску. — Хорошая идея с полотенцами, будет не так тоскливо. — Не хочу, чтобы Мадам застала библиотеку в таком виде. Да и мне будет повеселее. — Что, финансовые дела так плохи? — Мадам пытается найти выход… — На прошлой неделе она заплатила мне наличными. Это впервые. Блейк был не в курсе. Манон продолжала: — Надеюсь, ей не придется вас увольнять. Для Одиль, да и для Филиппа это была бы катастрофа. Вы с вашими талантами без труда найдете себе место даже в более крупном замке, чем этот. — А ты, Манон? Куда ты пойдешь? — Жюстен возвращается из командировки через несколько дней. Все зависит от него. В худшем случае вернусь к матери. — Я надеюсь, что ты вернешься к ней не потому, что некуда деваться, а по другой причине. — Она прислала мне на мобильник всего одну фразу: «Как поживаешь? » — и плачущий смайлик. Она не станет себя утруждать… — Это уже хорошее начало. Так твой телефон ловит? — Я поднималась на холм. Настоящий поход совершила. У меня было предчувствие, что Жюстен пришлет мне сообщение. — Верное предчувствие. Ошиблась всего лишь в адресате. Все равно это отличная новость. А как экзамен? — Готовлюсь. — Животик растет. — Малыш набирает вес. — Ты говоришь как будто о мальчике… — Еще одно предчувствие. Посмотрим, оправдается ли. Присутствие Манон внезапно навело Блейка на мысль: — Строго между нами, могу я тебя спросить, что ты думаешь по поводу Одиль и Филиппа? — Я люблю их обоих. У каждого непростой характер… Я рада, что между ними налаживаются отношения. — Ты тоже заметила… — Сейчас небо и земля по сравнению с тем, когда я пришла сюда работать. — Манон, ты можешь кое в чем мне помочь? — В чем? — Открыть им глаза. 62

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒