Часть третья 2 страница

– У нас гости?

– Да, иди, поздоровайся с ними.

Леонидас приветствовал равви Амаху теплым объятием и повернулся поздороваться с остальными. Раввин представил их, сначала Симона Петра, а затем Павла.

Грек обратился к первому:

– Мы уже встречались.

Симон ответил:

– Да, ты был одним из… чужаков, появлявшихся и исчезавших, я помню.

Павлу Леонидас сказал, что прочел одно из его посланий и был впечатлен ясностью и сутью изложенного.

Потом Леонидас с укором обратился к жене:

– У нас важные гости, а ты даже не предложила людям вина и фруктов.

– Уже бегу, – на ходу согласилась Мария. Б дверях она обернулась к раввину: – Равви, объясните ему все.

Пока Амаха рассказывал, у Павла было время рассмотреть грека.

Тот был высоким и худощавым, немного поседел, но не ссутулился. У него было интересное лицо, с необычно большими веками, легко скрывавшими любопытный взгляд. А вот губы его выдавали – они были красиво очерчены и очень чувственны.

– От Петра я узнал, что ты то же был знаком с Иисусом. Мне интересно было бы послушать о твоем отношении к Нему.

– Он изменил мою жизнь, – просто ответил Леонидас.

В следующий миг появился Терентиус и принес вино, фрукты и сладости. Мария накрыла на стол, Леонидас разбавил вино водой и отпил глоток.

– Долгое путешествие утомляет, – извинился он.

Иудеи взяли печенья, выпили вина и стали собираться. У них было много хлопот, ведь приближался Шаббат.

– Я надеюсь, вы не будете против, если мы придем еще, – на прощание сказал Павел.

– Приходите послезавтра.

Пока Леонидас отлучился на кухню, чтобы поздороваться со слугами, Мария решила приготовить мужу ванну. В кухне Леонидас обнаружил мальчишку с большим стаканом молока и куском хлеба.

– Кто ты?

– Я Маркус, писец Павла.

Мальчишка весь покраснел, объясняясь:

– Сегодня не нужно было много писать а я был голоден.

Леонидас рассмеялся и сказал, что в его возрасте так и должно быть. Потом поздоровался с Терентиусом и его женой. На пороге кухни появилась Мария и удивленно уставилась на Маркуса.

– Они ушли. Наверное, забыли про тебя! Почему ты сегодня ничего не писал?

– Я начинаю записывать, когда Павел делает знак. А сегодня, как только ты заговорила, он меня отослал.

– Ага… – задумчиво произнесла Мария.

Глава 23

Леонидас пошел в ванную, а Мария договаривалась со слугой о торжественном ужине. У них была свежая рыба и множество овощей. За столом Мария сказала:

– Ты первый.

Уголки губ мужа поползли вниз, и ответ его был коротким:

– В Риме много дел и большие проблемы с Никомакосом. Но об этом ты услышишь позже.

Улыбка вернулась на его лицо:

– В Остии я обнаружил корабль, который готовился к отплытию… В Коринф, можешь себе представить? Так что я заплатил за место и неделей позже уже приветствовал Эфросин.

Глаза Марии засветились счастьем, когда Леонидас рассказывал, как обрадовалась Эфросин, как хорошо ей жилось в красивом доме с новым садом.

Она, как и всегда, была здорова, сильна и уверенна. Марии она передала самые теплые пожелания и длинное письмо.

– Она собирается креститься, – сообщил Леонидас. – Ты об этом знала?

– Да, это я поняла из письма. Я надеялась, что мы сможем вместе отправиться туда до осени.

– Мы можем это сделать. Но ты, кажется, очень занята?

– Давай возьмем вино и пойдем в библиотеку. Там я тебе все расскажу с самого начала.

Так они и сделали. Светильник зажигать не стали, хотя пришли сумерки и вокруг стало темно. Когда Мария наконец умолкла, у Леонидаса было полное представление обо всем, что случилось в его отсутствие.

Мария прочла мужу свои записи.

– Как видишь, я не солгала, – заявила она. – Только кое о чем умолчала.

– Замечательно.

Теперь Леонидас зажег светильники. Мария с мужем с улыбкой поглядели друг на друга.

– Ты должна знать, что между христианами существуют серьезные разногласия. Христианская община в Иерусалиме велика и сильна, – сказал Леонидас и, хоть это и злило Марию, продолжил дальше: – Многие из них считают Иисуса Мессией, посланником Бога иудейскому народу. У Павла другое мнение, он считает, что учение Иисуса – для всех людей. Христиане приобретают много сторонников и последователей – и в Сирии, и в Каппадокии, и на Сицилии, и даже в Риме. И в Греции. Я узнал об их раздорах от церковного служки в Коринфе.

– Ты хочешь сказать, иерусалимские христиане считают, что все новообращенные должны быть прежде всего иудеями?

– Да. Они требуют от последователей Иисуса следовать закону, всем бесчисленным заповедям о чистом и нечистом. И еще они должны делать обрезание, а это, как ты понимаешь, становится камнем преткновения.

Мария слушала его, округлив от удивления глаза, но вслух сказала:

– В этом нет ничего удивительного. Священники в Иерусалиме всегда строго следовали закону. А на чьей стороне апостолы?

– Сомнения затесались и в их ряды. Но они говорят, что Иисус призывал их проповедовать везде, сделать всех людей Его учениками.

– А что Петр?

– Есть история о Симоне Петре и одном римлянине. Его имя Корнелиус, он офицер италийской когорты в Кесарии. Однажды Корнелиуса посетил ангел и убедил найти человека по имени Симон Петр, который жил у кожевника в Иоппии. Днем позже видение было и у Петра: разверзлись небеса и открыли ему множество нечистых животных. И голос произнес: «Петр, убивай и ешь». Симон Петр отказался: «Я никогда не ел ничего нечистого». Тогда голос промолвил: «Что Бог создал чистым, никому не осквернить». Как ты, наверное, догадываешься, Петр размышлял: к чему это знамение? Но ясности все же не было. Часом позже в дом кожевника явился слуга Корнелиуса с сообщением от хозяина. Петр бросил все и отправился в дом язычника. Когда он услышал о встрече с ангелом, то сказал: «Теперь я понял, Господь не делает разницы между людьми, Он принимает всех и каждого…» В доме римлянина было много народу, и Петр поговорил с каждым. На него снизошел Святой Дух, и язычники обратились в новую веру. Петр крестил их и на несколько дней остался в «нечистом» доме Корнелиуса.

– Это был благой поступок, но сегодня он на все смотрит глазами иудея, – сказала Мария.

Леонидас продолжал:

– Возьми Павла. Он в невыгодном положении, так как при жизни не знал Учителя. Однако он определенно умнее других апостолов и обладает замечательной способностью ясно формулировать мысли.

Леонидас минуту помолчал и подмигнул ей:

– Ты должна понимать, что встреча с тобой для него стала большим событием. В новых христианских общинах много говорят о тебе, и Павел, как и прочие, слышал, что тебя Иисус любил больше всех учеников. Конечно же, он знает и о вашем с Петром столкновении в Иерусалиме, и о том, что ты оставила апостолов. И вдруг ты появляешься в Антиохии. Главный свидетель, не вовлеченный во внутренние конфликты.

Губы Марии растянулись в улыбке.

– Женщина, и к тому же замужем за язычником.

Леонидас тоже улыбнулся.

– О! О тебе ходит множество слухов. Ты как раз подходишь для того, что он затеял.

– Он мне нравится. Мне иногда сложно с Петром. Он всегда так самоуверен. И тем не менее, Леонидас, в нем есть свет и сила… которые мне знакомы.

– Мне тоже.

Леонидас зевнул, нужно было отправляться спать.

– Можно, я переночую у тебя?

Нельзя было не заметить, как он обрадовался. Мария скользнула в его объятия, и он натянул сверху одеяло. Леонидас тут же уснул, а Мария лежала и думала, что не рассказала, наверное, самого главного. О том, что память к ней вернулась и она теперь в точности знает, что происходило во время их с Иисусом странствий.

Глава 24

Мария, как обычно, проснулась задолго до рассвета, и они с Иисусом пошли к Иордану. Лето было жарким, в воздухе стояла пыль, тропа была каменистой и ранила стопы. Тем не менее идти было легко. За ними следовали все ученики, за исключением Симона и Андрея. Мария была удивлена, заметив их отсутствие. Почему их не было? Она не могла вспомнить.

Околополуденное время приходилось проводить, отдыхая в тени. Но где бы они ни устроились, вокруг них собирались люди, возникали, словно из ниоткуда, и просто стояли, хромые и увечные, недужные старики и больные дети со своими скорбящими матерями. И Иисус, как всегда, переходил от одного к другому, клал руку на темя, исцеляя и одухотворяя.

Они подошли к реке, и им пришлось немного подождать, пока к берегу не пристала лодка перевозчика. Тело Марии было липким от пота и пыли, поэтому она предложила:

– Поплыли!

Ученики замотали головами, но Мария, выучившаяся плавать еще в Тиверии, вопрошающе смотрела на Иисуса.

– Пойдем, – повторила она.

Он рассмеялся и последовал за ней в реку. Они вошли в воду. Несмотря на течение, плыть было легко, они будто танцевали. Мокрые и освеженные, они выбрались на берег, где землю устилал мягкий ковер зеленых трав и росли высокие кипарисы. Немного посидели на солнце, чтобы высохла одежда, а потом устроились в тени под деревьями. Им редко случалось побыть наедине.

Вскоре прибыла перегруженная лодка перевозчика. На борту кишели люди, жаждавшие увидеть и услышать Иисуса. Мария в который раз подумала: «Как доходят до них слухи? Откуда они узнают? Каким образом они всегда нас находят? »

– С Божьей помощью, – ответил Иисус.

Мария кивнула, хотя видела, что Он устал. Иисус проповедовал в синагоге в Вифсаиде, и Мария слышала, как Он говорил, что человеку не следует беспокоиться о завтрашнем дне: «Посмотрите на полевые цветы…» Мария подумала, что ядро Его учения – доверие. Она вспоминала их первую встречу и то, что она пережила, сидя у ручья в одиночестве. Состояние такое естественное и в то же время его сложно описать.

Они ночевали в доме друзей на мягких перинах. Утром Мария предложила переправиться обратно через озеро, и Иисус кивнул. Он и сам осознавал свою усталость. Стоял спокойный, безветренный день. Ученики тихо сидели в лодке, медленно идущей вперед – в Капернаум, куда прибывали все новые толпы людей. На берегу стоял Симон. Мария быстро выскочила из лодки и сказала:

– Симон, прошу тебя, разгони толпу. Иисусу нужен отдых.

Он кивнул и ответил:

– Идите с черного хода.

Той ночью Иисусу удалось проспать десять часов.

Почему она вспомнила именно это? Этот поход не был особенно долгим или утомительным – ничто по сравнению с длительными переходами к Лидде на побережье или в Иерусалим через Иерихон. Может быть, она вспомнила это потому, что тогда впервые ощутила беспокойство за Него? Иисус сетовал, и это было на Него непохоже: «У лис есть норы, и у птиц небесных есть гнезда, но Сыну Человеческому негде преклонить голову».

Но была еще причина, по которой путешествие в Вифсаиду так четко отложилось в ее памяти. Когда Иисус проснулся, то с улыбкой взглянул на нее и сообщил:

– Сегодня тебя ожидает большая радость. Сюда идет человек, которого ты любишь.

Мария надолго задумалась, потом покачала головой и, наконец, возразила:

– До встречи с тобой я любила лишь одного человека. Но он мертв вот уже много лет.

Иисус ничего не ответил, но теплая улыбка не исчезла с Его лица.

Во время завтрака явился Симон и сообщил, что в Капернаум пришла целая толпа шпионов – книжников, которых, до мнению апостола, подослал Герод Агриппа. Иисус засмеялся. В саду находились несколько мужчин, они держали носилки, на которых лежал парализованный человек. Иисус замедлил шаг и приблизился к носилкам. Сказал парализованному, чтобы тот не беспокоился.

– Твои грехи прощаются, – произнес Он.

Книжники, стоявшие там в ожидании чуда от Галилейского пророка, съежились от страха, думая: «Он богохульствует». Тогда Иисус спросил: почему они носят зло в своих сердцах? Повисла долгая тишина, а потом опять раздался голос Иисуса:

– Вы должны знать, что у Сына Человеческого есть власть на земле прощать грехи.

Тут Он обернулся к парализованному и сказал:

– Встань, возьми свои носилки и ступай домой. Человек встал и пошел, и толпа возликовала.

Только книжники стояли тихо, застывшие, словно не верили своим глазам.

После этого Иисус пошел вдоль берега, а вокруг него теснились люди. В Капернауме теперь бывали не только галилейцы, был народ из Иудеи, Идумеи и с другой стороны Иордана, даже от Тира и из Сидона шли к нему люди. Обычно в толпе можно было найти и язычников – сирийцев и греков.

Иисуса так плотно окружили, что Он вынужден был зайти в лодку и говорить со всеми этими людьми оттуда. Ему никогда не приходилось повышать голос или кричать. Его голос был мягким, но тем не менее разносился на большое расстояние.

К обеду толпы наконец рассеялись. Иисус собирался подняться на гору вместе с учениками, а Марии сказал:

– Ты можешь остаться здесь.

Когда Он заметил разочарование в ее глазах, то рассмеялся и спросил:

– Ты разве забыла, о чем я говорил тебе утром? Оставайся и жди.

Когда Иисус с учениками пошли в обход дома, Мария решила отдохнуть у себя в комнате. В дверях ее внезапно окликнул знакомый голос, далекий, словно из детского сна:

– Мария!

Перед нею стоял высокий грек, но она отказывалась верить своим глазам. Саломея, стоявшая рядом, увидела, как побледнела Мария, и схватила ее под руку. Но Леонидас сказал:

– У тебя есть дурная привычка падать в обморок при виде меня.

Этот голос и смех вернули ее в действительность, но она еще пару секунд продолжала держаться за Саломею.

– Ты мертв вот уже восемь лет, – прошептала она.

– Меня не убили, а взяли в плен. Мы можем присесть и поговорить?

Мария взглянула на Саломею и поняла, что должна кое‑ что объяснить.

– Это мой приемный отец, Саломея. Я долгие годы оплакивала его как погибшего на войне, далеко в Парфии.

– Понятно, – ответила та. – Может быть, вам двоим лучше пойти на прибрежную скалу? Там вы сможете побыть наедине.

Саломея, как только вышла, громогласно сообщила другим женщинам о том, что к Марии Магдалине вернулся ее приемный отец.

Колени Марии дрожали, она не могла сделать ни одного твердого шага на всем пути до озера, но все же они туда добрались.

– Я тоже потрясен, – сказал Леонидас. – Я видел, как встал парализованный, я слышал, что Иисус говорил книжникам. И все, что Он говорил, сидя в лодке.

– Я уже так привыкла к этому, что больше не удивляюсь. И все же то, что Он говорит, – очень значительно. Никто никогда не говорил такого.

Она умолкла, но потом поправилась:

– Нет, велик Он сам. И значительна встреча с Ним.

Леонидас вкратце поведал о своем пребывании в плену у бедуинов и о выкупе, который пришлось заплатить его сестре, чтобы он вновь обрел свободу. Рассказ был правдоподобным, Мария все поняла, но вслух сказала:

– Это тоже чудо, Леонидас.

– Да, – согласился тот.

Их прервала Саломея, она принесла вино, воду, хлеб и сыр. Леонидас поблагодарил. Ели в молчании. Вскоре раздались голоса учеников и Иисуса, которые возвращались назад. Леонидас поднялся, пригладил волосы пятерней и отряхнул с плаща крошки.

– Мы должны поздороваться.

– Нет, – возразила Мария. – Он придет сюда. Мне кажется, Он хочет поговорить с тобой наедине.

Так и вышло, очень скоро Он стоял перед Марией и Леонидасом, смеясь над ней:

– Маловерная.

Со склона изумленные ученики наблюдали, как Иисус заключил высокого язычника в объятия и расцеловал его в обе щеки.

– Твоя преданность вознаградится на небесах, – произнес Он.

– В ней нет ничего выдающегося, – запротестовал Леонидас. – Я полюбил эту девочку с нашей первой встречи.

Он умолк, пораженный мыслью, что собеседнику уже все о нем известно, что Он в состоянии прочесть каждую его мысль и знает, через что греку пришлось пройти. Счастье и покой наполнили Леонидаса. Он даже не представлял, как становится легко, когда кто‑ то видит тебя насквозь.

В тот же день Иисус с учениками ходили по городу. Они остановились около дома сборщика податей.

– Как будто случайно, – заметил Симон, рассказывая об этом Марии. Но она уже знала, что ничего не происходит случайно.

Во дворе сидел сборщик податей Левий, которого также называли Матвей. Иисус сказал мытарю:

– Иди за мной.

Через мгновение Левий уже приглашал Учителя и учеников к столу в своем доме, и многие сборщики податей и прочие грешники возлежали рядом с Иисусом. Это, конечно, вызвало большой переполох.

Марии сразу же понравился Левий. Это был небольшой человечек с кротким характером, лицо его было худощавым, но взгляд был исполнен тепла и мудрости. Она почувствовала, что притяжение было обоюдным. И он, и она были грешниками.

Леонидас вернулся обратно в толпу последователей. Но он держался в первых рядах, когда вечером Иисус проповедовал на склоне горы над Капернаумом.

Иисус молился:

– Слава тебе, Отец, повелитель земли и неба, за то, что скрыл это от мудрых и ученых и открыл тем, которые наивны, как дети.

Это было вызывающе, и Леонидас покосился на книжников, собравшихся в большую группу прямо перед Иисусом. Но по их лицам ничего нельзя было прочесть, если на них и было что‑ то написано, то это – удивление.

Звучали простые слова, которые легко было понять:

– Идите ко мне все, чья ноша тяжела, я дарую вам отдых… Моя ноша легка…

Но были также вещи, не доступные пониманию Леонидаса.

– Никто не наливает новое вино в старые мехи, иначе они разорвутся и вино выльется наружу… Нет, новое вино держат в новых мехах.

Леонидасу не удалось хорошо выспаться той ночью. Не потому, что он спал вплотную с другими мужчинами, – как раз к этому он привык. Нет, прошедшие события не давали ему покоя. Но на следующий день произошел еще один ошеломляющий случай: Иисус воскресил маленькую девочку, которая была мертвой. И Леонидас видел это собственными глазами.

Он мог поговорить с Марией только изредка. Леонидас был полон вопросов, она утешительно гладила его лицо и говорила:

– Не спрашивай. Нет ответа, который можно выразить словами.

– Только одна вещь, Мария. Что имел в виду Иисус, когда сказал, что на небесах награда за мою преданность будет велика?

– Он говорит: Царствие Небесное внутри нас.

Через десять дней, когда Леонидасу пришлось возвращаться в Антиохию, он стал другим человеком.

– Я вернусь.

Мария улыбнулась, и Иисус сказал:

– Конечно, вернешься.

Леонидас добрался до Кесарии и отыскал корабль, отплывающий в Селевкию. И той ночью ему опять не удалось уснуть. Он стоял на палубе, смотрел на море и на звезды. И там он внезапно понял, что имел в виду Иисус, говоря о новом вине, которое следует разливать в новые мехи.

Глава 25

Павел появился перед воротами задолго до назначенного срока, уже в четвертом часу, в воскресенье. Он извинился за столь ранний визит – хотел предупредить, что вечером не сможет прийти. Один из его ближайших соратников только что возвратился с Кипра. Варнава (так его звали) обладал ясным умом и неуемной энергией.

– Он должен помочь нам организовать здесь, в Антиохии, христианскую общину. В данный момент он изучает записи Маркуса, сделанные во время нашей беседы.

– Здесь многие желают креститься?

– Да, община Антиохии – вторая по величине после иерусалимской, – ответил Павел и улыбнулся, что было большой редкостью.

Потом Павел заявил, что хотел бы поднять вопрос, мучивший его со дня их последней встречи.

– Это личный вопрос, – предупредил он.

Мария удивилась, но не подала виду, пригласила его в беседку и пошла за прохладительными напитками. День был знойным.

– У нас с отцом сложные и противоречивые отношения. Ты говоришь, Иисус поддерживал желание идти против родителей…

– Не идти против них, а освободиться.

– А это не одно и то же?

В его голосе Мария различила горечь.

– Не знаю, должно ли освобождение означать разрыв и отчаяние, следующее за ним. Я не совсем тот человек, мне не понять – настолько все это сложно.

Ее взгляд метался в пустоте, словно пытаясь удержать ускользающее воспоминание. Она сказала:

– Я тосковала по маме. Но она была мертва, и я стала тосковать по той мечте, в которой мама казалась сильной. Со мной не произошло бы ничего плохого, будь она жива.

Мария улыбнулась.

– Прошло много времени, прежде чем я поняла, что такие мечты есть практически у каждого. Даже у тех, чьи родители были живы, оставались детские грезы о всесильных папе или маме, равных Богу. Иногда, слушая проповеди Иисуса о том, что нужно освободиться для того, чтобы иметь возможность расти, я думала, что мое сиротство принесло мне пользу.

Павел выглядел напуганным.

– Те, кто смог освободиться, должны дорого заплатить.

– Чувство вины?

– Да.

– Мне кажется, Иисус имел в виду, что мы должны примириться со своим стыдом, простить сами себя и вместе с тем простить наших близких.

Мария внезапно оживилась:

– Ты же знаешь Нагорную проповедь. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное». По‑ моему, он имел в виду тех, кто признает свою вину.

Мария смотрела прямо в глаза Павла. Тот был полон сомнений.

– Мне нужно время, чтобы обдумать то, что ты сказала, – заявил Павел и стал прощаться.

Завтра должна была состояться очередная встреча, на которой по просьбе Павла должен был присутствовать и Варнава.

Мария проводила Павла к воротам. Прежде чем уйти, он сказал:

– То, что ты говоришь, непросто понять. Мы не можем предложить народу подобное учение.

Мария улыбнулась:

– Даже я это понимаю.

Она немного постояла у ворот, наблюдая, как за поворотом исчезает скрюченная фигура. Мария вновь, как после их первой встречи, подумала, что Павел, должно быть, страдает от какой‑ то мучительной болезни.

Возвращаясь, она шла по саду и на верхних террасах заметила Терентиуса с большим кувшином. Это порадовало женщину, и она благодарно помахала ему. Слуга притворился, что ничего не видел. Мария тяжело вздохнула, подумав, как обычно, что никогда не научится обращаться со слугами.

Наконец, она решила сделать записи об их с Павлом разговоре, но там, в темной комнате, ее вдруг настигли воспоминания о первой встрече с матерью Иисуса.

Глава 26

Над городом занимался рассвет. Легкая дымка тянулась с озера, окутывая пристань и Капернаум мягким серым светом. Несмотря на ранний час, люди уже сбивались в стайки. Иисус еще спал, Мария неслышно прокралась в кухню, чтобы приготовить ему завтрак. Со стороны сада доносился нетерпеливый гул. Скоро они начнут звать Его. Но Мария уже научилась твердо говорить «нет», даже Ему. Когда она принесла наверх еду, Он уже встал и умывался.

Он сказал:

– Будет длинный день.

– Да. И ты никуда не выйдешь, пока все не съешь: и яйца, и хлеб, и сыр.

Он улыбнулся ей:

– Можно что‑ нибудь выпить?

– Конечно. Саломея приготовила абрикосовый сок.

Иисус ничего не стал есть, в то время у Него был плохой аппетит. Мария не хотела сдаваться, и Он послушно выпил сок.

Стоя у колодца, она слышала, как Он разговаривает с людьми. Она стирала Его одежду. Обнаружив в плаще прореху, она уже решила идти к Сусанне, которая лучше всех управлялась с иглой, как вдруг раздался громкий возглас:

– Здесь твои мать и братья. Они ищут тебя.

И Он ответил:

– Кто моя мать и кто мои братья? Тот, кто следует воле Господа, – брат мой, и сестра, и мать.

Кровь похолодела в жилах Марии, это были ужасные слова. Она подошла к группе женщин, так и держа в руках порванный плащ, и взглядом отыскала Сусанну. Женщины, слышавшие последние слова, будто окаменели. Мария, Клеопова жена, отправилась на поиски Марии из Назарета – они были родственницами. Каждый понимал, что чувствовала сейчас мать Иисуса. Магдалина показала Сусанне дыру, и та с облегчением взялась за работу.

Прошло некоторое время, и Мария Клеопова обнаружила свою родственницу у края большой толпы. Ее было сложно переубедить, она уже решила возвращаться домой.

– Ты, должно быть, устала и голодна, если шла ночью через перевал. Пойдем со мной, ты отдохнешь. И поешь.

Мария из Назарета все же уступила уговорам и пошла на берег вместе с другими женщинами, вымыла ноги и лицо, расчесала вьющиеся пепельные волосы.

Это было больше в силу привычки, она не производила впечатления женщины, которая хлопочет о своей внешности. Тем не менее она была красива, но не так, как обычно говорят о женщинах в возрасте, которые якобы «хранят следы былой красоты». «Нет, сейчас она красивее, чем когда‑ либо в своей жизни», – думала Мария Магдалина.

Взгляд Марии из Назарета блуждал среди женщин, как будто она кого‑ то искала, пока не остановился на Марии Магдалине. Та подумала, что мать и сын похожи – те же чистые серые глаза, та же стать.

– Это ты та шлюха, с которой мой сын живет во грехе?

– Да. Но я не шлюха.

Несмотря на свою усталость, Мария из Назарета ощутила неприязнь, исходящую от окруживших Магдалину женщин. Она немного успокоилась и промолвила:

– Я хотела бы поговорить с тобой наедине.

– У нас есть комната на втором этаже. Приходи туда, когда поешь.

Сердце колотилось в груди, но Мария Магдалина спокойным шагом подошла к колодцу, чтобы развесить выстиранную одежду. Затем она так же спокойно поднялась в комнату, собрала посуду и свернула циновку. Повинуясь внезапному порыву, она сняла с головы платок и расчесала свои вызывающе светлые волосы. Когда она услышала шаги на лестнице, то вспомнила слова Иисуса: «Возлюби врагов своих», «…подставь вторую щеку». «Теперь, – подумала она, – я смогу проверить, научилась ли чему‑ нибудь у Него». Она была зла и переполнена гневом.

Она разложила на полу подушки и пригласила вошедшую женщину присесть. Они оказались друг напротив друга, и Мария Магдалина не опустила глаз под взглядом второй женщины.

– Я немного знаю о тебе. Ты была содержанкой римского трибуна в Тиверии, прежде чем встретила моего сына и совратила его. Ты будешь это отрицать?

Мария Магдалина внезапно успокоилась. Она тщательно обдумала свои слова, прежде чем произнести:

– Трибуну было далеко за восемьдесят, и он был наполовину парализован. До него дошли слухи о том, что я говорю на классической латыни. Поэтому я ежедневно читала ему длинные стихи из Энеиды. Вытирала его лоб и взбивала подушки. И держала его за руку, когда ему стало совсем плохо. А потом, к отчаянию моей приемной матери, по городу поползли злые слухи.

У Марии из Назарета был наготове презрительный ответ, но она его проглотила. Что‑ то во взгляде девчонки подсказывало ей, что та говорила правду. Тем не менее она сказала:

– Но ты помогала язычнику и врагу.

– Я утешала больного старика.

– Ты хочешь сказать, что делала эта из милосердия?

Голос был полон презрения, но Магдалина все так же спокойно продолжала:

– Все было не так просто. Ты сама знаешь, что практически никто в этой стране не осмелится сказать «нет» римскому офицеру. Вначале мне было страшно, но через некоторое время осталось лишь… сострадание.

В комнате воцарилось молчание, но уже через мгновение Мария продолжила:

– Если ты говоришь, что я совратила твоего сына, то плохо знаешь Его. Иисуса никто не может совратить, переубедить или обмануть.

Мария из Назарета спрятала лицо в складках плаща, и Магдалина поняла, что та плачет. Наконец женщина вымолвила:

– Ты права, я никогда его не знала, даже когда он был ребенком. Меня всегда пугало, что я не могла понять собственного сына.

Мария Магдалина сидела молча, выжидая. Вторая женщина неожиданно спросила:

– А ты понимаешь его?

– Нет. Этого никто не может. Он слишком велик для нас. И я принимаю это.

– Когда ты мать, сложно заставить себя так думать.

– Я понимаю.

– Ребенок – это ведь часть матери, ее плоть, ее мечты и… ее сознание. Ну а я родила чужака.

Магдалина нагнулась, взяла женщину за руки и сказала неожиданно торжественным голосом: – Ты рождена для великой судьбы, Мария из Назарета. Ты была избрана.

Лицо Марии преобразилось, взгляд устремился куда‑ то в прошлое. «Она вспоминает», – подумала Магдалина. Но глаза женщины закрылись, она не стала рассказывать, только обронила:

– Мне было пятнадцать.

Голос Иисуса в саду умолк, и Магдалина сказала:

– Пойдем, пойдем со мной, ты увидишь, что Он делает для больных и несчастных.

Они обе стояли рядом с Иисусом, когда тот заставил слепого прозреть, парализованного – встать и излечил прокаженную. Глядя на происходящее, Мария из Назарета побледнела и плотно сжала губы. «Словно сдерживает крик», – решила Магдалина.

День становился жарче, шел шестой час, когда толпы наконец рассеялись. Пораженные, из общей толпы выбрались оба Его брата. Но Иисус прежде подошел поздороваться с матерью.

– Вижу, вы подружились, – сказал Он, обращаясь к обеим женщинам, и мать ответила:

– Мы поняли друг друга. И я многое узнала.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 789 10 11 Следующая ⇒