Мир Воды и Камня: Зокс.

" В бездне чернильной

знаки судьбы таятся,

в шелесте свитков

слышу я голос твой... "

/Зокс,

вечерний свиток/

Несколько лун назад, когда Зокс – она же Вальда-Ванета-Ванона Младшая, она же Младшая или Четвёртая Ва – в очередной раз заканчивала перечитывать Младшие Свитки из Шатра Ведунов (Младшие Свитки из Шатра Ведуний она уже давно выучила наизусть, даром что большую их часть составляли пёстрые картинки), старшие родичи собрались в шатре Всепочитаемого для обсуждения события, которое до того взволновало Вотчину Воды, что " песни застревали в горле у поющих и кисти выпадали из рук рисующих"...

Причём Вильтон-Ворден-Вильнот, как отец трёх вилитов, одной чайи и двух вит, одновременное появление которых на свет, как говорили, и повлияло на выбор родичей – ведь такое событие считалось особым знаком и своего рода благословением для живущих в этом шатре – имел к этому происшествию самое непосредственное отношение. Ведь именно в его шатре жила Вилла-Виллина Вторая, которая – небывалое дело! – убежала в Пустыню Песков с… Слово «дикарь», конечно, никто не произносил вслух, ведь родичи Вотчины Воды искренне уважали мастерство смуглых и черноволосых кочевников. Слово «чужак» казалось более подходящим; если, конечно, не вспоминать, что общими предками всех живущих на Заселённых Землях были Первые Прибывшие.

Как любая юная вита в Вотчине Воды, Зокс – это тайное прозвище она придумала себе сама, чтобы хоть как-то отличаться от сестёр и соседок. Юная вита была младшей из четырёх внучек Ваноны, Волновательницы Волн, которая была младшей из внучек Ванеты, Заклинательницы с Зелёного Мыса, которая была младшей из внучек Валады, Владеющей Ветром, Первой из Прибывших, как гласил Старейший Свиток Вотчины Воды. Впрочем, если виту и звали чей-то внучкой, то никто и не думал воспринимать это буквально; считалось, что имена любых великих или знаменитых родичей благотворны для юных. Поэтому очень многие хорошо знали имена и деяния живших до него " под Взглядом Праотца Светлого Неба и перед Ликом Праматери Седой Бездны".

" Древностью славный народ,

родичи с Мыса Зелёного!

Должно нам помнить

все имена, все деяния

Белого Берега и Первых Прибывших,

дабы наследие не пресекалось,

дабы не убыла благодать! "

/Свиток Ведунов/

А тем более те юные виты и вилиты, которые ещё не пережили свою Ночь Приобщения... Так говорили старшие родичи, так говорили Ведуны, обучавшие юных, и Ведуньи, обучавшие самых юных; так было написано в Старейшем Свитке Вотчины Воды и в Старших Свитках Зелёного Мыса. А ещё на полотнищах, из которых были сделаны шатры, на самых больших валунах Белого Берега, даже на посуде и одеялах... Учитывая, что недавно прошедшие Приобщение предпочитали помалкивать с самым важным и таинственным видом, а старшие родичи имели привычку сердито хмуриться в ответ на подобные расспросы, слухи ходили самые невероятные.

" Придёт Ночь Приобщения,

мы удалимся в Лес Листокрылов,

среди жутких тварей

в тёмной чаще

мы узнаем все тайны

и станем достойными

родичами Зелёного Мыса"

/Ваккин-Васлон-Вастон,

свиток Желаний/

Любая юная вита в Вотчине Воды, не исключая Зокс, с нетерпением ждала такого важнейшего события; а вот почти все вилиты куда больше размышляли о том, как будут совершать славные подвиги, добавляя к своим шатрам полотнища, – кроме, пожалуй, некоторых признанных всеми талантов – и, конечно, о том, кого же они введут в свой шатёр... Некоторые особо впечатлительные юные родичи, обладающие не в меру живым воображением, писали на всём, что попадалось под руку, восторженные стихи – к примеру, о том, как в Ночь Приобщения они получат блестящие крылья и поднимутся прямо к Праотцу Светлому Небу.

" О, так высоко я поднимусь

на мощных крыльях вдохновенья!

Я буду там,

я там от сна очнусь,

меня не тронет больше

тлен забвенья! "

/Ванина-Валлина-Валлона,

свиток Золотой Зари/

или

" Ах, как прекрасна вышина,

как сладок ветер

страсти и свободы!

Прощай, унылая земля!

Привет тебе,

Небесный Праотец!

Привет и вам,

рождающие жизнь воды... "

/Вислан-Васло-Вастон,

свиток Лунной Листвы/

И декламировались эти строки тоже не менее восторженно, с патетичными жестами и закатыванием глаз в особо удачных – зачастую исключительно с точки зрения автора или почитателей (конечно, при наличии таковых) – моментах, при всяком удобном, да и неудобном тоже, случае. Старшие родичи восторгов не выказывали, ведь в Вотчине Воды не было принято баловать даже самых юных, однако слушали декламирующих внимательно, примечая особо одарённых или хотя бы старательных: в Вотчине Воды издавна ценилось умение произносить речи и слагать стихи по любому поводу.

«Слова,

прекрасные для помыслов одежды,

да будут вам опорой

в трудный жизни час!

Учитесь, юные,

прилежно стихи слагать и речи:

будут Свитки светочем для вас»

/Свиток Ведунов/

Большинство юных вит дождаться не могли этой самой Ночи Приобщения, чтобы получить разрешение носить длинные разноцветные узорчатые одежды, блестящие украшения и рисовать на лице и руках яркие узоры, а ещё – самое главное – распускать волосы. Ведь они становились Чайями – вплоть до Танца Разбитой Тарелки с тем, кто вводил её в свой шатёр, каждая прошедшая Приобщение вита звалась именно так в честь больших белых птиц, которые в каждую Первую Луну из очередных двенадцати приносили тепло и свет с той стороны Праматери Седой Бездны.

" Чайи,

могучие светлые духи,

вы нам

на крыльях приносите

свет и тепло"

/Свиток Ведунов/

Серебристые создания, издавна почитаемые на Белом Берегу, облюбовали Синюю Скалу, и каждый раз строили на её уступах гнёзда и растили потомство. Родичи ходили смотреть на смешных пушистых птенцов с крапчатой головой, неуклюже махавших куцыми крылышками прыгавших между камней навстречу еде; любили слушать резкие крики, следить за полётом, наблюдать, как птицы ныряли в неспокойные волны и приносили в гнёзда сверкающую на солнце добычу. Они очень гордились тем, что живут, подобно чайям – дружно, ставя шатры рядом, пропитание добывают вместе, много поют и танцуют. Недаром про умелого танцора (или певца) говорилось «пляшет (или поёт), как птица летит»; а о том, кто хорошо делает своё дело – «хорош, как чайя на яйцах».

«Будем, как птицы!

Легки и красивы

в песне и в танце,

словно в полёте,

родичи, Мыса Зелёного

славные дети! »

/ Вилла-Виллина Вторая,

Свиток Широкого Шатра/

Чайи старательно привлекали внимание тех вилитов, которые уже построили свой шатёр и всеми силами старались добавить к нему как можно больше полотнищ; если, конечно, не было такого, кто пришёлся бы по нраву. Для этого нужны были большие, настоящие дела – сочинить грандиозную оду с необычными рифмами, поразить своим танцем или спеть лучше всех на очередном собрании родичей, хорошо было прихотливо разукрасить шатёр; кто-то умело отыскивал в Лесу Листокрылов новые саженцы и заботливо помогал им приживаться на Плодоносных Полянах, некоторые выращивали высоко ценившихся на Зелёном Мысе певчих птиц...

" Славные предками,

сильные духом вилиты!

Во имя рода дерзайте,

судьбы свои творите! "

/Свиток Ведунов/

Жизнь в Вотчине Воды была весёлой, но никто и никогда не говорил, что жилось легко: старшие родичи дружно работали на Плодоносных Полянах и собирали дрова для очагов, а самые юные учились жить по законам Зелёного Мыса. Юные родичи, помимо изучения немногочисленных Старших Свитков, наводили порядок в своих шатрах, присматривали за недавно родившимися и заболевшими, готовили, чинили и стирали одежды. Каждый был занят делом, пока глаз Праотца Светлого Неба был открыт. Старшие родичи возвращались, когда тень от Листокрылого Леса падала на воды Рычащей Реки, складывали собранное в Храме Хранителей и расходились по шатрам отдыхать.

" Да освещает вечно вас,

о Плодоносные поляны,

Праотец Светлого Неба!

Да посылает для нас

Праматерь Седая Бездна

дожди и ветра!

Да будут руки и ноги наши сильны!

Да будут глаза наши зорки! "

/Свиток Ведунов/

А до Ночи Посвящения юные виты туго заплетали аккуратные косы; надо ли говорить, что это занятие – особенно вкупе с мытьём и расчёсыванием – отнимало безумно много времени! Ведь ухоженные длинные волосы цвета песка, мёда или древесной коры, считались таким же достоинством чайи, как нежный голос и мелодичная речь, умение петь и танцевать. Старшие родичи – да и вилиты из тех, что поумнее – заранее присматривались к тому, как виты наводят порядок в шатре и украшают его, умеют ли вкусно готовить, красиво ли подают еду и напитки, могут ли починить и постирать одежды – да мало ли что нужно было уметь витам из славной Вотчины Воды с Зелёного Мыса…

" Сверкает игла,

снует туда-сюда по рукаву,

блестит вода,

что в шатёр свой несу,

искрит огонь,

лепёшки готовы уже,

скорее бы Ночь Посвящения –

нашла я вилита по сердцу себе"

/Вильма-Веллона-Вальма,

свиток Певчей Птички/

Благо родичи Вотчины Воды во все времена жили открыто, по очереди работали на Плодоносных Полянах, где росли съедобные плоды, грибы и ягоды, и лечебные травы, а Ведуньи и Ведуны приводили своих воспитанников в Круг Красного Камня, чтобы юные родичи показали, чему научились за отпущенный срок. Любой мог прийти в этот день, чтобы посмотреть и послушать, каждый мог задать вопрос по изученным Свиткам и высказать своё мнение; особенно высоко ценились ответы в форме рифмованных строк или изящного танца, а наставнику особо отличившегося подносили небольшие подарки – обычно нечто съедобное, одежды и ткани, обувь.

«Жить по законам

Зелёного Мыса –

первая в жизни наука.

Юные родичи!

В жизнь вступая,

будьте Законами Рода хранимы! »

/Свиток Ведунов/

Ведуны и Ведуньи учили юных и жили в Храме Хранителей; они не могли работать, потому что видели слишком много Лун. В Вотчине Воды редко болели и жили долго; чувствуя, что настало время возвращаться в лоно Праматери Седой Бездны, родич мастерил лёгкий плотик и ставил его в Круге Красного Камня. Все остальные собирались и устраивали богатый и весёлый Пир Посланника, а потом шли к Рычащей Реке, где одетый в самые богатые одежды виновник торжества садился на плотик, залпом выпивал Чашу Чайи и уплывал вниз по течению с дарами от оставшихся на Зелёном Мысе...

«Новый Посланник

от нас уплывает,

нашей Праматери

он в благодарность

дары принесёт.

Путь по Рычащей Реке

пусть будет

быстрым и лёгким,

словно

волнующий чайи полёт»

/Свиток Ведунов/

Именно здесь родичи собирались петь, танцевать и принимать решения; здесь устраивали Пиры Посланников, здесь смотрели, как разбиваются Тарелки. Точкой притяжения был Красный Камень, цветом и формой живо напоминающий глаз отправляющегося на покой Праотца. Его называли наследием легендарных предков всех живущих на землях Зелёного Мыса: считалось, что именно так Первые Прибывшие отметили свою стоянку, когда не захотели возвращаться в просторы Светлого Неба. И родичи Вотчины Воды очень гордились тем, что никогда не покидали этого славного места и жили – просто, открыто и дружно – на цветущих лугах по сей день.

Около шатров, полотнища которых обильно украшались блестящими раковинами с Белого Берега, разноцветными рисунками и затейливой вышивкой – вышивать умели и любили, искусство это ценилось наравне с танцами и пением, считалось хорошим тоном подарить нечто для украшения шатра, хозяева которого приняли тебя со всей душой – родичи выращивали свои любимые растения – особенно с яркими большими соцветиями, чаще всего пёстрыми, или с необычным цветом листьев, дававшие красивые плоды и, конечно, имеющими приятный и сильный аромат. Родичи Вотчины Воды были известными знатоками трав, ибо жили тем, что давала им земля; на торжищах они всегда имели успех со своими душистыми мешочками, где можно было найти подходящее снадобье на любой случай.

" Крепок мой шатёр,

высок и просторен,

ладно поставлен,

умело сшит он и скроен,

да пуст и безмолвен...

Вот я, молод ещё,

не помолвлен,

где ты, дева, что зажжёт

в моей груди костёр? "

/Винсел-Вонтер-Винтор,

свиток Одинокого Шатра/

Юные родичи Вотчины Воды носили короткие туники и брокки из однотонной гладкой ткани приглушённых оттенков зелёного, синего, коричневого и серого. И никаких вольностей – вроде серых брокков под синей туникой, бусинок на рукавах или полосок на воротнике! И ничего чёрного, сохрани Первые Прибывшие! Хотя юным витам и вилитам нужно было много учиться и во всём помогать старшим родичам, они пристально следили за своей внешностью. Особенно любили собирать разные травы и корешки, из которых делали снадобья для волос и кожи; в каждом шатре были свои, совершенно особенные, секреты.

Но вовсе не разноцветные одеяния и даже не всё то прочее, что следовало за Ночью Приобщения, волновали сейчас Зокс. Юная вита ждала возможности читать свитки из Зелёного Шатра Средних и Старших Свитков – Старейший Свиток хранился в шатре Всепочитаемого по имени Вильтон-Ворден-Вильнот, который был выбран на Совете Вотчины Воды незадолго до её рождения " во имя порядка на Зелёном Мысе и благоденствия родичей". Хотя некоторые утверждали, что в шатре Всепочитаемого хранится копия, а сам Старейший Свиток когда-то давно забрали Мудрые Моги, разделили на части и хранят в своих зачарованных убежищах, в самых густых чащах Леса Листокрылов, среди огромных деревьев и диких тварей.

Старшие Свитки были созданы потомками Первых Прибывших, которые разошлись по землям Зелёного Мыса, которые теперь назывались Заселёнными Землями. Рукодельники из Клана Камня обосновались под Горой Гроз, в Пустыне Песков жили обожжённые горячими ветрами арханты, а светловолосые вилиты поставили свои шатры на цветущих лугах, около того самого места, где Рычащая Река соединялась с Праматерью Седой Бездной – именно здесь, как было записано в Старейшем Свитке, на песке и появились Первые Прибывшие. Ясное небо, отсутствие угроз и обилие съедобного – в реке водилась рыба, на границе леса росли плодовые деревья, на зелёных лугах росли пряные травы и ягоды, а на птичьих базарах можно было всегда набрать яиц – обещали спокойную и сытую жизнь.

***

Время тем вечером невыносимо тянулось; с утра набегавшаяся, пока готовила еду, наводила порядок в шатре, носила воду для росших рядом пёстрых колокольчиков, относила съестное на Плодоносные Поляны, да ещё рано проснувшаяся, дабы занести в отдельный черновой список всё то, что пришло к ней во время сна – родичи уже не раз шутя предлагали юной вите построить отдельный шатёр, " и да станет от домом для всех твоих строк, а то нам скоро места не останется", Зокс сидела, сумрачно уставясь в свиток, куда, казалось бы, только что резво заносила подробности своего последнего сна об огромном звенящем древе из прозрачных сверкающих кристаллов, и попутно сочинённые пару десятков весьма неплохих строк о некоем невообразимо ужасном происшествии, произошедшем в том самом месте, где якобы жили Первые Прибывшие...

И не могла, казалось, придумать ни строчки! Обрывки мыслей кружили и кружили, как большие серые сирфиды, появляющиеся у ночного огня – на их гладких крылышках, обсыпанных нежно мерцающих пылью, нет никаких узоров, зато два здоровенных чёрных-пречёрных глаза глядят на тебя со щетинистой белёсой спинки, будучи в силах перенести взгляда Праотца Светлого Неба, неумолимо превращающего их в камень. Зокс ни разу не видела ни одного камешка, хотя бы отдалённо напоминающего сирфиду; а уж она бы узнала, ведь успела насмотреться вдоволь на их бесшумные танцы, всегда чарующие и непредсказуемые. Кто может угадать, что последует за плавным неторопливым парением над таинственно светящимся в темноте песком Белого Берега: головокружительные виражи – беспорядочная толкотня на одном месте – настойчиво страстная охота за парой... Родичи с Зелёного Мыса частенько бились об заклад, обычно на пару орехов или рифмованный экспромт, пытаясь предсказать танец сирфид.

Дева подумала, что ни капельки не похожа на сифриду и почему-то сильно огорчилась; она вспомнила, что совсем скоро настанет её Ночь Посвящения, после чего ей нужно будет выбрать вилита, с которым... соблюдая " Равновесие под Взглядом Праотца Светлого Неба и перед Ликом Праматери Седой Бездны"... Тут Зокс стало совсем не по себе, ведь она вообще мало кого замечала, помимо Ведунов и маленьких родичей, за которыми ей поручали следить, да вечно ворчащих седых Хранителей свитков, перьев и чернил – но тут речь шла о сверстниках... Среди сверстников Зокс ничем не выделялась, разве что Ведуны хвалили её за любовь к изучению свитков – и поругивали за неуёмное желание почитать чего-нибудь ещё, отсылая виту учиться пляскам или пению: мол, вилитам это понравится куда больше, чем постоянно слушать о том, что ты там вычитала в каком-то пыльном свитке... Увы, пока свитки нравились Зокс куда больше, нежели вилиты...

Пела она только если никого рядом не было, а обучения танцам последнее время избегала, как могла, потому что никак не могла определиться, где у неё правая рука, а где левая – то же самое было с ногами – а на поворотах у неё так сильно кружилась голова, что и рыжая Ведунья, и свистящий на сириксе её помощник прямо-таки расплывались перед глазами; другие смеялись над ней и говорили, что это от того, что она разучилась смотреть на родичей, ибо слишком много глядит на буквы. Хотя в общем кругу около Красного Камня плясала охотно, ей всегда было хорошо от созерцания одетых в лучшие наряды родичей, изящно выполняющих замысловатые движения под музыку: Зокс очень гордилась и считала, что больше никто на Землях Зелёного мыса не умеет так танцевать и никогда не сможет постичь это благородное искусство.

А какие чудесные там песни звучали... Да вот хоть на Белом Берегу, где в сгустившейся тёплой тьме собирались ещё не исполнявшие Танец Разбитой Тарелки, но построившие свой шатёр вилиты и чайи – кто приходил вместе, кто по одиночке – вокруг высоких костров. Поистине волшебны были длинноволосые девы в разноцветных одеждах и сверкающих украшениях; время от времени они брались за руки и, показывая себя, кружились у костров: сначала чинно, опустив глаза, время от времени взмахивая длинными узорчатыми рукавами – потом, отвечая бесхитростно ускоряющемуся наигрышу сириксов, всё быстрей и быстрей...

Немного подумав, Зокс направилась к Храму Хранителей, где наверняка было какое-нибудь подходящее сочинение. Увы, ей не повезло; или повезло – как посмотреть, ведь прочесть ей ничего не удалось, но подержать свитки в руках получилось – Хранители занялись пересмотром своих сокровищ и почли за лучшее поручить не в меру любознательной вите раскладывать свитки для просушки; Зокс разрывалась между желанием выполнить поручение и что-нибудь прочитать, так что очень обрадовалась, когда один из Хранителей, поблагодарив её за помощь и усердие, выпроводил из Храма под благовидным предлогом. Понаблюдав немного за работой Хранителей, юная вита сочла разумным вернуться в шатёр к родичам и хорошенько выспаться: на другой было назначено торжище...

" И горько, и сладко –

держать в руках свитки,

не смея развернуть

и окунуться с головой

в премудрость

стройных строк... "

/Зокс,

вечерний свиток/

***

Хоть и многолюдно было нынче на торжище, однако не особенно шумно и весело: вилиты степенно раскладывали свои припасы и вполголоса обсуждали необычно прохладную погоду, которая и дров больше потребует, да и шатры утеплять придётся; Рукодельники почему-то от воды пока далеко не отходили и лодки свои не разгружали, предпочитая рыбачить, бражничать да спать у костров, а их привычные места пока были без товаров; пожалуй, одни арханты вели себя привычно – от пёстрых шатров далеко не отходили и держались с обычным присущим им презрительным видом. Впрочем, на Землях Зелёного Мыса никто никогда никуда не торопился: время было мерой дела и учения, а ритм задавал извечный танец Праматери Седой Бездны и Праотца Светлого Неба...

Хорошо зная Зокс, родичи спрятали подальше все свёртки и отправили её – ибо не годиться юной вите сидеть одной в такой весёлый день – искать пустующее место, достаточно большое для привезённых товаров. Делать было нечего: оторванная от милых сердцу свитков Вальда-Ванета-Ванона Младшая послушно побрела по торжищу, не разбирая дороги. Погружённая в размышления о том, что же заставило Первых Прибывших разойтись в разные стороны, вместо того, чтобы дружно жить на Землях Зелёного Мыса, возделывая Плодородные Поляны, что прячут в Лесу Листокрылов Мудрые Моги, как арханты живут без зелёной травы и не холодно ли Рукодельникам в каменном чреве Горы Гроз...

Обойдя нога за ногу всё торжище, Зокс решила отдохнуть и, примостившись в тени одного из роскошных шатров детей Пустыни Песков, стала разглядывать искусный узор из пёстрых полосок. Похоже, она задремала: ей пригрезился великан с огненными волосами – видно, правду говорят старшие родичи, не стоит столько времени проводить со свитками – юная вита глубоко вздохнула и открыла глаза. Никакого великана, хвала Первым Прибывшим, рядом не было; а вот волосы Рукодельника, стоявшего с бочонком на плече и пристально смотревшего – Зокс на всякий случай огляделась вокруг – прямо на неё, и вправду пылали, а всё лицо было усыпано крапинами.

Юная вита отчего-то вдруг сильно пожалела, что пути Первых Прибывших разошлись; родичи Вотчины Воды живут в шатрах, а мастера – на Горе Гроз: Вальда-Ванета-Ванона Младшая и Рукодельник не разобьют тарелку в Кругу Красного Камня... Но пристали ли подобные мысли вите до Ночи Приобщения, да и о ком... Кровь прилила к щекам, и Зокс спрятала лицо в ладонях: не приведи Первый Прибывшие, кто-нибудь – а тем паче этот огненноволосый – узнает, о чём она сейчас подумала... Она чувствовала себя так странно – и ей было хорошо; она подняла глаза, в глубине души ожидая, что он уже ушёл – и опасаясь этого – но нет.

Он подошёл совсем близко, осторожно поставил свою ношу на землю и медленно опустился на колени – словно опасался спугнуть трепетную сирфиду, подумала Зокс и тут же расхохоталась: уж слишком она, не меньше чтения свитков любившая поиграть с самыми юными родичами среди каменных спин Белого Берега, и вовсе не умевшая танцевать, была не похожа на это чудесное создание. Она было подумала, что Рукодельник сочтёт её странной, однако, взглянув на беспечно улыбающегося сына Горы Гроз, почувствовала облегчение; насмеявшись вдоволь, они завели разговор – Зуум было решил, что чем-то сильно напугал длинноволосую дочь Вотчины Воды, и довольно хмыкнул, когда узнал, за кого его приняли спросонья.

Его удивило имя юной виты, и ей пришлось объяснять, что это тайное прозвище, которое она сама себе придумала, чтобы хоть как-то отличаться от сестёр и юных соседок – полное её имя развеселило Рукодельника; он сказал, что никогда не понимал, зачем родичи Вотчины Воды берут себе такие длинные и сложные имена, и спросил, почему у неё такие волосы – сказать по чести, тяжёлые косы Четвёртой Ва были слишком тёмными, зато густыми и блестящими. Сама Зокс не обращала на них особого внимания, ведь её Ночь Приобщения ещё не наступила, о чём она и поведала новому знакомцу, попутно признавшись, что это даже хорошо.

Ведь тогда ей придётся выбирать вилита, в чей шатёр она пожелает войти, о чём даже и подумать боится – но тогда она сможет прочитать Старшие Свитки, чего желает всей душой. Зуум только головой покачал, ибо на Горе Гроз поступали куда проще и свободнее; Зокс вспомнила, что дети Желтоглазых Жён не всегда знают своих отцов, но не стала произносить этого вслух. Что до свитков, молодой Рукодельник куда больше интересовался охотой и состязаниями, где можно было показать себя Желтоглазым Жёнам; но против стихов и песен не возражал, а в свитках интересовался рисунками...

***

Глаз Праотца немного покраснел, когда все желающие собрались послушать, как одна из юных Жён, темноволосая и бледная, играла на крутобокой ардже – и даже родичи Вотчины Воды признали, что в Клане Камня кое-что смыслят в этой жизни. Мелодии эти не были похожи на обычные напевы Рукодельников: арджа пела нежно и призывно, словно искала кого-то, дабы разделить тихий вечер у лесного ручья... Хотя рядом с игравшей сидел её спутник – худощавый и сероглазый, он больше походил на вилита, если бы не усыпанные блестящими шипами одежды из кожи: он держал на коленях тиснёный футляр и осторожно поглаживал его, словно живое существо.

Большинство молодых вилитов танцевали в кругу Рукодельников под резкий свист глиняных гуделок, а некоторые удостоились похвал от жителей Горы Гроз в виде коротких возгласов и грубоватых хлопков по плечам; после коротко стриженые Жёны пригласили всех плясавших разделить с ними трапезу, но вилиты отшатнулись, как только увидели, что за угощение их ожидает: на помосте из гладко струганных досок на металлических кругах лежали – сохрани Первые Прибывшие! – зажаренные птицы и рыбы. Повисло недоумённое молчание, за которым последовал дружный хохот Рукодельников; однако позже неподобающие блюда всё же спрятали и предпочли – соблюдая " Равновесие под Взглядом Праотца Светлого Неба и перед Ликом Праматери Седой Бездны" – обойтись лепёшками и привычной вилитам снедью.

Родичи Вотчины Воды питались ягодами, грибами, кореньями, плодами и травами, делали муку из семян и жарили лепёшки на горячих камнях очага. Они так трепетно относились ко всему живому, что даже для очагов собирали только упавшие ветки и стволы, пользовались каменными ножами, а иглы и гребёнки делали из сброшенных головных наростов зазюбров, обитавших всё в том же Лесу Листокрылов, которые устраивали схватки на прогретых глазом Праотца Светлого Неба окраинах. Они глухо ревели среди высоких спелых трав, призывая из густой чащи соперников и тех, ради кого и затевали свои страстные поединки; родичи слышали, как трещали головные наросты, видели, как летела пена с мохнатых морд, как проигравший падал, сминая траву и поздние цветы...

***

Старейший Свиток не сообщал, почему через некоторое время " пути Первых Прибывшие разошлись" – увы. На Заселённых Землях немало было и отчаянных, и простодушных, и умников, пытавшиеся раскрыть " загадку древних": но никаких результатов, кроме множества весьма глубокомысленных строк, пока не было; пробовали спрашивать об этом у Мудрых Могов, но и отшельники не отвечали на этот вопрос. Говорили, что самые нетерпеливые и сильные, желавшие богатства и власти, прошли через густой лес к самой высокой горе, вершина которой была скрыта густым белёсым туманом, выделявшейся из мрачной гряды. На уступах серого камня покоились тёмные тучи, время от времени рождавшие неистовые дожди, острые молнии и пугающие раскаты грома.

Они забрали с собой огромную серебряную птицу с огненными крыльями, которая и принесла Первых Прибывших на Белый Берег; именно в её честь много позже светловолосые обитатели Ласковых Лугов стали называть больших белых птиц, приносящих тепло и свет на Белый Берег. Они основали Клан Камня и не общались больше с оставшимися; Старшие Свитки Вотчины Воды говорили о великой ненависти, заставляющей отправлять чужаков к Праматери Седой Бездне прямо при встрече – без права на суд с присутствием родичей, без надлежащих обрядов…

" В давнее время,

когда ещё не было

твёрдых устоев,

много творилось

неправд,

притеснений,

разбоев... "

/Свиток Ведунов/

Их потомки стали называться Рукодельниками за умение мастерить разные инструменты и приспособления из того, что находили: лоно Горы Гроз щедро дарило руды и металлы, самоцветные камни. Вилиты считали их ведунами, почти как Мудрых Могов, с той только разницей, что это «волшебство» было рукотворным, тогда как отшельники владели Запретными Знаниями. Однако впечатляло ничуть не меньше: на торжищах Рукодельники показывали, что гореть могут и вода, и камни, а пряжа и полотно могут не гореть, если сделаны из особой «каменной» шерсти. И устрашало тоже: нечто, что называлось «оружием», и для вилитов было варварством, охотно покупали арханты, вольные кочевники из Пустыни Песков, рыскавшие по выжженным пространствам в поисках приключений и добычи.

На Горе Гроз, где «в обители холодных ветров и моросящих дождей» рождалась Рычащая Река, носили кожаные одежды тёмных цветов и кутались в меха диких тварей, на которых сами и охотились в Лесу; для Рукодельников это было развлечением и даже доблестью – в чащах водились создания куда крупнее и гораздо опаснее Листокрылов. Рукодельники были гордыми и отважными, ценили умение побеждать и очень много трудиться – кто делал самые разные вещи из металла, кто разведывал лоно Горы Гроз, кто охотился, кто выделывал кожи и меха, кто составлял хитроумные смеси, кто делал посуду…

Жёны с Истока Рычащей Реки, как и Мужи с заросшими жёстким рыжим волосом руками и лицами, любили тяжёлые украшения со сверкающими камнями, а на торжища зачастую приезжали в масках и перчатках из тонко выделанных кож, искусно окрашенных в самые разные цвета. Точнее спускались по воде на больших лодках, нагруженных самыми разными припасами, инструментами, украшениями, красителями, обувью, поясами и сумами – опять же из кож и металлов; одним словом, среди Рукодельниковых товаров можно было найти множество полезных составов и богато украшенных вещей.

По преданию, глаза первой пришедшей на Гору Гроз Жены были цвета огня, поэтому все её дочери назывались Желтоглазыми. Они были сильными и смелыми, всегда сами выбирали себе спутника, но оставались свободными сердцем; дети, которые рождались от этих странных союзов, чаще всего звались по имени матери или её сестёр; бывало и так, что Жена не указывала на отца своего ребёнка и давала имя по своему усмотрению – впрочем, всегда находились близкие или не очень родичи, готовые достойно вырастить и обучить малютку подобающим образом.

Дочери с Истока Рычащей Реки носили на бёдрах куски ткани с узором из перекрещивающихся полосок – красного, синего или зелёного цвета – разной ширины; волосы почти у всех были короткие, а некоторые даже добивались – с помощью огня и железа – появления жёстких блестящих завитков, и на Горы Гроз это считалось очень красивым. Они мало интересовались снадобьями и притираниями, ибо почитали любовь к подобным прикрасам верным показателем изнеженности и слабости духа, а вот что из этого они больше презирали – сложно сказать.

***

Вилиты поделились своими припасами – благо родичи с Горы Гроз высоко ценили пряные травы и коренья, которые так искусно выращивали и заготовляли в Вотчине Воды; однако длинноволосые виты, узнав о поведении Рукодельников, так и не решились в этот раз разделить с ними трапезу, сидя среди бесцеремонно разглядывающих их заросших жесткими рыжими волосами мужей в кожаных одеждах – они предпочли глядеть на пляки архантов, кожу которых обожгли знойные ветра Пустыни Песков. Арханты, одетые в свои просторные светлые одежды, шлаши (нечто вреде туник) и вашары (подобие брокков), сели в круг у полосатого шатра, скрестили ноги перед собой и повели ритм, ударяя ладонями по бокам своих вытёртых шошолов, а другие запели негромко и протяжно – казалось, что из Пустыни Песков прилетел горячий ветер.

Спустя некоторое время из полосатого шатра вышла арханта и стала танцевать в середине круга, добавляя к глухим ударам и заунывным голосам звон бубенчиков, из которых были собраны её украшения: по обычаю, Дочери Пустыни носили по нескольку звенящих украшений на руках, ногах и шее. Их одежды были украшены вышивкой и блёстками, на пояс и по низу длинной своей длинной одежды, которая скрывала ноги, но открывала руки и шею, они пришивали круглые кусочки полированного металла и опять же вездесущие бубенчики. Родичи Вотчины Воды любили танцы и с удовольствием наблюдали теперь за непривычно вольными, но захватывающими движениями, которыми невысокая и гибкая арханта рассказывала историю своей любви к горячему ветру своих бескрайних песков...

" Ты, Ветер,

ты – Душа Пустыни,

ты мой, ты – Дух Песков,

мой долгожданный, вестник счастья,

лети ко мне, избавь меня

от нежности оков

и разбуди во мне

огонь желания и страсти... "

Такие строки сами собой родились у статной зеленоглазой Чаий, которая всё ещё не вошла ни в чей шатёр, хотя с её Ночи Посвящения уже прошло довольно много – слишком много, как поговаривали родичи Вотчины Воды, Лун. И всё из-за родства с нынешним Всепочитаемым; ходили слухи, что балованная дочь Широкого Шатра жить в обычном не захочет, а кое-кто болтал, что и не сможет. Вилла-Виллина Вторая очень сердилась, когда ей напоминали об этом, ведь она-то, конечно, умела делать всё, что должна уметь делать вита с Зелёного Мыса.

Но те из вилитов, кто славными делами уже добавил к своему шатру несколько полотнищ, пытались всеми силами завлечь к себе самых желанных. Вот белокожая Валлона-Виннара Третья, чьи волосы цвета мёда доставали до земли, а голос привлекал птиц со всей округи; вот Валла-Виллана-Ванина, в чьи огромные глаза цвета самых первых листьев всегда были влажными, а баллады, которые она читала голосом, журчащим как самые первые ручьи, заставляли вздыхать и плакать всех и каждого; вот названная в честь сестры, знаменитой плясуньи, Вильма-Вирма Младшая, которая постоянно придумывала новые танцы и могла перетанцевать любую...

Похоже, арханта приманила горячий ветер к полосатому шатру. У Виллы-Виллины Второй горели щёки, а танец продолжался – бубенчики то затихали, то звенели снова, песня тянулась и тянулась... Отвлекая себя от капризных вилитов, дева стала рассматривать украшения и яркие вышивки на одеждах архантов. Обилие кусочков полированного металла казалось ей смешным: на окраине Леса Листокрылов жили бойкие пики-пики, прятавшие в своих гнёздах всё то блестящее, что только могли унести в своих клювах – и родичам приходилось ставить у шатров трещотки из щепок, отпугивающие бесцеремонных воришек в чёрно-белом оперении.

Любовь ко всему блестящему арханты получили от нестерпимого для родичей Вотчины Воды жара, а Пустыню Песков породил некогда гнев Праотца Светлого Неба. Кочевники живут там, где нет ничего, кроме песка и неба, поэтому едят мясо – как и Рукодельники, тоже не любящие " Большой Воды", как они называют Праматерь Седую Бездну. Ей вдруг стало не по себе, и зеленоглазая чайя стала осторожно выбираться из круга. Это было совсем не просто, похоже на странный танец; шажок, поворот, ещё шажок – дева увлеклась и выбралась было из пёстрой толпы, как вдруг столкнулась с кем-то в богатых красных одеждах, расшитых золотыми солнцами.

Она пробормотала подобающие извинения и стала огибать блестящую фигуру, но снова увидела перед собой знакомую вышивку; нехотя она подняла глаза – и словно заблудилась в буйных чёрных кудрях арханта. Его глаза сверкали так, что дочь Широкого Шатра ощутила себя тростинкой на ветру – а её собственное сердце застучало куда быстрее и громче; вилиты, из-за которых она столько плакала и печалилась, вдруг показались ей легкомысленными ловцами сирфид. На их руках останется только невесомая пыль – а она, Вилла-Виллина Вторая, мечтает о крепких объятьях; как знать, вдруг в свитке её судьбы записано, что она войдёт в шатёр одного из сыновей Пустыни Песков...

Занятая этими мыслями, она не заметила, как черноволосый незнакомец привёл её к Рычащей Реке, где можно было спокойно поговорить – прохладный ветерок приятно освежал, а по берегу бродили большие белые Чайи. Сын Пустыни Песков стал подманивать их, бросая кусочки лепёшки: он знал или догадался, что родичи Вотчины Воды любят этих птиц; и дева действительно залюбовалась крепкими шеями и сильными крыльями. Тем временем, Абеднего – именно так звали арханта – стал говорить о том, что его скромное жилище пусто и угрюмо, а светловолосые и белокожие дочери Зелёного Берега славятся своей красотой и весёлым нравом...

Учтивые речи его удивительно походили на сватовство – неужели среди дочерей Пустыни Песков не оказалось подходящей юной девы, задумчиво удивилась Вилла-Виллина Вторая; архант опустил длинные ресницы и сказал, что всегда хотел отдать своё сердце прекрасной единственной – с малых лет его волновало Ночное Око, дарящее манящий невесомый свет, преображающий всё кругом – а у кочевников принято брать сразу несколько женщин, ибо жизнь в Пустыне Песков трудна и полна невзгод.

" Одинок твой лик,

нежный и светлый,

на покрывале ночи,

а я – одинокий путник

в бескрайней пустыне... "

Чайя вспомнила вилитов – ибо не пристало проводить всю жизнь в отчем шатре, тем паче в Широком Шатре: выйдет срок и будет избран новый Всепочитаемый, тогда родичи будут решать её судьбу, и не то чтобы не спросят, согласна ли она, Вилла-Виллина Вторая, войти в шатёр выбранного ими вилита. Спросят, но разве сможет она отказать и нарушить " Равновесие под Взглядом Праотца Светлого Неба и перед Ликом Праматери Седой Бездны" – а ведь она и так слишком долго носит длинные цветные одеяния и распускает свои волосы цвета песка с Белого Берега... Из раздумий деву вывели резкие крики – две птицы не смогли честью поделить последний кусочек лепёшки и затеяли перепалку, более достойную крикливых пики-пики.

Исход схватки был неожиданным – ибо желанная добыча досталась невесть откуда взявшемуся пришельцу: чёрные перья блеснули в ярком свете, и неосмотрительные соперники остались ни с чем. Чайя вздрогнула; ей показалось, что крылатый спутник Мудрых Могов и есть ответ на мучившие её сомнения, казавшиеся до этого мига неразрешимыми. Архант прервал затянувшееся молчание рассказом о вольной жизни, о манящем любознательного множестве дорог, о счастливом союзе, о хранимых Пустыней Песков чудесах: дочь Широкого Шатра прислушалась к тихому голосу, полному шорохов песка и свиста ветра – и решилась.

***

Старейший Свиток был создан Первыми Прибывшими с той стороны Праматери Седой Бездны, откуда каждую Первую Луну прилетают большие белые птицы и приносят с собой тепло и свет. Чтобы узнать, когда произойдёт это событие, родичи ходят к Мудрым Могам в Лес Листокрылов; а в предыдущую ночь проводят Приобщение. В Старейшем Свитке указаны имена и деяния Первых Прибывших – есть мнение, что Мудрые Моги и есть Первые Прибывшие – а ещё записаны Установления, по которым следует жить, соблюдая " Равновесие под Взглядом Праотца Светлого Неба и перед Ликом Праматери Седой Бездны" и " во имя порядка на Заселённых Землях и благоденствия родичей Вотчины Воды, Пустыни Песков и Клана Камня".

" Тайны и Знания,

принадлежащие Мудрым,

спят потаённо –

ты их не тревожь до поры.

Путь к Старшим Свиткам...

О, подвиг сей трудный,

сможет лишь тот совершить,

кто получит

сияющий знак от Судьбы.

/Свиток Ведунов/

Лесных отшельников родичи из Вотчины Воды решались беспокоить только в крайних случаях – если в каком-то шатре больше трёх лет не звучали детские голоса или Чайи не прилетали с той стороны Праматери Седой Бездны, откуда на Зелёный Мыс и прибыли Первые, до Ночи Посвящения. Говорили, что Мудрые Моги носят одежды чёрного цвета, да такие длинные и широкие, что видны только руки; рядом с ними жили и большие чёрные птицы с резкими хриплыми голосами, которых родичи прогоняли, как предвестников скорби и несчастий, стоило тем появиться где-нибудь поблизости.

Родичи, привыкшие к светлым открытым лугам, поросшим травой и цветами, очень боялись дремучего Леса Листокрылов, где всегда было сумрачно, а земля была почти голой. А ещё там обитали жуткие твари; рассказывали, что они большими стаями висят на замшелых ветках вниз головой и прячутся в своих больших тёмно-зелёных крыльях, похожих на огромные шершавые листья – поэтому почти незаметны. На родича, неосторожно потревожившего Листокрылов, налетала целая стая оглушительно верещавших мохнатых тварей: несчастный бросался бежать сломя голову, сопровождаемый острыми когтями и шлепками.

Одноглазый Винчел-Вилберт-Вондер был единственным Ведуном, жившим в своём шатре, и видевшим куда меньше Лун, чем другие наставники. Глаза он лишился в Лесу Листокрылов, когда шёл за предсказанием; видимо, Мудрые Моги не были колдунами, иначе почему отшельник не вернул глаз бедолаге, собиравшемуся исполнять Танец Разбитой Тарелки. Бока Луны уже сильно округлились, когда он вернулся с кожаной повязкой, которую с тех пор всё время носил. А выбранная им чайя навсегда перестала смеяться, но всё-таки вошла в его шатёр... Родичи решили, что поведение её достойно почёта. С тех пор Винчел-Вилберт-Вондер следил за поведением юных вилитов во время перерывов между чтением Свитков – даже у Праотца Светлого Неба один глаз.

«Хотел я в будущее заглянуть,

был молод я и глуп.

И скоро в Лес к могучим ведунам

нашёл я тайный путь.

Напали Твари на меня –

те, что хранят отшельников покой –

и глаз отняли, преподав урок:

вот с чем вернулся я домой…

И славно Прошлое, и Настоящее светло,

не стоит нам загадывать вперёд:

живи, трудись, полезен Роду будь,

потом иди скорее в свой шатёр,

туда, где Радость тебя ждёт»

/Свиток Одноглазого/

***

Накануне долгожданного для Зокс события Праотец Светлое Небо нахмурился и спрятал свой глаз: старшие родичи немедленно собрались у Широкого Шатра, дабы обсудить это и решить, что же делать. Хранители сочли случившееся недобрым знаком и предложили заново рассчитать время Ночи Приобщения, однако – поскольку никто не вызвался идти к Мудрым Могам – было решено оставить всё, как есть. И походящие по возрасту юные виты получили причитающиеся подарки, а в положенное время у Красного Камня зашумело весёлое сборище: нарядно одетые родичи слушали поющих и смотрели на танцующих, всячески поощряя юных вит показывать себя...

Зокс проснулась оттого, что... замёрзла: это было странно и ново, ибо на Белом Берегу холодные ветра, конечно, дули, но так редко, что если бы юную виту спросили об этом, то она долго вспоминала, когда же родичам последний раз пришлось кутаться в толстые покрывала и по очереди сидеть ночью у очага, дабы не огонь не погас. Тело не слушалось, а голова болела; приподнявшись, она рассмотрела в полутьме знакомые силуэты – похоже, все получившие накануне вечером подарки лежали рядом на сыром помосте; тяжёлые капли, падая откуда-то сверху, будили в сыром воздухе эхо и словно звали куда-то.

Во все времена решения в Вотчине Воды родичи принимали сообща, и дева решила разбудить остальных; но они спали слишком крепко, и ей не удалось сделать это... Четвёртой Ва стало одиноко и страшно. В поисках утешения она достала гребень – блестящие язычки, похожие на листочки живущей на старых деревьях вискумии, нежно затенькали. Украшенный круглыми речными слёзками подарок огненноволосого Рукодельника жил за подкладкой туники; после торжища юная вита стала сама стирать и чинить свои одежды – не приведи Первые Прибывшие, кто-нибудь из родичей нашёл бы её сокровище и призвал бы её к ответу.

Отполированный головной нарост зазюбря был тёплым; Зокс вспомнила Зуума и решила пойти за помощью – а приличествующую оду она напишет, когда вместе с остальными окажется дома. Или хотя бы там, где тепло и сухо. Чайи недаром пользуются славой и почётом – но не рассказывают юным родичам о предстоящих испытаниях – мельком удивилась она и, поднявшись на ноги, обошла спящих. Пышное зелёное покрывало указывало на то, что каменный шатёр построили много-много лун назад; в одном углу был сток для маленького ручейка, стекавшего откуда-то сверху.

Четвёртая Ва заглянула в чёрную дыру, куда убегала вода; осмотрела стены и помост, осторожно пробравшись между спящими, и, не найдя ничего похожего на проход, задрала голову: прямо над ней мутно светился большой круглый глаз. Словно повинуясь её взгляду, глаз открылся и выпустил длинный аркан с петлями – юная вита зачарованно таращилась наверх, пока не догадалась, что же нужно делать. Вот и пригодилось умение лазить по веткам: старшие родичи посылали её приглядывать за самыми юными, решившими поиграть в загадочных отшельников на краю Леса Листокрылов.

Это было сложнее, чем казалось; но мысль об оставшихся внизу беспомощных родичах придала Младшей Ва сил и она всё-таки поднялась наверх, где её тут же ослепил яркий свет, отчего юная вита чуть было не выпустила аркан – надо чаще лазить по деревьям, мельком подумала она. В этот же самый миг кто-то схватил её под мышки и выволок на твёрдую гладь; когда глаза привыкли к белому свету, Зокс увидела перед собой... Зуума, растерянно глядящего на испачканные в крови руки. Перехватив её взгляд, Рукодельник отчего-то покраснел и пробурчал, что кому-то надо было меньше сидеть за свитками.

– Пойдём, нам нужно выбраться отсюда раньше, чем начнётся Большая Игра; скоро здесь будет много твоих родичей.

Зокс словно проснулась:

– Родичи! Там, внизу...

– Да знаю я. Ничего с ними не случиться. Их скоро разбудят. Пойдём!

– Куда?

– Для начала в тот коридор, подальше от люка; не хочу объясняться с твоим родичами – в Вотчине Воды слишком любят слова и церемонии.

Он поставил её на ноги и легонько подтолкнул к тёмному проходу, Зокс посмотрела на пятна света и странную белую линию – словно дорога, уходящая вдаль... Дорога, ведущая к счастью? Послышался шум: к ним шла целая толпа, переговариваясь и смеясь; неужели Ночь Приобщения, которую она так долго ждала – это всего лишь представление? Зуум взял её за руку и уверенно зашагал вперёд, а юная вита послушно последовала за ним; когда они вошли в проход, Рукодельник приложил руку к красному кругу на стене, и сверху бесшумно опустилась прозрачная стена: смогла Четвёртая Ва увидеть всё, что происходит.

На противоположной стороне появилась целая толпа старших родичей, одетых... в длинные чёрные одежды. Собравшись вокруг – как там сказал Зуум? – " люка", они отодвинули плоскую крышку и опустили внутрь маленькую блестящую чашу, испускавшую густой белый дым. А потом опустили капюшоны и стали чего-то терпеливо ждать; наконец, один из них поднял руку: чаша была тут же втянута обратно и спрятана в лежащий у стены тюк, откуда вынули факелы и длинную лестницу. Когда её опустили в " люк", то яркий белый свет погас, а один из родичей прошёл по кругу и зажёг факелы.

В дрожащем свете было видно, как из круглого отверстия одна за другой поднимаются трясущиеся фигуры и сбиваются в кучку, как переодетые родичи уводят их в тёмный проход... Зокс вдруг сообразила, что должна быть там, среди других – иначе она не пройдёт Приобщение и не станет Чайей – и не прочтёт Средние и Старшие Свитки... Какие Свитки? Что в них можно прочитать? Она растерянно оглянулась на Зуума: затянутый в чёрную кожу Рукодельник стоял у гладкой серой стены, сложив руки на груди, и смотрел так пристально, что ей стало – не то, чтобы страшно – не по себе.

– Что ты намерен делать?

– Я заберу тебя на Гору Гроз.

Он сказал это просто и спокойно; вита поняла, что он всё давно решил – и за неё тоже. За Вальду-Ванету-Ванону, младшую из четырёх внучек Ваноны, Волновательницы Волн, которая была младшей из внучек Ванеты, Заклинательницы с Зелёного Мыса, которая была младшей из внучек Валады, Владеющей Ветром, Первой из Прибывших, как гласил Старейший Свиток Вотчины Воды. И что этот дика... Рукодельник о себе возомнил? Она отвернулась, чтобы спрятать дрожащие губы, и подняла голову повыше.

– С чего ты решил, что я пойду с тобой?

– Ты мне понравилась. Я часто думал о тебе и ждал этого дня. Мы убежим, пока все заняты.

Вальда-Ванета-Ванона собрала волю в кулак.

– В чреве Горы Гроз холодно и сыро. Благородные вилиты живут на Ласковых Лугах...

Зуум расхохотался так, что Четвёртая Ва вконец обиделась.

– Кто сказал тебе такую глупость? Там хорошо, а внизу – в штольнях – много чудесных сокровищ.

– А вот ты мне совсем не нравишься! – юная вита сделала ещё одну попытку, но дрожащий голос выдал её с головой.

Рукодельник вздохнул и неуловимым движением притянул её к себе: Вальда-Ванета-Ванона Младшая, несомненно, разразилась бы гневной тирадой в лучших традициях Вотчины Воды о непотребстве " под Взглядом Праотца Светлого Неба и перед Ликом Праматери Седой Бездны" – но растерянная и продрогшая Зокс просто закрыла глаза... Мир, привычный и уютный, рассыпался; осколки постепенно складывались в совершенно другую картину: Ночь Приобщения оказалась спектаклем, ткачи из Пустыни Песков живут с мастерами – Мудрых Могов, наверное, не существует... Эту догадку она высказала вслух.

– Само собой, они существуют. Конечно, они не какие не волшебники, но вот чего до сих пор сидят в своём убежище, никак не могу понять. Ведь сколько лун минуло со времён Первых Прибывших.

От открывающейся панорамы у юной виты закружилась голова – ей не нужно будет вести себя, как все Чайи, которые только и думают о том, как бы привлечь " достойнейших из достойных", для чего одевают неудобные, хотя и очень красивые одежды, тяжёлые украшения и наносят краску на лицо, поют и танцуют, изо всех сил стараясь перещеголять всех вокруг – ведь огненноволосый Рукодельник сам пришёл за ней...

– А на Горе Гроз есть свитки?

Вопрос был до того неожиданным для Зуума, что он выпустил Зокс из объятий:

– Так вот о чём ты думаешь... А я мечтаю о четырёх сынах и дочери – такой же красивой, как ты; пусть мои дети знают своего отца.

– Так вот зачем тебе понадобилась вита!

– А у нас говорят, что дочери Белого Берега ласковы и покорны... – улыбнулся Рукодельник и, помолчав, продолжил – Но ты хотя бы говоришь, что думаешь; вот арханта глаза опустит и промолчит, а потом как кинется – хорошо, если клинок не достанет. Ты сможешь подарить мне детей?

Четвёртой Ва не удалось скрыть смущение, и Зуум заметил это.

– Вот он что... Сначала ты поживёшь с моими сёстрами – они расскажут тебе всё, что нужно знать; когда придёт время, мы разобьём тарелку и будем жить вдвоём.

– Я понимаю, о чём идёт речь – сказала Младшая Ва тихо, но твёрдо.

– Вот как? – удивился он и внимательно посмотрел на неё.

– Мне доводилось читать разные свитки... лечебные тоже... и мы живём в шатрах открыто... просто у нас не говорят о таком вслух, соблюдая пристойность...

– под Взглядом Праотца Светлого Неба и перед Ликом Праматери Седой Бездны – подхватил Зуум.

– Да. Но я никогда... Я не люблю танцевать и петь, у меня тёмные волосы и глаза... и вилиты не смотрят на меня так, как... как на других...

Зуум только головой покачал.

– Нам пора; по пути домой заглянем к моему другу. Ты же любишь свитки? – лукаво улыбаясь, спросил Рукодельник, и увлёк Зокс в боковой проход...

***

Дочери Вотчины Воды, привыкшей к зелёным просторам Ласковых Лугов и Вольным Ветрам, несущим с Белого Берега голос Праматери Седой Бездны, не нравились эти запутанные ходы, казалось, вырытые исполинским полосомордым мелесом прямо в сером камне – слава Первым Прибывшим, здесь было тепло и сухо; а вот Зуум вел себя так, словно был дома, в чреве Горы Гроз. Они всё шли и шли по ровной белой линии, над ними светились плоские круглые " люки", а по гладким стенам тянулись толстые твёрдые жилы разного цвета, скреплённые через равные промежутки скобами. Младшая Ва очень устала и проголодалась – со вчерашнего пира она ничего не ела.

Зуум рассказывал ей о том, как давным-давно на Белый Берег прилетели те, кого называют Первыми Прибывшими. Они построили себе тайное убежище в Лесу Листокрылов и стали собирать знания о Заселённых Землях; работа была сделана, пришло время возвращаться, но " железная птица" не смогла подняться вверх. Им пришлось остаться: тогда их пути разошлись, как указано в Старших Свитках – одни остались в убежище и продолжили копить знания, другие решили, что могут починить " железную птицу" и ушли на Гору Гроз, чтобы им не помешали, третьи стали жить с вилитами, а желавшие жить вольно и без забот ушли в Пустыню Песков.

На пути возникла ещё одна прозрачная стена – совсем такая же, как и первая; когда она ушла вверх, вита и Рукодельник продолжили свой путь – всё по той же белой дорожке – среди буйной свежей зелени. Воздух был пропитан ароматами цветов, яркие чашечки которых виднелись на них отовсюду, весело журчали по блестящей гальке ручейки – несколько раз они попали под самый настоящий дождь; мимо то и дело пролетали сирфиды – огромные и пёстрые, они были так прекрасны, что Четвёртая Ва совсем забыла о голоде и раз за разом спотыкалась о невысокую ограду, замысловатым узором очерчивающую песчаную дорожку.

Но вот чудесный лес остался позади, а юная вита очутилась в одном из своих снов – подставки со свитками тянулись во все стороны, насколько хватало глаз, и, казалось, доставали до Праотца Светлого Неба... Дрожащей рукой взяла первый попавшийся – на держателе с головкой Чайи значилось " 01-10. 11. 411". Это и есть легендарная летопись Заселённых Земель, хранимая Мудрыми Могами? В хранилище чисто, свитки разложены аккуратно; да и за растениями явно кто-то присматривал. Значит ли это, что таинственные отшельники где-то рядом? Так она и спросила у Зуума, не без сожаления вернув запечатанный свиток на место.

Огненноволосый Рукодельник нетерпеливо кивнул и опять потащил юную виту куда-то между подставок – она вертела головой, стараясь запечатлеть в памяти эти сокровища. Откуда-то донёсся запах свежеиспечённых лепёшек и грустный напев, так похожий на звуки арджи – нежные, почти невесомые звуки будила острую тоску по дому: чем ближе они подходили, тем сильнее Вальда-Ванета-Ванона Младшая ощущала оторванность от родичей; когда они подошли к выходу, она уже не могла сдержать слёз и не сразу разглядела под старым деревом высокие фигуры в блестящих одеждах.

Бойкие чёрно-белые птицы одна за другой выныривали из спелой листвы и хватали с открытых ладоней угощение. Рядом стояли три помоста на четырёх ножках: покрытый тканью был повыше и пошире, а два других поуже и подлиннее – Зокс видела точно такие же на торжище, когда мастера пригласили вилитов разделить трапезу; вот и сейчас на металлических кругах были гостеприимно разложены лепёшки, пряная зелень и зажаренные рыбки...