Послесловие. 1 страница

Стр 1 из 10Следующая ⇒

Алексей Морев

под творческим псевдонимом Евгений Беляев

представляет

первое художественное произведение русского Ютуба,

а также первую книгу, действие которой происходит в абсолютном вакууме:

«ЛЕЗВИЕ»

Часть 1.

«Хороший полицейский».

— Да не, причём здесь это. Дай зажигалку.

— Как это причём? Мне кажется, всё дело в этом. На, держи.

— Спасибо. Не, ты послушай. Она ушла не поэтому.

— А почему? Просто вышла покурить?

— Блядь, сука. Она ушла, потому что я на неё накричал.

— Что, прям до этого ни разу не кричал?

— Нет, ни разу. Я злился, да. Говорил ей обидные слова. Обзывал по-всякому.

— Какой ты правильный, а! Тебя в музей надо!

— Слушай, твой сарказм нужно в музей. Я думал, мы серьёзно говорим.

— Ну, вроде да. Только ты несерьёзно к вопросу подходишь.

— Да ёб…Нету тут никакого вопроса! Погорюет пару дней и вернётся.

— А если не вернётся?

— С какого хера она не вернётся? Она однажды ушла на неделю. Вернулась, начала извиняться.

— А ты чё?

— А я чё? За чё мне её прощать? Это же всё было тогда так, игрой. Ну, то есть, мы друг другу фактически никто, никакого брачного контракта между нами нет, так как мы не женаты и т. п.

— То есть, если вы живёте вместе, вместе платите за квартиру, вместе готовите, вместе убираетесь, там бельё стираете…Это ни хуя, да? Просто игра?

— Мы не…Ай! Она просто приехала ко мне. Давай так. Вот если бы ты жил со мной. Ну, как друг. Ну ушёл ты на вечеринку, например.

— Я не ушёл бы.

— Да, да. Так вот…Я чё, должен тебе звонить и орать в трубку: «Эй, Димон, где ты?! ». Так, что ли? Или сразу все морги с ментовками обзванивать?

— Ты понимаешь, что тут есть огромная разница?

— И в чём она?

— Я, Вадик, твой друг. Ну как друг…Бывший одноклассник. Она, Вадик, твоя девушка. Между мужчиной и женщиной огромная разница.

— Так в том-то и дело, что она мне не была девушкой тогда! Мы просто жили вместе некоторое время…Ну, как у Кевина Смита в «Зак и Мири снимают порно».

— Ага, вы порно снимали?

— Слушай, ты невыносим. Ты просто невыносим. Если бы я сказал, что она похожа на Кейт Уинслет, то ты бы сказал, что она потонуть должна обязательно? Чё ты городишь-то, Дима?

— Да ладно тебе, Вадик, я же шучу. Успокойся.

— Слушай, ты вроде сказал, что я несерьёзно к вопросу подхожу. Я тебе пытаюсь объяснить, в чём дело. Притом пытаюсь объяснить серьёзно. Ты же мне начинаешь про порно что-то городить, мой сарказм, которого нет, пытаешься в музей сдать. Устроил тут цирк Никулина.

— Никулин пиздатый мужик был.

— Не надо так про Никулина.

— Чего не надо? Я же говорю, что он охуенный.

— Вот так и говори. Есть большая разница между пиздатостью и охуенностью.

— И какая она? По-моему, это синонимы слова «великолепный». Ну или «хороший».

— Не, смотри. Пиздатость — от слова «пизда». Охуенность — от слова «хуй». Вот пиздатой может быть тёлка какая-нибудь. Ты её выебал и такой: «Ой, какая пиздатая тёлка! И секс с ней пиздатый какой! ». А можешь сходить на фильм Тарантино в кино и сказать после сеанса: «Какой же он охуенный! И фильмы у него охуенные! И кинотеатр тоже ничего! ».

— Ты придираешься к словам.

— Это я придираюсь? Это ты тут к каждому моему слову цепляешься, пытаешься меня выставить каким-то Петруччио!

— Кем, бля? Петру…Бля, ахаха! Прям имя из «Рабыни Изауры»! Унга зунга рунге…

— Это ты Рабыня Изаура этого мира. Вечно в рабстве иллюзий и стереотипов. Петруччио – это герой «Укрощения строптивой».

— А, ну точно. Я читал. Я книги-то читаю. Это же Шекспир?

— Он самый.

— Вадик, я всего не могу упомнить. Петруччио, Дубровский, Пацюк — это всё фамилии с именами. Я помню сюжет книги, а всех этих клоунов не помню.

— Это ты клоунаду тут развёл, а Петруччио всё правильно сделал, кстати.

— Так, мы уходим в другую степь. Мы так скоро будем какой-нибудь «ДухLESS» обсуждать, а про Вику так и не поговорим.

— Дима, чё про нёе говорить? Ну вот чё про неё говорить? Поживёт пару дней у подруги и вернётся. Сто раз так уже делала.

— А если нет?

— Да что ты заладил — «а если нет», «а если нет»! А если Пугачёва со сцены уйдёт? А если нам на голову этот... метеорит свалится? Помнишь, недавно тут пролетал? А если…

— Так, Вадик, тебя заносит опять.

— Я тебе говорю — вернётся она. Вот увидишь. Даю неделю максимум.

— Давай поспорим.

— А давай. На что?

— На бутылку.

— На бутылку чего?

— Водки.

— Водки?

— Да. Вернётся — ты мне бутыль покупаешь. Не вернётся — я тебе.

— По рукам. Неделю даю, неделю! Понял меня?

— По рукам. Наливай давай, а то я уже просыхать начинаю.

Вадим налил водку себе и Диме.

— Как меня затрахали эти фильмы про супергероев, сил уже нету.

— Почему они тебя затрахали, Димон? Это ж интересно.

— Ну вот чего в них интересного, а? Нет, чтобы советские фильмы смотреть, так детишки ходят на эту попсу…Фу! Какие фильмы в СССР снимали! Какую эпоху мы просрали! Да тот же Никулин опять же! Ну актёр же! Актёрище!

— Димка, ты не различаешь понятия. Фильмы про супергероев, они…Они как сказки. Ну вот русские «Мстители» — это «Три богатыря», например. У «Мельницы» даже этот цикл построен так же, как у «Марвел».

— Слушай, ну так три богатыря не летали же на паутине, как этот грёбаный Паркер…как его там?

— Питер.

— Да все они Питеры там, в Америке ихней…Совсем уже сошли с ума со своей питеротолерантностью.

— Слушай, ты стереотипами мыслишь, ты это понимаешь? Ты думаешь, почему нас так показывают в кино?

— Кого это — НАС? Меня в кино никто не показывал! Ха-ха!

— Нас, русских. Что мы водку жрём, что с медведями по Красной Площади катаемся…

— Вадик, а мы сейчас что делаем, а? Мы сидим и пьём водку! Ну да, у нас тут нет медведей. Так если хочешь, давай пойдём в зоопарк и спиздим парочку!

— Ты неисправим. Понимаешь, фильмы про, например, Человека-паука – это такой отдых для ума. То есть захотел я после рабочего дня не водку с тобой жрать, а пойти посмотреть что-нибудь! Не, я ничего не говорю — я могу и на арт-хаус сходить, но…

— На «Доктора Хауса» ты можешь сходить! — загоготал Димон.

— Очень, блядь, смешно. Ты просто Павел Мартиросянович Воля современного юмора! Так вот. Я могу и на какого-нибудь…ммм…Ларса фон Триера сходить, а могу и на «Мстителей»! Потому что хочу! Хочу посмеяться, посмотреть что-нибудь в грёбаном 3D! Почему нет? Потому что америкосы — сволочи? Так с чего они сволочи, если у них кинематограф — ведущий во всём мире? У них есть и Кэмерон, и Финчер, и Линч, и чёртов Брэд Питт! А хули у нас есть? Ефремов, который одних алкашей играет? Или, может, Безруков Серёжа?

— Ты это, Безрукова не трожь! Я обожаю «Бригаду»!

— И где он после этой «Бригады» сыграл?

— Да много где!

— Ну ни в чём путном он не снялся. Как был Сашей Белым, так им и остался!

— А твой этот…Бред Питта где сыграл? Я вот даже сейчас вспомнить не могу!

— Да он много где играл! Помнишь, например, «Семь»?

— Это который про кукол мультик?

— Про каких…а, нет. Это «Девять», а я тебе про «Семь» Финчера говорю!

— Ну про кукол, да?

— Да про каких кукол! Там ещё Морган Фримен был. Кевин Спейси злодея играл. Чё, не помнишь? Маньяк. Семь смертных грехов. Два детектива расследуют дела.

— Ох ты киноман чёртов! Всякое говно смотришь! — сказал Дима и толкнул Вадика в плечо.

— А ты книжный червь. Наливай давай.

Прошло где-то полчаса. Вадик и Дима всё сидели и пили. Водка закончилась, так что Вадим открыл кухонный шкаф, достал коньяк и налил по стопочке себе и Диме.

— Коньячок! Хорошая вещь! – сказал, радостно потирая руки, Дима. — Кстати, о книжных червях…

— Обиделся, что ли? Я же в шутку.

— Я? Обиделся? Плохо ты меня знаешь! Ха-ха! Я — и обиделся? Так вот, о червячках. Как ты к Пелевину относишься?

— «Чапаева и пустоту», помнится, запоем читал. " Облачный атлас" напомнило почему-то. Ну, он писатель хороший, но я его не понимаю.

— Это прям ты, Вадим. Ты хороший, но я ни хера не понимаю, почему ты до сих пор Вике не позвонил.

— Дима, ещё раз скажешь про Вику, и я тебе больше не налью.

— Вадя, так я что, что-то плохое тебе советую, что ли? Может, я тебе советую выйти голым на улочку, прибить свои органы к стене и заявить всем, что ты — художник? Я же тебе дело советую! Девушки любят, когда мы за ними бегаем! Когда изворачиваемся по-всякому, ну, там, цветы дарим, все дела.

— Понимаешь, я так не могу. Не моё это, не моё!

— Сколько ты уже с ней?

— Я же говорил тебе.

— Ёбаный заебал. Ты что, ответить не можешь?

— Вспоминай.

— Слушай, ответь по-человечески, а? Ты же вон ко мне цеплялся, что я несерьёзно с тобой говорю, а сам!

— Ну окей. Ну пять лет.

— «Ну окей. Ну пять лет», — передразнил Дима Вадика. — Пять блядских лет! И для тебя это — ничто? Просто так готов проебать, да? Не его это, видите ли!

— Слушай, Дима, ну ты же вроде неглупый человек, а? Книжки там умные читаешь, пишешь про них! Про книги! Не как я — про бестолковые сказки.

— Ну и?

— Что «ну и»? Неужели ты сообразить не можешь, что если я Вику, грубо говоря, двенадцать лет знаю, то я точно тебе могу сказать, что она вернётся. Стопроцентная гарантия.

— Ну, хочется верить.

— Тебе налить?

— Давай, Петруччио…

Бутылка коньяка была допита, и Дима с Вадиком отправились на боковую. По пути Дима успел пошутить про то, что у Вадика теперь новая любовь — Человек-паук, и Вика ему уже не нужна. Вадик дал подзатыльник Диме и лёг спать. Дима пожал плечами, посмеялся, почесал голову, и ушёл спать в другую комнату.

— Эй, просыпайся, Бред Питта! Просыпайся, кому говорю, сукин сын!

— Дима, отъебись, спать хочу!

— Какой спать? Из морга звонили!

— Слушай, пошёл ты в жопу со своими шуточками, Мартиросян Павел Волевич…Тьфу, блядь! Ну ты понял.

— Да я серьёзно!

— Ага, как же!

— Тебя на опознание вызывают!

Вадим сел, запустил руки в волосы и несколько секунд смотрел в пол. Затем поднял голову и, растерянно глядя на Диму, спросил:

— Чё, серьёзно?

— Да серьёзней некуда!

— И когда звонили?

— Да часов пять назад!

Вадим поменял растерянный взгляд на взгляд типа «Совсем дурак? ».

— Ты чё, ёбнулся, что ли?! — крикнул он. — Хули ты меня не разбудил?!

— Так я сам уснул потом! Подумал, что мне это приснилось, и лёг спать дальше!

— Ты…Я…

Вадим встал и, смотря в никуда, начал быстро одеваться.

— Вадим, с тобой всё нормально? Вадим!

— Ты…Пошёл на хуй…

— Вадим…

— Пошёл в жопу, понял?!

Вадим повернулся к Диме и посмотрел на него так, что Дима, испугавшись, попятился назад, и приземлился на кровать. Затем Вадим взял со стола деньги и ключи и пошёл обуваться в коридор. Дима опомнился, встал, и тоже прошёл в коридор.

— Какой морг?! — спросил Вадим.

— Не понял?

— Чё ты не понял? Морг какой? Адрес!

— А, адрес…

Дима назвал адрес. Вадим вышел в подъезд и быстро побежал по лестнице, повторяя адрес несчётное количество раз. Дима по-быстрому обулся, вышел и хлопнул дверью. Подёргал за ручку, убедился, что закрыл квартиру, и побежал за Вадимом.

— Эй, стой! Вадим! Ну Вадя, ёпрст…Садись в машину, я тебя мигом довезу! Эй, слышишь меня?

Вадим быстро шёл по улице, держа руки в карманах и опустив голову. Дима пытался бежать за ним, но вскоре запыхался. Чертыхнувшись, он развернулся и пошёл по направлению к стоянке, где оставил вчера машину. В спешке завёл её, и газанул с целью догнать Вадима. Найдя его, Дима, не сбавляя ходу, открыл окно и крикнул:

— Эй, Вадим! Да блядь, ёперный театр, залазь давай! Ну прости меня, дурака грешного, ну уснул я, ну с кем не бывает!

Вадим остановился, и некоторое время продолжал смотреть вниз. Затем резко повернулся, схватил Диму за куртку и сказал:

— С кем не бывает, говоришь? С кем не бывает, сука? У меня что, каждый день жена умирает, да? Ты тут мне весь вечер заливал про неё, а сам про её смерть не смог вовремя сказать?

— Вадим, я…

— Ну чего?! Ну хули «Вадим, я…»? Чё «Вадим, я…»?

— Вадим, ребёнок тоже в морге…

Вадим отпустил Диму и застыл на месте. Затем лёг на асфальт лицом вниз и схватился обеими руками за затылок.

— Вадим, я…Блядь.

Дима вышел из машины, поднял Вадима с асфальта и затащил его на заднее сиденье. Тот лёг, закрыв лицо руками, и молчал. Дима оглянулся, перекрестился, вздохнул, завёл машину и поехал.

— Ну чего? Вадим! Чё в морге сказали?

Дима стоял около входа в морг и смотрел на Вадима. Вадим всё с тем же стеклянным взглядом шёл ему навстречу.

— Вадим, она, не она? То есть, они, не…Вадим! Куда пошёл! Вадя-я-я-я-я!

Дима посеменил за Вадимом. Догнав, он взял его за плечо. Вадим развернулся, посмотрев на него так же грозно, как тогда, в квартире. Дима убрал свою руку с плеча. Затем Вадим тихо поплёлся по улице. Дима остался на месте и смотрел ему вслед, не зная, что делать дальше.

Вадим сидел на берегу реки и пил из горла коньяк. Он регулярно доставал новую сигарету и курил. К Вадиму подошёл какой-то мужик.

— Молодой человек!

«Я где-то уже слышал этот голос», — подумал Вадим, но ничего не ответил и продолжил сидеть на том же месте.

— Молодой человек, я кому говорю! Чего пьёте на улице?

Вадим глотнул ещё и достал новую сигарету.

— Да вашу мать! Вы знаете, что здесь нельзя распивать напитки? Это общественное место, между прочим! Я хоть и не на службе, но заявляю Вам: общественный порядок надо соблюдать!

Вадим преспокойно глотнул ещё раз.

— Так, всё, моё терпение…Молодой человек, я вынужден провести Вас в отделение.

Вадим встал, отряхнулся, и повернулся к мужику. «Знакомое лицо. Где я его видел? ».

— На каком основании?

— На основании того, что вы тут ПЬЁТЕ!

— У меня только что умерли жена и дочка.

— Что?

— Что конкретно вы не поняли?

— Я…Простите…Я не знал…

— Давайте я вас ударю.

— Это ещё зачем?

— Нападение на служителя правопорядка…Статья…Будет Вам ещё одно основание…

— Господи, да вы совсем пьяны!

Полицейский задумался.

— Так, ну ладно. Хорошо. Тут есть одно место, барчик…Пойдёмте со мной, пожалуйста. Там допьёте…Меня там знают, место я Вам предоставлю…Ну нельзя на улице…Пойдёмте, молодой человек, пойдёмте, прошу Вас.

Вадим и полицейский сидели в баре. Вадим допивал коньяк. Боковым зрением он увидел табличку, располагающуюся на стойке. Табличка провозглашала: " ТОЛЬКО У НАС!!! САМЫЙ МОДНЫЙ КОКТЕЙЛЬ МЕГАПОЛИСА!!! ВЗДОХ ЕЖА!!! ". Ниже были указаны литраж и цена. Вадим криво усмехнулся. Полицейский принял усмешку за добрый знак и решил воспользоваться случаем.

— Так что с Вами случилось? — спросил полицейский. — А! Простите, забыл представиться! Меня Олегом зовут.

— Приятно… Очень приятно, то есть…

— Что случилось? Как Ваши…

— Попали под машину.

— Сочувствую, молодой человек. Я понимаю, каково Вам сейчас. У моего друга тоже жена попала под колёса.

— Не под колёса, под машину…

Вадим опустил глаза. Спустя некоторое время он достал сигарету и зажигалку. Подкурив от пламени, он затянулся, выдул дым и, оторвав взгляд от пола, спросил:

— Вас же нет, да?

— Что? — удивлённо спросил полицейский.

— Не существует Вас. Я сам пришёл в этот бар. Я просто допился до чёртиков, и в моей голове возник образ хорошего полицейского.

— Молодой человек, Вы очень пьяны. Но отчего же полицейские не могут быть хорошими? Почему их обязательно надо выдумывать?

— Потому что мне сейчас нужен тот, кто бы мне помог. Это явно не Дима. Он туп, как пень, и стереотипен, как русские фильмы. И не Гриша, потому что он весь в своей бытовухе. А я просто смотрю очень много фильмов со стереотипными, как Дима, образами полицейских. Ну, знаете, хороший полицейский, плохой полицейский…Вот и придумал Вас.

— Кто такие эти Дима и Гриша?

— Гриша — это сосед мой. Хороший чувак. Дима мой друг. Ну как друг... Такой же друг, как Вы мне. Ну так, знакомый. В школе вместе учились. Работаем сейчас вместе.

— Разрешите полюбопытствовать, а где Вы работаете?

— Я-то? Я в газете работаю…Колонку пишу.

— Про что же?

— Про что? Да про кино. Я же говорю: смотрю очень много фильмов.

— О как.

— Ну так. Не всем же бегать по городу за преступниками, как в " C. S. I. " ну или там в " Ментах".

— Нет, молодой человек, я уже не в том возрасте, чтобы бегать за кем-то. Теперь бегают только за мной.

— Да ну? Ну сколько Вам лет?

— А сколько Вы бы дали мне?

— Ну лет 50, может, меньше.

— 50? Ха-ха! — посмеялся полицейский, держась за живот. — 50! Лерочка, — сказал он, обращаясь к официантке, — этот молодой человек утверждает, что мне 50!

— НУ так, — сказала Лерочка с таким видом, будто полицейский говорил ей об этом каждый день.

— А сколько Вам? — спросил Вадим. — Больше? Меньше?

— 35.

— 35?

— Да, да, 35, молодой человек. Умён, наверное, не по годам.

— Ммм…Ну да и хуй с ним.

— Это почему же?

— Вас всё равно нет здесь. Какая разница, сколько человеку лет, если его не существует?

— Да ёлы-палы. Ну вот с чего меня здесь нет? Кто тогда к Лерочке обратился? Кто Вас привёл сюда, а? Кто, в конце концов, с Вами сейчас говорит?

— К Лерочке мог и другой человек обратиться. А может, и Лерочки тут нет. Дошёл я сюда самостоятельно. А говорю я сам с собой.

— Вы явно пьяны, молодой человек. Что Вы делали на берегу реки? Почему Вы именно туда пошли пить?

— Мы с моей девушкой…Женой…Ай, какая теперь разница! Мы с Викой любили там сидеть, когда были моложе.

— Вот как? И чем Вас привлекало то место? Разве там красиво?

— Да в том-то и дело, что нет. Некрасиво там. Обычный берег реки. Мусор везде валяется, бутылки там, окурки…Но вот…

Вадиму зажёг новую сигарету.

— Но вот связано с этим местом очень многое. Ну это как…Ох…Песня была такая…«Где ты» называется. Слышали, может? «Где ты? Я бегу за тобою».

— Слышал, слышал.

— Ну разве это музыка? Разве это песня? Так, проходняк. Но отчего она такой популярной стала, не знаете?

— Может, и знаю, молодой человек. А Вы мне свою версию расскажите.

— Я как-то включил один музыкальный канал и всё сразу понял. Ведущая говорила, мол, сейчас будут песни по заявкам. «Стол заказов» или как-то так.

— Так.

— И на первом месте была эта песня, «Где ты», то есть. Я удивился – песня-то уже старая. А ведущая и говорит: «У каждого есть своя любимая песня. Вот о чём вы думаете, когда слышите эту песню? ». И она так говорит ещё: «О чё-ё-ё-ё-ём вы думаете? ». Ну, растягивает слог, то есть. Интригует.

— Ага, вот оно что.

— Да, да. И я понял, что я слышал эту песню сотню раз. И она каким-то образом связана с какими-то воспоминаниями у людей. Кто-то где-то её слышал, когда что-то происходило. И вот то же самое у меня с берегом реки. Ну помойка же натуральная! Но мы с Викой…Мы с Викой столько раз там были. Столько раз пили. Столько раз целовались. Столько раз…

— Молодой человек…

— Так вот, погодите. Мне нужен был человек, который бы меня послушал.

— Опять Вы за своё.

— Ну естественно. Порядочных ментов нету.

— Зря Вы так.

— И я придумал себе Ваш образ.

— Да настоящий я, молодой человек, настоящий!

— Настоящий, значит, да? А я вот сейчас подниму взгляд на Вас, и Вы исчезнете.

— Не исчезну.

— Исчезнете. Вот увидите.

Вадим поднял глаза и увидел, что рядом с ним никого нету. «А, это же был тот таксист, точно! Вот на кого мент был похож! », - подумал Вадим. Он ещё немного посидел, допил коктейль, докурил и вышел из бара.

— Наконец-то этот ненормальный ушёл, — сказала Лерочка. — С кем он болтал? — спросила она у бармена.

— А чёрт его знает. Допился до чёртиков.

— С чертями болтал?

— Может быть.

Вадим вернулся домой. Позвонил начальнику, объяснил ситуацию. Тот начал пытаться успокоить Вадима всевозможными способами. «Чёртов придурок, вот только твоих советов мне сейчас не хватало», - подумал Вадим.

— В общем, Виктор Иваныч, я возьму отгул, хорошо?

— Вадим, да ты чего? Ты серьёзно? Бери, конечно. Хоть на сколько. Это такая трагедия для всей нашей редакции…Только позвони, как снова сможешь писать. Окей?

— Хорошо, спасибо, — ответил Вадим и повесил трубку.

Вадим нервно ходил по комнате туда-сюда, затем размахнулся и ударил кулаком в стену. На стене осталась вмятина.

— Простите. Простите за то, что не дотерпел, — сказал Вадим, смотря вверх.

Затем он оделся и пошёл в магазин за алкоголем.

Он не знал, сколько прошло времени. Может, час, может, день, может, месяц, а может, что и год. Он просто пил и курил. Он не помнил, чем ещё он занимался в этот период.

Спустя столько лет он снова почувствовал себя одиноким. Квартира казалась такой пустой, будто здесь никто и не жил никогда. Он обнимал одеяло, думая о ней. Он смотрел на детскую кроватку, думая о дочке. Воспоминания…Он ходил пьяным по квартире. Его шатало из стороны в сторону. Он натыкался на стены. Он забивался в угол, рыдал и пил. Он говорил со своими любимыми женщинами так, будто они сидят рядом и слушают его. Чувство вины…Вины за каждый прожитый без них день. За то, что он не сделал то, что должен был сделать. Вовремя не извинился. Он чувствовал, что всё могло быть совсем по-другому, сделай он нужное действие в нужное время.

Однажды утром он встал и твёрдо для себя решил больше не пить. Он закурил, вышел на балкон и посмотрел по сторонам. Сел на табуретку, вспомнил, как он сидел здесь с Викой. Затем он улыбнулся. Широко. Обнажив зубы.

Потом он прошёл в ванную, взял бритву и поменял лезвие. Намазал лицо пеной для бритья и начал бриться.

— Ты была бы рада. Ты всегда говорила, что борода мне не идёт. Я не могу жить без тебя. Без тебя и Марины. И, знаешь, ты меня всё-таки изменила.

Часть 2.

«Плохие мысли».

— Ребёнка, значит?

— Да, ребёнка.

— ТЫ хочешь ребёнка?

— Да, хочу. А почему нет?

— Ты мне говорила, что не хочешь заводить детей.

— Мало ли что я говорила. Люди взрослеют, меняются, знаешь ли.

— Ох, да ну? — саркастически спросил Вадим. — А я-то не знал!

— Вадим, ну вот чего ты опять начинаешь, а? — возмутилась Вика, нахмурившись и скрестив руки на груди.

— А с чего мне не начинать? Я же тебя нормально спросил: почему твоё мнение изменилось?

— Потому что раньше не хотела, а теперь хочу. Хочу и всё.

— И кого ты хочешь?

— Что?

— Мальчика или девочку?

— Девочку хочу.

— Хорошо, родится у нас девочка. Допустим. Как мы её назовём?

— Марина.

— Марина? Почему Марина?

— Как Марина Цветаева.

— Прости, кто?

— Марина Цветаева. Русская поэтесса.

— Погоди, погоди. Я что-то слышал о ней…Цветаева…Это не та, которая жизнь самоубийством покончила?

— Вадим, иди в жопу.

— Что такое? Я больше ничего о ней не знаю, об этой Марине Цветаевой.

— Ты сейчас фактически сказал, что хочешь, чтобы наша ещё не родившаяся дочка покончила жизнь самоубийством.

— Да нет же. Блядь. Ну я честно больше ничего не знаю о Цветаевой. Я как-то по кино больше загоняюсь, чем по книгам.

— Я помню.

— Хе-хе. Иди сюда.

Вика подошла к Вадиму и они обнялись. Он зарылся носом в её рыжие волосы и сказал, что любит её.

— И я тебя.

— А что эта Цветаева писала-то? Какие стихи?

— Один стих ты по-любому знаешь.

— Это откуда?

— Это же ты у нас кино любишь.

— Что, она и в кино снималась?

— Нет-нет. Погоди.

Вика отпустила Вадима и ушла в другую комнату. Вадим сел на кровать, положил ногу на ногу, затем скрестил руки на левой ноге и стал ждать. Вика вскоре вернулась с гитарой.

— О как. У нас «Старые песни о главном»?

— Ещё бы, я же старая, — сказала Вика, а затем зажмурившись и обиженно улыбаясь, потрясла головой.

— Да прекрати.

— Слушай, что я буду петь. Сейчас точно вспомнишь, кто такая Цветаева.

— Ну давай уже, мне же интересно.

— Вот спорим, я сыграю песню на стихи Цветаевой, и ты сразу её узнаешь? Прям с первой строчки?

— Играй уже, хоббит.

— Если ещё раз так меня назовёшь, я тебя ударю.

— Напугала.

— Хорошо, не ударю. Буду тыкать тебя ладошками под рёбра. Больно.

— Ну ты же действительно мой маленький хоббит.

— Я твой Элайджа Вуд. Или Мартин Фриман. Короче, слушай.

Вика немного настроила гитару, прокашлялась и начала петь. Вадим сидел и, склонив голову набок, с нетерпением слушал.

— Мне нравится, что вы больны не мной,

Мне нравится, что я больна не вами,

Что никогда тяжелый шар земной

Не уплывет под нашими ногами.

— А, да, да, да, знаю! «Ирония судьбы»! Брыльска! Точно!

— Заткнись.

Мне нравится, что можно быть смешной —

Распущенной — и не играть словами,

И не краснеть удушливой волной,

Слегка соприкоснувшись рукавами.

Вика разошлась. Она стала петь всё чувственнее и чувственнее. У неё было то самое ощущение необычайного душевного подъёма, при котором на несколько секунд вокруг ничего не было, кроме неё, гитары, Вадима и этой песни, вернее, этого стиха, положенного на песню.

— Как же классно ты поёшь, мой Бильбо!

— Ну всё, сука, держись!

Вика отбросила гитару в сторону, повалила Вадима на кровать и стала совать ему руки под рёбра.

— Ой, блядь! Вика! Ай! — кричал Вадим, пытаясь отразить атаки Вики тыльной стороной ладоней.

— Чё Вика, а? — игриво спросила Вика. — Ну вот чё Вика? Сам же напросился!

Они дурачились так минут пять, затем Вадим сбросил с себя Вику и начал её раздевать.

Вадим сидел за компьютером, а Вика лежала в кровати и курила.

— Что делаешь? — спросила она, выдув изо рта кольцо дыма.

— А ты угадай, — ответил Вадим, не оборачиваясь.

— Опять свои колонки пишешь?

— Да, прошло уже столько лет, а я всё пишу и пишу про кино.

— Когда тебе там статью сдавать?

— Нет, нет, нет! — Вадим обернулся к Вике. — Слушай, ну серьёзно, отстань на пару мгновений. Сейчас я допишу, и мы трахнемся. Хорошо?

— Значит, так ты это называешь? Трахнемся, да? Ну хорошо.

— Блядь, ну займёмся любовью, окей.

— И как ты различаешь эти понятия?

— Да ёб…Опять начала.

— Ну вот скажи, ты со мной трахаешься или занимаешься любовью?

— Второе. И третье.

— Третье?

— Мы же ещё теперь и детей делаем.

— Уже ДЕТЕЙ?

— Ты же сама вчера сказала, что ты хочешь девочку.

— Я сказала. Но ты сказал «детей». Это множественное число.

— Чего ты прие…Вика, господи! Ну чего ты такая иногда, а?

— Какая?

— Вредная, блин. Это…Ну смотри… — Вадим запустил руку в волосы. — Ну вот трахаюсь я с тобой, когда ты в очередной раз ко мне подходишь и начинаешь приставать. «Вадим, Вадим, пойдём в постель! ». А вот когда я допишу статью, когда я свободен, сыт и чист, вот тогда мы занимаемся любовью.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒