Умри ради меня 15 страница

Когда мы явились в кухню, Юл и Эмброуз уже усердно занимались жареными цыплятами и рыбой, а Жанна сидела рядом с ними, внимательно слушая краткий рассказ об их утренней поисковой миссии. Увидев нас с Шарлоттой, она сразу вскочила и показала на приборы, уже приготовленные для нас.

– Эй, ребята, Винсент может разговаривать с Кэти! Представляете? В состоянии воланта! – с довольным видом сообщила Шарлотта.

Все замерли и уставились на меня, но через секунду Жанна опомнилась и заявила:

– А я ничуть не удивлена. Я вам всегда говорила, что ощущаю, когда вы тут летаете вокруг меня в этом вашем состоянии волантов. Да я могу даже сказать, который из вас здесь! Но вы же мне не верили!

– Это невозможно! – изумленно воскликнул Эмброуз и повторил то же самое, глядя в воздух: – Невозможно, Винсент!

– Нет, нельзя сказать, что абсолютно невозможно, – возразил Юл. – Винсент мне рассказывал, что он изучал записи Гаспара о примерах взаимоотношений людей и ревенантов и нашел там несколько примеров подобной связи.

– Это я знаю, – сказал Эмброуз. – Он и мне рассказывал. Но там же в основном упомянуты несущественные слухи… просто всякие странные истории.

Я с удивлением спросила:

– И что же это за «несущественные слухи»? Что‑ то такое, что мне следовало бы знать?

Эмброуз сунул в рот жареного малька и стал его жевать с хитрой улыбкой.

– Но ты ведь знаешь, что такое все эти сказки о призраках, Кэти, разные истории, которые рассказывают старые тетки, ты их множество слышала… а теперь припомни: во всех них есть капелька чего‑ то настоящего. Так что радуйся, что не натолкнулась на вампиров. – Он сунул в рот еще одну рыбешку, а потом встал, демонстративно потянулся, играя своими замечательными мышцами, и сказал: – Юл… не хочешь выйти поговорить где‑ нибудь?

Юл вытер губы салфеткой и тоже встал, прихватив свою тарелку, которую отнес в мойку.

– Спасибо, Жанна! Невероятно вкусно, как всегда! – Жанна просияла улыбкой. – Винсент, идешь с нами?

«Будешь тосковать без меня? » – выпрыгнули слова в моей голове.

– Нет, иди с мальчиками. Им, похоже, постоянно нужна нянька, – с усмешкой ответила я.

– Нет, не может быть… он опять говорил с тобой? – разинув рот, спросил Эмброуз.

Я кивнула и улыбнулась.

– Повезло некоторым, – сказал мне Юл, наклоняясь, чтобы поцеловать меня. – Чего бы я только не отдал, чтобы забраться в твою голову!

И вместо обычного поцелуя почти без прикосновения он на этот раз по‑ настоящему нежно поцеловал меня в щеку.

– Юл! – вскрикнула я, чувствуя, что краснею.

Он выпрямился, глядя в пространство, и вскинул обе руки, как будто защищаясь:

– Ладно, ладно, приятель! Все, я сдаюсь! Просто, видишь ли, я не привык к тому, чтобы в нашем доме бывали хорошенькие живые. Это ведь не часто случается. Собственно, такого вообще никогда не было. – Он повернулся, чтобы уйти, потом оглянулся на меня через плечо. – Пока, Кэти, и не забывай… я всегда под рукой в ближайшую пару дней, пока Винсент недостижим.

Он подмигнул. Я уже пылала и поспешила отвернуться, старательно не глядя на Юла, выходившего из кухни.

– Чего это он вдруг? – удивленно спросила Шарлотта.

– Честно говоря, понятия не имею, – простонала я.

– Останешься на ужин? – спросила Жанна, когда мы с Шарлоттой выходили из кухни.

– Вообще‑ то я об этом не думала, но было бы приятно еще раз увидеть Винсента… я хочу сказать, услышать Винсента… – Я помолчала, качая головой, поскольку собственные слова показались мне странными. – Когда он вернется. Да, останусь, спасибо!

Жанна кивнула с довольным видом и вернулась к своим хлопотам. Мы с Шарлоттой пошли по коридору.

– Я хочу позаниматься, Шарлотта, – сказала я, открывая дверь в комнату Винсента.

– Хорошо, – беспечно откликнулась она. – Но вообще‑ то это очень отвлекает – когда вокруг болтается какой‑ нибудь умерший парень, и, если тебя это достанет, можешь пойти в библиотеку наверху. Или в мою комнату. Я буду тренироваться в подвале.

– Ты тоже владеешь оружием?

Шарлотта горделиво кивнула и сказала:

– Конечно, у парней мускулы побольше моих, зато я двигаюсь быстрее, и, хотя я не могу махать мечом так же хорошо, как остальные, я неплохо владею карате.

– Уау! Уважаю! – воскликнула я.

– Хочешь пойти со мной? – спросила она.

– Нет‑ нет. Я позанимаюсь в комнате Винсента. Мне вроде как спокойнее, когда он рядом, – сказала я. – Даже если он… если его нет рядом. Кстати, вспомнила. Он ведь не может быть одновременно в двух местах, нет?

– Нет, он не может шпионить за тобой, если уж отправился на прогулку вместе с парнями. Впрочем, он может от них сбежать и вернуться домой. Но он этого не сделает.

Шарлотта сжала мою руку, промчалась по коридору и исчезла на лестнице.

Я позвонила Мами и сказала, что не приду к ужину.

– Джорджия тоже чем‑ то занята, – ответила бабушка. – Так что, наверное, мы с Папи воспользуемся случаем и поужинаем где‑ нибудь не дома. Если мы еще не вернемся, когда ты придешь, не жди нас!

Я засмеялась, услышав ее девчоночий тон.

День я потратила на изучение событий Первой мировой войны, которые теперь казались мне куда более интересными, потому что я лично знала кое‑ кого, сражавшегося в те дни. Время летело быстро; потом я перешла к английской литературе, которая, должна признать, была скорее удовольствием, чем работой.

И то, что тело Винсента лежало в нескольких футах от меня, ничуть мне не мешало. Скорее успокаивало. Когда я на мгновение об этом задумалась, меня в очередной раз поразила эта мысль: что я, сирота, оторванная от своих корней и вынужденная жить в чужой стране, наконец‑ то почувствовала себя дома. У очага.

Дочитав главу о писателях Викторианской эпохи, я услышала звон телефона Винсента, доносившийся со стороны кровати. «Как странно! » – подумала я. Ведь все, кто знал Винсента достаточно хорошо, чтобы звонить ему, были в курсе того, что он сейчас должен быть бездеятельным. Я пошла на звук, открыла ящик тумбочки у кровати и откинула крышку. На дисплее светилось: «ШАРЛЬ».

Мое сердце бешено заколотилось, когда я нажала кнопку ответа.

– Шарль? Это Кэти! Что с тобой? Где ты? Тебя все ищут!

Из трубки донеслось всхлипывание.

– Винсент там?

– Нет. Он в бездействии. Где ты?

– Он в бездействии, – вслух повторил Шарль, и тут же его голос перешел в прерывистый стон. Потом Шарль продолжил очень тихо: – Послушай… передай «моим», что мне очень жаль. Я не хотел, чтобы вот так случилось…

Его перебил металлический звук лезвия, выдергиваемого из ножен. И стук, когда телефон упал на пол, а потом – тишина…

– Ох, боже… Шарль! Шарль! – закричала я в трубку и тут же услышала низкий голос, ровный, как ледяное поле:

– Скажи Жан‑ Батисту, что, если ему нужно тело Шарля, придется ему самому прийти и забрать его.

– Что вы с ним сделали?! – завизжала я, и от ужаса мой голос прыгал и прерывался.

– Мы будем ждать его в катакомбах. Не придет, – значит, в полночь юный Шарль превратится в дым.

Трубка замолкла.

Дверь в комнату распахнулась, Шарлотта ворвалась внутрь с безумным видом:

– Что? Что случилось?

– Ох, Шарлотта… – Я почувствовала, как кровь отливает от моего лица, когда я протягивала ей трубку. – Позвони ребятам. Скажи, чтобы немедленно возвращались домой.

– Это насчет Шарля? – спросила Шарлотта, начиная дрожать с головы до ног.

Я молча кивнула.

Шарлотта быстро набрала номер:

– Юл, возвращайтесь немедленно! Есть вести о Шарле. – Она отключилась и сказала: – Они уже почти здесь. Вот‑ вот придут. Кэти… – Шарлотта всмотрелась в мое лицо в поисках повода к надежде. Но у меня таких поводов не было… – Он мертв, – сказала она.

Это было утверждение, а не вопрос.

– Да.

– И он у нума?

– Да.

Шарлотта опустилась на пол и прижала колени к груди. По ее побелевшим щекам потекли слезы. Я опустилась на колени рядом с ней и обняла за плечи, и как раз в это мгновение дверь снова распахнулась, появились Юл и Эмброуз.

– Что случилось? – спросил Юл, приседая перед Шарлоттой.

– Спроси Кэти, – всхлипнула она. – Ох, Эмброуз…

Она протянула руки к парню, сидевшему на корточках перед ней. Он тут же уселся на пол и крепко обнял ее, прижав к себе.

Я впервые увидела, что они прикоснулись друг к другу, и, несмотря на все потрясение, у меня что‑ то щелкнуло в уме. Между Шарлоттой и Эмброузом было что‑ то такое… Он обращался с ней так бережно, словно она могла сломаться. А она рыдала в его объятиях.

Значит, это именно Эмброуз был ее безответной любовью, о которой Шарлотта упомянула, когда мы разговаривали у реки. Тот самый, кто «не чувствует к ней того же самого». Она тогда говорила не о каком‑ то человеке. Она говорила об Эмброузе. Я только теперь это поняла.

– Кэти? – окликнул меня Юл, вырывая из задумчивости.

– Шарль позвонил на номер Винсента, – сказала я. – И спросил Винсента, а когда я объяснила, что тот в бездействии, попросил передать всем вам, что ему очень жаль. Он не хотел, чтобы все случилось именно так. А потом… ну, там как будто меч достали из ножен…

Шарлотта громко вскрикнула, и Эмброуз крепче обнял ее.

– Потом трубку взял кто‑ то другой и сказал, что, если вам нужно тело Шарля, вы должны до полуночи прийти за ним в катакомбы.

– В катакомбы?! – недоверчиво повторил Юл, глядя на Эмброуза.

– Надо же… А мы где только их не искали. – Голос Эмброуза звучал напряженно от бешенства. Шарлотта заплакала громче. – Тише, тише, – прошептал ей Эмброуз, наклоняя голову так, что его щека коснулась щеки Шарлотты. – Все будет хорошо.

– Винсент говорит, мы должны поскорее сообщить Жан‑ Батисту и Гаспару, – сказал Юл.

В ту самую секунду, когда я ощутила, что Винсент находится здесь, в комнате, я услышала слова: «Я здесь. Все хорошо».

Я облегченно вздохнула от того, что он рядом.

Когда мы все вместе поднялись наверх, я увидела Гаспара, выходившего из своей комнаты со словами:

– Хорошо, хорошо, Винсент, я поспешу. Что за паника? – спросил он и тут же, увидев искаженное болью лицо Шарлотты, пробормотал: – Ох, черт… Да. Понял.

Он открыл дверь комнаты, находившейся напротив его спальни, и жестом предложил нам войти.

Мы все ввалились в комнату, выглядевшую так, что ей бы следовало находиться в Версальском дворце. В дальнем ее углу бархатный полог спадал от самого потолка, скрывая за собой кровать. Зеркала и картины украшали стенные панели, а на стене напротив кровати висел гигантский гобелен с вытканной на нем сценой охоты.

Жан‑ Батист находился в середине комнаты; он сидел за изысканным письменным столом красного дерева и писал что‑ то чернильной авторучкой.

– Да? – спокойно произнес он и закончил недописанную фразу, прежде чем посмотреть на нас.

Я повторила все то, что уже рассказала остальным несколько минут назад.

– А тот, кто говорил после Шарля, представился? – спросил Жан‑ Батист.

– Нет, – ответила я.

И заметила, как все осторожно переглянулись.

– Это мог быть Люсьен? – задал очередной вопрос Жан‑ Батист.

– Я с ним только один раз говорила, в клубе, там очень шумно. Я действительно не знаю.

– Это наверняка ловушка, – сказал Гаспар, нервно переплетая пальцы.

– Разумеется, это ловушка, – согласился Жан‑ Батист. Он секунду‑ другую помолчал, потом кивнул и сказал: – Понимаю. – Поднявшись из‑ за стола и подойдя ближе ко мне, он сказал: – Винсент говорит, что твоя сестра собирается посетить некое сборище, которое Люсьен устраивает сегодня вечером.

Я совсем забыла об этой вечеринке.

– Ох, черт… да, это так! – выдохнула я, бледнея при мысли о той опасности, которая могла угрожать сестре. – Да, он устраивает большую вечеринку где‑ то рядом с площадью Данфер‑ Рошро. Какое‑ то место под названием «Джудэс».

– Данфер? – Эмброуз злобно рассмеялся. – Ну да, теперь ее так называют. Вот только прежде это была площадь Ада. Прямо над входом в катакомбы. Идеальное место для банды демонов, чтобы устроить там свою лавочку.

– Что ж, в этом уж точно есть смысл. В том, что Люсьен и его уроды разбили лагерь прямо среди мертвецов, – добавил Юл. – Там же миллионы старых скелетов под землей. И они наверняка сами добавили туда немало костей.

Я однажды уже спускалась в катакомбы, вместе с экскурсией для всех желающих. Катакомбы – это средневековые каменоломни, раскинувшиеся под всем городом, и они переполнены костями людей, умерших в Париже за многие столетия.

Париж стал большим городом полторы тысячи лет назад, и вполне понятно, что уже к семнадцатому веку все маленькие городские кладбища при церквях оказались переполненными. В некоторых документах говорится, что трупы плавали вокруг города, когда Сена разливалась. И наконец, городские власти закрыли все мелкие кладбища, выкопали останки и перенесли их в подземные пещеры под парижскими улицами.

Стены катакомб выложены костями их древних обитателей, из костей созданы разные рисунки и орнаменты, – сердца, кресты и так далее. Это было самое мрачное зрелище, какое только мне приходилось видеть. И подумать только, что находятся люди, добровольно проводящие там свое свободное время… Я содрогнулась, не в состоянии представить себе чудовищ, которых влекли бы подобные места.

– А он сказал, куда именно в катакомбы мы должны прийти? – спросил Жан‑ Батист. – Туннели тянутся на многие мили.

Я отрицательно качнула головой.

Гаспар вышел из комнаты и почти сразу вернулся, неся толстый рулон пергаментной бумаги.

– Вот карта городских коллекторов и катакомб, – сказал он.

– Отлично, – кивнул Юл. – Если Люсьен хочет, чтобы мы встретились с ним в катакомбах, когда он устраивает большую вечеринку, то, полагаю, в одном из его собственных клубов есть вход туда. В подвалах почти всех домов вокруг той площади есть спуски в катакомбы. Так что кому‑ то из нас нужно будет присмотреть за этим.

– Я тоже хочу пойти, – сказала я.

Все разом умолкли и изумленно уставились на меня.

– Зачем это? – спросил Жан‑ Батист.

– Моя сестра в опасности. – От волнения у меня надломился голос.

Юл осторожно обнял меня за плечи:

– Кэти, твоей сестре ничего не грозит. Люсьен и его банда нынче ночью охотятся за дичью покрупнее. Они только о том и будут думать, как им уничтожить нас. Так что какой‑ то человек – это последнее, что может занимать их мысли.

Эмброуз кивнул.

– И не сочти за обиду, Кэти, только с твоим владением боевыми искусствами ты будешь скорее помехой, чем помощью. – Он посмотрел на Жан‑ Батиста. – И кстати, мы ведь не можем оставить здесь тело Винсента без охраны, раз уж нума знают о его состоянии.

Жан‑ Батист бросил задумчивый взгляд на Гаспара и кивнул.

– Я останусь, – сразу согласился Гаспар, после чего расстелил на столе карту.

Все столпились вокруг нее, и каждый добавлял что‑ то свое при разработке плана.

– Ладно, Жанна уже приготовила ужин, – сказал, наконец, Жан‑ Батист. – Вам всем следует поесть или хотя бы взять что‑ то из еды с собой. Для схватки вам понадобится много сил.

Все с мрачным видом потянулись из комнаты. Совещание длилось меньше часа. Но было уже почти девять вечера, и конечный срок быстро приближался.

Юл задержался и вышел из комнаты Жан‑ Батиста вместе со мной.

– Винсент просит меня поговорить с тобой за него, потому что ваша возможность общения пока ограничена.

Я кивнула.

– Он говорит, что должен отправиться с нами. Нам понадобится его помощь, чтобы отыскать Шарля. И говорит, что просит тебя вернуться к родным… домой… и ждать там.

– Нет, – упрямо бросила я, а потом добавила, обращаясь к воздуху: – Нет, Винсент. Я жутко боюсь за всех вас, и за Джорджию тоже, и я хочу быть здесь, когда вы вернетесь.

Юл прислушался, потом сказал:

– Он согласен, что здесь, с Гаспаром, ты будешь в большей безопасности, чем дома. Но он просит тебя не беспокоиться из‑ за Джорджии. По крайней мере, не сегодня. Пока она будет оставаться в толпе гостей, ничего не случится. Они просто не станут устраивать драку на глазах у сотни людей.

«Доверься мне», – прозвучало у меня в голове.

– Я тебе верю, – ответила я.

Следующие полчаса выглядели сплошным переполохом, хотя и организованным. Жанна, выставив на кухонный стол огромное количество еды, исчезла в подвале. Я отправилась за ней в спортивно‑ военный зал и увидела, что она открывает и закрывает дверцы стенных шкафов. Из шкафов Жанна вытаскивала тяжелые сумки для инструментов и, открыв, расставляла на полу, причем действовала она так же уверенно, как хлопоча в кухне над круассанами.

– Чем я могу помочь? – спросила я.

– Ничем. Уже все готово, – ответила Жанна, выволакивая еще одну громадную сумку.

Внутри сумки оказалось множество специальных отделений, выложенных бархатом. И, видя формы и размеры оружия, висящего на стенах, нетрудно было догадаться, для чего предназначен этот футляр.

Первой вниз спустилась Шарлотта и тут же принялась снимать оружие со стен. Выбрав пару мечей, кинжал, какие‑ то предметы пугающего вида, похожие на летающие звезды ниндзя, и еще что‑ то, чему я вообще не могла подобрать названия, она уложила все в соответствующие отделения футляра для электрической гитары. Как бы для гитары.

Потом Шарлотта быстро разделась до нижнего белья и начала одеваться по‑ другому: сначала надела черную, плотно облегающую тело футболку с длинными рукавами, потом черные кожаные штаны, заправив их в высокие кожаные ботинки. Жанна помогла ей застегнуть нечто вроде бронежилета, а поверх всего этого Шарлотта натянула темный свитер на «молнии». К этому был добавлена жилетка из искусственного меха, в карман которой Шарлотта запихнула подшлемник. На этом процесс одевания закончился. Теперь Шарлотта выглядела как великий воин Аттила в женском облике. Устрашающе.

Все эти ее сборы заняли меньше пяти минут, и к тому времени, как Шарлотта была готова, в подвал спустились Эмброуз и Юл. Они тоже начали собирать свое вооружение.

Эмброуз наполнил двойной футляр целым арсеналом, состоявшим из боевых топоров, булав, мечей и прочих предметов пугающего вида. Жанна подала юношам одежду, а потом потерла ладони друг о друга и гордо огляделась по сторонам; она выглядела точь‑ в‑ точь как хлопотливая бабушка, собирающая внуков в школу.

– Так, значит, все эти военные штуковины только для того и приготовлены, чтобы сражаться с нума? – спросила я Шарлотту, подошедшую ко мне.

Страх уже начал стискивать мой желудок, как будто внутри у меня затаилась миниатюрная анаконда. Я боялась не за Винсента, потому что не думала, что Люсьен и его банда могут что‑ то с ним сделать, пока он пребывает в состоянии парящего духа. Но когда я увидела бронежилеты и прочую защитную одежду, я начала осознавать, что мои новые друзья готовы подвергнуть себя смертельной опасности.

– Ну, и кто первым собрался? Как всегда, да? – насмешливо сказала Шарлотта, глядя на Эмброуза и Юла, а потом повернулась ко мне, чтобы ответить на мой вопрос. – Нет, Кэти. Дело не только в нума. Спасать жизни не значит просто бросаться навстречу пулям или выхватывать самоубийц из‑ под колес поезда. Нам случалось служить и в спецназе, и работать телохранителями, и быть членами антитеррористических отрядов… – Она засмеялась, видя сомнение в моих глазах. – Да, и даже мне приходилось! Не однажды. Просто нужен соответствующий паспорт, косметика и прическа, чтобы выглядеть как должно.

Юл уложил в большую сумку арбалет и стрелы, а потом добавил к ним кинжалы и мечи. Подняв голову и заметив мой взгляд, он игриво подмигнул.

– Но почему вы не пользуетесь простыми пистолетами? – спросила я, совершенно озадаченная их сборами.

– Пользуемся, когда от нас этого ждут, – ответила Шарлотта. – Если сражаемся рядом с людьми, ну, в тех случаях, о которых я сказала… телохранители и так далее. Но пулей не убьешь ревенанта… – Она немного помолчала. – Или кого‑ то вроде нас.

Прежде чем я успела спросить, кого она подразумевала под «вроде нас», Эмброуз, зашнуровывая тяжелые ботинки с металлическими носками, крикнул:

– А кроме того, Кэти, согласись, что рукопашная схватка намного круче!

И я невольно рассмеялась. Эмброузу явно нравились драки.

– А много раз вам приходилось схватываться с Люсьеном и его бандой? – спросила я.

– И не сосчитать. Это часть вечной битвы, – ответила Шарлотта.

– Ну, если вы все еще здесь, это должно означать, что вы побеждаете?

Никто мне не ответил. Потом молчание нарушил Юл:

– Скажем, так: нас просто обычно бывает намного больше.

Змея внутри меня стиснула мои внутренности так, что я уже почти не могла дышать.

– Но бывает и так, что намного больше как раз их, – громко произнес Жан‑ Батист, вошедший в зал вместе с Гаспаром.

Шарлотта, Эмброуз и Юл выпрямились как по стройке «смирно», пока Жан‑ Батист прохаживался мимо них взад‑ вперед, осматривая их личное снаряжение и футляры с оружием.

– Все как надо, – сказал он, наконец, одобрительно кивая всем троим.

Он вынул из стойки для зонтов две самые обычные на вид трости и бросил одну из них Гаспару. Тот молниеносным движением извлек из трости меч и внимательно осмотрел лезвие.

Они определенно выглядели как настоящая маленькая армия, возглавляемая свирепым генералом. Но поодиночке каждый из них вполне мог сойти за музыканта, собравшегося на джазовый концерт, – ну, если, конечно, их оркестр предпочитал кожаную одежду.

Вся команда вышла через двойную дверь в дальнем конце подвала и поднялась по ступеням в задний двор, где стояли несколько машин, мотоциклов и мотороллеров. Жан‑ Батист сел в темно‑ синий седан, а Юл и Шарлотта выбрали внедорожник. Эмброуз погрузил свой багаж на огромный «Дукати» и с ревом запустил мотор мотоцикла.

Когда и все остальные моторы загудели, я крепко прижала руки к груди и стиснула зубы. «Это не моя битва, – твердила я себе. – Это их сражение». Но я все равно чувствовала себя беспомощной… как блондинка в опасности, какой я никогда не хотела бы быть.

Потом я услышала голос Винсента: «Как только мы там закончим, я вернусь к тебе».

– Будь осторожен, – пробормотала я.

«Со мной ничего не может случиться, – прозвучало в моей голове. – Мое тело здесь, с тобой».

– Тогда позаботься об остальных, – сказала я.

«Пока, Кэти, мой ангел! »

Машины дали задний ход и одна за другой плавно развернулись и выехали за ворота, в темную ночь, и исчезли.

Гаспар извинился и сказал, что будет в библиотеке, а мы с Жанной снова поднялись наверх, в кухню, не говоря ни слова. Я наблюдала за ней, когда она начала прибирать со стола. Она, должно быть, многое повидала, живя в этом доме… А мне необходимо было отвлечься.

– Расскажи мне о Винсенте.

Жанна заткнула посудное полотенце за фартук.

– Давай‑ ка я сначала приготовлю тебе кофе, – сказала она. – Если ты собираешься ждать их возвращения, тебе понадобится немало энергии.

– Это было бы замечательно, Жанна. Спасибо. А ты тоже выпьешь?

– Нет, милая. Мне надо возвращаться домой. Меня ждет семья.

«У нее есть семья! » – подумала я, сама не понимая, чему удивилась. Жанна, как и я, делила свое время между живыми и неумирающими. И я впервые ощутила некое родство с ней.

Она поставила на стол передо мной кофе и кувшинчик молока и села рядом.

– Ну… что я могу сказать тебе о Винсенте? – задумчиво начала она. – Видишь ли, мне было шестнадцать, когда я начала помогать моей матери здесь, в этом доме, я вместе с ней стирала и гладила белье. Это было… – Она произвела мысленный подсчет. – Ну да, тридцать девять лет назад. – Жанна откинулась на спинку стула и прищурила глаза, как будто пытаясь заглянуть в прошлое. – Винсент и тогда был точно таким же, как сейчас. Ну, может, на год старше или моложе. И все они, конечно, следовали моде времени, чтобы не выделяться. Так что волосы у него были немного длиннее, когда я его в первый раз увидела. И я подумала, что он очень красивый.

Жанна чуть наклонилась в мою сторону и подмигнула:

– Я и сейчас так думаю. Хотя он все такой же подросток, а я уже бабушка, у меня четверо внуков.

Она снова откинулась назад, улыбаясь собственной шутке.

Я напряженно ждала продолжения.

– Ну, в общем, тогда ревенантов было больше. Они жили по всему Парижу, в домах, принадлежавших семье Жан‑ Батиста. Теперь, конечно, поскольку ревенантов в Париже осталось немного, он сдает те дома. Настоящее состояние на них делает. – Жанна вздохнула и немного помолчала. – Ну, я знаю Винсента с семидесятых годов, и он всегда был… всегда страдал. Я полагаю, он уже рассказал тебе об Элен?

Я кивнула, и Жанна продолжила:

– В общем, из‑ за ее смерти – и из‑ за своей собственной, конечно, – он как будто закрылся эмоционально. Когда Жан‑ Батист нашел его, он был солдатом‑ пехотинцем. Судя по тому, что я слышала, никакая опасность Винсента не пугала. Он буквально сам лез на рожон. Как будто он пытался спасением сотен чужих людей изменить то, что не сумел спасти свою единственную. Действовал, как карающий робот. Прекрасный робот, надо заметить, и тем не менее… – Жанна моргнула и бросила на меня многозначительный взгляд. – И вдруг несколько месяцев назад он вернулся домой с искрой жизни в глазах. Я и представить не могла, что же такое произошло? А это была ты.

Жанна наклонилась ко мне и осторожно коснулась моей щеки кончиками пальцев. И улыбнулась.

– Ты прекрасная девушка. Ты вернула жизнь моему Винсенту. Может, он и силен духом, но душа у него нежная. И ты ее затронула. Все то время, что я его знаю, он руководствовался только местью и преданностью, и, кстати, возможно, что именно поэтому он и остался среди немногих выживших. Но теперь у него есть… – Жанна замолчала, хорошенько подумав над тем, что собиралась сказать. – У него есть ты. – Улыбка Жанны была полна сострадания. – Для тебя все это будет нелегко, Кэти. Но ты держись. Винсент того стоит.

Жанна повесила фартук на крючок у плиты, поцеловала меня и начала собираться.

– Я тебя провожу, – сказала я, внезапно осознав, что сейчас останусь в этом огромном доме в компании ревенанта ста пятидесяти лет от роду и мертвым телом моего возлюбленного…

– Ты как, в порядке? – спросила Жанна.

– Да, – солгала я. – Никаких проблем.

Мы подошли к гранитному фонтану, стоявшему в середине двора, и я села на край чаши, махая рукой вслед Жанне, торопившейся домой. Калитка бесшумно закрылась за ней. Я посмотрела на статую в центре фонтана – ангел, обнимающий женщину…

Когда я впервые увидела эту скульптуру, я понятия не имела, что представляет собой Винсент. Я никогда не слышала о ревенантах – ни о тех, что являются злобными убийцами, ни о тех, что посвятили свое существование спасению людей. Но уже тогда фигуры показались мне странными и пугающими.

И вот теперь я снова смотрела на неземную красоту двух соединенных фигур: красавец‑ ангел с суровыми, мрачными чертами, сосредоточенный на женщине, которую он держал на вытянутых вперед руках… и женщина, вся нежность и свет… и на этот раз понимала символизм скульптуры. Ангел был ревенантом, но добрым или злым? А женщина в его руках – она спала или была мертвой? Я присмотрелась повнимательнее.

На лице ангела было написано отчаяние. Или даже одержимость. Но и нежность тоже. Как будто он ждал, что женщина спасет его, а вовсе не наоборот. И тут вдруг в моем уме вспыхнуло то, как называл меня Винсент: мой ангел… Мой ангел. Я содрогнулась, но не от холода.

Жанна сказала, что встреча со мной преобразила Винсента. Что я дала ему «новую жизнь». Но ждал ли он от меня, что я спасу его душу?

Я посмотрела на женщину. Ее черты излучали благородную силу, а свет луны, отражаясь от ее каменной кожи, падал на лицо ангела. Он как будто был ослеплен этим светом… И я уже видела такое выражение лица: именно так смотрел на меня Винсент…

Меня охватила буря чувств: я была изумлена тем, что Винсент нашел во мне именно то, что искал; я испугалась, что не оправдаю его ожиданий; я усомнилась в том, что у меня хватит сил на то, чтобы нести такую ношу… все сразу. Но сильнее всего было желание дать ему то, чего он хотел. Быть рядом с ним ради него. Возможно, моя судьба заключалась в том, чтобы помочь Винсенту увидеть: в его существовании может быть и нечто большее, чем одна только месть. В нем может быть любовь.

Я чуть ли не бегом вернулась в комнату Винсента, запрыгнула на кровать и легла рядом с ним. На его холодном лице не было никакого выражения; его прекрасное тело представляло собой пустую оболочку.

Я попыталась представить Винсента таким, каким его описывала Жанна… яростным, мстительным солдатом. И хотя в моем воображении, прежде всего, возник образ Винсента с чуть прикрытыми глазами и сексуальной улыбкой, с какой он всегда смотрел на меня, я все‑ таки сумела увидеть его и гневным мстителем. В Винсенте всегда ощущалось нечто опасное, как и в остальных ревенантах.

Людей заставляет быть осторожными понимание того, что смертельная случайность может прятаться за любым углом, но Винсент и другие ревенанты не обладали такой осторожностью. Отсутствие страха перед ранением и даже смертью придавало им безрассудную уверенность, одновременно и волнующую, и пугающую.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 13 141516 17 18 Следующая ⇒