Умри ради меня 6 страница

В комнате было очень тихо. Я изо всех сил пыталась осмыслить услышанное.

– Ты… проснулся? – смогла, наконец, выговорить я.

Юноше, на которого я смотрела, явно было не больше двадцати лет, но он утверждал, что ему уже за сто…

– В строгом смысле он «ожил», – предложил другое объяснение Гаспар и даже палец вверх поднял, чтобы подчеркнуть свою мысль. – Не «проснулся».

– Я вернулся к жизни, – пояснил свою мысль Юл.

– Но как? – недоверчиво спросила я. Винсент сжал мою руку, поддерживая во мне храбрость. – Как ты мог вернуться к жизни, разве что на самом деле ты не был мертв?

– О, я умер! Тут нет никаких сомнений. Невозможно остаться в живых, если тебя разорвало на множество кусков.

Улыбка Юла превратилась в выражение сочувствия, когда он увидел, что я побледнела.

– Эй, дай ей передохнуть! – воскликнул Эмброуз. – Что ж мы все сразу на нее вывалили! – Он посмотрел на меня. – Тут дело в особом… как же это назвать? Не станем рассуждать о Сумеречной Зоне, это для кино… скорее дело в одном из законов вселенной, так мне кажется. Он гласит, что, если по ряду обстоятельств ты погибаешь вместо кого‑ то другого, ты впоследствии возвращаешься к жизни. Ты остаешься мертвым трое суток. А потом просыпаешься.

– Оживаешь, – поправил его Гаспар.

– Нет, ты именно просыпаешься, – стоял на своем Эмброуз, – и, если не считать того, что ты в этот момент голоден как зверь, ты опять такой же, как прежде.

– Вот только после этого ты не можешь спать, – добавил Шарль.

– Ты когда‑ нибудь слышал о вреде избыточной информации, детка? – в раздражении сжал кулаки Эмброуз.

– Кэти, – мягко заговорила Шарлотта, – умирание и оживление – по‑ настоящему тяжелые процессы для человеческого тела. Тебя как будто вышибает в совершенно другой жизненный цикл. Но «оживление» – действительно подходящий термин. Мы бываем настолько оживлены, когда просыпаемся, что больше трех недель не в силах остановиться и постоянно движемся, действуем. А потом наши тела отключаются, и мы спим, как убитые, трое суток. Вот как Винсент только что спал.

– Ты хочешь сказать, мы умираем на трое… – начал было Шарль, поправляя ее.

Но Шарлотта быстро его перебила:

– Мы не умираем. Мы теперь называем это «пребывать в бездействии». Наши тела как бы впадают в зимнюю спячку, но ум остается активным. А когда тела снова пробуждаются, мы опять возвращаемся к нескольким неделям абсолютно нормального состояния, только без сна.

Шарль пробормотал:

– Ну да, верно.

– В общем, можно сказать, что в основе своей история именно такова, – подсказал Гаспар.

– И ты вчера… был в бездействии? В спячке? – спросила я Винсента.

Он кивнул.

– Но теперь трое суток кончились. И почти месяц я буду в полном порядке.

– Ну, по мне, ты выглядишь не слишком хорошо, – возразила я, всматриваясь в его бледное, как воск, лицо.

– Требуется несколько часов, чтобы окончательно сбросить с себя спячку, – со слабой улыбкой пояснил Винсент. – Можно сравнить с операцией на сердце для человека. Ты не можешь просто вскочить с больничной койки сразу после того, как закончилась анестезия.

В этом явно был некий смысл. Если бы Винсент продолжил сравнения с людьми, я бы, наверное, лучше поняла суть всего этого невероятного сценария. Потому что, судя по тому, как все эти ребята спорили между собой, они не слишком привыкли объяснять другим то, что с ними происходило.

Я повернулась к Юлу:

– Значит, тебе больше ста лет?

– Мне девятнадцать, – ответил он.

– И ты никогда не постареешь? – спросила я.

– Ох, ну почему же, мы старимся! Посмотри на Жан‑ Батиста – он умер, когда ему было тридцать шесть, а теперь ему все шестьдесят! – ответил Шарль.

– А сколько было бы Жан‑ Батисту, если бы он не… ну… ну, ты понимаешь. – Я не могла подобрать нужные слова.

– Двести тридцать пять, – без колебаний ответил Гаспар и, окинув всех взглядом, спросил: – Могу я?..

Шарль кивнул, остальные никак не отреагировали.

– Когда мы в очередной раз оживаем, мы живем и старимся точно так же, как все люди. Но каждый раз, когда мы снова умираем, мы потом возвращаемся к тому возрасту, в котором умерли в первый раз. Юл умер, когда ему было девятнадцать, следовательно, каждый раз, когда он умирает, он опять начинает с девятнадцати. Винсенту было восемнадцать, когда он погиб, но он не умирал уже… сколько времени? Чуть больше года?

Шарль обращал свой вопрос к Винсенту, но я вмешалась:

– Что значит – «каждый раз, когда вы снова умираете»?

По моей спине поползли леденящие мурашки. Винсент крепче сжал мою руку.

– Ну, скажем, так: существует множество людей, которых необходимо спасти, – подмигнув мне, сказал Юл.

Я уставилась на него во все глаза, пытаясь понять, к чему он клонит. А потом до меня дошло.

– Тот человек в метро! – Я задохнулась. – Ты спас ему жизнь!

Юл молча кивнул.

– Но как… то есть я не…

Я не могла сформулировать ни одной из десятка мыслей, одновременно взорвавшихся в моем уме. Я вспомнила, как Винсент прыгнул в воду за девушкой, как Шарлотта спасла меня от обрушившейся на террасу каменной глыбы…

– Вы погибаете, спасая кого‑ то, и даже после смерти продолжаете это делать… – сказала я наконец.

Возможно, я говорила то, что и без меня было для них очевидно, но в моем уме, наконец, вспыхнул свет, когда я нашла верную формулировку.

– В том‑ то и причина нашего существования, – сказал Винсент. – Мы до конца своих дней связаны этой миссией.

Я внимательно посмотрела на него. Я просто не знала, как тут реагировать. Мой ум как‑ то вдруг опустел.

– Думаю, пора уже завершить сеанс вопросов и ответов, – сказал Винсент, обращаясь к своим друзьям. – Кэти явно перегружена информацией. А я слишком устал, чтобы продолжать.

– Но ты не можешь рассказать ей… – начал было Гаспар.

– Гаспар! – резко вскрикнул Винсент и тут же закрыл глаза от избыточного усилия. – Я… клянусь, я не расскажу Кэти ничего больше… ничего важного, не посоветовавшись сначала с вами. Клянусь.

Винсент осенил себя крестом.

– Ну, ладно, – сказал Эмброуз, вставая. – Поскольку мы закончили пугать человека… я хочу сказать, Кэти, – он подошел ко мне и ласково похлопал по плечу, – пора уже и подзаправиться.

И он вышел из комнаты.

Шарлотта мягко коснулась моей руки, пока остальные направлялись к двери.

– Идем, позавтракаешь вместе с нами. Думаю, что тебе все равно не будет позволено… – Она оглянулась на Винсента. – Уйти прямо сейчас.

– Который час? – спросила я, сообразив, наконец, что не имею ни малейшего представления о том, как долго спала.

Шарлотта посмотрела на наручные часы:

– Почти семь.

– Семь утра? – изумленно спросила я, не понимая, как я вообще могла спать в чужом доме, да еще при таких невероятных обстоятельствах. – Спасибо, но мне лучше задержаться и поговорить с Винсентом.

– Тебе нужно поесть, – негромко возразил Винсент. – Да и в любом случае сюда через минуту‑ другую примчится Жан‑ Батист – как только Гаспар доложит ему последние новости.

– Ну, так позволь мне побыть здесь до тех пор, – попросила я. – Я вас найду, когда Жан‑ Батист вышибет меня отсюда, – сказала я Шарлотте.

– Хорошо, – кивнула она с ободряющей улыбкой и вышла, аккуратно закрыв за собой дверь.

Я повернулась к Винсенту. Но прежде чем я успела что‑ то сказать, он произнес слово в слово то, что было у меня на языке:

– Знаю. Нам необходимо поговорить.

Мы остались наедине. Наконец‑ то. И то, чему следовало бы меня напугать – то есть то, что я очутилась одна в старом замке… рядом с существом, которое, как я только что узнала, было настоящим монстром, – ну, в общем, все это меня ничуть не пугало. Как ни странно, я ощущала только ужасную неловкость.

Я села на край кровати, глядя на Винсента, молодого человека, который выглядел так, словно стоял на пороге смерти. Но даже в таком состоянии он был прекрасен. Да, у меня имелись все причины для страха, но вместо того меня охватило новое, непонятное мне чувство. Мне захотелось защитить Винсента.

– Итак… – произнес он.

– Итак… ты бессмертен?

– Боюсь, да.

Вид у него был усталый и встревоженный, и впервые он казался ранимым. Мне вдруг показалось, что я держу в руках огромную силу. Впрочем, в данный момент, наверное, так оно и было, если говорить о нас обоих.

– Ну, и как тебе все это? – спросил Винсент.

– Ну… слишком много всего сразу. Но это, безусловно, многое объясняет. – Я почувствовала, как его пальцы сжались на моей руке. – Может, мне сейчас потому не страшно, что ты держишь меня за руку?

– О чем это ты? – Винсент неуверенно улыбнулся.

– Это одна из твоих сверхъестественных способностей, ведь так? И что это такое? Успокоительное Прикосновение или еще как‑ то?

– Сверхъестественных! – Винсент хихикнул. – Ну… Да, мисс Проницательность. И как ты об этом догадалась?

– Шарлотта уже проделала со мной такое недавно. И я сомневаюсь, что я бы легко справилась с тем потоком сведений, которые на меня обрушились, если бы ты не поддерживал меня.

Уголки губ Винсента слегка приподнялись. Его пальцы разогнулись, потом снова сжались на моей руке.

– Понятно. Но – нет, хотя я к тебе и прикасался, я не воздействовал на тебя «Успокоительным Прикосновением», как ты выразилась. Такого не происходит каждый раз, когда я до тебя дотрагиваюсь. Я должен этого пожелать. Но в данный момент ты, похоже, прекрасно сама справляешься.

Я посмотрела на столик у кровати и увидела, что моя фотография перевернута лицом вниз. А поверх нее лежала записка, написанная мной накануне. Казалось, это было уже много лет назад.

– Ты получил мою записку, – сказала я.

– Да. Она помогла мне понять, почему ты решила за мной проследить. – Винсент рассмеялся. – Я до сих пор поверить не могу в то, что Жан‑ Батист впустил тебя в дом. Так что это не только моя вина, но и его тоже, – то, что ты обнаружила меня в таком состоянии. Я, конечно, виноват в том, что вообще привел тебя в этот дом… Но я не позволю ему все сваливать на меня. И понять не могу, как ты сумела его убедить впустить тебя?

Винсент снова засмеялся, и это было похоже на смех победителя.

– Ты просто чудо, – сказал он, и его глаза излучали тепло.

Я просто купалась в этом тепле, но потом Винсент закрыл глаза и снова откинул голову на подушки.

– Ты как себя чувствуешь? – встревожилась я.

– Да все в порядке. Просто сильная слабость. Можешь мне принести кое‑ что с того стола?

Он кивком указал на сервировочный столик, стоявший неподалеку от изголовья кровати и нагруженный разными фруктами и орехами.

Я взяла тарелку с финиками и снова села рядом с Винсентом.

– Спасибо, – поблагодарил он, касаясь моей руки, и тут же стал брать по одной ягоде и класть в рот.

– Значит, ты покупал то ожерелье для Шарлотты, – сказала я, осторожно наблюдая за ним.

Винсент усмехнулся:

– Ну да. Поняла теперь? Мы с ней друзья. Она не моя девушка. Просто это человек, которого я знаю уже… последние полвека, так получается?

– Ну и что? – смутилась я. – Это не имеет значения.

– Нет, конечно, – согласился Винсент, изображая серьезность и торжественно кивая.

Я уставилась на собственные руки.

– Ты говорил, нужно некоторое время, чтобы восстановить силы после… ну, чего‑ то там. И когда ты встанешь на ноги?

– Это зависит от того состояния, в котором мы находились перед тем, как впасть в бездействие. Я не был ранен, никак не пострадал, так что к вечеру буду как новенький. Даже лучше, если точно.

Я видела, что Винсент совсем не привирает ради того, чтобы поднять мне настроение, но выглядел он таким изможденным, что я невольно испытывала жалость к нему.

– Ох, Винсент…

– Не так все плохо, правда, Кэти. И на самом деле полезно получить небольшую передышку… как бы подзарядиться, потому что после этого я же опять не смогу спать несколько недель. – Он умолк, увидев, что я нахмурилась. Потом продолжил: – Знаешь, не стоит нам обсуждать все это прямо сейчас. Просто не тревожься обо мне. Это мне следует тревожиться о тебе. Ты… ты как вообще?

Я закатила глаза к потолку и засмеялась:

– Ну, если ты сейчас не действуешь на меня какими‑ нибудь чарами и если я уже не умчалась с воплями из этого дома, то, полагаю, со мной все в порядке.

– Ты просто чудо, – повторил Винсент.

– Хватит мне льстить! – поддразнила его я. – Прибереги силы для следующей беспомощной жертвы, которую ты завлечешь в свою берлогу.

Смех Винсента был прерван звуком распахнувшейся двери. Я обернулась и увидела Жан‑ Батиста, быстро шедшего через комнату; следом за ним спешил Гаспар.

– Кэти, пойди найди Шарлотту и остальных, – негромко сказал Винсент. – Но когда тебе скажут, что ты можешь уходить, не сбегай просто так, зайди сначала ко мне. Пожалуйста.

Гаспар проводил меня до открытой двери.

– Они все в кухне, – сообщил он, показывая мне на дальний конец коридора.

А потом, предоставив меня самой себе, он закрыл дверь.

Я пошла на аппетитный запах свежего хлеба, к кухне, но перед вращающейся дверью приостановилась в неуверенности. Потом, нервно вздохнув, толкнула дверь и вошла в кухню. Вся компания сидела вокруг огромного дубового стола. И все разом оглянулись на меня.

Молчание нарушил Эмброуз.

– Входи, входи, человеческое существо! – сказал он, подражая героям «Звездного пути», хотя его слова прозвучали не слишком разборчиво, потому что говорил он с набитым ртом.

Шарлотта и Шарль засмеялись, а Юл показал на пустой стул рядом с ним.

– Значит, ты вполне пережила гнев Жан‑ Батиста, – сказал он. – Храбрая девочка.

– И очень глупая, раз пришла сюда, – добавил Шарль, не отрывая глаз от тарелки.

– Шарль! – укоризненно воскликнула Шарлотта.

– Но так оно и есть! – возразил Шарль.

– Чего бы тебе хотелось, милая? – перебил их добродушный голос, раздавшийся за моим плечом.

Оглянувшись, я увидела пухлую женщину средних лет, в переднике. У нее были круглые румяные щеки, а седеющие светлые волосы были сколоты в узел.

– Вы Жанна? – спросила я.

– Да, милая Кэти, – ответила женщина. – Это я и есть. Я уже наслушалась тут о твоих приключениях. Жаль, что не повстречалась с тобой раньше, но мне ведь, в отличие от прочих в этом доме, ночью нужно хорошенько выспаться.

– Так вы не… – Я замялась.

– Нет, она не одна из нас, – ответил за Жанну Юл. – Но семья Жанны служила Жану‑ Батисту с…

– Больше двухсот лет, – сообщила Жанна, перебив Юла и одновременно выгружая на тарелку Эмброуза огромный омлет.

Эмброуз одарил ее обаятельной улыбкой и сказал:

– Выходи за меня, Жанна!

И тут же наклонился и поцеловал руку, державшую сервировочную ложку.

– Во сне, милый! – засмеялась Жанна и легонько хлопнула его ложкой по пальцам.

Уперев руку в бок, Жанна уставилась в потолок, как будто пытаясь припомнить заученное стихотворение.

– Моим пра‑ пра‑ пра… несколько раз прадедом был слуга месье Гримо де ла Ренье, и он отправился вместе с ним воевать за Наполеона. И именно моего предка, которому тогда было всего пятнадцать лет, месье Гримо спас, оттолкнув его в сторону, когда на них неслось пушечное ядро… а сам погиб при этом. Юноша твердо решил доставить тело месье домой аж из самой России, чтобы похоронить его дома, и это было весьма кстати, потому что через три дня месье проснулся и уже сам мог позаботиться о молодом человеке. Вот с тех пор наша семья и служит месье.

Жанна изложила невероятную историю таким тоном и с таким видом, словно рассказывала о походе на рынок нынче утром. Должно быть, ей все казалось совершенно естественным, ей ведь рассказывали все это ее мать и бабушка. Но у меня снова загудело в голове.

– Ну, спасибо тебе, Жанна! – немножко рассердился Юл. – Кэти уже выглядела более или менее нормально, а тут ты со своим рассказом!

– Я в порядке, – возразила я, улыбаясь Жанне. – Мне бы только немножко кофе и хлеба…

Жанна зарядила зернами современнейшую кофеварку и включила ее, а потом шагнула к плите и достала из духовки противень с круассанами.

– С меня хватит, – заявил Шарль, отодвигая стул, и, равнодушно стукнув кулаком по кулакам Юла и Эмброуза, он вышел из кухни, даже не посмотрев в мою сторону.

Я посмотрела на всех по очереди.

– Я что‑ то не то сказала?

– Кэти, – хихикнув, заговорил Эмброуз, – ты должна помнить: хотя тело Шарля прожило уже восемьдесят два года, умственно он остался пятнадцатилетним!

– Пойду‑ ка я за ним, – оживленно произнесла Шарлотта, явно смущенная грубостью своего брата. – Пока, Кэти! – Она наклонилась ко мне и поцеловала в щеку. – Уверена, мы скоро снова увидимся.

– Да что тут вообще происходит? – спросила я, когда за Шарлоттой закрылась дверь.

Я самым странным образом разрывалась между желанием поскорее вернуться домой, к бабушке с дедушкой, увидеть своих настоящих, живых, теплых родных, – и желанием остаться здесь, среди странных существ, которые, едва познакомившись со мной, как будто уже принимали за свою. Или, по крайней мере, большая их часть принимала. И для меня не имело значения то, что они – не люди.

Прежде чем кто‑ либо успел мне ответить, дверь приоткрылась, внутрь просунулась растрепанная голова Гаспара:

– Кэти, ты можешь уходить. Но Винсент просил сначала заглянуть к нему.

И Гаспар снова исчез.

Когда я встала, Юл тоже поднялся и спросил:

– Хочешь, провожу тебя до дома?

Эмброуз кивнул и сказал с набитым ртом:

– Да‑ да, проводи ее!

– Нет, спасибо, я и сама могу дойти.

– Ну, хотя бы выпущу тебя за дверь, – решил Юл, задвигая свой стул под стол.

– До свидания, Жанна! Спасибо за завтрак. Пока, Эмброуз, – сказала я, когда Юл уже вежливо открыл передо мной дверь и пропустил меня вперед, а потом зашагал следом за мной по коридору к комнате Винсента. Я вошла внутрь, а Юл аккуратно прикрыл дверь за моей спиной, оставшись ждать в коридоре.

– Ну, и что они тебе сказали? – спросила я, подходя к кровати.

Винсент выглядел еще более бледным и слабым, чем прежде, но улыбался.

– Все в порядке. Я пообещал, что буду целиком и полностью отвечать за тебя.

Хотя я и не совсем поняла, что это значит, меня с одной стороны рассердила мысль о том, что ко мне приставляют няньку, а с другой – порадовало то, что я буду находиться под опекой Винсента.

– Сейчас ты можешь идти домой, – продолжил он, – но, как уже говорил Жан‑ Батист, ты никому не должна о нас рассказывать. Конечно, тебе все равно никто не поверил бы, но мы стараемся избегать любого внимания. – Я бросила на него насмешливый взгляд. – Тебе ведь приходилось слышать о вампирах? – хитро глядя на меня, спросил он.

Я кивнула.

– Конечно.

– И об оборотнях тоже?

– Само собой.

– А ты когда‑ нибудь слышала о нас?

Я отрицательно покачала головой.

– Вот это и называется «избегать внимания», милая Кэти. И мы отлично умеем это делать.

– Все, поняла. – Я вскинула руки.

– Можем увидеться через несколько дней? – спросил Винсент.

Я кивнула, внезапно охваченная неуверенностью относительно того, что может предложить нам будущее. Приостановившись у двери, я сказала:

– Береги себя…

И тут же почувствовала себя ужасно глупо. Он ведь был бессмертным. Ему незачем было «беречь себя».

– Я хочу сказать, отдыхай, – поправила себя я.

Он улыбнулся, забавляясь моим смущением, и отсалютовал.

– Миледи! – Юл шагнул ко мне, кланяясь, как швейцар из фильмов кинокомпании «Мерчант‑ Айвори», и предложил руку: – Вы позволите?..

Я невольно засмеялась. Юл изо всех сил старался загладить свое прежнее поведение.

Когда мы очутились в холле парадного входа, я забрала там свою сумку с книгами. Когда же я вышла из дома, Юл коснулся моей руки и сказал:

– Послушай… Мне очень жаль, что я был груб, ну, ты понимаешь… в моей студии и там, в музее. Клянусь, тут нет ничего личного. Я просто пытался оградить Винсента и тебя… да и всех нас. Но поскольку теперь уже слишком поздно об этом хлопотать, пожалуйста, прими мои извинения.

– Да понимаю я все, – сказала я. – Что еще ты мог сделать?

– Итак, она меня простила! – воскликнул Юл, прижимая ладонь к сердцу; вся его веселость мигом вернулась. – Ладно. Ты уверена, что тебе не нужен провожатый? – спросил он, подходя поближе.

Выражение его глаз поразило меня; в них было нечто большее, чем простоя дружеская забота о моем благополучии. Юл заметил, что я читаю выражение его лица, и кокетливо улыбнулся, приподняв бровь как бы в некоем вопросе.

– Все будет отлично, правда. Спасибо тебе, – заверила его я, краснея, и перешагнула через порог, на булыжники.

– Винсент тебя навестит, как только сможет! – сказал мне вслед Юл, засовывая руки в карманы джинсов.

Я помахала ему рукой и медленно вышла со двора на улицу, чувствуя себя так, словно мне снился некий длинный запутанный сон.

Выходные прошли как в тумане, потому что мое тело занималось одними делами, а ум – совершенно другими, то и дело возвращаясь в дом на улице Грене.

Я не знала, когда мне стоило ожидать каких‑ то вестей от Винсента. Утром в понедельник, когда мы с Джорджией отправились в школу, я заметила конверт, приклеенный клейкой лентой к входной двери, – с моим именем, написанным изумительными старомодными буквами. Я распечатала его и достала плотную белую карточку, на которой красовалась лаконичная надпись: «Скоро. В. ».

– Кто такой В.? – спросила Джорджия, вскинув брови.

– Да просто тот парень.

– Который парень? – резко произнесла сестра, застывая на месте и хватая меня за руку. – Преступник?

– Да. – Я засмеялась, выдергивая руку и увлекая Джорджию к станции метро. – Только он никакой не преступник. Он…

«Он ревенант, нечто вроде неумирающего ангела‑ хранителя или весьма необычного монстра, который бродит вокруг, спасая человеческие жизни…»

– Он просто связался с некоторыми отчасти сомнительными людьми.

– Хм… Думаю, мне бы следовало с ним познакомиться.

– И не думай, Джорджия. Я вообще‑ то и не знаю, намерена ли я и дальше с ним видеться. Мне только того и не хватало, чтобы еще ты вмешалась и окончательно все запутала, когда я даже не решила, нравится ли он мне.

– О, он тебе нравится, это уж точно!

– Ладно, он мне нравится. Но я все равно не знаю, буду ли с ним встречаться.

Джорджия бросила на меня скептический взгляд.

– Правда, Джорджия! Я не могу пока этого объяснить. Давай не будем об этом говорить. Обещаю, если что‑ нибудь случится, – я обязательно тебе расскажу.

Дальше мы шли молча, но недолго, потому что уже через несколько секунд Джорджия сказала:

– Ты не беспокойся. Я и пытаться не стану увести его у тебя.

Я стукнула ее сумкой, и мы помчались вниз по ступеням на станцию метро.

Винсент говорил, что хотел бы увидеться со мной «через несколько дней», но шел уже четвертый день, и я начала с тревогой думать, когда же я его увижу снова, и увижу ли вообще. Может, он передумал насчет меня, как только набрался сил? Или, может быть, его заставил передумать Жан‑ Батист? Я лишь вспоминала записку Винсента и надеялась, что он рано или поздно появится.

Как только прозвенел последний звонок в четверг, я вышла за ворота школы и поспешила к автобусной остановке. Но тут же замедлила шаг, увидев на другой стороне улицы знакомую фигуру. Это был Винсент.

Его черные волосы блестели на позднем сентябрьском солнце, и он излучал энергию и бодрость. Винсент выглядел как какое‑ нибудь идеальное существо из древних мифов. «Вообще‑ то, он и есть идеальное мифологическое существо», – мысленно напомнила я себе. У меня перехватило дыхание. Хотя глаза Винсента скрывались за зеркальными солнечными очками, я видела, как изогнулись в улыбке его губы, стоило ему заметить меня в воротах школы.

Рядом с Винсентом стояла винтажная красная «Веспа», и, когда я пошла через мостовую, направляясь к нему, он поднял вверх два шлема такого же красного цвета. После четырехдневного ожидания я чувствовала себя настолько радостной, что мне хотелось обнять его. Но потом я вспомнила, как он выглядел тогда, когда я видела его в последний раз.

Ведь Винсент был близок к смерти. Он лежал там, в той кровати, почти без чувств, и это было похоже на сцену из старого черно‑ белого фильма ужасов. А теперь, спустя четыре дня, он стоял передо мной, и каждая клетка его тела источала здоровье. Да что со мной такое происходило? Мне же следовало бежать от него как можно дальше и как можно быстрее, а вовсе не стремиться в его объятия! «Он монстр, не человек», – напомнила я себе.

Винсент заметил, как я замерла, и, хотя уже собирался наклониться ко мне, тут же отступил на шаг и стал ждать, что я скажу или сделаю.

– Привет. Ты выглядишь куда как… живее прежнего, – сказала я, напряженно улыбаясь, хотя во мне все так же отчаянно боролись желание приблизиться к нему – и осторожность.

Он усмехнулся и потер ладонью шею; на его лице было написано нечто среднее между лукавством и извинением.

– Ну да. Прогулки, разговоры…

Винсент затих, внимательнее всмотревшись в меня.

«Ну же, решайся! » – мысленно подтолкнула я себя.

И, протянув руку, взяла у него второй шлем.

– Значит, это твое… возвращение с той стороны… было просто фокусом? – сказала я, надевая шлем на голову.

В глазах Винсента мгновенно отразилось облегчение.

– Ну да, надо же было тебе показать, как оно бывает.

Винсент засмеялся и, закинув одну ногу через седло мотороллера, протянул мне руку.

Я с некоторым опасением приняла ее. Рука была теплой. Мягкой. Смертной. Я села позади Винсента и запихнула все свои сомнения в самый дальний уголок ума.

– И куда мы едем? – спросила я, наконец‑ то позволив себе ощутить волнение, которое давно уже рвалось наружу.

– Да просто немножко прокатимся по городу, – ответил Винсент, трогая «Веспу» с места и направляя ее вдоль по улице.

Держаться за Винсента было истинно райским наслаждением, а уж поездка по Парижу на старой «Веспе» выглядела как самое лучшее приключение за много лет. Мы проехали по мосту через Сену и покатили вдоль реки. Вода поблескивала в лучах осеннего солнца.

Минут через двадцать мы добрались до Сен‑ Луи, одного из двух естественных островов в середине Сены, соединенных с материком и между собой мостами.

Винсент поставил мотороллер у ворот, прикрепив его к столбику цепочкой с замком, и мы, взявшись за руки, прошли по мосту и спустились по длинной лестнице к самой воде.

– Слушай, извини, что я не смог прийти раньше, – заговорил Винсент, когда мы шли по набережной острова. – У меня были кое‑ какие дела с Жаном‑ Батистом, нужно было их закончить. Так что пришел, как только смог.

– Все в порядке, – ответила я, стараясь сдержаться и не засыпать его вопросами.

Я предпочла забыть о тех странных, вполне фантастических событиях, что произошли в прошлые выходные. Мне хотелось сделать вид, что мы самые обычные парень с девушкой, которые решили прогуляться вдоль реки. Но все равно меня терзало назойливое ощущение того, что эти мечты очень скоро развеются.

Мы добрались до мыса, и тут узкая дорожка вывела нас на просторную террасу, вымощенную булыжником.

– Летом здесь всегда толпы народу, но в остальное время года никому и в голову не приходит сюда заглянуть, – сказал Винсент, поворачивая к северной стороне мыса. – Так что все это предоставлено нам двоим.

Присев на краю террасы, он расстелил на камнях свою куртку и протянул мне руку, предлагая сесть. Мне на мгновение показалось, что мы – последние люди, оставшиеся на земле. Что это рыцарь в сверкающих доспехах увез меня на свой маленький мирный островок посреди шумного города и хотел теперь, чтобы я провела рядом с ним несколько сказочных мгновений. «Это все не на самом деле, так просто не может быть».

Мы наблюдали за тем, как крошечные волны играют солнечными бликами на поверхности быстро бегущей голубовато‑ зеленой реки. Пышные, пухлые облака плыли по бесконечному пространству неба. Облака, которых мы почти не замечаем, торопясь куда‑ то между городскими зданиями. Об основание каменной стены громко плескалась вода, и эти звуки то и дело переходили в оглушительное крещендо моторных лодок, проносившихся мимо. Я закрыла глаза и позволила безмятежному спокойствию заполнить мои ум и тело.

Винсент коснулся моей руки, разрушив чары. Он озабоченно нахмурил лоб и, похоже, искал какие‑ то слова. Наконец он заговорил:

– Ты теперь знаешь, что я собой представляю, Кэти. Ну, по крайней мере, знаешь главное.

Я кивнула, гадая, что может последовать дальше.

– Дело в том, что… мне хочется как следует узнать тебя. У меня такое чувство к тебе, какого не было уже очень, очень давно… Но из‑ за того, что я… ну, то, что я есть… – Винсент немного помолчал. – Все становится слишком запутанным.

Я видела, какая боль отразилась на его лице, и мне захотелось прикоснуться к нему, утешить его, – но, собрав все остатки самообладания, я осталась сидеть неподвижно и придержала язык. Винсент явно обдумывал то, что собирался сказать дальше, и я не хотела ему мешать.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒