ОТ АВТОРА 11 страница

В последующие годы он, по его признанию, изготовил и продал через «Колнаги» сотни рисунков старых мастеров. Он водил за нос горе‑ экспертов прежде всего из чувства справедливости, желая отомстить за нанесенную обиду. В финансовом отношении «Колнаги» не нес никаких потерь. Банковский же счет нашего умельца регулярно пополнялся за счет его рукоделия. «Колнаги» стал основным источником его доходов. Долгое время ему удавалось избегать разоблачения, меняя продавцов и постоянно расширяя круг подделываемых художников. В конце концов он попался, и только в процессе следствия выяснился истинный масштаб его деятельности. Именно тогда его имя стало синонимом успеха на непростой стезе криминального творчества.

Музей Гетти купил у «Колнаги» несколько рисунков, которые один из его кураторов впоследствии признал поддельными. Речь шла о нескольких миллионах долларов, пущенных псу под хвост, поэтому музей категорически отказался от проверки рисунков и не поддержал своего куратора. Хотя тот узнал руку мстителя, который к тому времени уже умер. Тем не менее музей замял это дело. Куратора с позором уволили, обвинив в некомпетентности. Он попал в черный список и был исключен из художественного сообщества. Сейчас он работает за границей под чужим именем.

Уикендена потянуло в сон. Он уже слышал эту историю. Парня сдали его же коллеги, и тот угодил в тюрьму. Инспектор рассеянно обвел взглядом обращенные к нему затылки. Сплошные блондинки с высокими прическами. Он ничего не имел против такой аудитории.

Гарри проснулся от звука аплодисментов. К лектору подходила профессор Шейла Маклеод. Уикенден был с ней знаком и всегда восхищался этой женщиной.

– От имени Института Куртолда позвольте мне поблагодарить доктора Коффина за его восхитительную лекцию, из которой мы узнали столько интересного. На следующей неделе у нас выступит профессор Дэвид Саймон, всемирно известный специалист по романской архитектуре и скульптуре. Он расскажет о своей работе в кафедральном соборе Джакарты. Благодарю вас за внимание.

Публика, переговариваясь, потянулась к дверям. Коффин заговорил с Маклеод, поглядывая на унылого человека, ссутулившегося в дальнем углу зала.

Зал опустел, но профессор Маклеод продолжала беседовать с Коффином. Уикенден кивнул ему, но тот не заметил. Тогда Гарри сделал вид, что у него затекла шея. Наконец Коффин поймал его взгляд, и Гарри неторопливо приблизился к нему.

– Рад вас видеть, инспектор, – приветствовал его Коффин, протягивая руку.

Когда он коснулся руки Уикендена, тот чуть заметно отшатнулся. Всякие неожиданные прикосновения он расценивал как посягательства на свою личную территорию. Посмотрев некоторое время на протянутую руку, инспектор в конце концов пожал ее, издав при этом непонятный щелкающий звук. Коффин ответил крепким рукопожатием. Он был в черном костюме итальянского покроя, из‑ под которого виднелась накрахмаленная голубая рубашка.

– Доктор Коффин…

– Просто Габриэль, – перебил его тот и повернулся к Маклеод. – Мы с инспектором старые знакомые. Сотрудничали, когда я служил в итальянской полиции, можете себе это представить? Гарри, сейчас у меня небольшой фуршет со студентами. Я вас приглашаю. Надеюсь, вы не против?

– Я… нет… с удовольствием.

– Ведите нас, Шейла.

Габриэль с Гарри последовали за Шейлой, которая повела их вниз по пологой винтовой лестнице. В сумеречном полумраке внутреннего дворика окна Сомерсет‑ хауса светились мягким опаловым светом, падавшим на светло‑ серый камень стен вместе с кораллово‑ розовыми отблесками заката. Напротив серебрился бьющий фонтан.

Они вошли в галерею, расположенную рядом, и поднялись по винтовой лестнице, знакомой по карикатурам Роландсона. На последнем этаже находились залы с картинами импрессионистов, и здесь прохаживались студенты, стараясь не слишком удаляться от столов, сервированных на площадке. Коффин прошелся по залам. «Завтрак на траве» Мане, «Дон Кихот» Домье. Моне, Сезанн. Он пригубил вина, отдававшего танином и серой.

– Они считают, что для студентов сойдет любая дрянь, – заметил Коффин.

Гарри чуть заметно улыбнулся.

– Я люблю Дега, – продолжал Габриэль. – Искусствоведы считают, будто в его пастелях с изображением купающихся женщин есть что‑ то непристойное, поскольку он изобразил их в некрасивых позах. Одна поднимается из ванны, другая расчесывает длинные рыжие волосы. Но я всегда видел в этом лишь страстную любовь к женскому телу.

Уикенден в ответ только хмыкнул.

– Вы не интересуетесь искусством, Гарри? – спросил Коффин, проходя в следующий зал.

– Я выслеживаю преступников, доктор Коффин. Я умнее, чем они, и мне это нравится. Для меня не важно, что они украли – машину, мешок с деньгами или кусок холста с краской. Я люблю разгадывать головоломки. Конечно, во всяком деле нужно понимание. Но деньги, которые крутятся в этой сфере, приводят меня в недоумение. Сам я никогда не отличу Дега от Моне или любой другой красивой мазни. Я против них ничего не имею, но не более того. К счастью, успех моей работы не зависит от моих художественных пристрастий. Я, как и вы, уважаю мастерство как таковое. И мне безразлично, в чем оно проявляется – в игре в шашки, шахматы или в ограблении…

– Я когда‑ то играл в шахматы, – перебил его Коффин, не отрывая взгляда от картин. – Так, баловался, когда был помоложе. Посмотрите‑ ка, Гарри, для вас это будет интересно, – указал Коффин на две картины, висевшие рядом на стене.

Это были черные прямоугольники с цветными пятнами и бесформенными включениями, похожими на взвесь, плавающую в чернилах. Гарри остановился рядом с Коффином. Он был на голову ниже и выглядел старомодным.

– Так вот, левая картина – это оригинал, написанный русским художником Василием Кандинским. Он, как и его соотечественник Казимир Малевич, использовал абстракцию для концентрированного выражения духовности. Рисовал то, что, по его мнению, давало сильный духовный заряд. А это стоит тех миллионов, которые платят за его картины. Теперь самое интересное. Взгляните на правую картину.

– По‑ моему, они совершенно одинаковые.

– Вы правы, Гарри. Они действительно одинаковые. Но та, что справа, является копией, написанной уже в наши дни. Цена ей две‑ три сотни фунтов, не больше.

Гарри несколько раз перевел взгляд с одной картины на другую.

– Это просто поразительно, доктор Коффин. Не могу не выразить своего восхищения. Как я уже говорил, любое мастерство вызывает у меня уважение, даже если… А как вы догадались, что правая картина – это копия? Они же ничем не отличаются.

Коффин с улыбкой указал на стену. Рядом с правой картиной висела табличка с надписью «Копия». Гарри вспыхнул и натянуто улыбнулся.

– «Смотри в корень» – вот мой девиз. Простая наблюдательность, Гарри. Надо уметь видеть, а не просто смотреть. Восприятие может быть пассивным и активным. Наблюдательность и логическая дедукция…

– …вот два инструмента, которыми все обладают, но никто не пользуется. Я прослушал вашу лекцию, доктор Коффин. Да, это хороший урок… Вы по крайней мере применяете на практике свои советы. Я себе уже тысячу раз говорил, что нельзя злоупотреблять кофеином, но, как и прежде, выпиваю по десять чашек в день. Без этого у меня нарушается пищеварение.

В следующем зале Коффин задержался. Гарри шел за ним, глядя себе под ноги, но увидев, что Габриэль остановился, поднял глаза.

– «Бар „Фоли‑ Бержер“» Мане. Ну разве это не шедевр?

Патетические нотки в голосе Коффина несколько озадачили Гарри. Он не знал, что ответить.

– Я просто обожаю эту картину, – продолжал восхищаться Коффин. – Женщина выглядит такой печальной. Здесь есть глубокий подтекст.

К Коффину подошла улыбающаяся студентка, подбадриваемая своими друзьями.

– Извините, профессор Коффин.

Габриэлю всегда нравилось, когда его так называли.

– Если бы вы надумали украсть картину из этого музея, что бы вы выбрали?

– Люси Джарвис, как вы можете…

– Ничего страшного, Шейла. Очень хороший вопрос, Люси. Когда я хожу по музеям, то часто играю в эту игру. Практически в каждом зале.

Подперев подбородок жестом роденовского «Мыслителя», Коффин задумчиво оглядел зал.

– В данном случае выбор сделать просто. Я бы взял вот это, – указал он на картину Мане.

– Почему?

Вокруг Коффина столпились студенты с полными стаканами в руках. Уикенден почувствовал что‑ то среднее между любопытством и раздражением, но решил склониться в сторону любопытства.

– Потому что это законченный шедевр. Мане написал ее незадолго до смерти, прекрасно сознавая, что это хит. Размер подчеркивает ее значение. Тема вполне в духе времени. Женщина за стойкой смотрит прямо на нас. Она выглядит печальной и немного испуганной, но в ее взгляде есть что‑ то еще. Мона Лиза просто отдыхает.

Студенты захихикали.

– Это барменша в ночном клубе «Фоли‑ Бержер». Видите, что происходит позади нее? Клуб был двухэтажным, а в центре находилась сцена, где выступали артисты. В верхнем левом углу картины видны ноги акробата, висящего на трапеции. Публика хоть и несколько смазана, но легкоузнаваема. Типичные парижские персонажи конца девятнадцатого века.

Мы видим, что к барменше подходит господин в темном костюме и цилиндре. Его фигура расположена словно под углом. Но как мы можем его видеть? Конечно, он стоит перед ней, там же, где и вы. Все, что мы видим позади барменши, является отражением в большом зеркале у нее за спиной. Приглядевшись, можно заметить, как в зеркале отражается свет.

Господин явно чего‑ то хочет. Может быть, выпить? Или взять апельсин из вазы на стойке? Пива «Басе»? Я не шучу; видите коричневую бутылку с красным треугольником?

Возможно, он хочет пропустить стаканчик. Но скорее всего пришел за другим. Женщина за стойкой – проститутка. В те времена проституция была в порядке вещей. У состоятельных господ имелись любовницы, которые сопровождали их в общественных местах подобно гейшам в Японии. Женщина на картине могла устроиться барменшей в «Фоли‑ Бержер», чтобы ловить там клиентов.

Но что происходит у нее в душе? Всмотритесь в ее глаза. Ей только что сделали недвусмысленное предложение. Она нуждается в деньгах, но ненавидит свое занятие. Возможно, у нее есть ребенок. Она измождена, но не может отказать клиенту, иначе ей не на что будет жить. Такое существование невыносимо, но выхода нет. Подружки уверяют, будто у нее прекрасная работа, дающая массу преимуществ. Клиенты здесь состоятельные и приличные. И потом, ей платят жалованье, которое служит хорошим подспорьем к основному заработку. Она находится в самом центре светской жизни, среди представителей парижской богемы. «Фоли‑ Бержер», «Мулен‑ Руж», Тулуз‑ Лотрек, Эмиль Золя… Но не кажется ли вам, что она предпочла бы участь скромной домохозяйки? Что она скорее Эмма Бовари, чем Нана? Да. Я бы взял именно эту картину. Но тогда она была бы потеряна для вас.

Студенты молча переминались с ноги на ногу. Наконец Люси сказала:

– Bay! А я бы взяла ту, что ближе к двери.

Все, кроме Гарри, засмеялись. Потоптавшись еще немного, студенты разошлись.

Коффин продолжил прогулку по залам. Уикенден пошел следом, равнодушно взирая на Кандинского, фовистов и Руссо. Наконец Габриэль сжалился над ним.

– Как насчет того, чтобы выпить по‑ настоящему?

Они спустились по лестнице и вышли на темную лондонскую улицу.

– Не знал, что вы специалист по Мане, – сказал Гарри.

– Вы об этом? Да мне известно о Мане не больше, чем любому среднестатистическому студенту. Эта импровизированная лекция была основана исключительно на логике и наблюдательности. Вы знаете, в Медицинской школе Йельского университета есть обязательный курс, во время которого студенты посещают Йельский музей британского искусства и ставят клинический диагноз людям, изображенным на картинах. Там существует такая система тестов, когда студенту дается тридцать секунд, чтобы посмотреть на картину, а потом как можно подробнее ее описать или поставить диагноз. Это просто блестяще. Логика и наблюдательность – вот два инструмента, которыми все обладают, но никто не пользуется.

Они повернули направо, пошли по Стрэнд мимо здания Королевского суда и, обогнув его, очутились на тихой пустынной улочке.

– Мой любимый паб «Семь звезд». В нем всегда полно адвокатов, но все равно очень уютно.

Уикенден никогда здесь не был. Он предпочитал «Запряженную карету», которая находилась напротив его дома. Пить пиво где‑ нибудь еще значило подрывать устои. Но в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Гарри посмотрел на длинный подоконник, тянувшийся вдоль всех окон паба. В янтарном свете ламп он казался нарисованным сепией и был уставлен довольно странными предметами, среди которых находились чучело совы и лошадиный череп в черепаховых очках и судейском парике. Потрепанная черная вывеска с семью золотыми звездами тихо раскачивалась под дуновением ветерка.

Коффин взял две пинты лучшего горького пива и осторожно понес их к столику, стоявшему под желтой афишей фильма на судейскую тему с Питером Селлерсом в главной роли.

– Расскажите о своей работе, Гарри. О ваших успехах ходят легенды. Говорят, вы можете раскрыть любое преступление. Я, во всяком случае, ни разу не слышал о ваших неудачах.

– Но были кое‑ какие разочарования, как я предпочитаю их называть. Вообще‑ то мне везло. Я всегда находил пропажу или вора – правда, иногда только одно из двух. Однако с пустыми руками я никогда не возвращался.

Гарри прихлебнул пива, замочив при этом концы усов, и оглядел помещение паба – длинный узкий зал, похожий на корабельный камбуз. У стойки, за которой возвышался лысоватый бармен в круглых очках, стояла компания смеющихся мужчин судейского вида.

– Должен сказать, что и вы отлично поработали в итальянской полиции.

– Да, у меня там неплохо получалось. Но, честно говоря, такая работа не по мне. У меня много других интересов, а она поглощала все свободное время.

– Я слышал, что в детстве вы были чемпионом по шахматам, – сказал Гарри, упорно избегая смотреть собеседнику в глаза.

Коффин с улыбкой откинулся на спинку стула.

– Родительские воздушные замки. Но вообще‑ то да, было дело. Лучше поговорим о наших теперешних успехах.

Уикенден заметил, что Коффин чувствует себя не в своей тарелке.

– О ваших последних успехах я тоже наслышан. Самые восторженные отзывы…

– Мои немногочисленные – лишь часть совместных усилий. А вы ведь обычно работаете в одиночку?

– Да, предпочитаю обходиться без помощников. Лишние люди только мешают.

– L'enfer, c'est les autres. [50]

Гарри не понял, что это значит.

– Вы не собираетесь в отставку? У вас ведь уже подходит возраст? Получите хорошую пенсию и будете почивать на лаврах.

Гарри опустил глаза в кружку.

– Нет, мне еще рано. Да и чем мне заняться без работы? Я никогда не блистал другими талантами. Делай что можешь и старайся быть полезным до конца. И потом…

– Понимаю, – вздохнул Коффин, выпрямляясь на стуле. – Вот поэтому я до сих пор читаю лекции. Занятие это не очень прибыльное, и мне приходится изобретать другие способы пополнения кошелька. Но, как вы справедливо заметили, грех пренебрегать тем, что у тебя хорошо получается.

– Я вот тут подумал, Габриэль… Последний раз, когда я работал с вами… помните, мы тогда поймали потрясающе непрофессионального грабителя, эту мелочь пузатую, вознамерившуюся подняться в воровской иерархии… Дело, которым я сейчас занимаюсь, немного напоминает тот случай. Я бы мог воспользоваться… ну, вы понимаете… Короче, где сейчас этот…

Коффин улыбнулся и покачал головой:

– Это вы о Дандердорфе? Такого не скоро забудешь. Забавно, что вы про него спросили. Интересная история. Он несколько раз сидел, но сроки всегда были небольшие. Это вы и сами знаете. Однако, боюсь, теперь мы не скоро его увидим.

– А почему? – спросил Гарри, погружая усы в пену.

– Вы абсолютно правильно сказали, что он метил не по чину высоко, пытаясь из касты неприкасаемых пролезть в брамины, а это, как известно, невозможно. Его последний фортель вообще не поддается описанию. Парень решил оставить след в истории искусства, и преуспел в этом – правда, не совсем так, как предполагал. Он рассудил, что красть картину или скульптуру недостаточно круто. Этим никого не удивишь.

– Так что же он сделал?

– Попытался украсть комнату, – улыбнулся Коффин.

– Что?

– Попытался одним махом стащить всю комнату с обстановкой. Из филадельфийского Музея искусств в Штатах. Там есть комната семнадцатого века, привезенная из голландского Гарлема. Гостиная в стиле Вермеера с деревянными инкрустированными панелями, кессонным потолком, мебелью и люстрой. Он попытался вынести все сразу. Представляете себе эту авантюру? Конечно, он с треском провалился, так что его можно смело вычеркнуть из списка подозреваемых. Но, уверен, мы о нем еще услышим. Буду только рад. Мне нравится этот парень.

Некоторое время они молча потягивали пиво.

– Ну так чем я могу быть вам полезен, Гарри?

ГЛАВА 24

Зал заседаний Национальной галереи современного искусства полнился гулом голосов. Все места за столом были заняты хорошо одетыми людьми, оживленно переговаривающимися друг с другом. Охранник прикрыл дверь и встал на страже.

Рабочий день уже закончился, и все сотрудники музея разошлись по домам. Вокруг дубового стола, стоящего в центре зала, расположились двенадцать членов попечительского совета, директор музея и другие власть предержащие. В глубине зала скромно застыли инспектор Уикенден и Габриэль Коффин.

Когда дверь закрылась, Элизабет ван дер Меер встала со стула и обратилась к присутствующим:

– Благодарю, что вы нашли возможность прийти сюда в столь поздний час. Это внеочередное собрание, вызванное чрезвычайными обстоятельствами. Я уже сообщила каждому из вас о случившемся. Сейчас мы должны решить, что делать дальше. Позвольте представить вам профессиональных криминалистов, которые помогут нам разобраться в сложившейся ситуации. Инспектор Гарри Уикенден из отдела искусства и антиквариата Скотленд‑ Ярда, расследующий это дело. Именно благодаря его такту и профессиональному чутью оно пока не стало достоянием средств массовой информации. Его люди сейчас сидят в моем кабинете в ожидании телефонного звонка. Здесь также находится человек, который может дать нам необходимые консультации. Это доктор Габриэль Коффин. Раньше он работал в итальянской полиции, а сейчас является известным экспертом по преступлениям в сфере искусства.

Ван дер Меер сняла очки в черной роговой оправе. На ее висках блестели капельки пота.

– А теперь разрешите мне изложить факты. В прошлую среду, в то время, когда мы покупали на аукционе известную вам картину, наш компьютер был взломан и охранной системой стали управлять хакеры. Благодаря проницательности инспектора Уикендена нам теперь известно, что во время хакерской атаки в щитовую проникли злоумышленники и подложили взрывчатку в коробку с предохранителями.

В ночь на четверг произошел взрыв, и во всем здании отключилось электричество. Пока не работала сигнализация, из отдела консервации похитили нашу новую картину «Белое на белом» Малевича стоимостью шесть миллионов триста тысяч фунтов. Больше ничего не украли. Картину только что доставили с аукциона «Кристи», где я ее приобрела для музея. Она была застрахована аукционным домом до ее доставки. Сейчас мы пытаемся выяснить, действовала ли страховка на момент кражи. Имея опыт общения со страховыми компаниями, могу с уверенностью предположить, что ответ будет отрицательным.

Картина пробыла в музее всего несколько часов. Она находилась в отделе консервации, куда ее поместили, чтобы почистить и перенести в новую раму. Охранная система музея обеспечивала ее безопасность. Но при отключении электричества внутренние двери остаются открытыми. Этого требуют противопожарные правила. Поэтому в момент кражи двери оказались не заперты. Коробка с предохранителями была на замке и находилась в закрытом стальном шкафу. До сих пор неясно, каким образом воры смогли до нее добраться. Инспектор Уикенден продолжает расследование. Но прежде всего мы должны обсудить требование о выкупе, которое я получила вчера. Предоставляю слово инспектору Уикендену.

Скрипя ботинками, Уикенден прошествовал к кафедре и начал говорить, не поднимая глаз от пола.

– Благодарю вас. Вчера утром в кабинет мисс ван дер Меер позвонило неизвестное лицо, голос которого был изменен с помощью технических средств. Он походил на мужской, но вопрос о половой принадлежности остается открытым. Звонивший потребовал выкуп в шесть миллионов триста тысяч фунтов в обмен на картину Малевича. В случае согласия мисс ван дер Меер должна сегодня оставить на ночь свет в своем кабинете. В случае отказа картина исчезнет навсегда.

Есть ряд факторов, позволяющих нам нарисовать портрет вымогателя, который скорее всего и является вором. К сожалению, имеющиеся у нас сведения только усложняют задачу, как ни парадоксально это звучит. Размер выкупа в точности совпадает с ценой картины, что свидетельствует об отсутствии воображения и заранее обдуманного плана. Это говорит о непрофессионализме и неопытности воров, которые, видимо, разработали план кражи уже после того, как картина была куплена музеем. О местонахождении картины они узнали из сообщения директора музея, сделанного на пресс‑ конференции.

В процессе расследования выяснилась одна интересная подробность. Компьютер подвергся атаке хакера еще до того, как картина была приобретена музеем.

По залу пронесся гул голосов. Ван дер Меер заметно нервничала, Гарри же продолжал, невзирая на шум:

– Прошу минуточку внимания. Имеющиеся у нас факты позволяют сделать два предположения. Первое. Воры планировали кражу заранее, а Малевича выбрали из практических соображений, поскольку знали его цену и местонахождение. Картина находилась вне экспозиции и не была закреплена на стене. Второе предположение довольно неприятно для музея. Вполне вероятно, что к краже причастны его сотрудники.

Зал еще раз наполнился возгласами. Ван дер Меер поднялась с места.

– Друзья, это всего лишь предположение. Однако это одна из причин, по которой на сегодняшнем собрании не присутствуют сотрудники музея. О намерении музея купить картину по весьма высокой цене знали только его сотрудники и члены совета. Строго говоря, в курсе дела находилось всего несколько человек, но было бы наивно предполагать, что слухи об этом не просочатся. Шила в мешке не утаишь. Такова ситуация на сегодняшний день. Сейчас мы должны решить, как реагировать на требование вымогателей. Прошу высказывать свои мнения.

– Мне бы хотелось услышать, что об этом думает доктор Коффин, – сказал один из присутствующих, и все взоры обратились на человека, стоявшего в углу. Он был в светло‑ голубой рубашке и сером жилете. Серый пиджак из той же ткани небрежно переброшен через руку.

Коффин шагнул вперед.

– По роду профессиональной деятельности мне уже приходилось сталкиваться с подобными случаями. Мне бы не хотелось оказывать давление на аудиторию, тем более что на кон поставлены не мои деньги. Но по‑ моему, самый надежный способ получить картину назад – смириться и заплатить выкуп, как это ни прискорбно. При этом следует обставить всю процедуру так, чтобы вымогатели ничего не заподозрили и непременно вернули картину.

Вымогатели явно напуганы. Инспектор Уикенден совершенно прав, утверждая, что воры – новички в мире искусства и, возможно, впервые украли картину. Естественно, они как можно скорее хотят от нее избавиться. Ведь они стащили ее не для того, чтобы украсить свое жилище. Они хотят получить за нее деньги. Перед вами альтернатива. Если вы ничего не предпримите и проигнорируете их требование, они скорее всего обратятся к вам еще раз, пытаясь оказать давление. Если вы не захотите платить, они, простите за выражение, окажутся по уши в дерьме. Если у них нет резервного покупателя, то продавать картину на черном рынке они вряд ли рискнут. Там они сразу попадутся. Поэтому воры либо оставят картину у себя, либо вообще уничтожат.

Такой исход дела присутствующим явно не понравился. Аудитория недовольно загудела.

– А что, если принять требование вымогателей, а потом заманить их в ловушку? – спросил кто‑ то из глубины зала.

– Если вы будете вести двойную игру и обратитесь за помощью к полиции, я не берусь предсказать, чем все может кончиться. Допустим, похитители попадутся на эту удочку и полиция выйдет на их след. Однако попытка захвата грабителей и картины может закончиться неудачей, что неминуемо приведет к исчезновению и даже уничтожению работы Малевича. Мне кажется, разумнее считать это не просто выкупом, а скорее мерой признания их криминального таланта. Ведь ограбление было проведено блестяще. И это заставляет меня предположить, что они не попадутся на нашу удочку, даже не имея достаточного опыта в краже произведений искусства.

Конечно, наилучшим вариантом была бы поимка грабителей полицией и возвращение целой и невредимой картины в музей. Но если они не совершат серьезного промаха, преимущество будет на их стороне. Поэтому речь может идти только о двух вопросах: хотите ли вы вернуть картину и есть ли у вас для этого деньги? Если на оба эти вопроса вы отвечаете отрицательно, проблема решается сама собой. Вы можете не обращать внимания на вымогателей и надеяться, что их поймает полиция, или попытаться помочь полиции и заманить их в ловушку. Но в этом случае высок риск, что ваш Малевич будет уничтожен или исчезнет без следа. Ответив утвердительно, вы также можете надеяться на их арест, но в этом случае придется признать, что грабители вас переиграли.

Коффин отошел от притихшего стола и, кивнув Уикендену, направился к выходу. Закрывая за собой дверь, он услышал громкий голос ван дер Меер.

– Мадемуазель Делакло, я понимаю, что вас интересует ход расследования. Я обещал держать вас в курсе событий. Вы нам очень помогли. Но я не обязан сообщать… Конечно, я вас понимаю. Но ничего нового сказать не могу. Пока ничего достоверно неизвестно. Хорошо. Конечно, конечно. Договорились. Au revoir. [51]

Захлопнув мобильник, Бизо сунул его в футляр, висевший на поясе.

– Пожалуйста, одно сырное фондю и одно мясное. И две бутылки белого вина.

Шустрый официант с длинными обвислыми усами, похожими на беличьи хвосты, побежал выполнять заказ.

Бизо сидел на длинной скамье, тянувшейся вдоль стены ресторана «Рефьюж де фондю», приткнувшегося у подножия Монмартра позади собора Сакре‑ Кёр. Все стены, скамьи, столы и стулья были сплошь исписаны и изрезаны ножом. Владелец ресторана не настаивал, чтобы посетители вырезали свои имена на чем попало, но такова была традиция этого заведения. Имя Бизо можно было найти под вторым столом справа от входа. Сейчас он сидел один. В дальнем углу крохотного зальчика расположился владелец ресторана со своими друзьями, напоминавшими персонажей мультфильма об Астериксе и Обеликсе.

Официант принес две детские бутылочки с белым вином. Бизо взял одну из них и стал сосать силиконовую соску. В этом было что‑ то умиротворяющее. Дверь открылась, и вслед за влетевшими брызгами дождя на пороге появился тощий Легорже.

– Je suis comme un mouchoir deja utilize, [52] – улыбнулся он, садясь за стол и вытирая со лба капли дождя.

Он стал пить из детской бутылочки с громким хлюпающим звуком, на который с удивлением оглядывались посетители. Ополовинив бутылку, Легорже со стуком поставил ее на стол, и посетители потеряли к нему интерес.

– Вечно ты опаздываешь, – проворчал Бизо.

– А ты всегда не вовремя, – парировал Легорже, выжимая рукава. – Мы друг друга стоим. Из‑ за этого ты до сих пор и не женился.

– Грустно, но похоже на правду. Новости у нас такие. Во‑ первых, я заказал нам ужин, а во‑ вторых, парень, которого я поставил следить за галереей Салленава, заметил кое‑ что интересное.

– Это Моринье?

– Что?

– За галереей следит Франсуа Моринье?

– Какая разница? Разве это имеет значение?

Официант принес фондю – котелок с кипящим сыром, от которого шел запах плесени и холодного погреба, характерный для эмменталера. На столе также появилась корзинка с хлебом, яблоки и виноград.

– Никакого. Просто он очень хорошо играет в карты. Приятный парень.

– Да, это был он. А ты не хочешь узнать, что он там увидел?

– Ммм, – промычал Легорже с набитым ртом, из которого к котелку тянулась длинная нитка сыра.

– После того как Кристиан Куртель отбыл на юг к хворающему Салленаву, галерея не подавала никаких признаков жизни. Двери закрыты, внутри темнота. То же самое на втором и третьем этажах. Почту опускают в прорезь при входе в галерею. Внутрь здания войти никто не пытался.

– Там у них нужно заранее договариваться о посещении, – заметил Легорже, взмахнув вилкой.

– Совершенно верно. Никто даже близко не подходил к галерее. До сегодняшнего утра.

На столе появилось горячее масло и тарелка с сырым мясом. Легорже поднял глаза на приятеля.

– Je t'ecoute. [53]

– Я рад, что хоть кто‑ то слушает меня. Мой человек, Моринье, следил за зданием из своей машины.

Легорже попытался перебить, но Бизо остановил его, предостерегающе подняв палец.

– У него «рено». Так вот, он увидел мужчину в темно‑ синем пальто с поднятым воротником и раскрытым зонтиком, который скрывал лицо. Этот парень в синем постоял у двери, а потом быстро пошел прочь.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒