Глава вторая

Автосервис, где пахал Васька Простаков по прозвищу Кулибин, прежде находился на территории бывшего оборонного института. Лет пять назад институт рассекретили, позже четырехэтажное здание и землю сдали в долгосрочную аренду сразу нескольким коммерческим структурам. Автосервису достались бывшие гаражи оборонщиков и небольшой ангар, в котором оборудовали склад запчастей и автомойку. Возможно, это было самое спокойное место в Москве, вокруг промышленная зона, с одной стороны пыхтит асфальтовый завод, с другой стороны забор фабрики полимерных материалов.

Простаков имел свою долю в этом бизнесе, но не кормился на доходы с капитала, предпочитал зарабатывать деньги своими руками. Для парней Кота Кулибин лично выполнял кое‑ какие поручения, в экстренных случаях разрешал оставить на хранение в гараже тачки, мягко говоря, сомнительного происхождения. Здесь всегда можно спокойно поговорить за жизнь за бутылкой пива.

Сегодня, когда пригнали мерс, разговор завязался сам собой. Предстояло решить судьбу мерина, а заодно уж обсудить и другие вопросы.

– На мерс можно сделать документы, – предложил Рама. – Это займет месяц. Возможно, два. Как получится. Потом обязательно найдется приличный покупатель, который… Короче, эта тачка уйдет с присвистом. Но пусть она сначала отстоится. Здесь или в другом месте.

– Месяц, другой, третий, – передразнил Кот. – Это очень долго. С оформлением левых документов сейчас большой напряг. У нашего человека в ментовке проблемы, он не может помочь ни за какие деньги. И здесь, у Кулибина, мерс долго держать нельзя. Ставить тачку в мой бокс тоже стремно. Кое‑ кто нашептал, что менты хотят прошмонать наши кооперативные гаражи.

– Тогда отдадим мерс азербайджанцам, – сказал Рама. – С этой тачкой нам что‑ то не везет. Если дожидаться документов большой напряг, можно хоть завтра с ними договориться.

– Каким азербайджанцам?

– Ну, я имею в виду тех парней, которые перегоняют иномарки на Кавказ. Такой вариант ты не рассматриваешь?

– Не рассматриваю, – покачал головой Кот. – Мне это даже в голову не приходило. Хачики дают копейки.

– Я свое мнение высказал, – пожал плечами Рама. – А вы решайте, как хотите. Тачка несчастливая, будто проклятая. От таких машин надо избавляться в три секунды. Брать, сколько дадут, и кранты. Слушай, в моей жизни всякое случалось. Но не было такого, чтобы одну и ту же помойку два раза уводить. Но вот случилось. Взяли мерс по второму кругу.

Килла, покуривая, сидел на верстаке, болтал ногами и время от времени прикладывался к горлышку пивной бутылки. Он не принимал участия в споре, хорошо зная, что его мнение по поводу мерса никто в расчет не примет. Килла не силен в вопросах сбыта паленых машин, и это все знают. Темное пиво горчило, Килла скучал, засунув руку под куртку, гладил ребра. В бильярдной он пропустил три‑ четыре чувствительных удара в корпус, но, кажется, батареи целы. Если бы Костян вовремя не подоспел со своей пушкой, пожалуй, тот бритый налысо бугай с татуировкой ГУСИ на предплечье обломал бы Килле рога.

– А вы еще подеритесь, – предложил Килла и зевнул. – Как же с вами, парни, скучно. Хоть бы кто‑ нибудь кого‑ нибудь укусил.

Ошпаренный расположился в темном углу гаража. Развалившись на металлическом стуле с мягким сиденьем, он вытянул ноги и, смежив веки, думал о том, что та кассирша из зала игровых автоматов очень даже ничего девочка, только ее надо хорошо разглядеть. Возможно, мордочка не очень эффектная, остренький носик, похожий на клюв синицы, крупные веснушки на щеках. Зато все остальное на месте. Фигура, как у Мерилин Монро в молодые годы.

Повалив очередной игровой автомат, Ошпаренный бросил багор на пол, отдышался. Тогда он впервые пригляделся к девчонке, стоявшей лицом к стене. Шагнув к ней, схватил за руку, повернул к себе лицом. «Здравствуй, крошка», – Димон дружелюбно улыбнулся. Девчонка дрожала, не от страсти, разумеется, от страха. Ошпаренный прижался губами к ее губам, взасос поцеловал ее. Задрав юбку, провел ладонью по гладким бедрам, ущипнул за мягкое место.

«Может, встретимся в другой обстановке? – предложил он. – И в подходящее время, а? Я не такой плохой, как кажется с первого взгляда». В ответ молчание, то ли ему не верили, то ли его боялись. Не сразу поймешь. «Ну, как тебя зовут? » – Ошпаренный ухватил девчонку за талию, притянул к себе. «На… На…» – девчонка находилась в прострации, кажется, она вообще не понимала, что происходит. Охранник, стоявший у стены, обернулся, глянул на Димона, чуть зубами не заскрипел. И схлопотал кулаком в ухо. Девчонка, чье имя он так и не узнал, затряслась так, будто по ее телу пропустили ток или по заднице прошлись хлыстом. Ошпаренный повернул девку лицом к стене, отступил назад, поднял багор. «Хрен с вами, – сказал Димон. – Стойте смирно». И так саданул по игровому автомату, что деревянная ручка багра треснула и разломилась надвое. Вот она, жизнь. В кои‑ то веки встретишь приличную телку, и даже некогда познакомиться, словом переброситься. Все дела да случаи.

Ольшанский вышел на улицу через служебный вход, сел в бумер и уехал.

Через полчаса он сидел на квартире любовницы, уставившись в экран выключенного телевизора, и перебирал свои невеселые мысли. Мотина не могла понять, с какой целью к ней приехал этот человек, это чучело с замотанным носом и разбитой мордой. Заняться любовью в таком состоянии Ольшанский все равно не способен. Тогда зачем он здесь? Видно, что и Виктору это свидание было в тягость.

Мотина нервничала, глядя, как Ольшанский вскакивает с дивана и бежит к окну, смотреть, на месте ли его любимая БМВ. Возвращается, падает на подушки и сидит, молча разглядывая настольную лампу или пустую стену. Она хотела спросить о том, что же случилось, кто расписал ее любовника под хохлому, но побоялась даже рот раскрыть: вдруг Ольшанский сорвется с нарезки, схватится за кухонный нож, лежащий на журнальном столике, и попишет ей физиономию.

Гробовое молчание становилось невыносимым, и Татьяна решилась на вопрос.

– Может, на ночь к синякам повязку с бодягой привязать? К утру лучше будет. Мне всегда помогало. Ну, в ту пору, когда я была замужем за своим психом. Он ревновал меня даже к неодушевленным предметам.

– Вот себе что‑ нибудь и привяжи. К одному месту. Мне без надобности.

– Нос‑ то хоть на месте?

– Не совсем, – вздохнул Ольшанский. – Зато член цел. Его пока не сломали. Ты довольна или как?

– Раньше ты мне другие слова говорил, – всхлипнула Мотина.

– А каких слов ждет от меня безмозглая курица? – огрызнулся Ольшанский.

Мотина очень хотела показать гостю на дверь, но вместо этого, протянув руку, погладила его по каштановым вьющимся волосам, авось, подобреет немного. Но Ольшанский снова подскочил с дивана, будто по голове не ладонью провели, а саданули раскаленной докрасна кочергой. Кинулся к окну. Распахнув шторы, долго торчал у подоконника, глядя вниз, то ли машиной своей любовался, то ли ворон считал.

– Стоит моя любимица, – сказал он самому себе. – Ну, куда ты от меня денешься?

– У тебя одно на уме: твоя машина, – слова вырвались у Татьяны помимо воли. – Господи, неужели в жизни не существует ничего интересного, кроме этой железки?

Ольшанский, обернувшись, посмотрел на Мотину страшными глазами. Он подумал, что Татьяна как‑ то постарела, расплылась и ничего не осталось в ней от той симпатичной женщины, которую он знал еще в Краснодаре. Она стала похожа на мамку из публичного дома.

– Почему со всеми женщинами я ругаюсь из‑ за бумера? – спросил он то ли Мотину, то ли самого себя. – Только сейчас дошло: бабы ревнуют меня к тачке. Фантастика.

Татьяна не ответила, решив, что Витя окончательно свихнулся или по голове ему сегодня сильно досталось, в таком состоянии он способен на все. Захочет убить, убьет.

После полуночи Ольшанский принял пару таблеток регипнола, раздевшись до трусов, согнал с дивана хозяйку. Засунул пистолет между подушками, подложил под голову посылочный каталог и накрылся женским халатом. Мотина заперлась в спальне, подперев дверь тумбочкой. Но страх не отпускал. Татьяна долго не могла заснуть, прислушиваясь к звукам в другой комнате. Почему‑ то она была почти уверена в том, что Ольшанский, проснувшись среди ночи, непременно вломится в спальню и изобьет ее до потери сознания, чтобы сорвать на ней накопившуюся звериную злобу.

– Вопрос: как поступить? – спросил Костян. – По‑ братски или по справедливости?

Чтобы не устраивать тут колхозного собрания, предлагаю сделать вот что.

Килла отставил в сторону бутылку пива. Он знал, что мнение Кота – решающее. Как он скажет, так и будет. И весь этот спор вокруг мерса был всего лишь обменом мнениями до тех пор, пока Кот не выскажется ясно и определенно. Петя Рама, сложив руки на груди и наклонив голову на сторону, замолчал.

– Я предлагаю, – Костян сделал паузу, его «предлагаю» означает «решил», – отдать «мерседес» Ошпаренному. За мной все‑ таки должок. Димон вытащил меня из подземного гаража на улице Речников. Если бы не он, я уже отдыхал бы в следственном изоляторе. И готовился к долгосрочному отпуску где‑ нибудь в Мордовии. Это что‑ то вроде премии, бонуса. Есть возражения?

– Что ж, я не против, – согласился Рама. – У Димона есть место, где машина может переночевать. Пусть решает, что делать с мерином. Если хочешь, Димон, сбрось мерс хоть сейчас хачикам. Если время терпит, пусть тачка отстоится. А потом найдем вариант с документами.

Димон Ошпаренный, не ждавший дорогих подарков, вышел из своего темного угла на середину гаража и нежно провел ладонью по переднему крылу «мерседеса».

– Если эта тачка моя, то я не хочу, чтобы она ржавела в гараже, – сказал он. – И хачам ее отдавать за бесценок не хочу. Эй, Кулибин. У тебя всегда найдется нужная вещь.

Васька Простаков выглянул из‑ под капота потрепанного «крайслера». Он не слушал чужие разговоры, последнее время дел привалило выше крыши, деньги сами лезли в карман. Пока обстановка спокойная, менты не проводят на территории предприятия обысков, как было в прошлом году, можно и нужно зашибать копейку в поте лица.

– Ты мне на мерс приличные номера не перекинешь? Есть что‑ нибудь в заначке?

– Найдется. На твое счастье, – Кулибин вытер ветошью перепачканные маслом ладони, поправил сползающие с плеч лямки рабочего комбинезона. – Есть честные номера с одного шестисотого. Тачка не какого‑ нибудь там хрена с горы, а натурального помощника депутата Государственной думы.

– Помощника депутата? – сморщился Ошпаренный. – Наверняка какой‑ нибудь мокрушник. А корочку у знакомого фармазонщика купил, чтобы от ментов отмазываться, когда останавливают.

– Не мокрушник, а заслуженный юрист, – поправил Кулибин.

– Одно другому не мешает.

– Блин, с тобой говорить, как с этой стенкой, – Кулибин взял с полки бутылку пива, сковырнул отверткой пробку и промочил горло. – Точнее сказать, это не помощник, помощница: Татьяна Борисовна Белоногова. Известная личность, ее даже по телеку показывали. Сейчас этот помощник, то есть помощница, в Штатах. И проторчит там еще пару месяцев. Не меньше того. Ну, типа по обмену опытом. Татьяна оставила свой шестисотый у нас, крыло отрихтовать и кое‑ что по мелочам сделать к ее приезду.

– Ну вот, теперь помощник вдруг стал бабой, – Димон расплылся в улыбке. – Ясно. Походная жена депутата. Командировки и все такое, всегда нужно держать при себе помощницу. Блин, и почему я до сих пор не депутат? Надо срочно баллотироваться. А пока буду кататься с номером, который висит на какой‑ то шалашовке из Госдумы.

– Спокойно, я тебя не агитирую, – Кулибин уселся на верстак. – Если менты пробьют твой номер по своей базе данных, у них вылезет, что на мерине ездит большой человек. Или член его семьи. А под капот вряд ли кто полезет. Один шанс из тысячи.

– Ну, Димон, с мерсом все телки твои, – сказал Килла. – И в депутаты не надо ходить. Ты только особо не гоношись. Ну, средь бела дня хотя бы правила соблюдай.

– Не хочу, чтобы кто‑ то обиделся, – сказал Кот. – Ну, за то, что мерс отошел Ошпаренному. Поэтому сейчас я поровну раскидаю бабки, которые выручил за «субару». Поскольку Димону достался мерс, лаве получат все, кроме него. Тридцать штук на троих легко делятся.

Кот вытащил из внутреннего кармана куртки пачку долларов.

– Нет, так не пойдет, – Рама сделал протестующий жест. – «Субару» – это твоя тачка. И делиться с нами бабками это как‑ то… Короче, твои деньги, не наши. Кроме того, у тебя свадьба на носу. Предвидятся траты. А ты раздаешь деньги, как купец Семижопов на ярмарке.

– Да, предложение отклоняется, – сказал Килла. – Какого хрена… В ближайшее время наверняка подвернется что‑ то денежное. И мы снимемся с мели.

– Ладно, оставь пока таратайку, с которой копаешься, – Кот похлопал Кулибина по плечу. – И перебрось на мерс депутатские номера. Чтобы мы могли по делу съездить.

– Что, прямо сейчас съездить? Среди ночи?

– Почему бы и нет? – пожал плечами Костян. – Время самое подходящее. И у нас осталось одно незаконченное дело. Я про бумер. Взять бээмвуху у «Карамболя» мы не могли, это ясно. Времени хватило, чтобы ноги унести. Если кто не хочет поработать этой ночью… Ну, если кто не в настроении, скажите сразу. Я все сделаю один.

Кот, замолчал, ожидая ответа. Об Ольшанском известно главное – он человек легко предсказуемый. Домой Толмач на своей тачке не двинет, потому что гараж в разобранном состоянии. На платной стоянке бумер тоже не бросит, это все равно, что оставить его на улице. Вытанцовываются три конкретных варианта.

Первый: Толмач не станет ночевать на своей квартире, пока не восстановят гараж, наверняка он попрется к одной из своих любовниц, оставит тачку у ее дома. Скорее всего, прямо под окнами, у подъезда.

Второй вариант: он уже оставил бумер на попечение парней из своей бригады. Но этот последний расклад – так себе, весьма сомнительный. Ольшанский не слишком доверяет своим парням, особенно сейчас, когда в «Карамболе» охранники не только не защитили хозяина и его собственность, даже сами за себя не сумели постоять. Просрали все, что можно. Оставлять этим людям тачку, с которой он пылинки сдувает, на которую молится, это все равно что отдавать беспредельщикам на поругание родную мать.

Третий вариант тоже сомнительный: Ольшанский остался ночевать в «Карамболе», разобрал диван в своем рабочем кабинете. Раньше он так никогда не поступал, но сегодня, после всех пережитых приключений, возможно, изменил своим привычкам.

В кармане Кота список с адресами и телефонами баб Ольшанского. Всего‑ то пять имен. Тамару и Нину можно отбросить сразу. Одна живет в Зеленограде, вторая в Долгопрудном. Толмач сейчас не в том состоянии, чтобы далеко ездить. Елена, скорее всего, тоже отпадает. Она женщина замужняя, по информации, полученной от Кирилла, любовники чаще всего встречались на квартире Толмача. Остаются некие Вера Кулагина и Татьяна Мотина. Обе в разводе, Мотина живет в районе Чистых прудов, Кулагина в Новых Черемушках. Оба адреса нужно проверить. Если бумера там нет, завернуть в «Карамболь».

До рассвета не так много времени, если ехать вместе, едва ли успеют побывать в двух местах. Не получится взять бумер нынешней ночью, возьмут завтра. Утром Ольшанский нарисуется в бильярдной. Надо найти неприметную тачку, сесть на хвост Толмача и не слезать, пока не установят его лежбище.

– Надо все доделать сейчас, – сказал Петя Рама. – Уж коли начали, надо закончить.

Килла допил пиво и спрыгнул с верстака:

– Конечно. Чего откладывать‑ то?

– Я готов, – сказал Ошпаренный. – Чего‑ то в последнее время плохо спится. Совесть не мучает, но сна все равно нет. Ночная смена – это как раз для меня.

– Тогда так, – Кот вытащил тетрадный листок с адресами. – Рама и Димон поедут на «мерсе» на Чистые пруды. А мы с Киллой, так и быть, возьмем чайника и проверим адресок в Новых Черемушках.

– Я не понял, а что делать с бумером? – спросил Ошпаренный. – Ну, если он окажется на месте?

Кот разорвал листок с адресами надвое, вложил бумажку в ладонь Рамы.

– На ваше усмотрение, – пожал плечами Кот. – Если получится, заберите. Лично я сжег бы его на хрен собачий.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒