ОДИННАДЦАТЬ 6 страница

Библиотека была наиболее весёлой комнатой в квартире, дружелюбно встречающей хозяев полками, забитыми альбомами, книгами по искусству, и стенами, увешанными картинами. Мебель – современная, исполненная из тикового дерева и хрома, – была создана известными дизайнерами, чьи фамилии Квиллер позабыл. Он плюхнулся в объятия кресла и открыл книгу на десятой главе; Юм‑ Юм трижды прокрутилась вокруг своей оси на его колене и устроилась, положив мордочку себе на лапки. Коко только‑ только вальяжно развалился приготовившись слушать, как вдруг слабый скрежет заставил кошек пулей выскочить из библиотеки в прихожую. Квиллер отправился следом и увидел, как Коко выцарапывает что‑ то из‑ под двери. Это был подсунутый в щель конверт.

На плотном листе бумаги с большой монограммой «У» нетвердым почерком было написано: «Добро пожаловать в «Касабланку». Заходите, выпьем – в любое время». Подпись: «Изабелла Уилбертон из квартиры 10‑ F, та самая, которая хотела продать детский рояль».

Квиллер фыркнул в усы и аккуратно, чтобы не помять, кинул записку в корзину для мусора. Скомканная бумага была для Юм‑ Юм чем‑ то вроде валерьянки, и она достала бы её в течение трёх секунд. Всю свою жизнь он по привычке сминал бумагу, прежде чем выкинуть её, но эти дни остались далеко позади. Удивительно, думал Квиллер, как человек привыкает к жизни с кошками. Если бы ему пару лет назад сказали, что он будет вести себя подобным образом, он обозвал бы этого человека полным кретином.

Снова очутившись в библиотеке, он вернулся к десятой главе, но лёгкое покалывание над верхней губой заставило его отложить книгу. Квиллер провел рукой по усам, как бы унимая неприятное ощущение.

– Давайте посидим и поразмышляем, – обратился он к ожидающим его слушателям. – Мы здесь всего двое суток, а усы начинают подавать сигналы.

Тот факт, что в этой квартире было совершено убийство, не волновал Квиллера – его настораживал интерес Коко к этому убийству. Кот знал всё! Сначала он обнаружил кровавое пятно под мебелью, затем золотой браслет, засунутый между подушками дивана. У Коко было чутьё насчёт надёжно припрятанной правды.

У Квиллера после ознакомления с газетными статьями тоже возникли сомнения насчёт жесточайшего убийства «милым, спокойным молодым человеком» своего благодетеля, «лучшего друга», которому он подарил золотой браслет с выгравированным любовным посланием. Росс мог винить в своих неудачах галерею, но это никак не могло стать поводом для убийства. Это Тодд выдал «Прибою» столь ненадежную информацию. Тодд со своей нервической привычкой вечно щипать себя за нос. А что это значит?

Новость же о том, что Ди Бессингер должна была унаследовать «Касабланку», ещё больше насторожила Квиллера. Этой женщине противостояли большие силы. В интересах многих могущественных людей необходимо было убрать её с глаз долой. Даже партнер не соглашался с нею насчёт реставрации старого здания и сейчас планировал перенести галерею в " Ворота Альказара". Но все это ничуть не объясняло того, почему Росс Расмус стал убийцей.

– Как ты считаешь, Коко? – спросил Квиллер.

Кот не слушал. Он выгнул спину и пристально смотрел на входную дверь. Через секунду в дверь раздались отчаянные удары. Квиллер подскочил к ней и распахнул настежь: перед ним с поднятыми кулаками стояла женщина с обезумевшими глазами.

– Дом горит! – закричала она, увидев его.

ВОСЕМЬ

Стоило женщине из 14‑ В заорать: «Пожар! » – как Квиллер и сам почувствовал запах дыма и услышал сирены.

– Не вызывайте лифт! – прокричала она, кинувшись к лестнице в развевающемся махровом халате.

Квиллер бесцеремонно сунул кошек в контейнер, схватил пижамную куртку и кинулся вниз по ступеням, решив, что, видимо, бойлерная перегрелась от постоянной борьбы с восточным ветром. На каждом этаже в поток бегущих вливались новые, большей частью ругающиеся или вопящие жильцы.

– Зачем мы удираем? – запротестовал один из них. – Ведь здание пожароустойчиво.

– Мой муж смотрит футбол по телевизору и даже ухом не повёл, – сказала одна женщина. – Я решила: гори ты синим пламенем!

– Запах такой, словно куру жарят, – сообщила другая.

– А пожарная тревога была? Что‑ то не слышал. Мне в дверь постучал сосед. Вообще‑ то должны включить сирену…

– Ставлю десятку на то, что Графиня никуда не пойдёт.

К тому времени, как порядком разозленные жильцы спустились на первый этаж, вестибюль гудел от недовольных голосов. Миссис Таттл старалась всех успокоить. Люди представляли пёструю толпу в разной степени дезабилье: женщины в бигуди и без косметики; волосатоногие мужчины в ночных рубашках; старики без зубных протезов; лысые без париков. В своей красной пижаме Квиллер заметно выделялся. Одни держали в руках самое ценное, что у них нашлось, другие – мяучащих кошек. Сиамцы в своём контейнере по такому случаю усиленно вопили и визжали. Среди беглецов находился человек в застиранном полосатом халате, по‑ видимому, больничном. У мужчины была редеющая шевелюра, бледное лицо и белая заплатка на месте правого уха: Квиллер узнал соседа по столу в японском ресторане.

К счастью для полураздетых жильцов, вестибюль здания находился на его тёплой стороне. Люди, жившие на холодной стороне, грозились принести сюда матрацы и ночевать прямо на полу. Миссис Таттл героически контролировала ситуацию.

Потом отворились двери лифта и из него вышли пожарные в чёрных резиновых плащах и ботинках, с топорами на красных топорищах.

– Можете возвращаться по койкам, ребята, – усмехнулись они. – Курица сгорела, вот и всё.

Но жильцам было бы куда легче, если бы случился настоящий пожар.

– Что? Я протопал вниз шесть этажей из‑ за какой‑ то куры?

– Так и знал, что курица. Когда подгорает курятина, я это знаю совершенно точно!

– Кто‑ нибудь поставил в духовку «доходить», а сам в кабак попёрся, да так и забыл.

– Кто бы это ни был, его нужно вышвырнуть отсюда!

– Не волнуйтесь, скоро нас всех коленом под зад подвинут.

Толпа начала рассасываться: кто‑ то садился в лифт, кто‑ то шёл к лестнице, остальные остались в вестибюле, радуясь возможности пообщаться.

Сиамцы, побыв среди разозленных жильцов и орущих кошек, разволновались, расстроились. Квиллер тоже чувствовал себя одиноким и никому не нужным, хотя и не желал признаваться в этом. Посчитав, что Полли звонить уже поздно, он набрал номер Арчи Райкера.

– Как дела в Пикаксе? – спросил он старого друга.

– Я всё ждал от тебя вестей, – сказал редактор. – У нас всё по‑ старому – снег ещё не выпал.

– Новости, сотрясающие мир?

– Сегодня произошло нечто из ряда вон. Один из лесников заметил возле перекрестка Уайлдкэта лысого орла.

– И что ты сделал? Выпустил экстренный номер?

– Я не стану обращать внимания на циничные замечания. Ты говоришь как горожанин.

– Полли видел?

– Да, сегодня вечером мы собирались в библиотеке. Она показывала слайды, привезённые из Англии. Говорила, что ты ей звонил.

– Что в газете?

– Хикси продала страницу под рекламу сыну Айрис Кобб. Он будет заниматься у нас бизнесом.

– Пусть будет поосторожнее. Он счастливо женат, – сказал Квиллер.

– В колонке, посвященной здоровью, написали о том, что старик Динглберри лёг в больницу на обследование.

– Ха, медсестер он там будет обследовать! Этому старому греховоднику девяносто пять, а он считает, что ему двадцать.

– Как ты‑ то поживаешь? – спросил Райкер. – Чем занимаешься?

– Ничем особенным. Зашёл сегодня в офис «Прибоя»… Дважды обедал в пресс‑ клубе… Наткнулся на лейтенанта Хеймса. На Цвингер‑ бульваре цепь новых ресторанов – тебе бы понравились. Пока что я опробовал кухню Северной Италии и Японии. Почему бы тебе не прилететь на пару дней?

– Сейчас не могу. Готовлю специальный выпуск, посвященный сезону охоты на оленей: мы спонсируем соревнование охотников. Как тебе «Касабланка»?

– Она не так плоха для столь старого здания, к тому же с четырнадцатого этажа закаты выглядят просто потрясающе.

– Этим и хорош город, – сказал Райкер. – Закатами! Они такие необычные из‑ за той дряни, что загрязняет атмосферу.

– В гостиной моей квартиры застекленный потолок, есть терраса с садиком, водяной матрац, золотые краны в ванной и целая библиотека с альбомами и книгами по искусству. Да ещё с какими! Просто не поверишь.

– Квилл, как это тебе удаётся? Везение. А как кошки отреагировали на высоту?

– Не жаловались. Правда, похоже, Коко несколько разочарован скудостью голубиного населения.

– Ну а что насчёт реставрации?

– Провёл кое‑ какое расследование и кое с кем поговорил. Сегодня, например, встречался с архитектором. Затем познакомлюсь с владелицей здания. Знаешь, Арчи, это всё походит на готовую к раскопкам гробницу Тутанхамона.

– Держись от напастей в стороне, дружище, – сказал Райкер, – и не забудь прислать материал.

После разговора Квиллер почувствовал себя лучше, поэтому лег на постель, позволив сиамцам устроиться на водяном матраце: у них сегодня выдался трудный денек.

В среду утром он позвонил Мэри Дакворт.

– Я прочёл отчёт Гринчмана и готов к встрече с Графиней. Когда вы сможете её организовать?

– Может быть, сегодня в четыре?

– Форма одежды?

– Предлагаю костюм и галстук. И ещё она не позволяет курить.

– Не страшно. Оставлю трубку дома. Я тут выяснил, что курение плохо отражается на здоровье сиамцев.

– Я больше не притрагиваюсь к сигаретам, – откликнулась она. – Врачу наконец‑ то удалось меня убедить, что дым скверно отражается на антикварной мебели. Вы беседовали с Джефферсоном Лоуэллом?

– Обедали вместе. Приятный человек.

– Вы приняли решение?

– Пока ещё нет. Так где мы встретимся?

– У входных дверей около четырёх.

Прежде чем подстричься, подровнять усы, отпарить свой серый костюм и начистить ботинки, Квиллер послушал новости и прогноз погоды и выяснил, что вчера с автомобильной стоянки возле супермаркета похитили женщину, что в Пенниманском парке хулиганы избили бегуна, что предсказанный дождь закончится ко второй половине дня. Квиллер отправился на такси в разъезды, по пути перехватив в хламтаунской деликатесной легкий завтрак, и вернулся в 14‑ А достаточно рано для того, чтобы уделить сиамцам некоторое время. Он предложил им очередную главу из «Эотена», и кошки прошли за ним в библиотеку, но у Коко оказались иные идеи. Он запрыгнул на стол и принялся яростно скрести его.

Коко был известным библиофилом, а на шестифутовом библиотечном столе лежали огромные альбомы Микеланджело, Ренуара, Ван Гога, Уайета и других, хотя кот предпочитал тома меньшего формата, которые легко скидывал с полок.

– Ты что делаешь, негодник?! – крикнул Квиллер. Среди альбомов Коко отыскал длинную плоскую коробку, обтянутую кожей и с надписью: «Скрэбл». Костяшка «пусто», похоже, была вытянута именно из этой коробки. Открыв её, Квиллер обнаружил в ней сотню или около того небольших костяшек, на каждой из которых имелась буква алфавита. Он сел за стол, открыл игральную доску и чисто из любопытства прочитал правила.

– Очень просто, – сказал Квиллер после. Наугад выбрав несколько костей, он выложил слова типа «пежо» и «ягуар». Годы игры вместе с Коко в словарные игры оставили след в виде огромного набора эзотерических терминов, которые он не мог никак использовать. Вскоре он составил на доске небольшой кроссвордик, начинавшийся с «хама», превратившегося в «хамелеона», от которого пошла «ольпа», пересекшаяся затем «цаплей».

Сиамцы наблюдали, ожидая своего часа, но Квиллера заворожили костяшки с буквицами и маленькими числами, обозначавшими ценность каждого составленного слова. Время протекло слишком быстро, и вот уже пора надевать серый костюм и спускаться вниз к Мэри Дакворт, Но прежде чем выйти из квартиры, Квиллер сунул в карман один из фруктов из вазы.

– Превосходно выглядите! – сообщила Мэри, когда увидела его, но покосилась на оттопыренные карманы пиджака.

Они вызвали частный лифт и в кабине, с панелями из розового дерева, с обитым бархатом сиденьем и устланной коврами, поднялись на двенадцатый. Подъём ничем не отличался по скорости от движения Красного или Зеленого, но был значительно ровнее и мягче.

По пути Квиллер сказал:

– Вы знали, что Ди Бессингер должна была унаследовать «Касабланку»?

Мэри с сожалением кивнула.

– Кто теперь её получит?

– Благотворительные организации. Квилл, не знаю, что вы ожидаете, но апартаменты Пламба произведут на вас сильное впечатление. Они отделаны в стиле ар‑ деко.

Они вышли из лифта в огромное фойе, обитое горизонтальными панелями кораллового, бургунди, бутылочно‑ зелёного цвета, которые были отделены друг от друга тонкими полосками меди; пол был выложен керамической плиткой с металлическим медным отливом. Всё несколько потускнело со временем. Два угловатых кресла стояли по бокам угловатой же консоли, на которой две дюжины чайных роз отражались в большом круглом зеркале. Мэри нажала на кнопку звонка, выполненную в виде миниатюрной головы египтянина, и они с Квиллером подождали у двойных дверей, обитых красноватой медью. Когда створки открылись, за ними оказался огромный мужчина с костюме розоватого цвета.

– Добрый день, Фердинанд, – сказала Мэри. – Мисс Аделаида нас ждёт. Это мистер Квиллер.

– Да. Вы знаете, куда идти. – Дворецкий ткнул похожей на окорок рукой в сторону гостиной. У него была фигура грузчика: мясистые плечи, бычья шея и голый череп. Круглосуточная охрана, подумал Квиллер. – Она недавно встала после полуденного сна, – продолжил мужчина. – И пришлось поправлять прическу. Ту, что занималась этим прежде, она уволила, а новенькая медленно работает.

– Как интересно, – чопорно произнесла Мэри.

Гостиная была огромна. Потрясал мраморный пол персикового цвета, на котором были положены ковры с геометрическими рисунками, и персиковые стены с медными вставками и огромными круглыми зеркалами.

Мэри взглядом указала Квиллеру на кресло, исполненное из мягких кожаных роликов, набитых в хромированный каркас.

– Это настоящее кресло «бибендум», сделанное ещё в двадцатых, – сказала она.

Его взгляд путешествовал с предмета на предмет: чайный столик, инкрустированный черепаховым панцирем; лампы с луковичными основаниями; окна из притертого стекла с тонированными медными перёплетами. Всё старое, блёклое. В зале стояла торжественная тишина.

Фердинанд прошёл за ними следом.

– Вы ведь здесь ни разу не были, – обратился он к Квиллеру.

– Это мой первый визит.

– Играете в бридж?

– Боюсь, нет.

– Она любит бридж.

– Мне рассказывали, – ответил Квиллер, бросив быстрый взгляд на Мэри.

Она сидела, высокомерно поджав губы.

– Ей нравятся любые игры, – сказал охранник. – Дождь закончился?

– Час назад.

– На этой неделе будет неплохая погода.

– Совершенно верно.

– Я когда‑ то был борцом, выступал на телевидении, – произнёс здоровяк.

– Серьёзно? – Квиллер пожалел, что не прихватил диктофон.

– Меня называли Ферди‑ Бык. Так меня прозвали, – Он расстегнул пиджак, под которым обнаружилась футболка с вышитым на ней именем. – Не приходилось видеть, как я борюсь?

– Не имел удовольствия.

– Вот и она, – провозгласил Фердинанд. Аделаида Сен‑ Джон Пламб оказалась маленькой, совершенно не располагающей к себе женщиной, которая изящно склоняла голову на одну сторону и говорила быстро, с придыханием, голосом маленькой девочки.

– Очень хорошо, что вы зашли. – Каштановые волосы, уложенные волнами, нелепо контрастировали с бледной старческой кожей, покрытой сетью глубоких морщин. Так же как и накрашенные брови и нарисованные купидоновы губки. Хозяйка была одета в персикового цвета шифоновый халат, на шее висели нити золотых бус.

Её гости поднялись. Мэри сказала;

– Мисс Пламб, позвольте представить вам Джеймса Квиллера.

– Рада с вами познакомиться, – проговорила хозяйка.

– Очарован, – произнёс Квиллер, вежливо склоняясь над её рукой. Затем он вынул из кармана идеальный персик с алой шкуркой и длинным изогнутым стеблем и протянул его на руке, словно инкрустированную драгоценностями безделушку от Фаберже. – Идеальное дополнение к вашей красивейшей квартире, мадемуазель.

Графиня несколько замешкалась с ответом.

– Как очаровательно… Пожалуйста, садитесь – Фердинанд, можете принести чайный поднос. – Она грациозно опустилась на пышный диванчик возле столика, инкрустированного черепаховым панцирем. – Надеюсь, Мэри, у вас всё в порядке?

– В полном, благодарю. А у вас, мисс Аделаида?

– Очень хорошо. Сегодня шёл дождь?

– Да, очень непродолжительное время.

Хозяйка повернулась к Квиллеру, с достоинством наклонив голову:

– Вы недавно с Востока?

– Скорее с Севера, – поправил он её. – Четыреста миль отсюда к северу.

– Неужели такое возможно?

Мэри сказала:

– Мистер Квиллер проводит здесь зиму, чтобы отдохнуть от снега и льда.

– Прелестно! Надеюсь, вам у нас понравится, мистер…

– Квиллер.

– Вы играете в бридж?

– К сожалению, должен признаться, что бридж не состоит в списке моих достижений, – сказал он. – Зато я очень неплохо играю в скрэбл.

Мэри выразила удивление, а Графиня – удовольствие.

– Чудно! Как‑ нибудь вечером вы должны сыграть со мной.

Фердинанд в белых нитяных перчатках поставил перед ней серебряный поднос – выдержанный в традициях кубизма, со вставками чёрного дерева, – и хозяйка уверенно продемонстрировала, как управляется с чайной церемонией.

– Мистер Квиллер – писатель, – сказала Мэри.

– Замечательно! Что же вы пишете?

– Сейчас задумал написать книгу об истории «Касабланки», – сказал он, снова поразив Мэри. – В публичной библиотеке настоящая коллекция фотографий, среди которых много ваших, мисс Пламб.

– А у них есть снимки моего обожаемого папы?

– Несколько.

– Как бы мне хотелось их увидеть. – Она аккуратно склонила голову набок.

– Вы помните, какой была старая «Касабланка»?

– Конечно! Я здесь родилась. В этой самой квартире. Роды принимали повивальная бабка, медсестра и два врача. Моим отцом был Харрисон Уилле Пламб – изумительный человек! Мать практически не помню. Родственница Пенниманов. Она умерла, когда мне было всего четыре годика. В городе свирепствовала эпидемия инфлюэнцы: мать и двое моих братьев заразились. Все трое умерли в течение недели и оставили меня на попечении отца. Мне было всего четыре.

Мэри сказала:

– Расскажите мистеру Квиллеру, как вам удалось избежать эпидемии.

– Чудесным образом! Моя нянька – по‑ моему, её звали Гедда – попросила разрешения увезти меня в горы, где ей казалась обстановка здоровее. Мы оставались вдвоем в маленькой хижине, ели лук, чёрную патоку пили чай… Меня до сих пор трясёт от воспоминаний. Но зато мы не заболели. Приехав домой, я увидела, что в живых остался один отец – он был убит горем! Мне тогда было четыре годика.

Неуклюжие руки Фердинанда в белых перчатках, напоминающих по размеру перчатки для игры в бейсбол, пронесли серебряный подносик, на котором лежал кекс, усеянный зернышками тмина.

Графиня продолжила:

– Я была единственной, кто остался у отца в этом мире, поэтому он баловал меня своим вниманием и шикарными подарками. Я его обожала!

– Он устроил вас в школу? – спросил Квиллер.

– Меня учили на дому: отец не выпускал меня из вида. Мы всюду были вместе – на симфонических концертах, в опере и на благотворительных балах. Каждый год путешествовали: в Париже нас принимали по‑ королевски, а на кораблях мы всегда кушали за капитанским столиком. Отца я называла лучшим другом, а он присылал мне чайные розы и вишневый ликер… Фердинанд, вы можете принести конфеты.

Огромные руки поставили маленькую серебряную конфетницу на ножках, в которой на льняной салфетке лежали три «вишни в шоколаде».

Квиллер воспользовался паузой, чтобы сказать:

– У вас, мисс Пламб, очень красивая квартира.

– Благодарю, мистер…

– Квиллер.

– Да. Мой дорогой папа обставил её после одного из своих путешествий в Париж. Очаровательный француз с усиками прожил здесь целый год, полностью всё переделав. Я в него даже влюбилась. – Тут она кокетливо склонила голову набок. – С континента приезжали специально выписанные мастеровые. Для девушки это было восхитительное время.

– А вы не припомните людей, живших тогда в доме? Какие‑ нибудь фамилии?

– Ну конечно же! Здесь жили, разумеется. Пенниманы. Моя мать была с ними в родстве… семья Дэксбери, банкиров… Тихэндлы, Уилбертоны и Грейстоуны. Все известные семьи жили в шикарных квартирах или pieds‑ a‑ tetre.

– А знаменитости приезжали? Президент Кулидж? Карузо? Бэрриморы?

– Уверена, что они останавливались у нас, но… жизнь в те времена больше походила на вихрь, а я была совсем юной. Простите, если чего‑ то не вспомню.

– Обедали вы, наверное, в ресторане на крыше?

– А, в «Пальмовом павильоне». Конечно же! У нас с отцом был отдельный столик с чудеснейшим видом, и все официанты знали наши любимые блюда. Я обожала бананы по‑ фостерски! Шеф‑ повар всегда готовил их прямо за столом. Если погода выдавалась хорошей, мы пили чай на террасе. Первый раз я появилась в " Пальмовом павильоне" в красивейшем белом, расшитом бисером платье.

– Я тоже восхищаюсь прекрасными видами из своей квартиры, – сказал Квиллер. – Я живу в номере, в котором до этого проживала Дианна Бессингер. Вы, как я понял, хорошо её знали.

Графиня печально опустила глаза.

– Мне её очень не хватает. Мы дважды в неделю играли в скрэбл. Это беда, что она так рано ушла из жизни. Умерла во сне. Отказало сердце.

Квиллер быстро взглянул на Мэри, и та нахмурилась в ответ. Ещё и Фердинанд угрюмо встал рядом, сложив руки на груди.

Мэри поднялась:

– Большое вам спасибо, мисс Аделаида, за приглашение.

– Я с удовольствием провела время, А мистер Квиллер, надеюсь, в скором времени присоединится ко мне за столом для бриджа.

– Не бриджа, – поправил он. – Скрэбла.

– Да, разумеется. До скорого свидания.

Фердинанд проводил гостей в фойе и вытащил из кармана растрепанную записную книжку и огрызок карандаша.

– Пятница, суббота, воскресенье полностью забиты, – сказал он. – А вот завтра никого. Ей нужен кто‑ нибудь на завтра. – Он с угрозой уставился на Квиллера. – Завтра. В восемь? – Это было не приглашение, а скорее приказ вышестоящего начальства.

– Восемь часов – прекрасно, – проговорил Квиллер, заходя в поджидающий лифт. Очутившись среди розовых панелей и бархата, они с Мэри заговорили почти одновременно.

Он сказал:

– Где она отыскала этого стопятидесятикилограммового громилу?

А Мэри:

– Я думала, Квилл, вы не играете в игры.

– Прическа как у Элеоноры Рузвельт в тридцатые годы.

– Я чуть не задохнулась, когда вы преподнесли ей персик.

– Она даже не знает, что Диану убили!

Выйдя в вестибюль, они увидели толпу работяг, вкатывающуюся во входные двери. Все уставились на привилегированную парочку.

Квиллер произнес:

– Знаете, Мэри, я, пожалуй что, выйду с вами отсюда. Хочу проверить машину. Я здесь с воскресенья, и в моём «стойле» перебывало уже пять разных машин. – Подойдя к стоянке, он спросил; – Можно задать вам вопрос?

– Разумеется.

– Как вам кажется: каким мотивом руководствовался художник, убивая свою покровительницу?

– Ревностью.

– То есть у него имелся соперник?

– И не один. – Она скорчила понимающую гримасу. – Ди нравилось разнообразие.

– Вы были с ней дружны?

– Я восхищалась тем, что она хотела претворить в жизнь, и должна признать, у неё была харизма. Иначе НОСОК никогда не набрал бы такого количества сторонников.

Квиллер пригладил усы.

– Как вы считаете, не были ли мотивы убийства политическими?

– В каком смысле?

Они стояли у входа на стоянку, и Мэри поглядывала на часы.

– Поговорим об этом в другой раз. Может быть, как‑ нибудь поужинаем? – предложил Квиллер.

– Если назначим время на воскресенье или понедельник. – Она снова стала очень деловой. – Уверена, Роберто к нам с удовольствием присоединится.

Квиллер сказал, что идея ему по душе. Он потерял к Мэри личный интерес. Но все же не стоило сбрасывать со счетов тот удивительный факт, что Коко одобрил только одну женщину в его жизни – Мэри Дакворт. Он привёл в уныние Мелинду, воспротивился Элкокови и поднял восстание против Розмари. Что касается Полли, он терпел её только потому, что у той был завораживающий голос. Но Мэри он обожал из‑ за такого же, как у него, духа оппортунизма! Стоило родственной душе показаться где‑ нибудь поблизости, как Коко точно её вычислял. Также в её пользу говорила и банка омаров, которую она отдала сиамцам три года назад. Именно так следовало вести себя с кошками!

В то время как Мэри возвращалась в «Палубой дракон», Квиллер пробирался сквозь лабиринт машин к своему сектору, избегая выбоин, наполненных дожлевой водой. К его удивлению, № 28 оказался свободным. Вот теперь он мог завести «Сливу» на законное место. Он вытащил ключи, но что‑ то с его фиолетово‑ голубой четырёхдверной моделью, стоящей на месте 27, было явно не то. Она словно в землю вросла! На самом деле все четыре шины оказались спущены.

ДЕВЯТЬ

Располосовали ли шины «Сливы» или просто отвернули ниппеля, выпустив воздух, – Квиллеру было без разницы. В глубочайшем возмущении он быстро направился к «Касабланке». Но на полпути остановился и стал соображать: если он сейчас уйдет, кто‑ нибудь обязательно въедет и займёт его место. Вернувшись к № 28, он встал между желтыми – или которые когда‑ то были желтыми – разграничительными линиями. Его воинственная поза и сложенные на груди руки впечатляли ещё больше из‑ за буйно встопорщившихся усов.

Первой машиной, въехавшей на стоянку, оказалась BMW. «Хммм, – пробормотал Квиллер под нос. – Интересно, что BMW делает на этой стоянке? » Обладательницей BMW оказалась чрезвычайно соблазнительная особа. Выйдя из машины, она направилась к зданию. Это было то самое видение, которое пригрезилось Квиллеру прошлым вечером в вестибюле.

– Простите, мисс, – проговорил он самым томным, медоточивым голосом, на который был способен. – Вы идете в «Касабланку»?

– Именно таковым было моё намерение, – ответила она шелковистым голосом.

У него не оставалось времени на изящный ответ.

– Не окажете мне любезность? Попросите миссис Таттл прислать сюда Руперта. Кто‑ то порезал мне шины. – Он указал на поникшую машину в соседнем «стойле».

– У кого могло хватить безрассудства совершить подобный достойный всяческого порицания акт? – спросила она.

Квиллер подумал; она ненастоящая. Робот. Запрограммирована. Из другой галактики. Совершенно спокойно он сказал:

– Я занял его – или её – сектор, потому что в моём стояла чужая машина, и, думаю, ему – или ей – это не понравилось. С вами случались подобные несчастья?

– Слава богу, я не злопамятна, – ответила женщина. – Буду счастлива прислать вам на помощь сторожа.

– Не вступите в лужу, – предостерег Квиллер. – Они очень глубокие.

Она наградила его томной улыбкой и отправилась к «Касабланке». Квиллер в некотором остолбенении наблюдал за тем, как она уходит, с вожделением дуя себе в усы.

Когда несколько минут спустя Руперт появился на стоянке, выяснилось, что шины вовсе не порезаны. Просто выпустили воздух, и сторож сказал, что недалеко есть гараж, из которого можно вызвать механика с автонасосом.

– Кто платит за номер двадцать семь? – спросил Квиллер.

– Понятия не имею.

– Поскольку мои шины спущены, я сейчас въеду на свою стоянку и оставлю в ней машину на всю зиму. Буду ходить пешком или ездить на автобусе… Кстати, а кто эта женщина, которая ездит на BMW?

– Винни Уингфут, – сказал Руперт. – Манекенщица Живёт на десятом.

– Это её настоящее имя?

– Понятия не имею. Наверное, настоящее.

Если у Квиллера и были мысли об отмщении наглому преступнику, думы о Винни Уингфут их успокоили. На Красном он поднялся к себе на четырнадцатый, рассеянно переоделся в красную пижаму вместо серого костюма и дважды покормил кошек. Себе он заказал пиццу по телефону.

– «Касабланка»? Какой этаж? – спросил приемщик заказов.

– Четырнадцатый.

– В этом здании мы не поднимаемся выше третьего.

– Пришлите ко входу, Я встречу посыльного, – сказал Квиллер.

В качестве разминки он отправился вниз по лестнице и между одиннадцатым и десятым этажами встретил бегуна: тот теперь бегал между этажами. Улучив промежуток среди аэробических вдохов и выдохов, он объяснил:

– Слишком грязно… у парковки… – Потом добавил: – Вы… рано ложитесь… спать?

Только тогда Квиллер заметил фрейдистскую ошибку, вернулся в пентхаус и переодел пижаму.

В вестибюле седовласый мужчина делал полезные для организма упражнения: быстро ходил туда‑ обратно по всей длине холла, размахивал руками и исполнял какие‑ то выпады. Несколько оторвавшихся от общей массы прибывших забирали почту. В двери входила азиатка со своими двумя отпрысками, а Эмби, наоборот, собиралась выходить.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒