Первый абзац

Вечерний город летом был вовсе не вечерним. Жизнь на его улицах бурлила, как кровь в организме невинного человека на первом рандеву. Мимо проезжали машины, задевая лучами своих фар бежевые стены пятиэтажных заданий, вдоль которых я брёл в сонном бреду. Не то, чтобы бреду, но мысли были слегка затуманены и расплывались, образуя бессвязную мысль. Кофейня обнаружилась за углом от университета и являлась первым этажом жилого здания. У входа была вывеска, написанная мелом, вазоны с различными цветами, всё по канону подобных заведений. Разве что вместо ожидаемых «кофейных» тонов, вроде коричневого или бежевого, здание встретило меня пастельно-розовыми стенами и бордовой мебелью. Не скажу, что подобное сочетание мне не нравилось, но определенную оскомину набивало. Внутри кипела жизнь, мои сокурсники и пара студентов с одного потока или курса активно беседовали между собой в центре зала, куда они сдвинули столики. Русского человека, как говорится, остановит только русский пьяный человек.

- Игнат, - широко улыбаясь, ко мне откуда-то сбоку подошла Саша и оплела мой локоть руками, - я рада, что ты пришёл.

- А я как рад, - фыркнул я, поправляя воротник. Стало жарко.

Нет, Саша была безусловно горячей девушкой, но пекло меня из-за того, что я в толстовке в помещении душным летом. Даже если вечером. Сегодня староста, кстати, не стала надевать своё вечернее платье, а обошлась обычной приталенной юбкой и блузкой. Но даже в этом одеянии она выглядела вполне симпатично – главная красавица курса, как никак.

- Напомни мне, кто хозяин вечера? – хмыкнув, я отодвинул стул за отдельным столиком и присел напротив.

- Машка. Помнишь, ты её видел на свадьбе твоего брата в десятом году, - Саша кокетливо смотрела на меня, продолжая говорить. Только женщины могут смотреть, будто гипнотизируя. Это их тайная сила, я полагаю.

- И Андреев встречается с ней? Они в универе познакомились, я полагаю.

- Это вероятнее всего. Но, знаешь, я думаю, он не тот тип людей, что клюнул бы на Машку.

- Маша вполне себе симпатичная, - пожимал я плечами. Что уж тут сказать.

- Я имею в виду, что в обычных условиях, она непримечательная серая мышка. Я удивлена, что голодные котики до сих пор её не съели, - голос Сани вдруг стал циничным, и она покосилась в сторону.

- Зависть?

- Ещё какая.

Мы захихикали. С Сашей время всегда проходило незаметно. Но она все ещё не была той, кто могла полностью искоренить пустоту из моего времени. Нет, я не говорю, что староста — это плохой выбор для пикапа. Я имею в виду, что она не мой типаж. Так ведь сейчас говорят?

- Правда в том, что она не распутная девка, как некоторые, - вдруг раздался ехидный комментарий за моей спиной. Я резко обернулся и увидел выглядывающую по ту сторону кресел на соседнем месте своего однокурсника, Ваньку. Ванёк не был тем типом людей, что умеют держать свой язык на замке, так что такие разговоры часто всплывали просто из ниоткуда. Зато одевался он лучше меня. А я постоянно отклонял его предложения прогнаться по магазинам, а то «выгляжу как чучело девяностых».

- На кого это ты намекаешь, Гусаров? – хищно прищурилась Саня, скрестив руки на груди. Ох, чую, добром это вовсе не кончиться. Кончиться ли?..

- Точно не на тебя, принцесса потока, - хмыкнув, Ванька сменил дислокацию на место у окна за нашим столиком, перемахнув через кресло, - я говорю о Курзановой.

- Надо уметь затыкаться, гусар вшивый! – уже со стороны Саши высунулась рыжая голова той самой Курзановой, - ничего я не распутная! У меня есть манеры, между прочим!!

- Ой, да ладно тебе, все же знают, что ты всему курсу…

- Кх! – кашлянул я, оборвав пламенную и бравую речь Гусарова. Тот обиженно покосился в мою сторону, но я не чувствовал угнетений совести. Вообще.

- Может они перепутали меня с тобой? – парировала достаточно хорошо Куразанова, которая Настя.

- Вот не нарывайся!

- Ребят, ребят, - в перепалку вмешался подошедший парень в сером костюме и синей бабочкой. Сам Евгений Андреев собственной персоной, - мы просто пришли расслабиться, поболтать в приятной обстановке. Давайте без конфликтов?

Голос Андреева всегда был чем-то удивительным. Он умудрялся быть и спокойным, и внушительным одновременно. Меня не всегда устраивало стремление Жени красить волосы в белый цвет, но выглядел Андреев в его фирменном костюме очень даже мужественно и обаятельно. Почти что парадный альбинос, только с выразительными карими глазами.

- А какой вдруг повод? – поинтересовался я, постукивая пальцами по столу в нетерпении моего кофе.

- Мы встречаемся с Машей уже год. Хотелось как-то особенно это отпраздновать, - услужливо улыбнулся Андреев.

- Разве не лучше это делать в одиночку? – поинтересовался сам у себя Ванёк, потирая шею, - типа, романтика. Близость тел. «Жар юности»!

- Тебе лишь бы о пошлятине и думать, гусар вшивый, - раздраженно фыркнула Настя, наклоняясь и отвешивая смачную затрещину Гусарову. Я был на его стороне в основном, но сейчас огреб заслуженно.

- Кстати, а что Машка вообще делала на свадьбе Коли? – вдруг сконфуженно произнес я, пытаясь вспомнить, кто же её туда пригласил. Раз уж я не смог вспомнить её саму, то пригласившего тем более. Мой брат вовсе не был с ней знаком.

- Я мельком слышала, папа говорил, что твоя мать пыталась тебя с ней посватать. Пф, это было забавно слушать, - Саша приняла принесенный Андреевым сок и с удовольствием припала губами к стеклянному бокалу. Я кивнул сокурснику, любезно поставившему передо мной кофе.

- Посватать Гната и Машку? Я бы на это посмотрел, - хихикнул Гусаров, прикрыв рот ладонью. Извращенец. Ему лишь бы всех сватать в своих мечтах.

- На самом деле, забавно, - закивала согласно Настя.

Взгляд Сани вдруг сверкнул ледяной иглой в их сторону, отчего товарищи резко замолчали. Я перевел вопросительный взгляд на старосту. Никогда не замечал за ней такой… агрессии?

- Не люблю, когда речь заходит о тебе, - Саша попыталась выдавить улыбку, но её губы скривились, видимо, от злости.

- Нечего ревновать, - равнодушно вздохнул я, делая короткий глоток кофе, - Маша не тот тип людей, которым я симпатизирую, да и которые мне симпатизируют.

- Правда?

- Отвечаю, - я поднял на неё взгляд, делая очередной глоток. Саша сглотнула ком в горле и, слабо покраснев, беззаботно засмеялась.

- Да, конечно, ха-ха! – это было очень неловко.

- Эй, - Настя вдруг нахмурилась, проведя пальцем по стеклу, - что вы думаете о… нём?

- Ты о Гордееве? – Гусаров отвел взгляд, потерев щеку, - ну, ничего в этом не ясно.

Гришка Гордеев. Мой повод, отчего я стал думать о суициде.

Он был найден повешенным в аудитории философии пару недель назад.

- Он был самым невзрачным студентом группы, - Саша потерла запястья, - до сих пор мурашки по спине, когда вспоминаю эту сцену.

- Было не похоже, что он умер сам. Слишком уж нелепой была его записка, - невольно буркнул я, делая глубокий глоток и моментально обжигаясь этой горечью, - неразборчиво, мутно и сумбурно.

- С каких пор ты спец по запискам? – вопросительно выгнул бровь Ванёк.

- Ты хочешь сказать, его убили? – нахмурилась Курзанова, - зачем кому-то было убивать Гришку?

- Вы ещё обсудите с кем он хотел бы переспать на выпускном, - мы резко вздрогнули, обернувшись в сторону голоса. Над нами, будто тень, нависла фигура в алом платье и розовой шалью. Каштановые волосы, заплетенные в пучок, гармонично сочетались с изумрудным замутненным взглядом девушки.

- О-ох, И-ира, - заикаясь, поздоровалась Саша, выдавая стандартную улыбку.

- Гордеев же был в тебя влюблен? – без какого-либо чувства такта выдал Гусаров. Лицо Шиловой перекосилось в раздражении. Я отсел чуть ближе к Ваньке, уступая ей место. Удивительно, какая он худая – места вообще не заняла толком.

- Да. Никогда об этом не говорил, но все об этом знали, - она принесла с собой бокал шампанского, из которого сделала короткий глоток, - будь я менее дурой, дала бы ему шанс.

- Но, с другой стороны, ты его и не кидала, - резонно заметила Настя, - он ведь молчал.

- Между нами было понятно и без слов. Я не была готова к Грише. Нет, он был хорошим малым. Добрый, чутка наивный, не всегда смышленый. Но веяло от него…

- Парковкой, на которой он работал на полставки? – ехидно вставил свои пять копеек Гусаров, за что я его тут же одарил подзатыльником.

- Он хоть где-то работал, в отличие от тебя, - саркастично выдал я шепотом.

- Уютом, - закончила фразу Ира, благодарно взглянув на меня. Но от этого я почему-то не чувствовала удовлетворения. Полное безразличие, хах?

- Он вечно носил этот дурацкий галстук, - произнесла спустя минуту молчания Саня, - его ещё декан вечно подкалывала, что самое то для цирка.

- Все его хоть немного, но унижали. А это накапливалось. Может, он посчитал самоубийство лучшим решением, - вздохнула Настя, - надо же, как жизнь поворачивается…

За нашим разговором я не заметил, как время склонилось к половине девятого. Пора бы и домой собираться, завтра же на пары идти, о чем я и заявил старосте. Та недовольно промычала что-то в ответ, но я резонно отметил, что если она не придёт, то подставит всех, кого только можно. Кое-как я уломал Саню встать из-за стола.

- Уже уходите? – Андреев, болтавший до этого с Машкой, заметив нас, подскочил к нам в мгновение ока, - спасибо, что пришли. Это очень важно для Маши.

- Конечно, - пробурчал я, накидывая на плечи Саши свою толстовку, - не забудьте добавить в меню руссиано, а то как-то не национально. Нет ничего патриотичного!

- Тебе лишь бы шуточки шутить? – слабо ухмыльнулся Андреев, - до встречи в универе.

- Взаимно.

Мы распрощались с Курзановой и Ванькой на перекрестке в пару метрах от дома. Саня жила прямо напротив моего дома, так что провести её – дело чести. Мы шли под густыми зелеными листьями, обдуваемые вечерним сквозняком. Погода была великолепная. А на душе до сих пор гадко.

- Ты, правда, думаешь, что это было убийство? – вдруг заговорила Саня, обнимая мой локоть. Не смотря на лето, она слегка замерзло, это чувствовалось по холодным, как лед, пальцам, которыми она вцепилась в мою руку.

- Есть такие подозрения. Ни в чем нельзя быть уверенным, - пожал я плечами, - мне не нравится содержание записки. Совсем не похоже на Гордеева, которого мы знали. Будто за него писали.

- Пожалуй, он слишком пространно отзывался обо всём, дергал ручкой, оставляя косые зигзаги, в общем, был явно на нервах. В спокойном состоянии он так не написал бы. А невозмутимого человека сложно вывести из себя.

- Тем не менее, почерк принадлежит ему на сто десять процентов, - вздохнул я, - я не детектив, к тому же. Это их работа. Моя – максимум написать слезливую статью в студенческий журнал.

- Ты бы с ней справился. Но человечно ли это? – Саша остановилась и прижалась ко мне теснее, - ты ведь не циник, Гнатик… Я тебя с детства знаю…

- Вот поэтому я до сих пор и не написал, - лениво отозвался я. Меня не особо удовлетворяли такие «сценки нежности» со стороны Сани, но против них я был бессилен.

Распрощавшись с Сашей у её подъезда, я поспешил вернуться к своему дому. По возвращению домой я рухнул без сил на кровать. Фонари за окном только-только разгорались, но мой лимит был исчерпан. Перевернувшись пару раз, я всё-таки сел за стол и открыл крышку ноутбука. С мелодичным писком запустилась система. Открыл текстовый редактор. И всё-таки, если бы я писал предсмертную записку, какой бы она была – краткой или обширной, чтобы для каждого греха нашлась своя строчка, красивой или строгой, чтобы люди понимали мою неизбежность? Как я вообще покончил бы с собой? Таблетки? Виселица? Может, из окна? Джеронимо, как говорится.

Таблетки — это не эстетично. Наглотаешься, запачкаешь внутренностями желудка комнату. Виселица просто шею тебе сломает, и будешь висеть тушкой, как тряпичная кукла на ниточках. Это, бесспорно, театрально и драматично, но так жалко и ничтожно, не надо мне такой радости. Окно понятно – переломаю все кости. Вот тебе и «хороший финал», да. Бред полный.

От наплыва этих мыслей я уже не мог сконцентрироваться на статье для блога. Да и не хотелось мне как-то критиковать бедного парня. Раздраженно фыркнув, я захлопнул ноутбук и вернулся к пролеживанию лучших своих годов на кровати. Я сделал глубокий вздох. В квартире было холодно, но за окном плюс двадцать два.

III

Утром я проверил соц. сети. Ничего необычного. Политические новости, литературы, репосты друзей. Я иногда думаю, что социальные сети стали слишком вместительными. Человек в них теряется. Можно даже предположить, что они являются чем-то вроде другого мира, в котором человек может жить. Помню книгу о виртуальной реальности, где был счетчик «слияния» с игрой. Может ли в нашей реальности существовать подобное, только с Интернетом, а не игрой? Это, на самом деле, очень актуально, правда, мало кто может оценить истинный гений данной идеи. А жаль.

В новостях постоянно говорят, что «подростки погибают, наигравшись в ваши западные игры!!! ». Они так яростно в этом уверяют, приводя абсурдные доказательства, что даже смешно. Люди вообще существа смешные, даже если у них нет чувства юмора. Они вечно выдумывают абсурд, от которого смешно и грустно одновременно. Я сидел за столом, попивая кофе и готовясь к выходу из дома. Я уже год как жил один. Родители посчитали, что в двадцать четыре года я должен быть достаточно самостоятельным, чтобы «позволить мне жить независимо для саморазвития». Но таким решением они лишь избавились от назойливого «соседа».

Был ли я им родственником? Кто знает. Хочется верить, что так и было. В конце концов, брата они любили. Чем я хуже?

На входе в универ я встретился с Гусаровым. Он и Курзанова шли по холлу в сторону рекреации, активно о чем-то переговариваясь. До меня донесся лишь отрывок их, безусловно, увлекательного диалога.

-…Я тебе говорю, Андреев та ещё скотина! – активно жестикулировал Ванька.

- То, что он не согласился толкать тебя, не значит, что он животное, - фыркнула Настя, поправляя прическу.

- Да я не про это, я про Гордеева!..

- Что про Гордеева? – резко вклинился я в разговор, протиснув свою голову между их плеч. Собеседники отскочили в разные стороны, как ошпаренные. Не надо так пугаться, эй.

- Твою мать, Венецкий!! – держась за сердце, пропищал Ванёк, - не пугай так, я уж думал призрак Гордеева по мою душу явился!

- Ага, может Андреев с тесаком? – саркастично высказалась Настя, но выглядела аналогично бледной.

- Да что с вами? Почему вы Андреева подозреваете в инциденте с Гришей? – ко мне из-за спины подошла Ира, с осуждением глядя на сокурсников. И я понимал её.

- Он говорит, что Андреев был предположительно последним, с кем виделся Гордеев в тот день, - оправляясь от шока, выдала Курзанова.

- И откуда такие сведения? – хмыкнул я, - ворона на крыле принесла?

- Может не последний. Но, тем не менее, я видел, как в тот день Женька передавал какой-то пакет из ИКЕА Гордееву. И почему ворона? – сконфуженно пробормотал Ванька.

- Потому что зеваешь много. Сыр увела, - пожал я плечами, стащив с его головы шапку, - ИКЕА стала спонсором самоубийств?

- Или убийц, - нахмурилась Курзанова.

- Да оставьте вы бедного парня в покое! – в сердцах воскликнула Ира, хлопнув себя по лбу, - у меня от вас голова скоро болеть начнет. Везде вы видите теории заговора и убийства. Лучше бы образованием занялись!

- Вот-вот. Лучше бы полезным занялись, - улыбаясь, в наш разговор влилась староста, - доброе утро.

- Ага, привет, - бросили мы вместе.

- С чего вдруг весь этот сыр-бор? – она оглянулась на меня.

- Наш Ваня Холмс предполагает, что Андреев убил Гришку, - недовольно проворчала Курзанова.

- Я тоже рассматривал версию убийства, в связи с неадекватностью предсмертной записки… Однако обвинять Андреева с горячей руки немного неразумно, Ванёк.

- Да знаю я. Я просто делюсь информацией! – замахал руками Гусаров.

- Одновременно обвиняя Женю, - хмыкнула Саша.

- Я бы так спокойно не обсуждал это в коридоре, - раздался холодный голос. Проходивший мимо преподаватель иностранного языка, Сергей Иванович, оглядел нас спокойным взглядом, особенно остановившись на моём лице, - если вам есть что сказать, можем поговорить после пар, - добавил он после секундной паузы и пошел дальше по коридору, стуча каблуками фирменных ботинок.

- Это… намек сейчас был? – Курзанова удивленно переглянулась с нами. Я неопределенно пожал плечами.

Не скажу, что мне были интересные лекции. Я вообще считают, что подобный метод подачи информации теряет пятьдесят процентов своей эффективности, если преподаватель не умеет банально читать вслух. Лучше уж конспекты писать, чем пытаться разобрать, что ворчал семидесятилетний старик на парах по философии. А это, пожалуй, очень распространенное явление.

Однако был во всём этом приятный плюс. И плюсом этим был как раз Гаврилов Сергей Иванович, наш преподаватель английского языка, иногда он заменял преподавателя филологии, а также куратор нашего курса. Это был мужчина примерно сорока лет, не коренастый и не тощий, обычный русский мужик. Короткие каштановые волосы, короткая и грубая бородка, слегка широкий, но в разумных рамках нос, изумрудные глаза. Одной примечательной его особенностью был фирменный синего цвета плащ, под которым он круглый год носил песочного цвета жилет. Не важно, жарко или душно, он всегда был именно в этом наборе. И это было очаровательно, не подумайте.

- По-моему, Гаврилов прекрасный преподаватель, - вдруг произнес Ванёк на перерыве после первой пары, пока мы всей оравой перемещались в аудиторию этажом выше.

- У него интерактивный подход к образованию. Больше бы таких преподавателей, - мечтательно вздохнула Саша, обнимая учебники.

Как обычно проходят лекции? Думаю, всем это знакомо. Вы почти два часа сидите и безустанно строчите конспекты из тех обрывков, что вам удалось распознать из бубнежа, а потом всё равно переписываете конспект у того, кто смог лучше расслышать текст. Или самостоятельно конспектировать целую книгу, как вариант.

Гаврилов Сергей Иванович был как раз их тех педагогов, чья цель была обучить, а не дать материал. Он на парах всегда приветливо улыбался и вместо чтения готового материала постоянно был в движении – то в тот угол, то в другой, тут остановится и сядет на пустующую парту, обведет всех взглядом и продолжит свои перемещения. Помимо этого, большинство занятий проходило в формате дискуссий. Он давал материал, кидал провокационный вопрос, а потом искра разгоралась в пламя. Два часа проходило незаметно.

Но сегодня лекция начался с молчания. Сергей Иванович стоял у доски, потирая лоб. Затем он начал говорить достаточно тихо, чтобы что-то расслышать.

- Ребят, сегодня мы поговорим не совсем об иностранном языке, как обычно, - он обошел свой стол и подошел ближе к рядам парт, - на прошлой неделе, в пятницу, как вы знаете, был обнаружен труп Гриши Гордеева. Я ни в коем случае не готов кидать обвинения без доказательств, но… чисто ради интереса. Кто ещё считает, что Гордеев покончил с собой не по своей воле?

Первым неуверенно поднял руку я. Во-первых, вдруг это провокация и повод поговорить с ректором. Во-вторых, я считаю, что, если я не подниму руку, то остальные промолчат. Вслед за мной вскинул руку, будто током ударенный прохожий, Гусаров. Позже к нему присоединилась и Курзанова. Саша, сидевшая за соседней партой, неуверенно оглянулась на меня, но я руку не опустил.

- Уже интересно, - Сергей Иванович пошел вдоль первого и второго ряда, потирая запястья, - целых три человека считают самоубийцу… жертвой, - преподаватель сверкнул взглядом в мою сторону и снял с носа очки, - основная причина - это записка?

- Я считаю, что человек в стрессе мог написать несоответствующее ему, - спокойно произнес Андреев, обернувшись к преподавателю, - почерк же полностью соответствует.

- Но это вовсе не похоже на Гордеева! – подал я голос, слегка подпрыгнув на месте, - я не верю, что он мог такое написать.

- Ты его совсем не знал, - Женя вдруг сухо будто выплюнул слова, поморщившись, - но берешься утверждать о «типичном» и «не типичном» поведении?

- Слова Гриши в записке были действительно не похожи на него, - оборвала его Ира, - уж мне-то ты веришь?

Андреев затих и отвернулся обратно. Сергей Иванович тяжело вздохнул, снова зашагав вдоль столов, и вернулся к своему рабочему месту. В этот момент я был невероятно благодарен Шиловой.

- Итак, записка, - преподаватель, скрестил руки на груди, устремив свой взгляд в потолок, - нетипичное сообщение? В чем это проявляется, Ира?

Шилова дрогнула и опустила взгляд в стол.

- Во-первых, он писал, что устал от непонимания и эгоизма общество. Но, когда он срывался рядом со мной, Гриша никогда не говорил, что ненавидит это, даже не заикнулся.

- Значит, он воспринимал это как должное? – флегматично пробормотал Сергей Иванович. Ира замотала головой.

- Ему действительно было тяжело. Но я не думаю, что это был бы веский повод ему отказаться от своего желания стать политиком и изменить жизнь людей к лучшему.

- Только это?..

- Помимо этого он писал, что не хотел бы, чтобы родители ненавидели его.

- Он так действительно писал? – воспользовавшись суматохой, Саша подсела на соседнее со мной место.

- Ну, не совсем напрямую. Но примерно с таким содержанием.

- То есть, он был не в ладах с родителями?

- В этом и проблема, - вздохнула Шилова, - Сергей Иванович, понимаете… Родители Гордеева его избивали, в частности, отец, говоря, что любит его. Гришка говорил, что у него были странные взгляды на воспитание детей. К матери у него претензий никогда не было.

- Я слышал, что у него есть сестра в восьмом классе, - вдруг вздохнул преподаватель и опустил взгляд от потолка на студентку, - как она восприняла эту новость?

Ира замялась. Вдруг поднял руку Гусаров, хмурясь.

- Да, Ваня?

- Сергей Иванович, я слышал, что его сестра погибла в прошлом году.

- Наглоталась таблеток, - сквозь тихий всхлип пробормотала Ира, стирая слёзы с краев глаз.

Я откинулся на стуле, закрыв лицо ладонью. Как я и говорил, отравление не лучший способ покончить с собой. Во-первых, это неприятно. Во-вторых, это неприятно тем, кто тебя найдет. Ну, разве это может быть хорошим способом?

- Значит, у него могли быть психические отклонения на фоне смерти его сестры? – Сергей Иванович потер лоб, вздыхая.

- Вполне.

- Ясно, - преподаватель, закинул ноги на стол, замолкнув на несколько минут, а затем продолжил, - запишите домашнее задание на следующую пару, буду спрашивать менее жестко. Теперь можете заняться своими делами, мне надо подумать. А, и да, вы, детективы, - он вдруг покосился на меня, - после занятий в эту же аудиторию.

- Интересно, о чем он хочет поговорить? – задумчиво пробормотала Курзанова, подходя со своим подносом к столику, где сидели мы с Сашей, уплетая бутерброды. Я никогда не задумывался, но Саня всегда готовила их на нас двоих, а я, даже не спрашивая, принимал это, как само собой разумеющееся. Это странно.

- Он же преподаватель. По-любому что-то в духе «Вы не должны говорить об этом, иначе у вас будут неприятности, чуваки», - пробормотал, следовавший за Настей, Гусаров.

- Вы слышали, как он отзывался на паре? Мне кажется, он одобряет ваше мнение, - жуя бутерброд, промямлила Саша.

- По-моему, вы слишком зацикливаетесь на этом, - со второй стороны ко мне подсела Ира, глубоко вздыхая, - Гриша мертв. Какая разница уже?

- По такой логике, можно вообще ни о чем не думать, всё же уже прошло, - съязвил я, потирая висок.

Мысли спутывались в единый ком. Событий было слишком много, чтобы мозг обычного подростка, такого, как я, мог удержать в рамках одной ситуации. Мне были непонятны многие аспекты самоубийства Гриши, равно как и его записка.

- Хорошо, допустим, мы не будем лезть в это, - недовольно пробормотал Ваня, обернувшись к Ире, - но вдруг его реально убили? Убийца спокойно будет жить дальше, получит, возможно, престижное будущее и что? Ничего ему за это не будет?

- Но также вы можете ошибаться и просто оклеветать человека, - скрипнула зубами Ира, сжав кулаки на столе.

- Ребят, давайте успокоимся. Пока мы не получим хотя бы текст его записки, мы ничего не выясним, - вмешалась Саша, за что я был ей безмерно благодарен. И без того голова раскалывалась от недосыпа, ещё эти вокруг раздражают.

- Разумная мысль, - коротко кивнула Настя, прикрыв глаза.

Дожевав свои бутерброды и запив их теплой водой, я отправился на дальнейшие пары. Саша нагнала меня в коридоре через пару минут. Не сказать, что дальнейшие занятия меня сильно обучили. Я просто сидел за партой, черкая конспекты своим кривым почерком, как и всегда. Какое уродство.

Каждый день муторно повторяет друг друга, будто под копирку. Даже зная подобный алгоритм, никто ничего не меняет. Это самый странный парадокс двадцать первого века, который я никогда не пойму. Люди живут в вечных серых будничных циклах жизни, даже не пытаясь приблизить момент периодичного разнообразия. Именно с такими мыслями я приближался обратно к аудитории иностранного языка в компании Саши Иры. Ванька и Настя, сославшись на важные дела в своем клубе, покинули нашу Орду, но обещали вернуться.

К моему удивлению, Сергей Иванович находился в аудитории не один. Он сидел на своем столе, заломив руки, и о чем-то тихо разговаривал с женщиной на первой парте среднего ряда. Её я сразу узнал, даже не обратив внимания на её обручальное кольцо, которое было так болезненно мне знакомо.

- Диана?.. – с этими словами я застыл в дверях аудитории, не сводя взгляда с жены моего покойного брата, Коли.

- Игнат… - девушка обернулась ко мне, на её губах застыла приветливая улыбка, но глаза привычно отражали боль. При виде этих скорбящих серых глаз мне самому невольно становилось неловко.

- О, Венецкий и компания. Заходите, - махнул мне Сергей Иванович, мы послушно вошли внутрь и присели на свободную парту по соседству с Дианой. Я же сам сел на свободное место за её партой.

Диана Романовна Венецкая, ранее Демидова, преподавала в нашем университете филологию. Обладатель пушистых рыжих волос, карих глаз, ныне омраченных болезненным взглядом, а также кипой веснушек на щеках. Она любила одеваться в белые сарафаны, так что и сейчас она сидела рядом со мной в своем сарафане, копна рыжих волос заплетена в пучок зеленой ленточкой.

Мы молчали около минуты, пока Сергей Иванович не взял блокнот в руки.

- Итак, вроде бы ещё Гусаров был за идею убийства. Не смог прийти?

- Типа того. Занят в клубе.

- Понятно, - кивнул самому себе преподаватель, задумчиво мыча, - вы считаете, что записка неправдоподобна?

- Именно, - кивнул я.

- Я считаю так же. Но, позвольте, мне не участвовать в дискуссиях. Мне не очень приятна данная тема.

- Конечно, Ирочка, - тепло улыбнулась Диана, - нам всем тяжело.

- А у вас нет копии записки? Или хотя бы просто текста? – подалась вперёд Саша.

- В том и дело, что есть. Именно об этом я хотел с вами поговорить, - задумчиво пробормотал Сергей Иванович, покосившись на Диану. Та откашлялась и заговорила.

- Понимаете, ребята, эта записка… Её точная копия была написана моим мужем в прошлом году на конкурс работ против подростковых суицидов. Её копию Коля сдал в архив института. Увидев записку Гриши, я сразу же обратилась к нашему архивариусу. И она подтвердила – Гордеев действительно интересовался ей за месяц до своего суицида…

- Коля когда-то писал подобный ужас?! – упоминание брата вонзилось мне в душу резкой болью. Я резко обернулся к Диане, почти выкрикнув эти слова. Но вместо этого с губ сорвался тихий болезненный вздох.

- Я понимаю, Игнат, тебе тяжело, но, пойми…

- Не надо меня утешать, - шумно вздохнул я, закрыв лицо ладонью, - как твои глаза?

После аварии, в которой погиб мой брат и мой племянник двухлетнего возраста, Диана почти на полгода ослепла, да и сейчас её зрение, как говорила мать, на крайне низком уровне. Тем не менее, её к обучению обратно допустили. Всем тяжело после смерти Коли, но почему-то эгоистом ощущал себя только я.

- Значит, эта записка до сих пор в архиве? – спустя минуту молчания пробормотала Саша. Сергей Иванович неспешно кивнул.

- Я посчитал, что брать её преподавателю было бы странно, потому что весомых на то причин у нас с Дианой Романовной нет. Но вы – другое дело. Вы студенты, горячая кровь. Не знаю, заинтересовались смертью однокурсника. Вам вряд ли не поверят.

- Зачем врать насчет этого? – недоуменно склонила голову набок Ира. Сергей Иванович снял с носа очки, - понимаете, если это было убийство, то высока вероятность пребывания убийцы в здании вуза.

- …И если убийца узнает, что его ищут, то в его интересах замести следы… - закончил я за него фразу, сцепив руки в замок.

Верная мысль.

Мы ещё минут десять поговорили о нашей успеваемости, но эти разговоры были откровенно лишними. После Сергей Иванович отпустил нас, попросив зайти в архив именно сегодня, ибо сегодня меняется смена и некого будет допросить в случае чего. Мне почему-то кажется, что он перегибает палку, ну да ладно. Архив был переделанной в прошлом году библиотекой, которая ныне находится в отдельном небольшом корпусе на территории вуза. У выхода Ира извинилась и поспешила в сторону ректората. И так я остался с этой бестией один на один.

Архив встретил нас двойными дубовыми дверями с золотистой табличкой на левой двери. Дважды постучавшись, я медленно отворил их. Помещение было доверху забито полками с множеством ящичков, папок и просто листов с бирками, что взгляд невольно размылился на фоне всего этого. Я неуверенно зашел внутрь, следом плелась Саша, оглядываясь по сторонам. Архив был действительно огромным местом с единственным витражным стеклом прямо напротив двери. Остальную часть освещали люминесцентные лампы, придающие помещению «мертвый» вид.

- Извините? – окликнул я тишину комнаты. Вдруг откуда-то справа раздался шорох, и в свет из-за стеллажей выползла женщина в твидовом пиджаке, поправляя прическу, в которой запутались откуда-то взявшиеся перья.

- Да-да, что-то хотели? – женщина села за стол, который ограждал небольшой участок при входе от остального архива, и открыла потрепанную книжку в кожаном переплете.

- Мария Васильевна, мы ищем работу Николая Венецкого за прошлый год на конкурс против подростковых суицидов. Мы делаем документальный фильм на эту тему и хотелось осветить и работу брата Игната тоже, - быстро прервала мою речь Саша, выступив вперёд.

- Ох, так Коля был твоим братом, Игнат? – удивленно произнесла Марья Васильевна, архивариус, стряхивая перья из волос, - не знала. Но можно было догадаться, дурная я голова. Одни перья в голове, кто бы подумал! – хихикая, Марья Васильевна скрылась за стеллажами.

- Ты часто тут бываешь, раз она даже лишних вопросов не задала? – тем временем поинтересовался я у своей спутницы. Та лишь загадочно улыбнулась краями губ, приложив указательный палец к губам. Ведьма, черт побери.

Спустя пару минут Мария Васильевна вернулась с запечатанным конвертом. Он уже слегка пожелтел от краев. Но самое интересное, что вузовское клеймо до сих пор было целым.

- Это подлинник. Недавно Гришка Гордеев, земля ему пухом, тоже интересовался им, но есть распоряжение – не отдавать оригиналы единственных экземпляров. Поэтому я ему отдала копию с одним лишь текстом. Но так как ты брат автора, то это уже личное.

- Спасибо большое! – я радостно и с неким трепетом взял письмо. И вместе с ним мы с Сашей покинули архив.

Небо уже озарялось багровыми всполохами, когда мы покинули здание вуза. Облака будто растаяли в бежевом закате, а небо плавно темнело, теряя свое лазурное полотно. В начале июня была прекрасная погодка, не считая того, что впереди ещё месяц конкретной такой учебы перед концом семестра. Мы остановились у лестницы крыльца, переглянувшись.

- Тебя проводить? – неуверенно начал я.

- Погоди с этим, - повелительным тоном остановила меня Саша, ткнув пальцем в сжатый у меня в пальцах конверт, - что мы собираемся с этим делать?

- Записку надо тщательно изучить, а потом понять, как были связаны Коля и Гриша. И откуда Гордеев вообще узнал об этой работе.

- Я погляжу, тебя это конкретно задело? – обеспокоено пробормотала Саша, делая шаг ко мне. Я поморщился, отведя взгляд в сторону.

- Ни разу. Просто мне не нравится, что вокруг моего брата появляется всё больше тайн. Будто не хватало этого секрета с аварией.

- Да, ты рассказывал уже, - печально буркнула Саша, поникнув.

Это было тогда, когда я в порыве боли после поминок Коли, позвонил Сане, уговорив её прийти ко мне «на чай». Мы тогда выпивали, о чем-то болтали, в общем, я старался не думать о том, что происходило пару часов тому назад. Тогда я рассказал ей о самом непонятном факте того происшествия.

Куда делась машина.

По идее, после столкновения машина врезалась в фонарный столб. Но туда прибыть я не успел – меня пригласили уже в больницу к Диане, так как Коля был в реанимации. И когда я через полчаса прибыл на место аварии. Машины разбитой там не было. Я не уверен, что буксиры успели бы за час увезти раздолбанный в хлам металлолом с центра шоссе.

Саня предположила, что машину просто отправили в утиль, не переработку. Но что-то мне не давало покоя в этой ситуации. Конечно, сейчас этот вопрос меня сильно не волновал, но когда речь снова зашла о Коле, я вспомнил эту мистику. И у меня невольно появился аналогичный вопрос.

А куда делся пакет из ИКЕА, о котором говорил Ваня?..

- В любом случае, думаю, надо проанализировать каждый аспект письма, а потом уже делать выводы, - после короткой паузы для передышки пробормотал я, - как насчет завтра после занятий у меня?

- Их ты тоже пригласишь? – неопределенно кивнула головой Саня.

- Они могут прийти к выводам, которые не даны нам, - пожал я плечами. Саша неуверенно повела плечом.

- Ладно.

- Так тебя проводить?

- Валяй, рыцарь.

Насколько я помню, с Сашей я дружил не только из-за семей, но и из-за какой-то странной связи между нами. Глупо звучит, но однажды я отогнал от неё щенка, за что она была мне безмерно благодарна. Наша дружба длится почти пятнадцать лет, а Саня все ещё единственная девушка, которая не пытается быть понимающей, а реально сочувствует. Даже скорбь Дианы мне казалась более наигранной, чем Сашина. Остановившись у подъезда, я протянул ей её рюкзак.

- Спасибо, благородный сэр, - игриво хихикнула Саша и, быстро чмокнув меня в щеку, скрылась за дверьми подъезда. Я пару секунд тупо тер место поцелуя, пытаясь осознать произошедшее. А потом, шумно вздохнув, зашагал обратно домой.

Провожая Сашу, я по факту скрашивал своё возвращение домой, ибо моя компаньонка жила в доме напротив моего, только она в девятиэтажном здании времён Брежнева, а я в пятиэтажной «сталинке». Поэтому моим главным развлечением детства и резоном ходить в гости к Саше был лифт. Я любил нажимать кнопку и наслаждаться поездкой, не чувствуя усталость в ступнях. Сейчас же это превратилось в рефлекс, послевкусия от которого не было, ровно, как и наслаждения во время самого процесса. Да и взбираться по лестнице стало частью рутины, на которую я не обращал внимания. Преодолевая шаг за шагом, я медленно взбирался на свой четвертый этаж, волоча на спине свой рюкзак. Подошва кроссовок шумно шаркала по каменным ступенькам.

Ощущения будто от эшафота.

Я неспешно провернул ключ в замке. С порога бросил рюкзак в угол, на ходу снял кроссовки и отправил их в тумбу. Зайдя в комнату, я упал на кровать спиной, поднимая над собой конверт. Выгравированный на сургуче герб универа на пожелтевшей бумаге как-то сильно выделялся. Я опустил взгляд, прикрывая глаза.

В голове пронеслись в миг сотни мыслей и тут же сложились в единый образ. Я открыл глаза и посмотрел на подоконник, у которого стоял мой рабочий стол. На нём сидел мужчина в белой рубашке с закатанными руками и брюках, босой. На лице была легкая щетина, голубые глаза наполовину прикрыты.

- Итак, ты всего лишь образ в моем сознании, - сев из положения лежа, я уставился на силуэт брата, - всего лишь образ, сотканный из моих мыслей. Ты не реален.

- Однозначно, - пробормотал Коля, приоткрыв левый глаз, - но в глубине души ты считаешь меня реальным.

- Тем не менее, ты все ещё образ из моих мыслей. И как образ из моих мыслей… - я показал ему конверт, - дай идею, какого черта ты вообще это мог писать.

Образ Коли в моей голове раздраженно вздохнул.

Первый абзац

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 Следующая ⇒