Алекпер Алиев 7 страница

За пять дней Кянан сделал около десяти гигабайт фотографий и переписал их на свой компьютер. В последний раз зайдя в гости к Диляре, он показал ей эти снимки, и она, взглянув на свой родной город глазами Кянана, была ошарашена новыми нюансами, незнакомыми ей местами и неведомыми доселе деталями. «Может, фотография – это, действительно, искусство? » - хоть и с женским упрямством, но всё же признала она в итоге.

Кянан считал, что пристроенные к зданиям новые балконы, совершенно не вяжущиеся с их архитектурой, делали эти дома похожими на старух с торчащей из беззубого рта парой-тройкой клыков. Увидев на фото протянутые между домами бельевые веревки, Диляра долго смеялась. Развешанные на них простыни и разноцветное белье напоминали фестивальные флажки.

- Это общество, при всей своей патриархальности, очень демократично, - прокомментировал Кянан, - в таких местах, как Разино, люди без капли стыда выставляют на всеобщее обозрение свое нижнее белье.

Правда, этот кадр дорого ему обошелся. Не успел Кянан опустить фотоаппарат, как перед ним вырос уголовного вида мужчина лет сорока. Сначала он уставился на Мэрле, а потом завопил, как резаный: «Убирайся отсюда, не то камерой по башке получишь». Услышав эту историю, Диляра оборвала смех.

- Думаете, он шутил? Я же вам говорила – будьте осторожны в Разино, вы там слишком приметны.

Ну а теперь пришла пора проститься с этим городом, спальные районы которого таили в себе такую опасность, и направиться на юг – в Тебриз. Поначалу Кянан и Мэрле хотели поехать туда на автобусе, но отказались от этой идеи, услышав рассказ Джахангира о его путешествии в Иран. Воспользовавшись автобусом, они были бы лишены удовольствия рассматривать и фотографировать встречающиеся по пути деревни – автобус не стал бы всякий раз тормозить ради того, чтобы позволить им вдоволь налюбоваться пейзажем. Так что, по совету Джахангира, они решили сесть в одно из такси, отъезжающих от места под названием «20 января», добраться на нем до Биласувара, перейти через иранскую границу и там уже на другой машине отправиться в Тебриз.

Площадь, именуемая «20 января» напоминала пчелиный улей. Пока Кянан пытался разобраться, где тут стоят такси, словно стая голодных ворон в поисках пищи, их окружили частники. Каждый выкрикивал что-то свое: «Отвезу куда надо, недорого», «Осталось два места до Сумгаита, садитесь», «Одно место до Саатлы»… Кянан было растерялся, но потом понял, что, если он промедлит еще немного, то пожилой таксист, остервенело разыскивающий двух недостающих пассажиров, насильно отвезет их в Сумгаит. А потому он громко спросил:

- Почем довезете до Биласувара, до иранской границы?

Шоферы стали хором называть свои цены:

- Восемьдесят манатов!

- Семьдесят манатов!

- Шестьдесят манатов!

Худосочный, полуживой на вид водитель, осторожно подкравшись к Кянану, прошептал: «Довезу за 50 манатов». Кянан сразу же согласился. Пока они складывали вещи в багажник, остальные таксисты, упустившие клиентов, взглянули на молодых людей с сожалением, а на своего более удачливого конкурента – почти с ненавистью, и в мгновение ока разошлись.

Удобно расположившись на заднем сиденье, Мэрле обратила внимание на фотографию, закрепленную на панорамное зеркало. На фото был изображен сидящий на стуле сгорбленный старик. Машина тронулась с места и стала медленно прокладывать себе дорогу среди других автомобилей, а Мэрле тем временем тихонько сказала Кянану:

- Кажется, этот таксист очень любит своего дедушку. Даже фотографию его повесил.
Кянан с улыбкой объяснил:

- Нет, это фото связано с верой. Местные жители считают могилы некоторых людей святилищами. То есть, они полагают, что люди эти были избранниками Бога. И этот человек на фотографии – тоже один из таких святых. Местные ходят молиться в дом, где он жил, прося избавления от болезней и прочих бед.

- В Азербайджане есть свои пророки? – не поняла Мэрле.

- Ну как тебе сказать… И да, и нет. Папа рассказывал, что азербайджанцы порой находят что-то святое даже в деревьях или камнях, полагаются на защиту каких-то предметов или таких вот фотографий.

- Но при этом они мусульмане?

- Да. Мусульмане, хранящие верность своему языческому прошлому.

В этот момент колеса автомобиля угодили в канаву, и молодые люди попадали друг на друга. Шофер, обернувшись, произнес «сорри». Кажется, практически все таксисты в этом городе при виде иностранных пассажиров, считали своим долгом пустить в ход те два-три слова, которые знали по-английски.

Затем, заметив, что Кянан и Мэрле пристегнули ремни безопасности, он сказал:

- Лучше не надо.

- Почему? – Удивился Кянан.

- Потому что полиция подумает, что я слишком быстро вожу. Остановят меня, на пустом месте обвинят в превышении скорости и выцыганят пять-десять манатов.

Кянан перевел все это Мэрле. Та расхохоталась – настолько странным ей это показалось. Они ничего не ответили, но ремни не расстегнули. И, похоже, таксиста это всерьез расстроило.

Машина все больше удалялась от Баку. Вдоль дороги простирались равнины. Ни единого дома, ни единого дерева. Лишь время от времени на вершинах холмов виднелись какие-то строения, похожие на военные блокпосты. Мэрле дремала, положив голову на плечо Кянана, который рассматривал однообразный вид за окном. Эти равнины вновь напомнили ему роман «Али и Нино». Все было именно так, как описывал автор. Он скользнул взглядом по лицу Мэрле, закрыл глаза и вскоре тоже уснул.

***

- Причина визита в Иран?

Этот бессмысленный вопрос азербайджанского пограничника смутил Кянана, но виду он не подал.

- Туризм.

- Вы датчане. Знаете, какие опасности могут вас там поджидать?

- Опасности? Посольство Ирана в Дании выдало нам визы, все в порядке и по закону. И вообще, я не гражданин вашей страны.

- Что это значит?

- Это значит, что задавать такие вопросы вы можете гражданам Азербайджана. А если у нас в Иране возникнут какие-то проблемы, нас защитит наша страна – Дания. Можете за нас не переживать! – категорично заявил Кянан.

- Зачем вы так нервничаете?

- Баку нас сильно утомил. Пожалуйста, отдайте наши документы. Очень уж хочется поскорее пройти границу.

- Утомил? Почему это? Не понравилась наша столица? – пограничник скорчил гостеприимную гримасу.

Кянан промолчал. Он догадывался, что пограничник хотел пригреть на них руку. Если б не это подозрение, ему бы показалось, что они имеют дело с самым разговорчивым или самым одиноким военным на этом пропускном пункте. А пограничник, между тем, все же уяснил, что ничего не получит от этой странной парочки, вернул им документы и переключился на следующую «жертву».

Пройдя еще немного, они подошли к иранскому КПП. Здесь, в первую очередь, бросались в глаза огромные стенды, на одном из которых был изображен грозный Хомейни, а на втором – улыбающийся Хаменеи.

Их встретил опрятный бритый офицер и, заглянув в паспорта, заговорил по-английски. Услышав, что они туристы, иранский офицер, в отличие от азербайджанского коллеги, не стал задавать дополнительных вопросов, а лишь проверил багаж и вежливо сообщил, что, начиная с этого места, женщины должны покрывать голову. Мэрле достала подаренный ей Дилярой платок и аккуратно его повязала. Кянан впервые видел ее в таком облике и с трудом сдержал смех, ограничившись тем, что украдкой показал девушке язык.

Сделав еще пару шагов, они оказались на территории Ирана. И оказалось, что изголодавшиеся по клиентам бакинские таксисты были сущими ангелами по сравнению с теми, что поджидали тут. Шофера ринулись на них с выкриками: «В Тебриз? »; «В Ардебиль? »; «Свободные места в Нахчивань и Джульфу, садись». Так что Кянану и Мэрле насилу удалось отбиться. При этом Кянану показался очень странным контраст между поведением иранского пограничника и этой толпой. Он не знал, как трактовать тот факт, что после вежливого и сдержанного обращения на границе, гость, едва переступив порог страны, сразу же встречает столь бурный прием.

Мэрле проголодалась. Из приличного на вид маленького кафе неподалеку от здания таможни доносились аппетитные ароматы. Недолго думая, они вошли в кафе и тут же столкнулись с неимоверной услужливостью его владельца. Чуть ли не кланяясь им в пояс, он проворковал: «У нас сегодня замечательный плов», и уже через пару минут блюдо лежало перед ними. Справедливости ради надо сказать, что плов, и в самом деле, был замечательным – золотистый от обилия шафрана рис с тушеной зеленью, фасолью и мясом. После вкусного обеда, Кянан поблагодарил хозяина и сказал, что им нужно такси, чтобы доехать до Тебриза, но нет никакого желания еще раз возвращаться назад к крикливым шоферам. Но, для начала, ему бы разменять двести евро на иранскую валюту.

Хозяин кафе повеселел еще больше и радостно сообщил, что зять его тоже таксист и частенько ездит в Тебриз.

- Будьте спокойны. Я сейчас же ему позвоню. Глазом моргнуть не успеете, как он будет здесь. Так, сколько же вы хотели денег разменять?

- Вы меняете деньги? - удивился Кянан.

- Разумеется, - улыбнулся счастливый ресторатор, - и строго по официальному курсу!

Спрятав евро-купюры в карман, он отсчитал Кянану гору иранских банкнот и удалился на кухню.

Они еще только допивали последовавший за пловом чай, как уже подоспел зять хозяина кафе, и сразу же перешел к делу:

- Значит, вам надо в Тебриз?

- Да. Почем отвезете?

- Клянусь вам, спросите кого хотите, цена до Тебриза – сто тысяч туманов. Но я довезу вас за полцены, потому что все равно собирался ехать туда сегодня по делам.

- Можно отправиться прямо сейчас?

- Конечно. Только скажите, мне ехать с закрытой дверью или еще кого-то возьмем?

- В смысле: с закрытой дверью?

- Ну, то есть, я могу везти только вас одних или же, если хотите сэкономить, возьму дополнительных пассажиров.

Учитывая, что до Тебриза нужно было ехать шесть часов, Кянан не захотел тратить время. «Езжай с закрытой дверью, дружище», - сказал он и первым сел в старенький «Пежо 405». Подмигнув ему, Мэрле потянула платок назад, чуть приоткрыв голову.

- Я еще понимаю, в холодное время года… Но как женщины ходят с покрытой головой в такую жару?

- Здесь законодательство тесно повязано на религии, - пожал плечами Кянан. - Так что выбора у них нет.

***

На первых порах пассажирам пришлось несладко. Машина ехала на малой скорости, из-за чего в салоне было удушающе жарко. И только после того, как они попали на магистраль, машина стала разгоняться, и салон наполнился прохладой. Это шоссе вело в город Мешкин, мимо которого нужно было проехать, чтобы быстрее попасть в Тебриз.

Шофера звали Мухаммед. Кянан рассказал ему о цели их приезда – посмотреть на историческую родину.

- Надо же! Человек живет в Дании и при этом едет в такую даль на родину предков. Вы большой молодец, ага.

Мухаммед показывал им встречавшиеся по пути деревни, то и дело подчеркивая, что земли эти принадлежат тюркам-азербайджанцам и пытаясь убедить гостей, что сюда вообще не ступала нога фарсов.

- Мы не позволим, чтобы фарсы совались в эти края, - все приговаривал он.

Когда же Кянан сделал замечание, что этническая дискриминация – это, мягко говоря, нехорошо, Мухаммед покраснел, извинился и даже сказал, что они его неправильно поняли. Кянану это понравилось. Он подумал о своем дедушке – тот тоже был чрезмерно учтив, и внука всегда интересовало, откуда берет свои корни эта его черта. Будучи в Баку, он твердо уверовал, что именно здесь дед «заразился» подобной гипер-вежливостью. Но, попав в Иран, начал считать, что, возможно, эта страна оказала гораздо большее влияние на формирование характера Рустама.

Слева от дороги виднелась высокая заснеженная гора. Махнув рукой в ее сторону, Мухаммед сказал:

- Это Савалан. У нас есть традиция подниматься на его вершину каждую весну, на праздник Новруз. Мы разбиваем палатки и ночуем там. С этим связана одна легенда. Дескать, весну в наш край приносит птица симург. Каждый год, в ночь с 20-го на 21 марта она появляется из горной пещеры и несёт тепло, пробуждает землю ото сна. Считается, что с этого самого момента наступает весна, на деревьях набухают почки, начинается посевной сезон.

Мухаммед рассказывал с большим воодушевлением. До такой степени, что Кянан и сам захотел подняться на эту гору. Он был уверен, что и дед его когда-то взбирался на нее и, может, даже проводил здесь праздничную ночь. В целом, по мере того, как они продвигались вглубь Ирана, Кянан все больше ощущал странное волнение. Что это? Неужто, зов крови? Находясь в Европе он бы искренне посмеялся, если б кто-то сказал, что у него возникнут подобные эмоции. Чуткая Мэрле тоже догадалась о его переживаниях и как-то по-особому смотрела теперь на Кянана. Во время их разговора в самолете он старался быть сдержанным и не давать воли чувствам. Но его все больше выдавало то, как много фотографий он успел наснимать за эти дни, как зачарованно смотрел вокруг, какое уважение сквозило в каждом его шаге. Думая об этом, Кянан вновь встретился взглядом с Мэрле, и они поняли друг друга без слов. Движением ресниц он поблагодарил возлюбленную за понимание - она не подала виду и не стала его смущать.

Мухаммед сказал, что он не торопится и может отвезти их на Савалан. И хотя Кянан предложил за это дополнительную плату, водитель отказался:

- Я всегда готов служить тем, кто не забывает свою родину.

По мере приближения гора казалась все величественнее. Мэрле сказала, что Савалан напоминает ей оазис. Мухаммед затормозил возле небольшого магазинчика с вывеской на персидском языке. Выглядел он очень ветхим, будто вот-вот рухнет, а на пороге сидел неопрятный человек, все лицо которого, казалось, состояло из одной бороды. Мухаммед спросил, если ли у него солярка, и мужчина поставил на капот «Пежо» металлическую канистру. Мухаммед, в свою очередь, достал из багажника резиновый шланг, один конец которого засунул в канистру, а второй взял в рот, втянул солярку, словно кока-колу из трубочки, а затем быстро вставил шланг в горловину бензобака. Солярка стала медленно перетекать из канистры в машину. Это зрелище показалось молодым датчанам до трогательности примитивным. Кянан вновь взялся за фотоаппарат, а шофер, видя, что его фотографируют, умудрился между делом улыбнуться в объектив испачканным соляркой ртом.

Заправившись, они продолжили свой путь на Савалан. Дорога была хоть и ухабистой, но особого дискомфорта не причиняла. Разве что на крутых и узких поворотах перехватывало дыхание. К тому же, существовал риск, что навстречу выедет другая машина.

Поездка на Савалан была явно не для водителей-новичков – они непременно слетели бы вниз, хотя положение кое-как спасали предупредительные знаки и взраставшие иногда полосы кустарных отбойников. И хотя их шофера нельзя было назвать новичком, Мэрле все равно было страшновато. Видимо, уловив это, Мухаммед сказал:

- Не бойтесь. Не сочтите за хвастовство, но я так хорошо знаю эту дорогу, что могу по ней хоть с закрытыми глазами проехать. Каждый год в канун Новруза по пять рейсов делаю туда и обратно.

После этих слов, переведенных Кянаном, девушка заметно успокоилась, а машина, тем временем, выехала на широкое пастбище. Здесь стояло множество шатров, вокруг которых паслись огромные стада и гарцевали наездники. Указав на животных, Мухаммед пояснил:

- Эти стада принадлежат потомкам древнего племени Шахсевенов. В холодное время года они живут в иранской части Билясувара, а после Новруза перебираются сюда и остаются, пока опять не похолодает. Дети их не ходят в школу, не получают образования. Шахсевены испокон веков занимаются скотоводством. Говорят, даже во времена Сефевидов их не призывали на военную службу, а вместо этого они обеспечивали армию молочными продуктами. И до сих пор они торгуют этими товарами и даже мясом, отсюда вплоть до самого Тегерана, и на базарах их все знают.

На глаза им попались женщины, которые, сидя на земле, готовили что-то из теста и зелени. Любопытно, что ни у одной из них не была покрыта голова. Кянан тотчас спросил об этом Мухаммеда, и тот сказал, что у этих племен нет такой традиции.

- В горах свои законы, шариат сюда не распространяется.

***

Женщина радушно встретила гостей и предложили им отведать кату – блюдо, которое готовили. Кянан и Мэрле не стали отказываться. Несведущие в современных технологиях шахсевены и масло, и муку изготавливали по старинке, прямо здесь же, в горах. Размяв овечий сыр, они добавляли в него зелень, раскладывали эту начинку между тонкими слоями теста и жарили на углях, а потом, уже испечённую кату обмазывали домашним маслом – от этого она становилась вкуснее, душистее и мягче. Первая порция досталась Мэрле, внимательно наблюдавшей за процессом, и девушка смогла по достоинству оценить этот вкус, который, как ей показалось, она вряд ли когда-то забудет.

Мужчины племени предложили им заночевать в шатре, но Кянан поблагодарил их и вежливо отказался, пояснив, что хочет засветло тронуться в путь. А пока, позабыв о жаре, он неторопливо фотографировал неповторимый ландшафт, быт шахсевенов и ждал заката, полагая, что именно в это время сможет сделать самые лучшие кадры. Чутье не обмануло его: нежный прохладный ветерок всколыхнул траву у подножия Савалана, солнце начало клониться к горизонту, завели свою песню цикады, откуда-то издалека послышался то ли волчий, то ли собачий вой, и Кянану, наконец, удалось сделать желанные снимки – очень удачные, как он и рассчитывал.

Близились сумерки. Троица гостей простилась с шахсевенами, и эти простые люди долго улыбались и махали им вслед, как родным.

Сев в машину, Кянан сказал Мэрле:

- Странно, не правда ли? Никто из них не умеет читать и писать. Не знаю, почему, но мне кажется, что в местах, где нет образования, люди, как правило, бывают очень искренними. Может, потому что образование дает людям знания, а знания тянут их вверх по карьерной лестнице. Образованные люди начинают ожесточенную игру: соревнуются друг с другом; борются за деньги, богатую жизнь, дорогую машину, высокую должность, и в итоге превращаются в беспринципных лицемеров, готовых перечеркнуть чужую жизнь ради достижения собственных целей. В то время как самое большое, чем «грешат» неграмотные люди в деревнях – это, наверно, распускание сплетен, и не более того. Они умеют держаться вместе и в радости, и в печали и ничего друг для друга не пожалеют. Интересно, а кто же счастливее? Неграмотный бедняк или богатый грамотей? Здешние люди способны радоваться чужим успехам и горевать из-за чужих несчастий, а способны ли на это горожане с высшим образованием?

- Слишком сложные и риторические вопросы ты задаешь, - улыбнулась Мэрле и нежно поцеловала его в щеку.

Автомобиль миновал Хой и еще несколько городов. Им выпала возможность увидеть даже стоящую недалеко от магистрали крепость Базз, и Кянан поделился с Мэрле тем, что знал о борьбе Бабека против арабской экспансии. Мухаммед, в свою очередь, рассказал им о всенародной любви к Бабеку. По его словам, каждый июль люди отмечают день рождения этого героя – около ста тысяч человек приезжают из Тебриза и Ардебиля и идут к крепости, выкрикивая националистические лозунги. «Так что неудивительно, что правящий режим Ирана ненавидит Бабека и все, что с ним связано. И тюрков они тоже ненавидят, потому что те, фактически, составляют не нацменьшинство, а нацбольшинство. Тех из них, кто требуют у государства свои права, клеймят «пантюркистами». Власти попросту боятся, что множество проживающих в Иране этносов могут расчленить страну на несколько частей... »

Еще одним предметом опасений властей, по мнению Мухаммеда, был футбол. Самой известной футбольной командой иранских тюрков является «Тракторсаази», каждая игра которой всегда заканчивается шумным митингом. Дело доходит до таких столкновений, что Корпус стражей исламской революции приводится в эти дни в боевую готовность как при чрезвычайных ситуациях. Особо непокорных казнят, и для иранского Азербайджана это давно уже стало привычным.

***

Когда они добрались, наконец, до Тебриза, было уже больше десяти часов вечера. По городским улицам мчались машины – даже в ночное время плотность движения не уменьшалась.

- А вот и Тебриз!

Громкий голос Мухаммеда оторвал их от созерцания городских проспектов. Кянан положил руку на плечо водителю и по-дружески сказал:

- У меня к тебе еще одна, последняя просьба. Отвези нас, пожалуйста, в какой-нибудь хороший отель, можно?

- Конечно, можно. Вот смотрите: есть скромные гостиницы в центре, есть люксовые отели в новых районах… А еще в последнее время открылась парочка хостелов. В них, обычно, останавливаются бакинцы, приезжающие в Иран на лечение. Стоят они около 10 тысяч туманов за ночь. Ну а в отелях цены начинаются от 30 тысяч. Вам что больше подходит: отель или хостел? – Спросил Мухаммед, не отрывая глаз от дороги.
Посоветовавшись с Мэрле, Кянан ответил:

- Пусть будет хостел. Нам хотелось бы остановиться в центре города. Есть что-то подходящее?

- Есть, разумеется. Сейчас отвезу.

Проехав еще немного, автомобиль затормозил возле хостела под названием " Dilruba". Молодые люди вышли наружу и закинули на спины рюкзаки.

Кянан достал 75 тысяч туманов и протянул их Мухаммеду. Взяв деньги, тот вернул назад 25 тысяч со словами:

- Мы договаривались на 50 тысяч. Пусть так и будет.

- Но тебе из-за нас пришлось делать крюк, и вообще… Возьми, ты их заработал.
Кянан попытался снова всучить таксисту деньги, но тот со смехом увернулся:

- Сказал же: нет! Вот, держи, лучше, мою визитку. Звоните, если вдруг что-то понадобится. И еще, когда вернетесь в Данию и будете рассказывать друзьям про Иран, не забудьте упомянуть таксиста по имени Мухаммед.

Сев за руль своего потрепанного «железного коня», он нажал на газ и исчез из виду в потоке машин.

На первый взгляд хостел " Dilruba" им не слишком понравился. В фойе царил полумрак, электрические лампочки на стенах будто и не горели вовсе, а тлели. Но Мухаммед успел вызвать в них безграничное доверие, и им казалось, что он плохого не посоветует. За стойкой администратора сидел рыжеватый юноша с влажными волосами и застывшим взглядом. Увидев гостей, он сразу же заговорил с ними по-английски.

- Добро пожаловать.

- Здравствуйте. У вас есть комната на двоих? – начал Кянан.

- Есть. Но чтоб заселиться туда, нужно свидетельство о браке. У вас оно имеется?

- Нет, - на этот раз Кянан уже не удивился, как тогда в Баку. Он понимал, что в Иране не стоит спорить на такие темы. Законы шариата непоколебимы.

- Значит, вы не сможете жить в одной комнате. Здесь мужчины и женщины спят на разных этажах. И, пожалуйста, не пытайтесь по ночам пробраться в комнату друг к другу – в коридорах установлены камеры, и сюда частенько наведывается полиция нравов. Проверяют всё, смотрят записи.

Кянан передернул плечами.

- Дежа-вю. И здесь свидетельство о браке требуют.

Мерле зевнула и махнула рукой:

- Ужасно хочу спать. Давай уж соглашаться, а завтра придумаем что-нибудь.

Но «что-нибудь» придумалось само, причем незамедлительно. Примерно догадавшись о сути их диалога, парень сдержанно сказал:

- Если вы собираетесь долго пробыть в Иране, и вас связывает больше, чем просто дружба, советую вам наведаться в мечеть, расположенную ниже по этой улице. Там можно заключить временный кебин, который у нас приравнивается к браку. Так что, представив документ, выданный муллой, вы получите комнату на двоих.

- Спасибо большое. Дайте, пожалуйста, ключи, - нахмурил брови Кянан.

Когда он перевел слова администратора, Мэрле расхохоталась, парень же, совершенно не реагируя на ее смех, снял с доски ключи под номерами 15 и 21.

- Вот. Завтрак у нас за дополнительную плату. Хотите?

- Хотим. Разбудите нас, пожалуйста.

- Как скажете. Хорошего отдыха, - администратор по очереди одарил их короткой улыбкой и, приложив руку к груди, легонько поклонился.

Они поднялись вверх по лестнице. Коридор, ведущий в комнату Мэрле, также тонул в полумраке. Встав в слепой зоне, недоступной бдительному взору камер, Кянан обнял девушку, прижал ее к себе и поцеловал в губы.

- Вот и все. Теперь ты должен пойти к моему отцу свататься, - сказал она, и оба тихонько рассмеялись.

- Спокойной ночи.

- Добрых снов.

По непонятной причине, настроение Кянана заметно улучшилось. Он подождал, пока Мэрле зайдет в свой номер, и, насвистывая, пошел на второй этаж. В коридоре ему повстречался выходящий из ванной полуголый мужчина с обернутым вокруг пояса полотенцем. В первый момент Кянан растерянно замедлил шаг, но потом заставил себя улыбнуться, кивнул в знак приветствия и зашел к себе.

Это была маленькая комната, интерьер которой состоял из узкой кровати, стоящей у окна табуретки, круглого письменного стола и допотопного телефона. Отодвинув темные занавески, он открыл окно. Слабо освещенная улица казалась выцветшей. Фары проносившихся мимо машин, словно софиты, выхватывали из темноты силуэты людей. Кянан вдруг ощутил, как сильно устал и, достав из рюкзака банные принадлежности, зашагал в душевую. Здесь его ждали запотевшие стены и усеянный волосами белый, кафельный пол. Стараясь не обращать на это внимания, он, скрепя сердце, помылся, вернулся в свой номер и уснул едва ли не раньше, чем голова коснулась подушки.

***

Незадолго до рассвета, весь Тебриз огласили звуки азана. Кянан открыл глаза, вновь закрыл их и лежал, слушая напев на непонятном языке. Он подумал о своем отце и дедушке. Вот он, наконец, и добрался до места, откуда берет начало их род. Да еще и вместе с Мэрле.

Кянан слышал азан и в Баку, но там к этому относились иначе. В Тебризе же, когда начинался призыв к молитве, жизнь будто останавливалась. На каждой улице находилась мечеть, и со всех сторон неслись эти напевы, создавая причудливое и немного волнующее созвучие.

Но вот азан стих, и город погрузился в предрассветную тишину, Кянан опять задремал, и увидел деда, идущего по старому Тебризу. То была длинная улица, по обе стороны ее тянулись вереницы домов, на плоских крышах которых, сложив ноги по-турецки, сидели люди, а дедушка Рустам одиноко брел между ними. Лица его не было видно, руки спрятаны в карманы брюк, а широкие плечи едва заметно вздрагивали. Но вдруг он услышал пронзительный треск. Показалось, что улица содрогнулась, хотя фигуры на крышах оставались неподвижными. Дед отдалялся от него, а звук всё шёл на крещендо, с каждой минутой обрастая реверберацией. Казалось, что прямо сейчас разверзнется земля под ногами и оттуда гейзером хлынет адская лава.

Внезапно Кянан открыл глаза.

Это был телефонный звонок. Кянан некоторое время не мог понять, где находится, а как только вспомнил, тут же схватил трубку. Голос сотрудника хостела сообщил, что на террасе уже подали завтрак.

Кянан успел привести себя в порядок за 15 минут и, когда он вышел на террасу, Мэрле была уже там. Он узнал ее по головному убору, подаренному Дилярой. Опершись локтями о стол, она разглядывала открывающийся взору пейзаж на город и гору Эйналы. Терасса выходила на утопающий в зелени сад, расположенный на некотором расстоянии от хостела. Утренний ветер лениво шевелил листву чинаров и тутовых деревьев, разнося по округе приятный древесный аромат. На некоторых ветвях виднелись птичьи гнезда.

Официант принес лаваш, вареные яйца, масло и знаменитые иранские сливки с медом. Завтрак оказался неимоверно вкусен. Оба с наслаждением попивали мелкими глотками кофе и вдыхали омытый утренней росой воздух. Солнце поднималось все выше, прохладный ветер стих и вскоре сделалось по-настоящему жарко.

- Мэрле.

- Да?

- По-моему, нам обязательно нужно сходить к молле – произнес Кянан, не отрываясь от созерцания города.

- Охх… А я все ждала, когда же ты, наконец, это скажешь, - губы Мэрле дрогнули в лукаво-кокетливой улыбке.

- Правда?

- Конечно. Мы проведем в этой стране, как минимум, пять-шесть дней.

- В Тегеране мы остановимся у папиной тети, Хадиджи. Думаешь, и она потребует у нас свидетельство о браке?

- Надеюсь, что нет. Но я больше не хочу спать в этом городе без тебя. Хватит с меня прошлой ночи. Так что прогулку по Тебризу мы обязательно должны начать с визита в мечеть. Никогда бы не подумала, что такое может случиться. Но, с другой стороны, если мы приехали в Иран, почему бы и нет?

- Что ж, неплохое начало. К тому же, эта священная бумажка может понадобиться нам не только ночью, но и днем. Еще неизвестно, кто и где будет останавливать нас, требуя этот документ. Пошли. – Кянан залпом допил кофе и поднялся со стула.

Им повезло – вчерашний администратор был все еще на месте. Кянан уточнил у него адрес муллы, у которого можно сделать кебин. Парень хитро улыбнулся:

- Сейчас вызову такси, чтоб вам не пришлось искать пешком.

Не прошло и пяти минут, как такси уже ждало их у входа. Усевшись сзади, Кянан с Мэрле хотели пристегнуть ремень, но обнаружили, что его попросту нет.

Этот таксист, кажется, возил исключительно пары, собирающиеся оформить временный брак. Остановившись на красном свете, он сказал по-азербайджански:

- Брат, здешние муллы – очень опасные мошенники. От них нельзя ждать ничего хорошего. Большинство из местных жителей, завидев муллу, переходят на другую сторону улицы. Потому что они запросто могут оклеветать всякого, кто им не понравится. Разглагольствуют о морали и нравственности, а сами – первостепенные развратники. Имейте это в виду.

Кянан выслушал его внимательно и перевел сказанное Мэрле. Оба были удивлены тому, как откровенно он об этом говорит. «Хорошо, будем иметь в виду. Спасибо за информацию»– поблагодарил Кянан.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒