МЬЯНМА. Мьянма. Мьянма. ЮНЬНАНЬ. ГУАНЬСИ. ГУИЧЖОУ. СЫЧУАНЬ. ХУНАНЬ. ГУАНДУН. ФУЦЗЯНЬ. Цзянси. Цзянси. АНЬХОЙ. ЦЗЯНСУ. ШАНЬДУН. ШЭНЬСИ-ШАНЬСИ. ХЭНАНЬ. ХРАМ ШАО-ЛИНЬ

ХЭНАНЬ

Среди бескрайних полей, покрытых сахарным снегом, среди холмов с деревьями-инеем, среди дорог, уходящих в четыре части света, шел царевич,

и птица под холодным шатром из серых облаков удивлялась упорству человека, не боявшегося ни ветра с тибетских гор, ни снежной бури с Востока.

Бодхи вдыхал холодный, сотканный из мириад снежинок, воздух земли Хэнань..

Деревья в горном лесу, где он шел по едва заметной тропе, покрылись слюдой сосулек.

Хэнань

Пруды и озера стали зеркалами чистого сердца.

На желтых травах были надеты пухлые шапки-сугробы.

Бодхи смотрел на белку с орехами на сосне.

И вдруг увидел следы.

Здесь шли четыре человека.

Сначала они несли одного, потом их стало трое.

Бодхи оглянулся и увидел в снегу замерзшего человека.

Он поднял его, словно оленя, на плечи, побежал по тропе и вскоре увидел троих путников, снимающих с себя одежды и смеющихся.

«Когда человек окончательно замерзнет, ему становится жарко, он бредит и засыпает навсегда», — Бодхи вспомнил слова жреца, обучавшего его анатомии.

В одной из горных круч он увидел вход в грот.

Это было жилище отшельника-даоса.

Это было спасение.

До вечера царевич и отшельник приводили к жизни тела замерзших путников.

У одного промерзли пальцы на ногах, а у другого — пальцы рук.

Все они были сильно простужены и голодны.

Отшельник сказал, что три дня назад в лесу была буря, а в горах случились обвалы.

С помощью медвежьего жира, настоев из трав, воздействия на три обогревателя тела и очищения нескольких энергетических рек кровь и энергия Ци стали двигаться по телам заблудившихся в лесу путников, и жизнь вернулась к ним.

Бодхи пришлось отрезать пальцы ног и рук у двоих, так как черные пятна стали пахнуть смертью крови.

Еще через день странники заговорили.

Это были несториане, последователи епископа Нестора, изгнан

ного из Египта за ересь.

— Нестор объявил, что Мария не была матерью Бога — Богоро дицей, она была матерью Христа — Христородицей.

Так христианство распалось на западное и восточное* Это говорил старший из странников, его слова продолжил хри стианин, которому отрезали пальцы:

— Епископ Нестор сказал — идите и научите все народы.

Хэнань

Вначале мы прибыли в Мадрас в стране Бхарата и поклонились мощам святого Фомы, а потом с купцами на корабле прибыли через острова в Поднебесную.

Бодхи и отшельник слушали христиан-несториан, сидя возле уютного костра в теплом гроте.

Сейчас они направлялись на Запад к кочевым племенам, но во время бури в лесу заблудились.

Неожиданно они все встали и низко поклонились Бодхи и даосскому отшельнику, а потом продолжили свой рассказ о Риме, Египте, о великих пирамидах, о гонениях на христиан и о своей вере в разумный, добрый мир.

Рано утром Бодхи переходил замерзшую, покрытую льдом реку Хуанхэ.

Зима в год «Великого счастья» была очень холодной.

Хуанхэ — длинная река.

Хуанхэ — великая река.

Река, дающая жизнь рисовым полям.

Река, сметающая деревни и города.

Словно женщина, ты живешь чувствами, и твоя чаша жаждет любви.

Словно мужчина, ты, как воин, и живешь разумом и жаждешь преклонения.

На твоих берегах — рождаются любовь и дети.

На твоих берегах — идут войны и гибнут женщины.

Хуанхэ — Весна,

ты даешь надежду крестьянам,

веру — воинам, счастье — поэтам, любовь — детям!

Рожденные на твоих берегах

несут тебя в своем сердце,

верят в тебя!

Боги земли и неба! Правитель Тай-Ши! Сто тысяч Будд!

Какую дочь вы дали мне в жены...

И тревожно мне с ней, и люблю я ее!

Рядом со столицей Северной Вэй — Лояном находился легендарный монастырь — Баймасы.

Бодхи хотел увидеть его. Одна из его стен была обозначена на карте Красной пещеры.

Хэнщнь

Ученые мужи, мудрецы разных школ, монахи, настоятели и императоры со своими советниками в Поднебесной часто вели беседы о том, как Будда прищел в Чжун-Го и заговорил на языке народа Хань.

Говорили — царь запада Ашока отправил монахов и сутры царю Востока Цинь-Ши-Хуанди.

Говорили — буддийских монахов спас из темницы золотой идол, и это был Будда.

Говорили тч император Мин-Ди увидел во сне золотого Будду и утром отправил послов в Бхарату за тремя корзинами сутр Будды Ша-кьямуни.

Говорили — Будда — это мудрый Лао-Цзы, который уехал на Запад верхом на быке.

Говорили — Будда прискакал с земель кочевников — Сюнну на диком, черном коне.

И спорили ученые до хрипоты.

И говорили мудрецы до рассвета.

И скрипели перьями монахи.

А девочка на мосту ела сладкую сливу.

А облако-нежность целовало красный ветер.

И шел дождь для влюбленных.

И шли солдаты сквозь гарь городов.

И шли дни лозы и ночи вина.

А ученые говорили, говорили, говорили —-

криком, шепотом, слюной.

Боги мои лошади!

Боги мои собаки!

Где же река молчания?

Где ты, детство, пахнущее вареньем?

Где ты?

В монастыре Бодхи, пройдя мимо громадной статуи Будды, мимо залов, где медитировали монахи, мимо беседок, келий, курилен, дошел до южной стены.

Здесь он от середины отсчитал восемь шагов и увидел изображение птицы Феникс, а над ним три иероглифа.

Бодхи запомнил их.

Узнав, что в монастырь пришел Да-Мо, настоятель пожелал поговорить с ним.

Но царевич ушел.

По капле воды можно понять дождь, море, океан, слезы.

Хэнань

По куску глины — кувшин, дом, храм, стены и мосты.

По куску железа — меч, монету, колокола и статуи.

По одному семени — цветок, дерево и плод.

Едва взглянув, царевич мгновенно понимал сущность.

Он всегда находился в Пустоте и был сутью вещей — Пустотой.

Подходя к восточным воротам города Лояна, пробираясь между повозками торговцев овощами, мясом, птицей и мешками риса, ячменя и пшеницы, среди табунов лошадей и стад коров, овец, коз и буйволов, Бодхи подумал:

«В монастыре царит Разум, но не Мудрость.

Есть Книги, но нет Знания.

Все видят берега, видят мосты,

видят лодки,

но не видят самой Реки.

Не надо сидеть часами, проговаривая сутры, унижая свое сознание и не ощущая его.

Не надо годами перебирать книги вдали от шума жизни.

Не надо уподобляться щенку, пытающемуся ухватить себя за хвост.

Если ты готов к доброте и милосердию, если на базарной площади ты стоишь с открытым сердцем, не делая различия между царем и нищим, Истина сама найдет тебя.

Истина — рядом: в ведре воды, в улыбке ребенка, в крике торговца, во вздохе любимой, в собаке, в горячем супе.

Истина — в тебе самом! Она у тебя между пальцев!

Где ты, милосердие Авалокитешвары!?

Где ты, прозрение Майтрейи?!

Где ты, разум Амитабы?!

Где вы, Будды Пустоты?! »

— Мы в тебе, Человек!

В твоем семени.

В твоем сыне.

В твоем внуке.

Мы в тебе, Человек!

В твоих снах, в твоей любви,

в твоей войне, в твоем дожде!

В твоих мечтах!

Вставай, Человек! Улыбнись!

Долог твой Путь к Солнцу.

Тяжела твоя ноша жизни.

Хэнань

Невыносима нежность любви.

Но ты -С тобой С тобой С тобой С тобой С тобой

не один.

- твои родители.

- твои предки.

- Боги Вселенной!

- радуга детства!

- Любовь!

Люди в Поднебесной готовились к Новому Году.

Император пожелал первое благожелание людям — и забурлил Лоян! Зашумел! Закипел!

Тысячи и тысячи праздничных фонарей.

Тысячи и тысячи гирлянд, свечей, лампад.

Сто тысяч добрых пожеланий.

Сто тысяч радостных детских глаз, сверкающих вишенками в ожидании подарков!

Новый Год! Новое Счастье!

Новый Год! Новые мечты!

Новые надежды! Новая Весна! Новая Любовь!

Бодхи стоял справа от рыбного ряда шумного западного рынка Лояна.

Стоял и смотрел в глаза своих врагов.

У каждого дерева есть тень.

У каждого Учителя — ученики.

Маг Я-Ван был уничтожен.

Но остались его дети, и они сейчас смотрели на Бодхи.

Их было семнадцать.

Семнадцать воинов в черном.

Последних монахов, поклоняющихся Духам Подземного Мира.

Ненавидящих Солнце, Свет, Огонь, Небо.

Приносящих в жертву людей.

Женщин. Детей. Стариков. Юношей.

Бодхи знал об этом.

Знал и то, что таких щадить нельзя.

Выхватив из ножен за спиной мечи, к царевичу бросились двое.

Их мечи были еще в воздухе,

когда Бодхи свистящими ударами ног сломал им позвоночники.

10 Горы Дзэн

Хэнань

Лица уткнулись в грязный снег.

Мертвые глаза людей смотрели на мертвые глаза рыб.

Бодхи сделал скользящий шаг назад — и оказался в торговом

ряду.

Заметив, что в конце двух узких рыбных рядов появились люди

с платками на головах, Бодхи крикнул, чтобы торговцы отбежали назад.

По узким рядам к нему с двух сторон бежали восемь черных монахов, а сверху по деревянному навесу — еще семеро с мечами в руках.

Торговцы и покупатели со всего рынка стали сбегаться, чтобы увидеть схватку.

Двигаясь вдоль рядов и сметая врагов, Бодхи заметил какое-то движение в толпе, и, когда рухнул наемный убийца с мечом между лопаток, он в долю мгновения понял все.

Из толпы выбегали и окружали его члены городской банды, которая собирала дань с торговцев на рынках, с купцов, приезжающих из дальних стран и с хозяев постоялых дворов.

Главари банд были связаны договором с черными наемными убийцами пустыни Такла-Макан и сейчас спешили им на помощь.

Весь в чужой крови, страшный и спокойный шел царевич навстречу ворам, убийцам и грабителям по серому, растоптанному снегу лоянского рынка.

Враги стояли перед ним полукругом с ножами в руках, главари же стояли в толпе, отдавая приказы.

Бодхи вновь оказался на войне.

Его рука из мудры Великой Энергии сжалась в кулак.

Его воины хорошо знали этот жест.

Он означал гибель города.

Битву без пощады к врагу.

Битву с криком: Свобода или Смерть!

В такие минуты царевич был предельно собран и спокоен.

Он видел

испуганные лица крестьян, торговцев, покупателей,

служанку, держащую за руку ребенка с леденцом,

продавца рыбы с подносом омаров в руках,

старика, певичку со служанкой, нищего с посохом,

и славное — лица, глаза, руки и движения ног своих врагов.

Хэнань

Одновременно к Бодхи бросились восемь человек.

Вращающимся, словно водяное колесо, ударом Бодхи свалил на землю четверых. И, через мгновение еще четверо рухнули лицом в снег, с кровью, вытекающей из разорванных почек, печени, легких, артерий и сосудов.

Бодхи наносил удары локтями, плечом, коленом и прямой стопой ноги.

За долю секунды, в полете, пальцы его кисти меняли форму.

Медвежья лапа сменяла лапу тигра.

Когти орла сменялись языком гюрзы.

Обезьяний удар сменял удар копыта лошади.

Пальцы-ножи сменяли пальцы-ножницы.

Ладонь-вилы превращалась в ладонь-топор.

Прикосновение этой ладони было страшным.

Бандиты падали и падали в снег, мертвые уже в падении.

Неожиданно для всех Бодхи подпрыгнул и перевернулся в воздухе, а затем двумя громадными прыжками оказался возле главарей городских банд воров и убийц.

Не успели они вытащить тайные ножи, диски, трубы, как Бодхи сломал-вырвал им шейные позвонки.

Люди в ужасе отшатнулись.

Замерли солдаты городской управы.

Поднялся шум — люди побежали в разные стороны, увидев царевича в толпе.

И царевич растворился в фиолетовых сумерках.

По узким, заснеженным улочкам, через торговые ряды, через шумевшие площади шел Бодхи к дворцу императора династии Северная Вэй.

По улицам Шэньси и Шаньси, на деревенских площадях, на лестницах городских управ, на рынках, мостах, ярмарках

Бодхи слышал, как глашатаи кричали о том, что император Северной Вэй приглашает во дворец для беседы человека с Запада, человека в красном, человека по имени Да-Мо.

! 0

Хэнань

Бодхи поднялся на четыре священных вершины Поднебесной и нашел там то, что искал.

Настало время пятой вершины.

Было время и для беседы с императором.

А город Лоян

светился, сверкал, взрывался

радостью хрустального праздника,

радостью детских голосов,

песнями бродячих артистов,

песнями влюбленных.

Приближался Новый Год!

Танцевало на снегу беспечное счастье!

По улицам проходили шумные процессии ряженых нищих.

Прохожие подавали им медные монеты, мешки с рисом, а некоторые — вино в тыквах-горлянках.

Во всех домах,

чисто убранных, выбеленных,

украшенных амулетами, оберегами, талисманами,

обливали вином и мазали медом домашнего Бога Цзао-Вана, который отправлялся на Небеса с докладом о делах семейных к далеким и близким предкам.

Бодхи шел мимо приносящих счастье, богатство и долголетие благожелательных надписей-иероглифов.

На улицах и в домах готовили пельмени, свиные ножки,

лапшу и супы с салатами,

приправленные имбирем, уксусом, солью,

патокой, вином, перцем и чесноком.

И слышались в домах, садах и улицах

голоса женщин, молящихся о рождении сына и богатом урожае,

мужчин, славящих предков и просящих у них здоровья и богатства,

и детей, мечтающих о том, чтобы поскорее стать взрослыми.

Бодхи, пройдя мимо стражи, вошел во внутренний город.

По центральной аллее он зашел в запретный город.

Во дворце он проходил зал за залом мимо воинов, вельмож, монахов, евнухов, слуг и жрецов.

В небольшой, богатой келье сидел на скамье император и смотрел на ковер тибетских мастеров.

Увидев Бодхи, он вскочил и стал озираться в поисках оружия.

Хэнань

Он пытался закричать, но не смог. Взгляд царевича сдавливал горло. Жестом ладони Бодхи успокоил императора — и тот вновь сел на резную скамью из ясеня.

Бодхи увидел, что император, наконец, успокоился.

— Мое имя Да-Мо.

Ты приказал привести меня к тебе. Я пришел. Говори, император.

— Говорят, что ты великий маг — скажи, о чем я думаю?

— Я не маг и не колдун. А мысли твои может угадать любой уличный мальчишка.

— И какие у меня мысли?

— У тебя нет мыслей -— у тебя есть страх! Страх, пожирающий тебя, словно черное зловонное чудовище!

Ты боишься, что твоей смерти ждут наследники от разных жен.

Ты боишься умереть от рук твоих врагов из племен Сяньби, Цзе, ЦииУ.

Ты боишься умереть от руки наемного убийцы, подосланного с мятежного Юга.

По ночам к тебе приходят Души людей, которых ты приказал задушить, сжечь, отравить, повесить, обезглавить или четвертовать.

Ты боишься потерять власть, деньги, почет и славу.

Ты боишься смерти из-за своей жадности.

Ты боишься жизни из-за своей гордыни.

Страх за жизнь своих детей, жен, матери, любимых наложниц душит тебя, но самое главное — ты боишься гнева Неба и кары народа!

Бледный, вспотевший император слушал Бодхи, словно перед ним стоял посланец Небес с миссией отобрать небесный мандат на право царствовать в Поднебесной.

— Да-Мо, ты не назвал еще один мой страх...

— Я знаю его.

Ты боишься сойти с ума. Об этом уже догадываются приближенные. Скоро будут знать все.

— Есть ли у меня надежда вернуть себе лицо? Что будут говорить обо мне потомки?

—- Люди всегда помнят тех, кто объединяет.

— Что?

— Семью. Влюбленных. Страну.

Хэнань

Веру и безверие. Отцов и детей.

Небо и Землю. Свет и Тень.

Тех, кто разрушает, люди презирают.

Есть Лоян. Есть Нанкин.

Нет Поднебесной.

Думай, человек Неба!

— А если у меня не получится?

— Так говорят люди-болото. Попытайся.

— А если не хватит сил?

— А для чего нужны сыновья?

— Скажи, Да-Мо, а Будда мне поможет?

— Спроси у него.

— Но ведь он молчит?

— Ты ударь его палкой по голове — тогда заговорит!

После ухода Бодхи император долго смотрел в окно.

Затем встал и прошел в небольшую келью рядом с библиотекой.

Это была комната молитв.

Подойдя к статуе золотого Будды, он три раза ударил ее тростью по голове.

Будда загудел.

Император обрадовался.

Ударил в четвертый раз, промахнулся и сильно задел кисть руки.

Теперь загудел император.

А Будда улыбался.

Размахивая ушибленной рукой, правитель задел ею медный колокол и взвыл еще громче.

Застыл. Перестал дышать.

Замер.

Затем он улыбнулся, выдохнул — и начал смеяться.

Смеяться громко — раскатами, водопадом.

Сбежавшаяся стража,

сонные евнухи,

жены и наложницы были потрясены.

Перед ними стоял не император.

Это был Человек.

Смеющийся Человек.

Хэнань

Когда Бодхи поднимался на гору Сун-Шань, наступила оглушающая тишина.

Замерли облака. Остановился ветер.

Стихли голоса людей вдали.

Исчезли птицы.

Все опрокинулось в тишину Пустоты.

Бодхи посмотрел вниз, на деревья предгорья. На небо, где застыла птица.

И продолжил путь.

Поднявшись на вершину, он по рыхлому снегу направился к священному дереву.

Прямо под ним должен был быть зарыт пятый камень-карта.

И вдруг на камне рядом с деревом он увидел старика.

Седой, словно лунь, но с глазами чистыми, словно небо, он смотрел на Бодхи и улыбался.

— Боги услышали мои молитвы.

Вы пришли вовремя. У меня осталось мало сил.

— Значит, Вы ждали меня?

— Я — патриарх Ван-Чжан-Ло, настоятель монастыря Шао-Линь. Мне пора уходить на Небо, и я искал преемника, но не нашел. Восемь дней назад я видел во сне, что придет благородный варвар и что он — новый Учитель.

Восемь дней без пищи и воды я ждал Вас, и Вы пришли!

— Я не Учитель! И я не монах! Старец смотрел на Бодхи. Царевич молчал.

— В народе Вас называют Да-Мо — просветленный Разум. Крестьяне говорят, что Вы — Авалокитешвара, сострадательный

и добрый.

Воины говорят, что Вы — человек суровой дисциплины.

И только на восьмой день поста я понял: Вы есть Мудрое Сострадание и Любящая Мудрость.

— Хорошо, настоятель. Идите и хорошо поешьте.

Если я приду в Ваш монастырь, Вы об этом услышите. Бодхи смотрел, как старец постепенно спускается с горы. Посмотрел на небо — птица полетела дальше, и облака сдвинулись.

Под камнем Бодхи нашел пятую пластину.

Храм Шао-Линъ

Бросив на землю свой плащ, он стал собирать пластины вместе.

Царевич долго смотрел на них, а потом соединил, и они, словно одно целое, воссоединились.

Перед ним возникла одна картина.

Предстал один иероглиф.

Один символ-ключ.

Один знак санскрита.

Знак этот был на карте Бхараты древних Ариев.

Был на карте Кумарадживы.

Был на стене пещеры Аджанты.

Был на стене пещеры космического странника.

Был на стенах пещеры йоги нов и пещеры в Тибете.

Это была пятиконечная звезда!

Звезда была ключом.

Ее лучи показывали направление движения древних,

ее центр показывал начало великого путешествия Ариев.

Бодхи сложил все камни в суму и, словно Шива-йогин, сидя на плаще, стал смотреть на деревья, покрытые снеговыми облаками.

Из чистого, ясного, синеватого воздуха перед Бодхи явился Хранитель Небесных Ключей.

ХРАМ ШАО-ЛИНЬ

Дахань -— времена больших холодов. Трудно играть на ситаре без струн. .

Протяжно свистел и выл январский белый ветер.

Треща воронами, срывались вниз с вершин ледяные глыбы, превращаясь на бегу в грохочущий горный обвал.

Хрипели черные волки.

Дрожали синие птицы.

Бодхи шел навстречу режущему лицо ветру-ножу.

По обледенелой дороге, в седой бушующей ночи он шел в храм Шао-Линь.

У закопченных древних ворот с резной крышей он остановился и постучал.

На него смотрели закрытые засовы и замки страха.

Храм Шао-Линь

Сделав шаг назад и развернувшись, Бодхи нанес по воротам страшный удар ногой.

С хрустом разлетелись засовы и створки. С треском рухнули щепы ворот на землю.

В храме шла ночная служба.

В большом зале со статуей Будды сидели перед настоятелем монахи и читали сутры.

Увидев Бодхи, настоятель поднялся:

— Слушайте меня, познающие путь Будды.

Вот вам новый настоятель.

Его имя Да-Мо.

Монахи посмотрели на Бодхи.

Поклонились.

И продолжили чтение молитв.

Монастырь Шао-Линь жил размеренной, дремотной жизнью. В нужное время били в гонг. В положенный час ели и спали.

Сидя друг против друга, шептали, сипели, читали сутры и молитвы.

Лица монахов были

серыми, обрюзгшими, равнодушными, высокомерными.

Тела монахов были

жирными, вялыми, дряблыми, грузными.

Движения монахов были

тягучими, тяжелыми, ленивыми, шаркающими.

Дыхание монахов было

хрипящим, задыхающимся, сиплым, неслышным.

Дух в коридорах, залах и кельях стоял

тяжелый, затхлый, кислый, тошнотворный.

Монахи не работали. Монахи читали молитвы. Монахи искали Путь.

Монахи желали стать Архатами и, достигнув Просветления, жить на Небесах рядом с Буддой.

Все работы в монастыре исполняли рабы и бывшие преступники, подаренные богатыми почитателями Будды.

Храм Шао-Линъ

Работали и миряне, видевшие в монахах надежду попасть в Западный Рай Будды Амитабы. Было тепло, жарко, душно. Пахло болезнью, старостью, невежеством и гнилью.

Под светом свечей, лампад, светильников, факелов толстые тени бормотали бесконечные, вязкие молитвы.

Неожиданно стих свирепый ветер.

Улеглась пурга, и в небе показалось бледное солнце.

Бодхи вышел во двор.

Постелил свой красный плащ и сел напротив западной стены.

Рабы, слуги, наемные работники с удивлением смотрели

на бородатого, лохматого человека,

неподвижно сидящего в асане Лотоса на холодном ветру.

В полдень вышли во двор грузные монахи.

Посмотрели.

Пошушукались — и быстро удалились в свои теплые кельи.

Девять дней и ночей сидел напротив стены царевич.

Глядя на морщины древней кладки, на разводы и пятна, на камни, глину и кирпичи, Бодхи размышлял.

Три дня — как изгнать из тела и Души монахов жир невежества и грязь равнодушия.

Три дня — как привести их от бесформенности к символу, а потом от символа к хаосу — преддверию Пустоты.

Три дня — как научить монахов состраданию и видеть Поток, мосты и звезды внутри себя.

На десятый день рано утром монахи собрались за спиной сидящего царевича.

Переглядывались.

Перешептывались.

Перетаптывались.

Рябой, круглый лицом и телом монах сделал шаг из толпы:

— Наставник Да-Мо, сегодня день проповеди.

Вы должны прочитать нам наставление.

Бодхи легко поднялся.

Прдошел к стене и провел по ней рукой.

Храм Шао-Линъ

Внезапно развернулся и ударил по ней кулаком-молотом.

Замерли монахи. Замерли рабы во дворе.

Замерло время.

В полной тишине толстая, древняя, почерневшая стена с грохотом рухнула.

Бодхи развернулся — и все увидели страшное лицо гневных джунглей Бхараты:

— Вонючие, кожаные мешки с костями! Чтоб через мгновение все вышли во двор!

На холодном ветру, в шахматном порядке стояли на коленях во дворе монастыря сто монахов.

Лица их были красными, руки синими.

Они дрожали и хлюпали.

У многих из носа текла кровь.

Бодхи ходил между сидящими и жестко бил их посохом по спинам и головам.

Ударяя, Бодхи смотрел на бритую голову:

— Где ваш Будда?

Час шел за часом. Начинало темнеть.

Голодные, холодные, избитые монахи плакали, но не смели сказать слова без разрешения.

А Бодхи ходил и ходил между ними, мерно и точно ударяя каждого посохом по голове.

Рабы и работники смотрели удивленно и весело. Они знали, что в храме давно бродят высокомерие, алчность, похоть и лень.

Наступила ночь.

Но Бодхи не отпускал монахов.

Его удары становились все сильнее и сильнее.

Наконец, монахи услышали:

— Вставать вы будете в пять утра. И будете отныне работать. День без работы — день без еды.

Время рождения весны — Личунь.

В котле, где жарят рыбу, нет места для снега.

Храм Шао-Линь

В темноте утра монахов поднял крик джунглей. С телами в синяках и кровоподтеках они испражнились, умылись и собрались в большой зале. Бодхи поднял посох:

— Отныне вы будете спать на полу в зале для созерцаний. Все вместе будете вставать и идти в зал Будды. Здесь вам дадут чашку риса и пиалу отвара. Затем вы будете работать во дворе, в поле, в зале.

После завтрака Бодхи разделил монахов по десять человек. Им раздали лопаты и ножи. Никто не возмущался. Монахам было страшно. Страшно и больно.

Монахов вывели за стены монастыря в большое поле, заваленное камнями высохшей реки.

Бодхи приказал всем очистить поле от валунов и речной гальки.

Дул холодный, пронизывающий ветер.

Скрипели под заносами старые сосны и ели.

Выли в горах голодные, хриплые волки.

И бежать было некуда.

Все дороги были покрыты многометровыми завалами снега.

До самой темноты монахи уносили с поля острые камни.

По одному, по двое, по трое

они, обливаясь застывающим потом, * ^k

тащили, катили, волокли

кругляки, булыжники, обломки скалы и льда.

Десять дней ада.

Десять дней ударов по спине и голове.

Когда поле было расчищено, Бодхи приказал каждому монаху начать рыть яму.

Он сам расставлял учеников Будды по периметру квадратного поля величиной в четыре гектара. Земля была замерзшая.

Под слоем снега и льда появились новые камни. На, черных руках появились желтые волдыри мозолей.

Храм Шао-Линь

Каждый день Бодхи лично проверял глубину ямок и нещадно колотил нерадивых.

Вначале монахи стояли по колено в своих ямах.

Потом углубились по пояс.

Бодхи приказал рыть ямы в рост человека.

И многие монахи подумали, что роют себе могилу.

Но день сменял ночь — и ямы постепенно углублялись.

По приказу Бодхи кузнец и повар храма носили завтрак монахов в поле и ставили чашки с рисом на краю ям.

Монахам приходилось выползать из углублений, чтобы добраться до еды.

Наступило время дождевой воды — Юй-Шуй.

Сверху падает крыша, снизу пылает пол,

слева летит снежная буря, справа несется горная река —

а ты вспомни запах земляники и улыбнись!

Рано утром Бодхи собрал монахов в зале созерцания: — Отныне у вас не будет утренней молитвы. Вместо этого вы будете изучать искусство дыхания и движения. Встаньте шахматами. Монахи были голодны и злы. Монахи были в отчаянии.

В оборванных одеяниях, осунувшиеся, они повторяли все вслед за царевичем, которого боялись и ненавидели.

В месяце Дахань Бодхи научил монахов, быстро разбегаясь, перестраивать свои ряды.

За две недели, бегая перед сном по залу, они выучили фигуры: шахматы, круг, треугольник, квадрат, полукруг и стену.

Бодхи показал монахам дыхание животом.

Медленно объяснил и показал, как вместе с воздухом в человека входит энергия Ци.

Показал чакру Манипуру, где собирается энергия Ци.

Теперь каждое утро монахи начинали с дыхательных упражнений.

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 17 181920 21 22 Следующая ⇒