ШЭНЬСИ-ШАНЬСИ 10 страница

Все это были удары разделенного мира, удары Майи.

Она знала, что Бодхи следит за движением космической энергии — Праны.

Ровно в час третьего кормления Бодхи поднял руку:

— Один год. Десять. Жизнь. Сегодня. Завтра. Всегда.

Линь все поняла и, сложив руки в намастэ, низко поклонилась.

Бодхи ушел на рассвете.

Женщина с ребенком в руках смотрела вслед человеку в красном плаще. Человеку, который подарил ей мир Света, мир Доброты, мир Любви.

Дни были зелеными, красными, желтыми, белыми.

Мальчик начал говорить, ходить, петь.

Удары рукой, ногой, головой становились точнее и сильнее.

Бодхи показал Линь пещеру в скале.

Здесь она стала жить вместе с сыном.

Здесь начал свою жизнь храм женщин-воинов.

Через ущелье Белых Сов проходили караваны, паломники, беженцы, странники.

Однажды зимой Линь спасла от холода и голода семерых женщин, идущих на Запад.

Затем был бой с пятью мародерами.

Затем — сражение с отрядом дорожных грабителей.

Линь научила женщин стоять в асанах джунглей, двигаться линиями диких зверей, принимать бой, как принимать дыхание.

Через два года все в землях Фуцзяни знали о храме женщин-воинов. Часто Линь смотрела на дорогу.

Она помнила слова бородатого варвара:

— Главное для земли — зерно, росток, вода, плод дерева.

Фуцзянь

Главное для женщины — семя, плод, ребенок, сын ребенка. Земля ждет воды неба, женщина ждет воды мужчины. Будь всегда готова к приходу Неба. К приходу дождя. Держи сосуд жизни в чистоте. Сохраняй его вот таким... И Бодхи показал на скалу.

Там были изображены знаки храмов Неба, Земли, Огня, Воды и Солнца.

Через несколько лет в ворота храма постучал монах без одной руки.

Он посмотрел на Линь и сказал одно слово:

— Небо!

Линь рассмеялась. Смеялись и женщины-воины.

— Где ты потерял руку?

— В бою!

— Ты потерял только руку? Женщины вновь рассмеялись.

Хуэйке посмотрел на стены, небо, кувшин:

— Ночь покажет.

— Иди на кухню. Ешь хорошо, воин.

Теперь во дворе храма стоял хохот, напоминающий грохот весеннего ливня с грозой и молниями.

Однорукий монах с горы Сун-Шань хорошо поработал. Он уходил слабым, но довольным.

Уходил под смех радости жизни.

Вот так в монастыре на горе Сун-Шань появились первые дети. Вот так ходили мужчины-монахи в гости к женщинам-воинам. Вот так Небо соединялось с Землей. Вот так Линь выполнила указание Бодхидхармы. Вот так женщины остались женщинами.

Вот почему часто монахи Шао-Линя смеялись, глядя на небо, и замолкали при виде молчаливого Учителя в красном плаще.

Все знали прочность посоха под названием «Любовь Будды».

В горах, в ущелье Белой Лошади, глядя на летящие воды алмазного водопада, рисующего дрожащие рисунки ослепительной радуги, приступил к занятиям царевич Рудра.

Фуцзянь

Священная Вода!

Богиня жизни человека, Богиня чистоты жизни,

Богиня Космической Дороги!

Тебя мы славим, поем тебе гимн-преклонение!

У тебя ■ — свой мир. Своя Память. Своя Любовь.

Свои крылья Мечты.

Ты лечишь, спасая Жизнь! Ты исцеляешь, рождая Жизнь!

Ты можешь проклясть — ты можешь благословить!

Священная Вода!

О тебе молит путник в пустыне. О тебе думает человек жары,

Роса! Слеза! Капля дождя! Река! Озеро! Море! Океан!

Мы все вышли из тебя, мы все состоим из тебя!

Мы — дети твои! Плоть твоя!

Мать-Вода!

В твоих волнах приходит человек в этот мир!

В твоих водах принимает Веру!

В твоих водах любят, страдают, уходят в Небо,

приходят на землю, открывают новые Миры, открывают себя.

Мать-Вода!

Единая с Огнем, ты рождаешь Жизнь, Любовь, Свободу,

даешь будущее!

Перед тобой склоняемся мы —• дети твои

и тебе несем нашу Любовь!

Царевич сидел под старым вишневым деревом.

Пахло детством. Пахло сладостью первой любви. Пахло медом.

Бодхи смотрел, как птицы, бабочки, пчелы и стрекозы летают над садом, благоухающим цветами роз, гладиолусов, астр, жасмина, мимозы и фиалок.

Старик-крестьянин с женой собирали в саду лепестки роз. Бледный юноша протягивал любимой цветок. Красной была астра. Розовым было лицо смущенной влюбленной. А вокруг благоухающих деревьев носились счастливые птицы-

дети.

Закончились занятия в храмовой школе. Начались великие, смешные игры.

Это был миг Великого Покоя Космоса.

Миг, когда ритм сердец людей совпадает с ритмом Вселенной

Фуцзянь

Миг, когда счастье, улыбаясь, обнимает людей, цветы, деревья, облака, солнце.

Бодхи рассматривал узоры цветов.

Многие учились боевым искусствам, подражая диким животным.

Многие учились у змей и насекомых.

Царевич учился у природы,

не разделяя ее на мир людей и мир животных,

на мир птиц и мир рыб.

Все было единым. Все было во всем.

Многим своим страшным, пробивающим ударам — кулаком, стопой ноги, локтем, царевич научился у линий нежных лилий, нарциссов, хризантем.

Сейчас он держал в руках стебель влажной люции.

Он вспоминал.

В землях Гуйчжоу он встретил караван, идущий из Ирана.

Сидя на ковре, пропахнувшем потом, жареной рыбой и пылью, в харчевне громадного постоялого двора, Бодхи слушал купца-арамейца.

Это был сириец-христианин по имени Каек.

Обычный торговец из мира, где все продается и покупается, любящий свою семью, жену и трех наложниц, любящий хорошо поесть, много говорить и бесконечно торговаться.

Но сейчас торговец из каравана, везущего драгоценный металл, вино, масло, сирийское стекло, был встревожен:

— Тяжело стало торговать в Иране. .

Внутри страны нарастает восстание бедняков.

Идет война с Византией, Сирией, Аравией.

Налоги для купцов-иноверцев увеличились вдвое.

Купец-арамеец говорил, а царевич думал совсем о другом.

Много на свете религий. Много вер. Много богов.

Много истинных верующих, чистых Душой людей.

Много доброты. Много истинного Света.

И всегда найдутся люди алчные, безумные, невежественные, уходящие.

За спиной богов они будут сеять раздор среди людей, вызывать темноту-войну, прячась за днем-Светом.

Эти люди не верят в богов, не верят в Небо. Не верят Жизни.

Они боятся Смерти. Они любят Власть.

Фуцзянь

Они есть тень разделенного мира. Бодхи видел сущность продавцов Веры. Видел. Презирал. Уничтожал.

Он знал точно — за их ложью во имя собственного Я гибнут тысячи и тысячи безвинных детей, женщин, стариков.

Сказал однажды на берегу реки царь Рударам:

— Каждый человек, рожденный в этом разделенном мире, должен будет выбрать,

для чего он будет жить, для чего строить дома, учить, воевать,

любить, творить чудеса — во имя Добра или Зла,

во имя людей или против,

во имя своего мелочного Я или всеобщего МЫ,

во имя невежества, алчности, ненависти, рабства или

во имя Свободы, Знаний, Сострадания, Доброты.

Перед тобой, мой сын, открыты все дороги.

Выбирай и знай: слова для мужчины ничего не значат.

Твои дела будут говорить за тебя.

Твой Разум, твой Труд, твоя Воля,

твоя Вера, твоя Любовь, твоя Дорога,

твой Мир — вот что останется людям.

Все остальное — слова.

Бодхи смотрел на цветок хризантемы.

Волна теплого ветра пронесла над цветущим садом искрящуюся, веселую радугу из золотых листьев.

Вспомнил Бодхи, как по дороге в Сычуань, возле ночного костра кузнец читал стихи.

Читал вдохновенно. Светло. Чисто.

Читал просто. Рекой. Звездами. Травой. Ветром.

Читал, показывая рукой в сторону спящих темно-синих гор.

Это были Чуские строфы поэта Цюй-Юаня.

Это был мир народной Души. Мир древних сказаний.

Мир необъяснимой печали и радости.

Мир космической Любви.

Глядя на оранжевые языки пламени, даосский монах говорил:

— Цюй-Юань жил в период Чжаньго. В период сражающихся царств. Во времена ста школ. Великих знаний.

Фуцзянъ

Семь царств воевали между собой за право единолично править Поднебесной — Тянь-Ся. Это царства Чжао, Вэй, Хань, Янь, Ци, Чу, Цинь.

Цюй-Юань жил в царстве Чу. Здесь любил, творил, мечтал. Здесь искал свою Истину. Здесь он пел песни, пил вино из цветов хризантем. Видел весны и осени родного и любимого Чу.

Родом из древней княжеской семьи, он любил людей земли.

Люди тоже любили его.

Это был человек с чистой, доброй, хрустальной Душой.

Где теперь Чжаньго? Где теперь царство Цинь?

Где теперь императоры? Где жаждущие славы, власти, золота? Где они?

А Цюй-Юань здесь! И всегда будет! Пока движется во Вселенной Поднебесная!

Бодхи хорошо запомнил древние карты Срединного государства. Царство Чу находилось в современных землях Хубэя и Хэнани. Запомнил царевич и город Ин-Чэн, столицу древнего царства Чу. Это было на северо-западе земли Хэбэй. Много в разделенном мире поэтов.

Много художников, скульпторов, музыкантов, бродячих актеров. Много книг, много слов, много храмов, много песен. Мало было откровений. Редкостью были чистота помыслов, чистота Души, чистота сутр.

Когда караван продолжил путь в сторону красных гор Сычуани, спор о великом поэте продолжился. Говорил торговец железом:

— Если он чист Душой, словно алмаз, зачем так покончил с жизнью? Зачем бросился в воды Мило? Боги не любят такие жертвы!

Говорил гончар:

— Великая скорбь была на его сердце! Скорбь и печаль об утраченной родине, которую захватили воины царства Цинь.

Говорил седельщик:

— Река позвала его! Река Вечности! Что ему Боги и их суждения?

Он сам был человеком Неба! Сам решил вернуться домой! Говорил гончар:

— Все заранее предопределено Богами — кто и когда родится, кто и когда уйдет на Небо.

Фуцзянъ

Фатум есть фатум.

Говорил оружейник:

— Если все предопределено, то, значит, я хочу и выпью вина!

Кому еще Небо сегодня сказало о хорошем вине из Аньхоя?

Идущие засмеялись и достали свои деревянные чаши. Вскоре полилось терпкое, играющее на солнце, красное вино по чашам, желудкам, головам.

Кто-то достал цитру. Кто-то запел. Кто-то пустился в пляс.

Бодхи думал:

—Хорошим человеком был поэт Цюй-Юань, если даже через столько лет вызывает в людях радость, смех и гордость за свою страну.

На закате усталого серебристого дня, в час, когда сквозь печаль улыбающейся осени можно увидеть мгновение Великой Пустоты, царевич сидел на вершине Белой Горы, на вершине Миньцзян и видел плывущие внизу, в дымке храмы и пагоды, говорящие с ветром, деревни и страстные поля, ждущие крестьян, ясные озера и дороги-змеи, убегающие в холмы.

Бодхи встал и начал свои ежедневные занятия. Вначале — искусство космического дыхания — Пранаяма. За Пранаямой царевич медленно, затем, ускоряясь, проверил сегодня удары ногами снизу-вверх, удары ногами в прыжке вверх.

Каждый день, обучаясь в дороге у людей, животных, птиц, змей, он менял второй или третий слой занятий.

Основным всегда оставалось искусство дыхания.

Монахи храма Будды Амитабы сказали, что паломники с Запада направились в Цюаньчжоу.

Среди полей сахарного тростника и апельсиновых садов шел царевич по дороге, проложенной во времена троецарствия — Саньго.

Вначале дорога шла вдоль побережья, сплошь изрезанного заливами и бухтами.

Потом начались подъемы и спуски по горам и холмам.

Множество рек пересекало местность Фуцзянь.

Здесь было много буддийских храмов и ступ.

Много приезжего люда, рыбаков, охотников, собирателей меда.

Фуцзянъ

И еще больше — садов. Банановые рощи сменяли персиковые сады. Ореховые леса переходили в сливовые. Сливовые заросли обнимались с вишневыми.

Подходя к Цюаньчжоу, Бодхи проходил через деревню Каныии, где крестьяне уже сотни лет приготовляли различные лаки для вельмож столицы Нанкина.

Возле харчевни его остановили трое старцев — старейшин деревни.

— Путник, мы просим тебя разрешить наш спор.

— Говорите.

Бодхи пошел за стариками, и они привели его ко двору местного гадателя.

Во дворе стояла глиняная фигура Будды, сидящего в асане Лотоса. Вокруг фигуры толпились крестьяне и о чем-то говорили, размахивая руками.

Второй старец подошел к скульптуре и поднял руку.

Мгновенно наступила тишина.

— Монах, проходивший через нашу деревню, вылепил глиняного Будду и сказал нашему гадателю — бери, это твое!

А люди деревни хотят поставить его во дворе деревенского храма. И как нам быть?

Воля монаха священна, но и наше желание попасть в Западный Рай велико.

Потом Будду невозможно будет передвинуть.

Бодхи, недолго думая, подошел к статуе Будды и ударил ее ногой. Тысяча осколков и комочков глины разлетелись веером по двору гадателя.

Крестьяне ахнули и схватились за головы.

— Будда у вас между пальцами. Он в ваших глазах и волосах.

Зачем вам делить то, что есть у каждого?! Крестьяне задумались и согласились. А когда согласились, то обрадовались.

Бодхи хотел уже уходить, как к нему обратился третий старейшина села.

—- Я узнал тебя, путник.

Фуцзянъ

Ты —■ Да-Мо, человек с Запада, который может творить чудеса. Помоги нам советом.

— Что еще, старик?

Старик повернулся к землякам и кивнул головой. Двое крестьян бросились со двора и вскоре привели женщину, крепко связанную бамбуковой веревкой. Старик подошел к ней и потрогал жгуты.

— Эта женщина населена Духами. Мы собираем два урожая риса в год.

Когда наступило время второго урожая, случилось наводнение, а она убрала свой рис раньше.

Значит, она знала и вызвала бурю на реке.

Женщина молчала.

Волосы ее растрепались. Глаза горели огнем бессилия.

Бодхи приказал развязать ее.

Потом он подошел к старейшине и что-то сказал ему тихо.

Старик ушел, а все остались стоять во дворе храма.

Вскоре старик пришел, в руках у него была небольшая шкатулка.

Бодхи взял ее в руки.

— Женщина, скажи, что в этой шкатулке?

— Яблоко. Зеленое яблоко.

Бодхи открыл шкатулку и достал оттуда зеленое яблоко. Второй раз в этот вечер ахнули от удивления крестьяне. Бодхи поднял руку — и шум стих.

— Как ты догадалась? Говори — от этого зависит твоя жизнь.

— Все просто.

Когда Вы брали в руки шкатулку, там что-то перекатилось.

Это не банан и не цветок.

Круглое может быть гранатом, персиком, яблоком.

Но за шкатулкой ходил старик Ли-Ван. А его дом через дорогу.

Все знают, что в его саду сейчас растут зеленые яблоки, которые он выращивает специально для лечения головокружения своей жены.

Все были поражены простотой объяснения.

— Слушайте меня, крестьяне!

Эта женщина обладает даром внимания и сосредоточенности. Она не колдунья, и нет в ней злых Духов. Я советую вам обращаться к ней за советом, так как в ней живет Истина и честность.

Фуцзянь

Когда женщина уходила со двора, крестьяне смотрели на нее с уважением.

Бодхи направился из деревни в сторону большой дороги, ведущей в Цюаньчжоу.

Среди крестьян, везущих на повозках в город капусту, горох, перец, яблоки и персики, шли или ехали верхом воины, торговцы и бродячие актеры.

На улицах города, куда прибыл в сумерках Бодхи, было оживленно и суетливо.

При свете фонарей в харчевнях, на площадях, у повозок люди ужинали, благословляя Богов за дарованный рис, рыбу и овощи.

К часу первой ночной стражи царевич нашел даосский храм, о котором ему говорил монах из Гуйчжоу.

Ученик настоятеля угостил его ужином.

— Правитель города — большой любитель представлений. Он созвал актеров со всего Юга.

Если ты хочешь найти актера Ю-Сина, то иди во дворец. Там сегодня будет много людей, можно затеряться в толпе.

— Я иду во дворец.

Город, где начинались игры мастеров,

шумел, гремел, радовался.

Бушевал всеми красками радуги.

Люди били в барабаны, гонги, дойры.

Люди пели, плясали, хлопали в ладоши.

И трепетали на ветру флаги.

И звенели на площадях флейты.

И сверкали вокруг тысячи цветных фонарей детства.

Люди шли смотреть искусство.

Это не были игры греков, где любовались собой и своей силой.

Это не были игрища римлян, где унижали тело и Дух человека.

Это были игры свободного Духа.

Свободного Разума. Свободного Искусства.

Бодхи вошел-влетел в сверкающий разноцветный зал, наполненный волной безумного веселящегося оркестра жонглеров из Гуаньси.

Пропустив мастеров вперед, царевич увидел большой зал, где по окружности, уходящей вверх, сидели

Фуцзянь

правитель, советники, вельможи, судьи, герои, гости, жены, наложницы, танцовщицы. Напротив правителя сидели люди Сы-Минь. Люди четырех народов, ученые, крестьяне, ремесленники, торговцы. Остальные семь кругов занимал смех. Смех детей, женщин, стариков. Смех мудрецов, воинов, поэтов. Смех полей, лесов, гор и рек.

Бодхи сидел на ступенях лестницы, покрытой красным ковром, рядом со скамьей, где сидели орущие, чумазые брат и сестра. Это были нарядные дети. Это были удивительные дети! Они успевали одновременно

смотреть представление, восхищаться, спорить, ругаться, плеваться, есть сладкую вату, есть сладкий пирог, хлопать царевича по ноге, совать ему в лицо игрушку — и вновь смеяться, бояться, хохотать и есть одновременно вату, мороженое и пирожное.

Вначале выступали акробаты и жонглеры мечами и шарами. Их сменили эквилибристы и канатоходцы. В перерывах карлики и уродцы смешили публику. Затем артисты из Гуйчжоу показали Танец с Семью Подносами. Фокусники показали Превращение Рыбы в Дракона. Вместе с ними по залу ходили глотатели мечей и огня, мастера изображать животных и заклинатели змей.

Затем вышли артисты из Цзянси.

Они показали дрессированных обезьян и медведей, танцующих рыб и марширующих муравьев.

Фокусники «прятали» людей, спали на стене и превращали кожаные ремни в змей, туфли — в кроликов, а из пустой чаши доставали цветы лотоса.

Акробаты из Сычуани создали пирамиду из восемнадцати человек, танцевали на веревке с чашами воды на голове.

Один из них стрелял из лука с завязанными глазами, точно попадая в цель.

6 Горы Дзэн

Фуцзянь

В первый день Бодхи не нашел актера в громадной толпе зрителей, и ему пришлось идти на второе представление.

Актеры из Гуандуна показали представление «Легенда о Муме-не», где сын спустился в ад, чтобы спасти свою мать.

Всех зрителей поразили красочные костюмы и устрашающие маски.

Действо сопровождалось пением, грохотом барабанов и гонгов, хлопаньем трещоток и музыкой флейт и цитры.

После обильного ужина все смотрели представление кукольного театра «Лысый Го».

Царевич прошел в малый зал, где готовились артисты, и увидел там множество людей.

Куклы и люди смешались здесь, словно масло в рисовой каше.

Перчаточные, ситцевые, куклы-тени, тростевые — куклы поражали своей красотой, благородством и изяществом.

В углу залы, среди людей, покрывающих лицо румянами, нашел Бодхи актера-кукловода, который сказал ему, что актер с символом двух рыб находится в оранжевой палатке во дворе дворца.

На обширном дворе правителя было многолюдно и весело.

Нервно бегали распорядители представления.

В прыжках метались слуги знатных вельмож.

Бойко кричали актеры, созывая собратьев, и, заглушая их крики, с упоением гремели барабанами и дудками оркестры из провинций.

Хаос-ожидание дополняли бойкие тррговцы водой, халвой, сладостями и пирожками, которые ходили, созывали, бранились, торговались, обходя ревущих ослов в разноцветных попонах и величественно жующих верблюдов, косящихся на разноцветные фонари, на желтые плошки-лампады, на драконы-факелы.

Воздух вечера был пропитан-насыщен искрящейся на свету пылью, запахом пудры, цветов, масла и вина.

Бодхи шел среди красных, синих, зеленых шатров, где актеры переодевались и покрывали лица румянами.

Мимо него провели двух громадных медведей, четырех смеющихся обезьян, цветных кошек и козу с собакой на спине.

Царевич шел, стараясь не задеть жонглеров и акробатов, готовящихся к выступлению.

Фуцзянь

Старик пронес мимо него шар, в котором сидела маленькая девочка. Девочка смеялась, глядя из шара на двух обезьянок, танцующих на шесте акробата.

Увидев оранжевый шатер с эмблемой двух целующихся золотых рыбок, Бодхи вошел в него — и сразу все понял.

Актеры, муж и жена, были убиты.

Юноша в костюме из шелка сидел на скамье, склонив голову и руки на колени.

За раскрытым коробом с куклами лежала юная девушка, похожая

на подростка.

Они лежали, словно сломанные куклы.

Бодхи положил их рядом.

Юные влюбленные отдали свои жизни, ничего не сказав о переводчике сутр из Рангуна.

По лицам юных молодоженов было видно, что они сильно любили друг друга.

Царевич взял из бамбукового короба две куклы и положил их между телами.

Это были Принцесса и Отшельник.

Внезапно Бодхи замер.

Обжигающий красный шар мелькнул перед глазами. Его голову, волосы, кожу, его мозг пронзили тысячи и тысячи горящих игл. Запахло гарью.. Запах проникал в десны и зубы. Проникал горячими камнями реки без воды.

В лабиринте мозга царевича бил Небесный Барабан.

И вспомнил царевич —

засуха пришла в красные джунгли. Жажда.

Десятилетний мальчик полз по высохшему руслу Оленьего Ручья.

Полз из последних сил.

Вдоль звериных троп лежали туши мертвых животных.

Пахло дымом горящих деревьев.

Пахло гарью безысходности.

Мальчик цеплялся за желтую высохшую глину,

поднял глаза к небу.

— Где ты, Богиня джунглей?

Где вы, Боги воды, деревьев, гор, камней? Где вы, Боги?

Темно-фиолетовая туча закрыла солнце.

Фуцзянь

Глаза величиной с гору смотрели на него.

Из глаз текли слезы.

Нет! Это не слезы. Это капли дождя.

Дождь хлынул с небес! Вода! Священная вода! Слезы Богов!

Бодхи встряхнул головой.

Перед ним лежали мертвые влюбленные.

Пустой короб. Куклы. Румяна. Цветы.

Внезапно все вокруг Бодхи стало расплываться.

Тысячи запахов со всех сторон неслись ему в мозг.

По телу пробежала дрожь. Царевич превращался в зверя.

Он вбирал в себя природу разделенного мира.

Становился сущностью мира.

Таким его приняли в стаю обезьяны.

Так он убил ягуара. Так он стал сыном джунглей.

Корни деревьев, сплетение лиан. Жара и пыль. Кровь и шерсть. Рычание и великая жажда. Удары лапы и когтя.

Все просыпалось в нем, и не было теперь пощады вставшему на его пути.

Из тысячи запахов Бодхи уловил запах убийц. Их было трое.

И он побежал. Теперь, пробегая сквозь толпу, он видел все, и только то, что нужно. Его вел запах врага.

Поднялись на дыбы встревоженные скаковые лошади.

Завопили испуганные черные обезьялы.

Внутри здания, на арене, неожиданно зарычали и поднялись на задние лапы медведи.

Животные чувствовали — зверь! Вожак!

Он здесь! Он рядом! Он свободен!

И захрипела в клетке тигрица,

и птицы стали биться о стены клеток.

Бодхи стремительно двигался в сторону темного, страшного сплетения улиц, улочек, стен, переулков портового городка на холме, вблизи пристани.

Под ногами чавкала грязь.

Ветер с моря перебивал запах убийц запахом рыбы и соли.

hjo Бодхи не останавливался.

Фуцзянь

Сейчас он был пантерой, рысью, ягуаром.

Терпкий запах крови и пота вел его по узким улочкам, среди нагромождения многоярусных домов, пропахших рыбой, водорослями и кальмарами.

Внезапно Бодхи остановился.

Слева от него находился длинный деревянный двухэтажный дом. С места, в прыжке Бодхи ящерицей прицепился к стене и бесшумно поднялся на крышу.

Убийцы были под ним. Он слышал их разговор.

Высоко подпрыгнув, Бодхи проломил крышу и вместе с обломками черепицы, балок и перекрытий полетел вниз.

Оказавшись на полу, он сразу же нанес два удара раздирающей лапой тигра.

Двое в черном с разбитыми черепами отлетели в стороны, ломая бамбуковые перегородки.

В глубине комнаты, в маске Прокаженного стоял вожак тайных убийц.

Его прикрывали восемь рослых воинов в черных одеждах.

Вожак захрипел, и его слуги, вытащив мечи, ножи и топорики, бросились на Бодхи.

Они бросились на царевича, не зная, что перед ними стоял зверь красных джунглей.

Высоко подпрыгнув в воздухе, Бодхи стал наносить удары, проламывая черепа и распарывая животы.

Словно страшная тень, он вращался вокруг них, и с каждым поворотом и рычанием валилось на пол искореженное тело врага.

Тело Бодхи было телом зверя, вобравшего в себя свирепость гепарда, силу тигра, гнев буйвола. На него бросились двое. Меч прошел по дуге — и горло первого было пробито снизу

вверх.

Копье пролетело мимо, а крученый удар пробил затылок

второго.

Еще двоих убил Бодхи в прыжке двойным ударом ног и третьего — ударом прямой ладонью в живот, сидя на одном колене.

Фуцзянь

Река сметает все на своем пути — она не размышляет.

Это природа — это движение хаоса!

Так и сейчас — удары, повороты, прыжки —- все было движением хаоса! А хаос — высший порядок, уходящий за пределы понимания обычного разума. Это сверхгармония!

Свободное течение Космической Реки.

Как улыбка и танец ребенка на весеннем лугу. Как полет птицы.

Как поцелуй влюбленных и бессмысленный разговор, являющий язык великого смысла соединения.

Теперь вожак был напротив царевича.

Его тень скользила вправо, а удар зигзагообразным мечом он нанес слева.

И как только блеснуло лезвие клинка, Бодхи понял — это колдун из пустыни Такла-Макан.

Рухнула со стены лампада, и дом начал гореть.

Затрещали стены. Потолок. Балки. Перекрытия.

На улице раздались истошные крики людей, зовущих пожарную команду.

Бодхи бросился к колдуну и, увертываясь от ядовитых звездочек, заметил, как тот растворился в стене за тайной дверью. Снизу, проломив дверь, наверх бежали пожарные. Бодхи подпрыгнул и через проем-дыру оказался на крыше. Рядом были другие дома, и Бодхи побежал.

Он летел над черепичными крышами домов, словно в джунглях,

с дерева на дерево, с дерева на скалу,

вверх — вниз, влево — вправо.

Ему хватало малейшего выступа, угла, ребра стены.

Подбежав к краю крыши, вожак, не останавливаясь, прыгнул вниз, в толпу веселящихся у волшебного фонаря людей.

Прыгнул — и растворился.

Услышав детские голоса и смех, Бодхи замер на выступе крыши.

Встретив удивленный взгляд ребенка, смотревшего вверх, он отпрыгнул назад.

Рассвет был холодным. Туман с реки — молочным. Песок на берегу — мокрым.

Фуцзянь

Бодхи медленно поднялся и сделал медленный, спокойный вдох. Задержал дыхание и, почувствовав тепло в сосудах мозга, мягко выдохнул.

Ушла жара джунглей. В тело возвращалась сущность человека.

Человек, зверь, вода, огонь, земля, воздух — все едино.

И счастлив тот, кто чувствует это в себе.

Чувствует, что он — Пустота, рождающая все и поглощающая

все.

По воде плыли джонки рыбаков. Они появлялись из синего тумана плавно, медленно. Так движутся руки танцовщицы.

Тишину нарушал всплеск волн. По глади воды расходились круги.

Утренняя рыба, выпрыгнув из волн, исчезла в темных глубинах реки.

В спокойствии осеннего утра царевич начал занятия по боевому

искусству.

Все было, как и тысячи лет назад — очищающее дыхание,

накопительное дыхание,

дыхание, успокаивающее разум и сердце.

Как только энергия Космоса вместе с дыханием вошла через чакру Сар в тело, Бодхи мягкими движениями в космическом танце Бога Шивы-Натараджи стал направлять ее по энергетическим рекам тела.

Бодхи всегда заканчивал занатия в час, когда пробуждаются

люди.

Именно в это время закрывались космические ворота, пропускающие энергию Пустоты.

Царевич шел к реке.

За спиной шумел продолжающийся праздник. Рядом смеялись прохожие и дети. Кричали торговцы сладким рисом. Бодхи был в раздумье. Две рыбы — символ супружеского счастья. Умирая, юный актер зажал в руке цветок лотоса. Лотос — символ совершенства Будды — шел по рисунку пещеры вслед за рыбками.

На пристани царевич договорился с лодочниками. И теперь путь его лежал в земли Цзянси.

цзянси

Река шла между разрушенных горных кряжей, проходила по долине и вновь оказывалась между склонами, покрытыми зарослями бамбука.

На полях крестьяне выращивали рис и джут. На реке было много плоских, крытых лодок. В местности Шанхай Бодхи нашел людей, которые показали ему дорогу в город Лушань.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒