ШЭНЬСИ-ШАНЬСИ 4 страница

И вот тогда со священной горы Хэн Шань спустился к людям великий даосский знахарь Чжан Цзюэ и чистой водой остановил смерть и спас народ от гибели.

Он объяснил людям, что болезнь послана Небом за грехи императора, и чтобы остановить мор, синее Небо должно смениться желтым.

Люди надели на головы желтые повязки и подняли восстание.

Это было время Великого Равенства!

Это было время, когда люди увидели правду и жили, как природа, в которой нет рабства, алчности, зависти и злобы.

Весеннее ночное небо покрылось бескрайними лучами звезд. В воздухе плыл запах миндаля, идущий с синих гор Далоушань.

Гуаньси

Буддийский монах подбросил в костер хворост.

— Что же случилось дальше?

— Испуганный император позвал на помощь кочевников племен Тоба, Сяньби и Цзе.

Предательство! Алчность! Разврат и трусость победили!

Восстание потопили в крови, из голов крестьян у ворот Лояна соорудили пирамиду.

Но оставшиеся в живых нашли защиту в Сычуани у небесного наставника Тянь-Ши.

Поужинав, все легли спать.

Бодхи до рассвета сидел у костра и, глядя на вершины дальних гор, размышлял о крестьянах, видевших равенство среди людей.

В час, когда уходит темнота ночи, а рассвет набирает силу, Бодхи почувствовал опасность.

Две тени мелькнули за его спиной среди повозок и дремлющих и фыркающих буйволов.

Еще в джунглях царевич научился спать и сидеть в таком положении, чтобы суметь отразить любой удар по круговой траектории.

В место, где он сидел, вонзились два коротких меча.

Не успели наемные убийцы развернуться, как перед ними возник царевич.

Ударом змеи — ладонью снизу вверх — он пробил горло одному и в прыжке ударом ноги раздробил череп второму.

Складывая тела в овраг, Бодхи заметил на одном из них магический знак.

На дне оврага завыли гиены. На стоянке залаяли собаки.

Через час караван двинулся дальше по дороге в город Гуян.

В дороге царевич впитывал в себя Дух Поднебесной.

Словно губка, словно ребенок, познающий мир еще в чреве матери, он впитывал в себя язык и слова, песни и стихи народа Хань, улыбки и печаль, страхи и гордость народа Поднебесной.

На стоянках царевич, сидя в позе Лотоса, замедлял свое дыхание, успокаивал сердце — и тогда его разум сливался с жестами, движениями, походкой и осанкой тысяч людей, окружавших его.

Он видел, как муж относится к жене, отец — к детям, богатый — к бедным, ученый — к неграмотным.

Гуаньси

Глядя на торговцев, художников, воинов и рабов, Бодхи видел их сущность, видел движение энергии в их телах, их связь с природой, видел их боль и бо! пезни, видел прошлое и будущее.

На одной из стоянок к нему подошел кузнец:

— Пусть синее Небо станет желтым. Мое имя Шу-Ли Бай. Я кузнец. Желтое братство приглашает Вас послушать проповедь даосского священника из деревни Чэнь.

— Пусть синее Небо станет желтым. Идем, кузнец.

Старик священник сидел на камне. Перед ним горел небольшой костер. Рядом стояли ученики, а на земле расположились слушатели — крестьяне, ремесленники, торговцы, монахи, паломники.

Священник-даос смотрел в темноту:

— Горшечник может создать десять тысяч горшков, но ни один горшок не может ни создать горшечника, ни уничтожить его.

Дао может создать десять тысяч вещей, но ни одна вещь не сможет ни создать Дао, ни уничтожить его.

Каким бы великим делом ты не был занят, если ты прогнал суетные мысли — значит, достиг совершенства.

Как бы не преуспевал ты в учении, если ты освободился от власти вещей — значит, ты познал, что такое Мудрость.

Друзьям оставь втрое больше, чем себе.

Для себя сохрани хотя бы крупицу первозданной чистоты сердца.

Лишь отрешившись от мыслей о славе, богатстве и власти, можешь освободиться от пошлости.

Лишь отрешившись от мыслей о добре, гуманности и долге, можешь приобщиться к Мудрости.

Сознание не может быть пустым. Когда оно пусто, в нем поселяется Истина.

Сознание не может не быть наполненным. Когда оно полно, в нем нет места желанию обладать вещами!

Караван шел по дорогам среди плодородных земель, и царевич внимательно смотрел, как работают крестьяне на заливных рисовых полях. Он смотрел на дамбы, мосты, каналы и водяные мельницы.

Для него не было живых и неживых явлений.

Мир един.

Люди — это мосты и деревья, кувшины и дома,

книги и животные, слезы и песни, мир и война.

• 55

Гуаньси

Бодхи видел во всем единую космическую энергию. Видел Пустоту Космоса и сам был этой Пустотой.

Еще в детстве он впервые понял невидимую связь между

телом и Духом, небом и землей, человеком и животным,

женщиной и мужчиной.

Все это было одно целое, неразрывное, а люди все время делили целое на части и словом «Я», «Мне», «Мое» отрывали себя от единого космического мира.

Царевич вспомнил слова мага Саттора:

— Дорога к Просветлению — это отказ от собственного Я. Отказ от рабских привязанностей тела.

Чтобы стать Просветленным, не надо день и ночь биться головой о землю. Не надо годы проводить в созерцании, замерев, словно статуя. Их много в храмах.

Человек может обнимать любимую женщину, есть горячий суп, мыть чашу, идти по дороге, читать, сеять, пить вино, пахать землю, бежать в последнюю атаку, смотреть на звезды, точить меч.

Просветление придет внезапно. Вспыхнет из разума взрывом ста тысяч солнц, осветив в одно мгновение весь мир, всю Вселенную, все небо, сущность Пустоты.

Как девочка, поющая на мосту,

как воробей, танцующий на снегу,

как воин, идущий в атаку, как мать, целующая ребенка,

которые не спрашивают, которые не думают, которые живут.

Просветление не спросит, когда ему прийти.

К кому? Зачем?

Просветление придет к тому, кто готов встретить его.

Оно просто будет. Потому что оно всегда было в тебе.

Бей в барабан, Человек, и ничего не бойся!

Рядом с полями крестьяне держали огороды.

Там, где рос рис, всегда росли тутовые деревья.

Там, где росли вдоль дорог деревья тута, были хлопковые плантации.

Хлопок на Юге был белого, серого, розового и красного цветов.

Люди на Юге Поднебесной ходили в коротких, широких штанах и надевали наплечные халаты черного цвета.

На ногах крестьян были сандалии из соломы или пеньки.

Гуаньси

С караваном шел небольшой отряд солдат, сопровождавших двух вельмож и ученого мужа.

Их халаты были из шелка и парчи.

Цвета были красными и фиолетовыми.

На ногах у них были сапоги с изогнутыми носками.

Глядя на них, царевич понял, какая глубокая пропасть разделяет бедных и богатых.

Караван переходил прозрачную, илистую речку, за которой дорога резко уходила в гору, покрытую густым лесом.

Мерно шли лошади, буйволы, мулы. Рядом несли тюки с грузом черные от загара, молчаливые носильщики.

Шли усталые крестьяне-переселенцы, монахи, ремесленники.

На середине звенящей речки Бодхи, помогавший подняться одному из носильщиков, услышал шум и крики о помощи с обрывистого берега.

Это было нападение Лесного Братства.

Это было сборище дезертиров, мародеров, убийц.

Это были язвы войны. Ее гной и отбросы, ее плесень и смрад.

Оголтело визжа, брызгая слюной, издавая волчий вой,

бежали гиены войны по косогору вниз,

размахивая мечами, топорами, дубинами.

Закричали женщины, заплакали дети.

Небольшой отряд охраны бросился навстречу грабителям и попал под град арбалетных стрел.

Стреляли из-за деревьев, стреляли прицельно.

Заметались лошади и мулы с товарами,

запричитали молитвами монахи, заскулили толстые купцы,

растерялись крестьяне.

Они кружили на месте, попадая под смертоносные стрелы.

Бодхи повернулся к стоявшим рядом людям:

— Ложитесь на землю! Закройте детей! Лежите и не вставайте!

За вертелся-зашелся, захрипел-застонал

пыльный, дрожащий, с песком на зубах,

пахнувший смрадом алчности кровавый хаос!

С хохотом, закатывая белые глаза,

забивали дубинами сраженных воинов озверевшие мародеры.

Вспарывались тюки и животы, рвались одежды и мешки,

ломали замки и ломали головы, дрожали черные руки убийц,

лоснились потом и вонью жирные лица.

Гуаньси

Залитые кровавой пеной глаза видели

рис, золото, шелк, железо, бумагу,

женщин, утварь, сундуки, серебро и страх в глазах.

Выбежали из-за деревьев снедаемые жадностью стрелки с арбалетами. Один из них был вожаком. Он кричал и размахивал руками.

Меч, пущенный железной рукой Бодхи, пробил ему зубы, затылок, стенку шлема.

Двум другим царевич ударами ног пробил грудные клетки.

Подняв с песка два меча, Бодхи пошел навстречу бегущим к нему врагам.

С низкой стойки, сделав едва уловимое движение в сторону, Бодхи двойным ударом рассек животы двум и возвращающимся ударом-дугой разрубил по пояс еще двоих.

Вращая мечи в руках, ударом носка он пробил горло стоявшего справа. Скрестив руки и сделав шаг единорога, Бодхи раскроил череп и грудь убийце с топором и тут же, присев и вставая, распорол надвое ударом снизу-вверх грабителя с вилами.

Хлестала кровь из открытых ран.

Зернисто-серыми становились лица умирающих.

Крик боли переходил в вой агонии.

Блеск лезвия становился бурым.

Пятеро дорожных убийц окружили Бодхи.

Пять серых лиц. Пять рычаний. Пять мечей и скалящихся ртов.

Одним взмахом, в большом развороте нанес свой страшный удар-чакру царевич. •,

Пять лиц стали месивом скулящих от боли людей.

Еще один свистящий разворот двух мечей -— и пять скошенных тел забились в судорогах о белые камни.

Выпадом-прыжком вперед Бодхи пробил глазницу шлема стоявшего на коленях громилы с отрубленной рукой.

Ударом из-под локтя в печень был сражен последний из напавших на караван грабителей.

На белых речных камнях, с двумя мечами в руках Бодхи смотрел на испуганных крестьян, купцов, женщин.

Он швырнул мечи на камни и пошел к реке, чтобы смыть с себя кровь и презрение к убийцам.

Гуаньси

Радостные дети, видевшие бой, бежали рядом с ним. Они прыгали и хватали его за рукава. Они смеялись и показывали ему свои игрушки. Бодхи мылся в реке, а дети сидели и зачарованными глазами смотрели на него.

Затем, не выдержав, стали носиться, изображая битву.

Рабы и слуги купцов, крестьяне и ремесленники предали земле тела воинов и грабителей, в разных местах. И в разные стороны летели чистые и грязные Души людей. И разные судьи ждали их у порога Рая и Ада. Даосский священник прочитал молитвы, и караван продолжил путь.

Весь оставшийся путь путники прошли спокойно. Вот только дети не хотели отходить от царевича. Всю дорогу они шли рядом.

В городе Аньшунь караван достиг своей цели.

Дальше в земли Сычуань Бодхи пошел один.

На желтой, утоптанной дороге, идущей среди тутовых деревьев, Бодхи вспоминал слова старика-проповедника:

— Покой среди Покоя — не истинный Покой.

Лишь когда обретешь Покой в движении, воистину постигнешь небесную природу.

Веселье среди веселья — не истинная радость. Лишь когда постигнешь радость в печали, поймешь, чем живет сердце.

Не стыдись возвышенных намерений.

Не поддавайся сомнениям.

Твори добро не ради благодарности, не ради возвышения своей Души. Твори добро так же, как ты дышишь. Не спрашивая.

На границе земель Гуаньси и Гуйчжоу, на закате дня царевич вошел в деревню, окруженную со всех сторон тутовыми деревьями.

Перейдя звонкий ручей, он пошел по извилистой пыльной дороге, идущей среди глиняных домов, сквозь запахи вечерней деревни, и вышел на поляну посреди селения, где увидел пылающий, хрустящий, большой костер, вокруг которого стояли завороженные огнем крестьяне.

Вокруг пылающего и ухающего костра прыгал шаман.

Гуаньси

В красном одеянии и шляпе, держа в одной руке священную табличку даоса, а в другой — нож с колокольчиками, шаман выкрикивал слова заклинаний возле лежащей на земле молодой, красивой, связанной по рукам и ногам женщины.

Таких колдунов в Чжун-Го называли «Пляшущий Дуань-Гун».

Считалось, что они могут переноситься в мир Духов и изгонять из людей злую нечистую силу.

Увидев Бодхи, крестьяне в ужасе расступились.

В отблесках пламени, лохматый, босой, в изодранном багровом плаще, он казался им выходцем из ада.

Посмотрев в глаза связанной женщины, царевич увидел болезнь, мучившую ее с детства.

За мгновение он увидел, как в детстве она упала с дерева — и ее тазовая кость сместилась, а местный костоправ, думая, что у нее вывих ноги, невольно сдвинул один из позвонков, преградив дорогу энергии, идущей от основания позвоночника и свершающей малый очистительный круг в теле.

Когда энергия не поступает в мозг, это вызывает постоянные, мучительные боли в голове, тошноту и рвоту. Слабеет сердце, и временами человек падает без сознания или впадает в мир бессильного страха и злобы.

Бодхи поднял руку —- и все расступились, уступая ему дорогу к больной женщине.

Замерли люди вокруг костра. Замер шаман, прижав к груди табличку. Замерли барабаны и гонги, в которые стучали музыканты.

Трещали только поленья в костре, обливаясь пахучей смолой и поднимая желтые искорки в фиолетовое небо.

— Не бойтесь, люди. Мое имя Да-Мо.

Пришел с Запада, иду в Сычуань.

Потерпи, женщина, сейчас твоя болезнь уйдет.

Одним движением Бодхи разорвал толстые скрученные веревки на теле женщины.

Развернув ее лицом к земле, он с силой нажал ей тыльной стороной кулака на несколько точек, расположенных вдоль позвоночника.

Потом, развернув тело лицом к себе, большим пальцем надавил ей на несколько точек лица и области темени.

Лицо женщины стало красным, а из носа хлынула черная кровь.

Бодхи придерживал ее до тех пор, пока не остановилось кровотечение.

Гуаньси

Крестьяне молча взирали на женщину, лежавшую перед сидящим Бодхи, и не говорили ни слова.

Через час больная открыла глаза и улыбнулась.

Страшная боль, не дававшая ей жить, ушла.

И все вокруг поняли это — и радость вошла в их сердца.

Родственники бросились обнимать женщину, а она смотрела на уходящего в темноту паломника и шептала:

— Да-Мо, человек, пришедший с Запада. Пусть счастливой будет твоя дорога. Пусть помогут тебе Небо и твои предки.

В синем тумане весеннего утра, пахнувшего молоком, дымом и горячими лепешками шел царевич из деревни, где помог больной женщине.

Лаяли собаки. Мычали коровы.

Кричали сонные пастухи и голосили звонкие петухи.

Начинался новый день, и впереди была дорога в Сычуань, страну даосов.

Темной ночью Бодхи остановился на холме, близ города Гуяна. Слушая шелест листвы и свистящую песню ветра, царевич думал о словах гадальщика из Лючжоу:

— Ты сказал, что переводчика сутр зовут Ратан.

Найди его, Да-Мо. И ты узнаешь, что на желтом есть белое,

что в белом — все цвета радуги, что на радуге сидит ребенок.

Уже ушел тот, кто должен был уйти,

еще не пришел тот, кого ждут.

Найди переводчика сутр, человек в красном.

Он есть ответ на вопрос.

В свете лазоревого утра Бодхи спустился с холма и направился к воротам города Гуяна.

Он хотел лучше узнать горы и реки страны Тянь-Ся.

Для этого нужны были карты.

Для этого нужен был ученый человек.

С первого дня пребывания в Срединном государстве царевич заметил, что народ Хань превыше всего почитает знание и книги, почитает Учителей, тех, кто учится, и кто желает учиться, почитает ученых мужей, особенно знающих искусство земледелия, орошения, садоводства.

Император и раб. Кузнец и воин. Монах и крестьянин.

Гуичжоу

Господин и слуга. Чиновник и зеленщик.

Все в стране почитали людей книги. Людей Знания.

Значит, надо только искать.

Пройдя большие резные южные ворота, Бодхи оказался в середине гудящего, кричащего, мычащего, извилистого, разноцветного потока повозок, телег, всадников, гуртов свиней, кур, быков, крестьян, молочников, зеленщиков, носильщиков.

Люди у ворот кричали, спорили, торговались, пели,

поднимая шум рокочущего, бурлящего водопада.

Было раннее утро.

Дышали свежестью улицы, площади, фонтаны, храмы, дворцы.

Дышали росой лица прохожих.

Просыпалась красавица Поднебесная.

Просыпалась в лучах июньского смеющегося солнца.

ГУИЧЖОУ

На шумном рынке, у продавца книг и древних рукописей Бодхи попросил показать ему карту гор и рек Поднебесной.

Молчаливый, суровый старик в фиолетовом халате, в фиолетовой шапочке и туфлях ушел в глубь уютной, пахнувшей тушью, бамбуковой лавки и вернулся с ворохом свитков.

Раскладывая-разворачивая кожаные, пергаментные, бумажные карты, старик посмотрел на Бодхи:

— Со времен великого царства Чжоу каждый правитель менял названия рек, озер и водопадов по-своему. Менялись имена ущелий, гор и хребтов.

Человеческие мечтания выше Неба, стал императором — хочет стать бессмертным.

Вот только люди говорят, что хоть тысячу раз назови камень яблоком, сладким он от этого не станет.

Человеческая глупость бездонна.

Стал императором — возводит себе памятник. Возводит выше неба. Выше храма.

Но, как только стал могильным червем, другой уже сносит его и строит свой. Выше неба. Выше храма.

А люди помнят не памятники.

Гуичжоу

Люди помнят добрые дела, сделанные во имя людей, народа, Родины.

Смотрите карты, а я заварю Вам настоящий зеленый чай — напиток жизни.

Внимательно смотрел-запоминал карты царевич.

Вначале он сравнил между собой карты времен борющихся царств Чжаньго и времен империи Цинь и Хань. Затем — времен эпохи Троецарствия и периода «Пяти племен», времени образования на Юге Поднебесной династии Восточная Цзинь.

Подробно изучая карты, Бодхи понял, что в настоящее время Срединное государство Чжун-Го разделено на две части — Север со столицей в Лояне и Юг со столицей в Нанкине.

Это было время южных и северных династий. Время Просветления. Настоящее время. Настоящие дни.

Царевич положил на прилавок золотую монету:

— Мой путь лежит в земли Сычуань. Твои карты указали мне дорогу.

Мир Вам, ученый человек.

— Знай, путник! Дорога в Сычуань лежит через земли Гуичжоу. А в Срединном государстве говорят, что в Гуичжоу не найдешь и трех ли ровной земли.

Пусть будет светлой твоя дорога, путник! Пусть синее Небо станет желтым.

Бодхи шел по горному плато, покрытому буйными лесами.

Здесь было много водопадов и рек, несущих свои воды сквозь высокие скалы крутых гор.

Пройдя реку Уцзян, он шел к реке Фужунцзян, строго следуя в направлении к городу Чэнду.

Среди зеленых гор раскинулись плодородные желтые долины, на которых трудолюбивые крестьяне выращивали заливной рис и кукурузу.

Пастухи гнали стада громадных буйволов на холмы, покрытые сочной травой, а в деревнях, через которые проходил Бодхи, он видел много свиней разных пород.

В горах Далоушань Бодхи встретил крестьян, собирающих лекарственные растения, корни и дикий мед для городских лекарей и бродячих продавцов снадобий и пилюль.

Гуйчжоу

Это были открытые и гостеприимные люди. Они угостили его душистым медом с горячими лепешками и вкусным зеленым чаем.

Поздней ночью, сидя у трескучего костра, собиратели трав рассказали ему о лесных Духах. Духах деревьев, камней, рек и озер.

Старейшина деревни, человек по имени Шан-Ян, с улыбкой на морщинистом лице, говорил:

— Однажды зимой, проверяя ловушки для лис и зайцев, я шел по застывшему от холода серебряному лесу.

И вдруг раздались голоса Духов.

Вдалеке выли голодные волки, но эти голоса были страшней. Затем я увидел на тропе женщину невиданной красоты в красном свадебном наряде. Она улыбалась мне, манила к себе и вдруг скинула

с себя все одежды!

Сидящие у костра раскрыли рты. Замерли. Холодок пробежал по

их спинам.

Юноша с бледным лицом посмотрел на круг желтой луны:

— И что Вы сделали, дядюшка Шан-Ян?

— Я убежал!

Раздался взрыв сочного, нарастающего смеха.

Смеялись все — собиратели трав и охотники на медведей, юноши и старики. Смеялись по-доброму.

Бодхи давно заметил, что смеяться от Души, громко, по-детски, могут только люди, работающие в поле, в горах, в лесу, на воде.

Охотник со шрамами на лице и руках повернулся к старейшине:

— В горах зимой страшно. Ведьмы превращаются в красавиц, колдуньи — в красных лис, а Дух волка может поселиться в мальчике.

Страшно в горах и на охоте, но горы кормят нашу деревню. Они справедливы.

— Справедливы, но не всегда. Бодхи посмотрел на огонь:

— Почему?

— На краю нашей деревни есть пропасть. Если бы там был мост, то дорога в город заняла бы один час. А мы идем в обход, по Ущелью Летящих Камней. Идем целую неделю. Идем под градом камней и думаем, вернемся ли в деревню живыми.

— Говорят, что пропасть заколдована ведьмами, что она ведет в ледяной Ад. Лучше ее не трогать.

Гуйчжоу

Рано утром Бодхи и староста стояли на краю пропасти. Царевич показал рукой в темноту обрыва:

— Запомни, староста. Ад находится не на дне пропасти, а в головах жителей вашей деревни. Пусть каждый принесет мне кусок крепкой веревки.

— Хорошо, путник. Попробуем.

Вскоре из каждой семьи общины стали приносить царевичу, сидящему на краю пропасти, куски веревки.

Всем было интересно, что делает босоногий, бородатый варвар по имени Да-Мо, пришедший с Запада, у зияющей чернотой пасти пропасти, которую боялись особенно зимой, когда из невидимых глубин раздавались страшные звенящие звуки.

Люди собирались и молча смотрели на человека в красном.

Люди обсуждали — и вновь смотрели на человека в красном.

Деревня всегда останется ребенком, любознательным и любопытным.

Деревня всегда останется деревней, мудрой и неторопливой.

Полдня Бодхи с помощью крестьян соединял, связывал веревки в прочный канат.

Завязав узел на столетней, морщинистой сосне, он разбежался и прыгнул в пропасть, держа другой конец каната.

Крестьяне подумали, что путник разбился.

Но Бодхи, раскачиваясь над серединой пропасти, другой веревкой зацепился за острый выступ противоположной скалы — так он перебрался на другую гору, где вновь закрепил канат прочным узлом у корней железного карагача.

По натянутому канату Бодхи вернулся назад.

Старейшина собрал всех жителей деревни, и царевич показал им, как из лиан, размягченного бамбука и трав можно сплести крепкую веревку.

И закипела работа.

И засмеялись женщины и дети.

Бодхи сам проверял прочность веревок, прочность усердия.

Толстый, рыжий юноша вертел в руках обрывки веревки:

— Какая разница, прочный канат или нет? Все равно мост построить невозможно. Наши предки не смогли, и мы не сможем. Так моя мама говорит.

Гуйчжоу

Без слов Бодхи схватил его за воротник халата и на вытянутой руке стал держать над пропастью. Толстяк задыхался. Пот и моча лились с него.

Царевич заглянул в красное лицо плачущего крестьянина:

— Крепка ли ткань твоего халата? Или это не имеет значения?

— Имеет! Имеет! Имеет!

Под хохот односельчан Бодхи вернул мокрого толстяка на землю. Затем окинул взглядом горячих глаз притихшую толпу:

— Помните: по мосту будут ходить ваши дети. А ты, юноша, иди домой, пусть твоя мама сменит тебе штаны.

С помощью смелых юношей царевич стал соединять канаты между скалами.

Через двое суток прочный канатный мост был готов. Трудолюбивые крестьяне сделали его безопасным для женщин

и детей.

Сидя на громадном быке, староста деревни проехал по мосту несколько раз — и тот даже не дрогнул.

Вечером в деревне был праздник. Все хотели поблагодарить бородатого варвара. Но его нигде не было.

Он был уже на вершине хребта Далоушань.

До сих пор крестьяне называют этот мост мостом Бородатого

Варвара.

В долине, зажатой с трех сторон невысокими горами, Бодхи прошел мимо селения Сюйюн и вышел к дороге, идущей мимо рисовых полей. • _k

Возле пруда, где разводили карпов, сидели трое задумчивых крестьян. Они смотрели на белое, клубящееся облако пыли, где стояли несколько буддийских монахов, яростно доказывая что-то друг другу.

Они говорили быстро. Еще быстрей вращали глазами. Они топали толстыми ногами и брызгали друг на друга фонтанами слюней.

— Мир вам, добрые люди!

— Мир тебе, путник! Садись в тень, отдохни. Посмотри, как поют

местные монахи.

— Что это с ними?

— Спорят о зубе Будды.

— О зубе?

Худой, жилистый крестьянин поднял руку:

-* Слушай, путник!

Гуйчжоу

Монахи, что слева, имеют в своем монастыре священную реликвию — зуб Будды! Монахи, что справа, недавно тоже привезли себе реликвию — зуб Будды!

Теперь они спорят, чей зуб истинный, а чей — нет. Я думаю, истинный зуб у тех, кто слева.

Коренастый крестьянин с мотыгой в руках важно посмотрел на орущих монахов:

— А я думаю, что настоящий зуб у тех, кто справа. А ты что думаешь, дядя Хуа Тао?

Засыпающий в тени деревьев и прохладе пруда старик Хуа Тао открыл глаза:

— Я думаю, что если бы здесь был Будда, он бы вырвал им зубы за тот шум, что они подняли.

— Эх, дядюшка Хуа Тао, не любите Вы Будду!

— Будду я люблю. Шум не люблю.

Ушел по желтой дороге царевич.

Ушли работать в поле крестьяне.

Только монахи стояли на месте.

Глотая скрипучую, белую пыль, они спорили о зубе Будды.

На каменистой дороге, проложенной первым императором Поднебесной Цинь Ши-Хунди, царевич увидел красочную процессию.

Впереди шли четыре слуги со знаменами в руках, четверо носильщиков несли закрытый шелковый паланкин, а следом еще четве-ро слуг в черных одеждах уныло глотали желтую дорожную пыль.

За ними тащилась крытая двухколесная телега Великого Спокойствия — Танпин Чэ, которую везли два серо-коричневых мула.

Стоя на повороте дороги у белой известковой скалы, Бодхи увидел, как из-за деревьев на дорогу высыпали с криками и воем человек двадцать.

Судя по одежде и сверкающим мечам, ножам, вилам и топорам, это были дезертиры, промышлявшие разбоем на дорогах.

Услышав крики нападающих, слуги, бросив в пыль паланкин, побежали в сторону реки.

А разбойники, вытащив из паланкина важного господина в фиолетовом халате, нанесли ему удар по голове дубиной и, вырвав из слабеющих рук сундучок, бросились обратно в чащу леса, куда уже другие увели мулов и добро из телеги.

Гуйнжоу

Через холм царевич побежал им навстречу, прыгая через ямы и овраги, поросшие яркими красно-желтыми цветами.

Как он и думал, на сосновой опушке леса грабители-дезертиры

выбежали прямо на него.

Схватив посох двумя руками и вращая его по окружности, Бодхи ударами по голове, груди, животу и ногам стал сбивать разбойников с ног и раскидывать в кусты папоротника.

Лесная тропа была узкой — и поэтому он, отталкиваясь посохом от стволов деревьев, перелетал над головами обезумевших от ярости грабителей и хлесткими ударами валил их с самых неожиданных

сторон.

С криками — Демон! Демон! — те, кто остались в сознании, стали

разбегаться по лесу.

Увидев у одного из убегающих в руках сундучок, Бодхи метнул в

него посох и попал точно в затылок.

Держа сундучок в руке и ведя мулов под узду, царевич вышел на дорогу, где в пыли лежал господин с пробитой головой.

Слуг не было видно.

Услышав слабый стон, Бодхи перенес тело на телегу.

Промыв рану на голове и приложив к ней лепестки трав из своего мешочка, он двумя пальцами нажал на точки шеи, груди и затылка.

Человек охнул, на секунду открыл глаза и тут же погрузился в

глубокий целебный сон.

Царевич запряг мулов в телегу и, не спеша, поехал по дороге, ведущей к городу Чунцин, за которым находилась Великая Сычуань-

ская Впадина.

Вскоре показались и убежавшие слуги.

Подозвав их, Бодхи жестом приказал им показывать дорогу.

Так они и добрались до города — впереди толпа радостно-испуганных слуг, а вслед за ними — Бодхи в качестве возницы господина в фиолетовом халате.

В городе слуги привели Бодхи к большому дому с садом, где проживал их господин.

Пока умные лекари и даосские знахари удивлялись тому, как быстро зажила рана на голове больного, Бодхи поселили в уютной беседке в глубине удивительного сада.

Вечером Бодхи позвали в спальные покои хозяина дома.

Гуйнжоу

Лекари спросили его, почему больной спит спокойным сном, и как он залечивал рану на голове.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒