Блэйк. Эпилог. Год спустя….

Блэйк

Я ставлю газонокосилку у основания гранитного камня и включаю ее, срезая высокую траву вокруг надгробия Джордан, которая сильно выросла, пока я был очень занят, стараясь вести себя нормально, как я обычно делал.

Нормально.

Что это теперь значит? Долгое время моей «нормальностью» была работа, работа и еще раз работа. Сбессмысленнымперепихоном там и здесь, просто, чтобы не сходить с ума. Потом Хани вошла в бар и сделала мне предложение, перевернув мой упорядоченный мир с ног на голову. Было весело какое-то время, пока реальность не напомнила, что так будет не всегда, и легче не вступать в отношения, чем рисковать потерять все.

Гул газонокосилки успокаивает на меня, пока я привожу в порядок могилу Джордан, а так же могилы ее бабушки и дедушки, которые находятся рядом. Мне стыдно, что я их забросил, пока был занят своими делами. Я надеюсь, что ее бабушке и дедушке понравились бы изменения в их доме. Я начинаю снова думать о его продаже, когда все закончу. Мысли о жизни с Хани и семьей, были не чем иным, как несбыточной мечтой. Теперь это понятно.

Как только она поправится, я скажу ей самым возможным из нежных способов, что я передумал на счет нас. Лучше я буду один до конца жизни, чем еще раз переживу что-то подобное случившемуся на обочине шоссе до Сан-Антонио. Не говоря о долгих днях в больнице, когда я не знал, проснется ли она когда-нибудь, и посмотрит ли на меня своими роскошными карими глазами, улыбнется ли той улыбкой, которой улыбается только мне.

Я пытаюсь избавиться от этих мыслей. Нет смысла переживать о вещах, которые не могут произойти. Лучше мне сконцентрироваться на работе, она единственное постоянное, что было у меня все эти годы.

Она расстроится, но она это переживет. Такая замечательная женщина, как Хани, одна долго не будет. Какой-нибудь хороший парень отхватит ее и даст ей те вещи, которые я не смог. Я был глупцом думая, что оставил прошлое с Джордан далеко, и готов на шанс с Хани.

Но почему мысль о ней с другим парнем вызывает во мне желание совершить убийство? Думаю, это пройдет со временем. Ее счастье важнее, а я не могу сделать счастливым даже себя, не говоря о ком-либо еще.

Несколько замечательных месяцев я вводил себя в заблуждение, верил, что оправился от травмы. Опьяненный лучшим сексом в моей жизни, я думал, что мне стало лучше, что я готов попробовать снова, но это оказалось полным дерьмом. Стоя на шоссе и думая, что потерял ее навечно, я понял, что совершенно не готов к серьезным отношениям.

Я не могу позволить себе нуждаться в ком-то так сильно, а Хани заслуживает лучшего, чем оболочка мужчины, который ничего не может ей предложить.

Из тяжких мыслей меня вытащил Гаррэтт, пересекающий траву, ведущую к могиле Джордан. Какого черта он тут забыл? Как он меня нашел? Расстроенный тем, что меня прервали, я выключил аппарат, и поднял защитные очки, что прикрывали мои глаза.

— Что ты тут делаешь?

— Ищу тебя.

— Ну, ты меня нашел.

— Я удивился, найдя тебя здесь. Я думал, ты уже дома с Хани.

— У меня были дела. Это место само за собой не присмотрит.

— Конечно, не присмотрит, но ведь никто не говорил, что ты единственный, кто должен за ним присматривать.

— Я всегда это делал, и всегда буду, до тех пор, пока я по эту сторону травы.

— Окей.

— Это все, что ты хотел сказать, придя сюда?

— Вообще-то, нет. Я беспокоюсь, почему ты снова хоронишь себя под работой, когда твоя невеста ждет тебя дома.

— Если ты вдруг не заметил, я отсутствовал две недели. У меня накопились дела, которые нужно переделать после возвращения домой.

— Ты был занят с момента, как вернулся, так что придумай другое оправдание.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?

— Я хочу, чтобы ты сказал мне, что не так?

— Все не так! Я чертовски облажался с Хани. Мне не надо было делать ей предложение, и теперь мне придется разорвать помолвку, и это, нахуй, меня убивает.

— Так не делай этого.

— Я должен.

— Почему? Почему ты должен?

— Потому что. — Я слышу глубокие страдания в своем голосе, и не сомневаюсь, что мой близкий друг тоже их слышит.

— У меня есть теория на счет тебя. Я буду говорить, а ты скажи, горячо, холодно или даже не тепло.

Я не хочу слышать его теорию, но я сомневаюсь, что могу его остановить.

— Двенадцать лет назад что-то ужасное случилось со всеми нами, но в основном с тобой и семьей Джордан, людьми, которые любили ее больше всего.

Я не верю, что могу изобразить безразличный взгляд, поэтому смотрю на траву.

— Это было ужасное время, и ты годами пытался справиться с болью потери и виной, которая за ней следовала, поэтому ты бросался в работу. Единственное удовольствие, которое ты себе позволял, было пиво в конце рабочего дня, случайные «прыжки в сено», и ограниченное время с семьей и друзьями. Тепло?

Я пожимаю плечами. Горячо, как в аду, но я не собираюсь говорить ему об этом.

— Потом ты сошелся с Хани, и какое-то время все было хорошо. Ты снова начал смеяться, как не смеялся дюжину лет, улыбаться, шутить, использовать шансы, строить планы.

— И посмотри, к чему они меня привели, обратно в ебанутую больницу.

— Ага, и тут мы подходим к сердцу проблемы, к ужасной, страшной вещи, что почти случилась снова. Ключевое слово «почти». Хани не умерла, Блэйк. Она жива и здорова, и любит тебя, и не знает, почему ты проводишь свое время не с ней.

— Это она тебе сказала?

— Ей не нужно мне это говорить. Я пошел к ней домой, чтобы увидеть вас обоих. Тебя там не было, и она не знала, когда ты вернешься. Тебя не было в баре, ни дома, поэтому я приехал сюда. Теперь скажи, почему кто-толучше проведет время на кладбище, чем дома с любимой женщиной, с женщиной, которая любит его.

— Ты не понимаешь! — я хочу придушить его. Как он смеет разоблачать меня таким способом? Я думал, что он мой друг.

— Не говори мне, что я не понимаю. Я всегда был рядом с тобой в этом путешествии. Я видел, как ты превратился из счастливого, беззаботного, оптимистичного молодого человека в пустую оболочку мужчины. Так нельзя жить, Блэйк. Джордан, которую я знал и любил, не хотела бы такого для тебя.

— Не смей притворяться, что знаешь, чего она хотела.

— Почему нет? Ты не один любил ее. Мы все любили. Я знал ее всю свою жизнь. Эта милая, любящая девушка не хотела бы, чтобы ты использовал ее смерть, как оправдание, убегая от жизни.

— Я этого не делаю.

— Неужели? Ты не знаешь, как поступать иначе, когда еще один несчастный случай переворачивает твой мир и заставляет тебя — глупо — думать, что единственный способ выжить, это свести все шансы к нулю?

Я не хочу потерять дружбу длиною в жизнь, так что сохраняю каменное молчание.

Гаррэтт подходит на шаг ближе, его голос смягчается, когда он говорит:

— Слушай, я переживаю за тебя, мужик. Все переживают. Как такое может случиться с одним парнем дважды за одну жизнь, но ты знаешь, что еще случилось с тобой дважды за одну жизнь?

Заставляю себя взглянуть вверх, чтобы встретиться с ним взглядом, изогнув вопросительно бровь.

— Настоящая любовь. Со мной еще ни разу не случалась, так что я тебе завидую, потому что с тобой случилась дважды. Если бы я был тобой, и удивительная женщина, как Хани, влюблилась в меня без памяти, я бы держался за нее всем, что у меня бы было.

Я хочу. Бог знает, как я хочу, но не могу. — Ну, ты — не я.

— Нет, я — не ты, и не могу понять глубину твоих переживаний. Но она выжила. А теперь ответь, она прошла через все это и выжила только для того, чтобы потерять тебя? Разве это честно по отношению к ней?

Это НЕ честно, и мне не нуженГаррэтт, чтобы указывать на это.

— Я, знаешь ли, переживаю за нее, — говорит Гаррэтт. — Я имею в виду, что ее уже бросали. Самый важный человек в ее жизни, в день, когда она родилась. Мне бы не хотелось видеть, как это снова с ней случится.

— Я не бросаю ее. — Но как только я произнес эти слова, то почувствовал, как нож провернулся в моей груди, вспоминая ее страх именно перед тем, что ее бросят. Я ведь именно это и планирую сделать? — Она будет в порядке.

— Может, будет. А может, и нет. Трудно сказать наверняка. Я скажу еще одну вещь, и потом ты сможешь вернуться к работе. — Он подождал, пока я посмотрел на него, потом сказал, — Мне очень нравился мой старый друг Блэйк в последние несколько месяцев. Я не знал, как сильно я по нему скучал.

Накрутив меня, Гаррэтт ушел, с руками в карманах и опущенной головой, обратно к своему грузовику. Я хочу побежать за ним, сказать, что он ничего не понимает, что он ничего не угадал, но я пустил корни на том месте, где он меня нашел, рядом с могилой моей мертвой девушки, пока невеста, с которой я планирую расстаться, ждет меня дома.

Когда моя жизнь стала такой ебануто запутанной?

Хани

В конце первой недели после возвращения на работу, ко мне заглянула Лорэн. Мы расположились на диване, поедая принесенный Лорэн ужин, пока смотрим Стальные магнолии [SteelMagnolias — комедийно-драматический фильм 1989 года — прим. пер. ] по телику. И рыдаем как дурочки, над сценой, где героиня Салли Филд сходит с ума на кладбище, после похорон своей дочери. Но потом я понимаю, что плачу не из-засмерти дочери Салли. Я плачу, потому что, пару недель назад я потеряла Блэйка, и понятия не имею, как я выживу без него.

Мое сердце разбито на миллион осколков. И он единственный, кто мог бы его собрать. Но он меня больше не хочет. Он даже перестал приходить в мою постель каждую ночь. Я не видела его три дня.

Лорэн понимает истинную причину моих рыданий, и обнимает меня, утешая, пока я не успокоюсь.

— Я не понимаю, что произошло, — говорю я между всхлипами. Кольцо до сих пор на моем пальце, как болезненное напоминание о лучших днях моей жизни. — Мы были так счастливы, когда были в СаусПадрэ. Это было идеально, пока не произошла авария и не испортила все.

— Мне очень жаль, Хани. У меня нет слов, чтобы утешить тебя.

— Я не могу поверить, что все закончилось. Я все еще надеюсь, что он появится, и чудесным образом превратится в мужчину, которым он был пару месяцев, но этого не произойдет, не так ли?

— Если бы я знала. Гаррэтт говорил с ним, и он думает, что несчастный случай спустил курок его воспоминаний. Блэйк ведет себя так же, как раньше, избегая боли от того, что он почти потерял тебя.

— Он не потерял меня! Я же здесь, желающая, чтобы мы были вместе. Я не хотела тебя обидеть, ты же знаешь.

— Я не обиделась, — говорит она с нежной улыбкой, убирая волосы с моего лица. — Я не уверена. Правильно ли будет так поступить. Но это сработало однажды, может, сработает снова?

В отчаянии услышать любые ее идеи, я вытираю слезы и делаю большой глоток вина из бокала.

— Что если ты найдешь его, и используешь слова, с которых все это началось?

Я трясу головой. — Он ничего со мной не хочет. Почему ты думаешь, что он захочет этого?

— Он всего с тобой хочет, Хани. Он чувствует себя ответственным за причиненные тебе боли, и за то, что умерла Джордан. Тебе надо быть сильнее него, напомнив, что он потеряет, отпустив тебя. — Она трясет мою голову, и смотрит мне прямо в глаза. — Ты должна быть достаточно сильной за вас обоих.

— Я не знаю. Я не ощущаю в себе никакой силы.

— Ты, Хани Кармайкл, самый сильный человек, которого я когда-либо встречала. Оглянись на то, что ты уже пережила в жизни, вещи, которые давно бы сломали слабого человека. Если ты хочешь этого мужчину, тогда тебе нужно за него бороться, напомнив ему, что поставлено на карту.

Вера Лорэн в меня приводит к новым слезам.

— Что, если он мне откажет?

— Тогда у тебя будет ответ, который тебе нужен, и ты сможешь двигаться дальше, зная, что сделала все, что могла. Подумай об этом.

Интересно, как я смогу думать о чем-либо другом.

Два дня спустя у меня закончились отговорки, почему я не могу поступить так, как предложила Лорэн. Я так скучаю по Блэйку, что готова потенциально опозориться, только увидеть бы его чудесное лицо, и эти удивительные голубые глаза.

После работы я снимаю сапожек для ходьбы, который должна носить минимум двенадцать часов в день весь следующий месяц. Я стою перед своим шкафом добрых полчаса, пока выбираю белое мини-платье, по-моему, самая сексуальная вещь в моем гардеробе, потому что не оставляет места для фантазии. И завершаю свой образ моими любимыми красными ковбойскими сапогами, понимая, что моя заживающая лодыжка не готова к сапогам. Мне приходится заменить их на сандалии, что выглядит уже не так интересно, как сапоги, но по крайне мере, мне не больно в них ходить. Последний штрих - разбрызгиваю духи по всем стратегическим точкам.

Пару часов бессмысленно смотрю телевизор, пока не становится достаточно поздно, чтобы он уже был дома.

Поездка к его дому кажется бесконечной, несмотря на то, что занимает только пятнадцать минут. Я остановилась на его подъездной дорожке, и на меня накатили воспоминания о той ночи, когда я привезла его домой. Я хочу его вернуть, и я нацелена сделать все, что в моих силах.

В его доме не видно света, а так, как машину он оставляет в гараже, я понятия не имею, дома ли он вообще, но я зашла слишком далеко, чтобы сворачивать с пути.

Мои руки вспотели, пока я шла к входной двери. Нажав на звонок, слушаю его перезвон через весь дом. Я прождала, как мне показалось, вечность, и снова нажала на звонок, подождала, и так и не услышала шагов.

Его либо нет дома, либо он не отвечает на звонок. Где еще он может быть в это время? Мне понадобилась секунда для ответа, и я точно знала, где его найду.

Я еду очень осторожно, придерживаясь ограничения скорости и внимательно смотря на дорогу, потому что еще один инцидент — последнее, что мне сейчас нужно. Сворачиваю на последнем повороте перед фермой, и уже на расстоянии вижу свет на первом этаже.

Мое сердце совершает счастливый прыжок. Я увижу его через несколько минут, и я не могу больше ждать. Я немного разговариваю с собой, пока приближаюсь к дому.

— Чтобы не произошло, ты будешь в порядке. С ним, или без него, ты будешь в порядке. — Но я, оу, так надеюсь, что я все же буду с ним.

Я останавливаюсь рядом с его грузовиком, глушу машину и выключаю фары. Не сомневаюсь, что он видел, как я подъехала, так что нет смысла отступать. Собирая всю свою смелость, я провожу руками по волосам, наношу свежий слой помады, и направляюсь к крыльцу.

Он встречает меня у двери, с широко раскрытыми глазами, удивленный моему появлению:

— Хани. Что ты тут делаешь?

— Ищу тебя. Разрешишь мне войти? — Бабуля гордилась бы мной. Она постоянно убирала «можно войти» из моего словаря, когда я была маленькой девочкой.

— Ум, ага, конечно. Наверное.

Я притворилась, что не заметила отсутствие энтузиазма в его голосе, когда проскальзывала мимо него в дом, который теперь намного лучше, чем когда я видела его в последний раз. В кухне уже появились шкафчики, роскошные медные столешницы уже заняли свое место, и даже появился диван в гостиной. Интересно, он спал на нем, когда не ночевал со мной.

— Выглядит фантастически, Блэйк. Мне нравятся столешницы.

— Правда? Я не был в них уверен, но леди в выставочной комнате уговорила меня на них.

— Они идеальны. И задняя стенка такая крутая. Тебе пришлось наклеивать руками каждый из этих маленьких квадратиков плитки?

— Они продаются в листах.

— О, это хорошо. Ты бы получил косоглазие, если бы тебе пришлось наклеивать все их за один раз. Покажи мне, что еще ты успел сделать.

Он неохотно, или мне так показалось, повел меня по лестнице в основную спальню, где стены были оббиты каменными панелями, а оригинальные деревянные полы были отреставрированы до блестящего сияния.

— Эта оригинальная дверь, — говорит он, проскальзывая налево, чтобы открыть вид на всю комнату.

— О боже, ты только взгляни на эту ванну! Она удивительная

— Я знаю, как ты любишь свою ванну, так что я купил самую большую, которая у них была. Я подумал, кто бы здесь не жил, будет благодарен.

Кто бы здесь не жил… Я стараюсь, чтобы это заявление не сбило меня с поставленной цели.

Я провожу рукой по белому мрамору столешницы двойной раковины. Потом я поворачиваюсь к нему, заставляя его встретиться со мной взглядом. Он выглядит таким уставшим, что хочется его обнять и предложить ему отдохнуть, но я не уверена, что у меня все еще есть на это право.

— Я думала, мы собирались жить здесь. Разве не такой был план?

Он смотрит вниз на пол, агония его выражения режет на мелкие кусочки все, что осталось от моего сердца.

— Хани…

— Я хочу, чтобы ты меня трахнул.

Он резко поднимает голову вверх, с расширенными глазами, и губами, застывшими в удивлении.

Мне понадобилось все, что у меня было, каждая капля веры в любовь к этому мужчине. И любовь, которую он чувствует ко мне. Я подхожу, чтобы сократить расстояние между нами, кладу руки ему на грудь, и смотрю вверх на него, а он смотрит вниз на меня, с вульгарным желанием.

— Ты нужен мне, Блэйк. Я так по тебе соскучилась, мне больно от этого. Я скучаю по твоим рукам на мне, твоим губам на мне, твоему члену, твоим четким кубикам пресса, по тому, как ты смотришь на меня, когда мы занимаемся любовью. Я скучаю по всему между нами.

У меня в запасе еще были слова, но тяжело говорить, когда у тебя во рту чей-то язык. Ага, вы правильно меня услышали, он съедает мое лицо поцелуями. Он так разошелся, как будто кто-то подлил горючего в огонь, и я чувствую, что я вернулась домой. Я обнимаю его за шею, и теряюсь в острых ощущениях от того, что снова оказалась в его руках.

— Хани, подожди, нам надо поговорить…

— Нет, не надо. — Я освобождаю пуговицу на его джинсах и быстро расстегиваю молнию, пока он не успел озвучить мне все причины, почему это плохая идея. Мне кажется, что это самая лучшая идея, что у меня была, с тех пор, как мы сделали это впервые. Я запускаю руку в его джинсы и оборачиваю ладонь вокруг его твердого члена.

Он шипит, и его голова отклоняется назад. — Хани…

— Займись со мной любовью, Блэйк. Пожалуйста. Ты мне нужен.

— Ты… У тебя травмы.

— Я в полном порядке. Я здесь, в твоих руках. Я хочу тебя. — Я крепче сжимаю руку, и дрочу ему.

Я слышу, как его сопротивление ослабевает, когда, весь воздух покинул его тело в одном долгом выдохе. Он резко поднимает меня и упирает в стену. У меня не остается выбора и приходится отпустить его член, который теперь прижимается там, где я больше всего его хочу.

— Ты забыла одеть трусики под этот носовой платок, что на тебе, — говорит он с рычанием.

— Забыла? — я улыбаюсь ему застенчиво. — Не нежничай со мной.

Он резко входит в меня, и я кричу от удовольствия, от боли, от жжения, и от абсолютного права иметь его там, где положено. Я надеюсь, он понимает, что я не собираюсь его отпускать.

— Хани, Боже, Хани…

Он грубо шепчет эти слова, они электрическими разрядами расходятся по мне.

— Я так люблю тебя, Блэйк, и всегда буду. Нет ничего, что заставит меня, тебя разлюбить.

После этого больше нет слов, мы двигаемся вместе в идеальной гармонии. Он добирается до точки нашего соединения и приводит меня к взрывному финишу. Он здесь вместе со мной, бушует внутри меня снова и снова, пока не провисает подо мной, тяжело дыша и крепко прижимая меня к себе.

Я беру его лицо в руки и целую его везде, куда могу дотянуться, надеясь, что люблю его достаточно за нас обоих. Я очень боюсь того, что произойдет дальше, так что я покрепче сжимаю ноги вокруг его талии, и пока я удерживаю его, как якорь, он не сможет сбежать. Моя лодыжка очень болит в этой позе, но я стараюсь ее полностью игнорировать.

Говоря мягко, я полностью открываю ему сердце:

— Я хочу жить здесь с тобой. Я хочу помочь вернуть тебе это место к жизни. Я хочу вернуть тебя к жизни. Я хочу то кольцо, что ты надел на мой палец, и жизнь, которую ты просил разделить с тобой. Я хочу прожить эту жизнь бесстрашно, не застряв в прошлом, которое мы не в силах изменить, как бы сильно мы этого не желали. Я хочу светловолосых детишек с тобой, курочек на заднем дворе и лошадей в сарае. Я хочу сад, где мы будем выращивать клубнику и зеленые бобы, огурцы и помидоры. Я хочу летние дни в яме для купания, и зимние ночи в нашей постели в этой комнате, которую мы сделаем своей. Я хочу праздников и дней рождений. Я хочу готовить на вынос и семейных обедах. Я хочу хорошие времена, плохие времена, радость и боль, и любую вещь с тобой. Только с тобой.

Он молчит так долго, что я начинаю бояться, что сделала не достаточно, чтобы убедить его.

Затем он поднимает голову с моего плеча, и смотрит мне в глаза:

— Я бессилен. Я не могу сопротивляться тебе, Пчелка Хани. Бог знает, я пробовал.

— Перестань пробовать. — Я смотрю ему в глаза. — Мне жаль, что авария напомнила тебе слишком много вещей, которые ты хотел забыть. Но это не твоя вина, что я пострадала. Скажи мне, что ты знаешь об этом.

— Я еще не пришел к этой стадии.

— К счастью, у нас впереди целая жизнь вместе, чтобы ты туда пришел.

— У меня есть это темное место внутри меня, Хани. Я не могу предугадать, когда оно снова затащит меня вниз.

— Не нужно предугадывать. Я буду там, чтобы поднять тебя из темноты.

Он поглаживает пальцами мои щеки.

— Извини, что ушел от нас.

— Ты не далеко ушел.

— Ты всегда придешь за мной, если я забуду вернуться домой?

— Можешь на это рассчитывать.

Он зарывается лицом в мою шею.

— А когда мы поссоримся, ты попросишь меня трахнуть тебя, чтобы вернуть нас на правильный путь?

— Конечно, попрошу. Это срабатывает каждый раз.

Его смех — самый милый звук, что я когда-либо слышала, но потом он перекрывает эту мимимишность своим голосом:

— Я люблю тебя, Росинка Хани — дынька. И всегда буду любить.

Эпилог

Год спустя….

Хани

Я использую свои новые декорации для этой особенной фотосъемки. Это фото я сделала той ночью, когда Блэйк и я ездили к Митчеллу Флетту посмотреть Волшебные Огни Марфы, или призрачные огни. Люди по-разному их называют, но они всегда волшебные для меня. Этим фото я покрыла почти всю стену в моей студии.

Годами я сняла сотни, а может и тысячи фото огней, но той особенной ночью у меня получился лучший кадр. Он является фоном моей первой фотосессии крошки-девочки Мэтта и Джулии, Грейс, которой уже три месяца от роду, она одета в костюм кактуса, который я сделала специально для нее, так что фото будут уникальными, как и она.

Джулия светится счастьем, когда помогает Скарлетт и мне усадить ребенка в реквизит, который художественно будет держать ее на месте для фотографии. К моменту, когда мы закончим, Грэйс будет казаться одним из огней в пустыне, что окружают наш городок в Восточном Техасе.

Грейс в хорошем настроении, улыбается в камеру, как прирожденная модель.

— Она выглядит так естественно, — говорю я ее маме.

— Ты, наверное, всем детям это говоришь, — говорит Джулия.

Я немного поправляю свет.

— Поверь мне, не всем.

— Поверь мне, не всем, — говорит Блэйк, присоединяясь к нам, охватывая меня рукой сзади и целуя в щеку. — Я боялся, что у нас никогда не будет своего, потому что она работает со столькими капризными детьми. — Он собственнически расправляет руку поверх моего размера с баскетбольный мяч животика, посылая приятные ощущения по всему моему телу. Его собственническое поведение все еще мгновенно меня возбуждает.

— Привет, — говорю я, улыбаясь своему красивому мужу, который теперь приходит ко мне каждую ночь после работы, а не в бар, как раньше. Мы женаты уже десять месяцев, и живем последние шесть месяцев в нашем доме мечты на ферме. Из-за того, что я не могла расстаться со своим домом, нам пришлось сдавать бабулин дом туристам, которые посещают город во время различных фестивалей и художественных выставок. Я никогда не представляла, что такое счастье существует, и естественно, никогда не думала, что отыщу его для себя. Предложение ему — лучшая вещь, что я делала в жизни, оба раза.

— Ты немного времени проводишь на ногах, правда?

— Неа. Грэйс слишком упрощает мне жизнь.

Лорэн прорывается сквозь входную дверь, Гаррэтт входит через заднюю дверь. Мы все еще не уверены, вместе они, или нет, но они часто оказываются в одних и тех же местах, в одно и то же время, даже если используют разные двери.

— Мы это пропустили? — спрашивает Лорэн, расцветая, когда видит Грэйс в костюме кактуса. — О мой Бог! Она самый симпатичный ребенок.

Мы все так думаем, наверное, потому, что она первый ребенок, рожденный в нашей группе друзей, и мы поражены. Я не могу дождаться прибавки в семействе, когда наш ребенок родиться через неделю или две.

— Посмотри на эту улыбку, — говорит Гаррэтт, ослепленный малюткой. Мэтту он говорит — Надеюсь, у тебя есть палка, чтобы отгонять от нее парней.

Мэтт хмурится.

— Ей не разрешено ходить на свидания, пока ей не исполниться сорок.

Мы все фыркаем от смеха. Наш смех умиляет Грэйс, и я успеваю поймать каждую улыбку фотоаппаратом. Если бы каждая съемка проходила так гладко, как эта.

— Думаю, мы закончили.

— Так быстро? — спрашивает Джулия.

— Ага. Твоя дочь — звезда, и она превосходно справилась.

Джулия берет ребенка на руки, пока все остальные собираются у огромного монитора на моем столе, чтобы посмотреть на фотографии.

Ее родителям сносит крышу от снимков.

— Я не знаю, как ты это делаешь, Хани, — говорит Джулия, и звучит, как будто она плачет, — но выглядит она, как будто и правда сидит в пустыне с огнями позади нее.

— В этом вся задумка.

— Невероятно, — говорит Мэтт.

— Я так рада, что вы счастливы.

Джулия обнимает меня.

— Я не могу достаточно отблагодарить тебя за эти бесценные воспоминания. Мы будем хранить эти фотографии, как сокровища.

— Оу, перестань. Я сейчас расплачусь.

— Многого не надо, — замечает Блэйк, остальные снова смеются.

Я улыбаюсь ему, а яростная любовь, которую я вижу в его глазах, лишает меня воздуха. Борьба за него была лучшим, что я сделала, и с тех пор я пожинаю плоды.

— Я угощаю всех ужином, — говорит Мэтт.

После некоторых споров мы решаем пойти в Планета Марфа.

— Мы присоседимся к вам, — говорит Блэйк, — я помогу Хани приготовить студию к завтрашней съемке.

— Мы придержим вам места, — говорит Скарлетт.

Когда мы остаемся одни, Блэйк обнимает меня, и притягивает к себе.

— Вот. То, что мне нужно.

— Лучше, чем пиво после работы?

— Лучше, чем что-либо когда-либо.

Я беру его ладонь и накрываю ее своей у меня на животике.

— И скоро станет еще лучше.

— Спасибо за эту невероятную жизнь, что ты мне даешь, Медовый Месяц.

Я крепко держусь за него, мое сердце, моя душа, моя скала, моя любовь, мое все.

— И только подумай, мне понадобилось всего шесть маленьких слов.

— Шесть маленьких слов, которые изменили все.

- КОНЕЦ -

[1] Имя Хани (Honey) в переводе с английского означает мед.

[2] Игра слов. В оригинале вопрос звучит как “Areyoucoming? ”, что можно перевести и как «Ты кончаешь? » и как «Ты идешь? ».

[3]Играслов. Воригинале “Oh yeah, I’ll be coming, and so will you, big boy. ” Можно так же перевести как, «О да, я кончу, и ты кончишь, большой мальчик».

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 12 13 14 15 1617