ПРЕДИСЛОВИЕ 27 страница

Петушиное гадание

Очень часто вещей птицей в древности выступал петух. Уже в Древней Греции гадание с петухом — «алектриоман- тия» (от греч. «alektryon» — петух) было популярно. С древних времен практиковали его и славяне.

Многовековая популярность петуха в таком качестве не случайна. Петуха народная традиция воспринимает как пограничное существо между миром света и тьмы, как предвестника событий, как символ победы светлых сил над темными.

Кроме того, петуха наделяли функциями оберега. Известно множество упоминаний о том, что петуха приносили в жертву, например, богу воинов Перуну, дабы заручиться его помощью. Иногда петуха закапывали на околице как хранителя, во время обряда опахивания (т. е. очерчивания) селения. Изображения петуха на рушниках (полотенцах) тоже играли роль оберега.

В Угличе еще в 30-х гг. XX в. неподалеку от церкви Николы в бывшей Петуховой слободе (известной по письменным памятникам с XV века) лежал камень «величиной с порядочный стол»[50]. На верхней его плоскости имелся четырехпалый след петушиной лапы длиной 30 см. Вокруг этого не-

Л^ного камня в свое время было много разговоров, суе- пны^е старушки боялись его и обходили стороной. Некото- _е исследователи считают, что «Петухова лапа» на камне не ^_меЛа никакого отношения к петуху, это одна из защитных ун. Но народная легенда гласит следующее:

«Много, много лет тому назад, если враги грозили Угличу то в полночь, громко хлопая крыльями, прилетал громадный петух. Он садился на камень и трехкратным криком предупреж- ' дал горожан о беде. С тех пор якобы и остался след петуха на камне». [364, с. 35—37. ]

Петух — символ драки (боя), крови, мужского начала. У Древних галлов и готов (и не только у них) эта птица была боевым символом. Эти же качества петуха имели значение в воинских гаданиях. Показательны в этом отношении рассказы о «последней в мире войне» и тексты-предсказания °б исходе противостояния враждующих сторон, представляющие своеобразный «бродячий сюжет» времен Второй ^МиРовой войны. В них фигурирует один и тот же способ

предсказания: исход войны зависит от исхода поедиц красного («нашего», «своего») и белого («чужого», «вра* кого») петуха. Вот один из таких рассказов, записанные ■ 1945 году В. Ю. Купянской в Брянской области:

«У нас здесь был человек, лет 95, в деревне Щеткине, нащ» го района, километров 30 отсюда. Он все время разумши ходц_л и никогда не обувался. К ниму пришли немцы. И сказали, чт₀ он хорошо говорит, он святой — разумши ходит.

—Чья будет победа и скоро ли кончится война? Он ничего не сказал и внес два петуха в комнату — белого и красного. Петухи начали драться. Он молчит, и вдруг красный петух побивает белого.

— Ну вот вам чья победа будет. Победа будет красных.

Его привезли в Клетню, долго его морили на морозе. Потом

его отпустили потому, что он на все молчал — уперся на своем. Его отпустили домой. Немцы говорят: «Ну от стар, плетет чушь». Это примерно в 1942 году было». [306, с. 408—409. ]

Орлиный крик и волчий вой...

Еще один популярный способ предсказания основан на толковании примет — получаемых извне знаков, якобы обозначающих будущее. Для славянина жизни без примет не бывает, это часть его веры:

«Жизненный опыт целыми веками подсказывал русскому народу те приметы, перед которыми с некоторою долей изумления останавливается даже и умудренные наукой люди, не знающие, чем и как объяснить их происхождение. Не все приметы оправдываются наделе, но твердо верит в их непреложность простая душа суеверного пахаря». [212, с. 449—450. ]

Для представителя традиционной культуры, толкование примет — целая наука, посредством которой он может объяснить если не все, то очень многое в человеческой жизни. А. А. Коринфский отмечал:

«Можно сказать, что жизнь каждого русского, по мере большей или меньшей личной наклонности к мистической созерцательности, вся была управляема приметами. Предвещатель- ность и знаменательность явлений для него была так широко развита, что обратилась в систему. В числе запрещенных книг

Вводил и по рукам волховники, или сборники примет и гаданий _в назидание людям». [216]

Что же такое примета? Приметой может быть все, что угодно. Недаром в народе говорят:

: «У старой бабки — на все свои догадки: смотрит-примеча- _ет — ничего не прогадает; примет немного, а хоть отбавляй — так на возу не увезешь! » [212, с. 206. ]

Научное же определение приметы следующее:

Ц.: «Истолкование некой ситуации (реальной или увиденной во сне), которое используется носителями традиции для построения своего поведения. Иными словами, примета есть не-, кий знак, интерпретация которого моделирует поведение человека...

V. Акцент делается на содержании сообщения, на правильном декодировании означающего (подчеркнем, что код может быть различным — действие, предмет, звук и т. д. ). Приметы концентрируют внимание человека на том, что проявления окружающей реальности — это своего рода знаковые цепочки, тексты, которые интерпретируются как сообщения. Тем самым приметы предоставляют человеку модель интерпретации — в этом и состоит их регулирующая функция.

При том, что позиция адресанта и сама связь получателя и отправителя сообщений в приметах часто оказывается не проявленной, позиция адресата, наоборот, выходит на первый план — приметы моделируют поведение человека как интерпретатора, а значит — адресата сообщений». [481]

Однако при всем многообразии примет как таковых, набор (перечень) ситуаций, на основании которых люди судят о настоящем и будущем, достаточно ограничен. Эти ситуации связаны в первую очередь с «поведением» различных элементов природного и культурного окружения человека.

К числу наиболее древних относятся гадания по поведению и звукам птиц и животных. Македонский ученый Н. Ча- Усидис пишет:

«Следует согласиться, что древнейший человек наблюдал Животное, безусловно, неким человеческим взором. Из всего его окружения животное для него нечто, что, с одной стороны, похоже на человека, но, с другой, все-таки очень отличается от

него. В нем сталкиваются и особенные свойства человека, ІН особенные свойства природы. Поэтому, древний человек стаІИ вил животное всегда между собой и дикой природой, почеѵ ^И! оно в его миру носит значенье посредника между ним, его об-Я і щиной, и окружающим светом»... [4861

По слова Ф. И. Буслаева, эти приметы возникли тогда, ко- Я гда возможно было представление человека в образе зверя и 1 когда люди, находясь в постоянном обращении с зверьми, 1 умели по пословице, с волками выть по волчьи, [см. 57, с! I 90. ] Так, в ряде мест России существовало поверье, что вол- 1 ки прокладывают свои тропы в ту сторону, где идет или ско- 1 ро начнется война.

У древних римлян предвестником успеха в сражениях ] считался орел. По его появлению (отсутствию) и характеру 1 полета определяли исход предстоящей битвы или даже всей | военной кампании. Если сова (знаменитый «прорицатель» I среди птиц) пролетала над греческой армией перед битвой, ] это воспринималось как предзнаменование победы.

В «Слове о полку Игореве» грозные предзнаменования | сопровождают поход войск русичей: волки грозу сулят по оврагам, орлы клекотом на кости зверей зовут, лисицы лают 1 на багряные щиты русских:

«Уже бо беды его пасет птицЫ по дубию;

влеци грозу весрожат по яругам;

орли кпектом на кости звери зовут; лисици брешут на чръленыя щиты.

О Руская земле! уже за шеломянем еси! »

В «Повести временных лет» описано гадание половецко- 1 го хана Боняка, прозванного «шелудивым хищником» за J свои частые нападения на Киевщину. В первый раз летопись I упоминает его под 1096 годом, а последний — под 1167 го- I дом. В летописи говорится, что в 1097 году, перед боем на Ва- 1 гре, Боняк гадая выл по-волчьи и добился ответа от стаи вол- Л ков, предсказывавшей ему победу:

«Идущема же има, сташа ночлегу, и яко бысть полуноши. ^и ] встав Боняк отъеха от вой, и поча выти волчьскы, и волк отвЫ- 1

_ся ему, и начата волци выти мнози. Боняк же приехав поведа Давыдови яко «победа ны есть на угры заутра». И наутрия Бо- _няк исполчи вой свое, и бысть Давыдов вой 100, а у самого 300; и раздели я на 3 полкы, и поиде к угром. И пусти на воропъ Ал- тунапу в 50 чади, а Давыда постави под стягом, а сам раздели- ся на 2 части, по 50 на стороне». [341, с. 262—264]

Предсказание сбылось. Хан Боняк выказал необыкновенную храбрость и военное искусство: с отрядом в 400 человек он одержал блестящую победу над уграми /венграми/, потерявшими, по утверждению летописца, 40. 000 человек (понятно, что цифра преувеличена, как минимум, в двадцать раз).

В русском литературном произведении конца XIV века «Задонщина», посвященном победе князя Дмитрия Донского над Мамаем в Куликовской битве 1380 года, зловещие приметы сопутствуют походу татарского войска: птицы под облака летят, вороны часто грают, орлы клекочут, волки грозно воют, а лисицы над костями лают. [256, с. 472. ]

В предании «Кошевой Калнышевский», которое Я. П. Новицкий записал в 1885 году в селе Капуловка Ека- теринославской губернии, особные приметы предвещают разорение Сечи и бегство казаков ^в Турцию:

«Перед руйнован- ням Сичи кошовой Калныш збырався на богомилья в Кыив, а

перед тым в Сичи ста- Древние хорватские воины

лы выть собакы; вы- высматривают приметы перед боем

ютьтай выють! выютьтай выють, шо ночи!... Раз, в недилю, пи шов Калныш в церкву, а за ным слидком невелычке шаш. «Ой не перед добром, братци, собака в церкву вскочыла», — обизва лысь козакы... Ст& лы выганять собачку, — ничого не зроблять- куды кошовый, туда и вона. Не выстояв кошовый обидни, пи- шов до дому. Через стико там днив — де не взялось московське вийсько! ». [326]

Огромное количество народных примет связано с приближением войны и сопутствующего ей множества смертей. К числу примет смерти (шире: больших бедствий) можно отнести следующие: «если петухи в селении не вовремя распоются»; «дятел мох в избе долбит»; «ласточка в окно влетит»; «ворон каркает на избе»; «коли собака крох не ест после больного, то он скоро умрет»; «мыши изгрызут одежду»; «мухи зимою в избе»; «икона упадет»; «плач или вздохи домового — к смерти хозяина»; «если больной бредит дорогой»; «если сонный отпыхивает»; «крошки изо рта валятся»; «если к дому, где больной лежит, бабы проторят дорогу, то ему умереть» и т. д». [см. 32, с. 103. ]

Войну предвещают различные небесные знамения: появление кометы, лунное или солнечное затмение, фигурыратников с мечами на небе (или на луне), багрово-красное солнце, огненные закаты, красные полосы по бокам от восходящего солнца, обилие падающих звезд, а также столь редкое явление, как красный дождь. К аномальным явлениям природы, предвещающим войну, относятся необычайно большой урожай хлеба, избыток грибов, желудей, белых бабочек, волков, белок, мышей, скопление аистов, воронов, преобладание новорожденных мальчиков (по сравнению с девочками) и прочее в том же духе.

В самом начале 1700 года в Могилеве произошло необыкновенное событие, свидетелем которого был летописец Т. Сурта. В один из дней собаки на льду Днепра растерзали другую собаку, съели до костей и кровь на снегу вылизали. Люди в волнении говорили: «Не к добру, когда собака пожирает собаку или волк волка». В том же году, на первой неделе, с 9 до 17 часов были видны на небе три солнца, одно выше, а два ниже, вроде треугольника. Верхнее было обыкно-

^венное, а нижние потемнее и имели лучи, простертые от одного на восток, а от другого на запад, наподобие труб. Затем оба нижних исчезли. И что же? В августе 1700 года началась Н Великая Северная война, длившаяся 21 год и принесшая неисчислимые бедствия населению Великого княжества Литовского, в том числе жителям Могилева и его окрестностей.

Некоторые приметы войны русские ищут в звуках рождественской и (или) новогодней ночи. Так, в предстоящем году следует ждать войны, если в полночь раздастся стук телеги, если услышать звук множества шагов, приложив ухо к чурбаку для рубки дров.

В народных приметах войну очень часто символизирует красный цвет: красное солнце и красный дождь, крестный ход с красным крестом (увиденный во сне), красный цвет на бараньей лопатке (на грудной куриной кости) при гадании.

Многие приметы, имеющие непосредственное отношение к войне, люди соотносили с традиционными рукопашными состязаниями, с близкими им по смыслу ритуальными праздничными драками. Например, поражение или победу в кулачном бою «стенка на стенку» мог предсказать вой волка. Если участнику состязания в борьбе, по пути к ристалищу встречался белый кот, он верил, что выйдет победителем, а если черный или рыжий — быть ему «в грязи», т. е. проигравшим.

Один наш респондент рассказал, что перед важным кулачным поединком «один на один» он был уверен в своей победе благодаря «верной примете»: когда обсуждали условия поединка, его соперник чихал, а это — плохой знак для того, кто чихает. К. А. Богданов пишет:

«С одной стороны, чиханье — это то, что происходит постоянно и характеризуется очевидной феноменологической повторяемостью, а с другой, — происходит вдруг, внезапно и не поддается однозначной и легко формулируемой этиологии. Однозначно ответить на вопрос, почему человек чихает, проблематично даже с медицинской точки зрения, — чихающий не всегда простужен, не всегда находится в пыльном помещении». [47, с. 183. ]

А когда чего-то не знает наука, тогда «всё знает» обьіч-Я ный человек.

Заметим попутно, что и сами кулачные бои (или дракищ часто служили приметами. Так, в селе Ломачинцы (Черно- 1 вицкая область Украины) старики уверяли исследователя в | том, что перед началом Второй мировой войны молодежь 1 «особенно часто дралась». Одна из респонденток аргументи- 1 ровала это следующим образом:

«Так всегда перед войной. Когда скоро будет война, «паруб- 1 ки» и петухи особенно часто бьются между собой. Примета та- I кая. Бог, наверное, людям подсказывает, чего вскоре ждать».

Факты буйства молодежи в предвоенные годы фиксиро- 1 вались и в России:

«Наибольшее число драк и наибольший их размах прихо- | дился на конец 30-х гг. В начале войны парней из этого района < прямо отправляли на передовую, большинство из них назад не;! вернулось». [479]

Кроме того, рукопашные схватки, согласно традиционным представлениям, выступали в качестве своего рода гада- ] ния. Достаточно напомнить о так называемом «Божьем суде», повсеместно распространенном в Европе эпохи Сред- 1 них Веков. Судебные поединки русские называли «поле», болгары и македонцы — «мегдан», черногорцы — «подіели- і ти мейдан» или «поле», сербы, хорваты и боснийцы — «меідан», «подиіелити меідан», «меідан диіелити». [см. 276, с. 256—260. ] Считалось, что в таком поединке установлению истины помогает вмешательство высших сил. Посредством поединка участники как бы гадали, на чьей стороне правда, ^ которую «видит» сам Бог.

Близким по семантическому значению к «Божьему суду» ] являлся воинский поединок. По свидетельству историков, древние германцы, когда желали узнать волю богов, своди- I ли в поединке пленного воина-чужестранца со своим из- I бранником. Победу того либо другого они воспринимали как божественное указание. Аналогичную роль играл воин- •. ский поединок перед большим сражением. Известный гол- і

І^дский историк культуры Йохан Хёйзинга, анализируя _суть и происхождение воинского поединка, пишет:

«Персональное единоборство может служить как бы оракулом, предрекающим исход будущего сражения. Подобный смысл был известен китайскому общежитию так же хорошо, как и германскому. Перед началом битвы самые храбрые /воины/ вызывают противника померяться силами. «Битва служит для того, чтобы испытать судьбу. Первые удары оружия есть вещее предзнаменование исхода битвы». [476, с. 109. ]

і: Сказанное позволяет понять смысл дуэли: это нечто среднее между «Божьим судом» и воинским поединком. Разумеется, когда употребляется данный термин, большинство читателей вспоминает роман Александра Дюма «Три мушкетера». Но дуэльный поединок, как народный обычай, имел достаточно широкое распространение. Славяне «выясняли отношения» между собой на мечах и саблях, палках и шестах, кулаках и ножах... Вот только слово «дуэль» им не было известно.

Толкование снов

Н. И. Толстой точно заметил:

«Сны, как и мысли, составляют неотъемлемую часть психической и нервной деятельности человека. Связь снов с жизнью, с настоящим и прошлым человека естественна и постоянна, но очень рано в человеческом сознании или, вернее, воображении ощутилась их связь с будущим, связь зачастую не прямая, а скрытая, «закодированная», причем «код» нередко оставался неизвестным всему социуму. Появилась потребность

¹ толкования снов. Объяснение скрытого значения снов, их внутреннего, «вещего» смысла существует и, надо полагать, существовало у всех этносов, на какой бы стадии социального и духовного развития они ни находились. Подобно тому, как мы не знаем безрелигиозных племен и народов, мы, вероятно, не обнаружим этнических групп, лишенных веры в сны». [446, с. 303. ]

Вера в сны известна с древнейших времен. Расказами о Вещих и пророческих снах полны древние и средневековые Литературные памятники, в том числе славянские и русские.

Например, вещий сон епископа Нифонта упоминается в Ипатьевской летописи под 1156 годом.

Толкование снов церковь осуждала так же, как и все дру, ^; гие гадания, и так же — без малейшего успеха. К. А. Богданов отмечает:

«В средние века популярность снотолкования — привычная тема церковных обличений. Известны такие обличения и в русской истории. Среди ранних свидетельств этого рода — текст XIV века «Поучение ко всем крестьянам», в котором обнаруживаем призыв: «... не веруйте сном, иже бо кто веруиет сном, то погибл есть отинуд... аще кто может иати стен свои, или ветр оугонити, тогда сну веруй». [47, с. 201—202. ]

Вещие сны, по народным представлениям, — это указания (намёки) судьбы. Поэтому такие сны человек, как правило, видит в критические моменты своей жизни, когда его «судьба близка», и в специфических условиях. Например, в казачьей походной песне «Ой, да не вечер, да не вечер» поется:

«Ой, да не вечер, да не вечер.

Мне малым-мало спалось.

Мне малым-мало спалось,

Ой, да во сне привиделось.

Мне во сне привиделось Будто конь мой вороной Разыгрался, расплясался,

Разрезвился подо мной.

Ой, налетели ветры злые,

Да с восточной стороны,

И сорвали черну шапку С моей буйной головы.

А есаул догадлив был,

Он сумел сон мой разгадать.

Ой, пропадет он говорил мне Твоя буйна голова». [26, № 2. ]

В эпических текстах сны очень часто «служат вступлением к творческой были о каких-нибудь важных событиях. Например, в известном славянском памятнике «Слове о полку

ШЬреве», сон одного из героев (Святослава) служит вступлением ко всему повествованию:

«А Святьслав мутен сон виде в Киеве на горах.

«Си ночь, с вечера, одевахут мя — рече — чръною паполомою на кроваты тисове; чръпахут ми синее вино, с трудом смешено;

сыпахут ми тъщими тулы поганых тльковин великый женчюг на лоно и негуют мя.

Уже дьскы без кнеса в моем тереме златовръсем.

Всю нощь с вечера босуви врани възграяху у Плеснеска, на болони беша дебрь Кияня и несошася к синему морю»...

Близкой параллелью к сну Святослава является сон князя древлян Мала[51] у «Летописца Переяславля Суздальского»[52]: '

«Князю же веселіе творящу к браку и сон часто зряше Мал князь: се бо пришед Олга дааше ему пръты многоценьны черве- ны вси».

Оба помянутых сна имеют свои особенности и в то же время сходство:

«Оба сна предвещают несчастья с людьми, зависевшими от князя. Во сне Святослава — это войско Игоря, потерпевшее поражение на Каяле. Поражение уже состоялось, но известие о нем еще не дошло до Святослава: он узнает о нем затем от своих бояр. В сне князя Мала — это гибель его послов-сватов, ко-

торых Ольга сбросила вместе с их лодьями в яму. Сон Мала ра_с_ сказывается в «Летописце Переяславля Суздальского» уже пос ле того, как послы Мала погибли в своих лодьях, но раньщ_е того, как он об этом узнает. Следовательно, оба вещих сна сообщают о том, что уже случилось, но о чем еще не могли знать те, кому эти сны снятся». [255, с. 289. ]

Анализируя сны Святослава и Мала, А. О. Смирнов отмечает:

«Особенностью сна Святослава и сходного с ним в этом отношении сна князя Мала из летописца Переяславля Суздальского является то, что оба они снятся героям не накануне собьіЗ тий, как обычно, — «оба вещих сна сообщают о том, что уже случилось, но о чем не могли знать те, кому эти сны снятся». Бояре, толкующие сон, объясняют его тем, что умом великого князя мистическим путем уже овладела печаль, хотя он еще не знает о происшедшем («уже, княже, туга ум полонила»).

Сон Святослава «мутен», т. е. темный, непонятный. Таким и полагалось быть «вещему» сну, состоящему из загадочных, символических картин. Не случайно существовали при правителях толкователи снов, «разрешители сна», «снодавцы», «философы», что нашло отражение в библейских книгах, хрониках, средневековых романах, летописях, произведениях фольклора». [424, с. 30. ]

Впрочем, вещий сон, предсказывающий события, видит не только тот человек, которого эти события непосредственным образом касаются. Весьма часто сон, предсказывающий какую-то беду, видит кто-нибудь из близких людей — мать, сестра, близкий друг, невеста и т. д. Аналогичная ситуация отражается в воинских (богатырских) сказаниях. Например, в южнославянских юнацких песнях:

«Вещий сон чаще видит не сам герой, а кто-либо из его близких — жена, сестра, мать. В то время как герой готовится к каким-то действиям (собирается на битву, в поход, на охоту), героиня охвачена дурными предчувствиями, которые подсказываются ей во сне». [376, с. 175. ]

Вера в особые знаки-подсказки привела к тому, что в народе изобрели немало способов «удержания» сна, помогающих, во-первых, не забыть его после пробуждения, а во-вто-

JLjx с помощью сведущих людей истолковать его. Например, чтобы не забыть сон, не следовало в первые мгновения после пробуждения смотреть в окно. В Вятской губернии считалось, что сон будешь помнить до тех пор, пока не пошевелишь свои волосы.

Современные исследования в области семиотики культуры убедительно показывают, что народные толкования сновидений представляют собой устойчивый и универсальный меха

низм трансляции этнически обусловленной мировоззренческой системы.

Н. И. Толстой в своих исследованиях, обращаясь к славянскому корпусу толкований снов, отмечает: «У славян и иных европейских народов, существовали два вида снотолкователей: а) сонники книжные и б) сонники устные, народные.

Книжные сонники принадлежат к так называемому «третьему» типу культуры, типу промежуточному между культурой элитарной, тради- ционно-книжной (художественная литература,

. изобразительное искус-, ство) и культурой исключительно устной, фольклорной, народной. «Третья» культура — культура «для народа», но не народная в полном смысле этого слова...

Простонародно-кни- Жные сонники в России входили в круглубочных

изданий; по своему происхождению они были смешанного ха рактера, т. к. содержали наряду с народными толкованиям множество толкований, заимствованных из неславянских тр_а_ диций». [446, с. 303—304. ]

Во многих случаях, сон мог понять и сам сновидец, ибо в народной среде простейшие символы для разгадывания снов известны многим. Но чаще люди обращались за такой услу. гой к специалистам. Так, в украинских селах известна категория лиц, умеющих грамотно и точно толковать сны.

В более ранние времена эту роль выполняли волхвы. О том свидетельствуют древние летописи. Так, в ряде беларус- ко-литовских летописей («Летопись Рачинского», «Румянцевская летопись», «Евреиновская летопись», «Летопись Археологического общества», «Хроника Быховца» и др. ) описывается легенда о вещем сне великого князя Литовского Гедимина (1270—1341), якобы послужившем причиной для основания Вильно[53].

Согласно этой легенде, в 1323 году Гедимину, после охоты приснилось, будто на вершине Кривой (Лысой) горы стоит железный волк (вариант: железная волчица) и ужасно воет. Разъяснил сон князю преданный ему волхв Лыздейка (или Лиздейко). В «Хронике Быховца» читаем:

«Вскоре после того поехал князь великий Гедимин на охоту из Трок за четыре мили, и нашел гору красивую над рекою Вильно, на которой встретил зверя большого, тура, и убил его на той горе, которую и сейчас зовут Турова гора. И было очень поздно ехать в Троки, и стал он в долине Свинторога, где первых великих князей сжигали, и там заночевал. И приснился ему там сон, что на горе, которую звали Кривая, а сейчас Лысая, стоит большой железный волк и в нем ревет, как будто сто волков выло.

И очнувшись от сна своего, он сказал волхву своему по имени Лиздейко, который был найден в орлином гнезде, и был тот Лиздейко у князя Гедимина волхвом и наивысшим языческим

, _попом: «Видел я сон удивительныи»; и сказал ему все, что во _сне видел. А тот волхв Лиздейко сказал государю: «Князь вели- Вкий, железный волк означает, что будет здесь столичный город, а что у него внутри ревет, — то слава о нем разнесется на весь мир». И князь великий Гедимин завтра же, не уезжая, послал за людьми и заложил замок, один на Свинтороге, Нижний, а другой — на Кривой горе, которую теперь зовут Лысой, и дал имя тем городам Вильно. И построив города, перенес свою столицу из Трок в Вильно»... [482, с. 54. ]

Подходы к толкованию снов были разнообразны. Например, Л. В. Соколова предлагает следующую интерпретацию сна Святослава в «Слове о полку Игореве»:

«Смысл рассматриваемой символической картины сна Святослава, как представляется, в том, что Святослав, сидящий «в Киеве на горах», грозный и великий, во сне видит себя не в Киеве — столице Киевской Руси, ее центре, а на самой окраине, у небольшого пограничного городка на юго-западе Руси — Плесньска, и даже не в самом городе, а на болони, т. е. в низком по сравнению с городом месте, за городом, в противоположность «горам» киевским. Наконец, вместо «золотого стола» киевского (символа власти, силы, могущества) он оказывается во сне в погребальных санях (символ не-жизни, не-могущества, не-бытия), в которых несут его к морю — символу «того света» и одновременно — месту пребывания половцев, к ним в плен. Как видим, и в данной картине со Святославом во сне происходит то, что произошло наяву с Игорем и другими князьями- участниками похода, пересевшими из «седла злата» в «седло кощиево», оказавшимися в плену, у «синего моря», что символически означало смерть». [424, с. 37. ]

Войну в славянских толкованиях снов обычно предвещает вьюга, или туча с громом. Поражение или победу в сражении (а также в состязательном рукопашном поединке), как правило, предсказывает приснившийся поединок (сраже- ^ние), где в роли главных героев выступают символические персонажи. Например, в онежской былине о Вольге читаем: «Видла царица нехороший сон:

Бьётся сокол да с черным вороном,

Перебил сокол да черна ворона:

Ясный тот сокол — Вольга богатырь,

Черный тот ворон-то сам Сантал».

А вот сон, предсказывающий гибель главному герою и erj войску:

«Вот мне ночью тяжелый сон приснился,

Будто звезды упали с небес на черную землю,

Будто на небе чистый месяц потемнел,

И будто ясное небо на четыре части треснуло». [376, с. 178. 1

Очень часто предвестниками войны (или сражения) во сне являются персонажи традиционных воинских гаданий например петухи. Так же, как и при гадании, во сне петухи разных цветов дерутся между собой и по тому, кто из них станет победителем, определяют, за кем в реальной жизни будет победа. Распространен в народе мотив поединка черного и белого (или красного и белого) коней. Главными персонажами изредка бывают и другие животные, в том числе не характерные для воинских культов.

В южнославянской героической песне о Момчиле, Видо- саве и Вукашине, накануне трагической гибели один из героев видит следующий сон:

«Четыре змеи встречают его; одну он зарубил саблей, вторую поразил палицей, третью растоптал конем, но четвертая «меня самого извела». Подругой версии, юнака встречает трехглавая змея: одна голова пожирает его глаза, другая — губы, третья — сердце». [376, с. 65. ]

Как видим, образы снов не имеют четких однозначных характеристик. Связь между знаком-символом, появившимся во сне, и ожидаемым результатом появления такого знака, толкователь сна выстраивает на самых разных принципах. Самым простым и очевидным является принцип тождества; например, увидеть во сне покойника-родственника, приглашающего к себе, — знак смерти того, кто видит сон.

Однако использование этого принципа в толкованиях встречается сравнительно редко. Чаще выступает принцип сходства, которое может быть разного рода:

«Возможно простое подобие: дождь — к слезам или горох — слезы. При этом «в первом случае — подобие по свойству, а во втором — по форме. Не исключено и подобие по слову, по со

⇐ Предыдущая 23 24 25 26 272829 30 31 32 Следующая ⇒