ПРЕДИСЛОВИЕ 23 страница

Письменные заговоры произошли, безусловно, от заговоров устных. Однако они приобрели свои особенности и преобразовались в отдельный раздел магии. Вот как подобную трансформацию объясняет С. Б. Чернецов:

«Переход устного заговора в письменный знаменовал собою целый этап в развитии человеческой мысли и культуры, и имел весьма важные последствия. Как впервые было доказано Ф. Зелинским, заговор родился из обряда: магическому слову предшествовало магическое действие. Первая ступень развития магических представлений заключалась в том, что действие стало сопровождаться словами, превратилось в обряд: для произведения желаемого явления производится чара, т. е. явление, сходное с желаемым и ассоциированное с ним Мы выразили на словах чару и ее цель и получили формулу заговора.

Второй ступенью явилось то, что обряд (само магическое действие) и заговор поменялись местами, и уже не слова сопровождают обряд, а обряд стал сопровождать заговор, превратившись пусть в весьма существенный, но уже не главный элемент магической практики.

Рассматриваемый нами процесс перехода заговора из устного произведения в письменный памятник знаменует собой третью ступень развития магических представлений, когда обряд постепенно теряет свое самостоятельное значение. Если для устных магических произведений, т. е. заговоров и заклинаний, сохранность и передачу в неприкосновенности из поколения в поколение обеспечивал обряд, с которым они были тесно связаны и который составлял основу устной традиции, то теперь именно письменная форма гарантирует неизменность памятникам магической литературы...

При переходе устной магии в письменную вслед за формой менялось и содержание магических произведений. Письменная форма открыла перед магическим творчеством новые, более широкие возможности. Увеличился объем заговора, что позволило широко развиться такому его компоненту, как эпический элемент. В письменной магии народов, уже приобщенных к таким монотеистическим религиям, как христианство, в качестве эпического элемента стали использоваться произведения религиозной словесности. Подобное смешение магии и религии способно шокировать верующих, но не должно удивлять ни историка религии, ни исследователя средневековой культуры, которой оно органически присуще.

Что до теории, то Эдвард Вестермарк заметил: «Вероятно, есть основания полагать, что близость между религией и магией нашла себе выражение в самом слове религия. Предполагается, что латинское religio восходит к religare, что означает связывать. Имеется в виду, что родство между этими словами показывает, что в религии человек связывается своим богом. Но связь между ними, если здесь вообще имеется какая-либо связь, позволяет дать и другое, более естественное объяснение, а именно, что не человек связывается богом, а бог связывается человеком. Это и есть то, что мы называем магией, но римляне в прежние времена могли называть religio. Они были склонны скорее к магии, нежели к истинной религии; они предпочитали принуждать богов, нежели быть принуждаемыми богами». [490, с. 233-235. ]

Приведем образцы письменных заговоров, использовавшихся в качестве воинских оберегов. Первый текст был конфискован в 1650 году в Переяславе у некоего Ганка Григорьева:

«Милоствами всех святых, Господи благослови, отче Владыко многомилостиве, Господи Исусе Христе, Боже наш, сын Единородный Невидимого Бога Сын, равен Отцу и Духу Святому, иже в шних. Живущему Троицы славимому Богу пришедшему с небеси на землю спасения ради человеча, воплощеся от Чистыя Неснобрачныя Матере Святыя Богородицы Приснодев Марии по жив м в мире сем вся творя нашь зумертвыя в чело- вече больныя, и щеливыя, и недужныя врачевыя, грешным отпущения, сию власть даровал своим чесным небесным силам, аостолам же и сущим по них всем святым.

Благово подавши раб божи (имя) уповаю на милость Божию твою всем Свят м чесным небесным силам всегда предстоите Святии Ангели, Архангели, Херувими и Серафими Престоли, Господствия, начало власть и вся Сил Небесныя моления моля- щаго сий не призрите моления сий же просящаго у вас вашего заступления молите за мя грешного и недостойного раба своего (имя) от пушки и от пищали, от лука и от стрел летящия, и от всея сабли, и от всякого удару чистого и нечистого рускова и литовского, турсково и курмыцкого, и немецкова, и бухарско- ва и черкаскова, аравскова, и кизылбашскова, и от арменскова, и от всякого железа, булата Краснова, и меди, и стали, железа, и укладу, и от всякого древа, и от всякия рыбы, и от птиц. Ты, железо булат и сталь и медь, и свинец в свою матерь землю и ты, древо, в свою матерь древо во всякое, и ты, клей, в свою матерь в рыбу, и ты, перо, в свою матерь птицу от меня раба Божия Сергея, ако достойна покажет болести и милости Святыя Троица и матери Бога моего и всех святых, да Бог милостив был в час исхода моего, и грехов моих прощение да обрящу предь». [419, с. 17. ]

Второй текст, это «Заговор от пули», записанный в казачьем селении в Забайкалье:

«Чтобы не быть убитому, тому человеку нужно взять следующий заговор, списать и привязать к нательному кресту. По поверию тот человек гарантирован от смерти:

В горах, в вертепах, в крепких камнях, в марте месяце, сама мать пресвятая госпожа Богородица велме крепко уснула и видит во сне жиды Господа распинают, руки и ноги гвоздями прц. бивают, правое ребро копием пробрушают. Пошла струя, как быстрая река, пала плод его, как дубовая кора. И кто это молитву переймет и на лист на бумагу спишет, то тому человеку будет честно и корысно, радосно, то человека некто не может спобе дить спогубить. По правую руку меня идет Петр-апостол, поперед и меня идет сама мать пресвятая, госпожа Богородица, несет грамаческую бумагу от пули свинцовой, от меди самадсазо- вой, от железного гвоздя. О, мать, пресвятая госпожа Богородица, замкни меня тридевять замками и тридевять золотыми ключами. Понеси тридевять ключи в окиян-моря и положи под латырь-камень. Когда будет окиян-море выпиваться, алатырь камень разбиваться, тогда мой Лидсаим будет на меня свои уста растерзати и свои руки подымати. Всегда ныне и присное и во веки веков. Аминь». [91]

***

К числу рукописных оберегов относятся также апокрифические тексты. Апокрифы (греч, — «тайный», «сокровенный») — это запрещенные христианской церковью книги, не вошедшие в число канонических книг Ветхого и Нового Завета, утвержденных на Вселенском соборе в 367 году. По сути дела, апокрифы представляют собой тематические и сюжетные параллели к событиям Священной истории, изложенным в канонических текстах Библии[43].

Славянские апокрифы в основном переведены с греческого языка, изредка с латинского, на что есть свои причины. М. В. Рождественская дает следующее объяснение:

«Поскольку полный славянский перевод библейских книг появился в древней Руси лишь в конце XV века в виде Геннади- евской Библии 1499 года, апокрифы, многие из которых были переведены у южных и восточных славян уже в Х-ХІ вв., выполняли роль «недостающего звена». На русской почве они стали известны в основном через Толковую Палею, хронографы, ле

топись. Как часть христианской и, в том числе, древнеславян- ской литературы, они повлияли на разнообразие ее репертуара, _На формирование ее жанровой системы, обусловили появление новых сюжетов и тем». [386, с. 11. ]

' ■ Запретность апокрифов («запретный плод всегда сладок») _и связь их с фольклором в немалой степени способствовали популярности в славянской народной среде. Впрочем, некоторые апокрифы были популярны не только среди простого люда, но и среди священников. Практически то же самое происходило и в Европе, и в далекой, но христианской (православной) Эфиопии (Абиссинии), о чем пишет С. Б. Чернецов: «Одной из примечательных особенностей быта народов Эфиопии, исповедующих христианство, является широко распространенный обычай носить на теле рукописные амулеты, которые, по мнению владельцев, должны охранять их от бед и обеспечивать благополучие... Следует заметить, что, хотя Церковь всегда в принципе запрещала и осуждала как вообще всякую магическую практику, так и подобного рода рукописные амулеты, в Эфиопии именно духовенство как единственное грамотное сословие было основным переписчиком и распространителем таких амулетов. Поэтому Б. А. Тураев писал, что в христианской, но отсталой в культурном отношении Абиссинии не существует грани между верой и суеверием, религиозностью и магической практикой. Представители духовенства и церковники промышляют перепиской и продажей ложных молитв, последние пользуются почитанием наравне с каноническими, которые, в свою очередь, как и само Святое Писание, могут употребляться для магических целей, действуя через механическое чтение и ношение на шее и т. п., даже простое хранение». [490, с. 228. ]

Несомненно, что данный тезис Тураева полностью применим к Руси и России, по крайней мере, к крестьянству, вплоть до середины XIX века.

В славянской народной среде получили распространение, помимо апокрифических прозаических произведений, апокрифы — гадательные книги, апокрифы — молитвы, апок- рифы — заговоры, с типичными для апокрифов персонажа-

ми (Адам и Ева, Авраам, Христос, Богоматерь, апостолы 1! архангелы, святые).

Народ наделял такие тексты магической силой, способ-Я ной позитивно влиять как на самого человека, так и на собьі-Я тия в разных сферах человеческого бытия. При этом апокри-Я фы были более популярны в народе, нежели канонические* тесты. Е. Е. Левкиевская отмечает:

«Апокрифические молитвы и жития, попавшие в народную 1 традицию и «приспособленные» для апотропеических целей, 1 гораздо шире распространены в народной традиции, чем кано- I нические церковные книги». [247, с. 197. ]

Оказав немалое влияние на славянское народное творче- | ство, апокрифы вошли в состав средств воинской магии. Из-. 1 вестны, по крайней мере, несколько апокрифических текс- | тов, использовавшихся с охранительной целью воинами раз- ] ных эпох. Прежде всего, к их числу относится духовный стих (и он же — оберег) «Сон Богородицы» («Сон Пресвятой Бо- J городицы»):

«Уж ты мати, ты мати да присьвятая!

Уж ты где, мати, спала-опочовала? » —

«Уж ты цядо, ты цядо возьлюблённое Я спала-то ноцесь, опочовала У сьветой я реки да на Ёрдани,

У сьветой я воды да на Ерьтепи». —

«Тебе шчо, мати, ноцесь во сьнях привидялось? » —

«Мне привидялось цюдён крест г? осподён.

Как на том ли на кресте ты, цядо, росьпят.

На кого ты миня, цядо, да оставляёшь,

На кого ты миня, цядо, спокидаёшь? » —

«Ты не плачь-ко, моя мати присьвятая!

Оставляю тибя, мати, на Ивана,

На того ли я Ивана Богослова.

Уж я в перьвой-от день, мати, росьпят буду,

Я на дру? гой-от день, мати, погребусе,

Я натретей-отдень, мати, воскресну.

Уж я сам на неби, сам да возьнесусе Я со славою да всёй с господьнёй.

Уж я сам по тебя да, мати, буду,

Уж я сам ли ись тебя да душу выну,

Я кладу твою душу да на серебряно блюдо,

Отпоём твою душу со попамы,

Со попамы, со дьякамы, со прецетеньникамы,

Со прецетеньникамы да сь церьковныма,

Со большима цинамы со арьхиреямы.

Посажу твою душу да за престолы». [43, с. 518—519]

В народной культуре стих «Сон Богородицы» считается сильным оберегом от самых разных природных и социальных напастей (от пожара, наводнения, грабителей, колдунов и т. д. ). Подобное отношение к нему зафиксировано и в наши дни, например, на Севере России.

Был он также распространен среди профессиональных военных. Одним из подтверждений тому служит бумажный свиток (8 х х 92 см), найденный учеными в 2002 году в Государственном архиве Швеции (Стокгольм) среди материалов периода Северной войны.

Свиток содержит текст, озаглавленный «Сон пре- чистыя Владычицы Богородицы и При- снодевы Марии».

Он находился ^среди писем русс- Стилы с изображениями

ких пленных, захва- фантастических зверей. Х—ХІ вв.

ченных под Нарвой в 1700 г. Вот что отмечает нашедшая его М. В. Рождественская:

«Стокгольмский свиток, если он хранился кем-то из петровских солдат, участников Нарвской битвы, представляет собой также оберег, в котором, как во всяком рукописном амулете, текст структурно распадается на эпическую часть — в данном случае это описание крестных мук Иисуса Христа, приснившихся Богородице в Вифлееме (в ряде списков назван Иерусалим), — и заговорную часть, выполняющую роль собственно оберега. Подобное наличие двух частей текста свидетельствует о его принадлежности к магической литературе.

До находки Стокгольмского свитка магическая функция «Сна Богородицы» реконструировалась в основном на основе его содержания: в заговорной части, тому, кто держит текст при себе, берет с собой в путь, идет с ним на войну, часто его читает и т. п., обещана удача и безопасность. Эпическая часть магических сочинений обычно имеет книжное происхождение, и источниками могут быть библейские канонические тексты и апокрифы». [386, с. 53. |

Конечно, одним только «Сном Богородицы» воинские обереги не ограничивались. К числу оберегающих текстов относится также апокриф, использующий «тайные имена», под названием «Семьдесят имен Богу и имена ангелам» (рукопись XVI—XVII веков, хранившаяся в Иосифо-Волоко- ламском монастыре)[44].

Этот апокриф утверждает, что воин будет непобедим в бою, одолеет врагов, избежит гибели, если запишет, выучит и будет носить с собою перечень 70-и символических и метафорических «имен» Христа (Власть. Сила. Слово. Живот. Милость. Люби. Мудрость. Осотир. Пантократор. Параклит. Свет. Трапеза. Пастырь. Овча. Цвет. Камень. Путь. Дом. Риза. Основание. Глава. Чист. Жених. Владыка. Истина. Сын Человеческы. Еммануил. Начаток. Перворожденны. Мес-

Отец. Творец. Саваоф и т. д. ) и столько же «имен» Бого-

дЦЦЬП

і «Сиа знамениа егда видиши и сна имена егда прочитавши цепобежден будеши в рати и от всех враг избавлен будеши и от напрасния смерти и от страха нощнаго и от действа сотонина... д се имена господня числом 70. Да еже их имат и носить с собою честно от всякаго зла избавлен будет власть, сила, слово, живот, милость»...

К числу наиболее известных воинских апокрифических молитв относятся молитвы, обращеннные к святому Георгию. Текст одной из наиболее ранних, помещенный в сборнике № 273 «Народной библиотеки Кирилла и Мефодия» (София), мы приводим:

«Облекохсе небес и, и прикрихсе облаки, и препоне асе крестом ь, и помоли Бога и светаго Георгия. Слньце одесною мене, месець над главою мою, звезды оилую мене. Георгие, слньчное сльньце, об обуздави петь царь елиньскихь. Господи Иисусе Христе, завежи уста супротивникомь моимь, и руце, и нозе зло мислещимь рабу Божию /имя/. Сатвори ихь, Господи, яко овьце безгласне подь мною, а мене сатвори над ни яко льва силою светие Троице, молитьвами Пресвети. Пресветие Богородице небесние- ихь силь, архаггела Михаила и Гавьрила, и Урила, Равафаила, Марьдария, и Арьдаила, и светие великомученикь Георгия, Ди- митьриа, Феодора, Мерькурия, Прокопия, Никита, и светии 12 апостоль, и свети 4 евангилисти Матфеи, Маркь, Лука, Ио- аннь, и света отець 318, иже ва Никеи и васе свети твоихь укрепи, Господи, раба своего, и сатьвори подножие ногама моима. Васегда и нина и присно и вавеки векомь. Аминь». [449, с. 229-230. ]

' Известны и другие сакральные тексты, смысл которых очень часто был непонятен переписчику, а тем более — безграмотному потребителю. Е. Е. Левкиевская по этому поводу пишет:

«В отличие от восточных славян, у которых переписывание подобных текстов обыкновенными людьми для своих нужд не снижало их сакральности и «действенности», у южных славян придавалось большое значение тому, чтобы такие «спасительные» тексты, называемые «хамаілия», переписывались людь-

ми, обладающими сакральным статусом — православными мусульманскими священниками». [247, с. 198. ]

В 1651 году в пограничном Олыланске началось следствие («розыск») на основе доноса об использовании казаками за говоров, в том числе таинственного «листа папы римского» Российский ученый Т. А. Опарина пишет об этом случае сле- дующее:

«Ответчиком выступил верстанный казак Александр ТрЛ фимов сын Буйницкий. Он поведал, что сосланный в 1650 году из Путивля другой казак, Иван Семенов сын Колотилин «пишет прелестные листы папы римского», которыми «прельщает многих православных крестьян» (в другом месте — «папы римского непристойный лист на соблазн православным крестьянам»). Нашелся и еще один владелец — казак Матвей Данилов. При расследовании у каждого были изъяты по два листа, из них — по одному листу руки Ивана Колотилина, и по одному «листу ветху»...

Дело в том, что «лист» приобретал магическую силу лишь в случае его копирования. Он тиражировался многократно, пока его не изъяли власти. При этом каждый новый обладатель получал защиту от многих жизненных неприятностей: «Хто имеет тот лист у себя держать, тово ни огонь, ни мечь, ни пушка, ни кол не имеет. А которая баба при себе имеет лист тот, и та баба не услышит болезни рождения дитя своего».

Происхождение «листа», как и его свойства, были необыкновенными: «он ни на небе, ни на земли, а отворялся де тому, хто к нему с верою приходит. А писан де тот лист золотыми словами, а сослан к папежу римскому».

В ходе следствия Матвей Данилов сообщил, что получил «лист» еще до своего выезда из Речи Посполитой на службу в Московскую Русь от подьячего Тимофея Золочевского. Но самое главное, автором его был глава одной из православных церквей. «Лист» оказался фрагментом греческой грамоты, написанной иерусалимским патриархом Феофаном, «какде Еросалимскои патриарх шол с Москвы на Литву и в Литве де многим людем такие листы роздавал»; «де тот лист даван в гытве, как де шол с Москвы на Литву патриарх Еросалим- Ь[45]. [334, с. 53-62. ]

J3 данной связи Опарина пишет:

і:. «Очевидно, казаков прельщала в грамоте именно ее максимальная непонятность. «Чужие» письмена были загадочны и, видимо, в силу этого могущественными. Возможно, греческий язык выступил родом абракадабры, употребляемой в заговорах. В ней наборы букв персонифицировались и приобретали магические свойства.

Кроме того, почитание Феофана, защитная функция выданных им грамот, наделяла связанные с ним бумаги особой силой. При этом, возможно, в народной среде произошло сопоставление документов иерусалимского патриарха с широко бытующим апокрифом «Иерусалимский свиток». Помимо напоминания о Священном граде — Иерусалиме, в последнем говорилось о написании текста на небе золотыми буквами. В случае с греческими грамотами золотые буквы были буквальными. Первые буквы патриарших грамот, действительно, писались золотом». [334, с. 53—62. ]

Определенное распространение в воинской среде получили так называемые «Письма от Бога», якобы посланные людям самим Богом либо его посредниками — Иисусом Христом, Богородицей, архангелами, усопшими святыми «с того света» для помощи людям (воинам)*.

Вот одно из таких писем, датированное 1915 годом и полученное от солдата, участника Первой миовой войны. Он использовал его как заговор «от оружия», «очень пользова- тельный». Вот текст:

«Имел граф слугу, которому велел запретить за проступок отрубить голову палач которому поручил принимать сие не мор ему никакого вреда на вопрос графа он показал письмо следу, ющими буквами В. И. К. Н. В. К. В. К. Увидал сие письмо граф повелел всем носить такое письмо у кого сильно идет кровь из носу или ран или причинит какое кровавое вред. Ежли нужно остановить кровь сама перестанет течь, кто сие не хочет верить пусть напишет эти буквы на сабли или на ружье львом м поставит таковыя буквы на месте и удостоверится. Кто носит письмо сие при себе, того никакая чара и колдовство не берет и враги его не можут причинить никакого вреда и не принесут сие. Пять букв и пять ран Господа Иисуса Христа К. Н. И. Е. К. имеет письмо сие не попадет несправедливый суд, оборонит тебя от грома молонья и от всякой беде наводнения. Если женщина родит за того не может видет пусть увадит в руки письмо это лучше чем всякое доброе или оружие. Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа яко Иисуса Христа встановился на горе такой и остановится оружие видимое и не видимое при себе при себе письмо сие не бойся ни пули пи всякого оружия ибо он не бойся и не могу повредить тебе задержится по повелению Архангела Михаила.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа и вся оружие пули против письма сего, кто письмо имеет при себе на войне Господь против врага и Бог с ним будет противодействовать всякое напасть какой животный не шею пусть снимет и повесит и, стрелять в него тогда увидим и уверит, кто имеет письмо сие тот не будет взят в плен врагами и не ранен оружием их, яко вы правде умер Христос за крест нашей мучился на земле можно стрелять и колоть в поле у кого есть письмо сие. Не будет ранен плод жизни нерушимой. Свою одесную. Богу и посетителю Отцу своему нашему Иисусу Христу чтобы пуля не брала пусть она из серебра, золота и стали и свинца освободила. Меня закрой Спаситель. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа письмо сие прислана с неба замечаю буквами гомиткою. В том году 1724 письмо золотыми буквами и носилось на воздухе и хотели его взять но оно уходило из рук. В 1791 году вздумали списать.

Стали в нем читать кто не празднует по воскресеньям тот проклят будет много, как скот неразумный. Повелеваю вам шесть дней работать день седьмый Господу своему служить. Слово Божие где вы не исполните я вас накажу войной, чумой и неурожаем и умором будет он стар, молод проси прошения

ILpexoB не присягайте то именем и не просить золото, серебро.

Стыдытесь плохих дел и чужих имуществ. В яко скоро я вас со- ^: творил могу уничтожить. Делайте и я вам дам здоровье и спо- койство кто сие по (не) верит и (не) поступает посему будит много получит счастье в благо его вичная. Говорю вам что писано письмо сие Иисусом Христом и потому кто противоречит сему поставлен много и не будет показывать его другому, чтобы он достигали, письмо это один другому должен передавать и кто делает тому грех не будет прощения и будет мне давать отчет про жизнь свою на страшном суде прогрешения свои буду судить посправедливости. Светите и проведовайте. Дано мною через Архангела Михаила во имя Отца. Благослови меня, отда- юся Богу и Сыну и Св. Духу. И то три раза. Буду держать пока меня Бог милостивый жив оставит. Во имя Отца и Сына и Св. Духа. Аминь. Пресвятая Троица спаси нас». [154, с. 166—167. ]

По мнению Е. Елеонской, это «письмо» представляет собой безграмотное соединение нескольких разных заговоров.

Более того, данный текст не характерен для славянской традиции. А. А. Плотникова полагает:

«Устной традиции приписать его нельзя — содержание слишком сложно и изложение не просто, — он, очевидно, хранился в записи, но ни одна русская рукопись не сохранила подобного текста; ввиду чего рассматриваемый заговор должен был отнести к нерусской традиции». [154, с. 169. ]

Действительно, это типичный пример заимствования из Западной Европы, где зафиксировано много аналогичных письменных заговоров, «помогающих» в ратном деле. Вот что пишет об этом Г. К. Панченко:

«Таковы, например, польские modlitewki. «Все они чудесно найдены либо в Риме, перед алтарем, либо сам Господь послал ее с ангелом папе или королю и т. п. ». Богата подобными памятниками и немецкая традиция: в Германии XIX — начала XX вв. имели хождение различные версии «небесных писем» (Himmelsbriefen), «охранительных писем» (Schutzbriefen) и «круговых писем» (Kettenbriefen). Последние, рассылавшиеся «с настойчивой просьбой переписывать их и распространять среди друзей-знакомых», особенно близки нашим «святым письмам» и «письмам счастья».

Некоторые случаи проникновения подобных текстов J Россию зафиксированы документально. Например, это сается пресловутого «Бракского небесного письма» (^_ел Braker Himmelsbrief), рассмотренного знаменитым русскщі филологом и этнографом А. Н. Веселовским:

«Бракское письмо начинается рассказом, как один граф хо. тел казнить своего служителя, и казнь не могла быть исполнена, потому что меч не тронул осужденного. На вопрос граф_а служитель показывает ему рукописание, которое носил при себе, и на котором стояли буквы: В. I. Н. В. К. S. К. К. Когда граф] прочел его, велел, чтобы всякий имел его при себе, потому что сила его велика».

/Веселовский отметил, что/ «в конце прошлого века русский перевод Бракского письма, обнаруженный на Кубани (в рукописном сборнике, принадлежавшем казаку из старообрядческой станицы Прочноокопской) и довольно близкий к немецкому оригиналу, был опубликован М. А. Дикаревым». [342, с. 346, 347. ]

Впрочем, тут нечему удивляться. Ни одна национальная культура не формировалась отдельно от других. Постоянно происходили заимствования. Не обошло это и славян. А к иноземному мы были всегда падки. Уже в Новгороде это было видно вполне отчетливо. Например, найдены берестяные грамоты на латинском и немецком языках, написанные не иноземными купцами, а самими новгородцами.

Да что там записки жителей Новгорода, города-государства, являвшегося полноправным членом Ганзейского союза. Есть примеры посерьезнее. Так, в эпоху средневекового православного фанатизма иные русские князья носили шлемы с выгравированными на них арабской вязью заклинаниями и сурами из Корана. Например, на шлеме Ивана IV, хранящемся в Королевской оружейной палате Стокгольма, по окружности верхней части основания идет узорчатая арабская надпись.

Парадоксальное сочетание арабских охранительных надписей религиозного содержания на шлемах православных князей достаточно часто встречалось в Московской Ру^сі1 XVI— XVII веков. Так, в описании шлемов Оружейной пала- от 1687 года упомянут «шишак булатный, в венце выреза-

₀золото, слова арапские». Этот шишак позже отождестви- _{й с} шлемом Александра Невского. На нем действительно золотой насечкой написан арабский текст. Он представляет собой 13-й аят 61-й суры («Ас Саф» — «Боевой ряд») из Корана:

А также то, что вам так мило, —

Господня помощь и скорейшая победа.

Ты эту благостную Весть всем верующим возвести.

(Перевод В. Прохоровой)

Согласно выводу доктора исторических наук, ученого-гиД гослова А. Е. Мусина «получается, что арабская надпись рЛ лигиозного содержания составляла в эту эпоху обычнуИ принадлежность элитного русского воинского головноіЯ убора. Такой парадокс — пишет Мусин — требует своего ос-Я мысления. Конические шлемы в Древней Руси, сменивщ_Ие я более архаичные полушаровидные головные уборы русских* воинов, имели восточное происхождение. В оружейных па-1 латах русских царей XVI — XVII вв. гораздо чаще встречают-Я ся шелом Шамохейский, шелом Кызылбашский, шелом 1 Черкасский или шелом Щолканский, чем шеломы москов-1 ские или литовские, [см. 300, с. 294. ]

В Великом княжестве Литовском, где поселились несколько десятков тысяч татар из орды хана Тохтамыша, свя-1 щенные суры, записанные арабской вязью на кусочке бума- ] ги, использовали в качестве оберегов использовали как сами I татары (не знавшие арабского языка), так и окружавшее их славянское население.

Тяга славян к чуждым символам не исчерпала себя и сейчас. В противном случае вряд ли мы видели бы повсюду поклонников восточных единоборств с нашивками на китай- 1 ском, японском, корейском, тайском языках и даже с тату- 1 ировками религиозно-мифологического содержания.

ОБЕРЕГИ-ДЕЙСТВИЯ

Под оберегами-действиями понимаются различные ри- | туальные действия (обряды), обладающие охранительным значением. Они известны с глубокой древности:

«Для первобытного мышления свойственно стремление к структурированию, систематизации фактов, поэтому описание в фольклорной традиции активной деятельности очень часто j содержит стереотипный набор правил поведения, который; обеспечит герою успешное завершение борьбы. Всякое действие требует определенного рода подготовки — подготовки к вступлению в противоборство с неравным и опасным против- j ником, а именно: человеку необходимо приобрести такие свой- _тВа, качества, которые соответствовали бы его новому актив- _н0му статусу и защитили бы его». [180]

дрсенал этих действий многообразен. В их число входят _аПофевктеические действия — пассивные средства уклонения от магического воздействия людей и нечистой силы. В основном к ним относятся различного рода запреты, табу: воздерживаться, не смотреть, не говорить, не участвовать, не принимать и т. п.

Позитивно действующими являются критические, или скрывающие обряды, выражающиеся во внешнем ограждении от неприятностей. Среди предметов, которые в народе используют для магического укрывания того, что нуждается в охране мы находим ткань (полотно), полотенце, фартук, миску, горшок и другие сосуды.

На вербальном уровне наиболее распространенным является Табу. Трипольский мотив создания магического по- ™гографическии символ крова, не только защищающего охраняемый объект, но и делающего его невидимым. В заговорах покров, так же как и ограда, создается из элементов космоса, что увеличивает его сакральную силу.

Сюда же относятся так называемые «обманывающие» действия, с помощью которых пытаются ввести в заблуждение, чтобы скрыть истинный смысл происходящего: иносказания и околичности. У всех славян известен мотив обмана смерти с помощью переодевания, нехарактерных для человека действий, различных инсценировок и т. д. В легендах, преданиях, сказках, мифах обман — одно из популярных средств, с помощью которых герои достигают своих целей.

⇐ Предыдущая 19 20 21 22 232425 26 27 28 Следующая ⇒