ПРЕДИСЛОВИЕ 18 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 19 из 35Следующая ⇒

«Размахнулся тогда Кирибеевич И ударил впервой купца Калашникова,

И ударил его посередь груди —

Затрещала грудь молодецкая,

Пошатнулся Степан Парамонович; '

На груди его широкой висел медный крест Со святыми мощами из Клева,

И погнулся крест и вдавился в грудь; ■

Как роса из-под него кровь закапала;

И подумал Степан Парамонович:

«Чему быть суждено, то и сбудется;

Постою за правду до последнева! »

Изловчился он, приготовился,

Собрался со всею силою И ударил своего ненавистника Прямо в левый висок со всего плеча». [252, с. 344. ]

Помимо крестиков, в охранительных целях использовалась небольшая иконка (живописное либо резное изображение Иисуса Христа, Богородицы, христианских святых, ] библейских сцен). Такую иконку носили подвешенной по-

, добно кресту, или зашитой в

^;/таГР" " »■ ' - '• ■ ' одежду, или в нагрудном

^каР^мане- J * Иконами как оберегами

'" ѵ г- і мастера украшали шлемы Гкнязей. Древнейший из со- -'•jL хранившихся — шлем князя

щ ^ Ярослава Всеволодовича

(1190—1246), отца Александра Невского, был найден в 1808 году. Он представляет собой куполообразную конструкцию с полумаской и шпилеобразным наверши- ем, украшенную чеканными иконами-накладками. По верху шишака в своеобразном клевере изображены Христос, великомученики Георгий и Федор, святитель Василий Великий. На лобо- Крест из Берестья. вой части в специальном ки-

IX—XIвв. вотце помещено изображе- _н1іе архангела Михаила, увенчанное надписью: «Великий Ар- хистратиже Божий Михаиле, помози рабу своему Феодору».

Как видим, в данном случае был использован целый комплекс оберегов.

Отметим заодно, что в своих молениях славянские воины широко использовали обычные иконы, особенно с изображениями тех святых мучеников, которые были воинами. Это Георгий Победоносец, Дмитрий Со- лунский, Феодор Тирон, Федор Стратилат, Иоанн Воин и ряд других.

В Древней Руси, как и в Византии, среди воинского сословия (князей и бояр) были распространены нательные иконки-медальоны с изображением Спаса Эммануила. Константин Порфирородный в «Книге о церемониях» называл такие медальоны «непреоборимым щитом», [см. 372]

Змеевики

К числу старинных славянских амулетов относятся так называемые «змеевики». Ученые определяют их так:

«Под этим условным названием в науке известны двусторонние подвески в виде медальонов (или реже — иной формы, обычной для небольших металлических и каменных иконок), несущие на одной стороне каноническое христианское изображение (Христа, Богоматери или святых), а на другой — нехристианский мотив, так называемую змеевидную композицию. Последняя представляет собой изображение человеческой головы (реже — полуфигуры или даже полной фигуры), окруженной змеями». [320, с. 3. ]

Они были распространены на Руси вплоть до XVIII века, ^но особенно в XII—XIV вв. Традиция амулетов-змеевиков пришла на Русь из Византии. Змеевики носили профессио нальные воины-дружинники (бояре), а также князья и члены их семей. Соединяя в себе христианские и языческие мотивы, они наделялись функциями оберега от болезней и прочих бед, в том числе от врагов на войне[29].

На некоторых змеевиках встречаются изображения святых, популярных в воинской среде. Так, известны пять типов змеевиков с архангелом Михаилом, датированных XII—XIV вв.; змеевики XIII—XIV вв. с изображением двух конных воинов (Федора Стратилата и св. Георгия); змеевики XIV века с изображением конного Георгия, и т. д.

Змеевик с изображением Феодора Стратилата, держащего в руках оружие — сугубо воинский амулет. Напомним, что этот святой, казненный в 319 году, был воевода (по-гречески — «стратилат») в городе Гераклея, близ Черного моря. С другой стороны, языческий образ женщины-змеи Гаргонии (Горгоны) тоже являлся воинским апотропеем. На это указывают Т. В. Николаева и А. В. Чернецов:

«Изображения головы Горгоны Медузы в античном искусстве нередки, в частности, их много на перстнях-печатях. Отметим, что на позднеантичных геммах изображение Горгоны Медузы могло носить характер оберега от болезней, т. е. исполнять ту же функцию, что и позднейшая змеевидная композиция...

Нередко головы Медузы изображались как украшения воинских панцирей или щитов; в таком случае они представляли собой амулеты, вредоносное действие которых было направлено против врагов владельцев доспехов. Панцири с подобными изображениями представлены в ранневизантийском искусстве (резная кость). Эти изображения указывают на один из путей, по которым античная иконография Горгоны Медузы могла переходить в искусство эпохи средних веков». |320, с. 33. ]

Платки, серьги, перстни и прочее

Нередко в качестве оберега воины носили на себе (или при себе) женские украшения. Например, платки с вышивкой: «Во времена казатчины был хороший обучай у наших девушек: когда казаки отправлялись с войском в поход, то каждая девушка своему нареченному дарила вышитый платок как символ верности в любви. У Тараса Шевченко читаем:

Дарувала шиту шовками хустину,

Щоб згадував на чужині...

У кубанских казаков воину отправляющемуся на войну или на службу, когда он выходил из ворот, бывало, что девушки прикалывали булавками платочки или цветы к черкеске на груди казака, либо перевязывали ему платочком правую руку. Иногда платочки прикалывали и на груди к одежде. [51]

Подвески из радимичских курганов XI—XII вв.

Бык и семь девушек

В Беларуси платки дарили не только суженым, но и братьям, отцам, мужьям.

«Ой, каму ж ты, сястронка,

Каму рубіш платочкі 1 так сільненька плачаш?

Для цябе, мой браточку:

Паедзеш на вайночку,

На чужую старону». [139, с. 334. ]

Ничего удивительного в таком обычае нет. Повязывание мужчины платком пр проводах на войну — это магический ритуал с целью ограждения его от разных неприятностей, а главное — от смерти. Вспомним славянский эпос. Богатырь Добрыня, посланный князем в опасную экспедицию «ко Пу- чай-реке» («Добрыня и змей») получает от матери благословение и в знак его платок:

«А и приходит до Добрыни родна матушка,

Подает Добрыне свой шелковый плат,

Говорит она да таково слово:

«Ах ты, молодой Добрынюшка Никитинич!

А и съедешь, Добрыня, во Туги-горы,

Во Туги-горы, Добрыня, ко лютой змеи,

А и ты будешь со змеей, Добрыня, драться-ратиться,

А и тогда змея да побивать будет, - Вынимай-ко ты с карманца свой шелковый плат, Утирай-ко ты, Добрыня, очи ясные,

Утирай-ко ты, Добрыня, личко белое,

А уж ты бей коня по тучным ребрам».

К числу воинских оберегов (от женщин для мужчин) относились и другие предметы. Например, русские и украинские женщины, чтобы уберечь любимого от шальной пули, дарили им свои серьги.

Кстати говоря, серьги были не только женским атрибутом. Они также являются одним из самых древних мужских украшений-оберегов. Например, в древней Месопотамии серьги символизировали жезл (или копье) покровителя Вавилона бога Мардука.

Еще в X веке князь Святослав Игоревич, по свидетельствам хронистов, отличался от простых воинов только золотой серьгой в ухе. Например, византийский автор Лев Диакон (около 950—1000) отметил:

«В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой». [244, с. 81—82. ]

Ношение серьгу в ухе долгое время оставалось обычаем _язей и после Святослава. Так, в 1356 году великий князь Иван II Иванович завещал своим сыновьям Дмитрию (Донскому) ^и Василию по одной серьге с жемчугом. Устойчивой эта традиция оставалась среди военных. М. Пыляев в своей книге «Замечательные чудаки и оригиналы» (1885 год) рассказывает, как этот обычай был пресечен в русской армии во времена Павла I. Правда, он ошибочно полагал, что сей обычай имел женское происхождение:

«Мода на серьги особенно процветала у военных в кавалерийских полках, и... гусары прежних лет, «собутыльники лихие», все следовали этой женской моде, и не только офицеры, но и солдаты носили серьги. Первый восстал на эту моду генерал Кульнев, командир Павлоградского полка; он издал приказ, чтобы все серьги из ушей были принесены к нему. Уверяют, что известная пословица — для милого дружка и сережка из ушка — придумана в это время солдатами». [378, с. 163—164. ]

У донских казаков ношение серег имело символический смысл, оно показывало место казака в семейной линии. Так, последний в своем роду, где кроме него больше не было наследников по мужской линии, носил серьгу в правом ухе. А две серьги обозначали, что казак является единственным ребенком у родителей. Кроме сакрального значения оберега серьги играли также чисто утилитарную роль. Командир сразу видел, кого следует в бою поберечь — при отправке на опасное задание последним в роду старались не рисковать.

Иногда в качестве оберега воины носили кольца на пальцах рук. Но только не казаки. Для них кольцо было женским символом. Даже венчальное кольцо казак на руке не носил (иногда держал его в ладанке)[30].

Зато известны казацкие перстни-амулеты. Между прочим, президент Украины Виктор Ющенко носит казацкий медный перстень, которому около 300 лет. По словам его самого, этот перстень — настоящий оберег. На нем изображе-

на подкова — символ казацкой удачи. Ющенко говорит, чт₀' эта подкова помогла ему победить на выборах.

Украинские горцы (гуцулы) в качестве украшения и оберега использовали оригинальные медные перстни с трещ_я пирамидальными шипами. В данной связи украинский этнограф и археолог Ф. К. Вовк (1848—1918) отметил:

«Это явный, хоть и довольно невинный пережиток боевого перстня, аналогии которого сохранились еще у хевсуров на

Кавказе и представляет собою оружие, с которым не следует щу.

состязательные поединки с применением боевых колец «сатитени» среди грузинских хевсуров и пшавов.

ЧУДО-ОДЕЖДА

По мнению ученых, одежда — это наиболее семиотизиро- ванная, т. е. насыщенная условными знаками и символикой подсистема предметного кода культуры. Она служит маркером пола, возраста, семейного, сословного, имущественного положения человека, его этнической, региональной, конфессиональной принадлежности, а также рода занятий и ритуальной роли[31].

Кроме того, одежда является «искусственной оболочкой» человека, в этом смысле соотносимой с его телом, а также с материнским лоном, с колыбелью, домом, гробом и моги-

<, #. Одежда выступает как метонимический заместитель человека в разнообразных обрядовых ситуациях. И, конечно

же,

она одна из основных материальных ценностей, предмет

дарения, обмена, наследования, жертвоприношения, ритуальной кражи.

‘ Соответственно, одежда может служить инструментом, средством и объектом магической практики. Например, с помощью одежды нетрудно запрограммировать пол будущего ребенка при совершении супружеского акта:

«Для этого следует во время совокупления класть под голову шапку, а еще вернее — надевать ее... на голову мужу или повязывать его бабьим платком. В первом случае произойдет мальчик, а во втором девочка».

[416, с. 525. ]

Одежда способна аккумулировать в себе свойства того, кто ее носит, носил или кому она предназначена. Именно поэтому в древности был распространен обычай срывать с побежденных одежду.

Согласно Диодору, римлянин Квинт Амбуст после победы в поединке снял с вождя галлов практически все одеяние.

У индецев мочика победители срывали ^с пленников всю

одежду, что указывает на магическую и престижную роль воинского облачения, [см. 44, с. 41. ]

О магическом смысле такого акта у адыгских племен пишет 3. Кожев:

«В то время, в период межплеменных войн, больше всех подвергались опасности быть убитыми лучшие представители той или иной племенной группы (как правило, вожди, знатные воины). В представлении людей той эпохи, убийца «мог овладеть не только силой, но и личностными чертами, признаками жертвы, в известном смысле превратиться в убитого, чтобы избежать мести с его стороны, ибо самому себе он не станет

вредить». Возможно, с этой мотивацией связан и обычай снимать доспехи и оружие с убитых в поединке воинов. С этой точки зрения становится понятным глубокий смысл поведения героев «Илиады» Гомера, когда древнегреческий воин обряжается в одежды повергнутого врага»... [200]

В крестьянской среде был весьма популярен обычай отбирать у побежденных соперников (в борьбе, кулачном бою и т. п. ) шапку, перо с головного убора, сапоги, пояс или ремень и даже штаны.

Этот обычай имел у славян очень древнюю историю. Упоминания о нем известны с времен Киев-

Pi Руси. В Средние Века в _{: В}нованиях по борьбе часто мчалось условие — «на _етно платье». Так, в песне

I века «Мастрюк Темркжо- _вИч» (или «Песнь о Кострю- _{ке> >})_; в которой нашли отражение реальные события времени царствования Ивана IV, говорится про обычай побежденного соперника «нага спустить».

Борцы просят у царя разрешения не просто побороть Маст- рюка, но и раздеть его:

«Никита Романович Привел борцов ко двору,

Говорили тут борцы-молд- цы:

«Ты, Никита Романович,

: Ты изволь об том царю до

ложить,

! Щ.;. Сметь ли нага спустить С царским шурином,

И сметь ли ево побороть? ». [152, с. 29—30. ]

Далее один из борцов бросает своего соперника наземь, а затем с побежденного бесчувственного соперника срывает все, что на нем есть:

«Потанька справился,

За плеча сграбился,

Согнет корчагою,

Воздымал выше головы своей,

Опустил о сыру землю:

Мастрюк без памети лежит,

Не слыхал, как платья сняли.

Был Мастрюк во всем,

Стал Мастрюк ни в чем,

Ожерелья в пять сот рублев Без единые денежки,

А платья саксонскова

Снял на три тысячи —

Со стыду и сорому О карачках под крылец ползет.

Как бы бела лебедушка». [152, с. 31. ]

Известный этнограф Б. В. Горбунов пишет:

«В постановлении Владимирского собора 1274 года отмена-1 ется, что победители в палочных боях «взимающе от убиваемых! порты». В былине «Василий Буслаевич» мужики новгородские! говорят, вступая в палочный бой, что в случае победы «мы не ^: возьмем дороги подарочки, повладеем платьями цветными» ] [120, с. 67. ]

Понятно, что одежда, как двойник («заместитель») чело-, века, использовалась во многих магических действиях защитного, лечебного и вредоносного характера. Иногда она даже замещала своего владельца при символическом крещении, оплакивании и погребении. Например, у сербов было принято оплакивать и погребать одежду покойного, если смерть случилась с ним вдали от дома.

Магические свойства приписывались одежде священника. Сербы Боснии при освящении новой церкви разрезали ризу владыки, в которой он служил, на мелкие лоскуты, которые зашивали в свою одежду в качестве амулетов.

К числу сильных оберегов народная традиция относит пояс. По старинным представлениям, мужчине грешно ходить без пояса. Пояс служил символом родительского благословения, он передавался по наследству из поколения в поколение. В духовных грамотах московских князей, а также лит- винских (беларуских) шляхтичей, дорогие пояса нередко упоминаются среди прочих фамильных драгоценностей. Так, у великого князя Московского Ивана Калиты (ок. 1283—1341) было десять драгоценных поясов, у Дмитрия Донского (1350—1389)— восемь поясов.

Пояс в славянской магии считается универсальным защитным средством. Он служит границей между «своим» и «чужим» пространством, отделяет людей от нелюдей, а также обозначает границу между двумя сущностями самого человека: «Все мы по пояс люди (ниже пояса скоты)». С этими

— 288 —

дставлениями связана масса поверим о том, как и где на-

о носить пояс: выше или ниже пупа, по бедрам, высоко под грудью, снимать ли пояс на время молитвы и т. д.:

«Пояс стоял в ряду тех сигналов, которые отделяли, оберегали человека от всех других существ, от внешнего мира. Как граница от мира пояс, опоясанность является универсальным оберегом, постоянным магическим кругом, «внутри» которого человек чувствовал себя в безопасности». [336, с. 135. ]

Пояс можно использовать для передачи магических знаний. Например, при смерти колдун пытался передать свои способности кому-ли- бо, чтобы благополучно скончаться, он обманом заставлял взять у него из рук некий предмет, в который предварительно помещал свое знание (силу). Таким предметом бывал и пояс.

Опоясывание также рассматривалось как способ соединения, объединения, установления родства или символического приобщения человека (либо животного) к роду или к хозяйству.

В Далмации человек, желавший усыновить ребенка, опоясывал его одним концом пояса, а Другим обвязывал себя и при свидетелях произносил формулу усыновления. В воинской актике опоясывание

именялось в обрядах Гуцул с широким поясом

побратимства, например, партнеры обвязывали друг друг_а одним поясом.

У славян существует поверье, что пояс дает человеку жизненную силу и увеличивает физическую силу мужчины. Доктор исторических наук Б. В. Горбунов пишет:

«Пояс по традиционным представлениям, увеличивал силу мужчины. Англичанин Коллинз, посетивший Московию в 1659—1666 годах, отмечал, что по воззрениям русских пояс, надетый на одежду, придает человеку физической силы. В этой связи обращает на себя внимание широко употребляемое и сегодня в разговорной речи и в языке художественной литературы старинное русское присловье «заткнуть за пояс», что означает значительно превзойти кого-либо в чем-либо. Абсолютное соответствие этому фразеологизму имеются в украинском языке — «заткнуть за пояс (пасок)» и в белорусском — «затыкаць за пояс».

Полагают, что первоначально это выражение означало превосходство в физической силе и ловкости. Напомним, что у восточнославянских народов довольно широко бытовал особый вид традиционных спортивных состязаний — «борьба на поясах», где большую роль играла именно физическая сила. Вероятно, рассматриваемый фразеологизм употреблялся в форме похвальбы перед боевыми схватками и в подобного рода традиционных мужских состязаниях — в кулачных боях, борьбе, палочных боях и т. п. ». [118, с. 30. ]

Таое же отношение к поясу было присуще и другим этносам. Так, в предании о легендарном знахаре Шыпиче, разбойники смогли убить его, только разрезав пояс:

«Разбойники схватили Шыпичу и начали его избивать. Но Шыпича был бессмертен и потому разбойники могли его только мучить. Для спасения от мучения Шыпича велел, чтобы они разрезали его пояс. Тогда разбойники его убили». [409, с. 53. ]

Одежда использовалась для магического наделения человека желаемыми качествами. В частности, магической защитной силой женщины наделяли специально сшитые и заговоренные рубашки, которые их сыновья, мужья, братья одевали перед походом или сражением.

В украинской песне, записанной в Буковине, герой отправляется на войну в особой рубашке, которая «сушена У

■

_тура на рогах». Вобрав в _се5я силу этого дикого _леСного быка (последний тур был убит на территории Украины в XVI веке), усиленная другими магическими средствами («тачана винним яблучком, срібним праничком»), она служит сильным апо- тропеем.

От одной украинской старушки автору пришлось услышать, что у них в селе перед тем, как мужчины отправились на войну, женщины собрали белые сорочки, которые те должны были взять с собой, сложили вместе, и одна старая женщина всю ночь читала над ними Евангелие — чтобы Господь Бог уберег мужчин от смерти.

Вера в «магическую сорочку» была характерна и для других славянских народов. Об этом пишет Н. И. Толстой:

«Так, в восточной Сербии в округе города Пирота, в селе Костур, как только становилось известно, что будет раздор («размирица»), т. е. война, собирались в полночь девять старух, которые до утренней зари в полном молчании ткали и шили одну рубаху, через которую «пролезали» все, кто шел на войну и должен был подвергнуться опасности. Верили, что продев через себя обыденную рубаху «кошул> у jедноданку» они избегут смертельной опасности. Это свидетельство записано еще в конце XIX века.

В 70-х годах XX в. М. Драгич собрал в северо-восточной Сербии, в придунайской зоне южнее Железных Ворот /на Дунае/, дополнительные сведения... Он установил, что в селе Добре, когда началась Первая мировая война, собрались ночью девять старух, взяли необработанную пеньку, гребень, все, что необходимо для пряденья и тканья, разделись донага, выпряли нитки, выткали полотно и сшили рубаху. Они спешили в работе, т. к. ее нужно было закончить до первых петухов.

Пока старухи делали рубаху, селяне-мужики бродили по селу, чтобы поймать петуха, который пропоет первым. Такого пе- % туха хватали и приносили к старухам. Старухи надевали на петуха сделанную ими рубаху и пускали его бродить в ней по се лу. Всполошенный петух бегал, мужчины стреляли в него, ц₀ так, чтобы его не убить, а напугать и схватить. Затем уходящцц, на фронт давали по кусочку от рубахи, чтобы они не погибли. '. Такая рубаха называлась также «чумина кошу. ъа», т. к. она, согласно верованиям, защищала от чумы и холеры (село Донц Милановац)». [446, с. 51—52. ]

/Тот же Драгич в одном из сербских сел в районе Железных Ворот/«познакомился с крестьянином, который рассказал ему, что в 1941 году он был мобилизован в армию для войны с немцами и тогда же его мать велела ему пойти к одной женщине, у которой была «чумная рубаха», и «пролезть» через нее, чтобы его «пуля не брала»... Такое «пролезание» обычно производится трижды». [446, с. 52. ]

В Банате у тамошних сербов, если кто-то из мужчин уходил в ряды народных мстителей (гайдуков), женщины собирались вместе и в один день (или ночь) завершали работу с рубахой «однодневкой». Одна из них сучила нитки, другая сновала, третья ткала и т. д. Считалось, что того, кто носит такую рубаху, пуля не берет и враг не может схватить. [446, с. 53. ]

***

Как правило, и личные, и общественные «магические рубахи» орнаментированы, т. е. снабжены различными узорами[32]. Орнаментированная одежда всегда являлась оберегом.

Дело в том, что народный орнамент не просто декоративный элемент. Он имел магическое значение. По мнению исследователей народного искусства, орнамент — это знаковая система, своеобразное смысловое письмо.

Орнамент выполнял коммуникативную функцию: он был способом общения между людьми, между людьми и духами, людьми и богами, нес и передавал определенную информацию- Нередко орнаменты использовались для обозначения определенных вербальных формул, в частности, заговоров.

Этнографы зафиксировали факты использования орнамента в самых разных целях: для лечения болезней, избавления от порчи, для приворота парня (девушки), а также с целью магического обеспечения благополучия человека (семьи, рода). Важную роль играл орнамент в сфере ратного дела и рукопашных состязаний. Г. Дацюк пишет в данной связи:

«Вышивка существует в Украине с незапамятных времен... родилась она не только как произведение искусства, но и как наш оберег. Выряжая мужчину на защиту родной земли, вышивала ему жена сорочку. Отшивала узор на груди («чтобы пуля сердце не пробила»), на рукавах («чтобы меч держал в руках крепко»), украшала орнаментом ворот («чтоб голову у бою не терял»)... И защищала такая рубашка, и силы придавала, и любовь берегла». [145, с. 3. ]

«Рубашечка»

Своего рода магической «одеждой» (хотя фактически это не одежда), применявшейся в народной магии, является так называемая «рубашечка».

«Рубашечка» («сорочка», «чепик») — так славяне называют околоплодный пузырь (плаценту), в котором рождаются некоторые дети. Южные славяне названия околоплодного пузыря соотносят с семантикой «одежды» новорожденного: «кощугьица» («рубашечка»), «Капица» («шапочка»), «облач» («одежда»), «марама» («платок») — сербы; «кошуіьа», «ко- шугька» — македонцы; «риза» («рубашка»), «було» («вуаль»), «облача», «кръпичка» («тряпочка») — болгары; «srajica» («сорочка») или «оЫасіІо» («одежда») — словенцы.

Врожденная «одетость» ребенка всегда считалась важной приметой в истолковании его судьбы. Выражение «в рубашке родился» обозначало некие особые качества, дарованные Богом (= судьбой, потустронними силами) новорожденному.

Как правило, родившегося в «рубашке» ребенка считали «предназначенным свыше» стать счастливым, умным, красивым, богатым и пр. Академик Карский, описывая традиционные воззрения беларусов, отмечал:

«Счастье и всяческие благополучия не покидают такого человека во всю его жизнь, оно же распространяется и на его семью. Такую сорочку снимают с ребенка и берегут в доме как талисман, доставляющий счастье. Сначала такому талисману придавали личный характер, а затем значение его расширилось: счастливым считался всякий владеющий такою сорочкою, хотя бы он приобрел ее посредством покупки». [188, с 317. ]

Правда, полещуки добавляли, что одной только рубашечки недостаточно, нужно еще родиться «под счастливой звездой:

«Мой сынок, кумушка-голубушка, родился в чепике — будет счастливым. — Ой подожди, соколушка, в чепике родился, то хорошо, потому что здоровым будет, а будет ли счастливым, то зависит от того, какую ему Бог звезду засветил: светлую или темную, под какой планетой он родился, под счастливой или лихой». [377, с. 347. ]

Балканские славяне считали рожденного в «рубашке» наделенным магической силой. Они рассматривали его как потенциального героя, способного успешно бороться с любыми врагами, как реальными, так и мифологическими. В Сербии и Болгарии верили, что такой ребенок станет великим человеком, будет жить долго, что его не заденет пуля. [см. 356, с. 549. ] Еще про них думали, что они способны предсказывать судьбу, имеют связь с потусторонним миром:

«Если ребенок родится «в рубашечке», в народе верят, что он будет счастливым, но вместе с тем — и «аловитым», т. е. связанным с демоническим миром». [356, с. 165. ]

Повсеместно славяне смотрели на детей, рожденных в «рубашке», как на вероятных колдунов (напомним: народ склонен видеть отметку «иного мира» абсолютно во всем, что выходит за границы его обыденных норм и представлений). В Словении, чтобы избавить его от такой участи, кусочек «рубашки» зашивали под кожу под мышкой ребенка. [356, с. 544. ]

В одних случаях «рубашечку» спустя некоторое время (например, когда ребенку исполнялся год) сжигали, закапывали в землю, бросали в воду, избавлялись иным образом. В других случаях ее высушивали и хранили всю жизнь. Например, жители Шумавских лесов полагали, что с потерей «рубашечки» наступит смерть ее обладателя в любом возрасте. [356, с. 164. ]

Но при любом варианте, «рубашечка» не должна быть доступна «чужому» (врагу), так как через нее можно влиять на здоровье человека и вообще на его судьбу. Джеймс Фрэзер пишет:

«Существуют также поверья, что и другие части и органы тела, будучи физически отделены от человека, пребывают с ним в симпатической связи. К таковым, например, относят пуповину и плаценту (детское место). Связь эта считается столь тесной, что часто судьба человека на протяжении всей жизни связывается с их судьбой. Жизнь ребенка сложится благоприятно, если пуповина или плацента находятся в сохранности. Если же им наносят повреждения или теряют их, страдает и ребенок.

Так, аборигены Западной Австралии верят, что человек будет хорошим или плохим пловцом в зависимости от того, оросила мать при рождении его пуповину в воду или нет... Чероки погребают пуповину девочки под ступой для зерна, чтобы она выросла хорошей стряпухой: пуповину же мальчика они вешают в лесу на дерево, чтобы он стал ловким охотником. Перуанские инки сохраняли пуповину с величайшей тщательностью и давали ее сосать ребенку, когда тот заболевал. В древней Мексике пуповину мальчика обычно отдавали воинам, и они зарывали ее на поле битвы, чтобы мальчик стал воином». [472, с. 44, 45. ]

Кроме того, как уже отмечено выше, считалось, что «рубашечка» приносит счастье и удачу не только появившемуся в ней на свет, но и каждому, кому она будет вверена. Известны случаи, когда липоване (локальная группа русских старообрядцев) одалживали «сорочку» родственникам или знакомым для успешного совершения каких-либо важных

мероприятий. Особенно действенной силой «рубашечкам обладала в пути, оберегая от несчастий и болезней.

Очень часто, особенно у южных славян, «рубашечку» использовали в качестве воинского амулета. Владелец «рубашечки» брал ее с собой на войну, чтобы вернуться целым и невредимым. В Болгарии (в Тетевене, в районе Пловдива Карлова, Казанлыка, а также у болгар-мусульман) «рубашечку» сушили и давали солдату как оберег от пуль. [356, с. 548 549. ]

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒