ПОЛ KPVTMAH. ПОЛ KPVTMAH

ПОЛ KPVTMAH

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

ПОЛ КРУГМАН

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

М., АСТ, 2004

Предисловие и введение

ПРЕДИСЛОВИЕ

Метафоры могут быть коварными, но манхэт-тенские «часы долга» столь же хорошо отражают ситуацию, как и в пору, когда они появились.

Бизнесмен, исполненный чувства гражданской ответственности, установил эти часы в 1989 г., надеясь пристыдить и заставить политиков действовать ответственно. Гигантские цифры отсчитывали постоянно увеличивающийся национальный долг: постоянно растущий потому, что ежегодно федеральное правительство тратило много больше, чем получало, и было вынуждено занимать разницу. Но в конце 1990-х гг. случилась смешная вещь: правительственный налог взлетел вместе с фондовым рынком, и этот громадный бюджетный дефицит сначала сократился, а затем обратился в гигантский излишек. В сентябре 2000 владелец часов отключил их.

В июле 2002, когда государство вновь столкнулось с безбрежным дефицитом, часы заработали снова.

Для новейшей американской истории это означает много больше того, что федеральное правительство объявило победу в длительной борьбе с дефицитом, только чтобы увидеть быстрое возвращение отрицательного сальдо.

ПОЛ KPVTMAH

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

Но как обстоят дела с бюджетом, так они складываются и в отношении многих других индикаторов нашего национального благосостояния. В начале 1990-х гг. мы были ослабленным государством в экономическом, социальном и политическом плане: быстрее других в ту эпоху расходилась книга под заголовком: «Америка: что пошло не так» (America: What Went Wrong). К концу десятилетия, мы, казалось, ликвидировали задолженность. Экономика росла быстро, рабочих мест было навалом, и миллионы людей разбогатели. Бюджетный дефицит проложил дорогу рекордным излишкам. Кривая роста преступности, которая начала расти в 1960-е гг., пошла на спад; крупные города оказались внезапно, на удивление всем, безопаснее, чем они были в течение многих десятилетий. Будущее казалось почти невероятно обнадеживающим.

Затем хорошие времена закончились. К 2003 г. конструктивные особенности нашей экономики и, возможно, нашей политической системы и нашего общества, похоже, проявились еще раз. В государстве возникла тревожная атмосфера, и данные опросов показывали, что большинство людей полагают, что страну ведут в неверном направлении.

Эта книга прежде всего — хроника лет, когда все вновь пошло не так — когда пьянящий оптимизм конца 1990-х гг. уступил заново возвратившемуся мраку депрессии. Это также попытка объяснить, каким образом в стране с такими устремлениями оказалось возможным столь быстрое падение по наклонной плоскости и почему наши руководители принимали столь плохие решения. Ибо по большей части это рассказ о руководстве — невероятно скверном руководстве в частном секторе и в коридорах власти. И, да, в частности, это обвинение в адрес Джорджа У. Буша. Хелен

Томас, корреспондент с огромным опытом работы в Белом доме, назвала м-ра Буша «самым плохим президентом во всей американской истории». Я в этом не уверен — у него есть несколько опасных конкурентов. Но в прошлом некомпетентность и преступления президента значили для страны или мира много меньше, чем сегодня.

Книга в основном состоит из обзоров, написанных мною для «The New York Times» в период между январем 2000 и январем 2003. Я надеюсь, что результатом станет некая цельная картина, а не просто набор описанных в репортерских колонках злободневных фактов. Вкратце я коснусь того, как я пришел к написанию этих обзоров. Но сначала давайте вспомним о фоне, на котором происходили рассматриваемые события.

БЕЗОТРАДНЫЕ ГОДЫ

В конце 1990-х гг., когда казалось, что все идет как надо, так как число рабочих мест быстро росло, повышался курс ценных бумаг, бюджет оказался профицитным и даже уровень преступности снизился, — унылое настроение первых лет десятилетия стерлось из памяти. К 2000 году немногие помнили угнетенную атмосферу, господствовавшую в 1992. Все же эта атмосфера — существенная составляющая подоплеки того, что появилось позднее.

Если вы относитесь к числу людей, полагающих, что величие страны определяется ее военными успехами (такие люди управляют страной сейчас), скверное настроение страны в 1992 г. может показаться загадочным. В военном отношении Америка оказалась впереди других стран. Коммунизм потерпел крах. Война в

ПОЛ КРУГМАН

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

Персидском заливе, которая, как многие опасались, станет новым Вьетнамом, вместо этого обратилась в эффектную демонстрацию американской воинской доблести. Мы уже стали тем, чем остаемся сегодня, — единственной сверхдержавой мира.

Но славой счетов не оплатишь. Заголовок, выразивший настроение этого периода — обострение внимания к контрасту между американской стагнацией и явным неуклонным подъемом Японии, — гласил: «Холодная война закончилась. Выиграла Япония». Независимо от того, согласны ли вы с тезисом, что Америка стала жертвой нечестной конкуренции со стороны Японии, или нет (на самом деле это не так), то было время освобождения страны от иллюзий.

Хотя Япония и не плела злодейских интриг, как представляют некоторые, — вскоре и она испытала экономические неудачи, которые стали предостережением всем нам, — американские экономические беды были весьма реальны. Действительно, к 1992 г. статистики объявили, что рецессия 1990-1991 гг. закончилась. Но в 1991-1992 гг. это было еще «восстановление на фоне безработицы» — то есть период, когда ВНП увеличивался, но безработица продолжала расти. В том отношении, в каком это затрагивало рядовых американцев, рецессия продолжалась. Неважно обстояли дела и для рабочих, которые сумели сохранить свое рабочее место: реальная заработная плата обычного работника оставалась на одном уровне или снижалась в течение почти двадцати лет. Традиционные отрасли, такие как автомобилестроение и производство стали, где обычные рабочие могли заработать неплохие деньги, по-видимому, постоянно испытывали спад. Увеличивалось, а не снижалось число бедных: свыше 20 процентов детей жили за чертой бедности — самый высокий показатель с 1964 г.

Массовая культура отразила глубокое ощущение разочарования. Среди значительных кинолент начала 1990-х гг. — «С меня хватит» («Falling Down») —о сотруднике ВПК, отправленном в отпуск без содержания, испытавшем приступ бессильной ярости, «Большой Каньон» — об угрозе преступности и «Восходящее Солнце» — об американском упадке и подъеме Японии.

Что же с ожиданиями, возложенными на новые технологии? В начале 1990-х гг. они, казалось, не оправдались. Несомненно, новые технологии окружали нас постоянно — но ошеломительных результатов видно не было. Все большее число работников работало на компьютерах, в каждом офисе стоял факс, начали распространяться сотовые телефоны и электронная почта, но ни одно из этих новшеств не улучшило ситуацию в сфере занятости и не повысило уровень жизни. Один известный экономист (позднее ставший глашатаем великих американских побед) сказал мне в частной беседе, что считает высокие технологии «изрядным вздором».

Более того, американцы были разочарованы своими лидерами в частной сфере и на общественном поприще. В книжном магазине любого аэропорта красовались ряды томов с воинами-самураями на обложках, в которых давались обещания обучить читателей секретам японского умения управлять; суть была не в том, что японцы, видимо, знали, как управлять современными корпорациями, но в том, что люди, руководящие американскими компаниями, по всей видимости, этого не знали. Все последние новинки, казалось, прибыли из Японии; «made in the USA» не только перестало быть гарантией качества, но и многим потребителям пришлось отказать в доверии отечественным товарам. Неуклюжесть и некомпетентность менеджеров высокого звена (СЕО) крупных корпораций, получающих завы-

ПОЛ КРУГМАН

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

шенную зарплату, стала предметом насмешек, — когда президент Джордж Буш взял с собой в Японию руководителей автокомпании с целью добиться экономических уступок, эта история обернулась скандалом в сфере общественных отношений.

Утрата доверия затронула и политическую сферу. Наиболее примечательным в выборах 1992 г. оказался не проигрыш Буша. Самым удивительным в ходе их стало то, что X. Росс Перо, кандидат, стоящий совершенно особняком, набрал 19 процентов голосов. В стране, где третьи партии никогда не пользовались большим успехом, это событие стало гигантским вотумом недоверия традиционным политическим лидерам.

Вкратце, эти времена были не лучшими — и многие наблюдатели ожидали, что положение будет ухудшаться. Все же за истекшие восемь лет страна испытала удивительный экономический и общественный сдвиг.

_______________________________ ХОРОШИЕ ГОДЫ

Прежде чем люди поняли, что положение вещей действительно изменилось к лучшему, прошло немало времени. Можно сказать, что пессимизм стал национальной привычкой. Еще зимой 1995-1996 гг., несмотря на постоянное снижение уровня безработицы, газеты были полны паникерскими заголовками, в которых сообщалось о потере рабочих мест и сокращениях. В ходе президентской кампании 1996 г. экономисты Боба Доила нападали на администрацию Клинтона за то, что они именовали неудавшимся возрождением застойной экономики. Менее тенденциозные экономисты знали ситуацию лучше, но оставались спокойными, ибо им довелось наблюдать слишком много фальшивых рассве-

тов. Но в итоге факты стали слишком очевидными и отрицать их было уже невозможно: американская экономика пошла на поправку. И, таким образом, появилось впечатление, что поправилось и наше общество.

В условиях нашего нынешнего возобновившегося разочарования вновь возникает желание забыть, как о мираже, обо всем, что стало удаваться в годы Клинтона. Действительно, маниакальный оптимизм конца 1990-х гг. обогнал реальность. Но реальные достижения нации были впечатляющими.

Что важнее всего для жизни большинства людей: к концу 1990-х гг. рабочих мест было предостаточно — больше, чем их было в течение десятков лет. В период между 1992 и 2000 гг. американские компании занесли в списки своих работников 32 миллиона человек, снизив уровень безработицы до самого низкого уровня за последние 30 лет. Полная занятость означала рабочие места и шанс выбраться семьям, пойманным в ловушку бедности: резко снизилось число бедных, впервые за период с 1960-х гг. Частично вследствие этого социальные индикаторы, такие как уровень преступности, показали впечатляющее улучшение: к концу 1990-х гг. город Нью-Йорк был столь же безопасен, что и в середине 1960-х гг.

Если рост числа рабочих мест был впечатляющим, то увеличение производительности труда работников впечатляло еще больше. В 1970-1980-х гг. низкий рост производительности — лишь 1 процент в год — был самым большим недостатком американской экономики. Скверные показатели производительности стали важнейшей причиной, по которой для типичной американской семьи не наблюдалось повышения уровня жизни: экономика в отсутствие роста производительности не могла дать значительного повышения заработной пла-

ПОЛ KPVTMAH

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

ты. Но в течение 1990-х гг. производительность возросла; к концу десятилетия она росла скорее, чем когда-либо в истории Америки, и уровень заработной платы вышел из долгой стагнации.

Чем вызван подъем производительности? Ответ, скорее всего, в том, что информационные технологии достигли зрелости, все эти компьютеры и сети наконец показали, на что они способны. Но и руководители бизнеса, понятно, получили больше доверия. После того как заколебалась Япония американский бизнес восстановил доверие к себе, и героями стали американские бизнесмены. Это была эпоха СЕО — суперзвезд высшего звена менеджмента. И если эти суперзвезды уносили домой в качестве гонорара чеки на огромные суммы, то почему бы и нет? Казалось, Америка разработала систему, при которой масштабные инициативы дали масштабные результаты.

Затем, существовала фондовая биржа. В конце 1992 г. индекс Доу-Джонса¹ был на уровне 3500; к 2000 г. он поднялся выше отметки 10 000. И все же владельцы акций предприятий, учтенных индексом Доу-Джонса, чувствовали себя неудачниками: они упустили возможность заполучить действительно гигантские прибыли, так как акции высокотехнологичных предприятий сделали многих настоящими миллионерами. Ни разу с 1929 г., и, возможно, даже тогда, быстрое достижение богатства не выглядело столь возможным. И влиятель-

' Индекс Доу-Джонса — фондовый индекс, рассчитываемый по котировкам акций на Нью-Йоркской фондовой бирже для акций 30 промышленных и 20 транспортных компаний, а также для 15 компаний коммунального обслуживания. Составляется также комбинированный индекс для 65 акций. Индекс Доу-Джонса показывает тенденцию изменения курса акций. — Здесь и далее примечания редакции.

но звучащие голоса заверяли нас, что впереди нас ожидает еще многое, что индекс Доу-Джонса вскоре достигнет 36 ООО¹.

Были также и скептики, сомневавшиеся в фондовой бирже; к числу их относился и я. (У меня также были сперва некоторые сомнения в чуде, произошедшем с производительностью в США. К 2000 году я поверил в него, но по-прежнему полагаю, что цены на акции в значительной степени не соответствовали действительному положению вещей. ) И те из нас, кто следил за зарубежной экономикой, также несколько беспокоились о том, что произойдет, когда фондовая биржа заново откроет для себя законы гравитации. Существовало некоторое сходство, которое отрицать нельзя, между экономикой США конца 1990-х гг. и японской «дутой экономикой» десятилетием раньше; и после того, как мыльный пузырь японского фондового рынка лопнул, с виду неодолимая японская экономика свалилась в глубокую яму, в которой и пребывает до сего дня.

Все же 1990-е гг. дали нам основание для оптимизма, даже на случай если пузырь лопнет. Ибо проблемы Японии обострились из-за плохого руководства, а руководители экономики Соединенных Штатов были исключительно хороши.

В первые годы пребывания у власти администрации Клинтона это не было очевидно для всех. Сам я был весьма жестким критиком экономической команды нового президентства, в период до того, как была установлена

¹ Classman James К., Hassett Kevin A. Dow 36 000. 1999. Авторы вышедшей в 1999 году популярной книги «Dow 36 000» предсказывали, что в течение ближайших трех или четырех лет индекс Доу-Джонса для промышленных компаний вырастет примерно в четыре раза.

ПОЛ КРУГМАН

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

полная власть Роберта Рубина. К концу декады «руби-номика» праздновала победу. Во-первых, Билл Клинтон посмел поднять налоги, чтобы справиться с бюджетным дефицитом, — поступок, который был смелым вдвойне. Его предшественника, Джорджа Буша, все ругали за произошедшее при нем увеличение налогов (хотя даже Рональд Рейган отказался от части своего собственного налогового сокращения); а консерваторы прогнозировали, что Клинтон, увеличив налоги, утопит экономику. Тем не менее он поступил правильно — и получил в качестве награды рост экономики и избыток бюджета.

Более того, Вашингтон выказал и гибкость, и эффективность в деле преодоления кризисов. Когда в 1995г. рухнул мексиканский песо, администрация, вновь бросив вызов жесткой критике со стороны правых, пришла на спасение соседа. Затем еще более масштабный финансовый кризис разразился в Азии. Осенью 1998 г. кризис дошел до Соединенных Штатов, так как дефолт в России привел к отказу выплаты долга, вызвавшему крушение «Long-Term Capital Management», крупного страхового фонда. Финансовые рынки быстро отреагировали на ситуацию: получение займов и предоставление кредитов фактически остановилось. Мне довелось побывать на встрече с одним из чиновников Федеральной резервной системы, который разъяснил нам сложившуюся обстановку; когда ему задали вопрос, что можно предпринять, он ответил: «Молиться». Все же Рубину, вместе с Аланом Гринспеном, удалось создать атмосферу благоденствия — припомните какой-нибудь другой подобный случай, когда люди искренне восхищались бы министром финансов? И рынки ожили. В начале 1999 г. на обложке «Time» был помещен портрет председателя Федеральной резервной системы Алана Гринспена, министра финансов Роберта

Рубина и помощника министра финансов Ларри Сам-мерса, которых журнал в шутку, но вполне заслуженно назвал «комитетом по спасению мира».

Тогда, на пороге нового тысячелетия, казалось, что Соединенные Штаты, к своему счастью, имеют разумное, умелое экономическое руководство, которое в случае необходимости сделает то, что нужно сделать. Эти люди настоят на проведении ответственной фискальной политики, чтобы предотвратить возвращение к безработице начала 1990-х гг., не говоря уже о сползании к стагнации в японском стиле, они будут действовать быстро и эффективно. Даже те из нас, кто считали себя пессимистами, по существу стали оптимистами, полагая, что им лично все равно повезет, даже если играющие на повышение инвесторы испытают приступ внезапного отрезвления.

________________ АМЕРИКА: ЧТО ПОШЛО НЕ ТАК?

Сатирический еженедельник «The Onion» характеризует себя как «лучший источник новостей в Америке» — ив последние несколько лет это в буквальном смысле так. Шуточное изложение новостей 18 января 2001 г. сообщало о речи, в которой избранный на должность президента Джордж У. Буш объявляет: «Долго преследовавший нашу страну страшный сон о мире и процветании более нас не мучит». Так все и оказалось. Что же произошло с хорошими годами? Для многих значительным эмоциональным поворотным пунктом — моментом, когда рухнули наши иллюзии безопасности, — стало 11 сентября. Но для меня этот перелом был больше растянут во времени и связан с более широким спектром событий.

ПОЛ КРУГМАН

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

Я не собираюсь преуменьшать масштабы террора. Но все, кто следили за событиями на Ближнем и Среднем Востоке, знали, что Соединенные Штаты — это мишень для террористов. Вы, возможно, припоминаете, что после взрыва 1995 г. в Оклахоме все сразу предположили, что в нем были замешаны мусульмане. Эксперты по терроризму постоянно, годами предупреждали нас о том, что наступит день, когда на американскую землю будет совершена крупная атака, — но одни только данные о количестве убитых 11 сентября стали шоком. Мы знали, что есть много людей, которые хотят причинить нам боль, и нет ничего удивительного в том, что в конце концов они попали в цель.

Настоящим поводом для удивления стал провал руководства, обнаружившего на глазах у всей страны свою несостоятельность как в личном, так и в социальном плане.

Некоторые люди осознавали, что в 1990-е гг. нарушения в сфере бизнеса имели место, хотя тем, кто это говорил, нелегко было добиться, чтобы их услышали. Но размах и бесстыдство этих нарушений оказались больше, чем кто-либо думал. Рынок, ориентирующийся на повышение курсов, одновременно поощрял и скрывал проступки корпораций в эпических масштабах, но узнали мы об этом слишком поздно. Кто бы мог подумать, что известные компании, разрекламированные в школах бизнеса как истинные образцы современной корпорации, как оказалось, являют собой чуть усложненные схемы Понци? (Некоторые говорили об этом, но от них отмахивались, считая их чудаками. )

Еще более тревожным стало открытие, что наша политическая система значительно менее разумна, чем мы полагали, что ответственное руководство, пребывание которого у власти мы воспринимали как нечто

само собой разумеющееся, было чем-то вроде случайности. В ходе кампании 2000 г. Джордж У. Буш предложил налоговый план и план по социальному обеспечению, которые с вопиющей очевидностью строились на фиктивной арифметике. Однако СМИ сосредоточились на политике отдельных личностей и избегали объяснять отдельные вопросы. Тем временем Алан Гринспен оказался не тем человеком, которым, мы думали, он был: суровый сторонник простоты и финансовой дисциплины во времена правления демократов стал защитником и проводником безответственных налоговых сокращений даже перед лицом увеличения дефицита, едва только в Белом доме сменилась власть.

Более того, новая команда не выказала в длительной перспективе ответственности, а в краткосрочной — гибкости своих предшественников. Первоначальный экономический план Буша включал крупные, долгосрочные налоговые сокращения, которые вводились в строй только постепенно. К 2002 г. стало очевидным, что этот план имеет свои оборотные стороны. Подобно своему отцу, Буш продолжал держать курс на «восстановление на фоне безработицы» — то есть экономика росла, но слишком медленно для того, чтобы появились новые рабочие места, так что большинство людей обнаружило, что жизнь их стала хуже. Эта экономика отчаянно нуждалась в краткосрочном подъеме, а не в долгосрочном налоговом сокращении. И бросающееся в глаза ухудшение бюджета означало, что долгосрочные налоговые сокращения более позволять себе нельзя. Однако консультанты Буша продолжали настаивать на том, что их программа, сформулированная еще в 1999г., когда мыльный пузырь раздулся до максимальных размеров; — это именно то, что требуется для решения нынешних экономических трудностей. А в начале 2003 г.,

ПОЛ КРУГМАН

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

когда наконец они поняли, что требуется предпринять нечто большее, новый план «стимулирования»' на практике оказался клоном первоначального плана: почти ничего — для стимулирования экономики сегодня, но огромное количество долгосрочных налоговых сокращений, преимущественно для богатых.

Навевает еще более мрачные предчувствия то, что понемногу становится очевидным: корни проблемы прячутся глубже скверно действующей экономической идеологии. Речь идет об изменениях американского политического пространства в целом, и это центральная тема введения в эту книгу.

ПОЧЕМУ Я?

Я начал писать в «The New York Times» в январе 2000 г. Ни я, ни «The Times» не знали, во что ввязались.

Я был и являюсь профессором-экономистом, специализирующимся на проблемах торговли. Международные финансовые кризисы были одной из моих основных специальностей, и в течение 1990-х гг. я много времени провел за отслеживанием и комментированием зарубежных экономических потрясений. Часть моих работ складывается из того, что я именую экономикой для посвященных, из трудных для понимания статей, публикуе-

' Речь идет о «Законе о создании рабочих мест и предоставлении помощи», который предусматривал экономический рост за счет ряда мер, таких как сокращение налога на дивиденды и прирост капитала до 15% для большинства инвесторов, большие скидки для маленьких предприятий, увеличенные льготы на налог на прибыль, меры для семей, включая налоговый кредит на детей в размере 1000 долларов. Этот закон известен также как «Закон о стимулах»

мых в профессиональных журналах. Но мне также доводилось писать о проблемах мировой экономики для более широкой аудитории. К 1998 г. я был постоянным автором двух ежемесячных колонок в «Fortune» и одной — в он-лайновом журнале «Slate»; некоторые из этих колонок включены в данный сборник.

Летом 1999 г. «The New York Times» связалась со мной, предложив написать материал для страницы обзорных статей и политических комментариев. Хоуэлл Рейне, в ту пору редактор редакционной полосы издания, чувствовал, что в эпоху, когда более чем в любое другое время бизнес в Америке стал бизнесом, «The Times» требуется расширить свой комментарий за пределы традиционной концентрации на международных отношениях и внутренней политике. Меня привлекли в надежде, что я буду писать о превратностях новой экономики, о влиянии глобализации и о плохой политике других стран. Я не собирался уделять много времени внутренней политике, так как все предполагали, что американская политика останется благоразумной и надежной.

Я попытался, насколько это было в моих силах, охватить вопросы экономики и бизнеса. Как вы увидите, некоторые из статей, помещенных в лежащей перед вами книге, в прямом смысле слова — экономические анализы, без малейшего политического уклона. Но с дальнейшим ходом событий вторжение политики стало неизбежным. Все чаще я обнаруживал, что сообщаю правду, очень неудобную для власти.

Почему я?

Ныне мне нередко приходится слышать обвинения в том, что я — сложившийся либерал, даже социалист. Но лишь несколько лет назад истинные твердолобые либералы весьма недолюбливали меня — один из жур-

ПОЛ КРУГМАН

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

налов даже посвятил центральную статью нападкам на меня за мои прокапиталистические воззрения, и у меня все еще хранится сердитое письмо, которое Ральф Нэй-дер послал мне, когда я подверг критике его нападки на глобализацию. Если я часто заканчивал статьи критикой правых, это потому, что правые ныне у власти и руководят они плохо. Дело не только в том, что наша политика плоха и безответственна, а в том, что наши лидеры не говорят правды о том, что они делают и собираются делать.

Я начал указывать на возмутительную бесчестность бушевской администрации задолго до того, как этим занялась остальная часть ученой общественности. Почему я увидел то, что другим не удалось усмотреть? Одна из причин состоит в том, что, будучи профессиональным экономистом, я ни на минуту не испытывал склонности использовать стиль репортажа типа «он сказал, она сказала», который позволяет демонстрировать равное доверие прямо противоположным заявлениям политиков независимо от фактов. Я проделал собственные расчеты — или там, где необходимо, обращался к настоящим экономистам, кто мог бы пополнить мои знания по темам, о которых я писал, — и быстро осознал, что здесь, в США, мы имеем дело с ложью мирового уровня. Я был совсем не одинок в этом: за последние несколько лет я замечал, как бизнес-обозреватели, обнаружив фиктивную цифру, часто обвиняли наших лидеров в откровенном надувательстве даже тогда, когда эксперты по политике восхваляли безукоризненность тех же лидеров. Но сочинения бизнес-обозревателей сосредоточены на узком круге вопросов и редко влияют на политический комментарий. Обладая более широкими полномочиями и местом в колонке для политических комментариев, я привлек много больше внимания.

Я также был готов к тому, чтобы увидеть и осветить реальное положение вещей не с общепризнанной точки зрения, поскольку я не вращаюсь в соответствующем обществе. Комментаторами в большинстве своем выступают люди, живущие в Вашингтоне и посещающие одни и те же званые обеды. Это само по себе побуждает к возникновению группового мышления, в любой отдельной взятый момент существует некая сюжетная линия, формирующая восприятие журналистов. До 11 сентября существовало мнение, основанное на такой фабуле: Джордж У. Буш не слишком образован, но честен; после 11 сентября возник новый поворот темы: что он представляет собой здравомыслящего героя, исполненного решимости и морально безукоризненного, «техасский рейнджер мировых масштабов» (да, один известный автор так прямо и написал). От бесчисленных свидетельств в пользу того, что ни одно из этих представлений ни малейшим образом не походит на действительность, просто отмахивались.

Но я не являюсь частью такого рода группы — я присылаю свои работы из центра Нью-Джерси и продолжаю вести жизнь преподавателя колледжа, так что я никогда не доверял общепризнанному мнению. Более того, меня невозможно было запугать привычными способами. Большинство журналистов извлекают нужные данные для своей работы из информации, поступающей изнутри, — утечек информации от высокопоставленных источников, эксклюзивных интервью с влиятельными лицами, к которым допускаются немногие. Это делает их уязвимыми: их можно убедить с помощью предложений предоставить особый доступ, пригрозить изгнанием из этой сферы деятельности, что таит в себе перспективы крушения карьеры. Но я почти целиком полагаюсь на цифры и аналитические обзоры, которые от-

ПОЛ KPVTMAH

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

крыты для всех, и мне не требуется благоволение высокопоставленных чиновников, так что я не испытываю нужды в том, чтобы демонстрировать почтение, что характерно для многих журналистов.

По разного рода причинам значительную часть последних трех лет я провел, создавая видение мира, которое сильно отличается от господствующего среди других специалистов представления. (Комментаторы, работающие для интернет-ресурсов, делают свою работу на совесть, но их труды не доставляются на миллион порогов дважды в неделю. ) Один из очерков в этой книге, названный «Альтернативная реальность», посвящен этой теме. В то время когда большинство ученых мужей прославляло дерзкую проницательность, мастерство и моральную непогрешимость наших лидеров, я наблюдал замешательство, тщетность усилий и бесчестность. Эта точка зрения не пользовалась популярностью, особенно в первые месяцы по прошествии 11 сентября. Был ли я прав? Прочтите эту книгу и решите сами для себя.

ОБ ЭТОЙ КНИГЕ

Я попытался сделать из этой книги нечто большее, чем хронологически последовательный свод статей. Конечно, элемент хронологии здесь присутствует: каждый очерк писался в определенный день, и мои взгляды на одни и те же предметы эволюционировали, так как на свет появлялись новые факты. Но очерки сгруппированы по нескольким крупным темам, и внутри каждой из них разбиты на главы, посвященные конкретным вопросам. Чтобы придать очеркам более широкую перспективу, в начале каждого тематического раздела я также до-

бавил введение, в котором определяется политическое состояние и прочий дополнительный материал.

Обзор начинается с рассказа о том, как возник и как лопнул мыльный пузырь американского фондового рынка, и обо всем том, что сопровождало этот процесс. Как показывают отдельные помещенные здесь заметки, я всегда скептически относился к фондовой бирже, хотя, как вы увидите, недостаточно скептично. Мое внимание к сложной ситуации в экономике других стран подготовило меня к мысли, что, возможно, Соединенные Штаты столкнутся с серьезными экономическими трудностями, когда пузырь лопнет, хотя и здесь я первоначально недооценил риск. Чего, однако, никто не осознавал, так это насколько коррумпированной стала корпоративная система США; подобно другим, здесь я попытался наверстать упущенное.

Затем в книге пойдет речь о федеральном бюджете и судьбе социального обеспечения. Это история прогнозируемого долга. С самого начала мне было ясно, что планы Джорджа У. Буша не согласуются между собой, что он и его люди просто лгали обо всех важных цифрах и что их планы не оставят и следа от профицита бюджета. Ситуация развернулась именно так, как я и опасался, но быстрее и в более крупных масштабах, чем я ожидал. В дни, когда я пишу эти строки, администрация только что признала, что избыток бюджета в 230 млрд долларов, который она унаследовала, преобразовался в дефицит в объеме 300 млрд долларов — и, знаете ли, эта оценка занижена.

Каким образом был совершен такой ошибочный шаг? В третьей части я выхожу за рамки чистой и незамысловатой экономики, пытаясь понять, что же произошло с американской политикой. Мне теперь кажется, что многие разумные люди, как либералы, так и кон-

ПОЛ КРУГМАН

ВВЕДЕНИЕ

серваторы, не могут понять сложившейся ситуации; как я объясняю в помещенных здесь очерках, реальный мир политики много грубее и безобразнее картины, присутствующей в умах большинства из нас.

Последние несколько лет не только потрясли мою веру в нашу политическую систему; они также стали напоминанием о том, что свобода рынка, хотя часто и является замечательной вещью, иногда может повести совсем не по правильному пути. В части IV характеризуются некоторые скандальные провалы рыночной системы за последние несколько лет, от калифорнийского энергетического кризиса до катастрофы в Аргентине.

Конечно, в мире, даже в мире экономики, существует гораздо больше событий, чем подъемы и спады в Соединенных Штатах. Книга завершается более широким обобщением — взглядом на мировую экономику и обзором инструментария, которым мы пользуемся, чтобы понять ее.

Мне весьма жаль, но эта книга безрадостна. В ней рассказывается большей частью об экономических разочарованиях, о плохом руководстве, о лживости власть предержащих. Не отчаивайтесь: все, что в Америке происходит не так, можно будет исправить. Но первый шаг в процессе восстановления, который требуется сделать, — это понять, где и в каком месте система дала трещину.

________ РЕВОЛЮЦИОННОЕ ДВИЖЕНИЕ

Три прошедших года ознаменованы многим: падением рынка акций и скандалами в сфере бизнеса, энергетическим кризисом и ухудшением экологической ситуации, дефицитом бюджета и экономическим спадом, терроризмом и напряженностью международной обстановки, а теперь, наконец, и войной. Я писал обо всех этих событиях, главным образом, как экономист. Однако, как я отмечал в предисловии, говоря об экономике, приходится все больше и больше касаться политики. И во многом, что произошло со страной за последние время, замешана политика: усиление и рост радикального политического движения здесь, в США.

Я, разумеется, имею в виду американских крайне правых: движение, которое ныне практически полностью контролирует Белый дом, Конгресс и, в значительной степени, юстицию и средства массовой информации. Приход к власти этого движения изменил все: старые политические правила больше не действуют. В настоящем «Введении» я хотел бы рассмотреть историю прихода к власти этого движения и последовавшие за ним перемены.

ПОЛ КРУГМАН

____________ КОРЕННОЙ ПЕРЕЛОМ В ПОЛИТИКЕ

Большинство еще не успело осознать, насколько глубокий перелом произошел на нашей политической арене. Многие считали, что результаты выборов 2000 года не особенно важны; в первые два года правления администрации Буша немало ученых мужей утверждало, что радикально консервативный курс, избранный администрацией, — всего лишь временный маневр, что Буш, укрепившись в своем положении, вернется к центристскому курсу.

Публика и до сих пор не осознала, насколько радикальны наши ведущие политики. Подтверждением этого является поразительный пример — члены репрезентативных групп, которым осенью 2001 г. было предложено высказаться по поводу имеющего обратную силу закона о понижении налогов с прибыли корпораций (предложение, описанное в десятой главе), буквально отказывались верить интервьюерам, говорившим им об этом законе.

По причинам, описанным в «Предисловии», я оказался среди первых, кто осознал, что происходят радикальные перемены. Будучи профессиональным экономистом, я сумел оценить разрыв между официальными заявлениями и реальными действиями. Как независимый журналист, не принадлежащий к вашингтонскому сообществу, я не был связан правилами хорошего тона, запрещающими подозревать, что реальные цели ведущих политиков могут сильно расходиться с официально заявленными. Однако, обозревая сейчас обломки, я понимаю, что также не сознавал, насколько далеко зашло дело.

великая ложь

Самый очевидный пример: в 2001 г. даже среди либералов мало кто серьезно беспокоился по поводу финансовой безответственности Буша. Сокращение налогов, говорили они, не лучшая идея, но это не так уж важно. Однако в 2003 году мы стали свидетелями беспрецедентного зрелища: администрация предлагает новое крупное сокращение налогов не просто перед лицом бюджетного дефицита, но и во время войны. («В военное время нет ничего важнее сокращения налогов», — заявляет лидер большинства Палаты представителей Том Делэй. )

Еще один пример: всех, кто предполагал, будто республиканская партия может использовать события 11 сентября для получения политического преимущества, шумно обвиняли в подрыве национального единства. Однако республиканцы этим не погнушались — во время предвыборной кампании 2002 года их группы поддержки распространяли листовки, обвиняющие сенатора-демократа Тома Дэшла в контактах с Саддамом Хусейном.

Что же происходит и почему большинство так медленно осознает происходящее? Уже собираясь отправлять эту книгу в печать, я наткнулся на произведение, почти идеально описывающее ситуацию. Это не новый труд какого-нибудь либерала о современной Америке, это, представьте себе, старая книга Генри Киссинджера о дипломатии девятнадцатого века.

_______________________ РЕВОЛЮЦИОННАЯ СИЛА

В 1957 году, когда Генри Киссинджер был блестящим, образцовым молодым ученым в Гарварде, а его будущее циничного политического манипулятора и, по-

ПОЛ КРУГМАН

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

зднее, одиозного глобалиста было еще далеко впереди, он опубликовал докторскую диссертацию: «Восстановление мира». Трудно предположить, что книга о дипломатических усилиях Меттерниха и виконта Кестльри¹может иметь отношение к политике Соединенных Штатов XXI века. Однако после прочтения первых трех страницу меня по спине забегали мурашки: настолько точно она отражала текущие события.

На этих страницах Киссинджер описывает проблемы, возникающие, когда доселе устойчивая дипломатическая система сталкивается с «революционным движением» — силой, не признающей законности существования этой системы. Поскольку книга посвящена восстановлению Европы после битвы при Ватерлоо, под революционным движением в ней подразумевается ро-беспьеровская и наполеоновская Франция, хотя при этом явственно проводятся скрытые параллели с поражением дипломатии, столкнувшейся с тоталитарными режимами в тридцатых годах двадцатого века. (Примечание: проведение параллелей не означает провозглашение морального тождества. ) Для меня кажется ясным, что общественно-политические силы правого крыла, контролирующие сейчас администрацию, обе палаты Конгресса и в значительной степени юстицию и средства массовой информации, следует рассматривать как революционное движение в понимании Киссинджера. Иначе говоря, это движение, лидеры которого не

¹ Кестльри (Castlereagh) Роберт Стюарт, маркиз Лондондерри (Londonderry), виконт (1769-1822), военный министр Великобритании в 1805-1806 и 1807-1809, министр иностранных дел в 1812-1822; тори. На Венском конгрессе 1814-1815 заключил тайный договор с Австрией и Францией, направленный прежде всего против России. Поддерживал деятельность Священного союза.

признают законности существующей политической системы.

Может быть, я преувеличиваю? Но на деле достаточно свидетельств, что ключевые силы коалиции, управляющей сейчас страной, считают, что некоторые политические и общественные институты, издавна утвердившиеся в Америке, не имеют права на существование в принципе, и потому не принимают правил, которые большинство из нас полагают сами собой разумеющимися.

Рассмотрим, например, существующее состояние системы социального обеспечения: новые программы «New Deal» по пенсионному обеспечению и страхованию от безработицы или программы «Great Society», подобные «Medicare»¹. Читая издания «Heritage Foundation» — «Фонда наследования», —определяющего экономическое мировоззрение администрации Буша, вы найдете в них весьма радикальные планы: «Heritage» не просто хочет притормозить программы «New Deal» и «Great Society» — оно рассматривает самое существование этих программ как нарушение основных принципов.

А международная политика? Со времен Второй мировой войны США строили свою международную политику на основе международных институтов и стремились проявить себя не только старомодной империалистической силой, использующей военную мощь по своему произволу. Однако, исследовав взгляды интеллектуалов неоконсервативного толка, разжигавших войну с Ираком, на международную политику, вы обнаружите, что они все это презирают, — Ричард Перл, председатель ключевого консультативного органа Пентагона, отмета-

¹ Программа медицинского страхования.

ПОЛ КРУГМАН ЗБ

ет «либеральные концепции национальной безопасности, основанные на осуществлении международных законов через международные организации». Они, не задумываясь, готовы применить силу: некий видный мыслитель, близкий к администрации, Майкл Лидии из «Американского института предпринимательства», объявляет, что «мы — воинственный народ и любим воевать». Мысль, что война с Ираком окажется всего лишь опытным образцом для серии удобных малых войн, казалась поначалу измышлением левых, однако множество людей, близких к администрации, открыто считают эту войну лишь началом, и крупный чиновник госдепартамента Джон Болтон дает представителям Израиля обещание разобраться после Ирака с Сирией, Ираном и Северной Кореей.

И даже это — еще не все. Отделение церкви от государства — одно из основных положений конституции США. Но Том Делэй, лидер большинства, провозглашает перед избирателями официальное намерение содействовать установлению «библейского мировоззрения» и заявляет, что его беспощадное преследование Билла Клинтона было вызвано именно несогласием Клинтона с его, Делэя, взглядами по этому вопросу. (Делэй также против изучения в школах эволюционной теории и объявляет ее причиной стрельбы, случившейся в одной из школ штата Колумбия. )

Сомнительно даже, что люди, правящие страной, готовы принять идею, что законность является естественным следствием демократических процедур. Поль Гиго из «The Wall Street Journal», как известно, восславил «бунт буржуа», насильственно воспрепятствовавших пересчету голосов в Майами. (Бунтовщики, как обнаружилось впоследствии, были не возмущенные граждане, а платные политические агенты. ) Между тем

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

Джордж У. Буш, если верить его близкому другу Дону Эвансу, ныне секретарю коммерции, искренне полагает, что Богом избран возглавить нацию. Возможно, именно поэтому сомнительные выборы 2000 года не внушили победителям ни осторожности, ни смирения. Вспомним ответ судьи Антонио Скалиа на вопрос студента: «Что вы чувствовали, вынося решение Верховного суда отдать победу на выборах Бушу? Было ли это мучительно? Тревожили ли вас возможные последствия? » — «Это было изумительное чувство! » —объявил Скалиа.

Предположим на мгновение, что вы приняли всерьез нарисованную мной картину. Вам пришлось бы сделать вывод, что людям, находящимся у власти, не нравится Америка как она есть. Принимая во внимание их лозунги, можно сделать вывод об их цели: страна, не имеющая сети социального обеспечения для своих граждан, страна, полагающаяся главным образом на военную силу, чтобы навязать свою волю другим странам, страна, в школах которой вместо эволюционной системы преподают Закон Божий, страна — возможно— с выборами, превратившимися в незначащую формальность. Однако тот, кто поймает на слове твердокаменных правых, находящихся теперь у власти, и посмеет предположить, что они могут попытаться реализовать столь радикальные цели, будет обвинен в паникерстве и преувеличениях. Нельзя же, говорит житейская мудрость, принимать всерьез риторику: разумеется, цели правых гораздо более умеренны, чем их лозунги. Так ли это?

Вернемся к Киссинджеру. Он описывает замешательство установившейся системы, столкнувшейся с революционным вызовом, и эта картина точно изображает реакцию американских политиков и журналистов

2-4

ПОЛ КРУГМАН

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

на радикализм бушевской администрации в течение последних двух лет.

«Убаюканные периодом стабильности, которую считали вечной, они не могут поверить откровенному утверждению революционного движения, что оно намерено разрушить существующую систему. Защитники status quo склонны поначалу предполагать, что заявления революционного движения всего лишь тактический маневр, что оно на самом деле принимает существующую законность и стремится только добиться уступок и что исправление отдельных недостатков может привести к согласию с ней. Те, кто в это время предупреждает об опасности, представляются паникерами, а благоразумным курсом считается приспособление к обстоятельствам... Однако суть революционной силы в том, что она обладает отвагой убежденности и готова, даже стремится, на деле осуществить свои принципы».

Как я уже говорил, от этих строк у меня мурашки пробежали по спине, настолько точно они описывают замешательство, позволяющее администрации проводить радикальную политику, почти не встречая сопротивления оппозиции. Для уточнения позвольте мне привести два существенных примера: снижение налогов в 2001 году и иракскую войну 2003 г.

________________ СНИЖЕНИЕ НАЛОГОВ И ВОЙНА

Война, на первый взгляд, имеет мало общего с экономической политикой — ив обычное время они выступают на политической арене совершено по-разному. Однако поражает сходство в политическом освещении

введенного Бушем снижения налогов и развязанной им войны.

В главах 5 и 6 рассматривается история снижения налогов в 2001 году. Кандидат Буш первоначально ввел в свою программу намерение снизить налоги, чтобы сплотить поддерживающее его правое крыло и отразить вызов Стива Форбса на первичных выборах. Всякий, кто знаком с новейшей политической историей, знает, что Стив Форбс представлял крыло республиканской партии, которая всегда, независимо от экономической ситуации, желает все большего снижения налогов для богатых. Как-никак, республиканцы каждый год, начиная с 1990 г., пытались провести в Конгрессе закон о крупном снижении налогов, невзирая на удачные или неудачные годы, отрицательный или положительный бюджетный баланс. Разумно было предположить, что цели Буша весьма радикальны, коль скоро он подписался под этим требованием. Как указал Дэн Альтман из «The New York Times», если рассматривать налоговые изменения, введенные администрацией, в целом, то становится видна дальняя цель правых — покончить со всеми налогами на доход с капитала, создав систему, в которой облагается доходом только заработная плата, систему, при которой заработанный доход облагается налогом, а незаработанный — не облагается.

Суть в том, что в проблеме налогообложения правые более или менее декларировали свое намерение, как выражается Киссинджер, «разрушить существующую систему», то есть, в данном случае — знакомую нам американскую налоговую систему. Однако американские политики и журналисты не могли поверить, что Буш и в самом деле попытается выполнить это обещание. Несмотря на явный радикализм стоявших за спиной Буша людей, умеренные убедили себя, что цель

ПОЛ KPVTMAH

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

Буша — умеренность и что его можно умиротворить ограниченной победой. Более того, не желая признавать радикализм целей Буша, умеренные принимают за чистую монету то и дело меняющиеся обоснования политики его администрации, притом что сама политика остается неизменной. Сначала снижение налогов должно было вернуть народу избыточную прибыль, и ради этой цели немало сенаторов-демократов голосовали за него в 2001 году. Потом, когда избыток средств куда-то пропал, снижение налогов должно было обеспечить быстродействующее стимулирование экономики. Когда стало ясно, что и эта цель не достигнута, снижение налогов должно было обеспечить долговременный подъем экономики. И даже теперь не многим честным политикам и журналистам удается взглянуть правде в лицо.

А ЧТО ЖЕ С ВОЙНОЙ?

Те, кто следил за дебатами по поводу международной политики, помнят, что решимость вести войну на Ближнем Востоке была так же важна для правых, как и снижение налога. Еще в 1992 г. Пол Волфовиц, будучи помощником министра обороны (теперь заместитель министра), пытался разработать то, что в настоящее время называют «доктриной Буша» нашей официальной оборонной программы: написанный им документ призывал к интервенции в Ирак и рекомендовал узаконить превентивное нападение на другие страны. Дик Чей-ни, бывший тогда министром обороны, поначалу поддержал его взгляды. Под давлением общественного мнения он отступил, но и он, и многие другие, находящиеся сейчас на ключевых постах в правительстве, все

девяностые годы продолжали агитировать за войну с Ираком и за утверждение превентивных ударов в качестве официальной политики.

Если вспомнить об этом, приходится признать, что ни вторжение в Ирак, ни снижение налогов вовсе не были ответом на текущие события (в данном случае на события 11 сентября): это часть давно существующей и гораздо более радикальной программы. Однако, как и в случае со снижением налогов, политики и средства массовой информации не могут заставить себя поверить, что правые добиваются именно той цели, о которой открыто заявили. Напротив, большинство с готовностью принимает на веру постоянно меняющиеся официальные объяснения, которые представляет администрация Буша. Сперва война с Ираком оправдывалась предполагаемыми связями Саддама Хусейна с Аль-Кай-едой. Когда доказать эти связи, несмотря на все усилия, не удалось, вспомнили о предполагаемой ядерной программе Саддама. (Пресса намеренно затемняет проблему, распространяя термин «оружие массового поражения» на химическое оружие, — однако отравляющие газы относятся к совершенно другой категории и никогда не представляли угрозы для Соединенных Штатов. На самом деле общественность запугали призраком ядерного гриба. ) Беспокойство по поводу этой программы убедило многих умеренных в полезности войны с Ираком, и Конгресс дал администрации «зеленый свет».

На самом деле оснований верить в ядерную программу Ирака не нашлось. Одна из двух ключевых улик — закупка Ираком алюминиевых труб — оказалась ошибочной: как выяснилось, эти трубы технически непригодны для процесса обогащения урана. Вторая ключевая улика —документ, свидетельствовавший,

ПОЛ КР/ГМАН

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

как предполагалось, что Ирак закупает в Нигере уран, оказалась неумелой фальшивкой. Но к тому времени Буш сумел протолкнуть идею, что Америка, установив в Ираке демократическое правление, вызовет волну демократизации во всем регионе — идеалистическая надежда, которая, опять же, увлекла многих благонамеренных политиков. Только когда война уже шла вовсю, Джеймс Булей, которому, по общему мнению, предназначался ключевой пост в оккупационном правительстве, объявил войну в Ираке началом «Четвертой мировой войны» (считая Третьей мировой — «холодную») и неизбежность вовлечения в конфликт вслед за Ираком Ирана и Сирии.

Здесь видится система: примерно та же схема, что и в определении энергетической политики, экологической политики, политики здравоохранения, образовательной и т. п. Во всех случаях, политические деятели, определяющие соответствующую программу в администрации Буша, известны в прошлом весьма радикальными взглядами, что заставляет предположить, что и сама администрация ставит перед собой радикальные цели. Но в каждом конкретном случае администрация успокаивает умеренных заверениями, что для такой политики существуют вполне разумные оправдания. И умеренные неизменно следуют стратегии умиротворения, стараясь найти компромисс с администрацией и забывая как о радикальности ее целей, так и о длинной цепи нарушенных обещаний. Молодой Киссинджер был прав: люди, привыкшие к стабильности, не могут поверить в то, что творит революционное движение, и потому оказываются не в состоянии противостоять ему.

Должен признаться, что я пока не слишком отчетливо понимаю, почему это происходит — почему мы столкнулись с таким радикальным вызовом нашей по-

литической и социальной системе. В девяностых годах богатые преуспевали — откуда же эта ненависть ко всему, что хоть немного напоминает о перераспределении доходов? Корпорации набирали силу и богатели — откуда же такое рвение избавиться от скромных ограничений, направленных на охрану среды? Церкви всех направлений расцветали — с чего бы им нападать на отделение церкви от государства? Мощь и влияние Америки выросли, как никогда — зачем же разрывать договоры и ввязываться в военные авантюры? Тем не менее становится все яснее, что правые добиваются именно этого. Как же вести себя тем из нас, кто не согласен с этими целями?

ПРАВИЛА РЕПОРТЕРА

Первая задача в такое время — понять, что происходит. Как свободный репортер, я думаю об этом в терминах своей профессии: как писать статью. Однако те же правила подходят и обеспокоенным гражданам, пытающимся разобраться в потоке новостей.

/. Смотреть на дела, а не на оправдывающие их лозунги.

Имея дело с революционным движением, следует помнить, что оно знает, чего хочет, и будет выдвигать ради своей цели любые оправдания. Так что не следует ожидать, что оправдания, которые политики этого направления приводят для своих действий, что-нибудь значат для них самих. Как я объясняю в гл. 7, план Буша по приватизации системы социального обеспечения не был неудачной или тщетной попыткой поддержать государственное финансирование — он просто не имел

ПОЛ КРУГМАН

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

абсолютно ничего общего с заявленной целью и, скорее, углубил проблемы финансовой системы. Предложение по урезанию налогов, внесенное в 2003 году, было заявлено как программа ускорения экономического роста. Однако, когда глава бюджетной комиссии Конгресса — всего несколькими месяцами ранее работавший в администрации — попытался оценить положительный эффект от этого предложения, то оказалось, что нет оснований рассчитывать на сколько-нибудь значительный результат. В то же время большинство независимых аналитиков предполагали, что война с Ираком не уменьшит, а увеличит опасность терроризма.

Журналисту трудно иметь дело с откровенно лживыми аргументами: по профессиональной привычке он всегда склонен видеть две стороны проблемы, и ему трудно допустить, что крупная политическая фигура, объясняя свои намерения, просто-напросто лжет. Я слышал, что несколько журналистов очень рассердились, когда я в своей колонке пошутил: мол, если Буш скажет, что Земля — плоская, то аналитические статьи по этому вопросу будут называться: «Форма Земли: борьба мнений». Каждый из рассерженных журналистов решил, что я намекаю на него.

Честно говоря, имея дело с обычными политическими движениями, разумно предполагать, что их политические предложения, верные или ошибочные, не содержат двойного дна. Но столкнувшись с революционным движением, с движением, не принимающим легитимности существующей системы, не стоит придерживаться этого допущения. Революционное движение не считает нужным соблюдать правила игры и не стесняется скрывать свои цели. Дэвид Вессел из «The Wail Street Journal» пишет о сотруднике Белого дома, который говорил одно для печати и совершенно другое —

не для печати. Когда Вессел возмутился, чиновник возразил: «Почему я лгу? Потому что это входит в мои обязанности. За ложь в прессе меня совесть не мучает».

2. Самостоятельно разбираться в реальных намерениях.

Ни одна серьезная экономическая теория, ни правая, ни левая, не высказывает предположений, что снижение налогов, подобное тому, которое провели в 2003 году — постепенно уничтожающее налог на доход с капитала, но в первый год практически не вливающее денег в экономику, — поможет быстро создать новые рабочие места. Однако администрация официально преподносила свой план как средство борьбы с безработицей. Может быть, их неверно информировали? Ничего подобного. Что бы ни говорили эти чиновники, их цель — не экономический подъем.

Более того, нетрудно вычислить их истинные намерения. Как я уже говорил, радикалы-консерваторы давно стремились отменить все налоги с капитала, и именно к этой цели ведет предложение администрации. Чтобы понять их политику, достаточно оглянуться назад и посмотреть, чего хотели архитекторы до того, как принялись продавать свои проекты общественности. Это и есть общий принцип понимания происходящего — проделать некоторую предварительную работу и выяснить, чего на самом деле хотят эти люди. Я не говорю о глубоко скрытых мотивах, но истинные намерения обычно становятся достоянием общественности. Нужно только разузнать, что говорили те же самые люди прежде, чем начали рекламировать свои замыслы перед более широкой аудиторией. Узнав, что чиновник, занимающийся теперь охраной лесов, прежде лоббировал интересы лесозаготовителей, можете смело пред-

ПОЛ KPVTMAH

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

полагать, что программа «Здоровый лес», позволяющая вырубать больше деревьев, создана не для того, чтобы бороться с лесными пожарами. Узнав, что лидер большинства Палаты представителей говорил, что ставит своей целью распространение «библейского мировоззрения», можно догадаться, что инициативы «с религиозной основой» нацелены не на то, чтобы обеспечить дополнительную помощь социальным службам. Узнав, что у архитекторов иракской войны десяток лет чесались руки снести Саддама Хусейна, можете быть уверены, что война эта не была ответом на события 11 сентября.

Это тоже тяжело для журналиста: никому не хочется выглядеть сумасшедшим теоретиком заговоров. Однако нет ничего безумного в том, чтобы раскапывать истинные намерения правых. Наоборот, неразумно притворяться, что здесь нет никакого заговора, хотя и организация и цели его у всех на виду.

3. Не думать, что действуют нормальные политические правила.

История вашингтонских скандалов достаточно обширна. То и дело всплывают неприятные факты о ком-либо из чиновников и пресса поднимает шум, после чего этого чиновника тихо выпроваживают в отставку и жизнь продолжается.

Так что, когда у некоторых чиновников Буша возникли неприятности, все ожидали, что события будут разворачиваться обычным порядком, но этого не произошло. Стивен Грайлз, лоббировавший интересы угольной промышленности и назначенный заместителем министра внутренних дел, вмешался в спор энергетических компаний на стороне бывшего клиента — и остался на своем посту. Томас Уайт, бывший дирек-

тор «Энрон», был назначен военным министром. После этого выяснилось, что его подразделение «Энрон» показывало «дутую» прибыль, но он остался на своем государственном посту. Ричард Перл, глава Комиссии по оборонной политике, оказался замешанным в сделках, упорно наводивших на мысль о конфликте интересов, но он отделался формальным понижением — из председателей в рядовые члены, и остался на месте. И разумеется, президент и вице-президент страны так же отмахиваются от вопросов по поводу их сомнительной деловой карьеры.

Почему здесь не действуют обычные правила? Потому что революционное движение не рассматривает существующую систему как законную и не считает себя обязанным подчиняться ее правилам. Возникает намек на скандал с членами администрации? Ничего, «Fox News», «The Washington Post» или «The New York Times» не коснутся этой истории и перекроют воздух другим изданиям, если те попытаются опубликовать ее. Кто-то жалуется на плохую работу социального обеспечения? Его жалобы утонут в криках об опасности терроризма. «Но не могут же они так поступать! » — возмутится здравомыслящий читатель. При нормальном режиме — не могут. Но мы имеем дело не с обычным правительством, перед нами — революционное движение.

4. Ожидать, что на критику революционное движение будет отвечать нападением.

Не признавая легитимности существующей системы, революционное движение не признает и за другими права критиковать его действия. Каждый усомнившийся может ожидать в ответ на свои вопросы яростной контратаки.

ПОЛ КРУГМАН

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

Яркий пример тому мы наблюдали в апреле 2003 года. Джон Керри, один из тех, кто мог оказаться претендентом на следующие президентские выборы от демократов, сказал перед публикой: «Сейчас нам нужно думать не о смене режима Саддама Хусейна в Ираке, а о смене режима в собственной стране». В рамках нормальной политической риторики — даже в военное время — в этом не было ничего необычного. Например, на выборах 1944 года — то есть в разгар Второй мировой войны, когда миллионы американских солдат бились на различных фронтах, Томас Э. Деви начал кампанию, назвав Франклина Рузвельта «усталым стариком». Насколько я знаю, никто не счел это государственной изменой. В конце концов, не может быть свободных выборов без критики предшественника — а разве не за свободу мы сражались?

Традиция терпимости к критике, в том числе и в военное время, продолжалась и далее. Например, Том Де-лэй резко критиковал президента Билла Клинтона за кампанию 1999 года в Косово, обвиняя его в гибели гражданского населения и настаивая на прекращении военных действий. Кое-кто в изумлении приподнял брови, но карьере Делэя это не повредило.

Теперь же, когда в Белом доме воцарилась революционная партия, правила переменились. «Сенатор Керри перешел границы, решившись предложить смену главнокомандующего в то время, когда Америка находится в состоянии войны», — заявил председатель Республиканского национального комитета, и десятки республиканских политиков хором подвергают сомнению патриотизм Керри (между прочим, Керри — награжденный орденами ветеран войны во Вьетнаме).

Случай с Керри — лишь последний в серии эпизодов, когда каждый усомнившийся или критикующий

действия администрации представляется в роли дьявола и ему пытаются поломать карьеру. Как я уже упоминал, республиканская партия распространяла материалы, обвиняющие Тома Дэшла, лидера сенаторов-демократов, в связях с Саддамом Хусейном. За этим последовали сомнения в патриотизме сенатора Макса Клиланда, потерявшего во Вьетнаме три из четырех конечностей.

Этого следовало ожидать. Администрация Буша прославилась нетерпимостью к несогласным, даже к тем, кто в целом на ее стороне. Как пишет «The Washington Post»: «Лоббисты и законодатели республиканцев утверждают, что администрация Буша проявляет необычайную агрессивность и мстительность по отношению к друзьям и союзникам». В какой-то степени это может быть фамильной чертой Бушей, но именно этого следует ожидать и от революционного движения. И снова цитирую Киссинджера: «Отличительной чертой революционного движения является не то, что оно чувствует себя неуверенно... но что ничто не способно внушить ему уверенности [курсив Г. Киссинджера]. Только полная нейтрализация оппонента считается достаточной гарантией».

5. Не рассчитывать, что революционное движение остановится.

Когда в 2001 году произошло снижение налогов, многие умеренные преуменьшали значение этого события, считая, что это просто скромная отмена роста налогов, происходившего в девяностых годах; даже не одобряя его, они не считали нужным мешать Бушу. Когда проект бюджета, которым оправдывали это снижение, оказался явно завышенным, умеренные убеждали администрацию пересмотреть свои планы, надеясь, что к ним

ПОЛ KPVTMAH

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ

прислушаются и пойдут на компромисс. Ответом администрации было проталкивание дополнительного снижения налогов, и голосовавшим за него на первом круге сенаторам нелегко было объяснить, почему они возражают против продолжения той же политики.

Респектабельные люди только сейчас начинают признавать, что администрация с самого начала поставила себе целью уничтожить налог на доход с капитала и сильно ослабить, если не отменить, систему прогрессивного налога и что податливость умеренных на первой стадии устранила главное препятствие на пути к этой цели. Более того, я не уверен даже, что нулевой налог на капитал и непрогрессивный налог на прибыль удовлетворит амбиции администрации. Не хотите ли подушного налога?

Точно так же кое-кто из умеренных поддерживал войну с Ираком — как исключительную меру в борьбе с опасным и жестоким диктатором. Но с течением времени становится ясно, что в своем кругу администрация рассматривала иракскую войну лишь как начало осуществления «доктрины Буша», в соответствии с которой США будут использовать свою силу для агрессии по всему миру. Однако умеренным, согласившимся с первым шагом, трудно объяснить, почему они не поддерживают свержения всех других диктаторов. Итак, наша цель — «Pax Americana».

Где-то должен был предел стремлениям правых. Возможно, они остановятся на том, что налог с бедных будет составлять большую долю их доходов, чем налог с богатых, но не дойдут до положения, когда богатые будут платить просто меньше денег, чем бедные, — или дойдут? Они могут распространить войну с Ирака на Сирию и Иран, но не станут угрожать военной силой демократическим режимам — или станут? Я не знаю,

к чему стремятся правые, но уверен, что их невозможно заставить примириться с половинчатыми мерами. Ученые мужи, предсказывавшие умеренность со стороны бушевской администрации по какому бы то ни было вопросу, неизменно ошибались. И снова Киссинджер: «Суть революционного движения в том, что оно обладает отвагой убежденности и готово идти до конца в своих целях».

Так обстоят дела. Подозреваю, что многие читатели, несмотря на все, что уже случилось, сочтут нарисованную мной картину паникерством. Как писал Киссинджер: «Тех, кто предупреждает об опасности, считают паникерами, тех, кто призывает приспосабливаться к обстоятельствам, считают здравомыслящими и уравновешенными людьми». Однако до сих пор паникеры неизменно оказывались правы. Что же мы можем сделать?

_____________________________ КРУТОЙ ПОВОРОТ

Все больше людей начинают осознавать опасность ситуации. Может быть, лучше всего это выразил Энди Руни в программе «60 минут» на CBS: «Сейчас возможна только одна добрая весть: что это ужасное время в истории Америки миновало».

Как же приблизить эту добрую весть?

Надеяться на поворот в политике можно, только если предполагать, что большинство американцев на самом деле не поддерживают программу правых, что страна в целом более великодушна, терпима и более миролюбива, чем ее нынешнее правительство. И я думаю, что это так и есть, потому что правые добиваются

ПОЛ КРУГМАН

успеха, скрывая свои намерения, и, как патриот, я верю, что большинство американцев не допустили бы, чтобы страна двигалась в том направлении, куда движется теперь.

Я ожидаю или, может быть, надеюсь на крутой поворот: когда американский народ увидит, что происходит, поймет, как использовали во зло их добрую волю и патриотизм, и остановит это стремление к гибели всего лучшего в нашей стране. Как и когда наступит это время, я не знаю. Но одно ясно: оно не придет, если все мы не приложим усилий, чтобы увидеть и сказать правду о происходящем.