Долгий путь 1 страница

Долгий путь

Глава 1. Часть первая: Гарри

~О~ Пролог, 1 мая 1998 года, 16: 48 ~О~

Гарри Поттер спал сном праведника, раскинувшись поверх одеяла на большой кровати с балдахином. Блики низкого послеполуденного солнца падали на его изможденные черты. Он лежал в перемазанной грязью одежде (большой палец ноги торчал из дыры в носке, а второй носок был другого цвета), с прижатым к груди недоеденным бутербродом. Рядом валялись две палочки. Его забытью не мешали ни голоса, ни шум, доносящиеся из открытого окна. Ему даже ничего не снилось.

Внезапно он сел, вырванный из оцепенения образом тела Снейпа в луже крови на грязном полу Визжащей хижины, забытого всеми. Гарри замутило. Он сполз с кровати, нацепил кроссовки и вышел из спальни. Необходимо было перенести тело Снейпа к остальным павшим героям. Он заслужил того, чтобы покоиться с честью. Гарри хотел сделать это в одиночестве, потому что ощущал потребность отдать некий долг Снейпу, — а еще в какой-то мере и своей маме.

Не обращая внимания на ноющие мышцы, Гарри пересек пустую гостиную и, не желая кого-нибудь встретить, кружным путем прошел по замку к Дракучей иве. Обездвижил дерево, нажав на потайной выступ длинной веткой, и по узкому проходу пробрался в хижину.

Тело лежало на прежнем месте. Гарри замер в дверях, сраженный внезапно нахлынувшей печалью. В проникающих сквозь заколоченное окно косых лучах солнца плясали пылинки. Этот свет особенно подчеркивал контраст между чернотой мантии и волос Снейпа, его мертвенно-бледным лицом и ярко-алой кровью.

Алой кровью?..

Свежей кровью!

Гарри кинулся к Снейпу. Рваная рана на шее Снейпа почти затянулась, несмотря на все еще сочившуюся из нее кровь. Гарри упал на пол и положил голову Снейпа себе на колени.

— Снейп! Профессор Снейп! — Почему они не проверили пульс? Они же просто бросили его умирать! Пожалуйста, Мерлин, только бы не опоздать! — Пожалуйста, профессор! Не оставляйте меня! Держитесь! Кричер! Кричер!

Снейп медленно приоткрыл глаза и с неодобрением взглянул на Гарри.

— Как нельзя кстати, Поттер, — раздраженно заметил он и потерял сознание.


~О~ Живой и ехидный, 3 мая 1998 года, 11: 00 ~О~

Гарри рассматривал резкий профиль, неопрятные черные волосы и приподнимающееся при каждом медленном вдохе серое одеяло, прикрывающее тощее тело. Что заставило его сидеть у кровати лежащего в забытье Снейпа, он не смог бы объяснить.

Снейп будет жить. Так сказала мадам Помфри. Видимо, он пришел в себя вскоре после обморока (так похожего на смерть) и выпил несколько зелий, которые предусмотрительно держал под рукой: антидот к яду Нагини, Заживляющее и Кроветворное.

В потайных карманах его мантии обнаружилось еще несколько флаконов: очевидно, он не сомневался в том, что Волдеморт попытается его убить, и подготовил зелья на все случаи жизни — довольно ужасные случаи, если судить по реакции мадам Помфри на некоторые этикетки.

И все же он явно не ожидал настолько большой потери крови из прокушенной артерии. Кроветворное могло помочь, если в теле оставалась кровь, но рана Снейпа оказалась настолько тяжелой, что зелье лишь удерживало его на пороге жизни и смерти несколько часов.

А точнее — семнадцать часов. За это время Гарри успел посмотреть воспоминания, умереть, сразиться и победить Волдеморта, оплакать друзей и даже немного поспать. И он до сих пор не мог поверить, что попросту позабыл о Снейпе.

Кричер перенес их обоих из Визжащей хижины в Больничное крыло, под опеку мадам Помфри. С тех пор прошло шестнадцать часов, и Гарри по-прежнему неотлучно дежурил у кровати Снейпа, несмотря на попытки мадам Помфри, Рона и Гермионы его выпроводить.

Землистая кожа, хриплое дыхание и виднеющиеся между приоткрытых тонких губ желтые зубы заставляли Гарри кривиться от отвращения. Многолетняя ненависть до сих пор не оставила его, но сейчас он еще и захлебывался гневом.

Ведь с самого начала они могли бы стать союзниками. С первого дня Снейп мог бы отнестись к нему как к сыну Лили и… поддерживать с ним какие-нибудь более добрые отношения. Но нет, Снейп видел в нем только двойника Джеймса Поттера и приписывал Гарри самые худшие черты, не желая узнать его получше.

Если бы только Снейп не был таким злопамятным, озлобленным и жестоким мерзавцем, им удалось бы избежать стольких ошибок, боли и одиночества. И даже если Снейп не хотел относиться к нему по-дружески из-за Волдеморта, разве не мог он хотя бы не обращать на Гарри внимания?

Ну и зачем Гарри все еще торчал в Больничном крыле? На что он надеялся? Снейп выжил, да, но ведь он оставался все тем же злопамятным, озлобленным и жестоким мерзавцем. Его ничто бы не изменило. Ни гнев Гарри, ни его сожаления, ни даже извинения за свое поведение, которые он хотел принести, невзирая на злость. Бессмысленно. Снейпу нечего было ему дать.

Гарри встал. Осторожно опустил на прикроватный столик крошечный фиал с воспоминаниями, рядом с красивой черной палочкой Снейпа, и, чувствуя себя полностью опустошенным, покинул Больничное крыло.

Снейп открыл глаза. Дрожащими руками он схватил палочку и воспоминания, сунул их под подушку и усмехнулся, глядя на дверь, а затем снова провалился в сон.




Глава 2.

~О~ Восстановление Хогвартса, май 1998 года ~О~

Гарри принял душ и проспал тридцать шесть часов, прерываясь только чтобы поесть. Вновь очутиться в гриффиндорской башне, в собственной кровати, на свежих простынях, слабо пахнущих лавандой, в чистых трусах и майке казалось чудом. Было так замечательно вспоминать, просыпаясь, что все наконец закончилось, и Гарри с удовольствием задержался бы в спальне подольше, если бы чувство вины не выгнало его из кровати.

Реальность вовсе не походила на безоблачное счастье. Многие друзья погибли. (Как Джордж будет справляться без Фреда? Что станет с маленьким Тедди? Ему придется расти без родителей, как Невиллу и самому Гарри. Бедняга Колин. Как ему удалось пробраться обратно в замок? ) Гарри и так слишком долго себе потакал — Гермиона и остальные уже начали о нем беспокоиться, а у них и без того хватало забот.

Гарри снова принял душ (после тесной, пахнущей плесенью ванной с едва теплой водой в палатке просто невозможно было устоять перед сверкающей чистотой белой плиткой и неограниченным запасом горячей воды) и наконец вышел из гриффиндорской башни. Масштаб разрушений в Хогвартсе потрясал. Требовались капитальный ремонт и колоссальная уборка.

И все же Гарри сначала заглянул в Больничное крыло проведать Снейпа. Оказалось, что тот уже вернулся в подземелья — невзирая на возражения мадам Помфри. Она явно разрывалась между тревогой за здоровье Снейпа и облегчением от того, что он принялся варить необходимые другим пострадавшим зелья. Больничное крыло было переполнено, и ее запасы быстро сокращались.

Снейпу помогал Драко Малфой. Так заявила Нарцисса Малфой, сама помогавшая Помфри. (Как выяснилось, до брака с Люциусом она собиралась учиться на колдоведьму. )

Изрядно удивленный первым в жизни вежливым разговором с представителем семейства Малфоев, Гарри направился в Большой зал в поисках Рона и Гермионы. Там его встретили улыбками и объятиями, словно все уже знали, что он — совсем как Снейп — вернулся с того света.


~О~

Следующие несколько недель Гарри принимал деятельное участие в деликатном процессе восстановления замка: следовало учитывать многочисленные защитные чары, особенности старинной кладки и своевольный характер Хогвартса.

В целом, ремонтные работы продвигались довольно споро, особенно когда к делу подключился Малфой-старший — его опыт по уходу за поместьем оказался незаменимым. Удивительно, но никто не обращал особого внимания на то, что всем известный Пожиратель Смерти и его семья остаются в замке.

Царившая в Хогвартсе атмосфера отдавала фантасмагорией: множество незнакомых Гарри людей присоединились к починке школы во имя любви к Альма-матер. Учительский стол пустовал — во время еды присутствующие рассаживались за студенческими.

Больше всего народу сидело за гриффиндорским столом: одна только семья Уизли чего стоила (хотя, увы, без одного близнеца)! Бабушка Невилла тоже прибыла в замок и, вместе с Невиллом и Джорджем Уизли, занималась поддержкой связи с внешним миром. Создавалось впечатление, что все выпускники, которые не смогли приехать, хотели знать, как продвигается восстановление любимой школы, и совы летали туда-сюда непрерывным потоком.

За столом Слизерина, рядом с изможденным и мрачным Снейпом, ели лишь Малфои и выглядевший подавленным Слагхорн (который вскоре уехал «поправлять здоровье» к Гвеног Джонс). Потом к ним присоединилась Андромеда Тонкс, которая быстро нашла общий язык с Нарциссой, несмотря на их так по-разному сложившиеся жизни. Она привезла в Хогвартс маленького Тедди Люпина. Днем его оставляли в колыбельке в Больничном крыле, и, похоже, ему грозило стать самым избалованным ребенком Магического мира.

Состоялось множество похорон — сдержанных и печальных, на которых присутствовали все живущие в замке и после с удвоенной энергией принимались за ремонт.

Однажды Гарри, собиравшийся навестить крестника, услышал в одном из коридоров Больничного крыла голоса:

— Я не могу остаться в Британии, — пояснял Снейп Андромеде Тонкс и Нарциссе Малфой. — Для меня здесь небезопасно. Пока Пожиратели Смерти на свободе, моя жизнь не стоит и ломаного гроша. Если на стороне Света еще остались сомневающиеся в моей верности, то среди сторонников Волдеморта таковых нет. Им нечего терять, и они станут мстить. Меня убьют, как только я выйду за ворота замка. Возможно, Поттеру стоило оказать мне услугу и позволить истечь кровью.

Злость на Снейпа, постоянно тлеющая на грани сознания, вспыхнула с новой силой. Гарри шагнул вперед.

— Не я спас вас, Снейп, а ваши зелья. Так что обвиняйте в том, что выжили, только себя.

— Для вас я профессор Снейп, мистер Поттер. То, что вы ненароком спасли мою жизнь, ничего между нами не меняет. Приберегите фамильярность для своих поклонников.

Пренебрежительный ответ еще больше взбесил Гарри. Почему теперь, когда он знал больше о Снейпе, понять его было лишь сложнее? В этом человеке таилось столько храбрости, чести и верности, но вот опять – лишь гнусность и ненависть. У Гарри никак не получилось объединить образ из воспоминаний с самим озлобленным Снейпом.

И все же он напомнил себе, что обязан выказывать Снейпу уважение — и намного больше, чем раньше. Ради Дамблдора и Лили Гарри подавил гнев и через силу ответил:

— Вы абсолютно правы, профессор Снейп. Прошу меня простить.

Снейп прищурился, будто высматривая на лице Гарри издевку, но встретил прямой и искрений взгляд. Тогда он сдержанно кивнул, принимая извинение.

Гарри продолжил свой путь, размышляя о положении Снейпа. Найти всех Пожирателей Смерти не представлялось возможным — разве что проверить руки всего населения Магической Британии. Было бы удобно, если бы Волдеморт вел их список… Но ведь он всегда мог их призвать.

Ремонт все продолжался, и однажды вечером, за ужином, профессор МакГонагалл объявила, что с учетом сделанного наверняка удастся открыть школу первого сентября. Восторженные выкрики не стихали несколько минут, а на следующий день все взялись за дело с еще большим воодушевлением.




Глава 3.

~О~ Прощай, любовь ~О~

Вечера проходили весело. В гостиной Гриффиндора толпились друзья и целые семьи, все играли в шахматы, подрывного дурака и шарады. После долгих месяцев, когда они с Роном и Гермионой были оторваны от мира, Гарри наслаждался шумными сборищами. Но иногда он скучал и по тишине, а порой оглядывался и замечал лишь то, скольких людей не хватает.

Молли Уизли каждый вечер сидела в кресле у камина и взяла разноцветные свитера — Гарри не сомневался, что получит один из них на Рождество. Рядом с ней всегда кто-нибудь был: Перси читал книгу, или Артур комментировал заметки в «Пророке». Бабушка Невилла присоединялась к ней с вязанием, а иногда Рон и Гермиона усаживались в кресло вместе — и казалось, Молли приободрялась. И все же ее любимым компаньоном стал Невилл. Они тихо беседовали, и ему даже удавалось ее развеселить. Гарри сожалел, что не умеет — не знает, — как ее рассмешить.

Гарри замечал, как ее взгляд следует за Джорджем, куда бы тот ни направился, как она тянется к нему, когда он рядом. Однажды Джордж примостился на подлокотнике ее кресла, болтая с Невиллом и Гарри, и Молли, сама не сознавая, властно сжала его руку. Она тут же опомнилась и выпустила ее, смущенная:

— Прости, Джордж, — произнесла она со слезами на глазах, — это сильнее меня.

Джордж наклонился и обнял ее:

— Все в порядке, мам, — ответил он, крепко прижав ее к себе. — Все хорошо.

Они долго не размыкали объятий, и Гарри вдруг понял, что ее поддержка была необходима Джорджу не меньше, чем сама Молли нуждалась в нем.

Фреда часто вспоминали, и, кажется, Джорджу это нравилось. Обычно все смеялись. Но все же, несмотря на то, что воспоминания о счастливых временах привносили нотку уюта, печаль Молли оставалась чуть ли не осязаемой. И Гарри не знал, как ей помочь.

Скорбь Джинни, напротив, отличалась хаотичностью. Несколько дней подряд она могла быть душой компании (пусть и излишне громко смеялась), а потом провести вечер с угрюмым лицом сидя возле Молли, невидяще уставившись в огонь.

В один из таких моментов Гарри подошел к ним. Молли встретила его ободряющей улыбкой, и он с огорчением подумал, что она, вероятно, все еще считает их с Джинни парой.

— Привет, Джин.

Джинни обернулась к нему, выдернутая из оцепенения.

— Привет, Гарри. — слабо улыбнулась она.

— Пойдем полетаем? — спросил Гарри, удивив сам себя.

Улыбка Джинни стала шире:

— Было бы здорово, — она поднялась. — Я схожу за метлой.

— Я тоже. Встретимся через пять минут у портрета.

Настроение Гарри немного улучшилось. Перепрыгивая через ступеньки вверх по лестнице в спальню, он внезапно понял, что шум и толпа гостиной давили на него. Предстоящий долгий вечерний полет с Джинни, в тишине, воодушевлял. И почему он раньше не подумал?

Они решили вскарабкаться на верхушку башни и лететь оттуда. Они еще ни разу не бывали на чердаке, где, по слухам, обитал упырь. Джинни сказала, что семикурсницы иногда слышали его по ночам.

Когда они добрались до маленькой дверцы в конце лестницы, оттуда послышались странные звуки, похожие не то на скрип флюгера, не то на ворчание упыря. Гарри распахнул дверцу и первым пролез наверх. Тут же раздалось хлопанье крыльев — по меньшей мере, тут жили голуби.

Окна пустой (за исключением птичьего помета) комнаты выходили на окружающий башню балкон. В углу была маленькая витая лестница, ведущая, видимо, в крошечное помещение под конической крышей башни. Оттуда доносились тихие стоны и неприятный запах, подтверждая наличие упыря. Гарри и Джинни с улыбкой переглянулись — легенда оказалась правдой.

Они тихо прикрыли за собой дверцу и вскоре нырнули с башни вниз. Солнце садилось, и небо повыше уже приобрело глубокий темно-синий оттенок. Гарри вдохнул прохладный вечерний воздух, и у него с души словно наконец-то свалился тяжелый камень.

Плечом к плечу, они летели на восток, спиной к слепящему солнцу. Быстро, плавно — и восторженно ухмыляясь друг другу. Миновали пустующее поле для квиддича и устремились к утесам, догоняя и подрезая друг друга, скользя в поднимающихся от каменистых холмов потоках воздуха, все еще нагретого послеполуденным солнцем.

Возле самого гребня неровного утеса, обращенного на запад, они нашли выступ. Усевшись на него так, что ноги свисали с края, они наблюдали за игрой красок в небе. Свет садящегося за горизонт солнца отливал теплым золотом, оттеняя траву и листья.

Гарри повернулся к задумавшейся Джинни. Ее яркие волосы огненным нимбом окаймляли загорелое лицо. Профиль на фоне вечернего неба казался совершенным, ухо — нежная завитушка, брови и скулы — тонкие и изящные. Джинни была прекрасна.

С уколом сожаления Гарри признался себе, что больше не влюблен.

Почувствовав его взгляд, Джинни обернулась к нему с вопросительным выражением на лице, а потом улыбнулась полной сожаления улыбкой, в точности отражавшей его мысли. С минуту они смотрели друг на друга в безмолвном понимании. Затем Джинни снова взглянула на заходящее солнце. Гарри словно был с ней на одной волне: легко читал эмоции в ее чертах и позе. Ее печаль из-за смерти Фреда, тоска из-за вынужденного взросления за последний нелегкий год, беспокойство за маму. Но было что-то еще, вдруг понял он. Что-то еще тяжелым грузом лежало у нее на душе, не позволяя развеяться. Он взял ее за руку.

— Что такое, Джин? — спросил он мягко.

Она глубоко вздохнула, покачала головой и посмотрела вниз, пряча глаза за волной пламенно-рыжих волос.

Гарри придвинулся ближе и приобнял ее за плечи.

— Ну что, Джинни? Почему ты расстроена?

То, что она не стала притворяться, показывало глубину их дружбы. Она повернулась к нему и положила голову ему на плечо, позволяя обнять себя.

— Фред умер, — ответила она. — Мама едва справляется, Джордж потерял своего близнеца, а я…

— Что, Джин? Что ты?

— А я влюбилась, Гарри. И это единственное, о чем я могу думать.

Вина. Вина омрачала ее прелестное лицо. Удивительно, что он не распознал ее раньше, ведь вина была хорошо ему знакома. И как же видна была со стороны бессмысленность этого чувства!

Гарри внезапно ощутил себя таким юным и неопытным. Чем он мог помочь своей горюющей и подавленной подруге, если его самого снедала вина? Он вздохнул и попытался найти подходящие слова:

— Может, это и к лучшему, Джинни. Вдруг это поможет. Потому что, ну знаешь, даже если ты постоянно думаешь о плохом, ничего ведь не изменится. Твоя мама и Джордж все равно будут скорбеть, а Фред все равно умер…

Всеблагой Мерлин. Как тактично! Гарри решил, что лучше замолчать. Он не умел утешать. Поэтому он просто сжал Джинни покрепче, надеясь, что она поймет. Сидеть с ней вот так было хорошо. Ее волосы все так же приятно пахли, и Гарри радовался, что они с ней остались друзьями. И все же… Она влюбилась в кого-то другого? Он знал, что смешон, но его это чуточку уязвило.

— Кто он? — выпалил Гарри.

Джинни выпуталась из кольца его рук и печально улыбнулась:

— Не слишком хорошо у тебя получается…

Гарри улыбнулся в ответ, довольный, что ничего не испортил. Даже наоборот, если уж она принялась его дразнить.

— Гермиона говорит, что у мальчишек эмоциональной глубины — с чайную ложку. Так что я стараюсь изо всех сил…

Она захихикала.

— Так кто это? — переспросил Гарри, не в силах успокоиться.

— Неважно. Все равно ничего не выйдет, — отмахнулась Джинни.

— Почему не выйдет? — он знал, что не должен расспрашивать, но…

Джинни вспыхнула:

— Он даже не знает о моих чувствах, Гарри.

— Не глупи, скажи ему. Да любой будет в восторге! — заявил Гарри от всего сердца.

Она нежно улыбнулась ему.

— Спасибо, Гарри, — затем она отвернулась и тихо добавила: — Давай не будем больше об этом, ладно?

Мерлин, какая она была красивая. Солнце уже село. Пора было возвращаться, пока не стало слишком темно.

— Эй, Джин! Давай прыгнем с этого утеса. Первый, кто отвернет метлу вверх — тухлое яйцо!

Джинни взглянула на него, недоверчиво качая головой.

— Не хочу, маньяк ты эдакий! Но я тебя обгоню по пути в замок!

В одну секунду она оседлала метлу и устремилась вперед, смеясь над ним через плечо. Гарри вскочил на свою метлу и бросился в погоню.

В гостиную они ввалились растрепанные и в прекрасном настроении, споря о том, кто первым коснулся ступенек на входе.


~О~

Гарри уже ложился, когда в спальню вошел Рон.

— Привет, — Рон начал переодеваться в пижаму, но Гарри видел, что ему не терпится что-то спросить. Он уже забрался под одеяло, когда Рон сел на край его кровати и выпалил: — Так что, вы с Джинни снова вместе?

Рон выглядел немного взволнованным, но ведь он всегда чувствовал ответственность за Джинни. Гарри закинул руки за голову.

— Нет. И не собираемся.

Казалось, Рон удивился и обрадовался.

— Отлично, отлично.

— Ну, спасибо, Рон, — поддразнил его Гарри. И в то же время его одолевало любопытство: — Неужто это было бы так ужасно?

Рон смутился и покраснел.

— Ну ты придурок, не в этом дело! Просто… Гермиона считает, что не стоит торопиться. Она сказала, что вы можете чувствовать давление и сойтись, чтобы порадовать маму и все такое. Но люди не должны принимать такие важные решения сразу после… ну…

— Какая умница. Хотя и не следует собственному совету, — снова пошутил Гарри.

— У нас все по-другому, — покраснел Рон. — В смысле, я же всегда знал. Ну, не всегда, но давно…

Гарри рассмеялся.

— Да знаю я! — закатил он глаза.

— Она лучше всех, — добавил Рон, влюбленно улыбаясь до ушей.

— Только не расплывайся тут в лужу, приятель, — продолжал дразниться Гарри. — Я рад за вас и все такое, но по-о-жалуйста…

Рон расхохотался.

— Ладно, ладно. Я просто пойду спать и видеть сны о моей возлюбленной, — произнес он с трагическим вздохом.

— Спать? Сны? Как прошлой ночью, что ли? — засмеялся Гарри. — Только сегодня попытайся быть потише, или хотя бы наложи Заглушающие.

В голову ему полетела подушка.




Глава 4.

~О~ Объединение факультетов, июнь 1998 года ~О~


В начале июня слизеринский стол начали посещать довольно неожиданные гости. Сначала появились министр Шеклболт и несколько незнакомых высокопоставленных авроров. Никто из них не удивился присутствию в Хогвартсе Малфоев и не попытался немедленно упечь их в Азкабан. Впрочем, и к лучшему, потому что помощь Драко с зельями, Нарциссы в Больничном крыле и Люциуса с ремонтом пришлась как нельзя кстати.

Флитвик дважды присоединялся к слизеринцам и вел с ними оживленные дискуссии. Рон, Гермиона, Гарри — да и все остальные — с любопытством наблюдали за ними, гадая о предмете бесед.

— Что-то происходит, — констатировал очевидное Рон.

— Ручаюсь, это как-то связано с Пожирателями Смерти, — добавила Гермиона. — Если Шеклболту нужна информация, то логично, что он решил поговорить с тремя Пожирателями, готовыми сотрудничать. А Флитвика могли спросить о Метке. В ее основе наверняка заложены какие-то чары. Например, видоизмененные чары уз… Ведь он специалист.

— Снейп сказал, что он фактически пленник в замке: стоит ему выйти за ворота, как до него доберутся Пожиратели, — вставил Гарри.

— К тому же есть вероятность, что они сплотятся вокруг кого-нибудь другого. Даже если Волдеморт мертв, они все еще могут сотворить что-нибудь ужасное, — заметил Невилл. Уж он-то точно знал, о чем говорил: после первого падения Волдеморта его родителей пытали, пока те не сошли с ума.

— Что до меня, то я с удовольствием постою на этот раз в сторонке, — заключил Гарри, с удовольствием вгрызаясь в пирог с патокой. — Я свое дело сделал.

И, конечно же, не прошло и нескольких часов, как к нему подошел Снейп. Гарри помогал восстанавливать одну из башен, и все рабочие с ног до головы были покрыты белой пылью. Снейп удивительно выделялся на их фоне — к его безупречно-черной мантии не пристала даже частичка штукатурки.

— Мистер Поттер, подойдите вечером к слизеринскому столу, — заявил он вместо приветствия и, не дожидаясь ответа, развернулся и пошел прочь. В согласии Гарри он, видимо, не сомневался.

Гарри решил махнуть рукой на его непостижимые манеры.

— Конечно, профессор Снейп. С удовольствием, — повысил он голос, чтобы Снейп услышал. Тот фыркнул, но даже не обернулся.

И тут Гарри встретился взглядом с Люциусом Малфоем. Тот, как и остальные, походил на пекаря — белоснежная от штукатурки коса, простые брюки и закатанные до локтей рукава рубашки. Казалось, Малфоя крайне позабавила их беседа. Гарри улыбнулся ему и пожал плечами.

Вернувшись к работе, Гарри задумался: неужели он только что улыбнулся человеку, который когда-то почти убил Джинни и участвовал в стоившей Сириусу жизни стычке в Министерстве? Человеку, который с радостью бы передал их Волдеморту, если бы на помощь не пришел Добби. Гарри сосредоточился на обтесывании камня, но все же чувство замешательства оттого, что неприязнь к Малфою почти исчезла, не проходило.

Впрочем, еще более странным было видеть Гермиону (которая разыскивала планы замка и информацию по его Защитным чарам) ведущей с Малфоем долгие разговоры и даже смеющейся с ним вместе…


~О~

Несмотря на то что Гарри предупредил друзей об ужине со слизеринцами, он с волнением думал о предстоящей встрече. Именно поэтому, завидев поджидающего его в дверях Большого зала профессора Флитвика, он почувствовал облегчение.

— Вместе отправимся в змеиное гнездо? — пошутил Флитвик, разряжая атмосферу.

Когда они приблизились к слизеринцам, лицо Драко ничего не выражало. Гарри усадили между Андромедой и Нарциссой, напротив Снейпа. Флитвик с улыбкой устроился напротив Нарциссы. Гарри задумался, давно ли они знакомы, и затем сообразил, что она наверняка училась у Флитвика.

На столе появилась еда, и, как ни странно, первым заговорил сидящий справа от Снейпа Люциус:

— Спасибо, что присоединились к нам, мистер Поттер. Наверное, вы удивлены нашим приглашением, — он явно намекал на высокомерный приказ Снейпа, и они с Гарри вновь обменялись понимающими улыбками. — Позвольте пояснить. С момента кончины Темного Лорда Невыразимцы и Орден безуспешно пытаются найти способ опознать и арестовать оставшихся Пожирателей Смерти.

Люциус тепло улыбнулся сыну (на лице которого по-прежнему было нечитаемое выражение, точь-в-точь как у Снейпа) и продолжил:

— Драко предложил наиболее многообещающую гипотезу. Возможно, удастся использовать наши Метки. Профессор Флитвик проанализировал их. В основе Метки лежит разновидность магических уз, усиленная заклятием порабощения. Все носители связаны между собой. И хотя наложивший Метки волшебник мертв, магический канал между обладателями его знака все еще открыт. Именно через него и шли Призывающие чары Темного Лорда. Мы с Северусом провели эксперимент: подражая Темному Лорду, я дотронулся палочкой до Метки и произнес Призывающее заклинание, вложив в него как можно больше магического потенциала. Северус почувствовал слабый рывок. Затем мы поменялись ролями и получили тот же результат.

— Я тоже дважды ощутил притяжение, — добавил Драко.

— Мы считаем, что эту связь можно использовать для вызова остальных Пожирателей Смерти, — заключил Малфой.

Гарри нахмурился.

— Но ведь вы могли противостоять призыву Волдеморта, разве нет? — спросил он. Все три Пожирателя вздрогнули от того, как небрежно он произнес это имя.

— С трудом, — ответил Люциус. — Ощущения были довольно… неприятными. Профессор Флитвик думает, что теоретически возможно изменить Призывающие чары на Аппарационные. Мы можем сопротивляться вызову, но пока разберемся, в чем дело, Метка уже нас аппарирует. Так что останется только нас задержать. Большая, подготовленная заранее, группа людей вполне способна оглушить всех по прибытии.

Слова Малфоя звучали странно. Он не пытался отрицать то, что он — Пожиратель Смерти, и в то же время деятельно участвовал в планировании захвата остальных. Впрочем, ведь он уже был в замке и ни разу даже не пытался его покинуть, хотя прекрасно понимал, что рано или поздно Министерство им займется.

— Ну и замечательно! — пришел в восторг Гарри. — Авроры должны с этим справиться.

— Да, мистер Поттер. Естественно, — вмешался Снейп. — Но ведь это самая легкая часть, разве нет?

— А какая тогда сложная? — нетерпеливо спросил Гарри.

— Если вы прослушали объяснения Люциуса, или у вас проблемы с пониманием многосложных слов, Поттер, я повторю вам описание магического призыва, который нам удалось создать через Метку на пределе наших возможностей: чрезвычайно слабый. Чрезвычайно слабый означает несильный, Поттер. Недостаточно сильный для того, чтобы заставить кого-то подчиниться или принудительно аппарировать.

Гарри слишком увлекла тема беседы, так что он даже не оскорбился на обычные для Снейпа колкости.

— А если вы осуществите вызов одновременно?

Снейп недовольно уставился на него.

— Мы пытались, конечно же! Безуспешно. Видимо, подействовать может зов исключительно сильного волшебника, либо же только магия изначального создателя обладает свойствами, необходимыми для максимального усиления связи.

— Но должен же быть какой-то способ!

Все скептически посмотрели на Гарри. Флитвик и Снейп хором сказали: «Гриффиндорцы…». Правда, один при этом тепло улыбался, а другой закатил глаза. Гарри и Драко рассмеялись и удивленно переглянулись. Смеяться вместе, а не друг над другом было для них в новинку.

— Ладно, — вернулся Гарри к теме разговора. — Профессор Снейп, уверен, что вы пригласили меня сюда вовсе не для того, чтобы наслаждаться моей компанией. Так почему бы вам не рассказать мне о ваших идеях?

Снейп и Люциус обменялись напряженными взглядами.

— Поттер, вы все еще змееуст? — спросил Снейп.

— Конечно! Думаю… Хм… Ну, я не пробовал с тех пор, как… — Гарри посмотрел на Снейпа и пожал плечами. — Без понятия.

Явно пытаясь сдержаться, Снейп язвительно уточнил:

— Как думаете, стоит проверить?

Гарри оглянулся и заметил трость Малфоя.

— Можно? — спросил он.

Малфой молча передал ему трость. Гарри сосредоточился на набалдашнике в виде змеи и произнес:

— Милая змейка, я все еще говорю на парселтанге? — он снова взглянул на Снейпа.

— Значит, да, — произнес Снейп, услышавший только шипение. Почему-то он казался расстроенным. Флитвик и Люциус Малфой наоборот довольно переглянулись.

— Зачем вам это? — спросил Гарри Снейпа.

Ответил ему Флитвик:

— Мистер Поттер, профессор Дамблдор верил, что когда вы повергли Волдеморта в первый раз, ребенком, то его магия каким-то образом наложилась на вашу.

Гарри внезапно понял, что только они со Снейпом знали о засевшем в нем осколке души Волдеморта. И тут же осознал важность своего владения парселтангом. Способности, полученные через паразита, не покинули его вместе с оставшимся на платформе Кингс Кросс хоркруксом. Он все еще обладал заимствованными у Волдеморта талантами.

— Вы думаете, что я смогу их призвать! — воскликнул он.

У Снейпа сделался удивленный вид: он явно не ожидал, что Гарри так быстро сообразит.

— Да, Поттер. Если ваша магическая подпись в достаточной степени походит на магию Темного Лорда, оказавшую на вас воздействие еще в раннем детстве, то есть шанс, что вы сможете добраться через Метку до Пожирателей и аппарировать их.

— И как мы в этом убедимся? — с воодушевлением уточнил Гарри.

— Единственный способ убедиться — попробовать, мистер Поттер, — вздохнул Флитвик. — Если вы согласитесь.

Снейп казался встревоженным, и Гарри специально спросил именно у него:

— Профессор Снейп, что мне может помешать?

Удивленный тем, что Гарри интересуется его мнением, Снейп поднял глаза:

— Ну… вы необыкновенно сильны для кого-то столь юного, мистер Поттер, но и магической энергии потребуется огромное количество, а точное число Пожирателей Смерти, оставшихся на свободе, неизвестно. Если во время вызова у вас кончатся силы, аппарирующих Пожирателей расщепит, но, к сожалению, вы от магического истощения можете впасть в кому и очнуться весьма нескоро.

Звучало зловеще.

— Как именно нескоро, профессор?

— В святом Мунго есть специальная палата для людей, истощивших свою магию. Некоторые пациенты находятся там без сознания много, много лет.

— О…

Наступила тишина, и Гарри порадовался, что никто на него не смотрит.

— Мне кажется нечестным просить Гарри о помощи в таком опасном деле, — наконец сказала молчавшая до того Андромеда.

— Согласен, — немедленно поддакнул Снейп к изумлению Гарри. — Именно поэтому я и не прошу. Я надеюсь, что мы найдем другой выход.

— А я прошу, — отрезал Малфой. — Речь идет не только о твоей личной свободе, Северус. И решение не за тобой. Это принесет пользу всему магическому сообществу. Только подумай: если бы это можно было сделать семнадцать лет назад, Темный Лорд не вернулся бы.

Гарри слушал его с удивлением. Ему всегда казалось, что Малфой радовался возвращению Волдеморта. Ведь он вновь примкнул к Пожирателям! И позволил своему сыну вступить в их ряды!

— Темный Лорд все равно бы вернулся, Люциус. Возможно, позже, но, так или иначе, это было неизбежно, — ответил Снейп, словно продолжая давно начатый спор. — Лично я считаю, что мистер Поттер заслужил хотя бы неделю отдыха перед тем, как его снова попросят спасти Магический мир. Мы должны найти другой способ использовать Метки, или же пусть Пожирателей ловят традиционным способом — по одному.

— У авроров не получится их всех обнаружить. Мы даже не знаем их точное количество, не говоря уже об именах. Втроем мы смогли припомнить только сорок семь человек. А тебе прекрасно известно, что их, по меньшей мере, в два раза больше, — возразил Люциус.

И все же Гарри был склонен согласиться с Люциусом Малфоем. А вот нежелание Снейпа подвергнуть его опасности вызывало изумление. Может, это из-за привязанности к Лили? Снейп настолько любил ее, что ради нее защищал Гарри даже после совершеннолетия? Ведь теперь Гарри мог сам принимать решения.

— Думаю, мы должны попробовать, - заявил он.

Снейп одарил его гневным взглядом.

— Ваша потребность в героизме поражает, мистер Поттер. Вы настолько уверены в своих хваленых способностях, что даже не собираетесь обдумать возможные последствия своих действий?

И вновь Гарри не стал глотать наживку, хотя явная неохота Снейпа следовать плану заставила его заметить:

— Я не самоубийца, профессор. Нам не обязательно приступать завтра же. Но мне кажется, что не стоит отказываться от такой хорошей идеи. Просто надо продумать, как можно увеличить шансы на успех. Пусть Пожиратели пока скрываются. Если у нас получится, то они не уйдут от правосудия.

Снейп задумчиво посмотрел на Гарри, словно заново увидел. И тут вмешалась Нарцисса:

— Я так же, как и ты, хочу увидеть Пожирателей Смерти в суде, - сказала она Люциусу. – Но я считаю, что Северус и мистер Поттер правы. Конечно, было бы замечательно покончить с этим побыстрее, но не стоит из-за спешки подвергать кого-то опасности. Метка с твоей руки никуда не денется, — в ее голосе прозвучала горечь.

— Я согласен с мамой, отец. Давайте сделаем все правильно, — добавил Драко.

Гарри не знал, что и подумать: он уже совершенно не понимал Малфоев. Он повернулся к Снейпу:

— Профессор, можно я попрошу помочь Гермиону? Поиск информации — ее стихия.

— Уж не знаю, что мисс Грейнджер может прибавить к тому, что знаем мы с Филиусом, но пожалуйста, мистер Поттер, давайте включим ее в наши ряды. Пригласите еще мистера Уизли, и мои муки достигнут апогея.

Филиус Флитвик захихикал, чем изрядно удивил Гарри. Он что, решил, что Снейп шутит?




Глава 5.

~О~ Гоблины — веселый народец ~О~



На пути обратно, в гостиную, Гарри спросил Флитвика:

— Профессор, вы действительно считаете, что Снейп — забавный?

Флитвик слегка засмущался.

— Я знаю, что не должен его поощрять, но моя гоблинская натура не в силах устоять перед юмором Северуса.

— Думаете, он шутил?

— Ну конечно, Гарри. Северус не самый простой или приятный человек, но у него превосходное чувство юмора.

— Но ведь он же невыносим!

— Без сомнений, мистер Поттер, именно поэтому — как бы его шутки ни радовали моего внутреннего гоблина — мне не стоит над ними смеяться. Благодарная аудитория его только провоцирует.

— А причем тут ваши гоблинские корни?

— Ах, Гарри, ужасно жаль, что молодые люди нынче почти ничего не знают о гоблинах, кроме разве что истории их кровавых войн с волшебниками. У гоблинов есть чувство юмора, но очень жестокое, как и у Северуса. Наши семейные сборища напоминают словесную войну. Гоблины довольно толстокожи, их невозможно оскорбить гадкой шуткой о внешности, уме или способностях. Скорее всего, они наоборот сочтут это смешным. За несколько лет до того, как вы поступили в Хогвартс, я пригласил Северуса к себе домой на Рождество. Я предостерегал, что ему может прийтись несладко, но он живо интересовался нашей культурой и не устоял. Мои кузены не любят волшебников, и его присутствие их раздражало. Мы едва успели ступить на порог, как началось самое настоящее словесное кровопролитие, но Северус им не уступил. В конце концов, его признали за своего. Особенно он понравился моей бабушке. Она звала его приезжать еще, даже без меня.

— И он воспользовался приглашением?

— Пока нет. Но ему всегда будут рады. Однажды завоеванная, дружба гоблинов длится всю жизнь.

— Могу я задать вам личный вопрос, профессор?

— Думаю, я даже знаю, какой. Если гоблины так не любят волшебников, откуда взялся я? Не так ли?

— Да. Простите, если это слишком личное…

— Вовсе нет, Гарри. На самом деле это довольно забавная история. Моя мама была ведьмой. Кожа да кости, да еще и с ядовитым, как у змеи, языком, по человеческим стандартам, - он хихикнул. — Характером она весьма походила на Северуса. После окончания школы она решила открыть счет в Гринготтсе. Гоблин, к которому она обратилась в банке, и был моим отцом. Мама показалась ему необыкновенно привлекательной — для ведьмы, — и он начал флиртовать. То есть безжалостно дразнить, высмеивая ее внешность, жалкую сумму денег, которую она собиралась положить на счет, выдающий низкое происхождение говор и так далее. Конечно, ей это не понравилось. Поначалу она отвечала ему в том же духе, не сдержав своего острого язычка, но в какой-то момент решила, что он зашел слишком далеко, и треснула его по голове сумочкой. Вот тут-то мой отец и пропал. Охваченный безумной страстью он начал ухаживать за ней так, как принято у гоблинов, то есть без устали преследовать. Мама не стала обращаться к властям и постаралась справиться с ним сама: наставила ловушек возле двери и сглазов на дорожке у дома, аппарировала, если куда-нибудь направлялась. Конечно, она и не подозревала, что это только подогревало интерес отца. Через месяц к ней пришла моя бабушка с официальным предложением руки и сердца. Мама была ошеломлена, но зато успокоилась, потому что происходящее уже начинало ее пугать. Естественно, бабушка показала ей бумаги о финансовом положении отца — а он богат даже по меркам гоблинов — и список фамильных ценностей, предназначенных его будущей супруге. И предложила ей два официальных подарка: в честь ухаживания и помолвки. Мама приняла только подарок в честь ухаживания. И почему бы нет? Он ни к чему не обязывал, и она решила, что неплохо бы получить компенсацию за беспокойный месяц. Она думала, что встретится с отцом пару раз, а потом отвергнет его и продаст подарок за пару тысяч галлеонов — неплохой старт для молодой ведьмы. Однако когда они начали проводить время вместе, мама быстро поменяла свое мнение. Мой отец очень умен и хорошо образован. Он был намного старше нее, и его знания и опыт покорили ее. Ну, и безделушки, сделанные руками гоблинов, тоже. Год спустя они поженились. Они прожили очень счастливую жизнь, и вся семья ее обожала. Увы, мама рано умерла, когда я еще учился на седьмом курсе. Ей было всего пятьдесят два.

— Мне жаль.

— О, Гарри, с тех пор прошло почти восемьдесят лет. Впрочем, мой отец так и не женился снова. Она была любовью всей его жизни.

— Ух ты! А сколько лет вашей бабушке?

— Около трехсот. Она очень стара даже для гоблинов. Сама она говорит, что не умирает из вредности, — Флитвик усмехнулся. — Вы могли бы с ней встретиться, если бы захотели. Гоблины очень благодарны вам за то, что помогли избавиться от… Волдеморта, и что вернули меч Гриффиндора его законным владельцам.

— Ну, честно говоря, последнее случилось не совсем по моей воле.

— Понимаю, — Флитвик снова хихикнул. — И все же вам это зачлось. К тому же Грифук хорошо о вас отзывался. Так что вас встретят с почестями.

— Спасибо за приглашение, сэр. Хотя я не уверен, что я пойму шутки. Я и одного-то Снейпа с трудом переношу.

— О, я думаю, они не станут перегибать с вами палку. Вы умудрились проникнуть в Гринготтс, а потому заслужили уважение.

— В самом деле? Разве они не в бешенстве?

Флитвик покачал головой.

— Нет. Я бы даже сказал, что они благодарны. Вы помогли осознать, что они слишком расслабились. Теперь в банке установлена новая, улучшенная защита, так что повторная попытка ограбления случится еще не скоро.

— Ну ладно. Может, когда мы поймаем всех Пожирателей Смерти, я воспользуюсь вашим приглашением. Ваша бабушка кажется мне очень интересной особой.

— Так и есть, Гарри. Так и есть. И она обрадуется, если мы сумеем убедить Северуса к нам присоединиться.

Гарри не слишком-то понравилась такая идея, но он промолчал.

~О~


Десерта Гарри не ел, а потому, даже несмотря на разговор с Флитвиком, вернулся в гостиную раньше остальных. Через несколько мгновений к нему присоединились Рон и Гермиона, горящие нетерпением узнать, что происходит. Он пересказал им беседу со слизеринцами. Идея захватить одним махом всех Пожирателей Смерти привела их в восторг.

— Гарри, должно найтись что-нибудь, что сможет тебя защитить. Возможно, не чары, раз Флитвик ничего не придумал. И не зелье. Вариантов остается немного. Хм, а если… Мне нужно в библиотеку, — заявила Гермиона.

В гостиную, обмениваясь шуточками о вновь двигающихся лестницах (которые застыли еще во время битвы), вошли Джордж, Невилл и Джинни. Они обсудили, насколько продвинулись ремонтные работы, и Гарри вспомнил о своем неожиданно спокойном отношении к Малфою.

— Что вы думаете о Малфоях? – спросил он.

— Не поверишь, — ответил Рон, развалившийся в кресле неподалеку и поставивший ноги на кофейный столик, — вчера старина Люциус вполне по-дружески болтал с моим отцом.

— Так странно, да? — сконфуженно отозвалась Гермиона. — Люциус Малфой все время так вежлив и обходителен со мной. Его будто подменили. Может быть, они рады. Может, они все же не хотели, чтобы Волдеморт победил.

— Ну, значит, они хорошо притворялись! — возразил Гарри.

— Чужая душа — потемки, — тихо заметила Джинни. — А если они просто хотели как лучше друг для друга? Вдруг самое важное для них — безопасность тех, кого они любят? Мне кажется, они очень близки.

— Ну, Малфой всегда боготворил отца, — согласилась Гермиона. — Может, ты и недалека от истины, Джинни, и все же… Они так изменились.

— Проклятый хорек, — ляпнул Рон, и Гермиона с Гарри рассмеялись.

Молчавший до того Невилл застенчиво сказал:

— Если вам и правда интересно, моя бабуля знает кое-что о Малфоях…

— Правда? Этой перемене есть объяснение? — с любопытством спросил Джордж.

— Да. Я с ней говорил, потому что тоже заинтересовался тем, что Малфои еще тут. И что Драко стал со мной… ну, не то чтобы милым, но приветливым. Погодите, я сейчас ее позову.

Августа Лонгботтом сидела у огня рядом с Молли. Эта крошечная, но, тем не менее, величавая леди внушала трепет.

— Она совсем неплоха, не смотрите на задранный нос, — пояснил Джордж остальным. Он занимался вместе с ней разбором корреспонденции, приходящей в замок. — И очень любит Невилла.

Между тем бабушка Невилла подошла к ним и трансфигурировала валяющийся на полу кроссовок Рона в кресло с прямой спинкой.

— Мой внук говорит, что вас смущает поведение Малфоев? — спросила она, присаживаясь. — Вас что, совсем не учат истории старых волшебных семей?

— Мы только проходили про гоблинские войны, — пожал плечами Рон.

— Вашим выросшим среди магглов друзьям простительна подобная неосведомленность, но вы же Уизли! — прищурилась она. — Уверена, что ваша мать, урожденная Прюэтт и Уизли по мужу, достойно объяснила вам старые традиции… Так какова причина вашего невежества?

У Рона, Джорджа и Джинни сделался пристыженный вид.

— Эм… Думаю, она пыталась, — ответил Рон, — но, возможно, мы не слишком-то ее слушали. У нашей бедной мамы хватает забот.

Августа Лонгботтом неодобрительно фыркнула и уничижающе взглянула на Рона.

— Тогда послушайте сейчас и прекратите позорить свое доброе имя вопиющей безграмотностью.

Она призвала чашку чая, сделала глоток и сказала:

— Магия Малфоев привязана к поместью. Так было с самого начала, когда их далекий предок Арктурус выстроил Малфой-мэнор — примерно тогда же, когда построили и Хогвартс. Привязка магии семьи к дому, а значит и земле, многократно увеличивает ее силу, особенно когда Малфои находятся в поместье, и позволяет им лучше защищать его. Именно поэтому ни одному врагу не удавалось захватить Малфой-мэнор в битве. По закону его тоже отобрать невозможно — пока они живут в этом доме, у них непременно будут рождаться наследники мужского пола.

Она снова пригубила чай, обвела взглядом внимательно слушающую аудиторию и продолжила:

— Мальчишкой Люциуса Малфоя очаровал другой мальчик, Том Риддл, который был на три года старше. Вскоре после того, как Риддл начал называть себя Лордом Волдемортом, Люциус привел его домой и представил своему отцу, Абракасу Малфою, — Августа с неодобрением покачала головой. — Абракас был сильным волшебником, но еще и падким на лесть идиотом. Риддл обвел его вокруг пальца, и Абракас принес магическую клятву поддерживать дело Лорда Волдеморта. С тех пор стало неважно, что Люциус думал о Волдеморте. Абракас дал клятву от имени главы семьи, и само поместье стало залогом того, что Люциус либо выполнит обещания отца, либо потеряет магию, титул и дом в пользу какого-нибудь родственника, который станет на сторону Волдеморта. Многие старинные семьи привязывают свою магию к дому или земле. Магия Лонгботтомов тоже прикреплена к поместью, хотя и немного по-другому. Большей частью волшебного потенциала всей семьи обладает ее глава. Пока жива я, Невилл не войдет в полную магическую силу. Дом Розье пустует со времен кончины Эвана Розье и будет пустовать, пока не найдется какой-нибудь дальний родственник, которого он признает за наследника.

— Так значит, Люциус Малфой лгал после первой войны, когда утверждал, что был под Империусом? — спросила Гермиона.

— Пф! Будто кто-нибудь сомневался! — встрял Рон.

Августа опустила чашку и строго посмотрела на него, прежде чем ответить Гермионе:

— Несомненно, Люциус солгал про Империус, но Малфой-мэнор фактически принуждал его исполнять обещание Абракаса. Малфоев связала с Волдемортом клятва, усиленная поместьем с помощью их же магии. Сопротивление означало бы потерю магии, дома и самих себя. Немногие бы на такое пошли.

Гермиона понимающе кивнула. Гарри же был ошеломлен: сколького он не знал о мире, в котором жил!

— Когда Волдеморт умер, — снова заговорила Августа Лонгботтом, — Малфои освободились. Члены Визенгамота — в основном представители старых чистокровных семей, сведущие в подобных вещах. Именно поэтому Люциус так легко отделался после первой войны, а сейчас ему и его сыну, признанным Пожирателям Смерти, позволяют пока оставаться в Хогвартсе. Вопросы?

Вопросов не было. Она встала, разгладила складки старомодной мантии и пожелала им доброй ночи. Пройдя пару шагов, она, видимо, вспомнила про трансфигурированное кресло и превратила его обратно взмахом палочки через плечо. Рон ахнул от неожиданности, когда перед ним снова возник его кроссовок.

Гарри хотелось обдумать услышанное. Его возмущало, что людям вроде него не рассказывали о мире, в котором они оказывались, придя в Хогвартс. У чистокровных волшебников существовало множество сложных и запутанных традиций. Надменные аристократы вроде Малфоев руководствовались не только предубеждениями. Им претило, что магглорожденные врывались в волшебный мир, не задумываясь о его правилах и привычках. В который раз Гарри пообещал себе прочитать хотя бы «Историю Хогвартса».

Через несколько минут Гермиона, перекинув через плечо сумочку, с целеустремленным видом направилась в библиотеку. Она собиралась разыскать что-нибудь для защиты Гарри во время призыва Пожирателей. А Гарри с Роном — чувствуя, что все под контролем, — присоединились к игре Джорджа, Невилла и Джинни в подрывного дурака.

~О~


Теперь Гермиона все время проводила в библиотеке. Днем она изучала магию Хогвартса, чтобы помочь с ремонтом, а ночью искала способ обеспечить защиту Гарри.

Пищу она теперь принимала, непременно уткнувшись носом в огромные фолианты. Однако раз за разом ничего полезного не находилось, и настроение ее неуклонно падало. Однажды за завтраком Гермиона захлопнула очередную книгу, напугав Невилла так, что он облился тыквенным соком.

— Эй, Гермиона! Что с тобой? — спросил Джордж, чудом избежавший пятен сока на брюках.

— Прости, Невилл, — она взмахнула палочкой, с впечатляющей легкостью применив невербальное заклинание. — Я просто зашла в тупик.

— А что ты ищешь? — поинтересовался Невилл.

Гермиона вопросительно покосилась на Гарри. Он пожал плечами.

— Информацию о том, как можно предотвратить магическое истощение при выполнении очень мощного заклинания.

Джордж повернулся к Гарри:

— Что это ты задумал?

— Я не говорила, что это для Гарри! — огорчилась Гермиона.

— Ну а для кого же? — усмехнулся Джордж.

Невилл рассмеялся:

— Не переживай, Гермиона. От него все равно ничего не скроешь.

— Ну давай, Гарри, пролей свет на свои тайны! — велел Джордж.

— Ага, Гарри, теперь твоя очередь изливаться, — ввернул Невилл, явно довольный своим каламбуром. Джордж послал ему одобряющую улыбку.

— Как Гермиона уже сказала, — пояснил Гарри, — мне нужно сделать кое-что, требующее огромного количества магии — больше, чем у меня есть. И прерываться при этом нельзя, так что если мне не хватил сил, то я могу впасть в кому. Но я не боюсь: уверен, она все-таки найдет решение, как и всегда, — он улыбнулся Гермионе: — Никакого давления!

Все расхохотались.

Когда они выходили из Большого зала, Невилл о чем-то напряженно размышлял.




Глава 6.

~О~ Идеальная совместимость. 17 июня 1998 года. ~О~



Вечером все ужасно удивились, когда Невилл и профессор Спраут присоединились за ужином к слизеринцам. Позже, в гостиной, непривычно возбужденного и раскрасневшегося Невилла замучили расспросами.


— Есть такое растение — трава-повитуха, — оживленно пояснил он. — Я читал про него в прошлом году, когда искал материалы для реферата, и вспомнил сегодня утром после нашего разговора. Эта травка очень редкая и обладает уникальными волшебными свойствами. Если два человека, чья магия совместима, в течение часа пожуют ее листья, лучше с одного стебля, и установят физический контакт, то между ними откроется канал, по которому они смогут передавать друг другу магическую энергию.


— Его раньше использовали при сложных родах, — добавил он, поразмыслив. — Когда опасались, что ребенок не выживет без волшебного вмешательства. Например, при смешанных браках. Ну, знаете, когда родители — кентавр и человек, или гоблин и человек. Они могут зачать ребенка только, если их магия идеально совместима, поэтому отец может передать матери часть своей магии во время родов, чтобы предотвратить ее истощение.


— Но это же поразительно, Невилл! — воскликнула обрадованная новой информацией Гермиона. — Почему сейчас его не используют?


— С тех пор колдомедицина весьма продвинулась. Наверное, теперь никто не рожает дома. Сейчас в нашем распоряжении гораздо больше возможностей, более компетентная помощь. К тому же это растение встречается крайне редко — только там, где пасутся единороги. Но в Запретном лесу есть единороги! Профессор Спраут сказала, что трава-повитуха там растет.


— Замечательно, Невилл! — восхитился Гарри. — Осталось только найти кого-нибудь с похожей на мою магией!


Невилл замялся, а Гермиона вздохнула.


— Что? Что-то не так? — спросил Гарри.


— Магия каждого человека — даже самого заурядного — уникальна, так что найти совместимую с ней действительно нелегко. Обычно она встречается у истинной пары волшебника, иногда у его брата или сестры. Но чем могущественнее волшебник, тем тяжелее обнаружить подобную его магию. Честно говоря, Гарри, с учетом твоей силы, шансы отыскать кого-то, более того идеально с тобой совместимого, маловероятны.


— Да что ты такое говоришь, Гермиона? — искренне удивился Гарри. — Я вовсе не так силен...


К его изумлению все только покачали головами, захихикали или закатили глаза. Но ведь то, как он победил Волдеморта... Экспеллиармус же под силу любому второкурснику!


— Поверь, Гарри, ты... заметно выше среднего уровня, поэтому подобрать человека с похожей магией будет непросто, — ответила Гермиона. Но, заметив, как он поник, добавила: — Впрочем, в замке куча народу, и все рады помочь. Так что мы все же попробуем...


Ее показной оптимизм не обманул Гарри, но он не стал спорить.


— Ну ладно, так как мы выясним, кто подходит?


— Трансфигурацией.


~O~


Следующей гостье за слизеринским столом — профессору МакГонагалл — уже никто не удивлялся. К ней присоединился Флитвик. Гарри краем глаза следил за оживленной беседой МакГонагалл со Снейпом и жалел, что не может стать мухой и пристроиться на стене неподалеку.

Где-то в середине ужина Снейп поднялся и постучал по стакану, привлекая внимание остальных.

— Перед уходом трансфигурируйте, пожалуйста, вилку в расческу и отметьте на ней свое имя.

И сел, ничего больше не объяснив. Гарри мысленно рассмеялся: как типично для Снейпа.

Между тем пламенное обсуждение за столом Слизерина продолжалось. Судя по недовольному взгляду МакГонагалл и хихиканию Флитвика, Снейп отпустил еще одну «шуточку»…

~O~


Трансфигурация применялась для анализа магической совместимости потому, что каждый волшебник по-своему превращал, к примеру, шляпу в миску. Эксперт, такой как Минерва МакГонагалл, изучив магический след, мог безошибочно отличить объекты, трансфигурированные одним и тем же человеком, или указать на магически схожих людей.


Директор МакГонагалл со вздохом высыпала на стол в своем кабинете расчески, которые она призвала в шляпу перед тем, как покинуть Большой зал. Задача обещала быть утомительной и занять не один час...


Для начала Минерва решила взглянуть на расческу Гарри — и не зря! Она знала, что он сильный волшебник (для этого стоило только однажды увидеть, как он летает), но подобной мощи все равно не ожидала. А ведь он еще даже не достиг магической зрелости… Мерлинова борода…


След его трансфигурации был прямой, как стрела. Гарри просто превратил один объект в другой, без всяких обходных путей или уловок. Была вилка – стала расческа. И все. Каждая молекула просто сделала то, что ей велели.


Такой подход отсекал сразу девяносто процентов кандидатов. Многие уговаривали или подчиняли предмет, или же обращали его сначала в нечто промежуточное.


Среди остальных десяти процентов оставались те, кто обладал врожденной склонностью к Трансфигурации, а потому прикладывал к ней небольшие усилия – например, сестры Патил или Нарцисса и Драко Малфои. А еще те, кто достаточно практиковался, чтобы теперь применять заклинания, не задумываясь и не напрягаясь, как Гермиона Грейнджер и Филиус.


Таким образом, только четыре человека вкладывали в процесс Трансфигурации не только таланты, но и силу. Сама Минерва, Люциус Малфой, Луна Лавгуд и Снейп. Ей предстояло проанализировать характер их волшебства и сравнить с результатами Гарри. Она произнесла над каждой расческой замысловатое заклинание и принялась изучать магическую подпись произошедших изменений.


Собственную манеру она знала превосходно. Как обычно, сначала изменилась поверхность предмета, а затем, словно под действием лавины, и внутренняя часть. Магия Луны меняла объект наоборот — изнутри. Расческа Люциуса Малфоя показала то, о чем Минерва никогда бы не подумала: он обладал упорным умом и был последователен. Превращение началось с ручки вилки и упорядоченно дошло до зубцов. Ни одна частица ни на мгновение не совместила признаки обоих предметов. Если бы Люциус остановился посередине, то один конец стал бы безупречной расческой, а другой оставался бы идеальной вилкой.


Она ожидала найти в подходе Северуса нечто похожее. Ведь он тоже был настойчив и склонен к систематизации. Тем больше она изумилась открытию: превращение вилки произошло, казалось, в совершенно хаотичной манере. Ничто не указывало на то, с чего оно началось или как продвигалось.


Вложенная в Трансфигурацию сила ошеломляла. Впрочем, она всегда знала, что Северус Снейп — один из самых сильных волшебников в ее окружении. Студентом он отрабатывал заклинания до тех пор, пока не доводил их до совершенства, и после никогда к ним не возвращался (безумно раздражающая метода). Что не мешало ему при необходимости безупречно их воспроизводить, словно однажды выученное оставалось с ним навсегда. И все же Минерва не могла определить логики его Трансфигурации. Казалось, ее осуществили одним махом.


Минерва опустила на стол расчески и, сдвинув на лоб очки, потерла уставшие глаза. Затем она снова взяла расческу Гарри и произнесла заклинание, помогающее проследить изменения. Она пыталась понять, чей магический след они напоминают, и надеялась, что ее, потому что ей очень хотелось помочь Гарри. Затем она снова подняла расческу Снейпа, удивляясь полному отсутствию методики в его подходе. Усталость брала свое. И тут она заметила имя Снейпа – четкие буквы выделялись на черной поверхности расчески.


Минерва внимательно рассмотрела ее. Сосредоточившись на магической подписи заклинания, она совсем не обратила внимания на физические характеристики предметов. Расческа Гарри была из синего пластика, с золотым тиснением эмблемы маггловского отеля в Линкольншире. Черная увесистая расческа Снейпа — вырезана из рога. Минерва положила их рядом, сравнивая. Да, их создали одинаково, хаотично превратив из одного предмета в другой мощным волшебством. Магия Снейпа и Поттера была идеально совместима. Воистину, чудо.


Она решила, что лучше сообщить это Снейпу лично. Только Мерлин знал, как тот мог отнестись к новостям. К тому же она не могла упустить случай немного подразнить его. Такой уровень совпадения магии обычно встречался только у близких родственников или родственных душ. Минерва хихикнула. Часы показывали пятый час. Она решила напроситься к Снейпу на чай. Его комнаты были сущим кошмаром, но зато чай — превосходный. Она подошла к камину и вызвала Снейпа.


— Северус?


Он сидел у огня в кресле со строгой, прямой спинкой и читал какую-то древнюю книгу о зельях.


— Что такое, Минерва? – поднял он глаза.


— Могу я зайти к тебе на пару минут? Мне нужно кое-что с тобой обсудить.


Конечно же, он не обрадовался.


— Полагаю, мне придется предложить тебе чая?


— О боже! Уже так поздно! Я и не заметила. О, Северус, спасибо, чай будет кстати.


Через десять минут она уже стучалась в его дверь. Та сразу же распахнулась, а затем за ней захлопнулась. Снейп все еще сидел в кресле, хотя на низком столике возле камина стоял поднос с чайными принадлежностями.


— Добрый день, Северус.


Он ответил ей неприязненным взглядом, который смутил бы ее, не знай она Снейпа уже почти двадцать пять лет. Минерва подошла к камину и склонилась над чайником.


— Я похозяйничаю? – спросила она. Ей было прекрасно известно, что он терпеть не может это выражение. Он фыркнул. Минерва налила ему пустого чая, как он любил. Себе она добавила капельку молока. Тонкий и сложный вкус его чая не стоило портить сахаром.


А теперь самое интересное.


— Северус, что тебе известно о магической совместимости?


Снейп поднял бровь, намекая, что он знает о предмете гораздо больше нее, но все же готов поддержать ее идиотские игры.


— Это редкое явление, почти никогда не встречающееся у могущественных волшебников. И бывает она у тех, кого связывают глубокие чувства, сильная духовная схожесть или кровное родство.


И так как речь, без сомнений, шла о Поттере, он прибавил:


— В нашем случае я бы поставил на мисс Грейнджер или мисс Уизли. Мисс Грейнджер сильная ведьма, и они с Поттером очень близкие и давние друзья. А с мисс Уизли у него… романтические отношения, если не ошибаюсь. Конечно, это еще не говорит о магической совместимости, но я склонен проверить. В конце концов, совместимость кровных родственником скорее редкое исключение.


— Именно, - поддакнула Минерва. — И это делает мое открытие еще более интригующим. Уверена, ты согласишься.


Чтобы продлить момент, она сделала глоток. С ее стороны было не совсем порядочно предвкушать его смущение, но все же она не могла с собой справиться и решила хоть раз позволить себе слабость. Лицо Снейпа ничего не выражало — как обычно. Конечно, он не собирался позволить увидеть ей свое любопытство.


— Я проверила несколько раз, и сомнений нет: как ни удивительно, но среди нас нашлось не просто хорошее, но идеальное совпадение с типом магии мистера Поттера.


Снейп по-прежнему хранил на лице безразличное выражение. Минерва восхитилась его самоконтролем и нежно улыбнулась:


— Северус, магия мистера Поттера в совершенстве подходит твоей.


Ее ждало огромное разочарование: на лице Снейпа не дрогнул ни один мускул.


— Это очень удобно, с учетом того, что он будет призывать Пожирателей Смерти через мою Метку. Нам в любом случае придется быть рядом.


Минерва со стуком поставила чашку на стол.


— Северус Снейп, ты невыносим, — укоризненно воскликнула она.


Снейп усмехнулся и слегка склонил голову:


— Из каждого правила есть исключения, моя дорогая Минерва. И у нас именно тот случай. Мы должны радоваться, что нам так повезло. Признаться, я не надеялся, что у нас вообще есть шансы.


Она вздохнула, смирившись с разочарованием, но все же раздраженная равнодушием Снейпа. Ведь все эти годы они с Поттером ненавидели друг друга! Снейп мог хотя бы чуть-чуть удивиться. Он же знал: не считая редчайших исключений, подобная совместимость означала, что волшебники – духовные близнецы! Да, он был прав, и все же ей так хотелось хотя бы однажды увидеть, как он растеряется.


Она уступила, и мысли ее вновь устремились в деловое русло:


— Мы должны созвать Орден. Нужно многое обсудить.


— Несомненно. Я оставлю тебе организацию встречи. Как ты знаешь, мои отношения с Орденом в последнее время... натянуты.


Минерва кивнула и, бросив ему извиняющийся взгляд, встала. Снейп проводил ее до дверей — его собственный способ извиниться за то, что испортил ей веселье.


— Минерва, — добавил он, — попроси Малфоев участвовать в собрании. Они могут помочь.


— Определенно не самая популярная точка зрения, — заметила она. И со вздохом согласилась: — Но ты прав. Спокойной ночи, Северус.


И уже на пороге прибавила:


— Мне сообщить Гарри о нашей удаче?


— Лучше ты, чем я, — с усмешкой ответил Снейп.


Она строго взглянула на него, кивнула и ушла.




Глава 7.

~О~ Собрание Ордена. 27 июня 1998 года. ~О~


Усевшегося на собрании Ордена рядом с Северусом Снейпом Джорджа Уизли встретили недоуменные взгляды. Пусть лояльность Снейпа (как и заметная часть его жизни) стала всем известна, и, возможно, отношение к нему публики отчасти смягчилось, популярности ему это не прибавило. Вот и сейчас, когда он вошел в бывший кабинет Дамблдора, лишь немногие с ним поздоровались. И только когда еще и Гарри сел с ним рядом и поприветствовал его вежливым «Добрый вечер, профессор Снейп», напряжение немного ослабло.

Никто не высказался против присутствия на собрании оставшихся для ремонта Хогвартса студентов. В конце концов, они оправдали свое принятие в Орден участием в Битве.

Когда все собрались, в кабинете было не протолкнуться. Пришедшие пораньше успели занять специально трансфигурированные кресла. Другим пришлось довольствоваться крошечными табуретками. В ожидании Минервы МакГонагалл все обменивались приветствиями и новостями.

После драматического бегства Снейпа она стала директором Хогвартса и главой Ордена. Никто и не думал возражать.

Однако когда МагГонагалл вошла в кабинет вместе с Малфоями — общеизвестными Пожирателями Смерти — поднялся гвалт. Она подняла руку, пытаясь унять гневные возгласы, но в итоге, чтобы всех утихомирить, ей пришлось превратить подсвечник в деревянный молоточек и постучать им по столу.

—Я собрала вас, чтобы поделиться важной информацией и выслушать ваше мнение. Семейство Малфоев оказало нам помощь и в курсе, о чем пойдет речь. Я знаю, что все вы испытываете негодование по поводу занятой ими во время войны стороны, и они тоже это понимают. Я приняла к сведению возражения, однако Малфои останутся.

Она пригласила Малфоев, стоявших с застывшими, но спокойными лицами, присесть.

— Со времени нашего последнего собрания произошло очень много событий. Мы понесли потери, многие проявили исключительный героизм и немалым пожертвовали. Наконец, мы узнали разгадки некоторых тайн. — И Гарри, и Снейп настаивали, чтобы их роли в войне не выделялись, и она уважала их просьбы. — Но еще рано почивать на лаврах. Как и после первой войны с Волдемортом, на свободе осталось множество преступников, совершавших ужасные злодеяния, — она сделала паузу и убедилась, что все ее слушают. — На этот раз у нас есть возможность привлечь всех виновных к суду.

Тут ей снова пришлось постучать молотком, а затем подробно пояснить, что они собирались сделать. И хотя она не сказала прямо, что от Гарри и Снейпа снова будет зависеть успех операции, это было очевидно. И после того, как она договорила, на них сосредоточилось внимание всех присутствующих.

Гарри хотелось провалиться сквозь пол вместе с креслом. Он вжался в сиденье и поймал удивленный взгляд Снейпа, который, разумеется, не испытывал неудобства от того, что на них все глазели.

Остаток встречи был посвящен организационным вопросам. Между членами Ордена распределили обязанности: охранять место, куда призовут Пожирателей; прощупать Аврорат на предмет получения помощи; подергать за нужные ниточки, чтобы Визенгамот разработал новые меры наказания для Пожирателей Смерти (раз уж Поцелуй дементора был теперь недоступен); приготовить все для выполнения задуманного; найти достаточное количество стражников и место для неизвестного пока числа заключенных…

Наконец, назначили дату следующего собрания — через две недели. А после, если все пойдет по плану, они собирались заняться и самим вызовом Пожирателей.




Глава 8.

~О~ Цена победы. Июль 1998 года. ~О~


Следующие две недели «Пророк» освещал дебаты в Визенгамоте. Способы наказания Пожирателей Смерти стали самой горячо обсуждаемой темой в волшебном сообществе. Казалось, каждый волшебник и ведьма не просто имеют собственное мнение по этому вопросу, но и непременно хотят выразить его в письме главному редактору. Людей, считавших, что сначала Пожирателей нужно поймать, а потом уже решать, что с ними делать, игнорировали.

Наконец Министр Шеклболт объявил о принятом решении в краткой речи. Журналистам даже не позволили задать вопросы.

Пожиратели Смерти коллективно признавались виновными во всех совершенных ими преступлениях. Наказание за наличие Метки состояло из двух пунктов: зелье, подавляющее магические способности, и лишение прав на имущество. Содержимое банковских хранилищ должно было пойти на компенсации пострадавшим. Отпрыски и супруги Пожирателей могли получить причитающееся наследство, но сами преступники не могли владеть ничем. Для распоряжения имуществом малолетних детей назначались государственные опекуны.

После задержания Пожирателю Смерти предоставлялось сорок восемь часов, чтобы предъявить суду смягчающие вину воспоминания, способные уменьшить наказание. Улики помещались в думосбор для изучения специально выбранным из членов Визенгамота комитетом.

Утром в день речи Министра все в Большом зале передавали друг другу газеты. Вскоре внимание всех присутствующих устремилось к слизеринскому столу, где сидели трое Пожирателей Смерти.

Ходили слухи, что Министерство (пусть и неохотно) признало службу Снейпа Волдеморту неизбежной частью его шпионской деятельности для дела Света. Более того, поговаривали, что ему собираются присудить Орден Мерлина первой степени. Поэтому он имел все основания выглядеть безмятежным.

Малфоям же было о чем задуматься. Люциус держался твердо, но на его лице читалось смирение. Драко сидел неподвижно, безучастно, однако побледнел и стиснул зубы. Гарри даже стало его жаль.

— Надо отдать слизеринцам должное, — заметил Рон. – Они умеют держать лицо.

— Мне жаль Драко Малфоя, — тихо произнес Невилл.

— Он гаденыш, — возразил Джордж.

— Все равно. Это слишком суровое наказание за то, что ты гаденыш.

— Он Пожиратель Смерти, Невилл, — напомнила ему Гермиона. — Я видела, как он пытал кого-то Круциатусом. И он пытался убить Рона и Кэти.

— Он умен и амбициозен, — сказал Гарри. – Может, ему удастся найти себя у магглов.

— Ты прав, Гарри, — задумчиво ответила Гермиона. — Если он захочет, я попрошу родителей помочь ему. Я с ним поговорю.

— Видишь, — вмешался Невилл, — тебе тоже его жаль.

Она с виноватым видом пожала плечами.

—Ну, удачи, — сказал ей Рон. – Я лучше понянчу соплохвоста, чем предложу Малфою помощь в устройстве среди магглов. Да он скорее умрет.

— Думаю, ты прав, Рон, — грустно согласилась Джинни.





Глава 9.

~О~ Сладкий чай — для слабаков. 26 июля 1998 года. ~О~


За заботами о ремонте замка незаметно пролетели две недели между собраниями Ордена. Наконец, восстановительные работы закончились, и все засобирались по домам. Молли пригласила Гарри и Гермиону в Нору, но Гермионе не терпелось отправиться в Австралию к родителям, чтобы вернуть им воспоминания.

Рон и Гарри хотели поехать с ней. Они надеялись, что поездка обернется интересным отдыхом. Отличная перемена — приключение без чувства надвигающейся катастрофы, страха и постоянной угрозы будущему всего Магического мира.

А еще они решили вернуться в сентябре в Хогвартс и подготовиться к ТРИТОНам вместе с курсом Джинни. Гермиона рассчитывала, что к тому моменту ее родители все вспомнят (и простят).

Грядущий учебный год обещал стать административным кошмаром. Первый и седьмой курсы — переполненными. Часть одноклассников Гарри так же, как и он, провели предыдущий год в бегах. Другие прятались в Комнате по требованию и тоже не слишком-то много изучили. И, разумеется, никто не сдавал экзаменов.

Не принятые в прошлом году магглорожденные и полукровки поступали на первый курс. СОВы перенесли на конец первого семестра — прямо под Рождество.

Попечительский совет Хогвартса предложил официально оправданному Снейпу снова занять пост директора. Однако тот дал ясно понять, что не заинтересован ни в этой должности, ни, вопреки распространенному мнению, в месте профессора по Защите от темных сил. Темными искусствами он был сыт по горло и хотел всего лишь получить обратно свои подземелья и Зелья.

Вот так Минерва МакГонагалл и стала директором. Ее поджидало множество сложностей: школа нуждалась в троих учителях. Пустовали места профессоров Трансфигурации (бывшая должность МакГонагалл), Защиты от темных сил (как обычно) и Маггловедения (по профессору Бербидж, компетентному и любимому многими учителю, скорбели). Минерва попросила Снейпа стать заместителем, но он только посмотрел так, словно у нее выросла вторая голова, и молча ушел. Тогда помогать ей, «пока не найдется кто-нибудь более походящий», взялся Филиус Флитвик.

После года самостоятельной жизни мысль о посещении уроков и следовании школьному распорядку казалась Гарри странной. Зато привлекала идея о трехразовом горячем питании, удобной чистой постели и временном перекладывании ответственности на плечи учителей.

Раньше он не задумывался о будущем, потому что сомневался, что вообще выживет. Теперь же Гарри совершенно не представлял, что будет делать дальше, и ему не хотелось отказываться от шанса поразмыслить, разработать дальнейшие планы и побыть беззаботным подростком.

Ведь потом он останется один. Конечно, у него были друзья, а Уизли всегда считали его членом семьи, но ему придется отвечать за себя самому.

О предстоящем вызове Пожирателей Смерти он не думал. Либо ему не удастся использовать Метку Волдеморта, и их приготовления окажутся напрасными, либо все сработает. От него ничего не зависело. Не переживал Гарри и о самом процессе призыва — ведь рядом будет Снейп. И пусть Гарри по-прежнему его не выносил, но уже давно понял (хотя и не желал анализировать этот факт), что полностью ему доверяет.

Орден и лично назначенные Министром Шеклботом авроры готовились к операции. Сам Гарри считал, что чем скорее она произойдет, тем лучше. Они не могли покинуть Британию, пока все было настолько неопределенно, а Гермиона так хотела поехать к родителям.

День второго собрания Ордена выдался чудесным. Гарри провел долгие часы у озера вместе с Джинни, Джорджем и Невиллом.

Джордж решил открыть магазин за две недели до начала учебного года — как раз, когда толпы студентов устремятся за покупками в Косой переулок. Ли Джордан собирался присоединиться к нему, чтобы помочь с управлением, которым раньше занимался Фред. Поэтому Джордж мог продолжить исследования и производство «вредилок» — то, что ему удавалось лучше всего.

Джорджу сильно не хватало Фреда. Порой, по привычке желая разделить с близнецом шутку, он замирал и терялся. Тоска и веселье рвали его на части, но все же, благодаря поддержке и любви окружающих, он оставался в здравом рассудке. Особенно ему помогали партии в Волшебный покер (любимую игру Фреда) с Ли и Анджелиной по четвергам.

В такие вечера они все время хохотали, немного перебрав, так что Анджелина, которая быстро пьянела, иногда падала от смеха со стула. Казалось, это приносило им облегчение.

Джинни совсем притихла, но упорно противилась возвращению в Нору, хватаясь за любое поручение, лишь бы остаться в Хогвартсе.

Она даже согласилась помочь привести в порядок класс Зельеварения и запасники ингредиентов, когда Снейп намекнул, что им с Малфоем не помешают лишние руки. Кладовые все еще носили отпечаток эксцентричного представления Слагхорна о порядке.

Джинни всегда удавались Зелья, и она как-то умудрялась спокойно сносить постоянные колкости Снейпа, объясняя это тем, что мелочные придирки меркнут по сравнению с детством среди шести братьев.

Гарри подозревал, что она хотела остаться в замке из-за кого-то, но вычислить его не смог. Джинни сблизилась с Невиллом, и они много времени проводили вместе, но никакой романтикой там и не пахло.

Тем днем — первым днем настоящих каникул — Гарри с Джинни летали над озером, соревнуясь в «ловец против ловца». Несмотря на большой перерыв, Гарри не растерял квиддичных навыков и с нетерпением ожидал того, чтобы снова играть за Гриффиндор.
Затем они отправились на собрание Ордена, которое на этот раз состоялось в учительской, способной вместить много людей.

Больше всего говорил Кингсли Шеклболт. Он объявил выбранное для призыва Пожирателей место — тот самый зал заседаний в Министерстве, где Гарри когда-то судили за использование магии вне школы. Зал всего с тремя выходами находился глубоко под землей, так что его собирались превратить в настоящую ловушку. Подготовить его нужно было тайно, но в Министерстве работало достаточно членов Ордена.

Согласно сведениям Северуса Снейпа и Люциуса Малфоя, следовало ожидать, что Пожиратели аппарируют сужающимися кругами — сначала недавно принявшие Метку, затем приближенные к Волдеморту давние слуги. Присутствующие Пожиратели не могли чувствовать вызов, потому семнадцать заключенных думали обездвижить и переправить из Азкабана в Министерство за час до начала операции, чтобы уменьшить нагрузку на силу Гарри.

В захвате собирались участвовать члены Ордена Феникса, участники Битвы за Хогвартс и сорок восемь авроров. Последним предполагалось сообщить, что это не тренировка, а настоящая операция лишь непосредственно перед ее началом.

Члены Визенгамота — Дедалус Диггл, Гестия Джонс и Эльфиас Додж — уже планировали процедуру оценки воспоминаний и последующих допросов Пожирателей Смерти. Никто не брался предсказать, сколько Пожирателей решат сослаться на смягчающие обстоятельства, но следовало быть готовыми. Возможно, к расследованию пришлось бы привлечь и других членов Визенгамота, но это отложили на будущее: Пожиратели могли оказаться и среди них.

Вызов назначили на три часа ночи шестнадцатого августа. Таким образом оставалось как раз достаточно времени для подготовки, и операция не помешала бы планам по открытию Хогвартса.

Собрание закончилось, и все стали расходиться, оживленно обсуждая услышанное. Гарри, Рон и Гермиона уже стояли в дверях, когда Снейп остановил их:

— На минуту, Поттер.

Гарри махнул рукой, чтобы друзья его не ждали, и отошел со Снейпом в сторону от гомонящей толпы.

— Профессор?

— Хотя наша магия кажется… совместимой, я все же хотел бы протестировать предложенное мистером Лонгботтомом растение. Профессора Хагрид и Спраут предоставили в мое распоряжение небольшой запас травы-повитухи, а ее действие максимально именно в свежем виде. Профессор МакГонагалл разрешила нам использовать кабинет директора.

Договорив, Снейп развернулся и направился в сторону директорских комнат.

— Сейчас? Вы хотите опробовать ее сейчас?

Снейп остановился и глянул на Гарри.

— А у вас есть какие-то неотложные дела, Поттер? Что-нибудь более… жизненно важное? — он саркастически приподнял бровь.

— Ну… Нет, но…

Снейп снова отвернулся.

— Тогда идемте.

Гарри не нашелся, что возразить, да и игру в подрывного дурака никак нельзя было назвать жизненно важной, но его раздражило бесцеремонное и снисходительное обращение. Возмущенный и надувшийся, он последовал за Снейпом.

Восстановленная горгулья приняла от Снейпа пароль («Многоцветность») и позволила им подняться по лестнице.

Кабинет с дремлющими портретами нисколько не изменился со времен Дамблдора (Снейп оставил все, как есть, а МакГонагалл еще не переехала). Снейп и Гарри сели возле стола лицом друг к другу. На столике между ними стоял поднос со старинным чайником и изящными фарфоровыми чашками. Снейп взял накрытую крышкой тарелочку и протянул ее Гарри.

Привыкший вежливо отказываться от бесчисленных лимонных долек, Гарри механически ответил:

— Спасибо, не нужно, сэр.

Снейп усмехнулся:

— Думаете, я вам лакомство предлагаю? Это трава-повитуха, глупый мальчишка!

Он снял крышку и показал Гарри два бледно-зеленых листика, размером и формой с чайную ложку.

Гарри и впрямь почувствовал себя идиотом — совсем не новость в присутствии Снейпа. Неужто ему и правда показалось, что Снейп может затеять светскую беседу перед экспериментом?

Он взял листик и положил в рот. Вкус напоминал лимон и вербену, и растение словно таяло на языке. Снейп тоже прожевал свою порцию.

— Я ничего не чувствую, — разочарованно заметил Гарри.

— В книгах говорится о том, что ничего и не произойдет, пока мы не дотронемся друг до друга. А еще я должен разрешить своей магии помогать, а энергии — подпитывать вас. Большинство источников рекомендуют контакт ладоней.

— Э…

— Мистер Поттер, если вы и правда собираетесь тестировать растение, то вам нужно использовать вашу магию.

Гарри вздохнул: Снейп не унимался. Он неуклюже вытащил палочку из кармана джинсов и оглянулся кругом. Указал на тяжелый каменный думосбор:

—Вингардиум Левиоса!

Думосбор медленно поднялся с полки и завис примерно в футе над ней.

— Теперь вытяните левую руку, мистер Поттер. Ладонью вверх.

Гарри подчинился. Ладонь Снейпа, прохладная, с длинными пальцами, опустилась на его руку. И хотя Снейп едва дотронулся до него, Гарри чувствовал прикосновение каждой клеточкой. Будто каждый нерв пропитался теплотой и ощущением близости Снейпа. Гарри не смог подавить дрожь удовольствия. Совсем неплохо…

— Я начну передавать вам магическую энергию на счет три.

Как, Снейп еще ничего не делал? Тогда откуда это теплое чувство в руке, во всем теле? Откуда такой прилив энергии?

Все вопросы выскочили у него из головы, когда Снейп произнес:

— Три.

Думосбор взлетел еще на фут. Все тело Гарри завибрировало от силы. Он не обратил внимания на внезапную эрекцию, списав ее на побочный эффект от мощного потока магии, устремившегося в его тело.

Одной мыслью он приподнял еще и чайный поднос, а затем разлил чай по чашкам. Кубики сахара проплыли по воздуху, серебряная ложечка аккуратно размешала их в чае. Ощущения опьяняли. Гарри казалось, что сейчас он может сделать, что угодно.

— Безнадежно испорченный чай, — сухо отметил Снейп. — Приготовьтесь, Поттер, я остановлюсь на три, два, один…

Поднос покачнулся, и чайник со стуком приземлился на него. Гарри медленно вернул все на место и взглянул на Снейпа:

— Ну, — ухмыльнулся он, — все прошло отлично.

— Согласен.

— Как много магической энергии вы передали мне, сэр?

— Совсем чуть-чуть, Поттер. Высокая степень совместимости нашей магии позволяет вашей силе увеличиться в геометрической прогрессии.

Чуть-чуть? Но эти тепло, вибрация, и… возбуждение? Видимо, ожидаемые побочные эффекты от их схожей магии. Гарри отмахнулся от собственного любопытства и сосредоточился на значимости их успеха.

— Замечательно! Надеюсь, все сработает, — с воодушевлением заявил он.

— Я тоже, — Снейп поднялся. — Если у вас нет вопросов по существу, Поттер, на этом мы закончим.

От Снейпа ничего более подбадривающего ждать не приходилось. Какая же он сволочь. Гарри ни за что было его не понять. Он прикусил язык, чтобы не спросить, возбудился ли Снейп тоже — просто посмотреть на реакцию. Но ведь ему хотелось, чтобы Снейп изменил свое отношение к нему, а потому не стоило вести себя как дерзкому ребенку.

— Никаких вопросов, сэр. По существу или без. Спокойной ночи, профессор.

Снейп отвернулся и взял со стола книгу. Гарри посмотрел на его худую спину, пожал плечами и, ничего больше не прибавив, вышел.

Как только дверь за Поттером закрылась, Снейп опустил книгу и упал обратно в кресло. Все оказалось настолько плохо, насколько он и ожидал. Уровень близости, созданный травой-повитухой, был невыносимым. И едва их руки соприкоснулись, Снейпа окатило волной переменчивых эмоций Поттера.

Он не мог легко их читать, но явственно ощущал их присутствие. Поток необъяснимых и неуместных чувств: неприязнь, острое возбуждение, смущение, восторг, гнев, разочарование. Сам он подготовился заранее и сумел с помощью Окклюменции скрыть от Поттера собственные хорошо контролируемые эмоции, и все же испытывал удивление: каково было жить так, постоянно подвергаясь натиску сиюминутных порывов? Снейп вздрогнул от одной только мысли.

Неудивительно, что лицо Поттера походило на руководство по его же эмоциональному состоянию. А учеба на Гриффиндоре только поощряла мальчишку быть открытым. Мелькнула мысль: а если бы его отправили в Слизерин? Изменило ли бы это Га… Поттера? Во всяком случае, точно пошло бы на пользу, решил Снейп. Добавить в чай сахар, ну надо же!




Глава 10.


~О~ «Ступефай» или «Петрификус»? ~О~

Гарри возвращался в гриффиндорскую гостиную в приподнятом настроении. Передача магии сработала, значит, и все остальное должно получиться.
Полная дама заметила его радостный вид.
— Бодрячком, а? — сказала она, открывая проход.
Гарри ухмыльнулся ей и ответил самым заунывным голосом, на какой был способен:
— Так точно…
Рон, Невилл и Джордж еще не ложились.
— Чего этот сальный тип от тебя хотел? – спросил Рон.
Гарри внезапно стало обидно за Снейпа.
— Вообще-то, у него была очень хорошая идея. Мы опробовали траву-повитуху, — он обернулся к Невиллу и прибавил: — Это замечательно, Невилл. Все прошло отлично. Я чувствовал, что горы могу свернуть.
Невилл смущенно, но довольно улыбнулся, а Джордж хлопнул его по плечу. Рон потер руки:
—Уверен, все получится!
— Ага, — согласился Гарри. — Я тоже так думаю.
— Думаю, мы должны прекратить походя оскорблять Снейпа, Рон, — тихо заметил Джордж.
— Чего? Мерзавец отрезал тебе ухо, Джордж!
— Да, и как утверждает Гарри, он пытался спасти мне жизнь. Если бы не он, возможно, у тебя бы сейчас было на два брата меньше. Не знаю, как ты, но, кажется, я обязан ему, и стоит проявить к нему хоть немного уважения, даже если он мне и не нравится.
— Знаешь, Рон, я согласен с Джорджем, — произнес Гарри, чувствуя облегчение от того, что не пришлось самому поднимать эту тему. — Может, он и злопамятный мрачный ублюдок, но все же он не раз спасал наши задницы.
Все рассмеялись. Осознав, что именно сказал, Гарри тоже прыснул.
Рон успокоился первым.
—Ну, хорошо, ребята, я понял. Больше не называем ублюдка сволочью.
Гермиона закатила глаза, а Гарри ткнул его в плечо.
— А я просто рад, что у меня больше не будет Зелий… — добавил Невилл.

~О~

Ремонт подошел к концу, и теперь у них появилось больше свободного времени. Многие волонтеры начали покидать замок, чтобы вернуться к своим обычным занятиям или воспользоваться остатком каникул. Но, вообще-то, жить в Хогвартсе с друзьями — и без уроков — было весело.
Старшие Уизли отбыли домой, позволив Джинни остаться в замке с братьями до середины августа. Она казалась теперь более расслабленной и рассказывала множество историй о подземельях. Например, что Снейп впал в ярость, увидев, какие жалкие крохи остались от дорогих и редких ингредиентов. Он подозревал, что Слагхорн продал их на черном рынке, но поделать ничего не мог, потому что старикан Слагги наслаждался сейчас солнышком где-то на пляжах Виргинских островов под крылышком Гвеног Джонс.
А еще Снейп неоднократно пытался обсудить с Драко Малфоем практическую сторону жизни без магии, но тот холодно отказывал ему раз за разом.
Джинни видела, как Снейп одновременно варит семь разных зелий для Больничного крыла, без заминки перемещаясь между котлами и не сверяясь ни с какими записями. Даже Рон впечатлился.
Она наткнулась на четыре рукописные книги, в которых безошибочно узнавался почерк Снейпа. Одна была посвящена змеиным противоядиям.
Малфой сгрыз ногти до мяса.
Из случайных разговоров Снейпа и Драко она узнала, что в слизеринской гостиной стоял большой рояль, который требовалось ежегодно настраивать. И что Малфой и его мать, похоже, неплохо музицировали.
Гарри завораживали эти проблески мира слизеринцев. Они помогли осознать, как мало он знал о жизни двоих людей, которых всегда считал врагами. Он никогда не представлял Драко Малфоя за роялем, играющим по вечерам для приятелей-слизеринцев. Или Снейпа за столом поздним вечером пишущим что-то помимо гадких комментариев на полях студенческих сочинений.
В первую неделю августа снова появилась Комната по требованию. Об этом восторженно сообщил Невилл, который каждый вечер расхаживал перед ней, уговаривая ее открыться. Гермиона, убежденная, что Адский огонь уничтожил Комнату, в кои-то веки обрадовалась своей ошибке.
Невилл не признался, в каком обличии предстала перед ним Комната по требованию, и густо покраснел, когда Рон попытался на него надавить. Джордж наблюдал за ними с понимающей улыбкой, и Гарри мысленно сделал зарубку расспросить его попозже.
Наконец наступило пятнадцатое августа. Андромеда забирала Тедди домой, и Гарри пришел проститься с крестником. Хотя они оба считались опекунами Тедди, у нее было преимущество, так как Гарри все еще учился в школе. К тому же Андромеда уговаривала его пожить в свое удовольствие, раз уж его детство поглотили совсем недетские заботы.
— Он моя радость и утешение, Гарри. Мне сорок пять, а я уже потеряла и мужа, и дочь. Его улыбка и объятия сохраняют мне здравый рассудок. А тебе всего восемнадцать, и ты пережил больше, чем любой другой человек, будь он хоть в три раза тебя старше. Развлекайся! Ходи на свидания! Путешествуй! Не упускай ни одной возможности.
Она улыбнулась, глядя на спящего в ее руках малыша:
— Только не забывай о нем. Ты хороший человек, Гарри, и станешь замечательным примером для этого мальчика. Навещай его, показывай, что любишь. Вместе мы сможем вырастить его достойным наследником Изначального и Искусного Дома Люпинов.
— Дом Люпинов?
— Да. У них есть место в Визенгамоте. Из-за ликантропии Ремус не мог вступить в права наследования, но для Тедди преград не возникнет. Когда ему исполнится три года, и официально подтвердится, что он не сквиб — а мы и так это знаем, ведь он метаморф, — нам придет уведомление о том, что он признан наследником Дома Люпинов. А в двадцать один он станет главой рода.
— Ничего себе! Я и не знал, как это все работает. Но... Ведь я уже пользуюсь наследством Блэков и Поттеров, а ведь мне еще нет двадцати одного...
Андромеда улыбнулась.
— Нет, Гарри. Тебя признали наследником этих Домов, как Тедди признают в три года, и поэтому тебе открыт доступ к второстепенным хранилищам и одной из резиденций. Но это ничто по сравнению с тем, что ты получишь, когда тебе исполнится двадцать один год. Исторически Дом Поттеров относится к менее значимым, но зато они всегда были успешными дельцами, так что с финансовой точки зрения наследство будет... внушительным. Дом Блэков не уступает Дому Малфоев ни в древности происхождения, ни уж тем более в богатстве. Ты займешь их место в Визенгамоте, а также вступишь во владение обширным списком поместий.
— Мерлин! Сириус завещал все мне, но разве оно не должно отойти Драко, вам или Тедди? Я же не Блэк!
— О Гарри, пойми... Все уже решено. Дом принял тебя как наследника рода. Если бы он предпочел Драко, Нарциссу, меня или, Мерлин упаси, Беллу, он бы отверг тебя. Но тебе подчиняется Кричер, доступно второстепенное хранилище в банке, тебя пропускают охранные чары. Можешь не сомневаться, ты — наследник Блэков. Если у тебя возникнет желание вернуть главенство рода Блэку по крови, ты можешь назвать Тедди своим преемником, но только если сам захочешь.
— Отличная идея! Я так и поступлю, и как можно скорее.
Андромеда одобряюще улыбнулась, поцеловала Гарри в щеку и подошла к камину.
— Дом Тонкс. — И они исчезли.
Гарри не хотелось отпускать Тедди: малыш завоевал прочное место в его сердце. Он часто засыпал у Гарри на руках — а еще у Драко Малфоя, и это страшно раздражало. Оказавшись на коленях у Малфоя, Тедди тут же превращался в платинового блондина и потом еще долго щеголял в таком виде.
В Хогвартсе осталось восемнадцать человек: Малфои, учителя, мадам Помфри, Филч, Невилл, Джордж, Рон и Джинни Уизли, Гермиона и Гарри.
Они разделили поздний ужин, призванный поддержать участников операции по поимке Пожирателей, и приготовились к перемещению в Министерство порт-ключами. Джинни впала в бешенство, когда ей запретили покидать Хогвартс, и успокоилась, только когда поняла, что подхватившая ужасную, не поддающуюся усилиям мадам Помфри простуду Гермиона тоже остается в замке. Так что они собирались ждать новостей вместе.

К середине ужина Гарри начал нервничать. Эльфы накрыли один стол для всех в центре Большого зала, как обычно делали на Рождество. Все присутствующие казались погруженными в мысли о том, что им предстояло сделать через несколько часов, и почти никто не разговаривал.

И Гарри запаниковал. Он за секунду убедил себя в том, что все напрасно: его магия не сработает на Метке, и он всех подведет. Он посмотрел на Снейпа. Тот вложил так много усилий в их план, и если у них не получится, то ему придется вечно скрываться от жаждущих мести бывших «коллег» или навсегда заточить себя в Хогвартсе.

Мерлин! Гарри просто кожей чуял, что их ждет полный провал. Снейп же сидел как ни в чем ни бывало, с ничего не выражающим лицом. Притворялся ли он? Нервничал ли он хоть когда-нибудь, боялся ли неудачи? Явно нет. Да ему наверняка всегда все удавалось. Несомненно, Снейп обдумывал, тщательно планировал мельчайшие детали и только затем действовал.

Гарри вспомнил, что Снейп может одновременно и безупречно сварить семь разных зелий. Представил, как он хладнокровно готовился к покушению на собственную жизнь; неделями носил с собой спасительные зелья; раз за разом бесстрашно отправлялся в змеиное логово; жертвовал собой ради общего блага. Подумал, что Снейп целый год жил, окруженный презрением остальных учителей, считавших его виновным в убийстве Дамблдора, и не мог ни объясниться, ни оправдаться. До сих пор Гарри и не осознавал, какой силой духа обладал этот человек.

Словно почувствовав, что на него смотрят, Снейп поднял глаза, и они с Гарри уставились друг на друга. Если бы только Гарри сумел выразить восхищение и уважение, которые он к нему испытывал! Обычно холодный взгляд Снейпа сейчас казался теплым, живым и понимающим, и в кои-то веки от него не хотелось отворачиваться.

Сегодня они были заодно. К Гарри в одно мгновение вернулась уверенность, все сомнения испарились. Что бы ни произошло грядущей ночью, его не оставят одного. Снейп верит в него и будет рядом, чтобы поддержать.
Раздался скрип отодвигаемого стула, и Гарри чуть не подпрыгнул от неожиданности. Все покидали свои места и направлялись к порт-ключу — старому алюминиевому противню, достаточно большому, чтобы за него взялись одиннадцать человек.
Друзья обнялись на прощание с Гермионой и Джинни и постарались собраться с духом. Гарри улыбался шуткам, но мысли его были далеко. В груди разливалось тепло, и его охватило воодушевление, причины которого он и сам не мог объяснить.
Порт-ключ доставил их в похожий на пещеру зал, в котором когда-то собрался целый Визенгамот, чтобы судить Гарри за волшебство вне школы. Отмахнувшись от неприятных воспоминаний, Гарри сосредоточился на настоящем.
Авроров только что посвятили в суть операции, и они казались настроенными решительно. Ведь они считали, что на поимку Пожирателей Смерти уйдут годы: бесплодные поиски, ничтожные успехи и высокая цена — как и после первой войны. Арест сразу всех оставшихся сторонников Волдеморта выглядел заманчиво.
Снейп и Люциус Малфой разместили авроров и членов Ордена так, чтобы аппарирующие Пожиратели попадали на линию огня.
Гарри и Снейп заняли место в центре зала, а вокруг них живым щитом встали те, кто был выбран лично охранять их: Люциус Малфой, Филиус Флитвик, Рон Уизли и Аберфорт Дамблдор. Их задачей было не дать никому прервать вызов или причинить вред Гарри и Снейпу.
Министр Шеклболт еще раз повторил, чтобы они делали только то, что смогут. Гарри знал, что Министр не имел в виду ничего плохого, но он выслушал уже столько банальностей, что едва не закатил глаза.
Наконец часы показали без двух минут три.
Гарри всем своим существом ощущал присутствие рядом Снейпа — сумрачного и готового действовать.
— Пора, Поттер, — ободряюще произнес Снейп, протягивая небольшую коробочку. В ней лежало больше листьев, чем в прошлый раз. — Думаю, четырех должно хватить, — добавил он, заметив смущение Гарри.
Убрав коробочку в карман, Снейп поспешно расстегнул длинный ряд пуговиц — сначала рукав мантии, потом белоснежную рубашку. Постепенное обнажение узкого изящного запястья, светлой кожи предплечья и татуировки странно завораживало, и Гарри не мог отвести глаз.
Листья вновь растаяли на языке, наполнив рот привкусом вербены. И они же, должно быть, стали причиной охватившего Гарри сексуального напряжения.
Он прижал кончик палочки к Темной метке на руке Снейпа (на бледной коже черная татуировка выглядела уродством) и протянул ему левую ладонь. Однако на этот раз Снейп переплел их пальцы.
— Стоит держаться покрепче, — пояснил он непривычно мягким тоном.
Гарри удивленно посмотрел на него — их взгляды снова встретились. В глазах Снейпа читались доброжелательность и доверие, принесшие Гарри спокойствие и уверенность в своих силах. Снейп кивнул, и он начал читать сложное заклинание, разработанное Флитвиком и заученное с помощью Гермионы.
— Начинаем! — предупредил остальных Снейп.
Всю свою магию и волю Гарри направил в Метку на руке Снейпа. Они будто бы лучами выстрелили из его палочки, прошли через татуировку и устремились в разные стороны в поисках остальных носителей.
Внезапно магия нашла одну из целей, крючком зацепилась за нее, неотвратимо потащила за собой — и Гарри ощутил, как аппарация Пожирателя Смерти вытягивает из него энергию. Тут же появился еще крючок, и еще, а потом их стало не счесть.
Гарри стремительно слабел и почти поддался панике, когда внезапно присутствие Снейпа рядом, его магия и мощь наполнили теплом, придали сил. Словно он обрел какую-то недостающую часть самого себя — удивительное и странно правильное чувство.
Аппарация Пожирателей теперь пошла легче, без малейшей задержки. До Гарри со всех сторон доносились крики, оглушающие и парализующие заклинания и грохот падающих тел. Но шум битвы не нарушил его концентрации.
Вскоре в воронке аппарации остались только несколько Пожирателей, затем один — последний, оказавшийся где-то совсем далеко, так что пришлось рвануть его к себе мощным усилием.
Дело было сделано. Гарри глубоко вздохнул, возвращаясь к реальности. Кругом царил хаос, сражение кипело со всех сторон. Его и Снейпа укрывал радужно переливающийся купол, который, очевидно, создали их отчаянно обороняющиеся защитники. Все еще крепко сжимая руку Снейпа, Гарри взглянул налево, где шла ближайшая к ним стычка.

Фенрир Грейбек держал за волосы обезоруженного аврора. «Петрификус», посланный Флитвиком, отскочил, не причинив вреда. Застывший Гарри увидел, как Грейбек разорвал зубами горло аврора и швырнул тело в Флитвика, покачнувшегося под его весом.

Мгновенно воспользовавшись брешью в защите, Грейбек бросился на Снейпа, словно демон из ада, пытаясь достать до шеи окровавленными зубами. Гарри подсознательно толкнул магию через их соединенные руки. Раздался похожий на хлопок звук, и Фенрир Грейбек исчез. Снейп тут же выпустил ладонь Гарри, разорвав связь.

— Куда он делся? — завопил Малфой. — Он же не мог отсюда аппарировать!

Они переглянулись, и Снейп повернулся к Люциусу.

— Думаю, Фенрира Грейбека больше нет, — сказал он спокойно, начиная застегивать рукав рубашки.

— Что ты имеешь в виду? — переспросил Малфой.

— Под влиянием момента я пожелал ему... пропасть. Мистер Поттер подкрепил мое желание мощным потоком магии, и оно сбылось.

— Куда вы его отправили? — уточнил Рон.

— Никуда, — пожал плечами Снейп. — Полагаю, его просто... не стало. Что вы думаете, Поттер?

Гарри не думал, он знал. Он почувствовал, как их совместная сила испарила Грейбека, отменила его существование. Ничего более страшного он в жизни не совершал — беспалочковая невербальная магия за секунду сделала мысль реальностью.

— Профессор Снейп прав, — произнес Гарри, подражая спокойствию Снейпа. — Грейбека больше нет.

— И скатертью ему дорожка, — заметил Аберфорт.

Сражение наконец утихло, и все вокруг радовались, не обращая внимания на шестерых мужчин в центре зала.

Флитвик — вновь на ногах, в окровавленной мантии — со значением сказал:

— Позвольте мне объяснить, что случилось, — он сделал паузу и, убедившись, что его внимательно слушают, продолжил: — Я изгнал его, хотя не уверен, куда. Но он где-нибудь еще объявится. И уж конечно тут не было никакого пугающе сильного, беспалочкового и невербального волшебства. Ни у кого нет возражений, джентльмены?

Он выжидающе на них уставился.

— Я согласен, — произнес Аберфорт. — Его убрал Филиус. И нечего выдумывать всякие страшилки, люди могут не то подумать. Мистер Уизли?

— Точно, — подтвердил Рон. — Профессор Флитвик заставил его убраться подальше.

— Впечатляющий образчик изгоняющей магии, профессор, — вступил Малфой. — Вы же в молодости выиграли несколько дуэльных чемпионатов?

— Безусловно. Целых три подряд.

Выслушав официальную версию исчезновения Фенрира Грейбека, Гарри и Снейп снова переглянулись.

В глазах Снейпа читалось сомнение. Гарри понимал Флитвика: если бы правда всплыла, то вызвала бы страх, а потом и подозрения. Объединенная сила, укрощенная заклинанием для службы магическому сообществу, поощрялась и приветствовалась. К всемогуществу же было совсем другое отношение. Но удастся ли ему солгать? Гарри вспомнил о Дарах Смерти, которые, благодаря его решению, так и остались легендой. В общем-то, похожая ситуация.

— Жаль, что вы с Гарри не видели заклинания Филиуса, Северус, — настаивал Малфой. — Выдающееся зрелище. Но вы все еще были заняты призывом Пожирателей.

Снейп по-прежнему колебался. Гарри пожал плечами, передавая ему право решать. Тогда Снейп повернулся к Флитвику и вежливо произнес:

— Отличная работа, Филиус.

Вот и все. То, что произошло на самом деле, никогда больше не упомянут.

Гарри, пытаясь отдышаться, оглядывал мрачную картину вокруг: четверо авроров погибли — кто-то накинул мантии на их тела; у Минервы МакГонагалл полностью сгорели волосы с одной стороны; у Анджелины Джонсон ручьем шла носом кровь. Судейская скамья еще дымилась.

На полу покоились сто двадцать три Пожирателя Смерти. Кое-кого обмотали с ног до головы трансфигурированными простынями, других обездвижили. Террору Волдеморта по-настоящему пришел конец.

Во внешнем круге лежала Долорес Амбридж — в одном розовом бюстгалтере (правда, сейчас прикрытая мантией сердобольного аврора) и с выражением экстаза на лице. Никто не знал, как давно она приняла Метку. Видимо, ни она, ни ее любовник Фенрир не заметили вызова, поглощенные своим рандеву. Анджелина успела оглушить Амбридж до того, как та осознала, что покинула свой будуар.

К сожалению, Анджелина не ожидала, что в воронку аппарации затянет еще и Грейбека. Он-то и сломал Анджелине нос, пытаясь сбежать. Фенрира Грейбека не принимали в ряды Пожирателей, и то, что его удалось поймать, было внезапной удачей.

Флитвик залечил нос Анджелины и протянул ей платок.
— Когда Амбридж придет в себя, ее ждет неприятный сюрприз, — заметил Рон.

— О, все гораздо хуже, — подмигнула Анджелина.

— В смысле? — спросил Гарри.

— Ну… — пояснила Анджелина. — Мне никогда как следует не удавался «Ступефай», так что я использовала «Петрификус».

Флитвик расхохотался.

— Что? — не понял Гарри.

— Мистер Поттер, — учительским тоном произнес Снейп, — научись вы чему-нибудь в Хогвартсе, вы бы знали разницу между действием «Ступефая» и «Петрификуса». В первом случае жертва не только не может шевельнуться, но и лишается чувств. Тот же, на кого наложили «Петрификус Тоталус», не в состоянии изменить неудачное выражение лица, но зато полностью осознает происходящее вокруг. — И впервые на памяти Гарри Снейп улыбнулся.

Позже, рассказав все Гермионе и Джинни и дождавшись, пока утихнет истерический хохот, Гарри и Рон признали: самые злобные ухмылки Снейпа меркли по сравнению с его улыбкой.


Конец 1 части




Глава 11. Часть вторая: Малфои

~О~ Все, что угодно ~О~

На следующий день Гарри, Рон и Гермиона вернулись в Нору вместе с недовольной Джинни. Троица друзей собиралась в три часа пополудни отправиться порт-ключом в Австралию, чтобы забрать родителей Гермионы. Министр Шеклболт взял на себя расходы за дорогостоящее международное путешествие и обеспечил быстрое одобрение запроса о порт-ключе.
Визенгамот настаивал, чтобы Министерство пригласило Гарри участвовать в суде над Пожирателями Смерти. Некоторые члены Визенгамота справедливо указали, что Гарри все равно унаследует место Блэков, а его присутствие на процессе подкрепит значимость приговоров в глазах общества. Гарри вежливо отказался. Он уезжал в Австралию, и к тому же ему не нравилось, когда его так выделяли. Друзья намеревались лететь маггловским самолетом, но Министр убедил их принять в подарок порт-ключ как знак того, что между ними сохранились хорошие отношения.
За час до отбытия Гермиона перетряхнула чемодан Рона. Закатывая глаза, она объясняла, что зимой «там, где все ходят вверх ногами», им понадобится летняя одежда. Гарри улыбался, слушая их добродушные пререкания, и радовался, что до последней минуты тянул со сборами. Разведать погоду в Австралии он тоже не догадался.
Пока он зашвыривал выстиранные миссис Уизли вещи в дорожную сумку, Джинни с несчастным видом сидела рядом. Рон уже высказывал догадку, что она грустит из-за того, что ей не предложили поехать (Молли пригрозила прибить Рона, если они осмелятся), но Гарри считал, что дело не в этом. Джинни казалась глубоко расстроенной, когда они покидали Хогвартс, и Гарри подозревал, что причина заключается именно в отъезде из школы.
В два тридцать они собрались на кухне, чтобы напоследок выпить чая. Джинни вдруг вскочила и, отводя взгляд, попросила Гарри выйти с ней на минутку поговорить наедине.
Гарри совсем не нравилось ее уныние, и он был рад ей помочь. Они вышли на улицу и несколько минут в молчании прогуливались по пышно цветущему — и кишащему садовыми гномами — двору. Наконец Джинни остановилась и начала ковырять грязную тропинку носком кроссовка.
— Джинни, скажи уже, что бы там ни было.
Она вздохнула, быстро взглянула на Гарри и снова отвернулась.
— Что угодно, Джинни, ты же знаешь…
— Пожалуйста, не обещай ничего, пока не услышишь, о чем я прошу. Иначе ты можешь пожалеть.
Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть в глаза:
— Джинни, я не шучу. Я здесь и готов на что угодно.
Гарри даже испугался, заметив выступившие у нее слезы. Совсем на нее не похоже.
— Я не хочу тебя просить, но я должна, Гарри. Должна.
— Хорошо.
— Гарри, пожалуйста, попытайся спасти Драко Малфоя от потери магии.
— Хорошо.
Джинни истерично рассмеялась.
— И все? Вот так просто, и ты ему поможешь?
— Я сделаю все, что смогу. Раз ты хочешь этого, то получишь. Именно это и значит «что угодно», Джинни.
— Но ты ненавидишь его! — крикнула она. — И терпеть не можешь использовать свою известность!
— Да, но еще больше я ненавижу видеть тебя несчастной, — Гарри улыбнулся ей.
Она бросилась ему на шею и крепко сжала в объятиях.
— Эй, эй, Джинни, — поддразнил он, — у меня ничего не выйдет, если ты меня сейчас задушишь.
Джинни улыбнулась ему дрожащими губами.
— Спасибо, Гарри. Ты самый лучший.
— Я еще ничего не сделал. И нет гарантий, что у меня получится, ты же знаешь. Но сначала нужно предупредить Рона и Гермиону, что они поедут в «страну чудес» без меня. Если я должен спасти тощую задницу Малфоя, то у меня нет времени на марш-броски по австралийскому бушу.
— Прости… Я знаю, что ты так ждал этой поездки…
Он ухмыльнулся:
— Ну, не думаю, что они сильно по мне соскучатся.
Когда они вернулись на кухню, было уже без пяти три, так что вдаваться в подробности времени не осталось. Гарри наскоро обнял своих лучших друзей, пообещал почаще писать, и они исчезли. Рон расстроенным вовсе не выглядел: он сразу же сообразил, что всю поездку будет наедине с Гермионой.
К счастью, до Молли это дошло только после того, как они отбыли. Гарри с затаенным весельем наблюдал, как сначала на ее лице появилось изумление, а потом она пошла в гостиную, бормоча под нос, что уж Гермионе-то можно доверять…
Гарри взял Джинни за руку, и они снова вышли из дома, направившись к ручью, что тек у края сада. Там они уселись на траве в тени ивы.
— Ну, хорошо, Джин. Не нужно быть Трелони, чтобы понять, что ты влюбилась в Драко Малфоя. Признаюсь, это несколько неожиданно, и мне непросто понять такую перемену. Так что, попробуешь объяснить?
— Я знаю… Это странно. Я попытаюсь, — она глубоко вздохнула. – Я скучала по тебе весь прошлый год. Очень скучала. Не только из-за влюбленности, хотя поначалу и это тоже, но и потому, что мы провели вместе столько времени. А еще в Хогвартсе было нелегко.
Она заправила огненно-рыжую прядь за ухо и посмотрела на Гарри.

— Я часто сидела под деревом на берегу озера, одна, и делала домашние задания. Те, здоровенные, про... Да все равно. Однажды я учила Зелья и наткнулась на непонятный кусок. Я никак не могла в нем разобраться, прочитала его пару раз вслух, повторила, стараясь понять. И тут откуда-то выскочил Малфой и объяснил мне его.

Джинни покачала головой, явно припоминая свое тогдашнее изумление. Слабая улыбка тронула ее губы.

— Он с воодушевлением разложил все по полочкам. Сразу было видно, что он обожает Зелья. Потом он опомнился, немного смутился и попытался улизнуть обратно в замок, но я схватила его за руку, поблагодарила и спросила, откуда он взялся, — она пожала плечами. — Он сказал, что тоже любит сидеть под этим деревом, только с другой стороны, лицом к лесу, чтобы укрыться хоть на время от Крэбба, Гойла и еще каких-то слизеринцев. Он часто бывал там одновременно со мной, но огромный размер дерева позволял нам обоим сидеть под ним, не мешая друг другу. После я продолжала приходить туда, потому что считала это место своим. Я не знала, там Драко или нет, и, в общем-то, даже не думала о нем. Однажды он заговорил. Ответа явно не требовалось, и я промолчала. Ему просто нужно было выговориться. Он совсем не такой, как все думают, Гарри. Драко любит родителей и ненавидел Волдеморта. Он забавный и милый. Но его мучает то, каким он стал, и он пытается поступать правильно, даже когда выбора особо нет.

Джинни посмотрела на Гарри.

— Ты знал, что Снейп его крестный? Драко часто задавался вопросом, на чьей стороне Снейп. Он подозревал, что директор Дамблдор попросил убить себя, и считал это верным ходом, ведь таким образом Снейп получил безграничное доверие Волдеморта. А еще смог спасти Драко и его родителей от гнева их хозяина. Он перечислял мне случаи, когда Снейп защищал студентов от Кэрроу, и особенно выделил нашу отработку с Хагридом после того, как мы с Невиллом и Луной пытались украсть меч. Драко любит Снейпа и готов ради него на все. Я сомневалась насчет Снейпа, но не спорила. Со временем я тоже начала говорить вслух, когда было особенно плохо. Он никогда не отвечал, но мне становилось легче от того, что кто-то слушает.

— Вы подружились? — спросил Гарри.

— Нет. Он все равно задирал нос при всяком удобном случае, это его неотъемлемая черта. Но он приводил учеников к Комнате по требованию, а не к Кэрроу, а еще упоминал при мне, какие части замка собирались патрулировать слизеринские префекты той или иной ночью. Гарри, он впустил Пожирателей в школу, и у него есть Метка, но он не заслужил потери магии. Он не убийца. Он поступал плохо, но только чтобы спасти свою семью. Я на его месте сделала бы так же. Он не виноват, что родился Малфоем, а не Уизли, и что его семья выбрала не ту сторону, — взмолилась Джинни дрожащим голосом. — Если он потеряет магию, то покончит с собой. На прошлой неделе я поймала его за варкой ужасного зелья — " Молнии смерти". Он ничего не объяснил, но я увидела в его глазах просьбу и потому ничего не сказала Снейпу. Драко не хочет жить сквибом, поэтому и не строит планы на будущее. Если они заберут его магию, он умрет в тот же день. Я не могу этого позволить. Я... Я хочу, чтобы он жил, — Джинни с мольбой взглянула на Гарри.

Гарри вспомнил, как Драко солгал в Малфой-мэноре, притворился, что не узнает их, и как не дал Крэббу и Гойлу убить его в Комнате по требованию.

И ведь он сам не смог бросить Драко на верную смерть, хотя возвращаться за ним было так опасно. А позже в тот день Рон еще раз спас Драко в битве.

Они испытывали взаимную ненависть с самого начала, но в критический момент, когда все стояло на кону, помогли друг другу. Гарри не раз задавался вопросом, что случилось бы, если бы он попытался помочь плачущему в туалете Плаксы Миртл Драко, а не покалечить его.

Или тогда, в первый день, в поезде, удалось бы им подружиться, если бы он пожал Драко руку? Драко все равно остался бы нахалом — богатым самодовольным маленьким нахалом, повторяющим каждое слово своего папеньки.

— Утром я пойду в Министерство и поговорю с Шеклболтом. У нас немного времени. Суд над Пожирателями Смерти состоится послезавтра, и приговор вынесут сразу же, если только они не предоставят воспоминания для комиссии. Как считаешь, у Драко есть что-нибудь?
— Нет. Я слышала, как он говорил со Снейпом. Он считает: одно то, что он принял от Волдеморта Метку, равняет его с остальными. Гарри, ты полагаешь, так оно и есть?
Гарри задумался. Мог ли Малфой на самом деле выбирать? Если бы его отец сидел в Азкабане, а мать попала в лапы Волдеморту, как бы он сам поступил? В такой ситуации и выбора-то не было.
— Нет, Джинни, не думаю, — он сочувственно ей улыбнулся. — Какой смысл зваться Мальчиком, Который Выжил и Человеком, Который Убил Волдеморта, если хоть иногда не пользоваться преимуществами, которые дает подобное положение? Я сделаю все, что в моих силах, обещаю, — он сжал ее руку.
Взгляд Джинни заставил Гарри подумать, что Малфой — счастливчик, пусть он этого и не знает.




Глава 12.

~О~ Перед судом ~О~

Вечером Гарри связался с кабинетом Министра и принял предложение временно присоединиться к Визенгамоту, чем приятно удивил Шеклболта. Для него согласие Гарри означало дополнительный политический вес. Они сошлись на том, что на следующий день в час пополудни Гарри займет место Блэков в Визенгамоте на время суда.

Шеклболт пояснил, что управятся они быстро: наличие Темной Метки само по себе рассматривалось как доказательство вины, достаточное для установленного стандартного наказания. Предоставившие воспоминания Пожиратели Смерти (таких набралось всего тринадцать) получили отсрочку. Специальная комиссия решала, могут ли содержащиеся в них сведения смягчить приговор.

Гарри пока официально не приняли в члены Визенгамота, поэтому он не имел права носить традиционные одеяния. Однако Шеклболт намекнул, что для такой оказии подойдет только парадная мантия. За прошедший год Гарри немного вытянулся, да и нарядная мантия, которую он надевал на свадьбу Билла, а позже укрывался вместо одеяла в палатке, знавала лучшие времена.

Он решил отправиться пораньше утром в Косой переулок и прикупить новых вещей. Вечер же провел за изучением порядка работы и традиций Визенгамота, штудируя найденную в небольшой коллекции Норы книгу. Впрочем, когда пришла пора ложиться спать, Гарри чувствовал себя только еще больше запутавшимся.

Утром он как раз выходил из «Дырявого котла», когда начали открываться магазины. В последний раз Гарри был в Косом переулке, когда они отправлялись грабить банк, замаскировав Гермиону в Беллатрикс Лейстрейндж. С тех пор многое изменилось: почти все магазины снова открылись, даже кафе Фортескью — и улица вновь обрела присущую ей магию. Гарри расплылся в улыбке — он обожал Косой переулок!

Сначала он зашел в Гринготтс, где чувствовал себя неуверенно, несмотря на все заверения Флитвика. К его изумлению, гоблины вели себя как обычно. Однако когда он попросил сопровождающего в хранилище, откуда-то появился Грипхук. В руках он держал маслянную лампу.

— Гарри Поттер, — поприветствовал Грипхук Гарри, вперив в него пронзительный взгляд.

Они забрались в маленькую тележку, и та покатилась в подземелья. Поездка прошла в молчании. Тележка остановилась напротив хранилища Гарри. Когда он открыл дверь, то обнаружил, что за ней нет ни одной монетки. Гарри с минуту таращился в пустоту, а затем обернулся к Грипхуку. Тот сотрясался от безмолвного смеха, слезы градом катились по его щекам. Припомнив объяснения Флитвика о гоблинском чувстве юмора, Гарри снова заглянул в хранилище и даже не удивился, когда увидел привычные горы золота.

— Видели бы вы свое лицо, — фыркнул Грипхук. — Бесподобно!

— Жаль, что я не видел лица главы Гринготтса, когда он узнал, что вы помогли мне с ограблением, — парировал Гарри.

— О да, — Грипхук утер слезы. — Тоже незабываемо...

— Было много проблем? — спросил Гарри, забеспокоившись.

— Нет. Меня повысили, — Грипхук довольно улыбнулся и добавил: — Хотя не думаю, что кому-нибудь удастся повторить ваш подвиг, даже если им помогут изнутри. Этот взлом очень пригодился банку: мы улучшили систему безопасности. Но мы перед вами в еще большем долгу, Гарри Поттер. Мы не скоро забудем услугу, которую вы нам оказали. Волдеморт не испытывал большой любви к нашему народу.

— Ну ладно, — сказал Гарри, сунув целую горсть монет в кошелек. — Значит, я могу рассчитывать на лучший процент?

Грипхук снова расхохотался. Потом снова вытер лицо и заметил:

— Неплохо... Ну что, закончили?

— Да, — ответил Гарри.

Грипхук закрыл хранилище и отдал ключ Гарри. Возвращались они тоже в молчании.

— Грипхук, — вдруг спросил Гарри, — каким образом я могу сделать кого-то своим наследником?

— А, предусмотрительно, очень предусмотрительно, юный Поттер. Давайте пройдем в мой кабинет.

Гарри проследовал за Грипхуком по извилистому коридору вглубь банка. Они миновали множество дверей: больших, явно предназначенных для волшебников, и поменьше, только для гоблинов. На двери роскошно обставленного кабинета Грипхука были начертаны руны, на полу лежал искусно вытканный золотистый ковер, стояла кованая бронзовая мебель, обтянутая темно-коричневой кожей. Оттенок стен напоминал об осеннем лесе, а позади стола висел гобелен, где трепетало на ветру целое поле алых маков.

Не обращая внимания на то, как Гарри восхищенно оглядывает комнату, Грипхук перешел сразу к делу:

— Поттер, Генри «Гарри» Джеймс, — произнес он и постучал длинным пальцем по огромному шкафу.

На столе появились три книги в кожаных переплетах.

— Ага, вот они, — пробормотал Грипхук.

— Мое имя Генри? — изумился Гарри. — Вы уверены?

Взгляд Грипхука ясно показал, что тот думает о таком идиотском вопросе.

— Гарри — это прозвище, мистер Поттер. В вашей семье принято давать имя Генри. Вашего отца звали Джеймс Генри Поттер, деда по отцовской линии — Генри Румпельштильцкен Поттер, а прадедушку – Чарлус Генри Поттер. Кстати, его женой была Дорея Блэк, которой мистер Сириус Блэк приходился внучатым племянником.

— О. Хм… Ладно. Значит, Генри. Как странно…

Грипхук закатил глаза:

— Далее, Гарри Поттер. Пусть вам уже больше семнадцати, но вы еще не достигли магического совершеннолетия. Оно наступит либо когда вы войдете в свою полную магическую силу, либо когда вам исполнится двадцать один год.

— Полную? Я стану еще сильнее? — переспросил Гарри.

— Нет, Гарри Поттер, — тяжело вздохнул Грипхук. — Магическая… зрелость, если хотите, означает, что волшебник получает доступ ко всей своей силе, которая до той поры дремлет в его магическом ядре.
— В самом деле? — Гарри никогда об этом даже не слышал и сейчас был поражен до глубины души.

Грипхук покачал головой и проворчал:

— Ради Бодрога, почему они не учат этому магглорожденных и выросших у магглов? – он снова вздохнул и вымученно продекламировал: — Гарри Поттер, однажды утром вы проснетесь и поймете, что лишились почти всей магии. Весь день вас будут мучить лихорадка и галлюцинации, а затем вы потеряете сознание. Когда вы очнетесь, то вступите в свою полную магическую силу. В этот день, или когда вам исполнится двадцать один, вы станете совершеннолетним с точки зрения магии и получите доступ ко всему наследству, — он наклонился вперед, и глаза его блеснули. – К сожалению, только тогда мы сможем обсудить истинные размеры вашего имущества, — он потер руки и прибавил: — И уверяю, Гарри Поттер, оно весьма... значительно.

Грипхук откинулся на спинку кресла и пододвинул к Гарри одну из книг.

— Вам принадлежат имения Поттеров, Блэков и Люпинов. Последнее, однако, если не случится ничего непредвиденного, перейдет магу-метаморфу Теодору Генри Люпину по достижении им трехлетнего возраста.

— Эй, эй, погодите, я что-то совсем запутался. Почему я вдруг оказался владельцем имущества Люпинов, и каким образом трехлетний Тедди сможет распоряжаться хотя бы второстепенным хранилищем?

— Он и не сможет. До его совершеннолетия этим займутся его опекуны — его бабушка миссис Андромеда Калисто Тонкс и вы. Но именно вас мистер Ремус Люпин еще до рождения сына указал своим единственным наследником, и им вы и останетесь, пока Тедди Люпину не исполнится три года.

— Я этого не знал. Постойте, моя тетя Петуния считалась моим официальным опекуном. Почему же она не распоряжалась моими счетами?

Грипхук фыркнул.

— Не глупите. Может, ваша тетя и заботилась о вас лично, но финансы Поттеров до самого вашего совершеннолетия останутся в надежных руках, — он усмехнулся, обнажив очень острые зубы. — В моих.

Гарри рассмеялся.

— И каким образом они туда попали? — уточнил он.

— Ваш отец стал совершеннолетним во время войны. Он был аврором и не имел ни времени, ни желания анализировать инвестиции, делать долгосрочные вложения или планировать покупку и продажу имущества. Я же являюсь финансовым советником семейства Поттеров еще со времен вашего прадеда Артура Генри Поттера, поэтому ваш отец доверил мне управлять всем состоянием. Я продолжил свою работу и после его смерти, а затем занялся и собственностью Блэков, так как мистер Блэк оставил все вам.

— Ясно. Отлично. Рад, что хотя бы еще пару лет мне не придется об этом думать, — заявил Гарри. — Но я бы все же хотел составить завещание на случай своей непредвиденной смерти. Имущество Блэков пусть отойдет Тедди Люпину, а Поттеров — Рону Уизли. Это возможно?

— Проблем никогда не возникает лишь при наследовании сыном предыдущего главы рода. При условии, что он полноправный волшебник, конечно. Я не могу дать гарантии, что Дома Блэков и Поттеров примут ваш выбор, особенно в случае Рона Билиуса Уизли, ведь вы не кровные родственники. Но завещание фигурально поставит их во главу рода, а чем именно руководствуется древний Дом при одобрении наследника, никому не известно.

Грипхук постучал по двум книгам и произнес имена наследников Гарри. Книги открылись на уже составленном завещании.

— Прикоснитесь палочкой внизу страницы и скажите «Прочитано и одобрено», потом подпишите, пожалуйста, — велел он.

Гарри так и сделал.

— Значит, я могу указать своих наследников до совершеннолетия? — поинтересовался он.

— Безусловно. Завещание — это магический контракт, а их можно заключать, как только волшебнику исполняется семнадцать. До тридцать первого июля тысяча девятьсот девяносто седьмого года у вас бы ничего не получилось. Магические контракты, заключенные лицами моложе семнадцати лет не имеют юридической силы, — Грипхук покачал головой. — В этой вашей школе не помешало бы ввести обучение основам законов. Не представляю, как волшебник может называться полноценным членом общества, не зная элементарных вещей.

Он поднялся.

— Ну, Гарри Поттер, если у вас есть еще какие-то вопросы, давайте встретимся в другой раз. Меня ждут дела.

— Кажется, это все.

По дороге в приемный зал банка Гарри с благодарностью произнес:

— Большое спасибо за терпение и за то, что уделили мне время, Грипхук. Я узнал много нового. До свидания.

— До свидания. Передавайте наилучшие пожелания моему четвероюродному кузену по троюродной линии и скажите, что я обошелся с вами мягко.

— Это вы про гигантского кальмара, да?

Грипхук вновь захохотал и помахал Гарри на прощание. Удалился он, все еще посмеиваясь.

Гарри был доволен собой. Интересно, что скажет об этой встрече Флитвик? Удалось ли ему достойно ответить дальнему родственнику Филиуса?

Далее Гарри отправился к мадам Малкин за нарядной мантией для заседания Визенгамота.

— Если мантия вам нужна немедленно, я наложу специальные заклинания для быстрой подгонки по фигуре, но вам придется доплатить, а после прислать ее мне обратно для закрепления эффекта. Такие заклинания со временем выветриваются, — предупредила Гарри мадам Малкин, недовольная тем, что не может сделать все как следует с первого раза.

— Понимаю, мадам Малкин, — улыбнулся ей Гарри, — но это действительно срочно.

— А по какому случаю вам понадобилась мантия, мистер Поттер? — уточнила она.

— Я участвую в заседании суда над Пожирателями Смерти как наследник Дома Блэков.

— Ах, мистер Поттер, какая честь! Тогда давайте выберем мантию в официальных цветах Визенгамота! Смотрите, какой отличный оттенок пурпурного.

Она сняла с плечиков мантию, выбрала строгие черные брюки, белую рубашку со стоячим воротничком, пурпурно-золотой полосатый галстук и бархатный бордовый жилет. Потом она отвела Гарри в комнатку с зеркалами с трех сторон и велела все примерить.

Мадам Малкин каким-то образом узнала, что он готов, и лишь слегка стукнула в дверь перед тем, как зайти. Гарри чувствовал себя словно мальчишка, примеряющий вещи отца — настолько все оказалось большим. Но мадам Малкин велела ему встать на небольшую скамеечку перед зеркалом и несколькими сложными пассами палочкой мгновенно подогнала всю одежду по размеру.

Бордовая мантия из тонкой шерсти с золотистой атласной каймой ниспадала к ногам изящными складками. Широкие и длинные — до колен — рукава подчеркивали оторочку, над застежкой виднелись высокий воротничок рубашки и галстук. Гарри распахнул мантию и залюбовался контрастом жилета, каймы и элегантных черных брюк, которые выгодно обрисовывали его худощавую фигуру.

— Ух ты. Спасибо. Очень... красиво, — сказал приятно удивленный Гарри.

Мадам Малкин улыбнулась ему:

— По-настоящему высоким вы не будете, мистер Поттер, но все же вы немного вытянулись за последние пару лет, так что вполне можете носить подходящие по размеру мантии. У вас прекрасные пропорции тела и стройная фигура, которые, несмотря на небольшой рост, придают вам изящества и ловкости. Есть, чему позавидовать.

Гарри вспыхнул, но собственное отражение в зеркале ему понравилось. Приободрившись, он купил целый гардероб: школьную и нарядную одежду, мантии на каждый день и даже несколько пар традиционных брюк с подтяжками (обычно он предпочитал им джинсы).

Еще он выбрал материал для жилетов: с гербом Блэков (зеленый с тремя черными воронами); Поттеров (темно-синий с пятью маленькими белыми цветками); с маленькими серебристыми змейками на сером фоне (в честь того, что был змееустом); небесно-голубой с золотыми снитчами и, наконец, темно-красный с золотым гриффиндорским львом. Мадам Малкин помогла найти подходящие галстуки.

Гарри также купил носки, майки и трусы своего размера, пообещав себе как можно скорее избавиться от старого тряпья Дадли. Изношенные кроссовки он заменил на приглянувшиеся ему высокие кожаные ботинки. У него появилась надежда, что, возможно, теперь, в одежде не на три размера больше, ему удастся почувствовать себя не таким маленьким и тощим.

Он переступил порог магазина мадам Малкин в новой бордовой мантии, расстегнутой так, чтобы был виден жилет, наконец-то ощущая свою принадлежность к миру волшебников. В этот час в Косом переулке царило оживление: покупатели, дельцы и гуляки беззаботно наслаждались чудесным утром на вновь переполненной людьми улице. Прохожие приветствовали друг друга, а некоторые останавливались поболтать. И каждая улыбка казалась празднованием победы над тьмой.

Гарри наложил на себя мощные отвлекающие чары и незамеченным пробрался сквозь толпу, с удовольствием окунувшись в атмосферу всеобщего хорошего настроения. Он чувствовал удовлетворение от того, чего достигли его друзья и весь Орден. Такая прогулка была куда лучшим празднованием победы, чем любой из официальных банкетов, на которые его приглашали.

Он зашел в лавку Оливандера. Она процветала: во время войны палочки многих полукровок и магглорожденных забрали и уничтожили, и сейчас Министерство оплачивало их замену. Внутри, с министерскими талонами в руке, стояли в очереди несколько волшебников и ведьм.

Вид битком набитых полок — совсем как в первое посещение много лет назад, при покупке волшебной палочки — поразил Гарри. Он знал, что приспешники Волдеморта опустошили магазин.

Молодая стройная женщина с такими же пронзительными серыми глазами, как у Оливандера, и светлыми волосами, заплетенными в толстенную косу до пояса, обслуживала покупателей. Она очень походила на Оливандера, и Гарри решил, что видит перед собой его дочь. Он приблизился к прилавку.

Эта женщина явно разбиралась в палочках не хуже самого Оливандера и отлично ориентировалась в запасах лавки. Она уверенно вынимала коробки своими изящными тонкими руками, а мягким, мелодичным голосом без запинок выносила вердикт каждой пробе палочки.

Наконец посетителей поубавилось, Гарри отменил отвлекающие чары и обратился к ней:

— Извините, мисс. Могу я увидеть мистера Оливандера?

Она озадаченно посмотрела на него, явно не понимая, каким образом он внезапно очутился возле прилавка, но, по крайней мере, сразу его узнала.

— Он в заднем помещении, мистер Поттер. Проходите, не сомневаюсь, что он будет рад вас увидеть.

Она приподняла откидную доску, чтобы Гарри смог пройти за прилавок, неопределенно махнула в сторону задней части магазина и сосредоточилась на следующем покупателе.

Гарри прошел мимо громоздящихся до потолка рядов с коробками — настоящий лабиринт. И магия каждой палочки словно пыталась найти своего владельца и нашептывала что-то Гарри. Наконец он добрался до двери и тихонечко постучал.

— Входите, мистер Поттер, — раздался немолодой, но еще сильный голос. Откуда Оливандер узнал, кто стучит?

Маленькую комнату заливал солнечный свет. Вместо одной стены бесчисленные квадратики стекла составляли огромное окно. На высоком стуле за рабочим столом сидел Оливандер. На глазу у него красовалась ювелирная лупа, и он тщательно укладывал волос единорога вдоль отполированной тонкой палочки черного цвета.

— Эбеновая, двенадцать дюймов, с волосом из гривы единорога. Удобная и гибкая, упругая. Прекрасно подойдет для Чар.

Палочка на секунду ярко замерцала, и длинный белый волос будто провалился внутрь нее.

— Немногим людям доводилось стать свидетелями такого момента, мистер Поттер. Это секреты ремесла, — Оливандер осторожно опустил готовую палочку на зеленый шелк в длинную узкую коробку. — С другой стороны, вы знаете о палочках гораздо больше, чем обычные волшебники, — он снял лупу и улыбнулся Гарри. — Вы когда-нибудь задумывались о карьере мастера волшебных палочек, мистер Поттер?

— Э… Нет… Как-то не думал. — Такое Гарри в голову не приходило.

— И хорошо, у вас бы ничего не вышло, — захихикал Оливандер. — Ваша магия сияет, словно свет маяка, и такая же прямая. Создание волшебной палочки требует кое-каких хитрых манипуляций, к которым вы совершенно не приспособлены. Вы знаете, что ни один гриффиндорец не становился мастером палочек? Только слизеринцы, всегда. Увы, моя дочь Эдельвейс, которая управляет сегодня магазином, училась в Равенкло. Однако мой внук Орион уже учится нашему ремеслу. Ему только восемь, но у меня нет сомнений по поводу его будущего факультета. Палочки говорят с ним так же, как со мной. Он станет моим наследником…

— Я рад, что вы вернулись к работе, сэр. Косой переулок совсем не тот без вашего магазина.

— Спасибо, мистер Поттер. Я здесь только благодаря вашему своевременному вмешательству. Я бы недолго еще продержался в лапах этого безумца.

— А я бы не смог победить его, если бы не знания о палочках, которыми вы со мной поделились, мистер Оливандер.

— Значит, мы квиты, мистер Поттер, а? — Оливандер непонятно посмотрел на Гарри. — Могу я взглянуть на вашу палочку?

Гарри не любил расставаться с ней, но разве можно было отказать ее создателю? Он с неохотой протянул ее Оливандеру, который принял палочку обеими руками, с благоговением приподняв так, чтобы на нее падал солнечный свет.

— Одно из лучших моих творений, — сказал он. — А то, что ее удалось починить, только делает ее еще более особенной.

Он закрыл глаза и провел кончиком пальца вдоль палочки, а потом улыбнулся:

— Она будет с вами до конца, мистер Поттер.

Вспышка света окутала палочку, будто настигнувшее заклинание, и Оливандер вернул ее Гарри. Тот поспешно схватил палочку и внимательно осмотрел.

— Вы оказали мне большую честь, доверив мне свою палочку. Я кое-что ей добавил, — Оливандер усмехнулся, заметив перепуганный вид Гарри: — Не волнуйтесь, ничего страшного. Я очень редко применяю эти чары, потому что они подходят не всякой палочке и не всякому ее владельцу. Отныне вы всегда будете чувствовать, где ваша палочка. Она никогда случайно не выпадет из руки, и никто не сможет отнять и воспользоваться ею, если только вы сами не разрешите. Чары сделали ее невосприимчивой к Экспелиармусу и похожим заклинаниям. Возможно, в мирные времена вам это и не пригодится… Но кто знает?

Гарри взглянул на палочку. Она выглядела прежней. И все же сейчас она не просто удобно ложилась в руку, а словно стала ее продолжением, частью него самого. Он крутанул палочку на кончике указательного пальца и заулыбался. Его охватило чувство, что он никогда больше не уронит и не потеряет ее.

— Ух ты, спасибо сэр. Это замечательно.

— Не стоит. Мне нечасто доводится использовать эти чары… Так что мне было приятно. А сейчас мне пора возвращаться к работе. – И Оливандер вытащил из похожего на колчан футляра толстую ветку.

— Боярышник, — пробормотал он себе под нос, — с норовом…

Он будто уже забыл о Гарри.

— Мистер Оливандер?

— Да?

— Магазин кажется нетронутым. Я думал, что Волдеморт…

— Да. Он забрал весь товар. Однако его ожидал неприятный сюрприз: коробки самовозгорелись вместе с палочками внутри. Это почти стоило мне жизни. Так что большинство коробок сейчас пустует. Мы выставили их для того, чтобы вселить в покупателей уверенность. Сегодня наши запасы составляет лишь пара сотен палочек, которые хранились в Гринготтсе, и именно поэтому мне необходимо вернуться к работе.

— Конечно. Простите. Приятно было повидать вас, сэр. Прощайте.

Но Оливандер уже углубился в работу и больше не обращал на Гарри внимания. Он прошел обратно в магазин, Эдельвейс кивнула ему на прощание. Гарри знал, что никогда не сможет запросто общаться с Оливандером. Но и забывать о том, что, когда все висело на волоске, тот принял сторону Света, тоже не следовало. И неважно, слизеринцем он был или нет.

Гарри наколдовал Темпус и увидел, что времени осталось в обрез. Он направился в «Дырявый котел» и оттуда перенесся по каминной сети в Министерство. Там он, как обычно, попытался предоставить свою палочку для регистрации, но чиновник лишь удивленно на него посмотрел:

— Только посетители регистрируют палочки, сэр. Не члены Визенгамота.

— О, точно. Конечно.

Гарри зашагал к лифту, размышляя, что только что встретил единственного (за исключением Снейпа) волшебника, которого не впечатлила личность Гарри Потера…

В зале суда уже собралось множество людей; члены Визенгамота дружелюбно переговаривались друг с другом. Кингсли Шеклболт поджидал Гарри в дверях. Он приветствовал Гарри улыбкой и проводил внутрь.

— Гарри, спасибо, что присоединился, — Шеклболт подмигнул ему. — Отличная мантия, молодой человек. Теперь ты выглядишь как уважаемый волшебник.

Гарри улыбнулся, довольный комплиментом.

— Где мое место, Кингсли?

— В первом ряду, позади Главного Дознавателя, ее помощника и меня. Первое же свободное место слева. Вон там, между Битрутом и Кэрроу.

Посмотрев на изумленное лицо Гарри, Кингсли добавил:

— Это главная ветвь рода Кэрроу. Кузены очаровательной парочки, которая терроризировала Хогвартс. Тебе понравится глава Дома Кэрроу. Она приятная пожилая леди и раньше преподавала Чары в колледже Мерлина.

— А, ну ладно. Думаю, мне стоит занять свое место.

— Да. Мы уже начинаем.

Они спустились по крутым ступеням, которые разделяли ложу надвое. Кингсли сел на место спереди, а Гарри пробрался к своему. Когда он приблизился, глава Дома Битрут встал и поприветствовал его официальным поклоном. Гарри поклонился в ответ, чувствуя страшную неловкость и неуверенность. Накануне он успел прочитать про обычай встречать главу Дома поклоном, но, конечно, еще никогда не делал этого сам.

Видимо, ему удалось не опозориться, потому что Битрут с улыбкой представился. Это был слегка лысеющий мужчина среднего роста, с яркими голубыми глазами, розовыми щеками и губками бантиком.

— Кларенс Омер Битрут к вашим услугам, мистер Поттер. Большая честь познакомиться с вами.

Ну и как следовало на такое ответить?

— Э… Спасибо. Рад знакомству, сэр.

Битрут просиял и сел. Значит, и тут удалось ответить правильно. Гарри повернулся к пожилой женщине, которая с царственным видом сидела по другую сторону места Блэков. Он снова поклонился.

— Добрый день, мадам. Гарри Поттер. Я присутствую от имени Благородного и Древнего Дома Блэков, — произнес он традиционное приветствие, о котором читал вечером.

Пожилая леди улыбнулась, и хитрые искорки в ее глазах не уступали тем, что были у Альбуса Дамблдора.

— Ну, садитесь уже, юноша, а то у меня шея затечет.

Гарри тут же опустился на свое место. Она похлопала его по колену.

— Молодец, Гарри. Вы все сделали правильно. Я Роза Прюэтт, из Благородного Дома Кэрроу. Вы куда лучше старой Вальбурги. Наиглупейшая была женщина, со смехотворной чистокровной гордостью… «Безупречно чист», ну конечно. Впрочем, это же теперь и ваш девиз.

— Ну да, только я думаю, что его истинное значение не имеет никакой связи с кровью. Иначе Дом Блэков не признал бы меня наследником, — улыбнулся Гарри. — Полагаю, отныне он станет отсылкой к чистоте сердца и намерений тех, кто принадлежит этому Дому. Что скажете?

Мадам Прюэтт совершенно по-девчачьи хихикнула.

— Мне нравится, Гарри. Так гораздо лучше.

Гризельда Марчбэнкс, Главный Дознаватель Визенгамота, постучала молоточком, прерывая все разговоры. Она сидела между Министром Магии и чопорным седым волшебником с усами-щеткой и в очках в форме полумесяца. Ясным и громким голосом она провозгласила начало суда.




Глава 13.

~О~ Суд ~О~


— Пристав, пожалуйста, введите мистера Терциуса Валдо Яксли.

Шею заключенного охватывал подавляющий магию ошейник, а руки и ноги — кандалы. На мантии грязно-коричневого цвета с обеих сторон красовалась надпись «Азкабан». Судебный пристав снял с Яксли кандалы, но как только он опустился в кресло в центре зала, вокруг его запястий и лодыжек тотчас обвились цепи.

— Дознаватель Мински? Приступайте, — велела Гризельда.

Седовласый волшебник выровнял лежащую перед ним стопку бумаг и монотонно произнес:

— Подсудимый, назовите свое имя.

— Терциус Валдо Яксли, глава Могучего и Достойного Дома Яксли, — с вызовом заявил Яксли.

— Боюсь, уже нет, сэр. Вам вменяют в вину то, что вы — Пожиратель Смерти...

— И горжусь этим! — перебил Яксли.

— Замечательно, — отмахнулся Мински и продолжил: — Так как вы не предоставили суду воспоминаний, способных смягчить наказание, все ваше имущество переместят из личного хранилища в Гринготтсе в специальный фонд помощи пострадавшим, согласно указу Министерства под номером один-четыре-три-два-тире-три-три-три, одобренному Визенгамотом в августе тысяча девятьсот девяносто восьмого года. За передачей средств проследит Фримис, глава Волшебного Банка Гринготтс. Аврор Чарльз Гектор Чавез под присягой засвидетельствовал, что уничтожил вашу палочку после вашего ареста. Вы можете добровольно выпить навсегда подавляющее магические способности зелье, либо на вас наложат чары Принуждения. Вопросы?

— Да как вы смеете судить меня! Вы недостойны даже лизать ботинки Темного Лорда! — завопил Яксли.

— В отличие от вас, вероятно, — заметил Мински.

От необычного на вид радужного зелья, поднесенного приставом, Яксли отвернулся.

Мински выждал с минуту, а затем изрек:

— Видимо, все же Принудительное.

Он взмахнул палочкой, и Яксли тут же перестал упираться и залпом выпил слегка дымящееся зелье. Он склонил голову, а пристав снял с него подавляющий магию ошейник. Цепи спали с рук и ног Яксли.

— Мистер Яксли, теперь вы сквиб. Любое физическое насилие с вашей стороны повлечет за собой заключение в Азкабане, — предупредила его Гризельда Марчбэнкс.

— Физическое насилие! За кого вы меня принимаете? За маггловского бандита? — выплюнул Яксли.

— Если вас не встречают родственники, то от имени суда вам выдадут смену простой одежды, пять галлеонов и пять английских фунтов. Прощайте, мистер Яксли, и удачи, — заключила Гризельда Марчбэнкс, заметно смягчившись.

— Мне не нужны ваши подачки! Я — Яксли! Вы еще пожалете, когда Темный Лорд вернется! Он уничтожит вас!

— Мистер Яксли, уверена, вам сообщили, что мистер Том Риддл мертв, без всякой надежды на воскрешение. Вам лучше смириться с этим и сосредоточиться на своем будущем.

Яксли рассмеялся и заявил:

— Ты глубоко заблуждаешься, Марчбэнкс! Погоди, еще увидишь!

В сопровождении судебного пристава он направился к выходу в вестибюль, где его уже ждала высокая темноволосая женщина с саквояжем.

Как и предсказывал Кингсли, приговор и его исполнение заняли едва ли десять минут. Все указывало на то, что суд долго не продлится.

— Ну, — заметил Мински, — неплохо прошло... Предлагаю назначить перерыв на чай в пять и ужин минут на сорок в восемь. Если завтра начнем пораньше, то к вечеру уже вполне можем закончить.

Все согласились, и Гризельда попросила:

— Пристав, введите мистера Альберта Бальтуса Роквуда.

Весь день повторялось одно и то же. Некоторые Пожиратели раскаивались, другие от потери магии впадали в отчаяние или ступор, наконец, кто-то огрызался и угрожал, как Яксли. Гарри с удовлетворением заметил, что все они были здоровы, в чистой одежде, без следов побоев или издевательств.

Однако никто из них после лишения магии и освобождения не проявлял физической агрессии. И каждого встречали у дверей родственники.

Некий Антон Джей Бэрроу, поставщик редких, крайне опасных и запрещенных ингредиентов, все повторял, оправдываясь:

— Это был лишь бизнес, ничего более, уверяю! Я принял Метку для того, чтобы он покупал мой товар! Я считал это обычным контрактом с отличным покупателем редких ингредиентов! Я никому не причинял вреда!

— А как вы думаете, куда потом шли эти ингредиенты, мистер Бэрроу? — уточнил Мински. — На производство сливочного пива? Их единственное применение — зелья, которыми пытают, мучают и убивают. И вы несете ответственность за каждое их использование.

— Но ведь это был только бизнес! Бизнес! — продолжал настаивать Бэрроу, даже когда все уже закончилось.

Гарри охватило любопытство. Он спросил у Розы Прюэтт:

— А каков юридический статус Метки? Из исследования профессора Флитвика я знаю, что в ней содержится элемент порабощения, который привязывал Пожирателя Смерти к Волдеморту, но как рассматривает подобное закон?

— Лучше спросите об этом Гризельду, мистер Поттер. Чтобы задать вопрос, просто поднимите руку, как в школе.

— Но мне не хотелось бы мешать...

— Вы здесь не просто в качестве свидетеля, мистер Поттер, вы — полноценный участник заседания. У вас есть вопрос, и очень хороший. Задайте его.

— Ладно, — чувствуя себя немного глупо, Гарри поднял руку.

На столе Гризельды вспыхнул свет, и передний ряд кресел развернулся лицом к ассамблее. Мистер Мински произнес:

— Визенгамот предоставляет слово Дому Блэков. Прошу, мистер Поттер.

Гризельда Марчбэнкс и Министр, которых Гарри знал по Ордену Феникса и запросто звал по именам, подбадривающе улыбались ему. Но он все равно смутился. Мистер Мински изобразил вежливое внимание.

Гарри набрал полную грудь воздуха, мысленно приказал себе не начинать вопрос с «Э-э» и сказал:

— Прошу прощения, что прерываю. Я бы хотел уточнить, чем является Темная Метка с юридической точки зрения.

— Это важный вопрос, мистер Поттер, — ответила Гризельда, и Гарри слегка расслабился. — Несмотря на скрытый элемент порабощения, Темная Метка, прежде всего, — свидетельство добровольного союза между Пожирателем Смерти и его... Повелителем. Как и все подобные соглашения, это считается законным контрактом, на что мы и опирались, разрабатывая наказание. Я ответила на ваш вопрос, мистер Поттер?

— Да, да. Спасибо.
Кресла развернулись обратно, и Гризельда Марчбэнкс попросила пристава ввести следующего Пожирателя Смерти, Эразмуса Брутуса Блюгума — светловолосого здоровяка, с которым Гарри не раз сталкивался. Однако он не стал вслушиваться в рассмотрение дела, потому что мысленно праздновал победу.

Гарри пришел в Визенгамот в полной уверенности, что покажет себя настоящей скотиной: воспользуется положением Мальчика, Который Выжил, Человека, Который Убил Волдеморта и своей ролью в поимке Пожирателей. Иными словами, сыграет на своей славе и том, что магический мир чувствовал себя обязанным ему. Гарри пообещал Джинни сделать все, что в его силах, чтобы спасти Малфоя, но не испытывал восторга и презирал то, как пришлось бы поступить. А теперь ему и не нужно было.

Его охватило такое облегчение, что вместо ожидаемой тошноты он почувствовал душевный подъем, когда без двадцати пять Гризельда распорядилась привести Люциуса Абракаса Малфоя. Пристав уведомил ее, что тот был отпущен под расписку. И в этот момент в зал суда вошли Люциус, Нарцисса и Драко Малфои. Люциус сразу же прошел в центр зала и уселся в кресло для обвиняемого. Цепи чуть шевельнулись, но остались лежать на полу.

Мистер Мински посмотрел на Люциуса поверх очков:

— Обвиняемый, назовите свое имя, — сказал он скучающим тоном.

— Люциус Абракас Малфой.

— Мистер Малфой, вам вменяют в вину то, что вы — Пожиратель Смерти. Вы не предоставили суду воспоминаний, способных смягчить вину, поэтому ваше личное имущество будет передано судом в фонд помощи жертвам, палочка — уничтожена, а вы сами должны выпить подавляющее магию зелье. Вопросы?

— Нет, — Люциус Малфой был поразительно спокоен. Он вынул из нагрудного кармана небольшой золотой ключ и положил его на обитое бархатом дно подноса, который появился возле его кресла.

— Это ключ моего личного хранилища в Гринготтсе, — пояснил он, а затем, поколебавшись, достал палочку. — Моя палочка была сломана, поэтому я использовал палочку моего отца.

— Мне жаль, мистер Малфой, но если вы владели этой палочкой больше тридцати семи дней, — Малфой согласно кивнул, — по закону она принадлежит вам. Вы обязаны сдать ее или уничтожить в нашем присутствии.

— Хорошо, — Люциус явно собирался сломать ее пополам об колено, но внезапно замер и обратился к Гризельде: — Ваша честь, могу я воспользоваться ею в последний раз перед тем, как лишусь магии?

Гризельда повернулась сначала к Кингсли, затем к мистеру Мински — оба едва заметно кивнули.

— Так как она до сих пор оставалась у вас, не думаю, что тому есть препятствия, мистер Малфой. Но поторопитесь, пожалуйста.

Малфой поднялся, взял прислоненную к креслу трость и трансфигурировал ее в букет алых роз с длинными стеблями. Затем подошел к изумленно взиравшей на него Нарциссе, у которой в глазах стояли слезы, и преподнес ей букет.

Вернувшись к креслу в центре зала, Малфой переломил об колено палочку и одним глотком осушил кубок с переливающимся зельем. Он скривился от вкуса, по телу прошла заметная дрожь, — и все кончилось. Люциус Малфой больше не был волшебником.

Он поставил опустевший кубок на поднос, положил туда же обломки палочки и прошел в зал, к жене. Нарцисса взяла его за руку и ослепительно улыбнулась ему, хотя по ее щекам катились слезы. Он склонился и поцеловал ее в висок, а потом повернулся к Драко и крепко его обнял.

Не дожидаясь, пока назовут его имя, Драко сам направился к только что оставленному его отцом креслу.

— Обвиняемый, назовите себя, — сказал мистер Мински все тем же скучающим тоном, даже не подняв головы.

— Драко Аттикус Малфой, — голос Драко звучал безжизненно, и лицо его было бледным, но испуганным он не выглядел.

Гарри поднял руку, и на столе Гризельды вновь загорелся свет. Три передних сиденья развернулись в его сторону, и мистер Мински произнес:

— Визенгамот предоставляет слово представителю Дома Блэков. Прошу, мистер Поттер.

На этот раз и Гризельда, и Кингсли, и мистер Мински смотрели на него вопросительно.

Гарри готовил свою речь весь день и потому убежденно заговорил:

— Главный Дознаватель, Министр, уважаемые члены Визенгамота, как ранее подтвердил Главный Дознаватель, Темная Метка — свидетельство магического контракта, связывающего Пожирателя Смерти с так называемым Лордом Волдемортом. Как в случае с любым контрактом, этот имеет законную силу, только если оба волшебника являются совершеннолетними при его заключении. Когда обвиняемый Драко Аттикус Малфой, родившийся пятого июня тысяча девятьсот восьмидесятого года, получил Метку, ему едва исполнилось шестнадцать. Таким образом, невзирая на наличие на его руке Темной Метки, он никогда не был Пожирателем Смерти, поскольку его контракт не имел законной силы.

Члены Визенгамота принялись оживленно перешептываться. Наконец мистер Мински подался всем телом к Гарри и спросил, глядя на него поверх очков:

— И почему же вы так решили, мистер Поттер?

— Я учился вместе с Драко Малфоем, сэр. Мы одноклассники, или были одноклассниками, неважно. Он всего на пару месяцев меня старше. Тем летом, перед шестым курсом, когда он получил Метку, мне еще даже не разрешали аппарировать.

Он не ответил на вопрос Мински, но тот понимающе кивнул.

— Есть ли у вас личные мотивы желать оправдания мистера Малфоя, мистер Поттер? — спросил кто-то из задних рядов.

— Никаких. Я его вообще терпеть не могу, — признался Гарри.

— И почему же, мистер Поттер? — уточнила Гризельда Марчбэнкс.

— Он придурок, — пожал плечами Гарри, будто извиняясь.

Раздались смешки.

— Каков папаша, таков и сынок, — снова пробормотал кто-то позади.

— И все же вы полагаете, что он не заслуживает участи остальных Пожирателей Смерти, — заявила Гризельда. Она утверждала, а не спрашивала, но Гарри счел нужным пояснить:

— Мы с Драко Малфоем разные стороны одной медали. Наши судьбы были предопределены обстоятельствами рождения, семьями, поступками родителей. Мне удалось убить Волдеморта. Ему не удалось убить Дамблдора. Я видел произошедшее на башне той ночью: директор оказался полностью во власти Драко Малфоя, но тот опустил свою палочку. Нелегко идти против предначертанного судьбой. В ту ночь он сделал выбор, который говорит о нем намного больше, чем наличие Темной Метки на его руке.

— Спасибо, мистер Поттер. Вы помогли предотвратить весьма прискорбную судебную ошибку, — произнесла Гризельда Марчбэнкс. Ее кресло вновь повернулось к обвиняемому и публичным свидетелям. — Суд постановляет, что контракт между Томом Марволо Риддлом и Драко Аттикусом Малфоем, о заключении которого свидетельствует Темная Метка, был заключен до совершеннолетия мистера Малфоя, а потому не имеет законной силы и является недействительным. Все обвинения против мистера Драко Малфоя сняты. Мистер Малфой, вы свободны.

Драко приподнялся в кресле, но тут же рухнул обратно. Прикрыв лицо ладонями, он сделал несколько глубоких вдохов, затем встал и с бесстрастным видом зашагал к родителям. Нарцисса отложила букет и раскрыла ему объятия, и тогда маска Драко наконец дрогнула. Он бросился в объятия матери и расплылся в счастливой улыбке. Несколько мгновений они крепко обнимали друг друга, а Люциус обхватил руками их обоих. И только через пару минут, все еще улыбаясь, они разомкнули объятия.

Нарцисса взглянула на Гризельду:

— Спасибо, ваша честь. Спасибо за моего сына.

— Пожалуйста, миссис Малфой, — мягко ответила Гризельда.

Нарцисса благодарно посмотрела на Гарри, и он улыбнулся в ответ. Люциус же ему кивнул.

— На этой радостной ноте давайте сделаем двадцатиминутный перерыв, — все тем же монотонным голосом предложил Мински.

Гризельда стукнула молоточком.

— Принимается. Соберемся вновь в пять двадцать.

Гарри поспешил нагнать Малфоев.

— Малфой! Э... То есть, Драко, — уточнил он, когда к нему повернулись все трое Малфоев. — Можно тебя на минутку?

Лицо Драко снова приняло непроницаемое выражение, но он кивнул. Нарцисса и Люциус отошли, а Гарри и Драко отступили в нишу возле большого окна.

— Что тебе нужно, Поттер? Изъявление моей вечной благодарности? — спросил Малфой дерзко.

Гарри хихикнул.

— Ага, точно. Перестань, Малфой, а то меня стошнит. К тому же, я сделал это не для тебя, будь уверен.

Драко пристально посмотрел на него.

— Значит, ты решил отплатить за то, что моя мать солгала Темному Лорду, чтобы защитить тебя?

Гарри покачал головой, позабавленный. Все-таки, слизеринцы воспринимали мир совсем по-другому.

— Нет, Малфой. Я сделал это для очень дорогого мне человека, который бы поступил так же, окажись я в нужде.

— Для Снейпа?

А? Снейп?! С чего Малфой решил, что речь идет о Снейпе? Гарри решил обдумать это позже, а сейчас просто снова покачал головой:

— Нет, Малфой. Как ни удивительно… Для Джинни Уизли.

Драко тотчас отбросил притворство и взглянул на него с изумлением и искренним интересом.

— Почему? При чем тут твоя девушка?

— Мы расстались больше года назад, Драко. И мне показалось, что она... прониклась к тебе симпатией.

Бледные щеки Драко внезапно стали нежно-розового цвета.

— Правда?

Довольный реакцией Драко, Гарри ухмыльнулся и решил больше не дразнить его.

— Я просто подумал, что тебе может быть интересно, Малфой. Увидимся. — Он отвернулся.

— Поттер?

Гарри развернулся к нему снова.

— Спасибо, — произнес Драко. И тут же добавил с усмешкой: — За то, что рассказал про Уизлетту, конечно.

Гарри улыбнулся в ответ.

— Не надо благодарить меня, благодари ее. И от меня тоже. Она попросила меня об этом и оказалась совершенно права. С возвращением, Малфой.

Больше не оборачиваясь, Гарри направился в зал суда. На губах его все еще играла усмешка, и он даже хихикнул: Драко Малфой несомненно ужасный придурок.

Судебное заседание закончилось в одиннадцать вечера, и Гарри с удовольствием бы переночевал в «Дырявом Котле», но решил рассказать про Малфоя Джинни, чтобы она не переживала зря.

Он переместился в Нору по каминной сети и обнаружил всю семью Уизли в гостиной. Джинни и Джордж играли в волшебные шахматы, Перси писал что-то на министерском пергаменте, Молли вела домашнюю бухгалтерию, а Артур читал отчет с работы, делая на полях пометки.

Гарри отряхнул мантию от сажи и поздоровался.

— Гарри! Чудесно выглядишь! — воскликнула Молли с теплой улыбкой. — Подойди-ка, у тебя осталась сажа на окантовке.

Она пробормотала простенькое чистящее заклинание.

— Ну как, Гарри? Как все прошло? — спросил Артур.

Его слова привлекли внимание всей семьи. Джинни принялась нервно кусать вернюю губу.

— Каждый случай рассматривали довольно быстро, а большинство обвиняемых были подавлены или хамили. На общем фоне выделились только Малфои. Перед тем, как сломать палочку, Люциус трансфигурировал трость в букет для жены, а Драко оправдали.

— Правда? — заинтересовался Джордж. — Как ему удалось?

— Он непричастен ко всему этому. Суд определил, что Драко получил Метку до совершеннолетия, и потому контракт, который она собой представляет, не имеет законной силы. Главный Дознаватель официально аннулировала контракт и признала Драко невиновным.

Перси одобрительно кивнул, и Молли заметила:

— Очень хорошо. Он ведь еще так молод. Нарцисса, наверное, была вне себя от радости.

— Как и Люциус, — ухмыльнулся Гарри. — Они обнимались несколько минут, а потом щеголяли улыбками до ушей — разительное отличие от их обычной манеры держаться.

Джинни встала и тихонько вышла из комнаты. Гарри, вероятно, был единственным, кто догадался, что она направилась вовсе не в туалет. Он сказал:

— Ну, заседание начнется завтра в семь утра, так что я — спать.

— Хорошая мысль, — кивнула Молли. — Завтра снова будет длинный день?

— Да. Они хотят уже завтра и закончить.

— Святые небеса! К чему такая спешка? — удивилась она.

— Мне кажется, они решили, что чем скорее покончат с судами, тем быстрее смогут забыть про войну и заняться будущим. Нет смысла растягивать процесс и держать людей в Азкабане дольше необходимого.

— Кингсли многое изменил в Азкабане. Теперь там есть колдомедики, заключенным выдают пристойную одежду и чистое белье, а еще кормят три раза в день, — отметил Артур. — Ну и, конечно, место дементоров заняли стражники-люди. Пожирателей захватили столько, что охране прислали подмогу из авроров. Мы можем гордиться тем, что сейчас условия в тюрьме гуманные, хотя это и влетает Министерству в копеечку.

Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Гарри отправился в их с Роном комнату. Но как только он притворил за собой дверь гостиной, ему на шею бросилась совершенно счастливая Джинни.

— Спасибо, Гарри! О спасибо, спасибо, спасибо!

Гарри рассмеялся.

— Пожалуйста, Джинни. Я и сам доволен. Без хорька в этом мире чего-то не хватало бы.

— Тебе пришлось надавить на них и использовать репутацию Мальчика, Который Выжил? Тяжело пришлось? — Было очевидно: она испытывает вину за то, что ему пришлось пойти из-за нее на такое.

— Вообще-то, нет. Я сказал правду. Примерно так все и произошло, я просто привлек внимание Главного Дознавателя к возрасту Драко во время получения Метки.

— И тебе это просто пришло в голову? Ни с того, ни с сего? Ты что, тайный гений юриспруденции?

Гарри показал ей язык.

— Нет, конечно, нахальная девчонка. Это была счастливая случайность. Видишь, я не только тайный гений, но еще выучил парочку умных фраз... В общем, в Гринготтсе Грипхук сказал мне, что контракт имеет законную силу только если ты совершеннолетний, а три часа спустя Гризельда Марчбэнкс описала Метку как физическое свидетельство контракта. Вот и все. Это просто совпадение, и я рад, что не пришлось пользоваться своей известностью.

— Ну, — сказала Джинни, — случайность или нет, меня ты впечатлил. И я тебе очень благодарна. Так... он свободен?

— Да, Джинни, Драко Малфой свободен. Уверен, он не сразу свыкнется с этой мыслью. Должно быть, он немало пережил, когда Кингсли объявил, какое наказание ожидает Пожирателей Смерти. Но теперь ему придется решать, что делать дальше.

— Даже если я его больше никогда не увижу, я все равно рада, — задумчиво отозвалась Джинни.

— Понимаю, но вот на то, что ты его больше не увидишь, я бы не рассчитывал. Ты же знаешь поговорку: фальшивый кнат всегда вернется.

Она заулыбалась:

— Да ладно тебе. Спасибо еще раз, Гарри. А ты уже спать? Мне, наверное, стоит вернуться к шахматам, а то Джордж начнет удивляться, куда я запропастилась. Спокойной ночи.

Гарри поднялся по лестнице. Чувствовал он себя превосходно, хотя и страшно устал, а наутро его ожидало очередное бесконечное заседание суда. Он снял одежду и рухнул на кровать.

Следующий день в точности повторил предыдущий. В семь тридцать вечера перед судом предстали последние Пожиратели — брат и сестра Кэрроу. Оба исходили ядом и злобой и покинули зал в сопровождении своей матери, живо напомнившей Гарри Вальбургу Блэк. Дознаватели были очень довольны, что все закончилось. Небольшой комитет собирался рассмотреть воспоминания тринадцати подавших прошение Пожирателей Смерти и решить их судьбу. Гризельда объявила набор желающих войти в комитет, но Гарри не откликнулся на призыв, так что на этот раз его обязанности подошли к концу.

Гризельда и Кингсли поблагодарили Гарри за своевременное вмешательство, которое помогло избежать непоправимого, а несколько членов Визенгамота раскланялись с ним перед уходом. До Норы он добрался около девяти вечера.




Глава 14.

~О~ Благодарность ~О~

Гарри необходимо было расслабиться, а потому он сразу же спросил Джинни, не хочет ли она полетать. Джинни с удовольствием согласилась, и они, болтая, вместе поднялись по лестнице, чтобы переодеться. Гарри снял мантию и едва успел убрать ее в шкаф, как кто-то постучался в комнату.

— Гарри? — В комнату неуверенно заглянул Артур Уизли.

— Сэр?

— Гарри, тебя хочет видеть Северус Снейп. Он ждет в гостиной.

Сердце Гарри отчего-то пустилось вскачь.

— Снейп? Что ему нужно?

— Не знаю. Думаю, тебе лучше самому спуститься и выяснить.

Что могло понадобиться Снейпу? Извинившись перед Джинни и пообещав ей полетать утром, Гарри ринулся вниз, перепрыгивая через две ступеньки.

На первом этаже его встретила Молли. Она прошептала:

— Он в гостиной. Я принесу кофе чуть позже?

Она явно искала предлог, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, и Гарри ощутил благодарность.

— Да, спасибо, миссис Уизли. Было бы здорово.

Он постарался взять себя в руки, но все равно запнулся об угол ковра и неловко ввалился в комнату. К счастью, Снейп стоял к нему спиной, и Гарри успел выпрямиться до того, как тот обернулся.

Выглядел Снейп очень… по-снейповски. Черная мантия, черные волосы, сложенные за спину руки и бесстрастное лицо.

— Добрый вечер, профессор Снейп. Чем я могу помочь вам, сэр? – вежливо спросил Гарри.

Несколько секунд Снейп молча осматривал его с головы до ног, и Гарри вдруг почувствовал себя не в своей тарелке из-за своего необычного внешнего вида: он все еще был в узких брюках, рубашке с галстуком и бархатном жилете.

— Мне рассказали, что произошло вчера на заседании Визенгамота, — ответил Снейп мягко. Гарри внезапно обнаружил, что ему очень нравится этот глубокий, низкий и мелодичный голос.

— Э-э… Да?

Ответом ему стал пристальный взгляд, от которого стало еще неуютнее.

— То, что вы сделали для Драко, неоценимо, мистер Поттер. Так же как и то, что вы сделали… для меня во время вызова Пожирателей Смерти.

Из неудобной ситуация быстро превращалась в невыносимую. Если Гарри правильно понял, то Снейп пытался выразить благодарность. Но то, что этот человек — после всего, что он совершил и претерпел — чувствовал себя обязанным благодарить, было абсолютно неприемлемо.

— Сэр, я сделал только то, что считал правильным, в обоих случаях. Вам не за что меня благодарить, скорее это я…

Снейп жестом приказал ему замолчать.

— Не думаю, что Драко Малфой решит навязываться вам с непрошеными благодарностями, мистер Поттер. Ему это не свойственно, впрочем, как и мне. Но мне показалось, что в прошлом я был несколько… несправедлив в своих суждениях о ваших мотивах. Мне бы хотелось, чтобы вы об этом знали.

— О…

Мантия взметнулась, и в следующую секунду Снейп уже стоял у камина с коробочкой порошка в руках. Он коротко кивнул Гарри:

— Спокойной ночи, мистер Поттер. — И исчез во вспышке зеленого пламени и вихре черной ткани.

Гарри плюхнулся на диванчик. Из всех странных моментов, выпавших на его долю, эта короткая встреча с Северусом Снейпом, пожалуй, уверенно вошла в десятку лидеров. Что все это значило? У него не было ни малейшего представления.

В комнату вошла Молли, левитируя перед собой поднос с двумя дымящимися чашками кофе.

— Ой! Куда он делся? — удивилась она.

— Уже ушел, — пожал плечами Гарри.

— И чего он хотел? — поинтересовалась она, не скрывая любопытства.

Молли подсела к Гарри, взяла одну из чашек и сделала глоток. Судя по всему, она решила не переводить кофе зря.

— Поблагодарить меня, кажется. Или, может… извиниться? Не уверен, — ответил все еще сконфуженный Гарри.

Молли сочувственно похлопала его по руке.

— Ох, дорогой мой, должно быть, ужасно неловко вышло. Ручаюсь, это вряд ли скоро повторится, — заключила она радостно.

Молли улыбнулась ему и допила кофе. Опустив чашку обратно на поднос, она приобняла Гарри одной рукой и добавила:

— Тебе нужно отдохнуть. А завтра будет новый день.

Из уст Молли Уизли даже подобные банальности звучали мудро и успокаивающе. Гарри последовал ее совету: теперь он даже порадовался, что полет с Джинни сорвался, потому что внезапно осознал, насколько устал. Через пятнадцать минут он уже лежал в кровати. В полудреме его мысли сами собой вернулись к тому, какой теплый и чувственный голос у Снейпа. Утром Гарри проснулся с перепачканным спермой животом, но не придал этому значения. В конце концов, ему было всего восемнадцать.



Глава 15.

~О~ Он сволочь, но наша сволочь ~О~


Двадцать седьмого августа вернулся Рон. Гарри решил провести оставшиеся до начала учебы дни в Норе. Он наслаждался материнской заботой Молли, нескончаемо отличной погодой, вечерними беседами Артура с детьми о будущем (Гарри участвовал в них как полноценный член семьи), прекрасным садом, нескрываемым счастьем Джинни и возможностью наконец просто побыть легкомысленным юнцом.

Никогда еще Гарри не чувствовал такой беззаботности. Неужели вся его жизнь отныне будет такой? Он искренне на это надеялся.

Однажды вечером, когда они только что закончили ужинать, в заднюю дверь вошел Рон.

— Привет, народ! — заявил он, посмеиваясь.

Молли вскочила, кинулась к нему и чуть не задушила его объятиями. Все начали наперебой задавать вопросы, так что при всем желании он не смог бы на них ответить, а Молли продолжала покрывать его поцелуями.

— Где Гермиона?

— Как все прошло?

— Вы нашли ее родителей?

— Как тебе Австралия?

— Ма! Ма! Дай же мне вздохнуть! Меня не было всего пару недель, Мерлина ради! — поддразнил Рон Молли.

— Я просто очень рада, что ты дома, — ответила она с улыбкой.

— Правда? Ни за что бы не подумал! — пошутил он, целуя ее в макушку.

— С возвращением, сынок, — Артур улыбался, наблюдая за совершенно счастливой Молли.

Джинни согнала с дивана Джорджа и сказала:

— Иди сядь сюда и рассказывай!

— Что я тебе, кусок мяса? — возмутился Джордж с пола, изображая ярость.

— Ты — вчерашняя новость, Джордж. А теперь цыц, — велела Джинни.

Рон развалился на диване и посмотрел на нее:

— Что, даже чаю не предложишь?

Она пнула его пяткой в бедро:

— Говори уже, Рон, а то прокляну!

Рон снова рассмеялся — было очевидно, как он рад вновь оказаться дома — и начал рассказывать. С родителями Гермионы все прошло не совсем так, как планировалось. Их удалось легко отыскать в Мельбурне (красивом городе с кучей машин и забавно говорящими, но дружелюбными магглами) и без заминок восстановить их воспоминания, но они решили остаться в Австралии и продолжить управление небольшой прибрежной гостиницей, чем ужасно поразили Гермиону.

— Съехали с катушек, — подытожил Рон. — Кому еще охота жить в месте, где водятся две тысячи девятьсот видов пауков?
Единственное, что нарушало безоблачное счастье родителей Гермионы " Там Внизу", — непонятные сны о маленькой девочке с пушистыми волосами и карими глазами, которые преследовали их обоих. Теперь они все вспомнили и были рады снова увидеть дочь, но не имели ни малейшего желания возвращаться к карьерам зубных врачей. Гермиона решила остаться с ними подольше и собиралась добраться до Хогвартс-экспресса порт-ключом.

Даже в Австралии Рон и Гермиона следили за новостями из Британии и с удивлением прочитали о том, что Драко Малфою удалось избежать печальной судьбы. Их изумление только возросло, когда стало ясно, что Драко освободили благодаря вмешательству Гарри.

— Знаешь, Гарри, забавно, но мы и правда обрадовались, — признался Рон. — Малфой — сволочь, но, хм, он наша сволочь. А что насчет " Грандиозного Жеста" Люциуса?
" Грандиозным Жестом" последнее колдовство Люциуса назвал " Пророк".

— Не думаю, что это была игра на публику, — заметил Гарри. — О Люциусе Малфое можно много чего сказать, но он и правда любит жену.

— Ну, теперь от нее зависит его выживание, — заключил Рон. — Так что ему лучше ее не злить...

— Ну да, наверное. Только это временно. Поместье и остальное имущество отойдут Драко, когда ему исполнится двадцать один.

— Ничего себе, только представь. Столько деньжищ, — вздохнул Рон. — Наверное, здорово. Скорее всего мы его больше не увидим.

~О~


Рон глубоко заблуждался. Тем же вечером, когда они все собрались в гостиной и шумно играли в подрывного дурака, звякнул камин. Джордж, сидевший к камину ближе всех, ответил на вызов, и в очаге появилось лицо ДракоМалфоя.

— Хорек! — воскликнул Джордж. — Ошибся камином, приятель!

Малфой подчеркнуто проигнорировал его и поискал взглядом Артура. А затем официальным тоном спросил:

— Мистер Уизли, могу я войти?

Гарри заметил, что Джинни внезапно побледнела, и приобнял ее за плечи.

— Конечно, юный Малфой, входите, — вежливо ответил Артур.

Гарри невольно восхитился смелостью Малфоя, осторожно, но сосредоточенно ступавшего между представителями рыжеволосого семейства, которое он годами безжалостно и безудержно оскорблял. Миссис Уизли, штопавшая носки, с любопытством посмотрела на Драко — высокого, красивого и хорошо одетого молодого человека, — а он склонил голову в приветственном поклоне.

— Добрый вечер, мадам.

Молли тепло улыбнулась ему: хорошее воспитание она всегда одобряла. Затем он повернулся к Артуру и снова поклонился:

— Сэр.

— Мистер Малфой. — В глазах Артура блеснула смешинка.

— Я прошу позволения поговорить с вашей дочерью наедине.

Джинни вздрогнула, и ее бледные щеки окрасил румянец. Остальные Уизли в изумлении таращились на Драко, разинув рты.

Если Артур и удивился, то на его манеры чистокровного волшебника (пусть и слегка подзабытые за ненадобностью) это не повлияло.

— Конечно, молодой человек. Джинни, почему бы тебе не показать мистеру Малфою сад?

Малфой подошел к Гарри и Джинни и предложил ей руку, поприветствовав Гарри сухим " Поттер".

Гарри усмехнулся и заметил, как у Драко чуть дрогнул уголок рта.

Как только Драко с Джинни вышли, комната буквально взорвалась криками. Младшие Уизли, наконец, оправились от шока, но Гарри не стал вслушиваться в их догадки и возмущенные восклицания. Он наблюдал за безмолвной беседой Молли и Артура: поднятой бровью, промелькнувшей улыбкой, пожатием плеч, кивком.

Наконец, все вернулись к игре, хотя мысли были сосредоточены на Джинни и Драко.

— Пожалуй, пойду посмотрю, все ли с ней в порядке, — сказал Джордж, поднимаясь.

— Сядь, Джордж, — строго велел Артур. — С ней все в порядке. К тому же, твоя сестра умеет за себя постоять.

— Но, пап... — возразил Рон, который думал примерно то же самое, что и Джордж.

— Неужели ты считаешь, что одного Уизли недостаточно, чтобы размазать по полу какого-то Малфоя? — спросил Артур, повысив голос.

Гарри про себя рассмеялся тому, как мистер Уизли манипулировал сыновьями. Теперь пойти проверить, как справляется Джинни, значило бы поставить под сомнение ее способности, а подобного они бы ни за что не допустили.
Прошло очень напряженных полчаса. Наконец, Джинни и Драко вернулись. На плечи Джинни была накинута мантия Драко, а сам он выглядел безупречно в костюме с удлиненным пиджаком.

Вновь проигнорировав остальное семейство, Драко обратился к Артуру и Молли:

— Как глава Дома Малфоев, я прошу позволения переговорить с вами как с главой Дома Уизли, сэр.

Артур взглянул на улыбнувшуюся ему жену и встал.

— Предлагаю выпить чашечку чая на кухне, Драко.

— Спасибо, сэр.

Джинни сбросила мантию и перекинула ее через спинку отцовского кресла. Затем она снова села рядом с Гарри, намеренно не глядя на остальных и нервно теребя зубами нижнюю губу. Молли смотрела на Джинни с любящей улыбкой.

Джордж, Рон и Перси наперебой заговорили:

— Мам, что происходит?

— Джинни, что понадобилось этому типу?

— Что Малфою нужно от отца?

— Возвращайтесь к игре, — безапелляционно оборвала их Молли. — Уверена, их разговор не займет много времени, так что вы сможете выяснить все у них.

Гарри легонько сжал локоть Джинни. Она посмотрела на него сияющими глазами и расплылась в счастливой улыбке. Довольный Гарри улыбнулся в ответ. Через пятнадцать минут из кухни вышли Артур и Драко. Артур передал ему мантию, они пожали друг другу руки, и Драко ступил в камин. В последний момент, перед тем как исчезнуть в языках зеленого пламени, Драко встретился глазами с Джинни. На лице его вспыхнула улыбка, подобную которой Гарри видел только один раз: в зале суда, когда Драко вынесли оправдательный приговор.

И вновь все братья Уизли заговорили одновременно, засыпая вопросами мать, отца и сестру.

Все еще стоявший посреди гостиной Артур поднял руку, и шум постепенно утих. Тогда Артур обратился к дочери:

— Джинни, — мягко произнес он, — ты сама им расскажешь или хочешь, чтобы это сделал я?

Все повернулись к Джинни.

— Что такое, Джин? Что ты нам расскажешь?

Она глубоко вздохнула и сказала чуть дрогнувшим голосом:

— Мы с Драко Малфоем... обручились.

Все ее братья возбужденно повскакивали со своих мест.

— Какого дьявола?

— Тебе всего семнадцать!

— Ты шутишь?

— Пап?

Артур устало провел ладонями по лицу. Он сел в свое кресло и обвел взглядом семью.

— Мальчики, сядьте и перестаньте махать руками.

Он настолько редко приказывал, что все мгновенно послушались.

— Драко Малфой — глава Дома Малфоев. Именно в этом статусе он пришел сюда сегодня, чтобы официально попросить позволения ухаживать за вашей сестрой. — Ему снова пришлось поднять руки в успокаивающем жесте: — Не имеет значения, что мы почти не вспоминаем, что мы чистокровные волшебники. Мы все же чистокровные, и... хм, таковы традиции.

Затем он взглянул на Джинни.

— Как давно это длится? — с любопытством поинтересовался он.

— Да, Джинни, когда ты начала встречаться с Хорьком? — напрямик спросил Рон.

— Сегодня вечером, — тихо ответила Джинни, уставившись на свои руки.

— Да что же это такое? — воскликнул Перси.

— Джинни, какого хрена? — подхватил Джордж.

— Разве ты не должна была походить с ним на свидания до того, как обручиться? — продолжал Перси, не обращая внимания на выкрики Джорджа.

— Ты же ненавидишь его, Джинни! — напомнил ей Рон.

— Он заставил ее, да? — спросил Джордж, не на шутку встревоженный всплывшими откуда-то чистокровными обручальными традициями.

Джинни подняла глаза и с жаром заявила:

— Ну все! Хватит! Я не обязана ни перед кем объясняться, но знаю, что никто этого не ожидал, поэтому сделаю исключение... Но вы трое лучше следите за языками, а не то я вас прокляну. Правда такова: я люблю Драко Малфоя уже почти год, а он меня и того больше. Вам, как и мне, прекрасно известно, что из-за положения главы Дома Драко не может ходить на свидания просто так. На нем лежит большая ответственность, и он очень серьезно к ней относится. — Она густо покраснела. — Но дело даже не в его статусе. То, что мы чувствуем... Это нельзя назвать увлечением. Мы будто… предназначены друг для друга.

Братья потрясенно на нее таращились, а Молли внезапно сказала:

— Люциус обручился с Нарциссой в день, когда ей исполнилось семнадцать. Мы еще ходили в школу, и она мечтала стать колдоведьмой. Он ей даже тогда не нравился.

Все удивленно посмотрели на Молли, а она пожала плечами:

— Что? Мы неплохо с ней ладили. Вместе сидели на Зельях и на Гербологии. Люциус тогда уже два года как закончил школу, но через два дня после ее дня рождения появился на квиддичном матче. Она была загонщиком у Слизерина, и ее факультет выиграл у Хаффлпафа. После игры Люциус заговорил с ней, они прогулялись вокруг трибун, пока остальная команда ушла в душ, и все, они обручились. Сразу после этой беседы Люциус отправился к ее деду, Поллуксу Блэку, который возглавлял в то время Дом Блэков, и договорился о начале традиционного ухаживания. Через год, почти сразу после окончания ею Хогвартса, они поженились. Андромеда думала, что Люциус заколдовал Нарциссу, но та только улыбнулась и точно так же сказала, что они предназначены друг другу.

— Джинни, но как же так! Он же слизеринец!

— Ну, думаю, тебе придется смириться с этим, Рон, — закатила глаза Джинни.

Рон обернулся к Гарри:

— Ну скажи же что-нибудь!

Гарри повернулся к Джинни, состроил торжественное лицо, притворно нахмурился, словно размышляя, произнес:

— Поздравляю! — И ухмыльнулся.

Джинни захихикала.

— Я думал, что ты собираешься ее отговорить! — в негодовании воскликнул Рон.

Гарри пожал плечами.

— Она любит его, он любит ее. Всем бы так везло, приятель. И ты же сам сказал: он сволочь, но он наша сволочь. Ну, теперь это официально.

Джинни снова засмеялась и шутливо хлопнула его по руке.

— Так он собирается вернуться в Хогвартс? — спросил ее Гарри.

— Мерлин! Не знаю! — пораженно вскрикнула Джинни и спрятала лицо в ладонях. – Немыслимо!

— Кто бы говорил, — противным голосом сказал Джордж, и все расхохотались.

— Зато я знаю, — самодовольно произнес Артур. — Драко собирается сдать ТРИТОНы в декабре, а до тех пор будет готовиться к экзаменам и выполнять обязанности помощника профессора Снейпа. А затем, как истинный Малфой, он поступит в юридическую школу.

Лицо Джинни прояснилось, когда она услышала, что Драко будет рядом с ней целых три месяца в Хогвартсе.

— Ой, Джин, твои дела совсем плохи, — поддразнил ее Гарри.

— А то я не знаю, — ответила она без всякого смущения.

— Я скучаю по Пенелопе, — внезапно вздохнул Перси. А потом вскочил и направился к выходу: — Пойду напишу ей письмо.

Он вышел, а остальные снова начали смеяться, и напряжение постепенно развеялось.

Об игре в подрывного дурака все забыли. Джинни и Джордж объединились против Рона и Гарри (который участвовал только для ровного счета) в шахматной партии. Гарри молча наблюдал за тем, как Рон планирует разгром брата и сестры, и внезапно услышал, как Молли тихо спрашивает Артура:

— Так на каком обряде вы сошлись?

— Он предложил обряд Сильвана, — ответил Артур, — но я напомнил, что ей еще год учиться, и, в свою очередь, предложил обряд Парната. Увы, правила его Дома диктуют временное ограничение. Поэтому мы остановились на обряде Манта, как было и у нас. Не менее восемнадцати месяцев, не более двух лет, без консуммации брака до свадьбы. — Они посмотрели друг на друга, и миссис Уизли хихикнула, а он с улыбкой взял ее руку в свои. — И четырехчасовые свидания под присмотром каждую неделю. Он согласился на Помфри или Флитвика, кому будет удобнее. Таким образом они смогут постоянно встречаться в школе и более официально общаться раз в неделю, что поможет им лучше узнать друг друга. Он хотел полный обряд. Каждый месяц он будет дарить ей подарок, а еще он настоял на ее встречах с будущей свекровью каждое воскресенье. Но Нарцисса довольно приятная. Думаю, все должно получиться.

— Да. Отличный выбор, Артур, — подтвердила Молли.

Гарри решил, что стоит изучить не только процедуры заседания Визенгамота, но и некоторые ритуалы и обряды магического мира. Он впервые осознал, насколько болезненно могли воспринимать отсутствие малейшего интереса к наследию волшебного сообщества такие люди, как Малфои. Они дорожили традициями, а Гарри и другие, пришедшие из мира магглов, не удосуживались хоть что-нибудь о них узнать.

Через несколько минут Молли сказала Артуру:

— Ну, теперь остались только Чарли и Гарри.

Он невольно порадовался тому, что она искренне считает его одним из своих детей. Но еще ее слова возбудили в нем любопытство: а что насчет личной жизни Джорджа?




Глава 16.

~О~ Интерлюдия для романтиков~O~


Как только они вышли за порог дома, Джинни отступила от Малфоя и скрестила руки на груди. Нахлынуло острое осознание того, что на ней всего лишь простое летнее платье, тогда как на нем — безупречная парадная мантия. Солнце садилось, окрашивая все мягким золотистым светом, в вечернем воздухе чувствовалась свежесть, трещали цикады. Джинни и Драко в молчании шагали по заросшей сорной травой дорожке, распугивая садовых гномов.

Сад поражал буйством красок. Драко и Джинни дошли до конца, туда, где заканчивались заросли роз, и все так же молча повернули обратно. Теперь Джинни смущало то, какой ветхой выглядит Нора, как попало отстроенная и поддерживаемая в вертикальном состоянии исключительно магией. Она покосилась на Малфоя, но, хотя он и смотрел на дом, лицо его ничего не выражало.

У колодца он повернулся спиной к Норе и пошел по тропинке, ведущей к реке, однако остановился на полпути у свисающих с большого клена качелей.

И тут Драко наконец встретился с Джинни взглядом.

— Поттер сказал, что мне стоит отблагодарить тебя за его помощь, — произнес он.

Она пожала плечами и подумала, что Гарри слишком много болтает.

Малфой опустил глаза, затем снова посмотрел на нее:

— А еще он сказал, что ты... прониклась ко мне симпатией.

— Гарри слишком много болтает, — заметила Джинни на этот раз вслух и тут же, покраснев, уставилась себе под ноги.

— Я годами это повторяю, но вместо благодарности заработал только сглаз, — серьезно заявил Малфой.

Джинни рассмеялась.

Драко улыбнулся и зашагал дальше по тропинке. Джинни ждала, что он еще скажет.

— Он дурень. А вот ненавидеть его по-настоящему я начал, когда нам было двенадцать лет. В день Святого Валентина, когда ты послала ему ту ужасную поэму. Я чуть не плакал от ревности, — он искоса взглянул на нее. — Поэтому я высмеял твой поступок и заставил плакать тебя.

Джинни остановилась, пораженная его признанием. Сердце билось в груди как сумасшедшее.

— В том году я не разговаривал с отцом все лето, — добавил тихо Драко. — И он до сих пор не знает, почему.

Их взгляды встретились.

— Ты чуть не умерла из-за него, и я долго не мог простить его за это, пусть он и не знал о грозящей тебе опасности, когда подсунул тебе дневник Риддла.

Джинни направилась дальше, преследуемая желанием забыть о кошмарных событиях того года.

Малфой шел рядом и продолжал:

— Я считаю, что ты должна кое-что узнать обо мне. Пусть и существует вероятность, что потом ты от меня отвернешься.

Он глубоко вздохнул и искренне произнес:

— Я отчасти трус, заносчив и тщеславен. На шестом курсе я едва не убил Кэти Белл и твоего брата Рона. Я впустил Пожирателей Смерти в Хогвартс, хотя понимал, что они могут кого-нибудь убить. Я не подозревал, что с ними будет Фенрир Грейбек, но не уверен, что это изменило бы мое решение, знай я о его участии заранее. Из-за меня покалечили и почти убили твоего брата Уильяма. Я на самом деле собирался убить Дамблдора. И несмотря на все юридические ухищрения Поттера, я добровольно принял Метку и стал Пожирателем Смерти.

Драко перевел дыхание, словно собираясь с мыслями, и продолжил:

— Я злопамятный и завистливый. И хотя я ненавидел Волдеморта и большинство других Пожирателей, я считаю, что волшебники лучше магглов, а наша культура уникальна, и что ее нужно сохранить. По моему мнению, магглорожденные и полукровки должны полностью принять ее или убираться из магического мира, — он снова замолчал, но было очевидно, что он еще не закончил. — Я люблю манипулировать другими. Я очень гордый. Я горжусь тем, что я волшебник, чистокровный и горжусь, что я Малфой.

Они остановились на берегу речки, и наступившую тишину нарушало лишь журчание воды и кваканье лягушек. Драко пытливо посмотрел в глаза Джинни:

— Я не стану врать тебе, Уизли. Может, я и люблю тебя с двенадцати лет, но если бы ты не была чистокровной, я бы не пришел.

Вот теперь Джинни поняла, что он договорил (и трусом он отнюдь не был). Она помолчала с минуту, наслаждаясь сумерками и остатками поднимающегося от нагретой за день земли тепла, а затем наконец сказала:

— Ты не сообщил мне ничего нового, Малфой, кроме того что ты... влюблен в меня уже шесть лет.

Она взглянула на Драко: этот юноша с очень холодными глазами и неулыбчивым ртом был так красив. А лицо его ничем не выдавало смятения, которое он наверняка чувствовал после подобного признания.

Собравшись с мыслями, Джинни продолжила:

— Я тоже горжусь, что я ведьма и что я дочь Гостеприимного и Великодушного Дома Уизли. Мне дорого все, что значит это имя: принимать других такими, какие они есть и жить с ними в мире. Даже с теми, кто не разделяет наших взглядов.

Она грустно улыбнулась ему.

— Именно это позволило мне беспристрастно выслушивать все, что ты говорил мне, когда мы сидели у озера по разные стороны дерева, и в самом деле услышать тебя. Я знала, что ты Пожиратель Смерти, и думала, что, узнав твои настоящие мысли, я возненавижу тебя еще больше. Но вышло совсем не так.

— А как? В смысле, как вышло? — Впервые за всю беседу голос Драко прозвучал неуверенно.

После его безжалостно правдивого описания самого себя Джинни не могла солгать.

— Я влюбилась.

Он молчал несколько минут, а потом тихо спросил:

— Ты знаешь мои самые потаенные мысли, Уизли, мои сомнения и внутреннюю борьбу и заявляешь, что любишь меня?

Джинни посмотрела на него — в его серых глазах читались удивление и надежда.

— Да. — Она ослепительно улыбнулась ему.

Драко неверяще усмехнулся.

— Я осмелился надеяться после того, как Поттер... Но я не до конца ему поверил. — Он заправил ей за ухо прядь волос и нежно прикоснулся к щеке. — Если ты не против, я буду называть тебя Джиневра, — мягко попросил он.

— Хорошо, — согласилась она. Ей понравилось, как он произнес ее имя.

Драко наклонился, не отводя взгляда, словно спрашивал разрешения, и поцеловал ее. Теплые и сухие губы ласково прикоснулись к ее губам, язык осторожно скользнул в приоткрытый в безмолвном приглашении рот. Поцелуй казался таким правильным, идеальным, будто по-другому и быть не могло.

Он слегка отстранился с улыбкой и сказал:

— Ты же знаешь, что это навсегда, Джиневра?

Джинни поняла его предупреждение: он был не склонен к мимолетным романам. У нее же и вовсе не осталось сомнений.

— Да, Драко.

Они разделили еще один поцелуй. Джинни поежилась: солнце совсем село за холмы, и сразу стало прохладно. Драко расстегнул мантию, под которой оказался изящного покроя пиджак, и накинул ее на плечи Джинни.

— Я должен поговорить с твоими родителями.

Она разгадала подтекст: глава чистокровного Дома не мог завести простую интрижку.

— Знаю.

Возвращались они в молчании. Когда они миновали колодец, на фоне ночного неба показался силуэт дома, и Драко заметил:

— Мне нравится ваш дом. Он выглядит дружелюбным.

Она стиснула его руку и чуть не споткнулась о гнома.

— Наши гномы тебе тоже нравятся? — пошутила она.

— В нашем поместье тоже есть садовые вредители, — невозмутимо парировал он. – Назойливые белые павлины…

Джинни расхохоталась. Драко с улыбкой повернулся к ней и совсем несвойственным для него непринужденным движением притянул ее в объятия.

— Я так люблю, когда ты смеешься, — прошептал он ей на ухо.

Прижавшись щекой к его груди, Джинни глубоко вздохнула. От него пахло летним дождем. Он был высоким, широкоплечим, а его руки – словно созданными для того, чтобы ее обнимать.

«Мне никогда больше не будет страшно», — подумала она невпопад и вздохнула. Его сердце размеренно и уверенно билось под ее ухом. — «Здесь будет лежать моя голова, и я буду слышать это сердцебиение каждую ночь, до конца моей жизни».

У нее не осталось никаких сомнений, и будущее виделось ей ровной широкой дорогой.

Драко по-прежнему обнимал Джинни, когда они молча зашагали к дому в полной гармонии.

Конец второй части

Примечания автора:
Одна из моих бет ненавидела вторую часть, которую, по ее мнению, буквально заполонили Малфои. «Где же снарри? » — жаловалась она.

Я же, по какой-то причине, отношусь к ним с большой симпатией. Учитывая то, каким длинным получился в итоге фик, я считаю, что вполне нормально было уделить им несколько глав и объединить эти главы в единый кусок, который и составил вторую часть, названную именем Малфоев.

Третья часть посвящена Северусу в той же мере, что и первая — Гарри, а по размеру примерно равна второй.

Четвертая часть составляет 75% фика, и именно там и начинается настоящее пиршество снарри…



Глава 17. Часть третья: Северус

~O~ Срыв. Январь 1999 года ~О~

Все началось с мелочей. Профессор Северус Снейп прогуливался у озера. Светила полная луна, под ногами хрустел снег, а дыхание белым паром клубилось в холодном воздухе. Вечер выдался ясным и морозным. Северус прятал руки в складках теплой зимней мантии, а голову его покрывал капюшон, защищавший уши от ледяного ветра. Ничто не нарушало царивших у озера тишины и спокойствия, кроме звуков его шагов и дыхания.

В свой кабинет Северус возвращался умиротворенным. Он наслаждался мыслью о том, что Волдеморта больше нет, а война, шпионаж и постоянная угроза провала остались позади, и он может сам распоряжаться своей жизнью... У двери кабинета он обнаружил юного Криви, на лице которого отражалась крайняя неуверенность, сменившаяся при виде Снейпа облегчением.

— Мистер Криви, чему обязан неудовольствию вас лицезреть?

— Отработке, сэр? Днем вы назначили мне отработку...

Ну конечно. Взорвавшийся на пятой паре котел с Перечным. Отработка в семь вечера.

— И как долго вы уже тут торчите, бессмысленно тратя время и занимая место?

Криви взглянул на свои маггловские часы. Забавно, что ни один магглорожденный так и не расставался с этим устройством.

— Час и пятнадцать минут, сэр.

— И вам, естественно, не пришло в голову, что раз меня нет, то я занят более неотложными делами, а ваша отработка перенесена на завтра?

— Э... Нет, сэр. Я не был уверен. Я думал, что вы вот-вот появитесь...

— Больше часа?

— Ну, видите ли...

— Да, мистер Криви. К сожалению, вижу. Логическое мышление и способность принимать решения вам явно недоступны. Сегодня у меня нет сил терпеть ваше слабоумие. Завтра, в то же время. Не опаздывать. А сейчас — свободны.

Странно, что он умудрился напрочь забыть о несчастном Криви. Такое случилось впервые. Ну ничего, абиссинские смоквы можно нарезать и завтра. К тому же приятно было осознавать, что одна только мысль о его недовольстве более часа продержала шестнадцатилетнего юношу в промозглом коридоре.
На следующий день он забыл в кабинете стопку проверенных эссе, которые собирался отдать первокурсникам. Пришлось заявить, что их работы — невыносимый бред, и проверить их за один присест — свыше человеческих возможностей.

В пятницу он забыл побриться и только благодаря замечанию Флитвика не пропустил учительское собрание. Вот тогда Снейп начал волноваться.

В субботу утром он позволил себе поваляться в постели до начала восьмого впервые за... Вообще впервые. Он надеялся, что излишек сна поможет его концентрации. В семь тридцать он поднялся и пошел в душ. Закончив, он собрался выходить из ванной, но заколебался: вымыл ли волосы? Он четко помнил, как выдавливал в ладонь маслянистую, защищающую волосы смесь, которую варил собственноручно, вот только когда это было? Сегодня или вчера? Кажется, вчера. Он намылил голову, и шампунь сразу же вспенился на чистых волосах.

Северус вылез из душа раздраженный и обнаружил, что не захватил полотенце. Роняя на паркет капли воды, он зашагал к комоду, куда домовые эльфы складывали свежее белье. Он никогда не пользовался полотенцем дважды и всегда брал чистое перед тем, как отправиться в душ. Всегда!

На завтрак он явился в таком паршивом настроении, что даже Флитвик предпочел держаться от него подальше.

По пути в подземелья Северус заглянул в Больничное крыло, чтобы забрать у мадам Помфри список закончившихся лекарств, и ощутил смехотворное удовлетворение от того, что не забыл об этом. Все утро он провел в лаборатории, готовя одновременно пять зелий — его любимое времяпровождение. Наконец он заткнул пробкой последний флакон со Скелеростом, оставил кипеть на медленном огне зелье Сна Без Сновидений (его предстояло закончить позже) и отправился обедать, чувствуя себя намного лучше. Дверь лаборатории осталась распахнутой настежь и без охранных заклинаний.

В следующие три недели все стало еще хуже. Северус справлялся, как мог: писал самому себе записки и следовал строжайшему распорядку дня. Несколько раз едва не дошло до катастрофы. Однажды вечером он внезапно с ужасом осознал, что понятия не имеет, какое зелье варит, и какой ингредиент должен отправиться в котел следующим. Взяв себя в руки усилием воли, он внимательно осмотрел свой рабочий стол и припомнил, что готовит Перечное. Судя по нежно-розовому цвету зелья, как раз подоспела пора добавлять листья мяты. И все же случившееся потрясло его до глубины души.

День спустя произошло нечто еще более ужасное — парализованный ледяным ужасом, Северус стоял у двери в собственные комнаты, не в состоянии назвать пароль. Целую вечность (хотя на самом деле всего минуту или две) его мозг совершенно отказывался работать. Северус не мог вспомнить ни одного пароля. Ни от гостиной Слизерина, ни от личной лаборатории, ни от своего хранилища в Гринготтсе.

Он повернулся и механически пошел прочь от двери. Сердце колотилось в груди, а рубашка взмокла от холодного пота и прилипла к спине. В конце коридора он увидел горгулью и тут же вспомнил: кальцит. Пароль от комнат был «кальцит». А от слизеринского общежития — «черная гадюка». Личная лаборатория открывалась словом «аспергилус», а хранилище в банке — «Эскалибур». Северус прислонился к стене, обессилев от облегчения.

Несколько дней спустя он сидел в кабинете, с тоской размышляя о своем ухудшающемся состоянии, когда кто-то постучал в дверь.

— Войдите!

На пороге возник студент второго курса, чье имя Северус не назвал бы сейчас и под угрозой смерти. Зато он помнил, что мальчишка неплохо управляется с зельями.

— Что такое? — пренебрежительно спросил он.

— Э… сэр. А урока сегодня не будет?

Мерлинова борода! На часах было два тридцать! Он забыл про второй курс!

— Конечно, будет! — Плевать, что он опоздал на тридцать минут, не следовало задавать ему идиотские вопросы. — Я сейчас приду. Приготовьтесь к контрольной!

Сварить Веселящее зелье они бы все равно уже не успели, а оставшееся время необходимо было чем-то занять.

Он не мог допустить повторения подобного. Следующим утром он пораньше покинул свои комнаты, чтобы не спеша поесть и ни в коем случае не опоздать на первое занятие. В коридорах царила подозрительная тишина, а в Большом зале кроме него завтракали лишь несколько человек. Северус решил, что пришел даже раньше, чем планировал. Он взял лежащий у тарелки Флитвика «Ежедневный Пророк». О… Это была суббота. Он спрятал лицо в ладонях. Больше так продолжаться не могло. Нужно было поговорить с Поппи.

К своему удивлению, он наткнулся на нее в подземельях. Но когда решил воспользоваться моментом, чтобы назначить с ней встречу, Помфри как-то странно на него посмотрела.

— Северус, я и так к тебе шла. Ты заглянул после завтрака и попросил зайти к тебе.

— Боже милостивый!




Глава 18.

~О~ Игры разума ~O~

Северус поспешно провел Помфри в гостиную и принялся расхаживать перед потухшим камином, перечисляя свои симптомы.

Догадавшись, что скорее простоит весь день на ногах, чем дождется от него приглашения присесть, она опустилась на диван.

В течение весьма удручающего получаса Северус последовательно и подробно описывал все прискорбные события, случившиеся с ним за месяц. Затем он сел рядом с Помфри.

— Так что ты думаешь, это проклятие? Опухоль? Последствия многократных и длительных Круциатусов?

Без лишних слов она встала, заставила его откинуться на спинку узкого и неудобного дивана и провела палочкой вдоль его тела, уделив особое внимание области головы и шеи.

— Физически ты в полном порядке, Северус. Здоров как бык.

— Но я теряю рассудок!

— Я не спорю с тобой, Северус, а только констатирую, что это нечто исключительно психосоматическое. Подобные кратковременные провалы в памяти у волшебников бывают только в двух случаях: при деменции, которая отражается и на физическом состоянии, и при психологическом стрессе.

— Святые небеса, женщина! — Он вскочил и заметался по комнате. — Ты внезапно выжила из ума? Стресс? Шпионить для хитроумного старца в логове маньяка — стресс! Годами, без передышек защищать свой разум и без конца спасать так называемого Избранного от последствий его собственной глупости — это я называю стрессом! Варить зелья для обеих враждующих сторон и одновременно обучать сложному, опасному предмету четыре сотни легкомысленных идиотов, которые еще и нахально тебя презирают — вот стресс! Месяцами ожидать момента, когда тебе придется убить дорогого сердцу наставника, а потом жить под прицелом ненависти тех, кого ты считал друзьями — это ли не стресс? Семнадцать часов истекать кровью на полу, надеясь, что противоядия и кроветворного, с которыми ты не расставался неделями, хватит для того, чтобы продержаться, пока не подоспеет помощь — вот настоящий стресс! Ублюдок сгинул, и моя жизнь стала спокойной как никогда!

Помфри поймала его за руку и заставила сесть рядом.

— Успокойся, Северус! — взволнованно посмотрела она на него. — Я понимаю, что ты расстроен, но ты должен себя контролировать, иначе мы не сможем найти источник проблемы!

— Ты права, Поппи, — согласился Снейп, внезапно обессилев. — Извини. Просто... Видишь ли... Мне не повезло иметь... приятную внешность или... легкий характер.

От его явного преуменьшения Поппи с трудом сдержала смешок.

— Но мой разум! Я всегда обладал... замечательным разумом. Это моя гордость, моя жизнь! Я теряю самое ценное, что у меня когда-либо было! Без него у меня ничего не останется! Ничего!

Подобная откровенность от такого замкнутого человека лишь подчеркивала степень его отчаяния. Поппи, которая всегда втайне симпатизировала язвительному зельевару, почувствовала это особенно остро.

Она решилась коснуться его ладони:

— Мы разберемся, Северус. Обещаю. — Она убрала руку, не желая и дальше пользоваться его минутной слабостью.

Помфри была права — Северус уже начал бранить себя за несдержанность. Он взял себя в руки: спина выпрямилась, на лицо вернулась привычная презрительная гримаса, и весь облик стал выражать отчуждение. Помфри проследила за этой переменой, и вдруг ее осенило:

— Ты говоришь, что годами защищал свой разум? — уточнила она.

— Да. Вынужденно. Я не мог позволить Волдеморту свободно копаться в моей голове. Он был самым могущественным легилиментом, известным истории.

— Альбус упоминал об этом, я слышала, — подтвердила она. — Еще он говорил, что ты самый одаренный окклюмент из всех ныне живущих, и ни одна мысль не станет явной против твоей воли. " Разум подобный черной дыре", как он сказал.

Она задумалась, а затем тихо спросила:

— Как тебе это удается, Северус? Как можно сокрыть свои мысли настолько действенно и так надолго?

Северус поддержал отклонение разговора от главной темы, поскольку это давало ему время окончательно успокоиться.

— Дисциплина, Поппи. Нужно выстроить мысленные стены, снабдить их фальшивыми дверями. Спрятать, подавить и даже забыть собственные эмоции. Нельзя позволять себе неконтролируемых размышлений. Никогда. Не погружаться в воспоминания без необходимости. Постоянно держать мысли в узде и скрывать истину за искусно сплетенной ложью.

— Но разве могущественный легилимент не сможет заметить ложь и найти правду?

— Нет, если искать нечего. Понимаешь, Поппи, чтобы противостоять ему, мне приходилось полностью избавляться от любых отвлекающих мыслей, забывать о том, что могло сделать меня уязвимым. А потом убеждать себя, что оставшееся — это единственное, что есть и было. Я лгал самому себе.

Помфри притихла и долго о чем-то думала. Наконец она произнесла:

— Так, возможно, тут-то и кроется корень твоей проблемы? Вероятно, ты спрятал столько всего даже от самого себя, что теперь ты — только эхо собственной личности. Может, твой разум настолько хорошо выдрессирован, что до сих пор не допускает ни одного переживания, которое представляет потенциальную опасность для твоей неуязвимой брони?

— Но как это связано с провалами в памяти?

— Это тоже большая нагрузка, Северус. Ты убедил себя в невозможности лишних эмоций, в отсутствии выбора, и теперь, когда опасность наконец позади, твой мозг не воспринимает мысли и чувства, которые являются естественными реакциями на происходящее в повседневной жизни. Вместо них в твоем разуме зияет пустота. Мне думается, что стресс, который ты так красноречиво описал, заслонял огромное внутреннее напряжение. Ты долгое время подавлял ту часть своей личности, что могла помешать выживанию, но сейчас баланс утерян вместе с простейшими навыками адаптации к новым условиям.

Северуса охватило изумление. Он смутно осознавал, что отсекал — поначалу с трудом, затем автоматически — различные идеи, ни разу не исследованные возможности. Он строго контролировал свои интересы, до совершенства отточил концентрацию внимания, но не имел ни малейшего представления, что он отверг, спрятал и забыл. И как найти потерянное, если он даже не догадывался, что ему чего-то не хватает? Но слова Поппи задели его за живое. В самом деле, как он распоряжался своей вновь обретенной свободой? Гулял по вечерам? Неужели его больше ничто не интересовало?

Он задумался о том, что нравилось другим людям, что украшало их жизни: музыка, искусство, путешествия, дружба, секс. Ничто из этого его не трогало. Концерт ему представлялся скучнейшим времяпрепровождением. На квиддич он приходил только по обязанности, совершенно не разделяя спортивный энтузиазм Минервы. Кроме детской привязанности к Лили он никогда не чувствовал ни к кому сексуального влечения и не понимал, из-за чего все так носятся с сексом.

Зельеварение, да. Окклюменция, стратегия, введение в заблуждение противника — конечно. Темные искусства и защита от них — несомненно. Но все эти науки, которые он понимал, в которых преуспел и достиг вершин, были больше не нужны. К счастью, не нужны, но сам Северус оказался абсолютно не готов к жизни в новом мире. Как найти новую цель, новые увлечения? Ведь должны же у него быть какие-то еще интересы и стремления? Но как их отыскать? Возможно ли их восстановить?

Наконец он заговорил:

— Если ты права, а я в это верю, то необходимо извлечь то, что я подавлял. Терапия не поможет. Даже подкрепленное Веритасерумом лечение не сможет вытащить на свет то, о чем не подозревает пострадавший, — он на мгновение задумался. — Думаю, нужна разновидность Веритасерума, которая сумеет подавить окклюменцию.

— Северус, такого зелья не существует.

— Может, мне и не хватает глубины эмоций, Поппи, но все же я еще Мастер Зелий. То, что такого зелья нет, только отсрочит его прием. Его всего лишь нужно создать. Мы говорим не о Волчьелычном зелье; блокировать окклюменцию с помощью специального вида Веритасерума вовсе не непосильная задача.

Он начал размышлять вслух:

— Ничего не получится, пока пациент уверен, что по-прежнему есть потребность в самообмане. Чтобы убрать этот фактор, мы должны обойти инстинкт самозащиты. Любопытно... Я начну работать над зельем и дам тебе знать, когда будут готовы первые образцы для испытаний.

— Как ты точно подметил, Северус, это не Волчьелычное зелье. Как ты собрался его проверять?

— На себе, конечно. Но мне понадобится твоя помощь. Подавить самозащиту и при этом сохранить функционирование лимбической системы будет нелегко... Я не собираюсь умереть, отведав зелье.

— Мерлинова борода!

— Ну, это была твоя идея...



Глава 19.

~О~ Зелье ~О~

Северусу понадобилось три месяца, чтобы подобрать правильный состав. В него входили несколько отдельных настоек, каждая из которых угрожала как душе, так телу.

Первая была измененной версией подавляющего фобии зелья, она убивала любые страхи. Второй эликсир лишал свободы воли и способности сопротивляться приказам. Фактически, он был жидким Империусом. Третий состав помогал добраться до подсознания. К сожалению, не обошлось без раздражающих побочных эффектов — например, полной, хотя и временной, амнезии. Несколько дополнительных ингредиентов поддерживали работу сердца и движение диафрагмы, а также противостояли внезапным самоубийственным порывам, которые случались при смешении трех основ.

Каждый вечер Северус приходил в Больничное крыло и проверял различные аспекты зелья. Поппи была на грани нервного срыва: несмотря на ее постоянное наблюдение и их тщательную подготовку, пару раз Северус едва не погиб. Когда Попи решила прекратить эксперименты, он пригрозил, что продолжит без нее, и ей пришлось уступить.

Уровень внешнего напряжения повысился (бессонные ночи, посвященные исследованиям, постоянная варка отдельных эликсиров, повысившаяся опасность и недомогания от побочных эффектов) и, по-видимому, Северус вновь обрел баланс: его память снова стала безупречной.

Наконец зелье было готово, но тогда возникла новая загвоздка.

Выпив его, Северус не смог бы лгать себе, но при этом у него отсутствовало бы желание анализировать себя и искать источник проблемы. Когда зелье закончило бы действовать, он бы ничего не вспомнил, поэтому он нуждался в помощнике.

Поппи собиралась остаться в Больничном крыле и наблюдать за физическим состоянием Северуса через его палочку. Нужен был еще один человек, кому он доверял (весьма краткий список), кто достаточно ему симпатизировал, чтобы помочь (что снова изрядно сужало круг кандидатов) и, наконец, кто-нибудь проницательный и хорошо знакомый с обстоятельствами жизни Северуса, способный задать правильные вопросы.

Свободное время Флитвика поглощалось репетициями хора и подготовкой к пасхальным празднованиям, поэтому выбор пал на МакГонагалл. Поппи, которая уже во всей мере оценила замкнутость Северуса и его нелюбовь к вежливым расшаркиваниям, вызвалась поговорить с ней.

МакГонагалл сразу же согласилась.

~O~ Честь и удовольствие ~О~

Припомнив, как нелегко может быть с Северусом, МакГонагалл вздохнула и постучала в дверь. Она не сомневалась, что он уже знает о ее прибытии — на вход в свои комнаты он наложил едва ли не больше чар, чем гоблины на хранилища Гринготтса. Одному Мерлину известно, зачем. Красть из его скупо обставленных комнат было нечего. Разве что книги, если вора заинтересовали бы зельеварение или Темные искусства.

Конечно, Снейп заставил ее подождать, это не удивляло. Его, несомненно, раздражало, что пришлось просить помощи. Он открыл дверь, молча пропустил Минерву внутрь и добавил к имевшейся сети чар заковыристое заглушающее заклинание. Ну, в конце концов, он и правда трепетно относился к своему личному пространству, вряд ли сейчас он стал бы делать исключение. МакГонагалл трансфигурировала кресло с прямой жесткой спинкой в мягкое и удобное — ведь она собиралась провести в нем не один час. Северус закатил глаза и принялся расхаживать по комнате.

— Ты же понимаешь, что мне придется стереть твои воспоминания?

— Да, Северус. Я не против.

Он остановился и повернулся к ней. Стиснул кулаки, будто заставляя себя сделать что-то против воли.

— Я... благодарен за то, что ты согласилась... посодействовать мне.

О, наверняка ему дорого обошлось подобное признание. Она решила не усугублять, но когда речь шла о Снейпе, действовать приходилось по-особому.

— Ну, надеюсь, мы наконец можем приступить? Я не могу торчать тут весь день, — бесцеремонно заявила она.

Он кивнул, вынул из кармана маленький флакон и сел на диван. Секунду ей казалось, что Снейп колеблется, но затем он откупорил зелье и выпил его.

— Оно сработает через минуту-две. Ты осознаешь, что потом я ничего не вспомню?

— Да, Северус. Поппи посвятила меня в детали.

— Я приготовил для тебя перо и пергамент, — пояснил он зачем-то. Минерва давно их заметила, потому что они лежали на столике возле ее кресла.

— Да, я видела. Спасибо.

Он глубоко вздохнул и, откинувшись на спинку дивана, закрыл глаза. Тело его расслабилось. Минерва выждала пару мгновений и задалась вопросом, уж не уснул ли он.

— Северус? Ты со мной?

Он открыл глаза, выпрямился и... улыбнулся.

— Да, Минерва, — дружелюбно ответил он. — И, как обычно, видеть тебя — большое удовольствие.

Да уж, встреча обещала быть интересной.


~О~


Качая головой, Минерва перечитала несколько фраз и с симпатией улыбнулась крепко спящему Северусу, распростертому на удобном кожаном диване. Время приближалось к восьми. Она провела в этих комнатах более шести часов, и все прошло именно так, как предсказывала Поппи.

После длительной, насыщенной и полной неожиданных открытий беседы Северус начал безудержно зевать и, извинившись, «прикрыл на минутку глаза». Это случилось час назад, значит, скоро он должен был проснуться.

— Северус? Ты со мной?

— Естественно, — резко ответил он. — Где еще я могу быть?

А... Вернулся привычный Северус. Он сел и так нахмурился, словно диван оскорбил его в лучших чувствах.

— Я был бы благодарен, если бы ты оставила мою мебель в покое. Мне она нравится, как есть.

Диван превратился в прежнее чудовище с жесткой спинкой (несколько часов назад Северус сам трансфигурировал его, недовольно ворча, что сиденье будто набито горохом).

Минерва промолчала.

Он бросил взгляд на исписанный ее аккуратным тонким почерком пергамент.

— А, стало быть, уже все? — спросил он, сурово смотря на нее.

— Да, Северус, — ответила она, поднимаясь на ноги. — Мне пора.

Он молча проводил ее до двери и вынул палочку.

Минерва подняла руку, жестом прося его повременить.

— Сначала я хочу кое-что сказать тебе, Северус. Я всегда хорошо относилась к тебе. Не считая предыдущего года, конечно, но это не считается, правда? Я относилась к тебе с симпатией, уважением и даже иногда с восхищением с того самого дня, как ты вернулся в Хогвартс учителем. Сейчас я знаю о тебе больше, чем кто-либо еще, больше, чем тебе самому о себе известно. И я хочу, чтобы ты помнил: ничто из услышанного сегодня не изменило моего положительного мнения о тебе. На самом деле, даже наоборот. Знакомство с тобой — большая честь и удовольствие, Северус. И мне бы хотелось сохранить эту мысль. — Она поднесла к виску палочку и извлекла воспоминание, а затем взглянула на Снейпа: — Можешь приступать, дорогой мой.

Стереть из ее памяти последние шесть часов заняло у него мгновение. Секунду Минерва стояла, растерянно моргая и хмурясь на серебристую нить, свисающую с кончика палочки. Затем пожала плечами и приставила ее к виску. Как только воспоминание вернулось на свое место, на лице Минервы проступило понимание. Она кивнула и улыбнулась.

— Ну что же, доброй ночи, Северус.

— Доброй ночи, Минерва. И... спасибо, — добавил он после паузы.

— Всегда пожалуйста, Северус. — И она ушла.

Снейп еще пару минут оставался у двери и смотрел на пачку исписанного пергамента, чувствуя соблазн швырнуть его в огонь. Вместо этого он неспешно подошел к столику, направил на пергамент палочку и пробормотал заклинание. Теперь текст был скрыт. Без специального кодового слова любой человек увидел бы лишь наиболее скучную, по его мнению, книгу. Северус взглянул на первую страницу: «Как я победил василиска», Гилдерой Локхарт. Он хмыкнул: заклинание работало.

Он принялся готовиться ко сну. Еще не было и девяти, но он ощущал неимоверную усталость, — один из побочных эффектов зелья. Следовало принять настойку водяной лилии и слюны муравьеда. Северус переоделся в привычную серую ночную рубашку, лег на свою узкую кровать и накрылся тонким одеялом.

Долгое время он просто лежал, ни о чем не думая.

«Словно шкатулка Пандоры», — внезапно припомнил он слова Поппи. Это нарушило его концентрацию. Что бы ни хранили исписанные Минервой страницы, он знал: прочитав их однажды, он больше не сможет забыть.

Он постарался вновь очистить сознание.

«Знакомство с тобой — большая честь и удовольствие, Северус».

Он вздохнул, раздраженный собственной недисциплинированностью. И вообще, чего он боится? Что в его жизненном укладе такого ценного, чтобы отчаянно за него цепляться?

Он вскочил с кровати, уронив на пол одеяло. Потом подобрал его и как следует закутался: в его спальне не топили. Вышел в гостиную, где было немного теплее, и взял стопку пергамента.

Взглянув на свой аскетичный диван, он уселся в мягкое кресло, которому Минерва забыла придать прежний вид. Оно оказалось очень удобным. Северус поправил одеяло, распрямил страницы, со вздохом произнес пароль и начал читать.



Глава 20.

~О~ Поиск Северуса Снейпа ~О~



Обретение себя произошло вовсе не так, как предполагали Помфри и сам Северус. Ему представлялось, что это будет похоже сначала на вытаскивание тяжелых коробок из угла заброшенного чердака, а потом на утомительное перебирание их содержимого. И, как обычно бывает в таких случаях, Северус ожидал найти кучу хлама и лишь пару полезных вещей.


Но то, что он прятал все эти годы, вовсе не хранилось аккуратными стопками в дальних уголках его разума. Оно оказалось спрятано на виду, нужно было лишь знать, где искать.


Он начал читать подробные записи Минервы, ее вопросы и собственные ответы. («Северус, ты уже три месяца находишься в сильнейшем стрессе. Тебе известна причина? » «Конечно, Минерва. Он вот-вот покинет Хогвартс. Еще каких-то три месяца, и скорее всего я больше никогда его не увижу»). Хватило и этого, чтобы восприятие себя претерпело фундаментальные перемены, будто черно-белая фотография вдруг заиграла яркими красками, а потом и вовсе стала трехмерной.


Северус не изменился, только... словно обрел себя. То, что он знал о себе, осталось прежним. Но это знание было простенькой мелодией по сравнению с симфонией его подлинного «я».


Пробежав глазами несколько страниц, он отложил больше не нужный пергамент. Записи сработали как катализатор, стали ключом к добровольно принятым ментальным замкам. Теперь Северус избавился от пут и нашел все ответы. Его подавленное «я» всегда незримо присутствовало где-то рядом и сейчас вдруг проявилось в полной мере.


Он окинул взглядом свою скудно обставленную, полупустую гостиную, буквально кричавшую о его самоотречении, и вздрогнул. Внезапно он почувствовал страстное желание сбежать из этой клетки прочь, на открытое пространство. Он выбрался из подземелий и спустился по ступеням главного входа навстречу весенней ночи.


Прохладный апрельский воздух был все же заметно теплее холода подземелий. Северус отбросил свое тонкое одеяло и направился к квиддичному полю. Там он разулся и ступил в шелковистую траву. Запрокинув голову, он посмотрел на проглядывающие в облака звезды. Раздался раскат грома, со вздохом зашелестел дождь.


Северус раскинул руки, а затем стянул ночную рубашку. Обнаженный, он стоял под ливнем и смотрел в небо. Лунный свет ласкал его бледную кожу, а лицо и тело омывали струи дождя.

Северус остро ощущал себя цельным и живым. Он улыбнулся, потом усмехнулся и, наконец, расхохотался так, как никогда еще себе не позволял — захлебываясь от переполняющего счастья.


Стресс... Стресс из-за полного ограничений существования, подспудного стремления вырваться из добровольно надетых оков. И вновь, вновь Альбус оказался прав: невзирая на все подавленные чувства, интересы и эмоции, именно любовь — страстная и неукротимая любовь (любовь! ) — сорвала с него искусно созданную маску.


Какая ирония, что его дважды возвратил к жизни — буквально, а теперь и в переносном смысле — один и тот же человек. Северуса так раздражало, что он обязан жизнью Гарри Поттеру, а сейчас он совершенно неожиданно осознал, что смысл этой жизни придавала пылкая любовь к тому же самому Гарри Поттеру, чудесному, своенравному, невыносимому юнцу. Да и стоило ли удивляться, что именно Поттер оказался невинным, до неприличия юным, но безумно притягательным объектом его чувств? Разве все и всегда не сводилось к Поттеру?


Северус подобрал ночную рубашку, намокшие тапочки, одеяло и, по-прежнему обнаженный, зашагал обратно в замок. Видимо, жизнь изрядно ему задолжала, и потому он добрался до своих комнат без приключений.


Он принял горячий и продолжительный душ, оделся в самую красивую, приятную телу одежду, что у него была, побросал кое-какие пожитки в небольшой кожаный саквояж, а затем сел за стол и написал прошение об увольнении.


Часы еще не пробили полночь, когда он направился к кабинету Минервы. Он не сомневался, что она не ложилась и занимается делами, от которых пришлось отвлечься, чтобы помочь ему. Горгулья пропустила его, и Северус тихо постучал в дверь. Он улыбнулся, когда в ответ раздалось:


— Входи, Северус.


~О~


Минерва не помнила ничего из ранее прозвучавших откровений, но осознавала, что Северус решил оставить ей хотя бы впечатления от услышанного. Ее расположение и уважение к нему усилились. Уходя из его комнат, Минерва уже знала, что он покинет Хогвартс. И пусть точные причины были ей неизвестны, все же понимать Северуса она стала гораздо лучше.


Он заслуживал свободы. По меркам волшебников, он был довольно молод и мог еще столько испытать и стольким насладиться. Да, она не сомневалась, что он уйдет, только не знала, как скоро. И когда около полуночи раздался стук в дверь, она сразу поняла, кто это и по какому поводу.

Казалось, Снейп не изменился и все же выглядел иначе. Его манера держаться утратила напряжение, спина по-прежнему была прямой, но поза — расслабленной. Глаза, которые всегда походили на непроницаемые черные зеркала, обрели тепло и глубину. Некрасивое лицо излучало энергию и несвойственную ему жажду жизни.

Он присел, не дожидаясь приглашения, с непринужденностью друга, и вручил ей конверт.

— Я прошу прощения, Минерва. Я знаю, что усложняю тебе жизнь, но остаться не могу.

— Я ждала этого, Северус. Пусть и не догадываюсь, почему, — ответила она и положила нераспечатанный конверт на стол. — Я уже связалась с Горацием, хотя и не уточнила дату его возвращения. Впрочем, я предупредила его, что вызов будет срочным. Завтра я начну подыскивать на твое место полноценную замену.

Минерва улыбнулась.

— Я буду скучать, Северус. Куда ты собираешься отправиться?

Он пожал плечами.

— Сперва в Лондон, чтобы сориентироваться. Не представляю, что я буду делать.

Его заявление не походило на слова отчаявшегося человека; скорее казалось, что он опустил окончание " поначалу".

— Я не стану трогать твои комнаты. По крайней мере, пока не найду постоянного преподавателя. Если тебе нужно будет где-нибудь остановиться...

— Спасибо. Не думаю, что я вернусь. Ну, или вернусь нескоро, но все равно спасибо.

Минерва видела, что ему не терпится уйти. Она встала и проводила его до двери.

— Прощай, Северус, — произнесла она и осмелилась коснуться его руки.

Он удивленно посмотрел на нее, а затем обнял. После секундного замешательства Минерва в свою очередь крепко стиснула его в объятиях. Горло ее сдавило, а в глазах защипало от слез. Внезапно ей в голову пришло, что в другой жизни он мог бы быть ее сыном.

— Я тоже буду скучать, по тебе, Минерва. И по Филиусу, и по Хагриду, — Северус отступил назад. — Попрощайся с ними за меня.

— Непременно.

Он улыбнулся — непривычное зрелище, но слегка насмешливая улыбка ему шла. А потом удалился, как обычно эффектно взмахнув полами мантии.

Минерва со вздохом вернулась за стол. Надеяться продолжить работу явно не стоило, да и для каминного вызова Горацию было уже поздновато. Она снова встала и открыла окно. Гибкая кошка со странными отметинами перескочила с подоконника на тонкий резной карниз. Еще три прыжка, и она уже грациозно шагала по крыше, чтобы побыть одной в свете луны.




Глава 21.

~О~ Прощание, 23 апреля, 1999 ~О~

Волдеморта больше не было, а всех Пожирателей Смерти поймали и обезвредили.

Безмятежное пребывание Гарри в Хогвартсе омрачали лишь ТРИТОНы, переживания о том, победит ли команда Гриффиндора в квиддичном матче, и старания не перепутать имена быстро сменяющихся подружек. Возможно, из-за обретенного мира в душе уроки и подготовка к экзаменам давались ему легко.

Даже на Зельях он умудрялся получить оценку за большинство заданий. Оказалось, что Принц-полукровка помог ему не только указаниями, как лучше сварить зелье. Гарри научился правильной технике и наконец-то освоил кое-какие хитрости зельеварения. Книга погибла, но приобретенные навыки остались.

Снейп, порой, по-прежнему вел себя как законченный мерзавец, но Гарри (к одобрению Гермионы и возмущению Рона) не поддавался на провокации. Снейп больше не обвинял его в попытках привлечь внимание, не сравнивал с отцом и не упоминал детство Гарри, ограничиваясь лишь замечаниями по поводу отсутствия мозгов. Иногда Гарри допускал какую-нибудь особо глупую ошибку и даже соглашался с ним.

Когда Снейп совсем расходился, Гарри вспоминал о тепле и силе магии, полученной от него во время вызова Пожирателей, об ощущении совершенства, полном обретении себя, о неожиданно нежном и ободряющем взгляде, который придал ему сил, — и сердиться не получалось.

Миновали пасхальные каникулы, и Гарри начало казаться, что все ожидают от него решения о том, чем он собирается заняться после школы. Он же не имел об этом ни малейшего представления, потому что до сих пор не мог даже до конца поверить, что выжил. Сами того не осознавая, многие давили на него, давали советы или рассуждали о планах на будущее, как о чем-то уже решенном.

Однажды вечером Рон упомянул о совместном поступлении на курсы авроров, а потом Гарри долго не мог уснуть. Ему совершенно расхотелось становиться аврором, чтобы однажды оказаться под прицелом палочки какого-нибудь злодея. Он окончательно распереживался и, захватив мантию-невидимку, отправился бродить по спящему замку.

Возле Большого Зала он остановился полюбоваться на одну из любимых картин: ловец английской сборной по квиддичу Филлипус Лестрейндж совершал впечатляющий финт, который принес команде снитч, победу и Кубок мира в тысяча восемьсот тридцать втором году. Едва слышные шаги со стороны главной лестницы отвлекли Гарри от задумчивого созерцания картины.

Это был Снейп, и выглядел он... изумительно. Новая мантия подчеркивала рост, черные волосы чисто блестели и не скрывали лица, а его черты... Конечно, его большой нос, суровые складки у рта, темные глаза, впалые щеки и острые скулы остались прежними, но все же что-то в нем изменилось. Уголки губ кривила слегка насмешливая улыбка, так не похожая на привычную презрительную гримасу, а движения казались более расслабленными.

Снейп достигнул последней ступеньки и остановился. Он прислушался, затем внимательно оглядел коридор, дважды посмотрев прямо сквозь Гарри, и направился к выходу. В руках он держал небольшой кожаный саквояж.

Заинтригованный, Гарри последовал за ним. Снейп вновь остановился, повернулся и на этот раз безошибочно уставился прямо на то место, где стоял Гарри.

— Снова не в кровати после отбоя, мистер Поттер?

Гарри даже не представлял, что Снейп умеет так открыто улыбаться. Он стянул с плеч мантию-невидимку и вдруг понял, для чего Снейпу саквояж.

— Вы уезжаете, профессор.

Он не спрашивал, а утверждал, но Снейп все равно кивнул.

— Но семестр еще не закончился, сэр. ТРИТОНы через три месяца!

Гарри ужасно расстроился, хотя и не понял, почему отъезд Снейпа так его взволновал.

— Спешу вас обрадовать, мистер Поттер: меня заменит профессор Слагхорн. С ним, мисс Грейнджер и Принцем-полукровкой у вас все будет хорошо.

Снейп пристально смотрел на него, но без враждебности. Под этим испытующим взглядом Гарри внезапно покраснел и тут же устыдился своей реакции, а потому поспешно выпалил первое, что пришло в голову:

— Простите, профессор. Боюсь, что Принца больше нет — книга сгорела во время майского пожара в Выручай-комнате.

Гарри очень не хватало этого учебника, и не только из-за подсказок по зельеварению.

Снейп все еще не сводил с него глаз, пристально изучая с головы до ног. Затем всмотрелся в лицо Гарри, будто пытался что-то понять или запомнить каждую черту.

— Ну, в таком случае, — произнес он и заглянул в саквояж. Он задумался на мгновение, словно сомневаясь, а затем удивил Гарри, вручив ему тонкую тетрадь в кожаном переплете. — Возьмите, пожалуйста. Там немного сложнее… Но все же может вам пригодиться.

Гарри открыл тетрадь: страницы были испещрены знакомым тонким почерком, схемами и рисунками. Он в изумлении посмотрел на Снейпа.

— Это сочинение о технике создания зелий, — пояснил тот. — Одно время я подумывал опубликовать его, но, по правде говоря, оно может стать опасным оружием в неправильных руках.

Зачем Снейпу понадобилось делать ему столь бесценный подарок? Гарри судорожно пытался придумать подходящий случаю ответ:

— Э-э, а вам точно это не нужно?

И снова Снейп уставился на него.

— Нет, мистер Поттер. Я прекрасно знаю все, о чем там написано. Я хранил эту рукопись… по сентиментальным соображениям, так что, думаю, вам она пригодится больше, — прибавил он, будто это объясняло внезапный подарок. — Если вы посмотрите в начало, то заметите, что она написана двумя людьми. Я начал этот проект еще в школе вместе с моим партнером по зельеварению… Лили Эванс.

— Вы любили ее, да? — вырвалось у Гарри. Он почти год умирал от желания задать этот вопрос и сейчас не смог сдержаться.

Снейп посмотрел ему в глаза.

— Вы любите, мисс Грейнджер, мистер Поттер?

— Ну да, конечно. Но по-другому…

—Вашу маму я тоже любил «по-другому», мистер Поттер. Она была моим самым близким другом, и я до сих пор по ней скучаю.

Гарри заставил себя протянуть тетрадь обратно.

— Тогда вы должны оставить ее себе.

Снейп пожал плечами:

— Мне и в самом деле она не нужна. К тому же… мне будет приятно знать, что она у вас.

Он что, покраснел? Гарри не сумел как следует разглядеть, потому что Снейп быстро наклонился за саквояжем.

Гарри совсем растерялся и не мог подобрать слов, так что ограничился простым:

— Спасибо. До свидания, профессор.

Снейп как-то странно на него посмотрел, со значением, которое Гарри не смог разгадать. Взгляд окончательно сбил его с толку и смутил.

— Это вам спасибо... Гарри. И прощайте.

Затем Снейп развернулся и вышел, тихонько притворив за собой тяжелую входную дверь. Гарри был ошарашен. Он бездумно побрел к лестнице и присел на нижнюю ступеньку. Снейп покинул Хогвартс, и от этого в груди Гарри образовалась мучительная пустота, его охватило необъяснимое чувство потери.

Он раскрыл тетрадь и увидел надпись: «Собственность Принца-полукровки». Под ней знакомым по письмам Сириусу почерком было добавлено: «И его верного помощника Лили Эванс».

Его верный помощник. Именно так назвала бы его Гермиона, если бы они вместе взялись писать книгу.

Гарри накинул мантию и зашагал обратно, в гриффиндорское общежитие. За несколько минут Снейп дал ему больше, чем за все время их знакомства. В нем вспыхнул отголосок застарелого гнева из-за того, какими могли бы быть их отношения все эти годы, но теперь к злости примешивались сожаление и горько-сладкая нотка грусти. И Гарри совершенно не понимал, почему.




Глава 22.

~О~ Совершеннолетие ~О~


Гарри долго не мог уснуть. Снова и снова он мысленно переживал встречу со Снейпом, пытаясь разложить по полочкам свои противоречивые чувства. Наконец он погрузился в необычно глубокий сон и очнулся чуть ли не в полдень. Рон настойчиво тряс его — близилось время квиддичной тренировки.

На непослушных ногах Гарри прошествовал в душ и включил холодную воду, пытаясь прочистить мозги. Форма ловца, казалось, весила тонну, а при виде заботливо подсунутого Роном тоста Гарри замутило. Голову будто набили ватой, и он даже присел перевести дух в гостиной перед тем, как двинуться в сторону поля для квиддича.

Хорошенькая блондинка, с которой он обжимался накануне у озера, торчала у входа в гриффиндорскую гостиную. Гарри познакомился с ней днем раньше, когда ходил в теплицу номер три полюбоваться на новый проект Невилла по Гербологии, и пригласил ее посмотреть тренировку. Он чмокнул ее в щеку, и, взявшись за руки, они спустились по главной лестнице. Рон шел рядом.

Гарри повернулся к нему и скорчил отчаянную гримасу. Рон хихикнул, а потом наклонился и прошептал:

— Эми Фоксворси, шестой курс Хаффлпафа...

Гарри закатил глаза от собственной забывчивости и беззвучно произнес «спасибо», чем вызвал у Рона еще один смешок.

— Так как продвигается ваш проект, Эми? — спросил Гарри. — Невилл сказал, у тебя настоящий талант к Гербологии.

Он действительно был заинтересован в ее ответе, но тут вдобавок ко всему у него разболелась голова. Гарри попытался не обращать на это внимания, но вскоре боль настолько усилилась, что его прошиб холодный пот. Тусклое освещение коридора внезапно ослепило его, словно солнце, и ему пришлось зажмуриться. Колени подкосились, и он скорее рухнул, чем сел на ступеньки, слегка ушибив копчик. Гарри сжался в комок и со стоном обхватил ладонями раскалывающуюся голову с чувством, что, несмотря на пустой желудок, его сейчас стошнит.

— Гарри, милый! Ты в порядке? — воскликнула Эми. Что за идиотка! Разве не заметно, что ему плохо?

Умнице Рону злоключения Гарри были не впервой.

— Кричер! Ты нужен Гарри! — крикнул он.

С громким хлопком появился Кричер и, мгновенно оценив ситуацию, обнял тощими руками Гарри за плечи и аппарировал его в Больничное крыло.

Когда на грохот прибежала мадам Помфри, Гарри уже сидел на своей привычной кровати. От внезапного перемещения в пространстве у него начались сухие спазмы. Кричер невозмутимо стоял рядом.

Один щелчок его пальцев, и Гарри остался в одних трусах. Еще один — на нем появилась больничная рубашка. Щелчок — Гарри оказался в кровати, укрытый одеялом до самого подбородка, шторки вокруг его кровати задвинулись, а свет стал приглушенным.

— У хозяина болит голова, — пояснил Кричер ошарашенной Помфри. Исполнив таким образом свои обязанности, он исчез с громким хлопком.

~О~

К тому моменту, как в Больничное крыло ворвались красные и запыхавшиеся Рон с Эми, Гарри успел выпить сильнодействующее зелье от головной боли и удобно устроиться на подушках.

— Спасибо, что быстро среагировал, приятель, — улыбнулся он Рону. — Было действительно больно.

— Гарри, бедняжка моя! Не переживай, я с тобой! — Эми оттеснила Рона, уселась на кровать и поправила взмокшую от пота челку Гарри.

Эми и вправду была прехорошенькой: волосы медового цвета, синие, как незабудки, глаза, черные ресницы, безупречные белые зубы и пухлые розовые губы. Но сейчас она казалась совершенно неуместной. К тому же «моя бедняжка»? Нет, просто... нет.

— Хм, Эми. Мадам Помфри велела мне отдыхать, так что она не одобрит кучу посетителей. Может, мы... встретимся, когда меня выпишут?

— Но я не просто посетитель, глупыш! Я твоя девушка! — покачала головой Эми и ослепительно улыбнулась. — Я не покину тебя в беде!

— Мы провели вместе лишь пару часов. Ты очень милая, хорошая, и из тебя наверняка выйдет отличная подружка. Вероятно. Но сейчас мне нужны тишина и покой, а когда рядом со мной в больнице находится едва знакомый человек, я не могу расслабиться. Пожалуйста, Эми. Я не хочу тебя обидеть, но просто иди, ладно?

— Ты бросаешь меня? Поверить не могу, что ты бросаешь меня! — расплакалась Эми. — После... всего! Это невыносимо! Невыносимо! — Она вскочила и выбежала за дверь в слезах.

Гарри хмыкнул и повернулся к Рону:

— Может, у меня от мигрени еще и амнезия случилась? Разве мы не вчера с ней познакомились?

Рон потрясенно посмотрел на него.

— Гарри, вы с ней вместе уже три месяца! И... Она ждет ребенка!

Перепуганный Гарри резко сел в кровати.

— Боже мой! Я должен догнать... — Он заметил, что Рон чуть ли не писается от смеха, и с негодованием откинулся обратно на подушки. — Ну ты и сволочь!

Рон хохотал, задыхаясь, не в силах вымолвить ни слова. Губы Гарри сами собой расплылись в улыбке:

— Гад, — сказал он.

Вернулась мадам Помфри и с любопытством покосилась на багрового Рона, который все еще хихикал.

— Вам получше, Гарри? — спросила она, решив не лезть в их дела.

— Намного. Уже не так больно, хотя голова будто ватой набита, и ужасно хочется спать.

— Вы не спали ночью, молодой человек? — уточнила Помфри, слышавшая немало сплетен о похождениях Гарри.

— Ну, я долго не мог заснуть, но встал только около десяти, так что проспал не меньше семи часов.

— Хм, — Помфри начала водить возле его головы и шеи палочкой, накладывая диагностические чары. — И вы не получали никаких травм во время последней тренировки, например, удар бладжером?

— Нет, не припоминаю.

Рон снова прыснул, и Гарри закатил глаза. Потом он глубоко вздохнул. Тошнота так и не прошла, комната покачивалась перед глазами, а все тело ломило.

— Мерлин, мадам Помфри, я и впрямь чувствую себя ужасно. Все болит.

— С вами произошло что-нибудь необычное, Гарри? Что-то неприятное и сильно вас задевшее?

У Рона опять вырвался смешок.

— Мистер Уизли, поделитесь с нами причиной вашего веселья. Или я попрошу вас удалиться, — заявила раздраженная Помфри.

— Гарри только что порвал со своей девушкой, — выговорил Рон и расхохотался. Гарри вытащил палочку, и Рон, подняв руки в успокаивающем жесте, но продолжая хихикать, пошел к дверям.

— Рон просто дразнится, мадам Помфри. У меня нет девушки. Он просто дурачится.

Она с улыбкой покачала головой:

— Приятно видеть, что вынужденное раннее взросление не отняло у вас способности беспечно веселиться, как и положено в вашем возрасте. — Затем она снова стала серьезной. — Так что, никакого эмоционального кризиса?

— Нет, ничего такого. А что?

Гарри не собирался рассказывать ей о непонятном клубке из злости, ощущения потери и болезненной опустошенности из-за отъезда Снейпа. Это нельзя было назвать кризисом. Просто все случилось поздно вечером, потому он и почувствовал, что его покинули, отвергли. Теперь же, утром... Утром все выглядело по-другому. Он даже смог перестать об этом думать.

— Сколько вам лет, Гарри?

— Восемнадцать.

— Не могли бы вы совершить для меня небольшое волшебство? Приподнимите вот то перо со столика.

— Конечно. Вингардиум Левиоса!

Перо шевельнулось, но осталось лежать на месте.

Гарри нахмурился.

— Вингардиум Левиоса! — повторил он с нажимом. Ничего. — Люмос!

Кончик палочки на мгновение осветился и сразу потух.

— Агуаменти!

Появилась крошечная капля воды и тут же исчезла, будто испарилась.

Гарри в панике повернулся к мадам Помфри:

— Я потерял магию! Мадам Помфри! Что со мной такое?

Она похлопала его по плечу.

— Успокойтесь, Гарри. Вы знаете о магическом взрослении?

Он припомнил летнюю беседу с Грипхуком. Но тот называл это как-то по-другому...

— Я слышал о магическом совершеннолетии. Это оно?

— Это официальное определение, да. Чтобы войти в полную магическую силу, нужно пройти через магическое взросление. Восемнадцать лет для него, конечно, рановато, обычно волшебники становятся совершеннолетними лет в двадцать семь, юные люди сталкиваются с подобным крайне редко. И все же это случается. Иногда перемена спровоцирована эмоциональным шоком, поэтому я и спросила, но причины могут быть и другими. Вы пока отдыхайте, а я свяжусь с профессором Снейпом. Он приготовит зелье, которое поможет избежать особенно неприятных симптомов. — Помфри направилась к камину.

— Мадам Помфри?

— Да, Гарри?

— Профессора Снейпа нет, разве вы не знали? Он уехал прошлой ночью... Навсегда. — Гарри с изумлением осознал, что его голос дрожит. Что за чертовщина?

Мадам Помфри тут же подскочила к нему и взяла его за руку:

— Вы уверены, Гарри? Откуда вы узнали?

— Я гулял после отбоя. Он... Он просто наткнулся на меня, когда уходил. Если бы не это, он бы даже... даже не попрощался, — Гарри стало ужасно стыдно, когда на глазах выступили слезы, а потом и вовсе градом покатились по щекам. — Он просто... ушел! Он бросил ме... нас всех! Уверен, он... он даже не предупредил своих... своих слизеринцев! Будто нам все равно! Будто мы не заметим!

Какая-то часть Гарри мысленно била его по щекам и спрашивала, что за сцену он тут закатил. Но другая часть разрывалась от боли так, что хотелось уткнуться в плечо Помфри и плакать, как дитя. Он сам поразился, когда второе желание победило, а вскоре Помфри обнимала и укачивала его, пока он захлебывался рыданиями, дрожал всем телом, икал и жалобно всхлипывал — выплескивая в ее мокрый передник накопившиеся за семнадцать лет горести и обиды.

Ушли... Покинули его... Мама, папа, крестный, Дамблдор, Ремус — все взрослые люди, которых он любил, а теперь и единственный человек, на поддержку которого он всегда мог рассчитывать... Северус Снейп тоже оставил его, бросил без раздумий... Почему все, кого он любил, исчезали?

~O~

Слезы Гарри поразили Поппи. Он никогда не плакал. Ни от переломов костей, ни от сильнейшей боли, ни из-за смерти друзей, ни от страха... Никогда. А сейчас будто внезапно прорвало плотину, и он рыдал, словно потерявшийся ребенок, и почему? Из-за отъезда Северуса.

Понял ли сам Гарри, что включил Снейпа в число любимых?

Она обнимала его, пока он всхлипывал, и впервые позволила себе проявить личную симпатию, которую обычно скрывала во имя профессиональной отстраненности. Она нежно баюкала его, гладила по волосам, целовала в макушку и бормотала пустяки, вроде «ну, ну», «ничего, Гарри», или «все пройдет... ».

Гарри не мог успокоиться целый час, а когда Поппи, наконец, осторожно уложила его на кровать, он глубоко спал. Она аккуратно вытерла его лицо, наложила следящие чары и пошла сменить промокшую насквозь блузку. Затем она подготовилась к предстоящим ему испытаниям: лихорадке, бреду, галлюцинациям. Насколько тяжело будет без зелья Северуса?

За все годы работы Поппи лишь несколько студентов проходили через магическое взросление, и у нее под рукой всегда была специальная настойка. Впрочем, многие люди обходились без зелий, как и она в свое время. Поппи помнила только, что разговаривала со своей умершей бабушкой и воображала себя барсуком (позже она стала подозревать, что это ее возможная анимагическая форма).

С другой стороны, она вошла в полную силу в тридцать лет, и ей не довелось испытать столько ужасов и потерь, как бедному Гарри. Может, его стоило бы напоить Зельем Сна без Сновидений? Но ведь многие описывали процесс взросления как познание самих себя, непередаваемое умиротворение, а некоторым удавалось распрощаться с застарелой душевной болью. В любом случае, без Северуса она не осмелилась рисковать: вдруг зелье негативно повлияет на магию Гарри?
В дверь постучали, и в комнату вошли Гермиона Грейнджер и притихший Рон Уизли.

— Как он, мадам Помфри? — спросила Гермиона.

— Хорошо, мисс Грейнджер. У него магическое взросление. Рановато, конечно, но у мистера Поттера всегда все не по правилам, — она улыбнулась Гермионе. Эта девочка выросла в хорошенькую юную леди, и очень, очень умную.

Рон с Гермионой обеспокоенно переглянулись.

— Обычно лихорадке сопутствуют галлюцинации. Они как-то опираются на реальность? Ведь в случае Гарри они могут быть особенно... нехорошими, — уточнила Гермиона.

Поппи вздохнула.

— Да, мисс Грейнджер. Меня посетили те же мысли.

— Нам стоит остаться? Вдруг мы поможем? Гарри будет приходить в себя?

— Большинство людей периодически возвращаются к реальности, и ваше присутствие может быть полезным. Лихорадки еще нет, так что до галлюцинаций есть время. Вы пока идите на обед и возвращайтесь часам к пяти. Он проснется, и вы успеете выпить с ним чаю до того, как все начнется.

Они согласились и ушли. Поппи была рада, что ребята придут: они разделили с Гарри большинство его приключений и знали, чего ожидать, если его посетят неприятные видения из прошлого.

Гарри проснулся. Поппи принесла ему воды с каплей успокоительного, не имеющего ни вкуса, ни запаха. Он с благодарностью принял воду, но, казалось, не мог заставить себя взглянуть ей в глаза. Тогда Поппи решила прибегнуть ко лжи.

— Мистер Поттер, не переживайте из-за своего срыва. Во время перемены многие люди подвержены излишне эмоциональным вспышкам, — строго заметила она. Гарри наконец посмотрел на нее. На его лице читалось облегчение. Поппи деловито продолжила: — Выкиньте это из головы и лучше скажите-ка мне, как вы себя чувствуете. А потом я объясню вам, чего ожидать дальше.

Гарри глубоко вздохнул.

— Я ощущаю усталость, и голова еще болит. Мышцы тоже ноют, а глаза и кожа... слишком чувствительны. Меня мутит, и комната словно наклонилась влево. Мне кажется, что кровать вот-вот заскользит в ту сторону, — он смущенно улыбнулся.

Бедный. Если бы только Северус был тут... Его зелье снимало все подобные симптомы.

— Ничего, Гарри. Держите, проглотите две ложки противорвотного, а затем выпейте до дна вот это — оно снимет боль.
Гарри скривился от горечи первого зелья, но зато сработало оно мгновенно. Мятное обезболивающее после него показалось даже вкусным.

— Так намного лучше, — он с облегчением перевел дух. — Самое главное, что тошнота прошла. У-ух! Комната повернулась в другую сторону! Как странно!

— Уверяю, Гарри, с комнатой все в порядке, это игра зрения. Чем дальше, тем ее будет больше, а когда лихорадка усилится, появятся галлюцинации. Некоторые люди верят, что на самом деле это видения. Не знаю, так ли это, но кое-какие из них вы запомните, другие забудете. Возможно, они помогут вам взглянуть на что-то по-новому или расстаться с малоприятными переживаниями. Мисс Грейнджер и мистер Уизли заходили проведать вас и вернутся попозже. Вы сможете выпить чаю, и они хотели побыть с вами во время галлюцинаций, на всякий случай.

— А вы будете здесь? — обеспокоено уточнил Гарри.

— Да, конечно.

Он о чем-то задумался и притих.

— Что такое, Гарри?

— Я рад, что вы были тут, когда я… Что кроме вас никого не было. Я не… Я не могу… Лучше, если… Мне кажется, что могут всплыть слишком личные вещи. Честно говоря, я бы предпочел, чтобы со мной остались только вы. Есть кое-что, чего не знает никто, даже Рон и Гермиона. И я бы не хотел этого менять… Если вы не против, конечно.

Поппи поняла, что для него это важно, и похлопала его по руке.

— Хорошо, мистер Поттер. После чая мы отправим их восвояси, да?

— Спасибо, мадам Помфри, — с явным облегчением ответил он.

Потом он снова задремал, а Поппи присела с книгой. Впрочем, она не читала, а размышляла о том, сколько общего было между Гарри и Северусом. Они оба скрывали свои истинные чувства и слабости за взрывоопасным нравом, предпочитали разбираться с проблемами в одиночку, никому не показывая свою боль. Оба готовы были пожертвовать собой в войне ради остальных, тянули на себе основную ношу, позволяя людским домыслам выставлять их карикатурными плоскими фигурами злодеев и героев. Как она раньше не замечала их очевидной похожести? Двое осиротелых мальчишек, которых толкнула на свершение неимоверного жажда завоевать любовь старого хитреца…

Спустя некоторое время чары известили ее о перемене в состоянии пациента. Лицо Гарри покраснело, на лбу и над верхней губой выступили капельки пота, неровный пульс лихорадочно бился под ее пальцами. Гарри открыл нездорово блестящие глаза и произнес:

— Жарко…. Мадам Помфри, пить…

Она дала ему еще воды с успокоительным, и он выпил два стакана. Он весь горел, а ведь едва миновал полдень. Гарри скинул одеяло.

— …жарко… комната кружится…

— Ты слышишь меня, Гарри? — спросила она мягко.

Он посмотрел на нее.

— Да. Мне просто жарко.

— Перемена началась, Гарри. Ты в Больничном крыле, и я все время буду рядом с тобой. Помни это, если сможешь, это должно помочь удержать связь с реальностью.

Она заперла двери, села рядом с ним и взяла его за руку. Он улыбнулся.

— У вас прохладные руки. Приятно, — он хихикнул. — Вы барсук! Ой, какие прикольные полоски! Хотите увидеть мою анимагическую форму? Смотрите!

В следующую секунду в его ночной рубашке свернулась большая змея с темно-серым телом и более светлой головой. Она раскрыла пасть, и Поппи поняла, что это улыбка. Изнутри рот змеи был черным и выглядел пугающе. Поппи с облегчением вздохнула, когда Гарри снова стал собой.

— Ух ты! Я змея! О! И правда надо было дать шляпе отправить меня в Слизерин! — он нахмурился. — Снейп не любит змей. Его же покусала одна. Вот и еще причина, почему он не желает иметь со мной ничего общего. — Гарри поднял руку, словно пытался дотянуться до чьего-то лица: — Северус, обещаю, я никогда не приму анимагической формы. Я хочу нравиться тебе, чтобы ты был со мной, простил меня…

— Не уходи, пожалуйста, — прошептал он. — Не покидай меня…

Больше он не говорил ничего связного. Лихорадка все усиливалась, и Гарри без конца лепетал что-то невнятное, звал кого-то и пытался подняться. Поппи пришлось привязать его к кровати медицинскими креплениями, но он продолжал биться в путах. Со стороны казалось, что он бежал, сражался и разговаривал с целой кучей людей, включая Альбуса, Волдеморта, Ремуса, Тонкс, Рона, Гермиону и своих родителей. Потом он громко ругался о чем-то с собакой и оленем, под конец спора снова превратился в устрашающего вида змею и сердито шипел, а с его клыков капал яд. В конце концов, он «полетал» на метле, успокоился и затих.

Поппи встревожилась, когда его температура поднялась до сорока градусов. Гарри метался, тяжело дышал и сильно потел. Она откинула одеяла и обложила его льдом. В этот момент она заметила внушительную выпуклость на его ночной рубашке и по движениям бедер поняла, что именно ему сейчас чудится. Она всегда относилась к пациентам сугубо профессионально, но тут не удержалась и покраснела. Гарри вскоре достиг оргазма, и Поппи решительно выбросила из головы то, что на пике он прошептал имя Северуса. Он произнес это так тихо, что она могла и ошибиться, да и вообще каких только имен он не называл в горячке!

Наконец Гарри забылся, и она вымыла его заколдованной губкой, сменила его одежду и простыни. Температура начала падать, он должен был проспать до утра.

Полчаса спустя пришли мисс Грейнджер и мистер Уизли. Поппи объяснила им, что взросление произошло быстрее, чем обычно, и что все уже закончилось. Они все же выпили чаю и немного позанимались повторением материала по Чарам, сидя у его кровати, но затем ушли на ужин.

Гарри проснулся рано утром в понедельник. Принял душ и переоделся в принесенную Роном Уизли одежду.

— Как вы себя чувствуете, мистер Поттер? — спросила его Поппи после проверки, которая показала, что он полностью здоров.

— Непривычно отдохнувшим. Я почти ничего не помню о вчерашнем дне после того, как у меня разболелась голова по дороге на тренировку, — он нахмурился, а потом с улыбкой оглянулся вокруг: — Тут был барсук, — он хихикнул, — а Гилдерой Локхарт дал мне автограф… Думаю, у меня были галлюцинации. Я еще что-нибудь вспомню?

— Вряд ли. Боюсь, что вам привиделось много чепухи. Вы уже пробовали колдовать?

Перо на прикроватном столике взлетело вверх и замерло на потолочной перекладине, а палочка Гарри вспыхнула ослепительным белым светом.

— Но я даже ничего не сказал! Я просто подумал о заклинании…

— Беспалочковая невербальная магия… — она кивнула. — Вы крайне сильны, мистер Поттер. Могущественнее многих. Теперь лишь единицы смогли бы бросить вам вызов. Вам нужно обратиться к Северусу… то есть к Минерве МакГонагалл для испытания вашей магии. Я бы посоветовала вам воздержаться от демонстрации ваших способностей широкой публике и контролировать себя. Люди боятся сильных волшебников. Вам же не нужны сплетни о том, что вы становитесь новым Темным Лордом?

Гарри внимательно ее выслушал и кивнул. Поппи порадовалась, что он отнесся к ее словам серьезно.

— Теперь идите завтракать, мистер Поттер. А если кто-нибудь спросит, скажите, что выпили слишком много огневиски, которое мистер МакМиллан контрабандой протаскивает в невиданных количествах каждую субботу, и у вас было ужасное похмелье.

Гарри рассмеялся.

— Вы знаете о его заначках?

Она улыбнулась:

— Я всегда знаю, когда он устраивает попойки, потому что на следующее утро у меня под дверями обычно образуется очередь из гриффиндорцев, которые умоляют об Антипохмельном зелье…

~О~

Гарри быстро научился сдерживаться, так что никто не заметил, что его магия стала мощнее. До конца школы оставалось чуть больше двух месяцев, и он прилежно учился, радуя Гермиону и нервируя Рона. Профессор МакГонагалл проверила его магию, насколько ей позволили ее собственные силы, и с сожалением заключила, что, пожалуй, только Снейпу удалось бы протестировать его в полной мере. Она подозревала, что Гарри является самым могущественным волшебником из ныне живущих.

Гарри наслушался столько жалоб на отъезд Снейпа, что готов был наложить Круцио на всех недовольных. Мадам Помфри призналась, что ей очень не хватает Снейпа, потому что зелья Слагхорна намного слабее. Гермиона сетовала, что они лишились традиционных уроков повторения по Зельеварению, а какой-то слизеринец ныл, что профессор Снейп был куда лучшим деканом, чем профессор Вектор.

Снейп ушел в отставку, и Гарри считал, что скатертью ему дорожка. Все прекрасно шло своим чередом и без него. Снейп не был незаменимым, и уж точно не являлся его любимым учителем. Если бы окружающие то и дело его не поминали, Гарри бы уже забыл о его существовании. То, что сам он уже дважды от корки до корки перечитал некую тетрадь в кожаной обложке, так это просто потому, что она изрядно помогала ему в подготовке к экзамену по Зельям. И все.

На одном из последних занятий по Трансфигурации они изучали возможность найти свою анимагическую форму. Профессор МакГонагалл прочитала им небольшую лекцию, где кратко упомянула, что научиться успешной трансформации занимает годы. Затем она попросила их вслух повторить анимагическое заклинание, и все, включая самого Гарри, ужасно удивились, когда на его стуле внезапно оказалась довольно пугающего вида змея.

— Это же Черная мамба! — тонким голосом сказала Гермиона. — Одна из самых опасных змей на планете!

— Мистер Поттер, — строго обратилась Минерва МакГонагалл к змее, — вы можете превратиться обратно, или вам нужна помощь?

Место змеи тут же занял Гарри.

— Надо же, — заявил он, а затем скривился: — Ну почему же змея? Почему я не стал ястребом, да хоть чайкой? Кем-нибудь, кто летает...

И тут же прикусил язык, увидев разгневанное лицо МакГонагалл.

— Мистер Поттер! Считайте себя счастливчиком! Вы вообще представляете, какому крошечному числу волшебников удается анимагия? Во сколько болезненных усилий обходится умение перевоплощаться? Кем-нибудь, кто летает, ну конечно! Для этого у вас есть метла! К следующему уроку вы напишете сочинение на двадцать четыре дюйма о Черной мамбе и потенциальных преимуществах этой анимагической формы! А затем расскажете нам о своих открытиях! Может быть, хотя бы это научит вас с благодарностью воспринимать такой подарок судьбы!

Гарри выполнил задание и действительно осознал, как выгодно превращаться в создание, которое умело хорошо прятаться, различать правду и ложь по человеческим феромонам, быстро двигаться и… Ну, и убивать одним укусом. А еще он стал гораздо серьезнее относиться к укрощению своей силы.

Теперь он не сдерживался только, когда играл в квиддич за Гриффиндор. Он обладал великолепными навыками и отличной метлой, а сила его магии придавала ему поистине колоссальную скорость. Вскоре профессиональные команды завалили его предложениями о работе, а ведь он даже еще не закончил школу.

Он чувствовал себя по-настоящему счастливым, когда летел на метле на пределе возможностей. Так как он много тренировался для того, чтобы развить свой врожденный талант, Гарри знал, что осаждающие его работодатели охотятся не за его знаменитым именем, а за ним самим, потому что у него был потенциал стать однажды одним из лучших ловцов.

В день последнего экзамена (с которым, по его собственному мнению, он неплохо справился) Гарри подписал контракт с «Паддлмир» на место запасного ловца. Когда он получил результаты ТРИТОНов и обнаружил, что сдал все на «Превосходно», то почувствовал большое удовлетворение. Впрочем, это не имело большого значения. Уже две недели он тренировался со своей новой командой и попросту обожал свою работу.

Конец третьей части




Глава 23. Часть четвертая: Хогвартс, десять лет спустя.

~О~ И снова прощай, любовь… 21 апреля, 2009 года ~О~


Гарри сидел на скамейке в парке и наблюдал за возней ребенка с собакой неизвестной породы. Малыш швырял псу палку, а тот с удовольствием за ней носился. Весна в этом году выдалась поздняя. Небо было бледно-голубым, на кустах едва-едва проклюнулась листва, желтые нарциссы легко покачивались на ветру. На соседней скамье пожилая леди кормила голубей, а с игровой площадки за углом доносились голоса детей.

Гарри глубоко вздохнул. Он знал, что поступил правильно. Он не мог оставаться рядом с милой, прелестной девушкой после того, как все утро (утро, когда она примеряла свадебное платье) трахал ее новую соседку.
Соседку он встретил на лестнице. Гарри собирался на пробежку, а она возвращалась с корзиной чистого белья из располагавшейся в подвале прачечной. Как истинный джентльмен, Гарри предложил доставить ее ношу до квартиры. Она согласилась и указала ему дорогу. Соседка была худая, угловатая, с черными блестящими волосами до плеч, в майке, джинсах и шлепках.

Его заворожили острые выступы позвонков на ее спине, а она откликнулась, когда он, опустив корзину на пол, коснулся ее лица. Гарри поцеловал ее и погладил маленькие по-мальчишески твердые груди. Затем нагнул ее над спинкой дивана и взял сзади. Он не отрывал взгляда от костлявой спины и колышущейся в такт его толчкам волны черных волос. Девушка оказалась тихоней, и это позволило отпустить на волю воображение.

Гарри кончил с закрытыми глазами, наслаждаясь ощущением длинных ног и упругой задницы под ладонями. Потом уложил девушку на диван и дважды довел до пика пальцами и языком. У нее оказался вкус его собственной спермы и чего-то терпкого, а пахла она пачули.

Когда Сара вернулась домой, Гарри уже собрал свои вещи. Сара была такой красивой, даже когда по ее щекам градом катились слезы. Он объяснил ей, что ошибся, что ему рано жениться, и он не готов отказаться от свободы. Сказал, что любит ее (он и в самом деле очень любил Сару), извинился и обнимал, пока она плакала. Повторял, что она замечательная и необыкновенная, называл себя идиотом. Говорил, что лучше так, ведь позже он ранит ее сильнее, потому что не сможет остаться ей верным и дать того, чего она заслуживает.

Сара признала, что видела, как он глазел на других; чувствовала, что он сдержан с ней. Она надеялась и потому пыталась продвинуть их отношения на новую ступень, обманывая саму себя. Но в глубине души все знала. Они долго держали друг друга в объятиях, а потом он уменьшил сумку так, чтобы она поместилась в карман, и ушел.

Сейчас уже давно миновал полдень, и Гарри некуда было идти, потому что еще утром он жил у Сары. Может, стоило снять номер в отеле. Гарри снова вздохнул. Сейчас ему не помешала бы дружеская поддержка. Он аппарировал к главным воротам Малфой-мэнора и подождал, пока чары известят хозяев о его прибытии. Ворота распахнулись, и на полпути к внушительным входным дверям его встретила Джинни, прекрасная, как всегда. Они вместе направились в дом, обсуждая погоду, нездоровье Джинни по утрам (недавно закончившееся) и ее забавные пищевые пристрастия (инжир, инжир и еще раз инжир). Наконец, они оказались в ее любимой гостиной, и она попросила домовиков принести чай.

— Ну ладно, Гарри, что произошло? Почему ты аппарировал к нам? У тебя сломался камин, или ты просто выпендриваешься?

— Там не было камина. Я о нем и не вспомнил. К тому же, мэнор не так уж далеко…

Джинни закатила глаза. Конечно, можно подумать, что волшебников, способных аппарировать на подобное расстояние и не расщепиться, пруд пруди.

— Ага. Ладно. Что стряслось?

— С чего ты взяла, что что-то случилось, Джин? — переспросил он в попытке отсрочить неизбежное.

Она положила ладонь ему на колено и наклонилась так, чтобы поймать его взгляд.

— Пожалуйста. Прекрати. Скажи мне, хорошо?

Гарри вздохнул.

— Мы с Сарой расстались. Я отменил помолвку. Я просто не мог вынести всей этой свадьбы… Всего этого.

Джинни почти поверила, что на этот раз других причин нет, но все же уточнила:

— Что произошло?

Гарри покусал нижнюю губу.

— У меня был секс с соседкой.

— Гарцующие гриндилоу, Гарри! Вас застала Сара?

— Нет, нет, она даже не узнала. Но дело не в этом. Я бы не стал приставать к кому-нибудь за четыре недели до свадьбы, если бы… это было «оно», то самое, настоящее, понимаешь? Я люблю Сару. Она милая, красивая, умная и забавная. Но искра исчезла. Ее нет уже который месяц. Все пошло совсем не так, как надо.

— Ну, мне очень жаль, Гарри, — вздохнула Джинни. — Я думала, что в этот раз и правда все получится. Она очень хорошая девушка.

— Дело не в ней, Джинни. Дело во мне. Что со мной не так? Почему я не могу найти то, что есть у вас с Драко или у Рона с Гермионой? Я всегда чувствую, что чего-то не хватает, и продолжаю искать, хотя и сам не знаю, что. — Он понимал, что не имеет права жаловаться, потому что сам был во всем виноват.

— Ну, хорошо, а что насчет той соседки? Она тебя заинтересовала? — спросила всегда оптимистично настроенная Джинни.

— Я встретил ее сегодня утром. Я даже не знаю, как ее зовут… — пожал плечами Гарри.

— Ну, ты даешь, — она покачала головой, внезапно напомнив Молли.

— Знаю, знаю, — вздохнул он и обхватил голову руками. — Моя жизнь лишена смысла. Должно же быть нечто… большее.

Она взяла его за руку.

— Гарри…

Он увидел в ее глазах тревогу и ощутил вину. Зачем ему понадобилось ее волновать? В конце концов, он был успешен, здоров, богат и вновь свободен. Увы.

— Не беспокойся, Джин, — улыбнулся он ей. — Я просто жалею себя. Давай сменим тему. Когда ты ходила к колдомедику? Как все прошло?

Она просияла.

— Ты не поверишь! Я ходила к нему вчера, и он сообщил потрясающие новости: у нас будут близнецы!

Гарри заулыбался, искренне радуясь.

— Здорово! Мерлин! Это же потрясающе! Что сказал Драко?

— Он в восторге. Кажется, беспокоится за меня немного, но я в полном порядке. Мы так рады! Между прочим, я тебе первому сказала, даже мама еще не знает. Не хочу ее волновать. Так что помалкивай, ладно?

— Ага. Ты поосторожнее, ладно? — он стиснул ее ладонь.

— Ну конечно, — она замолчала и, казалось, на что-то отвлеклась. — Драко возвращается, — сказала она наконец, вставая и направляясь к камину.

— Джинни, ты же понимаешь, что невозможно знать это заранее?

Она посмотрела на него и пожала плечами.

— Ну да…

Вспыхнул камин, и она с улыбкой подняла брови. Гарри лишь покачал головой. Драко выбрался из камина и схватил Джинни в объятия, осыпая страстными поцелуями. От вида этой парочки хотелось съесть лимон. Джинни прошептала что-то на ухо Драко, и он со вздохом закатил глаза.

— Поттер. Снова досаждаешь моей жене? И чему мы обязаны неудовольствием… О, погоди-ка! Ты бросил Сару, да?

— Драко! — укорила его Джинни.

— Значит, так и есть, — самодовольно подтвердил Драко. Она кивнула, и он потер руки. — Джордж должен мне пять галеонов…

— Эй! — обиделся Гарри. — Вы с Джорджем поспорили, что я разорву помолвку?

— О нет. Мы в этом и не сомневались. Он поставил на то, что вы продержитесь до Пасхи…

Гарри стало неприятно. Неужели он был настолько предсказуем? Мерлин, он превратился в настоящего шута. Он поднялся, желая поскорее выйти на воздух.

У Драко сделался слегка виноватый вид.

— Поттер, погоди, не убегай. Я пойду переоденусь, а вы поболтайте с Джинни. Я не стану вам мешать…

Гарри покачал головой.

— Нет, Малфой, спасибо. Я уже и так надоел Джинни своими дурацкими неурядицами. Я пойду.

— Почему бы тебе не посетить Хогвартс? — предложила Джинни. — Пасхальные каникулы только начались, и сегодня среда, значит, Рон там. Они будут тебе рады.

Звучало и впрямь привлекательно. Он уже месяц не видел Рона, Гермиону и детей. Было бы приятно навестить их, отвлечься.

— Можно я свяжусь с Гермионой через ваш камин? — уже предвкушая встречу, спросил он.

— Пожалуйста, — ответила Джинни.

Пять минут спустя он выходил из камина в кабинете Гермионы. Он только что принял предложение погостить у них несколько дней. И почему бы нет? В конце концов, все вещи были у него прямо в кармане.



Глава 24.

~О~ В нужное время в нужном месте ~О~


Гарри сидел на цветастом шерстяном ковре в гостиной Рона и Гермионы и смотрел на пляшущие языки огня в камине. В руках он держал чашку какао с щедрой порцией зефиринок и темного рома, на коленях пристроил книгу по чарам Левитации, но читать ее давно прекратил. Рон с Гермионой ушли уложить детей, а он задумался о своей жизни.

Он гостил в Хогвартсе уже неделю и наслаждался каждой минутой пребывания в замке. Он помогал Хагриду и Флитвику подготовить ежегодную охоту за пасхальными яйцами для оставшихся на двухнедельный перерыв студентов. Удалась она на славу.

Часть традиционных шоколадных яиц они зачаровали так, чтобы внутри находился сюрприз: от полезных любому вещиц, вроде галлеона, набора перьев или Напоминалки до более легкомысленных. Например, там можно было найти духи, которые подстраивались так, чтобы выгодно подчеркнуть естественный аромат владельца; говорящее комплименты зеркало; зелья, которые помогали красиво петь целый час или весь день говорить стихами. А еще они создали несколько яиц, в которых спрятали по-настоящему ценные подарки: часовой запас Феликс Фелицис, фамилиара по выбору нашедшего (магически уменьшенную жабу или сову) и билеты на финальный матч следующего чемпионата Британии по квиддичу.

Гарри «охотился» за яйцами с Розой, Рон с Хьюго, а Гермиона их фотографировала. После совершеннолетия у Гарри развилась чувствительность к магическому следу, так что зачарованные яйца с их волшебным содержимым бросались ему в глаза так, как если бы светились в темноте. Он с сожалением посмотрел в сторону обернутого в розовую фольгу яйца с Феликс Фелицис, которое спрятали в сугробе, и потихоньку увлек малышку Рози к простым шоколадным яйцам. Шестилетке зелье Удачи было ни к чему...

Остаток недели он развлекал детей Рона и Гермионы; по просьбе директора МакГонагалл сопроводил одного из учеников в Хогсмид, который выглядел совершенно игрушечным под свежевыпавшим снегом; сыграл со студентами в квиддич (хотя на улице было довольно морозно) и навестил Абертфорта Дамблдора и его коз. Абертфорт предложил ему выкурить трубочку какой-то травы, совершенно не похожей на табак.

«Паддлмир» тренировалась с первого апреля, но обычно так рано собирались лишь новички и замещающие. Игроки основного состава присоединялись месяц спустя, однако Гарри никогда еще не пропускал начало сезона. В начале карьеры ему не терпелось снова усесться на метлу после зимнего перерыва, однако последние два года он просто считал, что так будет правильнее.

В этом году ему настолько не хотелось возвращаться к тренировкам, что он не смог себя заставить отправиться к команде. Он обожал летать и любил квиддич. После семи лет в школе под тяжестью непомерной ответственности и борьбы со злом постоянно играть в квиддич казалось настоящим раем. Тогда, после ТРИТОНов он принял правильное решение. Но спустя десять лет он начал чувствовать неудовлетворенность жизнью. Это началось постепенно и заставляло его все чаще задумываться: хочет ли он продолжать играть в квиддич профессионально, если это больше не приносит радости?

Он намеревался попросить у Гермионы и Рона (который, как всегда, появился в замке в среду) разрешения остаться до конца каникул, а может, и еще на пару недель. Ему необходимо было серьезно подумать.
Конечно, он всегда мог отправиться в особняк на площади Гриммо. Темный и пугающий дом остался лишь в воспоминаниях. После того как бригада рабочих добавила ванную комнату в каждую спальню и установила балконные двери во французском стиле в гостиных, Гарри нанял декоратора, который составил план ремонта. Затем вместе с Кричером претворил его в жизнь. Для того чтобы полностью очистить дом от следов темного колдовства, им пришлось задействовать не только мощную магию домовых эльфов, но и обычно тщательно скрытую огромную силу Гарри.

Он получил ни с чем не сравнимое удовольствие, когда наконец убрал со стены вопящий портрет матери Сириуса. В самом конце ремонтных работ он подошел к ней и беззаботно заявил:

— Я устал от ваших воплей и ругани, и, честно говоря, даже без них ваш портрет вовсе не услада для глаз. Боюсь, вы не подходите к новой обстановке. Кричер теперь презирает вас за то, что вы вынудили Регулуса примкнуть к человеку, который в итоге оказался причиной его гибели, поэтому меня ничто больше не удерживает от того, чтобы снять вас отсюда и сжечь в камине.

Она взглянула на него с высокомерной улыбкой и сказала:

— Мерзкий полукровный выскочка! Может, несчастный выродок нашей благородной семьи, называвший себя моим сыном, и оставил тебе свое незаслуженное наследство, но тебе не удастся распоряжаться домом моих предков. Хочешь убрать мой портрет? Ну, попробуй...

Гарри покрепче ухватился за раму, воззвав к своей ошеломляющей силе, которую никогда не использовал в полной мере, и скомандовал:

— Прочь!

Портрет тут же соскочил со стены, а Вальбурга выпучила глаза от изумления. Она все же умудрилась захлопнуть отвисшую челюсть и воскликнуть:

— Но... но... но... Это невозможно!

Гарри приветливо улыбнулся ей и направился к разожженному камину в главной зале.

— В смысле, невероятно? Ведь сами видите, что очень даже возможно, — он опустился на колени возле огня. — Последнее слово, Вальбурга?

Даже в панике она не отклонилась от привычного курса:

— Темный Лорд все равно сильнее тебя, полукровка! Ты погибнешь от его руки! — с торжеством заявила она.

— Ой, простите, — ухмыльнулся Гарри. — Вам никто не рассказал? Я давным-давно прикончил Волдеморта. Еще до своего магического совершеннолетия. Экспеллиармусом! Кстати, вы знали, что, в отличие от меня, как раз он-то и был полукровкой? Мои родители — ведьма и волшебник, так что я чистокровный. А вот его отцом был маггл! Пока! — С этими словами он швырнул портрет в камин и вышел из комнаты, даже не став смотреть, как его пожирает пламя. Наверное, хуже оскорбления для Вальбурги Блэк он бы не смог придумать.

Единственным напоминанием о бывших владельцах остался гобелен с полностью восстановленным родословным древом Блэков. Также к нему добавились семьи Поттеров, Уизли, Лонгботтомов, Люпинов, Дамблдоров и Принцев. Гарри ни разу не задерживался на Гриммо достаточно долго, чтобы внимательно изучить их, и сам толком не понимал, почему в коллекцию родословных вошли Принцы, а не Малфои...

Теперь дом стал очень уютным, удобным и красивым — неиссякаемым источником счастья и гордости для Кричера. Когда Гарри переехал к Саре, на особняк наложили чары Стазиса. Гарри и Саре хотелось пожить в небольшой маггловской квартирке со всякими штучками вроде электричества и бытовых приборов, но после свадьбы они собирались поселиться на площади Гриммо. Кричер отправился в Хогвартс, но его всегда можно было призвать в случае необходимости. Во время игрового сезона Кричер преданно следовал за Гарри от стадиона к стадиону. Гарри, в свою очередь, очень привязался к старому эльфу.

Не хотелось дергать Кричера и снимать с дома чары Стазиса всего на шесть недель, которые оставались до начала турниров. К тому же, Гарри искренне наслаждался воссоединением с друзьями детства.

Внезапно раздался каминный вызов, и Гарри подскочил от неожиданности. В пламени появилась голова директора МакГонагалл.

— А, добрый вечер, мистер Поттер. А где профессор Грейнджер-Уизли?

— Они с Роном укладывают детей спать, думаю, они скоро освободятся. Передать ей, чтобы она связалась с вами?

— Не нужно. Мне необходимо срочно переговорить с ней. Это не займет много времени. Скажите ей, что я зайду примерно через четверть часа.

— Конечно. Я предупрежу ее.

Минут через пять Рон и Гермиона вышли из детской. С удовлетворенными вздохами они сели рядом с Гарри и взяли по чашке какао, которое он заранее приготовил для них и поместил под сохраняющие тепло чары.

— Спасибо, Гарри. Это очень кстати, — заметила Гермиона.

Рон принюхался и расплылся в улыбке:

— Хм... Кажется, я улавливаю аромат особого ингредиента...

Гермиона сделала глоток.

— О, вкуснятина! Темный ром? Отличная идея!

— Ага. Вот это по-настоящему горячий какао... — сказал Рон.

Гарри улыбнулся.

— Спасибо. Сегодня довольно прохладно, и я подумал, что нам не помешает капелька рома. Только не напейся, Гермиона. — Она закатила глаза, и Гарри пояснил: — МакГонагалл связалась со мной через камин, сказала, что скоро зайдет. Хочет срочно с тобой поговорить. Может, ей тоже сделать какао? Она показалась мне взволнованной.

— Наверное, случилось что-то серьезное. Обычно она старается не тревожить нас по средам, — заметил Рон.

— Согласна. Интересно, что там стряслось.

Помимо преподавания, Гермиона занимала должность заместителя директора. Впрочем, МакГонагалл уверенно справлялась с большинством обязанностей сама. Также Гермиона возглавляла комитет по поиску нового директора, потому что МакГонагалл собиралась выйти на пенсию.

Раздался стук в дверь, и все трое гриффиндорцев поднялись с пола, чтобы поприветствовать своего бывшего декана. К тому же в ее присутствии казалось более уместным сесть на диваны и кресла.

— Входите, директор. Садитесь, пожалуйста. Чаю? Горячего какао? — засуетился Рон. Он очень симпатизировал МакГонагалл.

— Я бы не отказалась от горячего какао, аврор Уизли. Спасибо.

Гарри призвал с кухни четвертую чашку какао — на этот раз без рома, хотя, возможно, он бы ей не помешал. Выглядела МакГонагалл растерянной.

— Гермиона, у нас большое затруднение. У Ксиомары Хуч неприятности.

— О нет! Что случилось?

— Ты же знаешь о ее... особом друге, с которым она вот уже годы проводит все каникулы. Маггл, обожающий спорт. Они занимаются велоспортом, ныряют, прыгают с парашютом, только Мерлин знает, что там еще. Они встретились в Новой Зеландии, когда она прыгала с моста с такой резиновой лентой вокруг лодыжек. Совершенное сумасшествие, я вам скажу, — МакГонагалл покачала головой, отпила какао и продолжила: — Я только что получила от нее сову.

Она показала им конверт с маггловской почтовой маркой.

— Ксиомара отправила письмо в пункт совиной почты в Хогсмиде, как делают родители магглорожденных учеников, а оттуда его переслали мне совой. Она и Джек (так зовут этого маггла) катались на лыжах за пределами трассы, что бы это ни значило, куда их высадил вертолет, и свалились в трещину в каком-то леднике. Вместо того чтобы раскрыть себя и аппарировать их оттуда, Ксиомара два дня ждала вместе с Джеком спасателей, а потом поехала в маггловский госпиталь. Они получили несколько переломов и серьезные обморожения, а теперь лежат в одной палате в больнице в Швейцарии. Трудно поверить, но гипс им снимут только через шесть недель, а потом они будут проходить какую-то терапию, чтобы восстановить подвижность. Она вернется не раньше сентября!

У МакГонагалл сделался решительный вид.

— Гермиона, мы должны найти инструктора по полетам, тренера по квиддичу и судью на остаток года. Я ни за что не отменю квиддич! Впервые после того, как вы закончили школу, у Гриффиндора появился уверенный шанс на победу. А то Филиус уже считает кубок своей собственностью и использует его в качестве вазы! — она внезапно смутилась: — Я не хочу показаться пристрастной, вы понимаете, но… — она заметила их улыбки и рассмеялась. — Да кого я обманываю?

— Я посмотрю, что можно сделать, Минерва. Начну искать замену завтра же утром. Нельзя позволить использовать квиддичный кубок вместо вазы! — поддразнила ее Гермиона. Все захихикали, а потом притихли, размышляя.

Людо Бэгмен? Слишком стар. Виктор Крам? Он оставил профессиональный квиддич пару лет назад. Возможно… Оливер Вуд? Но он даже не летал с тех пор, как женился на наследнице производителей «Чистометов».

И тут Гарри осенило.

— Я это сделаю.

Остальные посмотрели на него с удивлением.

— Разве игры не начинаются через шесть недель? И у тебя же весенняя тренировка через месяц, — сказала Гермиона. — Школьный семестр заканчивается только тридцатого июня, Гарри.

— Я покончил с профессиональным квиддичем. Надоело. Я уже давно об этом подумываю, поэтому в последнее время заключал контракт только на год. Следующий нужно подписать через две недели, его готовит Драко. Но я больше не хочу играть. Не знаю, чем я займусь дальше, так что с удовольствием поработаю несколько месяцев в Хогвартсе. Если вы меня возьмете, конечно…

От этой идеи Гарри охватило такое возбуждение, что он начал улыбаться, как безумный. Не в силах усидеть на месте, он вскочил:

— Пожалуйста, директор. Я буду стараться, обещаю. Я очень-очень хочу попробовать!

— Вы уверены, мистер Поттер? Жалованье… — начала МакГонагалл.

— На сто процентов!

— Ну, хорошо, — улыбнулась она. — Добро пожаловать в Хогвартс, тренер Поттер.

Гарри рассмеялся. Его радость была такой заразительной, что вскоре смеялись уже все.

— Думаю, стоит отметить это еще чашечкой какао, а? — спросил Рон.

— Непременно, — согласилась Минерва. — И на этот раз не забудьте добавить рому и мне.





Глава 25.

~О~ Высокий, темноволосый и красивый, 1 июля 2009 года ~О~

Гарри выбрался на берег. Он знал, что вода в озере всегда ледяная, но все же внезапно решил искупаться. Надевать мантию, галстук и ботинки он не стал — в конце концов, с сегодняшнего дня официально начался отпуск — и растянулся на траве пологого склона.

День выдался довольно жарким. В небе не было ни облачка, но неровная тень деревьев помогала укрыться от палящего солнца. Студенты разъехались, школу окутали тишина и покой. Гарри провел в Хогвартсе почти двенадцать недель и ощущал полное довольство жизнью.

Ему нравилась работа учителя. Еще на пятом курсе он с удовольствием обучал Армию Дамблдора, но преподавать полеты и квиддичную технику оказалось еще интереснее. Студенты его любили, профессора относились с симпатией.

По карьере профессионального ловца он не скучал ни секунды. Никаких больше гостиничных номеров, портключей, тренировок ни свет ни заря. И самое лучшее — никакой публики.

Понадобилось всего несколько дней, чтобы ученики перестали видеть в нем Спасителя волшебного мира и знаменитого игрока в квиддич и стали относиться к нему просто как к тренеру Поттеру — дружелюбному, увлеченному своим делом и великолепно знающему предмет. Он зарекомендовал себя отличной заменой мадам Хуч.

Его больше не преследовали ненормальные фанаты и стервятники-репортеры. Гарри сказал Минерве правду: он хотел остаться и продолжить преподавать. Мадам Хуч решила уволиться и выйти замуж за своего маггла, так что Гарри искренне желал получить постоянное место в Хогвартсе.

Последние двенадцать недель стали самыми счастливыми с тех пор, как... Пожалуй, что с его седьмого курса. С того самого чудесного года, когда Волдеморт наконец сгинул, друзья всегда были рядом, а в душе Гарри царили спокойствие и легкость после окончания долгий скитаний. Будущее тогда представлялось таким светлым. И, в общем-то, так и оказалось.

Прошедшие десять лет были хорошими, в самом деле хорошими. Он занимался любимым делом и блистал в этом. Зарабатывал кучу денег и без оглядки их тратил. Он объехал весь мир, не упустил ни единой интересной возможности. Ну, и девушки, конечно. Эта мысль вызвала у него улыбку. Довольно много девушек... Ладно, куча девушек... В конце концов, он был успешным, весьма видным (как утверждали Джинни и Гермиона) молодым игроком в квиддич, да еще и героем.

Гарри обожал девушек. Ему нравилось их общество, их гладкая кожа с приятным запахом, их изящество. Каждая чем-то отличалась от других, обладала уникальной привлекательностью. Пару раз он даже заводил серьезные романы.

Но когда это все начало казаться скучным и бесцельным? Приблизительно два или три года назад он стал осознавать, что ему не хватает чего-то очень важного, основополагающего, но не мог понять, чего именно.
Опытным путем он выяснил, что приключения, забавы и вереница девушек не помогают — ощущение упущенной возможности только нарастало. И он до сих пор не знал, что ищет. Гермиона и Джинни считали, что ему нужно осесть, обзавестись семьей и вести более спокойную жизнь. Гарри признался им, что хочет детей.

Он думал, что Сара — «та самая» девушка: красивая, умная, веселая, образованная, успешная и любящая. Она тоже хотела детей. Почему же он все испортил? Но стоило упрекнуть себя, что нужно было лучше стараться, как приходили воспоминания о грядущей свадьбе и совместной жизни — и ощущение бессмысленности и пустоты обострялось.
Сейчас же он наконец понял, что находится на верном пути. Здесь, в Хогвартсе он нашел не очередную забаву, а подлинную радость — преподавание. Его окружали коллеги и друзья, а не сомнительные приятели. Впервые за долгое время у него появилось предвкушение чего-то хорошего.

Гарри пригрелся и задремал под успокаивающий плеск воды, щебет птиц и стрекот цикад.

Проснулся он от звуков оживленной беседы и смеха. Гарри открыл глаза и сел. Со стороны Хогвартса по тропинке шли профессор Вектор и высокий щеголеватый мужчина.

Незнакомец размашисто шагал, легко взбираясь вверх по склону. Его силуэт и стремительная походка показались Гарри смутно знакомыми. Видимо, это и был старый школьный приятель Вектор, которого она собиралась встретить у ворот замка. Дорожка вела прямо к Гарри, поэтому он поднялся в приветствии, хотя и чувствовал себя не в своей тарелке из-за своих босых ног и не до конца застегнутой рубашки с закатанными рукавами.

— Гарри! — широко улыбнулась ему Вектор. — Это мой друг Петер ДеВрис, он прибыл из Амстердама. Петер, это Гарри Поттер, наш тренер по квиддичу.

Петер ДеВрис оказался мужчиной приятной внешности, лет за сорок. Высокий, стройный, с голубыми глазами и темными волосами до плеч, не скрывающими четко очерченного лица. Он тепло улыбнулся Гарри красивой белозубой улыбкой. Вблизи неясная схожесть с кем-то знакомым исчезла; они никогда раньше не встречались. Петер дружелюбно поздоровался и с любопытством оглядел Гарри с головы до ног, наверное, удивляясь его небрежной манере одеваться.

— Я купался в озере, — поспешил объяснить Гарри. — Забавы ради, конечно, так что не захватил ни купальных принадлежностей, ни полотенца. Просто сегодня так тепло.

Он слегка смутился от пристального взгляда Петера и подумал, что его слова прозвучали глупо.

— Прекрасный день для купания, — поддержал его Петер, и Гарри почувствовал себя лучше, — или для полета.

— Петер обожает летать, Гарри, — вмешалась Вектор. — Я как раз говорила, что ты наверняка не откажешься одолжить ему завтра метлу и показать окрестности.

— С удовольствием, — ответил Гарри. Вместо раздражения от того, что ему навязали чужака, он ощутил воодушевление. — Лучше встретиться пораньше, — добавил он. Подобрал ботинки, одежду и зашагал рядом с ними: — Скорее всего, завтра будет так же жарко. Какие метлы вы предпочитаете?

Весь обратный путь к замку они обсуждали качества различных моделей метел. ДеВрис хорошо в них разбирался и горел желанием опробовать что-нибудь из коллекции Гарри. Септима Вектор терпеливо, со снисходительной улыбкой слушала их беседу.



Глава 26.

~О~ Новый дом ~О~

У Главного входа в замок они расстались. Комнаты профессора Вектор, как и других слизеринцев, располагались в восточном крыле, над бывшими подземельями Снейпа. А Петера, видимо, поселили неподалеку от нее.

Гарри направился в Гриффиндорскую башню. Ему не терпелось оказаться в своем новом жилище. Домовики наверняка уже перенесли туда все его пожитки, а Кричер должен был переправить из хранилища любимые вещи Гарри — ведь теперь он собирался задержаться в Хогвартсе надолго.

Он до сих пор не мог поверить, что Минерва поддалась уговорам и позволила ему поселиться в том месте, что он выбрал. Его новый дом находился на самом верху башни, прямо под крышей. Четыре окна гостиной выходили на окружающую башню террасу — по одному на каждую сторону. В южном углу была маленькая винтовая лестница, которая вела в комнату под самой крышей, с остроконечными, крытыми черепицей окнами — его спальню.

Гарри надеялся, что, вопреки предупреждениям Минервы об удушающем зное летом и ледяных ветрах зимой, ему не придется жалеть о своем выборе. Уж на поддержание комфортной температуры в комнатах его силы должно было хватить.

Внутри его поджидал приятный сюрприз. Кричер, а также остальные домовые эльфы, всегда питавшие к нему слабость, отлично справились с подготовкой комнат. Несмотря на изнуряющую жару на улице, внутри царила прохлада. Обитые мягкой кожей диваны оливкового цвета, старинные персидские ковры и искусно выделанная мебель орехового дерева прекрасно вписались в размер гостиной, а светло-зеленые стены и тяжелые портьеры были именно такими, как ему хотелось.

Над облицованным камнем камином висела его любимая картина — маггловский «Портрет неизвестного» авторства какого-то забытого художника раннего Ренессанса. Гарри приобрел ее по счастливой случайности: однажды ему пришлось сопровождать Рона в качестве прикрытия на задании. Рон пытался выявить на аукционе «Кристи» опасные магические артефакты, а Гарри увидел в каталоге обычный, не волшебный портрет, который так ему понравился, что он даже перебил цену закупщика из Лувра. Он заплатил сумму, сравнимую с двумя годовыми (и весьма приличными) зарплатами, но не пожалел бы и больших денег. Конечно, мужчина на портрете не говорил и не двигался, но его темные, почти черные глаза внимательно наблюдали за происходящим, и этот взгляд привносил в жизнь Гарри чувство дружеского присутствия.

Спальня, как он и любил, была очень светлой: стены цвета сливок, белоснежное постельное белье, коврик из некрашеной шерсти и старинная кровать из витого чугуна молочного оттенка. На выбеленном сосновом комоде стояли белая же лампа и коробочка с салфетками. Подобная «бесцветная» обстановка успокаивала Гарри и заметно сокращала количество кошмаров (которых, кстати, в последние месяцы стало меньше).

К спальне примыкала небольшая ванная с крошечным умывальником, шкафчиком и тесной душевой кабиной. Ее создали, уменьшив толщину стены. Впрочем, Гарри не волновал размер ванной, пока его снабжали достаточным количеством горячей воды и пушистых мягких полотенец.
Он принял душ и переоделся к ужину. Одежде в этот раз он уделил больше внимания, потому что в Большом зале должен был появиться Петер ДеВрис. После своего расхлябанного вида днем Гарри хотелось произвести на него более приятное впечатление.





Глава 27.

~О~ Волшебники тоже бывают геями ~О~


На ужине присутствовал весь персонал Хогвартса, поэтому эльфы накрыли обе стороны длинного узкого стола, чтобы все смогли разместиться. Минерва собиралась сделать какое-то объявление, и Гарри ожидал, что оно будет связано с ее решение уйти на покой.

Петер ДеВрис улыбнулся Гарри, так что он сел рядом. Петер рассказывал устроившимся напротив Септиме и Гермионе об использовании Арифмантики в своей работе.

Оказалось, что он возглавлял международную комиссию по исследованию здоровья населения. Обсуждаемые подробности выходили далеко за пределы скромных познаний Гарри в Арифмантике, а об общественном здравоохранении он и вовсе никогда не задумывался, поэтому почувствовал себя немного лишним. Гермиона, которая, конечно же, хорошо во всем разбиралась, сослалась на какой-то прошлый проект Петера, назвав его " эссенциальным" в формировании международных официальных стандартов по отношению к волшебным разумным созданиям.

Гарри не знал слова " эссенциальный", но не сомневался, что домовые эльфы совершенно точно принадлежат к волшебным разумным созданиям, и понимал причину воодушевления Гермионы.

Появился Рон, усталый, но в хорошем настроении: явно рассчитывая на отпуск наедине с женой. Детей отправили погостить месяцок в Норе, где их, без сомнения, собиралась до смерти избаловать Молли. Они покинули замок утром, вместе со студентами. Гермиона повернулась к Рону, и они начали что-то тихо обсуждать.

Профессор Синистра шутливо спросила Гарри, как он устроился в своем орлином гнезде. Его позабавило такое определение, и он заверил ее, что она может навестить его и все увидеть сама.

— И сколько ступеней туда ведет? — уточнила Синистра. — Я, знаешь ли, не молодею.

Но Гарри знал, что она шутит: ей едва перевалило за пятьдесят, и она была в отличной форме.

— Двести сорок четыре, если вести отсчет от входа в замок. С вашего этажа и сотни не наберется. А у меня припасена бутылочка " Лафройга" двадцатипятилетней выдержки, — ответил Гарри, зная о ее слабости к солодовому виски.

— Отлично, — парировала она. — Тогда я сломаю себе шею на обратном пути!

Они засмеялись.

— Гарри только что перебрался на самую верхушку второй по высоте замковой башни, — пояснила она Петеру ДеВрису. — Хагриду пришлось переселить упыря на колокольню. Надеюсь, он не заинтересуется колоколами...

На столе появилась еда, разговоры смолкли. Сегодня перед эльфами не стояло задачи накормить ораву студентов, и они расстарались, приготовив более изысканные блюда. Когда подали десерт, Минерва поднялась и откашлялась.

— Большинство из вас уже знает, что я решила оставить пост директора Хогвартса.

За столом раздался шепоток: она начала упоминать о пенсии еще год назад.

— Для меня было большим удовольствием стоять во главе школы последние десять лет, но это и огромная ответственность. И сейчас я хочу передать бразды правления в другие руки и заняться чем-нибудь еще.

Руководство школой в послевоенные годы было нелегким делом: приходилось принимать множество непростых решений. И МакГонагалл прекрасно с этим справлялась, уверенной рукой прокладывая курс к терпимости и примирению.

— Совет попечителей согласился со мной в том, что школе необходимо пересмотреть список предлагаемых предметов, а также разработать иной поход к некоторым аспектам обучения. Будь я лет на тридцать моложе, возможно, с удовольствием бы за это взялась, сейчас же мне довольно и раздумий, чем занять свои дни на пенсии. Надеюсь на множество хороших книг и послеполуденный отдых...

Кто-то хихикнул. В последние годы многие, кто заходил к директору после обеда, заставали нежащуюся на солнышке кошку.

— Специальный комитет рассмотрел множество анкет и принял решение. Теперь мы ждем только окончательного подтверждения от выбранного кандидата, чтобы официально объявить имя нового директора.

Вот это и в самом деле было новостью. Гермиона, которая возглавляла комитет, сидела с видом кошки, объевшейся сметаны. Гарри подумал, что, вероятно, новому директору Хогвартса будут очень рады.

Септима Вектор повернулась к Петеру:

— Как думаешь, сколько нам еще ждать?

— О, не больше пары дней, я уверен.

Он заметил озадаченное лицо Гарри и пояснил:

— Выбранный кандидат — мой партнер. Он сейчас на конференции в Вашингтоне, но скоро к нам присоединится. Я приехал чуть раньше, чтобы навестить Септиму. Я понимаю, почему вы пока не объявляете имя, но вы же знаете, — обратился он к Гермионе, — каков будет его ответ. В конце концов, он сам подал заявление.

— И отлично. Мы бы даже не подумали обратиться к нему! Я и мечтать не смела, что у нас есть шанс на его согласие!

Гарри внезапно потерял нить разговора. У него началось такое сильное сердцебиение, что стало не до бесед. Петер оказался геем! Он упомянул своего партнера — мужчину — так запросто, как другие рассказывают о жене. И никто даже не удивился! Словно все уже знали, что новый директор — гей, и никому не было до этого дела!

Ничего себе! Значит, в волшебном мире быть геем не считалось зазорным? Почему он этого не знал? Впрочем, он ни разу не видел волшебника-гея. Ни одного! И искренне думал, что такими бывают только магглы. А как их осуждали другие магглы! И вот только посмотрите: рядом с ним сидит образованный, успешный, уважаемый волшебник — не скрывающий, что он гей! Гарри больше не мог высидеть на месте. Он поспешно вскочил и чуть не опрокинул стул. Гермиона взглянула на него с беспокойством.

— Ты в порядке? — спросил Рон. — Ты белее простыни!

— Простите, — пробормотал Гарри, осознавая, что привлекает излишнее внимание: — Все нормально, мне просто нужно на воздух. — Он выдавил кривую улыбку. — Не волнуйтесь, это просто вспышка мигрени. Я скоро вернусь.

Он зашагал к выходу, даже не удосужившись проверить, поверили ли ему друзья. Он был слишком расстроен, и сам не понимал причины. Что с ним такое? Почему его сердце так бешено колотилось?

Он вышел на улицу и спустился по ступеням. Солнце еще не село, было тепло, и по-прежнему пели цикады. Все выглядело абсолютно нормальным. Обыденным. Гарри глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Еще раз. И еще. Вот так. Уже лучше. Все было в полном порядке. И он тоже. Еще один вдох. Отлично.

Озеро казалось сегодня особенно прекрасным. Вдалеке парил орел. Такой приятный вечер. И в школе будет новый директор, это хорошая новость. Сомнения в том, кому отдадут руководство, никогда не приносили ничего полезного, а лишь смятение. Гарри направился обратно в Большой зал. Там уже доедали десерт: пудинг и кофе. Кое-кто уже готовился уходить. Гарри сел на свое место напротив Гермионы и пожал плечами, показывая, что все нормально. Петер повернулся к нему:

— Все хорошо? Наш план полетать по-прежнему в силе?

— Да, да. Конечно. Жду с нетерпением. Как насчет семи утра?

— Превосходно. Где мы встретимся?

— Давайте здесь, за завтраком. Без четверти семь. Я принесу метлы.

Петер улыбнулся ему, сверкнув белоснежными зубами.

— Чудесно. — И продолжил беседу с Синистрой.

Гарри же понял, что очень устал. Он оглянулся и осознал, что большинство людей уже расходились и желали друг другу спокойной ночи. Гермиона и Рон тоже поднялись, и Гарри присоединился к ним, нарочно упомянув, что сильно вымотан, чтобы они не чувствовали себя обязанными пригласить его на чашечку чаю. Было заметно, что им не терпится остаться вдвоем. Он расстался с ними возле двери в их комнаты на четвертом этаже Гриффиндорской башни.

Путь наверх показался ему в этот вечер безмерно долгим, и когда он добрался до своих комнат, то еле нашел силы раздеться и почистить зубы. Он рухнул на кровать обнаженным: воздух прогрелся за день, и прохладный ветерок из открытых окон освежал. Гарри мгновенно уснул, но вертелся всю ночь, потому что его беспокоили странные, тревожащие сны.



Глава 28.

~О~ В небе ~О~

Утром Гарри чувствовал себя слегка разбитым, но готовым к полетам. Душ помог ему проснуться, и вскоре Гарри направлялся к дверям в привычной тренировочной одежде и с двумя своими лучшими метлами. Они обе были хороши, так что он собирался предоставить выбор Петеру.

Петер появился в разгар завтрака. На нем были не новые, но отлично сидящие кожаные штаны для полетов, подчеркивающие его длинные ноги и узкие бедра, и традиционная короткая мантия, больше походившая на накидку с рукавами. Такие мантии всегда неплохо смотрелись в полете, но Гарри не носил их из-за непрактичности: их безжалостно трепал ветер, и они совершенно не спасали от холода. Он предпочитал отороченную мехом куртку до талии, которая согревала и не стесняла движений. Накидки он надевал только во время соревнований, так как они были частью официальной формы.

Петер положил на стол полетные перчатки и красивый небесно-голубой шарф из шелка и кашемира, поздоровался и сел завтракать. Было очевидно, что он часто летает, и ни одна деталь гардероба Гарри не могла соперничать с его одеждой в изысканности. Гарри с сожалением взглянул на собственный старый гриффиндорский шарф, который ему достался еще на первом курсе, и мысленно пожал плечами. Возможно, ему и не доставало утонченности, зато в умении летать он превосходил многих, а не это ли и было самым важным?

После завтрака они вышли из замка и направились к квиддичному полю. Петер выбрал гоночную модель «Ястреба», показав тем самым, что предпочитает скорость маневренности. Гарри же досталась новая «Молния», которая могла мгновенно останавливаться и резко менять направление. Они договорились о небольшой разминке перед тем, как отправиться любоваться окрестностями.

Петер и впрямь неплохо летал, уступая Гарри лишь в самых искусных трюках.

— Мне нравится наблюдать за вами, — смеялся он, — но это не значит, что я стану вам подражать!

От его слов Гарри прошила вспышка удовольствия. Он смутно осознавал, что ему хочется произвести на Петера впечатление. Возможно, потому что Петер был высоким, великолепно образованным, изящным, с хорошим вкусом — иными словами таким, каким Гарри стать не светило.

Забрав повыше, они с умопомрачительной скоростью устремились к морю, спустились ниже, к утесам, и пролетели вдоль побережья. Хохоча пронеслись над водой, задевая поверхность и вздымая блестящие на солнце брызги. Это был чудесный полет. Около десяти часов Гарри опустился на один из утесов и раскинулся на траве, чувствуя себя пьяным от счастья. Больше ничто на свете не дарило ему подобного ощущения. Он мечтал летать до своего последнего дня, а если получится, то и умереть на метле.

Петер тоже приземлился и лег рядом. Пару минут они молчали, наслаждаясь моментом. Гарри обожал и это разделенное на двоих удовольствие полетом, особенно когда напарник был так же неравнодушен к небу. Он испытывал это чувство с Джинни: до того, как она забеременела, они иногда выбирались на прогулки на метлах. Гарри скучал по ним. Чертов Малфой. Он хихикнул и сел. Вытащил из кармана припасенные яблоки, бросил одно Петеру. Тот чуть его не упустил.

— Вот почему из меня не получилось ловца. Едва могу поймать яблоко, брошенное с расстояния метра, — шутливо заметил Петер. После минутного колебания он добавил, более серьезно: — Мне всегда нравилась ваша игра. Наблюдать за вами — огромное удовольствие.

— Вы увлекаетесь квиддичем? — Петер совершенно не походил на типичного фаната.

— Не совсем. Но мой партнер — ярый болельщик «Паддлмир», так что мы посещаем столько игр, сколько позволяет наше расписание. Мы были на том финальном матче Кубка Мира в Роттердаме, в две тысячи четвертом. Потрясающие два дня. Вы были великолепны.

Гарри пожал плечами. Ну да, он тогда отлично отлетал. Пожалуй, та игра стала одной из лучших в его карьере. Они выиграли с перевесом всего в десять баллов. Ему пришлось использовать все свои навыки, чтобы восемь часов отвлекать ловца команды-противника, а затем поймать снитч за считанные секунды, когда разрыв в баллах снизился с двухсот девяноста до ста сорока. Это и принесло им победу.

— Вы не думали вернуться в профессиональный квиддич? — Гарри часто задавали этот вопрос, но в устах Петера он прозвучал как-то странно, словно его слова подразумевали нечто другое. Уж конечно, Петера не волновало, что команде понадобится новый ловец. Это его партнер болел за «Паддлмир», а не он сам.

— Нет. Я не собираюсь возвращаться, — привычно ответил Гарри. — Для меня это пройденный этап.

Петер кивнул так, словно не сомневался в ответе и заранее смирился с ним. Его реакция показалась Гарри странной, и он решил сменить тему.

— Так вы будете регулярно нас навещать? — спросил он.

— Навещать?

— Да. Мой друг Рон постоянно мотается сюда из Лондона по средам и выходным. Их с Гермионой это вроде устраивает. Или вы переберетесь в Шотландию насовсем?

— О, вот вы о чем. Боюсь, ни то, ни другое. Я не собираюсь покидать Амстердам.

Гарри смутился и велел себе заткнуться, но любопытство одержало верх:

— Я... хм. Мне показалось, что вы и новый директор... хм... Впрочем, неважно, это не мое дело. Простите.

— Ничего. Вы подумали, что мы пара. Так и есть. Мы вместе уже пять лет. Но он очень хочет занять этот пост, а его решение стало для меня полной неожиданностью. Я не могу оставить свою работу в Амстердаме, и мое расписание абсолютно непредсказуемо. — Он с легкой грустью посмотрел вдаль, на океан, а потом пожал плечами: — Мы сможем видеться во время школьных каникул.

— Ничего себе. Я бы, наверное, так не смог. Мне никогда не удавались отношения на расстоянии.

— А у меня никогда раньше таких и не было. Думается, что будет непросто. Но у нас нет выбора. Он не хочет упускать шанса, и как бы я ни желал, чтобы все сложилось по-другому, что есть, то есть.

Петер встал и потянулся. Его откровенность удивила Гарри. Он чувствовал одновременно неудобство из-за того, что сунул нос не в свое дело, и радость от удовлетворенного любопытства. Хотя почему его так заинтересовала личная жизнь Петера, он и сам не понимал.

— Не пора ли нам обратно? — с улыбкой спросил Петер, меняя тему.

— Давайте вниз с утеса, — ухмыльнулся Гарри в ответ. — Первый, кто не выдержит — тухлое яйцо.

— У меня нет ни единого шанса, — заметил Петер. И, восторженно ухнув, ринулся прямо вниз. Но шансов у него и правда не было. Когда Гарри наконец потянул свою метлу вверх, ее прутья задели воду. Никто не мог повторить этого трюка.

Они наперегонки помчались над пустошами, огибая большие камни и пугая овец. В замок Гарри и Петер вернулись в отличном настроении, как раз к обеду. В Большом зале почти никого не оказалось, и, наскоро перекусив, Гарри позвал Петера искупаться в озере.

— Я бы с радостью, Гарри, но не могу. Меньше чем через час я встречаюсь с вашим будущим директором у ворот замка в точке аппарации. Увидимся вечером, на вечеринке Септимы?

— Конечно, ни за что такое не пропущу.

И у ступеней главной лестницы они разошлись каждый в свою сторону.





Глава 29.

~О~ Игра в другие ворота ~О~

К себе Гарри вернулся странно разочарованным. На улице было тепло, так что ничто не мешало ему пойти поплавать, но он почему-то колебался и в сомнениях долго стоял на балконе. Через какое-то время показался Петер. Спустился по дорожке и вышел за ворота к точке аппарации. Появился еще один мужчина, и они с Петером обнялись. На таком расстоянии Гарри не мог разглядеть их лиц. Когда они зашагали обратно к замку, то показались ему идеальной парой: две высокие фигуры в темных мантиях, идущие нога в ногу и плечом к плечу. Черноволосые, с одинаковой изящной походкой. Невозможно было отличить, кто из них Петер, а кто — его гость. Гарри ощутил укол зависти и объяснил его тем, что Петер и его партнер одного роста.

Настроение купаться пропало. Вторую половину дня Гарри провел в своих комнатах. Что-то не давало ему покоя, и он бродил по гостиной, переставлял книги, осматривал содержимое шкафов, листал каталоги квиддичных принадлежностей. Затем вышел на балкон и зашагал вокруг башни, оглядывая холмы, озеро, замок, лес, холмы, озеро... Наконец, он вернулся в гостиную и плюхнулся на диван. Посидел с минуту с закинутыми за голову руками, обескураженно потер ладонями коротко стриженую голову. От собственных мыслей спрятаться не удавалось и игнорировать их больше не получалось. Гарри снова вскочил и принялся расхаживать по гостиной. Ладно, с чего начать? Петер — гей. Среди волшебников тоже есть геи. Всем начхать, что Петер гей. Хм...

Уж Гарри-то точно не имел ничего против. Абсолютно. Петер был геем, высоким, темноволосым и... красивым. Так, это тоже стоило обдумать. Он считал Петера красивым. Впрочем, не только его. Некоторые мужчины казались Гарри очень красивыми. К описанию же Петера он бы еще добавил «сексуальный». И, кстати, он встречал немало сексуальных мужчин. Привлекательных. О Мерлин, Мерлин, Мерлин. Он находил мужчин привлекательными. Его привлекали мужчины. Так, время сделать перерыв.

Гарри вновь вышел на балкон и начал ходить кругами: озеро, замок, лес, холмы... Сердце колотилось так, словно собиралось выскочить через горло. Влечение к мужчинам. О Мерлин. И сколько это уже длится?

Он принялся мысленно перебирать знакомых. Вратарь его команды Эверетт Спайк. Журналист, которому Гарри всегда соглашался дать интервью, Карл Стамос. Да, они ему нравились. Чарли Уизли, с которым они частенько пересекались в Норе летом. О, Чарли Уизли совершенно точно казался ему привлекательным. Оливер Вуд — привлекательный. Блейз Забини — очень привлекательный. Господи! Драко Малфой... Драко Малфой был чертовски сексуален. Гарри все еще не выносил этого придурка, но отрицать, что тот неотразим, не получалось.

Гарри непреодолимо захотелось в душ — его любимый способ снятия стресса. Он намылил свои стриженые почти под ноль волосы, отскреб все тело от головы до ног, побрился, почистил зубы, воспользовался зубной нитью, постоял под струей теплой воды... Наконец он не выдержал и начал дрочить, представляя вереницу обнаженных сексуальных мужчин. Хватило минуты, чтобы испытать один из сильнейших оргазмов в его жизни. Гарри прислонился к облицованной плиткой стене и попытался отдышаться, пока вода смывала сперму.

Наскоро вытеревшись, он лег на кровать. Девушки ему нравились. И сильно. Количество его подружек не позволяло в этом усомниться. Но, похоже, последние пятнадцать лет он скрывал от самого себя, что парни ему тоже нравятся. Может, даже побольше девушек... Все оказалось не так уж страшно. Волшебников-геев не преследовали. Никто не мешал им занимать важные посты, например, директора Хогвартса... И как следствие...

Он уснул, не успев додумать. Сон его был глубок, и когда два часа спустя Гарри резко проснулся, то уже полностью сжился со своим открытием. Бросив взгляд на часы, он бодро поднялся с кровати. Нужно было поговорить с Гермионой.

Сначала на стук в дверь комнат четы Уизли никто не откликнулся, но Гарри не сомневался, что Рон и Гермиона у себя: вечеринка в честь вручения Септиме Ордена Мерлина должна была вот-вот начаться. Он постучал громче, и ему открыла Гермиона — в халате и с полотенцем на голове. Секунду они молча таращились друг на друга.

— Гермиона...

— Гарри...

Гарри бросил на нее умоляющий взгляд, и она пожала плечами:

— Ну ладно, ладно. Входи. Но объяснишь мне все, пока я причесываюсь. Для укладки требуется время, а я не собираюсь заявиться на вечеринку с вороньим гнездом на голове.

Гарри прошел за ней в спальню и уселся на корзину для грязного белья. Гермиона сняла полотенце и устроилась на табуретке у трюмо. Она не преувеличила, когда упомянула воронье гнездо.

— Что стряслось? — спросила она, внимательно глядя на него в зеркало и принимаясь расчесывать спутанные кудри.

— Петер ДеВрис и новый директор — геи.

— Угу.

— Волшебники тоже бывают геями.

— Угу.

— Гермиона, я и не подозревал об этом!

— Ну, не все волшебники — геи, — ухмыльнулась она.

Гарри с упреком посмотрел на нее:

— Ты понимаешь, о чем я. Мы же ни одного не знаем!

Гермиона опустила расческу и повернулась к нему.

— Гарри, ты шутишь?

— В каком смысле?

— Конечно, мы знаем волшебников-геев.

— Ну, я точно не знаю!

Гермиона со вздохом повернулась обратно к зеркалу и вновь принялась расчесывать волосы.

— Гарри, Дамблдор был геем.

— Что?

— Сириус был геем.

— Не может быть!

— Вообще-то, Сириус и Ремус...

— Ремус женился!

— Уже после смерти Сириуса.

— Ты меня разыгрываешь? Откуда ты это взяла?

— Да все знали, — пожала плечами она.

— Ну, все равно. Они мертвы.

Гермиона закатила глаза.

— Невилл жив.

— Невилл Лонгботтом — гей?

— Ну, Джордж Уизли то и дело сюда захаживает явно не из-за проблем со здоровьем.

— О Мерлин! Он тоже? Поверить не могу! — Гарри вскочил и забегал по комнате. — А хоть кто-нибудь из наших знакомых не гей?

— Ой, Гарри, ну в самом деле. К тому же, какая тебе разница? Ты-то не гей!

— Ну...

Гермиона замерла и снова взглянула на него:

— Что это значит? — Она со стуком опустила расческу. — Ты же переспал с половиной женского населения Британии!

— Ничего подобного!

— В любом случае недостатка в девицах у тебя не было!

— Да-да. В общем так, Гермиона. Мне кажется, что меня привлекают мужчины.

Гермиона задумчиво продолжила расчесываться.

— Тебя привлекают мужчины... — повторила она.

— Ну, я нахожу Петера ДеВриса сексуальным.

— Тебе нравится Петер... — уточнила Гермиона.

— Не только Петер. Чарли Уизли, Блейз Забини и даже... Малфой.

— Фу!

— Он сволочь, но очень сексуален.

Пару секунд она переваривала его заявление, но затем покачала головой:

— Прости, все равно — фу.

— Ну, Джинни бы со мной согласилась...

— Тем хуже для нее. Ладно, давай вернемся к главному вопросу, у нас мало времени. Ты думаешь, что ты гей или, может, бисексуал...

— По-моему, о «может» и речи не идет.

— И чего ты хочешь от меня? Благословения? — Гермиона принялась разделять волосы на отдельные локоны и брызгать на них Прилизельем. — Вообще, это многое объясняет — почему ты не можешь остепениться, почему ни одна девушка тебя не устраивает.

— Хм... Я как-то не подумал.

Она закатила глаза.

— Так когда ты сделал это впечатляющее открытие?

— Сегодня днем. Ты узнала первой, — шутливым тоном добавил он.

— Смейся сколько хочешь, но все-таки хорошо, что ты это выяснил. И ничего такого в том, чтобы быть геем, нет.

Гарри посмотрел на нее с сомнением.

— Ну, Гарри. В волшебном мире это никого не волнует. Важна степень магической силы, а не кто там тебе нравится. А уж с магией-то у тебя все в порядке!

Он понаблюдал, как Гермиона заканчивает укладывать волосы. Она была очень, очень хорошенькой.

— Гермиона, ты очень, очень хорошенькая, — сказал он вслух.

Она заулыбалась:

— Спасибо!

Он тоже улыбнулся и встал:

— Я тебя оставлю, одевайся.

Гермиона проводила его до двери.

— Ты тоже подготовься к вечеринке.

Когда Гарри уже переступил порог, она внезапно окликнула его:

— Гарри!

Он оглянулся.

— Учти, Рон уже занят.

— Гермиона!

Она пожала плечами:

— Это я на всякий случай...

Гарри неверяще покачал головой и пошел к себе. Ему хотелось поговорить и с Джинни, но действительно стоило подготовиться к вечеринке. К тому же он не горел желанием встретиться с Малфоем сразу после того, как обнаружил, что на того можно дрочить.

Он тщательно оделся, выбрал красивый галстук, белоснежную рубашку, вдел запонки в петли на манжетах. Брюки и жилет (его любимый, темно-серый бархат с вышитыми серебром змейками) были отлично подогнаны по фигуре. Костюм завершали отполированные до блеска ботинки и элегантная иссиня-черная мантия. Гарри взглянул в зеркало и удовлетворенно кивнул сам себе. Он тоже был очень привлекательным мужчиной.




Глава 30.

~О~ Ecce Homo (Гарри) ~О~


Первым в Большом зале Гарри встретился Люциус Малфой. Выглядел он великолепно: как обычно горделивый и изящно одетый, и с улыбкой в глазах. Рядом с ним стояла Нарцисса, статная и прекрасная; рука Люциуса лежала у нее на талии.

После лишения магии лишь немногие Пожиратели Смерти остались в волшебном мире, да и те жили особняком, не признанные и озлобленные. Но не Люциус. Он по-прежнему был публичной фигурой, только теперь его глубоко уважали и хорошо к нему относились все члены магического общества.

По всеобщему мнению, Люциусу даже повезло, что у него отняли магию и имущество. Главным его богатством была жена, которая не покинула его даже в худшие времена, незыблемая в своей любви и преданности. Даже злопыхатели окончательно уверились, что привязанность четы Малфоев друг к другу настоящая, а «Грандиозный Жест» Люциуса в день приговора действительно отражал его чувства.

Два года назад Люциусу вернули место в Совете Попечителей Хогвартса, и с тех пор он последовательно продвигал способы более упорядоченного набора магглорожденных учеников и их финансовой поддержки.

Нарцисса заметила Гарри и улыбнулась. Его выступление в защиту Драко на суде подарило ему ее вечную благодарность и преданность (невзирая на то, что Гарри старался не ради ее сына, а по дружеской просьбе ее будущей невестки). Драко получил второй шанс, для Нарциссы этого было достаточно. Гарри улыбнулся ей в ответ.

Он увидел увлеченного беседой с Роном и Гермионой Джорджа и задумался. Почему ему никогда не приходило в голову, что Джордж, который не работал в школе, посещал их мероприятия в качестве чьей-то второй половины? Как он мог не замечать, что они с Невиллом вместе? Ведь они же были неразлучны.

— Гарри! Погоди! Побудь со мной минутку. Я не хочу, чтобы меня затоптали, но и компанию так найти сложнее, — с широкой улыбкой окликнул его Флитвик, который устроился на высоком табурете.

Гарри с радостью остановился поболтать: с Флитвиком всегда было интересно и весело. При всем своем ехидстве он никогда не говорил ничего плохого о других людях. Через десять минут Гарри уже хохотал во все горло над забавными замечаниями о нарядах присутствующих.

— Вы и сами сегодня настоящий щеголь, Филиус.

Флитвик подбоченился и спросил, красуясь:

— Нравится?

Его великолепно расшитый жилет с пуговицами в тон застежкам на мантии был настоящим произведением искусства.

— Одно из преимуществ гоблинской крови, — пошутил Флитвик. — Подарок моей бабушки на прошлое Рождество, ручная работа. Смотри! — он ткнул пальцем в искусно вышитую синюю птичку, та взвилась и, перелетев через его грудь, села на ветвь апельсинового дерева прямо над его сердцем.

— Ничего себе! Какое чудо!

Флитвик широко улыбнулся, довольный восторгом Гарри.

— Магии гоблинов нет равных. Жаль, что я почти ею не владею, — добавил он с сожалением. — Моя магия человеческая, но, к счастью, мои родственники не скупятся на подарки...

Они обернулись на смех. Петер ДеВрис что-то оживленно рассказывал небольшой группе гостей — судя по жестам, о застрявшей в чем-то волшебной палочке.

Петер казался расслабленным и счастливым. Причиной тому, видимо, был темноволосый, одетый в черное мужчина, стоявший рядом с ним спиной к Гарри.

Гарри ощутил укол неприязни к этому незнакомцу, из-за которого Петер так и светился, и тут же отругал себя за нелепую зависть.

Незнакомец запрокинул голову и от души рассмеялся. Гарри невольно улыбнулся в ответ: человек с таким смехом не мог быть совсем плохим. В этот момент Петер заметил Гарри и что-то тихо сказал своему партнеру. В их позе, в том, как губы Петера почти касались его уха, чувствовалось нечто настолько интимное, что Гарри поспешно отвел глаза.

И все же любопытство одержало верх, и Гарри продолжил наблюдение. Незнакомец отрицательно покачал головой, пожал плечами, Петер положил ему на плечо руку, словно ободряя, и Гарри вновь почувствовал слабый укол ревности. Он обозлился: чего он себе напридумывал, словно влюбленный школьник?

— Минерва сказала мне, что он подписал контракт сегодня днем, — произнес Флитвик, заметив, что Гарри изучает партнера Петера. — Поверить не могу, ведь ему были открыты любые двери. Нам крупно повезло.

— Гермиона тоже так считает. А чем он так знаменит?

Флитвик ошарашенно посмотрел на него:

— Ты шутишь?

— Нет. Я и правда не знаю. Я как-то не следил за академическими достижениями.

— Гарри, это же он нашел лекарство для сквибов!

— Боже мой! Он? Я понятия не имел. Я читал про это, сейчас проводятся испытания, да?

— Да, но их уже почти закончили. Оно работает. В самом деле работает. Ты слышал, что Аргус Филч согласился стать испытуемым?

— Нет! И как он?

— Словно заново родился. Он теперь может колдовать не хуже нас с тобой. Ну, может, не так хорошо, как ты, — хихикнул Флитвик, — но ты понимаешь, что я имею в виду. Я учил его Чарам, у него талант. У меня никогда не было такого старательного студента.

Гарри был впечатлен. Он читал про лекарство для сквибов в «Пророке», в котором, конечно же, не упомянули никаких научных деталей, но зато провозгласили его величайшим достижением Магического мира, по сравнению с которым меркло даже Волчьелычное зелье. Вот теперь Гарри понял, почему все в таком восторге. Хогвартсу и в самом деле повезло, что такой человек согласился занять пост директора.

Позади поднялась суматоха — появилась виновница торжества. Все повернулись к дверям и зааплодировали. Септима сияла от удовольствия, ведь даже скромным людям приятно признание заслуг. Ей же стоило вручить Орден Мерлина за выдающийся труд на благо волшебного сообщества лет эдак двадцать пять назад. По мнению Гарри, за пятьдесят лет работы в Хогвартсе нужно было не медаль вручать, а возводить в ранг святых.

Он воспользовался тем, что всеобщее внимание приковано к Септиме, и снова покосился на нового директора, который теперь повернулся к нему лицом. Первым впечатлением были резкие черты и орлиный нос. Словно почувствовав взгляд, директор посмотрел на него, и Гарри будто заглянул в глаза портрета, висящего у него над камином — черные и бездонные. Затем незнакомец приподнял бровь, и внезапно разрозненные кусочки сложились в единую картину, и Гарри узнал его. Всего в нескольких метрах, холодно глядя на него, стоял Северус Снейп.

В третий раз за последние дни сердце Гарри чуть не выскочило из груди. Он неловко кивнул Снейпу, отвернулся и на негнущихся ногах зашагал к Рону и Гермионе, пробираясь сквозь толпу. Встал сбоку от весело болтающей группы друзей и попытался оправиться от шока.

Голова шла кругом от хаотичных обрывков мыслей и разбушевавшихся эмоций, даже тело предавало его. Гарри был изумлен, смущен и совершенно выбит из колеи. Он глубоко вздохнул и уставился на кольцо-печать на указательном пальце Невилла. С гранатом и серебряной филигранью, оно казалось старинным. Возможно, досталось ему от бабушки? Вряд ли, оно выглядело мужским. Видимо, принадлежало его отцу. Родители Невилла умерли во сне почти одновременно несколько лет назад. Их похоронили у моря возле Глен Сиан, откуда была родом его мама.

В тот день стояла чудесная погода, члены Ордена рассказывали множество историй про родителей Невилла, а позже он признался Гарри в пабе, что сожалеет, что не слышал их в детстве. Гарри неоднократно приходило в голову, что трагедия Невилла была еще горше, чем его собственная.

К их компании подошла Септима Вектор и представила своих родителей: славных низеньких старичков, хрупких и седых. За ними следовали шестеро таких же худощавых и улыбающихся женщин, старших сестер Септимы: Прима, Секунда, Терция, Квартелла, Квинта и Секста. Они, словно греческий хор, вторили отцу.

— Мы так горды! — объявил он.

— Так горды! — эхом откликнулись они.

— Такая честь! — добавил он.

— Да, да, огромная честь, — в один голос подтвердили они.

— Заслуженная, — вставила та, что была в бледно-розовом платье.

— Наша малышка такая умница, — поддакнула другая, в светло-желтом, будто Септиме было пять лет, и она только что научилась завязывать шнурки.

— Большая умница, — согласилась обладательница небесно-голубого платья.

— Вся в маму, — заявил их отец, крепко сжимая руку зардевшейся жены.

— И такая скромная, — вмешалась еще одна сестра, в лиловом.

— Да-да, — закивали светло-зеленая и нежно-персиковая.


Возвышающаяся над ними Септима закатила глаза, но на ее лице сияла полная любви улыбка.

— Гарри, — позвала она с хитрым видом, — мои сестры обожают квиддич, они твои большие поклонницы...

На него уставились шесть пар голубых глаз, и не успел Гарри опомниться, как уже подписывал их кожаные книжечки для автографов, объясняя, что, несмотря на любовь к спорту, в профессиональный квиддич он возвращаться не собирается.

Септима так и лучилась от счастья, а Рон отвернулся, тихонечко «кашляя» в салфетку. И конечно, стоило Гарри взглянуть через небесно-голубое плечо, как он снова увидел насмешливо поблескивающие глаза Снейпа.

Праздник продолжался. После краткого объявления Министр вручил Септиме Орден Мерлина, а Минерва произнесла прочувствованную речь о пятидесяти годах, посвященных обучению юных волшебников. Септима даже слегка прослезилась.

Увы, но вместо чествования успехов друга в приятной обстановке вечер стал для Гарри вереницей нелепых и постыдных происшествий. Он слишком бурно жестикулировал с бокалом в руке и пролил пунш на Гермиону. Неуклюже промокая ее платье, он чувствовал на себе взгляд Снейпа.

Позже он пытался потихоньку избавиться от надкусанного канапе с анчоусами и, спрятав его в горшке с цветком, обнаружил, что Снейп видел его выходку. И именно Снейп поддержал Минерву, когда Гарри случайно ее толкнул.

К тому моменту, как они с Роном и Гермионой покинули вечеринку, он окончательно разнервничался и не знал, куда себя деть. Они со Снейпом еще не обменялись ни единым словом, но Гарри казалось, что его внимательно изучили, препарировали и признали его полную негодность. Он разозлился на себя за то, что так распереживался из-за внезапного появления Снейпа, и сорвался на Гермионе:

— Гермиона, пожалуйста, объясни мне, какого черта ты додумалась предложить Северусу Снейпу пост директора Хогвартса?

Гермиона не обратила внимания на его тон и невозмутимо ответила:

— Мы полгода рассматривали различные резюме и уже провели первичный отбор. У нас оставалось три кандидата. Но месяц назад мы неожиданно получили новое заявление. Совет попечителей единодушно поддержал его, и решение было принято сразу же.
— Но он же совершенный мерзавец! Жестокий, несправедливый, язвительный мерзавец!
— Ты упустил «сальный», — добавил Рон. — Хотя, кажется, это уже в прошлом...
— Да ради бога! — не выдержала Гермиона. — Прошло десять лет! Мы уже не дети. Все изменилось, и он тоже. Вспомните о том, что вы про него знаете, и дайте ему шанс. Может, он и был суровым учителем, но не забывайте, что он всегда оставался на нашей стороне! И неоднократно спасал наши шкуры! Помог поймать всех Пожирателей Смерти! Нашел средство пробудить магию у всех лишенных ее членов волшебного сообщества! Он великий человек, и нам безмерно повезло, что он с нами.
— Ты не понимаешь, Гермиона! Я так радовался, что снова здесь оказался. Я только-только почувствовал, что у меня есть цель, что я делаю что-то полезное. И вот внезапно появляется он, а я выставляю себя идиотом всякий раз, как он принимается оттачивать на мне свой острый язычок!
— Но ведь он еще ничего тебе не сказал, не так ли? — она даже не стала ждать его ответа. — Гарри, подумай об этом здраво. И в любом случае речь идет не о тебе или твоих чувствах, а о Хогвартсе. Для школы его кандидатура — идеальна. Он собирается кардинально изменить подход к учебному процессу и пересмотреть список предметов, это то, о чем мы говорим уже целую вечность. У него достаточно воли, опыта и сил, ему хватит пороха осуществить задуманное. И он не меньше нас любит Хогвартс. Не позволяй плохим воспоминаниям запутать тебя, Гарри. Попробуй увидеть в нем того, кем он стал, а не кем был!

Гарри понимал, что она права, но все же не мог так просто смириться с тем, что Снейп вернулся в Хогвартс и нарушил его покой.

— Я не понимаю его. У него был партнер, отличная карьера, куча денег и признание публики — что еще надо для счастья? А он бросил все, чтобы вернуться туда, откуда начал... Какая-то бессмыслица! Что?

Рон и Гермиона улыбались.

— Ты понимаешь, что то же можно сказать и о тебе?

Гарри на мгновение задумался.

— Ну ладно, ваша правда, — ворчливо признал он. — Хотя есть одно отличие: сам я совершенно не представляю, зачем мне все это нужно, но готов побиться об заклад, что Северус Снейп прекрасно знает, что делает и почему.

И на это у Гермионы возражений не нашлось.



Глава 31.

~О~ Ecce Homo (Северус) ~О~


С первой же секунды, как Северус аппарировал к воротам Хогвартса, он ощутил присутствие Гарри Поттера. Приветствуя Петера, он взглянул на замок и потом мог только и думать, что Гарри там, внутри. Весь день он провел в ожидании и предвкушении встречи с ним — когда заходил в кабинет Минервы, встречался со старыми коллегами и знакомился с новыми, бродил по коридорам, наслаждаясь ощущением родных стен вокруг.

На вечеринке он, наконец, слегка расслабился. Встреча неумолимо приближалась, и Северус чувствовал себя, как ребенок в рождественское утро, и сам над собой посмеивался. Петер же, который, казалось бы, неплохо его понимал, неожиданно отнес его необычную рассеянность на счет радости из-за новой должности.

Северус физически ощутил, как в зале появился Поттер, почувствовал гул его магии, но сказал себе, что выдумывает то, чего нет. Однако в это мгновение Петер шепнул ему на ухо о прибытии звезды " Паддлмир" и предложил представить их друг другу. Северус лишь покачал головой, напомнив ему, что знает Поттера с тех пор, как тому было одиннадцать, и к тому же никогда с ним не ладил. Задумчивый взгляд Петера заставил его еще раз усомниться в том, насколько хорошо изучил его любовник.

Он чувствовал на себе взгляд Поттера и лишь вполуха следил за беседой. Наконец, в дверях зала появилась Септима, и стало невозможно оттягивать неизбежное и дальше: Северус развернулся и в упор взглянул на Гарри. Мгновение они смотрели друг на друга, странно изучающий взгляд удивил Северуса. И только когда он вопросительно приподнял бровь, и на лице Гарри отразилось внезапное узнавание, он понял, что тот не знал, кто именно стал новым директором школы. Северус не представлял, как так вышло, но неприкрытое изумление и замешательство Гарри говорили сами за себя.

Остаток вечера Северус старался не таращиться на Поттера, но тщетно. Он был великолепен. И хотя Северус, у которого сложился целый ритуал наблюдения за Поттером, знал о его маггловской коррекции зрения и радикально короткой стрижке, газетные фотографии и близко не передавали его очарования. Сходство с родителями почти полностью ушло, и черты его лица отражали весьма яркую индивидуальность.

Живые блестящие глаза, чувственные губы, красиво очерченные скулы словно магнитом притягивали взгляд. Северус даже почувствовал себя слегка виноватым, потому что Гарри смущался от его пристального внимания и допустил несколько мелких оплошностей.

Явная мука Гарри из-за жаждущих автографов сестер Септимы и ужас, что его поймали на попытке избавиться от гадкого канапе с анчоусами, насмешили Северуса. То, что Гарри не подумал применить к канапе Исчезательное заклинание, как поступил он сам, показалось ему ужасно милым.

Он постарался взять себя в руки, но тлеющая целое десятилетие влюбленность вспыхнула с удвоенной силой. А чуть позже, когда Поттер шарахнулся от них с Минервой, Северус заметил маленький шрам над его левым ухом, белую запятую на темной щетине, и понял, что окончательно пропал.

«Смотри, но не трогай», — напомнил он себе.

Он предполагал, что находиться рядом с Поттером будет непросто, но решил, что удовольствие от его присутствия того стоит. Сейчас же он в полной мере осознал, насколько недооценил свою реакцию на Поттера, и то, какая пытка его ожидала. И все же он ни за что бы от нее не отказался.

Когда Поттер покинул вечеринку, Северус подумал, что достаточно поддался своей одержимости, и попытался приглушить пылающее в груди пламя. Он сосредоточился на Петере: ведь они не виделись целую неделю, и тот так радовался тому, что они снова вместе.

В лице Петера он обрел прекрасного компаньона: красивого, образованного, остроумного, много повидавшего. И восхитительно покорного в постели. О лучшем партнере нельзя было и мечтать. Вскоре они вернулись в комнаты Снейпа и насладились сначала общением, а затем и друг другом. Поттер оставался лишь фантазией, Петер был реальностью, и весьма приятной. Северус знал, что расстояние и редкие встречи станут серьезным испытанием для их отношений.

После пяти лет совместной жизни Петеру придется привыкать к пустой квартире, пустой кровати, одиноким вечерам. Сколько он выдержит, прежде чем решит поискать кого-нибудь другого? Северус полагал, что не более полугода, однако он готов был пойти на эту жертву.

На следующий день за завтраком Минерва объявила, что пост директора официально передан Северусу. Он произнес краткую, но емкую речь о том, что счастлив снова оказаться в Хогвартсе, что приступит к своим обязанностям с первого августа, что впереди их ждет много работы, и поэтому он просит всех вернуться в школу на три недели раньше обычного, чтобы упростить переходный период.

Все знали, что их ждут укороченные каникулы — обычная практика при назначении нового директора, — поэтому поворчали только для вида. Поттер, несмотря на усталый вид, казался возбужденным. Он нервно тарабанил по столу пальцами, так что Грейнджер пришлось несколько раз шлепнуть его по руке. Интересно, чем он собирался заниматься четыре недели каникул? Впрочем, неважно. Самым главным было то, что через месяц, когда Северус вернется, Поттер будет здесь, под одной с ним крышей.

Северус и Петер покинули Хогвартс в тот же день. Их ожидали отличные каникулы в Бургундии: винодельни, прогулки на природе и много времени друг для друга. Стоило провести оставшийся отпуск с пользой. Одному Мерлину было известно, когда они снова смогут выбраться куда-нибудь вместе. Август наступит очень скоро.



Глава 32.

~О~ Прибавление в семействе ~О~

К себе Гарри вернулся в ужасном настроении, а когда зашел в столь полюбившиеся ему комнаты, совсем упал духом. Может, еще не поздно было изменить планы и присоединиться к команде? Наверняка Драко смог бы добыть ему контракт, пусть сезон уже начался. Вот только Гарри хотелось не играть в квиддич, а остаться здесь, в Хогвартсе, учить детей полетам и тренировать их.

Северус Снейп.

Возможно ли работать на человека, который видит в тебе одни недостатки и постоянно о них напоминает? Снейп всегда был суров, даже жесток. Тогда, на седьмом курсе казалось, его ненависть к Гарри утихла, но по какой-то непонятной прихоти он внезапно уехал, бросил... свой пост, обязанности и студентов. Снейп не заслуживал доверия.

Но, может, сейчас будет по-другому? Гарри вырос, добился успеха, стал одним из лучших ловцов в мире... В итоге он решил остаться и свести общение с новым директором к необходимому минимуму.

Он еще долго лежал, заложив руки за голову, и бездумно следил за тем, как луна ползет по небу, появляясь то в одном окне, то в другом. На следующее утро за завтраком Минерва сделала официальное заявление: Снейп занял пост директора. Гарри не собирался уезжать из Хогвартса во время каникул, поэтому его не слишком заботило, что все учителя должны были вернуться в школу к первому августа. Он понятия не имел, каким образом может помочь в «переходный период», и твердо решил держаться в стороне.

Новый директор и его партнер отбыли, пока Гарри встречал Тедди на станции Хогсмида. Тедди каждое лето приезжал к нему на каникулы, и Гарри с нетерпением ждал их начала. Для него было очень важно проводить больше времени со своим крестником. Если ему приходилось уехать по делам, то по возвращении он сразу же навещал дом Андромеды. И они часто сопровождали его на выездных играх. За последние двенадцать недель, проведенных в Хогвартсе, Гарри сумел выбраться к Андромеде и Тедди только четыре раза на выходных, и ужасно соскучился.

С тех пор, как Тедди пошел в начальную школу, он забирал его к себе на четыре недели, и они замечательно проводили вместе летние каникулы. Это позволяло Андромеде передохнуть, а Гарри сблизиться с крестником.

В этом году они решили пойти в многодневный поход в Запретный лес. Хагрид помог им разбить палатку на симпатичной поляне у ручья. Они бродили по лесу, рыбачили (впрочем, не слишком удачно), ужинали в Хогвартсе, по вечерам разжигали костер. Их навещали Хагрид, кентавры, Хьюго и Роза, единороги, Флитвик и Клювокрыл.

Тедди был живым и веселым ребенком, шаловливым и очень добрым. Он любил слушать истории про своих родителей, особенно о том, как его отец учил Гарри в Хогвартсе, и строить жилища для различных лесных обитателей.

Они устроили для лягушек целый дворец из веток и мха со ставнями из листьев и балкончиком для солнечных ванн. Тедди ничуть не смутился тем, что ни одна лягушка не спешила там поселиться. Для кроликов они голыми руками вырыли нору с целой сетью коридоров и несколькими выходами. Кролики тоже не явились, несмотря на мягкую подстилку из листьев на дне норы. Потом Гарри и Тедди построили из переплетенных веток и мха убежище от дождя для единорогов. Они и сами провели там немало времени, представляя, что это крепость или пиратский форт, и ночуя там, когда ночи выдавались особенно теплыми.

Тедди обожал лазить по деревьям. Он мог удлинить пальцы и руки, чтобы было удобнее держаться за ветви, и даже научился отращивать цепкий хвост. Впрочем, Гарри старался отговорить его от хвоста, потому что тот рвал брюки.

Вечером семнадцатого июля, как раз, когда они собирались развести костер, пришел Хагрид с одеялом под мышкой и пакетом зефира.

— Хагрид! — воскликнул Тедди, который души в нем не чаял. — Ты будешь ночевать с нами!

— Не с вами, а с тобой, приятель. Гарри придется провести ночь в другом месте, ему нужно навестить Джинни Уизли. — Он повернулся к Гарри. — Драко Малфой просил передать тебе, что они ждут тебя в Мунго, Джинни рожает.

У Гарри кровь застыла в жилах. Слишком рано. Слава Мерлину, не так, как в прошлый раз, не на три месяца раньше, а только на три недели, но все равно он заволновался. Он даже не стал заходить в замок, чтобы переодеться, и отправился прямиком в больницу.

Комната ожидания в родильном отделении была переполнена членами клана Уизли, но, к огромному облегчению Гарри, они уже праздновали. В рекордные сроки Джинни родила двух крошечных, но вполне здоровых младенцев, мальчика и девочку. Люциус Малфой и Артур Уизли разливали шампанское, а Молли веселилась в окружении своих четырех невесток: Флер, Пенелопы, Гермионы и Катарины.

Остальные, включая Невилла, играли в Подрывного дурака. Хотя дети уже родились, медсестра не пускала больше одного-двух посетителей за раз, так что все терпеливо дожидались своей очереди, чтобы взглянуть на прибавление в семействе.

Из палаты Джинни вышла довольная Нарцисса и, увидев Гарри, воскликнула:

— Ты следующий!

— Нечестно! — вмешался Рон. — Мы были тут раньше него!

— Неважно, Джинни хочет его видеть. Желание новоиспеченной матери — закон, — ответила Нарцисса.

Гарри зашел в палату. У кровати Джинни сидел Драко в зеленой больничной униформе. Сама Джинни в бледно-розовой ночной рубашке и с заплетенными в косу волосами выглядела румяной и отдохнувшей, словно не родила только что близнецов, а прилегла вздремнуть. Они с Драко держались за руки и смотрели на двух мирно спящих в колыбельке младенцев.

— Гарри! Ты пришел! — просияла Джинни.

Он поцеловал ее в висок, кивнул Драко и заглянул в колыбель. Дети были плотно укутаны в одеяльца — розовое и голубое — и ничем не отличались от прочих новорожденных. Красные, сморщенные и совсем маленькие. Девочка сосала свой крошечный пальчик. Она была совершенно лысой, в отличие от своего брата, у которого на макушке красовался рыжий хохолок.

— Отличная работа, Джин, — улыбнулся Гарри.

— Они замечательные, правда?

— Великолепные, — согласился он.

Драко подошел к колыбели.

— Лжец. Они сморщенные и красные, с треугольными головами.

— Это у них от тебя, Малфой, — подытожил Гарри.

Джинни засмеялась:

— А я говорю, что они милые, колдомедик Бреннан сказал, что они здоровы, и это самое важное.

На это возражений не нашлось. Гарри посмотрел на нее.

— Ты чудесно выглядишь, Джин. Глядя на тебя, можно подумать, что ты провела день в спа.

Она снова рассмеялась.

— Так и есть! Флер сделала мне отличный подарок: маникюр, массаж, маска и прочее. Я уже направлялась домой, когда отошли воды. Нам повезло, что Драко прибыл так быстро, а то бы он все пропустил. Они родились меньше, чем за час. Колдомедики назвали весь процесс очень стремительным. Я бы назвала это благословением — чувствую себя превосходно!

— И отлично выглядишь, — добавил Драко и поцеловал ее руку.

— Мне пора, — сказал Гарри. — Они там изнывают от нетерпения за дверью.

Драко и Джинни переглянулись, и она одобрительно улыбнулась ему.

— Поттер, ты согласишься стать крестным нашей дочери? — спросил Драко.

Это был приятный сюрприз.

— Конечно! Ух ты, спасибо, я польщен! Как вы хотите ее назвать?

— Я подумывала назвать ее в твою честь, но Генриэтта или Хэрриэт... В общем, я от них не в восторге, — пояснила Джинни. — Ты не будешь против, если мы дадим ей имя Лили в честь твоей мамы?

Гарри всегда думал, что назовет свою дочь Лили, но пока что дети ему не светили, особенно с учетом последних открытий... Крестная дочь Лили — что может быть лучше?

Он наклонился над колыбелью.

— Привет, малышка Лили. Спасибо, Джинни, это здорово.

Джинни хитро улыбнулась.

— Не благодари меня, это придумал Драко...

Гарри удивленно посмотрел на Драко.

— Мне нравится имя Лили, — пожал тот плечами и улыбнулся.

Гарри улыбнулся в ответ.

— А как назовете мальчика?

— Скорпиус Северус, в честь его крестного отца и нашего пра-пра-прадеда, — ответил Драко.

— Вы с Джинни — родня? — удивился Гарри.

— Да мы все так или иначе родня, — снова пожал плечами Драко. — Мы с тобой четвероюродные кузены по двоюродной линии, Поттер.

— В самом деле? Я не знал!

— А это и не повод для гордости, — ухмыльнулся Драко.

— Скорпиус Северус. Ну и имечко.

Драко склонился к сыну.

— Приглядись к нему, Поттер, рыжие волосы и заостренный подбородок. У него будет взрывной характер Уизли и коварность Малфоев. Никто не осмелится насмехаться над его именем.
Малфой определенно был прав. Гарри посмотрел на Джинни, пытаясь понять, как она отнесется к предсказанию Драко, но она только захихикала.

— А может, у него будет покладистость моего отца и добросердечность твоей матери.

— Тогда его ждет всеобщее обожание, и никто не станет его дразнить, — невозмутимо ответил Драко.

— Мы хотели назвать его Фредерик, но Джордж приберегает это имя для своего сына, — добавила Джинни.

Гарри удивился.

— Велики ли на это шансы? — спросил он дипломатично.

— Я тоже так подумала, — пожала плечами Джинни, — но его не переубедить. Он уже отказал Чарли и Рону, когда родились Франц и Хьюго, так что я не настаивала. Невилл не возражает, а уж если его это не смущает, то меня и подавно.

И то верно. Гарри снова посмотрел на свою крошечную крестницу. В его сердце уже зародилась нежность к ней.

— Ладно, мне уже точно пора. Рон и Гермиона, наверное, уже извелись. Поздравляю вас и спасибо, я буду счастлив стать крестным Лили.

— Это она меня заставила, — кивнул на жену Драко, но его улыбка противоречила сказанному.

— Все равно, — улыбнулся в ответ Гарри.

Он задержался в больнице еще немного, разделив всеобщую радость и облегчение. На ум невольно приходили воспоминания о другой ночи, два года назад, когда Джинни потеряла ребенка и чуть не рассталась с жизнью.

До той ночи Гарри не осознавал, как дорога Малфою Джинни. Чувствуя себя совершенно беспомощными, они вместе ждали под дверью палаты, пока колдомедики боролись за жизнь истекающей кровью Джинни.

Ребенка — мальчика — она потеряла еще по пути в больницу. Они были у Гарри в гостях, когда все случилось, праздновали подписание выгодного контракта, который добыл для него Драко.
Мертвенно-бледный Драко с искаженным отчаянием и страхом лицом неподвижно стоял у стены, не отрывая взгляда от дверей палаты.

Когда выглянувшая на минутку колдоведьма сообщила, что кровотечение остановлено, и Джинни выживет, Драко сполз по стене на пол, словно у него подкосились колени. Гарри помог ему подняться, и Драко уткнулся ему в плечо и хрипло, с надрывом зарыдал от облегчения. Они никогда это не упоминали. Когда колдоведьма сообщила, что супруг может увидеть Джинни, он выпрямился, вытер лицо и больше не отходил от нее ни на шаг, утешая и помогая пережить горе.

В ту ночь Гарри вернулся в свой пустой дом и долго сидел, глядя на тлеющие в камине угли, гадая, сможет ли полюбить кого-то так же сильно. Размышляя, способен ли он на такую любовь в принципе. Он чувствовал себя ужасно одиноким.

Но сегодня он вернулся в Хогвартс с хорошими новостями. Услышавшие их еще долго улыбались. Гарри же отправился обратно в лес и отпраздновал радостное событие с Тедди и Хагридом, слопав целую кучу поджаренного на костре зефира.




Глава 33.

~О~ Тестралы ~О~

Снейп официально приступил к обязанностям первого августа. Неделей раньше он перебрался в свои старые комнаты в подземельях. За прошедшие десять лет он иногда бывал в замке, и, хотя никогда не задерживался надолго, его комнаты, личная лаборатория и хранилище ингредиентов оставались нетронутыми. Минерва объясняла это тем, что Хогвартс был домом Северуса столько лет, что она не видит причин что-то менять, пусть он больше и не работает в школе. Обычно при этих словах он скептически поднимал брови, но теперь, когда он стал директором, это было очень кстати.

Утром первого августа, когда Гарри пришел на завтрак в Большой зал, Снейп сидел в директорском кресле и дружелюбно беседовал о чем-то с Флитвиком. Если бы накануне Гарри не видел собственными глазами на этом месте Минерву, то решил бы, что Снейп занимает его не один год. Хрупкая Минерва слегка терялась в массивном резном кресле, Снейп же прекрасно смотрелся в нем за счет высокого роста и внушительного вида.

На нем вновь была традиционная черная учительская мантия, такого же покроя, что он носил, когда преподавал Зельеварение, однако, в отличие от вытершейся и грубой ткани тех мантий, эта была явно сшита на заказ из хорошей материи. Его волосы больше не свисали на впалые щеки. Чистые и блестящие, они были перевязаны черной лентой, оставляя открытыми резкие черты лица. Даже слишком большой нос выглядел теперь органично, словно лицо стало частью характера Снейпа. Он по-прежнему привлекал внимание, но его некрасивость теперь не отталкивала, а скорее притягивала.

Видимо, почувствовав на себе взгляд Гарри, Снейп поприветствовал его кратким «Поттер» и легким кивком. С остальными он здоровался так же, разве что называя их по именам. Севшая рядом Гермиона, которая занимала должность заместителя директора, удостоилась кривоватой, но искренней улыбки.

— Доброе утро, профессор Грейнджер-Уизли. У меня к вам просьба, и я пойму, если вы откажете.

— Доброе утро, профессор Снейп. И что же это за просьба?

— Ваше имя. Позволите ли вы мне немного сократить его?

— Вы хотите называть меня Герми? Или Миона? — спросила она с невинным видом.

Он улыбнулся.

— Боюсь, я не могу пойти на такую фамильярность. Мне сложно звать по именам своих бывших студентов. Но, возможно, вы разрешите обращаться к вам «Грейнджер»?

— Совсем как в старые добрые времена? — тепло улыбнулась Гермиона. — Безусловно. Только обещайте не назначать мне отработок и не называть меня всезнайкой.

— Но если шапка по размеру... — театральным шепотом вмешался Флитвик, и они все рассмеялись.

Поразительно, насколько свободно остальные вели себя рядом со Снейпом. Гарри и сам заметил в нем перемены, но ни шампунь, ни хорошая одежда не делали его другим человеком. Гарри посмотрел на Невилла, который тихонечко сидел на другом конце стола. Ну, по крайней мере, он не один был в замешательстве из-за нового директора. Профессор Лонгботтом не поднимал глаз от тарелки и медленно крошил хлеб. Что ж, именно Снейп отрезал Джорджу ухо. Гарри почувствовал себя немного лучше.

Когда все собрались, Снейп попросил минуту внимания.

— Хочу поблагодарить вас за то, что вы согласились сократить свой заслуженный отдых. Нам придется приложить немало усилий, чтобы изменить подход к учебному процессу, и если мы хотим начать в этом году, следует хорошенько подготовиться. Я бы хотел провести сегодня днем собрание, чтобы мы могли все обсудить и решить, какие шаги нужно предпринять в первую очередь. Я буду ждать вас в старом лекционном зале в три часа.

За столом согласно закивали. Всем было интересно, что предложит новый директор.

Гарри не представлял, что такого нужно менять. Ведь когда он учился, все было нормально. Раз Дамблдора все устраивало, значит, устраивало и Гарри. Конечно, Гермиона уже который год жаловалась на безнадежно отставшее от жизни обучение юных волшебников, но... Гарри вспомнил уроки Зельеварения и подавил дрожь при мысли, что может придумать Снейп.

После завтрака Гарри собрался полетать, но на выходе из Большого зала его остановил Хагрид.

— Эй, Гарри! Ты чем-нибудь занят? Подсобишь с тестралами?

— Конечно, Хагрид. Я с удовольствием помогу.

— Отлично. Переоденься-ка, я на улице подожду.

На Гарри и так была самая обычная одежда, поэтому закралась мысль, что он согласился на какую-то грязную работенку. Он быстро, перепрыгивая через две ступеньки, поднялся в свою башню и осознал, что даже не запыхался. Ежедневные прогулки вверх и вниз по нескончаемым лестницам помогали поддерживать форму.

Он натянул старые джинсы и грубые ботинки, а после некоторого размышления еще и старый свитер, связанный Молли. В конце концов, он находился в северной Шотландии.

Хагрид уже поджидал его вместе с Невиллом и Дермоттом. На них тоже была рабочая одежда, а у Невилла еще и кожанные наколенники.

— В прошлом году меня куснули, — пояснил он. — Синяк не сходил две недели.

Гарри подумал, что подписался на что-то совсем уж странное.

Четыре часа спустя ему хотелось принять душ и проспать не меньше недели. Они загоняли тестралов в загон: Невилл и Хагрид на земле, а Гарри и Дермотт с воздуха на метлах. Выяснилось, что жеребят пора было переводить с материнского молока на свежее мясо, присматривая за ними, чтобы они не переели.

Когда всех взрослых тестралов удалось наконец привязать, молодняк тоже перестал упрямиться. И все же уговорить их попробовать мясо было почти так же трудно, как потом отобрать его.

Оттаскивая их от туш, Гарри с ног до головы заляпался кровью, и его укусили раз шесть. Матери изо всех сил защищали жеребят, хотя, когда понимали, в чем дело, сами направляли их к мясу. Они подталкивали их головами и крупом к разделанным тушам и не обращали внимания на попавшегося на пути человека. Наевшись, жеребята становились очень игривыми, и в итоге Гарри отлично провел время.

— Теперь понимаешь, почему я каждый год вызываюсь помочь? — с улыбкой спросил Дермотт. На его лице красовался грязный след, протянувшийся от щеки до самого подбородка. Гарри отлично понимал. Утомительное занятие, но ужасно увлекательное.

— К тому же это прекрасный способ отвлечься, — заметил Невилл.

Гарри вспомнил, каким угрюмым выглядел Невилл за завтраком. Да уж, с тестралами о Снейпе думать было некогда.

— Ей не становится лучше? — спросил Невилла Дермотт.

— Нет. Она угасает. — Заметив озадаченный взгляд Гарри, Невилл пояснил: — Моя бабушка, Гарри. Она упала и сломала бедро. В ее возрасте даже Скелерост не помогает. Тело начало ей отказывать, и колдомедики считают, что ей осталось недолго.

По дороге в свои комнаты Гарри размышлял о том, что он, видимо, единственный, кто расстроен присутствием Снейпа в замке. Приняв душ, он решил пропустить обед и немного поспать: на собрании стоило быть в форме.




Глава 34.

~О~ Педсовет ~О~

Гарри взял пример с директора и перед собранием переоделся в новую профессорскую мантию. Он угадал: остальные учителя тоже оделись официально.

Собрание проходило гладко: быстро выбрали отвечающий за распорядок комитет и проголосовали за несколько важных изменений.

Для магглорожденных решили ввести уроки общемагического образования: знакомство с волшебством, каллиграфию, основы магических законов и прочее. Гарри позабавило, что в перечень литературы включили «Сказки барда Биддля».

Маггловедение становилось обязательным предметом для детей из семей волшебников. Их собирались обучать пользоваться простыми и полезными изобретениями вроде шариковой ручки и телефона, а также знакомить с кино и некоторыми другими аспектами поп-культуры, чтобы они лучше понимали магглов.

Биннса, ко всеобщему удивлению, на посту преподавателя Истории Магии решила сменить Гермиона. Оказалось, что он уже семьдесят лет ждал, пока ему подберут замену, откладывая свой уход в высшие сферы, так что он встретил эту новость с явным облегчением.

Профессор МакГонагалл согласилась временно преподавать Трансфигурацию.

Дермотту МакКлэллану, к его огромной радости, собирались нанять помощника-лаборанта. Очевидно, новый директор отлично понимал, что преподавателю Зельеварения нелегко справиться в одиночку со всеми обязанностями.

На повестке дня также стоял извечный вопрос о преподавателе ЗОТИ. Проклятие продолжало действовать даже после смерти Волдеморта, так что ни один профессор не мог продержаться больше года, и список возможных кандидатов постепенно иссяк. Впрочем, надо признать, что большинство из них все равно были совершенно некомпетентными.

Директор предложил необычный план действий. Он связался с главой Аврората и договорился, что несколько авроров будут преподавать Защиту, сменяя друг друга в течение года.

— Я набросал список разделов по ЗОТИ для всех курсов. Необходимо составить подробные планы занятий по каждому из них, — пояснил Снейп. — Они помогут сохранить последовательность обучения и охватить все нужные темы Защиты. Каждый аврор будет концентрироваться на своем разделе.

Его новаторский подход впечатлил Гарри. Очевидно, что он обещал стать огромным шагом вперед по сравнению со ставшим традицией хаотичным преподаванием ЗОТИ.

— Чтобы успешно ввести эту систему, два первых раздела для всех семи курсов должны быть разработаны до сентября. Это объемный труд, так что, думаю, будет лучше, если им займутся несколько человек. Кто-нибудь заинтересован?

— Рассчитывайте на меня! — воскликнул Флитвик. — Давненько я не писал планов уроков. Я преподаю Чары уже пятьдесят два года и могу повторить свой материал, не приходя в сознание. Помощь с Защитой будет приятным разнообразием.

— Я тоже хочу поучаствовать, — сказала Минерва. — ЗОТИ был моей головной болью целое десятилетие. Мне нравится эта идея, — она тепло улыбнулась Снейпу. — Она замечательная.

— Я маленько разбираюсь в темных созданиях. Если моя помощь сгодится, буду рад, — неуверенно предложил Хагрид.

Снейп повернулся к нему.

— Спасибо, Хагрид. Нам очень пригодятся твои знания в этой области.

Хагрид явно удивился и обрадовался такому ответу, и у Гарри потеплело на душе.

К проекту присоединилась и Септима, так что, казалось, все должно было получиться.

Снейп попросил их задержаться для обсуждения еще одного вопроса.

— Перед волшебными школами встает вопрос о новых аспектах обучения, — произнес он. — Министерство еще не успело разработать необходимую программу, и я думаю, что такое уважаемое учебное заведение как Хогвартс вполне может выступить со встречной инициативой.

Он поднялся и принялся расхаживать по залу, мантия трепетала при каждом его шаге, точно как в бытность его профессором Зельеварения. Голос воскресил в памяти неторопливую мелодичность его лекций, и Гарри невольно подумал, что, невзирая на всю былую ненависть, ему всегда нравилось слушать Снейпа.

— Сотни волшебников и ведьм, считающихся сквибами, вот-вот обретут способность колдовать. — Все затихли, ловя каждое слово Снейпа. — Клинические испытания зелья, позволяющего так называемым сквибам обрести контроль над их магией, успешно завершились.

Минерва, Гермиона, а затем и все присутствующие начали аплодировать, и ему пришлось прерваться. Он с удивлением обвел взглядом зал, кивнул и продолжил:

— Эти люди неоднократно сталкивались с магией, но совершенно не умеют колдовать сами. Многие тысячи раз слышали базовые заклинания, но никогда не держали в руках палочку. Кое-кто в Министерстве считает, что они приобретут нужные навыки и научатся управлять своей магией сами по себе. Я не согласен с этим мнением. Я полагаю жизненно важным предложить бывшим сквибам специальное обучение, которое поможет им стать полноценными членами Магического сообщества.

Он остановился и повернулся так, чтобы всех видеть.

— Уверен, не секрет, что я лично заинтересован в этом проекте. Знать о магии и быть волшебником — не одно и то же. С незапамятных времен сквибами пренебрегали, с ними не считались. Я не допущу, чтобы это продолжалось теперь, когда у них есть возможность стать полноправными магами. Я задумывал это зелье как благословение, а не проклятие. Сквибам понадобится помощь, и я приложу все усилия, чтобы ее оказать. Сквибы заслуживают уважения. Жалкое существование, которое влачат многие Пожиратели Смерти, наглядно демонстрирует, как сложно обходиться без магии в мире волшебников, а сквибы живут так с рождения — и живут достойно. У нас всех насыщенное расписание. Я понимаю, что для участия в этом проекте вам придется пожертвовать личным временем, поэтому не могу ничего требовать. Но я прошу вас обдумать этот вопрос. Программой руководит мой хороший друг Нарцисса Малфой, и несколько вышедших на пенсию профессоров уже согласились в нем участвовать. Мы надеемся, что, в конечном итоге, Министерство выделит нам средства, пока же я отдаю в распоряжение Нарциссы Восточное крыло. Ее кабинет рядом с владениями мадам Помфри. Всех заинтересовавшихся прошу обращаться непосредственно к Нарциссе. На сегодня все. Следующая встреча состоится в следующий вторник в три часа дня. Всем спасибо.

За столом тут же раздались оживленные разговоры. Казалось, все пылали воодушевлением и готовы были рьяно взяться за дело. Гарри поразился тому, как положительно влияло на них руководство Снейпа. Он и сам чувствовал необыкновенный подъем и стремление поскорее приступить к своим обязанностям.

Перед тем как выйти из зала, Снейп остановился рядом с ним и перебросился парой слов с Хагридом. Когда Гарри взял со стола свои заметки, то обнаружил поверх них клочок пергамента. Развернув его, он увидел хорошо знакомый ему почерк Снейпа: «Напитки. Восемь вечера. Мои комнаты».

Гарри пришел в замешательство. Снейп подкинул ему записку? Напитки? Он не знал, что и думать, а по дороге обратно в башню ему пришло в голову, что, возможно, ему только что назначили взыскание.



Глава 35.

~O~ Записка (Гарри) ~O~


За ужином Гарри, Флитвик и Септима обсуждали «проект Нарциссы». Флитвик уже активно в нем участвовал, поскольку Чары были необходимы любому волшебнику, тем более бывшим сквибам. Он подумывал привлечь к их обучению выпускной класс, дав возможность студентам получить дополнительные баллы. Гарри горячо поддержал его идею, вот только сам он подобным образом помочь не мог. Полетам в Хогвартсе учили только с первого по третий курс, по ним даже не сдавали экзаменов, потому что это был базовый навык. Просить тринадцатилетних подростков показывать взрослым, как обращаться с метлой, было неуместно, а у квиддичных игроков едва хватало времени на достаточное количество тренировок.

Потому Гарри решил уделить подопечным Нарциссы практически все свое свободное время. Ему казалось, что умение летать на метле — одно из важнейших для любого волшебника или ведьмы.

Септима тоже хотела помочь. Конечно, в Арифмантике новички не нуждались, но Нарциссе пригодились бы волонтеры, готовые помочь с основами других предметов.

Взгляд Гарри то и дело возвращался к Снейпу. Он никак не мог понять, что тот подразумевал своей запиской. Зачем подбросил ее Гарри, что имел в виду под «напитками». Ситуация казалась фантастической, а Снейп даже не смотрел в его сторону и не замечал его смущения.

Наконец, сидевшая рядом со Снейпом Гермиона, которой показалось, что Гарри смотрит на нее, беззвучно спросила его: «Что? », но он лишь пожал плечами. В конце ужина, когда Септима ушла, она взяла свою чашку с кофе и подсела к нему.

— С тобой все в порядке, Гарри?

— Конечно. Любой парень глаз бы не смог отвести от такой красотки!

— Так, — усмехнулась она. — Вот и подтверждение. Выкладывай.

— Нет, правда. Ничего не случилось. Когда вернутся дети? — Гарри знал, что упоминание Розы и Хьюго верный способ ее отвлечь. Однако Гермиона не купилась.

— Неплохая попытка, Гарри. Прямо в лоб. Ну, хорошо, я притворюсь, что не заметила. Я жду их обратно в следующую среду, они прибудут портключом вместе с Роном, но потом проведут день в Хогсмиде. Я не смогу присматривать за ними, у меня слишком много дел. А еще Хьюго будет помогать Хагриду по утрам три раза в неделю. Эта парочка друг друга стоит.

— И что ты будешь делать, когда он притащит домой гиппогрифа?

Гермиона хихикнула.

— Устрою его рядом с нюхлером. Зайдешь к нам попозже?

— Не, спасибо. Мне нужно кое с чем разобраться. Вряд ли у меня будет много свободного времени в этом месяце.

— Это точно, — кивнула Гермиона. — Мне нужно подготовить планы уроков по Истории Магии. Записи Биннса — хлам. Он был одержим гоблинскими войнами, а ведь в Магическом мире столько всего произошло, начиная с Мерлина. Мне нужно разбить все по периодам, выделить самые важные события...

— Какой учебник ты выбрала? — перебил ее Гарри, усмехаясь. — «История Хогвартса»?

— Ну, его можно использовать для... О, ха-ха! — она шутливо шлепнула его по руке, но потом добавила: — Он и правда хорош, и ты это знаешь.

— Знаю, Гермиона. Ты же заставила меня его прочитать, помнишь?

Она засмеялась. Несколько лет назад они втроем решили устроить себе небольшие каникулы на Корсике. Им не повезло: дождь лил все выходные дни. В крошечном отеле для магов им удалось отыскать лишь одну книгу на английском — знававшую лучшие времена «Историю Хогвартса». Гермиона уже видеть не могла, как Рон и Гарри режутся в Подрывного дурака, и от отчаяния согласилась поиграть с Роном в шахматы на раздевание. А Гарри ничего не оставалось, как читать.

На часах была уже половина седьмого, и Гарри сказал:

— Ну, все, я к себе.

— Мне тоже пора.

В дружеском молчании они дошли до дверей ее комнат.

— Спокойной ночи, Гарри.

— Спокойной ночи.

Ему хотелось побыть одному, чтобы обдумать предстоящую встречу со Снейпом, но теперь он пожалел, что отказался от компании Гермионы.
Гарри не знал, что и думать по поводу приглашения. Что Снейпу от него понадобилось? Они же не видели друг друга лет десять! Может, дело было в его должности? Вдруг Снейп не согласен с мнением МакГонагалл насчет компетенции Гарри? Или он хочет поговорить о прошлом? Начать все с нового листа? Гарри стало неуютно. Может, не стоит идти вообще? В конце концов, он уже не ученик и не обязан являться по вызову!

Он внезапно вспомнил о том дне десять лет назад, когда сам вызывал Пожирателей. Их со Снейпом единственное успешное сотрудничество. Блестящий успех. Снейп стал тогда полностью свободным. Смог выбирать, где жить и что делать, без волнений о рыщущих неподалеку обуреваемых жаждой мести Пожирателях Смерти.

Мерлин! А если Снейп позвал его, чтобы снова поблагодарить или что-то в этом духе? Достаточно было и одного — ужасно неловкого — раза.
Между ними скопилось столько невыплаченных долгов, будто они соревновались, кто кого спасет в очередной раз. Благодарности в эту картину явно не вписывались.

Дома Гарри переоделся в любимые джинсы. Пусть хоть одежда будет удобной, ведь вечер обещает быть настоящим испытанием...
Без двадцати восемь он покинул свои комнаты, но, увы, спускаться — не подниматься, так что в подземельях он очутился за шесть минут до назначенного времени. Приходить раньше Гарри точно не собирался. Он прогулялся до класса Зелий, который оказался заперт. Неужели все зельевары были такими параноиками? С другой стороны, там хранилось много опасных штуковин. Он вернулся к комнатам Снейпа ровно в восемь и постучал. На дверь были наложены мощные охранные чары, хотя и работали не в полную силу — иначе Гарри даже не смог бы подойти так близко. Что там он подумал о паранойе зельеваров?

— Входите, Поттер.


~О~ Записка (Северус) ~О~

Северус находился в смятении с той же секунды, как подсунул Гарри наспех сочиненную записку. Он никак не мог взять в толк, что, во имя всего святого, побудило его выкинуть такой идиотский, безмозглый и бестолковый фокус.

Сколько ему лет? Четырнадцать? Что подумает Поттер? Что Снейп рехнулся? Ну, в этом у него и самого не осталось сомнений. Записка! Записка! Он едва помнил, что именно в ней было, но там точно упоминались напитки и его комнаты! Что дальше? «Хочешь, кое-что тебе покажу? » Как же он умудрился сделать что-то настолько для себя нехарактерное? Как ему только в голову это пришло?

Пятьдесят лет рассудочного мышления, а потом «Ах, не передать ли мне Поттеру записку тайком? » Немыслимо. Северус не сомневался, что загляни он в словарь, там возле словосочетания «помертвевший от ужаса» непременно найдется изображение его неприглядной смущенной физиономии.

Ужин стал настоящим испытанием. Он все время чувствовал на себе изумленный взгляд Поттера, будто тот ожидал увидеть у Северуса на лбу ответ на вопрос «Зачем этот сальный ублюдок подкинул мне записочку, словно третьекурсница? »

Потом Северус нервно расхаживал перед камином, не переставая мысленно бранить себя. Когда он посмотрел на часы, была четверть восьмого. Что делать?

Стоит ли упоминать записку? Извиниться? Сказать, что это было временное помрачение рассудка? Как объяснить Поттеру свой безумный поступок, если он и сам не мог понять его причин?

— Северус, уймись! Ты скоро протопчешь в ковре дыру! И ты не даешь мне спать!

Снейп виновато взглянул на небольшой портрет Альбуса над своим столом. Необходимо было успокоиться. Учитывая их с Поттером опыт общения, разговаривать с ним следовало осторожно, чтобы избежать ссоры.

Северус не забыл вспыльчивости Поттера и своей навязчивой потребности его провоцировать. Именно это нужно было обдумать, а не свою непонятную выходку. Он решил держаться так, будто не произошло ничего особенного. И тут чары известили его о госте. Поттер пришел раньше времени.

Второй сигнал чар показал, что он ушел. Конечно же, он не хотел явиться слишком рано, это можно было бы неверно истолковать. К тому моменту, как Гарри вернулся, Северус смог взять себя в руки. В голове мелькнуло жалкое утешение: путь в тысячу лье начинается с первого шага — и он произнес:

— Входите, Поттер.






Глава 36.

~O ~ Начало ~O~

Совершенно не представляя, что его ждет, Гарри открыл дверь и переступил порог.

В гостиной было светло и тепло — приятное разнообразие после коридора подземелья. Стоявший возле разожженного камина Снейп указал ему на уютного вида диван.

— Спасибо, что пришли. Присаживайтесь, пожалуйста.

Гарри едва не ляпнул: «А что, у меня был выбор? », но вовремя прикусил язык, осознав, что, вообще-то, выбор у него есть.

— Чаю?

Значит, под «напитками» подразумевался чай? Впрочем, со Снейпом Гарри предпочел бы чай коктейлям, поэтому он снова удержался от колкости. Чашкой можно было занять руки, и выиграть время на раздумья, потягивая горячий напиток.

— Не откажусь, спасибо.

По взмаху руки Снейпа на низком столике появился поднос. Сам Снейп присел в кресло, стоявшее между столиком и камином, и разлил чай по чашкам. Взял свою и откинулся на спинку кресла.

— Прошу, — сказал он. Гарри обратил внимание на поднос с молоком и сахаром. Обычно он щедро добавлял и то, и другое, но сегодня решил воздержаться, чтобы не выглядеть ребенком. Пусть не слишком логичная мысль, зато ободряющая. Он сделал глоток ароматного чая.

— Вы просили Минерву нанять вас на постоянной основе, не так ли? — спросил Снейп.

— Да.

— Как вы сами считаете, подходите ли вы на роль учителя?

— А вы, как я понимаю, не согласны? — ощетинился Гарри.

— Нет, Поттер, я полагаю, что вы прекрасно подходите. Что касается преподавания, то еще на пятом курсе вы обучали Защите основательнее, чем большинство ваших профессоров. А уж предмет свой вы знаете лучше, чем кто бы то ни было. Вы скорее слишком хороши, и ученикам Хогвартса крупно повезло с таким учителем и тренером.

— Правда? — радостно переспросил Гарри, словно жаждущий одобрения шестилетка, и мысленно пнул себя за несдержанность. Снейп насмешливо изогнул бровь, но, к счастью, промолчал.

Слегка восстановив душевное равновесие, Гарри ответил на первоначальный вопрос:

— Да, мне кажется, что я вполне способен выполнять эту работу. А почему вы спрашиваете?

Снейп опустил чашку и пристально посмотрел на него.

— У профессора Хогвартса много обязанностей, Поттер. Преподавание — лишь одна из них. Мы с вами сходимся в том, что вы хороший учитель, однако я хочу узнать, собираетесь ли вы ограничиться только этой частью работы, или же готовы на большее?

— Я не совсем понимаю, о чем вы, сэр.

«Сэр»? Неужели он только что назвал Снейпа «сэр»? И как только Снейпу удалось выбить его из колеи? Почему в его присутствии Гарри постоянно ощущал неловкость?

Снейп снова приподнял бровь, но опять ничего не сказал про явную оплошность Гарри. Вместо этого он подался вперед и произнес:

— Сегодня на собрании вы лишь голосовали, Поттер. Вы не предложили присоединиться к разработке новой учебной программы, не высказались ни по одному вопросу, ничего не спросили. Вы уничтожили одного из самых опасных темных волшебников в истории и, будучи еще студентом, вполне успешно обучали своих сокурсников, но не хотите участвовать в написании планов уроков по ЗОТИ. Мне бы хотелось узнать причину.

Гарри пришел в замешательство. Как ответить на такое, не опровергнув предыдущее заявление об уверенности в своих силах? Рядом с более опытными и образованными профессорами он чувствовал себя невежественным юнцом и не считал, что его мнение может кого-то заинтересовать.

И все же в словах Снейпа была логика. Либо Гарри твердо решил стать преподавателем Хогвартса, либо нет. В прошлом семестре, когда он только замещал Ксиомару Хуч, то мог позволить себе не интересоваться методами обучения, воспитания и дисциплины, теперь же ему следовало начать выполнять все профессорские обязанности.

Хотя... ведь он был не профессором, а инструктором, тренером. Квиддич не входил в академические дисциплины.

— Поттер, — возразил Снейп, словно угадал его сомнения, — неужели вы считаете, что мадам Хуч просто тихо стояла в сторонке во время учительских собраний? Уверяю вас, что нет. К ней прислушивались все, неважно, что она обучала полетам, а не Астрономии. Все ценили ее мнение. Что заставляет вас думать, что в вашем случае будет иначе?

Вот сейчас чашка чая очень пригодилась. Гарри задумчиво сделал глоток. Откуда взялось это... замешательство? Опыт общения со Снейпом в прошлом не подготовил его к такой беседе. Сейчас он едва следовал нити разговора — никак не получалось осознать, что со Снейпом можно что-то спокойно обсуждать, а не нападать и защищаться. От Снейпа, очевидно, не укрылись его колебания, и он открыл Гарри путь к отступлению.

— Уже довольно поздно, Поттер, а мне еще нужно кое-что закончить. Завтра в девять утра у меня встреча с теми, кто согласился работать над программой по ЗОТИ. Рекомендую вам поразмыслить и присоединиться к нам.

Гарри с облегчением опустил чашку на стол. Ему нужно было все обдумать. Снейп проводил его до дверей, и Гарри вдруг вспомнил про записку. Теперь он знал, о чем с ним хотели поговорить, но подкинутая записка осталась необъясненной. Все это было настолько... странно, что он просто не мог уйти, ничего не выяснив. Неизвестность свела бы его с ума. Но как упомянуть записку? Он обернулся.

— Ах да, Снейп, — как можно непринужденнее произнес он, — десять баллов со Слизерина за записочки на собрании.

Снейп и глазом не моргнул.

— Собрание к тому времени уже закончилось, — возразил он.

Да уж, выдержка у него была, что надо: внезапная смена темы ничуть его не смутила. Но отступать Гарри не собирался.

— И все-таки, Снейп. Записка?

— Я лишь пытался подстроиться под привычный для вас метод общения. Тот самый, который вы неоднократно применяли на моих уроках.

Подражая ему, Гарри приподнял бровь, и Снейп впервые за весь вечер напрягся и пожал плечами.

— Легкое помрачение рассудка. Уверяю вас, это не повторится.

Именно это признание окончательно убедило Гарри в искренности добрых намерений Снейпа, и он с улыбкой пожелал ему доброй ночи.

— Спокойной ночи, Поттер.

Несмотря на теплую августовскую ночь, в подземельях было довольно холодно и гуляли сквозняки, так что Гарри поторопился оттуда выбраться. Он решил немного пройтись: на улице стояла ясная погода, на небе сияли звезды, над головой бесшумными тенями скользили охотящиеся совы.

Встреча со Снейпом дала Гарри пищу для размышлений, причем вовсе не о том, о чем они говорили: он согласился с замечаниями и уже решил изменить свой подход к работе в Хогвартсе. Сейчас же его занимал сам Снейп.

Прежде всего, его комнаты. Гарри всегда думал, что Снейп живет, как монах, и удивился, обнаружив, что у него уютно и красиво, благодаря пушистым мягким коврам и радующим глаз мелочам. Интересно, так ли тут было, когда Снейп преподавал Зелья, или обстановку с тех пор поменяли?

Его чай. Невероятно вкусный: ароматный, бодрящий, с терпкой ноткой. В обычных обстоятельствах Гарри терпеть не мог пустой чай. По его мнению, только щедрая порция сахара и молока могла сделать эту воду со странным вкусом приемлемой. Чай же Снейпа был отличным и не нуждался в добвках.

Ну и, конечно... сам Снейп. Впервые после его возвращения, Гарри оказался к нему так близко, смог как следует разглядеть его и заметил множество нюансов, которые расходились со школьными воспоминаниями.
Кожа Снейпа теперь казалась не болезненно-бледной, а просто очень светлой. Густые волосы лоснились, но не висели сальными прядями. Но главная перемена произошла с его глазами. Внимательный и теплый взгляд ничуть не напоминал ледяные черные колодцы. Прокручивая в голове события вечера, Гарри припомнил еще пару случаев из прошлого, когда взгляд Снейпа был настолько выразительным.

На ужине перед самым вызовом Пожирателей Смерти в нем читались сила и поддержка, которые успокоили Гарри в момент паники. Может, Снейп использовал легилименцию? Да и почему Гарри задумался об этом только теперь, когда прошло столько лет?..

И второй случай, когда покидавший замок Снейп пристально смотрел на него, и его глаза были полны... чего-то, что Гарри так и не удалось разгадать.

Ладно, пусть прошлое остается прошлым. Главное, что этим вечером Снейп обращался с Гарри уважительно и высказывал свое мнение тактично, хотя как раз сегодня имел полное право отпускать издевательские комментарии и упрекать. Более того, он предпочел поговорить с Гарри наедине, взяв во внимание то, что тот новый и самый молодой преподаватель.

Поднимавшаяся время от времени бровь свидетельствовала о том, что характер Снейпа не изменился, но он не давал ему воли. Снейп уже не казался плоским злобным персонажем из сказки, он был гораздо сложнее. Сложнее и интереснее, и с ним хотелось познакомиться поближе.

Гарри направился обратно к себе. Гермиона, как обычно, была права. Стоило забыть о старых обидах, о предубеждении. Снейп изменился, как изменился и сам Гарри. А ведь ему не раз приходило в голову, что все могло бы быть по-другому, особенно после того, как он узнал об отношении Снейпа к Лили. И вот теперь ему предоставился шанс. Шанс узнать друга мамы, помощника Дамблдора, партнера Петера. Гарри добрался до своих комнат в приподнятом настроении и, усевшись за стол, принялся делать заметки о том, что считал полезным и необходимым при обучении ЗОТИ.



Глава 37.

~О~ В команде ~О~

На следующее утро в девять часов Гарри остановился у входа в кабинет директора с пачкой исписанных листов в руках. Горгулья молча отъехала в сторону, открывая путь на лестницу. Новый директор не посчитал нужным устанавливать пароль? Дверь в кабинет была приоткрыта, и Гарри услышал ответ на свой незаданный вопрос.

— Нет, Минерва, я сообщил горгулье имена тех, кто должен прийти. Я всего лишь забыл дать тебе вчера пароль.

— Что ж, это большое облегчение. Я уж было подумала, что годы в маггловском университете размягчили тебе мозги, и следующим шагом станет родительское собрание, — раздраженно заявила МакГонагалл. Гарри ухмыльнулся и, постучав, вошел в кабинет.

— А, Поттер. Я же говорила Филиусу, что ты придешь! По какому поводу улыбка? — тут же спросила его МакГонагалл.

— Я просто рад вас видеть, профессор. Хогвартс без вас — не Хогвартс, — искренне ответил Гарри.

Она фыркнула, но вид у нее сделался довольный. В комнату как можно тише пробрался Хагрид, и все расселись за овальным столом, где уже что-то оживленно обсуждали Снейп и Флитвик. Гарри заметил, что Хагриду был приготовлено кресло побольше.

Когда все устроились на своих местах, Снейп посмотрел на них и сказал:

— Начнем, пожалуй.

— И тебе доброе утро, Северус, — заметила МакГонагалл. — Мы бы не отказались от чая.

Снейп взмахнул рукой, и перед каждым из присутствующих возникла дымящаяся чашка с уже знакомым Гарри удивительно вкусным чаем.

— Кто-то из вас пришел сюда поработать, или все собираются только наслаждаться моим чаем?

Вальяжно развалившийся на своем — тоже специальном — кресле Флитвик радостно отметил:

— Вообще-то, и то и другое. Я успел соскучиться по нему с тех пор, как ты навещал замок в последний раз.

— От довольных работников больше проку, Северус, — добавила Синистра. — Так что ты для нас приготовил?

Снейп раздал им копии своего обзора тем по ЗОТИ.

— Давайте для начала обсудим вот этот черновой вариант программы и добавим в него то, что я упустил...

Собрание прошло продуктивно. Составленный Снейпом обзор учебной программы оказался весьма детальным, но и остальные профессоры нашли, что добавить. Гарри не пожалел, что подготовился: ему удалось обратить внимание остальных на важность изучения принципов действия волшебных палочек. Он напомнил, что неизвестные ему самому свойства его волшебной палочки дважды спасли ему жизнь, и именно лучшее их понимание в конечном итоге помогло ему победить Волдеморта.

Каждому выделили по три темы для разработки. Снейп взял только две, однако одну из них, Противоядия, ему предстояло полностью написать самому, потому что остальные профессоры практически ничего о них не знали.
Решили, что ответственный за тему детально распишет ее для шестого и седьмого курсов, уровня ТРИТОНов, и отредактирует то, что подготовят по ней для младших курсов другие участники проекта.

Гарри достались Непростительные заклятия, Учение о волшебных палочках и Магия крови, и еще ему поручили составить планы уроков для младших курсов по другим предметам. С некоторыми не должно было возникнуть затруднений. Например, о Магии секса первогодкам, учитывая их возраст, стоило лишь упомянуть: предупредить, что к ней относится множество темномагических ритуалов, и сослаться на дальнейшее ее изучение на старших курсах. Относительно же планов по Противоядиям для третьекурсников, от Гарри, скорее, требовалось лишь превратить конспект Снейпа в доступный для тринадцатилетних студентов текст.

С другими же темами предстояло немало повозиться. На пятом курсе по Защите от темных существ проходили дементоров, инфери и вампиров...

Хагрид изрядно разволновался из-за того, что ему тоже доверили разработку учебной программы, но Снейп несколько раз повторил, что считает его знания вполне достаточными. На возражение «может, я че-то и знаю, но писать красиво не умею», Снейп ответил холодной улыбкой и замечанием, что отделаться от нелегкого труда, притворяясь бормочущим болваном, не удастся. В конце концов, все присутствующие знакомы с Хагридом не первый день. Более того, он предвидел, что Хагрид попытается увильнуть, и заранее заручился обещанием мадам Пинс побыть его личным секретарем. От этого заявления смущенный Хагрид чуть не подавился чаем и побагровел.

— Осторожнее, Рубеус. Конечно, Ирма поможет тебе организовать написанное, проверит грамотность, но учти, она давно в тебе души не чает и может воспользоваться ситуацией...

Флитвик хихикнул, а Минерва и Синистра согласно кивнули, немало удивив Гарри.

Он с огромным восторгом принял известие о том, что теперь все студенты будут обучаться Анимагии. Конечно, только около двенадцати процентов смогут принимать анимагическую форму («После изнуряющих тренировок и множества бесплодных попыток, в отличие от некоторых знакомых мне неблагодарных природных анимагов», — заметила Минерва), но зато они досконально изучат предмет.

Понимание того, что работа предстоит нелегкая, лишь усиливало всеобщее воодушевление. Оживленно болтая, они пообедали в Большом зале, а после трапезы Снейп с ехидным видом проводил мадам Пинс к креслу Хагрида. Флитвик очень развеселился от замечания Минервы, что Снейп не упустил шанса отплатить Хагриду его же монетой.

— Помнишь, как он сунул Снейпу в сундук джарви?

— О, Мерлин! Это было превосходно!

— Хагрид подшучивал над профессором Снейпом? — поразился Гарри.

Флитвик с Минервой переглянулись.

— Нет, — пояснила она, — не когда он преподавал здесь. Это было позже, когда он приезжал сюда летом, во время каникул в его маггловском университете.

— Чему он там учился?

Минерва пожала плечами.

— Северус получил маггловское докторское звание по генетике в университете Гарварда.

— Вроде это хороший университет? — уточнил Гарри.

Она снова дернула плечом.

— Как я поняла, один из лучших. Хотя я никогда не пойму, как он выдержал… — добавила она задумчиво. — Месяцами обходиться без магии, писать конспекты, а потом расшифровывать их, чтобы напечатать работу на этой жуткой машине — компьютере. Это настолько безлично… За напечатанным сочинением невозможно почувствовать его автора. Как учителя умудряются лучше узнавать своих студентов? Ведь им достаются только напечатанные слова, — она неодобрительно покачала головой.

Гарри невольно восхитился Снейпом. Пусть он сам и вырос у магглов, но магия стала ему второй натурой, и когда ему приходилось бывать среди магглов, то он чувствовал себя неуютно. Приходилось постоянно себя контролировать, чтобы не допустить оплошности, из-за чего он ощущал себя полуслепым-полуглухим калекой. В таких случаях он прятал палочку подальше — в рукав или в ботинок, потому что рука так и тянулась выхватить ее из специально вшитого в шов брюк кармана.

Но ведь Снейп годами шпионил за Волдемортом, не выдав себя, так что маггловский университет, наверное, после такого казался ерундой. Зачем же он туда вообще отправился? Он ведь уже был Мастером Зелий, хорошо образованным человеком. Зачем изучать маггловские дисциплины? Почему генетика? Гарри сделал себе мысленную заметку спросить его об этом, если представится случай. А пока у него были другие дела.

— Прошу меня извинить. Я хочу поговорить с миссис Малфой, предложить свои услуги в качестве волонтера.
— Не позволяй ей занять все твое свободное время! Я хочу получить записи по Чарам сирены для четвертого курса к следующей неделе, — напомнил ему Флитвик. Чары сирены и Защиту от темных существ необходимо было подготовить до первого сентября. Гарри вновь ощутил себя студентом с кучей домашних заданий, вот только понимал, что теперь отлынивать от работы не удастся, Гермиона ему на этот раз не поможет …

— Есть, командир, — улыбнулся он Флитвику.

Тот усмехнулся в ответ:

— Именно. А без Гермионы Грейнджер, у которой можно списать…

Гарри засмеялся.

— Могу побиться об заклад, что она бы мне помогла, — пошутил он и бросил взгляд на зарывшуюся в книгу по истории Гермиону.

— Не принимается, — парировал Флитвик. — Уверен, что помогла бы. Однако я готов поставить на то, что ты не станешь ее просить. Думаю, сейчас тебе нравится заниматься умственным трудом после стольких лет игр в догонялки с крошечным золотым шариком…

— Между прочим, это не так просто, там тоже нужно думать! — притворился оскорбленным Гарри.

— О да, конечно! Куда он делся? А, вот же он! О, нет! Куда он снова исчез? Куда? — поддразнил его Флитвик, притворяясь, что ищет снитч в рукаве и за спиной.

— Хотите как-нибудь сыграть один на один, Филиус? — широко ухмыльнулся Гарри.

— Увы! У меня нет времени, мой дорогой! Мне нужно писать учебную программу!

Минерва рассмеялась вместе с ними. Выходя из зала, Гарри думал о том, как он рад оказаться тут, снова почувствовать себя частью Хогвартса, и как благодарен Снейпу за то, что тот не дал ему остаться в стороне. Было очень здорово помогать, высказывать свои мысли и вносить свою лепту в подготовку к учебному году.





Глава 38.


~О~ Сексуальные взмахи мантией (Гарри) ~О~

Над Чарами сирены пришлось изрядно попотеть. Пожалуй, в эти дни Гарри узнал о них больше, чем когда сам учился на четвертом курсе.

Филиус дал ему пару книг, но Гарри решил взять пример с Гермионы и как следует изучить вопрос, а потому провел много времени в библиотеке.

Там он часто видел усердно трудившихся над учебными планами Хагрида и мадам Пинс. Кажется, они поладили: несколько раз до Гарри даже доносился ее смех. Очень приятный смех, надо сказать. Сейчас, когда студенты разъехались, мадам Пинс выглядела довольной, расслабленной и ни разу не шикнула на Хагрида, хотя его низкий голос гулко разносился по всей библиотеке.

Обычно Гарри сидел неподалеку от зарывшейся в книги Гермионы. Он словно переносился обратно во времени, когда перед ТРИТОНами они судорожно пытались уместить в головах как можно больше учебного материала.

Получившимся планом он был доволен, а на следующем собрании и вовсе пришел в восторг, когда Филиус не нашел, что исправить или добавить.

— Отличная работа, Гарри. Превосходное исследование.

— Я учился у лучших. Семь лет рядом с Гермионой…

— Да, я слышал что-то о методике обучения во сне, — едва слышно добавил Снейп.

Гарри мгновенно ощетинился, но стоявшие рядом Филиус и Минерва рассмеялись, и тогда он припомнил давний рассказ Филиуса о гоблинском юморе. Конечно, он не тешил себя надеждой, что Снейп был хорошего мнения о нем в школьные годы, но все же постарался не обижаться и ответить в том же тоне:

— Увы, нет, — с показным сожалением сказал он, — этого мне никогда не удавалось, а то бы я уже стал Мастером Зелий. Знаете, сколько раз я засыпал над конспектами ваших нудных лекций?

— Теперь понятно, откуда на ваших домашних работах брались пятна слюны, — ни капли не смутившись, парировал Снейп.

— Нет. Слюноотделение у меня было только на занятиях от этих ваших сексуальных взмахов мантией.

Повисла тишина, а потом Флитвик отметил:

— Балл в пользу Поттера.

— Чтобы Северус да не нашелся с ответом! — согласилась Минерва. — Это достойно двух баллов!

Снейп криво усмехнулся.

— Даю ему возможность почувствовать себя в безопасности…

Затем все заговорили о другом, и Гарри с облегчением перевел дух. Он не мог поверить тому, что сказанул. «Сексуальные взмахи мантией»! А вдруг это посчитают флиртом? Он ляпнул, не думая, и сам удивился тому, что вырвалось… Впрочем, МакГонагалл и Флитвик явно не придали его словам значения, так что и Гарри быстро выбросил произошедшее из головы и сосредоточился на собрании.

Второй конспект, который он составил для Хагрида, получился длинным, с кучей подробностей, но его было легче писать. Гарри сталкивался с двумя темными существами из списка (дементорами и инфери), а большинство книг о вампирах лишь пытались опровергнуть популярные заблуждения.

Гарри доводилось встречаться и с вампирами (впервые еще в школе), и он обнаружил, что за таинственным ореолом скрывались довольно унылые люди, которые были вынуждены следовать необычной диете и тяготились своим излишне долгим существованием.

К примеру, Сангвини до обращения был бухгалтером, и за всю «жизнь после смерти» у него не появилось никаких особенных интересов, кроме помешательства на Квиддиче, в который он даже не умел играть.

Учебный план вновь удался на славу: Хагрид и мадам Пинс его одобрили.

Теперь, когда он завершил два самых срочных конспекта, Гарри мог не спеша заняться своими темами. Он давно увлекался волшебными палочками и поддерживал общение с Оливандерами. Они с Эдельвейс стали добрыми друзьями, а Орион превратился из не по годам развитого мальчонки в уравновешенного молодого человека и уехал в Швейцарию обучаться на Мастера волшебных палочек.

Гарри очень тепло относился к Ориону, который не унаследовал странноватого, слегка пугающего характера своего дедушки. Они частенько сидели на кухне, обсуждая замысловатые законы действия волшебных палочек, пока Эдельвейс готовила им великолепные ужины.

Оливандеры доверяли Гарри, и Орион делился с ним секретами мастерства, о которых не знали обычные волшебники. Для непосвященных все это могло показаться неясным и таинственным, потому что главную роль в создании волшебных палочек играла интуиция, а каким образом палочка выбирала волшебника, оставалось неизвестным даже самим мастерам.

Даже те, кто отрицал само существование этого выбора, все же не расставались со своими палочками (пусть и утверждали, что лишь в силу привычки). Орион писал исследование про то, что палочка исподволь влияла на своего хозяина, направляя его, облегчая ему волшебство в отдельных областях магии.

Гарри быстро написал планы для обоих курсов и отослал их совой Ориону для проверки. Тот вернул пергаменты лишь с парой пометок на полях, так что вскоре с этими конспектами было покончено.

Следующая тема, Магия крови, казалась Гарри самой сложной. С ней ему тоже приходилось иметь дело, и он питал к ней отвращение. Деваться, впрочем, было некуда, он собирался добросовестно изучить ее, а потому снова отправился в библиотеку, на этот раз в Запретную секцию.

На шестом курсе изучали жертвоприношения животных, на седьмом — людей. Копаться в подобном материале совершенно не хотелось.

Еще ему предстояло проверить конспекты для третьего курса, которые вручила ему Синистра. Она работала с невероятной скоростью и уже отдала Минерве планы для первого курса по Проклятым артефактам. Флитвик заявил, что она специально это делает, чтобы они почувствовали себя лодырями. Когда Синистра отлучилась налить себе еще чаю во время собрания, он убедил остальных за неделю закончить ей в отместку конспекты по Отложенным проклятиям.

К счастью, Гарри достался второй курс, а там изучали только проклятия, срабатывающие при совершеннолетии, да и те были довольно нехитрыми. К тому же, этой темой живо интересовалась Гермиона, потому что брат ее университетского приятеля превратился в лягушку прямо во время вечеринки по случаю своего совершеннолетия. Стоило его родителям поменять ему имя на Бертус, как он снова стал человеком. Выяснилось, что такова была воля покойного деда, и когда младенца назвали Артуром, разгневанная бабушка прокляла его, чтобы заставить сдержать данное на смертном одре обещание. Увы, слова проклятия подразумевали взрослого волшебника, потому сработало проклятие лишь в день его совершеннолетия. Оказалось, что молодой волшебник всегда недолюбливал имя «Артур», а после превращения сохранил способность оборачиваться лягушкой и стал первым зарегистрированным анимагом-амфибией, так что дальнейших разногласий в семействе не возникало. С этим конспектом Гарри расправился очень быстро.

Проведя множество часов за изучением Магии крови, Гарри лишь укрепился во мнении, что это худший вид магии. От некоторых подробностей его мутило, а истекающие кровью младенцы преследовали его в кошмарах несколько ночей. Однако Гарри не отступал. Несколько раз ему попадались сноски на книги, которых не было в Запретной секции, и он спросил о них мадам Пинс.

— Эти три книги очень редкие, мистер Поттер, оно и к лучшему. Позвольте, я уточню в каталоге.

Она вытащила огромный том, который, видимо, был зачарован, иначе она бы просто не смогла его поднять, дотронулась палочкой до украшенной причудливыми узорами обложки, и книга открылась на нужной ей странице.

— «Порча на крови», французский трактат, находится в Малфой-мэноре, но его могло конфисковать Министерство. — Она взглянула на него поверх оправы очков. — В таком случае, вам придется подать прошение о доступе к книге, потому что она наверняка попала к Невыразимцам. Расскажете потом, что узнали.

Она снова заглянула в его список:

— «О переносе жизненной силы от тварей человеку»… Очаровательная, должно быть, вещица. В Британии сохранилось пять копий… О, только посмотрите! Какое совпадение, одна из них хранится у вас, в библиотеке Блэков. Покопайтесь там. — Она снова серьезно взглянула на него. — Только будьте осторожнее. Не призывайте ее с помощью «Акцио». Подобные книги легко оскорбляются и могут довольно сильно навредить, особенно старые.

Мадам Пинс вновь постучала по обложке.

— Известно о существовании лишь трех экземпляров «Жизни за Жизнь», один из них находится в Британии. О, да вы счастливчик, она у вашего бывшего преподавателя Зельеварения, нашего нового директора. Хм… Вообще-то я не припоминаю, чтобы он одалживал кому-нибудь свои книги… — она пожала плечами. — Ну, уверена, вы что-нибудь придумаете. Удачи, мистер Поттер.

Без первой книги пришлось обойтись, потому что Гарри знал по-французски одно-единственное слово: «Bonjour», да и то произносил с ужасным акцентом. За второй он решил послать Кричера — старому эльфу будет приятно навестить дом, к тому же, пора было обновить чары Стазиса. Оставалось только уговорить Снейпа изменить своим принципам и одолжить книгу. В конце концов, Гарри она была нужна по уважительной причине.

Вечером после ужина он подошел к Снейпу.

— Вы позволите? — спросил он, указывая на стул рядом, который буквально минуту назад покинула Гермиона.

— Если настаиваете, — едко ответил Снейп.

Гарри сел. Не обращая на него внимания, Снейп продолжал маленькими глоточками пить кофе, зорко оглядывая зал и наблюдая за присутствующими. Неужели он решил, что Гарри поменял место ради лучшего вида?

— Э… Снейп?

— О, вам еще и говорить необходимо? — раздраженно откликнулся Снейп. Он опустил чашку с кофе на стол, словно ему перехотелось его пить. — Ну, хорошо, послушаем.

Ситуацию едва ли можно было назвать благоприятной для просьб. И почему Снейп так невзлюбил Гарри? Если не считать собрания, Снейп ни разу не сказал ему ни слова, помимо холодного «Поттер» в качестве приветствия. Конечно, он вообще не отличался склонностью к болтовне, но с остальными хотя бы вежливо разговаривал… Гарри решился.

— Я работаю над планами уроков по Магии крови для седьмого курса…

— Надеюсь, что так.

Гарри расстроенно посмотрел на него. И откуда в нем столько вспыльчивости и язвительности?

— Мадам Пинс сказала, что книга, на которую я бы хотел взглянуть, хранится у вас.

Эти слова привлекли, наконец, внимание Снейпа.

— «Жизнь за Жизнь»?

Гарри невольно восхитился.

— Да. На нее ссылаются несколько источников, и…

Снейп в упор посмотрел на него.

— Вы очень обстоятельно подошли к делу, Поттер.

Гарри пожал плечами.

— Я читал ваш конспект для Флитвика. Очень хорошая работа.

Похвала почему-то прозвучала для Гарри как оскорбление.

— Я надеялся…

— Я не одалживаю свои книги, Поттер… — перебил его Снейп.

— Но мне она нужна, если…

— Позвольте закончить.

Как мило! Ведь он не давал Гарри и слова сказать! Гарри с трудом сдержался.

— Повторяю, Поттер, я не одалживаю свои книги. Однако не стану возражать, если вы поработаете с ними у меня.

Гарри не нашелся с ответом.

— Можете зайти попозже вечером. В восемь? Мои комнаты?

Ему показалось, что в глазах Снейпа мелькнула смешинка. Неужели он ссылался на свою записку?

— Напитки будут? — дерзко поинтересовался Гарри.

Губы Снейпа дрогнули.

— Не приходите слишком рано, — ответил он.

Гарри покраснел. Так значит, Снейп знал, что в прошлый раз он пришел раньше. Тьфу.

Большой зал он покинул в смятении. Проще было щекотать морского ежа, чем иметь дело со Снейпом, и все же Гарри находил в этом нечто… притягательное. Как странно.

~О~ Сексуальные взмахи мантией (Северус) ~О~

Подготовка к учебному году занимала все время Северуса с утра до ночи. Он принялся за работу с присущей ему сосредоточенностью, которая всегда приносила ему успех во всех начинаниях.

Сотрудничество с Нарциссой давало прекрасные результаты: преподавательский состав замка и остальные волонтеры выказывали большое воодушевление от проекта. У нескольких первых участников — взрослых студентов — наметился огромный прогресс. Они трудились с рвением, какое редко бывало у обычных учеников школьного возраста.

У Арабеллы Фигг обнаружился настоящий талант к Трансфигурации, а еще она оказалась Анимагом. Она много читала про Анимагию, потому что верила, что в прошлой жизни была кошкой. Арабелла знала столько всего, что научиться самому превращению оказалось для нее очень легко. Конечно же, она стала кошкой. Они с Минервой проводили вместе немало времени, частенько — на крышах.

Филч, который был очень хорош в хозяйственных чарах, решил остаться в Хогвартсе и привел его в небывалый порядок: вечные сквозняки утихомирились, латы отполировали до блеска, окна сверкали чистотой. Зима в замке обещала быть уютной. Еще Филч, к восторгу Плаксы Миртл, обновил ее туалет.

Поттер создал любительскую команду по Квиддичу для заинтересовавшихся студентов, и их невозможно было вытащить с поля. Северусу нравилось наблюдать за ними, это напоминало ему о прелести полетов.

Миниатюрная ведьма из Абердина проявила недюжинные способности к Предсказаниям (предмету, который Северус привык считать ерундой). Он не сомневался, что она сделает состояние на советах по устройству личной жизни и поиску потерянных вещей. А еще подозревал, что у нее врожденный дар к Легилименции, и и дал себе зарок никогда не встречаться с ней взглядом.

Ему непрерывным потоком несли планы уроков по Защите от темных сил, и, прочитав почти все, Северус изрядно удивился, что наиболее впечатливший его конспект принадлежал перу Поттера. Если бы он не знал наверняка, что Грейнджер загружена работой над Историей магии, то усомнился бы в том, что Поттер написал все сам.

Волнение от присутствия Поттера не ослабело. Он был… очарователен. Его заразительная улыбка (впрочем, никогда не обращенная к Северусу), походка, смех, ловкие руки, зеленые глаза, этот шрам над ухом… Северус вздрогнул. У него всегда несколько… сбивалось дыхание при виде Поттера на метле. К тому же, Гарри, кажется, наконец, обуздал свой норов и научился понимать шутки. По крайней мере, он с удовольствием шутил с Флитвиком.

Снейп откинулся на спинку пышно разукрашенного директорского кресла и задумался об утренней беседе с Поттером. Он не смог удержаться от язвительного, пусть и тихого комментария и тут же пожалел о нем, потому что Поттер явно воспринял его как оскорбление. Впрочем, он быстро оправился.

Первое замечание про нудные лекции приятно удивило Снейпа, но следующее попросту лишило его дара речи. Вот уж точно балл в пользу Поттера. «Сексуальные взмахи мантией». Хвала Мерлину, что Снейп был не склонен краснеть. Он понимал, что это всего лишь шутка, но не сумел сразу справиться со вспышкой желания из-за того, что Поттер назвал его сексуальным.

Чувствуя себя законченным глупцом, он вновь и вновь проигрывал этот момент в памяти. И зачем только он безрассудно увлекся (ха! ) натуралом? Ведь это значило лишь изводить себя.

Через пару дней Поттер внезапно подсел к нему за столом в Большом зале. У Снейпа до сих пор стоял перед глазами утренний образ растрепанного Поттера, возвращающегося с квиддичного поля после тренировки, и неожиданное его появление рядом во плоти несколько… выбило из колеи.

А затем Северус уловил запах Гарри и мгновенно возбудился. Мерлин, как же он пах! Северус словно наяву увидел, как утыкается носом в его шею и жадно вдыхает восхитительный аромат. Ткань брюк чувствительно натянулась, и тут Гарри снова что-то сказал. Что-то про конспект по Магии крови. Северус постарался взять себя в руки.

Поттер хотел просмотреть «Жизнь за Жизнь»? Он и впрямь подошел к делу серьезно. Снейпа впечатлило уже то, что он разузнал о существовании книги. Усердие Поттера поражало. Конечно, Северус сам подтолкнул его к работе над учебными планами, потому что не сомневался в его способностях, но Поттер превзошел его ожидания.

Несколько раз Снейп нарочно прервал его, чтобы полюбоваться на то, как Поттер от раздражения сжимает челюсть.

Ему хотелось лучше узнать Гарри, и подвернувшийся предлог для совместного времяпровождения изрядно его обрадовал. Все-таки в Гарри было нечто большее, чем просто неоспоримая физическая привлекательность.

Снейп остался доволен тем, что Гарри понял намек на записку, но еще раз напомнил себе о необходимости самоконтроля. Его чувства искажали происходящее и побуждали истолковать остроумную перепалку как флирт. Нельзя было забывать, что Гарри предпочитал женщин и с ним Северусу абсолютно ничего не светило. И все же, Мерлин, этот запах…




Глава 39.

Глава 39

~О~ Разделенное на двоих удовольствие (Гарри) ~О~

Когда Гарри вернулся в свои комнаты, у него оставалось как раз достаточно времени для быстрого душа. Освежившись и побрившись, он натянул любимые джинсы и белую футболку, а после секундного колебания и толстовку, брошенную утром на спинку дивана. Он надевал ее всего на пару минут после тренировки, так что она была еще чистой, а, по его ощущениям, в подземельях царила вечная мерзлота.

Он собрал свои записи для седьмого курса. Чистовик был уже почти готов, но для очистки совести ему все же хотелось сначала взглянуть на «Жизнь за Жизнь». Захватив пару книг, которые могли пригодиться, чистые пергаменты и перья, Гарри отправился в подземелья.

На этот раз он побеспокоил чары на дверях ровно в восемь.

— Входите, Поттер.

Гарри шагнул внутрь. После стылого воздуха коридоров комната обрадовала теплом. Снейп сидел в кресле у камина с книгой, примостив на подлокотнике чашку. От вида его босых ног Гарри стало неловко, словно он подглядывал за чем-то личным.

— На полке есть чай, если хотите, — сказал Снейп, даже не взглянув на него.

Рядом со вторым креслом на столике лежала книга в кожаном переплете. Гарри положил возле нее свои материалы и с удовольствием налил себе уже знакомого ароматного чая. Устоять перед ним было невозможно. Гарри поднес чашку ко рту и глубоко вдохнул поднимающийся из нее пряный пар перед тем, как сделать глоток. Очень вкусно. Обернувшись, он встретился глазами с внимательным взглядом Снейпа.

— Мне нравится ваш чай, — пояснил Гарри.

Снейп хмыкнул и снова уткнулся в книгу.

Гарри уселся и вскоре с головой погрузился в чтение, лишь пару раз прервавшись, чтобы сделать пометки. Описанные в книге ритуалы и заклинания были не менее отвратительными, чем цель, которой они помогали достичь.

Не один Волдеморт помешался на бессмертии, и эту одержимость превосходила лишь жажда вечной молодости и красоты. Гарри нашел подробные описания создания хоркруксов и ритуального жертвоприношения детей, которое помогало ведьмам оставаться вечно юными красавицами.

Книга представляла собой настоящее собрание ужасов. Многие заклинания содержали заметные изъяны, которые почти наверняка сводили на нет всю затею. В них не учитывались невинность и искренняя радость, которые составляли львиную долю очарования детей, — ведь решившийся на такие ритуалы не был способен понять подобные концепции. Кроме того, автор книги игнорировал любовь, дружбу, сострадание, которые и придают смысл долгой жизни.

В какой-то момент Гарри поднял голову и обнаружил, что Снейп снова на него смотрит.

— Не слишком приятное чтение, да? — спросил Снейп.

— Слабо сказано. Одна надежда, что большинство описанного здесь лишь теория и никогда не применялось на практике.

— Думаю, что так и есть, — согласился Снейп. — Мне кажется, что у автора просто было бурное и больное воображение. Конечно, находились глупцы, которые пытались опробовать кое-какие ритуалы, но, к счастью, это не так легко. Слава Мерлину, непросто заполучить «единоликих близнецов», не вызвав ни у кого подозрений.

— Ну, мы-то прекрасно знаем, что кое-что из этого работает. Хоркруксы и в самом деле можно создать. — Гарри со вздохом закрыл книгу. Он был сыт ею по горло. Порочность человеческих существ не знала пределов, и теперь ему хотелось уравновесить прочитанные гадости подтверждением того, что любовь, доброта и самоотверженность тоже не знали границ.

— У меня возникло огромное желание пойти и обнять детей Гермионы, — шутливо сказал он, чтобы развеять мрачную атмосферу.

Снейп согласно кивнул:

— Боюсь, дети давно уже спят. Можно отвлечься партией в шахматы.

Часы над камином показывали одиннадцатый час ночи. Гарри не чувствовал усталости, но играть в шахматы не хотелось.

— В шахматах я полный профан, — признался он, — и совсем не люблю их, пусть это и не говорит в мою пользу.

Снейп усмехнулся.

— Раскрою тайну: я тоже не большой любитель шахмат. Мне просто показалось, что вам необходимо передохнуть и отвлечься, и это первое, что пришло мне в голову.

Гарри знал отличный способ отвлечься. Вроде, Снейп был в хорошем настроении. Попробовать?

— Хотите полетать? — спросил он без особой надежды на согласие.

Прежде чем ответить, Снейп как-то странно посмотрел на него:

— Больше всего на свете вы любите летать, да?

Гарри пожал плечами. Что Снейп подразумевал своим вопросом?

— Да, обожаю.

Это была чистая правда, и Снейп мог думать, что угодно.

— Что ж, с удовольствием.

— Правда? — восторженно, словно у ребенка, вырвалось у Гарри. Кошмар. Снейп приподнял бровь.

— Правда. — Он поднялся. — Дайте мне несколько минут.

— Отлично! — Гарри уже стоял в дверях. — Я захвачу метлы и буду ждать вас у Главного входа.

Торопясь вверх по лестницам, Гарри попытался понять, почему так воодушевлен. Ему не верилось, что Снейп любит на досуге полетать. А Гарри был очень хорош в полетах. Может, Снейп и превосходил его во всем остальном, но в воздухе Гарри не знал равных. Отчего это казалось настолько важным, он и сам не понимал.

Очутившись в своих комнатах, он схватил шарф, отделанную мехом куртку, перчатки и две «Серебряные молнии», последнюю модель и специальное издание, выпущенное несколько лет назад. Несмотря на профессиональные характеристики, этой метлой было очень легко управлять. Кто знал, насколько часто Снейпу доводится летать.

На полпути обратно Гарри внезапно замер. У Снейпа наверняка есть своя метла. Ну, ладно, он принесет две, а если вторая не пригодится, ее можно уменьшить и положить в карман. И Гарри вновь устремился вниз по лестнице.


~О~ Разделенное на двоих удовольствие (Северус) ~О~

После ужина Снейп вернулся к себе и постарался отвлечься от мысли о грядущем визите Гарри. У него ничего не вышло. Надо же, ему было уже почти пятьдесят, а его одолевали такие ребяческие эмоции! Удивительно, что при таком возрасте и опыте он не стал окончательно циничным, пресыщенным или хотя бы здравомыслящим.

Его склонный к анализу ум отмечал симптомы: учащенные сердцебиение и дыхание, вспотевшие руки. Наверняка, кровяное давление было слегка повышенным, а зрачки — расширенными. Классический случай радостного предвкушения, управляемого гормонами, но вызванного возбужденным рассудком.

Северус с ходу мог назвать семь... нет, восемь зелий, которые бы устранили физические симптомы и успокоили бы его. Проблема заключалась в том, что ему нравилось, как Поттер на него действовал, и лишь хотелось снова и снова это испытывать. Вот только нельзя было позволять этим чувствам руководить поступками. Поттер бы такое поведение не понял и не оценил.

В конце концов, Северус решил, что будет следовать привычному распорядку. В спальне он снял мантию, строгий жилет, ботинки и носки, прошел в гостиную, чтобы разжечь огонь в камине и заварить чай. Стоило ли приготовить вторую чашку? Хм, он ведь приготовил бы ее для Минервы или Хагрида, верно?

Он опустился в любимое кресло, взял книгу… и так и застыл, не видя ни слова, затаив в предвкушении дыхание. Не надо смотреть на часы. Не надо. Еще двенадцать минут. О, да ради Мерлина!

Северус отложил книгу и подошел к рядам полок. «Жизнь за Жизнь» Симеона Селвина. Черная кожаная обложка, толщиной дюйма в полтора. Ага, вот она. Он положил ее на столик возле кресла напротив и снова сел.

Еще четыре минуты. Он выругался, злясь на свое выскакивающее из груди сердце, и вновь уткнулся в книгу. С минуту таращился в нее, прежде чем заметил, что держит ее вверх ногами. У него вырвался смешок: Мерлин, он жалок! Собрав волю в кулак, он прочитал несколько предложений и едва не подскочил, когда чары известили его о приходе Поттера, а затем послышался стук в дверь.

— Входите, Поттер. — Тон получился суховатым и безразличным. Замечательно.

Он предложил Поттеру чаю, не отрывая глаз от неуместного сейчас слова «лазурный». Взгляд Северус поднял только, когда Поттер отвернулся, чтобы налить чаю.

Совершенство. Поттер был само совершенство. Идеальная задница в идеальных джинсах, идеальная спина, идеальные запястья в рукавах толстовки и чертов шрам над ухом.

Гарри вдохнул аромат чая, слегка повернулся, делая первый глоток и… поймал Северуса с поличным. Спасибо, что Снейп запугивал его взглядами целых семь лет, так что сейчас Гарри лишь смутился и постарался скрыть неловкость, похвалив чай.

— Хм… — ответил Снейп, словно подразумевал: «Мне все равно, я слишком увлечен важной книгой». Прозвучало убедительно.

Поттер сел и тоже принялся читать, делать пометки, демонстрируя сосредоточенность, какую Снейп не ожидал найти в нем за пределами квиддичного поля. Он занимался два с половиной часа, а склонившийся над книгой Снейп не сводил с него глаз.

Вряд ли кто-нибудь мог назвать «Жизнь за Жизнь» приятным чтением. Время от времени Поттер стискивал челюсти. Он недавно побрился, и линия скул казалась идеальной. Пару раз он на мгновение прикрывал глаза, явно расстроенный содержанием книги, но потом продолжал читать. Что-то записывал. Снейпу нравилось, как Поттер держал книгу в одной руке и листал страницы другой.

Чуть позже, разгоряченный от горячего чая и близости огня, Поттер снял толстовку. Футболка на секунду задралась, обнажив плоский живот и манящую дорожку волос.

Не отвлекаясь, он снова принялся за работу. Северусу же стало окончательно ясно, что сегодня сделать больше ничего не удастся… Он просто сидел, упиваясь зрелищем, запоминая очертания уха, игру мускулов на руках, закушенную губу.

Прижав палец к какой-то строчке, Гарри перелистнул несколько страниц обратно и сверился с «Распространенными ошибками и недостатками заклинаний» Кардигена (Снейп отдал должное тому, что Гарри был явно хорошо знаком с содержимым этого трактата). Вид у него сделался удовлетворенный, но мрачный. Наконец, будто почувствовав на себе взгляд, он посмотрел на Снейпа.

— Не слишком приятное чтение, да? — спросил Снейп.

— Слабо сказано. Одна надежда, что большинство описанного здесь лишь теория и никогда не применялось на практике.

— Думаю, что так и есть, — согласился Снейп. — Мне кажется, что у автора просто было бурное и больное воображение. Конечно, находились глупцы, которые пытались опробовать кое-какие ритуалы, но, к счастью, это не так легко. Слава Мерлину, непросто заполучить «единоликих близнецов», не вызвав ни у кого подозрений.

— Ну, мы-то прекрасно знаем, что кое-то из этого работает. Хоркруксы и в самом деле можно создать.

Замечания Гарри по поводу прочитанного были весьма проницательными. Он поделился, что теперь его тянет обнять подругу и ее детей, и Снейп восхитился такой здоровой, адекватной реакцией.

Было очевидно, что на сегодня Поттер закончил, но Северусу не хотелось его отпускать. Он терпеть не мог шахматы, но все же предложил сыграть партию. В голове эхом звучало глупое: «Согласись, согласись, согласись…»

— В шахматах я полный профан и совсем не люблю их, пусть это и не говорит в мою пользу.

Что же, хоть что-то общее.

— Раскрою тайну: я тоже не большой любитель шахмат. — Искренность Поттера грела душу. Сколько раз в прошлом Снейп использовал против него его же слабости, и подобное признание свидетельствовало об удивительной смелости. — Мне просто показалось, что вам необходимо передохнуть и отвлечься, и это первое, что пришло мне в голову (ха! ).

В похожей ситуации, если бы ему требовался перерыв, Снейп отправился бы в лабораторию. Для него варка зелий была настоящим блаженством. В такой момент он бы не отказался от компании Гарри, но, увы, Зельеварение того не привлекало. В том, чтобы разделить с ним свое удовольствие от любимого дела, чувствовалась некая интимность. Конечно, об этом нечего было и мечтать.

Гарри замялся и, казалось, смутился.

— Хотите полетать?

Сердце Снейпа бешено застучало в груди. Аналогия была слишком яркой.

— Больше всего на свете вы любите летать, да? — мягко спросил он, стараясь не выдать голосом разбушевавшихся эмоций.

Гарри пожал плечами.

— Да, обожаю.

А я обожаю тебя. Господи, представится ли ему когда-нибудь шанс произнести это вслух? Снейп не очень любил летать, но если для Гарри это хоть отдаленно значило то, что для самого Снейпа — Зельеварение, ответ был очевиден.

— Что ж, с удовольствием.

— Правда?

Сердце окончательно пустилось вскачь. Это действительно что-то значило для Гарри. Его вопрос был похож на возглас нетерпеливого ребенка, и даже сейчас Снейп не сумел оставить это незамеченным. Он приподнял бровь, но повторил:

— Правда. — Он поднялся, размышляя, удастся ли отыскать куртку для полетов. — Дайте мне минут десять.

— Отлично! — Гарри уже стоял в дверях. — Я захвачу метлы и буду ждать вас у Главного входа.

Гарри явно обрадовался. Значило ли это хоть что-то? Мерлин, как же он жалок. Гарри — НАТУРАЛ. Необходимо было взять себя в руки. А еще найти проклятую куртку. Поттер даже не поинтересовался, есть ли у него метла, очевидно, догадавшись, что нет. Оставалось только надеяться, что Поттер додумается выбрать для него что-нибудь поустойчивее и понадежнее, не то Хогвартс рисковал лишиться директора.

Однажды Северусу довелось летать без метлы, и воспоминание об этом до сих пор вгоняло в дрожь. Хитрый трюк, которому его научил Волдеморт, одно из самых темных заклинаний, что он только применял в своей жизни. Больше никогда. Лучше смерть.

Ага, вот и отделанная мехом куртка. Короткие мантии для полетов казались Снейпу непрактичными и показушными, хотя, безусловно, весьма шли Петеру. О Петере он не вспоминал неделями. Да и не хотелось, особенно сейчас. Северус вернулся в гостиную.

На спинке кресла лежала толстовка Гарри. Нужно отдать ее. Северус взял ее и, поколебавшись, прижал к лицу, вдыхая всей грудью. Несколько минут он так и стоял, как полный глупец, уткнувшись лицом в толстовку, наслаждаясь запахом мужчины, в которого был влюблен.





Глава 40.

~О~ Жизнь хороша ~О~


Полеты ночью всегда были особенными. В столь безоблачную ночь, как сегодня, видно все было просто прекрасно, стоило глазам немного привыкнуть к темноте.

Снейп неплохо держался на метле. Гарри порадовался, что сделал правильный выбор: метла не только отличалась надежностью, но и удачно подходила долговязому Снейпу. Его снаряжение для полетов было практичным, как и у самого Гарри: похожая куртка и ботинки, зимние кожаные перчатки, которые помешали бы ловить снитч, зато сохраняли руки в тепле. Вместо шарфа он надел водолазку с высоким горлом.

Ночь выдалась тихой, безветренной, и они летели довольно быстро (в конце концов, магической силы Снейпу было не занимать). Гарри чувствовал умиротворение, спокойствие, даже уют, хотя не понимал, почему лететь рядом со Снейпом было так хорошо.

В какой-то момент Снейп отпустил метлу и приподнялся, раскинув руки, как крылья, обнимая ночь. Он явно не боялся. Гарри повторил его движение и всей грудью вдохнул прохладный вечерний воздух. Голова шла кругом от ощущения полной свободы. Снейп рассмеялся, когда они оба снова схватились за метлы, и Гарри подумал, что предложить полетать было прекрасной идеей.

Вскоре они одновременно повернули обратно к замку, не сговариваясь и не задумываясь об установившемся между ними безмолвном понимании, и приземлились на главное крыльцо. Снейп сделал лишь пару шагов для поддержания равновесия — довольно ловко для непрофессионала. Они вошли в замок, и Снейп протянул Гарри метлу. Однако Гарри вдруг понял: будет лучше, если она останется у Снейпа.

— Нет, оставьте ее себе. Она подходит вам, — не задумываясь, сказал он.

Снейп удивился.

— Я не могу ее принять, она же стоит целое состояние. Я никогда прежде не держал в руках такой метлы. — Однако брошенный на метлу взгляд был полон сожаления.

— Я одолжу вам ее, и вы попрактикуетесь перед нашим следующим полетом.

Их взгляды встретились. Блестящие темные глаза Снейпа смотрели на него с завораживающим теплом. Гарри очень хотелось понять, что значит этот взгляд, ему казалось это очень важным. Но момент был упущен, когда Снейп мягко ответил:

— Я не уверен, что смогу часто ею пользоваться, но благодарю вас. Я уже и забыл, как это чудесно — летать.

Они подошли к развилке, и Гарри вдруг припомнил:

— Снейп, я, кажется, забыл у вас толстовку.

Снейп почему-то отвел глаза.

— В самом деле? Я отдам вам ее за завтраком.

Безупречно логичное предложение, и Гарри сам не понимал, что заставило его сказать:

— Не беспокойтесь, я сам зайду за ней завтра.

Снейп явно удивился, но не рассердился.

— Я буду занят весь день. Давайте после ужина?

Почему Гарри так обрадовался его словам?

— В восемь вечера в ваших комнатах?

— Я приготовлю чай, — с легкой улыбкой ответил Снейп.

И они разошлись каждый в свою сторону. Гарри с метлой в руке вскарабкался в башню, насвистывая. Жизнь была хороша.



Глава 41.

~О~ Безнадежная борьба ~О~

Снейп долго лежал в кровати, даже не пытаясь уснуть. Его сердце было переполнено чувствами к Гарри, его разум — тревогой и предостережениями. Происходящее казалось таким правильным, и в этом крылась страшная ошибка.

Разум приказывал Снейпу остановиться, прекратить взращивать глупые надежды и жить иллюзиями, перестать мало-помалу сползать в пропасть. Когда реальная жизнь вновь заявит о себе в полный голос, и мираж развеется, ему будет очень и очень плохо. Если он позволит себе увязнуть чуть сильнее, то может потом не оправиться.

Только вот его неосторожное сердце не хотело прислушиваться. И, как обычно, когда речь заходила о Поттере, сердце выигрывало. Именно его желанию последовал Северус, когда оставил свою обустроенную жизнь, карьеру, любовника и вернулся в Хогвартс. Он бросил все лишь затем, чтобы видеть Поттера, снова стать частью — пусть незначительной — его жизни. Теперь же он безрассудно старался сблизиться с Поттером, и известная поговорка «чем ближе знаешь, тем меньше почитаешь» в его случае срабатывала с точностью до наоборот…

Как бы он ни бранил себя, в каждом взгляде, слове и жесте ему невольно виделся скрытый смысл. И чем дальше, тем легче было позволить себе надеяться.

Почему Поттер отказался от того, чтобы он вернул ему толстовку за завтраком? Ведь это был бы совершенно логичный поступок. И потом еще этот довольно прозрачный намек на записку, словно привычная, понятная двоим слегка двусмысленная шутка…

Хватит. Хватит! Это ничего не значит. Ничего. Пора выкинуть это из головы!

Вот только тот внимательный взгляд после слов, что они будут снова летать вместе. «Нашим следующим полетом…» Снейпу невыносимо хотелось поцеловать Гарри, поцеловать его красивый рот, нежно прихватить зубами нижнюю губу — вместо этого он прикусил себе внутреннюю сторону щеки. Что подразумевал этот взгляд? Он точно что-то значил, Снейп не сомневался. Как же ему хотелось применить Легилименцию! Конечно, хуже ничего и придумать было нельзя, но он жаждал узнать, понять…

Да нечего тут понимать. Поттер просто… добрый и… дружелюбный человек. Он всего лишь вел себя так, как ему подсказывала его природа. Заботливо, с оглядкой на нужды других людей. Чертов неисправимый гриффиндорец. Ты одолжил мне книгу, я тебе — метлу. Завтра среда. По средам Рон Уизли навещает жену. Поттер просто дает им шанс побыть вдвоем. Все это НИЧЕГО не значит.

Снейп встал, подошел к шкафчику с зельями и, сделав глоток Зелья сна без сновидений, вернулся в кровать. Что ему по-настоящему нужно — так это отдых, а не бессмысленные размышления. Он зевнул, закрыл глаза и мгновенно уснул.

Отдых пошел ему на пользу. Утром он сосредоточился на том, что предстояло сделать: они с Грейнджер собирались посетить магглорожденного волшебника, который поступал в Хогвартс в этом году. Всего ожидалось семеро магглорожденных — довольно много для одного года.

Минерва и Вектор уже встречались с двумя, Люциус и Нарцисса — с еще двумя, а ему и Грейнджер достались трое. В прошлом году Грейнджер тоже обходила семьи будущих учеников, более того, как магглорожденная, она прекрасно справилась бы с этим сама, но Минерва в свое время постановила, что навещать студентов следует по двое, и все согласились, что так будет лучше.

После обеда в расписании Снейпа значились два часа Основ Зельеварения для взрослых студентов, а затем еще нужно было закончить последние конспекты по Противоядиям и отдать их Минерве и Филиусу.

В пять у него была встреча с Кассандрой Бэтгат, первым аврором-преподавателем ЗОТИ в этом семестре. Шеклболт рекомендовал ее как наиболее подходящую кандидатуру для испытания новой системы. Она должна была начать с Существ — любимой темы студентов, а потому удачной для начала учебного года.

Северуса ожидал полный хлопот день.

Он поднялся с кровати, принял душ и надел под мантию маггловский костюм. Направляясь на завтрак, он заметил на спинке дивана толстовку Поттера.

Нет, он НЕ брал ее с собой в спальню. Это было бы уже чересчур. Снейп чуть не захватил ее с собой, чтобы отдать за завтраком, но все же передумал.

В коридорах ему не встретилось ни души, а в Большом зале был только Хагрид. Снейп решил пренебречь обычным порядком, сел рядом с ним и принялся завтракать, поддерживая непринужденную беседу. Он считал Хагрида своим старым близким другом и знал, что тот будет поумнее многих. Хагрид собирался вместе с Хьюго Уизли навестить гнездо гиппогрифа. Самка высиживала яйца семь недель, и компания пошла бы ей на пользу.

Флитвик, место которого занял Снейп, уселся в кресло директора и забавлялся, подражая ему и приветствуя прибывавших на завтрак учителей.

— Грейнджер. Предвкушаете приезд супруга? — Гермиона многозначительно пошевелила бровями и выдернула у него из-под носа газету.

— Минерва. Ты сегодня припозднилась. Опять полночи ловила мышей с Арабеллой?

Минерва улыбнулась и вынула из кармана дохлую белую мышь, явно трансфигурированную из носового платка — на боку были ее инициалы.

— Не переживай, я приберегла для тебя одну. — Она помахала мышью перед его лицом.

Флитвик поднял бровь, скорчил презрительную гримасу, и Снейп рассмеялся.

— От белых мышей нет никакого прока в Зельеварении. Я надеялся, что уж такая образованная женщина, как ты, Минерва, должна это знать.

Все еще хихикали, когда в зале появился Гарри.

— Поттер. Опять опоздали. Двадцать баллов с Гриффиндора. Садитесь.

Гарри наклонился к Флитвику и поправил его театральным шепотом:

— Нет, Филиус, только пятнадцать. Теперь я ему нравлюсь больше…

Все снова засмеялись, а Поттер взял у Гермионы несколько газетных листов и тоже сел. Встретившись глазами с Северусом, он искренне и широко улыбнулся. Тщательно восстановленную оборону Северуса уничтожил отчаянный всплеск надежды.



Глава 42.

~О~ Поздно для чего? ~О~

У Гарри выдался полный хлопот день. Четыре часа он показывал нервничающим новичкам из свежей партии взрослых студентов, как управляться с метлой. Нарцисса, которая руководила программой, организовала шестинедельное интенсивное обучение магии, и каждый понедельник в Хогвартс прибывали десять бывших сквибов.

Им выделили отдельные комнаты в восточном крыле замка и общую столовую в специально переоборудованном классе. Все студенты пылали энтузиазмом и прилежно трудились, заражая воодушевлением своих учителей.

Только теперь Гарри осознал, насколько ему повезло быть волшебником, и каким чудесным был магический мир. Некоторые сквибы годами жили среди магглов, лишь изредка встречаясь со своими семьями, а иногда и вовсе теряли связь с родными.

Министерство отслеживало их, хотя сделать это было не всегда просто. Ни один сквиб, невзирая на то, как давно он покинул магический мир, и как сложилась его судьба, еще не отказался от возможности стать волшебником и научиться колдовать.

Поначалу большинство учеников побаивались метлы, но потом не хотели с нее слезать. Некоторые рвались играть в Квиддич, и Гарри искренне наслаждался уроками. Единственная неудача постигла его с Арабеллой Фигг. Прирожденный Анимаг, она с легкостью могла трансфигурировать ботинок в изящный фарфоровый чайник, но наотрез отказывалась приближаться к метле. «Я слишком стара», — утверждала она, и Гарри ни капли ей не верил. Он даже попытался повлиять на нее через Минерву, но ничего не вышло.

После обеда он закончил свои конспекты по Магии крови и начал просматривать записи Синистры. Они оказались весьма неплохими, но его уже тошнило от этой темы, так что он отложил их и взялся за план по Противоядиям для третьего курса. Против всех ожиданий, Противоядия заинтересовали Гарри настолько, что он буквально зачитался справочниками, внушительной стопкой которых его снабдил Снейп. Он припомнил слова Джинни, что она видела рукопись Снейпа по змеиным противоядиям, когда помогала наводить порядок в кладовых после Битвы за Хогвартс, и ему очень захотелось прочесть ее.

Раньше Гарри не знал, какая важная роль при варке зелья отводится зельевару. Он предполагал, что могущественный волшебник может приготовить более сильное зелье, но не подозревал о значении намерения.

Так же, как Непростительные срабатывали только при искреннем желании навредить, некоторые яды нужно было готовить с намерением убить. И наоборот: противоядия к ним удавались, лишь когда зельевар хотел спасти жертву. Наиболее действенным противоядие получалось, если его варил для конкретного человека кто-то любящий или хорошо к нему расположенный.

Гарри знал, что Снейп изготавливал для Волдеморта яды. Как сильно он запятнал себе душу на войне? Как ему удалось это выдержать? И о чем свидетельствовало то, что после войны он потратил годы на создание зелья, которое подарило многим людям надежду?

Гарри принялся за конспект. Записи Снейпа были такими подробными и упорядоченными, что закончить его не составляло труда. Гарри понял, что за сегодняшний день узнал о противоядиях больше, чем за всю жизнь, и сам удивился тому, что ему захотелось ознакомиться с остальными шестью конспектами.

Может, попросить их у Снейпа? Или это будет слишком странно? Ему совсем не хотелось выглядеть в глазах Снейпа подлизой или что-то в этом роде. Ведь он никогда не интересовался Зельями, а всего лишь выполнял минимум для успешного прохождения экзаменов.

Конечно, не стоило забывать о Принце. И о тетради, которую вели Снейп и его мама, — Гарри зачитал ее до дыр. Но, может, дело было не в Зельях, он просто хотел стать ближе к маме? С другой стороны, она приложила руку едва ли к одной пятой записей, а Гарри каждый раз прочитывал тетрадь от корки до корки. Возможно, он все же не так уж ненавидел Зелья…

Он полюбовался на разветвленную диаграмму, которую Снейп — изящно и четко — нарисовал, чтобы объяснить материал нагляднее. Перерисовывать ее? Но Гарри не удалось бы сделать так же красиво. Можно ли ее как-то скопировать?

Гермиона наверняка знала подходящее заклинание, но спрашивать ее почему-то не хотелось. Он и сам мог справиться. Гарри отложил перо и решил поискать что-нибудь в библиотеке, как вдруг заметил, что уже время ужина. Его желудок забурчал, и он понял, что страшно проголодался.

Гарри успел как раз к главному блюду и обрадовался, что Рон и Гермиона приберегли его обычное место между детьми — он всегда садился там по средам. Рон спросил его о причине опоздания, и, услышав про исследование для работы, решил, что это шутка. Однако Гермиона поняла его. Ее очень впечатлила неожиданно открывшаяся в Гарри любовь к знаниям. Гермиона лишь посетовала на то, что она не проявилась еще в школе.

Гарри был рад повидать Рона. Им нечасто удавалось встречаться из-за работы Рона и семейных забот, и Гарри почувствовал укол вины, когда пришлось отказаться от совместного вечера. Накануне он совсем забыл о посещении Рона и, хотя обычно считал это одним из важных событий недели, сегодня он не собирался менять планы.

— Гарри, ты до сих пор не закончил конспект для Флитвика? — с укоризной спросила Гермиона, когда он промямлил что-то про срочные дела.

— Ну, ты же знаешь, как оно бывает, — уклончиво ответил он. Рон, по опыту знавший, как Гарри любит тянуть до последнего, тут же ему поверил, и больше вопросов ему не задавали.

Они с Роном и детьми пробыли на свежем воздухе, пока солнце не начало клониться к закату, потом Гарри попрощался с ними и отправился к себе в комнаты. Едва закрыв дверь, он начал раздеваться, готовясь к душу.

Почему он решил принять душ перед визитом в подземелья? Ведь он сполоснулся перед обедом и с тех пор не слишком перенапрягался. Конечно, стоять под горячей водой было приятно. Он заодно побрился, почистил зубы и даже прошелся по ним зубной нитью. В конце концов, он не добавлял сахар в чай Снейпа, так что можно завершить вечерний туалет сейчас и сэкономить время перед сном.

Он сам не понимал, что им движет. Вытеревшись, он задумался, что надеть. Любимые джинсы были на нем вчера. Гарри открыл шкаф и замер: что он творит? Почему его волнует, что Снейп увидит его во вчерашних джинсах?

Он натянул джинсы и схватил верхнюю футболку из стопки. Какая разница, в чем он придет к Снейпу? А то, что зеленая футболка подходила к цвету его глаз, было чистым совпадением…

Без двадцати восемь Гарри вышел из своих комнат, но, спустившись до середины лестницы, остановился и задумался. В первый раз его пригласили. Во второй он пришел ради книги. Чем он займется там сегодня? Просто возьмет толстовку и уйдет? Ради чего же он принимал душ?
Снейп обещал приготовить чай. Но что они будут делать? Сидеть и болтать? Он бегом поднялся в свои комнаты и схватил конспекты Синистры, чтобы подготовить себе хоть какое-то занятие. Тут его начали одолевать сомнения: странно будет прийти, чтобы читать. Вдруг Снейп говорил насчет чая не всерьез, а просто поддержал шутку про записку? Вдруг он откроет дверь, вручит ему толстовку и пожелает спокойной ночи? Это будет настоящее разочарование.

Нет, если бы Снейп хотел, то принес бы толстовку на завтрак. Гарри сверился с часами. Черт, осталось шесть минут, слишком поздно. Он помчался вниз по лестнице, невольно задаваясь вопросом: поздно для чего?





Глава 43.

~О~ Ничего себе! ~О~

— Входите, Поттер. — Гарри переступил порог и почувствовал щекотку Защитных чар. — Вы опоздали. Пятнадцать баллов с Гриффиндора. В конце концов, — Снейп насмешливо посмотрел на него, — теперь вы мне нравитесь больше…

Гарри рассмеялся. С души словно камень упал. И чего он так волновался? Беспокойство сменилось ощущением уюта. Гарри заметил чайный поднос на столике сбоку.

— Нальете и мне чашечку? — попросил Снейп и продолжил читать.

Гарри оставил принесенные записи на столике рядом с креслом, в котором накануне сидел, и разлил чай по чашкам. Осторожно опустил одну на подлокотник кресла Снейпа, присел и с наслаждением сделал глоток, задумчиво глядя на огонь в камине.

— Вы уже познакомились с новичками Нарциссы? — Снейп отложил книгу и взял чашку.

— Да, сегодня утром у них был урок полетов. Приятные люди.

— Как вам тот тип из Ковентри?

Гарри фыркнул от смеха — он сразу понял, о ком речь.

— Да он же потерянный брат Мундунгуса Флетчера, не иначе.

— Я бы даже сказал, что близнец. Вы пересчитали метлы после урока?

— Не сегодня, — хихикнул Гарри. — Они еще не изучали Уменьшающих чар.

— Зато он сварил отличное Перечное зелье. Впрочем, они все хорошо справились, а ведь это только третий урок. Очень впечатляет.

— Это потому, что вы не запугиваете их до полусмерти, — поддразнил его Гарри.

— Вероятно, — согласился Снейп и добавил в притворном ужасе: — Неужели я теряю хватку?

Гарри расхохотался.

— Это невозможно.

Почему-то его слова прозвучали несколько двусмысленно, и Гарри покраснел, хотя сам не понял, отчего смутился. Он сделал пару глотков, чтобы скрыть замешательство. Если Снейп и разгадал его уловку, то вида не подал.

— Та высокая девушка, Джоанна Силвер, если не ошибаюсь. Из нее может получиться прекрасный загонщик…

Она и в самом деле была довольно спортивной и призналась Гарри, что ей не терпится сыграть в квиддич. Ей едва исполнилось двадцать два, она приехала из маленькой волшебной деревушки в Котсуолдсе. Ее младшие братья учились в Хогвартсе: третьекурсник Дэниэл и шестикурсник Джейк, оба загонщики Хаффлпафа. Обидно, что зелье для сквибов не изобрели лет на десять раньше. Впрочем, Джоанна ни о чем не жалела и не унывала.

— Поразительно, как вы изменили жизнь этих людей, — заметил Гарри, слишком поздно сообразив, что говорит очевидное.

— Да, — серьезно ответил Снейп. — Огромное удовольствие видеть, как они радуются своей магии. Ведь она всегда в них скрывалась, нужно было лишь ее обнаружить, — он с усмешкой взглянул на Гарри, — точно как вашу способность писать приличные конспекты.

— Или ваше обаяние. Нет, погодите-ка. Оно все еще где-то прячется.

Снейп фыркнул. Несколько минут они пили чай, безмолвно наслаждаясь обществом друг друга, а потом Снейп вздохнул.

— Какой бы приятной ни была наша беседа, мне все же нужно сегодня еще поработать.

Гарри приуныл: уходить совершенно не хотелось. Он постарался скрыть разочарование и, взяв свою опустевшую чашку, встал.

— Налейте мне тоже еще чаю.

Гарри удивленно посмотрел на Снейпа, который уже открыл книгу и, не глядя, протягивал ему чашку.
На Гарри накатило облегчение: Снейп не выставлял его, а предлагал поработать. Он направился к столику с чаем, чувствуя себя… окрыленным. Гарри собирался провести время с человеком, которого когда-то ненавидел: пить с ним чай, править конспект по предмету, который прежде на дух не выносил… С чего вдруг столько радости? Хм. И все равно он бы не променял это ни на что другое.

Гарри разлил по чашкам чай и обернулся. Снейп был поглощен чтением. Одной рукой он придерживал книгу, большим пальцем другой задумчиво водил по губам. Голая лодыжка покоилась на колене, пальцы ноги перебирали толстый ворс ковра. Закатанные рукава обнажали изящные запястья, воротничок рубашки был расстегнут. На суровом лице плясали отблески огня.

Гарри ощутил прилив возбуждения и от изумления чуть не выронил чашки. Он поставил одну на импровизированную подставку на кресле Снейпа и неловко сел на свое место.

Ничего себе!

Уставившись в камин, он подождал, пока эрекция исчезнет, потом скрестил ноги и слегка расслабился. Посмотрел на огонь еще немного. «Ничего себе…» Медленно опустил чашку на столик, взял конспект («Ничего себе…»), глубоко вздохнул и начал читать.

Следующий час они провели в тишине, погрузившись каждый в свою работу и не замечая, как ласково улыбается портрет Дамблдора над столом, как довольно поблескивают его глаза.

— Тут точно какая-то ошибка, — внезапно заметил Гарри.

Снейп поднял глаза.

— Чтобы отменить Кровную клятву молчания недостаточно узнать имя того, кто ее принес, и произнести обратное заклинание. Я уверен, что понадобится снова пролить кровь. — Гарри взглянул на Снейпа. — У вас, случаем, нет «Клятв и Обетов» Грасфута?

— Есть. — Снейп подошел к книжным полкам и после минутной заминки вынул небольшой том. — Вот. — Он протянул книгу Гарри и сел.

Листая страницы, Гарри чувствовал на себе его взгляд.

Упоминание о Кровной клятве молчания встретилось ему в такой же книге вчера, когда он занимался в библиотеке, сидя напротив Гермионы. Там наверняка должны были найтись подробности.

О, да Мерлина ради, почему в этих старых книгах никогда не делали оглавлений? Неужели люди каждый раз перечитывали их с начала до конца? Кажется, то упоминание было ближе к концу. А! Кровные клятвы. Прерывание Кровной клятвы. Клятва верности. Клятва родства. Клятва послушания. Клятва молчания. Наконец-то.

Гарри пробежал глазами абзац. Истиное имя… обратное заклинание… Ага! «Эликсир из смешанной крови». Он не ошибся!

— Нужно зелье, — сказал Снейп. — Не настоящий эликсир, этот термин в те времена использовали весьма небрежно, а скорее смесь. Оба участника должны были выпить его и вслух при свидетелях провозгласить отказ от клятвы, иначе зелье убило бы их.

Гарри смотрел на него, разрываясь между раздражением и восхищением.

— Почему же вы смотрели, как я ищу это в книге, вместо того, чтобы сразу мне рассказать?

— Простите. Привычка учить, наверное. Когда находишь сам, то лучше запоминаешь. — Снейп пожал плечами, словно извиняясь.

— А есть вообще что-то, чего вы не знаете? — шутливо спросил Гарри, потянувшись и потрепав свои коротко стриженые волосы.

— Нет, — невозмутимо ответил Снейп.

— Знаете, — улыбнулся Гарри, — я почти вам поверил.

— Очень опрометчиво с вашей стороны, Поттер.

— Со мной это то и дело случается, когда речь заходит о вас. — Пожалуй, его слова звучали несколько двусмысленно, но они в любом случае были правдой.

Ему нравилось, как Снейп молча смотрел на него, хотя, наверное, он должен был бы чувствовать неловкость. Весь вечер сопровождал не очень понятный Гарри подтекст, но его это не раздражало. Даже наоборот, почему-то казалось естественным, и ему не хотелось анализировать свои ощущения, а вот конспект Синистры все же нужно было поправить.

— Не возражаете, если я воспользуюсь вашим пером? — спросил Гарри, махнув рукой в сторону стола.

— Да.

Видимо, на лице Гарри отразилось его замешательство, поэтому Снейп нарочито медленно и внятно повторил:

— Да, я ни капли не возражаю. Вперед, мистер Поттер.

Гарри улыбнулся. Интересно, когда это он начал ценить шутки Снейпа? Наверное, когда научился их распознавать.

Он перегнулся через стол, чтобы дотянуться до пера, макнул его в чернильницу, быстро написал свое замечание и только потом осознал, что чернила красные. Он выпрямился и с ухмылкой обернулся к Снейпу, подняв перо:

— Бог мой! Неужели это то самое перо?

— Именно то, Поттер. Оно никогда не покидало этого стола, хотя, увы, многие годы провело без дела.

— Мне следовало бы его сжечь, — Гарри посмотрел на перо, — или изгнать из него дьявола. Это перо умеет калечить.

— Только раздутое самомнение нерадивых студентов, уверяю, и только когда его снабжают должной дозой яда, — подхватил Снейп. Он откинулся на спинку кресла и задумчиво добавил: — Я сожалею о том вреде, что оно могло причинить. Я не всегда осознавал возможные последствия своего сарказма.
Гарри опустился в кресло.

— Тогда почему? — спросил он. — Почему вы были таким…

— Злым?

— Я собирался сказать черствым.

Снейп покачал головой.

— Черствый — слишком мягкий эпитет. Злой, пожалуй, слегка чересчур. Недоброжелательный? Зловредный? Жестокий?

— Выбирайте сами. Так почему?

Снейп помолчал, на его лице читалось сожаление.

— Потому что мог. Потому что я не самый приятный человек и не собирался этого скрывать. — Он взглянул на Гарри: — В моей жизни было время, когда я не очень-то ценил общение с другими людьми. Меня волновало весьма немногое и уж точно не чувства моих студентов. Я злопамятный и жесткий человек, такова моя природа, а тогда я был еще озлобленным, несчастным и жил в огромном напряжении. — Он снова посмотрел на Гарри и с неприятной улыбкой произнес: — К тому же меня это забавляло.

— Вы изменились.

— Совсем нет, — заверил его Снейп. — Изменились мои приоритеты. Не дайте чаю и болтовне заморочить вам голову, Поттер.

Его слова прозвучали предупреждением, даже вызовом.

— Я не боюсь, — улыбнулся Гарри. — Теперь я вам нравлюсь. — Это было шуткой лишь отчасти.

Снейп пристально смотрел на него.

— Так и есть, мистер Поттер. Так и есть.

Гарри охватило непонятное, но очень приятное теплое чувство. И тут же исчезло, когда Снейп добавил:

— Вы прекрасное дополнение к нашему учительскому составу.

О. Ну да.

Из Гарри получился компетентный учитель, увлеченный своим делом тренер, он даже писал неплохие конспекты. Что тут могло не понравиться? Он нервно выдохнул. Ну что ж, пожалуй, ему стоило откланяться.

— Мне пора, уже поздно.

На часах еще не было и десяти вечера, но Снейп ничего не сказал.

— Спокойной ночи, — попрощался Гарри.

— Спокойной ночи, Поттер.

На этот раз Снейп не стал провожать его до дверей, а вновь уткнулся в книгу.

Гарри внезапно стало холодно, будто он уже очутился коридоре, продуваемом сквозняками. Он забрал со спинки кресла толстовку, вышел и пару минут стоял у двери, чувствуя себя бесконечно одиноким.
Последние слова Снейпа задели его за живое. Почему? Ведь они были комплиментом, так? «Вы прекрасное дополнение к нашему учительскому составу». Горло Гарри сжалось. Вот дерьмо. Чары подскажут Снейпу, что он все еще стоит за дверью. Ему так хотелось обратно, к теплу камина, к беседе со Снейпом. Но вернуться Гарри не мог. В конце концов, он ушел с ощущением, что совершил какую-то непоправимую ошибку, не понимая сам себя. Может, поговорить с Гермионой? Нет, не стоит. И не с Джинни. Нет, он хотел поговорить со Снейпом.

«Вы прекрасное дополнение к нашему учительскому составу…» Не с этим Снейпом.

С другим. С тем, который поддразнивал Гарри неожиданно проявившимися способностями к академическому письму, который небрежно — обыденно — передал ему пустую чашку. С тем, из-за которого у Гарри случился гребаный стояк…

Какого хрена Гарри так разозлился? Отчего так сжалось проклятое горло?

Он не помнил, как добрался до своих комнат, как бросил бумаги на пол. Сдернув одежду, он отшвырнул ее прочь и забрался под обжигающе горячий душ. Там он положил ладони на белые плитки стены и долго стоял, смаргивая влагу с глаз, пока по спине стучали капли воды.

Намокшие швы между плитками казались светло-серыми. Вода пригладила густые волосы на его руках и ногах. Она кружилась в стоке маленьким торнадо. Круг, еще круг, еще. Еще, еще, и еще. Снова, снова и снова.

В маггловской квартире у него бы уже кончилась горячая вода. Кожа вся сморщилась, словно сушеная слива. Гарри закрутил краны, обернул вокруг бедер белое полотенце и направился в спальню. Лег на теплые чистые простыни, зарылся в подушку и уснул.



Глава 44.

~О~ Не так, как кажется ~О~

Как только за Гарри закрылась дверь, Снейп выругался. Куда девался его самоконтроль? Как он умудрился сказать такое — и таким тоном — Поттеру?

«Так и есть, мистер Поттер. Так и есть».

Он заметил, как вспыхнуло от смущения лицо Гарри — тот, вероятно решил, что старый сальноволосый учитель к нему пристает. Северус попытался вернуться к деловому тону, но было поздно: его оговорка все испортила.

Еще раз допустить подобное было нельзя. Гарри предпочитал женщин. Самое большее, на что Северус мог рассчитывать, — его дружба. Да и то при условии, что Северус обуздает свои чувства, прекратит выискивать признаки того, чего нет и не будет.

Вечер прошел неплохо. У Северуса с самого начала получилось создать уютную, расслабляющую атмосферу. Работать бок о бок с Гарри, зная, что он рядом, но не впадая в излишний ажиотаж, было приятно. Он наслаждался доброжелательной беседой и держал себя в руках. Ровно до тех пор, пока Поттер не перегнулся через стол.

Снейп стиснул пальцами переносицу. Как кто-то мог быть настолько… идеальным? Ему казалось, что тело Гарри было создано специально, чтобы сводить его с ума. («Он снова надел эти проклятые джинсы. Р-р-р…»). Как и по-кошачьи грациозные, полные сдерживаемой энергии движения. Так легко… очень легко было оступиться, поддаться несбыточному желанию.

Нужно за собой следить. Держаться отстраненно, сдержанно. Как его угораздило оказаться в таком невыносимом положении? Впрочем, у него не было выбора. Северус терпел целых десять лет и больше не мог оставаться в стороне.



Глава 45.


~O~ Обычный день ~O~

Гарри проснулся в ужасном настроении. Натянув квиддичное обмундирование, он оседлал «Молнию» и вылетел через южное окно. Он устремился к квиддичному полю и полностью отдался тренировке, словно все еще играл за «Паддлмир»: упражнения в воздухе и на земле, включая комплекс для пресса и отжимания на одной руке. Он давно не занимался и получил огромное удовлетворение.

В свои комнаты Гарри вернулся, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Он никогда не прилетал обратно: пробежка по лестницам помогала поддерживать форму. После душа надел учительскую мантию и отправился завтракать, прихватив с собой одолженную у Гермионы книгу по педагогике, до которой у него никак не доходили руки. До начала учебного года оставалось совсем немного времени, и ему хотелось как можно лучше подготовиться к новой для него роли преподавателя.

До сих пор он лишь следовал инстинктам и здравому смыслу, но понимал, что этого не всегда будет достаточно. Ему предстояло иметь дело с детьми разного возраста, с подростками, а опираться он мог пока только на собственный опыт.

Было раннее утро, и многие места за учительским столом еще пустовали. Перед тем как пойти в душ, Гарри отдал Кричеру специальные распоряжения насчет завтрака, и теперь на его тарелке лежали сваренные вкрутую яйца без желтков, обезжиренный творог и мякоть грейпфрута. Он добавил гранулы дрожжей и зерна в творог и выпил небольшой стакан сока из ростков пшеницы.

Затем он раскрыл книгу. Удивительно, как глубоко и обширно магглы исследовали психологию обучения. Чтение настолько его захватило, что он ничего не замечал вокруг себя и лишь поприветствовал Дермотта и Невилла небрежным кивком.

Допив зеленый чай, он лукаво улыбнулся опоздавшей Гермионе, которая по четвергам всегда являлась на завтрак последней и с еще влажными волосами. Значит, у него еще оставалось минут пятнадцать до начала урока со взрослыми студентами. Гарри закрыл книгу и поднялся. По пути в восточное крыло к нему присоединился Флитвик.

— Что ты такое читаешь, Гарри? Ты весь завтрак не отрывал глаз от этой книги.

Гарри показал ему обложку.

— Это мне Гермиона посоветовала. Я хочу побольше узнать о преподавании, а у магглов этому посвящено много исследований. До сих пор я руководствовался лишь инстинктами и думаю, что мне не повредит поучиться.

— Судя по тому, что я слышал, у тебя настоящий талант. Но ты прав, учиться никогда не помешает, — согласился Флитвик и задумчиво добавил: — Даже после пятидесяти с лишним лет преподавания бывают моменты, когда не знаешь, что делать. Молодые люди такие непредсказуемые. — Он взглянул на Гарри: — Я не хочу показаться навязчивым, но если тебе понадобится совет, можешь смело ко мне обращаться.

Гарри был тронут. Он питал к Флитвику огромное уважение и высоко ценил его, поэтому его предложение помощи очень ободряло.

— Большое спасибо, Филиус. Я буду иметь в виду.

Филиус Флитвик обрадовался, что его поняли правильно. Он слишком хорошо помнил резкий отказ другого молодого учителя, только приступившего к обязанностям. Теперь этот человек стал его хорошим другом и директором Хогвартса, но Филиуса тот давний разговор научил предлагать помощь осторожнее.

Утро выдалось полным хлопот, но интересным. Для указанной в расписании группы студентов это была последняя неделя занятий. Гарри очень расстраивало то, что ему так и не удалось убедить Арабеллу Фигг полетать.

За обедом (три куриные грудки на гриле, паровая зелень, миндаль и молочная сыворотка) к нему подсела Гермиона. Она видела, как Гарри читал рекомендованную ею книгу, и хотела услышать его мнение. Было заметно, что ей в самом деле интересны его мысли по поводу прочитанного, и беседа получилась приятной.
Увидев сыворотку, Гермиона содрогнулась.

— Боже мой, Гарри. Я всегда считала, что ты пьешь эту гадость только из-за тренировок. Не думала, что тебе она нравится!

— Терпеть ее не могу, и эту еду тоже, — усмехнулся Гарри, — но, знаешь, учебный год вот-вот начнется, и меня тянет вернуться к диете. — Он смущенно посмотрел на Гермиону: — Я очень хочу, чтобы все получилось. Будет ужасно, если я все испорчу.

— Все обязательно получится, Гарри, — тепло ответила Гермиона. Ее улыбка была полна любви и нежности. — Впрочем, скорее благодаря тому, что ты читаешь, а не твоей диете…

Он засмеялся.

— Эй, хочешь, я вечером присмотрю за детьми? Могу угостить их мороженым после ужина.

— Давай ты нас всех угостишь мороженым. Я не прочь отдохнуть.

Гарри обрадовался: после всей этой мути про Кровную магию ему тоже не помешала бы передышка.

После обеда они с Филчем сортировали школьные метлы и квиддичное снаряжение. Нужно было навести порядок в кладовке и решить, что пора обновить. Гарри мог многое исправить сам: уж о производстве и уходе за метлами он знал предостаточно. Филч с удовольствием взялся ему помогать и с интересом впитывал новые сведения.

Флитвик был прав насчет Филча: он очень изменился. Гарри заметил его волшебную палочку, когда Филч очищал сарай для метел от вековых слоев паутины и пыли, и попросил взглянуть на нее. Филч немного застенчиво показал изящно изогнутую палочку эбенового дерева.

— Внутри сердечная жила дракона. Она от Оливандера. Это подарок.

— Очень красивая, — искренне сказал Гарри.

— Мне такая была б не по карману, но они на нее скинулись: профессор МакГонагалл, профессор Флитвик, профессор Хагрид, профессор Синистра, профессор Вектор… Все. Даже профессор Трелани. Он был со мной у Оливандера. Северус. Хотел убедиться, что мне подберут такую палочку, чтоб мне подходила.

Филч покачал головой.

— Вот ведь как получилось. Я всегда терпеть его не мог, еще с тех пор, как он был мальчишкой. Он даже в детстве был таким сильным волшебником и так нос задирал. Ну, я вас всех ненавидел на самом деле, но его особенно. А он взял и придумал это зелье. Я не могу изменить прошлого, но сейчас я бы за него жизнь отдал, скажу я вам. Это ж как и то, что вы сделали десять лет назад, да? Никто ничем не сможет отплатить за это. Ни ему, ни вам.

Гарри смутился. В свое время ему достались лишь сомнительная слава и официальная благодарность от властей, едва ли с десяток волшебников сказали ему «спасибо» лично. Поэтому эти слова и то, что заслуги Гарри оценили наравне с заслугами человека, который подарил Филчу магию, очень тронули. Он кивнул, не зная, что ответить.

— Можно взглянуть на вашу палочку? — неуверенно спросил Филч. — Я пойму, если вы не хотите...

Без малейших колебаний Гарри передал ему свою палочку.

— Она не такая красивая, как ваша, но я очень к ней привязан.

— Это та же, что была у вас в школе? — Филч держал палочку обеими руками, как того требовали правила вежливости.

— Да, у меня всегда была только она. — Гарри не считал палочки Дамблдора или Малфоя своими.

— Из чего она?

— Остролист и перо феникса. Вообще-то, перо Фоукса.

Филч протянул Гарри палочку, держа ее, согласно этикету, на раскрытых ладонях.

— Я помню, как вы призвали метлу на том турнире, — сказал он со смешком. — Ловко. Теперь я знаю это заклинание и понимаю, сколько для него потребовалось сил, особенно такому тощему пареньку.

Гарри засмеялся.

— То была не сила, а отчаяние.

— Да уж, Венгерская хвосторога наверняка отлично мотивирует, — хихикнул Филч.

— Так и есть, — рассмеялся Гарри. Он годами не вспоминал о том происшествии. Этот человек знал его ребенком, а ему казалось, что все было так давно.

Филч прервал его размышления:

— Взгляните-ка, — произнес он, передавая Гарри ветхую метлу. — Ей, должно быть, лет сто.

Метла и впрямь казалась очень старой: кованые стремена и всего несколько прутьев в хвосте — и все равно она слегка завибрировала, когда Гарри дотронулся до нее. Впрочем, с таким же успехом он мог бы попытаться оседлать маггловскую швабру. Этой метле не суждено было больше летать, но все же Гарри не хотелось просто ее выбрасывать.

— Не волнуйтесь, — сказал Филч, явно почувствовав его сожаление, — я сожгу ее, как полагается, а пепел развею над квиддичным полем. Так будет правильнее.

После этих слов Гарри начал считать Аргуса Филча своим другом.

Они проработали вместе до самого вечера. Перед ужином Гарри решил принять душ: за день он весь перемазался. Они с Филчем планировали завтра же начать восстановление оставшихся метел. Однако многое необходимо было купить. Гарри собирался поговорить с директором прежде, чем делать заказы, потому что текущего бюджета ему не хватило бы.

По дороге в Большой зал он наткнулся на Снейпа.

— Добрый вечер, Поттер.

— Добрый вечер, директор. Я бы хотел поговорить с вами о моем бюджете. У вас найдется завтра время?

Снейп на секунду задумался.

— В пять вечера у меня будет свободно около часа. Приходите в мой кабинет.

— О, это не займет столько времени. Пять тридцать вас устроит? У меня довольно плотное расписание после обеда.

— Да, подойдет.

— Тогда до встречи.

Гарри уселся за стол и вскоре погрузился в обсуждение своей диеты с Невиллом и Дермоттом. Они с ужасом взирали на тунца, сохранившего форму консервной банки, сомнительного вида коричневый рис и чечевицу.

— Так это для тебя один из кухонных эльфов просил пророщенной пшеницы утром? — спросил Невилл.

— Да. За завтраком я выпиваю немного сока из пшеничных ростков.

— Ты можешь еще добавить щавель и петрушку. Они тоже очень полезны…

Дермотт и Невилл принялись перечислять растения и растительные ингредиенты, которые помогли бы сбалансировать диету Гарри. Предложения Невилла были более приемлемыми, тогда как Дермотт рекомендовал, среди прочего, подушечки лап борзых собак и сырого осьминога.

— Магглы едят сырых осьминогов, — доказывал он взирающим на него с отвращением собеседникам. — Они называют это сашими. Я слышал, что это вкусно.

Впрочем, его лицо тоже отразило явное сомнение, и Невилл с Гарри зашлись от хохота.

После ужина Гарри, Гермиона, Хьюго и Роза отправились в Хогсмид и отлично провели там время. Правда, не желая нарушать диету, Гарри к мороженому не притронулся и заказал себе воду с лимоном.

Когда подошло время ложиться спать, он чувствовал себя уставшим. Будильник он снова завел на пять утра.
Все шло хорошо. За весь день он едва ли пару раз вспомнил о том, что произошло у Снейпа.

Среди ночи Гарри проснулся, весь дрожа, от ярчайшего эротического сна: он лежал у камина на ковре с густым ворсом и облизывал длинные худощавые пальцы ног. А еще ему приснились жаркие поцелуи с привкусом ароматного чая. Ничего себе…



Глава 46.

~O~ Безнадежность ~O~

Когда Северус пришел на завтрак, Поттер был целиком и полностью поглощен книгой, которая лежала возле его тарелки. Он покинул Большой зал с Филиусом, видимо, отправился преподавать полеты.

За обедом Гарри увлеченно разговаривал с Грейнджер. Северус с удовольствием поболтал с Лонгботтомом, который пересел на ее место. Тот был одаренным гербологом и оказал огромную помощь в работе над зельем для сквибов.

В зелье использовалось растение, которое было под угрозой исчезновения из-за невероятных сложностей его разведения. Лонгботтом разработал способы ухода за ним и сумел вырастить его в количествах, достаточных, чтобы удовлетворить сотни нуждающихся. Теперь оно росло на аккуратных пятиугольных участках в специально приспособленной теплице, в которой имитировали семнадцатичасовой световой день.

Северус не мог понять, почему Лонгботтом ни разу не припомнил, даже не намекнул на то, как Северус относился к нему в школьные годы. Он превратил его детство в ад, но Лонгботтом никогда не упоминал этого. Они с Джорджем Уизли несколько раз гостили у Северуса в Амстердаме. Джордж и Петер с удовольствием летали вместе.

Северус наткнулся на Поттера перед ужином, конечно же, по чистой случайности (если не считать того, что он стоял в коридоре ровно четырнадцать минут, прислушиваясь к шагам Гарри. Его невозможно было ни с кем спутать: никто старше восемнадцати лет не прыгал через три последние ступеньки каждого лестничного пролета).

Разговор получился строго деловым. Гарри собирался зайти на следующий день на полчаса, чтобы обсудить бюджет (Северус отлично знал, что денег на квиддич выделялось до безобразия мало). Начало было положено.

За ужином на Гермиону Грейнджер напала болтливость: она предвкушала вечер в компании Поттера и детей. Северуса отчасти успокоило знание о том, как Гарри собирался провести вечер. Ведь в подземелья на чай его ждать явно не стоило. Северус был безнадежен.

День выдался полным хлопот. Привычно сосредоточившись на делах, Северус успел очень многое: встретился с влиятельными людьми, обсудил важные проблемы, разрешил множество непростых задач, добился заметного прогресса сразу на нескольких фронтах. Вот только — какая разница?

Увидеть Поттера читающим или болтающим за общим столом, переговорить с ним пару минут — вот, что стало самым ярким событием дня Снейпа. Он был безнадежен.

Снейп провел вечер в своем кресле с книгой и чаем, время от времени бросая взгляды на пустующее кресло напротив. Он был абсолютно безнадежен.

Он лег спать раньше обычного (Скорее уснешь, скорее наступит завтра). Он НЕ нюхал кресло в попытках уловить запах Поттера. Он НЕ рассматривал промокашку, ища отпечатки написанных Поттером слов.

Но он думал об этом.

Безнадежен.

Утром Северус посетил вместе с Грейнджер семью еще одного магглорожденного волшебника. Все прошло гладко. Родители одиннадцатилетнего проказника с огромным облегчением приняли известия о том, что странным талантам их буйного сына есть объяснение. Они показались Северусу приятными и интересными людьми.

Мать ребенка давала уроки музыки, отец занимался разведением охотничьих собак. Их красивая дружелюбная гончая прониклась симпатией к Снейпу и лежала у его ног все время, пока они беседовали. Ему даже захотелось завести собаку. (Интересно, Поттер любит собак? )

Северус готов был побиться об заклад, что их сын Хэмиш попадет в Слизерин. К примеру, он неплохо играл на фортепиано, а среди волшебников именно слизеринцы обладали музыкальными талантами. Денежная помощь этой семье не требовалась: похоже, что разведение гончих приносило хороший доход.

Позже Северусу предстояло дать последний урок зелий классу Арабеллы. Он собирался предложить им сварить одно из трех зелий: антипохмельное, защищающее растения от вредителей или увлажняющий бальзам.

С минуту Снейп развлекался, пытаясь угадать, кто что выберет. А вдруг Арабелла захочет сварить антипохмельное? Он усмехнулся: эта милая старушка баловала себя рюмочкой шерри после ужина лишь по особым случаям.

Обед он пропустил, чтобы выкроить в своем битком набитом расписании полчаса. Он специально назначил встречу с Гарри на конец рабочего дня в надежде, что потом они смогут вместе отправиться в Большой зал на ужин. Он был в самом деле безнадежен.

Без пятнадцати пять Северус наконец позволил себе задуматься о предстоящей встрече. День прошел продуктивно. Реорганизация Хогвартса продвигалась полным ходом, и год обещал получиться успешным.

Северус заварил чай. Он терпеть не мог пропускать трапезы и теперь умирал от голода. Возможно, хотя бы чай поможет продержаться до ужина. Вот только не выходит ли это за рамки деловых отношений? Нет, конечно, нет. В это время дня он предложил бы чаю, например, Минерве, да и любому другому посетителю. Он чересчур себя накручивает. Нужно расслабиться. Впрочем, не слишком.

Поттер явился вовремя. Было заметно, что он только что принял душ и побрился. Снейп мимолетно удивился, чем тот занимался, что ему пришлось мыться перед ужином.

— Мы с Филчем наводили порядок в кладовой с квиддичным снаряжением, сортировали метлы, — пояснил Гарри.

Снейп как-то заглядывал в кладовую Хуч. Филчу и Гарри досталась не самая чистая работенка, там даже чистящие чары не помогли бы. (И все же Гарри еще и побрился... )

— Мы нашли пятьдесят семь метел, но только двадцать из них могут худо-бедно летать. Остальное снаряжение в очень плохом состоянии. Представляете, это еще то самое, что мы использовали, когда я учился, а ведь уже тогда оно разваливалось, и Гермионе приходилось его зачаровывать. Самой новой форме уже три года, и у нас только три набора мячей.

— И вы просите об увеличении бюджета.

— Да, причем значительном.

— Я могу выделить вам определенную сумму, но если вам нужно больше, мне придется получить разрешение у Совета попечителей. Сколько вам нужно?

Гарри вытащил несколько листов с подсчетами, что изрядно впечатлило Северуса.

— Самый минимум — восемь тысяч семьсот галлеонов. — Он скривился. — «Самый минимум» — это ключевые слова. — Гарри взглянул на Северуса. — Все зависит от того, чего хочет школа. Мы можем пристойно играть за двенадцать тысяч и получить отличную экипировку за двадцать. Я могу потянуть за кое-какие ниточки, чтобы раздобыть скидку. Особенно, если разрешу использовать мое имя. Вы тоже можете получить выгодные предложения, если позволить использовать Хогвартс в рекламе, но вообще я не советую. Мое имя — ерунда, но Хогвартс… Не знаю. Как-то это неправильно, пусть даже королевская семья это делает. — Он пожал плечами. — А, может, это я такой непрактичный.

Северус располагал всего пятью тысячами галлеонов на мелкие школьные нужды, так что им в любом случае предстояло обратиться к Совету. Значит, можно было запросить максимальную сумму.

— Давайте попробуем получить все, что сможем. Подготовьте речь, проработайте ее как следует. Совет собирается в следующий вторник, и у вас будет шанс. Иначе я могу дать вам только пять тысяч, а этого не хватит.

Гарри заколебался.

— Я не уверен, какой подход выбрать. Я не хочу показаться… не знаю…

— Мальчиком, Который Тратит?

Гарри засмеялся.

— Скорее Тренером, Который Потерял Связь с Реальностью. Или Вышедшим в Тираж Ловцом с Манией Величия.

Снейп усмехнулся.

— Вышедший в тираж, как же. Сегодня утром я заметил вас на квиддичном поле, когда прогуливался. Потрясающе.

Ой-ой. Ну, по крайней мере, он не признался, что отказался от утренней пробежки и целый час сидел в тени дерева, восхищаясь трюками, которые выделывал Гарри. К облегчению Северуса, Гарри не ужаснулся, а смутился.

— Я готовлюсь к учебному году и, наверное, слегка увлекся.

— Думаю, как и все мы в какой-то мере. Каждый год — это испытание. И если мы не чувствуем волнения перед его началом, нам не стоит быть учителями.

Конечно, сам Северус не собирался преподавать, но с приближением сентября все равно испытывал ту же потребность с головой окунуться в учебный процесс. Где уж тут выкраивать время на утренний моцион.

— Я могу посмотреть на вашу речь до вторника, если пожелаете. Я знаком со многими членами Совета попечителей и смогу подсказать правильные слова.

— В самом деле? Было бы здорово. У меня нет ни малейшего опыта в выпрашивании финансирования. — Гарри нахмурился: — Но у меня столько дел, уверен, что у вас не меньше. Вы даже не пришли сегодня на обед. Гермиона сказала, что вы работаете.

Гарри спрашивал о нем? Нет, конечно, нет. Просто кто-кто упомянул, наверное.

— Вечером было бы удобнее, — согласился Снейп.

— Мне бы подошло воскресенье. Я тогда бы смог доработать речь в понедельник.

— Хорошо.

Гарри взглянул на маггловские часы на запястье. Видимо, как и многие магглорожденные, он слишком к ним привык. Часы были довольно красивые и на загорелой руке смотрелись весьма сексуально (Боги! )

— Время ужина. Вы хоть ужин не пропустите?

— Я готов на жертвы, Поттер, но я не мазохист. Пойдемте?

Вот так. Они коллеги, которые вместе трудятся на благо школы. Северус получил прогулку с Поттером в Большой зал и… встречу воскресным вечером. Причем Поттеру ничто не показалось странным, и он не тревожился за свою добродетель. Может быть, Северус неверно истолковал то, что случилось позавчера? По дороге на ужин ему пришлось прилагать усилия, чтобы сдержать нехарактерную пружинистость шага.



Глава 47.

~О~ Ну ты даешь! ~О~

Все утро Гарри копался в школьном инвентаре и каталогах квиддичной продукции, готовясь к встрече. Он обозначил три суммы для закупок. Самого Гарри устроил бы средний бюджет и возможность позволить пару вещей подороже, но он не знал, чего ожидать.

Ему повезло, что Снейпу нравился квиддич. Петер ведь упоминал, что тот болел за «Паддлмир». Наверное, увлекался ими еще с детства, как Рон – «Пушками». Гарри попытался представить маленького Снейпа с плакатами на стене. Хм.

Гарри присоединился к «Паддлмир» сразу после школы. Сначала запасным игроком, а на следующий год, когда они решили не продлевать контракт своему начинающему ловцу, Гарри вошел в основной состав команды и стал самым молодым ловцом в Лиге. Он и вправду был хорош. Он выкладывался на все сто и гордился своими достижениями. Вот только учить играть других, тренировать их — приносило ему сейчас куда больше удовлетворения.

На обед Снейп не пришел. Накануне Гермиона рассказывала, что они со Снейпом собираются посетить семью магглорожденного первокурсника, но ведь она успела вернуться…

Гарри подсел к ней во время десерта и спросил, как все прошло. Гермиона с воодушевлением объяснила, что она чувствует будущих гриффиндорцев, однако последний мальчик — будущий слизеринец. Его плутоватая ухмылка не оставляла в этом сомнений.

— А где Снейп? — буднично поинтересовался Гарри.

— Работает. Сказал, что сегодня ему нужно выкроить немного времени для дополнительной встречи.

О...

Гермиона покачала головой:

— Он настоящий трудоголик. Неудивительно, что он так строго требовал с нас на занятиях. Он ни минуты не сидит без дела, а я еще думала, что много работаю...

Гарри и Филч провозились весь день, пытаясь «уговорить» квиддичное снаряжение поработать еще годик-другой. В кладовой теперь царил порядок: все было разложено по местам, учтено и снабжено этикеткой. Увы, но из-за отсутствия хлама убогость того, что осталось, лишь сильнее бросалась в глаза.

Гарри снова весь перемазался и незадолго до встречи со Снейпом поспешил принять душ и переодеться в учительскую мантию. Случайно бросив взгляд в зеркало, он заметил тень щетины на скулах, посмотрел на часы и решил быстренько побриться.

Совершенно бессмысленное действие, потому что ему все равно пришлось бы бриться утром. Но так он выглядел лучше. «Ну ты даешь! » — возмутился его внутренний голос, подозрительно напоминающий недовольные причитания Гермионы. Гарри усмехнулся: эротические видения задурили ему голову.

Он добрался до кабинета Снейпа вовремя, собранный и деловитый. О-о-о... Чай. Гарри с удовольствием согласился выпить чашечку. До ужина оставалось еще сорок пять минут. Может, они со Снейпом прогуляются до Большого зала вместе? («Ну ты даешь! »)

Встреча прошла замечательно. Снейп внимательно выслушал и поддержал его, показав себя прямо-таки идеальным директором и наставником. Беседа текла легко и непринужденно, они даже перекинулись парой шуток. На этот раз Гарри не повторил ошибки и не принял добродушное подтрунивание за флирт.

Он оступился лишь однажды, когда сболтнул, что интересовался за обедом тем, куда делся Снейп. Но тот вроде не придал этому значения. И Гарри ничего не мог с собой поделать: ему было приятно, что Снейп видел его утром. Он знал, что отлично смотрится на метле. («Ну ты даешь! »)

Ему показалось, что он наконец нащупал верный тон. Они были коллегами, которые бок о бок трудились на благо учеников. Какая разница, что наибольшее удовлетворение он получил, когда они со Снейпом отправились на ужин вместе? Не меньше он радовался и предстоящему свиданию воскресным вечером. Ну, то есть не настоящему свиданию, конечно.

Тогда какого дьявола Гарри чувствовал себя таким счастливым?





Глава 48.


~O~ Когда свистят раки~O~

Гарри старательно трудился над речью. Он потренировался произносить ее перед Роном, Гермионой и еще Джорджем, который мог продать что угодно и кому угодно. Гарри был доволен результатом, вот только никто из его друзей не знал членов Совета попечителей, поэтому подсказки Снейпа пришлись бы кстати.

Сложно было поверить, что ученики приезжают уже в эту пятницу. Гарри оглянуться не успел, как лето кончилось. Ему казалось, что он никогда столько не трудился, как в последний месяц.

Закончив с утренними упражнениями, он валялся на траве под старым дубом на берегу озера — по воскресеньям он устраивал тренировку позднее и не так выкладывался. Время подходило к девяти. Пора было подниматься и идти в душ. В двенадцать начинался праздничный обед для первой группы студентов Нарциссы, которые сегодня покидали Хогвартс.

Бывшие сквибы прошли неплохую, хотя и весьма сжатую программу обучения магии. Теперь они обладали основными навыками, необходимыми каждому волшебнику. Нарцисса уже планировала еще один шестинедельный курс, чтобы они могли вернуться через год и углубить свои знания в тех областях магии, которые покажутся им наиболее интересными. Гарри это казалось отличной идеей.

Программа для сквибов имела оглушительный успех. На нее образовалась очередь новоиспеченных волшебников, мечтающих научиться колдовать. Грядущий учебный год обещал стать очень насыщенным и непростым для всех обитателей Хогвартса: многие учителя согласились пожертвовать своим ограниченным личным временем для того, чтобы программа продолжала действовать. Все сходились во мнении, что она должна оставаться бесплатной и доступной всем желающим, и, пока Нарцисса не получила субсидирование, она нуждалась в преподавателях-волонтерах.

Гарри встал, подобрал метлу и направился в замок. Впереди из зарослей вышла небольшая серая кошка, потянулась на солнышке и превратилась в Арабеллу Фигг. Она тоже зашагала к замку. Гарри не мог упустить такую возможность, он был обязан попытаться еще раз.

— Миссис Фигг, подождите! — Он припустил за ней следом.

— О, привет Гарри. Хороший денек, не правда ли?

— Отличный. Прекрасно подходит для полетов.

Она строго посмотрела на него.

— Ты опять?

Гарри постарался обворожительно улыбнуться.

— Да. Я знаю, что вы не хотите учиться летать, поэтому кое-что придумал. Давайте я вас прокачу, чтобы вы поняли, что значит летать. Сегодня такой чудесный день, вы же сами сказали. И это ваш последний день в Хогвартсе. Разве вы не хотите увидеть замок сверху? Он потрясающе красивый!

— Я… — перебила она его, но он не дал ей договорить.

— Не вздумайте рассказывать мне, что боитесь высоты! Вы кошка! Я видел, что вы вытворяли с Минервой на крыше!

Арабелла слегка смутилась.

— Хорошо, не буду. Дай мне придумать другую отговорку. Или лучше сам объясни мне, почему для тебя так важно, чтобы я попробовала летать? У тебя разве нет других дел?

Гарри взглянул ей в глаза:

— Я обожаю летать, миссис Фигг. Это самая замечательная, потрясающая и волшебная вещь в мире. Я не хочу, чтобы вы упустили эту возможность. Вы, наверное, не знаете, но вы для меня особенный человек. Вы единственная, кто был добр ко мне, когда я был ребенком…

— Да ладно, Гарри. Ты же умирал со скуки над моими альбомами фотографий с кошками…

— А еще вы давали мне печенье, разрешали сидеть на диване и читать ваши книги. Вы не обижали меня, не кричали и не заставляли полоть сорняки во дворе…

— Хм…

— Вы правда были хорошей. Вы помогли мне, когда я нуждался в помощи. Отвели меня домой после нападения дементоров, несмотря на то, что вы не смогли бы защититься, если бы они вернулись. И вы свидетельствовали в мою пользу, когда все решили, что я лгу…

— Не все. Дамблдор так не считал. Ты преувеличиваешь… — Несмотря на смущение, Фигг явно была тронута.

— Что бы вы ни думали, для меня это многое значило. Мне кажется, что покатать вас — лучшая благодарность, которую я могу придумать.

Она покачала головой и вздохнула.

— Ну хорошо.

— Отлично!

— Предупреждаю, Гарри, никаких выкрутасов, которые я видела утром. Поднимемся вверх, сделаем круг над замком и спустимся. Не нужно ловких трюков…

— Конечно, все будет очень плавно и осторожно, обещаю. Вам понравится.

На ее лице было скептическое выражение, но она больше не возражала. Гарри оседлал метлу, опустил стремена, чтобы на нее можно было сесть прямо, и выровнял ее невысоко над землей.

— Давайте, сядьте передо мной, как если бы вы сидели в дамском седле на лошади. Я буду держать вас, и вы будете в полной безопасности.

Арабелла Фигг была не крупнее Роуз Уизли, а ее он катал много раз. Арабелла осторожно взобралась на метлу и хихикнула, оказавшись в его объятиях, когда он схватился за древко метлы.

— Неужто вы со мной заигрываете, мистер Поттер?

— Не каждый день мне удается покатать такую хорошенькую даму!

Гарри плавно оторвал метлу от земли, так что Арабелла не сразу поняла, что они взлетели. Она испуганно взвизгнула и тут же сказала:

— Все хорошо, все хорошо. Я просто не ожидала.

Они взмыли вверх, следуя за потоками прохладного воздуха вдоль каменных стен. Неспешно скользили выше и выше, пока им не открылся красивейший вид на замок.

— Красиво, да, миссис Фигг?

Она завороженно смотрела на Хогвартс.

— Мы можем пролететь над лесом?

Описав изящную дугу, Гарри направил метлу над верхушками деревьев. На поляне паслась пара единорогов и несколько жеребят.

— О, Гарри, ты только посмотри! — прошептала миссис Фигг, словно боялась спугнуть их.

К Гарри и миссис Фигг присоединился любопытный фестрал и недолго летел рядом, пока ему не наскучило. Наконец, они повернули обратно к замку.

— Смотри! — воскликнула она. — Домик профессора Хагрида! Отсюда он кажется кукольным!

Гарри улыбнулся, радуясь ее восторгу.

— Хотите поздороваться с гигантским кальмаром?

— Почему бы и нет, — захихикала она.

Они пролетели над озером. Вода ярко блестела в лучах утреннего солнца, и кальмар как раз поднял одно из щупалец, словно приветствуя их. Блики света заплясали по водной ряби.

Гарри описал круг вокруг замка и прилегающей к нему территории.

— Хватит? — спросил он.

— Покажи мне квиддичное поле!

Улыбаясь, он повернул метлу к квиддичному полю и пролетел между кольцами.

— Ого, они намного больше, чем я думала! Я видела их только снизу!

Арабелла молчала, пока они облетали поле, а потом тихо спросила:

— Гарри, а мы можем сделать петлю?

Он рассмеялся.

— Вы уверены? Это довольно ловкий трюк!

— Я выдержу, — решилась она.

— Ну, хорошо. Сначала нам нужно немного разогнаться.

С помощью магии он нарастил скорость, и миссис Фигг снова взвизгнула от восторга. Теперь они очень быстро неслись вдоль поля. Ветер растрепал ее волосы, несколько белоснежных прядей выбились из прически и щекотали Гарри нос.

— Готовы? — спросил он.

— Готова! — засмеялась она.

Легко, будто играючи, Гарри выполнил петлю.

Арабелла весело завизжала.

— Еще разок!

Гарри повторил маневр, а затем резко взмыл вверх и выписал плавную спираль вниз под восторженное гиканье Арабеллы.

Он замедлился и еще раз неторопливо облетел замок, прежде чем приземлиться точно на то место, где они встретились.

Раскрасневшаяся и довольная Арабелла соскочила с метлы. Она поправила выбившиеся из пучка волосы и, улыбнувшись, крепко обняла Гарри.

— Спасибо, — сказала она, уткнувшись ему в грудь.

Посмеиваясь, он приобнял ее свободной рукой.

Когда миссис Фигг отстранилась, на ее лице сияла широкая улыбка, Гарри никогда прежде не видел ее такой счастливой.

— Мерлинова шляпа, Гарри! Это было… невероятно. Ты видел единорогов с малышами? А как нам помахал кальмар! И петля! Изумительно… — воодушевленно щебетала она по дороге в замок, вспоминая пережитое и не замечая, что Гарри идет рядом молча, радуясь ее хорошему настроению.

Он возвращался к себе все еще под впечатлением от произошедшего. С полетами у него были связаны лучшие воспоминания, и этот вошел в десятку самых счастливых, заняв место сразу после ночной прогулки на метлах со Снейпом.

Гарри взбежал по последним двум лестничным пролетам и отворил дверь. Он не сразу привык карабкаться так высоко, но теперь даже не замечал немалого количества ступенек. Подняться в башню стало такой же рутиной, как отпереть дверь.

Сняв и аккуратно сложив квиддичное снаряжение в шкаф, он в одном белье взобрался по винтовой лестнице в спальню и направился в душ.

Почему полет со Снейпом стал таким особенным? Ведь это была лишь короткая ночная прогулка. И все же летать с ним рядом оказалось так… приятно? Приятно, чудесно и…

Под подтоками теплой воды член Гарри постепенно затвердел, и он начал лениво его поглаживать.

…чудесно, приятно и… интимно. Гарри представил, как они летят бок о бок, быстро рассекая ночной воздух, раскинув руки так, что их пальцы почти соприкасаются. Он вспомнил другой вечер, когда Снейп читал у огня, вспомнил его запястья, босые ноги, тонущие в густом ворсе ковра. Подумал о своем удивительном сне. Какими бы были настоящие поцелуи со вкусом ароматного чая, рука Снейпа на его члене, губы Снейпа на его губах, член Снейпа в его… Он кончил с гортанным стоном, густые струи спермы выплеснулись в ладонь. Ничего себе…



Глава 49.

~О~ Малфой-мэнор ~О~

Праздничный обед прошел отлично. В одном из внутренних двориков установили большой шатер и устроили шведский стол. Студенты с воодушевлением обсуждали учебную программу, заклинания, которые им удавались лучше других, и прочие яркие события последних шести недель.

Отовсюду доносились смех и громкие голоса. Бывшие сквибы хвастались своими палочками и выученными чарами, обещали не терять друг друга из виду. Совместная учеба сплотила и сдружила их, невзирая на разницу в возрасте и социальном положении.

Гарри заметил, что они все называли Снейпа по имени и вели себя рядом с ним весьма непринужденно. От привычной отчужденности и высокомерия Северуса не осталось и следа: он был любезен, разговорчив и весел. Он выглядел... счастливым. Ну, в конце концов, он наслаждался результатами своего десятилетнего труда.

Гарри замечательно провел время, болтая со всеми, но его взгляд то и дело обращался к Снейпу: к его резкому профилю, к изящным рукам с длинными пальцами, передающим студенту волшебную палочку, к подрагивающему кадыку, когда Снейп утолял жажду, к тому, как он запрокидывал голову, хохоча над шуткой Филиуса.

Когда Арабелла принялась рассказывать про полет и петлю, их со Снейпом взгляды встретились, и Гарри почувствовал, что тонет в бездонных черных глазах. Его сердце судорожно застучало, и он поспешно отвернулся, чтобы не выдать охватившего его волнения.

Он вернулся в свои комнаты в разгар дня, но чувствовал себя слишком неуютно и неспокойно. Не мог ни на чем сосредоточиться: ни на речи для Совета попечителей, ни на очередном конспекте, ни на «Придире». Раздумывать же над недавними впечатлениями не хотелось: не стоило зацикливаться на очевидном. Решив, что лучше всего сейчас будет сменить обстановку, Гарри собрался навестить свою малышку крестницу.

Нарцисса упоминала, что Люциус планировал понянчиться сегодня с внуками, так что Гарри не волновался, что помешает романтическому вечеру Драко и Джинни. Он вызвал по каминной сети Малфой-мэнор и попросил Шим, одного из домовиков, позвать Джинни. Она вышла со спящим ребенком на руках, завернутым в синее одеяльце.

Последние недели Гарри был так занят, что им с Джинни не представилось случая даже поговорить.

— Проходи, Гарри! Я так рада тебя видеть!

Он подбросил летучего порошка в камин и шагнул в любимую гостиную Джинни. Скорпиус Северус сонно сопел. Его рыжевато-золотистые волосы образовывали типично малфоевский «клинышек» на лбу. Малыш был очарователен.

Гарри и Джинни прошли в большую гостиную, где Люциус и Драко беседовали за чашечкой кофе. Маленькая Лили спала, уткнувшись носом в сгиб руки Драко, ее крошечная попка целиком помещалась в его ладони, а светлые волосы казались совершенно белыми.

— Хочешь кофе? — Джинни бережно передала сына Люциусу.

— Нет, я только что от стола, спасибо. Когда я уходил минут пятнадцать назад, вечеринка, устроенная Нарциссой, уже заканчивалась, — добавил он для Люциуса.

— И как все прошло?

— Великолепно. Просто великолепно. Программа просто замечательная.

Люциус тепло улыбнулся ему.

— Нарцисса тоже ею довольна. Она говорит, что ваш класс весьма популярен, как и любительский Квиддич.

— Им нравится летать, — согласился Гарри. — Мы отлично проводили время.

— Больше всего я скучаю по полетам. И по аппарации. Ну, не считая понукания домовыми эльфами, конечно, — пошутил Люциус.

Выдержка и несгибаемость Люциуса были поразительными. Он никогда не показывал горечи или сожаления об утерянной магии.

— Могу прокатить. В любое время, — серьезно ответил Гарри. — Только скажите.

— Спасибо, Поттер. Возможно, я воспользуюсь вашим предложением, когда буду в Хогвартсе.

— В любое время, — повторил Гарри и повернулся к Драко. — Как моя крестница?

Драко, который с обожанием вглядывался в сонное лицо дочери, поднял глаза:

— Лучше всех. Она похожа на меня. Настоящий ангел.

— Что-то ты совсем другое говорил, — засмеялась Джинни, — когда в посреди ночи менял ей пеленки!

— Возможно, но с тех пор я прозрел. К тому же она спит, — улыбнулся Драко.

Перезвон камина известил о прибытии Нарциссы. Вскоре она присоединилась к ним, но не одна.

При внезапном появлении человека, от мыслей про которого Гарри пытался отвлечься с Малфоями, у него екнуло сердце. Рядом с одетой в белое летнее платье Нарциссой Снейп казался ночью. Он был великолепен.

— Гарри! — воскликнула Нарцисса. — И ты здесь! А мы только что о тебе говорили.

Она повернулась к Люциусу:

— Он убедил Арабеллу Фигг полетать сегодня утром, и теперь она только об этом и говорит. — Нарцисса весело рассмеялась.

Она присела на подлокотник кресла Люциуса, опустив изящную руку ему на плечо, с нежностью посмотрела на внука и начала рассказывать остальным о том, как прошел праздничный обед.

Так и не произнесший ни звука Снейп молча стоял у камина, опершись на него плечом. Похоже, такое поведение никого не удивляло, видимо, для него это было типично. Внезапно появился домовой эльф и вручил ему небольшой стакан с янтарного цвета напитком. Слегка взболтав содержимое стакана, Снейп принюхался и сделал небольшой глоток, по-прежнему не вступая в беседу.

Гарри всей кожей чувствовал его присутствие и с трудом сдерживал все нарастающее желание посмотреть на него.

Так не пойдет. Нужно убираться отсюда.

Сидящая рядом с ним Джинни словно почувствовала его настрой и, прервав беседу с Нарциссой, повернулась к нему.

— Ты же еще не уходишь? — тихо спросила она, явно удивляясь. — Ты же только пришел, мы даже не успели поговорить.

— Не могу усидеть на месте. Пойдем пройдемся по саду? — прошептал он в ответ

Джинни тут же поднялась с дивана и одернула платье, которое отлично сидело на ее почти восстановившейся фигуре.

— Я, пожалуй, воспользуюсь тем, что тут собралось столько нянек, и прогуляюсь. Гарри, присоединишься? Расскажешь, как катал миссис Фигг.

Гарри ощутил прилив нежности к ней.

— Конечно, Джин, — подыграл он ей.

Драко ухмыльнулся — его явно не обманула их уловка, но Гарри было плевать. Его никогда не волновало, что думает этот задавака.

Стояла чудесная погода, и сад Малфоев с фонтанами, пьянящим ароматом роз и белыми павлинами был прекрасен.

Гарри и Джинни шли по дорожке, болтая о детях, конспектах, Нарциссе и семействе Уизли. В сердце сада, куда сходились пять дорожек, была площадка с солнечными часами. В самом центре располагалась небольшая каменная колонна, увенчанная хрустальным шаром, который отбрасывал на циферблат луч света. Вокруг, в тени вьющихся по декоративной решетке роз стояли скамьи. Джинни присела под пышную шапку мелких розовых роз, и с минуту они с Гарри молчали, наслаждаясь покоем и пением птиц.

~О~


Джинни бросила на Гарри взгляд из-под ресниц. Она отлично его знала и сейчас могла с уверенностью сказать, что с ним что-то не так. Физически он был в отличной форме, но в нем чувствовался какой-то надлом. С таким его настроением она еще не сталкивалась.

Джинни легонько толкнула его ногой.

— Что случилось, Гарри?

В его глазах была такая растерянность, что Джинни взяла его руку в свои, переплетая их пальцы.

— Я не уверен, Джин. Я даже не хочу об этом думать. Моя жизнь изменилась, и все хорошо, но я... — он прервался, растеряв мысли. — Сколько раз я все портил, Джинни? Как часто у меня было что-то хорошее, но кончалось все дерьмово? — Он расстроенно покачал головой. — Наверное, я просто...

На его лице было то же выражение, что и у Драко, когда тот впервые взял на руки новорожденную дочь: смятение от переполнявших его любви и страха. Джинни не могла поверить своим глазам: она уже начинала бояться, что этого не произойдет. Гарри влюбился.

— Я просто идиот, — оборвал ее размышления Гарри. — Вот и все. Не переживай, все это ерунда. Нервы из-за новой работы.

Джинни ни на мгновение ему не поверила, но понимала, что не стоит лезть с расспросами. Она придвинулась к нему поближе и приобняла его за плечи.

Когда они поднялись, Гарри улыбнулся ей. Казалось, он немного успокоился.

~О~


Они пошли обратно, держась за руки, и вошли в дом через дверь на террасе.

— Убери руки от моей жены, нахал, — велел Драко.

Гарри склонился и поцеловал Джинни в висок.

— Ревнуешь, Малфой?

— Еще чего, — ухмыльнулся Драко. — Она моя, дружок. Телом и душой.

— Слова истинного Малфоя, — отметил Люциус. — Мы неотразимы.

Джинни и Нарцисса рассмеялись, их сияющие глаза лишь подтверждали сказанное.

Люциус передал внука сидевшему в кожаном кресле Снейпу. Маленький Скорпиус проснулся, но не капризничал. В складках черной мантии он выглядел совсем крошечным.

Держа дочь в объятиях, Драко неуклюже приподнялся и жестом предложил Гарри занять свое кресло напротив Снейпа.

— Сделай хоть что-то полезное, Поттер, — он вручил Гарри бело-розовый сверток со спящей Лили. Малышка даже не шевельнулась. — Не урони ее.

Гарри уселся поудобнее. Лили пахла чем-то теплым и сладким, на ее похожих на бутон цветка губах надулся крошечный пузырь слюны. Она улыбнулась во сне и сунула в рот пальчик. По белоснежному пуху на макушке и заостренному подбородку уже сейчас было видно, что Лили — настоящая Малфой.

Гарри поднял глаза и обнаружил, что на него в упор смотрит Снейп. Однако тот сразу же снова сосредоточился на Скорпиусе и, положив ладонь ему на голову, что-то тихо произнес на непонятном языке. Поцеловав младенца в лобик, Снейп встал — без малейшей неловкости, в отличие от Драко.

— Ты уже уходишь, Северус? — спросила Нарцисса, принимая из его рук малыша. — Может, останешься на ужин?

— Студенты прибудут всего через четыре дня, — пожал плечами Снейп и повернулся к Люциусу: — До встречи во вторник.

— Я поговорю с Элдриджем и Джонсоном. Это должно помочь.

Видимо, они обсуждали предстоящее заседание Совета попечителей, сообразил Гарри. Интересно, сказал ли Снейп о том, что Гарри готовит речь?

— Скорпиус хорошо выглядит, — между тем произнес Снейп, обращаясь к Джинни и Драко. — Так и быть... Можете продолжать заботиться о моем крестнике… пока.

Они заулыбались.

— Он попадет в Гриффиндор, — подразнила его Джинни.

— И рак на горе засвистит, — невозмутимо подхватил Снейп.

Он кивнул Гарри:

— Поттер.

— Снейп.

И Снейп ушел.

— Сразу видно, что вы стали добрыми приятелями, — не без сарказма заметила Джинни.

Драко лишь молча ухмыльнулся.



Глава 50.

~О~ Эгоистичный мерзавец ~О~


Северус сидел в своем привычном кресле, однако на этот раз он даже не снял мантии. На ужине Поттера не было. Видимо, остался у Малфоев.

Нелепо, какую досаду у Северуса вызвал вид держащихся за руки Гарри и Джинни. В конце концов, она была влюблена в своего мужа, как кошка.

Кто из них решил расстаться первым? Джинни, не устоявшая перед чарами Малфоя? Неужели у Поттера еще теплились к ней нежные чувства? Поэтому у него никогда не получалось завести прочные отношения? Да его интрижки даже отношениями нельзя было назвать.

Впрочем, нельзя забывать о Саре Болтон, пусть помолвка с ней и длилась всего четыре месяца. Что Поттер вообще в ней нашел? Хаффлпаффка! Конечно, она хорошенькая, умная и очаровательная. И неплохой загонщик. И женщина.

Выкинуть из головы образ Гарри с малышкой Лили на руках не получалось. Без сомнения, Гарри любит детей. Северусу стало нехорошо.

Он вскочил и направился в спальню. Сняв мантию, он раздраженно швырнул ее на пол, расстегнул жилет, но передумал его снимать и вернулся в гостиную. Подошел к камину, обеими руками схватился за высокую каминную полку и прислонился лбом к холодному камню, уставившись в погасший очаг.

Зачем он только вернулся? Северус ударил кулаком по каминной полке. Это невыносимо. Если Гарри…

«Если…» Ха! Конечно, Гарри кого-нибудь себе найдет. Северус вновь треснул по полке кулаком. Гарри начнет с кем-нибудь встречаться, женится, заведет детей, идиот ты этакий, а ты… ты…

Боги. Что же ему тогда делать?

Северус схватил с полки изящный графин венецианского стекла и в бешенстве швырнул его через всю комнату. Гнев вызвал вспышку стихийной магии: из книжного шкафа выпала книга, а картины на стенах задрожали.

— Северус! — резко окликнул его Альбус. — Возьми себя в руки!

Его отчитывал портрет! Снейп повернулся к камину, и там, словно из ниоткуда, вспыхнуло багровое пламя — порождение его боли, злости и магии.

Постепенно Снейп успокоился. «Я могу в любой момент положить этому конец», — с издевкой подумал он. Можно поведать Поттеру о своих чувствах, и того к утру уже и след простынет.

Можно отказаться от места директора и вернуться в Амстердам, к Петеру, к тому, что у них было.

Можно сделать фронтальную лоботомию.

Снейп невесело рассмеялся. Только она бы и помогла ему перестать хотеть Поттера, любить Поттера, так ведь? Расстояние и время не помогли. Логика и инстинкт самосохранения — тоже.

Он снова сел, откинулся на спинку кресла и со вздохом закрыл глаза. Память тут же подсунула воспоминание о взгляде зеленых глаз — океане, в котором он тонул. Чары известили о приходе гостя.

«Нет, еще рано, — подумал он. — Я не готов. Я не могу».

В дверь постучали. Северус знал, что за дверью стоит любовь всей его жалкой жизни, вероятно, дрожа и недоумевая, почему он медлит. Он еще раз вздохнул и впервые пожалел о том, что Поппи придумала освободить его от ментальных цепей.

Чувствуя отвращение к самому себе, Северус встал и подошел к дверям. Сделал еще один глубокий вдох и, нацепив на лицо безмятежную маску, отворил дверь.

— Входите, Поттер, — произнес он спокойно.

Очевидно, он застал Гарри врасплох, потому что тот был слегка смущен. Северус отвернулся и спросил:

— Хотите чаю?

— Да, пожалуйста.

Он махнул рукой, и на столике появился поднос с дымящимися чашками. Северус предпочитал заваривать чай сам, но сегодня он про него забыл. Придется обойтись магией.

Он передал Поттеру чашку и вернулся к своему креслу. Поттер последовал за ним, осторожно опустил чашку на столик и сел. В руках он держал несколько свитков пергамента.

— Ну что же, давайте послушаем.

Поттер составил прекрасную речь, с правильными акцентами и в верном тоне. Было заметно, что он очень хорошо подготовился, потренировался, подобрал наглядные материалы и отлично изучил предмет. Его воодушевление и обаяние делали все остальное. Снейп не сомневался, что деньги им выделят. Можно было и не просить Люциуса замолвить словечко, хотя лишние предосторожности никогда еще не мешали.

Закончив говорить, Поттер вопросительно посмотрел на него.

— Как долго вы работали над речью? — полюбопытствовал Снейп.

Гарри приуныл.

— Довольно долго. Придется многое переделывать?

— Не глупите, Поттер. Вы почти убедили меня оплатить все расходы из собственного кармана.

— Спасибо, — просиял Гарри.

Снейп сделал глоток из чашки. Чай остыл, но все равно было вкусен. Поттер, все еще улыбаясь, тоже взялся за свою чашку.

— Решили сегодня обойтись без камина?

— Вам холодно?

— Нет, просто приятно смотреть на огонь.

Снейп вновь взмахнул рукой, и в очаге заплясали языки пламени.

— О, здорово, — заметил Гарри, явно впечатленный.

Снейп усмехнулся.

— И это говорит человек, который умеет летать со скоростью сто тридцать миль в час…

— Зато в Магии огня я полный профан, — Гарри потер руки. — Даже завидно…

Снейпу стало до смешного приятно от этих слов, и он мысленно обругал себя.

— Что вы ему сказали? — спросил Поттер. — В смысле, Скорпиусу. Перед тем, как уйти.

Снейп удивился внезапной смене темы, но ответил:

— Древнееврейское благословение для детей, пожелание ему добра.

— Научите меня? Для Лили. И для Тедди.

— Оно немного различается для девочек и мальчиков, но если вы хотите, то я научу вас ему. Когда-нибудь вы сможете благословить вашего ребенка. — Северус был доволен тем, как ему удался ровный и беззаботный тон.

— Мои дети — это Лили и Тед. У меня не будет своих.

— Это еще почему? — вырвалось у изумленного Снейпа прежде, чем он успел прикусить язык.

— Просто не суждено, понимаете?

Нет, он не понимал! Что все это значило? Поттер был бесплоден?

— Я не стану заводить детей для галочки, — пояснил Поттер. — Я считаю, что им нужны родители, которые любят друг друга, как Гермиона с Роном или Драко с Джинни.

Снейп фыркнул.

— Вы думаете, что никогда не найдете любовь? Вам же еще и тридцати нет.

Гарри бросил на него престранный взгляд, в котором бушевало целое море эмоций.

— Я уже нашел любовь, — ответил он. — Но найти и обрести не одно и то же.

О. Джинни Уизли? Больше некому. Если только… Грейнджер? Нет, не Грейнджер. Гарри явно воспринимал ее как сестру. Чертова Сара Болтон?

— Ну так что, научите меня?

Ах да, благословение.

Иврит — не самый легкий язык, так что у Гарри не сразу получилось запомнить слова, но когда Северус напел их так, как делала его мама, Гарри выучил их почти мгновенно. Его голос был чистым и приятным, без фальши. Лили повезло.

Они выпили еще чаю и долго болтали о музыке, о местах, где бывали и где стоило побывать, о чае, о студентах Нарциссы, о собаках (Гарри обожал собак, особенно крупных). Когда Гарри собрался уходить, было уже очень поздно. Стоя в дверях, он неуверенно оглянулся:

— Полетаете со мной завтра?

— В пять утра? И не мечтайте!

Гарри рассмеялся.

— Как стемнеет?

— Хорошо.

Широко улыбнувшись ему, Гарри ушел, а Снейп вернулся в кресло и задумался.

Гарри Поттер влюблен в кого-то без малейшей надежды на взаимность. Можно ли рассчитывать, что он не станет… ни с кем встречаться? Не женится? Неужели Северусу повезет хотя бы в этом?

На губах Северуса заиграла очень неприятная улыбка, которую он нечасто себе позволял, и которая заставляла других людей вздрагивать. Какой же он все-таки ужасно эгоистичный мерзавец.



Глава 51.


~О~ Свои беды превращай в победы ~О~


Было уже и в самом деле очень поздно: когда Гарри вошел в свою гостиную, часы пробили два ночи. А ведь он еще собирался обдумать то, что происходило. Может, утром удастся выпросить у Поппи Перечного?.. Гарри не сомневался, что уснуть сегодня не получится.

Когда он пришел к Снейпу, ему показалось, что он чему-то помешал. Снейп ничего не читал, но на нем все еще были жилет и ботинки, и оттого впечатление, что Гарри пришел не вовремя, только усилилось. К тому же в камине не горел огонь, а полка, на которой обычно стоял поднос с чаем, пустовала. Впрочем, Снейп ничего не сказал, и вскоре ощущение неловкости ушло.

Гарри был доволен своей речью и потому сильно расстроился от мысли, что Снейпа она не впечатлила. Но теперь он знал, что может себя похвалить за потраченные усилия.

Он распахнул двери, сделанные во французском стиле, и шагнул на балкон. Глубоко вдохнул ночной воздух, пытаясь расслабиться. Он старался не обращать внимания на явные знаки, найти им другие причины, переждать, пока все пройдет, но тщетно. Поэтому стоило уже признать: он влюбился в Северуса Снейпа.

Вот так. Гарри наконец сказал это себе. Он чуть не проболтался Джинни и завуалированно сказал это Снейпу. Настала пора быть честным с самим собой.

Никогда еще он не чувствовал ничего похожего на то, что чувствовал сейчас. Влюбленность в Джинни, страсть к той, с кем он потерял невинность, привязанность к Саре, множество увлечений — все это не шло ни в какое сравнение с тем, что он испытывал теперь. Все было по-другому.

Это было оно. То самое.

Откуда такая уверенность?

Ему «не суждено» было иметь детей. Он произнес эти слова, не задумываясь, и сам удивился им не меньше Снейпа. («Это еще почему? »)

Но сказав их вслух, Гарри понял, что это правда. Он никогда не смог бы полюбить женщину настолько сильно, чтобы завести с ней детей, потому что влюбился в мужчину.

У него есть Лили и Тедди. Рози Лу и Хьюго. И этого вполне достаточно. В мире волшебников не знали усыновления: заклинания предохранения действовали безотказно, а детей, обладающих магией, ценили и берегли, сирот растили родственники.

Давняя мечта Гарри о семье померкла перед его страстным влечением к Северусу Снейпу.

Ночь была прекрасна. Над лесом восходила луна, ее мягкое сияние отражалось в слегка тронутой рябью озерной воде. Воздух был чист и свеж. Гарри вернулся в спальню и, подхватив «Молнию», плавно нырнул с балкона в ночь. Он позволил ветру нести себя, лишь иногда с ленцой выписывая круг-другой.

Снейп любит другого. Его партнер — обаятельный, интересный и красивый мужчина. В Гарри же Снейп видит только нуждающегося в наставлениях молодого коллегу. Возможно, со временем они даже станут друзьями. Но не более. Будет ли этого достаточно для Гарри?

Гарри нравился секс, но тихий вечер у огня со Снейпом приносил ему куда больше удовлетворения, чем любое из его эротических приключений. Довольно грустный итог его жизни до сих пор. Конечно, ему будет не хватать секса (Боги, как бы он хотел заняться им со Снейпом! ).

Что же, если станет невмоготу, он найдет выход. В конце концов, Гарри был настоящим профи в свиданиях на одну ночь.

Он чувствовал умиротворение. Несколько следующих лет (а, может, и много-много лет) он проведет в Хогвартсе, и Снейп — тоже. Для начала этого хватит. Он не позволит себе жить лишь болью, одиночеством, ревностью и всепоглощающим желанием. Со временем придут и они, но пока Гарри решил наслаждаться тем, что ему досталось: чай, компания, неторопливые беседы. Пока этого будет довольно.

Забавляясь, он влетел в свою спальню и плюхнулся с метлой на покрывало. Не раздеваясь и кое-как укрывшись, он проспал ровно семьдесят три минуты до звонка будильника.

Удивительно, но чувствовал он себя превосходно. Переодевшись, Гарри вновь вылетел в окно на своем «Порыве 400», весьма чувствительной в управлении модели. Полет на «Порыве» требовал полной сосредоточенности, чтобы добиться от движений необходимой гладкости и безопасности, но как только Гарри приноровился, он врезался в утренний воздух, словно раскаленный нож — в масло, рассекая его с чистым, почти хрустальным звуком.

Гарри пришлось качать пресс раз на пятьдесят больше обычного, чтобы добиться хотя бы легкой усталости, а отжимания он и вовсе едва почувствовал. Тело и душа были в полной, идеальной гармонии. Обратно в свои комнаты он смеха ради влетел через окно, стоя на метле, подобно маггловским серфингистам — глупейшая забава, за которую он убил бы на месте любого студента.

Ощущение бодрости длилось весь день. Даже Гермиона отметила, как здорово он сегодня выглядит. Они провели весь день в библиотеке возле распахнутого окна. Гарри трудился над конспектом по Магии огня (в которой был полным профаном) для Синистры.

Магию огня, как и земли, могли использовать как в темных, так и светлых целях, но она хотя бы не требовала пыток и крови. Справиться с ней можно было только еще более мощной Магией огня.

( — Так вот почему говорят, что клин клином вышибают?

— Очень остроумно… — Гермиона закатила глаза. )

Около четырех, когда Гермиона как раз вносила последние штрихи в свой конспект, в библиотеке появился Флитвик. Что-то напевая себе под нос, он направился к ним и остановился перед Гарри с крайне довольной улыбкой. Его глаза хитро поблескивали.

— Гарри новый учитель, Гарри новый учитель, — пропел он.

Не успел Гарри удивиться, что это нашло на Флитвика, как Гермиона воскликнула:

— Боже мой! И правда! — и тоже начала напевать: — Гарри новый учитель, Гарри новый учитель.

— Что? — переспросил Гарри.

— Будет вечеринка, будет вечеринка… — пропели они хором.

— Да хватит вам! Какая вечеринка?

— Это традиция Хогвартса, — пояснила Гермиона, широко улыбаясь. — Новичок обычно устраивает небольшую вечеринку перед началом семестра, чтобы все могли с ним познакомиться.

— Да я уже со всеми знаком, — пожал плечами Гарри.

— Хорошая попытка, дружок, но тебе не удастся увильнуть, — ухмыльнулся Флитвик. — В четверг вечером у тебя будет вечеринка. В твоих комнатах. Не забудь открыть каминную сеть — я не собираюсь карабкаться по всем этим лестницам. И запасись выпивкой.

— Снейп вряд ли обрадуется, что учителя напиваются прямо перед приездом студентов.

Флитвик фыркнул.

— А кто, ты думаешь, поинтересовался, просветили ли тебя о нашей традиции? Не устраивай ничего особенного, Гарри, просто небольшой междусобойчик. До четверга!

И он удалился, напевая: «Гарри новый учитель, Гарри новый учитель…»

Гермиона хихикнула:

— Обожаю Филиуса.

Значит… Снейп хотел, чтобы Гарри устроил вечеринку? Что же, он постарается не ударить в грязь лицом. За полчаса до ужина он распрощался с Гермионой и направился к кухне. Работы у эльфов сейчас было немного, ведь в замке жили только учителя и студенты Нарциссы.

Кричер обрадовался Гарри и с восторгом выслушал его указания. Теперь оставалось только поговорить с Джорджем.

Так получилось, что после ужина Гарри и Снейп покинули Большой зал одновременно и вместе прошли по коридорам до развилки (В конце концов, Гарри не зря так долго зарабатывал себе на жизнь умением с кажущейся непринужденностью перехватывать движущиеся объекты). Перед тем, как их пути разошлись, Снейп повернулся и спросил:

— В десять?

Гарри молча улыбнулся и кивнул.



Глава 52.


~О~ Лучше — только секс (Гарри) ~О~

Гарри вымылся, почистил зубы и побрился. Натянул обтягивающие кожаные брюки, которые особенно удачно на нем сидели, и кашемировый свитер глубокого зеленого оттенка. Его (и специальной утепляющей футболки) должно было хватить для прохладной августовской ночи. Надев летные перчатки без пальцев, Гарри посмотрел в зеркало.

Его отросшие на пару сантиметров волосы живописно растрепались. Свитер идеально подходил к цвету глаз, а кожаные брюки… Что ж. Может, Снейп и не свободен, но не слеп. Пусть полюбуется. Гарри усмехнулся: зря он не пошел в Слизерин. Он взял снитч и покинул свои комнаты.

На место встречи он пришел на три минуты раньше. Небрежно прислонился к залитой лунным светом колонне, согнул ногу в колене и сунул руки в карманы. Запрокинув голову, он закрыл глаза и приготовился ждать.

Гарри прекрасно знал, что Снейп ходит бесшумно и никогда не опаздывает. Так что, по его подсчетам, Снейп смотрел на него ровно шесть минут прежде, чем обнаружить свое присутствие. Неплохо.

— Гуляете после отбоя, Поттер?

Гарри открыл глаза и расплылся в отлично натренированной манящей улыбке. Он вытянул руку, и лежавшая на земле метла прыгнула ему в ладонь, звонко шлепнув его по перчатке.

— Готовы?

— Если вы настаиваете, — ответил Снейп, но его глаза сияли.

Вскоре они оседлали метлы и взмыли в воздух. Достигнув квиддичного поля Гарри вытащил снитч:

— Хотите поиграть?

— Уже совсем темно, Поттер.

— А я волшебник, — парировал Гарри. От заклинания снитч вспыхнул, как уголек, и понесся прочь, оставляя за собой светящийся хвост, будто комета.

Половина работы ловца была сделана — теперь снитч был виден издалека, оставалось только его поймать.

— Ну, так что? — переспросил Гарри.

Они сорвались с места одновременно, устремившись за набирающим скорость снитчем. Гарри петлял, то и дело подрезая Снейпа, и тот вскоре понял, что цель игры — не поимка снитча, а «воздушный балет»: подлететь совсем близко, подсечь, оказаться на пути и вновь увильнуть, а потом начать все по новой.

Они кружили вокруг друг друга, не давая схватить снитч, гонясь за ним плечом к плечу и внезапно падая камнем вниз. То, как высоко они забрались, можно было судить лишь по огням замка.

Они скользили в ночи быстрыми темными тенями, преследуя маленький светящийся мячик, их магия придавала скорости метлам. Гарри мог бы летать так до утра. Он занимался любимым делом с любимым человеком, и это было почти как заниматься с ним любовью, на что Гарри даже и не рассчитывал.

Гарри понимал, что Снейпу приходится прикладывать больше усилий, чем ему, а потому резко ускорился и положил конец погоне совершенно безумным, смертельным трюком, страшным и завораживающим для наблюдателя со стороны. Гарри проделал его специально для Снейпа, как признание в любви, которому не суждено было прозвучать.

Они опустились на землю. Снейп тяжело дышал, но на его лице был восторг, а глаза горели чувством, которое Гарри мгновенно узнал. О нет, Снейп не был слеп, пусть и не свободен. Позже Гарри будет вспоминать этот взгляд, лаская пульсирующий член и шепча в темноте имя Снейпа.

В молчании они дошли до замка по освещенной луной тропе.

Когда они достигли верхней ступени, Гарри протянул Снейпу снитч.

— Я знаю, что вы болеете за «Паддлмир», — произнес он. — Это снитч, который принес им победу в чемпионате две тысячи четвертого. Дарю.

Снейп взял снитч и, глядя на него, сказал:

— Вы поймали его через семь часов и сорок две минуты после начала игры, безупречно проделав финт Вронского. — Он поднял на Гарри глаза. — Я был на той игре. Вы были великолепны.

Гарри пожал плечами.

— Пока я гонялся за такими шариками, вы искали лекарство для сквибов. Вот это по-настоящему великолепно, Снейп. А то — просто игра.

— А на потолке Сикстинской капеллы просто рисунок. Не принижайте свой талант, Поттер. Самое важное в жизни — использовать то, что нам дано. Так что тут мы равны.

С минуту они смотрели друг на друга, а потом Гарри улыбнулся:

— Еще пару сотен таких полетов, и мы сделаем из вас ловца. Может, вам стоит снова поучить меня варить зелья. Вот тогда мы и сравняемся.

При этих словах Гарри показалось, что глаза Снейпа почему-то снова вспыхнули. Впрочем, Снейп быстро отвел взгляд.

— Сначала нужно разобраться с собранием Совета попечителей. Потом можно подумать и о том, выйдет ли из вас Мастер зелий. Завтра в два?

— Хорошо.

— Спокойной ночи, Поттер.

— Спокойной ночи, Снейп.

Они разошлись каждый в свою сторону. Уже было за полночь. Всего пять часов на сон? Ну уж нет, Гарри решил поспать подольше, а тренировку перенести на шесть и увеличить нагрузку. На собрание он хотел явиться в наилучшей форме.

~О~ Лучше — только секс (Северус) ~О~


После их полуночного разговора Северус задумался, как выглядят комнаты Гарри. Или, скорее, не найдется ли там какая-нибудь подсказка о том, кто так прочно завоевал его сердце.

Конечно, сами по себе комнаты Гарри тоже вызывали любопытство. Интересно, представится ли случай там побывать? Хотя с какой стати ему приглашать Снейпа к себе? Казалось, Поттера и так все устраивало.

Северус отправился на пробежку — подальше от квиддичного поля, вдоль озера и кромки леса. Бег был непривычным видом спорта для волшебников, но Северус пристрастился к нему в Америке, пока вел маггловский образ жизни.

Он даже участвовал как доброволец в клиническом исследовании физиологической составляющей развития мышц и ни разу не пожалел об этом. Теперь, в пятьдесят лет, он был в лучшей физической форме, чем в сорок (или тридцать, да даже в двадцать, если на то пошло).

Северус не сомневался, что сможет придумать предлог, чтобы заглянуть в комнаты Гарри. Он лениво размышлял об этом, отбивая равномерные шаги по сухой земле. По каким причинам люди ходят друг к другу домой? Ради беседы, передачи послания, встречи, дружеских посиделок.

К своему возвращению в замок Северус вспомнил старую традицию Хогвартса: приветственная вечеринка у нового учителя за день до начала семестра. Его собственная вечеринка в свое время вышла крайне неловкой и, к счастью, короткой. Из мебели в его комнатах были только два кресла с прямыми спинками, а в качестве угощения — чай и печенье.

Разумеется, Поттер не только всех знал, но и уже преподавал пару месяцев, и такая вечеринка не имела смысла. Видимо, поэтому никто не вспомнил о традиции.

Однако Северус решил, что после месяца напряженной работы никто не откажется от дружеского сборища у Поттера, и он знал, кому стоит замолвить об этом словечко…

За обедом он мимоходом заметил Филиусу Флитвику, что контракт о найме Поттера вступает в силу лишь в этом году, так что, невзирая на пару месяцев преподавания, официально тот —новичок…

По итогам, комнаты Гарри Северусу предстояло увидеть в четверг в восемь вечера. Слизеринец всегда остается слизеринцем.

За ужином Северус слегка волновался, что Гарри слишком устал накануне, когда засиделся допоздна, и решит отменить вечерний полет. Конечно, днем у Гарри был бодрый (даже слишком) вид, но ведь они не строили никаких твердых планов. «Счастливая случайность», по которой они одновременно покинули Большой зал, ни на секунду не обманула Снейпа, скорее, ужасно обрадовала. Он сразу догадался, что Гарри хочет уточнить время их встречи.

Часа два Северус работал над конспектом для пятого курса по Магии огня (в которой он был настоящий профи). Без четверти десять он принял душ и переоделся для полета. Ровно в десять он ступил на крыльцо главного входа в замок.

От вида расслабленно ждущего его Поттера — будто ожившего видения из эротического сна, перехватило дыхание. Северус знал, что Поттер не услышит его бесшумных шагов, и позволил себе полюбоваться, сохранить этот образ в памяти на будущее. Где только этот негодник раздобыл такие брюки?

Наконец, Северус уверился, что сможет говорить без хрипотцы в голосе, и поприветствовал Гарри. Тот взглянул на него зелеными, словно весенняя трава, глазами и расплылся в улыбке, способной растопить целый ледник. Живость, с которой метла прыгнула в руку Гарри, не шла ни в какое сравнение с тем, как подпрыгнул член Снейпа от этой улыбки.

Они взлетели. Метла, которую одолжил ему Гарри, была настоящим чудом. Чувствительная в управлении, она идеально подходила Северусу и быстро и плавно несла его, невзирая на его весьма посредственные навыки полетов.

Когда Гарри выудил из кармана снитч, Северуса кольнула игла беспокойства. Он никогда не играл в квиддич и не представлял, как ловцы находят снитч даже при дневном свете. Уверенность, с которой Гарри произнес заклинание (профан в Магии огня? Ха! ), показалась Северусу чертовски сексуальной, и он внезапно решил плюнуть на осторожность и получить как можно больше удовольствия.

Погоня увлекала, но Снейп столько раз видел Гарри на квиддичных соревнованиях, что сразу понял: тот даже не пытался поймать снитч, а использовал его, как предлог, чтобы затеять совершенно другую игру. Ничего эротичнее этой игры Снейпу не доводилось испытывать никогда и ни с кем за пределами постели. Гарри же, он был уверен, совершенно этого не осознавал.

Снейп чувствовал, как силы иссякают, но ему не хотелось прекращать этот танец, разве что они с Гарри переместились бы прямиком в его кровать. Движением, от которого сердце Снейпа чуть не остановилось, Гарри поймал снитч, лишь подтвердив, что до сих пор даже не пытался этого сделать.

Когда они приземлились, глаза Гарри искрились смехом, и Северус испытал острейший прилив желания. Его напряженный член пульсировал в такт бешено стучащему сердцу — так быстро оно не билось даже во время утренней пробежки. Больше всего на свете Северусу хотелось завалить Гарри в траву и воплотить в жизнь все свои желания.

Не в силах вымолвить ни слова, он молча шагал рядом с Гарри, радуясь, что темнота и куртка помогают скрыть его чувства.

Когда они достигли верхней ступени, Гарри удивил Северуса, протянув ему снитч.

— Я знаю, что вы болеете за «Паддлмир», — произнес он. — Это снитч, который принес им победу в чемпионате две тысячи четвертого. Дарю.

«Ты — единственная причина, по которой я вообще следил за «Паддлмир»», — хотелось ответить Снейпу, но вслух он сказал:

— Вы поймали его через семь часов и сорок две минуты после начала игры, безупречно проделав финт Вронского.

Он поднял глаза, припоминая, как в тот день у него тоже едва не остановилось сердце от того, что проделал Гарри. У него и у тысяч других болельщиков. Но сегодня этот трюк повторили только для него. Эта мысль согревала, словно в его груди поселился маленький огонек.

— Я был на той игре. Вы были великолепны.

Гарри пожал плечами.

— Пока я гонялся за такими шариками, вы искали лекарство для сквибов. Вот это по-настоящему великолепно, Снейп. А то — просто игра.

Неужели Гарри в самом деле считал, что все его умения и таланты ничего не стоят только потому, что он не одевал в поте лица убогих и не кормил нищих?

— А на потолке Сикстинской капеллы просто рисунок. Не принижайте свой талант, Поттер. Самое важное в жизни — использовать то, что нам дано. Так что тут мы равны.

С минуту они смотрели друг на друга, желание поцеловать Гарри было таким сильным, что у Снейпа даже слегка начало покалывать губы. Гарри улыбнулся, и он едва не потерял над собой контроль.

— Еще пару сотен таких полетов, и мы сделаем из вас ловца. Может, вам стоит снова поучить меня варить зелья. Вот тогда мы и сравняемся.

«Заниматься любимым делом с любимым человеком», — подумал Снейп и быстро отвел взгляд, чтобы не выдать своей жажды. Нужно сосредоточиться на чем-то прозаичном, на рутине, иначе он не сдержится, поцелует Гарри и все испортит.

— Сначала нужно разобраться с собранием Совета попечителей. Потом можно подумать и о том, выйдет ли из вас Мастер зелий. Завтра в два?

Вот так. Попечители, Хогвартс, финансирование квиддича…

— Хорошо.

— Спокойной ночи, Поттер (Я люблю тебя).

— Спокойной ночи, Снейп.

Они разошлись каждый в свою сторону.

Какая бы боль ни ждала его, думал Северус, оно того стоит. Эта ночь и еще несколько лет рядом с Гарри. Ему хватит и этого.





Глава 53.

~О~ Первая проверка ~О~

Точь-в-точь как предсказывал Снейп, Гарри получил финансирование. Двадцать тысяч галлеонов, чтобы обновить школьное квиддичное снаряжение, и утроенный бюджет на ближайшие пять лет.

Гарри прекрасно себя показал: настоящим профессионалом, отлично разбирающимся в предмете, обаятельным и умеющим убеждать. (И очень... красивым. ) После своего выступления он ушел, а Совет попечителей продолжил обсуждение последних неотложных дел.

Снейп был очень доволен тем, как много они успели: реорганизация школы и учебной программы шла отличным темпом. Он с нетерпением ждал начала семестра.

— Я бы выпил чаю, — сказал ему Люциус, когда собрание закончилось.

— Пойдем ко мне в кабинет, у меня есть немного времени перед следующей встречей.

Движущаяся лестница доставила их в директорский кабинет. Его обстановка была намного скромнее, чем во времена Дамблдора, и менее «захламленной» (как Минерва называла свой невероятный беспорядок), чем при предыдущем директоре.

Северус не спеша заварил чай, болтая о всяких пустяках с Люциусом, который был его старинным другом. Наконец они уселись в мягкие кожаные кресла у раскрытого окна. Оттуда открывался прекрасный вид на лужайки, прилегающие к замку с южной стороны.

— Поттер великолепно выступил. Мне можно было и не готовить почву, он бы и так все получил, — заметил Люциус.

— Да, он хорошо подготовился. Он вообще оказался весьма ценным и работящим сотрудником.

— Ну, невозможно стать лучшим ловцом Британии, если не отрываешь зада от кресла…

— Если бы он хотя бы вполовину так же прилежно учился в школе, то многого бы добился.

Люциус фыркнул.

— Большего, чем стать Спасителем Магического мира, лучшим игроком в квиддич за последнее столетие и ценным сотрудником твоей школы? — иронично переспросил он.

Снейп усмехнулся.

— Да. К примеру, стал бы Мастером зелий. Ну, знаешь, кем-нибудь стоящим…

Они оба рассмеялись.

— Ты все еще любишь его, да? — внезапно спросил Люциус.

Снейп посерьезнел.

— Я посвятил тебя в эту тайну почти десять лет назад, Люциус, — вздохнул он. — В момент непростительной слабости. Мог бы ты о ней не вспоминать?

— Я сохранил твой секрет. Даже Нарцисса не знает, — Люциус взглянул на Снейпа: — Я думал, что все прошло, особенно после того, как ты встретил Петера. Но когда я услышал, что ты в последний момент выдвинул свою кандидатуру, едва в газетах объявили, что Поттер остается на посту тренера в Хогвартсе…

— Он натурал, Люциус. И молод. Он, вероятно, самый завидный холостяк Волшебной Британии, — огрызнулся Северус. — Какая разница, что я к нему чувствую или не чувствую.

Люциус подался вперед и положил ладонь ему на руку:

— Я вижу, что ты поставил себя в очень сложное положение, друг мой, и меня это беспокоит. Ты никогда не был мазохистом, Северус. Ведь боли не избежать, зачем же ты себя на нее обрекаешь?

Северус встал и отвернулся к окну. Уставившись на отражение холмов в неподвижной глади озера, он ответил:

— Ты не сообщил мне ничего нового, Люциус. Я много раз повторял себе то же самое. — Он пожал плечами и обернулся: — Однажды, в тяжелые времена, ты сказал мне, что готов на все, чтобы быть рядом с Нарциссой. Что ты готов стать ее тенью, следовать за ней повсюду с верностью собаки… Помнишь?

Люциус кивнул.

Северус снова пожал плечами.

— Тогда ты должен понять, почему. У меня нет выбора.

Если Люциус Малфой в чем-то и разбирался, то это в беззаветной любви. Он проникся ею к жене с того мгновения, как впервые взял ее за руку много лет назад. Это было обожание, граничащее с благоговением, с четким ощущением неизбежности, идеальной совместимости и вечной преданности.

— Он симпатичный молодой человек, — сменил тему Люциус, слегка насмешливо, но ласково улыбаясь.

Северус упал обратно в кресло и схватился за голову.

— Ты и половины не знаешь, — простонал он. — Видел бы ты его при лунном свете на метле в кожаных брюках…

Они рассмеялись — над прихотями судьбы, над иронией ситуации, над жизнью — и продолжили пить чай, наслаждаясь компанией друг друга.

Потом Северус отправил Люциуса домой по каминной сети. Так, как отправил бы посылку. Люциус никогда не жаловался на отсутствие магии, никогда не стеснял и не упрекал других волшебников, даже если они совершали какой-нибудь грубый промах. Северус искренне им восхищался.

~О~


Кассандра Бэтгат прибыла через камин несколько минут спустя, держа в руках невероятных размеров сундук. Северус вызвал эльфа, чтобы тот отнес сундук в отведенные ей комнаты. Кассандра должна была пробыть в замке три с половиной недели, причем в последнюю из них разделить обязанности со следующим преподавателем ЗОТИ.

Многие хвалили ее, и Северус выбрал ее для того, чтобы опробовать свой план. Кассандра была полна энергии и увлечена проектом, поэтому Северус возлагал на нее большие надежды. Но сейчас он понял, что она еще и очень привлекательна: сияющие карие глаза, вьющиеся волосы, ямочки на щеках и стройная фигура.

Его радость мгновенно увяла, и он чертыхнулся про себя. Северус всегда был очень ревнив, и от одной мысли о том, что Гарри может увлечься Кассандрой, у него скрутило желудок.

Внезапно вся затея с ЗОТИ показалась ему отвратительной: в этом году, а потом и во всех последующих, в Хогвартсе побывают семнадцать молодых авроров, половина из которых будут женщинами. Молодыми привлекательными женщинами, и каждая окажется соблазном для обаятельного квиддичного тренера.

Конечно, Северус без усилий скрыл отвращение, которое теперь чувствовал к несчастной Кассандре. (Позже она расскажет изумленной матери, которая училась у Снейпа, как тепло и сердечно он ее встретил…)

Северус попросил другого эльфа показать ей ее комнаты и извинился, что плотное расписание не позволяет ему сопровождать ее самому. Когда она ушла, он с облегчением вздохнул. Подойдя к распахнутому окну (можно просто положить конец мучениям и прыгнуть), Северус постарался спокойно обдумать ситуацию. Пора было встретить надвигающуюся катастрофу лицом к лицу.

Северус никогда не делал ничего наполовину, поэтому за ужином он представил Кассандру остальным учителям и принялся очень доброжелательно и любезно беседовать с ней.

Нравится ли ей квиддич? О да. Хотела бы она познакомиться с Гарри Поттером, их тренером по квиддичу? Конечно (она разрумянилась). Любит ли она летать? Да. Привезла ли она с собой метлу? (Без сомнений, учитывая размер ее сундука. ) Привезла. После ужина, когда все поднялись с мест и болтали, попивая кофе, Северус подозвал Поттера (А Люциус еще утверждал, что он не мазохист! ) и представил их с Кассандрой друг другу.

Поттер был очень мил и дружелюбен. Северус, чувствуя себя так, словно шел босиком по осколкам стекла, предложил им с Кассандрой полетать.

Поттер страшно его удивил:

— О, я бы с удовольствием, директор, но у меня сейчас совершенно нет времени для развлечений. Но знаете что, у меня прекрасная идея! — Гарри повернулся к Кассандре: — Мой друг Дермотт, профессор Зельеварения, как раз упоминал, что не прочь полетать. Давайте я вас познакомлю.

И он увлек ее к Дермотту, на ходу обернувшись и подмигнув (подмигнув! ) Северусу.

Северусу захотелось расхохотаться. На него нахлынуло такое сильное (и постыдное) облегчение, что голова пошла кругом. Он буквально ожил и пришел в превосходное настроение.

Остаток вечера прошел великолепно. Северус искрометно шутил с Флитвиком и Хагридом, так что вскоре Гермиона и Минерва задыхались от смеха. Взгляд Северуса то и дело устремлялся к Гарри: поглощенный болтовней с Септимой и Лонгботтомом, тот совершенно не обращал внимания на Дермотта, который усиленно обхаживал Кассандру Бэтгат.



Глава 54.

~О~ Спрятанный Принц ~О~


Гарри окончательно вернулся к привычному утреннему распорядку. Он просыпался за несколько минут до звонка будильника, одевался, еще толком не соображая, и вскоре кружил на «Молнии» над квиддичным полем. У него всегда были сложные отношения с тренировками: он терпеть их не мог, но ему нравилось то, как он чувствовал себя после.

Упражнения требовали полной сосредоточенности, поэтому Гарри смог вспомнить предыдущий день и обдумать планы на сегодняшний лишь в душе.

Гарри волновался намного меньше, когда произносил речь перед Советом попечителей, чем когда показывал ее Снейпу. И очень обрадовался, получив финансирование. Впрочем, он не думал, что все истратит: он собирался все же воспользоваться рвением торговцев квиддичным снаряжением и разрешить им использовать свое имя в рекламе, пока его слава еще гремела. Через несколько лет от нее останется одно воспоминание.

После собрания Гарри заскочил в магазинчик Уизли в Хогсмиде и купил пару безделушек для грядущей вечеринки.

Ужин получился весьма интересным. Новая учительница ЗОТИ показалась Гарри очень приятной, а Дермотта она и вовсе очаровала. Дермотт был симпатичным молодым человеком, отличным профессором и готовился к экзаменам на Мастера Зелий, вот только совершенно терялся в присутствии женщин, особенно тех, что ему нравились. Кассандра Бэтгат была прехорошенькой, а Дермотт никогда не мог устоять перед ямочками на щеках, поэтому Гарри отпустил какое-то шутливое замечание.

— У меня нет ни единого шанса, пока ты рядом, Гарри.

— О чем это ты?

— Сколько мы уже с тобой знакомы? — скривился Дермотт. — Три года? Я ни разу еще не видел симпатичной девчонки, которая бы не клюнула на этот твой приемчик.

— Нет у меня никакого приемчика!

Невилл и Дермотт расхохотались.

— Ну, конечно, Гарри, — заявил Невилл. — Расскажи это кому-нибудь, кто не знает, что ты с седьмого курса не пропустил ни одной юбки…

— Эй, да я уже больше четырех месяцев ни с кем не встречался!

— Вот именно, — тоскливо согласился Дермотт. — Она твоя.

Гарри хотелось рассмеяться им в лицо. Если бы они только знали…

— Нет, Дермотт, я и правда не заинтересован. Наверное, то, как у нас вышло с Сарой, меня надолго отвратило от свиданий. Я пока ни с кем не собираюсь встречаться.

Невилл посмотрел на него с любопытством, но тоже начал уговаривать Дермотта не теряться.

Когда Снейп подозвал Гарри, он только и думал о том, как бы замолвить словечко за Дермотта, и поэтому с радостью воспользовался упоминанием о полетах. Дермотт довольно неплохо летал и в школьные годы играл за команду Равенкло загонщиком. Гарри никогда еще не пытался никого свести, и ему даже понравилось: вышло забавно.

Усилия, которые Снейп приложил, чтобы Кассандра побыстрее освоилась в замке, впечатляли. Такое его поведение даже слегка удивляло. Впрочем, Снейп вложил столько труда в новый план преподавания ЗОТИ, что, вероятно, старался больше обычного. Казалось, что он был в отличном настроении. Гарри нравился его смех: низкий и рокочущий, он вызывал желание улыбнуться в ответ. То, что смех Снейпа доводилось слышать нечасто, тоже делало его особенным.

Спать Гарри лег рано. Следующий день обещал быть хлопотным: утром нужно было заказать квиддичное снаряжение, переговорить с несколькими поставщиками и попытаться заполучить выгодное предложение.

Потом, следуя давно установившейся традиции, он собирался встретиться с Андромедой и Тедди, чтобы купить все необходимое для нового школьного года. Тедди шел в последний класс младшей школы. В следующем году он поступит в Хогвартс, и Гарри будет видеться с ним каждый день. Он с нетерпением ждал этого.

Они договорились встретиться в Косом переулке, чтобы после посидеть у Фортескью и полакомиться мороженым (и водой с лимоном). Вечер Гарри намеревался провести у Андромеды: поужинать, уложить Тедди и прочитать ему сказку. Гарри страшился того дня, когда Тедди станет слишком большим, чтобы обниматься на ночь, но понимал, что до этого осталось совсем недолго. Хорошо, что у него теперь была еще и маленькая Лили.

В Хогвартс он вернулся около девяти и заглянул к Гермионе и Рону. Дети уже спали, так что они отлично посидели втроем — случай, который выпадал крайне редко. Гарри и Гермиона сыграли партию в шахматы против Рона, который, как обычно, разбил их в пух и прах, а шахматные фигуры, не стесняясь, громко бранили их за неудачные ходы.

Гермиона сделала какао с зефиринками, и друзья принялись болтать о том, как быстро растут дети, о невезучести «Пушек» в этом году, о конспектах по Истории магии и о том, хватит ли у Дермотта духу пригласить Кассандру на свидание.

— А как насчет тебя, Гарри? — спросила Гермиона. — Ты думаешь с кем-нибудь встречаться?

— Эй, дай ему передышку, прошло всего четыре месяца! — запротестовал Рон.

— Я устал от всей это суеты со свиданиями. Буду ждать настоящую любовь, — пошутил Гарри.

— Ну, значит, хорошо, что ты открыл для себя новые возможности: тут не слишком-то много кандидатов.

Гарри до сих пор удивлялся, что Рон с такой легкостью принял эту новость. Когда ему рассказали, Рон даже предложил познакомить его с парочкой авроров, которые были бы не прочь познакомиться поближе. Тогда Гарри отказался — он не был готов к такому шагу. Ну, а сейчас и подавно.

В свои комнаты он вернулся в половину двенадцатого и вдруг понял, что из-за опоздания на завтрак не видел Снейпа весь день. Тем не менее, Гарри постоянно вспоминал о нем, и сейчас, готовясь ко сну, он задумался: что Снейп сегодня делал? Почему так быстро ушел с завтрака? Лег ли он уже или сидит с босыми ногами у огня и читает?

Гарри забрался под одеяло, заложил руки за голову и продолжил размышлять. Изменится ли что-то со временем, если они станут друзьями, и он привыкнет к тянущей боли в сердце? Ему хотелось быть рядом с Северусом, и он порадовался, что завтра они увидятся, что вечером Северус придет к нему. Интересно, что он подумает об этих комнатах?

Внезапно Гарри будто очнулся: нужно было снять портрет. Он вскочил так, словно Снейп вот-вот должен был оказаться на пороге, спустился в гостиную и застыл, рассматривая картину. Как получилось, что он столько лет не замечал удивительного сходства нарисованного незнакомца с Северусом Снейпом? Ни Рон, ни Гермиона, ни Джинни с Драко никогда не упоминали об этом. Может, Гарри это только казалось? Нет, не может быть. Глаза, волосы, нос, высокий черный воротничок — все было точно таким же.

Эта картина полюбилась ему с первого взгляда, Гарри считал ее своим самым ценным приобретением. Что это могло значить? И что означало то, что еще одной важной для него вещью, помимо сломанного снитча, обрывка письма Сириуса к его маме (вторая половина хранилась у Снейпа…), метел и палочки, была тетрадь в кожаной обложке с записями по Зельеварению?

Он снял портрет и на случай, если кто-нибудь из гостей попросит показать спальню, задвинул его на карниз балдахина кровати, подальше от любопытных взглядов. Заснул Гарри с чувством, что на него сурово смотрит спрятанный им (Принц-полукровка? ) знатный господин.




Глава 55.

~О~ Вечеринка ~О~


Утром и после полудня Гарри учил бывших сквибов полетам. Он видел Снейпа за завтраком («Поттер») и за обедом, за которым попался, пока на него глазел. Вместо приветствия или кивка Гарри виновато отвел глаза. Глупо вышло.

За ужином он обрадовался, увидев, что Кассандра села между Септимой и Дермоттом. Похоже, у них все налаживалось. Гарри обмолвился Кассандре о вечеринке, но Дермотт уже предложил проводить ее туда. За кофе к ним присоединился Джордж: он прибыл из Лондона, чтобы провести последний вечер каникул с Невиллом. Во время учебного года обязанности главы факультета не позволяли Невиллу встречаться с ним чаще, чем по выходным.

После ужина Гарри вернулся к себе в комнаты, но там хозяйничал Кричер. Он велел не путаться под ногами, и Гарри поднялся в спальню. Там он освежился и выбрал одежду так, чтобы выглядеть привлекательно, но не вызывать подозрений в том, что специально приоделся. Потом он попытался сосредоточиться на конспекте Флитвика по Учению о волшебных палочках, но на самом деле с нетерпением ждал Гермиону. Гарри попросил ее прийти пораньше, чтобы не сидеть в одиночестве до прихода гостей.

Ей обязательно должна была понравиться бутылка «Шато д’Икем» девяносто шестого года, которую он для нее припас. Для Синистры у него хранился «Лафройг» двадцатипятилетней выдержки, и Кричер разузнал, что предпочитали остальные. Гарри хотел всем угодить. Террасу украсили светящимися гирляндами и ветками цветущей вишни, которая мягко роняла лепестки от порывов теплого ветерка. Погода стояла отличная.

Гермиона постучала в дверь минут за пятнадцать до прибытия остальных гостей. Она пришла в восторг от крошечного зачарованного оркестра, который играл джаз в углу комнаты. Играющие сами по себе инструменты казались ярко раскрашенными пластиковыми игрушками, но звук был превосходным, а репертуар впечатлял. Гарри купил оркестр в магазине Уизли.

Вторым пришел Хагрид. Он уселся на свое излюбленное место: на один из мягких кожаных диванов, с которого открывался отличный вид на его хижину и лес, и с которого можно было легко дотянуться до «Гиннесса».

Следующей явилась Поппи Помфри. Она вручила Гарри небольшой подарок из тех, что создают дополнительный уют: мягкую декоративную подушку, набитую смесью сухих цветов с приятным умиротворяющим запахом. Помфри порозовела, когда Кричер преподнес ей шампанское «Перье-Жуэ». Когда-то она отведала его на маггловской свадьбе и с тех пор очень любила, но ей очень редко доводилось им насладиться.

Минерва (облаченная в клетчатые одежды) и Флитвик (в прекрасном расположении духа) прибыли через камин почти одновременно. Флитвик тут же заказал оркестру «Черный кофе». Оставалось только гадать, где он познакомился с маггловским джазом. Он рассыпался в благодарностях Кричеру за рюмку ледяной «Абсолют Курант», и, к огромному удивлению Гарри, они принялись оживленно обсуждать различные сорта водки.

Минерва удалилась на балкон, чтобы насладиться вечерней прохладой и шотландским солодовым виски.

В гостиную тихонько проскользнул Филч в новой парадной мантии. Гарри настойчиво его приглашал, а сейчас радушно поприветствовал его и вручил стакан «Особого Огденского Огневиски». Филч пришел в восторг от прекрасного вида из окна, и Гарри показал ему маггловский бинокль. Биноклем заинтересовалась и Септима Вектор, которая зашла в гостиную минутой раньше вместе с Джорджем и Невиллом. Вскоре они с Филчем передавали друг другу бинокль:

— Аргус, смотрите, вон там у воды на опушке единороги!

— В воде, профессор! Там только что вынырнула русалка!

— Ой, ну надо же, там целое семейство! Я и не знала, что они по вечерам поднимаются на поверхность…

Септима предпочитала воду с лимоном — минеральную воду «Эвиан» с ломтиком лимона Мейера. Гарри не знал, заметна ли разница, но ему стало приятно, когда Септима восхитилась красотой хрустального бокала, в котором ей подали напиток. Значит, не зря он гонял Кричера в хранилище.

Пока Гарри разговаривал с Филчем, пришли Дермотт и Кассандра. Кричер подал им мартини и еще какой-то коктейль с ярким зонтиком.

Мадам Пинс сидела на подлокотнике дивана рядом с Хагридом: они по-приятельски склонились над альбомом с фотографиями. В руке у Пинс был стакан неразбавленной текилы. В тихом омуте…

Давным-давно помирившиеся профессор Трелани и Фиренце беседовали о звездах на балконе. Сибилла потягивала херес «Пало Кортадо», который, по мнению Гарри, мог навсегда отвратить ее от простенького столового вина. Фиренце, как принято у кентавров, не ел и не пил на публике. Тихоня Уизерспун получила свой бокал «Шассань-Монраше» и уткнулась в квиддичный журнал.

Было похоже, что вечеринка удалась, и все отлично проводят время. Только вот куда, черт побери, подевался Снейп? Гарри рассчитывал, что все, кроме Снейпа, опоздают, и специально попросил Гермиону прийти пораньше, чтобы избежать неловкой встречи наедине. ( Или потому, что слишком сильно мечтал именно о такой встрече…) Часы показывали четверть десятого, а Снейпа все еще не было. От мысли, что он вообще не появится, Гарри ужасно расстроился.

Гости начали выходить на балкон, чтобы полюбоваться закатом, и Гарри, подхватив свою минералку с лимоном, последовал за ними. Лучи заходящего солнца окрасили холмы янтарным светом, вода в озере казалась расплавленным золотом. Минерва признала, что Гарри все же не прогадал с выбором жилья, хотя она все равно не хотела бы подниматься по стольким лестницам.

— А я ведь частенько вижу вас на крыше, — шутливо заметил Гарри.

— Это другое, — серьезно ответила она. — Это забава.

Солнце село, алые всполохи над горизонтом поблекли, на улице похолодало, и все потянулись обратно в комнату. Гарри задержался на балконе, чтобы проверить заготовленный сюрприз. Фейерверки — лучшие из ассортимента «Волшебных Вредилок Уизли» — должны были сработать через полчаса, когда станет совсем темно. Гарри обожал фейерверки. Он наложил на террасу мощное Согревающее, чтобы гости смогли без забот наслаждаться зрелищем, и выпрямился. Черная тень у стены шевельнулась, взметнулась мантия.

— Неплохой закат, Поттер, — произнес Снейп так, словно Гарри заказал закат по каталогу. Он сделал шаг вперед. На нем была черная мантия, в руке — стакан с остатками арманьяка тысяча девятьсот двадцать восьмого года.

Сердце Гарри чуть не выпрыгнуло из груди. Не отвечая, он пригубил свою минералку и перевел дыхание.

Снейп был здесь. Он пришел. Как долго он прятался в вечерней тени? Как умудрился проскользнуть незамеченным? Ведь Гарри ждал его и внимательно следил за прибывающими гостями.

— Добрый вечер, Снейп, — сказал он как можно непринужденнее. — Когда вы пришли?

— Когда вы показывали Грейнджер свой оркестр. Домовик вручил мне напиток, и я решил полюбоваться видом.

Гарри не верил своим ушам: Снейп был здесь весь вечер.

Снейп слегка улыбнулся и поднял стакан:

— Мой любимый.

Гарри понимал, что должен что-то ответить, но он будто прирос к месту и мог только таращиться на губы Снейпа, борясь с желанием отведать их вкус. Рот непроизвольно приоткрылся, и Гарри пришлось сделать над собой усилие, чтобы не облизнуться.

— Хотите еще?

Они вернулись в гостиную вместе. Флитвик восхищался новой разработкой Джорджа — иллюзионными чарами, которые меняли вид за окном. Теперь можно было любоваться великолепным пейзажем даже из окон, выходящих в глухой переулок с мусорными баками. Кроме того, создавалась иллюзия свежего ветерка, яркого солнечного света и пения птиц. В качестве рекламного хода Джордж наложил чары на каждое окно в святом Мунго. Пациентам очень понравилось нововведение: красивые виды и чистый горный воздух стали отличной заменой смогу лондонских улиц.

Флитвик и Джордж начали перебрасываться шутками. Некоторые из них нельзя было назвать удачными, но гости пребывали в расслабленном и добродушном настроении, так что рассмешить их не составляло труда.

Гарри остро ощущал близость Снейпа, наслаждался ею. Они стояли рядом, но не обменялись ни единым словом, зато он убедил себя, что чувствует тепло тела Снейпа.

Около десяти вечера начался фейерверк, и все с радостными возгласами устремились обратно на террасу. Снейп и Гарри одновременно шагнули прочь от дивана, у которого стояли, и вышли следом за остальными, не замечая, что расстояние между ними не изменилось ни на дюйм. Вечер выдался чудесный. Красивейший фейерверк продолжался минут сорок, и все это время Гарри упивался ощущением того, что Снейп — рядом. Полнейшая нелепость, ведь он никогда не чувствовал чьего-то присутствия настолько ярко, даже когда держался за руки с возлюбленными. Он понимал, что все это — плод его воображения, но все равно получал огромное удовольствие.

После фейерверка гости начали расходиться.

— Я, пожалуй, рискну своей шеей и спущусь по лестнице, — заявила Вектор. — Проводишь даму, Северус?

Они занимали комнаты в одном крыле, только Септима Вектор жила на первом этаже.

— Буду рад, — галантно ответил Снейп.

Гарри почувствовал разочарование (А на что он собственно рассчитывал? )

Снейп обернулся к нему:

— Хорошая вечеринка, Поттер. — Несколько гостей подхватили его слова. Придвинувшись поближе, Снейп тихо добавил: — Мне… понравился фейерверк.

Прежде чем Гарри сообразил, что бы это могло значить, да и не почудился ли ему вовсе какой-то скрытый смысл, Снейп ушел.

Вскоре в гостиной остались только Невилл, Джордж, Дермотт, Кассандра, Гермиона и Флитвик.

Дермотт попросил Гарри показать Кассандре коллекцию метел. Гарри принес коробку для сигар, в которой на бархатной подкладке хранились двадцать семь уменьшенных метел.

— На двадцать шесть больше, чем нужно, — не удержалась Гермиона.

— А где «Стрела», на которой ты выступал на последнем чемпионате мира? — спросила Кассандра.

Гарри вынул маленькую, не больше четырех дюймов, метлу и вернул ей полный размер. «Стрелы» очень нравились Гарри. Изготовленные из палисандрового дерева и оснащенные медными стременами, они отличались быстротой и плавным скольжением. Эта метла, одна из его любимых, была подогнана для Гарри: рукоять слегка сплющена там, где ее касалась ладонь, что улучшало маневренность управления, прутья сделаны длиннее обычного для дополнительной скорости.

— И какая твоя самая любимая? — поинтересовался Джордж.

— Они все мне нравятся по-своему, — улыбнулся Гарри, — поэтому я всякий раз просто выбираю метлу под настроение. Впрочем, есть одна, к которой я питаю особые чувства.

С самого дна коробки он достал «Молнию» — ту самую, что подарил ему Сириус, и на которой он летал еще в школе, в том числе во время Тремудрого турнира. Рядом с новомодной профессиональной «Стрелой» «Молния» выглядела блеклой и изношенной.

— Я на ней уже не летаю, она слишком старая для такой нагрузки. Но она мне очень дорога.

Одну за одной он вынимал метлы, показывал их друзьям, а после снова уменьшал и укладывал обратно.

Флитвик, который как раз уговорил оркестр сыграть несколько своих любимых мелодий и вновь присоединился к ним, спросил:

— Скажи, Гарри, метлы все время находятся в этой коробке?

— Да. Там поддерживаются те же температура и влажность, что и в Музее квиддича.

— То есть ты постоянно хранишь двадцать с лишним метел в уменьшенном виде?

— Хм… Ну да. Это очень удобно.

— И ты никогда не ощущаешь напряжения?

— Какого напряжения?

— Напряжения из-за непрерывного расхода магической энергии.

— Э… нет. А должен?

Флитвик усмехнулся и покачал головой.

— В общем-то, нет. Удобный способ хранения.

Время приближалось к полуночи, а на следующий день прибывали студенты, поэтому гости попрощались и разошлись.

Гарри опустился на диван, и ему бросился в глаза пустующий крюк над камином. Он забрал картину из спальни, повесил ее на место и довольно улыбнулся:

— С возвращением, Принц-полукровка.

Он оглядел комнату: благодаря неустанной заботе Кричера, все следы вечеринки уже исчезли.

— Спасибо, Кричер, — сказал Гарри вслух. — Вечеринка удалась.

— Пожалуйста, хозяин Гарри, сэр, — раздалось в ответ, словно из ниоткуда. Гарри никогда не настаивал на церемониях, а Кричер уже лежал в своей теплой уютной постели, нежно обнимая за плечи беременную Винки.



Глава 56.

~О~ Шпион ~О~

Снейп и Септима под руку дошли до ее комнат, обсуждая вечеринку.

Снейп считал Септиму восхитительной, одной из самых умных женщин из всех своих знакомых. Когда-то она преподавала ему Арифмантику и всегда относилась к нему с добротой и уважением, даже в те времена, когда с ним было особенно тяжело сладить. Она, вероятно, уже приближалась к девяностолетнему юбилею, но по-прежнему блистала острым умом и была очень подвижной.

— Ну что же, спокойной ночи, дорогой мой. Спасибо, что проводил.

— Это было большим удовольствием, Септима.

В ее глазах заплясали смешинки:

— Думается, что еще большим удовольствием для тебя было бы задержаться там еще чуть-чуть, Северус. Однако я тебе напомню, как слизеринка слизеринцу: всему свое время. Мне кажется, что в данном случае не стоит слишком спешить.

Снейп изумленно замер. Неужели он чем-то себя выдал? Септима улыбнулась и похлопала его по руке.

— Не волнуйся, мой дорогой друг. Твой секрет в безопасности. Далеко не все знают тебя так же давно, и не все столько лет занимались Арифмантикой. Что будет, то будет. Спи спокойно.

Она прошла в свои комнаты, напевая себе под нос, а Снейп еще с минуту стоял у ее дверей, не в силах поверить в то, что произошло. Септима только что дала ему совет насчет Поттера?

Нет, он, видимо, что-то не так понял. Хотя что еще она могла иметь в виду? По пути в подземелья Снейп мысленно повторил их разговор несколько раз, но так и не смог сделать никакого вывода. Все осложнялось еще и тем, что он знал, как сильно Септима любит Петера. Если бы на вечеринке она пила что-нибудь покрепче воды с лимоном, Снейп чувствовал бы себя сейчас куда спокойнее.

В своих комнатах он первым делом поставил завариваться чай и пошел переодеться. В спальне привычно снял мантию, жилет, ботинки и носки. Стянул кожаный шнурок, удерживающий волосы, и провел по ним ладонями. Вечер выдался… интересным и без загадочных слов Септимы.

Повинуясь своему болезненному пристрастию к точности, Снейп пришел на вечеринку точно к назначенному времени, хотя и понимал, что благоразумнее, наверное, было бы чуть опоздать. К счастью, Грейнджер явилась еще раньше, и его не заметили. Снейп воспользовался случаем и выскользнул на балкон, чтобы втихомолку наблюдать за Гарри.

Наконец-то он мог вдоволь смотреть на него, не опасаясь привлечь внимание. Гарри, как обычно, выглядел… хорошо (то есть был великолепным, невероятно красивым, идеальным воплощением всех фантазий). Северус целый час любовался им, обходя башню, чтобы избежать встречи с Минервой и теми, кто выходил разглядывать звезды.

Комнаты Гарри, красиво и по-мужски лаконично оформленные, ему понравились. Особенно ему пришлись по вкусу зеленые стены, портьеры и потрясающий ковер из Шираза. Вот только Северусу не удалось обнаружить ни намека на то, в кого же Гарри влюблен. Тот выступил радушным хозяином, делая все, чтобы гости чувствовали себя хорошо и удобно, и, к большому удовольствию Северуса, тепло поприветствовал Аргуса Филча.

Когда гости начали выходить на террасу, Северус прислонился к стене, потягивая арманьяк. Он понимал, что Поттер разведал их предпочтения, и его усилия впечатляли. «Артемис» производил мало вин, и они не продавались в магазинах. Существовало лишь несколько бутылок их арманьяка тысяча девятьсот двадцать восьмого года, а сам Северус никогда не пробовал ничего старше пятьдесят третьего. Напиток был превосходным.

После того как все ушли обратно в гостиную, Северус насладился зрелищем, перед которым померк даже выдающийся по красоте закат: Поттер перегнулся через балконные перила, что-то проверяя. Пытаясь удержать в узде воображение, Северус дал, наконец, о себе знать и тут же об этом пожалел, потому что приоткрывшиеся губы Гарри оказались почти непреодолимым соблазном.

Изощренная пытка длилась весь вечер. Он был не в силах отойти от Поттера, едва справляясь с желанием прикоснуться к нему. Когда они снова оказались на террасе, Северусу мучительно хотелось целовать его под великолепными фейерверками, но он терпел, изводясь от дразнящего запаха Гарри: так близко, о, как же близко…

Приглашение Септимы пройтись вместе он принял с облегчением. Он боялся, что ему не хватит силы воли, чтобы уйти самому. Северус не смог остановить себя и склонился к Гарри, чтобы еще раз вдохнуть аромат его кожи.

— Мне… понравился фейерверк. — Это было единственное, что ему пришло в голову. И он не солгал, хотя большую часть времени не отводил глаз от Гарри, который был ниже и стоял чуть впереди. От его коротко остриженной головы, его уха и скулы…

Завтра — первое сентября. К вечеру приедут студенты, и дел станет еще больше. Он намного реже будет видеться с Гарри, а работы, которой и так хватает, прибавится. Хвала Мерлину.





Глава 57.


~О~ Сортировка ~О~


Гарри и Гермиона провели вместе весь день. Утром они отвели в школу Хьюго и Роуз — дети были в восторге от начала семестра и от того, что позавтракали за учительским столом.

Обычно они ели дома со своей няней Минк, очень старой домовой эльфийкой, которая вырастила четверо своих детей.

Когда Гермиону приняли на работу в Хогвартс, для нее сделали исключение. У остальных учителей не было семей и маленьких детей. Ожидалось, что они полностью посвятят себя школе и студентам.

Минерва выработала довольно замысловатый, но теперь уже ставший привычным распорядок. Во время учебного года Гермиона завтракала и обедала в Большом зале одна. В среду за ужином к ней присоединялись муж и дети, а по выходным ее присутствие было обязательным по крайней мере во время одной трапезы.

Гермиону освободили от ночного патрулирования коридоров, зато она несла ответственность за многие отработки, назначенные другими учителями. Отработки проходили в ее кабинете по вечерам, когда ее дети уже спали.

Без няни было не обойтись. Поиски шли полным ходом, пока однажды Минк не предложила свои услуги. Из-за почтенного возраста она уже давно не выполняла основную работу и нянчила малышей домашних эльфов. Но эльфят было совсем мало, а стариков, желающих о них заботиться, хватало.

До Минк дошли слухи о молодой учительнице, которая нуждалась в помощи с детьми. Ей так хотелось получить эту работу, что она даже согласилась принимать у Гермионы деньги. Впрочем, пока что блестящими золотыми галлеонами играли эльфята…

Хьюго и Роуз обожали ее и беспрекословно слушались. Стоило им замешкаться, она бросала на них грозный взгляд, который безотказно срабатывал как на ее собственных отпрысках, так и на Хьюго и Роуз. Гермиона частенько сетовала, что с ней они не так покладисты. Она пробовала подражать Минк, но дети только хохотали над ее версией сердитого взгляда.

Выпив по чашечке чаю в Хогсмиде, Гарри и Гермиона неторопливо прогулялись обратно в замок. Там, устроившись у Гарри в гостиной, они провели весь день за работой: он проверял конспекты учебных планов, она перебирала и заполняла кипу документов, связанных с организационными делами школы.

К четырем часам пришел Рон с детьми — он забрал их из начальной школы по пути в Хогвартс. Сегодня вечером он ужинал с ними в комнатах Гермионы, тогда как ей предстояло вызывать новых студентов к Распределяющей шляпе и сидеть рядом с директором Снейпом во время праздничной трапезы.

Конечно, это означало, что дети сегодня получат на ужин все, что захотят. Гермиона только закатила глаза, когда после долгих споров они сошлись на чае с лепешками и мороженом. Гарри поинтересовался, может ли он остаться и тоже полакомиться лепешками и мороженым, но услышал твердое «нет».

В половину восьмого вечера он покинул их, чтобы подготовиться к ужину. Без десяти восемь прибывали первые кареты, и все учителя должны были уже сидеть за столом, а в восемь тридцать начиналась Сортировка. Гарри никогда не задумывался о торжественности и важности церемонии Праздничного ужина и такой серьезный подход его позабавил, особенно когда припозднившиеся Флитвик и МакКлэлан явились в Большой зал едва не бегом.

Когда в зал вошли студенты, все преподаватели царственно восседали на своих местах. Рядом с тарелкой Гарри нашел пергамент со списком первокурскников. Невилл объяснил, что каждый год учителя затевали игру, стараясь угадать, на какой факультет попадет тот или иной новичок.

Пока будущих студентов вызывали к Шляпе, учителя помечали каждое имя первой буквой факультета, и угадавший больше всех освобождался от вечернего обхода на целый месяц.

У Флитвика угадывать получалось отлично — за последние десять лет он выигрывал семь раз. Однако поговаривали, что Снейпа в свое время было невозможно обойти, так что сегодня все ожидали напряженного состязания. Гарри никак не мог поверить, что в его школьные годы Снейп принимал участие в чем-то настолько легкомысленном, и это только подчеркивало, как мало он на самом деле его знал.

В Большой зал вошел Хагрид. Его волосы растрепались от ветра на озере, не помогла даже его недавно появившаяся манера заплетать их в косу; на румяном лице сияла широкая улыбка.

— Хорошие ребятки в этом году, — сказал он, садясь за стол. — И все до смерти тебя боятся, Северус. Наслушались от родителей историй про профессора Снейпа и думают, что ты настоящий людоед…

— Превосходно. — Невозмутимый ответ Снейпа вызвал у всех улыбки.

Гермиона ввела первокурсников, и Гарри поразился, какие они крошечные и совсем юные. Они с восторгом оглядывали Большой зал, тайком бросая опасливые взгляды на директора. Хагрид не ошибся: о Снейпе шла дурная слава. И холодное надменное выражение на его лице не помогало ее опровергнуть.

Шляпа бойко пропела веселое приветствие. Как отметил Дермотт, оно было таким уже не первый год. Хороший знак.

Сортировка началась.

— Ашкрофт, Перси.

Маленький хорошенький мальчик с живым взглядом. Гарри вывел рядом с его именем «Г».

— Слизерин! — выкрикнула Шляпа. Хм, первый блин комом.

— Баренто, Максин.

Высокая худенькая девочка, очень застенчивая на вид. Гарри отправил ее в Хаффлпафф.

— Равенкло!

Значит, застенчивая, но умная…

— Барнаби, Саймон.

У Саймона были вьющиеся светлые волосы, ясные синие глаза и лицо ангела. Его внешность ни на секунду не обманула Гарри; он немедленно написал «Слизерин».

— Гриффиндор!

Ой.

— Кармайкл, Хезэр.

Усмехающаяся брюнетка с темными глазами и треугольничком волос на лбу. Гарри поставил «С».

— Равенкло!

«Просто отлично», — подумалось Гарри.

— Картрайт, Изабель.

Милая девочка с курносым носом и рыжими волосами. Гарри чуть было не записал ее в Гриффиндор, но потом решил, что стоит подумать еще раз: ведь он ни разу не угадал. Поэтому он написал рядом с ее именем «Х».

— Равенкло!

Стол Равенкло взорвался радостными криками. Трое из пяти — отличный результат. Гарри расстроился: очевидно, что в этой игре он был безнадежен.

Наконец они добрались до:

— Мензис, Хэмиш.

«Г».

— Слизерин!

Гарри так никого и не угадал. Решив, что и стараться не стоит, он, не глядя, проставил оставшимся первогодкам разные факультеты и откинулся на спинку стула. Тут же выяснилось, что он правильно указал троих студентов подряд. Он усмехнулся про себя, но удача уже от него отвернулась. Прозвучало последнее имя:

— Янноу, Мишель.

— Хаффлпафф!

Из тридцати семи Гарри правильно назвал четверых… Он не сомневался, что избежать патрулирования ему не удастся.

И был прав. У него оказался худший результат. Синистра, вторая с конца, угадала восьмерых, Флитвик — двадцать одного. Но победил все равно не он. Снейп поднялся, чтобы произнести приветственную речь, и небрежно уронил свой список на тарелку Флитвика. Тот возмущенно покачал головой: Снейп угадал двадцать два раза.

Интересно, какой будет приветственная речь? Стоило Снейпу подняться с места и пройти к кафедре, как все притихли. Высокий, весь в черном, он привлекал к себе внимание и подавлял одним своим присутствием. Глубокий бархатный голос без труда разнесся по залу:

— Магия — это редкий дар. В Хогвартсе вы сможете научиться использовать его в полной мере. Вам покажут, что применять его нужно разумно: с бережным отношением к естественному порядку вещей, с оглядкой на ваш собственный предел, с уважением к другим людям и существам, волшебным и нет. Сделайте его благословением не только для себя, но и для тех, кто вас окружает, и постарайтесь максимально использовать то, что вам дано.

Снейп замолчал, но в Большом зале по-прежнему царила мертвая тишина, студенты казались завороженными. Гарри вспомнил свои впечатления от речи Снейпа на самом первом уроке Зелий, до того, как узнал об острой неприязни своего учителя.

— Пожалуйста, внимательно… ознакомьтесь со школьными правилами, — добавил Снейп так, словно вспомнил об этом в последнюю секунду. — Нарушения правил, нерадивость и неуважение будут сурово пресекаться. Профессор Хагрид управляет территорией, мистер Филч управляет замком, я управляю школой. Нам, всему персоналу Хогвартса, доверили ваше обучение, воспитание и благополучие. Мы сделаем все, что в наших силах. От вас мы ожидаем не меньших усилий.

Он взмахнул рукой. На столах появилась еда, и дети словно очнулись. Речь Снейпа нельзя было назвать добродушной и подбадривающей, но она впечатляла. Студенты, пожалуй, дважды подумают, прежде чем нарушить правила. Гарри отметил, что в глазах Снейпа не было и следа ласковых смешинок.

С другой стороны, ученикам это придаст воодушевления и желания преуспеть. Гарри отлично знал, что еще студентом он бы многое отдал за похвалу этого человека, если бы существовал хотя бы проблеск надежды на нее.

Внезапно он понял, почему слизеринцы боготворили Снейпа с такой же силой, с какой остальные его ненавидели. Под крылом дракона тепло и безопасно.

Во время ужина взгляд Гарри то и дело обращался в сторону Снейпа. Он пытался увидеть его глазами новых учеников. Довольно выразительное лицо: вертикальная складочка на переносице между бровей, впалые щеки и рельефные скулы. Уши плотно прилегают к голове и тоже слегка заостренной формы. Забранные в хвост волосы по-прежнему черны, как ночь, хотя Снейпу было уже около пятидесяти.

Гарри решил, что Снейп выглядит моложе, чем десять лет назад. В застегнутом на множество пуговиц жилете с высоким воротником, ослепительно белой рубашке и ниспадающей к ботинкам складками черной мантии он производил внушительное впечатление. И все же этот же человек игриво уронил свой выигрышный список Филиусу в тарелку.

Северус задумчиво осматривал факультетские столы, держа в руке золотой кубок. Большой нос, длинные пальцы… Гарри пришлось сделать усилие, чтобы переключиться… Деканы уже поднимались с мест, чтобы направить своих подопечных в общежития.

Филиус был деканом Равенкло, как и в школьные дни Гарри. Остальные главы факультетов сменились: Септима Вектор заправляла Слизерином, Невилл Лонгботтом — Гриффиндором, тихоня Уизерспун — Хаффлпаффом. Выходя из-за стола, Филиус что-то сказал Снейпу, и они оба взглянули на Гарри. Ему почудилось что-то подозрительное в ухмылке Флитвика. Кому она предназначалась: ему или Снейпу?

Когда Большой зал опустел, Снейп подошел к Гарри.

— Поттер.

— Директор. — Семестр ведь уже начался…

— Профессор Флитвик обратил мое внимание на то, что у вас меньше всех правильных догадок о результатах Сортировки. Значит, вечерний обход сегодня на вас.

— О… — Гарри никогда не доводилось делать ничего подобного. — Что мне нужно знать?

Глаза Снейпа насмешливо блеснули.

— Я думаю, что студентом вы столько времени бродили после отбоя, избегая учителей, что для вас в этом не будет ничего нового. Впрочем, Филиус настаивал, чтобы в первый раз кто-нибудь составил вам компанию. И, похоже, все сошлись на том, что раз уж я освободился от патрулирования до конца месяца… утомительная обязанность ввести вас в курс дела ложится на мои плечи. Обычно мы начинаем после отбоя, но сегодня лучше встретиться пораньше, чтобы я успел объяснить вам наилучший… подход. — Он выжидающе уставился на Гарри.

— Через двадцать минут? — предложил Гарри.

— В моих комнатах. Сначала выпьем чаю, ночь обещает быть длинной. — И, развернувшись так резко, что взметнулась мантия, Снейп удалился.

Возвращаясь к себе в башню, Гарри едва не насвистывал. Его ожидал долгий вечер со Снейпом.



Глава 58.


~О~ Вечерний обход ~О~


Оказавшись в своих комнатах, Северус сразу заварил чай. У него было всего несколько минут, чтобы расслабиться. Он откинулся на спинку дивана и закинул руки за голову.

Тридцать семь первокурсников — не так много. Особенно если учесть, что двое, бывшие сквибы, были на год старше остальных.

Флитвик считал, что будет несправедливо лишить их возможности учиться в Хогвартсе из-за того, что они родились на несколько месяцев раньше, и их не успели вылечить, как одного из одиннадцатилетних новичков, Джулиуса Марчбэнкса.

Еще одному юному сквибу уже исполнилось пятнадцать, и для него было бы неуместно поступать в школу наравне с одиннадцатилетними детьми. Впрочем, вовремя сдать СОВ он тоже не смог бы. Его и двоих других собирались обучать дома.

В Хогвартсе полагали, что Максин Баренто и Джэк Гриффин приживутся среди младших учеников. Вместе с восемнадцатью другими детьми они попали в Равенкло, которому в этот раз досталась львиная доля поступивших (во всех смыслах, поскольку в Гриффиндор распределили лишь четверых).

В следующем году первокурсников будет еще меньше. Последние месяцы правления Волдеморта не способствовали свадьбам и пополнению семейства. В школу поступит Теодор Люпин, Гарри будет рад. А вот потом, через год, их ждет небывалый урожай. Было уже известно о шестидесяти двух детях, и это не считая магглорожденных.

Северуса изумляло то, как хорошо он чувствовал себя в Хогвартсе, насколько проникся делами школы.

Заботы и успехи последних десяти лет словно подернулись дымкой. Его дом был здесь, неважно, с Поттером или без. Он долго этого не понимал и теперь испытывал неподдельную радость от того, что его необдуманное решение оказалось единственно верным.

А, вот и Поттер. Если Северуса ничто не отвлекало, он чувствовал резонанс его магии на своих чарах, даже когда тот еще находился в нескольких метрах от дверей. Интересно, насколько все же Поттер силен? Северусу даже казалось, — игра воображения, не более, — что он распознавал магию Поттера до того, как она касалась его Защитных чар.

В дверь постучали.

— Входите, Поттер.

Он взял с полки свою чашку и сел в кресло, наблюдая за Гарри, пока тот наливал себе чай.

Он недавно постригся — Снейп еще не видел его с такими короткими волосами. Гарри был невысоким, зато стройным и подтянутым, и учительская мантия придавала ему элегантности. Он повернулся, поймал взгляд Снейпа и улыбнулся перед тем, как пригубить чай.

— Что вы добавляете в этот чай? Это же настоящий наркотик, я уже на него подсел.

«И хорошо, если ты будешь за ним приходить», — подумал Снейп.

— Это всего лишь чай, Поттер. Все дело в способе заваривания.

— Именно. — Гарри сделал еще глоток и облизнулся. Его глаза смеялись. Он что, флиртует? Ну, конечно, нет!

— Вечерний обход, — напомнил Снейп.

— То-о-очно, — протянул Гарри, словно очнувшись. — Точно. Патруль. Что я должен знать?

Он опустился в свое кресло — Снейп про себя называл его «креслом Гарри».

— Есть два разных подхода, Поттер. Делать все, чтобы вас видели и слышали, это отбивает у студентов охоту шнырять по коридорам после отбоя. Или же подкрадываться к ним и ловить на месте преступления.

— Нет нужды уточнять, какой метод по душе вам, — шутливо заметил Гарри, явно припомнив, как неожиданно вспыхивал Люмос, и Снейп выступал из темноты, до смерти пугая несчастного ученика.

Снейп усмехнулся.

— Я от природы склонен к тишине. Что же мне прикажете, ходить насвистывая? Я всего лишь выбираю наиболее естественный для меня способ. Хагрид создает столько шума, словно несется стадо гиппогрифов. И то, и то работает...

— Хорошо, — уступил Гарри.

— Вопреки распространенному среди студентов мнению, учителя патрулируют коридоры не в одиночку. Помощь им — обязанность факультетских привидений.

— Что?

— Они наблюдают за замком всю ночь и отчитываются дежурному о нарушителях. Студентам со своего факультета они говорят о том, что преподаватель направляется в их сторону, поддерживая веру в факультетское единство. Студентов с других факультетов они предупреждают, что уведомят о них патрулирующего учителя. В конечном итоге все ученики стремглав бегут в свое общежитие, а призрак немедленно докладывает дежурному о нарушении. По потайным ходам учитель добирается до места как раз вовремя, чтобы хорошенько припугнуть удирающего со всех ног ослушника.

— Сколько раз я думал, что Ник помогает мне, чтобы меня не поймали. А теперь выясняется, что все это время он был на стороне начальства... Я чувствую себя преданным, — улыбаясь, признался Гарри.

На Северуса внезапно нахлынули воспоминания о тех днях.

— В ваши школьные дни все было иначе, мистер Поттер. Особенно, когда вы учились на втором и третьем курсе, — задумчиво произнес он. — Вам грозила настоящая опасность, и это не способствовало веселью тех, кто заботился о вашем выживании.

Он посмотрел на Гарри и заметил, как тот напрягся. Северусу захотелось себя пнуть. Не стоило упоминать времена, когда они испытывали друг к другу враждебность и ненависть. Как же давно это было.

— Конечно, у вас было преимущество, эта чертова мантия-невидимка, зато вас за милю выдавал стук сердца, — поспешил он добавить с деланой беззаботностью.

Гарри задумчиво смотрел на него, по взгляду было видно: ему бы многое хотелось сказать. Снейп, не уверенный, что это стоит сейчас обсуждать, решил вернуться к насущному вопросу:

— В замке множество потайных ходов, о которых обычно известно только учителям. Если вы допили, я предлагаю небольшую экскурсию.

— Хорошо. Боюсь, правда, многие из этих ходов мне знакомы, — смущенно добавил Гарри.

— К окончанию школы студенты знают почти обо всех, но к тому времени они уже достаточно взрослые, чтобы понять целесообразность отбоя. Больше всего хлопот от третьего, четвертого и пятого курсов. Ночной замок уже не внушает им ужаса, но они еще не понимают, что для них лучше.

Они покинули гостиную Снейпа и зашагали к кухням.

— В основном все стремятся сюда, — сказал Снейп, указав на изображение корзины с фруктами, за которым скрывался вход в кухни, — и в еще несколько укромных романтических уголков.

Он остановился перед картиной с тремя играющими в бирюльки домовиками. Они вскочили и поклонились, улыбаясь Северусу.

— Директор Снейп, мы рады снова вас видеть, сэр.

— Поттер, это Мак, Тидл и Мири. Они наблюдают за этим коридором вот уже четыреста лет.

— Тренер Поттер, сэр. Значит, вы проиграли в Сортировку, — с сочувствием произнес самый маленький эльф.

— Четыре из тридцати семи, — усмехнулся Снейп.

Мгновение эльфы молчали.

— В следующем году у вас получится лучше, сэр, — наконец, попытался утешить Гарри один из них.

— Хуже уже просто некуда, сэр, — подхватил второй, кивая с серьезным видом и явно желая подбодрить.

Гарри рассмеялся:

— Устами эльфов...

— Вместе с другими картинами они следят, вернулись ли студенты в свои общежития. Мы закрываем глаза на вылазки за ночным перекусом. Подростки всегда голодны, поэтому мы поощряем эльфов не скупиться.

Гарри пришел в изумление. Ему всегда казалось, что поход на кухни — рисковое предприятие. То, что это считалось простительным и ожидаемым, обескураживало.

Они зашагали дальше. Снейп показал ему излюбленные местечки для романтических свиданий студентов.

— Вы должны постоянно за ними наблюдать, — без тени юмора заметил он. — Ученикам нельзя позволять находиться наедине дольше пятнадцати минут. В таком деле весьма хороши призраки. Само собой разумеется, подкрадываться тут не стоит, важно известить о своем присутствии. Я предпочитаю подходить с ярким Люмосом, тогда меня видно издалека. Филиус напевает, Трелони бормочет себе под нос. В общем, дайте о себе знать заранее, рассмотрите, кто это, и снимите баллы. Если мы застаем одну и ту же парочку больше трех-четырех раз, с ними беседует их декан. Мы делаем скидку на гормоны, но студенты здесь для того, чтобы получить образование, и нужно делать все возможное, чтобы они в первую очередь сосредоточились на учебе.

Гарри вспомнил свой седьмой курс. Свиданий ему назначали... множество, и большинство укрытий, которые показывал Снейп, были ему знакомы. Романтические встречи постоянно что-то прерывало, что только подстегивало его и его подружек, но тем не менее они оставались весьма невинными. Девственности Гарри лишился уже после окончания школы, хотя, надо признать, он прилагал значительные усилия, чтобы это случилось куда раньше. Теперь ему предстояло очутиться по другую сторону баррикады. Ну и работка!

Оказалось, что он и в самом деле знаком со всеми потайными ходами, по которым Снейп быстро перемещался через весь замок, и которые позволяли в одиночку справляться с дежурством. Большим сюрпризом для Гарри стало то, что в каждом коридоре нашелся ответственный за наблюдение портрет. Без мантий-невидимок у студентов не было ни единого шанса остаться незамеченными.

Через час Гарри и Снейп вышли к главному входу. Там в уютном кресле сидел Аргус Филч, одетый в простого покроя мантию песочного цвета, и читал учебник по Чарам. Завидев их, он встал.

— Директор, тренер Поттер. Как ваши дела, джентльмены?

— Хорошо, мистер Филч. Вам кто-нибудь уже попался? — спросил Снейп.

Филч улыбнулся — с недавних пор он вообще стал довольно улыбчивым.

— Никто кроме вас, сэр, но осмелюсь заметить, что еще вся ночь впереди. Поле для квиддича в это время года так и притягивает к себе, а ночи еще теплые…

— Я собираюсь показать Поттеру коридор Ровены. Хотите к нам присоединиться? Теперь вы сможете им пользоваться.

— И правда что, директор! — оживился Филч. — А я и не подумал!

— Что за коридор Ровены? — спросил Гарри.

Снейп подошел к статуе рыцаря у большого гобелена.

— Коридор, созданный из магического пространства Ровеной Равенкло. Он открывается только перед совершеннолетними волшебниками. Видимо, Равенкло недолюбливала детей и старалась их избегать. — Он отступил в сторону. — Мистер Филч, сделаете одолжение?

Филч остановился перед статуей и указал на каменный крест на груди рыцаря.

— Здесь?

— Да.

Филч приложил к кресту ладонь. Статуя ожила и слегка склонила голову в почтительном поклоне. Рядом с ней внезапно возник широкий проход.

— Отсюда всего лишь за несколько минут вы можете пройти к похожим рыцарям возле факультетских гостиных. Так же быстро можно попасть в библиотеку, совятню и на Астрономическую башню. Туда мы и отправимся, — пояснил Снейп.

Меньше чем через пять минут, повернув пару раз направо, они вышли на верхнюю площадку самой высокой башни Хогвартса.

— Обожаю магию, — сказал Филч, будто прочитав мысли Гарри.

— Студенты не видят входа в коридор Ровены, даже если он открыт. — Снейп ехидно улыбнулся. — Их ловят здесь, они несутся в свои гостиные, срезая путь, где только можно, и обнаруживают безмятежно ждущего их прямо перед дверью преподавателя. Это совершенно выбивает их из колеи, — он усмехнулся. — Очень забавное зрелище.

Гарри никак не мог представить Снейпа из своих воспоминаний, играющим в подобные игры.

— Директор, — тихо позвал Филч, указывая на темную нишу, в которой самозабвенно целовалась юная парочка. — Это шестикурскница с Равенкло, Хезэр Монтгомери и один из ваших, Спенсер Льюис.

— Ха, мистер Филч, они теперь все мои… — так же тихо ответил Снейп.

— Ну, конечно, сэр. — Судя по ухмылке, Филч ему не поверил.

Снейп шагнул вперед, на камни, залитые лунным светом, и напыщенно произнес:

— А вот это, мистер Поттер, любимое место встреч у студентов с напрочь отсутствующим воображением. А, посмотрите-ка! Кто это там в нише?

Через несколько секунд студенты мчались вниз, их шаги гулко отдавались в замкнутом пространстве винтовой лестницы.

Филч и Гарри расхохотались. Снейп с усмешкой сделал широкий жест рукой, приглашая их пройти обратно в коридор Ровены.

— Я оставлю вас и вернусь к своей книге, если вы не возражаете. — Сбоку тут же открылся еще один коридор, поменьше, и Филч, все еще хихикая, ушел.

Снейп остановился.

— Хотите перехватить нашу юную равенкловку или пойдете со мной к гостиной Слизерина? — спросил он.

— С вами. Хочу увидеть мастера за работой.

Снейп надеялся именно на такой ответ. Через несколько минут они очутились в подземельях. Снейп небрежно прислонился к стене в тени у входа в слизеринские владения. Гарри встал чуть поодаль. Вскоре раздались торопливые шаги, и показался бегущий юноша. Вспышка Люмоса осветила Снейпа. Он опирался плечом о стену и внимательно изучал свои ногти. Юноша резко остановился, на его лице отразилось потрясение.

— Пять баллов со Слизерина, мистер Льюис, — холодно произнес Снейп, даже не подняв глаз.

— Но, сэр…

Снейп смерил его оценивающим взглядом и приподнял бровь.

— Мистер Льюис?

Юноша, казалось, собрался с духом.

— Мама говорила, что вы никогда не снимаете баллов со Слизерина, сэр!

Снейп ответил не сразу, сверля его суровым взглядом.

— Уверяю вас, мне это не доставляет ни малейшего удовольствия, и я буду крайне… разочарован, если мне снова придется лишать факультет баллов из-за вас, мистер Льюис. Впрочем, этого же не случится, я надеюсь?

— Да, сэр. То есть, нет, сэр. То есть…

— Свободны, Льюис.

— Да, сэр. Спокойной ночи, сэр.

Льюис собрался открыть дверь в гостиную, но Снейп внезапно добавил:

— Равенкло, мистер Льюис?

— Она потрясающая, сэр, — отозвался Льюис, воодушевленный тем, что Снейп проявил интерес. — Честное слово.

— Очень на то рассчитываю. Она стоила нам пяти баллов. — Снейп едва заметно ухмыльнулся.

Лицо Спенсера Льюиса вспыхнуло от удовольствия, но он не стал искушать судьбу и исчез в гостиной.

Из тени вышел Поттер.

— Как вам это удается?

— Что удается? — удивленно переспросил Снейп.

— Вы напугали его до полусмерти, сняли баллы, пригрозили, а в итоге он за вас умереть готов. У вас настоящий талант.

Похоже было, что Поттер искренне им восхищался. Снейпу стало приятно.

— Со слизеринцами мне легко, — пожал он плечами. — Я понимаю ход их мыслей. Ваши собратья для меня загадка. Скоро они будут ненавидеть меня так же, как вы когда-то, вот увидите.

— Никто не будет ненавидеть вас так сильно, как ненавидел я, — с горечью выпалил Гарри. У него тут же сделался такой вид, словно он хотел провалиться сквозь землю.

В зеленых глазах отразился чуть ли не ужас, но Снейп не отвел взгляда. Больше всего на свете ему хотелось успокоить Поттера. Что же сказать? Их прошлое всегда будет маячить неподалеку, и ничто его не изменит, но Снейпа ранило то, что для Гарри оно все еще настолько свежо и болезненно.

— Станет ли вам легче, если я признаюсь, что сожалею о своем отношении к вам? — спросил он с любопытством.

Поттер глубоко вздохнул и задумался.

— Да, — признался он. — Думаю, станет.

— Это одно из самых моих больших сожалений, — искренне сказал Снейп, — но в то время я не мог вести себя иначе. Это не оправдание, но правда, — с грустью добавил он.

Они обменялись долгим пристальным взглядом. Лицо Гарри было непроницаемо. Наконец, он задумчиво улыбнулся.

— Что ж, — заметил он, разрывая зрительный контакт, — зато теперь я вам нравлюсь.

Еще как, мистер Поттер. Еще как. Но на этот раз Снейп сдержался, он не мог снова так беспечно выдать свои чувства.

— Вы не так уж надоедливы, — небрежно ответил он.

Гарри рассмеялся. По крайней мере, он научился понимать шутки Северуса. Они вновь зашагали по коридору.

— Хотите прерваться и выпить чаю? — Снейп махнул рукой в сторону своих комнат.

— Было бы неплохо. Когда заканчивается мое дежурство?

— В будни основная волна проказ иссякает к полуночи. К этому времени обход можно закончить, хотя дежурство длится всю ночь. Привидения позовут в случае необходимости. На выходных я делаю последнюю проверку около двух. Утомительно, но без нее не обойтись. Впрочем, признаюсь, что патрулирование никогда не было мне в тягость, как некоторым другим. Я люблю тишину, люблю прогулки. Это помогало мне сохранять ясную голову в самые тяжелые времена.

Он пожал плечами, в нем нарастало раздражение самим собой. И почему сегодня прошлое то и дело напоминает о себе? Когда они добрались до его комнат, Снейп почувствовал облегчение. Дверь распахнулась перед ними, и он взмахнул рукой, чтобы заварить новую порцию чая.

— Я отлучусь на минуту, Поттер?

— Конечно.

Снейп прошел в спальню, притворил за собой дверь и избавился от мантии и жилета. Было приятно снять пару слоев одежды и скинуть ботинки.

Споласкивая руки, Снейп отстраненно смотрел на свое отражение в зеркале.

Худое суровое лицо без капли привлекательности. Он проследил взглядом вертикальную складку между бровями, стянул шнурок и распустил волосы. Лучше не стало: нос все так же походил на клюв, черные глаза казались холодными, тонкие губы окаймляли глубокие морщины.

Поттер же был красив. Очень, очень красив. Северус устало провел по лицу рукой, на секунду сжал пальцами переносицу. Он представил, как возвращается в гостиную, решительно подходит к Поттеру, забирает у него чашку и целует его. Вообразил, как обхватывает ладонями это красивое — такое красивое — лицо, крепко прижимается к Поттеру всем телом и скользит языком по полным губам.

Его жажда была настолько сильной, что причиняла боль, словно кто-то вонзил нож прямо в солнечное сплетение. Подобно летящему в огонь мотыльку, Северус всем своим существом стремился обратно в гостиную, чтобы плавиться от страсти, любуясь на Гарри. Он глубоко вздохнул, заправил волосы за уши и, не тратя больше времени на свое мрачное отражение, поспешил вернуться к своей «зависимости».



Глава 59.


~О~ Прощание с прошлым ~О~


Гарри проводил взглядом направившегося в спальню Снейпа. В голове крутился их разговор. Гарри искренне считал, что оставил обиды в прошлом, но сегодня вечером, пока беседа вновь и вновь возвращалась к тому, что происходило много лет назад, он понял, что поторопился с выводами.

Его несдержанность показала, сколько на самом деле в нем скопилось горечи и гнева на Снейпа. Он не знал, как реагировать на слова сожаления. Гарри верил, что Снейп раскаивается, но не мог понять, почему тот «не мог вести себя иначе».

Он снял мантию, аккуратно перекинул ее через спинку дивана. В комнате было куда теплее, чем в продуваемых насквозь коридорах, а ему хотелось немного расслабиться. Гарри налил себе чаю и встал перед камином, задумчиво смотря на огонь.

Внезапно накатила усталость. Захотелось оказаться дома, в кровати. Уверенность в том, что он способен справиться со своим влечением к Снейпу, скрыть его, поколебалась. Гарри словно разрывало надвое: он совершенно по-детски злился на несправедливое отношение и едкие слова, на которые Снейп не скупился; злился за то, что чувствовал себя одиноким и брошенным, когда Снейп уволился. И в то же время его тянуло последовать за Снейпом в спальню, очутиться в его объятиях, утонуть во взгляде темных глаз и зацеловать его до беспамятства.

Гарри решился. Поставил недопитый чай на поднос и надел мантию.

Через несколько минут в гостиную вернулся Снейп. Гарри очень нравился его по-домашнему непринужденный вид (а босые ноги давно и прочно заняли главное место в фантазиях).

Снейп явно удивился тому, что он до сих пор не устроился в кресле и не снял мантию.

— Я совершенно вымотан, — пояснил Гарри. — Я лучше сделаю еще один круг по замку и пойду спать. Простите. Так внезапно навалилась усталость. Спасибо за помощь.

Выражение лица Снейпа было, как обычно, нечитаемым. Непонятно, как он отнесся к столь резкой перемене планов.

— Сегодня первый вечер, я уверен, что нарушителей больше не будет. Радуйтесь, что вы не дежурите завтра. Не сомневаюсь, что Синистре достанет хлопот. Спокойной ночи, Поттер.

— Спокойной ночи, Снейп. До завтра.

Когда Гарри закрывал за собой дверь, ему послышался тяжелый вздох. Был ли это вздох облегчения? Раздражения? Или просто усталости после полного событий дня?

Гарри обошел большую часть любимых студентами укромных уголков и ниш и только потом вернулся в свои комнаты в Гриффиндорской башне. Жаль, что утром у него не было уроков — ему не терпелось приступить к новому распорядку.

Что же. Завтра с утра его ждет тренировка, а потом можно заглянуть в восточное крыло. Наверняка кто-нибудь из взрослых студентов не откажется полетать или поиграть в квиддич. А вечером он напросится в гости к Рону и Гермионе.

Гарри почему-то хотелось затаиться, чтобы зализать раны, хотя о каких ранах шла речь, ему и самому было непонятно. Впервые за много недель у него появилось желание держаться подальше от Северуса Снейпа.

С гудящей головой, чувствуя себя разбитым, он отправился в кровать, гадая, сможет ли уснуть, но как только свет погас, мысли стали неповоротливыми и расплывчатыми, и вскоре он провалился в глубокий сон.

Утром Гарри чувствовал себя намного лучше и спокойнее. За завтраком он жизнерадостно описал Невиллу и Дермотту то, как Снейп разговаривал с пойманным с поличным слизеринцем. Рассказ вызвал вспышку смеха.

— Мне никогда не приходило в голову использовать коридор Ровены при обходе, мы ведь следим за студентами, а как раз туда они не могут попасть. Надо будет попробовать, — заметил Невилл, а затем с сожалением добавил: — Хотя у меня вряд ли получится так, как у Снейпа...

— Я тебя понимаю, Невилл, — согласился Дермотт. — Я тоже так не смогу. Студенты считают нас простыми смертными. У нас нет такой зловещей ауры всемогущества, как у него.

— Зловещей ауры всемогущества? — засмеялся Гарри.

— Да. Ну это его «я читаю ваши мысли, я знаю все ваши тайны». Над нами студенты только посмеются.

Они посмотрели на Снейпа. Через мгновение он взглянул на них поверх книги и слегка приподнял бровь, но быстро потерял к ним интерес и вновь углубился в чтение.

— Видите, о чем я? — хихикнул Дермотт.

— Тебе легко смеяться, он никогда не был твоим учителем, — заметил Невилл.

— Он и правда был таким жутким?

— Гораздо хуже, — хором ответили Гарри и Невилл и захихикали. Посмеяться вволю при студентах они не могли, на них так уже посматривали с любопытством.

— Вот именно поэтому нам их и не запугать, — пожал плечами Гарри. — Ну и ладно.

Он снова взглянул на Снейпа, на притягательный мрачный профиль. Интересно, что Снейп читает?

«В то время я не мог вести себя иначе…»

Почему? Потому что Снейп не выносил его? Ненавидел Джеймса Поттера? Из-за любви к Лили, которая отдала жизнь, чтобы спасти Гарри? Потому что был вынужден играть ненавистную роль двойного агента, чтобы защитить Гарри? Потому что стоило Снейпу оступиться, как об этом бы донесли Волдеморту? Или он просто чувствовал себя настолько несчастным, что ему было плевать?

Гарри тяжело вздохнул. Наверное, в каждой версии была доля истины. Он ничего не знал о Снейпе, о его прошлой жизни. Что еще ему пришлось вытерпеть? Гарри не имел права его судить. Детство осталось позади, и теперь Гарри понимал, что не все так просто, как кажется. Иногда он и себе-то удивлялся.

На душе стало легче, с плеч словно камень упал. Пришла пора перевернуть эту страницу и наконец оставить прошлое в покое. Снейп сожалел о некоторых своих поступках, он не будет их повторять. Чего еще нужно? И вот так, утром обещавшего стать отличным дня, за завтраком, наблюдая за тем, как Снейп пьет чай и читает книгу, Гарри полностью и окончательно простил его.

В этот момент Снейп поднял глаза и встретился с ним взглядом. Губы Гарри сами собой расплылись в искренней широкой улыбке, от которой, к его тайному восторгу, Снейп чуть не уронил книгу в овсянку.

Гарри тут же повернулся к Невиллу и сделал вид, что увлекся беседой, хотя всего-навсего спросил, как здоровье его бабушки. Вопросительный взгляд Снейпа на себе он чувствовал так ясно, словно видел его собственными глазами.

После завтрака Гарри и Невилл вместе дошли до кабинета Нарциссы. Она уже уехала в Лондон к мужу на выходные, но Невилл хотел проверить расписание на следующую неделю, а Гарри — посмотреть список тех, кто записался поиграть в квиддич. К его радости, там оказалось восемь имен. Он сбегал к себе переодеться и ровно в девять был на поле.

Оставшуюся часть дня он провел с Уизли. Ему поручили обернуть учебники детей в плотную бумагу. Молли ловко справлялась с ними одним взмахом палочки, но Рон и Гермиона так и не научились нужному заклинанию и терпеть не могли делать это вручную. Гарри же нравилось заворачивать книги — будто подарки к Рождеству. Ему нравился звук, с которым острые ножницы резали грубую бумагу, нравилось аккуратно ее складывать, чтобы плотнее подогнать обложку. Он старательно наклеил зачарованные бумажные ярлычки, на которых были красиво выведены имена детей, сложил книги в две стопки, корешок к корешку, и осмотрел их с чувством глубокого удовлетворения.

— Друг, тебе нужно найти себе хобби, — хихикнул Рон.

— Нет, мне нужно найти себе место в жизни.

Зато позже, когда Рози Лу увидела книги и начала восхищаться ровными уголками и красивым почерком, Гарри обрадовался.

Он любил обоих детей Рона и Гермионы, но питал особую, хоть и тайную, слабость к Роуз Луне. Когда она подошла, чтобы благодарно поцеловать его в щеку, Гарри подхватил ее и принялся щекотать. Рози, смеясь, пропищала:

— Пусти, дядя Гарри! Я уже задыхаюсь!

Он чмокнул ее напоследок и проследил взглядом, как она — хорошенькая и грациозная —ринулась навстречу новому приключению.

Затем пришла пора традиционного шахматного разгрома с комментированием всех допущенных Гарри ошибок. Даже Хьюго смотрел на него с сожалением:

— Ты ужасно играешь в шахматы, дядя Гарри, — серьезно сказал он.

— Я знаю, Хьюго. Но если ты будешь стараться, то однажды победишь своего папу.

— Никто не может победить моего папу, — уверенно заявил Хьюго. — Он самый лучший.

— Ну, тогда ты хотя бы будешь ему более достойным соперником, чем я.

Гарри мог поклясться, что, уходя, малыш пробубнил себе под нос: «Не так уж это будет и сложно…» Рон подтвердил его подозрения, заметив:

— Устами младенца… — и они расхохотались.

Стояла чудная погода, и к вечеру они отправились на прогулку по вересковой пустоши. Набродившись вдоволь, устроили пикник на холме, с которого открывался великолепный вид на замок. На закате они аппарировали к Главным воротам, Гарри нес на руках обмякшую во сне, будто тряпичная кукла, Рози Лу.

Уложив детей, Рон, Гермиона и Гарри уютно расположились в гостиной и допоздна болтали о пустяках. Гарри уже собирался уходить, когда Гермиона спросила, как обстоят дела с конспектами по Защите. Он гордо сообщил, что закончил с семью из двадцати и проверил все, что ему вручили остальные учителя.

— Двадцать! — воскликнул Рон. — Я и не знал, что тебе нужно так много написать!

— Да, работы там хватает, — согласился Гарри. — Можно сказать, что мы пишем семь учебников, по одному на курс, и в каждом по семнадцать разделов.

— Вот уж не позавидуешь.

— Вообще-то мне нравится, — признался Гарри, который и сам до сих пор не мог в это до конца поверить. — Я узнаю столько всего интересного.

— Берегись, Гарри, ты уже заговорил, как Гермиона.

Гермиона хлопнула Рона по руке.

— Я всегда верила, что у тебя есть склонность к учебе, — вставила она.

— Врунишка, — парировал Гарри.

— Ну ладно, ладно. Временами я подозревала, что ты не так безнадежен, как кажешься. Так пойдет?

Они рассмеялись.

— На самом деле это так странно. Никогда не думал, что мне понравится что-то изучать. Почему я еще в школе этого не понял?

— Ну, если учесть, что первые шесть лет ты сражался с Волдемортом, а на седьмом курсе гонялся за юбками, то станет понятно, что думал ты совсем не об учебе.

— Ты слегка преувеличиваешь, но в целом права, — с изрядной долей сожаления ответил Гарри.

— И каково работать вместе со Снейпом? — поинтересовался Рон.

— Воодушевляет. Обзор, который он составил для ЗОТИ, потрясающий. Мы добавили пару тем, но он настоящий знаток Темных Искусств. И он написал блестящий конспект по Ядам и Противоядиям, фактически, сделал девяносто процентов работы сам, а остальное разжевал и положил нам в рот. Он действительно разбирается в своем предмете. Поэтому хочется не отставать и выложиться на все сто.

Гарри откинулся на спинку дивана и задумчиво добавил:

— Вспомни, Рон, мы, конечно, не выносили его в школе, но при этом на Зельях старались больше всего.

— Ну да, — согласился Рон.

— Вот и сейчас так же, — усмехнулся Гарри, — только теперь мне иногда достается «Хорошо потрудились, Поттер». Каждый раз шокирует!

Гермиона захихикала:

— Я тебя отлично понимаю. Столько лет прошло, а мне все равно страстно хочется услышать его похвалу. Смех, да и только.

— Вы когда-нибудь говорите о прошлом? — спросил Рон.

— Было пару раз, — Гарри живо вспомнился вчерашний разговор со Снейпом. — Конечно, это не самая наша любимая тема, но, хочешь — верь, хочешь — нет, я покончил с прошлым.

— Правда? — изумленно переспросила Гермиона.

— Да. Что было, то прошло. — Гарри пожал плечами. — Он был сволочью, я нахальным мальчишкой. Наверное, мы оба повзрослели. Я уважаю его, и мне кажется, что он меня тоже. И это хорошо, потому что в ближайшее время ни один из нас не собирается покидать школу.

— Я очень рада, что ты так думаешь, Гарри. У меня ощущение, что Хогвартс — настоящий дом для вас обоих.

Гарри улыбнулся: Гермиона все-таки была настоящей гриффиндоркой.

— Готова к понедельнику?

— Дождаться не могу.

— У-у, ну спасибо, — вставил Рон.

Гермиона бросила на него плотоядный взгляд.

— Когда я с тобой закончу, Уизли, — промурлыкала она, — ты тоже будешь мечтать о понедельнике, как об отдыхе.

— Кажется, это намек, что мне пора, — засмеялся Гарри, вставая.

Они проводили его до дверей.

— Завтра увидимся? — спросила Гермиона.

— Если только ты тоже решишь провести весь день в библиотеке. Мне нужно почитать кое-что для конспекта.

— Скукоти-ища, — протянул Рон.

Гарри засмеялся.

— Спокойной ночи.

Гарри поднялся в свою башню, перескакивая через две ступеньки. Его ждало много работы, и он намеревался сделать ее хорошо. В десять он уже лежал в постели — хотелось хорошенько выспаться перед тренировкой.

Усталости он совсем не чувствовал, зато знал отличный способ расслабиться, чтобы быстрее уснуть. Для этого нужны были правая рука и мысли о высоком темноволосом мужчине: его походка, его профиль, его голос, руки, глаза, пальцы ног, его-о-о… Да.



Глава 60.

~О~ Снова за работу ~О~


Когда за Гарри закрылась дверь, Снейп тяжело вздохнул. Вот они, плоды того, что он посеял столько лет назад.

«Никто не будет ненавидеть вас так сильно, как ненавидел я».

Разве что он сам. Впрочем, нет. Он давно примирился с самим собой. Обдумал и принял то, что был вынужден сделать другим и себе. Он совершил ужасную ошибку, пытался искупить ее восемнадцать лет, а потом еще десять — возместить ущерб всем, чем только мог. Черт побери, неужели этого все еще недостаточно?

Возможно, с годами многое сгладилось, но личное отношение так просто не меняется. Переступит ли Поттер через прошлое или нет, от Снейпа тут ничего не зависит. Интересно, а что на самом деле думает о нем Лонгботтом? Может, он просто лучше умеет скрывать кипящий гнев под благожелательной маской?

Снейп очистил чашки заклинанием, сделал глоток Зелья Сна без Сновидений и отправился спать.

Его ожидал завтрак в одиночестве: Минерва на все выходные отбыла в Литл Уингинг, а Грейнджер ела с семьей в своих комнатах, поэтому Северус захватил с собой книгу о привидениях. Они были темой следующего конспекта, и он с удивлением обнаружил, что почти ничего о них не знает.

Он как раз размышлял о том, что хорошо бы поговорить с Кровавым Бароном, как вдруг почувствовал на себе взгляды. Лонгботтом, Поттер и МакКлэллан смотрели на него. Снейп уткнулся в книгу, не желая выяснять причины.

Сегодня утром Поттер выглядел замечательно: только что из душа, в распахнутой мантии и в зеленой футболке, которая подчеркивала цвет его глаз. Снейп чуть не фыркнул: как он только умудрился заметить это все за три секунды? Он понятия не имел, во что были одеты остальные, и успели ли высохнуть их волосы. Он попытался снова сосредоточиться на привидениях. Поттер, Поттер, Поттер. Эта одержимость уже не лезет ни в какие ворота. Нельзя так часто ей потакать.

Он вспомнил о том, как Гарри ушел накануне. Вот за эту мысль и нужно держаться, чтобы взять себя в руки. У него своя жизнь, работа, обязанности и множество куда более важных вещей, чем футболки Поттера. Так что еще один взгляд, и…

Их глаза встретились, и Гарри улыбнулся… Книга выскользнула у Северуса из пальцев, и он едва успел подхватить ее прежде, чем она шлепнулась в тарелку с овсянкой. Он снова взглянул на Гарри, но тот уже болтал с Лонгботтомом, чтоб его. Что значила эта улыбка? Уж точно не «Я хочу увидеть тебя без одежды», как ему сначала показалось. Боже правый, пусть она хотя бы значит «Если ты снова пригласишь меня, я приду и на этот раз сяду и выпью чашечку чаю». Северус уверил себя, что правильно истолковал улыбку Гарри, и со спокойным сердцем углубился в книгу.

Снейп не видел Поттера до вечера воскресенья. Большой зал бурлил: студенты оживленно и громко разговаривали. Как хорошо, что скоро начнутся занятия, которые позволят им выплеснуть излишки энергии.

За ужином Поттер не поднимал носа из книги, делал на полях пометки (Снейп искренне надеялся, что это не библиотечная книга, и Поттеру не придется разбираться с Пинс…), а когда доел, сразу ушел с крайне озабоченным видом. Кто бы мог подумать, что Поттер превратится в такого книжного червя? Над каким конспектом он сейчас работает? Тема ему явно очень интересна.

Северус запретил себе проводить вечер в кресле, забыв о книге на коленях, перебирая предлоги, чтобы пригласить Поттера «выпить» после ужина. Он покопался в стопке отданных на проверку конспектов по «Ядам и Противоядиям» и (совершенно случайно) вытащил работу Поттера.

Она была превосходна. Неужели Поттер сверился со всеми книгами из сносок и действительно прочитал их? Северусу тема казалась захватывающей, но он знал, что лишь единицы разделяют его точку зрения. В конспекте же Поттера он нашел несколько примеров, которых не было в его первоначальном обзоре.

В конце он заметил собственный небольшой рисунок и уставился на него, заинтригованный. Рисунок был неплох, но как и зачем Поттер перенес его из оригинального конспекта в свой? Почему просто не перерисовать его, вышло бы не хуже и было бы куда проще, чем искать переносящие чары. Снейпу стало очень приятно, и он тут же обругал себя. С каких пор его интересует мнение других о своей работе, особенно о такой ерунде, как крохотная диаграмма? И все же, у Поттера получилось ловко. Полезное заклинание, надо спросить о нем Грейнджер.

Расписание уроков вывесили еще субботним вечером, поэтому первый завтрак нового семестра прошел куда спокойнее, чем обычно. Снейп одним из первых занял свое место за столом и приветствовал прибывающих учителей. Некоторые, Минерва и Флитвик, к примеру, были совершенно спокойны. Другие нервничали из-за предстоящего начала занятий. Бедняжка Кассандра Бэтгат вся извелась, так что и кусочка не могла проглотить. Поттер не выказал ни малейшего волнения и снова зарылся в книгу.

Северус видел его над квиддичным полем во время утренней пробежки. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не остановиться и не глазеть. Ему стало любопытно, продолжит ли Поттер свои интенсивные тренировки. Даже на этой неделе Поттера ждало много работы: вот-вот должны были прибыть заказанные принадлежности для квиддича, их предстояло проверить, зарегистрировать и разложить по местам. Хорошо хоть квиддич начинался не раньше, чем недели через две. Кстати о Поттере: его конспект. Северус повернулся к Гермионе, которая штудировала какие-то записи.

— Грейнджер?

— Профессор Снейп?

— Вчера я просматривал конспект Поттера по Ядам и Противоядиям, и мне любопытно, какое заклинание он использовал, чтобы перенести диаграмму в чистовой вариант текста?

Гермиона смутилась.

— Простите, я не знаю.

— О… — опешил Северус. — Я подумал, что это вы ему подсказали…

Она обожгла его взглядом, который достойно конкурировал с его собственными.

— Представьте себе, директор, что Гарри ни разу не спрашивал моего совета по поводу его конспектов по ЗОТИ. Ваши скоропалительные выводы о том, что он со мной консультировался, наводят на интересные мысли.

Она выровняла выбившийся из стопки лист резким движением, вскочила и молча удалилась.

Выговор ей удался на славу, — Северус почувствовал себя провинившимся. Он вдруг понял, что ее «профессор Снейп» было этаким проявлением нежности, и сам удивился, как его огорчило то, что она внезапно вспомнила его официальное звание.

Флитвик проследил взглядом за Гермионой и пересел на ее место:

— Так, так, Северус, что ты там сказал мисс Грейнджер, чтобы настолько вывести ее из себя?

Снейп пожал плечами:

— Она решила, что я усомнился в интеллектуальных способностях мистера Поттера.

— Ты? Недооценил умственные способности Гарри Поттера? Я в шоке! — захихикал Филиус.

Снейп пришел в раздражение.

— Она меня не так поняла!

Филиус закатил глаза. Снейп не мог поверить в происходящее: люди до сих пор считают, что он терпеть не может и не ценит Гарри? Смехотворно! Конечно, он пытался скрывать свои истинные чувства к Гарри, и, видимо, ему это блестяще удалось.

Грейнджер все преувеличила, как типичная гриффиндорка. У Снейпа и в мыслях не было намекать, что Поттер… Он знал, что Гарри умен и прикладывает много усилий, чтобы выполнить свою работу как можно лучше.

Снейп бросил взгляд на продолжавшего читать Гарри.

И все же почему он сразу решил, что Гарри помогли? От старых привычек нелегко избавиться. Нет, Грейнджер поняла все правильно. Хм.

И тут в нем проснулась слизеринская сущность. Снейп поднялся и направился к выходу. У стула Поттера он слегка замешкался. Взгляд ярких зеленых глаз обратился к нему, на губах Поттера заиграла улыбка. Это было приятно.

— Доброе утро, директор.

Снейп кивнул.

— Я бы не отказался послушать, какое заклинание вы использовали для того, чтобы переместить мой рисунок в ваш конспект, Поттер. Оно может мне пригодиться.

— С удовольствием с вами поделюсь, — ответил Гарри, тоже поднимаясь, — но мне уже пора на квиддичное поле, а то я опоздаю на урок.

— Мне не к спеху.

Поттер на мгновение закусил губу, а потом пробормотал, глядя в сторону:

— Сегодня вечером я свободен…

— Отлично. Тогда в восемь. — Оставив Поттера собирать книги и пергаменты, Снейп зашагал в сторону своего кабинета. Студенты расступались перед ним, словно послушные его воле морские волны. Снейп с трудом сдерживал улыбку. Не хватало еще, чтобы болваны решили, что улыбка предназначена им.





Глава 61.


~О~ Будни тренера ~О~


Начало семестра промелькнуло почти незаметно. Гарри считал, что был очень занят в августе, но сентябрь показал истинное значение слов «дел по горло». Так что оставалось только радоваться своей отличной физической форме и строго придерживаться расписания тренировок.

Первые пару недель Гарри, помимо своих учительских обязанностей, занимался учетом и каталогизацией нового квиддичного снаряжения. И помощь Филча оказалась тут как нельзя кстати.

На исходе третьей недели команды по квиддичу провели пробы новичков: всем не терпелось начать тренировки. Гарри наблюдал за отбором и охотно обсуждал сильные стороны потенциальных членов команды с капитанами, но старался не влиять на результат. Он согласился с решениями, хотя его позабавило, насколько различались суждения капитанов в зависимости от того, к какому факультету они принадлежали.

Хаффлпаффцы набрали по несколько запасных для каждой позиции, чтобы у каждого был шанс проявить себя. Новым загонщиком гриффиндорской команды стал тот, с кем поладила прошлогодняя команда, а не самый талантливый, но самовлюбленный (и напомнивший Гарри МакЛаггена). Капитан слизеринцев («Вот так-так, — мистер Льюис…») учитывал преимущества каждого новичка, но в итоге согласился с мнением вратаря. Судя по всему, статус лучшего игрока команды давал тому право вето. Трое игроков из Равенкло закончили школу в прошлом году, так что их капитана, который намеревался завоевать третий кубок школы подряд, ждала непростая задача.

Во время проб он подошел к Гарри и будто невзначай заметил, что видел, как тот тренируется по утрам.

— Вы будете так упражняться весь год, сэр?

— Да. Это помогает расслабиться.

— А как вы отнесетесь к компании, сэр?

Вопрос застиг Гарри врасплох.

— Это мое личное время, мистер Леннокс. Вашей командой я займусь в отведенные для этого часы.

— Конечно, сэр. Я не имел в виду…

— А что же тогда вы имели в виду?

Юноша вспыхнул, но храбро продолжил:

— Многие равенкловцы — настоящие книжные черви, сэр. Я подумал, что ежедневные упражнения улучшили бы их физическую форму. Я не прошу вас тренировать нас, сэр. Мы могли бы тренироваться рядом с вами сами.

— И вы считаете, что члены вашей команды согласятся вставать в пять утра, когда на улице еще темно и холодно?

— Я бы согласился, сэр, — заверил Леннокс.

— Я подумаю.

— Спасибо, сэр, — сообразительный Леннокс не стал на него давить.

Леннокс отобрал трех игроков: долговязую девочку лет тринадцати и двух худых, слегка неуклюжих четырнадцатилетних мальчиков. Наблюдая за ними, Гарри мысленно согласился с тем, что им не помешало бы побольше заниматься спортом, но он знал, каких усилий стоило следовать выработанному им расписанию. В конце концов он решил, что большинство студентов все равно не продержатся дольше пары дней, а те, кому хватит силы воли, вряд ли будут обузой.

Несколько дней спустя Гарри встретился со всеми капитанами, чтобы распределить время тренировок на квиддичном поле. Новость о том, что по воскресеньям там будут играть взрослые студенты, вызвала недовольное ворчание, но Гарри считал, что так члены команд получат хотя бы один день для выполнения домашних работ. Перед тем, как отпустить капитанов, он сделал объявление:

— Каждое утро я устраиваю разминку, в пять минут шестого по будням и в семь по выходным. В ближайший понедельник любой из ваших команд может ко мне присоединиться. — Все навострили уши. — Эти упражнения не имеют ни малейшего отношения к квиддичу. Я не стану отвечать на вопросы про квиддич или уделять кому-то особенное внимание. — У него вырвался вздох. — Я готов пожертвовать тишиной и покоем своих тренировок, но только ради целеустремленных участников. Тот, кто пропустит два дня подряд, может не возвращаться. Исключение будет сделано только для тех, кто был в больничном крыле. И еще. Я не хочу видеть факультетских цветов и не потерплю соперничества. — Гарри внимательно посмотрел на каждого капитана: — Расскажите своим товарищам, но не уговаривайте их. Каждый должен решить сам. Откровенно говоря, в вашем возрасте я бы на такое не подписывался, — добавил он с некоторым сочувствием, — тогда и на завтрак-то было нелегко встать.

У капитанов сделался слегка задумчивый вид: они явно пытались осмыслить то, что их учитель тоже когда-то был на их месте. Гарри улыбнулся:

— Ну, ведь когда-то и я был крошкой-студентом в Хогвартсе, — пошутил он. — Когда по земле еще бродили динозавры…

Они смущенно рассмеялись.

— Динозавры и Волдеморт, — настороженно заметил Льюис. Судя по всему, ему давно хотелось поднять эту тему, но он опасался задеть Гарри.

Гарри удивился. Ни один студент еще не заговаривал о его прошлом настолько откровенно. Он слегка растерялся, но улыбнулся Льюису, давая понять, что не оскорбился.

— И все они, к счастью, вымерли, — ответил он, закрывая тему, и нарочито радостно прибавил: — Тогда как квиддич, без сомнений, вечен.

Все снова рассмеялись и, наконец, разошлись в приподнятом настроении.

Второе дежурство Гарри пришлось на понедельник. Он сделал пару кругов по школе и, никого не обнаружив, вернулся в свои комнаты, чтобы захватить конспект Флитвика про волшебные палочки. Он собирался продолжить обход и читать на ходу. Конспект оказался безупречным. В голову закралась тоскливая мысль о том, что после их совместного дежурства у Снейпа удалось побывать лишь раз. Тем вечером он показал Снейпу заклинание для копирования рисунков — довольно заковыристое на первый взгляд, но, если набить руку, несложное.

— Почему вы просто не перерисовали его? — В голосе Снейпа звучало любопытство.

— Хм… Он очень… красивый… — Гарри слегка смутился, но решил сказать все, как есть: — Я не думал, что у меня получится так же… аккуратно? Изящно?

Лицо Снейпа осталось невозмутимым, но он кивнул. Следующий вопрос смутил Гарри еще больше:

— А не проще было бы полностью переместить рисунок в новый конспект?

Конечно, проще. Вот только Гарри хотелось сохранить оригинал в первозданном виде.

— Хм… Я не хотел портить вашу рукопись.

— Мой черновик? Почему? Ведь вы с ним уже закончили?

Гарри совсем растерялся. Существовала ли убедительная причина, по которой он захотел бы сберечь конспект Снейпа? Сказать правду он не мог: рукопись теперь лежала в коробке, в которой хранились письмо Лили, журнал с записями Снейпа по Зельеварению и другие дорогие Гарри вещи. Пришлось солгать.

— Мне было любопытно, возможно ли это в принципе. Я нашел простенькое заклинание, которое переносит рисунок, и заинтересовался, ну, вот как-то так, так что… Наверное, у меня слишком много свободного времени, — неловко закончил он.

Снейп кивнул, потом они заговорили о чем-то другом. Гарри догадался принести очередной конспект, и вечер прошел за работой, в спокойной, дружеской обстановке.

С тех пор они толком не виделись. У Гарри было много работы, и он не сомневался, что у Снейпа тоже хватает дел.

Наступил черед третьего дежурства, а они все еще не провели ни одного вечера вместе. Гарри размышлял о том, как ему поступить. Он скучал по подземельям, по необыкновенному чаю. Эта мысль вызвала у него улыбку: да, конечно, всего лишь по подземельям и чаю… На этот раз Гарри не стал брать с собой конспекты и все дежурство пытался придумать приличный предлог для того, чтобы напроситься в гости. Интересно, а если набраться смелости и самому заглянуть на чашечку чая к Снейпу прямо сегодня вечером? Одна идея вызвала трепет. Он понимал, что ни за что на такое не осмелится, но все же представил их разговор.

«Добрый вечер, Снейп. Я тут проходил мимо и подумал, а не выпить ли мне вашего чудесного чайку… От дежурства у меня разыгралась ужасная жажда! »

Гарри мысленно дал себе пинка. Ну что ж за идиот! Такое наигранное простодушие не обмануло бы и его самого. Куда делись слизеринские черты его характера? Ругая себя, он завернул за угол и чуть не налетел на предмет своих воздыханий.

— Снейп! — пискнул он. О, да ради Мерлина! Он откашлялся. — Снейп. — Вот так, на две октавы ниже и с толикой спокойствия.

— Поттер.

Черт бы побрал Снейпа и его брови!

— Вы сегодня дежурите?

— Да. Вечер выдался тихим. А вы?

Ему показалось, что Снейп слегка замялся?

— Прогуливаюсь. Могу составить компанию, если хотите.

Тайный слизеринец в Гарри наконец соизволил вступить в игру и он небрежно пожал плечами:

— Давайте.

Они прошли кружным путем по замку, заглянув в каждый укромный уголок. Никто не произнес ни слова, но сердце Гарри (и еще несколько внутренних органов) пело от радости. «Какой же я дурень», — думал он, улыбаясь. Наконец, они вернулись туда, где встретились, в коридорчике неподалеку от библиотеки.

— Может, сделаете перерыв? — спросил Снейп. — Хотите чаю?

— Да! — Ох, во имя всего святого! Ну разве можно так явно? — Да, не откажусь. Спасибо.

Через три минуты, пройдя по коридору Ровены, они очутились перед дверью в комнаты Снейпа. В камине пылал огонь, по взмаху палочки появился знакомый поднос, и мгновением позже они уже сидели на привычных местах с чашками в руках.

Гарри пригубил восхитительный напиток и искренне сказал:

— Спасибо, мне и впрямь этого очень не хватало. — Слова прозвучали так, будто он говорил о чае.

Снейп сделал глоток.

— Мне тоже, — заметил он и, помолчав, добавил: — Вы довольны новым квиддичным снаряжением?

— Очень. Теперь у нас есть все, что нужно, и даже осталось немного денег. — Гарри оживился: — Кстати, я подумываю поменять правила. У нас сорок восемь новых метел: «Чистометы», «Нимбусы» и «Звездопады». Они отличаются лишь внешне, а летают все примерно одинаково. Вот я и подумал: пусть квиддичные команды играют на школьных метлах, чтобы уравнять шансы.

— В самом деле?

— Да. — Гарри подался вперед, объясняя: — В школе у меня было большое преимущество над другими ловцами — лучшая метла. Я считаю это несправедливым. Только Драко Малфой мог соперничать со мной на равных.

— И вы все равно всякий раз его обыгрывали…

— Ну… — усмехнулся Гарри. — Умения тоже никто не отменял.

Он откинулся на спинку кресла:

— И все же по отношению к остальным это было несправедливо. Неправильно, что студенты из семей побогаче могут использовать в соревнованиях более продвинутые метлы.

— Многие будут недовольны.

— Недовольным я скажу, что они, должно быть, не уверены в собственных талантах и прячутся за дорогими метлами. Это заставит их замолчать.

— Бесспорно, — усмехнулся Снейп.

Гарри уставился на огонь и попытался найти еще какую-нибудь нейтральную тему для разговора. «Я скучал…» не подходило. «Я постоянно вижу эротические сны о тебе» — тоже. «Я кончаю с твоим именем на устах». Нет. Уж точно не это. Он улыбнулся про себя. Вообще-то, ему нравилось просто сидеть вот так, в тишине и в приятной компании. Он посмотрел на Снейпа. Их взгляды встретились.

— Вы хорошо выглядите, — заметил Снейп. — Все еще тренируетесь?

— Да, каждый день. Кстати, я разрешил студентам присоединиться ко мне.

— В пять утра? — усомнился Снейп. — И сколько их будет?

— Пока не знаю. Мы начнем в понедельник. Я знаю, что многие все равно бросят через неделю-другую, — признался Гарри, — но они попросили меня, а я решил, что некоторым может это пригодиться.

Снейп помолчал, словно колебался, стоит ли высказывать свое мнение.

— Работа учителя требует большой отдачи, Поттер, — наконец произнес он. — Ваш энтузиазм похвален, но… — Он прервался и пожал плечами: — Простите. Нет ничего хуже непрошеного совета.

— Нет-нет. Вы долго преподавали, Снейп, и я буду рад любым советам — вашим, Флитвика, любого опытного учителя. Пожалуйста, продолжайте.

Снейп изучающе посмотрел на него, словно оценивая степень его искренности.

— Ну хорошо. Обязательно оставьте время для себя, Поттер. Для личной жизни.

— И это говорит человек, который проводил все вечера в компании студентов, наблюдая за отработками, — пошутил Гарри.

Снейп усмехнулся:

— Учитесь на моих ошибках. Не позволяйте работе целиком поглотить вас. Наслаждайтесь жизнью.

Гарри тронула эта забота. Прежде чем согласиться на предложение Леннокса, он долго обдумывал его именно в таком ключе.

— Тогда полетайте со мной, — вырвалось у него. — Завтра или послезавтра. Пожалуйста.

— Вы так себе представляете личную жизнь? — рассмеялся Снейп. — Полеты с коллегами?

Гарри испытал приступ бесшабашной дерзости.

— Нет, вовсе нет. Вот полет с другом — другое дело.

Снейп ответил не сразу. Гриффиндорская безрассудная храбрость рассеялась, и Гарри очень сильно пожалел, что у него нет хроноворота.

— Учитывая совет, который я только что вам дал, — наконец заговорил Снейп, — отказать вам было бы лицемерием. Завтрашний вечер меня устраивает. Скажем, в одиннадцать на Астрономической башне?

Гарри не смог сдержать счастливой улыбки. Кивнув, он поднялся:

— Мне пора возвращаться на дежурство, — сказал он, — не то директор с меня шкуру спустит.

— Несомненно. — Снейп взялся за книгу. — Спокойной ночи, Поттер.


— Спокойной ночи, Снейп.



Глава 62.



~О~ Адреналиновая лихорадка ~О~

Как только дверь захлопнулась, Северус отложил книгу. Скинув в спальне мантию, он вернулся в гостиную, налил себе еще чаю и сел в кресло Гарри.

Вечер удался. После почти трех недель без Поттера Северус понял, что не в силах больше ждать, пока тот сделает первый шаг. Поначалу решение дать Гарри время казалось легко выполнимым — дел было столько, что дни пролетали незаметно.

Но чем дальше, тем больше Северус думал о нем, в деталях вспоминал их разговоры, взгляды… Иными словами, его одержимость прогрессировала, что изрядно мешало его работе и было попросту глупо. Поэтому он взял дело в свои руки и устроил засаду во время дежурства.

Тихая прогулка с Гарри по пустынным коридорам оказалась лучшим, что случилось с Северусом за последние две недели, что лишь подчеркивало степень его безумия.

Когда Гарри с радостью согласился выпить чаю, абсурдный собственнический инстинкт, который Снейп не мог победить, наконец-то был удовлетворен: Поттер наконец-то оказался там, где ему и место — в покоях Снейпа.


Снейп, как обычно, принялся вспоминать их разговор, методично отбрасывая искаженные влюбленностью толкования слов и поступков Гарри.

«Мне и впрямь этого очень не хватало» без сомнений относилось к чаю, а не к тому, что Гарри снова очутился в его комнатах. В отличие от ответа самого Снейпа…

С едва заметной, видимо, неосознанной улыбкой Гарри смотрел в огонь. Наверное, думал о каком-то приятном событии прошедшего дня. Вряд ли ему сейчас было так же хорошо и уютно, как Снейпу. Гарри казался таким… красивым. Упорные ежедневные тренировки пошли ему на пользу, черты лица были совершенными, движения — уверенными и плавными. Пойманный с поличным Снейп не смог удержаться от комплимента и обрадовался, что Гарри не счел это странным.

Готовность Поттера с искренним интересом выслушать личный совет доставила Снейпу огромное удовольствие. Он хорошо помнил времена, когда Гарри, не задумываясь, сделал бы наоборот, лишь бы поступить вопреки его словам. Теперь он верил в то, что Снейп желает ему добра, и это обнадеживало.

Наконец Северус мысленно добрался до своего любимого момента, и его сердце забилось чаще.

«Тогда полетайте со мной. Завтра или послезавтра. Пожалуйста».

Северус закрыл глаза и запрокинул голову. Снова и снова он, будто наяву, отчетливо слышал восхитительные слова.

«Тогда полетайте со мной. Завтра или послезавтра. Пожалуйста».

Гарри хотел побыть с ним, хотел разделить свою страсть… с ним.

Тогда Северус рассмеялся и попытался обратить все в шутку, потому что был как никогда близок к тому, чтобы совершить непоправимую глупость и выдать свои чувства. От него не укрылось беспокойство Поттера, когда тот назвал их друзьями.

То, что Поттер считал их сближение дружбой, обрадовало Северуса. И неважно, что каждая частица его существа молила о большем, это был заметный шаг вперед. (Шаг к чему именно, невыносимый ты глупец? )

Слова ответа он подбирал осторожно: нужно было учесть тень их прошлого, свои смятенные чувства и неукротимые надежды. Ха, а вот будь он гриффиндорцем, просто выпалил бы первое, что пришло бы на ум! На мгновение Северус это представил и поежился от того, какими были бы последствия…

Завтра они будут летать вместе. (Наденет ли снова Поттер те кожаные штаны? Хотелось бы…) Они становятся друзьями. Да, вечер определенно удался.

Снейп пришел на Астрономическую башню без десяти минут одиннадцать. Поверх одежды для полетов он накинул обычную мантию, его (точнее, Поттера…) уменьшенная метла лежала в кармане. Он специально назначил встречу в одиннадцать, после отбоя, но все же оглядел башню в поисках обнимающихся парочек.

Убедившись, что никого нет, он снял мантию, уменьшил ее и сунул во внутренний карман, а метле придал прежний вид. Ему не хотелось, чтобы дружба между директором и квиддичным тренером стала предметом студенческих сплетен. Гарри, которому подобные опасения, конечно, и в голову не пришли, явился точно в одиннадцать, спланировав прямо из своей башни. Зависнув над парапетом, он тепло улыбнулся Снейпу.

Его заразительная улыбка отвлекла от мелких забот и подарила мощный всплеск радости. Северус забрался на метлу и присоединился к нему. Возможно, Гарри все же осознавал опасность возникновения пересудов, потому что сразу устремился прочь от замка, подальше от нескромных глаз.

Над вересковыми пустошами царила ночь. Снейп не имел ни малейшего представления, куда они летят, но его это не заботило. Главное, что Гарри был рядом.

Он заметил, как постепенно увеличивается нагрузка на магические силы — Поттер все ускорялся. Через несколько минут Северус понял, что никогда еще не летал так быстро. Теперь ему приходилось делать осознанное усилие, чтобы преобразовывать магию в скорость. Стремительность полета дурманила, дарила ощущение свободы.

Северус и не подозревал, что ему может понравиться такое испытание пределов своей магии, но сейчас он упивался им. Физически в происходящем не было ничего особенного: треплющий волосы ветер, рукоятка метлы, словно якорь, под ладонью, инстинктивно прильнувшее (чтобы снизить сопротивление воздуха) к метле тело. Ментальные же ощущения были незнакомыми: хрупкий баланс; необычная пьянящая власть разума над материей; сосредоточение всех своих магических сил на одной задаче.

Он достиг предела своих возможностей с торжествующим возгласом: ему удалось развить потрясающую скорость — затем расслабился и мгновенно отстал, так что даже рассмеялся от неожиданности. Поттер умчался было дальше, но тут же сделал искусный — и впечатляющий — разворот и вернулся к Северусу.

— Кайф, да? — Гарри явно знал, что именно сейчас чувствует Северус.

Он только рассмеялся в ответ. Они спустились вниз, к лугу, и Северус неуклюже плюхнулся в холодную траву, хохоча и где-то в глубине души изумляясь своей несдержанности. Поттер лег рядом, и некоторое время они молча смотрели в усыпанное звездами небо.

Наконец сбитое дыхание восстановилось, и Снейп спросил:

— Как часто вы это проделываете?

— При любой возможности, — рассмеялся Гарри.

Его голос раздался неожиданно близко, совсем у уха Северуса. Как просто было бы перекатиться, подмять его под себя, поцеловать, раздвинуть коленом ноги и…

Сердце будто сжал невидимый кулак. Северус оборвал мысль и попытался взять себя в руки.

— Снейп? Вы в порядке? — Гарри приподнялся, опираясь на локоть. Он был так близко, что его дыхание касалось щеки.

— Все нормально, — ответил Снейп, не в силах даже взглянуть на него. — Только так вымотался, что глаза сами закрываются.

— Ерунда, — дружелюбно откликнулся Поттер и снова улегся в траву. — Это всего лишь отголоски пережитого удовольствия. Скоро пройдет, и вам захочется повторить.

Снейп чуть не фыркнул: ему подумалось о других, еще более приятных обстоятельствах, в которых Поттер мог бы сказать подобное — но он сдержался, зная, что Поттер даже не догадывается о сексуальном подтексте своих слов.

Возвращались они куда медленнее, непринужденно беседуя, словно находились в замке. Из-за разговора приходилось держаться друг к другу так близко, что их бедра почти соприкасались. На душе у Северуса было легко, и он полностью игнорировал внутренний голос, который возмущался непривычной расслабленностью.

— Во вторник вечером я принимаюсь за Волчьелычное зелье, чтобы успеть до полнолуния. Министерство обязало каждого зельевара варить его дважды в год для государственной программы поддержки оборотней. Хотите составить мне компанию?

— Ух ты, с радостью. Всегда хотел посмотреть, как вы работаете в лаборатории.

Его ответ доставил Северусу огромное удовольствие, но он все же уточнил причину такого желания.

— Джинни Уизли рассказывала, как однажды наблюдала за вашей работой. Она говорила, что вы ее по-настоящему поразили. Это было давно, еще в школе. Благодаря ее словам я невольно увидел вас в новом свете. Смирился, что вы — не просто сальноволосый мерзавец, которого я с таким пылом ненавидел. — Метла Гарри резко дернулась. — Мерлин всемогущий. Я что, ляпнул это вслух? Простите, Снейп, я…

Гарри замолчал, увидев, что Северус посмеивается. Не только его контроль дал этим вечером слабину.

— Двадцать баллов с Гриффиндора за эту оплошность, мистер Поттер.

В ответ Гарри легонько пихнул его в бедро, заставив на мгновение сбиться с курса, и они полетели дальше, улыбаясь.

— Полагаю, вы завтра опять подскочите на тренировку ни свет ни заря, Поттер? — спросил Снейп уже у самого замка.

— В семь я буду на квиддичном поле.

Между тем уже давно перевалило за полночь.

— Ну что же, увидимся во вторник. В восемь?

— Непременно.

Они расстались. Снейп направил метлу к Астрономической башне, Гарри — к своему балкону. Снейп размышлял о том, как полезны оказываются «гормоны счастья» во время общения. Раньше ему и в голову не приходило пригласить Гарри в свою лабораторию, и полное энтузиазма согласие очень его удивило. Волчьелычное зелье было сложным в приготовлении и заметно истощало магические силы, но на некоторых этапах работа становилась чудовищно однообразной. Вот тогда-то он и насладится компанией Гарри, а в остальное время тот сможет посмотреть, как Северус занимается любимым делом.

Домой Северус возвращался в приподнятом настроении, не заботясь о том, что его вызвало — полет с Гарри или предвкушение их следующей встречи.





Глава 63.

~О~ Добби ~О~


Гарри спрыгнул на балкон с выработанной опытом ловкостью. Швырнул на диван в полутемной гостиной метлу и куртку и ринулся вверх по лестнице, на ходу сдирая с себя одежду. Шагнув в душ, он со вздохом облегчения подставил лицо под теплые струи воды и обхватил ладонью напряженный член.

Эрекция у него была весь вечер, и теперь он быстро и жестко подводил себя к разрядке. Мысленно он видел Снейпа, непривычно расслабленного, со смехом падающего в траву. Вспоминал его профиль. Тогда, на лугу Гарри приподнялся, чтобы убедиться, что Снейп в порядке, и оказался совсем близко. Еще бы лишь капельку наклониться и… Его охватило безумное желание чмокнуть Снейпа в нос или лизнуть улыбающиеся губы.

Гарри зарычал и с содроганием кончил. Задыхаясь и все еще стискивая член, он прислонился к стене. Никто и никогда не вызывал в нем такого вожделения, такой яростной страсти. Он наскоро сполоснулся, захватил полотенце и вышел из ванной по-прежнему ощущая легкое возбуждение.

Гарри спустился в гостиную за сброшенной впопыхах одеждой. Посмеиваясь над собой, подобрал со ступенек свитер и кожаные брюки и убрал их в шкаф. Домовые эльфы или нет, неряхой Гарри точно не был.

Он тщательно почистил зубы, рухнул в кровать и посмотрел на обозначившийся под полотенцем холмик. Сдернув с бедер полотенце, он нырнул под одеяло и погасил свет, а затем принялся лениво поглаживать себя. Мысли вернулись к прошедшему вечеру.

Гарри рассчитывал, что очень быстрый полет увлечет Снейпа — раз уж ему пришлась по вкусу их предыдущая вылазка. Хотелось, чтобы Снейп узнал, каково это: сосредоточение магической силы на единой цели, концентрация, скорость — и порожденный ими восторг, катарсис и возможность сбросить напряжение.

После полета Снейп казался таким расслабленным и непринужденным, что Гарри едва справился с собой: хотелось послать к чертям осторожность, забыть о том, что Снейп любит другого, и зацеловать его до беспамятства.

Позволил бы ему Снейп? Каково было бы целовать эти тонкие губы? Прижаться к этому телу? Тереться об бедро… Член снова стоял колом. Гарри нащупал в тумбочке бутылочку смазки и щедро увлажнил ладонь. Швырнув бутылочку куда-то в сторону тумбочки, он мысленно сделал заметку найти ее утром и убрать до того, как Кричер явится навести порядок в спальне.

Гарри скользнул большим пальцем по головке, слегка надавил на уздечку, и у него вырвался довольный стон. На яйца скатилась капля нагревшейся смазки, он немного помял их и вновь взялся за член. А как бы было со Снейпом? От мысли о ласкающем его Снейпе по телу прошла волна дрожи. Снова сжав головку одной рукой, другой он обхватил яйца.

Что бы он чувствовал, если бы его трахали? К его удивлению, член радостно дернулся. Поддавшись любопытству, Гарри скользнул рукой ниже, погладил нежную кожу за яйцами и обвел анус. Ощущения были неожиданно приятными. Он надавил на анус влажным от смазки средним пальцем, и тот легко вошел внутрь.

Гарри непроизвольно вскинул бедра. Мерлин, если бы только Снейп оказался рядом, если бы именно Снейп делал это с ним. Ему нравилось чувствовать палец внутри, но если бы это был палец Снейпа, дьявол, если бы это был член Снейпа… Неожиданно тело скрутило судорогой удовольствия, и Гарри кончил. Его охватило изумление: он и не подозревал, что у него есть такие желания, да и сейчас толком не понимал, чего именно хочет.

Пошатываясь, он снова пошел в ванную, чтобы вымыть руки. Как-никак, его палец побывал в заднице. Как другие мужчины справляются с этой проблемой? Очищающие? Наподобие того, беспалочкового, которое он наложил на живот и пах? Хм… Наверное, если сначала наколдовать Скурджифай помощнее, то будет нормально…

В конце концов он пожал плечами. Пора было ложиться, до утра оставалось не так уж много. Гарри забрался под одеяло и сразу провалился в сон.

Он проснулся на рассвете. В спальне царил полумрак, за окном лил дождь. Гарри вздохнул: хорошая погода должна была когда-то кончиться, теперь его решимость поддерживать себя в форме подвергнется испытанию.

Он вскочил, сунул бутылочку со смазкой в тумбочку и принялся одеваться, накладывая на каждый предмет одежды Водоотталкивающее заклинание. Впрочем, опыт подсказывал, что он все равно промокнет до нитки. Спасибо, что хотя бы не нужно было возиться с запотевающими и соскальзывающими с носа очками.

Не успел он вылететь наружу, как лицо и волосы мгновенно вымокли, кончики пальцев заледенели. Фу. Как же он не любил такую погоду.

Дома его поджидал Кричер с полотенцем для волос. Он высушил одежду Гарри одним щелчком пальцев, ворча о невыносимых чудачествах волшебников и ценных персидских коврах. Резкий переход из мокрого состояния в сухое встряхнул Гарри. Он улыбнулся Кричеру, вручил ему влажное полотенце и со вкусом потянулся.

— Хозяин простудится, — мрачно предупредил его Кричер, убирая квиддичное снаряжение в шкаф.

— Ты это повторяешь из года в год, а я так ни разу и не заболел. — Гарри стянул одежду и остался в теплом нижнем белье из смеси шерсти и шелка: футболке с длинным рукавом и кальсонах. — Не суетись.

— Хорошо, хозяин. — Кричер протянул ему руку.

— Что такое?

— Отдайте Кричеру грязное белье, хозяин Гарри. У Кричера сегодня много дел, и он, наверное, не придет позже.

— Да что происходит? — Гарри послушно снял одежду, не заботясь о том, что остался голым. Кричер несколько раз выхаживал его после квиддичных травм, и раздетый Гарри был ему не в новинку.

Лицо Кричера внезапно исказилось. Он часто заморгал.

— У Винки сегодня будет ребенок, хозяин Гарри.

— Она рожает? Прямо сейчас?

Кричер застенчиво улыбнулся и кивнул.

— Ох, ничего себе! — Гарри тоже расплылся в улыбке. — Все, проваливай поскорее! Ей ты нужен куда больше, чем мне! И не смей возвращаться, пока не станешь отцом и не убедишься, что они оба уснули, ты понял?

— Да, хозяин. Спасибо, хозяин. — Держа в вытянутой руке белье, Кричер дизаппарировал.

Новости привели Гарри в энергичное расположение духа. Он пошел в душ, напевая «Джингл Беллс» и отчаянно при этом фальшивя. Интересно, как выглядят младенцы эльфов? Он подумал о своей маленькой крестнице и вызвал по каминной сети поместье Малфоев. Заручившись приглашением на ужин, позавтракал в Хогвартсе, немного поработал над конспектами и сразу же после обеда отправился к Малфоям.

Он долго сидел со спящей у него на руках Лили, затем детей уложили, и взрослые сели ужинать. Гарри отлично провел время: вечер за пределами Хогвартса, приятная компания, разговоры, не связанные со студентами, квиддичем и детьми.

Драко подумывал выдвинуть свою кандидатуру на место Главного Дознавателя Визенгамота. Джинни начала работать над продолжением своего романа, который имел большой успех и хорошо продавался (чему она не уставала удивляться). Она решила ввести в повествование вылеченного сквиба, чтобы показать, с какими трудностями они сталкивались, и поддержать дело Нарциссы.

Гарри вернулся домой около одиннадцати вечера. Ему не терпелось услышать новости об эльфах, он буквально умирал от любопытства, но не хотел беспокоить Кричера. Впрочем, не было нужды волноваться. На журнальном столике его ждали охлажденное сливочное пиво и записка Кричера:

«Девочка, хозяин Гарри!
Винки назвала ее Добби. Она такая красивая, вся в мать».

У Гарри встал ком в горле. Добби. Он опустился на диван и сделал глоток. Сливочное пиво всегда напоминало ему о детстве. Уже десять лет, как не стало Добби, Фреда, Ремуса, Тонкс и многих-многих других. По крайней мере, сейчас он мог искренне сказать, что их жертвы не были напрасными, волшебный мир изменился к лучшему. Пообещав себе связаться утром с Тедди, Гарри отправился спать.

В воскресенье он играл в любительский квиддич, а после обеда встретился с Роном, Гермионой и детьми.

В понедельник тренировка проходила под проливным дождем. К Гарри присоединились семнадцать студентов, но он не сомневался, что их число быстро уменьшится. Студентов ведь не поджидали заботливые (и гордые собой) домовые эльфы с теплым полотенцем и Высушивающими чарами наготове. Вечером Гарри закончил еще два конспекта.

Во вторник снова были тренировки (студентов осталось тринадцать) и уроки. Поппи Помфри высказала ему, что именно она думает о занятиях, после которых шестеро студентов просят зелье от простуды — а ведь еще не прошло и половины семестра! Гарри повторил ей то же, что и Снейпу: никто не заставляет их летать с ним, и большинство отсеется через пару недель. Помфри, ворча, согласилась.

Несмотря на множество дел и посиделки с друзьями, Гарри жил мыслью о восьми часах вечера вторника. Он боролся с собой, чтобы не считать дни, часы и минуты, но тщетно. За ужином он украдкой посматривал на Снейпа, хотя и бранил себя за глупость: если тот и ждал их встречи (что вряд ли), по нему все равно нельзя было этого сказать.

Освежившись и побрившись после ужина, Гарри даже не стал пытаться найти себе занятие в оставшееся до восьми время. Все было бессмысленно. Он до смешного долго перебирал одежду и наконец выбрал сидящие на бедрах брюки военного покроя, которые выгодно подчеркивали его задницу, и тесно прилегающую к телу красную футболку. Немного необычное для него облачение и куда более вызывающее, чем обязывал случай, но ведь Гарри не собирался варить зелья. Он хотел всего лишь посмотреть и совсем бы не возражал, если бы Снейп тоже нашел, чем полюбоваться…

Покончив с прихорашиванием, Гарри сел и уставился на часы. Внезапно появился Кричер со свежевыстиранными мантиями. Последние события, очевидно, выбили его из колеи, потому что по вечерам он обычно старался не мешать. При виде сидящего без дела Гарри он замер.

— Хозяин Гарри в порядке? — обеспокоенно спросил он. Гарри встряхнулся. Не хватало еще добавить Кричеру поводов для волнения.

— Да, Кричер. Все хорошо. А у тебя?

Ответом ему стала счастливая улыбка. Отцовство явно пошло Кричеру на пользу.

— У Кричера все прекрасно, хозяин Гарри. Очень прекрасно.

— А как поживает Винки? И… Добби?

— Тоже хорошо, хозяин Гарри. — Кричер слегка замялся, а потом застенчиво спросил: — Хозяин хочет посмотреть на портрет малышки?

— Ух ты! Конечно, с удовольствием!

Кричер бережно опустил чистые мантии на диван и снял с шеи медальон. Заглянув внутрь и улыбнувшись, он передал его Гарри.

В левой половине Гарри увидел портрет Винки, но это была совсем не та Винки, что он помнил. Она счастливо улыбалась, ее глаза блестели. В правой половине медальона был портрет премиленького эльфеныша с круглым, похожим на пуговицу носом — Добби. Она сосала крошечный пальчик и изумленно взирала на Гарри огромными глазищами. От Кричера ей достались остроконечные уши и хохолок на макушке.

— Она чудесная, Кричер, — с чувством произнес Гарри. — Просто чудесная!

Кричер закивал и снова посмотрел на портрет дочери.

— Она будет хорошим эльфом для хозяина Гарри, — с достоинством сказал он и снова надел медальон на тощую шею.

Гарри проглотил протест. За годы общения с Кричером он многое понял о домовых эльфах и их представлениях о чести. Он никогда не считал Кричера своей собственностью, как и не осознавал до сих пор, что новорожденная малютка-эльф тоже принадлежит ему. Однако он знал, что Кричер думает по-другому. Поэтому он подавил готовое сорваться с языка возражение и сказал:

— Уверен, что будет, Кричер. Так же, как и ее отец.

Кричер просиял, и Гарри понял, что подобрал правильные слова.

— Спасибо, хозяин Гарри. — На губах Кричера появилась дрожащая улыбка. Он взял мантии и принялся развешивать их в шкафу, мурлыча под нос похожую на колыбельную песенку.

Не верилось, что это тот же чокнутый старый эльф, который мрачно бродил по особняку на площади Гриммо. Годы и седина никуда не делись, но Кричер стал бодрым, подтянутым, его глаза лучились счастьем. Он обрел любовь и семью, пусть и в преклонном возрасте. «И кто, как не он, заслужил это», — с нежностью подумал Гарри.

— Хорошего вечера, хозяин.

— Доброй ночи, Кричер.

Раздался громкий хлопок — Кричер дизаппарировал.

Гарри взглянул на часы. Наконец-то! Без двадцати пяти восемь. Он сунул ноги в кроссовки. Можно пойти медленно и самым длинным кружным путем, чтобы прийти в подземелья точно к назначенному времени. Он вышел за дверь, напевая что-то очень похожее на колыбельную Кричера.



Глава 64.


~O~ Котел, полный горячей и сильной любви ~O~

Северус готовил ингредиенты для основы Волчьелычного зелья, когда ощутил присутствие Гарри. Сначала он решил, что ему чудится: не мог же он чувствовать кого-то через стены, двери и Защитные чары. Однако либо Гарри не пытался скрывать от него свою силу, либо Северус все больше привыкал к мощному излучению его магии и с легкостью ее узнавал.

Не в первый раз мелькнула мысль: насколько все же Поттер силен магически? От Северуса не укрылось, что он жестко себя контролирует, но удивляться тут было нечему. Могущественных волшебников боялись. После Гринделвальда и Волдеморта Магический мир твердо усвоил: абсолютная власть развращает абсолютно. Даже Дамблдор, который знал об этой опасности и потому постоянно отказывался от соблазнительного поста Министра Магии, не был исключением и охотно манипулировал другими в своих интересах.

Очевидно, что Поттер с ранней юности решил придерживаться простой стратегии: никому не рассказывать о своей истиной мощи и никогда ее не использовать, разве что во время полетов. Северус на подобные дисциплину и самоотречение был не способен. Он не сомневался: обладай он хоть вполовину такой силой, непременно бы ею воспользовался, чтобы подчинить других своей воле. Именно поэтому он безмерно восхищался самоконтролем Поттера.

Он покинул лабораторию, прошел по коридору до гостиной и распахнул дверь как раз в тот момент, когда Поттер поднял руку, чтобы постучать. Они обменялись улыбками, и Снейп на мгновение поверил, что ему тоже очень рады. На Поттере были бежевые маггловские штаны из какой-то тонкой материи, с множеством карманов и почти отсутствующей ширинкой. Казалось, они вот-вот свалятся с бедер. Их нельзя было назвать нарядными, зато они обтягивали задницу Поттера, будто вторая кожа, и не оставляли сомнений в том, что белья под ними нет.

Снейп оценил и красную футболку с длинными рукавами. В паху потяжелело от мысли о том, как Гарри, засидевшись, по привычке потянется, не заправленная в штаны футболка приподнимется, и можно будет полюбоваться на расширяющуюся книзу дорожку волос.

Гарри захватил один из этих своих свитеров с капюшоном, видимо, на случай если ему станет прохладно. Снейп жестом предложил Гарри пройти в лабораторию, а сам на секунду задержался, чтобы наложить согревающие чары. Теперь в комнатах будет двадцать два градуса, и свитер не понадобится...

— Судя по тому, что вы не в рабочей мантии, помогать вы мне не собираетесь, — шутливо заметил он.

— Я пришел посмотреть на мастера за работой. Меня не удастся отвлечь от удовольствия наблюдать за вами ни потрошением флобберчервей, ни нарезкой слизней.

— Если бы вы уделяли больше внимания моим урокам, то знали бы, что при варке зелий флобберчервей не потрошат, а слизней не нарезают, — притворно возмутился Снейп.

— Если бы за последние десять лет я имел дело с чем-нибудь посложнее заваривания чая... — засмеялся Поттер. — Честно говоря, я бы не рискнул предлагать свою помощь. Я с трудом припоминаю разницу между нарезкой кубиками, ломтиками и соломкой, не говоря уж об остальном. Мне пришлось бы как следует освежить память, чтобы не подвергнуть никого опасности.

Хитрая улыбка Поттера выдавала, что он лишь притворяется невеждой и уж точно знает: соломкой ингредиенты нарезают на кухне, а не в лаборатории. В конце концов, ТРИТОНы он в свое время сдал блестяще. Очевидно, сегодня он и правда хотел только посмотреть, как Снейп работает.

Глядя, как Поттер сооружает себе уютное гнездышко: трансфигурирует из лабораторного стула мягкое кресло, а из мензурки — пуфик, Снейп не сдержал смешка.

— Не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома, — поддел он. Поттер улыбнулся.

Снейп приступил к работе над Волчьелычным зельем. Приготовление основы занимало несколько часов, и только потом, оставив ее густеть, можно было сделать первый перерыв и выпить чаю.

Он развел сильный огонь, установил над ним свой самый большой котел и с помощью точно выверенного Агуаменти наполнил его пятнадцатью литрами воды.

— Никогда не видел такого огромного котла, — сказал Поттер.

— Я должен отправить в Министерство сто порций зелья. Количество приготовленного зависит от магической силы зельевара, особенно важна завершающая фаза: когда добавляют последний ингредиент и произносят заклинание. Мои способности позволяют сварить необходимое количество зелья за один раз.

— Теперь ясно...

В котел отправились нарезанные лепестки плетистой розы, щепоть кардамона, известковый раствор из Сан-Остина, порошок серебра, настойка двойчатой монарды. После добавления каждого ингредиента нужно было помешать зелье несколько раз по часовой стрелке. Основа приятно пахла, и едва Снейп добавил двести грамм пыльцы клобучкового аконита, как ее цвет сменился с розового на ярко-оранжевый. Но лишь волшебный компонент помогал магии зельевара воздействовать на составляющие, связать их в единое целое, превратить странное варево в настоящее зелье.

Снейп использовал источенные в порошок волосы из гривы единорога. Хагрид собирал их в Запретном лесу с деревьев, о которые единороги чесали бока. Заполучить этот мощнейший ингредиент с ярко выраженными целебными свойствами, не причинив никому ни малейшего вреда, было настоящим везением.

Наблюдая за тем, как белоснежная пыль опускается в котел, Снейп сосредоточился на желаемом результате и сфокусировал свою магию. Вскоре жидкость забурлила и приняла нежно-абрикосовый цвет, на поверхности, искрясь, начали лопаться пузырьки. Снейп увеличил огонь и зачаровал длинный стеклянный черпак помешивать зелье против часовой стрелки. Через полчаса оно должно было загустеть до консистенции меда.

Он превратил свою табуретку в такое же, как у Гарри, кресло и призвал заранее подготовленный поднос с чаем. Взмахом палочки вскипятив воду в чайнике, Снейп опустил туда чайные листья, сел и посмотрел на Гарри. От его сияющих улыбкой и неприкрытым восхищением глаз он почувствовал себя по-настоящему счастливым.

— Это похоже на хорошо выученный танец, — сказал Гарри. — Ни одной заминки или сомнения, все движения точны. Восхитительное зрелище.

Комплимент вызвал вспышку возбуждения, и все же Снейп попытался возразить:

— Кто угодно может приготовить сносную основу для зелья, Поттер. Тут нет ничего особенного.

Гарри недовольно цыкнул и нетерпеливо махнул рукой. Наклонившись вперед, он с нажимом произнес:

— Примите комплимент, Снейп. Когда вы варите зелье, то выглядите... красивым и могущественным. Я чувствовал, как ваша воля придает зелью его конечный вид, вы буквально светились от исходящей от вас магии. Потрясающе.

Снейп не смог удержаться от довольной улыбки, и Гарри улыбнулся ему в ответ с готовностью, которую было очень легко принять за приглашение. Снейп двинулся было ему навстречу, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на пухлых губах, опомнился, едва не подскочил и попытался замять неловкость, налив еще чаю.

Ему привиделось, что на лице Гарри промелькнуло разочарование, — еще одно подтверждение того, в какой сильнейший самообман его вводили собственные чувства. Но все это выскочило у него из головы, когда Гарри начал расспрашивать о свойствах ингредиентов в основе и о том, можно ли приготовить из нее другие зелья.

Казалось, он искренне заинтересовался тем, что на первом этапе зельевар был волен выбрать большинство компонентов по своему вкусу. В качестве первого подошла бы любая роза, даже пучок ее листьев, но Северус предпочитал лепестки, потому что они придавали зелью аромат и помогали скрыть мерзкий запах других ингредиентов.

Можно было использовать любую из двухсот пятидесяти с лишним разновидностей волчьего корня или аконита, от которого и происходило название зелья. Требовалось лишь по очереди добавлять пыльцу, корни и листья. Снейп предпочитал брать три разных цветка со слегка разными свойствами, чтобы усилить действие зелья.

Известь тоже подходила любая, даже обычный мел. Известь из Сан-Остина отличалась наибольшим потенциалом, пусть и была дороже. Наконец, двойчатая монарда, или трава бергамота, заменяла традиционно используемый фрукт, похожий на апельсин, — одно из изменений, которые Снейп внес в оригинальный рецепт.

Создатель Волчьелычного зелья Дамоклус Белби использовал апельсин-бергамот: во многих трактатах упоминалось, что бергамот не только способствует росту и изменениям организма, но и успокаивает. После нескольких экспериментов Снейп пришел к выводу, что научные труды ссылались на траву бергамота, а не на фрукт. От апельсина не было никакого проку, он только усиливал горечь зелья.

Излагая все эти детали Поттеру, Снейп приступил к следующему этапу приготовления. После первой, приятной в приготовлении ароматной смеси, пришло время довольно мерзких ингредиентов.

Сначала нужно было раскрошить пауков, причем годились лишь самые ядовитые. Снейп предпочитал использовать привезенных из Бразилии пауков семейства бегунов. К счастью, пост директора Хогвартса позволял ему добыть практически любые официально разрешенные ингредиенты.

Далее следовало добавить клетки мозга хищника. Снейп смешивал мозг кархародона, или большой белой акулы, и австралийского пресноводного крокодила — животные, которые охотились на людей, подходили для зелья как нельзя лучше. Он бы не отказался использовать мозг белого медведя и сибирского тигра, но они были под угрозой вымирания, так что Снейп остановился на акуле и крокодиле.

Японские гигантские шершни — огромные насекомые размером с палец — вырабатывали необычайной силы яд. Они были довольно опасны, поэтому при хранении и доставке на них накладывали Ступефай. И под нож они шли в том же виде.

По рецепту требовались легкие, печень и мужские половые органы жабы, и их нарезка была довольно грязной работенкой.

На этом этапе приготовления зелья нужен был только один растительный компонент — аконит свирепый, исключительно ядовитый цветок.

Последним добавляли единственный ингредиент волшебного происхождения — куколки фей. Северус всегда испытывал противоречивые чувства по поводу использования в зельеварении разумных существ, пусть интеллект фей и нельзя было назвать развитым, а девяносто процентов их потомства уничтожали птицы и ласки. Он пробовал заменять куколки шелковичными червями, бабочками данаида монарх, волшебными лунными мотыльками и многим другим, но тщетно — зелье не работало.

Куколок ему поставлял Хагрид, который приручил несколько фей. Они не проявляли ни малейшей заботы о потомстве и мгновенно забывали об отложенных яйцах. Поэтому Хагрид, собирающий готовые вылупиться куколки, не вызывал у них беспокойства.

Рассказывая все это, Снейп периодически посматривал на Гарри, проверяя, не умирает ли тот со скуки. Вопреки ожиданиям, Гарри казался искренне заинтересованным его объяснениями и то и дело задавал уточняющие вопросы. Наконец, основа Волчьелычного зелья загустела, а все ингредиенты второй фазы кроме куколок фей были смешаны в отвратительного вида пасту. Снейп предупредил, что ему придется всецело сосредоточиться на следующем этапе приготовления.

Выписывая черпаком восьмерки в густой основе, Снейп понемногу вмешивал в котел пасту. С каждой тщательно растворенной порцией зелье менялось. Плюх! И через десять минут оно приобрело красный цвет. Плюх! И восемьдесят «восьмерок» спустя оно стало похоже на заварной крем. Плюх! Еще двадцать два движения черпаком — запахло палеными волосами. Плюх! Восьмерка, восьмерка, круг против часовой стрелки, восьмерка, восьмерка, круг против часовой стрелки… Через четырнадцать минут цвет поменялся на бледно-лиловый. Плюх! Быстрые помешивания, на этот раз только восьмерками, пока не появился отчетливый аромат сирени. Плюх! Круги по часовой стрелке — содержимое котла стало неотличимо от воды. Плюх! Движения против часовой стрелки, зелье потемнело, будто смола, и потянуло тухлым мясом. Плюх! Восьмерка, восьмерка, восьмерка — восемнадцать раз, запахло капустой. Плюх! Ядовито-зеленый цвет. Плюх! Резкий запах уксуса. Плюх! Плюх! Снейп мог наизусть перечислить все стадии. Зелье выходило отменным.

Он добавил последние порции пасты. Зелье по-прежнему было ярко-зеленым и водянистым, на поверхность всплыли остатки ингредиентов. Убавив огонь, Северус снова сосредоточил свою магию на конечном результате и, передернувшись от отвращения, бросил в котел пятнадцать куколок фей. Варево тут же стало однородным, цвет сменился на нежно мерцающий салатовый. Оставалось прокипятить зелье сорок минут, прежде чем переходить к следующему этапу.

Только сейчас Северус обнаружил, что Гарри устроился прямо у него за спиной на высокой табуретке. Несомненно, он наблюдал за эволюцией зелья.

— Поразительно, — сказал он, пока Снейп усиленно тер руки жесткой щеткой и специальным мылом из пепла белладонны и лимонного масла. — У вас не болят руки? Вы больше часа без остановок мешали зелье.

— Нет. Поначалу болели, когда я только начал учиться на Мастера. Но со временем окрепли нужные мышцы, и теперь мне это ничуть не мешает.

— Сколько раз менялось зелье?

— Двадцать семь, пока, наконец, не закрепились свойства. Если бы я продолжил добавлять пасту, то вкус зелья ухудшился бы, а сила воздействия снизилась.

— А если бы вы положили побольше пасты и пропустили одну стадию? Или наоборот, положили бы меньше и выждали бы дольше между порциями?

— По-разному. Результат варьируется от снижения силы действия зелья до полной его бесполезности. На самом деле это важный вопрос для оборотней, на которых распространяется программа помощи Министерства. Каждый месяц они получают зелье разного качества и не могут предугадать, насколько тяжелой окажется трансформация, будут ли они вообще способны трезво мыслить в волчьем обличии. Поэтому готовятся к худшему и в полнолуние запираются. И им, и их перепуганным семьям приходится не сладко. Министерство платит зельеварам удручающе мало, и некоторые используют самые дешевые ингредиенты, чтобы хоть как-то окупить время, потраченное на приготовление зелья. Мне повезло, что я не зарабатываю на жизнь зельеварением и могу позволить себе купить лучшие ингредиенты. Думаю, качество моего Волчьелычного зелья ограничено лишь моими способностями.

Они взяли еще по чашке чаю и уселись в кресла. Северус с удовольствием отметил, что Гарри по-прежнему интересно. Мягкий взгляд зеленых глаз и светящееся в них уважение были очень приятны. Внезапно Гарри взял его руку и легонько ее погладил. От удивления Северус потерял дар речи.

— Может, и необходимо так сильно тереть руки щеткой, но наверняка это сушит и раздражает кожу.

Снейп едва не рассмеялся. Никаких романтических жестов, Поттер всего лишь проверял его кожу! Ладони Поттера были теплыми, сухими и мягкими.

— Нужно подготовить еще что-то? — спросил Поттер.

— Нет. Осталось три ингредиента, и они не требуют подготовки.

Гарри так и не отпустил его руку и с видимым беспокойством поглаживал покрасневшую кожу.

— У вас есть какой-нибудь крем?

— Есть. Я иногда пользуюсь им перед сном в те дни, когда варю зелья.

— Ассио крем для рук Снейпа, — произнес Гарри и тут же ловко поймал баночку, на огромной скорости вылетевшую из спальни. — Можно?

Забавно, как память Северуса мгновенно снабдила его неуместными и не относящимися к делу подробностями о том, что по составу крем для рук вполне сошел бы за любрикант. Вслух Северус этого говорить не стал и молча кивнул.

Гарри открыл баночку и зачерпнул щедрую порцию крема, а затем принялся обстоятельно и бережно втирать его в руки Северуса. Ощущения были очень приятными и вызывали множество неприличных фантазий. Пока Гарри сосредоточенно трудился и что-то разглагольствовал о зельях, Северус мог беспрепятственно его разглядывать.

У Гарри были густые черные ресницы, тонкие, но тоже очень густые волосы, великолепная кожа (ему всего лишь тридцать, и он проводит много времени на свежем воздухе) и изящные, но определенно мужские черты лица.

Закончив с левой ладонью Северуса, он зачерпнул еще крема и принялся за правую. Его собственные руки были сильными и слегка мозолистыми, движения — уверенными. Наверняка, во время его карьеры ловца ему сотни раз делали похожий массаж.

— …без конца подшучивали надо мной, говорили, что я влюбился, — посмеивался Гарри. — Да и не удивительно, я ведь даже спал с Принцем-полукровкой под подушкой.

На его губах играла задумчивая улыбка, и неожиданно Северус пожалел, что пропустил большую часть его слов мимо ушей. Поттеру приписывали влюбленность в Принца-полукровку? Он увлекся юной версией Снейпа, пока читал его учебник по Зельям?

Поттер поднял на него безмятежный ласковый взгляд. Кому предназначалась эта нежность? Поттер не отводил глаз, глядя на него уверенно и открыто. Сердце Северуса забилось так сильно, что он едва не оглох от зашумевшей в ушах крови. Поттер не отпускал его руки и прижал его ладонь к своим.

И вновь Северус пожалел, что он не гриффиндорец, что не способен действовать, не задумываясь о последствиях. Он бы уже страстно целовал эти улыбающиеся губы. Увы, он обладал расчетливым умом слизеринца, а потому не позволял себе поверить в ничтожный шанс, что Поттер осознает, как можно истолковать его поведение.

Он знал, знал, что это поведение — результат доверия. Оно нелегко им далось, и его было очень просто разрушить. Одним неверным движением погубить зарождающуюся дружбу, которую он ценил превыше всего на свете. Северус был слизеринцем до мозга костей. А потому синица в руке… и так далее.

— Не отпустите ли вы мою руку, мистер Поттер? — спросил он, приподняв бровь.

Гарри густо покраснел.

— Конечно, — пробормотал он. — Простите. Я думал, что вам понравится массаж после… Простите.

— Массаж пришелся очень кстати, Поттер, не сомневайтесь, но мне нужно закончить зелье.

На лице Поттера отразилось изумление, а затем он фыркнул:

— Вот еще одна причина, почему вы — Мастер Зелий, а я всю жизнь играю в детскую игру. Я совершенно забыл про зелье!

Он встал и вместе со Снейпом подошел к котлу. Зелье ничуть не изменилось и тихо кипело на огне, только легкая рябь указывала на то, что это не просто подкрашенная вода.

Снейп открыл красивую деревянную шкатулку. Внутри на темно-синей бархатной подушечке лежали огромные жемчужины.

— Что это?

— Реагент. Яйца руноследа. Их невозможно купить легально, поэтому их предоставляет Министерство. Один из поставщиков — небольшая африканская страна, Буркина-Фасо, которая получает взамен все необходимые зелья для своих больниц. По объему это примерно половина зелий, которые используют в святом Мунго.

Он взял черпак с прорезями, положил в него лист аконита и яйцо руноследа и опустил в котел, где ингредиенты мгновенно растворились. Поочередно добавил еще шесть листьев и шесть яиц, пока в ядовито-зеленом зелье не появились молочные разводы. Одно яйцо осталось лежать нетронутым на бархатной подушечке. Пришла пора для последнего компонента.

Снейп не взялся бы предугадать реакцию Поттера на свою просьбу, но все же решил рискнуть ради больных ликантропией, для которых предназначалось это зелье.

— Пора добавить последний ингредиент и произнести заклинание. Чем мощнее волшебник, тем сильнее зелье. Уверен, оборотни, которые его получат, были бы бесконечно благодарны, если бы вы согласились поучаствовать.

— Но вы не менее сильный волшебник, Снейп. Не сомневаюсь…

— Мистер Поттер. Альбус Дамблдор был моим другом и наставником двадцать лет, и около десяти лет я провел излишне близко к Волдеморту. Я знаю ощущения, которые испытываешь рядом с мощным источником магии, и могу с уверенностью утверждать, что вы превосходите их обоих. Я уважаю и восхищаюсь вашим решением скрыть свою истинную силу, я не предам вас. Однако уверен: постоянно сдерживать себя непросто — недаром же вы так любите летать, вероятно, это хороший способ сбросить напряжение. Поэтому обдумайте мое предложение как еще одну возможность отпустить свою магию на свободу — без риска быть раскрытым и на пользу другим.

Поттер явно собирался спорить, но затем передумал, решив, что возражать бессмысленно. Он пожал плечами, закрыл глаза и глубоко вздохнул. На мгновение его окутало сияние, затем ярко вспыхнули чары, защищающие лабораторию и комнаты Снейпа, и Поттер стал прежним — добрым и милым Гарри.

— Мне приходится постоянно переливать часть своей силы в охранные чары замка, — пояснил он, — а то я… немного свечусь.

Снейп вздрогнул, осознав, что Гарри обладал большей магией, чем могло вместить его тело. Свидетели утверждали, что Мерлин иногда тоже светился. Интересно, что бы Гарри было под силу, если бы он решился использовать свои способности? Но пока он просто смотрел на Снейпа сияющими зелеными глазами.

— Так что нужно делать?

Снейп сделал над собой усилие и постарался снова сосредоточиться на зелье. Произошедшее выбило его из колеи. Он даже представить не мог, как можно обладать такой силой и не пользоваться ею.

— То, о чем не принято говорить во всеуслышание. Вы знаете, как люди относятся к Магии крови… Хотя в данном случае достаточно одной капли крови и заклинания.

— Ладно. Одна капля крови.

Снейп как можно разборчивее написал слова заклинания на листе пергамента.

— Сфокусируйтесь на том, чего хотите достичь: облегчить превращение, убрать боль, позволить оборотню ясно мыслить в волчьем обличье, помочь уснуть во время обратного превращения. Подкрепите свое намерение как можно большим количеством магии.

— Концентрация, намерение, побольше магии, — подытожил Гарри. — Понял.

Снейп улыбнулся и протянул ему скальпель:

— Когда вам будет угодно, Поттер.

Гарри несколько раз перечитал заклинание и сделал надрез на тыльной стороне ладони между указательным и безымянным пальцем, там, где было меньше нервных окончаний. Подождал, пока выступит кровь, вытянул над котлом руку и позволил упасть большой капле, одновременно бегло читая заклинание:

— Ligans animum corpori per mutationem nolent bestiam se sedebitis teneros somnus.

На этот раз не было никаких видимых глазу признаков освобожденной магии. Только зелье закружилось само собой и сменило цвет на радужно переливающийся перламутровый. Снейп потушил огонь и охладил содержимое котла заклинанием. Он взял руку Гарри в свои, но порез уже исчез — без палочки и без чар.

Снейп левитировал на стол ящик с сотней фиалов и зачерпнул зелье специальным черпаком с делениями, точно отмеряя дозу. Едва он наполнил первую бутылочку, как зелье появилось и в остальных девяносто девяти. Он заткнул горлышко пробкой, запечатал ее зеленым карнаубским воском и сделал оттиск своей личной печати Мастера. Все его действия магически повторялись со всеми оставшимися фиалами.

— Знаете, Снейп, — сказал Гарри, разглядывая жемчужно-белую жидкость, — странно, но я готов поклясться, что зелье Ремуса было зеленым и… дымилось.

— Вы правы. Мое Волчьелычное зелье всегда такое, хотя оно бледнее и испускает меньше паров, чем у большинства зельеваров. Это признак незавершенного химического взаимодействия и остаточного присутствия не трансформировавшихся ингредиентов второй фазы. Я пробовал добавлять больше яиц руноследа, но тщетно. Сдерживающий фактор — сила магии зельевара. Даже когда я варил небольшие порции, то не мог добиться идеального результата.

Он рассмотрел бутылочку на свету.

— А вы смогли. Именно так должно выглядеть Волчьелычное зелье с полностью завершившейся реакцией. Я никогда не видел такого прежде. Красивое. Думаю, у него будет неограниченный срок хранения. — Он улыбнулся Гарри: — Спасибо, Поттер.

Гарри улыбнулся в ответ. Снейп догадался, что он снова накинул на свою магию сдерживающие ее узы.

— Это вам спасибо. За то, что разрешили мне посмотреть, как варите зелье. Посмотреть, как вы занимаетесь любимым делом. Я мог бы наблюдать за вами часами, честное слово. Кстати, а что вы такое делали пальцами?

— Пальцами?

— Да. Вы делали такой жест над котлом… вот так, — Гарри потер пальцы, показывая, что имеет в виду.

— В самом деле? — Снейп повторил за ним, хмурясь. Он не знал, что делает нечто подобное, когда варит зелье. Вдруг он улыбнулся: — Ах да, конечно. Я так и делаю, да? Я проверяю пар. В зависимости от температуры различные вещества переходят в газообразное состояние в разное время, и по густоте, вязкости испарений можно судить о том, что происходит с зельем. Я даже не осознавал, что так делаю…

Гарри кивнул.

— Жаль, что я не видел вас за работой, когда учился в школе. Я бы мог понять, как на самом деле варят зелья. Если бы вы позволили нам наблюдать, то, наверное, мы бы так же вас слушались, только уже не из страха, а из восхищения.

Снейп рассмеялся, но Гарри, улыбаясь, продолжал:

— Я не шучу, Снейп. Вот он я, взрослый, и я восхищаюсь вами.

— В таком случае могу ли я рассчитывать на вас, когда Министерство снова обяжет меня готовить Волчьелычное зелье? — уточнил Снейп, решивший воспользоваться расположением Поттера.

— Почту за честь.

Снейп понял, что Гарри совершенно серьезен. В груди разлилось необыкновенное тепло.

Гарри снова улыбнулся, на этот раз с сожалением:

— Увы, но мне пора. Порой, пять утра наступает слишком быстро.

— Все не сдаетесь?

— Нет, а со мной еще дюжина студентов. Между прочим, осталось только двое слизеринцев, ловец и вратарь. И ни одного гриффиндорца. Наверное, только у хаффлпаффцев и равенкловцев хватает стойкости…

Он потянулся, и, как Снейп надеялся, красная футболка задралась, обнажив плоский живот и дразнящую дорожку темных волос. От непреодолимого желания упасть перед Поттером на колени, стащить с него штаны и взять в рот его член все тело охватила дрожь.

Они подошли к двери, и Северус осознал, что возбуждение спадало и вновь накатывало весь вечер, так что сейчас эрекция стала уже болезненной.

— Спокойной ночи, Снейп.

«Какого черта, Поттер, останься. Забудь об утренней тренировке. Уверен, мы придумаем, как усилить твое сердцебиение и заставить тебя попотеть…»

— Спокойной ночи, Поттер.

Улыбаясь своей нелепой мысли, Снейп уже закрывал дверь, как вдруг Гарри удержал ее, заставив воспрянуть глупые надежды.

— Я пользуюсь ею, чтобы летать, — напряженно сказал он, — и буду помогать с Волчьелычным зельем, но на этом все, Снейп. Я не собираюсь обсуждать свою магию. Лучше всего, если вы совсем о ней забудете, я готов вам помочь и с этим.

Выглядел он перепуганным — ведь его слова было легко истолковать как угрозу человеку, которого он ценил. В глазах отчетливо читалась мольба. Снейп понимал, что не может быть единственным, кто осознает настоящие масштабы силы Поттера, но никто и никогда о ней не упоминал. Друзья и бывшие учителя Поттера уважали его решение вести жизнь обычного человека.

— Помощь не потребуется, не волнуйтесь. Я всего лишь ценю вас по достоинству, Поттер. Как великолепного игрока в квиддич, как человека, который не жалеет себя ради блага других, и думает, что в Волчьелычное зелье нужно добавлять нарезанных соломкой флобберчервей. Иными словами, вы — кошмар любого профессора Зелий. Но я вас прощаю за сносный массаж рук.

Поттер расхохотался, и Снейп усмехнулся в ответ.

— Тот крем просто отличный, очень… скользкий. Может, как-нибудь научите меня его варить, — в зеленых глазах Поттер плясали черти. Он повернулся и, посмеиваясь, отправился восвояси, пока Снейп растерянно пытался понять, было ли это намеком или искренней просьбой. Несмотря на кажущуюся прямолинейность, Поттер умел преподносить сюрпризы, и Снейпу это очень нравилось.

За последние десять лет Северус осознал свое влечение и желание подчиняться превосходящим его магически волшебникам. И поклялся никогда больше не отказываться от свободы выбора, не позволять распоряжаться собой другому, пусть и более одаренному магу.

Северус влюбился в Гарри Поттера, когда тот еще заканчивал школу. Да, уже тогда он обладал большой силой, но главными его чертами были доброта, умение думать о других людях и, конечно, необыкновенная привлекательность. Северус собирался и дальше ценить его за чувство юмора, ум и заботливость. Возможное всемогущество Поттера не имело к чувствам Северуса никакого отношения просто потому, что не было основополагающей чертой характера человека, которого он любил.

Северус улыбнулся — он не кривил душой, и это было по-настоящему замечательно.





Глава 65.

~O~ Чертова Сара Болтон ~O~


Год выдался необычайно удачным. На уроках не возникало сложностей, соревнование между факультетами было энергичным, но не ожесточенным, и уже почти удалось добиться финансирования классов для взрослых.

Пока что второй срок Северуса Снейпа на посту директора был настоящим триумфом. Даже в паре неразрешенных вопросов просматривался благоприятный исход. Минерва и Грейнджер сообщили ему, что отобрали несколько отличных кандидатов на роль нового учителя Трансфигурации. Провинившиеся студенты под руководством мистера Филча заканчивали обустраивать заброшенную часть замка, где собирались проводить занятия для взрослых и разместить их преподавателей.

Сам мистер Филч, который теперь одевался исключительно в простую, но чистую и ладно сидящую мантию, завоевал большое расположение у студентов, и отработки с ним сложно было назвать наказанием.

Но самым главным успехом, с точки зрения Снейпа, стали их частые совместные вечера с Гарри. С тех пор, как три недели назад они готовили Волчьелычное, у них находились тысячи причин для встреч: расписание для квиддичных команд, возвращенный Флитвиком конспект по Магии крови, ясная звездная ночь, в которую приятно летать, уведомление из Министерства о последней партии Волчьелычного зелья или — как, например, сегодня — «ничего особенного».

Именно поэтому Северус отправился на ужин в отличном настроении. Войдя в Большой зал, он сразу же заметил, что на месте Грейнджер сидит Флитвик, а сама она устроилась в конце стола рядом с Невиллом Лонгботтомом, и они оживленно беседуют с Дермоттом и незнакомой блондинкой.

Кто это? Новый аврор? Грейнджер обычно не обращала на них внимания. К тому же следующего ожидали только через пару дней, и, кажется, мужчину. Северус где-то уже видел это лицо, эти ясные глаза. Всеблагой Мерлин. Светлые волосы, загорелая кожа, белозубая улыбка — чертова Сара Болтон, бывшая невеста Поттера. Какого дьявола она здесь делает?

Он знал, что она закончила университет на пару лет позже Грейнджер и что изучала Трансфигурацию. Может быть, ее выбрали на пост Минервы? Кровь застыла у Северуса в жилах, его охватило беспросветное отчаяние. Он опустился на свой стул, и тут в Большой Зал вошел Поттер.

— Гарри! — радостно воскликнула Сара.

Поттер заулыбался:

— Сара! — И она кинулась в его распахнутые объятия.

Вопреки желанию, Северус отметил, как хорошо они друг другу подходят. Поттер был на три-четыре дюйма выше нее и непринужденно обнял ее плечи и тонкую талию.

Волна бессильной ярости и ревности захлестнула Северуса: Поттер вдыхает запах ее волос! И улыбается ей в шею! Да прекратят ли они это… неприличное выставление напоказ своих чувств? В конце концов, тут дети! Взявшись за руки, они вернулись к столу. Почему Поттеру непременно нужно держаться со своей бывшей за руки?

Внезапно Северус осознал, что Филиус что-то говорит ему. Он отвернулся от молодых людей и извинился:

— Прости, Филиус, что ты сказал?

— Жаль, что у них ничего не получилось. Они так мило смотрятся вместе, правда?

В Филиуса вселилась чертова Молли Уизли?

— Она хаффлпаффка, — холодно ответил Северус.

Филиус посмотрел на него с удивлением.

— Это, конечно, смертельный грех, — язвительно заметил он.

Снейп понял, что перегнул палку.

— Я считаю, что Поттеру нужен кто-нибудь… поживее. Кто-то вроде Джинни Уизли или Гермионы Грейнджер.

— Которые давно и прочно замужем, — занудствовал Филиус.

— Ты специально перевираешь мои слова? — рявкнул Снейп. — Кто-то похожий на них, а не они сами, Мерлин задери.

— Как скажешь, Северус, — в голосе Флитвика звучала ирония, — я не знал, что ты так глубоко разбираешься в эмоциональных нуждах своих юных сотрудников. Прошу меня простить. — Таким суровым взглядом он одаривал Северуса всего пару раз за все их знакомство.

Снейп закрыл глаза и потер переносицу.

— Прости, Филиус. Я в дурном настроении. Устал, должно быть, а ведь еще только вторник.

К его ужасу, на лице Флитвика отразилось понимание.

— Ах, Северус. Как… некстати, — с беспокойством заметил он.

— Именно, — вздохнул Снейп, поняв, что притворяться бессмысленно.

— Возможно, стоит повидаться с близким другом? Как поживает дорогой Петер?

Снейп перевел дух. Филиус был прав. Он совсем замечтался и стал терять связь с реальностью.

— Мы давненько не разговаривали. Пожалуй, приглашу его на выходные.

— Прекрасная идея. Уверен, ему понравится игра. Он ведь большой любитель квиддича.

И они продолжили обсуждать грядущую игру между Равенкло и Слизерином, а Северус испытывал необыкновенную радость, что у него есть такой друг как Филиус Флитвик.

Когда подали кофе, на место только что ушедшего Флитвика уселся Гарри. Он извинился, что не сможет прийти, но Северус, вооруженный мыслью о звонке Петеру, даже глазом не моргнул, хотя весь день ждал их встречи.

— Сара остановилась у Гермионы всего на одну ночь, — сообщил ему Гарри. — Утром она уезжает в Уэльс — ей предложили работу в начальной школе. Мы с ней теперь нескоро увидимся.

— Конечно, Поттер. — Как легко быть щедрым, когда чувствуешь огромное облегчение. Она не собиралась оставаться. Она переночует у Грейнджер. Ей не нужен пост Минервы. Какой же он идиот, сделал из мухи слона. — Приятного вечера.

Гарри слегка смутился.

— Могу я прийти завтра? — спросил он, глядя на свои руки.

Жизнь все же была прекрасна.

— Восемь вечера, мои комнаты.

На губах Гарри появилась так любимая Северусом улыбка.

— И напитки, — добавил он. Когда он возвращался к своим друзьям, то все еще улыбался.

Северус встал и направился в свои комнаты. Ему нужно было сделать вызов по каминной сети.

~O~

Петер был дома. Он очень обрадовался Северусу, заявил, что свободен на выходных и с удовольствием посетит Хогвартс. Все-таки Петер был обворожителен. Снейпу захотелось, чтобы пятница наступила побыстрее.

Следующий вечер он провел с Поттером. Они пили чай и разговаривали. Гарри считал, что слизеринцы в субботу выиграют. Их вратарь был настоящим талантом. Конечно, загонщики Равенкло отличались большой меткостью, но у них просто не было шансов. А вот ловцы могли посоревноваться. Удача рассудит, кто из них поймает снитч.

Северусу прислали копию еще не опубликованной работы по экспериментальным зельям авторства Антонина Бербиджа, брата покойной преподавательницы Маггловедения. В зельеварческих кругах его знали как въедливого исследователя и передового ученого. Его монография была интереснейшим чтением, полным занимательных находок и рассуждений.

По дороге из школы Хьюго Уизли подобрал очередное обездоленное животное — на этот раз чуть не замерзшего насмерть вороненка. Птица довольно быстро оправилась и уже отзывалась на имя Аттикус.

Французское Министерство Магии запросило разрешение на производство зелья для сквибов по запатентованному рецепту, но Снейп не думал, что у них получится вырастить достаточное количество Pentius Hollyweed. Только Лонгботтом обладал необычайным чутьем, которое помогало ему успешно ухаживать за капризным растением.

Снейп получал большое удовольствие от их неспешных и непринужденных бесед.

Поттер недавно вновь коротко постриг волосы, что подчеркивало его выразительные черты лица. На нем был уже любимый Снейпом зеленый кашемировый свитер, точь-в-точь под цвет глаз.

Северусу понравилось, что встав, чтобы подлить еще чаю, Гарри, не задумываясь и не спрашивая, забрал и его чашку, а потом поставил ее, наполненную, на подлокотник кресла. Он чувствовал запах Гарри, когда тот наклонился, опуская чашку, и едва справился с желанием коснуться его щеки. На мгновение Северус представил, как Гарри слегка поворачивает голову и целует его ладонь, и содрогнулся от желания.

Когда Гарри ушел, Северус по уже сложившейся привычке сел в его кресло, наслаждаясь теплом и воображая, что все еще чувствует его запах. Потом он ушел в спальню и, как делал на протяжении многих лет перед сном, очистил сознание.

В четверг вечером он встречался с Нарциссой — Северус старался заниматься делами, связанными с занятиями для бывших сквибов, вне основной работы.

Юный Мэтт Пайлот, помощник МакКлэлана вкладывал много усилий в программу обучения взрослых студентов. Благодарность Нарциссы не знала границ, потому что на Слагхорна было невозможно положиться, а дела школы не позволяли Северусу уделять ей больше времени. Нарцисса по-прежнему пылала энтузиазмом и совершенно не жаловалась на внушительные расходы, которых ей стоили ежевечерние путешествия домой к Люциусу по каминной сети. Сам Люциус настойчиво добивался финансирования программы в Министерстве. Нарцисса даже шутила, что, возможно, Министр даст ему денег, только чтобы не видеть его каждый день на пороге.

В пятницу Северус, зная, что едва ли увидит Поттера на выходных, старался не глазеть на него. Тщетно. За день он раза три натолкнулся на его вопросительный взгляд. Северус утешал себя мыслью, что приезд Петера возместит неспособность держать себя в руках. Если излишнее внимание смутило Поттера, уж это-то убедит, что ему ничто не грозит.

Северус специально упомянул о прибытии Петера по дороге с ужина. Вдруг Гарри захочет полетать с ним, ведь они оба так это любят. Ему показалось, что Гарри чем-то расстроен, возможно, тяжелый день. Вот если бы…

Довольно. Через час с небольшим тут будет Петер. Красивый, остроумный и, уж конечно, весьма игриво настроенный Петер. С этой мыслью Северус принял душ, побрился, почистил зубы и неспешно направился к пункту аппарации. Секс. Наконец-то.




Глава 66.

~O~ Гарри подглядывает ~O~


Гарри чувствовал, что на него снова смотрят. Или ему почудилось? Он поднял голову и встретился взглядом с темными глазами Снейпа. Тот тут же отвернулся. Сердце Гарри забилось быстрее. Три раза. Сегодня он три раза поймал Снейпа, пока тот на него смотрел. Значило ли это что-нибудь? Должно было. Они провели вместе столько уютных вечеров, наслаждаясь компанией друг друга, но эти игры в гляделки… Это было что-то уже совсем другое.

Дни теперь сводились к ожиданию пары вечерних часов в подземельях. Были ли они так же важны для Снейпа? Ведь и он, и Гарри, казалось, хватались за любой предлог, чтобы провести время вместе.

Ужин подошел к концу. Подойдет ли Снейп, чтобы снова пригласить его к себе? Краем глаза Гарри наблюдал, как Снейп встал и зашагал к выходу. Это ничего не значило. Он мог просто пройти мимо, как делал не раз. Нет, он явно собирался остановиться! Сердце Гарри чуть не выскочило из груди от радости и предвкушения.

— Поттер, могу я попросить вас об услуге?

— Буду рад, — с готовностью ответил Гарри и с запозданием понял, что Снейп еще не сказал о сути своей просьбы. — То есть, конечно, директор. Чем я могу помочь?

— Сегодня вечером в замок прибудет Петер ДеВрис. Он проведет здесь все выходные. В прошлый раз ему очень понравилось летать с вами. Не согласитесь ли повторить?

Воздушные замки Гарри обрушились на него грудой камней. Он выдавил улыбку, которая, наверное, больше походила на гримасу:

— Конечно, с удовольствием. Я свободен утром в воскресенье, если его это устроит.

— Возможно, вы предложите ему это завтра утром? Он будет на завтраке.

— Хорошо.

— Спасибо, Поттер.

Гарри уставился ему вслед, глядя на то, как красиво развеваются складки мантии.

Внезапно накатила усталость. Он отказался от приглашения Синистры сыграть партию в шахматы, сославшись на ждущие правки конспекты по ЗОТИ. Его комнаты сегодня казались бесконечно далекими. Еле волоча ноги, он уныло поднялся в свою башню.

Сегодня вечером приезжает Петер ДеВрис. Вот почему, — а вовсе не из-за того, что Гарри себе навоображал, — Снейп сегодня был таким оживленным. Высокий, красивый, образованный и обаятельный Петер проведет здесь выходные. Если и удастся увидеть Снейпа, то уж точно не наедине.

Согласится ли Гарри снова полетать с Петером? О да, конечно, и, скорее всего, хорошо проведет время. Петер — приятный и интересный человек, нельзя винить его в том, что Гарри ценит общество Снейпа куда больше, чем полеты с единомышленником.

Все это просто нелепо. Снейп явно не возражал против его компании, но что Гарри мог ему предложить? Умных мыслей он нахватался у Гермионы, а больше ему удивить было нечем, разве что тонкостями квиддича.

Петер высокий. Красивый. Интересный. Остроумный. Обаятельный. Наверняка Снейп с нетерпением ждет встречи: общество Петера вдохновляло, увлекало, а не просто было сносной заменой одиноким вечерам.

Дома Гарри взял с дивана плед и вышел на балкон посмотреть на звезды. Впрочем, звезд почти не было видно, зато ярко светила луна, то и дело выплывавшая из-за бегущих по небу облаков. Было довольно светло, и Гарри задержался на балконе, дрожа от холода под тоненьким пледом.

Вот уже и Снейп неспешно направился к воротам, где находилась точка аппарации. Гарри не знал наверняка, что Петер аппарирует, правда? Он ведь мог воспользоваться каминной сетью. Всего лишь совпадение, что Гарри глазел сегодня на звезды и заметил, как прибыл Петер, и как они со Снейпом слились в долгом объятии.

Они зашагали к замку, и внезапно Гарри вспомнил похожую сцену в июле, только тогда Петер встречал Снейпа. Они по-прежнему прекрасно смотрелись вместе: высокие, темноволосые, идущие нога в ногу. «Они пройдут через коридор Ровены, — подумал Гарри. — Там, где никто их не увидит».

Хм, у него, конечно, был доступ в коридор Ровены, и ничто не мешало ему там прогуляться, но как объяснить свое присутствие? «О, я просто слоняюсь по пустому коридору»? Гарри очень хотелось увидеть, как они ведут себя наедине. Как Снейп держит себя с Петером. Смотрит ли на него так, как иногда смотрит на Гарри, не подозревая, что тот заметил? Или этот взгляд — ласковый, но какой-то сдержанный — предназначался только для младших коллег?

Наверное, Гарри придавал слишком много значения этим взглядам, выдавая желаемое за действительное. Снейп давным-давно выбрал себе партнера, мужчину, с которым ему было по-настоящему интересно.

Ненавидящий себя и продрогший до костей Гарри вернулся в комнату. В поисках свитера открыл шкаф и вдруг наткнулся взглядом на мантию-невидимку. Вот и решение: он сможет наблюдать за ними незамеченным.

Не мучаясь больше сомнениями, он накинул мантию-невидимку и помчался по спиральной лестнице, по ступеням, ведущим к Главному входу, вниз, в подземелья. Никогда еще он не добирался туда так быстро. Стоило коснуться каменного креста на рыцаре, проход в коридор Ровены открылся, и Гарри проскользнул внутрь. Снейп и Петер уже должны были подойти к дверям в замок. Минута-другая, и они окажутся здесь. Гарри не мог поверить, что и правда это делает. Чего он собирается этим добиться?

Нет, он должен знать. Он просто обязан воочию убедиться, что Снейп любит другого, и бессмысленно надеяться на то, что он станет Гарри кем-то больше, чем наставником и другом. Это поможет забыть о бесплодных мечтах, которые отнимают слишком много времени и сил, поможет сосредоточиться и научиться ценить дружбу Снейпа. Дружбу, и ничего более.

Сначала он услышал хохот, потом из-за угла появились Снейп и Петер. Смеясь, они пихали друг друга плечами, словно дети. Петер притиснул Снейпа к стене и поцеловал. В горле у Гарри встал ком: Снейп сжал задницу Петера и притянул его поближе, а тот начал страстно о него тереться.

— Как же я скучал…

— Неужели? Покажи-ка, — усмехнулся Снейп и подтолкнул Петера, чтобы тот опустился на колени.

Петер распахнул его мантию и, видимо, расстегнул ширинку — довольные стоны Снейпа свидетельствовали о том, что его член усердно сосут. Он оперся затылком о каменную стену и закрыл глаза, пока Петер ритмично покачивал головой вверх и вниз.

Горло Гарри сжалось, глаза защипало, но он не мог отвести взгляда, одновременно наслаждаясь и ненавидя выражение блаженства на лице Снейпа. Его охватила ревность, жгучая, яростная, болезненная, словно нож воткнули в рану. В конце концов, он отвернулся от любовников, завернул за угол и зашагал прочь. Казалось, что вздохи удовольствия, которые издавал Снейп, преследовали Гарри до самой башни.

После он долго стоял в своей гостиной, крепко сжимая в кулаке мантию-невидимку, и пристально смотрел на Принца-полукровку.

Ну почему было так до чертиков больно?






Глава 67.

~O~ Чего не видел Гарри ~O~

Чувствуя, как подступает оргазм, Снейп стиснул голову Петера и принялся с силой вбиваться в его рот. Он не обращал внимания на то, что Петер давился, зная, что его заводит недостаток кислорода.

Снейп с рычанием кончил и удовлетворенно прислонился к стене. Как хорошо... Петер, все еще на коленях, опирался ладонью на стену и пытался отдышаться. Затем встал и вновь прижался к нему, ласково тычась в шею. Снейп обнял его за плечи.

— Я тебя люблю, Северус.

Снейп напрягся. Только не снова.

— Не все стоит произносить вслух, Петер, — в его голосе звучало предостережение.

— Прости. Да, знаю, прости, — Петер посмотрел ему в глаза. — Но ты так далеко, и мы так давно не виделись. Я тебя теряю?

Накатило раздражение.

— Тебе прекрасно известно, где я. Как ты можешь меня потерять?

— Не нужно играть словами, Северус. Ты меня отлично понял.

Снейп терпеть не мог подобного нытья, но напомнил себе, что они не виделись несколько недель и что Петеру было тяжелее привыкнуть к изменениям в жизненном укладе.

— Похож я на дурака, который откажется от таких высококлассных минетов? — Он потянулся к Петеру и чувствительно укусил его за нижнюю губу.

— Тебе нравится, да? — улыбнулся тот, приободрившись. — Никто не знает тебя лучше меня. Я могу заставить тебя кончить, когда захочу. Я играю твоим телом, как по нотам…

— Прекрати хвастать, Петер, это некрасиво, — оборвал его Снейп нарочито суровым тоном. Член дрогнул и вновь начал подниматься. (Уже? Видно, и правда времени прошло слишком много. ) — А не то мне придется тебя вразумить. Здесь и сейчас…

По телу Петера прошла дрожь.

— Да! — прошептал он в губы Снейпу.

Такой пылкий. Нетерпеливый. Снейпа охватило возбуждение.

Он грубо развернул Петера и заставил согнуться так, что тому пришлось подставить руки, чтобы не разбить лицо о стену. Задрал его мантию и, расстегнув ширинку, сдернул брюки вместе с бельем.

— Раздвинь ноги.

Петер сбросил ботинок, помогая себе носком ступни, выпростал ногу из штанины и ухватился за ягодицы, подставляя свой весьма аппетитный зад. Снейп легонько подтолкнул его, заставляя раздвинуть ноги пошире, и взмахом палочки наложил медицинские стерилизующие чары. Сунул в рот пальцы, чтобы как следует смочить их слюной, наклонился, придержал одной рукой задницу Петера, погладил дырку — такая тугая, нетронутая — и пропихнул в нее сначала один, а затем и два пальца.

— Да! Черт, да… еще! — взмолился Петер.

Снейп смачно сплюнул в ладонь, размазал слюну по члену и рывком вошел в Петера — тот даже стукнулся лбом о сложенные на стене руки. От сильных толчков тело Петера сотрясалось, он вскрикивал и стонал.

— Как же… люблю… это… Северус… Люблю… когда… ты… меня… трахаешь…

Снейп стиснул его бедра и увеличил темп.

Петер уткнулся лбом в сгиб локтя, чтобы не удариться головой о стену, и начал так же яростно дрочить. Северус, который отлично разбирался в желаниях любовника, сгреб в кулак его волосы и грубо дернул на себя.

— Кончи, Петер! Немедленно! — скомандовал он.

Петер закричал, на его руку и на стену брызнула сперма. Снейп продолжал неумолимо трахать его сквозь оргазм и остановился, лишь когда он задрожал и, наконец, затих.

— Так кто и кем играет, как по нотам, Петер? — холодно поинтересовался он.

— Ты. Только ты.

— А теперь повернись и снова соси, — велел Снейп и резко вышел из него.

Петер неловко развернулся — у него явно подгибались ноги — опустился на колени и обхватил губами блестящий влажный член. Удерживая Петера на месте, не давая ему двигаться, Снейп принялся трахать его рот. Размашисто, погружаясь на всю длину, так что с каждым движением горло Петера судорожно сжималось вокруг головки члена.

— Ты же обожаешь сосать мой член после того, как он побывал у тебя в заднице, а, Петер? — озвучил Снейп очевидную для них обоих истину. — А я… обожаю… трахать… твой… рот. — Он кончил глубоко в горло Петера, не заботясь о том, что не дает ему дышать.

Когда он отстранился, Петер закашлялся, жадно хватая ртом воздух. Равнодушно наблюдая за ним, Снейп привел себя в порядок и только потом занялся все еще задыхающимся у его ног любовником. Помог ему подняться и наклонился, чтобы помочь вдеть ногу в штанину и надеть ботинок, а потом натянул на него брюки — бережно и ласково, зная, что сейчас Петеру это очень нужно. Наконец, привлек его к себе для неспешного и совсем не целомудренного поцелуя.

— Мне не нужны слова любви, Петер. Вот то, чего я от тебя жду.

— Я дам тебе все, что ты захочешь, — голос Петера сорвался. — Делай, что пожелаешь. Трахай меня так, как только хочешь. Я твой, целиком и полностью…

Северус обнял его за плечи и подхватил на руки так, словно Петер весил не больше ребенка. Он знал, что Петер жаждет этой возможности… забыться, сдаться. Северус зашагал к подземельям, легко и плавно, не тяготясь своей ношей, и всю дорогу расписывал на ухо Петеру, что собирается делать с ним в спальне.

Они не выбрались оттуда ни к завтраку, ни к обеду, наскоро перекусывая в перерывах между сексом и сном присланной с кухонь снедью. Только в два пополудни они, наконец, оделись и отправились смотреть квиддичный матч.

День выдался холодным, но ясным, на небе не было ни облачка. Трибуны ломились от зрителей. Когда они добрались до учительских мест, Септима радостно поприветствовала Петера, и он тут же принялся болтать со всеми присутствующими. Северусу всегда очень нравилась его непринужденность и умение себя преподнести.

Северус сел и сразу же начал выискивать Поттера, который должен был судить матч.

А вот и он, разговаривает с Филчем. При полном параде и выглядит просто потрясающе. (Во имя Мерлина! Пять! Пять оргазмов меньше, чем за сутки, и все равно…)

Игра оказалась захватывающей, как и предсказывал Поттер. Слизеринский вратарь не пропустил ни одного квоффла. Впрочем, команде Слизерина, как обычно, не хватало сплоченности: она была не единым целым, а группой отдельных личностей, играющих в одну игру. К тому же они отличались агрессивностью и не гнушались стычек. Но под зорким глазом Поттера им приходилось соблюдать правила. Равенкло получили два дополнительных броска, и лишь мастерство слизеринского вратаря не дало им заработать очки.

Долгое время счет оставался тридцать-ноль в пользу Слизерина. Игроки Равенкло наступали, не давая продохнуть вратарю противников. В конце концов, он пропустил один квоффл, и трибуны разразились восторженными криками. (Во время руководства школой Минерва приложила большие усилия, чтобы искоренить соперничество между факультетами, но победить команду Слизерина по-прежнему считалось делом чести. )

Внезапно мимо, словно молнии, пронеслись ловцы, демонстрируя приемы, которыми несомненно были обязаны многочисленным занятиям и опыту своего тренера. Они были достойны друг друга, и (как и говорил Поттер) лишь случайный рывок снитча в сторону помог миниатюрной слизеринке его поймать. Сияя от счастья, она облетела стадион в честь победы.

И все же усилия Минервы не прошли даром: ловец Равенкло невозмутимо пожал руку сопернице, а команде Слизерина аплодировали и выкрикивали поздравления не только студенты в зелено-серебряных цветах.

Улыбаясь, Поттер препровождал игроков в раздевалки, когда внезапно их со Снейпом взгляды встретились. Улыбка тут же исчезла, и Поттер отвернулся. Что такое промелькнуло в его глазах? Обида? Должно быть, почудилось.

В следующее мгновение Северус убедился, что это была игра воображения, потому что Поттер чему-то засмеялся вместе с капитаном Равенкло, когда они заходили в здание.

Пока все вернулись в замок, уже стемнело. Пожалуй, стоило начать игру пораньше.

Во время ужина царило оживление, раздавались шутки и смех. Грейнджер вместе с мужем и детьми расположилась в самом конце стола рядом с Поттером, у которого был расслабленный и довольный вид. Септима, сидевшая сбоку от Петера, пребывала в превосходном настроении — в конце концов, команда ее факультета только что выиграла первый в этом году матч. Она беззлобно подтрунивала над Флитвиком, но тот был невозмутим. Сезон только начался, а Кубок по квиддичу украшал его кабинет уже два года подряд.

— Мы всегда сначала проигрываем, чтобы внушить остальным ложное чувство безопасности. Срабатывает безотказно, — пояснил он. Септима и Петер расхохотались.

Внезапно между Северусом и Петером очутился Поттер.

— Превосходная игра, Гарри, — отметил Петер. (И почему это он так непринужденно звал Поттера по имени? )

— Спасибо. Неплохо поиграли, — согласился Поттер. — Хотите полетать завтра утром?

— Было бы здорово, — оживился Петер. — В восемь тридцать?

— Отлично, — Поттер повернулся к Снейпу: — Хотите присоединиться, директор?

Петер фыркнул, но Гарри был сама серьезность. И неудивительно, ведь Северус частенько с ним летал. (Неужели ему и впрямь казалось, что Северус делает это только ради полетов? Ну конечно, именно так он и думал. Но как не понимал, что все удовольствие заключалось в том, чтобы летать с ним — с ним наедине? )

— Спасибо за приглашение, тренер Поттер, но завтра я пас.

Гарри вернулся к Уизли, а Петер уставился на Северуса. В его взгляде было что-то странное.

— Ты летал?

— Пару раз, — небрежно ответил Снейп.

— На чьей метле?

— Поттер одолжил мне одну из своих.

— А, понятно. — И что же он понял?

Остаток вечера Петер казался притихшим, зато ночью, в подземельях, он ласкал Северуса с удвоенным пылом. До бесконечности дразнил руками и губами, усердно вылизывал и трахал языком (он всегда любил дарить эту ласку, но на этот раз превзошел сам себя), и даже впервые за несколько лет взял на себя активную роль в сексе. Потом они долго лежали в темноте и молчали, пока, наконец, не уснули, крепко сжимая друг друга в объятиях.


Глава 68.




~O~ Прятки ~O~

Гарри изо всех сил пытался наслаждаться выходными. А они, надо признать, были полны радостных событий.

В пятницу, после шокирующего откровения в коридоре Ровены, ему удалось приятно провести вечер с друзьями. Сначала его вызвал по камину Дермотт и пригласил пропустить стаканчик-другой в «Трех метлах» вместе с ним и Кассандрой (они продолжали встречаться). Там они наткнулись на Невилла и Джорджа, а потом связались по каминной сети с Роном и Гермионой и уговорили их махнуть рукой на романтический тет-а-тет и присоединиться к веселью.

Они отлично провели время, а изюминкой вечера стало объявление о помолвке Дермотта и Касс. У Гарри даже получилось не вспоминать о том, как он подсматривал за Снейпом и Петером. Ну, по крайней мере, почти получилось. Шесть раз ведь не в счет? Ну, или дюжина, никак не больше…

Суббота принесла огромное удовлетворение с профессиональной точки зрения. Команды Слизерина и Равенкло продемонстрировали, как сильно продвинулись в мастерстве всего за считанные недели. Участники играли с большим удовольствием и почти не нарушали правил: даже Слизерин получил всего два штрафных броска. Многие зрители подходили к Гарри, чтобы похвалить игру, и ему было очень приятно.

В субботу вечером Гарри патрулировал коридоры. Впервые ему попалось столько нарушителей, а многие парочки удалось поймать практически в последний момент. Он снял внушительное количество баллов с представителей каждого факультета и в полной мере оценил, как полезны портреты и привидения. Равенкло и Слизерин явно устроили вечеринки, и пусть одни праздновали победу, а другие оплакивали поражение, — все они запаслись маггловскими спиртными напитками, которые заметно снизили их сопротивляемость соблазнам. Гарри добрался до кровати только в полтретьего утра, радуясь, что впервые отменил тренировку из-за полета с Петером. Впрочем, вряд ли к нему бы присоединился хоть один студент…

Утром в воскресенье после небольшой разминки Гарри и Петер поднялись высоко в небо и, наложив скрывающие чары, устроили гонки в морозном, пронизанном лучами солнца воздухе. Прогулка была приятной и успокаивающей, хотя ясная погода принесла заметное похолодание. Часа через полтора они опустились на каменистую площадку, с которой открывался отличный вид на пустоши. Петер удивил Гарри, вручив ему вкуснейший горячий какао. Он пояснил, что это какао производства Дросте, и поклялся, что лучше не сыскать на всем белом свете.

— Хотя в этом мы с Северусом тоже не сходимся. Он молится на Шарфенбергера, язычник… — словно невзначай заметил Петер. Гарри показалось, что за легкомысленными словами скрывается что-то еще, но не понял, что именно. Может, негодование из-за того, что профессиональные интересы вынудили их так надолго расстаться?

— Тяжело, наверное, быть в разлуке? — ляпнул Гарри и тут же осознал, что задал слишком личный вопрос. — Простите. Не обращайте внимания, иногда я говорю прежде, чем думаю.

Петер, впрочем, не обиделся.

— Ничего, Гарри. На самом деле я рад, что вы спросили. Дома я делаю вид, что все по-прежнему, так что никто ничего не спрашивает. А Северус… Он не из тех, кто будет горевать о том, чего нельзя изменить. Поэтому мне даже не с кем об этом поговорить. А правда в том, что моя жизнь превратилась в настоящий ад.

Он задумался, а потом добавил:

— Почему-то мне больше всего не хватает его присутствия. Дома теперь так тихо и… одиноко. Конечно, обязанности директора занимают все время Северуса, да и моя работа требует много внимания, но… Писем почти нет, а звонки по каминной сети… Иногда от них только хуже. Сперва он рядом, и все отлично, но когда звонок окончен, тишина в квартире становится совсем невыносимой.

Взглянув на Гарри, он пожал плечами:

— С этой разлукой наши пути начали потихонечку расходиться. Теперь я делаю только то, что мне нравится и к чему он относится весьма сдержанно, а раньше мы старались найти занятие, которое нам обоим по душе. Конечно, ему тоже ничто не мешает следовать своим увлечениям. Если мы не будем осторожны, то со временем у нас останется немного общего. Находясь так далеко от дома, Северус теряет связи с нашим окружением, друзьями и оказывается все больше вовлеченным в местную жизнь. Эти выходные стали для нас обоих откровением. Мы поняли, что нам нужно уделять больше времени и усилий, чтобы защитить то, что у нас бы… есть. Как бы ни была сильна наша привязанность, без надлежащей заботы она может исчезнуть.

В голосе Петера слышалась грусть. Но ведь в пятницу Гарри лично убедился, как игриво они со Снейпом ведут себя наедине, как идеально подходят друг другу. Наверное, из-за грядущего расставания Петеру все виделось в черном цвете. Гарри искренне нравился Петер, и ему захотелось его подбодрить:

— Амстердам не так уж и далеко. Вы можете приезжать почаще!

Петер улыбнулся.

— Расписание Северуса не позволяет ему отвлечься дольше, чем на пару часов, а мое — совершенно непредсказуемо. Но вы правы. Теперь, когда здесь все более-менее налажено, возможно, у нас получится встречаться чаще, чем раз в два месяца, — согласился он. Его улыбка стала смущенной. — Но довольно обо мне. Как насчет вас, Гарри? Заинтересовала ли вас какая-нибудь новая особа?

От чувства вины у Гарри свело желудок. «Вообще-то я безумно влюбился в вашего спутника жизни, без конца фантазирую о необузданном сексе с ним и думать забыл о вашем существовании». Вместо этого он сказал, не слишком кривя душой:

— Работа учителя в школе-пансионе дает не слишком-то много возможностей знакомиться с девушками… Да и в Хогсмиде выбор не велик. Честно говоря, мне сейчас не до личной жизни, ведь это мой первый год в роли учителя. Вокруг столько нового и непривычного, я и так едва справляюсь.

— Ведьмы всей Британии должны оплакивать тот день, когда вы променяли «Паддлмир» на Хогвартс, — пошутил Петер.

Гарри скептически усмехнулся.

— О да, конечно. Они все в трауре, разве вы не слышали? Все три девицы, с которыми я не успел сходить на свидание.

Петер поперхнулся какао.

— Думаю, вы заслужили немного отдыха, — рассмеялся он. — Свой долг перед женским магическим населением Британии вы явно выполнили.

— Мне за это даже Орден Мерлина вручили. Что? Вы думали, им награждают за пустяки вроде Волдеморта?

Они дружно захохотали.

Вскоре они отправились обратно. Гарри ждала воскресная игра со взрослыми студентами. Сегодня до полноценной команды им не хватало одного человека, и Петер решил присоединиться к ним в качестве загонщика. Оказалось, что он бы не смог поймать мяч даже под угрозой смерти. Хорошо, что он хотя бы летал куда лучше новичков. Всякий раз, когда ему передавали квоффл, он упускал его и гнался за ним до самой земли. Впрочем, он ничуть не огорчался и вместе с остальными посмеивался сам над собой.

Игра закончилась, когда тщедушный господин лет семидесяти поймал снитч. Он ухмыльнулся во все свои шесть зубов, и Гарри подумал, что надо бы отправить его к Поппи, чтобы та вырастила ему недостающие.

Все утро Гарри преследовали мысли о том, как ему нравится Петер, какой он привлекательный и какими хорошими друзьями они могли стать, если бы больше виделись. То есть могли бы, если бы Снейп не любил Петера. Последнее заставляло Гарри желать, чтобы Петер никогда не рождался.

После обеда он встретился с Роном, Гермионой и их детьми. Аттикус — спасенный ворон — проникся к нему симпатией и сидел на его плече весь вечер.

— Ты должен взять его к себе, дядя Гарри, — заявил Хьюго. — Ты ему очень-очень понравился.

Гарри засмеялся:

— Прости, Хьюго, но с тех пор, как моя голова была настоящим вороньим гнездом, прошли годы.

— Это да, — вмешался Рон, — зато ты теперь в таком живешь.

— Знаешь, Гарри, — задумчиво сказала Гермиона, — я думаю, что на ворона можно наложить заклинание почтовой птицы.

Гарри взглянул на сидящего на его плече ворона. Он был полной противоположностью Хедвиг: черное оперение вместо белого, длинный клюв вместо короткого, дерзкий нрав вместо ее сдержанности. Он так и не обзавелся другой совой, но идея взять Аттикуса почему-то не казалась предательством памяти друга детства.

— Не хочешь, чтобы зоопарк Хьюго выходил за пределы дюжины питомцев? — поддразнил он Гермиону.

Они с Хьюго засмеялись:

— И это тоже, — она потрепала сына по голове. — Дай-ка я найду тебе заклинание.

Произнести его было минутным делом. На мгновение Аттикуса окутало белое сияние, он встряхнулся, расправил крылья и издал гордое карканье. Хьюго, сверяясь со схемой в книге, привязал к его услужливо подставленной лапке кожаный ремешок, а Гарри взял пергамент и перо, чтобы набросать короткую записку.

«Меня зовут Аттикус», — Гарри ухмыльнулся, внезапно припомнив, что это еще и второе имя Малфоя. — «Я новая птица Гарри, и это моя первая доставка. Пожалуйста, похвалите меня и дайте что-нибудь вкусненькое! »

Он скатал послание в трубочку, а Аттикус перепрыгнул с его плеча на ручку кресла и вытянул лапку.

Гарри закрепил пергамент и сказал:

— Аттикус, отнеси это, пожалуйста, Молли Уизли в Нору и дождись ответа.

Полет предстоял долгий и стал бы хорошей проверкой для того, как сработало заклинание.

Гарри погладил ворона, встал и открыл окно. Все наблюдали, как Аттикус сделал несколько кругов, чтобы сориентироваться. А потом он внезапно исчез.

— Э…Так и должно быть? — спросил Гарри.

— Бог мой! — пораженно воскликнула Гермиона. — Он дизаппарировал!

— Нет… Так точно не должно быть, — сказал Рон. — Это правильное заклинание?

— Ну конечно! — оскорбилась Гермиона. Она открыла заложенную страницу: — «Avis, intelligere. Invenies mea correspondente Quantum accelerare poteris iter». Что означает… э… «Птица, разумная… найди адресата, лети как можно быстрее». Видите, все верно. О, вот еще примечание: «Чем могущественнее тот, кто произносит заклинание, тем полезнее будет птица». — Она улыбнулась. — Думаю, это все объясняет. Аттикус сможет делать экспресс-доставку…

— «Птица разумная»? После того, как над ним поработал Гарри, этот ворон, небось, и ТРИТОНы сдаст! — рассмеялся Рон.

Гарри скривился.

— Надеюсь, с ним все в порядке. Нужно было дать вам произнести заклинание…

Гермиона закрыла окно и ободряюще сжала руку Гарри. Они снова уселись на свои места.

— Уверена, он в порядке. Скоро мы все узнаем.

— Он дизаппарировал прямо с территории Хогвартса, — подчеркнул Гарри.

— Ох, — дошло до Гермионы, — и правда что…

— Мерлин, — снова засмеялся Рон. — Суперптица! Новое значение девиза «Ни снег, ни ливень, ни зной, ни даже ночная пора…»*

— Заткнись уже, Рон, — Гарри тоже усмехался.

Хьюго, который не понимал, из-за чего все всполошились, видел, что Гарри взволнован. Он похлопал его по колену и сказал:

— Он сильная птица, дядя Гарри. С ним все будет хорошо.

— Спасибо, Хьюго. — Гарри посадил его к себе на колени. — Знаешь, когда я учился в Хогвартсе, у меня была полярная сова, самая красивая на свете…

Через десять минут в окно постучал Аттикус. Гермиона с улыбкой впустила его в комнату, Аттикус подлетел к Гарри и гордо вытянул лапку.

Письмо Молли гласило: «Аттикус чудесный, Гарри. И такой умный! Я попросила его подождать, пока я прочитаю письмо, и пообещала дать ему что-нибудь вкусное, а он полетел в кладовку и принес банку сардин! Я сомневалась, что он знает, что это, но открыла банку. Он съел все шесть сардин. Наверное, ты его часто ими кормишь. Я сказала ему, что он хорошая птица и прекрасно справился с заданием. Он сидит на моем плече и смотрит, как я пишу, будто все понимает. Такой забавный! »

— Отличная работа, Аттикус. Только в следующий раз, пожалуйста, убедись, что тебя никто не видит, прежде чем дизаппарировать, ладно? Обычные почтовые птицы этого не умеют.

Аттикус медленно моргнул, словно соглашаясь. Гарри покачал головой:

— Надо же… — и сердито покосился на смеющихся друзей.

Да, выходные прошли превосходно, но внутри у Гарри постоянно ворочались противоречивые, запутанные эмоции, из-за которых все вокруг казалось блеклым: вина, ревность, злость…

Чувство вины грызло его по двум причинами. Во-первых, если бы он то и дело не отвлекал Снейпа, тот уделял бы больше времени Петеру. Во-вторых… Петер ведь ему нравился, и сильно, разве можно было так часто желать, чтобы он бесследно исчез с лица земли?

Ревность выжигала нутро, будто настоящая болезнь. Гарри хотел обладать тем, что принадлежало Петеру: любовью Снейпа, вниманием Снейпа. Тем, что у них было, как было и у Рона с Гермионой, у Малфоя с Джинни: связь, не нуждающаяся в словах, общение, при котором достаточно взгляда, улыбки, безмолвное понимание, доступное только двоим.

Злость на Снейпа — нелогичная, противоречащая доводам рассудка — заставляла его кровь кипеть. Злость за то, что он заставил Гарри влюбиться в себя, а сам не любил, за то, что у него был секс с другим, за то, что у него не нашлось для Гарри времени. За то, что он не понимал: не Петер, а Гарри предназначен ему судьбой…

Гарри так замучили раздирающие его на части желания, что он начал опасаться: уж не заработал ли он множественное раздвоение личности?

Он хотел раз и навсегда прекратить видеться со Снейпом наедине, сконцентрироваться на работе — и тут же у него находилось шесть важных причин посетить подземелья в понедельник вечером.

Он обдумывал, не уехать ли навсегда из Хогвартса — но здесь он чувствовал себя на своем месте и мог каждый день видеть Снейпа.

Нельзя было и дальше жить ради нескольких часов рядом, допускать, чтобы все события дня, все мысли крутились вокруг Снейпа. Но Гарри не мог не гадать, что тот скажет о его новой птице, о помолвке Дермотта и Кассандры. Не мог не думать, каково было бы назвать Снейпа своим и ласкать его каждую ночь.

Окончательно измучившись, Гарри пропустил воскресный ужин, выпил зелье Сна-Без-Сновидений и отправился в кровать в четверть восьмого.


~О~

По утрам становилось все холоднее. Наверное, именно поэтому Гарри начал принимать долгий горячий душ после тренировок. Настолько долгий, что времени на завтрак не оставалось. Он лишь успевал забежать в Большой зал, чтобы, не присаживаясь, выпить сок из пророщенной пшеницы, завернуть омлет из белков в цельнозерновой тост и умчаться на первый урок.

В те дни, когда после обеда у него были занятия со взрослыми студентами, Гарри ел вместе с ними в заново обставленной классной комнате в Восточном крыле. Свободного времени у него почти не оставалось, так что за трапезами в Большом зале он читал книги по педагогике, которые одалживала ему Гермиона. В них он открывал для себя много нового и потому зачитывался так, что не замечал ничего вокруг.

Теперь он несколько раз в неделю ужинал вместе с Гермионой и детьми, а в остальные дни присоединялся к программе повторения и закрепления пройденного для взрослых студентов. Если его не ждало семейство Грейнджер-Уизли, то ужинать он оставался в Восточном крыле.

Вечером по пятницам он ходил вместе с друзьями в «Три метлы». По субботам тренировал команды факультетов, а потом навещал Андромеду и Тедди. По воскресеньям судил любительские матчи и работал над последним конспектом по ЗОТИ в библиотеке.

В общем и целом, можно было назвать случайностью то, что за две с половиной недели, прошедших после игры Слизерина и Равенкло, Гарри и Снейп не обменялись и десятком слов. Да и теми в основном были «мистер Поттер» и «директор», которые сопровождались приветственным кивком.

Но вопреки всем усилиям едва Гарри добирался до кровати, где у него, наконец, находилось время обдумать прошедший день, недостаток общения со Снейпом мучил его, словно настоящее недомогание. Он представлял гостиную, пылающий в камине огонь, аромат чая, запах пергамента и книг. Воображал Снейпа — в рубашке, с босыми ногами, сидящим в кресле, небрежно удерживающим чашку на подлокотнике. Гарри с радостью бы пожертвовал недавно обретенной возможностью поспать на пару часов подольше, чтобы только сидеть в этой комнате, читать и пить чай. Да о чем он! Он бы отдал что угодно, лишь бы снова оказаться рядом со Снейпом, разделить с ним неторопливую беседу, встретиться с ним глазами и ощутить трепет в груди.

Но потом приходили воспоминания о том, как Петер и Снейп смеялись в коридоре Ровены, как Петер опускался на колени, как стонал от удовольствия Снейп, — и Гарри закрывал глаза и делал несколько медленных дрожащих вдохов. Он почти видел, как Снейп и Петер подолгу разговаривают каждый вечер по каминной сети, прикладывают все усилия, чтобы сохранить дорогие им обоим отношения. У Снейпа была своя жизнь — и возлюбленный. Было бы непростительно воспользоваться его тоской, чтобы встать между ним и Петером.

Во время одной из тренировок Гарри невольно услышал, как ученицы с Хафффлпаффа обсуждают популярное среди девочек заклинание. «Перископус» показывал в уголке страницы то, на что указывал корешок книги. Последние два обеда в Большом зале Гарри, притворяясь, что с головой ушел в чтение, наблюдал за маленьким, но четким изображением Северуса Снейпа. Он чувствовал себя глупо и потому предпочел бы вовсе не являться на обед, но соблазн был слишком велик.

Однажды за ужином Гермиона тактично отметила, что даже ей, невзирая на особый статус, завоеванный путем тяжких переговоров, вменялось в обязанности есть в Большом зале. Они с детьми всегда рады его компании, но разве не должен он?.. Гарри отмахнулся от ее слов.

Филиус Флитвик посещал все вечерние занятия для бывших сквибов. Недели через три после памятного матча они с Гарри возвращались к Главному входу, и Флитвик упомянул, что его отлучки во время совместных трапез в Большом зале не остались незамеченными.

— Я и сам иногда с удовольствием ем в Восточном крыле, Гарри. Взрослые студенты — прекрасная компания. Но мы неспроста разделяем приемы пищи с коллегами. Это помогает укрепить сотрудничество, дружелюбные отношения, понимание между преподавателями различных дисциплин и показывает ученикам, что мы — одна команда.

Он остановился у лестницы, возле которой их пути расходились, и многозначительно добавил:

— К тому же, мой юный друг, нам тебя не хватает. Невилл и Дермотт слишком примерно себя ведут, им бы не помешала толика веселья. Северус стал мрачнее гробовщика, а Септима скучает по твоей улыбке. — Он ласково улыбнулся: — Просто подумай над этим, Гарри. И помни, хотя я и не был твоим деканом, но если тебя что-то беспокоит, я всегда готов выслушать.

Флитвик внимательно посмотрел на него своими глубоко посаженными глазами, и Гарри впервые заметил, какого они красивого орехового цвета, и сколько в них понимания и доброты. Как здорово было бы выговориться, рассказать о своих тревогах и сомнениях кому-то, кто не стал бы осуждать его и смеяться над ним, кто сохранил бы его слова в тайне.

— Вообще-то, Филиус, раз уж вы упомянули… В Восточном крыле сегодня было довольно прохладно. Я бы не отказался от чашечки чая…

Флитвик явно обрадовался.

— Я и сам собирался выпить чаю, — улыбнулся он. — Почему бы тебе не присоединиться? Мои комнаты куда ближе твоих, туда не нужно карабкаться по сорока тысячам ступеней.

— Сорока тысячам? — засмеялся Гарри. — Неудивительно, что вы никогда ко мне не заходите…

Гостиная Флитвика была… уютной. Небольшая, с низким, не больше восьми футов потолком, крошечным камином, диванчиком и маленьким креслом для чтения. Книжные полки целиком покрывали две стены. Стол и стул как раз бы подошли по размеру Хьюго. Но миниатюрность обстановки не подавляла, и в ней отчетливо чувствовалась мужская рука.

— Располагайся, Гарри. Я заварю нам чай. Люблю делать это без магии. Вкус почему-то лучше.

Флитвик толкнул скрытую нишей дверцу, видимо, ведущую на кухню, и вышел. Гарри снял мантию и опустился на диван — непривычно низкий, но очень удобный. Над камином висели три портрета. Один из них двигался, очевидно, изображенный там уже скончался. На неподвижных были нарисованы гоблины.

На первом — нарядно одетый гоблин сидел в кабинете, продев большие пальцы в петлицы богато украшенного жилета. Сходство с Филиусом не оставляло сомнений в том, что это его отец. Глаза гоблина на портрете были того же теплого орехового цвета, а небольшие уши такими же остроконечными. На его губах играла внушающая тревогу полуулыбка, которая открывала весьма острые зубы.

На втором портрете была нарисована очень старая величественная гоблинша. Гарри никогда не видел гоблинов женского пола, поэтому с интересом принялся ее разглядывать. Ее густые черные, как ночь, волосы были заплетены в длинную косу, которая исчезала за краем рамы, наверное, спускаясь до самых пят. У нее были такие же аккуратные остроконечные уши, как у ее сына и внука, выпуклые, но изящные надбровные дуги, острый подбородок и ярко выраженные скулы. Густые темные ресницы окаймляли глубоко сидящие светло-карие глаза. Больше всего на ее лице выделялся длинный заостренный нос. Смуглая кожа была испещрена тонкими морщинками, выдавая почтенный возраст и выразительную мимику. Ее улыбка, как и улыбка ее сына, вызывала беспокойство: за тонкими губами виднелись зубы, которых не постыдилась бы и акула-людоед. Особенно бросались в глаза удлиненные клыки. И все же гоблинша обладала своеобразной красотой, и было сразу понятно, что она была красавицей всю свою жизнь.

На последнем портрете была нарисована ведьма. Темноволосая, с вдовьим пиком, бледной кожей, тонкими, почти незаметными губами и очень худым лицом, на котором выделялись длинный нос и острые скулы. Глаза, хотя и довольно маленькие, были ее единственным достоинством: зеленые у зрачка, переходящие в синий, с обведенной черным радужкой — они по-настоящему впечатляли. Когда она улыбнулась Гарри, в ее взгляде читались доброжелательность и веселье.

— Я Диана Флитвик-Гришрешсснакст, — сказала она высоким пронзительным голосом. — Дай-ка подумать. Ты, наверное… учитель полетов, юный Гарри Поттер?

— Да, мадам. Рад познакомиться.

— Уверена, вам с Филиусом есть что обсудить. Пойду навещу подругу. Приятного вечера. — И портрет опустел прежде, чем Гарри успел что-то ответить.

Филиус вернулся с нагруженным подносом, на котором стоял большой чайник с уродливым вязаным серо-розовым чехлом, кувшин с молоком, сахарница и тарелка с закусками. На больших разномастных чашках из фарфора виднелись сколы. Чайные ложечки тоже были из разных наборов. Филиус опустил поднос на низенький столик у камина.

Чай, который он налил Гарри, по цвету напоминал кофе.

— Дальше все сам, как тебе больше нравится, — предложил Флитвик, добавляя в свою чашку щедрую порцию молока и ложку сахара. Затем откинулся на спинку кресла и устроил одетые в носки ноги на столике. Следуя его примеру, Гарри положил столько же молока и сахара, сбросил свои высокие ботинки и уселся поудобнее, подсунув под себя ногу.

Он сделал глоток. Чай был отличным: круто заваренным, сладким и теплым. От жара камина накатила расслабленность. Гарри довольно вздохнул и улыбнулся:

— Очень вкусно. Спасибо.

Флитвик улыбнулся в ответ.

— Ну что, Гарри. Расскажешь, почему пропал на целых три недели?

Он казался таким дружелюбным и деловитым, что Гарри решил выложить все, как есть.

— Стыдно признаться, что я, как какая-нибудь хаффлпаффка-третьекурсница, пытался избегать человека, в которого влюбился и который не отвечает мне взаимностью.

— О, безответная любовь. У меня не так уж много жизненного опыта, приобретенного за стенами этой школы, — я ведь начал преподавать здесь еще в молодости, — а с любовью и подавно сталкиваться не приходилось… до недавних пор. Как ни странно, теперь я очень хорошо знаю, что такое безответная любовь… Но не будем об этом, сейчас разговор о тебе.

Гарри стало очень любопытно, но он видел, что Флитвик не расположен вдаваться в детали. К тому же Гарри хотелось взглянуть на ситуацию глазами постороннего.

— Да, конечно. Боюсь, что в моем случае она не просто безответная, а совершенно и абсолютно безнадежная, — признался он.

— М-м, — понимающе кивнул Филиус. — Леди, о которой идет речь, состоит в отношениях.

— Э… Да, безоговорочно и бесповоротно.

Флитвик помолчал.

— Позволь спросить: каковы причины того, что ты избегаешь Большой зал? Тебе легче не видеть ее совсем, или ты пытаешься держаться в стороне, чтобы случайно не помешать ее отношениям?

— Раньше мы довольно часто виделись, и мне было дорого каждое мгновение, хотя я и понимал, что это ни к чему не приведет. Но теперь я понимаю, что… она уделяла мне время в ущерб своим отношениям с любимым человеком и не замечала, что это создало между ними некое напряжение. Я этого не хочу. Я уверен, что они идеально друг другу подходят. У них много общего: возраст, опыт, прошлое. Я же… В общем, мне ем… ей предложить нечего. Потому я и держался в стороне.

Филиус задумался, видимо, размышляя над его словами.

— Как ты думаешь, она способна сама решать, что правильно, а что — нет?

— Да, — нахмурился Гарри.

— Если она считает свои отношения идеальными, может ли ее увлечь человек, который ей совершенно не подходит?

— Э… Нет.

— Тебе лучше от того, что ты ее избегаешь? Легче, когда вы реже видитесь?

— Вот уж точно нет. Я ужасно по… ней скучаю. Пусть мои чувства безответны, но наши встречи были для меня самым радостным событием дня.

— Думаю, ты видишь, к чему я веду. Ты уже знаешь ответы на все вопросы. И незачем чувствовать себя виноватым. Отношения этой пары — их личное дело, — Филиус довольно улыбнулся и отпил чаю, внимательно глядя на Гарри поверх края чашки.

Оставалось признать, что он и впрямь не рассуждал о происходящем логически. Хотя, может быть, у него были еще какие-то причины избегать Снейпа? Причины, которые он не упомянул в своей бойкой исповеди Филиусу? Если бы Гарри был до конца откровенен, то признался бы, что злится на Снейпа и пытается его наказать. Ведь он знал: пусть Снейп не испытывает к нему романтического интереса, компания Гарри ему все-таки нравится. Похоже, Гарри повел себя совсем по-детски.

Он вспомнил, какой покой снизошел на него после мысленного признания, что он влюбился в Северуса Снейпа. Вспомнил, как решил с благодарностью принимать то, что ему подарила судьба — платоническую дружбу со Снейпом. Как он умудрился так быстро обо всем этом забыть?

Гарри тепло улыбнулся Флитвику. Не посвященный в тонкости ситуации он все равно помог в ней разобраться. Интересно, в кого был безответно влюблен сам Флитвик? Впрочем, беседу об этом стоило отложить на другой раз.

Флитвик словно почуял, что Гарри все обдумал, и спросил:

— Так как обстоят дела с твоими конспектами? Есть ли какие-то сложности?

Они заговорили о Защите от Темных Искусств, и Гарри обнаружил, что Флитвик тоже заинтересовался записями Снейпа о противоядиях и собирался прочитать все конспекты на эту тему. Еще Флитвик показал ему простенькое заклинание для сортировки чего угодно по алфавиту, году или любому другому критерию. Гарри решил, что в его работе оно придется как нельзя кстати.

Домой он ушел около полуночи. Мысль о раннем звонке будильника не ободряла, но Гарри был счастлив, что больше не хотелось прятаться. В глубине души он надеялся, что Снейп не откажется возобновить их вечерние встречи.

Под дверью в его комнаты лежала записка. «Тренер Поттер, зайдите, пожалуйста, ко мне завтра в восемь вечера, чтобы обсудить вашу систематическую неявку на коллективные приемы пищи. Директор Снейп».

Впервые за последние три недели Гарри отправился спать в превосходном настроении.

——

* Девиз почтовой службы Соединенных Штатов Америки, заимствованный из Геродота: «Ни снег, ни ливень, ни зной, ни даже ночная пора не могут помешать каждому всаднику проскакать во весь опор назначенный отрезок пути». (прим. пер. )





Глава 69.


~O~ Люблю твоего любимого ~O~

Снейп рассчитывал, что после отъезда Петера он проведет вечер понедельника с Гарри.

Утром они разминулись: Северус как раз покидал Большой зал, когда туда ворвался опоздавший на завтрак Поттер. На обед и ужин он не явился вовсе. На следующий день за завтраком Грейнджер поведала Северусу, что Поттер провел вечер с ее семьей. Он нарочно задержался за столом, притворяясь, что неторопливо пьет кофе, только Поттер снова вбежал в Большой зал, когда все уже расходились, схватил со своей тарелки еду и умчался, даже не присев.

Вскоре стало очевидно, что у Поттера вошло в привычку завтракать на ходу, обедать со взрослыми студентами (о том, как ее подопечные радуются компании учителя полетов, обмолвилась Нарцисса), ужинать в комнатах Грейнджер, а по средам — в Большом зале вместе с семьей Грейнджер-Уизли.

Иногда Поттер обедал со всеми, но приходил одним из первых, быстро поглощал свою малоаппетитную порцию, уткнувшись в какую-нибудь маггловскую книгу, и сразу же удалялся. Снейп совсем измучился. Мало того, что Поттер ускользал прежде, чем его удавалось пригласить, Снейп лишился даже возможности любоваться на него во время совместных приемов пищи.

Последний раз они встречались взглядом после матча Слизерина против Равенкло, когда Снейпу показалось, что на лице Поттера промелькнула непонятная обида. Но ведь это была лишь игра его воображения? Петер говорил, что на следующий день они с Поттером прекрасно провели время…

Каждый вечер Снейп с досадой смотрел на пустующее кресло. Разве приезд Петера не доказал Поттеру, что ему нечего опасаться домогательств со стороны своего бывшего профессора Зельеварения, который оказался геем? Почему же Поттер избегал его?

Снейп знал, что Поттеру предстоит дежурить в Хэллоуин, и надеялся встретиться с ним в каком-нибудь коридоре.

Поттер явился на праздничный ужин, но увлекся всеобщими забавами: игрой в горячие стулья, болтовней со студентами и привидениями, танцами с детьми помладше и зачаровыванием тыкв так, чтобы те декламировали стихи.

Снейп собирался перехватить его во время дежурства, но совсем позабыл, что такое Хэллоуин в Хогвартсе. Ему вскоре пришлось оставить поиски и начать патрулировать коридоры всерьез: студенты шныряли за пределами своих гостиных, шалили и нарушали правила, — так что и Снейпу, и Поттеру хватило забот, а их пути так и не пересеклись.

Септима и Филиус несколько раз упоминали о том, как им не хватает Поттера, который поднимал настроение одним своим присутствием, пока, наконец, Минерва не подсказала Снейпу решение проблемы. Она прочитала ему целую лекцию о преимуществах, которые приносили школе совместные трапезы учителей, и упрекнула его в том, что он разрешил Гарри нарушать условия контракта. Минерва была уверена, что это дурной пример для студентов.

Грейнджер, которая прекрасно знала, что никакого разрешения Гарри не давали, призналась Северусу, что говорила с Гарри об обязанностях учителя, но тщетно. Она терялась в догадках, почему он вдруг решил избегать Большого зала, хотя раньше с удовольствием сидел за общим столом.

Северусу не хотелось делать официальный выговор, но он сильно тосковал по Гарри, и теперь у него появилась веская причина увидеться, поэтому в тот же вечер он отправился в Гриффиндорскую башню. Его ждало сокрушительное разочарование: Гарри не было. Наверное, он помогал с занятиями взрослым студентам.

Северус мысленно припомнил, кто сейчас учится в классе для бывших сквибов. Может быть… Нет. Среди них не было ни одной хорошенькой или хотя бы сколько-нибудь примечательной девушки, которой мог бы увлечься Поттер. К тому же Поттер сказал, что ему не до личной жизни…

Снейп напомнил себе, что должен радоваться тому, сколько усилий вкладывает Поттер в успех предприятия Нарциссы. Он оставил под дверями записку с просьбой посетить его завтрашним вечером. Пусть это огорчало, но он не решился напомнить их давнишнюю игру и сослаться на самую первую записку. Снейп не понимал, что стало помехой для их зарождающейся дружбы, какую ошибку он совершил, но знал: что-то пошло не так. Оставалось лишь надеяться, что все еще можно исправить.

Когда он вернулся в свои комнаты, то допоздна сидел в кресле, размышляя о грядущей встрече. О том, что могло бы заинтересовать Гарри настолько, чтобы он остался на чашку чаю, а, может быть, даже на весь вечер для долгой и неторопливой беседы.



Глава 70.


~O~ Снова в путь ~O~


На следующее утро коллеги радостно приветствовали Гарри за завтраком.

— Поттер.

— Директор.

Всего два небрежно брошенных слова, но всякий раз, когда Гарри смотрел в сторону директорского места, его встречал горящий взгляд Снейпа.

Обед на этот раз пропустил сам Снейп, а за ужином он с жаром обсуждал что-то с Гермионой и Флитвиком и не обращал на Гарри ни малейшего внимания.

Гарри весь извелся, ожидая, пока часы пробьют восемь вечера. Ему не терпелось снова увидеть Снейпа, но больше всего хотелось прямо с порога спросить: «Как ты мог? » — хотя Гарри знал, что не имеет права даже мысленно его упрекать.

Он принял душ, побрился и оделся: элегантные черные брюки, белоснежная рубашка и любимый зеленый свитер из кашемира. Расстегнул воротник рубашки и закатал рукава. Гарри знал, что одежда ему идет, и это придавало ему уверенности. Ровно в восемь он стоял у комнат Снейпа. Дверь распахнулась прежде, чем он успел постучать.

Снейп, как обычно, босой и без мантии, устроился в кресле с книгой, на столике у стены уже стоял поднос с чайными принадлежностями. Но знакомая обстановка ничуть не помогла успокоить нервы. Гарри налил себе чаю и сел. Снейп опустил на колени книгу страницами вниз и посмотрел ему в глаза. Они улыбнулись друг другу, не в силах скрыть удовольствие от встречи.

— Гермиона напомнила мне об обязательствах, налагаемых контрактом, а Филиус объяснил, почему так важны совместные трапезы. Я прошу прощения за свою оплошность. Обещаю, что отныне буду есть в Большом зале так часто, как только позволят обстоятельства, — скороговоркой выпалил Гарри. Он надеялся, что ему не придется лгать о причинах, по которым он держался вдали.

— Рад это слышать. Своим отсутствием вы не только нарушали должностные обязанности, но и оказывали удручающее влияние на настроение преподавательского состава. Многие ваши коллеги испытывают к вам весьма нежные чувства. По вас скучали, мистер Поттер. — Снейп говорил бесстрастно, почти равнодушно, но его пристальный взгляд заставил Гарри покраснеть.

— Теперь я понимаю, что тоже по ним соскучился, — признал Гарри. Он уставился на огонь в камине и храбро продолжил: — Хотя я не думал, что их заденет мое отсутствие, ведь у них есть личная жизнь, близкие люди за пределами Хогвартса.

— Вы ошибались, мистер Поттер. По всей видимости, вы стали неотъемлемой частью их жизни, и вдали от вас они сразу же поняли, как сильно им вас не хватает.

Гарри невольно взглянул на Снейпа: последние слова можно было с легкостью понять как признание. Но Снейп тоже смотрел в камин, и его обычно бледные щеки порозовели, наверное, от жара огня.

Гарри улыбнулся, решив, что лучше истолковать его слова в наиболее приятном для себя ключе. Снейп привязался к нему и скучал. Снейп ценил его компанию. Приободрившись, Гарри сменил тему на более безопасную:

— Мне не хватало вашего чая, — с улыбкой произнес он.

— И совершенно напрасно, — пожал плечами Снейп. — Ваша чашка всегда вас ждет. Каждый вечер, Поттер, — будто невзначай добавил он.

Сердце Гарри чуть не выскочило их груди. Что это значит? Он может приходить, не дожидаясь приглашения? Ему будут рады каждый вечер?

— Так я могу заходить на чашечку чая… когда захочу? — Он попытался не выдать вспыхнувшую в нем надежду.

Снейп перевел на него взгляд, и на его губах появилась хищная улыбка.

— Конечно, мистер Поттер. Хотя вы знаете, что после ужина я часто работаю и не всегда смогу развлекать вас оживленными беседами, пока вы пьете чай.

— Ничего, я могу приносить свою работу на случай, если вы будете заняты… — Гарри хотелось вскочить и танцевать от радости.

Впрочем, этим вечером работа определенно могла подождать. Гарри и Снейп обсудили все, что случилось за три недели разлуки. Больше всего их тревожила бабушка Невилла, здоровье которой стремительно ухудшалось. Ее жизнь подходила к концу, и они оба знали, как сильно будет переживать Невилл.

— Если бы не мистер Лонгботтом, Джордж Уизли вряд ли пережил бы гибель своего близнеца. Уверен, несмотря на то, что они вынуждены проводить много времени вдали друг от друга, мистер Уизли окажет ему не меньшую поддержку. Как и друзья. Сложно переоценить важность его общения с вами, Грейнджер и МакКлэлланом.

— Миссис Лонгботтом выполняла обязанности главы семьи и представляла Стойкий и Несокрушимый Дом Лонгботтомов в Визенгамоте, — добавил Гарри. — Если ее не станет, Невиллу придется пройти посвящение в Визенгамоте и найти доверенное лицо, которое будет представлять его на заседаниях. Не думаю, что у него хватит времени, чтобы лично там присутствовать.

— Если он сам еще ничего не решил, то вы могли бы дать ему совет. Вы ведь глава Дома Блэков?

Гарри кивнул и, немного смущаясь, сказал:

— Я глава Дома Блэков и, как это ни смешно, глава Дома Розье. И еще, так как я официальный опекун Тедди, глава Дома Люпин. Драко Малфой представляет меня в Визенгамоте, хотя ему всякий раз нужно мое согласие для голосования.

— Дом Розье? Как так получилось?

— После смерти Эвана Розье, который не оставил прямых наследников или хотя бы завещания, у поместья очень долго не было хозяина. Родовое гнездо не принимало ни его троюродного брата, ни кузена по дедовской линии. Возможно, наследство досталось бы их будущим детям, но когда их, как и других Пожирателей Смерти, лишили магии, поместье, видимо, окончательно утратило к ним интерес и выбрало следующего ближайшего родственника — двоюродного брата Розье по линии прадеда, Сириуса Блэка. К тому времени он скончался, но у него остался подходящий наследник. Я. По правилам Дома Розье, и, кстати, Блэков тоже, я считаюсь чистокровным волшебником, потому что мои родители были волшебником и ведьмой. Так что пока Тедди не достигнет совершеннолетия, я буду главой четырех Домов, три из которых имеют право голоса в Визенгамоте…

Снейп улыбнулся.

— Значит, вам крупно повезло, что ваша попытка убить Драко Малфоя на шестом курсе провалилась. Если бы в тот момент, когда вы увлеченно вспарывали ему живот, кто-нибудь сказал, что однажды вы доверите ему вести свои дела, вы бы ни за что не поверили.

Горечь и обида всколыхнулись в Гарри с такой силой, будто все произошло вчера.

— Я не пытался убить… — Он осекся. В глазах Снейпа промелькнуло торжество: он явно наслаждался тем, что ему по-прежнему легко удается провоцировать Гарри.

— О, ха-ха… — раздраженно сказал Гарри. — Я просто счастлив, что вас забавляет одно из худших событий моей юности.

— О нет! Вовсе нет. В самом происшествии нет ничего забавного. А вот в вашей реакции… — с улыбкой заметил Снейп. Он поднял чашку и сделал глоток.

Гарри не понимал, почему Снейп так упивается его угрызениями совести. Он взглянул в темные глаза — в них читался вызов. И до Гарри вдруг дошло: после завуалированного признания в том, что Снейп скучал по нему, после фактически открытого приглашения приходить в любое время Снейп чувствовал себя уязвимым. Ему нужна была передышка, перегруппировка. Он испытывал Гарри на прочность. Проверял, вспылит ли Гарри и уйдет, или же примет его таким, как он есть, со всеми недостатками. До сих пор на передний план выступали качества, достойные восхищения, но выдержит ли Гарри проявление наименее приятных черт его характера?

Гарри искренне, открыто улыбнулся Снейпу — точь-в-точь как тем утром, когда наконец отпустил прошлое. Он вложил в улыбку «Я вижу тебя насквозь, и ты прекрасен» и добавил чуточку «Очень хочу увидеть тебя без одежды». В конце концов, не только ему можно чувствовать себя сбитым с толку.

Снейп резко опустил чашку и закашлялся. Видимо, чай попал не в то горло.

— Все в порядке, Снейп? — невинно спросил Гарри.

Раскрасневшийся Снейп еще раз прочистил горло.

— Да, да. Все хорошо, спасибо.

Гарри поднялся, чтобы заново наполнить их чашки, а затем они, будто сговорившись, вернулись к менее опасным темам разговора. Юный Мэтт Пайлат, помощник Дермотта МакКлэллана, отлично справлялся с работой в классе и с дополнительными занятиями у бывших сквибов. Дермотт готовился к сдаче экзаменов на Мастерство, и Снейп, под началом которого Дермотт писал диссертацию, не сомневался в его успехе. После ее защиты Мэтт мог бы стать официальным Учеником Дермотта и начать собственный нелегкий путь к званию Мастера Зелий.

Эксперимент с наймом помощника профессора удался на славу, и Снейп уговорил Совет Попечителей взять еще одного — на этот раз для Флитвика, который очень много времени посвящал обучению взрослых студентов Чарам. Подавать заявки можно было до конца ноября, и Снейп рассчитывал, что новичок приступит к работе с января.

В башню Гарри вернулся около полуночи. Походка его была легка, сердце пело, он улыбался и мурлыкал себе что-то под нос, пьяный от любви. Он решил, что последует совету Филиуса и будет наслаждаться обществом Снейпа столько, сколько тот ему позволит. Личная жизнь Снейпа его не касалась, пусть они с Петером разбираются сами.











Глава 71.



~O~ Красивый ~O~

К завтраку Поттер пришел вовремя, и Северус, как обычно, с ним поздоровался.

А еще Северус сразу же позабыл про еду, только понемногу прихлебывал из своей чашки и беспомощно таращился на Поттера, что, конечно же, не осталось незамеченным. Неужели Гарри всегда был таким… красивым? Северус не мог отвести глаз, заново подмечая линию скул и шеи, изящество движений, едва заметный румянец…

Чтобы окончательно не опозориться, обед Северус решил пропустить и заодно закончить с текущими бумагами, которыми обычно занимался после ужина. Этот вечер он собирался целиком посвятить Гарри.

За ужином Северус обсуждал с Филиусом и Грейнджер грядущие собеседования на должность помощника профессора Чар. МакКлэллан знал некоторых кандидатов и не желал, чтобы его личные предпочтения повлияли на окончательное решение, поэтому Мэтта Пайлота выбрали без него. Филиус настаивал, чтобы его помощника отбирали так же, но Грейнджер и Северус считали, что без него не обойтись: ведь Филиус преподавал Чары уже полвека, участвовал во всевозможных конференциях и знал всех, кто занимался Чарами. В конце концов, Филиус сумел переубедить коллег, и Снейп с Гермионой занялись подбором кандидатов сами, выделив в расписании время для собеседований.

Момент встречи с Поттером все приближался, и у Северуса, к его стыду, от волнения кружилась голова. Уделяя внимание каждой мелочи, он приготовил чай, разжег камин и наложил согревающие чары на каменный пол, чтобы уберечься от стылого вечернего воздуха. Бросил Чистящее на и без того протертые от пыли полки. В последний момент заскочил в ванную, причесался и собрал в хвост свои лоснящиеся черные волосы, которые не было никакой нужды ни причесывать, ни заново перевязывать шнурком.

Когда Северус почувствовал приближение магии Гарри, его охватило облегчение. «Мерлин знает, что бы еще я вытворил», — усмехнулся он про себя. Подстриг бы ногти на ногах? Подрезал бы волосы в носу? Мерлиновы яйца! А вдруг их надо было подрезать? Все мысли о ногтях и волосах вылетели у него из головы, когда дверь открылась. Он притворился, что увлеченно читает… «Важнейшие виды плесени» Эрнста Гейла? Как он умудрился схватить именно эту книгу? Он же знал ее наизусть… Впрочем, неважно, — Поттеру-то это неизвестно.

Северус выждал, пока Поттер сядет в кресло, и только тогда поднял на него взгляд. Губы сами собой расползлись в счастливой улыбке. Как же хотелось вскочить и обнять его! Как же он скучал! И Поттер улыбался в ответ, такой красивый…

— Гермиона напомнила мне об обязательствах, налагаемых контрактом, а Филиус объяснил, почему так важны совместные трапезы. Я прошу прощения за свою оплошность. Обещаю, что отныне буду есть в Большом зале так часто, как только позволят обстоятельства, — заговорил Поттер, ссылаясь на оставленную ему записку. Он не стал распространяться о том, почему целых три недели держался вдали, но Северусу было достаточно и сказанного.

Можно ли было яснее дать Поттеру понять, что он скучал? Еще более явно пригласить его заходить в гости, когда тот захочет? Вряд ли. Впрочем, Северус решил отругать себя за несвойственную слизеринцам прямоту позже, а сейчас сполна насладиться написанным на лице Поттера удовольствием.

Оказалось, что Северус мог не переживать о темах для разговора. Беседа текла непринужденно и естественно, они с живостью обсуждали то, что произошло за время разлуки.

Северуса так же искренне, как Поттера, заботило состояние бабушки Лонгботтома. Поппи навестила ее в больнице имени святого Мунго и утверждала, что ей остались считанные дни. Бабушка Невилла была сильной и любящей, пусть и обладала нелегким характером. Кроме нее у Невилла не осталось родни.

Поттер напомнил, что ее кончина не только принесет Невиллу скорбь, но добавит ему забот и ответственности. Северус не сомневался, что у Невилла нет ни малейшего желания заниматься делами семьи.

Истинный размер состояния Поттера оказался для Северуса сюрпризом. Поттеры всегда были трудолюбивыми и совсем не бедными, а Блэки могли похвастать огромным количеством недвижимого имущества. Прибавить сюда Дом Розье, и получалось, что богатство Поттера делало его ровней Галену Вэстону, главе Предприимчивого Дома Вэстонов и Древнего и Почитаемого Дома Вестминстеров. Это была ступень куда выше той, где находились Малфои.

Северусу было любопытно, кто ведал финансовыми делами Поттера. Он тратил так, как следовало ожидать от молодого человека, получавшего большие деньги за профессиональный спорт, но вовсе не как наследник невообразимо огромного состояния. Видимо, он поручил ведение дел кому-то еще, а сам распоряжался только домом на площади Гриммо.

Северус годами собирал по кусочкам имущество Принцев, растраченное его дедом. Последнюю часть удалось выкупить по сносной цене у унаследовавшего ее кузена Ранкорна. Дому Принцев вернулись все земельные владения, которые унаследовала бы мать Северуса, если бы ее не отлучили от семьи, а потом бы и сам Северус, не будь он полукровкой. Поместья требовали вложения больших средств на капитальный ремонт и на содержание, и здесь Северус рассчитывал на доходы от запатентованного на его имя Выявляющего Магию зелья. Зелья, которое к его неудовольствию прозвали Лекарством для сквибов. Северус был уверен: однажды он сможет гордиться принадлежащим ему по праву наследством.

Забавно, что именно Драко, после стольких лет вражды, стал деловым советником Поттера. Это заработало ему репутацию. Благодаря доверию Поттера, Драко распоряжался четырьмя голосами в Визенгамоте, и это заставляло с ним считаться. Северус припомнил тот ужасный день, когда Драко чуть не погиб в туалете для девочек от заклинания, которое придумал в юности сам Северус. Он не смог удержаться и поддразнил этим Поттера.

Не успели неосторожные слова сорваться с его языка, как Северусу захотелось себя пнуть. Поттер все еще испытывал немалое чувство вины за тот случай, и их едва возобновившаяся, хрупкая дружба могла не пережить такого давления… Ну почему же он такой мерзавец? Почему ему так нравится указывать людям на их просчеты? Северус мысленно бранил себя, но прятал неловкость за улыбкой, а раскаяние — за чашкой чая.

Поттер задумался на мгновение, а потом взглянул на него и улыбнулся. Эта улыбка и удивительное искреннее выражение его лица поразили Северуса. Поттер знал, чего от него ожидать, и был готов принять его достоинства и недостатки. Было ли там что-то еще? Красивое лицо Поттера, особенно его глаза лучились чем-то очень похожим на влечение, желание. От изумления Северус поперхнулся, чай попал ему не в то горло, он опустил чашку и закашлялся.

Когда он наконец прочистил горло, невинный вопрос Поттера («Все в порядке, Снейп? ») привел его в чувство. Гарри Поттер был добр, великодушен и, увы, гетеросексуален.

И очень, очень красив.







Глава 72.


~O~ Опьяненный ~O~

Как ни странно, на следующий день у Снейпа тоже оказалось полно свободного времени. Около десяти вечера они с Поттером случайно наткнулись друг на друга в подземельях и вместе патрулировали коридоры допоздна. Около полуночи они сделали перерыв на рюмочку старинного арманьяка «Артемис», который Северус отведал еще в начале года на вечеринке. Поттер предупредил, что не в ладах с алкоголем и предпочел бы воду, но Северус настоял, чтобы он тоже попробовал этот чудесный напиток.

Поттер не преувеличивал. Он похвалил арманьяк и, нарушив диету, закусил печеньем, чтобы не пить на пустой желудок, но оказалось, что много ему и не нужно. Через пятнадцать минут, когда они возобновили дежурство, он развеселился. Чрезмерно развеселился. Подкрался к милующейся в нише парочке с криком «Бу! » и, прежде чем Северус успел его остановить, обрушил на них потоки воды невербальным Агуаменти. Девушка-хаффлпаффка завизжала словно баньши, а ее кавалер-гриффиндорец неловко швырнул в Гарри заклинанием Выверни-Колено, которое задело только одну ногу.

Студенты умчались прочь, а Поттер, еле стоя на ногах и хохоча во все горло, вцепился в Северуса, который, с трудом состроив неодобрительную мину, отменил заклинание и в конце концов тоже рассмеялся. Хихикающий Поттер был неотразим.

Даже слишком неотразим, особенно когда обнимал Северуса за шею и смотрел на него с умильной улыбкой.

— Тебе хорошо удаются контрзаклинания, — заявил Поттер.

— Несомненно. — Северус пытался не обращать внимания на то, что его губы щекочет дыхание Гарри.

— И заклинания у тебя тоже очень хорошо получаются, — не унимался Поттер, для пущей убедительности кивая головой.

— Согласен, — улыбнулся Северус, обрадовавшись, что Поттер слегка отодвинулся.

— А в Зельях ты просто потрясающий, — прошептал Поттер ему в самые губы, словно сообщал великую тайну. По спине Северуса побежали мурашки, а его живое воображение и вовсе понеслось вскачь.

— Надеюсь, что так, Поттер. — Он выпрямился, убив одним выстрелом трех зайцев: облегчил нагрузку на начавшую побаливать поясницу, благоразумно отдалился от губ Поттера на полфута с лишним и унял парад непристойных картинок, заполонивших его мысли.

Но Поттер не отодвинулся и не отпустил его шею. Это было… потрясающе приятно. И абсолютно неприемлемо.

— Поттер, ваши колени снова в полном порядке. У вас есть еще какие-то причины использовать меня в качестве подпорки? — с намеком спросил Северус.

Поттер вздохнул, неохотно отпустил его и, слегка покачнувшись, сделал шаг назад.

— Вы такой теплый и так хорошо пахнете! — жалобно упрекнул он.

— Думаю, ваше дежурство на сегодня окончено, — усмехнулся Северус, обращая все в шутку. Поттер явно перебрал, и виноват в этом был именно Северус, подначивавший его выпить.

Они зашагали к библиотеке. Поттер начал напевать дурацкую песенку об обезьянничающих обезьянках и подталкивать его в бок. Северус поспешно свернул в коридор Ровены и повел Поттера в гриффиндорскую башню.

— Не люблю коридор Ровены, — внезапно огорчился Поттер и почему-то тяжело вздохнул. Через десять минут Северус помог ему открыть дверь в его комнаты.

— Ложитесь спать, тренер Поттер. Кажется, у вас завтра с утра тренировка…

— Полеты! — Меланхолия Поттера бесследно испарилась, и он снова заулыбался. — В этом я хорош, — сказал он вслед Северусу, который уже сделал несколько шагов вниз по лестнице.

Северус посмотрел на него снизу вверх.

— Не просто хорош, — ответил он, воспользовавшись тем, что утром человек, которого он так любил, вероятно, ничего не вспомнит, и решив высказать хоть толику переполнявших его чувств: — Ты потрясающий. Изумительный. Невероятный. Никаких эпитетов не хватит, чтобы описать, как ты летаешь. Ты прекрасен. — Он продолжил спускаться и тихо добавил: — И в воздухе, и на земле.

Добравшись до своих комнат, он отправил своего личного домовика поставить Поттеру на прикроватную тумбочку антипохмельное зелье. Потом рассмеялся, вспомнив, как завизжала хаффлпаффка, и сделал мысленную заметку никогда не давать Поттеру пить во время дежурства. Северус долго ворочался в кровати, потом встал, принял холодный душ и только после смог наконец уснуть.



Глава 73.

~O~ Смерть легенды ~O~

Гарри проснулся с головной болью и изжогой. Он смутно припомнил, как отведал восьмидесятипятилетнего арманьяка, вернулся на дежурство и напугал несчастных студентов. После этого воспоминания окончательно расплывались. Оставалось только надеяться, что его не вырвало Снейпу на ботинки.

Он приоткрыл глаза и заметил небольшой голубой фиал на тумбочке. Узнав антипохмельное зелье, Гарри с благодарностью опустошил фиал. Судя по всему, что бы ни произошло накануне, Снейп не слишком на него злился…

Ух ты… Зелье было отличным. Головная боль тут же исчезла, желудок пришел в порядок, Гарри почувствовал себя отдохнувшим и бодрым. Мурлыкая себе под нос, он оделся и вылетел в окно, не заботясь о том, что из серых низких облаков валит мокрый снег.

Гарри пересилил себя и, как бы ему ни хотелось, не стал приходить к Снейпу каждый вечер. По средам он решил проводить время с Роном, а дважды в неделю, по понедельникам и пятницам, заниматься со взрослыми студентами.

Встречи со Снейпом всегда проходили примерно одинаково. Гарри стучал в его дверь около восьми, разливал по чашкам чай и садился в кресло, ожидая своего любимого момента: когда Снейп отложит бумаги или книгу и улыбнется так, словно время с Гарри — лучшее, что произошло за день. Они пили неизменно чудесный чай и разговаривали, а потом несколько часов работали или читали.

Около одиннадцати Снейп прекращал работу, и они обсуждали планы на следующий день. Вскоре Гарри уходил, напутствуемый словами «Доброй ночи, Поттер». Закрывая дверь, он встречался со Снейпом взглядом и весь обратный путь размышлял, сумеет ли когда-нибудь разгадать выражение, что таилось в глубине этих темных глаз.

Воскресным утром в середине ноября Гарри судил любительский квиддичный матч, когда заметил внизу фигуру в черной трепещущей на ледяном ветру мантии. Заволновавшись, он спустился и спрыгнул с метлы в едва засыпанную снегом слякоть.

— Снейп, что случилось?

— МакКлэллан и семейство Грейнджер-Уизли уже в святом Мунго. Я обещал им позвать тебя. Миссис Лонгботтом едва в сознании. Ей осталось совсем немного, и я подумал, что ты захочешь быть рядом с мистером Лонгботтомом, чтобы поддержать его, когда придет время.

— О нет! Бедный Невилл. Спасибо. Я отправлюсь туда, как только смогу. Откроешь для меня каминное сообщение?

— Конечно.

Гарри посвистел, чтобы игроки спустились к нему, и объяснил, почему отменяет игру. Когда он прилетел к своему балкону, там его поджидал Кричер, который уже все знал и приготовил для него свежую одежду.

Прошло едва ли полчаса с того момента, как на квиддичном поле появился Снейп, когда Гарри вышел из камина в святом Мунго.

— Привет, дядя Гарри, — встретил его Хьюго Уизли. — Мама велела мне подождать тебя и показать, где лежит пожилая тетя. Она умрет?

— Да, Хьюго. Она очень давно болеет.

— Тетушка Минерва говорит, что она не такая старая, но горе свело ее в могилу. Что это значит?

— Сразу после первой войны с Волдемортом сына и невестку миссис Лонгботтом… сильно ранили Пожиратели смерти. После этого они были не в себе и так никогда и не поправились. Они все равно что умерли, но в то же время были живы, и миссис Лонгботтом очень переживала. Как и дядя Невилл, конечно. И ей пришлось растить маленького Невилла, хотя она была уже немолода.

— Понятно. Спасибо, дядя Гарри. Ненавижу, что мне никогда никто ничего не рассказывает.

В комнате ожидания было полно народу. Джордж и Невилл были вместе много лет, поэтому пришли даже миссис и мистер Уизли. Какие-то пожилые ведьмы и волшебники — наверное, одноклассники Августы — разговаривали с Минервой. Удивительно, что они с Минервой вместе учились — Августа всегда казалась Гарри значительно старше. Друзья Невилла: Гермиона, Рон и Дермотт, тихо беседовали о чем-то с Джорджем.

Из палаты вышел бледный Невилл.

— Джордж, она хочет тебя видеть. — Он заметил друзей: — Привет, ребята. Спасибо, что пришли.

Он рухнул на стул и закрыл ладонями лицо:

— Господи, как же тяжело. Я не хочу, чтобы она меня покидала!

Рон сел рядом и обнял его за плечи:

— Я знаю, что это тяжело, приятель, но у тебя еще есть мы. Хочешь ты того или нет. Мы идем дополнением к рыжему придурку, которого так любит Августа.

Плечи Невилла затряслись. Посмеиваясь, он опустил руки.

— Вот именно! Почему, ты думаешь, я чуть не плачу?

Друзья тихонько засмеялись, наслаждаясь краткой передышкой. Джордж выглянул из палаты и позвал Невилла внутрь.

Они вышли полчаса спустя с покрасневшими глазами и следами слез на щеках. Невилл был совершенно раздавлен. Джордж что-то сказал пожилым посетителям, и некоторые зашли в палату. Джордж вернулся к друзьям, сел рядом с Невиллом и взял его за руку.

— Все, — пояснил он. — Она с нами попрощалась, и мы больше туда не пойдем. Она не хочет, чтобы Невилл смотрел, как она умирает.

Невилл глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки, и слабо улыбнулся Джорджу:

— Что она сказала тебе, когда вы были одни?

— Чтобы я перестал мучиться сомнениями о том, достоит ли я тебя. Что ты будешь любить меня до конца своих дней и даже в посмертии, потому что мы созданы друг для друга. И еще велела мне помнить ее предсказание, потому что оно совсем скоро сбудется. А тебе?

Невилл погладил Джорджа по щеке, и тот поцеловал его ладонь.

— Она сказала, что я счастливчик, потому что нашел тебя. Мы состаримся вместе и даже там, в другом мире будем любить друг друга. И еще, что пророчество исполнится на сорок первый день после ее смерти.

Они обменялись легким поцелуем.

— Поверить не могу, что придется провести с тобой вечность, — пошутил Джордж.

— И не говори. Всегда надеялся, что мой суженый не будет храпеть… — не уступил ему Невилл.

— А я мечтал о таком человеке, который помогал бы мне с зельями!

— Ничего не поделаешь, — пожал плечами Невилл. — По крайней мере, ты симпатяшка.

— Спасибо, — довольно ухмыльнулся Джордж. — По крайней мере, ты зверь в постели.

Невилл покраснел и засмеялся:

— Спасибо, Джордж. Я прямо-таки мечтал, чтобы все об этом узнали.

— Любой, кто ночевал в Норе, когда вы там гостили, и так про это знает, — улыбнулся Рон. — «Невилл! Да! Господи! Только не останавливайся! Невилл! Невилл! Как же хорошо! » — передразнил он слегка хрипловатый голос Джорджа.

— «Потрясающе! Ах, Невилл! Люблю тебя-я-я! » — подхватила Гермиона.

Джордж засмеялся, ничуть не смутившись, но Невилл со стоном спрятал пылающее лицо у него на плече. Впрочем, он тоже улыбался.

— А что за пророчество? — спросил Гарри.

— Не волнуйся, Гарри, ничего плохого. — Невилл с готовностью ухватился за возможность сменить тему. — Бабушка немного провидица, у нее бывают вещие сны. Она даже зарегистрирована в Министерстве. Но она терпеть это все не может, потому что ее предсказания всегда… очень будничные. Ну, к примеру, в последних снах она видела, что Молли сожжет жаркое, а Минерва вывихнет лодыжку. Так все и случилось: жаркое погибло, а Помфри пришлось заняться пострадавшей лодыжкой.

— Но она никогда не ошибается, — заметил Джордж.

— Это да. В общем, когда я в первый раз учился на седьмом курсе, бабушка волновалась, переживу ли я семейку Кэрроу. Вот тогда-то ей и приснилось, что у меня будет сын. Она не знала, что я гей, не знала про Джорджа…

— И Фред был еще жив. Она рассказала нам, когда узнала, что Флер беременна. К тому времени Невилл сдал ТРИТОНы, и она уже знала про нас. Она хотела убедиться, что, если у Билла и Флер будет мальчик, они не назовут его Фредериком, потому что когда-нибудь мы выберем это имя для нашего сына, — добавил Джордж.

— Постепенно она открыла нам больше подробностей. Оказалось, что это был даже не сон. В ту ночь, толком не проснувшись и не зажигая свет, она записала свое видение в специальную тетрадь и только утром осознала, что это не очередное «Сова Мартина уронит посылку в болото». Оно даже звучало, как настоящее пророчество:

«В небесных чертогах ушедший пророк
Пирует давно уж, поверь.
Минул на земле его срок,
Дней сорок и день, ты отмерь.
Но щедрость небес проявиться спешит —
Спасителем чудом спасенный
Для Дома Который-Нельзя-Сокрушить
Двойней наследник дареный.
Надрезом и златом отмечен малыш,
И челка – отцовский венец,
А имя его ты скорее услышь.
Оно — как отцовский близнец».

— Все кристально ясно, — сказал Рон. — Нет ничего лучше старого доброго пророчества!

— Бабушка уверена: это значит, что у нас будет сын Фредерик, — пояснил Невилл. Внезапно его лицо исказилось. — Думаю, совсем скоро мы все узнаем.

Джордж стиснул его в объятиях и принялся что-то тихо нашептывать на ухо. Слегка рассеявшаяся было завеса грусти вновь окутала друзей, и в комнате повисло задумчивое молчание.

Из палаты Августы Лонгботтом вышла ведьма с белоснежными волосами, небрежно собранными в пучок, необыкновенно синими глазами, крошечным носом и заметно выступающей передней губой.

— Который из вас Гарри Поттер? — спросила она. Такой вопрос Гарри слышал нечасто.

— Это я.

Она смерила его взглядом, удивленно подняла бровь и с нескрываемым презрением сказала:

— Ты. Ты утверждаешь, что убил Волдеморта?

Гарри еще никогда не обвиняли в том, что он солгал про победу над Волдемортом. Он очень удивился и развеселился:

— Нет, конечно, нет! — усмехнулся он. — Как вы могли такое подумать! Я же слишком маленького роста! — Он наклонился к ведьме и прошептал, подмигивая и тыча большим пальцем в Гермиону: — Видите вот там мою подругу Гермиону? Она куда выше и умнее меня. Она все и сделала. А я украл ее славу. Она ничего не подозревает и до сих пор не понимает, почему никто даже не упоминает ее подвиг…

Ведьма презрительно скривилась.

— Бедняжка Августа на смертном одре! — сурово сказала она. — Одному Мерлину известно, зачем ей понадобился… ты, — с отвращением выплюнула она и участливо потрепала Гермиону по руке.

— Тебе должно быть стыдно! — заявила ведьма и удалилась.

— Мне очень стыдно! Очень! — откликнулся Гарри. Правда, он не понял, за что именно ему должно быть стыдно: за дерзкий ответ или за кражу достижений Гермионы. Друзья изумленно переглянулись. Гермиона захихикала, и вскоре все засмеялись. Гарри пожал плечами, закатил глаза и направился в палату Августы Лонгботтом. Ему не терпелось узнать, чего она хочет.

Два больших зачарованных окна выходили на холмы, освещенные бледным зимним солнцем — подарок от «Волшебных Вредилок Уизли». Миссис Лонгботтом казалась спящей. Ее лицо осунулось, закрытые глаза ввалились. На ней были красивая розовая рубашка с вышивкой, кружевной чепец и пуховая кофточка с атласным бантом, очевидно, принесенные из дома. Она опиралась на подушки, и ее исхудавшее тело было почти незаметно под одеялом.

Кровать окружала светящаяся аура чар. В палате пахло зеленью, слышалось пение птиц и умиротворяющее журчание ручья. Подойдя ближе, Гарри заметил, что высохшие худые руки Августы удивительно ухожены, а ногти покрашены розовым лаком, в тон рубашке.

— Миссис Лонгботтом? Это Гарри Поттер.

Августа Лонгботтом открыла глаза. Пусть тело ее ослабело, но дух по-прежнему был силен. В ее глазах светились ум и целеустремленность.

— Отлично. Венера все-таки нашла вас. Я волновалась, удастся ли ей. Она не совсем в себе, бедняжка, уже довольно давно. У нее спровоцированная зельями деменция.

— Ох. Как неудобно. Она вела себя так, словно не верила, что я победил Волдеморта, и я ей подыграл. Заверил, что лавры принадлежат Гермионе, а я их ее лишил. Она сказала, что мне должно быть стыдно, и теперь мне и правда стыдно. Я даже не подумал, что она больна.

Августа слабо засмеялась и закашлялась.

— Надо же, — выговорила она, переведя дух. — Жаль, я этого не видела. Не расстраивайтесь, мистер Поттер. Венера всегда была удивительно скучной дурочкой. Теперь она дурочка с деменцией, и это хотя бы иногда развлекает…

Она закрыла глаза и долго их не открывала, так что Гарри решил, что она уснула. Но потом она посмотрела на него:

— Мистер Поттер, Невилл и Джордж рассказали вам о моем сне?

— Да.

— В небесных чертогах ушедший пророк
Пирует давно уж, поверь.
Минул на земле его срок,
Дней сорок и день, ты отмерь.
Но щедрость небес проявиться спешит —
Спасителем чудом спасенный
Для Дома Который-Нельзя-Сокрушить
Двойней наследник дареный.
Надрезом и златом отмечен малыш,
И челка – отцовский венец,
А имя его ты скорее услышь.
Оно — как отцовский близнец.

Ее слабый хриплый голос прервался, и она вновь закашлялась. Ей явно становилось все труднее дышать.

— Позвать целителя, миссис Лонгботтом? — заволновался Гарри.

Прежде чем он успел выйти, чтобы кого-нибудь позвать, она схватила его за руку и показала на стакан с водой. Гарри подал ей воды, и она сделала небольшой глоток.

— Запомните это, мистер Поттер, чтобы вы узнали его, когда придет время… — Она снова начала отрывисто, болезненно кашлять, но по-прежнему крепко держала Гарри за руку. Наконец она выдохнула: — Минерва… — и отпустила Гарри.

Он быстро покинул палату и подошел к Минерве:

— Миссис Лонгботтом хочет вас видеть, Минерва.

Минерва МакГонагалл встала и разгладила свою клетчатую мантию.

— Значит, все, — сказала она, собираясь с духом. Потом она распрямила спину, как и подобает рожденной в Шотландии, и направилась в палату Августы, своей давней подруги.

— МакГонагалл — душеприказчик Августы, — пояснил Джордж. — Августа хочет еще раз удостовериться, что та обо всем позаботится. Она очень щепетильна, когда дело касается деталей.

Пятнадцать минут спустя Минерва вышла из палаты и тихо прикрыла за собой дверь. Ее глаза покраснели, но она казалась спокойной и собранной. Она подошла к Невиллу:

— Я, Минерва МакГонагалл, глава Щедрого Клана Николсон, приветствую тебя, Невилл Лонгботтом, глава Стойкого и Несокрушимого Дома Лонгботтомов… — Ее глаза наполнились слезами, голос дрогнул: — Невилл! Мне так жаль! Она нас покинула… — Минерва прижала руку к губам, по ее щекам покатились слезы. Невилл обнял ее.

Многие заплакали. Позже, когда Минерва отошла к своим знакомым, Невилл тяжело опустился на стул и посмотрел на печальные лица друзей:

— Спасибо за то, что пришли. Это очень много значит. Она была важной частью моей жизни… Но я знаю, что я не один, у меня есть вы, и это все меняет.

Они оставались с Невиллом, пока тело Августы не переправили в поместье Лонгботтомов. Потом они вернулись в школу, зная, что Невилл вызовет их в случае нужды.

В следующую субботу, двадцать пятого ноября, состоялись похороны. За неделю до них резко похолодало, три дня беспрестанно валил снег. В назначенный день на улице было очень красиво: метель утихла, небо расчистилось, и бледное солнце подсвечивало бескрайнюю, покрытую нетронутым снегом равнину. В маленькой часовне поместья Лонгботтомов собрались Министр Магии Кингсли Шеклболт, Главный Дознаватель Визенгамота Гризельда Марчбэнкс и столько глав волшебных Домов, будто похороны были важным государственным мероприятием. Но на самом деле все они пришли потому, что Августа была их другом или соратником по Ордену Феникса. Другие были друзьями или коллегами Невилла Лонгботтома, которого все очень уважали.

В часовне, во время прощания с покойной, Гарри, одетый в специально купленную траурную мантию, стоял между Дермоттом МакКлэлланом и Северусом Снейпом. После все направились на семейное кладбище Лонгботтомов, и там Гарри сразу заметил высокого представительного волшебника, который ждал их возле магически подготовленной могилы. Петер ДеВрис что-то сказал Невиллу, затем к нему присоединился Снейп. Гарри отошел подальше и остановился рядом с Уизли, по другую сторону могилы. Петер и Снейп, как всегда, великолепно смотрелись вместе. Они были одеты в одинаковые траурные мантии, покрой которых подчеркивал их статность. Отличались лишь верхние зимние мантии, но и они дополняли друг друга: кашемировая, подбитая соболиным мехом у Снейпа и бархатная, отороченная шиншиллой у Петера.

Гарри изо всех сил пытался сосредоточиться на последней дани уважения незаурядной ведьме и на красивейшем славословии, которое пели в ее честь, но острая боль в его сердце не имела никакого отношения к печальному событию.

После похорон Петер и Снейп зашагали к пункту аппарации. Тихо разговаривая, они шли впереди Гарри и Дермотта, а когда остановились, лицо Петера казалось бледным и грустным. За мгновение до аппарации он встретился взглядом с Гарри, но сразу же крутанулся на месте и исчез прежде, чем Гарри успел с ним поздороваться. Снейп, Дермотт и Гарри аппарировали вслед за ним, и Гарри удивился, что Петер не ждет их возле ворот Хогвартса.

Дермотт первым направился к замку, а Гарри и Снейп шли чуть позади.

— Я думал, что Петер останется на выходные, — заметил Гарри.

— Сейчас конец семестра. У меня много работы, — ответил Снейп и добавил: — Он присоединится к нам на зимних каникулах.

— А… — сказал Гарри. — Хорошо.

Ему захотелось пнуть себя за то, что он решил остаться на каникулы в замке. Он мог бы кататься на лыжах с приятелями из своей бывшей команды или отправиться куда-нибудь в теплые края… Возможно, еще не поздно?

Нет, глупости. Не может же он убегать всякий раз, как Петер навещает замок. У него были планы на эти две недели: он собирался провести время с Тедди и Андромедой, с Роном, Гермионой и детьми, с Малфоями. Нельзя же взять и всех бросить…

Удивительно, но, несмотря на занятость и большую нагрузку в конце семестра, Снейп продолжал видеться с Гарри по вечерам четыре раза в неделю. Они несколько раз летали вместе, невзирая на холодную погоду. У Снейпа даже нашлось время, чтобы составить Гарри компанию во время дежурств, но в те дни они больше не пили ничего крепче чая…



Глава 74.


~O~ Лучший подарок к Рождеству ~O~

Определенно, пригласить Поттера заходить, когда ему вздумается, было хорошей идеей. Теперь, если он не занимался со студентами или не проводил вечер со своими лучшими друзьями, то приходил к Северусу. Заходил и усаживался у огня, добавляя уюта одним своим присутствием.

Они даже несколько раз летали вместе, хотя на улице стояли настоящие морозы. Впрочем, Северус не жаловался: когда они возвращались, Поттер снимал свою зимнюю экипировку, ничуть не смущаясь, раздевался до плотно обхватывающего тело шерстяного белья, — и это зрелище стоило и смерзшихся ресниц, и превратившихся в сосульки волос на затылке, и онемевших от холода пальцев рук и ног. И как только игроки в квиддич выдерживали многочасовые полеты в ледяном воздухе?

Белья под шерстяными кальсонами Поттер не носил… Понадобился бы всего один рывок, и они бы сползли по его ногам, обнажили бы его великолепную задницу, перестали бы стеснять член, высвободили яйца… Снейп всегда переодевался в свой обычный вечерний наряд в спальне, садился в кресло и, хвала Мерлину, до ухода Поттера больше из него не поднимался.

Поттер же расхаживал по комнате, наклонялся, чтобы снять ботинки, наливал Снейпу чай, а себе — какао с зефиринками. Снейп, член которого стоял по стойке смирно весь вечер напролет, не сводил глаз с его широкоплечей фигуры, манящего изгиба поясницы, умопомрачительной мускулистой задницы.

В последнее время Северус непомерно часто принимал холодный душ…

Заключительные недели семестра Поттер каждый день занимался с бывшими сквибами. Он отменил уроки полетов, запретил студентам упражняться с ним по утрам и, ко всеобщему ужасу, отменил тренировки по квиддичу — мадам Хуч давно стоило бы ввести подобную практику.

У него оставалось немного свободного времени, и он помогал Северусу и Грейнджер провести последние интервью с желающими занять место помощника профессора Чар. Они единодушно сошлись на том, что мисс Луна Лавгуд была наилучшим кандидатом. Ей всегда особенно удавались Чары. Она делала перерыв в учебе, чтобы помочь отцу с газетой, но теперь, спустя несколько лет, решила снова заняться своим образованием. Она закончила трехлетнюю программу Бобатона по Чарам «Усовершенствование свойств и приемов» и поэтому могла претендовать на Ученичество.

Ее необычный, свежий подход к Чарам поражал воображение, и Грейнджер справедливо заметила, что это послужит хорошей встряской для Мастера Чар Флитвика, который, как ни крути, вот уже три четверти века занимался одним и тем же. Оставалось только дождаться, чтобы мисс Лавгуд официально приняла предложение о работе, и объявить о ее найме.

Северус старался не думать о том, что им с Поттером не удастся проводить время вместе, пока снова не начнутся занятия. Конечно, на каникулах они могли видеться каждый день, но визит Петера невозможно было сократить. Он и так рассчитывал после похорон Августы Лонгботтом остаться в Хогвартсе на выходные и не обрадовался, когда Северус сразу же отослал его обратно в Амстердам.

Петера можно было понять. Он уже потратился на каминный порошок и мог бы аппарировать в Хогвартс, провести хотя бы вечер и ночь с Северусом. Но это была суббота, а по субботам всегда приходил Поттер и к тому же задерживался подольше, потому что в воскресенье тренировался позже обычного, так что… Нет.

Северус с минуты на минуту ждал Поттера. Наконец кожу начало покалывать от магии, ее отзвуки проникли сквозь охранные чары, и сердце Северуса забилось сильнее. В дверь тихонько постучали.

— Заходи, Поттер! — И Поттер переступил порог.

Они посмотрели друг на друга, и Гарри улыбнулся. Ах, эта улыбка! Ни один натурал не имел права так улыбаться гею. Северус невольно улыбнулся в ответ, зная, что выдает себя с головой.

— Сегодня ты без книги? — спросил Поттер.

Хм. Верно. Северус нарушил их ритуал.

— Да. Сегодня обойдусь без книги. Я решил уделить тебе больше времени, раз уж мы не сможем увидеться до начала следующего семестра.

Поттер, который наливал чай, обернулся и ослепительно улыбнулся Северусу так, словно получил нежданный подарок. Затем отставил чайник и взялся за чашки.

— Отлично, — заметил он, наклонившись и осторожно опустив чашку Северуса на ее обычное шаткое пристанище. Потом он сел в свое кресло и скрестил ноги. — Превосходно.

Их разговор был обо всем и ни о чем. О Лавгуд, о том, как Поттер рад, что еще одна его близкая подруга будет работать в школе. О подарках на Рождество: Поттер накупил их целую гору, тщательно выбирая каждый. У Северуса таких забот не было: для учителей он заказал одинаковые подарки совиной почтой, а Петер уже получил новый абонемент на оперный сезон.

Поттер бросил на него хитрый взгляд:

— Если ты подаришь мне то же, что Септиме и Филиусу, я перестану с тобой разговаривать. И раз уж зашла речь, попробуй только подарить мне билеты в оперу, и я точно не стану с тобой разговаривать…

— Даже так? Ты решил, что ты на особом положении и чем-то отличаешься от остальных преподавателей? — приподнял бровь Снейп. — Что еще удивительнее, ты считаешь, что я уделю тебе больше внимания, чем моему… партнеру?

— По первому пункту — да, несомненно. Я помогаю тебе с варкой Волчьелычного зелья, — серьезно ответил Поттер. — Что же до второго, — он закатил глаза: — Я говорил не о твоем внимании, а о том, что я — не поклонник оперы!

— А… Понятно, — откликнулся Северус, задумчиво поглаживая подбородок.

— Надеюсь.

— Ну что ж, возможно, я что-нибудь придумаю. — Северус поднял бровь. — Так что… Я тоже получу что-нибудь особенное?

Мерлин. Поттеру вообще приходило в голову, с какой легкостью можно превратно истолковать этот… взгляд? Он словно говорил: «На Рождество за ужином я залезу под стол и отсосу тебе. А потом буду поджидать тебя в постели с одним лишь бантиком на члене, и ты сможешь наслаждаться мной всю ночь».

Но Поттер лишь невинно сказал:

— А как же. Тебе нелегко угодить, но я попробую!

Когда Поттер ушел, Северус снова отправился принимать холодный душ. Все-таки у приезда Петера были свои плюсы. Регулярный секс поможет отвлечься от неосознанного флирта Поттера.

~O~

Петер выглядел беззаботным и счастливым. Они с Северусом не спеша шли к замку, болтая о пустяках. С предыдущего визита Петера прошло почти два месяца, но, казалось, ни один из них не охвачен той жаждой физической близости, которой была пронизана их прошлая встреча в Хогвартсе. Они не торопились: Петер собирался провести здесь целые две недели. На этот раз они не стали сворачивать в потайной коридор, а прошли через весь замок, встретив пару студентов и поздоровавшись с Филчем, который в этом году помогал украшать рождественскую ель.

Они немного выпили, и в их поцелуях чувствовался отчетливый привкус арманьяка. Вскоре они оказались в спальне, разделись и устроили шутливую борьбу за доминирование. Они оба понимали, что это всего лишь игра: каждый знал о настоящих предпочтениях другого. Через пару минут Петер лежал лицом в подушку, а Северус с победной усмешкой заламывал ему за спину руку.

— На колени, Петер, — вкрадчиво сказал Северус, ослабив хватку.

Петер с готовностью повиновался. Наскоро смазав член, Северус скользнул в жаркую глубину и вздохнул от удовольствия. Размашисто двигая бедрами вперед и назад, он внезапно понял, что Петер слишком растянут для того, кого больше месяца не трахали ничем толще пальца. Он свирепо толкнулся еще пару раз и с угрозой спросил:

— С кем ты трахался, Петер?

— Ни с кем.

— Не.. смей… мне.. нахрен… лгать… — прорычал Северус, подчеркивая каждое слово яростным ударом бедер.

— Я был… в клубе… — пропыхтел Петер. Северус продолжал с силой вбиваться в его тело. — Я был… плохим… мальчиком… Накажи меня… Северус…

Злясь, Северус толкнулся в него еще несколько раз, сильно и глубоко, и увидел, что Петер, как обычно, заведенный грубым сексом, схватился за член. На Северуса накатило отвращение. Ему стало гадко от этих игр в сильного господина, противно от стремления Петера подчиняться. Он больше не хотел этого — и Петера тоже. Он замер, его член начал опадать.

— Я больше так не могу, Петер, — сказал он.

Петер попытался насадиться на его член, но тоже сразу остановился.

— Чего не можешь?

— Вот этого, с тобой.

Повисло молчание.

— Северус, ты пытаешься со мной порвать, даже не вытащив член из моей задницы? — изумленно спросил Петер.

Северус отодвинулся, его член с хлюпаньем выскользнул из Петера.

— Прости. Так получилось.

Он сел и оперся о спинку кровати. Петер повернулся к нему и спросил, указывая на обмякший влажный член:

— И ты не мог подождать с этим еще минуту?

Северус не смог сдержаться. Он фыркнул. Петер тоже рассмеялся, и пару минут они усмехались друг другу. Северусу нравился Петер. Очень нравился. Петер уселся рядом и набросил на них одеяло. Несколько минут они молчали.

— Это все из-за Поттера, да? — уточнил Петер, впрочем, и так зная ответ.

— Да. — Не было смысла отрицать.

— И это всегда был Поттер, так?

— Да.

— Ты хренов ублюдок.

— Да.

Они снова тихо рассмеялись.

— Мне жаль, Петер, — искренне сказал Снейп.

— Я знаю. Мне тоже жаль.

— Значит, ты знал?

Петер пожал плечами:

— Твои полеты. После этого все встало на свои места.

— Но ты все равно вернулся. Почему?

— Ты отлично трахаешься, Сев.

— Не называй меня так.

— Ты только что бросил меня ради натурала на пятнадцать лет меня моложе, так что я буду звать тебя так, как к херам захочу.

— Понимаю.

Они снова замолчали.

— Тебя ждет много боли, друг мой, — сказал Петер.

— Да.

Петер вздохнул.

— Мне пора.

— Ты в порядке?

— Нет, но буду.

— Хорошо.

Они встали с кровати и оделись.

— Я тебя провожу.

— Нет. Пожалуйста, не надо. Я хочу побыть один.

— Хорошо.

Северус проводил его до дверей комнат. Они на мгновение стиснули друг друга в объятиях, и Петер шагнул за порог. Северус собрался закрыть дверь, но Петер придержал ее:

— Я люблю тебя, Сев. — И с этими словами он ушел.

Северус закрыл дверь и, опустившись в кресло, закрыл лицо ладонями. Его раздирали противоречивые эмоции. Прошло несколько минут прежде, чем ему удалось понять, что преобладает облегчение. Больше не нужно лгать и увиливать. Он любит Поттера… Гарри, и что бы ни случилось, теперь он сможет быть верным этому чувству.

Он пошел в душ и тщательно вымылся. Выйдя из ванной в одном полотенце, он сдернул с кровати белье, постелил чистые белоснежные простыни. Потом сложил одежду, полотенце и постельное белье в корзину и переместил ее в замковую прачечную.

Обнаженный, он лег между свежих простыней, заложил руки за голову и впервые — в этой комнате, в этой кровати — позволил себе думать о Гарри.

Гарри в своих тесных джинсах идет к полке с чаем. Гарри на метле в лунном свете. Гарри смеется. Гарри в кожаных брюках прислонился к колонне. Гарри в шерстяных кальсонах. Его руки, улыбка, глаза, голос, запах.

Впервые Северус начал ласкать себя, думая о Гарри, разрешил себе мечтать, представлять… Поцелуи Гарри, его вкус, прикосновения, запах, гладкость его кожи, шепот в темноте… Накатившее удовольствие было таким пронзительным и полным чуда («Гарри…»), что на глаза навернулись слезы. А потом он уснул.



Глава 75.



~O~ Какая жалость! ~O~

Петер шагал к выходу из замка, думая о том, что оставлял в прошлом. (Впрочем, на самом деле все кончилось еще полгода назад, ведь так? А знал он, что так и будет, уже два года назад. ) Пять лет. Пять очень хороших лет. Северус никогда ничего не обещал ему, не брал на себя никаких обязательств. За последние недели Петер успел всласть погоревать и решил жить дальше. С этого момента — уже официально.

Он был в порядке. Ему было грустно, не более того. Жизнь продолжалась. Он почти добрался до Главного входа, но внезапно развернулся и взбежал по лестницам в гриффиндорскую башню. Окончательно запыхавшись, он постучал в дверь на самом верху. Никто не ответил. Он постучал сильнее.

Наконец Гарри открыл дверь.

— Петер?! — удивленно воскликнул он. — Проходите!

Петер вскарабкался по лестнице в комнату. С минуту они молча смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Волосы Гарри были взъерошены, и на нем были только пижамные штаны. (Боже правый, да он красавчик…) Петер пытался отдышаться.

— Присядьте. Хотите… чаю? Чего-нибудь выпить?

— Нет, спасибо. Я зашел отменить наш утренний полет.

— А… Да, конечно. Ничего страшного, — растерялся Гарри.

— Я возвращаюсь в Амстердам.

— Хм. Когда вы вернетесь?

— Я не вернусь. Мы с Северусом расстались.

— Что?

— Мы расстались. Поэтому… ну, я ухожу. Навсегда. И не смогу завтра полетать.

— Хм.

— Просто хотел, чтобы вы знали.

— Понятно… Спасибо…

— Северус очень ревнив. Это его единственный настоящий недостаток.

Гарри совсем смутился.

— Так вы поэтому расстались?

— Нет, нет. Просто говорю вам. На всякий случай.

— На какой случай?

— Не знаю. Ладно, мне пора. Прощайте, Гарри. Будете в Амстердаме, заходите. Может, еще полетаем.

— Хорошо.

Гарри открыл дверь, и Петер начал спускаться по лестнице.

— Ну, тогда до свидания, — сказал Гарри.

Петер, не оборачиваясь, помахал ему, продолжая спускаться. Он чувствовал, что поступил правильно. Ему нравился Гарри. Всегда нравился. (Какая жалость, что такой красавчик — натурал. Ужасно несправедливо! )



Глава 76.


~O~ Свобода ~O~

Гарри закрыл дверь и сел на диван. Что сейчас произошло?

Он глубоко спал, можно сказать, впал в забытье. Мгновенно уснул после долгой изматывающей тренировки на ледяном ветру, — он не хотел лежать без сна и воображать, как там, в подземельях, Снейп лапает Петера за задницу. Не хотел вспоминать стоны и выражение лица Снейпа.

Сначала Гарри решил, что стук ему послышался, и не стал вставать, но потом постучали громче, и он, спотыкаясь, спустился в гостиную и открыл дверь.

Неужели Петер ДеВрис действительно только что был здесь? Он приходил отменить утренний полет? Но ведь они ни о чем и не договаривались?

«Мы расстались. Поэтому… ну, я ухожу. Навсегда. И не смогу завтра полетать. Просто хотел, чтобы вы знали».

Может, Петер был пьян? Он не выглядел сердитым или выбитым из колеи, как человек, который только что закончил длительные отношения. Более того, вид у него был довольно жизнерадостный.

Гарри босиком ступил на засыпанный снегом балкон, дрожа на морозном ночном воздухе — на дворе был декабрь.

Луна освещала Петера, который в одиночестве направлялся к точке аппарации. Значит, Гарри не приснилось. Он вернулся в комнату и обнял себя руками, стараясь согреться. Сердце готово было выскочить из груди. Он стоял посреди гостиной, а в голове билась одна-единственная мысль: Снейп свободен. Снейп свободен. Снейп свободен.

Опустившись на диван, он закрыл лицо ладонями и засмеялся. Снейп был свободен. Их ждали недели, месяцы, годы в Хогвартсе — и Снейп был свободен. Внутри зародилось какое-то теплое, всепоглощающее чувство, которое рвалось наружу… Надежда. У него появилась надежда. Гарри поднялся с дивана и покачнулся. Он еле стоял на ногах от усталости. Медленно взобравшись по лестнице в спальню, он рухнул на кровать. На его губах была блаженная улыбка: Снейп свободен.

Гарри проснулся поздно: накануне он столько тренировался, что сегодня решил сделать перерыв. На улице валил снег, в воздухе кружились большие пушистые снежинки. Гарри обожал снег. Он встал с кровати и как следует потянулся. Потрясающе. Он зашел в душ. Ах… Как же хорошо под горячей водой.

Мурлыча себе под нос, Гарри вытерся (какая прелесть эти мягкие полотенца), натянул теплую удобную одежду. Что может быть лучше кашемира? Он спустился в гостиную. Какие же у него замечательные комнаты! И вдруг он вспомнил.

Снейп свободен.

Его охватила паника. А вдруг ему все приснилось? Ведь это запросто могло оказаться всего лишь сном. Не чуя под собой ног, он слетел вниз по лестницам и как сумасшедший помчался к Большому залу. Перед самой дверью он попытался взять себя в руки и ступил внутрь.

За Большим столом сидел Снейп. Один.

Сердце Гарри запело. Он добрался до своего места рядом с Невиллом (милашка-Невилл) и попытался разобраться, для чего нужны вилки и ложки. Ложка для творога, вилка для грейпфрута. Нож сегодня лучше не трогать. Он выпил сок из ростков пшеницы. Как же вкусно! Стоп, совсем не вкусно! Он терпеть не может эту пакость. Нужно взять себя в руки и перестать ухмыляться, как умалишенный. Вот уже и Невилл на него странно поглядывает.

Гарри сделал глубокий вдох и фыркнул от смеха.

— Что на тебя нашло? — неуверенно улыбаясь, спросил Невилл.

Гарри расхохотался, словно Невилл выдал шутку года. Невилл озадачился, но его губы дрогнули, и через мгновение он тоже рассмеялся. Несколько минут они даже взглянуть друг на друга не могли, чтобы снова не прыснуть от смеха.

Гермиона села на пустующее место Дермотта.

— Что такого смешного?

Ее слова вызвали новый взрыв смеха, и понадобилось время, чтобы они слегка успокоились.

— Ну, — сказала Гермиона. — Рассказывайте.

Невилл откашлялся:

— Не знаю, — признался он. — Это Гарри начал.

Гарри посмотрел на них.

— Я тоже не знаю, — солгал он, вытирая слезящиеся глаза. — Ни малейшего представления.

— Сумасшедшие, — возмутилась Гермиона и хихикнула, когда они оба очень серьезно закивали головами.

За стол уселась Септима Вектор. Она необычно припозднилась, видимо, воспользовалась шансом поспать подольше в первый день каникул.

— Всем доброго утра. Доброе утро, Северус. А где Петер?

— Боюсь, ему пришлось уехать в Амстердам, — невозмутимо ответил Снейп.

— И когда он вернется? — поинтересовалась Септима, расправляя салфетку.

Снейп ответил не сразу, и Гарри затаил дыхание.

— Мне жаль, Септима, но Петер не вернется. Наши пути… разошлись.

Рука, в которой Септима держала стакан с соком, замерла на полпути к ее губам.

— Ого. — Потом Септима пожала плечами: — Ну что ж, жизнь продолжается, — и выпила сок.

Гарри выдохнул. Снейп был свободен.

— Мы по-прежнему друзья, добрые друзья, — добавил Снейп в пространство, очевидно, пытаясь сгладить неловкий момент. — Это всего лишь конец нашей… нашего более тесного общения.

— А он не слишком расстроен, — прошептала Гермиона.

— Вроде нет. — Гарри вновь неудержимо захотелось смеяться. Нужно было убираться отсюда и успокоиться, а не то он… взорвется. Внезапно его осенило: — Гермиона, дети уже встали?

— Да, должны были. А что?

— Как думаешь, они захотят строить снежную крепость?

Гермиона просияла:

— Будут в восторге. Дай мне несколько минут, я одену их потеплее. Мы к тебе спустимся.

Она быстро направилась к выходу. Гарри повернулся к Невиллу:

— Ну, Невилл, что скажешь?

— Что? — недоуменно переспросил Невилл.

— Иди оденься. Будем строить снежную крепость.

— Гарри, нам тридцать лет, — урезонил его Невилл.

Приподнявшийся было Гарри сел обратно. Он заглянул Невиллу в глаза и положил руку ему на плечо.

— Друг мой, у тебя есть какие-то более важные дела?

Невилл заулыбался:

— Что-то не припомню.

— Вот и отлично. Идем!

Они провели на улице все утро. Сначала построили снежную крепость, потом принялись за снеговиков. Подошедший Хагрид слепил из снега дракона. А Флитвик начал военные действия. Он притворялся, что любуется их творениями, а сам потихоньку лепил снежки. Когда у него набралась целая горка, он зачаровал снежки так, чтобы они время от времени врезались в кого-нибудь, а сам принял невинный вид. Гермиона первой поняла, чьих рук это дело, и ответила более традиционным способом.

Вскоре разразилась настоящая битва. К ним присоединились Дермотт, Уизерспун, даже Филч. Несколько оставшихся на каникулы студентов с трудом поверили своим глазам, но тоже с удовольствием принялись бросаться снежками. К концу сражения все разрумянились, вымокли до нитки, но были страшно довольны. Когда Гарри возвращался к себе, чтобы переодеться к обеду, он чувствовал, что наконец-то усмирил бушующие эмоции. Еще никогда он не был так счастлив.

~O~



Остаток дня Гарри провел в Хогсмиде: покупал подарки с Невиллом. Рождество они собирались провести в Норе, а там было кого баловать.

Сочельник в Хогвартсе ничем не отличался от любого другого тихого вечера, разве что поданные блюда были праздничными. Гарри слегка сомневался, стоит ли навещать Северуса после ужина. С одной стороны, они проводили вместе каждую субботу, и Гарри очень хотел наедине вручить ему подарок, который наконец доставили из Франции. С другой стороны, они не собирались встречаться до восьмого января, и если прийти сейчас, то не получится ли, что он пляшет на костях Петера?..

Что если за завтраком Снейп только притворялся спокойным? Что если на самом деле он страдает? Вдруг он горюет и не обрадуется компании? Вдруг подарок Гарри покажется ему неуместным?..

Черт с ним со всем. Гарри хотелось пойти. Он хотел провести вечер с любимым человеком. Хотел насладиться тем, что впервые может вести себя, как вздумается, не следя за словами, не беспокоясь, что выдаст свои чувства. Может быть, удастся даже немного пофлиртовать, не ощущая вины.

В восемь Гарри постучал в дверь Снейпа. Он чуть не подскочил от неожиданности, когда Снейп сам открыл дверь, а потом едва не стек лужицей к его ногам, когда услышал тихий низкий голос:

— Я надеялся, что это ты…

Северус отодвинулся, чтобы дать ему войти, и Гарри положил упакованный в коробку подарок на столик.

К его удивлению, кресла у камина куда-то пропали, а на полу появился пушистый ковер и большие подушки. Что еще удивительнее, на Снейпе были… узкие? Обтягивающие? В общем, самые изумительные брюки, какие Гарри когда-либо видел. Черные замшевые брюки...

— Прошу извинить, что здесь так жарко, Поттер. Я валялся на полу, и там было прохладно… — пояснил Снейп и снял рубашку, оставшись в одной майке. Майке-борцовке, услужливо подсказал мозг Гарри. Борцовка. Какое странное название, но какая чудесная, восхитительная деталь одежды, позволяющая увидеть рельефные плечи, бицепсы, трицепсы, гладкую-прегладкую кожу и…

— Присоединишься? — Снейп уже опустился на ковер, облокотился на подушки и вытянул к огню ноги.

Приглашение оказалось весьма своевременным, потому что колени у Гарри подкашивались, и он все равно вот-вот бы свалился на пол. Свободные подушки были явно трансфигурированы из его кресла, но не успел Гарри прилечь, как Снейп потянулся к нему и стащил с него свитер. Швырнув его через плечо, он наклонился, снял с Гарри ботинки и тоже отбросил их так, что они ударились о дверь.

— Ведь так лучше? — спросил Снейп. — Хорошая футболка. Такая мягкая.

Он медленно провел тыльной стороной ладони по груди Гарри, вверх и вниз, похоже, не замечая напряженных сосков и невольно вырвавшегося стона. Гарри не мог выдавить ни слова, в голове не было ни единой связной мысли.

Его ждало разочарование: Снейп снова облокотился на подушки и, закинув руки за голову, уставился на пляшущие языки огня. Потом он глубоко вздохнул:

— Я люблю, как ты одеваешься. Люблю… Дьявол. Кажется, я пьян.

Он попытался коснуться мизинцем носа и ткнул себя в глаз.

— Ох черт! — засмеялся он. — Как же я напился. На трезвую голову мимо такого носа ни за что не промахнешься! — Он повернулся к Гарри: — Прости, Поттер. Я праздновал. Сейчас вернусь. А то сдерну с тебя носки и начну облизывать пальцы на ногах, или еще что похуже.

С легкостью, противоречившей его словам об опьянении, Снейп поднялся на ноги, подхватил свою рубашку и ушел в спальню.

Ух ты. Это было… необычно. Гарри тоже встал. На полу рядом с тем местом, где полулежал Снейп, стояла бутылка огневиски, и валялись кусочки воска, которым она была запечатана. Огневиски в бутылке оставалось на донышке, и, судя по отсутствию бокалов, Снейп успел хорошенько напиться прямо из горлышка. Может, он просто рухнул на кровать и уснул мертвым сном?

Без лишних раздумий Гарри взмахнул палочкой, приводя комнату в привычный вид, обулся и натянул свитер — в гостиной стало заметно прохладнее. Мысленно сокрушаясь о несостоявшемся облизывании пальцев ног, он налил себе чаю и пристроил вторую чашку для Снейпа на подлокотнике кресла. На полке рядом с чайными принадлежностями лежал небольшой сверток. Уж не ему ли это подарок?

Снейп вернулся и, казалось, обрадовался, что гостиная приняла прежний вид. Опустившись в кресло, он сделал глоток чая:

— Прошу меня простить. Боюсь, я слегка перебрал огневиски. Надеюсь, я не сделал или не сказал ничего предосудительного. Отрезвляющее зелье, которое я принял, освежает, словно восьмичасовой сон, но не улучшает четкости воспоминаний.

— Я едва заметил, что ты пил. Пустяки, — отмахнулся Гарри. Он отдал бы свой вес в галлеонах, лишь бы узнать, что еще полюбилось Снейпу, кроме его одежды. И, наверное, даже больше за упомянутое облизывание пальцев.

— Я думал, что ты сегодня не придешь, — заметил Снейп, — что у тебя другие планы. Я рад, что ошибся. — Он подошел к полке. — У меня для тебя подарок.

Улыбаясь, он вручил Гарри тот самый небольшой сверток, что лежал на чайной полке, и снова сел в кресло. Гарри развязал белую ленточку и посмотрел на Снейпа: тот внимательно наблюдал, прикусив нижнюю губу. Он нервничал! Гарри с улыбкой развернул синюю бумагу. Под ней обнаружилась простая деревянная коробка, а внутри — обычный стеклянный флакон. Такой же, как студенты использовали на уроках. Зелье было синее, схожего с оберткой оттенка, а на этикетке значилось: «Для сохранения тепла конечностей во время полетов в холодную погоду».

— Один глоток согреет пальцы и нос в любую погоду. Зелье действует четыре часа, — пояснил Снейп.

— Правда? Мерлин! Как оно называется? Жаль, что я не знал о нем, когда играл за «Паддлмир»! Я бы что угодно отдал за что-нибудь похожее, особенно зимой две тысячи четвертого!

— У него нет названия… Пока что. Я сделал его, чтобы тебе было легче тренироваться по утрам. На улице сейчас так холодно.

— Ты создал его? Недавно? Для меня?

— Идея возникла, когда мы в первый раз летали в снегопад, но закончил его я только на прошлой неделе. У него вкус черники, — улыбнулся Снейп. — Две недели назад у него был привкус несвежих носков. В школе ты всегда жаловался на вкус моих зелий, поэтому я постарался его улучшить…

Гарри задумался, сколько времени и сил было вложено в этот небольшой флакон. Это трогало до глубины души. И пусть Снейп с легкостью может заработать состояние, если продаст патент какому-нибудь поставщику товаров для квиддича. Главное, что он создал это зелье для Гарри.

Гарри взглянул на Снейпа. Было очевидно: он доволен, что его подарок пришелся по душе, но он даже не представлял, что на самом деле это значило. И Гарри не мог ему сказать.

Наверное, Гарри видел то, что хотел видеть, но он ощущал, что любимый человек заботится о нем, лелеет его. Он ограничился улыбкой и постарался вложить в нее все свои невысказанные чувства. Снейп улыбнулся в ответ, слегка удивленно.

Гарри достал свой подарок. Теперь он казался незначительным, но другого у него не было.

Снейп скользнул внимательным взглядом по безупречно упакованному свертку — бледно-оранжевой бумаге и широкой атласной ленте серого цвета, и Гарри мысленно похвалил себя за усердие. Снейп улыбнулся: бумага скрывала простую деревянную коробку, такую же, как в его собственном подарке. Внутри на серебристой шелковой подкладке лежала бутылка арманьяка «Артемис» 1909 года. Уникальный напиток столетней выдержки, старейший «Артемис», который Гарри получил от главы семейства Артемис.

Их замок и изумительный грот, в котором хранили вино, медленно сползали к реке Дордонь. Фундамент, заложенный пятьсот лет назад, по неведению строителей оказался над постепенно обрушающейся глубокой подземной пещерой. Французские архитекторы уверяли, что ничего нельзя сделать, но однажды молодой британский студент, изучавший архитектуру, пробрался в пещеру и, как он заявил, проделал дыру в стене, чтобы вода, подтачивавшая пещеру, стекала в реку.

— Невозможно! — восклицали архитекторы. — В эту пещеру даже нет входа!

И они были совершенно правы. Но Гарри был не начинающим архитектором, а волшебником. Могущественным волшебником. Ему удалось переместить камни, залегавшие глубоко-глубоко под виноградниками, в подземную пещеру под фундаментом замка, наполнив ее и исправив допущенную древними строителями ошибку. Благодарный хозяин пообещал вознаградить его всем, чем только он пожелает, и Гарри попросил самую ценную бутылку из его коллекции.

Снейп изумленно взглянул на Гарри:

— Столетний «Артемис»? Во имя всего святого, Поттер, как тебе удалось его раздобыть?

Ему понравилось!

— У меня свои способы…

— Получается, мы оба подарили друг другу то, что согреет конечности, — усмехнулся Снейп. — Это просто невероятно, Поттер, спасибо.

— О, это только первый подарок. Как и всех остальных в замке, включая домовиков, тебя еще ждет пара красных носков с летающими снитчами… — Лицо Снейпа отразило ужас, и Гарри расхохотался. — Шучу, шучу. На самом деле это красные шелковые боксеры с ревущими львами. — И он снова захихикал.

Снейп закатил глаза, но улыбнулся.

— Когда ты уже вырастешь, Поттер? — беззлобно спросил он.

— Кстати о занятных аксессуарах. Покажешь?

Снейп усмехнулся:

— Она в моем кабинете, рядом с Распределяющей шляпой.

— Пожалуйста.

— Ну хорошо. Но только потому, что ты задобрил меня столетним арманьяком, ясно тебе?

Он встал, швырнул в камин горсть летучего порошка, внезапно притянул Гарри в крепкие объятия и шагнул в огонь. Как только они оказались в кабинете директора, Снейп отстранился. Вспыхнули факелы, и Снейп указал на книжные полки позади стола.

Снейп не имел ни малейшего представления, почему его пригласили на оглашение завещания женщины, которую он едва знал. Оказалось, что бабушка Невилла оставила ему нечто особенное. Когда Минерва зачла вслух строки о наследстве, бедняга Невилл чуть не сгорел со стыда, но, к его огромному удивлению, Снейп лишь искренне рассмеялся.

На полке, рядом с Распределяющей шляпой, лежала знаменитая шляпа со стервятником.

— Ух ты, — сказал Гарри. — Впечатляет. Какой он… большой.

Снейп сложил на груди руки и, глядя Гарри в глаза, оперся на стол.

— Именно это говорят мне мужчины, когда впервые видят… моего стервятника.

Гарри расхохотался, а Снейп скривился:

— Видимо, протрезвляющее зелье оказалось не таким действенным, как я рассчитывал… Прошу простить мне эту вульгарность.

— Почему ты извиняешься? Это было забавно. Мне тридцать лет, Снейп. Я вполне могу пережить случайную двусмысленность, а пара пошлых шуточек не изменят моего высокого мнения о тебе, — сказал Гарри. — Ко всему прочему это еще и позволяет дышать свободнее. Я не стану паниковать, если ляпну что-нибудь неотесанное.

— Неотесанное? — улыбнулся Снейп. — Я впечатлен, Поттер. Подумать только, ведь когда-то я считал, что ты не умеешь ясно выражать свои мысли.

— Да, неотесанное, — с улыбкой повторил Гарри. — Как там… Грубое, вульгарное, невежливое, непристойное, безвкусное, оскорбительное, бестактное…

Как же Гарри нравился этот рокочущий смех! Снейп сидел на столе, так что они с Гарри оказались одного роста. Их разделяло всего полметра, они посмотрели друг на друга, и ни один не отвел взгляд. Глаза Снейпа были совсем черными, его взгляд — глубоким, но мягким, словно бархат. Гарри не доверял тому, что читал в этих глазах, он знал, что проецирует свои чувства и желания на Снейпа. И все же Снейп неотрывно смотрел на него, а на его губах играла легчайшая улыбка…

— Дорогие мои! Как же приятно вас видеть! — Неожиданно проснувшийся портрет Дамблдора испортил момент (да и был ли этот момент, или он существовал лишь в воспаленном воображении Гарри? ) — Счастливого Рождества!

— Счастливого Рождества, профессор Дамблдор, — подхватил Гарри. Ему пришлось задрать подбородок, чтобы посмотреть на портрет.

— Счастливого Рождества, Альбус. Приятно видеть тебя бодрствующим. Я уже прикидывал, не поцеловать ли тебя…

Дамблдор хихикнул:

— Может, ты и Принц-полукровка, но я уж точно не Спящая красавица. Ты прекрасно справляешься с обязанностями директора, тебе не нужны мои советы. А спать и видеть сны о небесах так приятно…

— Тогда мы не будем тебе мешать. Хороших снов, Альбус.

— До свидания, мальчики мои. Так приятно видеть вас наконец вместе…

Они покинули кабинет через дверь и зашагали в Большой зал. До завтрашнего отбытия в Нору Гарри собирался запаковать целую уйму подарков. И потренироваться утром — придерживаться диеты, когда на столе оказывалась стряпня Молли, было невозможно.

К тому же он понимал, что, оставшись наедине со Снейпом, попытается создать еще один «момент», хотя и знал, что такие вещи всегда случаются внезапно и сами собой. Гарри боялся, что, поторопившись, испортит со Снейпом отношения. Что бы Снейп ни чувствовал из-за разрыва с Петером, Гарри должен был дать ему время. Выждать. И только потом осторожно подать ему идею, что, возможно, — всего лишь возможно — они могут быть друг другу не только друзьями…

— Я домой, Снейп. Мне еще нужно упаковать до завтра подарки и потренироваться морозным утром, опробовать твой подарок в военно-полевых условиях. — Он улыбнулся: — Это было удивительно заботливо с твоей стороны. Я… Это… Я хочу сказать, что… Ладно. Спасибо. Большое спасибо.

— Ага! Вот и красноречивый Гарри Поттер, которого я так хорошо помню! — ухмыльнулся Снейп.

— Язва, — с улыбкой парировал Гарри.

— Я тоже очень благодарен за подарок, Поттер.

— Ну, куда ему до шляпы со стервятником, но я сделал все, что мог. Да, кстати, ты же не передумал заглянуть в Нору завтра после обеда?

— Если не случится ничего непредвиденного, я с радостью воспользуюсь щедрым приглашением Молли.

— Отлично. Буду ждать. — Гарри ступил на лестницу. — Тогда до завтра. Спокойной ночи, Снейп.

— Спокойной ночи, Поттер.


Глава 77.


~O~ Долг прежде всего ~O~

Увы, но на следующий день около пяти вечера Северусу пришлось отправить Молли сову с извинениями. Третьекурсник и трое первогодок, оставшиеся в школе на каникулы, придумали скатиться на санях с крыши библиотеки. Они рассчитывали, что глубокие сугробы смягчат их приземление. К сожалению, сани хранились в тепле, снег прилип к нагретым полозьям и замедлил скольжение. Сани не долетели до сугробов, покатились в обратную сторону, врезались в бесценное витражное окно и, увлекая за собой студентов, свалились на каменный пол с шестиметровой высоты.

На четверых детей (удивительно, но никто из них не был гриффиндорцем) пришлось два треснутых черепа, четыре сломанных руки, две сломанных ноги, одиннадцать сломанных ребер, одно проткнутое легкое, множество резаных ран от осколков стекла (включая поврежденную артерию), две отбитых почки и, наконец, серьезное повреждение позвоночника на уровне второго грудного позвонка.

На помощь Поппи вызвали двух целителей из святого Мунго. Дермотт МакКлэллан проводил Рождество с семьей невесты, а Мэтт Пайлот уехал к отцу и брату, поэтому зелья пришлось варить Северусу. Поппи никому больше не доверила бы готовить сложнейшее снадобье, восстанавливающее чувствительность нервных окончаний. Юный Перри Битрут должен был выпить его в течение шести часов после травмы, иначе он бы никогда больше не смог ходить.

Северус попросил Хагрида добыть немного крови кентавра — непростая задача, особенно если на ее выполнение есть всего час. К счастью, все остальные ингредиенты были в личной директорской кладовой.

К полуночи пострадавшие мирно спали в Больничном крыле вне опасности, а Северус чувствовал себя совершенно вымотанным. Он держал юного Перри за руку, пока тот кричал от боли под воздействием зелья — ужасное, душераздирающее зрелище. Облегчить страдания было невозможно. Несчастного ребенка обездвижили, не тронули только его лицевые и дыхательные мышцы.

Эта боль лишь немногим уступала Круциатусу, и редкие минуты передышки чередовались с мучительными приступами. Через два часа Перри сорвал голос, его глаза остекленели, слезы градом катились по лицу. Северус бесчисленный раз осторожно вытирал его все еще по-детски округлые щеки, когда Перри прошептал:

— Пожалуйста, сэр, дайте мне умереть… — и снова жалобно взвыл сорванным голосом.

Когда наступила следующая передышка, Северус мягко сказал ему:

— Жизнь преподносит испытания, которые нам под силу выдержать. Уровень вашего испытания, мистер Битрут, подсказывает мне, что вы один из самых сильных, выносливых и храбрых людей, которых мне доводилось встречать. Уверяю вас, терпеть осталось недолго, и самое худшее уже позади. Вы будете жить, и пережитое сделает вас сильнее. Для меня большая честь принадлежать к тому же факультету, что и вы.

Следующий приступ боли Перри встретил с неожиданной решимостью, а через двадцать минут все закончилось. На детском лице отразилось облегчение, и, казалось, все тело Перри расслабилось в удерживающем его коконе.

— Все, — изумленно сказал он, счастливо улыбаясь Северусу. — Кончилось. И я выжил!

Северус улыбнулся в ответ:

— Я ни секунды в этом не сомневался.

К ним подошла Поппи — чары известили ее, что действие зелья подошло к концу. Она сняла обездвиживающее заклинание, оставив зафиксированной только спину Перри.

— Вы молодец, мистер Битрут. Большой молодец. Возможно, это самое серьезное испытание в вашей жизни, и вы отлично с ним справились. Теперь вам нужно отдохнуть…

Она напоила Перри Скелеростом, необходимым для полного заживления позвоночника, Зельем Сна без сновидений, потрепала по голове и ушла.

Северус встал:

— Спокойной ночи, мистер Битрут.

Перри сонно моргал.

— Раньше я боялся вас, сэр, но теперь понимаю… почему вы так нравитесь… тренеру Поттеру… Он говорит… что… вы…

Он уснул, а Северусу до смешного сильно захотелось встряхнуть его и спросить, что именно говорил Поттер. Что он — что? «Неотразимый сексуальный мерзавец»? Это было бы приятно, хотя и маловероятно. «Любимая, яркая, необычная, привлекательная фантазия»? «Ожившая мечта с мозгами»? Северус усмехнулся своим мыслям.

Он с наслаждением лег в кровать, хотя и почувствовал слабый укол разочарования оттого, что не удалось увидеть Поттера. Неприкрытая радость, с которой тот откликнулся на планы Северуса посетить Нору, по-прежнему доставляла ни с чем не сравнимое удовольствие.

«Отлично. Буду ждать».

Теперь Поттер будет занят. Он собирался пробыть несколько дней у Андромеды Тонкс, и увидеться с ним удастся не раньше новогодней вечеринки у Малфоев. А там-то они точно не будут одни.

Какие глупости. Только он порвал с Петером, как сразу же принялся вкладывать двойной смысл в каждый взгляд, в каждое движение Поттера…

Тогда, в кабинете, Северус был уверен, что они с Поттером вот-вот поцелуются. Когда Альбус прервал их, от разочарования Северусу захотелось швырнуть портрет в камин…

Он даже не представлял, какой ценой Поттер сумел раздобыть для него бутылку столетнего «Артемиса». Северус знал, что для каждого из своих друзей Поттер старательно выбирает подарки, — и все же большинство их он купил в Хогсмиде.

Значит, он приложил куда больше усилий, чтобы подобрать хороший подарок Северусу? Можно ли надеяться, что это признак желания по-особенному порадовать Северуса? Желания, выходящего за рамки естественной потребности Поттера доставлять удовольствие друзьям?

Его собственная задумка с зельем изначально была исключительно эгоистичной и практичной. Всего лишь интересной и забавной задачкой. Однажды вечером он чуть не рассказал о ней Поттеру, когда вдруг сообразил, что это зелье станет отличным подарком. Благодарность же Поттера превзошла его самые смелые мечты.

И она бы была совершенно незаслуженной, если бы Северус только претворил в жизнь первоначальную идею. Но что-то побудило его продолжить работу и сделать вкус зелья приятным. Только ради Поттера он пошел на совершенно ненужные трудозатраты, которые потребовали от него больше и усилий, и изобретательности, чем само создание зелья. Теперь у него был вкус черники, и Северус даже придал ему соответствующий цвет. Дурацкая выходка, но улыбка, которой наградил его Поттер, того стоила…

~O~



Следующие несколько дней Северус приводил в порядок законченные конспекты по ЗОТИ, собирал их в окончательный вариант для книги. Его замысел дал прекрасные плоды, а его команда наработала материал высочайшего качества — им будет, чем гордиться, когда эти конспекты увидят свет в виде обстоятельного учебника по ЗОТИ в семи томах.

Части, вышедшие из-под пера Поттера, превзошли все ожидания — они были одними из лучших. Именно он предложил включить в курс Учение о волшебных палочках и сам работал над этим разделом. Студенты, которым как раз дали этот материал перед каникулами, изучали его с огромным интересом. Никто и не подозревал, что Учение о волшебных палочках будет настолько востребовано.

Оказалось, что оно помогает освоить заклинания, тесно связанные с палочкой (например, Экспеллиармус), научиться призывать собственную палочку и при необходимости наиболее эффективно использовать чужую. Семикурсникам теперь лучше удавались сдвоенные заклинания. Снейп тоже узнал много нового из конспектов Гарри и начал еще больше ценить свою палочку.

Отвага, верность и любовь к спорту Гарри всегда были в центре внимания, оставляя в тени его острый ум. Чем больше Северус узнавал Гарри, тем сильнее его к нему тянуло. Он был так сильно влюблен, что почти не владел собой, и это становилось опасным.

Как скоро он сочтет невинную улыбку приглашением, которое так жаждет получить? Когда все испортит, показав свои истинные чувства? Он и так спьяну чуть не выдал себя в Сочельник.

Все началось с одного бокала в честь того, что Северус прекратил гнусно пользоваться достойным куда большего человеком — Петером. А еще в честь того, что он наконец решил следовать зову сердца. Один бокал превратился в два, потом в три, множа мысли об отчаянии и разбитом сердце, которые поджидали его в будущем. Затем Северус отставил подальше бокал и открыл новую бутылку. Сможет ли он вынести неизменное — и платоническое — присутствие Поттера в своей жизни? Человека, которого он любил. Такого красивого, привлекательного, неосознанно источающего чувственность и соблазн?

В Сочельник Поттер выглядел так аппетитно, от него так приятно пахло, что затуманенный мозг Северуса решил: у него такая мягкая рубашка, признаюсь-ка я ему! Хвала Мерлину, что вмешался инстинкт самосохранения, вероятно, рефлекс, оставшийся после стольких лет, когда Северус не мог выдать тайны, невзирая ни на длительные пытки Темного лорда, ни на угасающее сознание.

Возможно, эти несколько дней в разлуке помогут. Может быть, ему удастся примириться с происходящим и в следующую встречу с Поттером удержать свои чувства в узде и сохранить контроль.



Глава 78.


~O~ Мечты сбываются ~O~

Тедди обожал дядю Люциуса. Когда сова доставила Андромеде послание Люциуса о том, что они с Нарциссой прибудут в Малфой-мэнор на день раньше и надеются увидеть любимую сестру и племянника, Тедди был вне себя от радости. Поместье Малфоев скрывало множество чудес, и дядя Люциус знал его, как свои пять пальцев, включая потайные комнаты и проходы, спрятанные лестницы и глубокие подземелья.

А самым потрясающим было то, что именно он, Тедди открывал секретные двери и произносил волшебные пароли, — у дяди Люциуса по какой-то загадочной причине не было магии.

Гарри уговорил Тедди и Андромеду отправиться к Малфоям, заверив, что у него все равно полно работы в Хогвартсе.

Они с Тедди отлично провели время, но… С той минуты, как Молли получила записку Снейпа с извинениями, Гарри не переставал гадать: уж не избегал ли его Снейп? Он с беспокойством перебирал события их последней встречи: свою улыбку, когда Снейп вручил ему подарок, свой пристальный взгляд, когда он пытался набраться храбрости и поцеловать Снейпа в кабинете директора, — весь свой неловкий флирт. Он напоминал себе слона в посудной лавке, и, возможно, именно так к нему и отнеслись.

Гарри понимал, что накручивает себя, что, скорее всего, его заигрываний даже не заметили, но ему хотелось оказаться в Хогвартсе и удостовериться, что все в порядке и их отношения со Снейпом ничто не омрачает.

Он похвалил себя за то, что вовремя спохватился и не аппарировал прямо в замок. В последнее время — с того дня, как он помог Снейпу с Волчьелычным — он иногда случайно колдовал в полную силу. Словно его магия вспомнила, на что способна, и начала противиться ограничениям, которые он на себя наложил. Очутившись дома, он переоделся для полета, захватил «Стрелу» и спустился в подземелья.

Снейп, улыбаясь, поджидал его возле открытой двери:

— Я-то думал, что отдохну от тебя еще несколько дней. Вижу, что снова ошибся. — Его поведение смягчило язвительность слов, и Гарри улыбнулся в ответ. Его охватило всепоглощающее счастье.

— Одевайся, Снейп. На улице холодно, как у ведьмы за пазухой, но мы идем летать. К счастью, у меня есть одно потрясающее — и вкуснейшее — зелье, которое согреет наши пальцы и носы.

— Действительно удача. Придумать такое под силу только настоящему гению. Где ты его раздобыл? — спросил Снейп и, рассмеявшись этим своим чудесным смехом, скрылся в спальне.

Гарри ждал, облокотившись о метлу, и широко улыбался. Вне всяких сомнений Снейп обрадовался ему, да еще и пребывал в прекрасном игривом расположении духа. Как же хорошо, что он вернулся.

~О~



Сначала они отправились на квиддичное поле: Снейп попросил Гарри научить его кувырку в воздухе. Трюк оказался куда сложнее, чем ему представлялось, но заодно помог осознать, насколько хорош в своем деле Гарри: он технично, но понятно объяснял, как выполнять отдельные движения, из которых состоял кувырок.

Торможение стабилизатора метлы, поворот на девяносто градусов вниз головой под силой гравитации, возврат в вертикальную позицию с помощью магии и запуск стабилизатора, чтобы снова не перевернуться.

Гарри очень терпеливо направлял его, поправлял ошибки и, когда у Снейпа наконец получились два безупречных кувырка, посоветовал с ухмылкой:

— Отлично, теперь забудь все, о чем мы говорили, лети к кольцам и просто кувыркайся, не думая. Твои тело и магия знают, что делать, а ты просто наслаждайся!

Северус не слишком-то ему поверил, но послушался: облетел кольца и, когда решил, что момент подходящий, перевернулся. У него получился прекрасный, совершенно естественный кувырок, и это было так здорово! Он засмеялся и полетел обратно, к Поттеру, поджидавшему его с улыбкой.

— У меня получилось! — воскликнул Северус.

— У тебя получилось, — согласился Поттер.

Северус снова рассмеялся. Мерлин, как же он влюблен.

— Полетели к заливу Скури?

— Давай. Ночью выпало столько снега, не думаю, что кто-нибудь рискнет разъезжать по шоссе.

Бок о бок, посматривая друг на друга и улыбаясь, они устремились к заливу. Северус не уставал восхищаться своей метлой. То есть метлой, которую Поттер ему, судя по всему, одолжил навсегда. Они летели низко; Поттер оказался прав: дорогу даже не успели расчистить от снега. С океана дул яростный ветер, огромные облака неслись в сторону берега, высокие пенные волны с силой разбивались о камни.

Они замерли, и Поттер заклинанием усмирил стихию: шум надвигающегося шторма и ветер неожиданно стихли, позволив им беззаботно парить в воздухе.

— Смотри, шторм идет на берег, — сказал Поттер. — Вечером будет сильная метель. Давай пролетим вдоль берега? Люблю смотреть на океан во время шторма. Можно взять ближе к острову Прист, чтобы облететь Аллапул, а возле Лох-Ив повернуть к дому. Хочешь?

— Ты хорошо знаешь берег.

— Я не люблю применять Обливиэйт.

Северус понимающе наклонил голову.

— Снейп, дай мне знать, если станет слишком тяжело справляться с ветром, — предупредил Поттер. — Мы в любое время можем свернуть к берегу. В заливе у острова Прист ветер будет куда сильнее, так что если ты почувствуешь, что не справляешься, лучше отказаться от полета туда.

Его слова не показались Северусу обидными. Гарри много раз играл в квиддич в самых неподходящих погодных условиях, иногда по два дня кряду без сна. А у Северуса было очень мало опыта: за последние полгода он летал больше, чем за предыдущие двадцать лет.

Они полетели вдоль берега: Поттер ближе к краю утесов, играя с чайками, которые с удовольствием резвились там, где к неистовому ветру примешивались восходящие потоки воздуха, Северус — поближе к земле, где было чуть спокойнее. Ветер урывками доносил до него смех Поттера.

Шторм быстро надвигался на берег, облака были уже прямо над ними — низкие и угрожающие. Поттер подлетел к Северусу и жестами показал, что пора сворачивать к заливу, чтобы их не заметили из маггловского городка Аллапул. Когда он вопросительно наклонил голову набок, Северус решился и, ухмыльнувшись, кивнул.

Едва они оказались над морем, как Северус спросил себя, не сошел ли он с ума. Его швыряло из стороны в сторону, словно пробку, брошенную в горный поток. Вся его концентрация и немалые магические усилия уходили на то, чтобы поддерживать постоянную высоту. Поттер же явно получал удовольствие, он будто… оседлал вихрь. Может, в этом и есть хитрость? Северус прибавил скорости и перестал бороться с ветром, пересилив страх и заставив себя расслабиться, довериться инстинктам, магии и метле. И пугающе неравная борьба тут же превратилась в дикий головокружительный полет.

Поттер подлетел ближе, и они обменялись радостными улыбками.

— Я знал, что у тебя получится! — прокричал Поттер. — …отличные инстинкты… грациозно!

Половина его слов потерялась в реве ветра, но улыбка была ослепительной, а во взгляде читалась теплота. Одобрение Поттера столько значило для Северуса… Еще один признак, что он окончательно покорился своим чувствам. В какой же он заднице! Северус расхохотался, прибавил скорости и отдался на волю ветра.

~О~



Гарри наблюдал, как Снейп безуспешно пытается покорить стихию, и отметил момент, когда тот осознал бесполезность борьбы и доверился инстинктам и метле. Его полет, как и многое другое, к чему он прикладывал усилия, сразу же стал непринужденным и изящным. Гарри уже несколько месяцев следил за тем, как улучшаются его навыки владения метлой, и знал, что Снейп наделен природным чутьем, даже талантом, к полетам, — и теперь с удовольствием убедился в этом на практике.

Порой ему казалось, что Снейп соглашается полетать, только чтобы сделать ему приятное. И сейчас, при виде развлекающегося на полную катушку Снейпа, на душе теплело. Радость невозможно было удержать внутри: Гарри подлетел ближе, и они со Снейпом обменялись улыбками. Гарри знал — нутром чуял, — что этот человек предназначен ему судьбой. Он не верил, что эта всеобъемлющая, всепоглощающая любовь, которую он испытывал к Снейпу, возникла напрасно. У них все получится. Может быть, не сегодня, не через неделю, не через месяц, — но получится.

С теплой улыбкой он еще немного полюбовался, как Снейп танцует с ветром, а потом взглянул на бушующее море. Что это там? Гребаный Мерлин! Какой идиотизм! Это же хренов самолет! Маленький одномоторный самолет, — «легкий двухместный», вспомнилось ему, — беспомощно мотался по ветру. Его двигатель хрипел с перебоями, управление явно вышло из-под контроля. Самолет быстро терял высоту и все ближе и ближе клонился к воде.

Двигатель кашлянул в последний раз и затих. Вот дерьмо! Высота едва достигала четырехсот метров, а пропеллер начал замедляться. О нет! Еще немного, и он нырнет носом в воду! Гарри выхватил палочку и постарался выровнять самолет. Нужно подобраться поближе. Самолет продолжал снижаться, хотя теперь не так быстро, но пилот совсем не реагировал. Элероны, закрылки и стабилизаторы накреняли самолет носом вниз.

Снейп очутился рядом с Гарри. Не обращая внимания на ветер, который болтал их взад-вперед, он тоже вытащил палочку.

— Ты можешь опустить оперение? — прокричал Гарри, стараясь поддерживать чертов самолет в горизонтальном положении.

Снейп посмотрел на него вопросительно.

— Щитки на хвосте. Их нужно опустить вниз!

Снейп кивнул и нацелил палочку на самолет, выравнивания стабилизаторы на хвосте.

— Теперь на крыльях! — проорал Гарри.

Вскоре, благодаря вмешательству Снейпа, самолет перестал сопротивляться усилиям Гарри. Вдалеке виднелся остров Прист, чьи утесы возвышались над морем примерно на семьдесят пять метров. Значит, самолету нельзя было позволить опуститься ниже. В голове, как обычно, когда Гарри доводилось использовать заклинание левитации, зазвучал детский голос Гермионы: «ЛевиОса, а не ЛевиосА! »

Но одномоторный самолет — не перышко, и, сидя на парящей в воздухе метле, накладывать заклинание левитации на другой летящий объект было чертовски сложно. Неожиданно Снейп, который по-прежнему был рядом, положил ладонь на плечо Гарри, безмолвно предлагая единственное, чем мог сейчас помочь, — моральную поддержку.

Рассудив, что незачем попусту тратить время, Гарри прибавил скорости. Оказалось, что она помогает поддерживать высоту самолета. Гарри старался направлять его так, чтобы смягчить посадку, чтобы самолет очутился в паре метров над утесами. Колеса проклятой штуковины и метровые сугробы на земле должны были сработать как подушка.

Ну замечательно! Внезапно кто-то в самолете решил, что ему не нравится такой план, и, застав Гарри врасплох, снова поднял закрылки. Самолет сбросил скорость и резко потерял высоту. Левое колесо ударилось о камни и оторвалось, он плюхнулся на землю носом. Его завертело, правое крыло смялось, еще немного, и самолет бы сбросило с утесов в море.

Гарри остановил вращение, и все стихло, только взметнувшиеся снежинки медленно опускались на самолет. Гарри и Снейп приземлились прямо в сугробы неподалеку, и Гарри поспешил трансфигурировать подошвы своих ботинок в снегоступы, чтобы добраться до зарывшегося носом в снег самолета.

Не задумываясь, он создал зону отчуждения, отсекая ветер и шум шторма, и вскарабкался на нос самолета. Сквозь стекло ему удалось разглядеть пилота: его безвольно поникшую голову, распахнутые глаза и гримасу боли на лице. Руки пилота лежали на коленях, у кожи был сероватый оттенок.

— Пилот мертв, — сказал Гарри Снейпу. — Думаю, у него был сердечный приступ. И довольно давно.

В кресле помощника пилота полулежала женщина с вьющимися золотисто-рыжими волосами, заплетенными в косу. Она была бледна, ярко-красные струйки крови сочились из ее рта и уха. Она открыла удивительно синие глаза и медленно моргнула, глядя на Гарри.

— Снейп! Женщина в кресле помощника пилота ранена, но жива!

Гарри спрыгнул с носа самолета и кинулся к дверце с ее стороны. В окошке зияла наводящая на нехорошие мысли дыра. Совместными усилиями они распахнули дверь, и увидели, что женщина не пристегнута ремнем безопасности. Снейп наложил на нее диагностическое заклинание.

— Маггл, трещина черепа, отек мозга, сломанный пятый позвонок, раздробленные ребра, проколотое легкое, тампонада сердца, раздробленная локтевая кость, сломанный таз.

Гарри обошел самолет и пробрался внутрь через дверь со стороны пилота. В утробе самолета вспыхивали электрические искры. Гарри подошел к женщине и обменялся многозначительным взглядом со Снейпом. Помочь было уже нельзя, ей оставались считанные мгновения. Неожиданно она схватила Гарри за руку, напугав до полусмерти.

— Он один… на всем свете! — на выдохе прошептала она. — У него… никого… мое дитя… — Ее взгляд потух. Она была мертва.

Гарри заглянул в небольшое углубление за сиденьем. Там был сверток, укрытый голубым одеялом. Страшась того, что может найти, Гарри приподнял одеяло и увидел яркие голубые глаза и беззубую улыбку. В пухлом автомобильном сиденье для детей, пристегнутый тройным ремнем безопасности, лежал младенец. Казалось, что он в полном порядке… Но что-то было не так. Гарри не мог понять, что именно.

Снейп тоже забрался в самолет, наложил на младенца диагностическое заклинание и посмотрел на Гарри. В его глазах читалось облегчение:

— С ребенком все хорошо, Поттер. — Он усмехнулся. — Следы магии показывают, что сорванец окутал себя смягчающими чарами, когда затрясло. Благодаря им и этому превосходному маггловскому сиденью, на нем ни царапины…

— Ну конечно! Он волшебник! — улыбнулся Гарри. Вот что было не так! — Его родители были магглами, но он — волшебник!

Он снова посмотрел на младенца, который увлеченно пускал пузыри. На ручке у него был золотой браслет с маленькой плашкой. Гарри ухватил пухлую ручку и взглянул на браслет: между двух звезд было выгравировано имя «Фредерик». Тогда Гарри приподнял шапочку на его голове, обнаружив необычные для такого крошечного ребенка буйные рыжие кудри.

— Ну что ж, здравствуй, Фредерик Уизли-Лонгботтом, — прошептал Гарри. — Рад познакомиться.

— Поттер, нужно отсюда выбираться, — сказал Снейп, который отступил куда-то вглубь. — Топливный бак у правого крыла течет, и мне кажется, что где-то замкнуло электричество.

Гарри быстро вытащил Фредерика из сиденья, завернул его в одеяло и аппарировал подальше от самолета. Через мгновение к нему присоединился Снейп. Едва он успел призвать метлы, как самолет взорвался. Следуя инстинкту, Гарри наколдовал вокруг самолета пузырь с чарами стазиса, остановив взрыв на полпути.

Он повернулся к Снейпу:

— На острове Прист первозданная природа. Это заповедник для птиц. Мне очень не хочется его загрязнять.

— Ты можешь что-нибудь сделать?

— Думаю, да… — Гарри сосредоточился и вытащил палочку, чтобы лучше сконцентрировать магию. Потом закрыл глаза, и пузырь с самолетом исчез.

— Ты же понимаешь, что там, куда ты его отправил, он сразу взорвется?

— Да. Сначала я подумал об океане, но рыба… и керосин… Тогда я подумал, что под землей… В общем, я отправил его во внешнее ядро Земли. Его уже нет.

— Во внешнее ядро, три тысячи километров под землей? Как… ловко.

Гарри взглянул на Снейпа в упор, словно бросая вызов. Он говорил, что старается не использовать свою магию в полную силу, но сегодня весьма впечатляюще нарушил собственные принципы.

Снейп не отвел взгляда и лишь небрежно заметил:

— Молодец, Поттер. — Потом посмотрел на сверток в руках Гарри и спросил: — Ну и что мы будем делать с ребенком?

— Отнесем его к папам, конечно же, — улыбнулся Гарри. Он сунул завернутого в одеяло младенца за пазуху. — Возьми метлы и держись за меня, я нас аппарирую.

Снейп вопросительно приподнял бровь, но послушался. С оглушительным хлопком они аппарировали прямо посреди гостиной в доме Джорджа и Невилла в Косом переулке.

Невилл готовил восхитительно пахнущий обед, а Джордж накрывал на стол.

— Ах, Гарри, дорогуша, как здорово, что ты всерьез отнесся к приглашению заходить, когда вздумается! — поддразнил Джордж. — Здрасьте, профессор Снейп. Добро пожаловать. Гарри, вы останетесь на обед? Мне добавить приборов?

Гарри засмеялся, а потом мягко спросил Невилла:

— Невилл, повтори, пожалуйста, пророчество твоей бабушки. Для Снейпа.

— Конечно, Гарри. Хм, ладно. Вот оно:

«В небесных чертогах ушедший пророк

Пирует давно уж, поверь.

Минул на земле его срок,

Дней сорок и день, ты отмерь.

Но щедрость небес проявиться спешит —

Спасителем чудом спасенный

Для Дома Который-Нельзя-Сокрушить

Двойней наследник дареный.

Надрезом и златом отмечен малыш,

И челка — отцовский венец,

А имя его ты скорее услышь.

Оно — как отцовский близнец».

— Ага, — сказал Снейп, пока Гарри доставал из-за пазухи сверток и разматывал одеяло. — Понятно.

Задумавшись на мгновение, он добавил:

— Миссис Лонгботтом не стало сорок один день назад. Дом Который-Нельзя-Сокрушить — это, без сомнений, Дом Лонгботтомов. Падение самолета можно расценить как щедрость небес, а на том золотом браслете значится «Фредерик». Ты, Поттер, Спаситель Магического мира, спас ему жизнь, и ваш общий с мистером Лонгботтомом день рождения делает вас в некотором — философском — смысле двойней. Имя же и рыжие волосы Фредерик делит с близнецом его второго отца.

Невилл прекратил возиться с плитой и подошел к Гарри с изумленным выражением на лице. Джордж, который, кажется, не заметил, что выпавшая из его рук тарелка вдребезги разбилась о деревянный пол, тоже шагнул ближе. Фредерик, совершенно чудесный пухлый малыш с огненно-рыжими волосами, крепко спал на руках Гарри.

Снейп вынул из пальцев Невилла позабытую деревянную ложку, и Гарри осторожно передал ему Фредерика.

— Твой сын и наследник, Невилл.

Когда Невилл поднял взгляд на Джорджа, в глазах у него стояли слезы, но на лице сияла счастливая улыбка.

— У нас есть сын, Джордж! Ребенок!

Джордж приобнял его за плечи и поцеловал в висок. Он с благоговением смотрел на малыша, поддерживая его свободной рукой.

— Теперь мы настоящая семья, любимый. Мерлин, предсказание Августы сбылось. Привет, малыш Фред. — Он улыбнулся Гарри. — Я упоминал, что ты можешь заходить, когда вздумается?

Гарри засмеялся. Снейп посмотрел на новоявленных отцов и заметил:

— Не хотелось бы разрушать эту идиллию, но когда Фредерик проснется, ему нужно будет поменять пеленки и накормить. Понадобится одежда, кроватка и, Мерлин знает, что еще. Мистер Уизли, у вашей младшей сестры двое детей такого же возраста. Может быть, стоит немедленно с ней связаться и попросить помощи?

— Этот человек — настоящий мудрец, — сказал Джордж. Он подошел к камину, бросил туда горсть летучего порошка и опустился на колени. — Милый эльф, пожалуйста, позови мою сестру. Это срочно. — Он не прервал связь, очевидно, ожидая, что Джинни скоро появится. И был прав: — Джин, помнишь, ты хотела назвать Скорпиуса Фредериком, а я сказал, что однажды у меня будет свой Фредерик?.. Ага. Ну, Фред тут. Ему около пяти месяцев, сейчас он спит, а мы были совсем не готовы к его внезапному появлению... Об этом позже, сестренка, ты упускаешь главное. У нас ничего нет, даже чистой пеленки… Вот теперь ты дело говоришь… Да, конечно. Спасибо, сестрица.

Он с улыбкой повернулся к Невиллу:

— Невилл, нас пригласили погостить несколько дней в поместье Малфоев. Сейчас у них там не только три опытные мамаши, но и все, что может понадобиться для ухода за младенцем. — Он обхватил ладонями улыбающееся лицо Невилла. — Ну что, любимый, ты готов к ускоренному курсу отцовства?

Невилл изумленно покачал головой и рассмеялся:

— Ребенок! У нас!

Джордж тоже засмеялся и поцеловал его, наклонившись над спящим малышом.

— Идем.

Они направились к камину, и Невилл вдруг вспомнил о Гарри и Снейпе.

— Простите. Оставайтесь здесь, пообедайте. Не пропадать же обеду. Десерт в кладовой.

— Малфой-мэнор! — и они исчезли в камине.

Гарри и Снейп с улыбкой переглянулись.

— Ну, давай есть! — сказал Гарри.



Глава 79.


~O~ Зеленые глаза ~O~

В былые времена Гарри шарахался от одного упоминания о приемах, теперь же он с нетерпением ждал торжественного празднования Нового года в поместье Малфоев. Во-первых, за прошедшие годы ему столько раз доводилось присутствовать на подобных мероприятиях, что они стали для него обычным делом. Во-вторых, хозяевами и гостями этого вечера были его близкие друзья и дорогие ему люди. В-третьих, мадам Малкин превзошла саму себя, — новая парадная мантия потрясающе смотрелась на Гарри, и именно в ней он собирался предстать перед Снейпом. И наконец, в-четвертых, Невилл и Джордж должны были показать своего сына ничего не подозревающим гостям и официально окрестить его.

Гарри натянул белоснежную рубашку и узкие брюки из плотного шелка. Они сидели безупречно, благодаря штрипкам, продетым под подошву ботинок. Гарри решил дополнить наряд запонками с гербом Розье — белые розы на небесно-голубом поле прекрасно подходили к цветам его костюма. Кричер, который наслаждался возможностью нарядить хозяина, словно восьмилетняя девочка — игрой в куклы, подал ему короткий приталенный сюртук.

Спереди сюртук походил на жилет. Его темно-голубой шелк был расшит снежинками, ни одна из которых не повторялась, на пуговицах была серебряная филигрань, тоже в форме снежинок. Серебристо-серая бархатная мантия была подбита бледно-голубым шелком. На безымянный палец левой руки Гарри надел фамильный перстень Поттеров с печаткой, на правую руку — перстень с гербом Блэков.

— Хозяин прекрасно выглядит, — заверил его Кричер, разгладив рукава сюртука и смахнув невидимые пылинки с мантии. — Пора идти. Хозяин Гарри опоздает, и все подумают, что Кричер — плохой эльф, который не может вовремя собрать хозяина… — Он подвел Гарри к камину. — Хозяин, не забудьте подарки для господина Малфоя и госпожи Джинни.

Кричер поставил в камин небольшой деревянный ящичек и вручил Гарри маленькую коробочку. Шесть бутылок шампанского «Кристалл» урожая 1990 года для Драко и флакон духов для Джинни. Их когда-то специально для нее создал французский парфюмер, и с того дня она никогда больше не пользовалась никакими другими.

По каминной сети Гарри переместился в поместье Малфоев, где его встретили и отряхнули от сажи домовики. Они забрали подарки и проводили его в бальную залу. Когда он ступил на верхнюю ступень лестницы, ведущей в залу, громкий голос представил его:

— Глава Домов Блэк, Розье, Поттер и Люпин, мистер Генри Джеймс Поттер, кавалер Ордена Мерлина первой степени!

Гарри рассмеялся — тут явно постарался Люциус.

Он подошел к друзьям, стоявшим с бокалами шампанского в руках, и они принялись обмениваться последними новостями. Гарри чувствовал, что за ним наблюдают, но позволил себе как следует насладиться этим ощущением прежде, чем повернулся и ослепительно улыбнулся Снейпу, который разговаривал с каким-то незнакомцем. Снейп слегка усмехнулся и кивнул в знак приветствия.

Гарри беседовал с Симусом и его женой, миловидной ведьмой с Ямайки с очаровательным акцентом, когда прохладные ладони закрыли ему глаза:

— Как на латыни будет луна? — раздался певучий голос

Прикосновение, голос и особенно запах — тертый папоротник и свежескошенная трава — были ему отлично знакомы:

— Луна! — Он обернулся, подхватил ее на руки и покружил под аккомпанемент ее чудесного мелодичного смеха.

Гарри обожал Луну. Раньше они иногда даже спали вместе, но, хотя в постели все было отлично, они оба понимали, что у их отношений нет будущего. Их связь закончилась, когда Луна вышла замуж за Рольфа Скамандера. Гарри очень тепло к нему относился, и когда Рольфа убила химера меньше, чем через год после свадьбы, это стало ужасным ударом.

Примерно через час после начала вечеринки Джинни попросила всеобщего внимания. На верхних ступенях появились Джордж и Невилл. Джордж держал на руках рыжеволосого младенца, которого многие приняли за Скорпиуса. Невилл слегка усилил свой голос чарами и провозгласил:

— Друзья, родственники. — Он хихикнул: — Незнакомцы. Джордж и я счастливы представить вам нашего дорогого малыша, нашего сына и наследника.

Зала взорвалась удивленными восклицаниями, вопросами и поздравлениями.

Невилл поднял руку и откашлялся, и в комнате наступила тишина.

— Позже мы с удовольствием сообщим вам удивительные подробности о том, как он появился в нашей жизни, но сначала мы бы хотели провести церемонию наречения и уложить его. Ему уже давно пора спать… Северус Тобиас Снейп, согласны ли вы стать крестным отцом нашему сыну?

— Для меня это честь, профессор Лонгботтом, — ответил Снейп. Он поднялся по лестнице и встал рядом с ними.

— Генри Джеймс Поттер, согласны ли вы стать крестным отцом нашему сыну? — спросил Джордж Уизли.

— Для меня это честь, мистер Уизли, — откликнулся Гарри и тоже присоединился к ним.

— Однажды вы уже спасли его и принесли его нам. Мы просим вас защищать его, помогать ему и позаботиться о нем, как о своем собственном, если когда-нибудь мы не сможем быть рядом с ним. Согласны ли вы принять это бремя?

— Согласен, — ответил Снейп, с улыбкой смотря на ребенка.

— Согласен и принимаю его с радостью, — сказал Гарри.

Снейп положил ладонь на голову Фредерика и вопросительно посмотрел на Гарри. Тот сразу же понял намек и тоже положил руку на голову малыша. Вместе они произнесли:

— Йесимха Элохим ке-Эфраим ве э-Мэнаше.

Затем тихонечко пропели:

— Йеварэхеха А-доной вейишмерэха. Яэр А-доной панав элэха вихунэка. Йиса А-доной панав элэха веясэм леха шалом.

Снейп перевел песню:

— Да благословит тебя Господь и охранит тебя. Да озарит Господь тебя лицом Своим и помилует тебя. Да обратит Господь лицо Свое к тебе и пошлет тебе мир. *

Джордж и Невилл удивились, но казались довольными. Малфои и несколько гостей понимающе улыбались.

Затем Невилл объявил:

— Позвольте представить вам Фредерика Фрэнка Тобиаса Генри Уизли-Лонгботтома.

Джордж добавил, посмеиваясь:

— Выговорить непросто, но нам хотелось использовать все имена сразу. Другой возможности не представится! — Он выждал, пока утихнет смех, и сказал: — Нам нужно отлучиться, увидимся позже.

Гарри и Снейп проводили их до спальни, где улыбающегося, дрыгающего ножками Фредерика уложили в кроватку. Джордж с большой сноровкой начал менять ему подгузник.

— То маггловское благословение, которое вы произнесли над нашим малышом. Вы его заранее разучили? Вы знали, что мы попросим вас стать крестными? Что это был за язык?

Гарри промолчал, давая Снейпу ответить.

— Это был иврит, мистер Уизли. Дом Принцев — иудейский. Иудеи — единственные из волшебников, кто сохранил свои древние традиции. Таких семей немного. Дом Кримсоншильдов, Дом Леви, к которому принадлежит ваш друг Энтони Голдштейн. Дом Силверов.

— Снейп — крестный Скорпиуса, а я — крестный Лили. Я слышал, как он благословил Скорпиуса, и попросил научить меня. Для Лили, Тедди, Роуз и Хьюго. Оно показалось мне очень славным.

— К тому же в данном случае оно более чем уместно, — заметил Снейп.

— Почему? — спросил Невилл.

— В пророчестве говорилось «надрезом и златом отмечен малыш». Вы не задумывались о значении «надреза»? — спросил Снейп.

— Вообще-то да. Мы думали, что он порезался во время крушения, но не нашли у него никаких ранок.

— Когда вы переодевали ребенка, я невольно обратил внимание на его пенис. Его крайняя плоть…

— Ах да. Мы спрашивали об этом колдоведьму, и она сказала, что магглы иногда удаляют крайнюю плоть.

Снейп улыбнулся.

— Именно. Иудеи всегда делают обрезание, то есть отсекают крайнюю плоть младенцам мужского пола. Вот вам и «надрез». Именно это, как и звезда на браслете Фредерика, подсказывает мне, что его биологические родители были иудеями.

Джордж, который застегивал пуговички на комбинезоне Фредерика, выпалил:

— Ага, значит и ваш пе… Мерлин! Простите, Снейп. Забудьте.

Снейп усмехнулся.

— Ничего, мистер Уизли. Ваше любопытство вполне естественно. Да, я тоже обрезан, как и ваш сын. На практике особой разницы нет.

Покрасневший до корней волос Джордж смущенно заулыбался, Невилл же деловито уточнил:

— Отлично. Я как раз об этом думал. Нужно ли как-то по-особенному его мыть или что-то еще?

— Нет. Ничего такого.

— Прекрасно. Спасибо, — улыбнулся Невилл. — Бабуля была бы так горда собой. Ее самое важное пророчество сбылось.

Они вернулись в бальную залу. По дороге Гарри разговорился с Невиллом, а Джордж — со Снейпом. Казалось, что гостей прибавилось. Когда Гарри обернулся к Снейпу, то с огорчением увидел, что тот покинул их маленькую компанию и вновь направился туда, где стоял раньше.

Что ж. Можно поговорить и попозже. Гарри нашел Луну и потащил ее танцевать. Они провели почти весь вечер вместе: болтая, танцуя, дурачась и обсуждая ее новые комнаты в Хогвартсе.

Время от времени Гарри поглядывал на Снейпа. Тот снова беседовал с тем же незнакомцем, в компании которого Гарри видел его в начале вечера. Кто же это? Что за человек полностью завладел вниманием Снейпа? Гарри пригляделся к нему. Это был мужчина среднего роста, хорошо сложенный, с голубыми глазами, кудрявыми каштановыми волосами до плеч и ямочками на щеках. В этот момент Снейп, видимо, пошутил, потому что незнакомец засмеялся, запрокинув голову и демонстрируя белые зубы. Взгляд Снейпа скользнул по его горлу, затем ниже, словно оценивая, и Гарри захотелось взвыть от отчаяния.

Он сделал усилие и прислушался к тому, о чем говорили стоявшие рядом с ним Джинни и Луна. К ним подошел Малфой и приобнял жену. Бледно-желтое муслиновое платье облегало ее гибкое тело без малейшего следа недавнего материнства.

Малфой ухмыльнулся Гарри:

— Ну так… Снейп.

— Снейп? — переспросил Гарри.

— Петера больше нет, и Снейп свободен, — пояснил Драко.

— И? — снова спросил Гарри.

Но Малфой лишь рассмеялся:

— Я просто поддерживаю беседу.

— Возможно, его свобода не продлится долго, — заметил Гарри, указывая на Снейпа и его собеседника. Теперь они стояли совсем близко, склонив друг к другу головы, и то и дело смеялись.

— Теренс Хиггс. Он закончил школу на шесть лет раньше нас. Был ловцом Слизерина до того, как мой отец купил мне место в команде… Кажется, он покинул Британию, чтобы убраться подальше от Темного Лорда. Его отец требовал, чтобы он присоединился к Пожирателям, а Северус убеждал отказаться. Если не ошибаюсь, Хиггс изучал Зельеварение в Австралии и получил звание Мастера. Он стал бы отличной парой Северусу.

— Да, — согласился Гарри. Его начало подташнивать.

— Так же как Луна стала бы прекрасной парой тебе, идиот.

— Луна? — Гарри бросил взгляд на подругу и пожал плечами. — Может быть, но этому не суждено случиться.

— Мерлин, какой ты тупица. Да, Поттер, я знаю. Именно об этом я и говорю.

Посмотрев на сбитого с толку Гарри, он пожал плечами и сказал Джинни:

— Пойдем потанцуем, моя красавица. Пусть все мужчины в этой комнате захотят оказаться на моем месте!

Джинни засмеялась. Они обменялись поцелуем, быстрым, но страстным, и направились к танцующим. Щеки Джинни пылали.

Луна проводила их взглядом, а потом улыбнулась Гарри:

— Он так сильно в тебя влюблен. У его ауры цвет твоих глаз. Он изо всех сил пытается отвлечься, не смотреть в твою сторону.

— О чем это ты? — спросил Гарри.

— Если бы он знал, что ты гей, это все бы упростило, — ответила она.

Гарри смирился с тем, что она как-то догадалась про Снейпа. В конце концов Луна — это Луна.

— Все не так просто, Луна…

— Мне тоже так кажется, но знаешь что? Я не думаю, что все так и есть. Нам просто нужно понять, что на самом деле все очень просто… — Она вздохнула. — У тебя слишком долго никого не было, Гарри. Твоя аура выглядит сморщенной, это плохо для самочувствия.

— Это предложение? — засмеялся Гарри.

— У тебя не будет эрекции. Твое тело больше не хочет меня, ты же знаешь…

— Знаю, — вздохнул Гарри. — Давай потанцуем. Уже почти полночь.

Они танцевали Венский вальс, когда часы начали бить двенадцать. Гарри чмокнул Луну в губы:

— Счастливого Нового года!

Он обнял ее и через ее плечо увидел, как Снейп и Теренс слились в страстном, глубоком поцелуе. Руки Снейпа легли на ладную задницу Теренса. Отчаяние охватило Гарри с такой силой, словно его с размаху ударили битой загонщика по затылку. Горло сжалось, и на глазах, к его смущению, выступили слезы. Внезапно Снейп открыл глаза, и их взгляды встретились. Снейп отшатнулся от Теренса, словно обжегшись, но Гарри уже отвернулся и спрятал свои нелепые слезы в густых волосах Луны.

— Слезы очищают, — сказала она. — Хочешь избавиться от окулярных загрязнителей? Это все обилие запахов. Их пары пагубно на тебя влияют. Давай уйдем. — Она аппарировала их ко входу в дом. — Иди домой, Гарри. Если ты останешься, тебе придется желать всем счастливого нового года, а твоя аура выглядит, как серый бумажный пакет. Тебе будет неприятно. С такой аурой тебе нужны высота, скорость и ветер. Я передам, что ты приболел. Что лучше сказать? Геморрой? Вздутие желудка? Мне эти причины всегда помогают.

Гарри невольно хихикнул.

— Как насчет сильной головной боли?

Она пожала плечами:

— Если тебе хочется. Но в мои оправдания верят больше, ведь мигрень — такая расхожая отговорка.

— Ничего, меня устроит. Спокойной ночи, Луна. Спасибо.

— А знаешь, он открыл глаза, потому что удивился. Ведь вроде бы приятный поцелуй напомнил ему о жирных слизнях, а его пенис остался совсем вялым. Но он все равно не собирался продолжать. Ему не понравился запах. И он весь вечер вас сравнивал и видел в нем одни недостатки…

— Луна, откуда ты все это взяла?

— Я иногда слышу мысли людей. Обычно он нем как могила, но сегодня он был чем-то сильно расстроен, и его было отлично слышно. Спокойной ночи, Гарри. — Она отвернулась и зашагала обратно в бальную залу.

Гарри не хотелось путешествовать камином, но он не захватил верхней мантии, а прогулка по морозу от ворот Хогвартса до замка была не лучшей идеей. Пожав плечами, он аппарировал прямо в свою гостиную и вышел на балкон. После бури на улице было тихо и ясно. Луна ярко светила на чистом небе. Гарри вздохнул.

Луна — это… Луна Он же видел, как Снейп с каждой минутой все больше сближался с очень привлекательным волшебником. И кульминацией этого сближения стал пылкий поцелуй в полночь. Если следовать логике, то дальше их ждала постель и ночь любви. Теренс Хиггс разделял со Снейпом страсть к зельям. Они были выходцами с одного факультета, их объединяло прошлое, в котором Снейп уберег Теренса от огромной ошибки. Секс может повториться, перерасти в совместные выходные, затем — вечера, они начнут делить постель, и наконец Теренс станет неотъемлемой частью жизни Снейпа. Ведь он мог предложить куда больше, чем какие-то вечерние чаепития.

Гарри больше не хотел об этом думать. Из шкафчика в ванной он взял флакон зелья Сна Без Сновидений и осушил его. Этот флакон появился у него давным-давно, но в нем не было необходимости: Гарри больше не мучали кошмары. Впрочем, кажется, это зелье не портилось. Гарри почистил зубы и, чувствуя стремительно надвигающуюся сонливость, чарами перенес нарядную одежду в шкаф. Потом он рухнул на кровать и тут же уснул, не успев даже натянуть на себя одеяло.

Кричер положил сытую Добби в постельку. Он носил ее к своей прекрасной юной жене Винки на ночное кормление. Винки успела опять заснуть. Он улыбнулся, чувствуя себя счастливейшим эльфом на свете. Хозяин Гарри вернулся рано, аппарировал прямо в комнату. Как неосторожно. Если выйдет наружу, что хозяин сильнее десяти волшебников и десяти эльфов вместе взятых, то все начнут бояться его. Хозяин Гарри может оказаться в Азкабане быстрее, чем Добби скажет ее первые слова.

Господин Снейп — очень умный волшебник и всегда защищал хозяина Гарри. Кричер вздохнул: сколько же этим волшебникам нужно времени, чтобы распознать свою истинную половину? Как такие умницы как хозяин Гарри и господин директор не понимают того, что Кричер и все остальные домовики поняли еще несколько месяцев назад? Хозяин Гарри был сегодня таким красивым. Уж Кричер-то об этом позаботился. Заметил ли господин Снейп? Он же не слепой! Предпринял ли он что-нибудь? Явно нет.

Кричер аппарировал в спальню Гарри, чтобы проверить, все ли в порядке. Там было тихо, одежда убрана в шкаф, а обнаженный хозяин Гарри спал мертвым сном поверх одеял. А ведь в комнате было всего шестнадцать градусов, а на улице и вовсе минут двенадцать! Кричер щелкнул пальцами, и Гарри укрыло одеяло. В дыхании хозяина Гарри чувствовался горьковатый запах зелья Сна Без Сновидений. Кричер провел над ним рукой: слишком большая доза зелья, пустой желудок, легкая обезвоженность.

Кричер отправился на кухню, набрал полбутылки воды и вернулся в спальню. Щелчком пальцев он переместил воду из бутылки в желудок Гарри, а содержимое его мочевого пузыря и кишечника — в туалет. Вот так. Теперь хозяин Гарри может как следует выспаться. Кричер спустил в туалете воду и аппарировал обратно в маленькую уютную комнатку, которая служила домом ему, Винки и их малышке. С чем только не приходится иметь дело домовому эльфу!

____________

* Примечание пер.: перевод благословения выполнен Юлией и Владимиром Вайсбергами.



Глава 80.


~O~ Самый большой недостаток ~O~

Северус принял приглашение Люциуса погостить последние дни каникул в Малфой-мэноре. Когда он прибыл в поместье, Люциус играл на фортепиано в четыре руки с Тедди Люпином. Сын гриффиндорца и хаффлпаффки, который совершенно точно окажется на Слизерине. О, какое лицо будет у Минервы…

Северуса разместили в его обычных комнатах. Ему нравилось их роскошное убранство и мелкие детали, к которым, как он знал, приложила руку Нарцисса: розовые бутоны в крошечной хрустальной вазочке в ванной, чаша с гранатами и грушами на столике в гостиной, бутылка «Сан Пелегрино», к которому он пристрастился в Америке, на тумбочке у кровати.

Он немного посидел с крестником. Шумный и веселый малыш рос как на дрожжах и стал уже заметно больше сестры. Лили была спокойной и тихой, но ее улыбка могла покорить любого. Лонгботтом и Уизли принесли Фредерика. Казалось, что именно он, а не Лили, близнец Скорпиуса. Фредерик благодушно улыбался, наблюдая за тем, как Скорпиус катается по полу.

Позже Северус и Люциус уединились в библиотеке.

— Ну так что, теперь ты собираешься приударить за Поттером?

Северус знал, что Люциус подумал об этом, как только услышал про их разрыв с Петером.

— Повторяй за мной, Люциус: Поттер — натурал. Натуралы трахают женщин. Я — не женщина. Ухаживания бесполезны. Quod erat demonstrandum. *

— Повторяй за мной, Северус: Dum vita est, spes est. *

Северус улыбнулся.

— Твоя правда. Но всякий день, когда я даю волю надежде, quod me nutrit me destruit. *

— Бедняжка, — ухмыльнулся Люциус. — Nil desperandum, omnia vincit amor. *

Северус рассмеялся:

— Quidquid Latine dictum sit altum videtur. *

Улыбка Люциуса стала шире:

— Balaenae nobis conservandae sunt! * Ты прав. На латыни действительно звучит лучше.

— Braccae illae virides cum subucula rosea et tunica Caledonia-quam elenganter concinnatur! * — добавил Северус.

Они расхохотались. Это был непринужденный смех друзей, которые знакомы вот уже тридцать лет.

— Bibo, ergo sum*, Люциус. Виски — и я во всем признаюсь.

— Превосходно.

Люциус налил им «Хайлэнд парк» сороколетней выдержки, передал Северусу стакан и опустился в мягкое кожаное кресло.

— Мы с Поттером стали друзьями. Четыре вечера в неделю мы проводим вместе: сидим у камина, разговариваем, работаем, читаем. Иногда летаем. Вместе патрулируем коридоры. Когда я вернулся в Хогвартс, то думал, что люблю его, но я понятия не имел, что значит любить. Теперь я знаю. Любовь к нему — основа моего существования. Любая касающаяся его мелочь приводит меня в трепет. Я бы без лишних раздумий отдал за него жизнь. Покинь он этот мир, меня бы тут больше ничто не удерживало.

Люциус усмехался. Северус разоткровенничался, потому что знал: Люциус так же сильно любит жену. С единственным отличием, что Нарцисса испытывала к нему те же чувства, а вот любовь Северуса была безответной. Безнадежно безответной.

— В какой же ты заднице, — заключил Люциус, придя к тому же выводу, что и сам Северус днем раньше.

— Ты должен был сказать это на латыни, — засмеялся он. — Было бы красивее.

— Подлей ему в чай афродизиак, — предложил Люциус. — Вытрахай ему мозги, покажи, чего он себя лишает. Стопроцентных натуралов не бывает.

— Уверен, он будет в восторге, когда действие зелья кончится, — фыркнул Северус. — Твои строгие моральные принципы, Люциус, поражают.

— Ну хорошо, ты же зельевар! Амортенция? — улыбнулся тот.

— Прекрасная идея. Совершить преступление, из-за которого я в лучшем случае окажусь в Азкабане, а в худшем — проведу жизнь во лжи, зная, что чувства близкого человека вызваны зельем, — закатил глаза Северус.

— Привереда, привереда… — проворчал Люциус. Он откинулся на спинку кресла и, пряча ухмылку, сделал глоток виски.

~O~

Когда объявили о прибытии Поттера, Северус поднял голову, надеясь привлечь его внимание. Но едва он увидел Поттера на верхних ступенях лестницы, как вся кровь, какая только была в его теле, устремилась к члену.

Красавец. Не подозревающий о собственной неотразимости Поттер посмеивался над дурацким объявлением своего имени и спускался по лестнице с плавной грацией и сдерживаемой энергией хищного животного. Он был идеальным. Идеальным…

До его появления Северус разговаривал с бывшим учеником: слизеринцем и интересным молодым человеком, который недавно получил звание Мастера Зелий. Он был открытым геем, и Северусу захотелось закрыть ему глаза. Эта ожившая мечта в невероятных брюках (Мерлин! ), коротком сюртуке, подчеркивающем фигуру, и безупречной мантии принадлежала ему, Северусу, черт побери! Как смеет Теренс Хиггс даже смотреть в ту сторону?

— Ничего себе! — заявил этот кретин Хиггс. (И с чего только Северус взял, что он довольно интересный? ) — Поттер выглядит… потрясающе. Вообще-то, даже дьявольски горячо. Мерлин, ну и брюки… Он же теперь преподает в Хогвартсе? Профессор, как вам только удается устоять перед таким искушением?

— Гарри Поттер — натурал, Теренс, — холодно ответил Северус, жалея, что не может невербально наложить заклятие кастрации.

— Ну коне-е-ечно. Меня не волнует, сколько женщин переимел Мальчик, Который Выжил. Ни один натурал так не одевается, — заключил Теренс. — Он хочет произвести на кого-то впечатление, и, к сожалению, этот кто-то — не я… — Внезапно у него загорелись глаза: — Профессор, может, вы меня ему представите?

— А мне-то рассказывали, что вы предпочитаете партнеров постарше, — промурлыкал Северус. Он не собирался подпускать этого привлекательного молодого человека к Поттеру.

— Одно дело фантазии, профессор, другое — реальность. Я флиртую с вами с начала вечера, а вы, кажется, даже не заметили. Так что я попытаю счастья с этим якобы гетеросексуальным Спасителем. Могу вас уверить, что ему, по меньшей мере, любопытно…

Северус обжег Теренса страстным взглядом:

— Не все из нас так откровенно выказывают свою симпатию, Мастер Хиггс. Иначе меня бы уволили за неподобающий интерес к студенту шестого курса…

Это была наглая ложь. Северуса никогда не привлекали ученики. А когда он осознал свои чувства к одному из них, то в ту же ночь покинул Хогвартс.

К тому же ему никогда не нравились блекло-голубые глаза и скрипучий голос Теренса. И его запах… Не туалетная вода с волшебным ароматом бергамота, фиалок, мускуса и апельсина, которую он наверняка изготовлял сам, а его естественный запах, напоминавший прогорклый пот. Омерзительно.

— Боже мой! Шестой курс? В самом деле? — вспыхнул польщенный Теренс. Он застенчиво взглянул на Северуса: — Как раз тогда я влю… тогда я вами ужасно увлекся. Может, мы… Может, вы и я… ну, вы понимаете, о чем я… после вечеринки?

Цель была достигнута: Теренс и думать забыл о Поттере… Северус улыбнулся, неотрывно глядя ему в глаза. Теренс радостно улыбнулся в ответ. Северус уже чувствовал признаки зарождающейся мигрени, из-за которой, увы, ему придется поменять планы и в одиночестве удалиться в свои комнаты. У его замысла был только один недостаток: с Поттером провести время не удастся.

Вдруг Поттер обернулся, будто почувствовал взгляд Северуса, и улыбнулся ему. От этой счастливой, предназначенной ему одному улыбки в груди разлилось тепло. Было в ней что-то... Ведь было же? Если Поттер и в самом деле, как утверждал Теренс, приоделся не ради хорошеньких ведьм, а… — как он выразился? — чтобы произвести на кого-то впечатление, на какого-то мужчину, то этим кем-то был Северус. Ведь так? Надежда — опасная штука.

Хм, к Поттеру подошла Луна Лавгуд-Скамандер. Веселая вдовушка, судя по всему. И, кажется, они очень близки. Северус переключил внимание на Теренса. Так. Интересный и очень привлекательный молодой человек. К тому же его исследование о создании искусственной крови для кормления вампиров было весьма увлекательным.

Невилл Лонгботтом и Джордж Уизли представили гостям своего сына. Северус вспомнил, как обсуждал с ними события, из-за которых в их жизни появился этот мальчик. Его очень тронуло, что его попросили стать крестным Фредерика. То, что ему оказали такую честь два его бывших ученика: тот, кого он больше всего третировал, и один из двух, кого он больше всего наказывал, — стало лучшим подтверждением того, что он искупил все грехи.

И возможность разделить эту честь с Гарри делала удовольствие совершенным. Прикосновение друг к другу во время благословения ребенка, безупречная гармония их голосов: тенора Северуса и контратенора Гарри — казались наполненными глубоким смыслом. Этот ребенок, пусть они и вручили его родителям, навсегда останется немножко и их ребенком, будет объединять и связывать их.

Склонный к анализу Северус заметил, что ему с каждым днем становилось все труднее не прикасаться к Поттеру. Приходилось постоянно прилагать усилия, чтобы не погладить Потера по щеке, не обнять, не поцеловать в лоб. И эта тяга отличалась от мощного, всепоглощающего сексуального желания, которое Северус так давно скрывал. Это было проявление куда более глубокого чувства.

Он по-прежнему не хотел подпускать Теренса к Поттеру ближе трех метров, поэтому при первой же возможности поспешил покинуть Уизли и компанию. Северус старался не смотреть на Поттера, но то и дело невольно бросал на него взгляды. Почему Луне, подруге Поттера, доставалось столько физического контакта? Он без конца дотрагивался до нее: держал за руку, обнимал, игриво хватал и кружил ее, целовал в щеку, — а Северусу приходилось довольствоваться задетым в узком коридоре плечом или «случайными» соприкосновениями пальцев, когда они передавали друг другу книгу.

Казалось, что Поттер и Лавгуд очень близки и питают друг к другу нежную привязанность. Внезапно до Северуса дошло, куда ведет эта логическая цепочка, подпитанная его наблюдениями. На мгновение в голове у него помутилось. Он судорожно вздохнул и заставил себя додумать мысль до конца. Луна. В ней-то и было все дело. Сначала она была недоступна, замужем за Скамандером, но теперь, овдовев, она собиралась поселиться в Хогвартсе… По спине пробежал холодок: Северус понял, что неразделенная любовь Поттера совсем скоро станет разделенной, и что этот сказочный наряд предназначался не для него, а для женщины, в которую Поттер влюблен.

Северус внимательно осмотрел Луну: ее деликатная красота расцвела в полную силу, утонченные черты лица намекали на то, что она всегда будет хороша. Пропало пучеглазие, которое, возможно, было следствием сбоя в работе щитовидной железы в подростковом возрасте. Великолепные густые волосы светлыми завитками спадали до середины бедра. Ярко-голубое платье с длинными рукавами и скромным округлым декольте тоже доходило до середины бедра и выгодно подчеркивало ее стройные ноги. Обуви она не носила, но когда речь шла о Луне Лавгуд, удивляться таким вещам не приходилось. Ногти на ее ногах были того же цвета, что и платье.

Оставалось только признать, что она прелестна. А еще очень умна, с милыми причудами и без малейшей боязни чужого мнения. Она была одной из любимых студентов Северуса, хотя, конечно, не знала об этом. Даже сейчас, глядя, как она танцует с Поттером, щекой к щеке, Северус не мог ее ненавидеть. Когда он семнадцать часов истекал кровью и мучился от отравления на полу Визжащей хижины, ему было больно, скучно и страшно, но в глубине души он знал, что выживет. Сейчас, наблюдая, как человек, который был ему дороже жизни, радостно кружит в танце свою любимую, Северус чувствовал, что умирает.

— Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, с Новым годом!

Будто утопающий, хватающийся за соломинку, Северус потянулся к Теренсу и поцеловал его, вложив в этот поцелуй всю свою так тщательно подавляемую страсть к другому мужчине. Теренс ответил с воодушевлением и немалым умением, притираясь твердеющим членом к ноге Северуса и постанывая от удовольствия. Ему явно понравилась неожиданная атака.

Ничего. Северус не почувствовал ни-че-го. Теренс отлично целовался, но соприкосновение их языков навело Северуса на мысли о двух склизких слизнях. Его член остался вялым и равнодушным. К тому же вблизи естественный запах Теренса вызывал отвращение.

Северус открыл глаза и наткнулся на взгляд Поттера, стоявшего в другом конце залы. На его лице неприкрыто отражались чувства. Смятение. Боль. Тоска. Настоящее отчаяние. В глазах стояли слезы. Северус буквально отскочил прочь от неверно выбранного мужчины, прочь от ужасного поцелуя, но Гарри уже отвернулся и спрятал лицо в локонах подруги.

Бросив изумленного Теренса, Северус начал пробираться сквозь толпу к Поттеру и Лавгуд, но не успел: они аппарировали. Наверное, он выглядел так, словно ему стало нехорошо, потому что Грейнджер, вальсировавшая с мужем, прервала танец и спросила:

— Директор, с вами все в порядке?

— Что? Ах да, да, все хорошо, спасибо, Грейнджер. Всего лишь мигрень.

— Это все обилие запахов, — вмешалась появившаяся снова Лавгуд. Гарри с ней не было. — Они раздражали глаза Гарри. Он тоже сказал, что у него мигрень. Его аура была серой и сморщенной. Впрочем, сморщенная она потому, что у него давно никого не было, а вот серая, без сомнений, потому, что он несчастен. Может быть, это мигрень, может, геморрой, а может, и разбитое сердце. Давайте потанцуем, Северус?

Сморщенная серая аура? Давно никого не было? Геморрой? Разбитое сердце? Напоминание о том, как странно и удивительно Луна Лавгуд видела мир, вытеснило из головы Северуса замечание, что он не позволял ей называть себя по имени, и, лишь протанцевав с ней несколько минут, он осознал, что собирался ей отказать.

— Гарри — мой друг, — заявила она, будто продолжая разговор. — Он любит меня. — Она задумчиво кивнула и с улыбкой наклонила голову: — Найти свою истинную половину в таком юном возрасте было очень странно, все это казалось совершенно неуместным. Подросткам не хватает уверенности в себе, а учителя выглядят неприступными. Понимаете? Вы очень хорошо танцуете. Даже когда ты уже взрослый, это пугает. Гарри меня поддержит. Он не станет надо мной смеяться. Люди считают его особенным, потому что он очень быстро летает и получил высшие баллы на выпускных экзаменах, но это глупости. Он очень, очень добрый. Вот почему мы оба его любим, да? Хотя, конечно, вы еще хотите залезть к нему в штаны. Он такой привлекательный и к тому же ваша истинная пара.

Музыка стихла.

— Спасибо за танец, Северус!

Северус был потрясен до глубины души. Придется раза три, не меньше, просмотреть воспоминание о ее монологе, чтобы понять, о чем она говорила. Единственное, в чем он был точно уверен: она сказала, что Поттер — его истинная половина. Поттер… Гарри вернулся в Хогвартс из-за приступа головной боли. Однако Северус знал, что увидел в его глазах — боль от предательства.

Северус был совершенно сбит с толку. Кто-то дотронулся до его плеча, он обернулся и посмотрел в такие же растерянные, как у него самого, глаза.

— Проф… Северус, я что-то не так сделал? Я…

Бедный Теренс. Северус почувствовал себя последней сволочью.

— Ты прекрасно целуешься, — улыбнулся он. — Поверь мне, ты все сделал правильно. Я на мгновение приоткрыл глаза и увидел, что среди танцующих происходит кое-что нехорошее. Я просто не мог позволить этому продолжаться. Я прошу прощения за то, что так внезапно прервал самую приятную встречу нового года, какая только мне выпадала.

Теренс улыбнулся с явным облегчением:

— Значит, все разрешилось?

— Это было недоразумение, — честно ответил Северус. — Пострадавшая сторона покинула бал. Вероятно, понадобится время, но я надеюсь, что раны исцелятся, и это происшествие забудется. К сожалению, у меня разыгралась сильнейшая мигрень. Боюсь, нам придется отменить наши планы. Я собираюсь прилечь и принять зелье Сна Без Сновидений. Это единственное, что помогает мне при такой острой боли.

У Теренса сделался очень расстроенный вид, и Северус легонько сжал его плечо:

— Попробуй найти Поттера и проверить, вдруг он и в самом деле не прочь пуститься во все тяжкие. Он вместе с друзьями вон у той колонны. Спокойной ночи, Теренс. Еще раз поздравляю со званием Мастера.

При упоминании Гарри Теренс приободрился. Северус покинул его, посмеиваясь про себя. Он постарался смягчить отказ, но, в отличие от Гарри, он не был добрым. Быть мерзавцем — куда веселее…

__________

*
Quod erat demonstrandum — Что и следовало доказать. (лат. )
Dum vita est, spes est — Пока живу, надеюсь. (лат. )
Quod me nutrit me destruit — Меня питает то, что меня уничтожает. (лат. )
Nil desperandum, omnia vincit amor — Не стоит отчаиваться, любовь побеждает все. (лат. )
Quidquid Latine dictum sit altum videtur — На латыни все звучит мудро. (лат. )
Balaenae nobis conservandae sunt — Спасем китов. (лат. )
Braccae illae virides cum subucula rosea et tunica Caledonia-quam elenganter concinnatur — Эти зеленые штаны отлично подходят той розовой рубашке и клетчатому пиджаку! (лат. )
Bibo, ergo sum — Пью, следовательно существую. (лат. )






Глава 81.


~O~ Безответная любовь ~O~


Гарри проснулся в пять утра, оделся потеплее, взял сделанную на заказ гоночную метлу «Синяя стрела», на которой почти никогда не летал, и нырнул вниз с балкона. Приноровиться к необычной балансировке и ослабленному стабилизатору всегда удавалось не сразу. Нужно было перераспределить вес, что увеличивало нагрузку на плечи и руки, а при повороте наклоняться вбок на восемь градусов больше, чем при полете на «Молнии», отчего казалось, что метла вот-вот скинет седока. «Синяя стрела» предназначалась для гонок, а не игры в квиддич. Посадка помогала уменьшить сопротивление воздуха, а ослабленные стабилизаторы позволяли ускориться во время поворота.

Использование такой метлы для квиддичных тренировок вызывало ужас — и необыкновенно бодрило. К тому же это было очень опасно и требовало полной отдачи и концентрации. Думать о вечеринках, поцелуях и чем-то еще было просто невозможно.

Гарри рысцой вернулся в свои комнаты, высчитывая в уме сдобренную магией мощность, которая помогала удерживать в воздухе семьдесят килограмм его собственного веса, одежды и метлы на высоте сто пятьдесят метров и перемещаться со скоростью восемьдесят километров в час против ветра, который дул со скоростью восемь километров в час. Эта задачка тоже требовала сосредоточенности.

— Утро, Кричер.

— Доброе утро, хозяин Гарри.

— Как поживает сегодня Добби? И Винки?

— С Добби и Винки все хорошо, хозяин Гарри. Добби начала переворачиваться.

Джинни говорила, что Скорпиус уже научился переворачиваться, а Лили еще нет. Добби родилась двадцать второго сентября и была на три месяца младше близнецов.

— Да она постреленок! Человеческие дети вроде бы начинают это делать месяце на пятом.

— Добби такая, хозяин Гарри, — улыбнулся Кричер. — Зибо говорит, Добби быстро учится.

Что еще за Зибо? Эльфийский целитель?

— Это потому что она вся в своих замечательных родителей, — улыбнулся Гарри в ответ.

Кричер уставился на него широко распахнутыми, полными слез глазами и прижал к груди руки:

— Ох, хозяин такой добрый! — Его лицо излучало гордость. — Кричер расскажет Винки, что сказал хозяин Гарри, сэр. Спасибо… Спасибо.

Наверное, слова Гарри имели какое-то особенное значение в глазах домовых эльфов, потому что, в отличие от оригинального Добби, Кричер был совсем не склонен к восторгам и сентиментальности. Гарри стало приятно. Почти всю свою жизнь Кричер был несчастен, и теперь Гарри хотелось подарить ему как можно больше радостных моментов.

Гарри отправился в душ и как раз смывал шампунь со своих коротких волос, когда перед мысленным взором возник яркий образ страстно обнимающегося с другим Снейпа. У него невольно вырвался мучительный, похожий на рыдание всхлип, но он тут же стиснул зубы и с усилием взял себя в руки. Он постарался непредвзято обдумать, что же случилось накануне.

Может, вчера он сделал из мухи слона? В конце концов это был всего лишь поцелуй при праздновании Нового года. А вдруг, если бы он, Гарри, стоял рядом со Снейпом, пламенный поцелуй достался бы ему? Ах если бы…

Даже если Снейп и Хиггс и закончили вечер в одной постели (тут Гарри задумался, хватит ли ему сил издалека наложить заклятие кастрации на этого голубоглазого кучерявого мерзавца), да, даже если так, у одиноких гомосексуальных волшебников частенько случаются свидания на одну ночь. Свидания, которые ничего не значат.

И даже если это и впрямь было началом романа, Теренс в подметки не годился Петеру. А если Снейп смог порвать с Петером, то у Теренса и вовсе не было шансов, так? Так что нужно просто выждать, пока и эта связь закончится…

Гарри обещал Луне помочь устроиться в ее новом жилище. Ей отвели просторные комнаты с высокими потолками на первом этаже башни Равенкло. Французские двери вели из гостиной в садик, который с ранней весны до первого снега услаждал глаз цветами всех оттенков розового. Входную дверь охранял великолепный портрет Базиля Фронзака в виде ворона. Способная разговаривать птица была весьма удачной анимагической формой.

— Здравствуйте, директор Фронзак. Я пришел к Луне.

— Разумеется, — ворон смерил его взглядом.

— Э-э… Откройте, пожалуйста, дверь или дайте ей знать, что я тут. Ну, или что-нибудь еще.

— Ты хозяин Аттикуса. — Клюв птицы, такой же черный, как ее глаза, выглядел очень острым.

— Да, — ответил Гарри. Он очень привязался к своему питомцу.

— А ты знаешь, какая сила нужна, чтобы такое простенькое заклинание дало птице такой ум и возможность аппарировать из Хогвартса и обратно?

— Разумеется.

Гарри еще никогда не видел смеющегося ворона.

— Туше, — сказал тот. — Хорошо. Она одета, можешь войти.

Гарри постучал в дверь и шагнул в комнату.

— Привет, красотка Луна. Как дела?

— Немного чешусь. Кожа пересохла. Нужно раздобыть масло шиповника. А ты? Отдохнул?

— Как ни странно, да. Встал в пять, потренировался и чувствую себя замечательно. Неплохо после четырех с половиной часов сна.

— Двадцати восьми с половиной. Ты пропустил понедельник, — беззаботно поправила его Луна.

— А?.. Что?

— Когда ты вчера так и не пришел, я поднялась к тебе. Я должна была убедиться, что до тебя не добрались грюмошмели. У тебя очень забавный домовик. Ты совсем забыл, что чем дольше хранишь зелье Сна Без Сновидений, тем сильнее оно действует. Я никогда его не пробовала. После него и правда ничего не снится?

— Ух! Двадцать восемь часов! Прости, Луна. И да, приняв его, не видишь снов.

— Зачем тогда спать?

— Э-э… Чтобы отдохнуть.

— Если не собираешься смотреть сны, то можно просто помедитировать. Это ничем не хуже.

Гарри усмехнулся.

— Поверю тебе на слово. Так что, тут еще осталась какая-нибудь работенка для меня?

— О да! Еще не все покрашено, и нужно повесить картины, очистить все от нарглов и…

~O~


Денек выдался непростой, хотя Гарри был очень рад, что Луна переехала в Хогвартс. За обедом случилось неожиданное. Луне отвели место рядом с Мэттом Пайлотом, тоже помощником профессора, тогда как Гарри и Невилл сидели на противоположном конце стола. Мэтт еще не вернулся от отца, так что он не узнал бы об изменениях. Прибывающий завтра аврор должен был теперь сидеть рядом с Мэттом, а Луна — между Гарри и Невиллом. Дермотта передвинули к Септиме, туда, где обычно сидел аврор. Септима очень тепло относилась к Дермотту и предвкушала его возвращение от родителей Кассандры. Несмотря на эту перестановку, по обеим сторонам от директора по-прежнему сидело по шесть человек, будто ничего не изменилось.

В самый разгар обеда в Большой зал вошел Снейп. На нем была зимняя мантия, волосы и ботинки припорошил снег. Мгновенно появившийся домовик забрал мантию, а взмах палочки высушил ботинки. Впечатление Снейп производил внушительное: высокий, худощавый, суровый, в свободной черной мантии. Он оглядел стол и уселся на место Дермотта рядом с Гарри.

— Вам не понравился мой план размещения за столом, мистер Поттер? — сказал он так, чтобы его услышал один Гарри.

— Ох. Да, я… прошу прощения… — смутился Гарри. — Я думал, что этим распоряжаются домовики. Я…

— Я не возражаю, — перебил его Снейп. — Я не знал, что вы так близки с мисс Лавгуд. Дружба — важная часть нашей жизни и одно из самых больших удовольствий, мистер Поттер. Время, проведенное с друзьями, бесценно. И раз уж мы об этом заговорили, могу ли я рассчитывать на ваше присутствие в моих комнатах сегодня вечером? Я… скучал. Очень. Со стороны могло показаться, что я слегка забылся во время празднования Нового года, но даже компания симпатичного и умного молодого человека, разделяющего мои профессиональные интересы, наводит тоску, когда я сравниваю ее с вашей компанией.

— «Слегка забылся»? — с надеждой повторил Гарри, сердце которого так и заколотилось в груди.

— Весьма прискорбно. К счастью, эта вспышка безумия тут же закончилась. Видимо, в ней стоит винить нарглов мисс Лавгуд, — невозмутимо пояснил Снейп.

На душе у Гарри стало легче легкого, и он широко улыбнулся:

— Может, нужно раздобыть вам ожерелье из пивных пробок, чтобы убедиться, что такое больше не повторится?

— А для вас важно, чтобы это больше не повторялось? — спросил Снейп, не сводя с него спокойного ласкового взгляда.

— Д-да. Да, важно, — признался Гарри и вспыхнул до корней волос.

— Значит, не повторится, — заверил Снейп. Затем он поднялся и зашагал к своему обычному месту, а Гарри остался сидеть с не сходящей с лица улыбкой и множеством роящихся в голове вопросов.

~O~


Вечером вернулись Дермотт и Невилл в обнимку с Фредериком. Обычно тихий Невилл был в приподнятом настроении и без умолку болтал. Они с Джорджем решили продать дом в Лондоне и переехать в Хогсмид, захватив Битти, эльфийку, которая нянчила еще Невилла. Джордж собирался перенести разработки и производство для «Волшебных Вредилок Уизли» в хогсмидский магазин.

Невилл уже успел переговорить с директором Снейпом об изменениях в контракте, как у Гермионы, которые позволили бы ему проводить больше времени с семьей, и теперь ждал одобрения Совета Попечителей.

Фредерик, сидевший на коленях Невилла, потянулся к его тарелке и с довольным видом попытался сжевать беззубым ротиком брокколи, потом грибы, потом корку от булочки (без особого успеха, но зато она заняла его на какое-то время), и наконец — пюре из репы. Малыш еще был довольно неловким, а облизывание кулака никак нельзя назвать удобным способом питания, но, к счастью, его отец и крестный хорошо умели управляться с волшебной палочкой и с легкостью наводили порядок.

Первая встреча Дермотта с семьей невесты прошла лучше некуда. У него не было ни родных, ни двоюродных братьев и сестер, и он пришел в восторг от брата и трех кузин Кассандры. Его родителей тоже пригласили: вначале на рождественский ужин, но затем они остались до Нового года. Все праздники они азартно соревновались в плюй-камни, и в итоге отцы семейств договорились вместе поехать на мартовский чемпионат по плюй-камням в Уэльсе.

Гарри то и дело поглядывал на Снейпа и несколько раз наткнулся на его задумчивый взгляд. После обеда Луна радостно сообщила Гарри, что его аура, по-прежнему сморщенная, стала оранжевого цвета, и в ней появились маленькие вихри. После серого бумажного пакета это было несомненным улучшением…

Вечером, когда Гарри готовился к визиту в подземелья, Кричер продемонстрировал чудеса долготерпения, присущего домовым эльфам: он складывал отвергнутые джинсы, брюки военного покроя и черные нарядные, обычную белую рубашку с длинным рукавом и шелковую с примесью шерсти, простую зеленую футболку и небесно-голубую тенниску… И наконец объявил:

— Хозяин Гарри наденет то, что приготовил ему Кричер, — и аппарировал прочь.

Гарри облачился в серые саржевые брюки, белую рубашку с воротничком-стойкой, однотонный синий жилет, заправил штрипки под подошву коротких ботинок из телячьей кожи и накинул простую тонкую мантию темно-серого цвета. Взглянув в зеркало, он улыбнулся.

У него еще было время, и он решил просмотреть конспект по Магии крови, который недавно отдала ему Минерва, когда, почти одновременно с сигналом защитных чар, раздался нервный стук в дверь. Обычно к нему предпочитали приходить через камин, чтобы не карабкаться на самый верх башни, так что нежданный гость стал настоящим сюрпризом. Гарри удивился еще больше, когда, прислушавшись к чарам, понял, что это Филиус. Он немедленно приоткрыл люк в полу, служивший дверью в комнаты, и мгновением спустя Филиус очутился в гостиной. Он даже не запыхался, но вид у него был несчастный.

— Добро по…

— Гарри! Так нельзя! — встревоженный Филиус, очевидно, даже не заметил, что перебил его приветствие. Он с отчаянием посмотрел на Гарри и принялся ходить взад-вперед по комнате. — Как они могли? Как посмели?! Я этого не вынесу!

— Что? Что случилось, Филиус? В чем дело?

— В чем дело? Сейчас я тебе расскажу, в чем дело! Они наняли мне в помощники Луну Скамандер!

— Луна очень талантлива, Филиус. У нее достаточно знаний и опыта для этой позиции. — Гарри очень удивился негодованию Филиуса.

— Уверен, что не у нее одной! Почему именно она? Почему Луна? — Филиус присел на деревянный короб, где Гарри хранил набор по уходу за метлами, и закрыл лицо руками.

— Мне казалось, вам всегда нравилась Луна, разве нет? — спросил Гарри, опускаясь на покрытый ковром пол.

Филиус посмотрел на него:

— Нравилась? Ах, Гарри. Беда не в этом. Она мне нравится. Очень нравится. Помнишь, мы как-то говорили о безответной любви? — Филиус вздохнул. — Гарри… Как бы нелепо это ни звучало, я ее люблю…

Он задумчиво посмотрел вдаль.

— В тот ужасный год, когда Кэрроу наводили ужас на школу, она вместе с еще несколькими студентами открыто не подчинялась им, тайно вредила и, рискуя собой, всячески противилась их правлению. Она была такой смелой, не знала страха. Мы сражались бок о бок в Битве за Хогвартс, и она была великолепна. Она обнимала младшего Криви, когда он оплакивал своего брата, она помогала Поппи в Больничном крыле, они с отцом починили печатный станок и напечатали пламенную речь в защиту Северуса Снейпа, чтобы все узнали о том, что он делал в тот последний год. Я восхищался ею.

Филиус потер лицо ладонью.

— Затем она вернулась, чтобы доучиться, и по-прежнему была скромной, странной и обладала огромной интуицией. Словно война не затронула ее, не смогла изменить ее сути, сломить ее внутреннюю силу. Она была похожа на глоток свежего воздуха и стала еще прекраснее, чем прежде, а ведь я никогда не обращал внимания на внешность своих студентов. Ее талант к Чарам расцвел в полную силу, и она записалась ко мне для курсового проекта. Поначалу я не замечал, с каким нетерпением жду вечера среды — и прогулки с ней. Но мы все больше общались и даже начали встречаться в садах после занятий. Я стал переживать об одежде, заново заплетал волосы перед ее приходом, даже попросил у Северуса зелье для отбеливания зубов. Просто смех. Когда я понял, что происходит, было уже слишком поздно. Я влюбился в Луну Лавгуд, которая младше меня на восемьдесят лет и выше на полметра. В красавицу и умницу Луну.

Он снова вздохнул и понуро опустил голову.

— Когда она покинула Хогвартс, я проболел два месяца. Самой что ни на есть настоящей физической болезнью! Бедняжка Поппи не знала, что делать. Я похудел на пять килограмм, а это не шутка для того, кто весит двадцать семь и не может похвалиться запасом жирка. Отчаявшись найти лекарство, Поппи согласилась меня выписать, чтобы мной занялись гоблинские доктора. Я уехал к бабушке. Она-то и поставила меня на ноги. Привела в порядок мою голову, раз уж с сердцем не получилось. Необычная магия гоблинов помогла приглушить воспоминания, словно все произошло давным-давно. Я чувствовал себя так, будто история с Луной случилась не два месяца, а много лет назад… Я не хочу ее видеть, Гарри. Иначе чары рассыплются и…

Он закрыл глаза и покачал головой.

— Даже с ними я люблю ее с такой… Я не могу ее видеть! Я не сумею снова вынести эти отчаяние и беспомощность.

— Нет ничего плохого в том, чтобы любить кого-то, Филиус! У вас нет никаких обязательств, Луна вдова, вы оба — замечательные! Вы добрые и заботливые, вы оба любите Чары. Почему вы думаете, что ваши чувства безнадежны?

Филиус поднял брови.

— Гарри, ты сидишь на полу, чтобы смотреть мне в глаза, пока мы разговариваем. Мой рост — девяносто девять сантиметров, во мне даже полного метра нет. Зато мой нос десять сантиметров длиной, а размер обуви такой же, как у Дермотта. Мои волосы растут по два с лишним сантиметра в день, а ногти — по полсантиметра. Мои зубы выглядят человеческими, но на самом деле у меня три пары очень острых клыков и ни одного малого коренного зуба. У меня четыре легких, две печени и одна почка. Мой слух такой же острый, как у собаки, и я вижу цвета, которых не видишь ты. Я не могу есть молочные продукты, зато могу перепить даже Хагрида. По людским меркам, я слишком похож на гоблина, а для гоблинов я слишком похож на человека. А еще я бесплоден, словно мул.

Он пожал плечами:

— И это никогда меня не волновало. Я такой, какой есть. Я всегда знал, что проведу жизнь в одиночестве, и меня это устраивало. У меня чудесная любящая семья, хорошие друзья, работа, которая приносит удовольствие, способности, которыми я горжусь. Я прагматик и потому никогда не рассчитывал на личную жизнь. Ведь если рассуждать здраво, Гарри, ну что такая очаровательная и умная девушка, как Луна, может найти в ком-то вроде меня?

Гарри молчал. Он понимал, что никакие слова не убедят Филиуса в его привлекательности. Да, конечно, Филиус был другим, но в нем не было ничего отталкивающего, а если кто-то и умел видеть красоту в необычном, то это Луна.

— Филиус, несколько недель назад вы дали мне очень хороший совет. Сегодня я предложу вам свой. Вы ничего не выиграете, если будете горевать о том, что на ваши чувства не ответят взаимностью. Случится ли это или нет, вы над этим не властны. Однако у вас есть выбор. Вы можете наслаждаться компанией Луны, смотреть на нее, разговаривать с ней, гулять с ней в саду, любить ее, упиваться каждым днем рядом с ней. Или вы можете убежать и спрятаться. Думаю, вы и сами понимаете, что принесет вам больше счастья.

Филиус задумался, а потом взглянул на Гарри с горькой улыбкой.

— Я рад, что ты мой друг, Гарри, — он взял яблоко из чаши с фруктами, стоявшей на кофейном столике. — А теперь примени-ка свою возмутительно непомерную силу и трансфигурируй это в симпатичный букет васильков. Мне нужно поприветствовать прекрасную синеокую даму, а васильки — ее любимые цветы.

Чтобы ничего не перепутать, Гарри сверился с книгой по гербологии, взял яблоко и произнес заклинание. Получился округлый букет, перевязанный белой тесьмой с большим атласным бантом. Гарри обрадовался, что ему удалось сохранить сладкий запах яблок.

Филиус широко улыбнулся.

— Это же настоящее волшебство! — пошутил он. Понюхав цветы, он удивленно покачал головой и сказал: — Отличная работа, Гарри! Пять баллов Гриффиндору!

Гарри открыл для него дверь, и Филиус начал спускаться вниз. Обернувшись, он улыбнулся:

— Спасибо, друг мой. Что же до тебя, подожди немного. Северус теперь свободен. Рано или поздно все образуется.

На лице Гарри отразилось изумление, сменившееся застенчивой улыбкой, и Филиус, посмеиваясь, продолжил путь навстречу даме своего сердца.

Гарри закрыл дверь, взял еще одно яблоко и начал его грызть, размышляя о том, сможет ли Луна влюбиться в Филиуса. Он успел съесть половину, когда взглянул на часы. Четверть одиннадцатого. Вот дерьмо. Он вскочил и бегом кинулся вниз.



Глава 82.

~O~ Ловец — это навсегда ~O~


После вечеринки Северус не мог уснуть. В конце концов он встал с кровати, накинул поверх белой майки и пижамных штанов (к которым он пристрастился, пока учился в Америке) простую черную мантию и отправился в библиотеку. Там он попытался читать, но тоже тщетно. Не хотелось злоупотреблять гостеприимством Малфоев, но Северус рассудил, что ему бы разрешили воспользоваться думосбором, который принадлежал семейству уже не одно поколение. Он осторожно поставил на стол тяжелый думосбор, сосредоточился и погрузился в воспоминание.

Северус видит, как Снейп кладет ладонь на затылок Теренса и притягивает его в пылкий поцелуй. Северус отворачивается и идет к танцующим, туда, где смеющийся Гарри только что крепко обнял и чмокнул в щеку подругу. Вблизи очевидно, что они очень дороги друг другу, но и поцелуй, и объятия — совершенно невинны.

Гарри поднимает глаза как раз в тот момент, когда Снейп хватает Теренса за задницу и прижимает его к себе. Отсюда кажется, что они полностью поглощены друг другом, охвачены страстью. Гарри выглядит так, словно ему дали пощечину. Оторопь быстро сменяется болью и страданием. Он отворачивается прежде, чем Снейп успевает отскочить от Теренса.

Гарри утыкается лицом в волосы Луны. Несмотря на музыку, до Северуса доносятся ее слова: «Слезы очищают. Хочешь избавиться от окулярных загрязнителей? Это все обилие запахов. Их пары пагубно на тебя влияют. Давай уйдем».

Неужели Гарри действительно плачет? Увы, они аппарируют, а Северус не может последовать за ними. Снейп пытается добраться до них, но пока он пробирается сквозь толпу, они исчезают. Другим может показаться, что Снейп плохо себя чувствует: у него очень бледное лицо и лихорадочный взгляд. Неудивительно, что Грейнджер спросила, все ли с ним в порядке. Мигрень, ну конечно. Северус знает, что сейчас он охвачен бессильной злобой и ненавистью к самому себе.

— Это все обилие запахов. Они раздражали глаза Гарри. Он тоже сказал, что у него мигрень.

Какой у Луны взгляд, будто она обо всем знает. Но, в отличие от Поттера, по ее лицу ничего невозможно понять.

— Его аура была серой и сморщенной. Впрочем, сморщенная она потому, что у него давно никого не было, а вот серая, без сомнений, потому, что он несчастен. Может быть, это мигрень, может, геморрой, а может, и разбитое сердце. Давайте потанцуем, Северус?

Внезапно он видит все нужные ему ответы в ее глазах. Она рассчитывает на то, что Снейпу хватит проницательности, чтобы разгадать ее слова. У Гарри такая же «мигрень», как у него. Гарри не заинтересован в сексе на одну ночь. И он несчастен.

— Гарри — мой друг, — продолжает говорить загадками Луна. — Он любит меня. Найти свою истинную половину в таком юном возрасте было очень странно, все это казалось совершенно неуместным. Подросткам не хватает уверенности в себе, а учителя выглядят неприступными. Понимаете? Вы очень хорошо танцуете. Даже когда ты уже взрослый, это пугает. Гарри меня поддержит. Он не станет надо мной смеяться. Люди считают его особенным, потому что он очень быстро летает и получил высшие баллы на выпускных экзаменах, но это глупости. Он очень, очень добрый. Вот почему мы оба его любим, да? Хотя, конечно, вы еще хотите залезть к нему в штаны. Он такой привлекательный и к тому же ваша истинная пара.

Теперь Северус с легкостью понимает ее скрытое послание. Они с Гарри не вместе. То, что еще в школе она влюбилась в учителя, любопытно, но не относится к делу. Она подчеркивает, что даже взрослого человека ошеломляют нежные чувства к своему бывшему учителю. Наконец, Гарри простит нанесенную ему обиду, потому что главная черта его характера — доброта.

А самое важное, и Северусу хочется верить, что он понял ее правильно, то, что Гарри не будет неприятна мысль о сексе с ним. Иначе как он может быть второй половинкой Северуса?

Удивительная прелестная собеседница благодарит его за танец, и Северуса выбрасывает из воспоминания в мягкое кожаное кресло библиотеки Малфоев.

~O~


Весь следующий день Северус пытался отвлечься: участвовал в беседах, играл с детьми, но чувствовал себя запертым в клетке львом. Ночью его преследовали сны, в которых он бранил беззащитного маленького Гарри, обвинял его в том, над чем тот был не властен, высмеивал и наказывал за выдуманные проступки. Во сне расстроенный ребенок Гарри превращался во взрослого, на лице которого было все то же несчастное выражение, как в канун Нового года.

Северус проснулся совершенно разбитым. Ему не хотелось никого видеть или слышать. После завтрака, который прошел, будто в тумане, он сбежал в библиотеку и принялся протаптывать тропу в роскошном персидском ковре. Несколько часов спустя в библиотеку вошел Люциус и, усевшись у камина, впился в Северуса пристальным взглядом. Через пару минут Северус сел в кресло напротив.

— Хочешь поговорить? — спросил Люциус.

— Не особенно.

— Он и в самом деле красавчик. Эти брюки…

— Отвали, Люциус.

— Да дай же мне закончить, Северус. Он оделся вовсе не так, как одевается гетеросексуальный мужчина! Эти брюки были предназначены не для женского взора, а чтобы ублажить глаза мужчины. И я надеюсь, друг мой, что у него на уме был один конкретный мужчина. Ты. Ты же понимаешь, что на свете есть и бисексуалы. Уже тебе-то известно, что не все делится на черное и белое.

— Прекрати. Пожалуйста, остановись. Я… Люциус, я не смею надеяться. Возможно, он приоделся для меня, возможно, он не встречается ни с кем из-за меня, может быть, даже его ранило, когда я… Неважно. Главное то, что все это может оказаться фантазией. Несколько месяцев назад он признался, что любит женщину, которая для него недоступна. Я подумал, что это недавно овдовевшая Луна Скамандер, и теперь, когда ее мужа не стало…

— Она восхитительна и, безусловно, может увлечь. Драко упомянул, что она еще и очень умна. Удивительная, особенная, но очень уж странная.

— Она сказала мне, что они друзья и ничего больше. Она любит кого-то другого.

— И что с того? Поттер все равно мог говорить о ней, — заметил Люциус.

— Хм. Ты прав. Она бы об этом не знала.

А вдруг то, что он видел, было реакцией Гарри не на поцелуй Снейпа с Теренсом, а на известие о том, что Скамандер никогда не владел сердцем Луны? Что она все это время была влюблена в одного из учителей Хогвартса…

Северус вздохнул.

— Вот именно поэтому я не могу позволить себе надежду. Мне удалось добиться его дружбы и теперь нельзя терять головы. Я ценю каждую секунду рядом с ним, я счастлив видеть его, говорить с ним, летать с ним по ночам. Я благодарен за каждый проведенный с ним день, и этого должно хватить.

Люциус кивнул, но Северус хорошо знал своего друга и понимал, что тот не оставит все как есть. Люциус хотел, чтобы Северус был по-настоящему счастлив. Слишком уж глубокой и теплой была их дружба.

— Так что… именно ты вытворил, чтобы его ранить?

Северус покачал головой.

— Ты словно собака, вцепившаяся в кость. Ты можешь пользоваться думосбором?

— Сам — нет. Мне понадобится физический контакт.

— Воспоминание уже в думосборе. Прошу прощения, что воспользовался им без разрешения, но он понадобился мне среди ночи.

— Что за вздор. Mi casa es su casa, * — усмехнулся Люциус. — Точнее даже la casa de mi hijo es su casa. * А еще лучше la pensadero de mi hijo es su pensadero*…

— Мы можем приступить, когда ты закончишь развлекаться.

— Какой ты зануда, — закатил глаза Люциус.

Подойдя к столу, они взялись за руки и склонились над кружащимися в думосборе серебристыми нитями.

Когда они вынырнули из воспоминания, Люциусу пришлось схватиться за Северуса, чтобы не упасть. Он отпустил ладонь Северуса и легонько потряс его за плечи.

— Как может такой умный человек совершать такие идиотские поступки? Проваливай, Северус. Иди к нему. Используй свой хорошо подвешенный язык и все исправь. Возможно, пока что вы только друзья, и ты не смеешь надеяться на большее, но так или иначе ему было больно видеть тебя с другим. Иди и спаси столь ценную для тебя дружбу.

Коротко кивнув, Северус призвал теплую мантию и аппарировал к воротам Хогвартса. Добраться камином было бы быстрее, но он хотел обдумать, что и как следует сказать. Едва очутившись в Большом зале, он сразу же заметил изменения за столом и мысленно благословил Поттера (Ведь кто же еще это затеял? ) за превосходный предлог для разговора. К счастью, МакКлэллан еще не вернулся, и можно было сесть рядом с Поттером.

Шутки шутками, но вот в такие мгновения (или когда приходилось объясняться с Темным Лордом) красноречие было настоящим подарком судьбы. Не вдаваясь в детали и не извинившись по-настоящему, Северус дал обещание, которое прояснило для него самое важное. Ну, и заодно показало, как очарователен Поттер, когда краснеет…

Весь ужин он любовался Поттером. Остальные молодые преподаватели тоже выглядели счастливыми и беззаботными, а малыш Фредерик — очень довольным. На мгновение Снейп задумался, остались ли у Фредерика воспоминания о катастрофе, может, вопросы, куда подевалась женщина с золотисто-рыжими волосами, которая так сильно его любила… Ну, уж чего-чего, но сейчас любви ему хватало. Северус сказал Лонгботтому, что, по традициям Хогвартса, вечера среды отводились для семейных встреч, и что Джорджу и их малышу будут рады. Хогвартс менялся. И Северус считал, что это перемены к лучшему.

Без четверти восемь Северус был полностью готов к встрече с Гарри. Он сидел с книгой в кресле, на столике стоял чайный сервиз, в камине весело горел огонь. Несмотря на то, что он сказал Люциусу, вопреки здравому смыслу, в груди Северуса разгоралась надежда, не менее яркая, чем пламя в камине. Он не собирался спешить или давить на Гарри. Если он все правильно понял, то у них впереди вечность. Если же ошибся, то одно неверное движение могло разрушить их дружбу.

Он взялся за книгу всерьез, просто чтобы доказать самому себе, что может сосредоточиться. Книгу, захватывающее серьезное исследование о привидениях, посоветовал ему Кровавый Барон. В ней описывались научные эксперименты, в которых пытались определить молекулярный состав эктоплазмы, установить связь между индивидуальными историями и сущностью привидений, понять, почему они остались. Северус так зачитался, что взглянул на часы, только когда подсознательно понял, что прошло гораздо больше четверти часа, а Поттер так и не появился.

Восемь сорок два! Он читал почти час! А Гарри не пришел. Северус глубоко вздохнул, пытаясь избавиться от внезапной боли в груди. Ему и в голову не приходило, что Гарри может не прийти.

Но почему? Северус не знал, что и думать. Он припомнил их разговор за обедом.

Улыбающийся его шутке Гарри: «Может, нужно раздобыть вам ожерелье из пивных пробок, чтобы убедиться, что такое больше не повторится? »

Его наводящий вопрос: «А для вас важно, чтобы это больше не повторялось? »

Восхитительный ответ Гарри: «Д-да. Да, важно». И очаровательный румянец.

Обещание Северуса, после которого с лица Гарри не сходила восторженная улыбка: «Значит, не повторится».

Поттер не сказал, что придет, но ведь было очевидно, что Северус будет его ждать? Поттер был очень внимателен к другим, если у него изменились планы, он предупредил бы Северуса.

Если только он не сделал этого нарочно. Может, он пытался донести до Северуса какое-то послание? Что именно? Что дружбу не стоит принимать как должное?

А если он пожалел, что признался, будто ему неприятны интрижки Северуса с другими мужчинами? Вдруг он понял, что это можно расценить как желание самому вступить в такую интрижку, и, поразмыслив, нашел эту идею отвратительной?

У Северуса голова пошла кругом от попыток сложить из обрывков и догадок полную картину. Им нужно было серьезно поговорить.

Но стоило ему так подумать, как его охватил страх, что он слишком многое вообразил, что, обнажив свою страсть и желание, он потеряет дружбу Гарри.

Рассудок велел ему подождать и посмотреть, что случится дальше, но у Северуса не было на это сил. Он сел за стол, взял пергамент и окунул свое любимое перо в чернильницу.

Поттер,

Похоже, целая цепочка недоразумений встала на пути нашей, как я надеюсь, взаимной, полной симпатии дружбы. Я безмерно ценю наши отношения, и меня безгранично огорчает, что они могут быть под угрозой.

Северус остановился. Мерлин, что может быть хуже! Он стер негодное послание заклинанием и начал заново.

Гарри…

Нет. Он стер приветствие.

Поттер,

Похоже, я опять умудрился свалять дурака и создать между нами ненужное напряжение. Надеюсь на твою отходчивость и прошу дать нашей дружбе еще один шанс. Пожалуйста, ответь, сможешь ли ты прийти ко мне на чай сегодня в восемь вечера.

Северус

Вот это уже лучше. Северус взял еще один лист пергамента и написал то, что было у него на душе. Ему нужно было выговориться.

Гарри,

Стоит мне забыться, и я зову тебя «Гарри». Если быть совсем откровенным, то я скажу: «мой возлюбленный Гарри» или «любовь моя», — потому что именно так все и есть.

Я влюбился в смелого и одаренного, верного и красивого семикурсника и тут же покинул Хогвартс. Я следил за его удивительно успешной карьерой и бурной любовной жизнью через газеты и, когда узнал, что он собирается вернуться в Хогвартс, бросил свою жизнь, работу и любовника, чтобы быть рядом. Я больше не мог оставаться вдалеке.

Я не вмешиваюсь в то, как развивается наша дружба, и постоянно держу себя в руках, обуздываю свое желание эмоциональной и физической близости. Я хорошо узнал человека, которым стал Гарри Поттер, и я люблю его больше, чем могут передать любые слова.

Ты всю жизнь был гетеросексуалом, и я не нахожу в себе смелости сделать шаг, который ты можешь счесть отвратительным. Но вместе с моей любовью растут желание обладать и ревность — мои самые большие недостатки.

Мое сумасбродное поведение в канун Нового года объясняется тем, что сначала я пытался удержать подальше от тебя Теренса Хиггса, а потом необдуманно решил, что ты питаешь нежные чувства к мисс Лавгуд. Я повел себя, как последний мерзавец, и умоляю простить меня за ту боль, что я причинил тебе.

И все же я должен признаться, что эта боль наполняет меня надеждой. Можешь ли ты испытывать ко мне хоть толику той страсти, что я питаю к тебе? Наш разговор за обедом побудил меня — с великим трепетом — допустить эту возможность.

Но сегодня вечером ты лишил меня своей компании, и я взволнован и смущен. Пожалуйста, приди завтра. Несмотря на то, что я излил здесь душу, уверяю, я сдержу свои чувства и буду для тебя тем, кем ты хочешь: другом, наставником… любовником.

Ты — мое сердце,

Северус

Северус вздохнул и взглянул на часы. Четыре минуты одиннадцатого. Надеяться больше не на что. На мгновение он закрыл глаза, недоумевая, жалея, что вернулся в Хогвартс. Затем скатал в трубочку первую записку и перевязал взмахом палочки, намереваясь отправить ее совой рано утром. Это благоразумнее, чем оставить ее на тарелке Поттера. На душе у Северуса было тоскливо. Он встал, потянулся и, отправив остывший чай на кухню, заварил новый. Опустившись в кресло, он пристроил чашку на подлокотнике — это всегда доводило Петера до белого каления, но совсем не беспокоило Гар… Поттера.

Едва он открыл книгу, как по спине пробежала дрожь. Хм… Вроде в комнате не холодно… Кожа покрылась мурашками, сердце забилось чаще… Да! Он почувствовал приближение мощной, словно сияющей магии Поттера. Северус выпрыгнул из кресла, словно чертик из табакерки, кинулся к столу, скомкал свое признание и швырнул его в камин. Когда он открыл дверь, запыхавшийся Поттер как раз поднял руку, чтобы постучать.

— Вы опоздали, мистер Поттер, — произнес Северус своим самым строгим учительским тоном. — За это вам отработка с мистером Филчем.

— Я с удовольствием провел бы вечер с Аргусом, но смотри, я принес кое-что, чтобы тебя задобрить, — хитро улыбнулся Поттер и протянул ему смешанный букетик гардений, жимолости, липового цвета и красных тюльпанов, перетянутых большим красным бантом. Цветы, даже тюльпаны, одуряюще пахли яблоками.

Северус со смешком принял букет.

— Трансфигурировал?

— Из половины яблока, пока бежал по лестнице,.

— Минерва гордилась бы тобой, Поттер. Пять баллов Гриффиндору.

Поттер засмеялся:

— То же самое сказал Филиус, когда я превратил другое яблоко в букет васильков, чтобы он поприветствовал ими Луну. Гриффиндор и правда получит эти баллы?

— Даже не сомневайся. За этот час ты заработал для своего факультета больше баллов, чем за весь свой седьмой курс.

— Эй! — воскликнул Гарри. — Ничего подобного! Когда я был студентом, то получал много баллов!

Северус хитро улыбнулся.

— Я говорил об общем итоге, учитывая все баллы, которые ты потерял.

— Тогда ты, наверное, прав… — добродушно засмеялся Гарри. — Хотя я, пожалуй, подам официальную жалобу. Меня так и не наградили баллами за ту незначительную роль, что я сыграл в изгнании Тома Риддла из этого грешного мира. Неужели это ничего не стоило…

— И правда что, — серьезно кивнул Северус. — Дай-ка я поскорее исправлю эту вопиющую несправедливость.

Он нахмурился, словно прикидывал, какова была цена в баллах за победу над самым темным волшебником последних столетий.

— Один балл Гриффиндору за удачный Экспеллиармус. — Поттер снова засмеялся. — И, скажем, два балла за самопожертвование во имя человечества… — Поттер согнулся от смеха, а Северус невозмутимо продолжил: — И, конечно, пятьдесят баллов за то, что ты доставил меня в Больничное крыло.

Гарри хохотал так, что никак не мог остановиться. Северус улыбнулся, с удовольствием глядя в его искрящиеся смехом глаза, наслаждаясь его беззаботным весельем.

Наконец он глубоко вздохнул, успокаиваясь.

— Я полностью согласен с такой оценкой. Твоя жизнь, по меньшей мере, в пятьдесят раз важнее, чем его. — Он неуверенно улыбнулся Северусу: — Для меня она и вовсе бесценна, — и смущенно зарделся.

Не в силах отвести от Гарри глаз, Северус тихо сказал:

— Спасибо… — Однако ему не хотелось смущать Гарри еще больше, поэтому он прибавил: — Мне никогда еще не дарили цветов, так что вазы у меня нет, зато полно мензурок. Располагайся, налей себе чаю, я сейчас вернусь.

Северус поставил ароматный букет в воду, наложил на него чары сохранности и перевязал бантом мензурку. Когда он вернулся в гостиную, то увидел, что Гарри, усевшийся в привычное кресло, подобрал с пола скомканное признание. Очевидно, меткость Северуса оставляла желать лучшего.

Поттер сжал в кулаке смятый в комок пергамент и сказал:

— Прости, я не предупредил, что опоздаю. Минут за пятнадцать до того, как я собирался выйти, ко мне пришел Филиус. Он впервые пришел ко мне. Он искал… поддержки. Мы разговорились, и, боюсь, я совсем позабыл о времени, думая, как ему помочь.

— Любопытно, — задумчиво откликнулся Снейп. Поттер принялся подкидывать и ловко хватать бумажный шарик, и Снейп изо всех сил постарался не обращать на это внимания. — Могу я задать несколько неожиданный вопрос о мисс Лавгуд? Он затрагивает довольно щекотливую тему, но я бы не стал спрашивать без причины.

— Спрашивай. Если это что-то слишком личное, я так и скажу. — Бумажный шарик взлетел вверх и тут же был пойман — так быстро, как кошка ловит мышку.

— Мисс Лавгуд когда-нибудь привлекали особы своего пола? — Северус так старательно не думал о том, что написано на пергаменте, с которым забавлялся Гарри, что, конечно же, именно это и сорвалось с языка.

— Нет. Совершенно точно нет. Как-то за ней попыталась ухаживать некая милая девушка, и Луна мягко, но очень уверенно дала ей понять, что не заинтересована. Это не тайна, она не стремилась скрыть свою ориентацию, так что я могу с тобой поделиться. А почему ты спрашиваешь?

Снедаемый беспокойством Северус все же не мог не восхититься отточенностью и ловкостью движений Поттера. Теперь тот подкидывал бумажный шарик тыльной стороной ладони, ловил его в кулак, снова подбрасывал и ловил тыльной стороной ладони. Северус перевел дыхание. Чертов ловец. Собравшись с мыслями, он ответил на вопрос:

— Она сказала мне, будто ей с юных лет известно, что один из учителей Хогвартса — ее истинная пара. Это же отчасти повлияло на ее решение вернуться сюда. Она надеется воссоединиться с тем, кого любит, с тем, кто, как она уверена, предназначен ей судьбой. Раз она заговорила об этом со мной, то речь шла явно не обо мне, а если исключить недавно нанятых преподавателей и профессоров женского пола, то остаются только Рубеус Хагрид и Филиус Флитвик.

Комок пергамента покоился в руке Поттера, который чуть подался вперед и широко улыбнулся.

— Отлично! Это не может быть Хагрид, потому что он никогда не был ее учителем. У Луны дар особенного, инстинктивного понимания волшебных животных, и ей не был нужен этот класс.

— И это оставляет нам Филиуса, который, если не ошибаюсь, пришел к тебе в расстроенных чувствах после того, как я уведомил его о личности его нового помощника, — заключил Снейп.

— Ты не ошибся, — просиял Гарри. Он был страшно доволен, что двое его друзей вот-вот обретут счастье.

Улыбаясь, он начал рассеянно разглаживать пергамент, пристроив его на столике рядом с чашкой, и Северус чуть не вскрикнул от испуга. Письмо лежало лицом вниз, но потом Гарри перевернул его, чтобы получше расправить, и взглянул на Северуса, у которого сердце едва не выскакивало из груди.

— Мне кажется, что Филиус Флитвик — по-настоящему хороший человек, — сказал Гарри. — Пусть у него необычная внешность, но, прости за каламбур, он умеет очаровать. — Он сложил лист пополам, тщательно подгоняя уголки, и разгладил, скрыв написанное. — Ума не приложу, почему он вбил себе в голову, что не может привлекать людей, так как сам — наполовину гоблин, — добавил Гарри, продолжая складывать пергамент и не сводя с него глаз, — в конце концов, его мама выбрала его отца, самого настоящего гоблина!

Гарри быстро сворачивал пергамент в какую-то сложную фигуру, и Снейпа совершенно заворожило то, как появлялись и исчезали слова его признания. Гарри сосредоточенно разглаживал каждую складочку и, казалось, совершенно не обращал внимания на мелькающий текст. Интересно, заметит ли он, если откроется его имя? Снейп наблюдал за ним, едва дыша от волнения. У него душа ушла в пятки, когда — на целую вечность или на три-четыре секунды, он не был уверен, — показались слова «мой возлюбленный Гарри».

Но Гарри, который рассуждал о том, что Луна никогда и никому не причиняла вреда, вроде бы ничего не замечал.

— У нее такая милая манера без особых усилий ставить людей на место, — сказал он.

Затем он подул на свою затейливую фигурку, ее середина приподнялась и стала шариком. Ну конечно же. Он сложил снитч.

— Однажды она сказала Рону: «Ты такой забавный. Но иногда ты совершаешь не очень хорошие поступки. Я заметила это в прошлом году». До этого никто не указывал Рону на его неблаговидное поведение, а он знал, что Луна говорит все, как есть. Он был совершенно раздавлен, — засмеялся Гарри. — Знакомство с ней полезно для совести.

Он поднялся.

— Не хочется так быстро уходить, но я… ничего вчера не успел. Утром меня ждет Аргус, нужно навести порядок в сарае с метлами и кое-что подлатать. Эти детишки ломают больше метел, чем профессиональные игроки, — фыркнул он. — Могу я прийти завтра?

Конечно, Северусу не хотелось, чтобы он уходил, но его приободрило, что их дружба была тоже очень важна для Гарри. Может, даже потихонечку перерастала в нечто большее. И он был рад, что его… проступок, похоже, забыли.

— Ты должен бы знать, что тебе здесь всегда рады. В этом я нахожу некое родство с владельцами мопсов.

— В каком смысле? — удивился Поттер.

— Как и они, я привык к твоему злополучному присутствию и загадочным звукам, которые ты производишь, и мне их не хватает для уюта.

Гарри расхохотался.

— Не собираюсь даже пытаться на это ответить. Меня не волнует, как именно звучит приглашение. — Он серьезно посмотрел на Северуса. — Вечер с тобой — самое яркое событие моего дня, Снейп.

Северус пожалел, что не проводил Гарри до дверей. После такого заявления он мог бы шагнуть ближе, чтобы Гарри поцеловал его. Хотел ли Гарри этого? Уж Северус-то точно хотел, за них обоих.

Поттер поднял ладонь, и бумажный снитч затрепетал и подлетел к Северусу, который осторожно поймал его.

— Спокойной ночи, Снейп.

— Спокойной ночи, Поттер.

________________

*«Mi casa es su casa». — Мой дом — твой дом. (исп. )

*«La casa de mi hijo es su casa». — Дом моего сына — твой дом. (исп. )

*«La pensadero de mi hijo es su pensadero…» — Думосбор моего сына — твой думосбор. (исп. )




Глава 83.


~O~ Самый большой недостаток. Часть вторая ~O~


До конца каникул Гарри приходил к Снейпу каждый вечер. Казалось, они оба изо всех сил хотят вернуться к совместному уютному времяпровождению, к непринужденному общению. Поттер трудился над последними конспектами и обсуждал кое-какие детали с Северусом. Северус просматривал списки будущих студентов, которые должны были получить письма из Хогвартса в январе.

Нужно было навестить магглорожденных и устроить все для приема нескольких необычных студентов. Троим бывшим сквибам и двум оборотням понадобятся зелья. К приезду еще двоих, недавно добавленных в список, следовало подготовиться тщательнее. Из-за одной из них, наполовину вейлы, мог разразиться настоящий хаос, когда она начнет взрослеть. Другой, дитя редчайшего союза волшебника и алконоста, унаследовал от матери яркие крылья, способность летать и прекрасный голос. Увы, он был не способен говорить, только петь.

Таких детей обычно обучали дома, но новый директор Хогвартса был убежден, что каждый ребенок, обладающий магией, должен иметь возможность посещать школу.

Снейп был рад началу занятий, они усиливали ощущение, что все вернулось на круги своя. Новым преподавателем ЗОТИ стал аврор Мартин Хепворт, младший брат Блейза Забини. Он тоже унаследовал тонкие черты лица их общей матери-эфиопки, но, в отличие от угрюмого Блейза, был очень приветливым и любил пошутить. Он тут же подружился с Мэттом Пайлотом, и порой им даже удавалось рассмешить застенчивую тихоню Уизерспун.

На другом конце Большого стола, где сидели Лонгботтом, Лавгуд, Поттер и МакКлэллан, как всегда царило оживление. Грейнджер заметила, что она рада приезду Луны Лавгуд. Снейп от всей души согласился с ней, но тут она добавила:

— Луна и Гарри такая прекрасная пара. Они годами то сходились, то расходились, может быть, на этот раз у них все получится. Они никогда прежде не жили рядом. Может, именно этого им не хватало.

И пусть Северус точно знал, почему Луна вернулась в Хогвартс, знал, что Гарри не имел на нее никаких видов и радовался за нее и Флитвика. И все же… Стоило только подумать, что она была близка с Гарри, обнимала его, ласкала, дарила удовольствие… В ушах зашумела кровь, и Северус был вынужден положить руки на колени, чтобы скрыть дрожь.

Своей болезненной ревностью он был обязан сложному, полному лишений детству, несчастному отрочеству, когда его дразнили за бедность, а лучшая подруга предпочла ему его злейшего врага, и молодости, которую он, ограничивая себя во всем, сложил на алтарь высшего блага. Но осознание причин нисколько не уменьшало его страстного желания обладать, оно лишь помогало ему не бросаться всякий раз с головой в омут. Северус сослался на срочные дела и не стал дожидаться десерта.

Был вечер понедельника. Слава Мерлину, по понедельникам Поттер помогал Нарциссе и не мог прийти. У Снейпа была целая ночь, чтобы вновь обрести душевный покой. Он отправился в библиотеку и произнес заклинание, которое нашло в каталоге все упоминания о Гарри Поттере и Луне Лавгуд. Призвав все материалы, он кивнул и улыбнулся мадам Пинс, а потом прошел в небольшой кабинет, отведенный для индивидуальных занятий учителей, и наложил на дверь такие чары, словно за ним гнались Инфери.

Северус отложил в сторону все книги о войне и взялся за стопку «Ведьмополитенов», «Ежедневных Пророков» и квиддичных репортажей. Все они уже были открыты на нужной ему странице, статьи с упоминанием Гарри и Луны слабо светились.

Два часа спустя он знал все газетные сплетни о Гарри и Луне, друзьях и любовниках. Последний виток их романа случился за полгода до свадьбы Луны. Ее брак со Скамандером явно был счастливым, и с тех пор журналисты именовали ее «давней подругой Гарри Поттера», так же, как Грейнджер и Джинни Уизли.

Все это было глупо, но помогло ему успокоиться. Северус страшно не любил эту свою черту, но хотя бы научился укрощать ее.

Он просматривал последнюю заметку авторства этой омерзительной Риты Скитер и наткнулся на слова Луны Лавгуд: ««Он был моим первым другом и первым любовником»*». На что ссылалась эта звездочка? Он посмотрел на нижнюю часть страницы. Там, крошечным шрифтом было указано: «*Процитировано по неизданной биографии Г. П., написанной автором статьи».

Это еще что такое? Северус проверил дату статьи. Опубликована полтора года назад. Он отправил все материалы обратно на полки и спросил мадам Пинс, где стоит биография Альбуса Дамблдора, вышедшая из-под пера Скитер. Там он посмотрел название издательства, набросал короткое послание на одолженном у мадам Пинс пергаменте и направился в совятню.

Ири, его мохноногий сыч, обрадовался ему и, похоже, был совсем не против поручения в столь поздний час. Он благосклонно позволил погладить свои мягкие черно-белые перья и бесшумно скрылся в ночи.

Чувствуя себя слегка выбитым из колеи, Северус вернулся в свои комнаты и с головой ушел в работу. Только на рассвете, окончательно измученный, он лег спать.



Глава 84.

~O~ К черту Скитер ~O~

Гарри проснулся в превосходном настроении. Тренировка прошла превосходно. На улице стоял страшный холод, но зелье Снейпа было по-настоящему волшебным, а компания нескольких упорных студентов, которые, в отличие от большинства, не сдались после пары недель, делала упражнения более интересными.

По средам у Гарри не было утренних классов, зато его поджидали послеобеденные занятия с учениками Нарциссы, а вечером — квиддичная тренировка у Слизерина. Эти тренировки всегда получались забавными. Слизеринцы вечно соперничали друг с другом и потому выкладывались по полной, но их тяжкий труд пропадал впустую из-за неумения работать одной командой.

Прошло две недели с тех пор, как Гарри и Снейп снова начали проводить вечера вместе. Две недели с того вечера, когда Гарри, складывая из выброшенного пергамента снитч, прочитал на крылышках несколько слов: «влюбился», «которым стал Гарри», «толику страсти», «мое сердце» — и теперь часами размышлял, теряясь в догадках и несбыточных мечтах, что же на самом деле там было написано.

Снейп, похоже, с большим удовольствием принимал осторожные попытки сближения. Его горящий взгляд и смягчившееся лицо заставляли Гарри чувствовать себя бесконечно нужным и важным.

Он спускался по лестницам в приподнятом настроении, прыгая через несколько последних ступенек, совсем как в школьные годы. На зачарованном потолке Большого зала не было ни облачка. День обещал быть чудесным.

Через несколько секунд он осознал, что что-то случилось. При его появлении в зале стало тихо, а затем раздались возбужденные шепотки и хихиканье. Учителя, напротив, выглядели довольно мрачно. Особенно расстроенной казалась Гермиона. Место Минервы рядом с ней пустовало, и Гарри его занял.

— Что происходит? — спросил он.

Филиус молча протянул ему Пророк, и сердце у Гарри неприятно екнуло. Что на этот раз? Он не давал поводов для сплетен уже несколько месяцев! И тут он увидел заголовок на первой странице:

«От Мальчика, Который Выжил, к Мужчине, Который Полюбил».

Ниже было интервью с Ритой Скитер о ее новой книге — его биографии. Вот теперь Гарри и впрямь стало нехорошо. Он отложил газету и повернулся к Гермионе:

— Мне не стоит читать это здесь?

— Нет, Гарри, лучше не надо, — сморщилась она. — Мне так жаль. Постарайся не принимать это близко к сердцу.

Аппетит пропал. Гарри выпил сок из ростков пшеницы, захватил яблоко и спросил Филиуса:

— Можно я заберу вашу газету?

Филиус покачал головой и сказал:

— Гарри, не трать время, не поднимайся к себе. Можешь пойти в мой кабинет, у меня все равно урок.

— Хорошо. Спасибо.

Они вместе покинули Большой зал. Гарри заметил, что многие студенты держали в руках газету, а некоторые читали ее вместе, склонившись голова к голове. Отлично. Просто замечательно.

Кабинет Чар был за углом. Филиус зашел, чтобы убрать бумаги и книги из кресла для посетителей, призвал чайный сервиз со свежезаваренным зеленым чаем — любимым утренним напитком Гарри — и похлопал его по плечу:

— Все образуется, — сказал он перед тем, как уйти.

Гарри сел, сделал глубокий вдох и начал читать.

«От Мальчика, Который Выжил, к Мужчине, Который Полюбил

Слухи оказались правдой! Новая книга Риты Скитер — неавторизованная биография Гарри Поттера, самого завидного холостяка Магического мира! Скоро на прилавках книжных лавок. Читайте интервью на шестой странице».

Самый завидный холостяк? Это что-то новенькое. Мысленно приготовившись к худшему, Гарри открыл страницу с интервью.

«Мужчина, Который Полюбил! (Всеблагой Мерлин! )

С Ритой Скитер беседовала Бетти Бресуэйт

Я снова удостоилась чести посетить уютное жилище нашей любимой писательницы и взять у нее эксклюзивное интервью о выходе ее новой книги, которая без сомнения станет бестселлером, — неавторизованной биографии знаменитого игрока в квиддич, Спасителя и самого завидного холостяка волшебного мира Гарри Поттера.

Мы сидим в прелестном будуаре, и щедрая хозяйка угощает меня чаем и восхитительными канапе.

— Рита, почему Гарри Поттер?

Она загадочно улыбается.

— Ах, Бетти, я знаю Гарри с тех пор, как он был ребенком. У нас всегда были очень доверительные отношения. Ты наверняка помнишь, что много лет назад он дал мне эксклюзивное интервью о возвращении Того, Кого Нельзя Называть. Мы думаем, что, благодаря подробному освещению в прессе доблестных деяний и выдающейся карьеры Гарри, мы знаем о нем все. Но правда такова, что есть еще одна сторона Гарри, неизвестная миру, и я хотела приоткрыть завесу над… назовем это его личной жизнью, показать моим дорогим читателям то, что известно только его очень близким друзьям… Даже лучше сказать, подругам.

— Входите ли вы в круг этих близких подруг?

Она очаровательно смеется.

— О нет, Бетти, нет, уж точно не в этом смысле! Я гожусь Гарри в матери! Но если серьезно, из светской хроники мы все знаем, что Гарри… пользуется успехом у женщин. Я всего лишь хотела разузнать немного больше о том, что делает его таким привлекательным, почему все эти юные особы так стремятся повиснуть у него на шее.

— Было сложно найти тех, кто согласился рассказать о нем?

— Верите ли, дорогуша, всего лишь просмотрев архив Пророка, я составила список из более чем сотни имен молодых женщин, которые встречались с Гарри! Так что собрать материал для книги было просто, куда сложнее было решить, чьи истории окажутся на ее страницах!

— Боже мой! Больше сотни!

— Вообще-то, мне удалось поговорить с тремя сотнями и двадцатью одной девушкой, а сто тридцать из них рассказали мне подробные истории.

— Боже правый! За ним, наверное, тянется целый шлейф разбитых сердец!

— Вот тут-то, Бетти, я и начала понимать, что Гарри — исключительный молодой человек. Невзирая на впечатляющее число любовных похождений нашего квиддичного героя, ни одна — и я повторю это — ни одна из его пассий не сказала о нем ни единого плохого слова!

— Как это возможно?

— Скажем так, Бетти. Наш Гарри обаятельный, милый, с ним весело… на людях. Что же касается более интимной стороны вопроса, мои собеседницы использовали весьма… лестные определения: невероятный, страстный, щедрый, внимательный, поразительный — это первое, что приходит на ум.

— Боже мой… Получается, юный Гарри и в самом деле дамский угодник!

— Именно. Все они признались, что лучше любовника у них не было. В книгу войдут тридцать две истории, но среди тех, с кем я говорила о Гарри, среди всех девушек, которым довелось узнать нашего героя поближе, не нашлось ни одной — ни одной! — кто выказал бы хоть каплю недовольства, какой бы мимолетной ни была их связь.

— Поразительно! Рита, а насколько откровенны были ваши собеседницы?

— Я заверила их, что, если они пожелают, я использую в книге только их инициалы. Некоторые настаивали на этом прежде, чем рассказать свою историю. Некоторые с большой готовностью углублялись в… хм, интимные детали. Но в целом все они довольно откровенно описывали свой роман с Гарри. В наши дни молодые люди куда более открыты…

— Значит нас ждет довольно… хм, захватывающее чтение?

Рита с улыбкой подмигивает мне.

— О да. Захватывающее, щекочущее воображение, а то и попросту очень горячее! Это неподходящее чтение для несовершеннолетних ведьмочек, но юные волшебники несомненно найдут множество полезных примеров того, как нужно ублажать любимую.

— Рита, а что думает о вашей книге сам Гарри?

— Ну, он ее, конечно, не читал, на то она и неавторизованная биография, но я не сомневаюсь, что она ему понравится… Ведь она показывает его в очень лестном свете! И заверяю вас, каждое слово в этой книге, как и во всех моих работах, опирается на неоспоримые факты.

— Ах, теперь мне не терпится заполучить ее! И думаю, не одной мне…

— Ждать осталось совсем недолго! Первый тираж отпечатан и появится в продаже уже на этой неделе. Кроме того, за дополнительную плату вы можете получить книгу совиной почтой хоть сегодня прямиком от издателя! »

Гарри в ужасе уставился на газету. Не может быть. Это какой-то кошмар, и он вот-вот проснется. Пожалуйста, пожалуйста. Он закрыл лицо руками. Через полчаса ему нужно быть на квиддичном поле. Как после такого показаться кому-нибудь на глаза? Как вообще смотреть людям в лицо, когда книга появится в магазинах? Грудь сдавило, будто тисками, когда он осознал самое важное: как теперь смотреть в лицо Снейпу?

В дверь постучали.

— Гарри?

Гермиона.

— Входи, Гермиона. — Он даже не взглянул на нее.

— Ох, Гарри… Мне так жаль.

Он опустил руки и с чувством сказал:

— Ненавижу свою жизнь.

— Нет! — возмутилась Гермиона. — Ты ненавидишь Риту Скитер и всех этих любопытных людишек, сующих нос в твои личные дела. — Она схватила его за руку и убежденно продолжила: — Ты любишь свою жизнь, Гарри. Я никогда не видела тебя таким счастливым и довольным, как в последние месяцы. Не позволяй этой… суке все разрушить.

— Ты сказала «сука»? — поразился Гарри.

Гермиона улыбнулась, хотя в ее глазах было беспокойство.

— Нужно было раздавить ее ногой, когда у меня была возможность, — сказала она серьезно.

Гарри перевел дыхание. Ему не придется переживать все это в одиночку. У него есть друзья.

— Со мной только что говорил Драко. Он разыскивает тебя, Гарри.

— Драко? С Лили все в порядке? А с Джинни?

— Да, да, с ними все хорошо. Но это срочно. Свяжись с ним, он в поместье. — Гермиона сжала его плечо: — У тебя есть друзья, Гарри. Никогда не забывай об этом. Мне нужно идти, у меня через двадцать минут урок у третьего курса. — Она улыбнулась ему напоследок и ушла.

Срочное дело? Что еще стряслось? Неужели этот день может стать еще хуже? Гарри решил еще немного злоупотребить гостеприимством Филиуса и вызвать по камину Драко. Его урок тоже начинался через двадцать минут, но Драко не стал бы просто так говорить о срочности. Гарри зачерпнул горсть летучего порошка из коробочки и швырнул его в камин:

— Малфой-мэнор, кабинет Драко Малфоя.

Не успел он сунуть голову в огонь, как ему ответили:

— Гарри? Ага, вот и ты наконец.

Одетый в официальный костюм поверенного Драко явно поджидал его у камина. В руках он держал перо и наполовину написанное письмо. Не дав Гарри даже поздороваться, он сунул ему пергамент:

— Подпиши вот это где-нибудь внизу, я еще не закончил.

Гарри безропотно послушался, мимолетно подумав, как сильно все изменилось, если он доверчиво подписывает пустой документ по первому требованию Малфоя.

— Что случилось, Драко? — спросил он, протягивая ему пергамент.

— Я занимаюсь Скитер. Не паникуй, я с ней разберусь. Но у нас мало времени. Я найду тебя позже. Ни с кем не разговаривай, — и Драко прервал связь.

Гарри встал и, хотя он не представлял, как Драко может все уладить, он ощутил отчаянный прилив надежды. А еще он почувствовал себя сильнее и увереннее. Что бы ни случилось, у него есть друзья. Гермиона была права: он не ненавидел свою жизнь. Он вспомнил, как еще час назад жизнерадостно, вприпрыжку спускался на завтрак. К черту эту Скитер.

Он оставил на столе Филиуса записку, в которой поблагодарил его и извинился, что позаимствовал летучий порошок, и отправился на урок. Его с нетерпением ждали десять человек, которые годами жили в недружелюбном к ним мире и сталкивались с гораздо большими трудностями, чем Гарри мог представить. Они нуждались в его полном внимании, потому что вот-вот должны были познать одно из чудес этого мира — возможность летать. Так что, да…

К черту Скитер.

~O~

Когда Гарри после обеда заскочил в учительскую, его поджидала сова Драко. Трясущимися пальцами он развернул записку:

«Поттер,

Северуса я найти не смог, так что попросил госпожу заместителя директора отменить сегодня твои уроки. В час тридцать в судебном зале номер четыре начнется чрезвычайное заседание кворума Визенгамота, который должен подтвердить распоряжение о запрете на печать, доставку и продажу книги Скитер. Ее вызвали для дачи показаний. Пожалуйста, встреться со мной как можно скорее. (Только умоляю, постарайся выглядеть как глава трех Домов, а не какой-нибудь оборванец! ) И ты теперь в большом долгу перед Грейнджер.

Малфой»

Гарри помчался в свои комнаты, перепрыгивая через две ступеньки, и начал срывать с себя одежду, едва переступив порог.

— Кричер! — закричал он, стягивая ботинки для полетов.

Домовик появился перед ним с тихим хлопком.

— Хозяин Гарри? — Он начал следовать за Гарри по комнате и подбирать сброшенную одежду.

— Я в душ. Подготовь мне…

— Темно-серые шерстяные брюки, белую рубашку, запонки с гербом Блэков, зеленый жилет с гербами трех Домов и бархатную черную мантию с вышитыми серебром змейками? — перебил его Кричер, которого было почти не видно из-за кучи одежды в руках. — Шим уже говорила с Кричером, хозяин Гарри. Все уже на вашей кровати.

Пока он объяснял, они поднялись по винтовой лесенке в спальню, и Гарри увидел, что на кровати аккуратно разложен официальный наряд.

— Превосходно, Кричер. Правда, я собирался надеть простую черную мантию с темно-серой подкладкой.

Кричер щелкнул пальцами, и грязная одежда исчезла.

— Со змейками, хозяин Гарри. Господин Малфой распорядился, чтобы была мантия со змейками, которую господин Малфой подарил Гарри Поттеру на Рождество. «Половина тех, кто будет на заседании, слизеринцы, а другой половине змеи напомнят, кто убил Волдеморта», сказал господин Малфой.

Гарри покачал головой и усмехнулся.

— Спасибо, Кричер.

Ему повезло, что Драко был на его стороне.


Глава 85.


~O~ C Драко шутки плохи ~O~

В тот день Гарри еще не раз так подумал.

Драко увидел статью в Пророке за завтраком и тут же заказал у издателя книгу. Он бегло просматривал ее, попутно делая заметки о возможностях изъятия ее из продажи, — и каково же было его изумление, когда после четырех глав, восхвалявших жизнь и подвиги Гарри Поттера, Драко наткнулся на переданный слово в слово рассказ собственной жены: историю ее невинного полудетского романа с Гарри и вынужденного расставания, подробностями которых она никогда не делилась даже с ним. Драко показал Джинни книгу, и она пришла в ужас. Она не помнила, чтобы вообще когда-нибудь говорила с Ритой Скитер, а тем более посвящала кого-то в такие детали.

К счастью, вводное слово Скитер в начале главы помогло им вычислить, где и когда брали это «интервью»…Через восемь лет после войны… Встреча в кафе, во внутреннем дворике которого вовсю цвела сирень…

Джинни принялась листать свой старый ежедневник и — вот же оно! Двадцать третьего апреля две тысячи шестого года она должна была увидеться с Крейгом Санчесом из «Литературного обозрения» в «Цветах сирени», популярном кафе в Мистическом переулке, чтобы обсудить с ним свою вторую книгу. Она ничего не помнила об этой встрече, и, похоже, та не принесла никаких результатов. Только после третьей книги Джинни заинтересовалось известное издательство и взяло у нее интервью.

В ежедневнике была заметка, что в тот день они с Драко ужинали у Гермионы и Рона. Пусть шанс, что Гермиона что-то вспомнит, был невелик, — они слишком часто проводили время вместе — Джинни вызвала ее по каминной сети.

Выслушав Джинни, Гермиона сказала:

— Погоди немного, у меня есть кое-что для Драко.

Через четверть часа Драко держал в руках письмо, когда-то отправленное Батильде Бэгшот, в котором упоминалось, что она ничего не помнит о своем «интервью» для биографии Альбуса Дамблдора, и биографию Гарри с закладкой на «проверенных и безотказных способах добычи информации».

Этой зацепки хватило, чтобы начать действовать. По просьбе Драко Рон прислал Зебулона Леви, лучшего специалиста Аврората по работе с памятью. Он осмотрел Джинни и подтвердил, что у нее есть трехчасовой пробел в воспоминаниях приблизительно трехлетней давности.

В биографии приводился рассказ секретарши Драко Флавии Белби (Гарри действительно не пропускал ни одной юбки). Зебулон нашел дыру и в ее воспоминаниях: как-то она отпросилась на несколько часов, чтобы посетить бесплатную консультацию стилиста. Прочитав свое «интервью», она разрыдалась.

— Там же все есть! — всхлипывала он. — Каждое слово, все, что мы делали, до малейшей детали. Как она посмела! Это… Это… личное! Мистер Малфой, — неожиданно ужаснулась она, — пожалуйста, скажите мне, что вы это не читали, умоляю!

— Конечно, нет, Флавия. Помимо рассказа моей жены я прочитал две истории, специально выбрав тех, кого я не знаю. Я бы ни за что не стал читать о вас. Это было бы вопиющим нарушением приличий.

Флавия утерла слезы.

— Спасибо, мистер Малфой. Нельзя допустить, чтобы эту книгу опубликовали. Я уверена, что другие женщины будут в таком же ужасе, как и я. Это же… преступление! Наверное, она использовала Веритасерум, потому что я никогда никому такого не рассказывала, даже лучшей подруге.

— Вы готовы это засвидетельствовать?

— Конечно, сэр.

Чуть позже Гарри аппарировал прямо из своей спальни в крошечный кабинет Драко в Министерстве. В спешке он совершенно забыл, что обычные волшебники не могли аппарировать ни из Хогвартса, ни напрямую в Министерство, и Драко в негодовании закатил глаза: такая мощь — и у такого балбеса.

— Вот, прочитай это три раза. — Он вручил Гарри пергамент. — Это то, что ты ответишь на вопрос, почему ты требуешь запретить выход книги Скитер.

Гарри должен был заявить о своем праве на личную жизнь и подвергнуть сомнению источники информации Скитер. Те три сотни женщин, которые, как она намекнула в Пророке, якобы крутили с ним романы, на самом деле были чуть ли не всеми особами женского пола, с которыми он хоть раз перекинулся словом: одноклассницами, коллегами, официантками, работницами гардеробных, продавщицами. И большинство из их, так называемых, интервью состояло из различных вариантов «Убирайтесь, я не хочу с вами разговаривать».

После речи Гарри перед кворумом Визенгамота выступил Драко. В качестве подтверждения своих слов он предоставил письмо к Батильде и цитату из книги. Зебулон Леви засвидетельствовал, что на Джинни и Флавию наложили заклятие Забвения примерно в одно время с их «интервью», а Флавия принесла магическую клятву о том, что рассказала бы такие подробности своей жизни только под Веритасерумом.

Благодаря этим доказательствам, Рите Скитер предложили выбор: допрос под Веритасерумом или штраф и арест за неуважение к суду.

— Да, во время интервью я использовала Веритасерум. Я подмешивала его в напитки или конфеты.

— Я заказывала его из небольшой аптеки в Эстонии.

— О его качестве я ничего не знаю, но он же работает. Может, он чуть сильнее, чем обычный: шести капель хватает на три часа.

— Да, я знаю, что максимально разрешенная доза на допросах в Министерстве — три капли, но мне нужно было больше времени. Да, иногда я удваивала дозировку.

— Да, конечно, я накладывала на своих собеседниц заклятие Забвения. Иначе они бы потребовали забрать результаты интервью…

Министерство жестко регулировало использование Веритасерума, а самовольное вмешательство в чужую память считалось преступлением.

Напоследок Драко попросил выступить Джинни, ее — единственную — невинную историю можно было привести в суде. Уже заканчивая свою спокойную исповедь, Джинни вдруг изменилась в лице и, залившись слезами, протянула руки к мужу.

— Драко! Любимый мой! Наш ребенок! Она убила нашего ребенка!

Образ спокойного и собранного юриста растаял без следа, уступив место любящему мужу и преданному отцу. Драко бросился к Джинни и обнял ее, гладя по волосам и по спине, пока они заново оплакивали свое потерянное дитя.

Поначалу растерявшийся Гарри вдруг все понял и поднялся, чтобы объяснить сконфуженным дознавателям, в чем дело.

— Прошу прощения… Хм. Если позволите, я знаю… Хм. Позвольте мне объяснить. Джинни, миссис Малфой, чуть не умерла, то есть на самом деле, целители велели Драко готовиться к худшему и все такое… В общем, она чуть не умерла от кровотечения, когда потеряла своего ребенка на седьмом месяце беременности. Это случилось два с половиной года назад. Целители так и не поняли, что стало причиной выкидыша. Во время последнего осмотра все было хорошо, даже отлично, и, ну, вы же понимаете, она Уизли, так что… Неважно. Было первое мая. Я это точно помню, потому что мы отмечали подписание моего нового контракта — чтобы участвовать в играх следующего сезона, его нужно подписать до первого мая. В общем… Я был с ней. Ребенок… Боже мой… Это было так ужасно, и Джинни… Столько крови…

Он глубоко вздохнул и попытался перейти к главному:

— Прошла ровно неделя с того дня, как Скитер опоила ее Веритасерумом. Всем известно, что беременным его давать нельзя. Все знают, что это уничтожит мозг ребенка и… убьет его.

Гризельда Марчбэнкс услышала достаточно. Сначала она решила разобраться с менее значительным вопросом и объявила голосование о запрете на выход книги.

— Те, кто поддерживает прошение мистера Поттера, скажите «за».

Десять голосов произнесли «за». Десять глав Благородных Волшебных домов только что узнали о непреднамеренном убийстве наследника дома Малфоев, и их это не обрадовало.

— Мисс Рита Скитер, вы обвиняетесь в незаконном хранении и использовании Веритасерума, ста тридцати случаях возможного нанесения вреда здоровью, убийстве, незаконном использовании заклятия Забвения, клевете и… хм, раздражении общественности.

Гарри бы рассмеялся, если бы не волновался за друзей. Драко все еще обнимал Джинни и что-то тихо говорил ей на ухо. Разозлившаяся Марчбэнкс запустила в Скитер книгой. Возможно ли в мире волшебников осудить кого-то за убийство из-за непреднамеренно спровоцированного выкидыша?

— Пристав, — продолжала Гризельда Марчбэнкс, — арестуйте эту… особу. До суда мисс Скитер будет содержаться в Азкабане.

Значит, никакой уютной камеры в Министерстве для Скитер…

Молоток председателя стукнул о кафедру, и Гарри понял, что этот кошмар закончился.

Вместе с Драко и четырьмя волшебниками-ликвидаторами Гарри отправился к издателю. Там они получили детальный список мест, куда был направлен первый тираж. Они переместили книги, оставшиеся у издателя, в небольшой специально огороженный участок и уничтожили их. Затем связались с магазинами и вручили владельцам координаты места, куда следовало магически направить книги. Заклинание помогало отслеживать их количество. Ликвидаторам всего пару раз пришлось аппарировать к продавцам, чтобы заставить их переслать припрятанные копии.

Сожгли и оригинальную рукопись. Наконец, Драко вынул из портфеля купленную утром книгу.

— Если хочешь оставить себе одну, возьми мою.

Гарри не стал даже открывать ее. С идеальной меткостью ловца он швырнул книгу в огонь.

— Знаешь, — сказал ему Драко, пока они наблюдали за тем, как она горит, — она обошлась мне в кругленькую сумму.

— Пусть это будет тебе уроком, — усмехнулся Гарри. — Не выкидывай свои заработанные тяжким трудом галлеоны на ветер.

Драко ухмыльнулся в ответ:

— Я и не жаловался. Ее цена включена в мой гонорар…

И они оба расхохотались.



Глава 86.



~O~ Эффект домино ~O~


— Входи, Поттер.

Снейп сидел с книгой в руках в своем любимом кресле, положив ногу на ногу и пристроив на подлокотнике чашку. Гарри вздохнул. Он чувствовал, как напряжение покидает его тело. После безумного дня покой этой комнаты и умиротворение, исходившее от Снейпа, казались бальзамом для его измученной души.

Он налил себе чая, аромат которого был накрепко связан для него со Снейпом. Запахи пергамента, книг, горящих дров были неотъемлемой частью их тихих вечеров, так же, как глубокий успокаивающий голос Снейпа и уютное кресло, которое Гарри уже считал своим.

Он сел и утомленно запрокинул голову, опершись затылком на спинку кресла. Как он и ожидал, в этой комнате, рядом с этим человеком суматоха дня поблекла. Только Снейп, его близость имели значение. Пока Гарри мог на это рассчитывать, он ничего не боялся.

Гарри посмотрел на Снейпа. Тот казался полностью поглощенным чтением: его лицо было спокойным, глаза быстро бегали по строчкам, длинные пальцы переворачивали страницы. В левой руке он держал чашку и время от времени делал глоток. Затем он снова опустил чашку на подлокотник и, обхватив подбородок ладонью, задумчиво провел большим пальцем по губам — этот неосознанный жест всегда завораживал Гарри.

Внезапно Снейп поднял на него глаза и неприятно усмехнулся:

— Тяжелый выдался денек? — протянул он.

Эта усмешка и этот тон слегка выбили Гарри из колеи, но он все же ответил:

— Драко очень помог. Печать книги остановлена, тираж отозван. Только четыре копии успели отправить по предварительным заказам, но и их скоро отследят. Я и не думал, что у нас получится, но, кажется, моя личная жизнь все-таки останется личной, — заметил он с еле скрываемым облегчением. Он не мог дождаться, когда этот кошмар останется позади.

— Какая жалость.

— Что, прости? — Гарри был уверен, что ему послышалось. Лицо Снейпа исказила злоба, и он молча приподнял книгу, лежавшую у него на коленях. Гарри уставился на кричаще-желтую обложку, с которой улыбалась и подмигивала его фотография.

— Похоже, у тебя настоящий талант, — добавил Снейп.

Сердце Гарри пропустило удар, а потом забилось, как сумасшедшее. Его бросило в холод, потом в жар, ему не хватало воздуха. Гарри встал, хотя ноги отказывались держать его, и чашка полетела на пол. Ему показалось, что в комнате неожиданно стало темно, его замутило, и он закрыл глаза в полной уверенности, что сейчас потеряет сознание, но затем сделал глубокий дрожащий вдох и выдох. Без единого слова Гарри развернулся и вышел, тихо и аккуратно притворив за собой дверь. Ему нужно было полетать. И срочно.

— Кричер?

Тут же с хлопком появился домовик:

— Хозяин Гарри?

Гарри схватил его за тощее плечо.

— Перенеси меня, пожалуйста, в мои комнаты. — Спустя мгновение они стояли в его гостиной. — Спасибо, Кричер. Я иду летать.

Он натянул отороченную мехом куртку, перчатки и ботинки, намотал на шею шарф и вышел на балкон, где его уже поджидал Кричер с «Молнией» и зельем. Гарри сделал пару глотков. Кричер неодобрительно покачал головой, зажмурился и щелкнул пальцами, и Гарри с изумлением обнаружил на себе кожаные штаны для полетов. И, похоже, Кричер не забыл даже про шерстяные кальсоны.

— Ух ты. Спасибо.

— Это было непросто, хозяин Гарри. Даже для домового эльфа. Пожалуйста, пусть в следующий раз хозяин Гарри будет умницей и наденет все сам? Кричер уже слишком стар для такого.

Ровно через три минуты после того, как его чашка разбилась об пол, Гарри был в небе. Он забрался так высоко, как только смог, и, сосредоточившись, собрал в один сгусток магии весь водоворот охвативших его эмоций: боль, стыд, унижение, ненависть к самому себе, злость и чувство, что его предали. А затем толкнул всю эту магию в скорость и понесся, без мыслей и чувств, словно пуля, выпущенная в ночное небо.



Глава 87.


~O~Теперь он знает ~O~


Снейп проследил взглядом за закрывающейся дверью и положил книгу обратно на колени. Он поднес к губам чашку и сделал большой глоток, а потом швырнул ее в стену через всю комнату. Громко звякнув, чашка вдребезги разбилась. Следом полетела книга. С глухим звуком она упала в камин, взметнув фонтан искр, и тут же вспыхнула. Снейп смотрел, как она горит, как волшебные чернила подсвечивают пламя необычными цветами. Наконец от книги остался лишь пепел. Снейп встал, открыл шкафчик и налил себе щедрую порцию крепчайшего Гленливета двадцатилетней выдержки.

Тихая, но крайне эмоциональная реакция Поттера ошеломляла. Когда он встал, побледнев так, что в лице не осталось ни кровинки, Северусу подумалось, что Поттер вот-вот упадет в обморок. Но он просто ушел, не сказав ни слова, не закричав, не обругав. И унес с собой сердце Северуса, у которого в груди теперь, казалось, зияла дыра.

Неудержимое любопытство, губительная одержимость, всепоглощающая ревность подтолкнули его к непростительному поступку. Гарри, его Гарри ушел, а их едва зародившиеся доверие и дружбу уже вряд ли можно было спасти.

Скитер не лгала. Истории в книге были очень… откровенными: разнообразные описания, от эротических до неприкрыто порнографических, показывали, как дорогой его сердцу человек с удовольствием предается любовным утехам с другими…

Читать все это было очень больно, но Северус не мог остановиться. Он глотал одну историю за другой, и в каждой Гарри представал изумительным любовником: нежным, внимательным, страстным, неутомимым, щедрым на ласки… Северуса охватила агония, он едва дышал от ревности. Мужчина, который так очевидно наслаждался женским телом, без всяких сомнений, был натуралом до мозга костей. Северус ошибся, принял невинную симпатию за нечто большее, поддался натиску собственных чувств.

Когда Гарри вошел в гостиную, на его лице было неприкрытое облегчение, и Северуса охватила… дикая ярость. Как смел этот человек, причинивший ему боль хуже Круциатуса, искать мира и спокойствия в его компании, в его комнатах? И Северус, как было свойственно его натуре, нанес ему ответный удар.

Теперь же он так разозлился на себя, что с радостью бы выцарапал себе глаза, лишь бы исправить то, что натворил. Он взглянул на часы на каминной полке: минут через пять Гарри доберется до своих комнат, и можно будет вызвать его по каминной сети и умолять о прощении. Сейчас не было ничего важнее. Его глупая гордость, даже самоуважение ничего не значили. Северус был готов валяться у Гарри в ногах, умолять, унижаться, только бы все исправить. Он швырнул в камин горсть летучего порошка и опустился на колени.

— Поттер? Поттер?

Нет, его еще нет. Ведь сам Северус добирался до двери Гарри минут за пятнадцать. (Он никогда не стучал в эту заветную дверь, но иногда бессонными ночами поднимался к ней. Просто так. ) Он выждал еще пять минут и снова позвал:

— Поттер? Поттер, ты там?

Может, его что-то задержало? Или он решил пройтись? Навестить Хагрида? Вряд ли. Гарри так разозлился, ему сейчас явно не до разговоров. Тогда, может, он просто не отвечает?

— Поттер?.. Гарри? — Нет, так нельзя. — Поттер, я… Я прошу прощения. Мне очень, очень жаль. Пожалуйста, наша дружба для меня… бесценна. Я сжег книгу. Я не должен был читать ее…

Ему не стоило ее даже заказывать. И зачем он только это сделал? Чего он собирался этим добиться? Одним глазком взглянуть на то, что никогда ему не достанется? Убедиться, что Гарри предпочитает женщин? Хорошеньких молодых женщин с приятным характером? Хотел измучить себя тем, что он — совершенная противоположность всему, что Гарри искал в своих партнерах?

— Пожалуйста, Поттер. Дай мне объясниться. Если ты там и не отвечаешь, предупреждаю — я иду к тебе.

Северус подбросил в камин еще летучего порошка и прошел сквозь безобидное теперь пламя в гостиную Поттера. Он был здесь только один раз — во время вечеринки, вместе с остальными гостями.

В приглушенном свете комната выглядела по-другому: уютной, удобной — и пустой. Вид из окна на залитые лунным светом окрестности замка потрясал воображение. Почему Гарри проводит столько времени в подземельях Северуса, если у него самого такое жилище?

Северус пошел к окну, на ходу провел ладонью по мягкой кожаной спинке дивана. На подлокотнике лежала открытая книга Бербиджа, о которой он когда-то рассказал Гарри. Когда Гарри приобрел ее? И зачем читал? Ведь он едва ли интересовался зельями. Северус перевернул несколько страниц и с удивлением увидел заметки на полях. На журнальном столике была стопка справочников и базовых книг по зельям. Гарри использовал их, чтобы разобраться в более сложных выкладках Бербиджа?

Сбоку, на маленьком столике стояла славная фотография: Поттер, Уизли и Грейнджер сразу после окончания школы. Неужели прошло одиннадцать лет? Они почти не изменились. Северус взял фотографию, чтобы рассмотреть ее поближе. Нет, все-таки они изменились. Рон Уизли растерял юношескую неуклюжесть, раздался в плечах и возмужал. Гермиона похорошела: ее лицо стало не таким круглощеким, она укротила свои волосы. Ну, почти.

И Гарри.

Круглые очки и лохматые волосы канули в прошлое, но сияющие глаза и обаятельная улыбка остались прежними. Для Северуса он стал только прекраснее. Эти губы, скулы и… Так, хватит. Северус поставил рамку на место. В Гарри ему нравилось все. Именно поэтому, не в силах вынести мысли о его близости с кем-то еще, Северус ранил его, унизил — и весьма успешно. Весьма. Он вздохнул.

На столике был бинокль, c которым они забавлялись на вечеринке. Он тогда тоже с удовольствием смотрел, как над Запретным лесом кружат тестралы. Рядом с биноклем лежал потрепанный клочок пергамента, его, очевидно, много раз сворачивали и разворачивали. Не сумев справиться с любопытством, Северус взял его и с изумлением увидел, что это его собственная нелепая записка, которую он написал во время собрания учителей несколько месяцев назад. «Напитки. Восемь вечера. Мои комнаты». Это был их первый вечер вместе. Гарри все это время хранил ее?

Внезапно ему стало неловко: он без спросу пришел в комнаты Гарри и теперь копается в его вещах. Но как ни странно, эти находки приободрили Северуса. Затем, так же неожиданно он почувствовал себя еще более скверно, чем раньше. Неужели он разрушил нечто большее, чем замечательную, но невинную дружбу? Вдруг он все-таки стал важной частью жизни Гарри? Неужели он так долго взращивал эту надежду, чтобы в конце концов безвозвратно все уничтожить? Северус повернулся, чтобы уйти, и замер, увидев висящий над камином портрет.

В прошлый раз там был только крюк в стене, картина отсутствовала. И, кажется, он понимал, почему. С портрета на него смотрел сухопарый мрачный мужчина, весь в черном, с высоким воротником. У него было суровое лицо с большим носом, темные глаза, блестящие черные волосы, обрезанные чуть ниже ушей. Картина явно принадлежала кисти талантливого мастера позднего средневековья и наверняка стоила целое состояние. Изображенный на ней мужчина был очень похож на Северуса. Не настолько, чтобы его приняли за настоящий портрет Северуса, но достаточно, чтобы люди, особенно знавшие его десять лет назад, отметили очевидное сходство.

Северус подошел ближе. Нарисованный мужчина, казалось, следовал за ним взглядом. На каминной полке с краю лежала фотография картины, а под ней — сложенное письмо с почерком Поттера и еще одно, вскрытое, на официальном бланке Лувра. Заинтригованный Северус заглянул в письмо из музея. Руководитель раздела средневекового искусства просил одолжить картину для специальной трехмесячной выставки «Великие Мастера Позднего Средневековья». Значит, он не ошибся, этот портрет действительно был ценным.

Он не смог удержаться и развернул ответ Поттера. К его удивлению, тот отказал музею. Поттер «был не в силах так надолго расстаться с картиной», но прилагал к письму фотографию, которую они могли включить в каталог. С единственным условием: когда он купил картину шесть лет назад, ее называли «Портрет неизвестного», но сейчас он бы предпочел, чтобы в каталоге ее обозначили «Портрет Принца-Полукровки», как он сам привык о ней думать.

Северус с усилием сглотнул. Гарри купил этот портрет шесть лет назад. Принц-Полукровка. На самом видном месте над камином. Северус — глупец. Полный и законченный идиот. Он не выдумал влечение к нему Гарри. С каким бы трудом в это ни верилось, но Гарри, этот потрясающий и красивый молодой человек и в самом деле стремился быть рядом, пытался разобраться в том, что интересовало Северуса, хранил его дурацкую записку и «был не в силах расстаться» с портретом Принца-Полукровки даже на три месяца.

Взмахом палочки Северус зажег камин и бросил туда горсть летучего порошка. Перед тем, как ступить в огонь, он еще раз оглядел уютную гостиную. Его взгляд упал на книжные полки, возвышавшиеся от пола до потолка. На одной из них поверх аккуратно расставленных книг лежала тонкая книжица с эмблемой издательства, которое сотрудничало со Скитер. И снова любопытство одержало верх. Не обращая внимания на угасающее в камине зеленое пламя, Северус подошел к полкам.

Жозефус Разбоун, целитель, «Любовь волшебников: основы гомосексуального секса». Северус полистал страницы, прекрасно понимая, что значит присутствие такой книги в комнатах Гарри. Она оказалась лаконичным и четким руководством, сдобренным анатомическими рисунками и полезными заклинаниями. Тщательным, хотя и отстраненно-холодным введением в мужскую любовь. И вот теперь, когда Северус окончательно осознал, что у его безумных надежд был шанс, его жалкая ревность все уничтожила.

Совсем пав духом, он вернулся в свои комнаты и упал в кресло, обхватив голову руками. Его тошнило от самого себя, он задыхался от отчаяния. Взглянув на забытый стакан с виски, он встал — у него не было ни времени, ни желания напиваться. Вместо этого он подошел к шкафчику с зельями, откупорил крошечный синий фиал и одним глотком проглотил содержимое. Все же не зря он был Мастером Зелий. Едва Северус успел добраться до кровати, зелье Сна Без Сновидений взяло верх, и его поглотило забвение.



Глава 88.

~O~Плохая идея~O~


Гарри целиком сосредоточился на том, чтобы как можно быстрее лететь вперед. Сила встречного ветра и его свист в ушах были мерилом успеха. Гарри уже приходилось проводить на метле по нескольку дней, но еще никогда он так упорно не вкладывал в полет всего себя. Желание сбежать переросло в вызов самому себе, а потом в цель — как быстро, как долго и как далеко он сможет пролететь? Под утро он внезапно ощутил упадок сил. Он замедлился и резко пошел на снижение, а потом неуклюже свалился на землю без сил. Кажется, даже задремал на пару минут с по-прежнему зажатой между ног метлой.

Когда он поднялся на ноги, то даже стоять получалось с трудом, — никогда в жизни он не чувствовал себя таким измотанным. Гарри огляделся: он понятия не имел, где находится. Он покинул свою гостиную в десять вечера, вылетев из южного окна, но под утро направлялся на восход. Вставало солнце. Видимо, было уже около семи утра. Получается, он провел на метле почти девять часов. Где же он очутился?

Он попытался превратить метлу в посох или хотя бы уменьшить ее, но ему не хватило магии. Закинув «Молнию» на плечо, Гарри зашагал к дороге на краю поля. Минут через тридцать он добрался до небольшой деревушки с необычного вида старинными домами. На пастбищах неподалеку паслись коровы и лошади, церковный колокол прозвонил восемь раз — значит уже восемь утра. Что за язык на вывесках — немецкий? Ага, вон там край крыши разрисован эдельвейсами, а рядом красный флаг с белым крестом. Получается, он добрался аж до Швейцарии? Наверное.

Мимо на велосипеде проехала женщина. Она покосилась на него, и, едва она скрылась из виду, Гарри наконец уменьшил метлу и осторожно положил ее рядом с палочкой — в специальный, вшитый в шов брюк карман.

Он ужасно замерз. Заметив на углу маленькую гостиницу с кафе, Гарри поспешил в тепло. Бармен, тощий голубоглазый тип в очках с проволочной оправой, ответил ему на безупречном английском. Пока Гарри дожидался заказанных кофе и круассанов, он понял, почему бармен ничуть не удивился тому, что ни свет ни заря в его заведение пришел завтракать англичанин.

В кафе были и другие иностранцы, и они все прибывали и прибывали на завтрак из комнат наверху. Из обрывков нескольких разговоров на английском, Гарри понял, что здесь проходят скачки, а из рекламного буклета на стойке выяснил, что попал в городок Эльг неподалеку от Цюриха. Гарри приободрился: он много раз бывал в Цюрихе, когда играл в квиддич. Там не было своей квиддичной команды, зато в близлежащем Винтертуре была не только команда, но и большая волшебная община, скрытая в лабиринте пешеходных улочек, и Гарри отлично помнил, где расположен пункт аппарации. Добраться домой будет несложно.

Он подсмотрел, чем расплачиваются за соседним столиком, и трансфигурировал из буклета пятьдесят франков. Обходительный владелец кафе принес ему сдачу, и Гарри, снедаемый виной, пообещал себе, что позже обязательно возместит убытки. Покинув кафе, Гарри нашел безлюдную тропку возле облюбованного утками канала и аппарировал в Винтертур. Там он сразу же отправился в швейцарское отделение Гринготтса за деньгами, чтобы оплатить путешествие домой.

В терминале международной каминной сети он заколебался. На дворе была суббота — значит ни одного занятия до понедельника. Ему очень не хотелось возвращаться и… Эх. От воспоминания о неприятной ухмылке Снейпа становилось тошно. Дурацкая книга. Что только Снейп теперь о нем думает? Почему ему непременно надо быть таким гадким, таким ублюдком? Не мог Снейп хоть раз закрыть глаза на промах вместо того, чтобы тыкать Гарри в него носом?

В тот момент Гарри был так нужен Снейп, его голос, его спокойствие. Почему, ну почему он настолько нуждался в нем, так сильно хотел его? Почему именно Снейпа? Мерлин, как же он ненавидит этого ублюдка!

Нет, возвращаться домой пока рано. Гарри нужна была передышка от всей этой круговерти, и, раз уж его лишили убежища в подземельях, он решил устроить небольшой отпуск. Он связался с Гермионой, чтобы предупредить, что уезжает (она не могла знать, что он не у себя в комнатах) и вернется в воскресенье вечером. Нет, он пока не знает, куда. Может, в Нору? Волноваться не о чем. Да, она права, передышка пошла бы ему на пользу…

Что же теперь делать с тридцатью шестью часами свободы? В Нору он точно не собирался. Гарри как наяву видел краснеющую Молли, которая, конечно, не смогла удержаться и прочитала в Пророке «откровения» о его бурной личной жизни. Но оставаться одному не хотелось. Может, найти Виктора или какого-нибудь приятеля из бывшей команды?

Подчинившись внезапной прихоти, Гарри вызвал по каминной сети Петера ДеВриса. Он наплел, что очутился в Амстердаме на обратном пути в Хогвартс, который покинул из-за важных школьных дел, и Петер пригласил его поужинать. Затем Гарри отправился в волшебный квартал Винтертура и потратил все деньги на великолепно пошитые брюки и рубашку, безобразно дорогой жилет и самую потрясающую мантию, которую когда-либо видел. Он даже расщедрился на высокие ботинки из телячьей кожи и новое белье.

С увесистым свертком под мышкой он добрался до Гринготтса, снял еще денег и переместился в лучший отель для волшебников в Амстердаме. Приняв душ, он отправился на массаж, педикюр, маникюр и, наконец, к парикмахеру. Так Гарри кутил только давным-давно, на пике квиддичной карьеры. Когда Петер зашел за ним в гостиницу, Гарри был уже готов на любую авантюру.

Может, Петер уловил его настроение, а, может, сам был не прочь развеяться, но они провели вечер в претенциозном джаз-клубе, где подавали отличную еду, обильно курили разрешенную в Амстердаме марихуану, и смазливые официанты заигрывали с посетителями, которые не скрывали своей сексуальной ориентации.

Позже, уже в квартире Петера они продолжили пить Арманьяк из больших бокалов, курить крепкую траву, — и Гарри окончательно перестал что-либо соображать.

Многочисленные фотографии Снейпа и Петера на каминной полке напомнили ему о том, что Снейп целовал этого человека, трахал его. И когда Петер подступил к Гарри вплотную, чтобы показать какую-то фотографию из Праги, а потом ухватил его за затылок и страстно поцеловал, Гарри думал лишь о том, что Снейп ласкал эти губы, этот язык и этот член.

Петер, который не настолько потерял над собой контроль, аппарировал их в спальню, не разрывая объятий, и избавил от одежды.

Снейп спал в этой комнате, трахал этого мужчину на этой кровати. Через мгновение Гарри сосал член, который когда-то сосал Снейп, и слушал стоны, которыми когда-то наслаждался Снейп. Вскоре одурманенный, зациклившийся на Снейпе Гарри забыл, кому на самом деле принадлежит это длинное худощавое тело. Он взглянул на лоснящиеся черные волосы и закрыл глаза, упиваясь стонами Снейпа.

Когда Петер перекатил его на живот и начал растягивать, Гарри уже полностью уверился, что его касаются руки Снейпа, пальцы Снейпа, и наконец, о блаженство, член Снейпа проникает в него и возносит к вершинам наслаждения. Ладонь Снейпа ласкает его член, и имя Снейпа срывается с губ в экстазе.



Глава 89.

~O~ Малодушие…~O~


Петер накрыл спящего Гарри одеялом и вернулся в гостиную допивать бренди.

Все когда-нибудь случается впервые. Петера еще никогда не называли чужим именем во время секса. Это слегка уязвило его самолюбие, но он быстро утешился мыслью, что предпочтет сам трахать красавчика, который выкрикивает чужое имя, чем если кто-нибудь другой будет трахать красавчика, стонущего «Петер! ». Он усмехнулся. По крайней мере, в первом случае ему удастся кончить…

К тому же, он не мог не чувствовать смутного удовлетворения: ведь речь шла именно о молодом человеке, о котором мечтал Северус, и именно об имени Северуса. Была в этом некая высшая справедливость.

Гарри явно не хватало опыта, но, судя по минету, он подавал большие надежды. Допускал ли Северус мысль, что Гарри не прочь поэкспериментировать с мужчинами? Он всегда так уверенно утверждал, что Гарри — законченный натурал. Приходило ли ему хоть раз в голову, что Гарри фантазировал о нем?

До этого изобличающего выкрика Петер не осознавал, как сильно Гарри одурманен, и, конечно, не подозревал о его влюбленности в Северуса. Теперь стало ясно, что Гарри подпустил его к себе только потому, что хотел попробовать то, чем раньше наслаждался Северус. Впрочем, Петер не держал ни на кого зла и был рад, что их с Северусом разрыв не пропал впустую, что заветные мечты его бывшего любовника могут сбыться. Он до сих пор любил Северуса, и ему очень нравился Гарри, так что он искренне желал им счастья. И все же… Он трахнул Гарри, более того, он трахнул его первым — и не мог не ощущать толику злорадства.

В камине полыхнуло пламя, и, завидев лицо Северуса, Петер почувствовал ужасный приступ вины.

— Петер?

С едва не выскакивающим из груди сердцем, он подошел к камину.

— Северус! Добрый вечер! К сожалению, ты разминулся с Гарри: после ужина он вернулся в гостиницу. Что-то случилось? Ты можешь поискать его там.

Северус показался ему слегка удивленным. С чего бы? Было около одиннадцати вечера, Гарри уже мог уйти к себе.

— Нет, ничего срочного, — ответил Северус. — Вы хорошо провели вечер?

— Замечательно. Хотя Гарри выглядел немного уставшим. — Стоило пояснить, почему они так рано расстались.

— Как ты поживаешь?

Они поболтали еще несколько минут и распрощались. Петер чувствовал крайнюю неловкость и горячо надеялся, что Гарри не проснется, пока они говорят. Затем он вдруг понял, что утром будет не лучше. Решение пришло мгновенно: одевшись, он набросал записку для своего спящего гостя и отправился ночевать в частный клуб. Иногда самое мудрое — незаметно отступить.

~O~

Северус был в сильном недоумении. Он полдня надеялся встретить Гарри (и даже специально посетил все места, где тот обычно бывал), пока не услышал за обедом от Грейнджер, что Гарри с утра пораньше отбыл в неизвестном направлении, — может быть, в Нору — чтобы отдохнуть.

Еще через несколько часов мысленного самобичевания Северус понял, что хочет поговорить со старым другом, с тем, кто знал о его безнадежной страсти. Он никак не ожидал услышать, что Гарри только что отужинал с этим самым другом в Амстердаме. Петер вел себя так, словно Северус был в курсе происходящего. Оставалось только гадать, что за историю Гарри ему скормил. Но еще больше Северуса интересовало, о чем эти двое разговаривали. Что у них общего, кроме любви к полетам и… к нему? Что же, по крайней мере, Гарри в безопасности. К тому же, вдруг Петер, в дружеском расположении которого Северус не сомневался, замолвил за него словечко?



Глава 90.


~O~ Угрызения совести ~O~

Охваченный утренней дремотой Гарри чувствовал себя по-настоящему счастливым. Они с Северусом занимались любовью. Затем он начал осознавать, что ему это лишь приснилось, — чудесный, подаривший блаженство сон. Может, когда-нибудь он станет явью. Потом появились странные ощущения: его мутило и… Гарри резко очнулся. У него побаливала задница. Вспомнился сон про Снейпа — но ведь этого не было на самом деле.

Вот дерьмо. Он в Амстердаме с Петером. Черт, черт, черт, он же в кровати Петера. Черт бы все побрал! Петер его трахнул. Какая мерзость. Желудок взбунтовался, и Гарри вырвало прямо на ковер у кровати. Вот почему он обычно не пил. Наутро он всегда жалел о том, что вытворял спьяну, и это еще не считая жуткого похмелья.

Но сегодняшнее утро оказалось куда хуже любого другого. Гарри впервые переспал с мужчиной. И этот мужчина был не Северусом. К горлу снова подкатила тошнота, но в желудке уже ничего не осталось. На мгновение Гарри искренне захотелось умереть. Что угодно, лишь бы не это. Он сполз с кровати, подавил рвотный позыв при виде своих валяющихся на полу новых трусов, потом еще раз, когда споткнулся о бутылочку со смазкой, и снова — в заднице чуть кольнуло, пока он опорожнял мочевой пузырь.

Оперевшись о раковину, Гарри посмотрел в зеркало. Слово «ненависть» было не в силах выразить то, что он к себе чувствовал. Как ему удавалось выглядеть так обыденно, когда он казался себе омерзительным? Гарри зашел в душ и, повернув кран до упора, начал яростно тереть все тело, включая пострадавшую задницу. Потом он заплакал, громко всхлипывая и не утирая слез, которые ручьями текли по лицу. Он сам не знал, отчего плачет: от жалости к себе или ненависти. Может, от всего сразу. Обхватив колени руками, он сидел на полу и рыдал.

Когда Гарри, обернув полотенце вокруг бедер, вернулся в спальню, то заметил на тумбочке записку. Взмахом палочки он очистил ковер и открыл окно: на улице было холодно, но в комнате по-прежнему пахло рвотой. Затем он сел на кровать и развернул записку:

«Гарри,

Прости, что мне пришлось так рано уйти: на работе случилось кое-что срочное. Я отлично провел с тобой время. Не откажусь как-нибудь повторить. Найди меня, если снова будешь в городе.

Петер

P. S. Пока ты спал, со мной связался Северус. Я сказал, что ты собираешься вернуться в Хогвартс сегодня вечером. За чем бы ты ему ни понадобился, похоже, это могло подождать».

Гарри с ужасом перечитал записку. «Пока ты спал, со мной связался Северус». Как странно. Как Снейп вычислил, где он находится? Нет, он не мог знать. Наверное, он хотел поговорить с Петером о чем-то еще, а тот решил, что Снейпу и так известно, где Гарри. Хуже уже некуда. Неужели Снейп просто обязан знать о каждой его оплошности? Страшно представить, что он подумал после той книги, так еще сразу же выяснил, что Гарри неразборчив в связях не только с женщинами, но и с мужчинами. Ну и как теперь смотреть Снейпу в глаза?

Хотя когда-нибудь все равно придется.

Гарри подобрал свои купленные накануне одежду и ботинки, вернулся по каминной сети в номер и запихнул все в гостиничный мешок для грязного белья. Затем оделся в то, в чем прилетел и, выписавшись, отправился в терминал международной каминной сети. Очутиться в своих комнатах было таким облегчением — Гарри казалось, что ему уже никогда не захочется их покидать.

Было десять утра воскресенья. Через двадцать два часа Гарри предстояло обучать третий курс посадке в заданной точке. До тех пор необходимо было взять себя в руки, перестать бездумно фонтанировать эмоциями и разобраться в том, что произошло, что он собирался делать и чего по-настоящему хотел.

В таких случаях он обычно разговаривал с Гермионой или Джинни — или даже с ними обеими, но на этот раз он никому не признавался ни в своих чувствах к Снейпу, ни в том, что они подружились. Слишком уж это было личным, настолько, что не хотелось делиться даже с лучшими друзьями.

И тут Гарри окончательно все понял. Ничто и никогда в жизни не казалось ему таким важным. В прошлом он не раз ошибался, здравый смысл порой ему изменял — взять хотя бы вчерашние события, — но то, что он чувствовал к Снейпу, было сильным, глубоким, особенным и… искренним. Настоящим. Он ясно осознавал, что эти чувства ничего не меняют: Снейп по-прежнему был жестоким ублюдком, неуживчивым и требовательным. Но зная все это, Гарри все равно хотел быть рядом, желал его, нуждался в нем… Черт. Любил его.

И поэтому не имеет значения, как тяжело, больно или обидно ему будет, придется выстоять. Речь шла не о выборе — важнее этих чувств, этих отношений у него ничего никогда не было. Гарри вздохнул. Он устал, ужасно устал, но теперь на душе наконец стало спокойнее. Он знал, что происходит, и чего он на самом деле хочет. Положа руку на сердце, он уже давно это понял. Теперь только оставалось следовать намеченному курсу. Раздевшись, он лег в постель: он так вымотался, что сегодня от него все равно больше не было толку. К тому же стоило отдохнуть перед тем, как расплачиваться за свои прегрешения.

Но наутро Гарри не смог заставить себя даже взглянуть на Снейпа: так не хотелось видеть в его глазах отвращение. К счастью, в тот день у Гарри были вечерние занятия с бывшими сквибами. Ему не хватило бы храбрости встретиться со Снейпом.

Еще через день за завтраком холеный мохноногий сыч принес ему короткую записку.

«Мистер Поттер,

Обстоятельства вынуждают меня отменить наши планы на сегодня и на вечер четверга. Прошу меня извинить,

СС».

Когда Снейп не появился ни на завтраке, ни на обеде, расстроенный Гарри сел на его место.

— Повезло же мне! Я могу сесть рядом с тобой. А куда делся директор? — спросил он Гермиону.

— Я не уверена. Кажется, какие-то школьные дела, потому что он не взял отгул. Драко сказал, что они нашли и уничтожили три из четырех копий этой идиотской книги, на покупателей наложили заклятие Неразглашения. А от четвертой владелец избавился сам. Тебе полегчало?

— Ты не представляешь, насколько. Никогда больше слова плохого не скажу о Драко.

— Что-то мне мало в это верится, — хихикнула Гермиона. — Он был великолепен, да? Джинни рассказала мне о ребенке. Слава богу, что у них есть Лили и Скорпиус, иначе ее бы это раздавило. Хотя она все равно очень сильно расстроилась.

— Марчбэнкс выдвинула обвинение в убийстве. В Визенгамоте могут осудить за смерть плода?

— Я поискала, что об этом пишут. — Она шлепнула Гарри по руке, предупреждая возможное замечание.

— Эй! Я же ничего не сказал!

— Ой, молчи! Ты об этом подумал.

Гарри усмехнулся:

— Ну так и что ты нашла?

— Плод считается живым с двадцать четвертой недели, и к нему применимы все законы, защищающие любого волшебника. Джинни была на двадцать шестой неделе беременности, когда Веритасерум нанес непоправимый ущерб мозгу ее ребенка. Поэтому Скитер будут судить за непредумышленное убийство. Обычно за такое преступление дают четыре года, но раз ребенку было меньше восьми лет, то срок наказания удваивается. За возможное нанесение вреда здоровью дают год, а у нее сто тридцать случаев — все те, у кого она брала интервью. За незаконное хранение Веритасерума — пять лет, за незаконное использование — десять. Заклятие Забвения — это три года. За остальное она скорее всего отделается штрафами. Так что получается сто пятьдесят шесть лет в Азкабане, или десять, если ей позволят отбывать все сроки одновременно, но в этом я очень сомневаюсь. В общем, так ей и надо.

— Ничего себе. Вот уж кому досталось по заслугам. Может, напишет книгу о своей жизни в тюрьме. Хотя я все-таки рад, что Азкабан уже не тот, что прежде. Такого никто не заслуживает.

Тем же вечером Гарри решил заняться последним оставшимся конспектом — «Проклятые Предметы» из программы пятого курса для Минервы. Он так и не понял, как группка первокурсников из Хаффлпаффа умудрилась вовлечь его в обсуждение симбиотических и кумулятивных свойств зелий, но когда перед самым отбоем они все-таки во всем разобрались с его помощью, Гарри почувствовал огромное удовлетворение.

Снейп не вернулся ни в среду, ни в четверг, ни в пятницу, поэтому, когда в пятницу вечером Защитные чары оповестили Гарри, что к его жилищу приближаются пять человек, он не имел ничего против. Через дверь слышались голоса:

— Ты стучи, Перри!

— Ни за что! Я вам это придумал, а ты стучи!

— Да давайте уже, Мерлина ради! Мы не для того забрались в самое сердце владений красно-золотых, чтобы просто тут стоять!

— Ну вот тогда ты и стучи, Хэмиш!

Гарри, посмеиваясь, открыл дверь и увидел пятерых испуганных мальчишек. Жестом пригласив их войти, он спросил:

— Мистер Эшкрофт, мистер Мензис, мистер Битрут, мистер Флинт и мистер Рамирез. Добро пожаловать. Что за исключительные обстоятельства привели вас ко мне сегодня?

Хэмиш Мензис бросил взгляд на своих товарищей и неодобрительно покачал головой:

— Перри говорил с Максин. Знаете, высокая Максин Баренто из Хаффлпаффа? В общем, она сказала, что вы ужасно помогли им с этими дур… помогли разобраться в симбиотических и кумулятивных свойствах зелий, о которых нам нужно написать в домашнем задании про замену ингредиентов.

Увидев, что Гарри спокойно их слушает, Перри Битрут приободрился.

— Мы тоже про них не понимаем, тренер Поттер. Профессор МакКлэллан ушел на встречу с аврором Бэтгат, а подмастерье Пайлот… ну, он хороший, но… Он проглатывает половину слов, заикается и говорит так быстро, что в конце концов все равно ничего не понять…

— А вы не думали попросить помощи у директора Снейпа? Он Мастер Зелий и тоже слизеринец.

— Вот, что я говорил! — сказал Перри Битрут.

— Э, сэр? — вмешался Перси Эшкрофт. — Кроме Перри, мы тут все боимся его до усрач… Дерьмо! О Мерлин… Извините, сэр, простите мне грубость. Я хотел сказать, что мы очень его боимся.

Гарри с трудом сдерживал смех. Эти ребятишки были такими забавными.

— Я вас понимаю. Когда мне было столько, сколько вам сейчас, я был в ужасе от своего профессора Зелий. Мои одноклассники думали, что он вампир.

Ребята переглянулись и прыснули от смеха.

— Зато теперь я узнал его получше, — добавил Гарри. — Он необыкновенно умный, начитанный и всесторонне образованный. Иногда мне кажется, что он знает обо всем на свете. Он щедрый и заботливый, он провел много лет, стараясь принести пользу волшебному миру. Он удивительно преданный друг. У него восхитительное колкое чувство юмора и замечательный смех. И, в отличие от дней моей юности, он больше не похож на вампира. Его не назовешь… красивым, но не откажешь в харизме.

Внезапно он заметил, что мальчишки снова переглядываются.

— Ух ты, — наконец сказал Пако Рамирез, — а Перри был прав. Вам он и правда нравится.

— Ну да, — пожал плечами Гарри. — Ладно. У вас на курсе только пять мальчиков, так?

— Да, тренер Поттер, на первом курсе только пятеро.

— Хорошо. Я не хочу делать это дважды. Вы принесли свои наработки? Отлично. Присаживайтесь, давайте начнем.

— У вас очень красиво, тренер. Когда мы закончим, можно нам выйти на балкон?

— Конечно.

Гарри снова принялся объяснять, что такое симбиотические и кумулятивные свойства зелий. Невольно вспомнилось, как давным-давно Гермиона втолковывала это ему с Роном.

Мальчишки оказались смышлеными и поняли все гораздо быстрее, чем четверо хаффлпаффцев накануне. Потом они начали болтать об уроках. Гарри выяснил, что МакГонагалл («Профессор МакГонагалл, ребята…») выделяет гриффиндорцев, Невилл пользуется большой популярностью, а История Магии — их любимый предмет. «Профессор Грейнджер-Уизли что-нибудь рассказывает, и ты словно видишь это своими глазами и легче запоминаешь. Так здорово узнавать, что было раньше». Хагрид вызывал у них изумление. «Он хотел, чтобы мы погладили «милого крошку-акромантула». Эта штука была размером с поднос, и у нее яд со жвал капал. Кажется, он слегка обиделся, когда мы все отказались. Он какой-то малость чокнутый».

Пако Рамирез достал колоду карт и предложил поиграть в подрывного дурака. Они отлично провели время, а потом Гарри пригласил их на балкон и задал им пару-другую вопросов по астрологии. Не успели они оглянуться, как ребятам пора было бежать, чтобы не опоздать в общежитие до (и без того позднего в честь субботы) отбоя.

Гарри постоял еще несколько минут на балконе, наслаждаясь вечерней свежестью. Когда он вернулся в гостиную, то, к своему изумлению, увидел пристроившегося на диване Перри Битрута.

— Перри? Тебя поймают и накажут за то, что ты не в общежитии после отбоя.

— Я знаю, но… Сэр, я не хочу показаться невежливым, но можно кое-что спросить?

— Хорошо, спрашивай.

— Этот портрет над камином. Вы купили его потому, что он похож на директора?

— Ну… Да. Думаю, поэтому.

— Я просто подумал… Вы… Вы любите его, да? В смысле, вы в него влюблены.

— А вот это уже очень личный вопрос, Перри. Почему ты спрашиваешь?

— Мне очень нравится Джулиус Марчбэнкс из Равенкло. Перси, Хэмиш, Андреас и Пако без конца обсуждают Максин, Хезэр и Изабель. Они хорошие девочки, но мне не хочется их поцеловать.

— Зато тебе хочется поцеловать Джулиуса.

— О да…

— И в чем же дело?

— Я последний в роду. Мои родители всегда говорили о том, как я женюсь, и у меня родится наследник. Мне бы не хотелось их разочаровать.

— Понятно. Ну что ж, Перри. Мне нравятся и мальчики, и девочки. Потерпи, может быть, со временем ты выяснишь, что тебе тоже. Или однажды ты, как профессор Лонгботтом, усыновишь ребенка, а, может, у тебя, как у меня, будет крестник, которого ты сильно полюбишь и сделаешь своим наследником. Если человек гей, это не значит, что у него не может быть ребенка. Не пытайся решить все раз и навсегда. Следуй своему сердцу. Самое главное, чтобы ты был счастлив.

Гарри усмехнулся:

— К тому же, ты все равно еще слишком юн, чтобы с кем-нибудь целоваться. Подожди пару лет, и если тебе все еще будет нравиться Джулиус, и он будет не против, то целуйтесь, сколько влезет. Жизнь слишком коротка, чтобы упускать такую возможность.

— Ага… — заулыбался Перри. — Спасибо, тренер. А вы дадите мне пропуск? Сегодня дежурит профессор МакГонагалл, а она не дает спуску слизеринцам.

Гарри написал ему пропуск, и благодарный Перри ушел. У Гарри же на сердце было тяжело: он не видел Снейпа уже четыре дня. Петер обмолвился, что Снейп ревнив. Подставить задницу его бывшему наверняка входит в десятку самых страшных грехов.

Снейп вернулся на следующий день и присутствовал на матче Гриффиндора против Хаффлпаффа. Гарри очень обрадовался тому, как сыграли обе команды: ловко, без грязных приемчиков, целеустремленно, невзирая на холод и долгую, восьмичасовую игру. А когда гриффиндорец поймал снитч, принеся победу своему факультету, они искренне пожали друг другу руки и поблагодарили за игру. Их тренеру, факультетам, да и всей школе было чем гордиться.

Затем все отправились ужинать. После холодного воздуха рыбная похлебка и теплые сладкие блюда, заботливо поданные эльфами, пришлись как нельзя кстати. Снейп ни разу не встретился с Гарри взглядом и даже не поздравил его с отличной игрой его подопечных. Последнее ранило Гарри больше, чем он ожидал. Студенты со всех факультетов наслаждались празднованием в Большом зале до отбоя, а после гриффиндорцы пригласили тренера Поттера и профессора Лонгботтома к себе в гостиную — пропустить по контрабандной кружечке сливочного пива.

На полпути в башню Гарри понял, что оставил свой шарф на спинке стула в Большом зале. Этот шарф был у него с самого первого года в Хогвартсе, и Гарри до смешного им дорожил. Он вернулся в Большой зал, но шарфа там не оказалось. Гарри решил, что его забрал какой-нибудь домовик и отнес в его комнаты. Он присоединился к Невиллу в гриффиндорской гостиной, и они отлично повеселились, будто в старые добрые времена. Они даже поднялись в свою бывшую спальню и проверили, сохранились ли их имена, которые они нацарапали под своими кроватями перед выпуском.

Спать Гарри лег около полуночи. Его мучили уныние, злость на самого себя и обида на мелочность Снейпа, который не удосужился отметить его профессиональные достижения. Шарфа в комнатах не оказалось, и Кричер не знал, куда тот подевался. Самые светлые моменты этой недели были связаны со студентами — взрослыми и детьми. Вот на этом и стоило сосредоточиться.

Воскресенье Гарри провел у Андромеды: готовил обед и ужин, показывал Тедди, как пекут печенье с шоколадной крошкой. Тедди рассказал ему про секретные проходы в поместье Малфоев, и Гарри создал для него похожий: он начинался за зеркалом в детской и вел в чулан для метел неподалеку от кухни и гостиной. Проход открывался словом «ссефсесссс», что значило «хвост» на парселтанге — пароль было легко запомнить и повторить. Тедди еще с конца декабря щеголял светлыми волосами до пояса, серыми глазами и пухлощеким детским подобием породистого лица Люциуса, и за три недели все уже начали привыкать к его новой внешности.

Прошла еще неделя, за которую Снейп не перемолвился с Гарри ни словом и даже не взглянул на него, потом другая — и Гарри перестал надеяться. Минула еще неделя, месяц, наступил март, до Пасхи оставалось всего ничего. Гарри уверился, что Снейп никогда не простит ему опрометчивой интрижки с Петером.

В феврале он вручил свой конспект Минерве, а Хагрид и мадам Пинс отдали ему для проверки последний, по Непростительным заклятиям. Как раз вовремя — этот раздел начинали изучать через две недели. Чтобы дать директору как можно больше времени для окончательного одобрения планов уроков по Непростительным, Гарри отнес ему все семь проверенных конспектов уже через несколько часов. Снейп кивнул ему, но не стал отвлекаться от беседы с кандидатами на места профессоров Маггловедения и Основ Волшебной культурологии. До сих пор их преподавал бывший учитель начальной школы для детей волшебников, который жил на пенсии в Хогсмиде, но он покрывал лишь самые базовые темы. Для завершающего собеседования с директором отобрали нескольких прекрасных кандидатов, и Гарри было любопытно, кого подтвердит Снейп.

Тем же вечером, когда студенты покинули Большой зал, Гермиона представила двух новых профессоров. Альберт Нотт, старший брат Теодора Нотта, в прошлом Пожиратель Смерти. Когда его лишили магии, он ушел в мир магглов: поступил в университет, закончил факультет предпринимательства и основал небольшую, но процветающую компанию по импорту дорогих машин и мотоциклов для британских богачей.

Он собрал отличную команду, которой смог доверить ведение дел, и хотел вернуться в Магический мир. Пусть у него не было магии, зато у него хватало средств, чтобы возместить ее отсутствие. Он платил одному из домовиков Ноттов, старому, преданному ему эльфу, чтобы тот облегчал ему жизнь среди волшебников, и женился на ведьме, Дафне Гринграсс, которую не смущало то, что ее муж — сквиб. Альберт Нотт собирался преподавать Маггловедение.

Теодор Нотт изучал законы вместе с Драко Малфоем, но не горел желанием применять свои знания в суде и пытался найти себе более интересное занятие. Ему достался титул главы дома Ноттов, одного из незначительных волшебных родов, которые не имели права голоса в Визенгамоте. Он женился на Астории, сестре Дафны, и все четверо жили под одной крышей. Теодор никогда не разделял радикальных взглядов своей семьи и терпеть не мог своего отца. Его самоубийство он счел трусостью, и успехи брата лишь укрепили его в этом мнении.

Гарри они оба понравились. Теодор был высоким худым брюнетом с темно-карими глазами, а Альберт — более крупным, русоволосым, с глазами орехового оттенка. У обоих был легкий дружелюбный нрав. Они собирались приступить к работе после пасхальных каникул — через полтора месяца.

Минерва воспользовалась тем, что все в сборе, и объявила, что Гарри первым закончил свою часть конспектов по ЗОТИ. Из обсуждений участников проекта и разговоров с аврорами, которые вели ЗОТИ, все знали, что каждый из семнадцати разделов создавался с нуля, и что волонтеры взвалили на себя огромный объем работы.

Гарри не знал, что первым завершил конспекты, и был очень польщен поздравлениями и аплодисментами коллег. Его охватила вполне заслуженная гордость. Впервые за несколько недель он встретился взглядом со Снейпом. Львиную долю этой работы Гарри проделал во время их умиротворяющих совместных вечеров, и хотя он изо всех сил пытался о них забыть, ему до боли не хватало компании Снейпа…

Снейп вежливо хлопал, но в его глазах была скука, и это ранило. Гарри отвернулся. Он неожиданно понял, что будь на его месте кто-то другой, Снейп сам бы прилюдно его чествовал. Если бы не Минерва, успехи Гарри так и остались бы непризнанными? Он вдруг разозлился на предвзятость Снейпа. Ну да, его бывший трахнул Гарри — и что теперь? В конце концов, это больше никого не касается. Никто не отсасывал Гарри посреди коридора в общественном месте, как некоторым, и его личная жизнь, точнее мимолетная интрижка, которую он сам с трудом помнил, — не повод отказывать в признании профессиональных достижений.

Когда все, болтая, устремились к выходу, Гарри незаметно подошел к Снейпу и дотронулся до его руки, чтобы задержать его. Выждав, чтобы Большой зал опустел, Гарри сухо спросил:

— Правильно ли я понял, директор, что я приемлемо выполняю свои обязанности?

Кажется, Снейп растерялся.

— Не просто приемлемо, мистер Поттер, — признал он. — Великолепно.

— Тогда я был бы благодарен, если бы наши личные разногласия не влияли на оценку моей рабочей деятельности. Если вы не можете разграничить личное и общественное, я буду вынужден сменить работу. Я еще студентом натерпелся от вашей мелочности и мстительности и не позволю, чтобы они мешали моей карьере.

Договорив, он развернулся и пошел прочь.

— Мистер Поттер!

Гарри не обернулся. Он чувствовал себя превосходно: в кои-то веки он был прав и наконец-то поставил Снейпа на место.

— Поттер! Пожалуйста... Пожалуйста, выслушайте меня.

Как же сильно Гарри его любил. К тому же, они были в наиболее посещаемой части замка: Снейпа могли увидеть или услышать, а Гарри не собирался унижать его на глазах у студентов. Он остановился и позволил Снейпу себя нагнать.

— Спасибо, Поттер. — Снейп тяжело вздохнул. — Вы совершенно правы. Я должен был отметить отличную игру Гриффиндора и Хаффлпаффа, и именно мне стоило объявить о вашем впечатляющем вкладе в новую программу ЗОТИ. Вопреки возражениям профессора МакГонагалл, я попросил ее заменить меня, потому что посчитал, что вам будет приятнее услышать похвалу от нее. Я прошу простить мое заблуждение и хочу заверить, что оно ни в коем случае не говорит о неблагодарности с моей стороны. Обещаю, впредь я не позволю своим личным чувствам вмешиваться в деловые отношения.

— Я прошу лишь этого.

Из взгляды встретились. Этого и еще, чтобы ты посмотрел на меня, улыбнулся и пригласил к себе. Чтобы ты любил меня и показал мне, каково это на самом деле — быть с тобой. Гарри встряхнулся.

Снейп, казалось, хотел добавить что-то еще, но затем сказал только:

— Доброй ночи, мистер Поттер. — И ушел.



Глава 91.


~O~Перемирие у гоблинов~O~

Сорок семь дней. Сорок семь дней с того момента, как Поттер встал, выронив чашку, и покинул комнаты Снейпа. Через неделю — очень не вовремя — Северус узнал о двух юных оборотнях, чьих родителей обратил Грейбек, когда они отказались присоединиться к Темному лорду. Северусу пришлось задействовать весь свой талант убеждения и немалый запас деликатности, чтобы убедить их осенью отправить детей в Хогвартс.

Понимая, что придется уехать на несколько дней, он наскоро набросал записку для Гарри. Совершенно измотанный, он вернулся в пятницу за несколько минут перед тем, как пробило восемь вечера. Поттер не пришел. Северус решил, что Поттер не знает о его возвращении. На следующий день он посетил квиддичный матч. Игра вышла поразительно долгой, но интересной, студенты прекрасно показали себя, даже усталость не смогла повлиять на их впечатляющие летные навыки, что было несомненной заслугой их тренера.

Снейп, уверенный, что увидит Гарри вечером, не стал ничего говорить. Но Гарри снова не пришел. Конечно, ужин и празднование затянулись допоздна…

В воскресенье Северус прочитал специальный выпуск Пророка, посвященный аресту Риты Скитер, и не мог даже глаз поднять на Поттера. Как только он умудрился так безобразно вмешаться в его личные дела? Он припомнил, как разозлился, когда пятнадцатилетний Поттер подсмотрел его воспоминания — и это было в те времена, когда они пылко ненавидели друг друга! Какое оправдание нашлось бы для него сейчас — для взрослого человека, от которого Поттер был вправе ожидать уважения и дружбы, а, может, даже большего?

Вечером воскресенья Гарри не появился. В понедельник он занимался со взрослыми студентами, поэтому все оправдания его отсутствию закончились только во вторник. Снейпу пришлось взглянуть правде в лицо: Поттер не собирался возвращаться. Снейп и так и сяк прикидывал, как вымолить прощение, но каждый раз вспоминал, что Поттер великодушно закрыл глаза на его идиотский поцелуй с Хиггсом, терпел его отношения с Петером, — и говорил себе, что, возможно, шансов уже не осталось.

Может, какое-то время лучше держаться от Поттера подальше? Если он тоскует по их совместным вечерам хоть вполовину так сильно, как Северус…

У Северуса хватало источников информации о любимом. Грейнджер с удовольствием болтала о Гарри. В поместье Малфоев ему всегда сообщали новости о крестном отце Лили, особенно старался Драко, который становился до странности словоохотливым, когда речь заходила о Гарри. Филиус, который в последнее время пребывал в отличном настроении и проводил много времени с Лавгуд, Джорджем, Невиллом и Фредериком, тоже часто заговаривал о Гарри.

К удивлению Снейпа, Перри Битрут начал регулярно наведываться к нему в кабинет и докладывать о каждом слове, и даже интонации, с которой Гарри упоминал о директоре. Похоже, пятеро слизеринских первокурсников стали постоянными гостями в комнатах Гарри. Он даже купил пианино для мистера Мензиса.

— Остальные слизеринцы не очень-то с нами приветливы. Немножко странно, что у нас нет девочек. Но когда мы пытаемся заговорить с девочками со второго курса, то их мальчишки начинают петушиться, а Хэмиш — магглорожденный, и чистокровные пытаются раздуть из этого целое дело, но мы держимся все вместе. Хэмиш — отличный парень, стоит десяти таких идиотов. Кому какая разница, что он магглорожденный?

— Представляете, они не дают ему играть на пианино в гостиной. Поэтому Гарри, тренер Поттер, купил пианино сам. Хэмиш может играть, когда хочет, только должен спросить разрешения у Кричера. И мы можем приходить вместе с ним. Нам велено слушаться Кричера, а он клевый. Больше похож на волшебника, чем на эльфа. Мы делаем домашнюю работу, играем в карты и играем в догонялки на балконе — это так здорово!

— И у него есть ваш портрет, такой огромный и клевый, он словно следит за нами. Ну, мы знаем, что это не в самом деле ваш портрет, но он все равно, что ваш. Гарри смотрит на него и вздыхает. Сэр, вы когда-нибудь думали о Гарри, ну, знаете, по-особенному? Потому что вы ему очень нравитесь. Очень.

Северус был горд за Гарри, когда тот принес готовые конспекты по Непростительным всего через несколько часов после того, как получил их на проверку. Если бы Хагрид и Ирма не задержали его, Гарри закончил бы их на месяц раньше. Так или иначе, его работа была безупречна, исправления и дополнения — безукоризненны. Снейпу хотелось бы как-то отметить это событие, но Гарри… Время шло, и казалось, что Гарри никогда не простит ему промаха.

Поэтому Снейп навестил Минерву и попросил ее как бывшую главу факультета Гарри публично поздравить его.

— Что с тобой не так, Северус? — возмутилась она. — Почему ты сам не можешь этого сделать? Неужели ты так и будешь питать к Гарри неприязнь из-за обид, нанесенных тебе его отцом или им самим в детстве? Думаешь, мы не заметили, с каким пренебрежением ты отнесся к нему на последнем матче? Студенты вели себя идеально, летали — изумительно, провели выдающуюся восьмичасовую игру, а ты даже словом об этом не обмолвился! Стыд и позор. А теперь ты хочешь, чтобы я выполняла твою работу и похвалила достижения Гарри? Северус Снейп, как тебе не стыдно!

— Минерва, ты торопишься с выводами. Мы с Поттером… слегка повздорили, и сейчас он… немного на меня обижен. Вообще-то, мы с ним давно подружились, но, как ты сама не раз убеждалась на собственной шкуре, у меня непростой характер, я склонен ранить тех, кого больше всего люблю. Я искренне надеюсь, что Поттер будет так же отходчив, как ты, Филиус и Хагрид, и что со временем наши отношения вернутся в прежнюю колею. Я всего лишь думаю, что сейчас похвала из твоих уст покажется более искренней.

Это стало еще одной огромной ошибкой, но Снейпу было плевать — зато Гарри наконец-то посмотрел на него и заговорил с ним.

«Я прошу лишь этого», — сказал Поттер, но его взгляд, казалось, спрашивал о чем-то еще. О чем? Снейп так и не понял. Ну, по крайней мере, они чуть-чуть поговорили. Это был шаг вперед.

На следующий день за обедом Северус наконец нашел в себе силы побороть стыд и перестать прятаться от гнева, который он так боялся увидеть в глазах Поттера. Он посмотрел на Гарри, и вскоре тот тоже взглянул на него. Поначалу удивленно, затем он улыбнулся — неуверенно, но радостно. У Северуса будто гора с плеч упала. Он сделал глубокий вдох и улыбнулся в ответ.

Лавгуд что-то сказала Поттеру, и тот отвлекся, но Северус был счастлив весь день. Конечно, сегодня не стоило ждать его в гости — по четвергам Поттер все равно не приходил, но кто знает, что будет завтра…

~O~



В пятницу Северуса постигло горькое разочарование — Поттер пропустил обед. В пять вечера, когда он собирался покинуть кабинет, Филиус вызвал его по камину и попросил зайти. Филиус редко приглашал Северуса в свои комнаты — из-за роста (метр девяносто восемь) ему приходилось наклоняться, переступая порог, и ни один предмет обстановки не был для него даже отдаленно удобным. Видимо, произошло что-то важное.

Северус постучал в низенькую дверь, чувствуя смутную тревогу, но она исчезла, как только он увидел в кресле у камина бабушку Филиуса Грельску Гришрешсснакст. Она выглядела точно так же, как на портрете, хотя со времени его создания прошло уже тридцать лет. Не изменилась даже хищная, типично гоблинская улыбка.

— Северус, друг мой!

Северус знал, какую честь ему оказывает матриарх семейства, называя его другом. Он склонился в глубоком поклоне:

— Друг Грельска, — ответил он в соответствии с этикетом.

— Все такой же возмутительно высокий. Но теперь, когда безумец сгинул, ты выглядишь хорошо, друг мой… И бантрич, как я слышала.

Филиус, который как раз опустил на столик поднос с чаем, схватился за голову:

— Бабушка!

— Ну а разве нет? Уверена, он тоже внушительный. Позови мальчика, Фили.

— Я — что, Филиус? — переспросил Северус. От гоблинов можно было ожидать чего угодно.

Ему ответила Грельска:

— Бантрич, Северус. Дословно это «с твердой костью для мальчика», но обозначает половой орган. Думаю, люди сказали бы «он хочет отыметь мальчика», но бантрич — вежливее. Не отыметь вежливее, — фыркнула она, — а способ сослаться на желание отыметь мальчика в вежливой беседе. У вас, людей, кажется, такого и нет…

Из камина практически выпал Поттер. Впрочем, в последний момент ему удалось довольно изящно сохранить равновесие.

Он первым улыбнулся Грельске, нарушив одно из правил этикета гоблинов, а затем сразу же еще одно, завязав разговор со старшей дамой:

— Вы такая же, как на портрете! Настоящая красавица. Я никогда не видел таких изумительных волос, как у вас.

Как обычно, Поттер вышел сухим из воды: гоблинши очень гордились своими волосами, и он случайно сказал ей самый большой комплимент, какой только можно было придумать. А очевидная искренность придала его словам больше веса.

— Здравствуй, Гарри Поттер, — улыбнулась ему Грельска. — Мой племянник Грипхук прав: ты грабишь банки, побеждаешь злых волшебников — а выглядишь, как Нишкаят. Это прекрасное и невинное, похожее на ангела создание с круглыми зубками, которое приносит детям хорошие сны. Теперь я понимаю, почему ты вдохновляешь моего друга на бантрич.

— Хочешь чаю, Гарри? — поспешно сменил тему Филиус.

— Да, спасибо. Визит вашей бабушки значит то, что я думаю? — осведомился Гарри, опять нарушая этикет предположением, что Грельске необходим повод, чтобы навестить внука.

— Да, Гарри Поттер! — рассмеялась Грельска. — У этой девочки чудесные волосы, такие светлые. Она ласковая и знает толк в невидимом мире. Небогата, но это ерунда, у Филиуса хватает денег. Прекрасная пара для моего скучного внука, у них обоих столько минтрич. Луна Лавгуд приняла подарок и вместе с ним — помолвку. Совсем скоро они вступят в брак.

Гарри, который сидел на полу, обнял посмеивающегося Филиуса:

— Разве она могла в вас не влюбиться! А вы еще волновались! Поздравляю… Я так за вас рад, Филиус!

Он повернулся и, к ужасу Северуса, положил ладонь на запястье Грельски:

— Спасибо за то, что были добры к моей подруге. Она прекрасная девушка.

Грельска засмеялась:

— Двести девяносто семь лет меня не касался чужой мужчина, и вот, пожалуйста, меня домогается не кто иной, как сам победитель Летучей Смерти! Тебе повезло, что мой муж уже в ином мире! Он бы отрезал тебе руку… Но он уже пятьдесят лет, как умер, и должна признаться, что мне даже понравилось — вы, люди, такие теплокровные.

— Мерлин! Простите, мадам. Я не хотел вас оскорбить. Я просто очень обрадовался. Нам совсем не ничего не рассказывали о вашей культуре. Обещаю больше так не делать! А Луну я смогу обнимать?

— Нет, если не хочешь лишиться рук, — с суровым видом ответил Филиус, но через пару секунд рассмеялся: — Конечно, Гарри. Можешь обнимать мою невесту, а позже мою жену столько, сколько вздумается.

— И можешь трогать мое запястье, пока никто не смотрит! — театральным шепотом заявила Грельска.

Северус пристроился на скамеечке для ног и пил чай. Гарри тоже взял чашку и уселся на диван, а Филиус и Грельска начали быстро переговариваться на гоблинском языке, время от времени со смешками посматривая на Гарри и Северуса. Это немного смущало, но Северус уловил несколько «бантричей» и понял причину веселья.

— Они помолвлены, — сказал Поттер таким тоном, словно подразумевал что-то еще.

— Бесспорно. — Северус смотрел на него, пытаясь вложить в этот взгляд все свои чувства.

— Снейп, я… Я даже не знаю, что сказать… но… Мерлин, я так по тебе скучаю!

Северус понял, что это его шанс:

— Иногда даже друзья совершают самые ужасные ошибки. Под влиянием ревности или гнева они поступают… необдуманно и ранят дорогого человека. Уже через мгновение они страшно сожалеют о том, что натворили, но не знают, как это исправить.

Вот и все. Он наконец сказал то, что хотел сказать уже несколько недель: какой глупостью было купить ту книгу, как гнев и ревность к прошлым связям Гарри вызвали непреодолимое желание ранить в ответ. И то, как он сразу же раскаялся и хотел все исправить. Простит ли его Гарри?

Гарри улыбнулся:

— Думаю, великодушие и снисходительность к ошибкам не всегда даются легко, но если дружба и в самом деле важна, наверное, все можно простить и забыть.

Хвала Мерлину. Этот удивительный и прекрасный человек услышал завуалированное извинение Северуса, мольбу о понимании и простил его…

— Ты придешь сегодня вечером? — с надеждой спросил Северус.

— Да, конечно. — Перед этой улыбкой невозможно было устоять, и Северус почувствовал прилив счастья.

— Бабушка собирается уходить. Она будет рада видеть вас обоих у себя, хотя тебе, Гарри, рекомендует прочитать сначала книгу по гоблинскому этикету, чтобы домой ты вернулся со всеми руками и ногами, — усмехнулся Филиус. — Я провожу ее до Хогсмида. Увидимся за ужином.

Северус и Гарри вместе дошли до Большого зала. За слизеринским столом довольно ухмылялись пятеро первогодок, а когда Северус сел на свое место, ему улыбнулась Минерва.

— Вы наконец разобрались со своими разногласиями?

— Да. Спасибо.

— Молодцы. Значит, сегодня вечером ты составишь компанию Гарри и его друзьям в «Трех метлах»?

О… Точно. Гарри уже несколько недель проводил так вечера…

— Это зависит от него. Посмотрим.

Северусу не хотелось делить его внимание с кем-то еще, но если Гарри захочет пойти, то он с радостью присоединится. Лишь бы быть рядом с Гарри.


Глава 92.


~O~Снова вместе~O~

Только слепец не понял бы, что Филиус ухаживает за Луной. Гарри никогда не видел ее такой счастливой. Она дорожила каждой улыбкой Филиуса, каждым милым подарком, даже самым незначительным знаком внимания. Поэтому когда Гарри увидел бабушку Филиуса, то сразу вспомнил об истории его родителей и все понял.

Он радовался за своих друзей: они оба были очень необычными, но заслуживали счастья и идеально подходили друг другу.

Гарри любил Северуса не меньше, чем Луна любила Филиуса, — а ревновал бы Северус так сильно, если бы ничего к нему не чувствовал? Как же несправедливо. Простит ли Северус его когда-нибудь? Затем произошло чудо — Северус дал понять, что прекрасно понимает Гарри.

«Иногда даже друзья совершают самые ужасные ошибки». Например, спят с тем, с кем не стоило бы… «Под влиянием ревности или гнева они поступают… необдуманно и ранят дорогого человека». Он разозлился на Северуса за то, что тот читал идиотскую книгу Скитер, и ревновал, потому что Петеру досталось то, что было недоступно для Гарри. «Уже через мгновение они страшно сожалеют о том, что натворили, но не знают, как это исправить». После ночи с Петером Гарри себя возненавидел, но как такое исправить? Да, Снейп явно поразмыслил над тем, что произошло, и понял, в какой непростой ситуации оказался Гарри.

Ответ Гарри был полон надежды: «Думаю, великодушие и снисходительность к ошибкам не всегда даются легко, но если дружба и в самом деле важна, наверное, все можно простить и забыть».

Приглашение Снейпа было пределом мечтаний. Наконец-то, наконец-то все закончилось, и они снова будут друзьями. Когда Невилл и Гермиона напомнили о вошедшем в традицию пятничном сборище друзей, он хотел было отказаться, но Снейп с улыбкой сказал, что с удовольствием к ним присоединится. Сидя рядом в «Трех метлах», они иногда задевали друг друга ногами, соприкасались руками, когда тянулись за кружкой, и Гарри даже осторожно заправил Снейпу за ухо выбившуюся прядь волос.

Благодарностью стала мягкая улыбка, а когда они возвращались в замок, Снейп натянул на коротко стриженую голову Гарри капюшон мантии, заметив, что сегодня на улице необычайно свежо, — и на мгновение его ладони коснулись лица Гарри.

Следующие два вечера в подземельях были чудесными. Их дружба расцвела с новой силой: они добродушно подтрунивали над оплошностями, которые допустил Гарри с бабушкой Филиуса, шутили о ее будущей встрече с Ксенофилиусом и строили самые безумные предположения о том, почему Тедди до сих пор изображал Люциуса.

Теперь Северус провожал Гарри до дверей, и с каждым прощанием они стояли все ближе и ближе друг к другу.

Во вторник Гарри заявил, что вот уже несколько недель в этот день к нему в гости приходят юные слизеринцы. Не согласится ли Северус подняться сегодня к нему в башню?

В отличие от необыкновенно довольного Перри, завидев Северуса, Хэмиш, Андреас, Перси и Пако страшно перепугались. Ничего не изменилось даже после того, как Северус помог им с домашней работой по Зельям. Гарри это ужасно развеселило.

Впрочем, они оттаяли, когда в отместку Гарри Северус рассказал о его наиболее впечатляющих провалах на Зельях и двух почти традиционных взрывах на каждом уроке: сначала громкий, но обычно безвредный «бум! » мистера Лонгботтома, потом тихий, но извергающий дым и копоть «буль! » мистера Финнегана.

Насмешив слушателей, Северус продолжил описывать, как у Гарри изредка взрывались на уроках котлы, бесшумно, крайне опасно и частенько не без помощи слизеринцев. Пары одного такого испорченного зелья на неделю лишили мистера Уизли волос, другого — покрасили голову Гарри в розовый цвет, третьего — вырастили профессору Грейнджер-Уизли щупальца. Наконец, один из самых грандиозных взрывов на седьмом курсе заставил одежду Гарри исчезнуть.

— А вот этого не было! — возмутился Гарри. Мальчишки хохотали, как сумасшедшие. — Ребята, честное слово, он это придумал! Не было такого!

Пако сполз на пол, схватившись от смеха за живот.

— Ой, — сказал Снейп, в упор глядя на Гарри, — ты прав! Такого и правда не было. Это только моя фантазия…

Мальчишки лишь пуще захохотали, а Снейп облизнул губы, и Гарри показалось, что этот горящий взгляд и впрямь сейчас подожжет на нем одежду.

Через минуту Снейп уже играл с Хэмишем в четыре руки на пианино — совершенно ужасно, отчего все еще больше развеселились. А потом провел партию в волшебные шахматы против Перси и Пако — разбив их в пух и прах и вызвав стоны отчаяния.

Перед их уходом Гарри вышел на балкон, чтобы пополнить кормушки для птиц, и мальчики, решив, что он ничего не услышит, завязали со Снейпом разговор о том, что они явно обсуждали между собой и раньше. Гарри это позабавило. Прислушиваясь к беседе, он одновременно испытывал сочувствие и восхищение Северусом, который, как и подобает опытному дуэлисту, ловко отбивал слаженную атаку юных слизеринцев.

Хэмиш:

— Сэр, Гарри кажется вам привлекательным?

Северус:

— А вам разве нет? Он очень симпатичный молодой человек.

Перри:

— Да, но вы бы поцеловали его при случае?

Северус:

— А вот это уже вас не касается, мистер Битрут.

Перси:

— Ну и ладно. Не нужно отвечать. Это не наше дело. Просто поцелуйте, ладно?

Пако:

— Да, потому что тренер вас обожает. Вы не знаете, потому что он спрятал ваш портрет.

Андреас:

— Он с ума по вам сходит. Никого лучше вам просто не найти!

Северус:

— Я подумаю над вашими словами. А теперь бегите, или я сам назначу вам отработку за то, что вы пропустили отбой!

Мальчишки умчались, словно стайка вспугнутых котом птичек.

— О, — сказал Гарри, вернувшись в комнату, — они уже ушли? Я собирался дать им пропуск. Они получат отработку, если наткнутся на Дермотта.

— У них есть еще пара минут. Они воспользуются проходом Тадеуша Ужасного, о котором знают все слизеринцы, и успеют до отбоя.

— Ладно. Спасибо тебе за терпение. Дай им волю — они бы торчали тут каждый вечер. Я разрешаю им приходить только по вторникам, но Кричер говорил, что они почти каждый день проводят здесь по нескольку часов перед ужином. Как я понял, остальные слизеринцы довольно суровы к ним, и им не рады в гостиной их собственного факультета. Может быть, с этим надо что-то делать?

— Сложно изменить отношение всего факультета. Возможно, осенью, когда прибудут новые первокурсники, станет получше, но я поговорю с Авророй, спрошу, знает ли она о сложившейся ситуации. Заслужил ли я чай? — спросил Северус. Он развалился на диване, закинув одну руку за голову.

— Мой — совсем не то, что твой, — заметил Гарри.

— Разнообразие придает жизни остроту, — тихим, чувственным голосом ответил Снейп. — Я знаю, что твой мне придется по вкусу. Горячий, необычный, по-своему идеальный, он заполнит мой рот и подарит новые ощущения… — Гарри уставился на него, разинув рот, не в силах поверить, что Снейп так откровенно дразнит его.

— Чай? — подсказал Снейп.

— Ах да. Да. Кричер, чаю, пожалуйста.

Тут же появился изящно сервированный поднос с чайными принадлежностями.

— Впечатляет.

— Кричер лучше всех.

— Спасибо, хозяин Гарри, — раздался голос из ниоткуда.

Они выпили чаю, и Снейп собрался уходить. Спустившись на несколько ступенек, он остановился и оглянулся:

— Ты же бисексуал, Поттер?

— Э-э… Да, думаю, да.

— Спокойной ночи, Поттер.

— Спокойной ночи, Снейп.



Глава 93.


~O~ Кошки-мышки ~O~

Северус словно обезумел: он мастурбировал в душе, без конца фантазировал и ласкал себя в кровати по вечерам, то и дело пытался улизнуть в какой-нибудь чулан, чтобы подрочить. И во всем этом он мог винить лишь себя: он первым начал эту глупую игру, а Поттер оказался в ней куда более искушенным.

Мимолетные прикосновения, оборванные жесты, до смешного откровенные намеки, одежда, перед которой не устоял бы и святой, почти неприкрытый флирт…

Все началось с того, что к Северусу на чай зашла Септима. Она обычно приходила к нему раз в пару недель. На этот раз она заметила цветы, которые принес Гарри после Рождества, и сказала:

— Тот, кто преподнес тебе этот букет, очень неравнодушен к тебе, Северус…

— Почему?

— Хм-м. Ты что-нибудь знаешь о языке цветов, принятом в викторианскую эпоху?

— Нет. Просвети меня.

— Гардения означает, что ты привлекательный, и что даритель втайне влюблен. Жимолость заверяет в преданной и нежной любви. Красный тюльпан говорит о ее нерушимости. Липовый цвет… Ну, липовый цвет значит только одно.

— Какое-нибудь еще более слюнявое признание?

— Э… нет. Это… Это требование секса.

— Это — что?

— О, да Мерлина ради! Северус, я же не ошибусь, если предположу, что цветы прислал тебе Гарри? В общем, они значат: «Ты чертовски привлекательный, я втайне страдаю от страстной и сильной любви. Хочу тебя». Так понятнее? — спросила Септима.

Северус откашлялся:

— Кристально ясно.

Она засмеялась.

— Хочешь ответить?

Они подобрали васильки, флоксы, бальзамин, оранжевые розы, оранжевые лилии и кориандр: «Наши желания схожи. Я хочу тебя, я полон страсти, вожделения и питаю к тебе пылкую любовь».

В отличие от букета Гарри, этот не отличался ни красотой, ни приятным ароматом, но зато четко излагал мысль и ко всему прочему украсил приятный вечер со старинным другом. Гарри невозмутимо принял букет, ничем не показав, что понял скрытое в нем послание.

Ни Северус, ни Гарри ни разу не нарушили приличий, никто из них так и не делал следующего шага. Северус не хотел давить на Гарри, опасаясь, что тот не готов к большему. Он выжидал, чтобы именно Гарри сделал первый ход, хотя подозревал, что вскоре не выдержит и сорвется.

Он решил дать Гарри время до первого дня пасхальных каникул. Грейнджер упоминала, что Тедди Люпин приедет в гости к ее сыну, значит, Гарри останется к Хогвартсе. Две недели без уроков и забот…



Глава 94.


~O~ Раздор ~O~

Шестого апреля был последний день занятий. Как обычно по пятницам, Гарри и Снейп отправились в «Три метлы» с Гермионой и Роном, Невиллом и Джорджем, Дермоттом и Кассандрой. Никто не обращал внимания на то, что Снейп и Гарри всегда садились рядом, и рука Снейпа частенько лежала на спинке стула Гарри. Может, они и сидели очень близко друг к другу и порой шептались, но ведь места за столиком было мало, а в таверне — шумно. Даже если они и смотрелись четвертой парочкой — кому какое дело.

Вечер прошел прекрасно, Гарри и Снейп задержались в «Трех метлах» дольше обычного, но не стали аппарировать или пользоваться камином, чтобы вернуться в Хогвартс, как сделали их друзья. Они отправились назад пешком, наслаждаясь ночной тишиной. На улице было довольно холодно, и Северус обнял Гарри за плечи, стараясь подольше сохранить тепло. Только когда они подошли ближе к замку, то разомкнули объятие и улыбнулись друг другу.

Когда они добрались до подземелий, Снейп отправился переодеться, а Гарри снял мантию и сел в привычное кресло. Как же он хотел Снейпа. И как устал ждать. Гарри хотел быть с ним, любить его, просыпаться рядом… Хотел всего. Ему до чертиков надоела эта игра — жизнь была слишком коротка, чтобы так долго оттягивать исполнение желаний.

Он решил чуть-чуть подтолкнуть их отношения. Когда Северус вернулся, Гарри спросил его:

— У тебя есть какие-то особенные планы на пасхальные каникулы, Северус?

— Нет. В этом году я останусь в Хогвартсе.

— Я подумывал съездить навестить парочку бывших приятелей по команде. Ты же не против? — Гарри не собирался ни с кем встречаться. Он надеялся, что Северус попросит его остаться. Но все пошло не по плану.

— Что ж, хорошо провести каникулы. Увидимся через две недели.

Может, Гарри просто свихнулся, и Снейп вовсе не хотел его? А тот букет, подаренный им пару недель назад, был простым совпадением? Он и сам-то знал язык цветов только потому, что когда-то поклонники отправляли ему послания таким затейливым образом… Сколько месяцев уже прошло… Почему он до сих пор ждал? Потому что время от времени Снейп подавал ему слабый сигнал о своей возможной заинтересованности?

Гарри допил чай.

— Я уеду утром. Доброй ночи, Снейп, — сказал он и вышел в коридор. Снейп даже книги не опустил, не говоря о том, чтобы встать и проводить его до дверей.

Гарри сунул руки в карманы и вздохнул. Ну и чего он ожидал? Он и сам не знал, но точно уж не «хорошо провести каникулы».

Что ж за ерунда такая. Нелепица. Гарри ведь знал Снейпа, так с чего ж он решил, что тот уступит первым? Этот человек мог бы взять измором даже мантикору и никогда бы не поставил себя в уязвимую позицию. Это попросту было не в его характере. Ну, кому-то нужно сделать первый шаг.

Он повернулся и постучал.

— Входи, Поттер.

Гарри открыл дверь и прислонился к косяку. Снейп по-прежнему невозмутимо сидел в своем кресле с книгой и чашкой чая, словно не должно было вот-вот пробить час ночи. И он почему-то вовсе не выглядел удивленным тем, что Гарри вернулся.

Гарри скрестил на груди руки:

— Неужели ты и правда дашь мне уехать на две недели, не сказав ни слова? — Вопрос, впрочем, был риторическим.

— А вот этого мы никогда не узнаем, разве нет? — ответил Снейп. Он пристроил раскрытую книгу на подлокотнике кресла обложкой вверх.

— Как же с тобой нелегко. — Гарри смотрел на него в упор.

Снейп поднял бровь:

— Думаю, учитывая наши прошлые и настоящие отношения, в моем случае было бы крайне неуместно притворяться. Я такой, какой есть, Поттер. Смирись с этим или уходи.

Он был прав, конечно. Гарри кивнул, зашел в комнату и закрыл дверь. Он снова сел в кресло и еще раз напомнил себе, что любит этого невозможного, вредного, колючего человека. К тому же он не сомневался, что и Снейп к нему неравнодушен. Гарри был гриффиндорцем, а потому не пасовал перед трудностями.

— Мне было бы очень неприятно провести эти две недели вдали от тебя, — начал он.

— Мне тоже.

Ага, значит, Снейп хотя бы тут не собирался вставлять ему палки в колеса. Это внушало надежду.

— Вообще-то, я бы хотел провести каникулы по-другому. Я бы хотел воспользоваться ими, чтобы видеть тебя почаще.

— Как и я.

Что же, пока все шло как по маслу. Гарри почувствовал облегчение. Конечно, самое сложное было впереди, но хотя бы эту часть удалось проскочить без дополнительных трудностей. Пришла пора переходить к главному.

— Наша дружба приносит мне огромное удовольствие.

— Мне тоже.

Гарри вдруг очень отчетливо понял смысл выражения «застыть в шаге от пропасти». Вот он, момент истины.

— Но мне бы хотелось, чтобы наши отношения перешли в новую плоскость.

Выражение лица Снейпа не изменилось ни на йоту.

— И что же ты задумал?

Почему именно сейчас Снейп перестал сотрудничать? По его лицу, как обычно, нельзя было угадать, о чем он думает, с таким же успехом они могли обсуждать ночные дежурства. Гарри не знал, что и думать. Его храбрость не означала глупости, и, как любому другому, ему было бы очень неприятно, если бы его отвергли. Гарри снова припомнил, сколько раз Снейп был так близко, что он чувствовал его дыхание. Да даже сегодня, когда они стояли у высокого стрельчатого окна в директорском кабинете и наблюдали за покидавшими замок каретами, их плечи почти соприкасались, так что Гарри казалось, что он чувствует тепло тела Снейпа. Нужно было просто его поцеловать, подумал он, мысленно дав себе пинка.

Ему не хотелось сидеть сейчас так далеко от Снейпа и продолжать эту холодную, натужную беседу. Растерявшись, Гарри закрыл лицо руками: как подобрать правильные слова, как найти в себе силы сказать их? Ему была ненавистна эта неестественная ситуация. Все должно было быть по-другому. Он снова посмотрел на Северуса, встретил его теплый, ласковый взгляд и увидел в нем то, что так отчаянно пытался найти. Мерлин, как же Гарри его любил.

— Я бы хотел, чтобы мы стали любовниками.

Все оказалось просто. Гарри робко улыбнулся, но лицо Снейпа по-прежнему ничего не выражало. Вместо ответа Снейп встал и подошел к камину. Напряженный, словно струна, он уткнулся лбом в каминную полку и схватился за нее так, что побелели костяшки пальцев.

— Ты хоть представляешь, о чем говоришь, Поттер? — глухо спросил он.

Продолжая держаться за каминную полку, словно она была единственным, что удерживало его на месте, он повернулся к Гарри:

— У тебя есть хоть малейшая идея, чего ты просишь?

Его трясло, а глаза сделались совершенно дикие. Казалось, что он страшно зол. Гарри не знал, что сказать, что думать. Они заигрывали друг с другом четыре недели! Гарри не смог бы сосчитать, сколько едва завуалированных намеков и двусмысленностей сказал ему Снейп — и теперь вот это? Неужели он снова совершил какую-то ужасную ошибку? Что не так?

Северус снова отвернулся и ударил кулаком по каминной полке. О… Гарри вдруг понял, что Снейп не злится, а… боится. Но чего?

— Любовниками? У меня очень непростой характер. Я нетерпелив, нетерпим к чужим слабостям и ошибкам, злопамятен. Жесток. Я очень требовательный, властный… патологически ревнивый. — Он замолчал, и эта тишина словно бросала вызов.

— Я все это знаю, Снейп, — напомнил Гарри. — Я знаю, какой ты. У меня нет иллюзий, что, став моим любовником, ты как-то изменишься.

Снейп на мгновение повернул голову и с сомнением взглянул на Гарри, потом он снова сел в кресло и закрыл лицо руками.

— Неужели?

Гарри опустился на колени рядом с ним и осторожно отвел его руки от лица. Глядя Снейпу в глаза, он сказал:

— Да, я все это знаю и все равно хочу тебя.

Глаза Северуса были полны всепоглощающей тьмы. Он протянул ладонь, но его пальцы замерли в сантиметре от щеки Гарри.

— Ты красивый мужчина, Поттер, очень красивый. Я страстно желаю тебя. Я хочу тебя, мечтаю о тебе, фантазирую о тебе. И уже давно. Ты же всю жизнь был натуралом. Тебе кажется, что ты бисексуален, но что ты знаешь о близости с мужчиной? С чего ты взял, что тебе хватит духу на то, что будет естественно и необходимо для меня, как воздух?

— Может, я был и не в лучшей форме в ту ночь с Петером в Амстердаме, но вроде все прошло неплохо, — отмахнулся Гарри.

На секунду Снейп смутился, но затем его взгляд застыл:

— Ты спал с Петером?

— Я думал, ты знаешь…

— Ты занимался сексом с Петером ДеВрисом. Ты… отдался ему?

— Я думал, что ты понял…

Снейп резко встал, так что Гарри чуть не свалился спиной на пол. Он неловко поднялся на ноги.

— Понял? — Лицо Снейпа побелело и будто окаменело. Гарри внезапно прошил страх: он узнал этого человека. Перед ним стоял не его друг, не снисходительный директор с широкими взглядами. Это был хорошо известный ему с детства профессор Снейп. Профессор Снейп, который только что поймал Гарри, сунувшегося в его думосбор.

— Понял? Совсем наоборот, мистер Поттер, — полным злобы и издевки голосом протянул Снейп. — Совершенно очевидно, что весь этот разговор — не что иное, как грандиозное недоразумение. Давайте не будем тратить попусту время. Вы знаете, где дверь.

— Снейп, но…

— Убирайся, Поттер. — Голос Снейпа звучал глухо и угрожающе. — Убирайся, или я вышвырну тебя сам.

Гарри смотрел в его лицо, в ничего не выражающие глаза, презрительно кривящийся рот — и не видел человека, которого так полюбил. Он чувствовал, как от Снейпа исходят волны гнева, перемешанного с магией. Входная дверь распахнулась сама собой. Гарри в изумлении попятился: у него в голове не укладывалось то, что сейчас произошло. Этого не могло быть, все не могло вот так закончиться.

Воздух вибрировал от магии, в комнате стало так холодно, что дыхание вырывалось облачками пара. Гарри продолжал медленно отступать от высокого, полного злобы и тьмы человека. Едва он переступил порог, дверь захлопнулась, и ее тут же огородили сильнейшие Защитные чары, оттолкнув его прочь. Сейчас Гарри не смог бы даже ее коснуться.

Снейп ничего не знал! Петер не рассказал ему. Тогда почему он столько времени избегал Гарри?

Гарри окончательно запутался, все его предположения оказались ложными. Ему необходимо было подумать. Еще раз вспомнить и проанализировать действия Снейпа с новой стороны. Но не сейчас. И не здесь. Бросив последний взгляд на дверь, которая мерцала от чар, Гарри отправился восвояси.

В голове было пусто. Он даже не помнил, как добрался до своих комнат. Не раздеваясь, он упал на диван и закрыл лицо рукой, пытаясь справиться с хаотичным ворохом мыслей, вопросов и эмоций. Он думал, что это его судьба, награда за то, что он всегда пытался стать лучше и поступать правильно. Внезапно Гарри ощутил ужасную усталость. Полный упадок сил. Он ухватился за это, сосредоточился, не обращая внимания на обжигающие слезы, катившиеся из-под закрытых век вниз по щекам. Как же он устал. Сколько еще он будет мечтать, сколько еще будет сражаться за свою безответную любовь?

Он так и уснул, крепко, без сновидений, будто впал в кому, но слезы еще долго текли по щекам и ушам и насквозь вымочили его волосы и воротник рубашки.

В комнате появился Кричер. Он неодобрительно покачал головой: глупый директор заставил плакать милого любящего хозяина Гарри. Он раздел Гарри и уложил его в кровать под одеяло. Кричер хотел, чтобы хозяин как следует выспался и был хотя бы бодр телом, когда придет время для утренней тренировки. На минутку Кричер задумался, не устроить ли господину Снейпу острое пищевое отравление, но затем вздохнул: это все равно ничему не поможет. С тяжелым сердцем он отправился спать.



Глава 95.


~O~ Свежий взгляд ~O~

Снейп проследил взглядом за захлопнувшейся дверью и позволил своей ярости выплеснуться волнами магии. Они подпитали и усилили Защитные чары, а в гостиной стало еще холоднее. Боль, которую он сейчас испытывал, была невыносимо острой. Он думал, что его полюбили. Он собирался отдать свое сердце, связать свою жизнь с этим человеком. Но нет, мало ему было знать, что Поттер перетрахал половину британских ведьм, теперь он взялся за волшебников. Что ж, Северуса ему не заполучить.

Как Поттера, должно быть, развеселили опасения Северуса, что ему не понравится секс с мужчиной. Это после ночи-то с Петером? Северус наивно верил, что близость с мужчиной будет Поттеру в новинку. Он хотел сделать его первый раз особенным, нежным, красивым… Но Поттер все испортил, улегшись под первого встречного. И под кого — гребаного любителя подставить задницу!

Он убьет Петера. Он доверял ему! Признался ему. Ах, какой сладкой, наверное, была для Петера месть: стать первым, кто отымел мужчину, о котором мечтал его бывший. В который раз у Северуса украли то, чего он так сильно желал, лишили надежды на взаимную любовь.

Готовый убивать, Северус вызвал Петера по каминной сети.

— Северус? — Он явно вытащил Петера из постели. — Все в порядке?

Как смел этот предатель изображать беспокойство! Лживый ублюдок!

— Надеюсь, я не помешал. Лишаешь кого-нибудь девственности?

— Что? Я один. Глухая ночь на дворе. Что случилось?

— Ты трахнул Гарри, сукин ты сын. — Северус хотел еще потянуть, но у него не было на это сил.

— Ах это. Уже столько недель прошло, Северус. И это ничего не значило. Зачем он вообще тебе об этом сообщил?

— Потому что думал, что ты рассказал мне первым.

— Так и чего ты от меня хочешь? Извинений? Тогда тебе долго придется их ждать. Мы расстались, и то, что я делал или делаю, тебя не касается.

Северуса страшно раздражало то, что логика Петера была безупречной. Но все равно — Петер был ему другом! Разве его не заботило, что он может ранить Северуса?

— Касается, если ты делаешь это с тем, кого я лю… хотел!

— Хотел? Ты что, собираешься из-за этого с ним порвать?

— Нечего там рвать. Мы не были вместе, а теперь никогда и не будем!

— То есть ты откажешься от возможности быть с Гарри, с человеком, которого ты любишь уже больше десяти лет, из-за своей идиотской ревности? Ты, ты, ты… кретин! Мы ужинали у Гиггера, и Гарри обкурился до потери сознания! Он не понимал, где верх, где низ, и я просто воспользовался его состоянием. Когда он кончал, то выкрикивал твое имя! Гарри любит тебя. Сильно, глубоко, по-настоящему любит! Ты… слабоумный идиот! Если ты упустишь этот шанс из-за своей болезненной ревности… — Петер зарычал. — Убирайся из моего камина! Пошел вон!

Петер внезапно заблокировал камин, и Северуса отбросило назад. Он никогда не видел, чтобы Петер так злился, и это потрясло его. Северус считал себя пострадавшей стороной и ожидал, что его будут умолять о прощении, но все оказалось совсем не так, и неожиданно все случившееся предстало перед ним в новом свете.

Его реакция была чересчур резкой. И, положа руку на сердце, он не имел на нее права. Ведь они с Гарри не были парой. А уж два месяца назад — тем более. Он даже не смел надеяться на то, что его мечты могут стать явью, пока без спросу не побывал в комнатах Гарри. И Петер сказал, что Поттер любит его… «Когда он кончал, то выкрикивал твое имя! »

То, чего он так долго, так отчаянно хотел, было прямо у него под носом, только руку протяни — и он все это отшвырнул из-за своей уязвленной гордости и глупой ревности. Прав был Петер: он кретин и слабоумный идиот.

Он отказал Гарри. Выгнал его, велел убираться — а ведь Гарри храбро попросил его о том, о чем сам Северус не стал бы просить: рискнуть своим сердцем с таким сложным человеком. Гарри сделал это, не ведая страха, во имя любви. Люди еще не придумали таких слов, чтобы описать глупость Северуса. Он опять ранил любимого человека. Сколько еще Гарри будет пытаться достучаться до него, пока не сдастся окончательно? Сколько недель ему придется ждать на этот раз, пока Северус наконец простит себя?

Нет. Ни одной. Северус любил его. Пора уже было вырасти, отречься от своей непомерной гордости и ревности навсегда. Гарри хотел быть с ним. Знал его натуру и все равно хотел его. Неожиданно Северуса охватило счастье. Гарри любит его! Гарри его простит. Да ему, наверное, и в голову не придет, что нужно что-то прощать, и он сразу же примет Северуса как ни в чем не бывало. Он предложил себя Северусу: свое сердце, свое тело — всего себя. И Северус хотел заполучить его целиком, хотел очень давно.

Охваченный желанием немедленно пойти и признать, что был глупцом, что больше всего на свете он жаждет того, что Гарри ему предложил, Северус направился к дверям, но затем остановился. Гарри наверняка сейчас спит. Расстроенный из-за него, несчастный. О, Гарри…

Северус перебрал в памяти последние месяцы: улыбки, взгляды, постепенное, чудесное рождение любви Гарри, который никогда ничего не ждал и не требовал. Северус поклялся себе, что даст Гарри все, всего себя, без остатка. Пообещал, что принесет в его жизнь любовь, радость и все самое хорошее. Гарри заслуживал этого, как никто другой.

Подремав несколько часов, Северус принял душ, побрился и надел свою лучшую черную мантию. Было еще совсем рано, но он больше не мог ждать. Ему нужно было немедленно увидеть Гарри. Хвала Мерлину, что Тедди Люпин прибывал восьмичасовым поездом. Это значило, что Гарри все еще в замке. И вообще-то, Северус отлично знал, где он может быть прямо сейчас.

Он покинул подземелья и поднялся на Астрономическую башню. Небо было ясным, воздух — свежим, легкий ветерок — полон ароматов раннего весеннего утра. Подойдя к ограждению, Северус окинул взглядом окрестности замка. А вон и Гарри. Как он и ожидал, Гарри летал высоко над квиддичным полем в первых лучах солнца: само совершенство, словно птица, рожденный для полетов. От его головокружительных движений захватывало дух.

Северус долго наблюдал за ним, не переставая изумляться, что этот талантливый и грациозный мужчина обратил на него внимание. Когда Гарри начал снижаться, Северус пошел по ступенькам вниз, к выходу замка — ему навстречу.

Он распахнул двери Главного входа и ступил наружу. Гарри как раз показался на вершине холма и начал спускаться к замку. Он нес метлу на плече и шагал плавной, кошачьей походкой, глубоко погрузившись в свои мысли. Он казался живым воплощением секса — и наконец-то принадлежал Северусу.



Глава 96.


~O~ Наконец-то ~O~

Гарри наслаждался полетом в лучах восходящего солнца. Что ж, хоть это у него будет всегда. Полеты, друзья и крестники. Когда Тедди поиграет с Хьюго, они с Гарри смогут отправиться куда-нибудь подальше от осколков его разбитого сердца.

Может, даже в маггловский мир, раз уж Тедди научился контролировать свои превращения. Например, в парижский Диснейлэнд. Гарри побудет в школе еще пару месяцев, чтобы не бросать свое место без замены, а когда учебный год закончится, уедет куда-нибудь и начнет все заново. Займется чем-нибудь еще. Он справится и будет жить дальше. Когда-нибудь справится. Обязательно.

Гарри впервые был готов отдать всего себя, свое сердце, свою гордость, но этого все равно не хватило. Неужели Снейп не оценил, насколько сильно, глубоко и безоглядно Гарри его любит?

Боль в груди, чувство, что сердце стало камнем, пройдут. Пройдут. Непременно! Боже, это невыносимо. Почему? Почему?

Как жить дальше без Северуса? Как найти цель? Как, если все, что Гарри дорого, было здесь, в Хогвартсе?

Он посмотрел на замок — место, которое считал своим настоящим домом. В глазах все расплывалось от выступивших слез, горло сжалось. Почему?

На площадке, венчающей высокие ступени, стоял человек в черной мантии, края которой трепал ветер. Гарри узнал бы этого человека, где угодно. В груди екнуло.

Нет. Снейп отказал ему. Он никогда не простит ему ночь с Петером. Гарри задавил всколыхнувшуюся было надежду.

И все же… Снейп стоял на вершине лестницы и смотрел на приближающегося к замку Гарри. Когда он подошел ближе, Снейп сделал шаг вниз по ступеням, затем другой, третий и наконец спустился к подножию, в траву.

Они замерли в паре метров друг от друга. Гарри смотрел в лицо Снейпа — теперь такое красивое и любимое в его глазах — и пытался понять, что таится сейчас в его суровых чертах. И вдруг увидел. В темных глазах были сожаление, желание, радость, тепло. «Прости», словно говорили они. И потом: «Да, да, да» — и Снейп улыбнулся, по-настоящему, он редко так улыбался, будто вкладывая в эту улыбку всего себя. В следующее мгновение Гарри оказался в его объятиях — он и сам не понял, как. А Снейп бережно взял его лицо в ладони и прошептал:

— Мне так жаль, Гарри. Так жаль. Пожалуйста, прости меня.

Их губы легонько коснулись друг друга, а потом слились в нежнейшем поцелуе, от которого у Гарри перехватило дыхание. Этот поцелуй был полон счастья, жизни и блаженства.

Гарри не мог насытиться. Проклиная свой небольшой рост, он привстал на цыпочки и потянул голову Северуса вниз, чтобы снова поцеловать его. Он будто очутился в раю: теплые губы, нежный язык, требовательный рот, страстный поцелуй — и все равно этого было мало, слишком мало.

Северус отстранился, заглянул ему в глаза, улыбнулся и снова наклонился, чтобы лизнуть, ущипнуть нижнюю губу Гарри и снова подарить чудесный поцелуй. Но ему все же пришлось отступить, когда Гарри сказал:

— Тедди.

— Я знаю, — согласился Северус.

Гарри с надеждой посмотрел в его темные горящие глаза.

— Вечером.

На губах Северуса заиграла голодная улыбка:

— О да.

Гарри было пора уходить, иначе он бы опоздал, а он бы ни за что на свете не хотел опоздать к Тедди. Он помчался вверх по лестницам, чтобы оставить в комнатах метлу и переодеться, а потом вниз и на станцию — и все это время он улыбался так сильно, что лицу было больно.



Глава 97.


~O~ Любовь ~O~

Едва Снейп закрыл дверь, как Гарри обвил его шею руками, крепко прижался всем телом и страстно поцеловал. Он хотел этот рот, хотел этого мужчину, хотел… Как ему и мечталось, длинные пальцы Снейпа бережно коснулись его лица, поцелуй стал глубже… Но мгновение спустя Снейп отстранился, взял Гарри за плечи, потом за руки и отступил.

— Поттер, Гарри… Подожди, подожди…

Но Гарри не собирался ждать. Он шагнул к Снейпу вплотную и схватил его за мантию:

— Что? Почему? Мы оба хотим этого… Пожалуйста…

— Погоди, Гарри. Не торопись. — Снейп с трудом перевел дыхание. — Я хочу… «этого» вот уже больше десяти лет. Я не могу и не стану относиться к «этому» легкомысленно, словно к случайности. Мне это не нужно, если… — Он запнулся, будто слова встали ему поперек горла. — Я не вынесу, если…

Его лицо отражало беззащитность, уязвимость, в глазах была мольба — Гарри и подумать не мог, что когда-нибудь увидит Снейпа таким. О боже. Значит, все это правда. Снейп хочет его, и очень давно. Сердце неистово забилось в груди.

— Снейп… Северус. — О как же он любил это имя. — Северус, в том, что я чувствую к тебе, нет ничего случайного или легкомысленного. Ничего. Я хочу тебя. Я… Я хочу быть с тобой, только с тобой. Сегодня, завтра и…

Почему даже после того, как он увидел это беззащитное выражение на лице Снейпа, ему все равно было так сложно сказать вслух о своих чувствах?

— Я… — Черт побери. — Я люблю тебя. — Ну наконец-то. — Может, я и не любил тебя целых десять лет, но…

Договорить он не успел. Ладони Снейпа снова обхватили его щеки, губы прижались к губам, язык принялся нетерпеливо ласкать его рот. Поцелуй вышел нежным, мокрым — полным надежды, доверия, желания и томления.

Северус схватил Гарри за руку.

— Идем, — прошептал он ему в губы и повел к двери, которую Гарри столько раз распахивал в своем воображении, в комнату, в которую он так давно хотел войти.

Спальня была копией его собственной, белое на белом: стены цвета сливок, коврик из некрашеной шерсти, белоснежное постельное белье и подушки, белое покрывало. Единственным ярким пятном в комнате был шарф Гарри, лежавший на тумбочке, — простенький гриффиндорский шарф, который он потерял и которого ему не хватало.

Северус заметил его вопросительный взгляд:

— Он пах тобой, — коротко пояснил он.

Ступив ближе, он уткнулся лицом в шею Гарри и сделал глубокий, полный сладострастной неги вдох. Гарри снова притянул его в поцелуй, будто не мог насытиться, а Северус ловко расстегнул застежку его мантии, пуговицы на жилете и рубашке и стянул одежду с плеч, лаская и раздевая одновременно.

Потом он сделал шаг назад, расстегнул ремень и брюки Гарри и подождал, пока тот стащит ботинки, брюки, носки и трусы. Наконец Гарри распрямился, позволяя рассмотреть себя, наблюдая за Северусом, на лице которого жажда боролась с восторгом. Под его восхищенным взглядом Гарри особенно остро ощущал силу своей эрекции и осознавал, как хорошо выглядит. Еще никогда он не был так этому рад.

Он не спеша потянулся к пуговицам на одежде Снейпа: сначала запястья, потом горло — и вниз по груди. Гарри не торопился, смакуя происходящее. Рубашка соскользнула с гладкой бледной кожи. Ниже тоже были пуговицы — пять штук. Наконец с узких бедер сползли на пол тонкие шерстяные брюки, и Северус переступил их босыми ногами и встал перед Гарри полностью обнаженный.

— Без белья? — не удержался Гарри.

— Не выношу его.

Тело Северуса было образчиком удлиненных и тонких линий: длинные изящные ноги, худощавый торс, узкие жилистые плечи сильного, но сухопарого мужчины. Его обрезанный член, длинный и эрегированный, венчала крупная налитая головка с капелькой прозрачной жидкости. Гарри поднял глаза, и на его лице медленно расцвела улыбка, полная вожделения, страсти, предвкушения. Северуса сотрясла дрожь.

Одним плавным движением Гарри опустился на колени. Взявшись одной рукой за бедро Северуса, а второй нежно сжимая и перекатывая яйца, он обхватил губами подрагивающий член. Резкий вдох и удивленный стон удовольствия были музыкой для ушей. Гарри лизал и сосал, упиваясь каждым звуком, который вырывался у обычно такого сдержанного Северуса, наслаждаясь мускусным запахом и вкусом любимого человека.

Северус изо всех сил сдерживался, чтобы не схватить Гарри за голову и не начать яростно вбиваться ему в рот. Он сжимал кулаки, до боли кусал костяшки пальцев, потом закинул руки за голову и сплел их в замок — но не мог оторвать глаз от Гарри, от его коротко остриженных волос, крошечного шрама-запятой за ухом. Гарри… И его небольшой, но чудесный рот, который, несмотря на неопытность, грозил, что все закончится, не успев толком начаться.

— Гарри, Гарри, постой…

На этот раз Гарри не возражал. Он перестал посасывать пульсирующую головку и с улыбкой взглянул вверх:

— Чего ты хочешь, Северус?

— Тебя. Я хочу тебя. Я всегда тебя хотел…

Северус помог ему подняться и подвел к широкой белоснежной кровати. Мягко толкнув Гарри на кровать, он прижался к нему всем телом. Последовал новый поцелуй: долгий, сладкий, неспешный, полный надежд, обещаний и желания. Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, их дыхание перемешивалось, Северус поглаживал голову Гарри и, не отрываясь, смотрел в глаза. Затем он наклонился ближе, начал шептать ему в губы: «Гарри, Гарри, Гарри…» — и больше не умолкал, покрывая невесомыми поцелуями его щеки, нос и веки.

Северус потерся щекой о скулу Гарри, наслаждаясь трением щетины о щетину, ущипнул губами за подбородок, целуя и посасывая, спустился по шее до ключиц. Запах Гарри был дурманящим, восхитительным. Северус последовал за ним, вылизывая теплую гладкую кожу, уткнулся в подмышку и вдохнул. Гарри заерзал, когда его дыхание защекотало тонкие волоски. Умопомрачительный аромат ударил в голову, пробудил какую-то первобытную жажду, заставил тело вибрировать от желания.

Гарри неотрывно смотрел в лицо Северуса, пока тот ласкал его, жадно гладил, целовал везде, куда мог дотянуться, снова и снова возвращался к шее, подмышкам, паху, чтобы вдыхать его запах. Никто и никогда не поклонялся так его телу — обычно Гарри предпочитал не получать, а дарить ласки. Но сейчас он отдавал всего себя, позволяя Северусу вести, исследовать, и прислушивался к себе, ощущая, как его тело оживает, поет от прикосновений и поцелуев.

Он закрыл глаза и вздохнул, когда тонкие губы сомкнулись на его члене, обострив все чувства, язык подразнил щелочку, обвел головку, облизал ствол. Северус мягко сжал член ладонью, легонько пощекотал губами яйца, развел колени Гарри пошире и лизнул нежную кожу за мошонкой.

Изумление и яркое удовольствие одновременно охватили Гарри, когда теплый влажный язык скользнул ниже и обвел его дырку. Это были неожиданные и очень интенсивные ощущения небывалой для него близости. И там-то Северус и задержался: он целовал, облизывал, посасывал и трахал его горячим гибким языком, пока у Гарри совсем не помутилось в голове. Он извивался, скулил, умолял и был готов на что угодно, лишь бы это продолжалось, но затем пришло новое всепоглощающее желание:

— Северус, пожалуйста, давай, пожалуйста… — лепетал он. Северус устроился между его ног, а потом поднял их так, что лодыжки Гарри оказались на уровне плеч. Северус притерся членом ко входу и замер на мгновение, пожирая Гарри глазами, любуясь, предвкушая.

— Ты такой красивый. Такой красивый.

Произнесенное шепотом заклинание, толчок — и головка его члена оказалась внутри. Из горла Северуса рвалось рычание, пока он медленно и неумолимо погружался в тело Гарри.

Гарри казалось, что его изнутри охватил огонь, что он растянут до предела. Он зажмурился и прикусил губу, приветствуя обжигающую боль и принимая незнакомое ощущение наполненности — это был Северус, его Северус, наконец-то внутри него.

Северус застыл, выжидая, чтобы Гарри расслабился. Он любовно гладил плоский — совершенный — живот и легонько массировал член Гарри.

— Такой тугой… Гарри, ты такой горячий, идеальный, просто… идеальный, — в его голосе звучало благоговение, и сердце Гарри запело. — Открой глаза, Гарри. Посмотри на меня.

Гарри послушался — и утонул в глубине темных глаз Северуса, в его любви и страстном желании. Боль стихала. Северус неторопливо качнулся назад, потом вперед, член плавно скользил наружу и внутрь. Северус не отрывал от Гарри взгляда, у него вырывались тихие грудные стоны, от усилий продержаться дольше глаза подернулись дымкой.

Это было странное, но очень приятное чувство — дарить Северусу удовольствие. Но вскоре головка члена начала тереться обо что-то внутри, так что по всему телу волнами расходилось острое наслаждение, — и беззаветное стремление доставить удовольствие любимому человеку превратилось в разделенный на двоих экстаз.

Боль от проникновения была довольно сильной, но ничто не могло сравниться с блаженством, охватившим Гарри: рука Северуса ласкала его лучше, чем когда-либо удавалось самому Гарри, в такт толчкам, головка члена продолжала тереться о то самое место — о боже, да, там — и горящий взгляд ни на мгновение не покидал его лица.

Гарри полностью сдался, позволил владеть собой, взять себя, заклеймить — но и любить, о как же сильно любить. Боль исчезла, член в заднице казался самой приятной вещью на свете, из горла вырывались отчаянные стоны. Гарри растворялся, рассыпался на частицы и вновь обретал себя на гребне нескончаемого восторга.

После целой вечности блаженства ритм ускорился. Теперь Северус вбивался в Гарри мощными, сильными толчками, его ладонь плотно обхватила член — и Гарри наконец достиг пика. Перед глазами будто взорвались сотни фейерверков, и струи семени оросили грудь и живот. Оргазм все продолжался: Гарри был уже выжат досуха, но потрясающее, умопомрачительное удовольствие выкручивало тело, магия пульсировала в нем и рвалась наружу.

Когда он изумленно открыл глаза, то увидел настоящее чудо: его Северус, его любовник, выгнув спину и ни на секунду не сбившись с беспощадного ритма, хрипло повторял, все громче и громче:

— Ты мой, Гарри, мой, мой, о-о, Гарри!

Он излился глубоко внутри обжигающим потоком семени, и его магия тоже завибрировала, стремясь на свободу, все продлевая и продлевая блаженство…

Северус замер и уставился на Гарри с благоговением. Теперь их обоих сотрясал магический оргазм. Их совместимая магия, ликуя, сливалась в единое целое, оглушала сокрушительным удовольствием — физическим и эмоциональным… У Гарри даже мелькнула мысль, уж не умрут ли они от наслаждения, но его разбушевавшаяся магия наконец угомонилась, и он утомленно закрыл глаза.

Промокший от пота, дрожащий Северус медленно опустился на него. Ноги Гарри соскользнули вниз по его бедрам. Едва его член покинул свое убежище, как Северус прижался к губам Гарри в отчаянном поцелуе, словно хотя бы так пытался продлить их единение. Гарри, подталкиваемый теми же чувствами, ответил с не меньшим пылом. Потом он укрыл их одеялом и крепко обвил Северуса руками и ногами, пока тот наконец не перестал дрожать. В объятиях Гарри лежал человек, которого он любил, единственный человек, которого он хотел, любовник, который подарил ему ни с чем не сравнимый экстаз.

— Я никогда раньше не занимался сексом с тем, кого люблю, — тихо сказал Гарри.

Северус повернулся на бок. Положив ладонь на щеку Гарри и заглянув в его чудесные зеленые глаза, он улыбнулся и мягко ответил:

— Я тоже.

Хотя острое желание было пока удовлетворено, они еще долго целовались, гладили друг друга и шептали слова, о которых раньше даже помыслить не могли: «красивый», «люблю», «твой», «все, что хочешь» и «навсегда». Они так и уснули, обнявшись и разделяя дыхание, и даже во сне блаженно вздыхали, случайно соприкасаясь пальцами.



Глава 98.

~O~ На пороге нового пути ~O~


Северус очнулся несколько часов спустя, осознал, что в его объятиях лежит Гарри, и заставил себя проснуться, чтобы насладиться моментом. Голова его любовника покоилась у него на плече, нога — у него между ног, а рука обнимала поперек груди. В комнате до сих пор плясали блики горящего на дальней стене факела. Сердце Северуса разрывалось от счастья, в его объятиях было теплое сонное тело, воздух полон дурманящего аромата. Гарри с ним, Гарри любит его, он безоглядно и страстно целовал Северуса, а их близость стала ни с чем не сравнимым блаженством.

Сколько моментов совершенства выпадает нам в жизни? Мгновений, когда невозможно представить ничего более прекрасного? Все подобные моменты в жизни Северуса были связаны с Гарри: полет, поцелуй, секс — и теперь вот это. Что может быть лучше, чем проснуться вместе, когда впереди целая вечность совершенства? Северус следил за мерцающими приглушенными бликами света и улыбался.

Он едва помнил, как провел день. Вспоминалась лишь цепочка бессмысленных часов между их утренним поцелуем и стуком в дверь, принесшим еще один поцелуй.

В те минуты, когда казалось, что мечты всей его жизни сейчас сбудутся, Северуса неожиданно охватил страх. Он мог прожить, не познав близости с Гарри, но просто не вынес бы, если бы обрел его и снова потерял. Он должен был убедиться, услышать от самого Гарри, что тот все понимает.

«Снейп… Северус». Как же он любил, когда Гарри произносил его имя.

«Северус, в том, что я чувствую к тебе, нет ничего случайного или легкомысленного. Ничего. Я хочу тебя. Я… Я хочу быть с тобой, только с тобой. Сегодня, завтра и…»

И — что? И еще несколько дней? И еще долго? И всегда?

«Я…» Что? Что ты хочешь, Гарри?

«Я люблю тебя». Сердце Северуса пропустило удар.

«Может, я и не любил тебя целых десять лет, но…»

Слова стали неважны, Северус знал, что все остальное можно выразить прикосновениями, поцелуями, близостью. И оказался прав.

«Я никогда раньше не занимался сексом с тем, кого люблю», — сказал позже Гарри, и Северус ни на мгновение не усомнился в его словах: он чувствовал это в каждой ласке, в каждом мимолетном касании. Внезапно его впервые в жизни кольнуло сочувствие к Петеру, который любил его безответно.

Его Гарри был прекрасен: безупречное тело, словно дар небес, гладкая кожа, рельефные мышцы, темные мягкие волосы. Даже тугие колечки волос в паху были мягкими. Северуса снедало желание изучить Гарри целиком, увидеть, потрогать, понюхать и попробовать все на вкус.

Он никогда не понимал страсти Петера к риммингу, что, конечно, не мешало ему этим наслаждаться, но прошлой ночью, когда он собирался всего лишь быстро спуститься к ступням Гарри (о какие у него были изумительные ступни…), Северуса вдруг привлекло это непостижимое отверстие, скрывавшееся за мошонкой, и, не в силах устоять, он неуверенно лизнул его. Дрожь, охватившая Гарри, вдохновила его продолжить: лизнуть еще раз, исследовать эту маленькую дырочку языком, — и она оказалась такой сладкой и удивительно аппетитной, с ноткой засахаренного миндаля, что ему хотелось еще и еще.

Он чувствовал дрожь Гарри, слушал до одури возбуждающие жалобные стоны. Уткнувшись носом в его яйца, вдыхая их умопомрачительный аромат, Северус трахал языком тугую дырку, помогая себе пальцем, причмокивая и посасывая — и не мог ею насытиться. От одного этого воспоминания член вновь поднялся и ткнулся Гарри в бедро. А ведь Северус так и не добрался до пальцев на ногах!

Зачем откладывать?

Он погладил бок Гарри и снова толкнулся членом в бедро.

— Хм-м-м, — откликнулся Гарри, — еще…

Улыбнувшись, Северус с радостью его послушался. Он перекатил Гарри на себя, чтобы было удобнее ласкать его спину и ягодицы, и с восторгом обнаружил, что член уже тверже камня. Гарри приподнялся на локтях: его глаза сияли, а на губах появилась хищная улыбка:

— Привет.

Он потянулся за поцелуем, и Северус на мгновение смутился своего несвежего дыхания, но едва язык Гарри скользнул ему в рот, как все мысли вылетели у него из головы. Гарри посасывал его губы и терся членом о член, словно перевозбужденный подросток. Но когда Северус попытался перекатиться и подмять его под себя, Гарри, несмотря на заметную разницу в росте, пришпилил его к матрасу.

— Моя очередь, — сказал он и поцеловал Северуса в нос. В его глазах плясали смешинки: — Я хочу повторить то, что ты делал вчера ночью языком там, внизу. Это потрясающе, вот увидишь…

У Северуса не хватило духу напомнить, что он был геем всю жизнь, или пояснить, что ему много раз перепадал римминг от настоящего эксперта. Наивный восторг Гарри был таким очаровательным.

Хотя Гарри очевидно не хватало опыта в мужской любви, он оказался очень искусен в изысканных неспешных ласках, так что когда он наконец раздвинул колени Северуса, тот был возбужден, как ни разу в жизни, и уже совсем не отдавал себе отчета в том, какие звуки издает. Стоило Гарри подсунуть ему под бедра подушечку и взяться за ягодицы, как Северус бесстыже, похотливо подался ему навстречу, притираясь задом к лицу, — и тут же получил чувствительный шлепок. К его изумлению, это было потрясающе приятно.

— А-а-ах… — вырвалось у него. И Гарри отлично его понял, потому что последовал еще более жгучий и волнующий шлепок по тому же самому месту, а затем теплый проворный язык принялся порхать вокруг его входа. Он кружил, дразнил, едва прикасаясь, и (да, да! ) толкался внутрь, облизывал… Еще шлепок — и Гарри мягко обхватил губами яйца (как они только поместились в такой небольшой рот? ) — шлепок — и этот удивительный язык снова возобновил свой восхитительный танец, рука уверенно ласкала член, большой палец потирал текущую смазкой головку — и снова шлепок, и язык, и рука, и жжение, и влага, и тепло, и шлепок, и… Внезапно мозг Северуса словно замкнуло, и он кончил, крича от удовольствия. Оргазм все длился и длился, брызги спермы летели на грудь, живот и подбородок, а Северус задыхался и скулил, словно потерявшийся щенок, едва веря происходящему.

Гарри подтянулся вверх, не торопясь, слизнул каждую капельку семени и поцеловал Северуса с такой страстью, что у того чуть было снова не помутилось в голове. Неожиданно Северус понял, что это будут отношения равных, и насколько Гарри теперь принадлежит ему, настолько же он сам принадлежит Гарри — совершенно и абсолютно, и с превеликим удовольствием.

— Я хочу тебя трахнуть, — заявил Гарри, серьезно глядя ему в глаза. — Можно?

— Да, конечно, — искренне ответил Северус, который за пять лет позволил Петеру побыть сверху всего три раза. Сейчас его член шевельнулся от одного лишь предложения.

— Перевернись, пожалуйста.

Северус перевернулся, развел ноги пошире и без стеснения приподнял зад. Гарри вновь раздвинул его ягодицы, плюнул на дырку (плюнул! ) и, не медля больше ни мгновения, толкнулся внутрь.

— Боже! — Гарри вдруг замер. — Боже, Северус, как же… там… чертовски… горячо…

Он снова качнулся, держа Северуса за бедра и меняя угол проникновения, пока невольный гортанный возглас не подсказал ему, что он нашел то место, которое принесло ему накануне столько удовольствия. Тогда-то Гарри и отпустил себя. Никогда прежде Северуса не вбивали в матрас так безжалостно, с каждым толчком проезжаясь членом по простате, неумолимо приближая развязку. Он будто очутился в раю. Когда он потянулся к своему члену, Гарри отпихнул его руку и крепко стиснул его сам (Ох! Боже! ), с бешеной скоростью задвигал кулаком (А-а-а-ах! ), ни на секунду не перестав беспощадно вколачиваться в его задницу, пыхтя и вскрикивая:

— Северус, черт, Северус!

В считанные мгновения он подвел их обоих к краю, и в глазах у Северуса потемнело от силы оргазма.

Он обессиленно рухнул на кровать, ничего не соображая, лишь ощущая мокрого от пота любовника, который навалился на него сверху. Сердце Гарри билось так сильно, что его удары, казалось, отдавались у Северуса в груди. Господи боже. Боже, боже. Каким же мощным был оргазм. Неужели теперь каждый раз так будет? Он же тогда и года не протянет: сердце взорвется, или мозг, или яйца целиком вытекут через член… Северус тихо рассмеялся и услышал ответный смешок Гарри. Перекатившись на спину, Северус обнял своего чудесного любовника, потерся носом о его шею. Потом они посмотрели друг на друга и снова засмеялись.

— Ничего себе, — сказал Гарри.

— Полностью согласен, — откликнулся Северус, и Гарри опять начал смеяться.

— Я так тебя люблю.

— Я тоже, — подтвердил Северус и поцеловал влажный висок.

— Мне нужно в душ, я воняю почище козла.

— Ты пахнешь миндалем и тмином, — поправил его Северус.

Гарри одарил его радостной улыбкой.

— А ты пахнешь, как лес после дождя. Так вкусно, что мне хочется уснуть у тебя на бедре, вот только целовать тебя хочется еще больше.

— У нас будет время для всего и еще для многого другого, впереди бесконечно много дней, когда мы будем засыпать и просыпаться вместе, — ответил Северус, веря в это всей душой.

— Жизнь так хороша, — счастливо вздохнул Гарри.

Они снова начали целоваться, потому что это было неимоверно приятно, и они так долго этого ждали и столько пережили. Жизнь и вправду была хороша.

— Смотри-ка, — улыбнулся Гарри и повысил голос: — Кричер, музыку, пожалуйста! Что-нибудь праздничное!

Бойко заиграла какая-то мелодия.

Слушать

— Как он это делает? — изумился Северус.

Гарри расхохотался и, вскочив, без стеснения начать танцевать прямо на кровати. Его член болтался и подпрыгивал не в такт музыке.

— Не знаю… Магия? — хихикнул Гарри. — Вставай! — Он протянул Северусу руку.

Северус поднялся, и Гарри, переборов его неохоту, увлек его в танец. Танцевать голыми, обниматься и снова безудержно плясать оказалось ужасно весело. Они соскочили с кровати и, держась за руки, вприпрыжку отправились в ванную. По дороге Северус кружил Гарри под музыку и смеялся.

Они вместе зашли в огромную душевую кабину и принялись намыливать друг друга, целуясь и играя. Северус даже не подозревал, что бывает такое счастье. Если бы на месте Гарри был кто-то другой, он бы уже до смерти испугался, но это был Гарри, его Гарри, его преданный истинный гриффиндорец, и Северус знал, чувствовал каждой клеточкой тела, что это счастье наконец выпало именно ему и останется с ним навсегда.

— Давай поженимся? — спросил он Гарри, сам поражаясь своей бесшабашности, ведь речь шла об огромной ответственности, об обязательствах на всю оставшуюся жизнь.

— Хорошо! — Посмеиваясь, Гарри указал своему рассеянному любовнику на герб Принцев, появившийся на его плече, а затем на гербы Блэков, Розье и Поттеров на плече Северуса. — Ой-ой! А мы уже!

Северус провел по ним пальцами, потом погладил плечо Гарри, любуясь магическим подтверждением того, что их жизни отныне навеки связаны.

— Ты же знаешь, что значит стихийное магическое обручение? — Он взволнованно улыбался, а Гарри с любовью смотрел на него.

— Знаю. Такое случается только между настоящими родственными душами, Северус. — Гарри обхватил щеку Северуса ладонью. — Ты — моя настоящая половинка.

В его глазах снова заплясали хитрые смешинки:

— Кстати, полукровка ты или нет, но получается, что Дом Принцев признал тебя наследником.

Тут-то Северус и осознал еще одну причину появления герба Принцев на руке Гарри. Он ощутил укол гордости.

— Мерлин. Так и есть… — Это было удивительно приятное чувство, будто он наконец-то стал полностью своим, будто его маму приняли обратно в семью. Его охватило абсолютное, совершенное счастье. Он улыбнулся Гарри: — Я люблю тебя.

Гарри тоже улыбнулся и посмотрел на свою новую татуировку.

— Я знаю. Я всегда буду об этом знать. — Он поднял глаза на Северуса: — И я тоже люблю тебя.

— Я больше никогда не буду ревновать, — пообещал Северус.

Гарри сжал его руку.

— Я бы никогда не дал тебе повода… — заверил он.

И Северус улыбнулся человеку, который знал его, понимал — и все равно любил.

— Спасибо, Гарри. Спасибо.



Конец