Глава 45b 14 страница

– По-моему, тебе известно гораздо больше о Северусе, даже если ты и купился на его чистокровную претенциозность. Конечно, Темный Лорд будет мной очень доволен, когда я тебя ему доставлю. Но можешь ли ты представить его радость, когда он получит доказательство предательства Северуса Снейпа? А вот сейчас мы проверим, правда? Проверим, сколько ты продержишься, пока не поделишься всем, что тебе известно о твоем учителе. Потому что если тебя сломаю я, то Темному Лорду даже не нужно будет напрягаться.

С этими словами она приторно-сладко улыбнулась. Однако, в сочетании с жестким взглядом, выражение ее лица казалось просто зловещим.

Беллатрикс встала и подняла палочку.

И пытка возобновилась.

Пятница 12 июня 1998, 19: 47

______________________________________

Он потерял счет количеству посланных Беллатрикс Cruciatus’ов. И другим проклятиям, к которым прибегала ведьма в попытках развязать ему язык. Сколько прошло времени, он тоже не знал.

В редкие моменты просветления, в промежутках между мучительной, ломающей кости агонией, Гарри был благодарен этой ослепляющей боли. Об окклюменции не могло быть и речи, когда все тело содрогалось в припадках. Пока он пытался побороть заклятье, припечатывающее его к кровати при каждом движении. Но зато при таком количестве боли любые связные мысли исключались. Было невозможно думать ни о Северусе, ни о ком-то другом, когда каждая клеточка организма взрывалась болью. Теперь ясно, почему Лонгботтомы лишились рассудка.

Осторожность следовало проявлять потом, когда Беллатрикс делала паузу и позволяла перевести дух, не спуская с него прищуренного, пронзительного взгляда. Вот тогда ему нужна была окклюменция, нужно было ставить щит сразу же, как только начинала отступать боль. Иногда ему не удавалось – просто не хватало сил.

В такие моменты он прибегал к хитрости, отсылая себя назад во времени, вызывая из глубин памяти ненависть, страх и омерзение к Северусу. В отличие от первой попытки, сейчас это давалось без труда. Захваченный затяжным отливом Cruciatus’a, он представлял Северуса безымянным, безликим Упивающимся, и сознание тут же наполняли негативные эмоции – как в глубине, так и на поверхности.

И Беллатрикс была взбешена. Ей хотелось видеть совсем не то. Казалось, ведьма пылала к Северусу жаждой какой-то личной вендетты. И обрести доказательство предательства Снейпа было для нее гораздо важнее, чем сдать Темному Лорду Гарри Поттера. Но, разумеется, она была убеждена в своей способности достичь обеих целей.

И Гарри начинал разделять ее убеждение: казалось, пытка длится часы, а он истекает кровью из тысячи разных ран, хотя физические повреждения были только на голове… да и те получены еще на Тауэрском мосту. В действительности Беллатрикс даже не прикасалась к нему, предпочитая применять магию и не пачкать руки.

Она была сильной, сильнее, чем Гарри помнил по дуэли в министерстве, и его охватило отчаяние. Он знал – помощи ждать неоткуда. Никто даже не подозревал, что он в беде. Снейп и Дамблдор считали, что он у Дерслей. Как будто у них он когда-нибудь был по-настоящему в безопасности…

А значит полагаться можно было только на себя, и безысходность положения становилась все очевидней. Все безнадежно. Сколько бы он ни сопротивлялся, сколько бы ни пытался сосредоточиться – аппарировать не удавалось. Не удавалось даже приподняться больше чем на дюйм с проклятой кровати, с каждым движением всегда до боли резко припечатывающей его назад.

– Какой же ты упрямый, детка, – пропела Беллатрикс, казалось, после очередного часа непрерывных пыток. Она присела рядом с ним, издевательски нежным движением поглаживая его щеку, ее бедро касалось Гарри сбоку. – Ну, почему бы тебе просто не рассказать все, что тебе известно о Северусе, Гарри?

– Он гнусный Упивающийся, вот что мне известно, – выдохнул Гарри, горло от бесконечных криков было словно ободранным наждачной бумагой.

Она водила указательным пальцем по его шраму.

– Ох, Гарри. Это не то. Я знаю об этом уже давно. И все, что мне нужно, – это веское доказательство для Темного Лорда. Ну же, ты не стал бы фантазировать об Упивающемся, правда? Ведь ты же у нас оплот сил Света, да, милый?

Гарри охватила паника.

– Конечно, не стал бы! Потому что… он вовсе меня не привлекает, ясно? Я ненавижу ублюдка! Это просто фантазии, сука!

Теперь вместо пальца по шраму водил острый ноготь. И не просто водил. А словно вырезал заново.

– Ох, Гарри. Ну, признайся же, – она наклонилась ближе, обдавая его губы дыханием, ее голос теперь звучал вкрадчиво и соблазнительно. – Скажи правду, и все будет кончено.

«Ага, точно, тогда ты меня и прикончишь», – мысленно усмехнулся Гарри, ни на секунду не опуская щита.

– Ах, какой упрямый, какой упрямый... – задумчиво произнесла Беллатрикс, словно гадая, как поступить дальше.

До слуха Гарри донесся новый звук. Скрип двери.

Ах, если бы это был Северус…

Увы, Северус не подозревал не только о том, как отчаянно Гарри нуждался в помощи, но даже о его местонахождении…

– Я же сказала вам, не мешать! – рявкнула Беллатрикс, резко обернувшись на кровати. Теперь Гарри видел лишь ее спину. Он напрягся, пытаясь разглядеть вошедшего, но кровать лишь посмеялась над его усилием.

– Нужно усилить внешнюю защиту, – произнес незнакомый мужской голос, подобострастные интонации которого напомнили Гарри о Хвосте… – Магглы начинают обращать внимание на здание. По-моему, они что-то слышат.

Беллатрикс поднялась, зашелестев мантией.

– Если требуется усилить защиту, Талмадж, то почему ты об этом не позаботился сам?

Талмадж… Талмадж… Это имя Гарри слышал впервые.

– Мы… – Тот прокашлялся. – Вообще-то, мы надеялись, что ты нам позволишь с ним тоже немного поиграть.

Мы? У Гарри сперло дыхание. Сколько же Упивающихся его сторожили?

– Еще чего! Вам я с ним играть не позволю! – презрительно фыркнула ведьма. – Я вполне способна сломать щенка самостоятельно. Или это намек, что ты умеешь что-то, чего не умею я?! Ну, отвечай же!

– Да нет, конечно, нет…

Звук удаляющихся шагов, скрип закрывающейся двери.

– Эй, ты! Погоди.

Охранник беспрекословно повиновался отданному царственным тоном приказу.

– Как ни странно, вы способны на что-то, чего не умею я, – усмехнулась Беллатрикс. – Ну, во всяком случае, если не применять магию. Но мне никогда особо не нравилось принимать мужское обличье.

Она оглянулась на Гарри через плечо, взмахнув копной черных волос, словно змеёй. Ее улыбка превратилась в оскал. Угрожающий. Довольный.

– Ему противно, когда его касается Упивающийся. Имеет его. Совокупляется с ним. Ну, по крайней мере, он так говорит…

Гарри оледенел, в голове пульсировало: «Нет, нет, нет!.. »

– О, да, – протянула Беллатрикс, которой явно удалось прочесть его мысли. – Да, Гарри. Или таки предпочтёшь рассказать все сейчас сам? Ответить на все мои вопросы?

Гарри пытался побороть страх, ярость лютую ненависть, вспыхнувшие от того, что его ожидало. Cruciatus казался сейчас детской забавой. Его, по меньшей мере, он смог бы пережить.

– Я уже все сказал!

Он сорвал голос, пытаясь ее убедить, но все было тщетно.

– Ясно. Что ж, тогда я передаю тебя охранникам, – и она обернулась к спутникам. Теперь их было двое, Гарри слышал еще чьи-то тяжелые шаги. – Делайте с ним, что хотите.

Пятница, 12 июня 1998, 19: 55

____________________________________

Кто-то хрюкнул, соглашаясь.

Грубая команда:

– На четвереньки! Быстро!

Раздался хрустальный смех Беллатрикс, фигура которой до сих пор заслоняла собой мужчин.

– Ах да, к кровати применены чары клейкости. Само собой, они влияют только на него. Сейчас я их чуть ослаблю, чтобы стало возможным поменять его положение.

Гарри обдало волной магии, и он тут же рванулся вперед, однако чары припечатали его обратно к матрасу. Не так резко, как раньше, но достаточно для того, чтобы сделать побег невозможным.

И даже если бы получилось встать, то как отбиться без палочки от стольких Упивающихся?

Оказалось, их было всего трое – Беллатрикс и двое мужчин. Смеясь, ведьма вышла из комнаты, заперев за собой дверь и оставляя Гарри наедине с охранниками.

– Надо же, Гарри Поттер! – заметил старший из них. Но даже он выглядел моложе Беллатрикс. Лет на тридцать. Это он разговаривал раньше. Талмадж. Светло-каштановые волосы, жесткий взгляд голубых глаз, ни на миг не отрывавшийся от Гарри.

– Вы не хотите этого делать! – все еще пытаясь освободиться, воскликнул Гарри.

– О, ты не представляешь, чего я хочу, – приблизившись, произнес Талмадж. – Ты же у нас сама невинность, да?

– Нам всегда нравились невинные создания, – ухмыльнулся второй охранник. Он был очень молод и кого-то напоминал. «Слизеринец», – решил Гарри, лихорадочно вспоминая о нем любую информацию, которая могла бы сейчас пригодиться. Только… Что ему может пригодиться? Защитник, на пару лет старше его самого. Жесткие методы игры с применением насилия...

– И он не любит Упивающихся, – продолжал Талмадж. – Вы только подумайте.

– Еще лучше. Нам нравятся, когда они... сопротивляются.

Талмадж уже стоял почти рядом. В отличие от действий Беллатрикс, в его движениях не было притворной нежности. Он снял с ноги Гарри ботинок и с размаху швырнул в другой конец комнаты, затем проник рукой в брючину так глубоко, как только мог.

Сильные, настойчивые пальцы теребили его икру.

– Нет! – закричал Гарри, пытаясь откатиться в сторону. Он с ужасом осознал, что Беллатрикс солгала – чары клейкости ничуть не ослабли. Это была ложь!

– О, этот сопротивляется так, как нужно, – ухмыльнулся Талмадж. – Давай стянем с него штаны и поставим на четвереньки. А потом... ну, Белла разрешила делать все, что угодно, верно?

И тогда выяснилось, что чары клейкости все-таки были ослаблены. Достаточно для того, чтобы двое мужчин могли поставить его в любые позы. На четвереньки. Он даже не мог опираться на локти – те были все еще приклеены к матрасу, так же как и грудь – и в итоге он опирался на запястья и колени. Задница оказалась в воздухе выше, чем голова – воистину вульгарная поза. Но Гарри был не в состоянии свободно двигаться, как и раньше, и едва мог лишь елозить – предплечья и голени, словно намазанные клеем, не отлеплялись от жуткого, горчично-желтого покрывала.

С него содрали брюки и трусы до лодыжек, широко развели ноги. Затем тот, кого звали Талмадж, оказался позади и объяснил приятелю, что любрикант им не нужен. В конце концов, это должно было развязать пленнику язык, заставить говорить.

Но Гарри не говорил. Он кричал.

Пятница, 12 июня 1998, 21: 23

______________________________________

– Ну что, по новой? – охранник, тот, который моложе, сильно ударил Гарри по ягодице. Однако к тому моменту Гарри уже испытал гораздо более сильную боль и даже не поморщился.

– Ну? – тот ударил снова, на сей раз кулаком, настолько сильно, что юноша потерял равновесие. Разумеется, постель вернула его в первоначальную позу, ту, в которую поставили его мужчины. – М-да. Выглядишь ты, конечно, неважно. Но ты же Гарри Поттер! Делать нечего, придется потерпеть, да, Поттер?

Из окровавленных губ юноши вырвался низкий стон.

– Заткнись, Боул, – в дверях стояла Беллатрикс. – Хорошо, что я усилила внешнюю защиту. Похоже, вы двое действительно испытываете его терпение. Странно, что он еще способен стонать.

– А мы собирались еще по кругу... – недовольно начал Боул.

Талмадж был умнее товарища, чтобы рисковать, противореча Беллатрикс Лестранж.

– Ну, так мы оставим его тебе, да?

В ответ Беллатрикс лишь раздраженно махнула рукой.

– Пошли вон. Оба.

«Достигнув определенного болевого порога, уже не думаешь о смущении, – внезапно пришло в голову Гарри. – Вот я, с голой, задранной вверх, задницей, с бесстыдно-широко раздвинутыми ногами, с выставленными на всеобщее обозрение безжизненно свисающими членом и мошонкой... но все это меня ни капли не волнует».

А волновало его лишь одно: как отсюда выбраться.

И вернуться к...

Гарри отмел мысль, не успев додумать. Точнее, сменил направление мыслей на более безопасное. В Хогвартс, вернуться в Хогвартс. Если бы было возможно никогда не покидать замок, если бы его семилетнее обучение продолжалось целую вечность...

Однако, казалось, теперь Беллатрикс даже не пыталась применить легилименцию.

– Расскажи мне о Северусе, – бесстрастно приказала она, больше не играя в притворное сочувствие. Не издеваясь. Она ждала ответов.

– Он Упивающийся, – выдавил Гарри. Каждый произнесенный звук отдавался болью во всем теле.

– Не думаю.

Позади него раздался странный звук. Свистящий – словно что-то приближалось сзади на сверхвысокой скорости. Гарри не понимал... до тех пор, пока тело не взорвалось болью – бедра будто опалило огнем.

Хлыст, вот оно что. Прибегнув к невербальной магии, она трансфигурировала из чего-то хлыст.

Еще удар, потом еще. Инстинктивно Гарри отклонял зад из стороны в сторону, пытаясь избежать ударов, но, похоже, хлыст был магически настроен на его тело.

– Расскажи мне о Северусе, – повторила ведьма.

– Он гребаный Упивающийся! – заорал Гарри. Ну, или попытался это сделать. От голоса почти ничего не осталось. Затем, с безнадежностью – прекрасно сознавая бесполезность просьбы – прошептал: – Не бей меня!

– Не думаю, – повторила Беллатрикс. Казалось, что сейчас ее слова имели иное значение. – Так что же у нас осталось? Cruciatus тебя не впечатляет. И я должна была догадаться, что Талмадж окажется бесполезным. Проверим – возможно, открытые раны – если их количество окажется достаточным – сделают тебя более разговорчивым.

Еще три удара – сильнее, чем предыдущие. Откуда-то Гарри нашел силы обернуться.

О Мерлин. Проклятый хлыст по всей длине был усеян стеклянной крошкой. И снова опускался – прямо на лицо. Гарри увернулся, прижавшись щекой к адской кровати, прикрыв голову руками. И, разумеется, там, где тело касалось матраса, его тут же припечатывало к нему.

– Тебе так нравится истекать кровью, Гарри? – поинтересовалась Беллатрикс без тени сарказма. Словно ее искренне занимал ответ, словно она не могла понять – почему он до сих пор не донес на Северуса. – Твоя задница напоминает мясной фарш, ты в курсе? Будешь говорить?

Закусив губу, Гарри молчал.

Нетерпеливо фыркнув, Беллатрикс резко толкнула его на кровать. Теперь Гарри был прижат к ней полностью – с головы до пят, в какой-то неловкой – скрюченной – позе, которая, очевидно, не подошла Беллатрикс. Чары клейкости слегка ослабли. Беллатрикс не теряла времени. Она перевернула его на спину и выпрямила ему ноги.

Когда зад коснулся покрывала, Гарри ослепило от невыносимой боли. В буквальном смысле. Голова закружилась, и показалось, что вот-вот стошнит. Он даже хотел этого. Возможно, он захлебнется, и все наконец будет позади.

Но тогда магический мир лишится своего героя…

Беллатрикс, поддернув мантию до колен, оседлала его, устроившись на бедрах. Дополнительное давление на истерзанные, кровоточащие ягодицы отозвалось в горле кислотной волной, ошпарив уже давно ободранные криками ткани.

На сей раз ведьма улыбнулась с явной издевкой.

– Не стану же я пачкать тело о твой жалкий член-полукровку. Однако я решила, что настало время развязать тебе язык, – ее голос понизился на октаву, она наклонилась и, опершись на одну ладонь, принялась другой рукой расстегивать Гарри рубашку, методично вынимая пуговицы из петель, обнажая слегка загорелую кожу и продолжая говорить. – Почему-то мне кажется, что тебе не по вкусу увечья. Тебе не понравилась метка, оставленная Темным Лордом. Предупреждаю, моя понравится тебе еще меньше.

Взгляд Гарри наполнился ужасом, хотя он не совсем понимал, что именно собиралась сделать ведьма. Но у него возникло неприятное предчувствие. Мерзкое предчувствие.

– Я обрежу тебе соски, – небрежно, словно о поездке в Париж, объявила Беллатрикс. – А затем – яйца, одно за другим. Ну, а если не сработает и это, то тогда – член. Впрочем, уверена, что до этого не дойдет – ты заговоришь гораздо раньше.

Взяв свой хлыст, она пристально на него взглянула и без слов превратила в кинжал с шестидюймовым клинком.

– Откуда начнем? – задумчиво размышляла она. – Ну, для пробы... Чтобы привлечь твое внимание, да? О! Придумала.

Она без предупреждения нагнулась и полоснула кинжалом по его лицу – от скулы до подбородка.

Гарри завыл.

– О да, достаточно острый, – зубы Беллатрикс блеснули в тусклом свете лампы. – Все еще уверен, что тебе нечего сказать?

Гарри прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы не закричать, и тут же пожалел об этом. Движение заново отозвалось на раненой стороне лица обжигающей вспышкой боли.

– Ах да. Ты же у нас упрямый.

Беллатрикс чуть сменила позицию, затем нагнулась, приставив лезвие к левому соску юноши.

В голове Гарри вспыхнул фейерверк. Этот сосок предназначен Северусу, его метке. Беллатрикс Лестранж больше не угрожала одному только Гарри Поттеру – она подвергала риску сам Cambiare Podentes. Гарри не мог позволить себя кастрировать! Ему нужно пройти ритуал. Во время которого он обязан кончить. Трижды.

Это будет означать конец всему. Это все равно что преподнести весь мир Волдеморту на блюдце с золотой каемочкой.

Это убьет всех, чья судьба ему небезразлична.

– НЕТ! – закричал он. Внутри него что-то разорвалось. Гарри рванулся вперед одним мощным движением. Невидимые путы тянули его вниз, пытаясь припечатать к кровати, но он резко дернулся и почувствовал, как они лопнули.

Выбивая из рук Беллатрикс кинжал, он ударил её по запястью с такой силой, что мог сломать его. Она открыла рот, но вместо крика раздалось бульканье, потому что руки Гарри уже схватили ее за тонкую, хрупкую шею и исступленно сжимали.

Глаза ведьмы широко распахнулись, тело билось, как рыба, выброшенная на берег, а руки пытались вцепиться в Гарри. Но сам Гарри ничего этого не чувствовал. Все его внимание сосредоточилось на Беллатрикс, на том, как под давлением его пальцев убывала ее жизненная сила. О да, Гарри ее ненавидел. Будь у него сейчас палочка, он смог бы сотворить превосходный Cruciatus, но нет, он ее ни за что не отпустит, даже для этого.

Он будет душить ее до тех пор, пока она не испустит дух, пока ее выпученные глаза не остекленеют, а руки-ноги не прекратят биться в воздухе.

Она заплатит. За Сириуса. За Тауэрский мост. За то, что делала с Гарри в этой самой комнате, за то, что позволила делать другим.

Сейчас она заплатит за все.

И Гарри не ослаблял хватку до тех пор, пока ведьма не заплатила.

Пятница, 12 июня 1998, 21: 31

________________________________________

Какое-то время Гарри неподвижно посидел на кровати, не спуская глаз с тела Беллатрикс Лестранж. Руки по-прежнему сжимали ее горло. Но женщина больше не шевелилась, не сопротивлялась, вообще никак не реагировала на его смертельную хватку.

Гарри резко оттолкнул тело и отшатнулся. Его руки дрожали – он ее убил. Убил ее. Конечно, он ненавидел Беллатрикс, желал ей смерти, хотел ее прикончить… И все же казалось немыслимым: он убил ее, она мертва.

Зубы выбивали дробь, желудок скрутило.

Он ее убил. Он – убийца. Так, как обещало пророчество. Убийца или жертва…

Последнее слово вернуло Гарри в сознание – по ту сторону двери поджидали двое Упивающихся. Кажется, они ничего не слышали. Да и с чего бы? Он же душил Беллатрикс, и та даже не пискнула. Но они могли войти в любую минуту, и от этой мысли у Гарри перехватило дыхание. Юноша лихорадочно огляделся в поисках выхода – нужно успеть выбраться отсюда, пока не поздно.

Однако логическое мышление давалось ему с трудом. В голове царила неразбериха. Боль, шок, страх… отвращение от того, что он сделал… он даже не мог определить суть проблемы. Он знал только, что необходимо срочно взять себя в руки.

Прикусив от боли губу, он дрожащими руками натянул трусы и брюки. С каждым вдохом ему становилось все хуже. На теле не осталось живого места после всех примененных к нему проклятий, но сильнее всего пострадала задница. Как внутри, так и снаружи. Боль вызывала тошноту, а вместе с ней отголосок страха, что он все испортил. Какого черта ему пришла в голову мысль провести время в Лондоне?

Ну, если путешествовать по Лондону в одиночку было идиотизмом, то стоять тут – в ступоре – было таковым вдвойне. Нужно срочно делать ноги, пока сюда не вернулись насильники.

Закрыв глаза, Гарри попытался аппарировать, но его снова поглотило то жуткое ощущение ускользающей магии. Что ж, значит, антиаппарационные чары накладывала не только Беллатрикс. С ее смертью сотворенная ею магия должна была немедленно рассеяться.

Оставалось окно. Гарри метнулся к нему, но поскользнулся на чем-то круглом. С грохотом рухнув на пол, он нашарил помешавший ему предмет.

Его палочка.

Вероятно, та выпала у Беллатрикс, когда он атаковал ведьму.

Схватив палочку, Гарри снова бросился к окну, скрежеща зубами от нестерпимой боли, вызываемой каждым движением, и стал вертеть ржавую рукоятку, которая поддавалась с громким скрипом.

– Лестранж? – голос Талмаджа прозвучал так близко, что у Гарри чуть не остановилось сердце. – Все в порядке, Лестранж?

Гарри резко вдохнул и завертел рукояткой еще быстрее, сжимая другой рукой палочку и лихорадочно вспоминая какие-нибудь чары, удерживающие на расстоянии. Или запирающие. Или охранные. Или…

Но мозг словно окаменел. В голове безостановочно пульсировала единственная мысль. Защита крови, немедленно. Защита крови, немедленно. Защита крови, немедленно.

Окно не поддавалось. Рычаг, видимо, неисправен.

Однако дверь работала отлично. Обернувшись, он увидел, как поворачивается дверная ручка. И только тогда он плюнул на рукоятку.

Изо всех сил Гарри ударил плечом в окно, навалившись всем своим весом. Звук бьющегося стекла донесся будто издалека. Он смутно ощутил, как что-то больно царапает обнаженную грудь и спину, пока выпадал из окна. И он все падал, падал вниз.

Вниз, вниз, вниз, до тех пор, пока не рухнул на мощеный тротуар, ударившись левой рукой. Жуткий хрустящий звук. О, Мерлин. Нахлынувшая боль казалась нереальной по своей силе и внезапности.

Но времени на размышления не оставалось. Дальше он просто повиновался инстинкту. Закрыв глаза, он снова попытался аппарировать, призвать силы в единой вспышке магии, способной унести его отсюда подальше – и неважно, куда именно. «Защита крови, немедленно», – вот все, что сейчас пульсировало в голове.

Наверху, в оконном проеме, появились лица, но выглядели они искаженными, словно виднелись сквозь длинную, узкую трубку. Его сжимало со всех сторон, давление настолько стягивало, что было невозможно дышать, но это было хорошее чувство. Оно означало, что он был на пути в Суррей.

Никогда еще Гарри не испытывал такого счастья и облегчения при мысли о Тисовой улице.

Пятница, 12 июня 1998, 21: 34

________________________________________

Однако до Суррея добраться не получилось.

Узкая трубка аппарационного канала выплюнула юношу в темноту – пахло свежескошенной травой, а уличных фонарей не было и в помине. Гарри выпал посреди какого-то поля.

Закрыв глаза, он попытался аппарировать снова, но ничего не вышло – юноша буквально валился с ног от истощения.

Гарри опустился на землю, опершись на бедро, избегая касаний поверхности задом, и сделал несколько судорожных вздохов, каждый из которых грозил окончиться приступом тошноты – чем больше он приходил в себя после перемещения, тем сильнее ощущал боль. Рука невыносимо ныла – наверное, он ее сломал, но Гарри боялся на нее взглянуть, боялся подтвердить подозрения. Впрочем, серьезность ранения подтверждала струящаяся по руке кровь. Лицо так же кровоточило – в том месте, где Беллатрикс полоснула по нему кинжалом, а еще собралось много крови на груди. Только теперь Гарри стало ясно, насколько сильно он порезался, выпрыгивая в окно. Глубокие, открытые раны на ягодицах, вероятно, также кровоточили. Не говоря уже о внутреннем кровоизлиянии.

Внезапно ночной воздух показался ледяным. На ужасный миг Гарри почудилось, что охранники все-таки умудрились последовать за ним. Но нет, невозможно – тогда они давно бы его обнаружили. Неожиданный холод объяснялся не этим. Может, раны кровоточили обильней, чем он полагал? Гарри быстро сотворил Lumos – рукав рубашки был совершенно красным. Черт.

Какая-то часть сознания вздрогнула от шока и тревоги, тогда как другая наслаждалась исходящим от крови теплом.

Остатков ясности сознания Гарри хватило, чтобы оценить опасность такого ощущения. Морщась при каждом движении, он стал творить целительные заклятия. Начиная с руки, которая, похоже, пострадала наиболее серьезно. Он не изучал колдомедицину, но на седьмом курсе программа обучения включала базовые приемы первой помощи. Гарри умел закрыть рану, остановить кровотечение, но не знал, как залечить перелом. Или даже исправить вывих. Юноша осторожно ощупал раненую руку. О Мерлин. Из кожи торчала кость.

Ощущение под пальцами голой кости только усилило бивший его озноб. Пытаясь не терять самообладание, Гарри опустил поврежденную руку на колени и залечил лицо и грудь. Взглянув вниз, он увидел тонкие шрамы вместо открытых ран. Хорошо, что ему удалось хотя бы это.

Скрипя от боли зубами, Гарри обернулся и попытался подлатать ягодицы. Уже свыкнувшись с ощущениями от целебной магии, он чувствовал, как закрываются раны. Во всяком случае, частично. Но это было лучше, чем ничего. Если судить по зажившим ранам на груди, сзади кровотечение также прекратилось либо замедлилось. Целительная магия притупила остроту боли, и все же ощущения оставались достаточно интенсивными, и она продолжала пульсировать в висках. Гарри глубоко вдохнул, затем еще раз, но это не помогло.

Он не помнил, сколько еще пролежал, скорчившись, словно убаюкивая себя, совершенно ни о чем не думая. Время будто остановилось. Внезапно он очнулся и осознал, что замерз. Ничего удивительного – стояла поздняя ночь, он был на улице, его рубашка разодрана в клочья. Мокрые и холодные, пропитанные кровью лоскуты ткани свисали как спереди, так и сзади.

Ну, на груди понятно – он так и не удосужился застегнуться после мерзких прикосновений Беллатрикс, а сзади… он не помнил, чтобы рубашка рвалась там, но почему тогда холодный ночной воздух продувал спину?

Ах да, окно. Вероятно, он зацепился рубашкой во время прыжка.

Странно, почему это не пришло ему в голову раньше. Еще более странно – почему он до сих пор размышлял об этом. Вероятно, у него был шок. Смутно ему пришла в голову мысль: лучше из него выйти, пока он не замерз окончательно.

До скрежета стиснув зубы от боли, Гарри медленно стряхнул с тела то, что осталось от рубашки. Кровь исчезла при трансфигурации – теперь юноша держал в руках теплое одеяло. Намеренно отводя взгляд от сломанной руки, он пытался не думать о том, что скажет Северус.

По поводу всего произошедшего.

Пара минут под одеялом, и озноб прошел. Еще несколько минут – и у него прибавилось сил, но он решил подождать еще чуть-чуть, перед тем, как предпринять очередную попытку аппарации. Нужно набраться сил, если он собирается достигнуть Суррей. Учитывая его состояние, чудо, что он не расщепился при предыдущей попытке перемещения в пространстве. Ему повезло, что он выпал на полпути.

А вдруг добраться до Дерслей не удастся? Вдруг не хватит сил, и в процессе аппарирования он развалится на части? Вдруг…

«Хватит, – прервал себя Гарри. – У меня все получится. Вот отдохну, наберусь сил и доберусь до убежища, и нечего поддаваться панике».

Гарри действительно собирался поспать, но так и не осмелился закрыть глаза или ослабить хватку ладони на палочке.

Пока что он еще не был в безопасности. А не достигнув её, Гарри не собирался расслабляться.

Глава 40

Суббота, 13 июня 1998, 03: 55

__________________________________________

В итоге, Гарри пришлось аппарировать в три приема, чтобы добраться до Суррея. В промежутках он отдыхал, завернувшись в одеяло, прислонившись к первым подвернувшимся опорам. Не выпуская палочку, он повторял целительные заклинания – похоже, аппарирование плохо влияло на раны.

Защита крови… вот о чем он думал всякий раз, протискиваясь сквозь узкий аппарационный канал. Ему было плевать, где именно его выбросит – главное, чтобы это было рядом с домом Дерслей. Наверное, он ожидал, что приземлится где-нибудь на лужайке перед домом и войдет через дверь. У него не было полной уверенности, он не думал об этом.

Когда же он наконец прибыл на Тисовую улицу, то очутился не на лужайке, а внутри дома. «Так оно и лучше, не придется никого беспокоить, – решил Гарри. – Вернон точно не обрадуется пробуждению по такому поводу».

Комната, куда он аппарировал, была одновременно и знакомой и чужой. Размеры, окно… их он запомнил за проведенные тут годы. При свете уличного фонаря Гарри заметил непривычный цвет стен. Лимонно-желтый. А на двери, разумеется, больше не было многочисленных замков.

Для чего они Петунии в комнате для шитья?

Ведь теперь комната предназначалась именно для этого. Больше не спальня Гарри и не запасная спальня Дадли. Вернон не лгал - Дерсли здесь все изменили.

⇐ Предыдущая 39 40 41 42 434445 46 47 48 Следующая ⇒