После Восьмого дня

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

- Давай так, если мы не помним, почему всё стало таким, то я попробую предположить, - от скуки предложил я Бородатому.

Бородатым я его звал, потому что первое, что я ощутил, встретив его – жесткую бороду на его лице. Это было мое самое первое впечатление о нём. Меня он звал Мальцом. Своих имён мы не знали, потому что нам их никто не давал. К тому моменту мы уже слонялись… даже не могу и сказать, как долго. С определением времени здесь серьёзные проблемы, впрочем, как и с пространством.

- Ну, попробуй, Малец, - безразлично ответил Бородатый.

- А-ммм, - в голове всё было как-то стройнее, а не выговаривалось – Вот ты не думал, откуда у нас эти обручи с лучинами на лбах? Кто-то же надел их на нас и зажег. Вот мне интересно, а кто это был?

- И какие у тебя предположения? – заинтересовавшись, спросил Бородатый.

- Не знаю… Очень похоже на всё что кругом нас… Только вот, зачем тогда нас выделять так этими лучинами?..

- Тихо! – резко произнёс Бородатый, - Слышишь?

- Ух, что это? – у меня пробежал холодок по всему телу.

- Там.

Я увидел маленькую лучину, которая была ниже обычного, совсем низко, и быстро истлевала. Невольно, чего-то испугавшись, я посмотрел на Лучину Бородатого – она была в порядке – и хотел спросить его про свою, но не стал.

- Как будто кряхтит… - прислушиваясь, произнёс я.

- Плачет!.. - голос Бородатого прозвучал взволнованно.

Сейчас потухнет! – крикнул я и рванул к плачущей лучине.

Пока я бежал к ней, плач не прекращался, а огонёк становился всё тусклей и тусклей. Когда почти добрался до него и совсем на миг смог разглядеть маленькое лицо, чуть больше лба Бородатого, с зажмуренными глазами, – всё в момент растворилось. Только смех, который сменил плач перед самым исчезновение огонька, повис в пустоте. Я перепугался до судорог, но не от внезапного исчезновения лучины, а от ощущения одиночества, поглотившего меня, когда огонёк затух. Тут же я начал искать глазами лучину Бородатого. Найти её было просто.

- Замри! – тоже перепугавшись, крикнул мне Бородатый, - Я сейчас приближусь к тебе.

И я замер, наблюдая, как, перекачиваясь, лучина Бородатого приближается ко мне. С его приближением мне становилось легче.

- Затух, – поникнув, произнёс я. И описал ему, что успел увидеть.

- Это был младенец.

- Откуда ты знаешь?

- Когда понял, что это плач, то как будто что-то вспомнил… Больше почувствовал: какой-то восторг и вместе с этим беспокойство…И отчётливо понял: «Младенец».

- И как это – младенец? – решил узнать я.

- То, что ты увидел и услышал. Больше я не могу сказать. Просто теперь знаю, что это так называется.

- Хмф… Быстро он затух. Значит, он слабее нас, правильно?

- Да, Малец. Так.

- А я значит - тебя?..

ДНИ ПЯТАЯ И ШЕСТОЙ

- …Мне кажется, что все как-то неточно. Со встречи с Первым днём и до встречи с Вторым, кажется, прошло больше времени, чем, когда мы встретили Третий, а потом почти сразу Четвёртый.

- У тебя есть другие ориентиры здесь? чтобы хоть как-то различать… бывшее от происходящего; пройденное от не пройденного?

- Нет… - и я призадумался.

- Бородатый, а почему меня ты не считаешь за день, когда видишь мой огонёк?

- Со счёту бы быстро сбился, Малец, - произнёс с усмешкой в голосе Бородатый, - Ты же постоянно тлеешь у меня на пути. А вот тех – их я всего раз видел. Хоть раз кто-нибудь из них повторялся?

- Не было такого, - немного поразмыслив, ответил я. Затем меня внезапно что-то кольнуло где-то внутри, так жалко стало кого-то или чего-то… всё свернулось в комок.

- И ты, когда истлеешь – не повторишься?

Лучина Бородатого колыхнулась, он остановился.

- Получается, что так… Хотя откуда мы знаем, что происходит с истлевшими?

- Ну пока они не возвращались… - огорченно заметил я.

- Но и появлялись они тоже, как и исчезали.

- Угу…

Примерно, через от Третьего до Четвёртого дня впереди появилось два мерцающих огонька. Лучины, которые их источали, как-то нервно двигались из стороны в сторону и были высотой почти с Бородатого (он был выше меня на пять лучин). Как-то злобно вырисовывая фигуры.

Мы решили приблизиться, чтобы понять, что с ними не так.

- …Так из-за тебя мы здесь! – голос был женский – Почему я раньше не поняла, что произошло?!

- Я не помнил…- произнес мужским голосом второй огонёк - Теперь я помню, что хотел все прекратить. Поддался этим россказням, думал тут лучше будет: ни ссор по пустякам, потому теперь не из-за чего… Нужно было прекратить это и решить всё! Откуда мне было знать, как здесь?!

И он начал тускнеть.

- Конечно, ты все решил за нас, обоих! Ты хоть бы раз спросил про моё желание! Боже… Ха!.. Как ты, вообще, на это решился? Откуда столько уверенности?.. решимость?..

Они явно вели себя странно. Особенно, когда она пожелала, чтобы о, наконец, истлел, и он, судя по огоньку, уже был готов. Предыдущие три Дня встречались по одному, что-то бормотали с собой, мерцая, затем тускнели и в конце истлевали. Тем более, я как будто что-то припомнил, именно, желание как-то избежать этого, уйти.

- Разве можно желать другому истлеть? – спросил я Бородатого в полголоса, чтобы они не заметили нас.

Но Бородатый ничего не ответил. Его лучина словно замерла. Я начал предчувствовать что-то плохое.

Женский голос заплакал, как Первый день, лучина подрагивала. Затем свет её лучины что-то едва пригасило.

- Ненавижу! – сквозь плач произнесла она. И один огонёк погас.

Что?! Я перепугался не на шутку: «Что она сделал?! Неужели она сама... » Лучина Бородатого колыхнулась и слегка затряслась. Его явно обеспокоили эти двое.

- Нет! Нет-нет-нет… - произнёс второй огонёк и резко упал вниз, двигаясь из стороны в сторону, видимо, стараясь найти её след.

Затем услышал всхлипы. Хотя несомненно они шли со стороны огонька, но были слишком отчётливы. И тут я понял, почему лучина Бородатого так странно колыхалась - он тоже всхлипывал. Меня это сильно обеспокоило. Раньше истлевшие лучины только наводили на него задумчивость, напоминая о чём-то… Что же он вспомнил?

Огонёк лежал внизу, едва подрагивая. Затем оттуда начали доносится невнятные звуки. Чем чаще, тем лучше я начинал понимать, что они означают. Он постоянно повторял: «Прости. Это я виноват. Прости…» И так, пока он не истлел.

Лучина Бородатого слегка склонилась. Он сделал глубокий вздох.

- Что случилось? – обеспокоенно, спросил я.

- Пока не могу сказать… - только произнес Бородатый.

С тех дней он молчал, примерно, как от Первого до Третьего дня.

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

- Бог. Все, что кругом и дало нам эти лучины, я бы назвал Бог.

Бородатый по-прежнему молчал с Пятой и Шестого дней. Я стал замечать, что его лучина начала мерцать. Меня это беспокоило, и я высказывал ему свои опасения. Но он говорил только: «Все в порядке, Малец», - и замолкал снова.

- Тебе не интересно, почему я это так назвал? - но ответ я не ждал – Третий, Четвёртый и Пятая произносили это слово перед тем, как истлеть. Решил, что они как-то связывают свою участь с этим словом, знают о чём-то… Ведь после истления остается только всё, что было до лучины. Может, и они так думали? А Бог - это то, откуда лучины берутся и куда исчезают?..

Меня раздражала и пугало молчание Бородатого. Ощущение было, как в Первый день, когда я остался один.

- Да ответь же ты! Твоя лучина начала мерцать, а ты говоришь, что " Все в порядке, Малец"... Что мне делать, если ты истлеешь? Я не хочу, чтобы Он тебя забрал обратно! Отвечай мне!

- Навыдумывал ты, Малец, - произнес он с выдохом - Только пугаешь себя.

Мне немного стало легче от того, что я услышал его спустя столько дней. Но успокаиваться я не собирался.

- Что я мерцаю, это тебе кажется. Ты сам-то горишь вон как ярко, что ж обруч видно и лоб. Тебя слепит собственный огонек, а мой кажется тусклее.

Мне не понравилось оправдание, но я почувствовал желание согласиться с ним.

- Что-то давно новых дней не было, - как-то нарочито произнес Бородатый.

- Уже как с Первого по Третий.

И с того момента прошло еще как со Второго по Пятую и Шестой.

За эти дни Бородатый стал более разговорчив, хотя про Пятую и Шестой не хотел говорить, угрожая молчанием. И я заметил, что при их упоминании, его лучина начинает сильнее мерцать, поэтому я решил оставить эту тему насовсем, боясь за него.

В какой-то момент он начал проявлять интерес к моим размышлениям о Боге. И начал добавлять свои представления. Например, Бородатый придумал, что все, что истлевает, остается в Боге, чтобы вернуться уже не лучиной, а чем-то большим. Но пока все истлевшие лучины по-прежнему здесь и как раз-таки составляют окружающее нас. Это не излечило мой страх перед истлением, но придало слабую надежду на что-то после.

Прошло еще как от Четвертого до Пятой и Шестого дней.

Тогда мы заметили огонек лучины. И собирались засчитать его за Седьмой день, как что-то очень длительное. Но он очень быстро истлел. Затем появился еще один - тоже очень быстро истлел. Затем их стало все больше и больше, и все они быстро возникали и быстро истлевали.

- Как светлячки, - произнес Бородатый.

Я не знал, что это означает, но видел, как это.

Их было огромное множество. Слышались какие-то обрывки слов высоких мужских, женских голосов, смех, плач... Становилось жутко от такого шума и количества огней. Все это разрывало Бога на огоньки.

- Так много... – огорченно произнес Бородатый.

- Очень, - подтвердил я.

Но лучина Бородатого ответила мне движением из стороны в сторону... и начала тускнеть.

- Ты истлеваешь! - крикнул я в не себя от страха.

- Да, так и было… - произнёс Бородатый.

- Слушай! Про Пятую и Шестой дни. Тогда я вспомнил, - его лучина начала сильней тускнеть - Вспомнил, что я испытывал тогда, перед тем, как попасть сюда... И теперь вспомнил с кем я был…

Я не понимал, что он хочет мне сказать и был напуган. Что-то тёплое заструилось у меня пол лучиной. Я беспомощно слушал и смотрел, как истлевает Бородатый. Как Бог забирает его у меня. А вокруг нас – светлячки появляются и гаснут.

-... Тогда я был зол, потому что поссорился с ней. Но нужно было ехать. Зачем ты давил на меня? Я чувствовал тоже, что и Шестой: был в отчаянии; и зол, как Пятая: я ненавидел ее, тебя - всё!.. И почему их так много?..

Он почти истлел.

- Прости за ненависть, прости, что...

И наступил Седьмой день.

ПОСЛЕ СЕДЬМОГО ДНЯ

Когда истлел Бородатый, я почувствовал, что Бог слишком близко ко мне, почти обволок меня, но я еще не могу принадлежать ему. Сказать, что мне было страшно - ничего не сказать. И я был подавлен. Мысль Бородатого, что он остался здесь, в Боге, слабо помогала. Но это была единственная надежда.

В голове прокручивались его последние слова. Кто эта она? И куда мы направлялись, и когда, зачем я на него давил? За что?

Чтобы ответить на эти вопросы и понять слова Бородатого лучше, решил, что нужно вспомнить, что он вспоминал за эти дни. Чтобы заполнить одиночество, окружавшее меня, я начал рассуждать в голос.

До Первого дня я помню только его бороду. Он - что я Малец.

Первый день - младенец. Он тогда взволнованно произнес: " Плачет... ". Говорил, что младенец - это «какой-то восторг и вместе с этим беспокойство».

После Второго дня он предложил вести дни, чтобы различать прошедшее от наступившего; пройденное от не пройденного. От Третьего и Четвертого узнали про Бога.

Пятая и Шестой. Вот с них все началось. " Ссора". И они и Бородатый произнесли это слова. Он сказал, что ссорился с ней. Был подавлен, как Шестой и ненавидел, как Пятая. Что же у него произошло с ней? Те были вдвоем, как и мы. Ее здесь нет, значит, что-то другое, чем у Пятой и Шестого, чем у нас… Может, он вспомнил ее? Отчего он всхлипывал? Как и Шестой – ощущал кукую-то вину? За ссору? И мне было неуютно, может, их ссора связана и со мной?

Седьмой день. Светлячки. " Так много... " - он говорил не про лучины. Но про что? Почему он вдруг начал истлевать? Как это связано? Думай, думай!

" И тогда вспомнил с кем я был". " Зачем ты давил на меня? " - значит с ним был - я.

Мой огонек замерцал, я это почувствовал.

За что он ненавидел меня и ее? Мы как-то связаны? Кто эти светлячки?

" Прости, что... "? Что простить ему?!

Я был в ужасном отчаянии. Ответ был в моих руках, но чего-то не хватало, маленькой детали.

- Отчаяние. - продолжал бормотать я - Как тогда. Кажется, я вспоминаю... Тогда было похоже...

Я слышу ругань. Это Бородатый! И - она? Хлопок. Кто-то тяжело и возбужденно приближается ко мне.

- Да сколько можно прятать лицо руками?! Убери их от лица! - и я увидел его глаза полные злобы и отчаяния. Так вот он какой, Бородатый! И все кругом... я помню это. Совсем не похоже на Бога. Но закрываю лицо руками, и снова повсюду Бог. И на память приходят другие слова: тьма и пустота. Теперь мне тяжело представить, что Бог может быть этой пустотой.

Что-то невидимое обволакивает меня, но я могу это почувствовать: так хорошо и прохладно. Все так быстро меняется кругом, мы движемся куда-то! Я смотрю на Бородатого, он везет нас.

- «Теперь я знаю, кто ты… И да, тогда был автомобиль», - подумал я.

- Когда вам надоест ссориться? - неожиданно обратился я к Бородатому.

Бородатый угрюмо молчал.

- Зачем вам это? – высказывались накопившиеся непонимание и злоба - Почему вы всегда хотите друг друга истребить?! – раздражился я.

Бородатый продолжал молчать и увеличил скорость, куда-то опаздывая или пытаясь убежать… от меня, неё, нас обоих?

- Притормози! - испугался я - Мы всё равно уже опоздали. Меньше трепаться надо было…

- Не уедут они без тебя, малец! Лучше поворот скажи какой. – вдруг рявкнул он и еще прибавил скорости; мы уже были близко. Видимо, решил, что тут сможет оправдаться.

- Здесь! – запоздало крикнул я, едва узнав поворот на скорости.

Тут из-за поворота что-то нагло выдвинулось. «ДЕТИ» - последнее, что я увидел. Затем почувствовал резкий толчок и полетел вперед.

Дальше только пустота.

- Я умер. Вместе с ним... с отцом.

Я почувствовал, что совсем скоро истлею. Мне становилось легче.

- Наверное, он вспомнил, еще на Пятой и Шестом, с чего все началось. Затем на светлячках - как... «ДЕТИ». Но почему так много? И затем вспомнил - кто я…

- «Прости за ненависть, прости, что… погиб из-за меня», - хотел он сказать мне.

Отсвета своей лучины я уже не видел.

И тут мне захотелось кряхтеть, рассекая эту пустоту вокруг меня, словно выплывая из неё. В один момент я почувствовал что-то щекочущее и тёплое. Наконец я смог открыть глаза – и увидел бороду. И в этот миг мне стало так легко и радостно, что кряхтение в горле уже не могло сдержаться – и я заплакал.

- Плачет... - произнес Бородатый взволнованно.

И наступил Восьмой день.

19. 06 – 22. 06.

2021