Книга вторая

Книга вторая

(1950-е годы)

Да, мы вернулись. Мы не могли не вернуться.

Но много воды протекло мимо лесных северных берегов, прежде чем на этих берегах снова появились ленинградские фольклористы. Мы вернулись через тридцать лет.

Немало и коллективных, и индивидуальных поездок в разные районы за былинами, песнями и сказками провели советские, и в частности ленинградские, фольклористы после 1920-х годов: мы обследовали Карелию, Беломорье, Вологодскую, Архангельскую, Ленинградскую области, побывали на Волге, на Урале, во многих Союзных республиках. Всё это, бесспорно, было нужно, полезно, интересно. Но мы ни на минуту не забывали, что именно на севере более ста лет назад была начата фольклорная работа нашими предшественниками; именно на Севере она более или менее систематически, от десятилетия к десятилетию проводилась в конце XIX и в начале XX веков; именно Русский Север был тем местом, где можно было на ряде последовательных записей проследить развитие и трансформацию различных жанров народной поэзии, существовавшей в данном месте в рамках определенных традиций и художественных школ. Следовательно, наряду с другими районами мы должны были особенно внимательно продолжать обследование именно Севера, - такие систематические повторные наблюдения с интервалом в несколько десятков лет мы рассматривали как свой долг.

В середине 1950-х годов группа ленинградских фольклористов снова оказалась на Русском Севере, в 1955 и 1956 годах - на Печоре, в 1958 году - на Мезени. Теперь это были не крупные комплексные экспедиции Института истории искусств, а немногочисленные музыкально-словесные отряды Института русской литературы Академии наук СССР.

Радостно и странно было встречать в знакомых деревнях старых друзей, слышать их приветствия, изумлённые восклицания, расспросы, воспоминания о том, как мы когда-то приезжали к ним «с трубой» (теперь у нас были с собой не фонографы, а магнитофоны). Нас помнили, нам радовались, нам наперерыв рассказывали о местных событиях и новостях, накопившихся за истекшие тридцать лет.

Конечно, многих - особенно из старшего поколения - мы уже не досчитались, другие неузнаваемо изменились. Иринья Ивановна из тоненькой белокурой молодки превратилась в добродушнейшую шестипудовую «жёнку»... Алёша Торопов, семилетний озорник, стал стройным подтянутым лейтенантом... Дуня и Марфуша уезжали учиться в Москву и теперь сами учат ребятишек в родной деревне... Таких новостей было множество повсюду. Большинство бывшей молодёжи превратилось в солидных отцов и матерей семейств.

Но это были те же чудесные северяне с их радушием, приветливостью, доброжелательством. Кругом звучали те же «досюльные» песни, загадки и сказки, бережно хранимые в семейных гнёздах. Шумели те же свежие солнечные чащи, струились те же чистые лесные реки. Веял могучей непреходящей жизнью тот же неповторимо прекрасный, сказочно богатый хранитель сокровищ нашей национальной культуры - Русский Север.

Тот же? Нет, конечно, не тот!

Жадными глазами вглядывались мы после тридцатилетней разлуки во всё окружающее, во всё новое, появившееся на берегах северных рек за эти прошедшие десятилетия. Может быть, этого нового было ещё и не так много, - гораздо меньше, чем в деревнях центральной России, потому что гораздо труднее, чем там, было пробиваться этому новому сквозь плотные пласты традиционного, устоявшегося северного быта. Но оно было - и надо было его уловить, подметить, осмыслить...

И множество путевых записей, зарисовок, дневниковых страниц заново легло в глубину наших потрёпанных рюкзаков, отражая сходство и различия в быту, искусстве, культуре северной деревни 1920-х и 1950-х годов. Из них получилась вторая часть этой книги.

Новый быт, ростки новой культуры на Русском Севере...

Новые исполнители и новые фольклористы.

А где же те прежние собиратели, которые в 1920-х годах впервые таким большим коллективом двинулись из Ленинграда к северу за фольклором, побывали в Заонежье, на Пинеге, на Мезени, на Печоре, столько повидали, засняли, записали, зарисовали, выпустили столько книг, статей, сделали столько докладов об искусстве Русского Севера?.. Что стало с ними? С их работой?..

В своё время в Крестьянскую секцию ГИИИ пришли люди разных специальностей и поколений. Старшие - наш «шеф», профессор К. К. Романов, архитектор-искусствовед, и профессор-театровед В. Н. Всеволодский-Гернгросс уже тогда были известными учёными, для которых исследование народного искусства являлось органической частью в общей системе их научных интересов. Но хотя многие другие члены Крестьянской секции после экспедиций 1926-1929 годов занялись - кто музейной, кто литературной, кто театральной работой и в науку дальше не пошли, тем не менее, сейчас, когда 1920-е годы уже отошли в прошлое, видишь, какая это была замечательная эпоха для нашей фольклористики и какой - в целом - у нас был мощный научный коллектив.

Немногие, например, помнят сегодня А. М. Астахову тех времён - суровую, мужественную, с полевой сумкой через плечо и пёстрым ситцевым платком на голове, решительно шагавшую из деревни в деревню в поисках очередного деда-былинщика или бабки, знающей заговоры. Анне Михайловне было тогда около сорока лет. Она ещё не была профессором, не была доктором филологических наук; она ещё только шла ко всему этому - по каменистым полям Карелии, по болотам Пинеги, по Печорской тайге... Она стала автором многочисленных исследований по русскому эпосу, издала два тома «Былин севера», написала книги «Русский былинный эпос на севере», «Народные сказки о богатырях русского эпоса» и много других. Для всех нас, «младших», она всегда была образцом трудовой дисциплины и научной добросовестности. Она скончалась в начале 1970-х годов.

Другой яркий образ в фольклористики той эпохи - Зинаида Викторовна Эвальд. Очень живая, всегда веселая, остроумная и жизнерадостная, с неистощимым чувством юмора, она была человеком редкой эрудиции и способностей: музыковед по образованию, Зинаида Викторовна прекрасно знала и словесный фольклор, обладала незаурядным талантом исследователя, владела инструментом, рисовала, пела. Ею написаны обширные научные комментарии к «Песням Пинежья» - большому тому пинежских песен, выпущенному ею совместно с Е. В. Гиппиусом в издательстве Академии наук СССР в 1937 году. До сих пор трудно и больно представить себе, что эта блестяще одарённая и обаятельная женщина могла так безвременно погибнуть в дни ленинградской блокады...

Блокада погубила и крупного учёного, специалиста по сказке, эпосу и обрядовому фольклору - А. И. Никифорова. Так и вижу вдали его богатырскую фигуру в парусиновой толстовке, с львиной гривой рыжих волос, мелькающую по деревням Заонежья, Пинеги и Мезени. В экспедициях 1920-х годов он работал без устали: вышагивал десятки километров пешком, неутомимо разыскивал мастеров народной сказки, записывал, наблюдал, собирал сведения об исполнителях. Большое научное наследство, оставленное им, ещё ждёт своей разработки.

Над сказкой работала тогда и И. В. Карнаухова, ушедшая скоро из фольклористики в детскую литературу и работу на эстраде, но издавшая в 1934 году сборник «Сказки северного края», составленный из материалов наших экспедиций. В 1939 году не стало и её...

За истекшие десятилетия ушли из жизни почти все члены Крестьянской секции 1920-х годов. Умер её шеф - К. К. Романов. Скончался профессор Е. В. Гиппиус. Сегодня об эпохе первых ленинградских фольклорных экспедиций может рассказать только автор этой книги.

В 1920-е годы мы собрали на Русском Севере немало. Впоследствии наши материалы были частично переданы в различные государственные музеи и хранилища, частично опубликованы в виде былинных, песенных, сказочных и частушечных сборников, монографических исследований, статей, заметок, сообщений и докладов на конгрессах, конференциях и фольклорных съездах. На их основе защищались дипломные работы и диссертации, писались очерковые книги, делались музыкальные и литературные художественные обработки, устраивались выставки. Много раз приезжали фольклористы из других городов и из-за рубежа - познакомиться с нашими архивными собраниями, перенять опыт нашей работы. Где бы ни находились наши материалы, переходившие несколько раз из одного Института в другой, дело, начатое нами в Крестьянской секции ГИИИ, не замирало, и из северного фольклорного наследия 1920-х годов наука на протяжении десятилетий черпала неустанно.

А годы 1950-е?

Они были не хуже. Они были не просто богаты как новыми, так и уже знакомыми нам текстами и напевами, которые мы заново почерпнули в мезенских и печорских деревнях - они были новым этапом в жизни всего этого материала. Повторные обследования и записи давали возможность углублённых исследований, прослеживания исторического пути былин, песен и сказок, заново записанных после тридцатилетнего перерыва в тех же местах и в ряде случаев - от тех же исполнителей, которые когда-то, изумлённые и восхищённые пели нам «в трубу»…

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒