Шестая картина. Седьмая картина

Шестая картина

Одна из первых дам петербургского света, которую увидел Вронский, была его кузина Бетси.

БЕТСИ. Как я рада! Где вы остановились? Я воображаю, как после вашего прелестного путешествия в Рим вам ужасен наш Петербург. Что развод? Всё сделали?

ВРОНСКИЙ. Развода еще не было.

БЕТСИ. Положим, я забросила свой чепец через мельницу, но другие поднятые воротники будут вас бить холодом, пока вы не женитесь. Ты знаешь, Алексей, как я люблю тебя и как готова все для тебя сделать, но я не могу тебе и Анне Аркадьевне быть полезною. Не думай, чтобы я осуждала. Никогда. Я на ее месте сделала бы то же самое. Но надо называть вещи по имени. Ты хочешь, чтобы я поехала к ней, принимала бы ее и тем реабилитировала бы ее в обществе. Но ты пойми, что я не могу этого сделать. Ну, я приеду к Анне Аркадьевне. Она поймет, что я не могу ее звать к себе, это ее же оскорбит. Я не могу поднять ее …

ВРОНСКИЙ. Она упала не более, чем сотни женщин, которых вы принимаете!

БЕТСИ. Алексей! Не сердись на меня. Пожалуйста, пойми, что я не виновата.

ВРОНСКИЙ. Я не сержусь, но мне больно вдвойне. Мне больно еще то, что это разрывает нашу дружбу. Ты понимаешь, что и для меня это не может быть иначе.

И с этим он вышел от нее.

Седьмая картина

Долли приехала к Анне. Ее встретила Аннушка.

ДОЛЛИ. Где Анна Аркадьевна?

АННУШКА. Сейчас будут. Я вам хочу сказать насчет положения барыни, в особенности насчет любви и преданности графа к Анне Аркадьевне …

ДОЛЛИ. Помолчала бы, милая. Вижу, прислуге дали волю в этом доме?

АННУШКА. Я с Анной Аркадьевной выросла, они мне дороже всего. Что ж, не нам судить. А уж так, кажется, любить…

ДОЛЛИ. Так, пожалуйста, отдай вымыть, если можно …

АННУШКА. Слушаю-с. У нас на постирушечки две женщины приставлены особо, а белье все машиной. Граф сами до всего доходят. Уж какой муж…

ДОЛЛИ. Ступай вон, сказала!

ВРОНСКИЙ (вошел). Как я рад, Дарья Александровна, вашему приезду. Вы имеете влияние на Анну, помогите мне. Если вы приехали к нам, то я понимаю, что вы сделали это не потому, что вы считаете наше положение нормальным, но потому, что вы все так же любите ее и хотите помочь ей. Так ли я вас понял?

ДОЛЛИ. О да, но… Я понимаю. Положение ее тяжело в свете, я понимаю.

ВРОНСКИЙ. В свете - это ад! Нельзя представить себе моральных мучений хуже тех, которые она пережила в Петербурге в две недели …

ДОЛЛИ. Да, но здесь, пока вы не чувствуете нужды в свете, вы счастливы и спокойны.

ВРОНСКИЙ. Она счастлива. Но я? Виноват, вы хотите идти?

ДОЛЛИ. Нет, все равно.

ВРОНСКИЙ. Ну, так сядемте здесь. Я вижу, она счастлива. Но может ли это так продолжаться? У нас есть ребенок, у нас могут быть еще дети. Моя дочь по закону - не моя дочь, а Каренина. И если завтра родится сын, мой сын, и он по закону - Каренин, он не наследник ни моего имени, ни моего состояния. Я пробовал говорить про это Анне. Она не понимает. Представьте себе положение человека, который знает, что дети его и любимой им женщины не будут его, а чьи-то, кого-то того, кто их ненавидит и знать не хочет.

ДОЛЛИ. Да, разумеется, я это понимаю. Но что может Анна?

ВРОНСКИЙ. Анна может, это зависит от нее … Для того, чтобы просить государя об усыновлении, необходим развод. Муж ее согласен был на развод - тогда ваш муж совсем было устроил это. Стоило бы только написать ему. Я понимаю, что ей мучительно. Княгиня, я за вас хватаюсь, как за якорь спасения. Помогите мне уговорить ее требовать развода! Употребите ваше влияние на нее, сделайте, чтоб она написала.

ДОЛЛИ. Да, разумеется. Хорошо, я поговорю. Но как она сама не думает? Мне вспомнилось, что Анна щурится, когда дело касается задушевных сторон жизни. Точно она на свою жизнь щурится, чтобы не всё видеть. Непременно, я буду говорить с ней...

Долли уже хотела ложиться, когда Анна в ночном костюме вошла к ней.

АННА. Ну, что Кити? Правду скажи мне, Долли, не сердится она на меня?

ДОЛЛИ. Сердится? Нет.

АННА. Но ненавидит, презирает?

ДОЛЛИ. О нет! Но ты знаешь, это не прощается.

АННА. Да, да. Но я не была виновата. И кто виноват? Что такое виноват? Разве могло быть иначе? Ну, как ты думаешь? Могло ли быть, чтобы ты не была жена Стивы?

ДОЛЛИ. Право, не знаю. Но вот что ты мне скажи…

АННА. Да, но мы не кончили про Кити. Она счастлива? Он прекрасный человек, говорят.

ДОЛЛИ. Это мало сказать, что прекрасный. Я не знаю лучше человека.

АННА. Ах, как я рада! Я очень рада! Мало сказать, что прекрасный человек...

ДОЛЛИ. Но ты мне скажи про себя. Мне с тобой длинный разговор. И мы говорили с…

АННА. С Алексеем, я знаю, что вы говорили. Но я хотела спросить тебя прямо, что ты думаешь обо мне, о моей жизни?

ДОЛЛИ. Как так вдруг сказать? Я, право, не знаю.

АННА. Нет, ты мне все-таки скажи… Ты видишь мою жизнь. Но представь себе, что я живу одна без него, и я вижу, что это будет повторяться, что он половину времени будет вне дома. Я насильно не удержу его. Нынче скачки, его лошади скачут. Очень рада. Но подумай обо мне, представь мое положение… Да что говорить! Так о чем же он говорил с тобой?

ДОЛЛИ. Он говорил, нельзя ли исправить положение… Надо выйти замуж…

АННА. То есть развод? Ты знаешь, единственная женщина, которая приехала ко мне в Петербурге, была Бетси Тверская? Она была в связи с Тушкевичем, обманывая мужа. И она сказала, что она меня знать не хочет, пока мое положение будет неправильно. Не думай, чтобы я сравнивала… Но я невольно вспомнила… Ну, так что же он сказал тебе?

ДОЛЛИ. Он сказал, что страдает за тебя и за себя. Ему хочется узаконить свою дочь и быть твоим мужем. Ну, и самое законное – он хочет, чтобы дети ваши имели имя.

АННА. Какие дети?

ДОЛЛИ. Маленькой Ани и будущие…

АННА. Это он может быть спокоен, у меня не будет больше детей.

ДОЛЛИ. Как же ты можешь сказать, что не будет?..

АННА. Не будет, потому что я этого не хочу. Мне доктор сказал после моей болезни...

ДОЛЛИ. Не может быть!

АННА. Подумай, у меня выбор из двух: быть беременною, то есть больною, или быть товарищем мужа. Для тебя еще может быть сомнение, но для меня… Ты пойми, я не жена. Он любит меня до тех пор, пока любит. И что ж, чем же я поддержу его любовь? Вот этим?

Она вытянула белые руки пред животом.

ДОЛЛИ. Анна, я не привлекала к себе Стиву … Он ушел от меня к другим, и та первая, для которой он изменил мне, не удержала его тем, что она была всегда красива и весела. Он бросил ту и взял другую. И неужели ты этим привлечешь и удержишь Вронского? Если он будет искать этого, то найдет туалеты и манеры еще более привлекательные и веселые. И как ни белы, как ни прекрасны твои обнаженные руки, как ни красив весь твой полный стан, твое разгоряченное лицо из-за этих черных волос, он найдет еще лучше, как ищет и находит мой отвратительный, жалкий и милый муж.

АННА. Ты смешна, Долли. Как я могу желать детей? Подумай, кто будут мои дети?

ДОЛЛИ. Нет, я не знаю, это не хорошо.

АННА. Да, но ты не забудь, что ты и что я… И кроме того, ты не забудь главное, что я теперь нахожусь не в том положении, как ты. Для тебя вопрос: желаешь ли ты не иметь более детей, а для меня: желаю ли иметь я их. И это большая разница. Понимаешь, что я не могу этого желать в моем положении.

ДОЛЛИ. Так тем более тебе надо устроить свое положение, если возможно.

АННА. Да, если возможно.

ДОЛЛИ. Разве невозможен развод? Мне говорили, что муж твой согласен.

АННА. Долли! Мне не хочется говорить про это. Но хорошо. Мне говорят – развод. Во-первых, он не даст мне его. Он теперь под влиянием разных там графинь и вообще других.

ДОЛЛИ. Надо попытаться.

АННА. Это значит, мне, ненавидящей его, мне унизиться писать ему… Ну, положим, я сделаю усилие. Я получу согласие, а сын? Они мне не отдадут его. Он вырастет, презирая меня. Я люблю равно два существа - Сережу и Алексея. Только эти два существа я люблю, и одно исключает другое. Я не могу их соединить. А если этого нет, то все равно. Ты не презирай меня. Я не стою презрения. Я именно несчастна. Если кто несчастен, так это я.

Оставшись одна, Долли помолилась Богу и легла в постель.

Анна, вернувшись в свой кабинет, взяла рюмку и накапала в нее морфин и, выпив, с успокоенным и веселым духом пошла в спальню. Вронский лежал на кровати.

АННА. Я рада, что тебе понравилась Долли. Не правда ли?

ВРОНСКИЙ. Она очень добрая. А ты здорова? Принимаешь по-прежнему морфин?

АННА. Что ж делать? Я не могла спать. При тебе я никогда не принимаю. Ты недоволен?

ВРОНСКИЙ. Анна, почему ты раздражительна? Ты знаешь, что я не могу без тебя жить?

АННА. Ты тяготишься этою жизнью… Да, ты приедешь на день и уедешь, как поступают…

ВРОНСКИЙ. Анна, я всю жизнь готов отдать…

АННА. Если ты поедешь в Москву, то и я поеду. Я не останусь здесь. Или мы должны разойтись, или жить вместе. Я вижу, что я не могу так жить…

ВРОНСКИЙ. Точно ты угрожаешь мне. Да я ничего так не желаю, как не разлучаться с тобою. Анна, ради Бога! Что с вами?

АННА. Я не понимаю, о чем вы спрашиваете.

ВРОНСКИЙ. Вы знаете, что нельзя ехать завтра в театр.

АННА. Отчего? Я поеду не одна. Княжна Варвара поедет со мной.

ВРОНСКИЙ. Но разве вы не знаете…

АННА. Да я не хочу знать! Не хочу. Раскаиваюсь я в том, что сделала? Нет, нет и нет. И если б опять то же, сначала, то было бы то же. Важно только одно: любим ли мы друг друга. А других нет соображений. Почему я не могу ехать. Я тебя люблю, и мне все равно... Отчего же ты не смотришь на меня? Я прошу вас объявить, почему я не должна ехать.

ВРОНСКИЙ. Потому, что это может причинить вам то…

АННА. Ничего не понимаю. Я еду завтра в театр!

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒